На площади в Гвалиорской крепости не осталось ни одного шалаша: их обитатели вернулись в город.

Теперь Ман Сингх со своими приближёнными и воинами занимался здесь стрельбой из лука. Они пришли сюда на рассвете и стреляли, разбившись на группы. Вместе с Ман Сингхом был Виджая Джангам.

У стены с восточной стороны площади на шестах разной высоты и толщины качались разноцветные кувшины и птицы, сделанные из глины и соломы, а на деревьях висели небольшие шары.

Молодые воины били по крупным мишеням, более опытные — по мелким. За мишенями лежали мешки с песком: они закрывали крепостную стену, о которую могли бы поломаться острия стрел.

Ман Сингх и Виджая стояли перед маленьким кувшином, подвешенным к верёвке. Кувшин опустили пониже, наполнили водой и бросили в него маленькую деревянную утку.

— Сейчас кувшин снова поднимут, потом покачнут, — сказал Ман Сингх Виджае. — Если стрела попадёт в утку, это будет настоящий выстрел!

— Сколько раз можно стрелять? — спросил Виджая.

— Пять.

— Что ж, попытаемся, — ответил Виджая. — Но сперва пусть стреляет раджа.

— А почему не ачарья? — улыбнувшись, возразил Ман Сингх. — Попадёте в утку, значит, на охоте сможете попасть в лоб дикому буйволу или слону.

— Махараджа, у нас считается грехом убивать живые существа. Мы стреляем только в бою.

— Тогда вообразите, что сейчас война и вы целитесь в лоб врагу!

— Но передо мной кувшин, а не враг.

— Смотрите, как бы не дрогнула ваша рука, когда настанет время сразиться с настоящим врагом!

— Разве я не воевал?

— Но, тогда позвольте вас спросить, за что принимали вы вражеские головы? За глиняные шары?

— Нет. Просто я понимал, что война есть война.

— Когда кувшин начнёт качаться, попасть в него будет так же трудно, как в скачущего коня.

— Вы думаете, что придётся сразиться с всадниками?

— Пока будем уничтожать диких буйволов, кабанов и птиц, разоряющих поля.

— Каких же птиц? Павлинов, лебедей и уток?

— Зачем? Есть и другие птицы!

— Махараджа, бог запрещает мне это!

— Так вот значит, какой вы шиваит, вы поклоняетесь и Шиве и в то же время — командующему армией богов…

— Может, кончим этот разговор, махараджа? Давайте-ка лучше стрелять, пока прохладно.

— Дело в том, что я думаю на день-два отправиться на охоту и хочу взять вас с собой. Будем охотиться на тигров, пантер. В них-то вы сможете стрелять?

— Нет, в них тоже не смогу. Я не поеду на охоту. — Виджая засмеялся и, чтобы смягчить отказ, добавил: — Теперь я понимаю, зачем вы завели этот разговор. Вы надеетесь, что я рассержусь и не попаду в цель.

— Ладно, — ответил, смеясь, раджа. — Не буду больше. Первым стреляю я. Попаду — для вас подвесят новый кувшин. Итак, попробуем попасть одной из пяти!

Кувшин покачнулся. Раджа затаил дыхание, прицелился и выстрелил. Стрела вонзилась в мешок с песком. Потом выстрелил Виджая. Его тоже постигла неудача. В конце концов Ман Сингх разбил кувшин, но утки даже не задел. Виджая разбил два кувшина, однако и он не попал в утку.

По другим мишеням тоже велась стрельба. В крупные попадали все. Гораздо сложнее было попасть в мелкие. Но уж кто попадал, испытывал подлинную радость. Ман Сингх и Виджая стреляли не только по кувшинам. Иногда им везло, иногда нет.

Через три часа занятия стрельбой были окончены, лучники собрали свои стрелы и ушли.

Ман Сингх и Виджая удалились во дворец.

— Тюрки очень меткие стрелки, — сказал Ман Сингх. — Пока мы не научимся стрелять лучше, нам трудно будет бороться с ними. У нас есть мужество и отвага, но этого мало.

