На Эве платье из золотых нитей и водяных капель. Жемчуг путается в переплетениях воды с металлом. Оно тянет её к земле, но сероволосая няня не даёт сутулить плечи. А Эва взрослая, Эве шестнадцать.

Какая няня! Прочь от меня!

Она идёт по залу и смотрит под ноги. Через прозрачный пол виден город. Острые шпили башенок, муравейники доходных домов, университетские сады, пассажи, башня дирижаблей, Стена, ползущая вниз, к самой кромке воды. Это её город. Пол под ногами хрустит. Её любимый город. Трещины бегут по стеклу — оно ведь тоньше стенки хрустального бокала. Пол звонко лопается.

Эва летит вниз. Она раскидывает руки, она обнимает Стэнвенф. Огненный отлив катится с полей в океан. Корчатся от боли башенки. Оседают шпили. Эва летит навстречу черным развалинам и торчащим к небу печным трубам, скелетам деревьев и пепелищу. От земли понимается невыносимый жар.

Эва падает в ледяную воду. Слышит, как шипит платье из золотых нитей.

Остывает и тонет, забирает ее с собой на дно.

Ей холодно, одиноко и страшно. Вокруг темно, где-то с мерным стуком капли врезаются в камень. Она поднимается, ощущая на руках и ногах тяжёлые цепи. Так темно. Кажется, она ослепла. Так страшно, что по коже бегут мурашки. Так страшно, что шевелятся мокрые волосы, и щекочут голую спину.

Эва кричит. Она зовёт на помощь. Она зовёт папу.

Эхо подхватывает её крики и долго гуляет где-то вдали. Эва выставляет руки вперёд и идёт, ощупывая кончиками пальцев ног каждый сантиметр каменного пола. Идёт она бесконечно долго. Звенят цепи, капает вода. Может, она ходит кругами?

Выхода нет. Входа нет. Это десятое измерение?

С этой мыслью Эва и проснулась. В слезах. И долго пыталась понять: где она находится? Почему так ужасно пахнет? Кто держит ее за руку и гладит по спине?

Все встало на свои места резко, так, что она подскочила и села на матрасе. Не приснилось! Она в какой-то развалюхе в портовом районе города. Ее ищут патрульные. Рядом с ней — посторонние люди. Она не знает, что делать дальше, а хочет умыться и позавтракать. А лучше — вымыться целиком и сменить платье. И чтобы Герта уложила ей волосы. Герта, которую она бросила умирать дома…

В щели между досками, которыми было заколочено окно, пробивался яркий дневной свет. Силуэтам в комнате не хватало четкости. Она протерла глаза руками. Жирная кожа, от рук пахнет. Умыться бы…

Мор протянул ей носовой платок. Вот все люди, даже венси, носят его с собой, а она постоянно забывает!

— Ты не спал из-за меня? — спросила Эва.

— Спал, первую половину ночи. Проснулся когда рассвело и ты начала разговаривать во сне, а потом плакать. Сначала я пытался тебя разбудить, потом понял, что бесполезно.

— Я все-таки напугала тебя?

— Да не слишком. Ты же предупредила.

— Зато ты разбудила меня, — подала голос Касси, вылезая из-под грязного одеяла, которым накрывалась с головой. — И в этом самое-таки плохое, что я хочу жрать больше, чем… чем другое.

— Значит, Тори не вернулся, — расстроенно покачала головой Эва, поднялась и пошла к двери.

— Ты куда? — спросила Касси.

— Туда, — ответила Эва, решив, что афишировать цель своего визита во двор в поисках уборной не станет. — Можешь пойти со мной.

Мор не стал уточнять, просто вытащил из пазов брус. Касси нагнала ее на лестнице.

— Мне значительно лучше, — заявила она и пошатнулась. — Значит я иду-таки на поправку?

— К вечеру станет ясно. Если у тебя снова не начнется озноб — значит идешь. Я бы хотела верить, что твой иммунитет справился. Но выглядишь ты неплохо.

Венси выглядела грязной и заспанной. Но смертельную бледность сменил легкий румянец.

Эва, оглядела двор и не обнаружила того, что искала. Но Касси направилась за груду битого кирпича с таким видом, словно всегда пользовалась подобными местами для оправления нужды. Чувствуя, как кровь приливает к щекам, Эва пошла за ней следом.

— Что мы собираемся делать дальше? — спросила венси, когда они поднимались по лестнице.

— Не знаю, что буду делать я, но вам совершенно незачем рисковать и находиться со мной рядом, — ответила ей Эва, когда они уже зашли в комнату.

Мор хотел что-то сказать, но Касси его перебила:

— То есть ты нас прогоняешь, зная, что Стена закрыта, а у меня нет разрешения?

— Нет, что ты, — Эва замотала головой, и стягивающая пучок сетка свалилась с головы на грязный пол. Волосы в беспорядке рассыпались по спине. — Я не могу вас прогонять, мне неоткуда. В это место привел нас Тори. Я… я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Чтобы тебя или Мора обвинили в помощи преступнице.

— Тогда мы никуда не пойдем, так, Мор?

