Прошло несколько месяцев с тех пор как Сикандар Лоди оставил Гвалиор. Раджа Ман Сингх, его приближённые, сардары, воины и слуги вышли из крепости и взялись за восстановление разрушенного города.

Бежавшие из Гвалиора горожане стали возвращаться, в свои дома. Сначала они приходили поодиночке, потом повалили толпами. В городе не хватало воды, колодцы были забиты трупами животных. Очистить же их или вырыть новые было не так просто. Раджа Ман Сингх разрешил горожанам временно поселиться в крепости, — там была питьевая вода, — и в то же время приказал очищать городские колодцы. Трупы вытаскивали, воду по несколько раз вычерпывали до дна, затем освящали источник водой из Ганги, читали мантры, и после этого из колодцев уже можно было пить. И тогда жители домов, у которых стояли эти колодцы, выходили из крепости и начинали приводить в порядок свои жилища.

Везде кипела работа. В одном из колодцев в последний раз вычерпывали воду. Спасаясь от страшного зноя, люди прикрывали голову лохмотьями. Им так хотелось отдохнуть в густой тени росшего неподалёку нима, но под деревом сидели брахманы. Им не терпелось освятить колодец.

Один брахман был вишнуитом, другой шиваитом. Вишнуит собрался было вылить в колодец несколько капель воды из священной Ганги, но шиваит остановил его:

— Зачем ты принёс эту воду? Надо сделать из цветка или из глины лингу Шивы, бросить её в воду, сказать: «О, всемилостивейший Шива!» — и колодец будет освящён. А ты только усложняешь дело.

— По-твоему значит, между цветком, глиной и водой из священной Ганги нет никакой разницы? — спросил вишнуит.

— Ганга вышла из волос Шивы. Значит между Шивой и Гангой непременно должна быть разница. Но ты лучше ответь, у кого больше величия: у Шивы или у Ганги?

— Всё подвержено изменениям: люди, вселенная, время. Что вчера было маленьким, сегодня становится большим, и наоборот.

— Что за чушь! Маленький так и будет маленьким, а вот большой маленьким никогда не станет.

— Упрямство у тебя в крови. Часто считают, что Вишну более велик, чем Шива. Но ведь бывало и так, что Шива превосходил его своим величием.

— Кто сказал тебе это? Да и вообще, как можно их сравнивать? Что такое Шива по сравнению с Вишну?

— Ты попусту горячишься. Все дороги ведут к одной цели.

— Ну, это уж явная чушь! Если все дороги ведут к одной цели, значит, стоит только прыгнуть в колодец, броситься в реку, свалиться с обрыва или с башни — и ты уже в раю! Так, что ли?

— Ну и мастера же вы, телинганцы, выворачивать всё наизнанку.

— Но если бы один телинганец не растолковал вед, то вам — брахманам из Гаур-Прадеша — никогда бы не понять их.

— Тебя словно червь гложет! Так и норовишь поссориться. Пойми же ты простую вещь — упасть в колодец и утонуть — это одно, а достичь желаемого неустанными молитвами и поклонением богу — совсем другое. Если человек избрал себе определённый путь и не сворачивает с него, его ждёт освобождение от следующих рождений.

— Тебя послушать, так можно чему хочешь поклоняться — рекам, горам, змеиным норам, волкам, кошкам и просто камню, — и всё равно освободишься от новых рождений! О, это из-за таких, как ты, настал век калиюги! Будь же ты проклят!

— Будь проклят и ты и твой отец! Вы погрязли в невежестве, если считаете, что поклонение Шиве — это всё! Вы жестоко ошибаетесь! И быть вам всем в аду!

Брахманы так разгорячились, что даже вскочили со своих мест. Люди перестали черпать воду и отошли в тень, предвкушая интересное зрелище: перебранка могла перейти в драку.

