Робин подняла глаза, когда Габи появилась на веранде. Сидя на ступеньках, она читала желтый манускрипт, обнаруженный в кабинете Сирокко. Завораживающий труд. Описание взаимосвязи флоры, фауны и… неопределенных организмов — только так их, пожалуй, и можно было назвать, живших приблизительно в километре от Фонотеки. Книга была написана в экономическом стиле, который, по мнению Робин, прекрасно читался. Манускрипт лежал на верху секретера рядом с книжной полкой, где стояла дюжина томов за подписью С. Джонс.

— Как там наши пациенты? — спросила Робин. Вид у Габи был измученный. Робин сомневалась, что эта женщина спала с того самого времени, как они встали лагерем у реки… сколько уже прошло? Два декаоборота? Три? Может, она вообще никогда не спит?

— Не то слово и не то число, — садясь рядом, отозвалась Габи. — Тебе еще не надоело ждать?

Робин пожала плечами.

— Я никуда не спешу. Вот, расширяю свой кругозор. Понятия не имела, что у Феи такой прекрасный слог.

Габи с кислым видом отмахнулась от воображаемой мухи, что кружила у ее носа.

— Пожалуй, пора бы тебе прекратить звать ее Феей. Ей и без того тяжко. Она всего лишь человек. Как и ты.

— Насколько я знаю… впрочем, наверное, ты права. Я больше не буду.

— Извини, мне не хотелось на тебя рявкать. — Габи оглядела лужайку. — С пациентами примерно так, как можно было ожидать. Крис перестал вопить, но по-прежнему лежит в углу, сжавшись в комок. Валья никак не может его покормить. Рокки заперта в ее спальне. Все бухалово, насколько мне известно, полетело с моста. Впрочем, с алкашами никогда ничего нельзя знать с уверенностью. Она могла где-то припрятать. — Габи опустила лицо на ладони, словно вдруг решила отдохнуть. Но Робин заметила, как скривился ее рот и услышала сдавленный звук. Габи рыдала.

— Я заперла ее в ее же комнате, — сумела она выговорить между хриплыми всхлипами. — Поверить не могу. Никогда не думала, что до такого дойдет. Стоит ей меня увидеть, как она начинает материться. Ее уже вывернуло наизнанку. Она вся в поту и трясется. А я ничего не могу поделать. Ничем не могу ей помочь.

Робин была потрясена. И понятия не имела, что делать. Сидеть рядом с женщиной, которую уважаешь, и смотреть, как она заливается слезами… немыслимо. Она не знала, куда ей деть руки, и все перебирала и перебирала страницы манускрипта. Робин остановилась только тогда, когда поняла, что рвет их в клочья.

Потом она припомнила, как рыдала на груди у Фанфары. Там, конечно, все было по-другому. Фанфара так сказала, и Робин вскоре поняла, что это правильно. Но титанида в тот раз просто так рядом не сидела.

Тут Робин нерешительно обняла Габи за плечи. Та откликнулась — безо всякого стыда повернулась и спрятала лицо на груди у подруги.

— Все будет хорошо, — сказала Робин.

— Я так ее любила, — простонала Габи. — И до сих пор люблю. Черт возьми. Семьдесят пять лет прошло — а я все так же ее люблю.

Габи подняла голову Сирокко от подушки и приложила к запекшимся губам бокал.

— Выпей. Это поможет.

— Что это?

— Вода. Чистая, свежая. Самая лучшая на свете. Губы Сирокко белели на влажном сероватом лице. Держа ее голову, Габи чувствовала влажность ее спутанных волос. Сзади надулась шишка. Габи вспомнила, что Сирокко треснулась головой о латунную перекладину кровати.

Сирокко сперва немного глотнула, затем начала шумно хлебать.

— Эй-эй, столько сразу не надо. В последний раз ты так много не удержала.

— Но я хочу пить, Габи, — заскулила Сирокко. — Послушай, девочка, я больше не буду на тебя ругаться. И орать не буду. Прости меня за это. — В ее голос вкрались льстивые нотки. — Но послушай, сладенькая, я все-все сделаю, только бы немножко выпить. Ну, ради старой дружбы…

Габи обеими ладонями хлопнула Сирокко по щекам и прижала их, заставляя губы подруги вытянуться в трубочку. При других обстоятельствах это придало бы Сирокко комический вид. Теперь же она отпрянула, в красных глазах мелькнул испуг. Намного крупнее Габи, о драке она сейчас и не помышляла.

— Нет, — проговорила Габи. — Не сегодня. И не завтра. Я не была уверена, что смогу тебе все время отказывать, — и просто уничтожила все спиртное, что было в доме. Даже не трудись меня просить, ладно?

Слезы текли из уголков глаз Сирокко, но Габи, вглядевшись в эти глаза попристальней, с болью в душе разглядела в них толику хитринки. Значит, где-то была заначка. Но, по крайней мере, не в этой комнате. Значит, дверь надо снова закрыть.

— Ладно. Мне уже лучше. Я скоро встану на ноги, и с пьянством будет покончено. Вот увидишь.

