Шло время, но Мриганаяни по-прежнему была хороша собой. Годы не изменили её прелестного лица. Зато душа Мриганаяни с каждым днём становилась всё прекраснее и светилась в её удивительных глазах. Как и раньше, она усердно занималась искусствами, хотя давно уже достигла совершенства.

Байджу к тому времени создал несколько новых песен дхрупада. Он часто советовался с Ман Сингхом, однако Мриганаяни помогла Байджу больше, чем раджа. Наконец-то дхрупад был доведён до совершенства! Он состоял теперь из четырёх частей: стхаи, антара, санчари и абхог. Мриганаяни не только вдохновила Байджу на создание рагини-гуджари, мал-гуджари, бахул-гуджари и мангал-гуджари, но и помогла ему своими советами.

Виджая по-прежиему занимался физическим трудом.

— Труд — это главное, — говорил он. — Лишь тот, кто трудится, выполняет свой долг перед богом, и ему открыт путь в рай.

Ман Сингх соглашался с ним, но тут же добавлял:

— Всё это верно. Труд — великое, благородное дело. Даже тот, кто трудится в одиночку, испытывает радость. Однако подлинное наслаждение приносит человеку совместный труд.

Как-то раз Ман Сингх и Мриганаяни сидели на крыше Гуджари-Махала. Окутанная дымкой, луна струила мягкий свет.

— Спой мне, — попросил Ман Сингх.

— Что тебе спеть?

— Одну из песен дхрупада. Я так люблю слушать тебя, ещё больше, чем наяка Байджу. Твой голос приятнее, нежнее.

— Я всего лишь ученица наяка.

— Учеников у него много — они несут его новые песни по всей стране. Но тебя я ни с кем не сравню: ты единственная!

— Мне не хочется петь дхрупад, я спою что-нибудь другое.

Мриганаяни взяла в руки танпуру и с чувством запела:

Когда Мриганаяни кончила, они, словно зачарованные, долго молча смотрели на звёздное небо.

Появление служанки нарушило очарование.

— Пришёл наяк Байджу, — доложила она.

Ман Сингх и Мриганаяни спустились вниз.

— Вы стали уделять музыке значительно меньше внимания, — упрекнул Байджу Ман Сингха.

Мриганаяни вступилась за мужа:

— Я делаю это за него. А он пусть занимается войском и делами страны. Кстати, вашей школе, по-моему, не отказывают в помощи? Но, может быть, что-нибудь нужно?

— Да, нужно, — сказал Байджу. — Нужно, чтобы раджа почаще слушал моё пение. Раджа — тонкий ценитель музыки. И когда он слушает меня, у него, да и у меня возникает много новых мыслей.

— А кто будет заниматься войском? В любой момент могут нагрянуть враги, и мы должны быть готовы оказать им достойную встречу, — сказал Ман Сингх.

— Какие ещё враги! — воскликнул Байджу. — Все наши враги давно разбиты, а новые, по милости Сарасвати, не появятся. А если и появятся, вы всё равно обратите их в бегство.

— Не настаивайте, наяк-джи, — умоляюще произнесла Мриганаяни.

— Но я не могу примириться с тем, что раджа так редко слушает меня, — ответил Байджу.

Мриганаяни решила переменить тему разговора.

— Ачарья Виджая Джангам говорит, что вы сделали уже всё, что могли, и не создадите больше ни одной новой рагини, ни одной песни. Это верно? — спросила она.

— Виджая Джангам городит всякий вздор!

— А некоторые считают, что тори-гуджари была создана ещё до вас в Гуджерате, а вы её только переработали.

— Какой глупец сказал вам это?! Как-то раз, исполняя рагини-тори, вы, сами того не замечая, позволили себе сделать небольшое отступление. Мне понравилась ваша импровизация, я запомнил её и, придя домой, стал над ней работать. Взяв за основу новое звучание тори, я создал самостоятельное произведение — тори-гуджари. Но разве глупцы что-нибудь смыслят в этом?!

— Когда же вы думаете подарить нам новую рагини? Или, может быть, вы устали творить?

— Когда я молюсь Сарасвати, во мне рождаются всё новые и новые мелодии. Нет, я никогда не устану!

Мриганаяни с Ман Сингхом переглянулись.

— Давайте договоримся, — улыбнувшись, обратился Ман Сингх к Байджу, — я с мечом в руке буду поклоняться Дурге, а вы, создавая новые рагини, — служить Сарасвати.

Байджу засмеялся.

— Да, да, верно! Так оно, пожалуй, и должно быть, — согласился он.