Жажда золота, крови и женщин, соблазнительная надежда основать своё собственное государство и желание распространить свою веру влекли патханских и тюркских завоевателей в Индию. Ещё при жизни они стремились обрести рай, который рисовало им воображение. Если бы индусы не были так заняты мыслями о загробном мире, если бы они расстались со своим пессимизмом и покончили с постоянными междоусобицами, ослабляющими их, чужеземцам ни за что не удалось бы утвердиться в Индии надолго: индусские раджи нашли бы в себе силу изгнать их из Индии. Но индусы не сумели дать чужеземцам отпора, и ко времени Шер-шаха в Дели, Мальве, Гуджерате, Джаунпуре, Голконде, Бенгалии и в других областях Индии были созданы независимые мусульманские государства. Стремление создать рай на земле было настолько сильным, что султаны в борьбе за власть не останавливались ни перед чем. С помощью яда или какого-нибудь другого тайного средства отец устранял сына, сын отца, только бы получить или удержать в своих руках султанат.

Однако райская жизнь в султанатах омрачалась одним обстоятельством: они должны были нести тяжёлое бремя в виде многочисленной армии дармоедов, которую представляло собой мусульманское духовенство. Муллы и маулви, в соответствии со своим толкованием ислама, неустанно разжигали в мусульманах религиозный фанатизм, вдохновляли их на ратные подвиги, священную войну против иноверцев. Если их не слушали султаны, они обращались к сардарам, сардары не слушали — они взывали к простым воинам. Муллы и маулви были главными участниками дворцовых заговоров и не успокаивались до тех пор, пока на место неугодного им султана не сажали нового, который действовал бы по их указке и вёл против индусов джихад — священную войну. Но джихад, открывавший столь заманчивые перспективы, быстро истощал силы султанов: одни становились могущественными, другие — слабыми.

Муллы и маулви султаната Мальвы осыпали сына Гияс-уд-дина милостями. Они связывали с ним все свои надежды на будущее, поскольку сам Гияс-уд-дин, занятый устройством своего рая, совершенно не думал об их благополучии.

Прошло полгода с тех пор, как Гияс-уд-дин вернулся из Нарвара. Настала зима, потом весна, весну сменило лето, вслед за летом пришёл сезон дождей. А Гияс-уд-дин всё ещё был жив…

Насир-уд-дин в точности выполнял все наставления мулл, устраивал пиршества, во время которых подбирал сообщников, организовывал заговоры, но… каждый раз терпел неудачу. Счастье ещё, что Гияс-уд-дин ничего не узнал. Объяснялось это, пожалуй, тем, что сообщником Насир-уд-дина был евнух Матру.

И всё же пришёл смертный час Гияс-уд-дина: Матру удалось втянуть в заговор одну из служанок, и дело было сделано.

Два дня небо хмурилось. Сквозь решётчатые окна врывался во дворец студёный ветер, он приносил с собой брызги дождя.

Служанка подала султану чашу с вином.

— А почему бы не столкнуть рану Мевара с Сикандаром Лоди и таким образом сорвать поход султана на Гвалиор? — произнёс Гияс-уд-дин, отпив глоток.

Матру ещё ниже опустил голову и ответил:

— О повелитель, было бы замечательно столкнуть этих двух негодяев.

— Я отправил ране Раймалу послание, в котором сообщил, что Гвалиор лишь предлог для военных приготовлений Сикандара, на самом же деле Сикандар движется на Мевар. Пусть рана попытается задержать его!

— Раймалу это едва ли удастся. Вот если бы он послал навстречу Сикандару своего сына Сангу, тогда другое дело: тот сумел бы заставить делийскую армию повернуть назад!

— Ну и осёл же ты! Я вовсе не желаю, чтобы Мевар одержал победу над Дели! Наоборот, я хочу ослабить Меварское княжество и для этого сговорился с бхатом Раймала. Он сделает всё, чтобы Раймал спустился прямо на гхат.

— О повелитель, какой великолепный план!

— А пока Сикандар и рана будут сражаться, я сам пойду на Гвалиор, только не через Нарвар, как в прошлый раз, а с севера, через Калпи, в то время как субедар Чандери Шер-хан подойдёт с юга. Тогда наконец я смогу получить что хотел: ведь обе красотки там, в Гвалиорской крепости!

Матру быстро взглянул на султана. Зрачки у Гияс-уд-дина расширились.

— О ком изволите вы говорить, повелитель?

Гияс-уд-дин. осушил чашу и приказал служанке:

— Налей-ка ещё!

Потом, помолчав немного, сказал Матру:

— Вот дурень, уже забыл! О ком могу я говорить? Ну конечно, о Мриганаяни и Лакхи! Я не успокоюсь до тех пор, пока не привезу их в Мэнди!

Веки у султана отяжелели.

— Почему у меня так сильно дрожит рука? — спросил он.

— Сегодня холодно. Возможно, что от этого.

— Когда же наконец сцепятся рана Раймал пли… сын… его… Санга… с… Си… кан… да… ро-о-м?

— Скоро, очень скоро, повелитель!

— Чтоб они перегрызли друг другу глотки, не… го…дя-я-яи!..

Гияс-уд-дин упал на подушку. Чаша выскользнула из его руки. Служанка испуганно спряталась за занавеску. Матру встал и внимательно посмотрел на султана.

— Повелитель! — тихо позвал он.

Но Гияс-уд-дин не ответил. Изо рта пошла пена.

Матру хлопнул в ладони, и служанка вышла из-за занавески.

— Передай шахзадэ, что повелителю вдруг стало плохо. Да смотри, чтобы никто не узнал об этом, — почти шёпотом произнёс Матру.

Служанка ушла.

Гияс-уд-дин корчился в предсмертных судорогах и ещё до прихода Насир-уд-дина скончался.

Войдя в зал, Насир-уд-дин с испугом посмотрел на бездыханное тело отца, потом перевёл взгляд на Матру. Евнух едва заметно кивнул ему в знак того, что план их удался.

— Надо распространить слух, будто султан сильно болен, — дрожащим голосом сказал Насир-уд-дин. — Никто не должен знать правды.

— Да здравствует султан Насир-уд-дин! — спокойно ответил Матру. — Хузур, вы наследник престола, приказывайте. О его смерти пока никто не будет знать, только муллы и маулви. Ахбарнавис может сделать запись о его кончине и через несколько месяцев.

— А где служанка?

Услышав, что шахзадэ интересуется ею, служанка тотчас подошла и почтительно встала перед ним, ожидая награды. Насир-уд-дин обнажил саблю и одним ударом отсёк ей голову. Даже привыкший ко всему Матру чуть было не лишился чувств.

— Смотри, евнух, главное — осторожность! — сказал Насир-уд-дин, вкладывая саблю в ножны. — Я прикончил эту проклятую служанку, чтобы она не смогла выболтать тайны. И потом, если вдруг раскроется, что султана нет в живых, мы с тобой скажем, что это она из мести дала султану яд, за что и понесла от моей руки заслуженную кару. Теперь нам нечего бояться! Правда, могут пойти разговоры о расправе со служанкой, но это нам лишь на руку: пусть неповадно будет остальным совершать подобные поступки. Всё ясно?

— Да, повелитель! Да!

— Пока ещё не повелитель, а господин! Понятно, дурень? Изволь называть меня, как прежде!

— Слушаюсь, господин!

Вскоре о смерти султана узнали муллы, маулви и сардары. Распространилась эта весть и среди простого народа и воинов, хотя её старались держать в строжайшей тайне. Насир-уд-дин воссел на трон и приступил к осуществлению своей давнишней мечты — созданию перистана.