— Нечего пугать меня адом! — кричал шиваит. — Это ты будешь корчиться там в муках! Да, да, ты и тебе подобные, для которых корысть превыше всего! Мы же, лингаяты, не в пример вам, хотим, чтобы здесь, на земле, жизнь была, как в раю. Это нас ждёт после смерти Кайласа.

Тут в разговор вмешался староста рабочих.

— Не ссорьтесь, махараджи, — сказал он примиряюще. — Лучше объясните нам, простым людям, в чём наш долг перед богом?

— Правильно объяснить могу только я, — всё ещё волнуясь, ответил вишнуит. — А от этого Виджая Джангама из Телинганы вы не услышите ничего путного!

Тот, которого назвали Виджаей Джангамом, заметил не без злорадства:

— Он вам расскажет! — Потом обратился к вишнуиту: — Ну, начинайте! А мы послушаем!

— Ваш священный долг молиться, молиться и молиться, — промолвил вишнуит.

— Кому? — спросил староста.

Но вместо вишнуита ответил Виджая:

— Этому обжоре! Вы должны день и ночь работать да как можно меньше есть, чтобы набить ему брюхо! Именно это имеет в виду вишнуит, когда говорит, что вам надо молиться.

Вишнуит не выдержал и бросился на Виджаю. Но между ними встали рабочие. Боясь осквернить себя прикосновением людей низшей касты, вишнуит остановился. А Виджая продолжал:

— Вы работайте, а я буду жить подаяниями, полученными от вас! — вот что значит, по-твоему, молиться?

— Так уж, видно, нам на роду написано, — ответил староста, — тяжёлым трудом искупить грехи, содеянные в прошлой жизни. Вам же выпало на долю быть грамотным, управлять государством, потому-то вы и родились в высшей касте.

— Это неверно, — возразил Виджая. — Труд — не наказание за грехи. Смысл жизни в том и заключается, чтобы трудиться, есть хлеб, добытый в поте лица, и почитать Шиву. Самый великий грех — добиваться ложью и обманом уважения тёмных людей, чтобы жить за их счёт. Труд — вот наш главный долг. А грехи, совершённые в прошлых рождениях, можно искупить чтением «Гаятри» Шивы.

Рабочие, видно, так и не поняли, чем искупаются грехи. Зато противник Виджаи сказал:

— Какой знаток «Гаятри» Шивы выискался! У Шивы не было своей «Гаятри»! «Гаятри» одна! Только одна!

— Та, которую вы оскверняете, скрывая её от всех? Можешь ли ты прочитать свою «Гаятри» этим людям?

— Идиот! Разве «Гаятри» можно читать вслух? Это тайная молитва! Её мысленно произносят!

— А вот «Гаятри» Шивы может читать даже чандал! Но ты и мысленно не сможешь произнести молитвы, — когда тебе? Ты день-деньской обжираешься да обманываешь честных людей!

— Где это сказано, что у Шивы есть своя особая «Гаятри»?

— В «Васава-пуране», глупец!

— Не смей оскорблять меня, или я раскрою камнем твой череп!

— Прежде чем ты сделаешь это, я выпущу трезубцем Шивы все твои кишки!

Почтенные брахманы снова кинулись друг на друга. И снова между ними встали рабочие.

— Идём, телинганец, к радже! Он рассудит нас, и ты понесёшь заслуженное наказание! — закричал вишнуит.

— Я не телинганец, осёл, я из Карнатака! Из того самого Карнатака, где родились Нанди и бог Шанкар! Пойдём, пойдём! Посмотрим, кто будет опозорен!

— Какое несчастье родиться в калиюге! — воскликнул вишнуит. — Да разрешит раджа наш спор! — И он позвал рабочих: — Пойдёмте с нами, будете свидетелями.

— А разве что-нибудь произошло? Камня никто не бросил, трезубец в ход не пускали… А что за спор, мы так и не поняли, — ответил староста.

— Он ругал бога Вишну, ты-то это понял? Вот и иди с нами, а они пусть остаются, — сказал вишнуит.

