В тот вечер Ман Сингх и Мриганаяни вдвоём сидели у окна. На улице было так темно, словно луна и не поднималась в небе. Лил ливень, время от времени слышались раскаты грома.
— Кажется, что дождям конца не будет, — задумчиво произнёс Ман Сингх.
— А вы что, боитесь, как бы не погиб урожай на полях крестьян? — со смехом спросила Мриганаяни.
— Раджа должен заботиться о крестьянских полях, как о своих собственных. Но сейчас меня больше волнует другое: я не знаю, как дальше строить дворец.
— Однажды ночью, — это было ещё в Раи, — мною овладело странное желание.
— Сочинить стихи или новую песню?
— Нет. Что понимала я тогда в поэзии и в музыке? Я просто мечтала.
— О чём же?
Мриганаяни застенчиво взглянула на раджу своими огромными глазами и улыбнулась.
— Расскажи, не то силой заставлю!
— Ну, хорошо, — улыбнулась Мриганаяни, — расскажу. Однажды мне захотелось собрать в край сари и перенести в другое место сверкающую в лунном свете реку, и дремлющие колосья джвара, и вздымающуюся к небу гору. Я окружила бы их стеной из огромных деревьев с решётчатыми окнами из веток и листьев, а сама села бы у окна и пела речным волнам, убранным в жемчужные ожерелья… Вот о каком великолепном дворце мечтала я. Мы с Лакхи даже сделали из глины маленький игрушечный домик, но он простоял недолго. Вы же строите дворец — большой и красивый!
— А что за песню хотела ты спеть волнам?
— Да так… Уже забыла…
— Вспомни, не то…
— «Ты ли, милый, меня разбудил?»
— Спой!
— Я уже пела.
— Ну и что же? Ещё раз спой.
Мриганаяни исполнила его просьбу. Ни разу в жизни не приходилось ей ощущать такой радости от собственного пения.
— Ну вот, теперь я, кажется, знаю, как строить дворец, — сказал Ман Сингх, когда она кончила.
Ливень прошёл, и на землю брызнул омытый дождём лунный свет. Вдали ясно обозначилась ближняя гряда гор. За нею, словно в тумане, виднелись другие горы, казалось, погружённые в сладостную дремоту.
— Дворец станет храмом красоты, изящества и веры. Он будет обителью нежных чувств, претворением твоих желаний, символом величия и силы. Созданные твоим воображением стены из высоких деревьев, окна из ветвей и листьев и сверкающие волны реки украсят наш новый дворец. В его величественной красоте зазвучит твоя песня «Ты ли, милый, меня разбудил?», и её при свете луны будет слушать ночное небо.
— Но разве камни могут петь?
— Да, могут! Ведь пели же в твоей Раи деревья, горы, дремлющие колосья джвара и речные волны.
«Придёт время, и я стану жить в новом дворце, — подумала Мриганаяни. — Рядом со мной будет Лакхи… А Суманмохини? Она ведь тоже поселится в Ман-Мандире и по-прежнему будет насмехаться надо мною. Неужели и в этом храме красоты мы останемся такими же мелкими и ничтожными?.. Я постараюсь не отвечать на её насмешки, и тогда, быть может, она перестанет донимать меня… О, её браслет?! Как могла я забыть о нём! Верну ей сейчас, и зачем только я положила его в нишу? Суманмохини, наверное, думает, что это я или одна из моих служанок украли его!.. Может, выбросить его потихоньку?.. Нет, нельзя!.. Но что же делать? Вернуть Суманмохини?.. Да, только так! Иначе меня замучает совесть…»
— О чём задумалась, Мриганаяни? — спросил Ман Сингх. — О том, может ли петь камень?
— Я сейчас! — сказала Мриганаяни и вышла из комнаты.
Когда она вернулась, Ман Сингх увидел у неё в руке золотой браслет.
— Это браслет Суманмохини. Я совершенно забыла, что он у меня.
— Как он попал к тебе? — удивился Ман Сингх.
И Мриганаяни рассказала всё, как было.
— А почему ты только сегодня вспомнила о нём? Ведь прошло уже несколько месяцев.
— Сама не знаю.
Помолчав немного, Ман Сингх спросил:
— И что ты думаешь с ним делать?
— Вернуть его старшей рани.
— Это очень опрометчиво с твоей стороны, могут быть большие неприятности.
— Но я не могу оставить его у себя.
— Ты, видимо, думаешь, что Суманмохини оценит твоё благородство? Послушайся моего совета, забрось браслет подальше. Иначе Суманмохини всем расскажет, что ты украла его.
— Пусть говорит что угодно, лишь бы совесть у меня была чиста!
— Ну что ж, поступай как знаешь! Но помни, что я предупреждал тебя!