Вскоре к Пилли пришёл Атал. Он хотел спросить её о здоровье и тотчас уйти, но, увидев его, Пилли села и завернулась в шарф. Лицо её выражало усталость.

— Я обо всём уже рассказала Лакхи. Чтобы попасть в город, нам пришлось сделать вид, что мы ранены. На самом же деле Пота просто споткнулся и налетел на шип, а я цела-целёхонька. Только никому не говори об этом, — предупредила Пилли.

— Конечно, не скажу. Что мне за дело!

— Разве ты всё рассказала? Только пообещала, — заметила Лакхи. Потом обратилась к Аталу: — Она ещё не рассказала о том, где была все эти дни и что делала.

Атал хотел было уйти, но, услышав эти слова, остался.

Пилли повернулась к Лакхи.

— Позови мать, но так, чтоб никто не заметил, — попросила она.

Когда Лакхи направилась к выходу, Пилли спустила шарф с груди и взглянула на Атала. Сгорая от стыда, Атал потупился. Лакхи успела заметить это движение Пилли, но промолчала.

Пилли поправила шарф и улыбнулась.

— Надо уходить отсюда: нам грозит беда!

— Знаю, — ответил Атал.

— Нет, не знаешь. Я не о той беде говорю.

— О какой же?

— Почему ты так неласков со мной? — уклонилась от ответа Пилли.

— Такое уж теперь время.

— Ладно, что с тобой сделаешь! Вот уйдём из города, тогда, может быть, станешь поласковее… Вот что мы разузнали. Сюда прибыл сам султан Мэнди. Слонов, коней, людей у него видимо-невидимо. Не сегодня-завтра он возьмёт Нарвар и нас всех перебьют. А если и не возьмёт, тебе всё равно несдобровать: узнают, что тебя изгнали из общины, и тогда уже никуда не убежишь. Надо уходить, пока не поздно!

Вернулись Лакхи и старшая натини. Пилли принялась объяснять, как можно выбраться из города.

— У южных ворот, за стеной, растут огромные деревья. Они-то и помогут нам уйти отсюда. К югу от Нарвара сторожевых постов нет. Если ночью перелезть через стену, то уже к утру мы будем в безопасном месте.

— А ваша скотина? А зерно? — спросил Атал.

— У нас есть украшения и деньги. Выберемся из города, всё купим. Зерна придётся взять лишь на первые два дня.

А добро жалеть нечего. Только бы в лживых остаться. В этом Нарваре нет ничего хорошего, ради чего стоило бы головой рисковать.

— А если мы не пойдём? — вырвалось у Атала.

— Тогда мы пойдём одни, — не задумываясь, ответила натини.

— Конечно, нам очень грустно расставаться с вами, жаль оставить вас здесь, в осаждённом городе одних. Но мы не хотим погибать. Только никому ни слова, не то нарварские воины перебьют нас, — предупредила Пилли.

— Мы никому не скажем, не беспокойтесь, — заверил Атал. — Мне и самому хотелось бы уйти из города, но я что-то толком не пойму, как вы собираетесь это сделать. Кроме того, Пота ведь ранен, он не сможет идти. Неужели вы бросите его?

— Нет, — ответила натини. — Я знаю такие коренья и травы, такие заклинания, что к вечеру вылечу его. А уйдём вот как. Один конец верёвки привяжем к зубцу на стене, на другом сделаем петлю, перебросим верёвку через ров, потом закинем её на дерево и по очереди спустимся вниз. Всё это можно сделать очень быстро, никто и не увидит. И если даже за стеной бродят тигры, то и они не страшны: мы будем высоко на дереве. Осмотримся — и в путь. Пота и Пилли разведали дорогу, они и поведут нас.

Атал задумался. Потом произнёс:

— Это очень опасно. Так сразу не решишься. Но к вечеру я дам ответ.

— Ты собери всё необходимое и свяжи в узлы, чтобы ночью не возиться, — обратилась Пилли к матери.

— А когда собираетесь выходить? — спросил Атал.

— Около полуночи, когда в городе все уже будут спать, — ответила Пилли. Потом обратилась к матери: — Сегодня холодно. Вели собрать побольше хвороста, разведём костёр, да такой, чтобы стало светло, как днём. Погреемся с полчаса или с час и загасим его. К тому времени зайдёт луна, и мы двинемся в путь.

— А если нагрянет стража? — спросил Атал.

— Воины на башнях. Они следят только за противником. Но если вдруг нас заметят, мы скажем, что залезли на стену послушать, что делается в лагере султана.

Натини и Атал ушли. Лакхи хотела пойти за ними, но Пилли остановила её:

— Посиди. Поболтаем с тобой.

Лакхи осталась. Лицо её было печально.

— Не бойся ничего, не падай духом. Счастье твоё не за горами, — сказала Пилли.

Лакхи вспыхнула.

— Будь они прокляты, эти касты! Никогда не думала, что так всё получится!

— Пойми, у вас нет иного выхода. Останетесь вы в городе, а здесь вдруг начнутся стычки между ахирами и гуджарами. Что тогда?

— Лишу себя жизни, вот и всё. Уж лучше самой убить себя, чем быть убитой за нарушение кастовых законов или зарезанной тюрком.

— Боже! Что я слышу! Ты говоришь о смерти! Пусть враги твои умрут, а ты должна наслаждаться жизнью, должна стать женой великого раджи!

— Та, которой на роду было написано стать рани, стала его.