— А кто за работой будет присматривать?

— Пропади она пропадом, работа! Что важнее: этот колодец или вера? — с упрёком спросил вишнуит.

— Пойти не трудно! — спокойно ответил староста. — Мне-то что. Но ведь работу эту нам поручил раджа. Мы уже почти всю воду вычерпали. Осталось немного. Освятили бы сперва колодец водой из Ганги, почитали бы мантры, тогда и пошли бы.

Но вишнуит стоял на своём.

— Что значит какой-то колодец в сравнении с верой! Пойдём же!

Пришлось старосте подчиниться, и они втроём направились в крепость. Однако ворота оказались запертыми. Стражники сказали, что их откроют только вечером. Брахманы решили во что бы то ни стало дождаться. Староста её возражал — наконец-то он передохнет немного.

Они уселись у ворот в густой тени деревьев. Время шло медленно.

Вдруг брахманы увидели путника с узелком в руках. Приблизившись к ним, он спросил:

— Ворота всё ещё закрыты?

— Да. Только вечером откроют, — ответили ему.

Виджая оглядел незнакомца: весь в пыли, пот льётся градом, лицо кроткое, но взгляд испытующий.

— Кто ты? Откуда? — спросил вишнуит.

— Я шастри. Шастри Бодхан. Пришёл из Раи, маленькой деревушки, косах в шести отсюда. Её разорили враги.

Вишнуит учинил незнакомцу настоящий допрос. Он выяснил буквально всё: и чем занимается Бодхан, и даже как зовут его отца. Затем вишнуит предложил ему выпить воды, но незнакомец вежливо отказался.

— А здесь ты зачем? — поинтересовался вишнуит.

— В деревне был храм божий, но враги оставили от него одни развалины. Вот и пришёл я просить раджу отстроить храм заново, — ответил Бодхан.

Вишнуит ликовал теперь по крайней мере он будет не один, ведь их новый знакомый тоже шастри. Когда Бодхан спросил, что привело их сюда, вишнуит указал на Виджаю:

— Это — Виджая Джангам. Не то из Телинганы, не то из Карнатака. У нас с ним спор. Он не признаёт, что в рай можно попасть различными путями. Вот мы и хотим, чтобы раджа рассудил нас.

Бодхан не был согласен с Виджаем, но вмешиваться в спор не стал. Зачем знать радже, кого из брахманов он поддерживает? Поэтому Бодхан сказал:

— Уже недолго ждать. Придёте к радже, он вас и рассудит.

Забили в колокол. Ворота распахнулись, и все четверо вошли в крепость. За высокой наружной стеной тянулись внутренние стены пониже. В них были помещения для воинов. У ворот каждой стены — стража в полной боевой готовности. В центре крепости — огромная площадь. По одну её сторону — храмы Сас-Мандир, Баху-Мандир и Тайл-Мандир. Возле храмов, в шалашах из соломы, ютились беженцы, недавно возвратившиеся в город, — они ждали, когда очистят колодцы. Здесь же, на площади, высился дворец раджи.

Постояв недолго у дворцовых ворот, брахманы получили приглашение войти в приёмный зал. Они не впервые видели раджу, и раджа тоже знал их. Он предложил брахманам сесть. Рабочий, который вошёл за ними, остался стоять.

Раджа Ман Сингх вступил в зрелую пору своей жизни. Он был хорош собой. Большие чёрные глаза, густые брови, прямой нос, полное, чуть продолговатое лицо, упрямый подбородок, длинные усы, на губах приветливая улыбка. Тело крепкое и закалённое. Сам высокий. Грудь широкая, могучая.

Ман Сингху уже доложили о том, зачем пожаловали к нему почтенные брахманы, но он сначала обратился к Бод-хану:

— Как пережили вы эти трудные дни, шастри-джи? Много воды утекло со времени нашей последней встречи. Но бог не дал нам погибнуть, и вот опять мы свиделись.