— Ага. — Габи было отвернулась, но затем снова заставила себя посмотреть Сирокко в глаза. — Я сюда пришла не за обещаниями. По крайней мере, не за такими. Я просто хотела узнать, по-прежнему ли ты с нами. Со мной.

— В см… ах, то есть… о чем мы с тобой говорили. — Сирокко быстро оглядела комнату, словно хотела выяснить, не подслушивает ли кто. Потом вся затряслась и явно решила сесть. Габи помогла. Сирокко плотно завернулась в одеяла. Камин трещал и ревел. Температура в комнате подскочила до тридцати пяти душных градусов, но Сирокко согреться не могла.

— Я… я думала об этом, — сказала Сирокко, но Габи ни на секунду не усомнилась, что она лжет. «Сейчас у тебя на уме только одно, — подумала Габи. — Как бы раздобыть выпивку». Но это значения не имело. Просто страхи подруги теперь вышли наружу, не подверженные никакой цензуре.

— Я подумала, может, нам… может, следует еще, еще поразмыслить. В смысле, чего ради вот так, очертя голову, бросаться в бой? Все-таки важный шаг. Я… не сомневайся, я по-прежнему с тобой, но мы же не должны… не должны же мы вот так проламываться, ведь так? Чего с ними вообще разговаривать — с Реей там, с Крием, и…

— Да, двадцать лет — конечно, большая спешка, — заметила Габи.

— Ну да, конечно, конечно, но я о чем говорю… — Она явно потеряла нить, да и вообще сама не очень знала, что говорит. — Если бы мне только немного… ах да, мне этого нельзя. Я не стану просить. Я буду умницей, вот увидишь, ага? — Она улыбнулась — вяло, заискивающе.

— Значит, ты готова отступиться?

Сирокко помрачнела.

— Этого я не сказала. Разве я такое говорила? Но, Габи, ты же сама знаешь, это опасно. Мы должны отступить, не проламываться, а через какое-то время… ну и очевидно, что… — Она опять потеряла нить.

— Ладно, — сказала Габи, вставая. — Не знаю, есть ли у нас время. Может и есть. Только я заранее знала, что ты понесешь весь этот бред. Кстати, насчет времени. Сомневаюсь, что Джин намерен нам его предоставить. Он явно что-то замышлял. Не знаю что. Но начать следует сейчас — и не днем позже. Причем начать просто как поиск возможности. Подумай об этом в таком ключе.

— Не знаю, могу ли я… ну, заняться этим, не возбуждая подозрений.

— Можешь. Конечно, можешь.

— Нет. Нет. Так слишком поспешно. Я все обдумала. Погоди немного. Потом я тебе помогу.

— Нет. — Габи подождала, пока Сирокко осознает ее ответ, — и увидела, как вялая улыбка медленно пропадает. — Быть может, уже и сейчас слишком поздно. Если ты отказываешься, я займусь этим сама. И пожалуй, мне надо бы сказать двум пилигримам, что им, скорее всего, лучше без нас.

Сирокко начала было что-то говорить, но Габи даже слушать не стала. Она поспешно вышла из комнаты.

Фонотека была спланирована и выстроена в расчете на титанид. Потолки здесь были высокие, а двери широкие. Немногие ковры были положены как раз там, где стояли стулья человеческого размера — как напоминание титанидам, что им лучше держаться от них подальше. Значительную часть пола из твердой древесины покрывал слой мелкого песка или соломы. Большой стол в библиотеке имел человеческую и титанидскую стороны. Половина была занята стульями, а половина — соломенными подстилками. Высокие окна выходили на восток — в сторону Полночного моря. Каменный камин сейчас не топили. Габи решила собрать всех в библиотеке именно из-за возможности обзора. Пока она говорила то, что должна была сказать, все присутствующие могли воочию увидеть землю, которую предстояло одолеть, и таким образом принять более взвешенное решение.

— Пожалуй, мне нелегко будет это сказать. И вдвойне трудно из-за того, что я некоторым из вас уже наговорила. Так или иначе, но с этой минуты я аннулирую все свои обещания, связанные с Сирокко. Ее положение куда хуже, чем мне казалось. Я так до сих пор и не знаю, пойдет она со мной или нет, но, независимо от этого, настало время пересмотреть решения, которые все вы принимали, основываясь на ложной информации. Я многих из вас убеждала, что Рокки выкарабкается, что будет полезна и… несомненно будет подмогой, а не ношей. Больше я этого мнения держаться не могу.

Она по очереди осмотрела все шесть лиц. Не считая Фанфары, ответы всех титанид были ей ясны. Насчет Криса и Робин уверенности не было. У Криса свои проблемы, пусть даже и временного характера, а от Робин вообще можно ждать чего угодно.

— Все дальнейшее сводится к следующему. Я продолжу свой путь по ободу. Рокки может ко мне присоединиться. Вы, если пожелаете, тоже. Если Рокки поедет, она может подвести одного или нескольких из нас в каких-то важных вещах. Говоря это, я имею в виду нечто большее, чем просто тот факт, что о ней опять придется заботиться, если она снова раздобудет спиртное. Это не проблема. Вы, Крис и Робин, можете обижаться, но и каждый из вас тоже способен в трудную минуту нас подвести — и, вполне возможно, это сделает. В определенном смысле Рокки не более управляема, чем вы оба. Все мы должны это признать. Не могу сказать вам почему, но я безусловно сделаю для вас троих все, что смогу. Я позабочусь о вас, когда вы будете беспомощны, и все титаниды, конечно, тоже.