— А у тебя что, другое написано на роду? Дай срок, те, кого ты сейчас боишься, будут ползать перед тобой в пыли и молить о пощаде, когда ты станешь рани.

У Лакхи от волнения раздувались ноздри. Грудь высоко вздымалась. В глазах блестели слёзы.

— О моя Лакхи, — ласково сказала Пилли, — ты похожа на чампу! У меня сердце разрывается при виде твоих слез!

Молнии сверкнули в глазах Лакхи, но слёзы скрыли их.

— Вы должны уйти из города, — продолжала Пилли. — Сегодня же ночью. Ведь рано или поздно ваша тайна раскроется. Если с нас возьмут клятву говорить только правду, нам придётся рассказать всё, как есть. Вам не простят нарушения кастовых законов, вас убьют. А ворвутся сюда тюрки — тоже несдобровать. Султан хороший, добрый, но ведь не может он следить за каждым своим воином во время штурма.

Пилли взглянула на Лакхи. Девушка понемногу успокаивалась. После короткого молчания Пилли снова заговорила:

— Не пройдёт и нескольких дней, как ты станешь рани.

Лакхи вытерла слёзы. Взглянула вопросительно на Пилли.

— Ты так прекрасна, — с жаром сказала Пилли, — что султан Мэнди коврами устелет твой путь, только бы поскорее увидеть тебя, посадить к себе на колени. День и ночь молит он бога о встрече с тобой — так не терпится ему одарить тебя любовью!

Лакхи ушам своим не верила. Глаза её были широко раскрыты. По телу пробежала дрожь.

«Удар достиг цели», — подумала Пилли.

— Я ничего не выдумала, — уверяла она Лакхи. — Именно это скрывала я от тебя.

— Что ты сказала? — с трудом произнесла Лакхи.

Пилли понизила голос:

— Будь осторожна и до норы до времени держи всё в тайне! Это я для твоей пользы говорю. Нам-то что! На тебя же Атал рассердится. Ахиры после всего, что было, в свою касту тебя не примут. А умирать тебе ещё рано. Нинни стала рани Гвалиора и живёт в своё удовольствие, а ты бродишь по свету!

— Расскажи всё, как есть, — попросила Лакхи. — Я так ничего и не поняла толкам.

— Что ж, слушай! Когда мы с Потой ушли, нас схватили дозорные и привели к султану. Мы рассказали ему о себе и о вас с Аталом. Узнав о твоей судьбе, султан проникся жалостью. Когда же услышал, какая ты красавица, то даже подскочил на троне. «Если она такая красавица, пусть придёт ко мне! Я прижму её к своей груди и сделаю рани», — вот что сказал султан. Мы обещали привести тебя дня через два или три. Сегодня ночью нас будут ждать в лесу со слоном, и ты тотчас поедешь к султану. У. него уже готовы для тебя горы золота и жемчуга и мягкая постель… Нам незачем больше оставаться в городе. А тюрок мы не боимся: стоит нам сказать воинам султана, кто мы такие, они и пальцем не посмеют нас тронуть. Теперь ты знаешь всё. Вот и решай. Только быстрее.

Лакхи закашлялась и отвернулась. Когда же она снова взглянула на Пилли, глаза у неё были красные, а лицо бледное.

— Что будет с ним… с Аталом? — спросила Лакхи.

— Султан сделает его своим приближённым, — ответила Пилли.

Лакхи опустила голову. И Пилли смогла заметить только, что губы у неё дрожат, брови сдвинуты. Когда же, спустя несколько мгновений, Лакхи подняла голову, лицо её пылало, глаза были опущены.

Оглядевшись по сторонам, Лакхи произнесла чуть слышно:

— Я решилась: иду вместе с вами. Сегодня же. И его тоже возьмём. Только ответь мне на один вопрос, ладно?

— Спрашивай.

— Он любит тебя?

— Не знаю. Кажется, любит.

— Тогда стань его женой, принеси ему счастье.

— Я и сама этого хочу. Но пока ничего не говори ему. Вот выберемся из города, он всё и узнает. Как только мы спустимся вниз, нам подадут слона, на котором мы отправимся к султану, а тем временем но нашему же канату на городскую стену поднимутся воины-тюрки, и к утру мы узнаем, что отныне правитель города — султан. С этого момента ты станешь махарани Мэнди и Нарвара.

Пилли была в восторге от своих планов.

У Лакхи чуть дрогнули уголки губ. Но через мгновение она уже улыбалась.

— Я сама уговорю его идти. Как? Это моя тайна. Но ты не обманула меня? — тихо спросила Лакхи.

— Ну что ты! — Пилли похлопала Лакхи по руке.

— Если всё будет точь-в-точь, как ты сказала, то я отдам тебе половину Нарварского княжества, — шепнула Лакхи.

С трудом сдерживая радость, Пилли ответила:

— Зачем бедным натам пол княжества? Разве судьба нам владеть таким богатством? Но если бы ты дала в джагир две-три деревни и ещё Атала, мы были бы счастливы.

Лакхи отвернулась. Пилли расценила это по-своему.

«Лакхи не только прекрасна, но и застенчива, — не то что Нинни», — подумала она, потом сказала, нежно глядя на Лакхи:

— Прежде чем отправиться в путь, надень все украшения и лучшую накидку, чтобы предстать перед султаном нарядной, как невеста.

— Наряды и украшения надену потом, когда выйдем из города. А сейчас мне пора, — ответила Лакхи, направляясь к выходу.