Голос Ман Сингха был красив и мелодичен, как звон меча.

Бодхан не стал рассказывать о своих невзгодах, потому что знал, сколько пришлось вынести самому Ман Сингху и его соратникам, и лишь сказал:

— Я слышал, махарадже нанесли много ран!

Ман Сингх улыбнулся.

— Какие там раны, шастри-джи! Просто царапины! Стрелы задели слегка — и только. А вот друзей моих погибло немало. Многие тяжело ранены. Но мы никогда не забудем их подвигов. Их отвага — источник, в котором будут черпать силу воины, если враг снова вторгнется в паше княжество. Сейчас другое огорчает меня: народ разорён, колодцы до сих пор не очищены.

При этих словах рабочему стало неловко.

— Да, махараджа, прошлого не вернёшь, теперь надо думать о настоящем, — заметил Бодхан.

Раджа спросил о положении в деревне, но Бодхан ничего не ответил и решил сначала изложить свою просьбу:

— Махараджа, враги разрушили храм в Раи. Ещё двести лет назад, после одного из вражеских нашествий ваш предок на месте разрушенного храма построил новый. Много раз его уничтожали, и снова восстанавливали. Вот и сейчас пришёл я молить повелителя о помощи.

— Сперва надо очистить колодцы, водоёмы, пруды и канавы, а потом у;ке можно браться и за храм, — решительно заявил Ман Сингх. — Всё, что в моих силах, я сделаю. Но вам всё же придётся поездить по стране и собрать у сетхов пожертвования.

Бодхан молчал. Тогда раджа спросил:

— Как поля, скот?

— Пока вспахано очень мало. Но на следующий год, милостью божьей, вся земля пойдёт под посевы. Что же до коров и буйволов, то их уцелело немного. И ещё беда: нет сладу со зверями — посевы топчут.

— Какие же звери водятся в ваших лесах?

— В наших лесах, повелитель, водятся буйволы, кабаны, медведи, антилопы, олени.

— А тигры и пантеры?

— Тоже встречаются.

— Неужели в деревне нет ни одного охотника или просто меткого стрелка?

— Так ведь народу осталось совсем мало. И только трое стреляют из лука: брат с сестрой — гуджары и ахирская девушка.

— Девушки стреляют из лука! Да благословит бог вашу деревню.

— Ахирская девушка ещё только учится, махараджа, зато гуджарка бьёт без промаха. Одной стрелой может свалить кабана, тигра, пантеру. Она отважна и очень красива…

— Одной стрелой! Неплохо! Будет досуг — непременно приеду к вам поохотиться. За одно осмотрю и храм — надо бы поскорее восстановить его.

Бодхан добился своего: раджа дал ему слово восстановить храм. А теперь можно было ради собственного удовольствия послушать, чем кончится спор между брахманами. Говоря откровенно, раджа надеялся как-нибудь избежать Этого разговора, но жрец разрушил его надежды, сказав:

— Рассудите их, повелитель.

Раджа вопросительно взглянул на брахманов.

— Махараджа, — заговорил Виджая, — этого человека не было в Гвалиоре, когда шла война. Я же сражался под знамёнами своего повелителя. Забыв о пище и о сне, мы день и ночь отбивали атаки врага и поняли, что именно в борьбе смысл жизни. Для бога Шанкара все равны, независимо от варны и касты. И когда все мы сражались плечом к плечу, мы не думали о том, к какой касте принадлежит товарищ по оружию: ведь стоило лишь вспомнить об этом, как всех нас — и высокорожденных и неприкасаемых — перебили бы поодиночке.

— Так то была война, — возразил вишнуит. — В дни бедствий всё дозволено. Всё, что делается во имя бога, не идёт вразрез с нашим долгом перед ним. Это — извечный закон. Но в мирное время такая свобода общения между кастами недопустима.

— И ради этого вы затеяли спор? — спросил раджа и обратился к рабочему: — А ты зачем пришёл?