— Разве дело только в стрелах? У нас не хватает хороших коней. А у тюрок замечательные лошади. Махараджа, наверно, помнит, как я рассказывал о княжестве Виджаянагар, что к югу от Телинганы. В этом княжестве почти нет хороших лучников и не хватает коней. И хотя там огромная армия, Виджаянагар никак не может одержать верх над Бахманидами, — ответил Виджая.

— Вот об этом-то я и говорю, — решительно заявил Ман Сингх. — Ученья, упорная и настойчивая тренировка помогут нам превзойти тюрок в стрельбе. С конями дело обстоит сложнее, но и их можно достать. Через Мевар. Я почитаю рану Мевара, как своего старшего брата, и знаю, что он поможет мне.

— Но для этого нужно много золота и серебра, а где его взять?

— Найдём! Жизнь княжества налаживается. Крестьяне вырастят хлеб, сетхи и мастеровые будут расширять торговлю и ремёсла. Золота и серебра хватит.

— Но вы должны построить дворец и храм.

— Конечно, я построю их, только не сейчас. К тому же ещё не ясно, в каком стиле их строить. Образцом южного зодчества служит Тайл Мандир, но хотелось бы придумать что-то новое. Однако сейчас не это главное. Войско — прежде всего.

— А я думал — охота!

— Ха-ха-ха! Здорово вы меня поддели!

— Да так, просто к слову пришлось.

— Пожалуй, пора и отдохнуть немного, — сказал Ман Сингх.

— Самый лучший отдых — это труд. Устал от одной работы, берись за другую.

— Это я давно усвоил. Потому и черпаю в труде радость. Я дал обет по часу в день работать вместе с резчиками по камню, когда начнётся постройка дворца.

— А как же охота, махараджа?

— Снова шутите. Не поеду, баба-джи. Судите сами, брахман из деревни Раи уже дважды приезжал звать меня на охоту. И оба раза я обещал прибыть к ним в ближайшее время. Но как только брахман уходил, я тотчас же забывал про обещание. Так что, как видите, страсть моя оказывалась минутной.

— Но сегодня, однако, вы опять вспомнили об охоте!

— Будьте справедливы, ачарья! Я собираюсь ехать в лес вовсе не для того, чтобы развлекаться, я буду тренироваться до тех пор, пока не научусь одной стрелой убивать самое сильное животное на бегу… И заодно, может быть, помогу восстановить тамошний храм, который разрушили тюрки.

— А ещё о чём, кроме храма, говорил вам тот деревенский шастри?

— Забыл.

— Он говорил о каких-то охотницах.

— Возможно, не помню.

Согласно обычаю, раджа сперва накормил Виджаю, а потом поел сам. После обеда Виджая, как всегда, сыграл Ман Сингху на вине. Виджая искусно владел этим инструментом, а раджа страстно любил музыку. Когда Виджая кончил играть, Ман Сингх сказал:

— Во все века люди строили огромные храмы и гигантские статуи. А мне хотелось бы воплотить в камне музыку и пение!

Виджая отложил вину в сторону.

— Музыку и пение? — удивлённо спросил он.

— Да. И это вполне возможно. Разве чаухан Виграхрадж — раджа Аджмира — не изобразил на камне сцены из пьесы «Виграхрадж и Харкели»?

— Но музыка! Её ведь невозможно отделить от чувства и голоса.

— Один, конечно, я ничего не смогу сделать. Но это моя мечта. Помогите мне осуществить её.

— Что это, плод минутного вдохновения или серьёзное намерение?

— А собеседник вы совсем не такой приятный, как музыкант и певец.

— Махараджа, мои гуру учили меня говорить одну правду.

— Хочу заверить вас, ачарья, что на сей раз моё вдохновение не будет минутным.

— Неужели раджа всерьёз думает, что в камне можно передать мелодию, тембр, тональность?

— Пока я ничего не могу сказать. Подумайте и вы. Но мне хочется, чтобы люди, увидев дворец, сами того не замечая, начинали петь… А сейчас сыграйте мне ещё.

— Только недолго. Вы должны отдохнуть. Вас ждут.

Ман Сингх готов был без конца слушать Виджаю, но тот, поиграв немного, ушёл. Раджа отдохнул часок и тоже вышел из дворца.