— На самом деле мы считаем ваши недомогания не более серьезными, чем дурная человеческая привычка поспать, — нерешительно вставил Менестрель. — Для нас это то же самое. Когда вы спите, за вами точно так же нужно приглядывать.

— Он точно подметил, — сказала Габи. — Так или иначе, мои страхи насчет Рокки таковы, что она может вовлечь нас в беду из-за нервного срыва. Никогда не думала, что мне придется такое говорить, но вот, приходится. У меня больше нет уверенности, что она ставит благополучие группы выше своих личных нужд. У меня такое чувство, что я ее просто не узнаю. И мне приходится расценивать ее как человека ненадежного.

Как я уже сказала, я все равно иду дальше. Теперь мне нужно узнать ваши планы. Менестрель?

— Я остаюсь с Сирокко. Если она идет, все в порядке.

Габи кивнула. Потом, вопросительно приподняв бровь, взглянула на Псалтериона. Тот едва позаботился кивнуть. Она и так знала, что он с ней.

— Валья?

— Я хотела бы идти дальше, — сказала та. — Но только если идет Крис.

— Понятно. Фанфара?

— Я должна завершить круг, — отозвалась титанида. — Я никогда не была задоматерью, и это мой лучший шанс.

— Хорошо. Рада, что ты с нами. Ну а ты, Крис?

Похоже, Крису стоило серьезных усилий оторвать глаза от стола. Он уже несколько часов как вышел из своего последнего приступа, но, как обычно бывало после «эпизодов», не сопровождавшихся потерей памяти, бедняга был эмоционально истощен и чувства собственного достоинства у него осталось не больше, чем у только что отхлестанной уличной шавки.

— Мне кажется, вы преуменьшаете проблему, — пробормотал он. — Проблему со мной, я имею в виду. Почему я должен ожидать от Сирокко больше, чем от себя? — Валья потянулась к его руке, но он отстранился. — Я пойду, если вы меня возьмете.

— Мы знали, на что идем, — сказала Габи. — Тебе здесь все рады. Робин?

Повисло долгое молчание. Габи даже забеспокоилась, примет ли Робин когда-нибудь решение. Альтернативу для ведьмы, насколько можно было понять, составлял подъем по спице. Робин способна была пуститься в этот путь, точно зная, что погибнет по дороге.

— Я иду, — наконец сказала она.

— Ты уверена? Разве сейчас нельзя с честью отступить?

— Раз ты предложила, то, конечно, можно. Но я иду. Расспрашивать ее дальше Габи не решилась.

— Итак, в потенциале остаются Рокки и Менестрель. Ладно. Собирайте вещи. Через один оборот встречаемся у передней веранды.

Отбытие ничего хорошего не сулило.

Тучи, что уже два гектаоборота разбивались в пропасти Мачу-Пикчу, теперь высылали гонцов, накатывавших прямо на Фонотеку. Небесный прожектор погас. Громадный белый дом стоял теперь в безмолвном мраке — казалось, жизнь из него уходит. Габи запирала ставни.

Седельные вьюки титанид пополнились свежей провизией. Все было готово для выступления, но Габи продолжала суетиться в страхе, что забудет что-то важное. Крис и Робин не сомневались, что она все еще надеется на появление Сирокко, но никто из них этого от Феи уже не ожидал.

Вспышка молнии сверкнула меж двумя пиками горного пристанища Сирокко. Титаниды никак не отреагировали, зато Крис и Робин стали нервно переминаться с ноги на ногу. Затем Крис ступил в ладонь Вальи и устроился у нее на спине. Робин оседлала Фанфару. Все ждали.

Наконец из двери вышла Габи и молча вскочила на Псалтериона. Она оглянулась на дом — и в этот самый миг дверная ручка все-таки повернулась. Вышла Сирокко — высокая, босоногая, пепельно-серая и слабая как ребенок, закутанная в свое видавшее виды красное одеяло. Осторожно сойдя по ступенькам, она приблизилась к Псалтериону и Габи. Потом заложила руки за голову.

— У меня ничего нет. Сама посмотри.

— И не подумаю. Пойми, Рокки, я не собираюсь тебя обыскивать.

— Ага. — Фее, казалось, было все равно. Опустив руки, она оперлась о бок Псалтериона. — Знаешь, ты права. Мне лучше с вами.

— Хорошо. — В голосе Габи послышалась нотка облегчения, но очень мало воодушевления.

Дождь снова зарядил, когда они только еще одолевали веревочный мост. Робин где-то послышался заунывный вой. Трудно было определить источник, когда кругом сплошные горы. Вой сначала все нарастал, а затем вдруг пропал. И Габи и Псалтерион тревожно поглядывали на облака.

— Что это было? Габи поежилась.

— Лучше не спрашивай.