— Да вот, чистили мы колодец, а тут, слышу, махараджи поссорились, — робко ответил рабочий, — они и потащили меня за собой в свидетели. Я правду скажу, повелитель. Они обещали проломить друг другу голову, но дальше обещаний дело не пошло. Всё больше языками воевали, даже кулаков в ход не пустили. Да и то по-настоящему не ругались. Обзывали друг друга дураками — и всё. А ведь давно известно, что на свете умных нет, одни дураки.

— Иди занимайся своим делом, — едва сдерживая смех, сказал раджа, — я всё понял.

Рабочий ушёл. Раджа снова занялся брахманами.

— Он считает, что все пути ведут в рай, что самое главное — это молиться, — сказал Виджая. — Выходит, чини насилия, но поминай бога, — и ты будешь избавлен от перерождений. Признавай варны, презирай человека лишь за то, что он другой касты, не считай неприкасаемых людьми, спокойно перебирай чётки, — и ты попадёшь в рай из этого подобия ада, порождённого признанием неприкасаемости. «Гаятри», которая могла бы очистить всех и каждого, держи под замком в своей тёмной грязной комнате! Да ещё внушай остальным, что священная молитва будет осквернена, если простой смертный увидит или услышит её. Но что это за «Гаятри», от которой людям нет никакого проку!..

Вишнуит не выдержал.

— Он ничего не сможет привести в подтверждение своих слов, махараджа, — прервал он Виджаю.

— Ничего? А наша «Васава-лурана» на что? — возразил Виджая. — Махараджа помнит, во время войны я часто пересказывал её.

— Мир погряз в грехах, — сказал вишнуит. — Порвать греховные путы можно только чтением молитв и подвижничеством. А Виджая говорит: «Не отрешайся от земных радостей, наслаждайся иллюзорной любовью к недолговечной жизни — и не успеешь ты произнести: «Намахшивай!»— как попадёшь в рай, по ту сторону Вайтарани!

Видя, что спор разгорается, раджа подал знак замолчать.

— Вы зря только тратите время, — улыбнулся он. — Я всё равно не смогу решить вашего спора: ведь я не читал шастр.

На короткое время наступила тишина. Первым нарушил её Виджая.

— Читали вы шастры или нет, но слышать-то уж, во всяком случае, слышали, — заметил он.

Раджа опять подал знак замолчать.

— Подвижничество — дело великое, но часто подвижники из трусости и честолюбия только тем и заняты, что подавляют в себе всякие желания, считая аскетизм наивысшим проявлением долга. И грозят остальным страшными карами на том свете. Не добившись почитания в земной жизни, эти люди безрассудно пытаются уйти от неё, надеясь на вознаграждение после смерти. — Раджа говорил медленно, взвешивая каждое слово.

Брахманы молчали. Они так и не поняли, на чьей стороне раджа. Бодхан оставался беспристрастным и не вмешивался в разговор.

— Такие споры, — продолжал Ман Сингх, — ведут обычно от нечего делать. И нет в них никакой пользы. Главное в жизни человека — его деяния. И только тот, кто не желает выполнить своего долга, ищет обходных путей.

Опять наступило короткое молчание, и опять Виджая нарушил его.

— В рассказе о лживых и честных обманщиках из «Васава-пураны» говорится примерно то же самое, — заметил он.

— У нас тоже, — произнёс вишнуит.

— И в «Бауддха-шастре» есть нечто подобное, — тихо проговорил Бодхан.

Раджа засмеялся.

— Возможно, но я не знаю. Где-то слышал, вот и сказал. Я не шастри и не пандит. Единственный мой совет вам — не ссорьтесь. Каждый должен заниматься своим делом и готовиться к грядущим боям. Враги ещё не раз придут топтать нашу землю.

— Вы правы, махараджа, — с жаром сказал Бодхан. — Я сегодня же возвращаюсь в деревню.