— Почти так, — сказал он. — Я все-таки отлучусь и куплю какой-нибудь еды. Эва, как думаешь, молоко безопасно? Сухари и вяленое мяса, или сало вряд ли заражены, я правильно понимаю?

— Да, конечно, — ответила Эва.

Она посмотрела на свои руки: под ногтями чернела грязь. Есть такими руками? Но пользоваться водой опасно.

Мор ушел.

— Хочешь, я заплету тебе косы? Я по-разному могу, и колоском, и наоборот, — Касси слегка подергала локон Эвы. — Ничего себе, как вьются. Почти как у меня. А говорят, это-таки крови квени. Ну уж не знаю, откуда бы им взяться в Стене…

Эва присела на ящик и вытащила из волос последние шпильки. Пока венси осторожно разбирала ее спутанные пряди, тяжелый комок, снова набухший в горле, тихо выливался наружу слезами. Она плакала от отчаяния, которое даже не могла объяснить.

— Эй, ты чего рыдаешь?

Она и не заметила, как Касси закончила с первой косой. Девушка сидела на корточках напротив и держала ее за руки:

— Ты жива, а значит еще всякое-таки может случиться. Уж мне-то это совершенно точно известно. Во-первых, я видела сон, где ты с женщиной из народа фэшнов бредешь по Надынской степи.

Эва горько усмехнулась и хотела спросить: что же во-вторых? Касси не дала ей даже начать.

— Ты можешь-таки мне не верить, все считают, что среди венси мистрей не рождается. Только это не первый мой вещий сон. А во-вторых… Ты же про это хотела спросить? Во-вторых я была на твоем месте! Ну, почти… Я потеряла все, даже маму с папой. То есть они теперь мне по бумагам — никто. Потому что — я тебе расскажу, думаю, ты поймешь — три года назад меня звали Кристи Форс. Я была лучшей среди юных пилотов Алумской Лётной школы! Серебряный жетон — мой пропуск на свободу — уже блестел на столе директора. Оставался-таки последний вылет, самостоятельный, с подъемом с верфи и швартовкой на башню в городе. Испытание не для каждого! За нами, лучшими выпускниками, в очередь стояли Воздушная Торговая и Западная пассажирская компании, и даже Гильдия Частных Пилотов. Представь-таки, я могла решать, где хочу строить карьеру! Я радовалась, как ненормальная, во-мне прямо клокотало желание поделиться счастьем, которое мне вот-вот достанется.

Касси прикрыла глаза, улыбнулась, и Эва ощутила ее эмоции. Как непроизвольный выход на шестое измерение, только странное. Словно глубже дороги нет. Венси дышала предвкушением, надеждами, исполнением мечты. Эва сосредоточилась, отпустила сознание Кассиды, и попыталась вспомнить, случалось ли что-то подобное с ней самой. Но ничего не пришло на ум. Значит не случалось…

— И тогда я решила, что верхом благородства будет вытянуть за собой в небо подругу детства, — продолжила Касси. — Мы-таки росли на одном ярусе, лавки наших родителей имели общую стенку, обе мы грезили полетами и играли с деревянными дирижаблями. Только со второго курса Юна — так ее звали — стала уделять учебе мало времени. Она познакомилась с племянником мэра, часто уезжала с его компанией из Стены по вечерам. Юбки-павлинки, шляпки с бисером, длинный деревянный мундштук вытеснили из ее головы мечты о море молочных облаков. Не раз она оказывалась на грани отчисления, но, вероятно, благодаря связям своего дружка Юна-таки продержалась до выпуска. Работа на линиях ей не светила, разве что обслуживание верфи. Только мне, дуре, пришла-таки в голову идея совершить жест благородства. Взять Юну с собой штурманом. Мне не требовалась ее помощь в составлении плана полета, я была уверена, что смогу вносить коррективы на ходу самостоятельно, а Юна, не напрягаясь, получит за этот экзамен корочки пилота, пусть и серые. Я и в кошмаре представить не могла, чем обернется моя затея! Не буду утомлять тебя подробностями, но Юна оказалась-таки достаточно способной, чтобы положить дирижабль на левады, где паслись лошади губернаторши Алумы. Говорят, они стоили баснословных денег! Пилота-наставника, который летел с нами, убило рухнувшей балкой. Я же просто потеряла сознание, треснувшись обо что-то головой. Да-да, мне вообще везет, — усмехнулась она, — на повреждения. В себя пришла только в лазарете. И мне долго казалось, что это — сон наяву. Я-таки очнулась преступницей, которую обвиняли в угоне воздушного судна. Моя выпускная расчетная работа оказалась полной ошибок, хотя этого просто не могло быть. А Юна-таки сделалась героиней! Это ведь она пыталась меня остановить, она, и бедный наставник, ушедший к Творцу. И ее работу признали лучшей на курсе. Когда зачитывали список преступлений, в которых меня признали виноватой, я орала, как ненормальная, дергала за прутья судебной клетки и пыталась укусить патти. Следующие полгода моей жизни прошли в тюрьме. Я потеряла надежду на свободу. Не то что на свободу в мире, даже в Стене она-таки мне не светила. Но мама с папой продали всё: лавку, дом… себя, подписав контракт на работу в Ганфских шахтах. И я вышла на нижний полустанок с маленьким чемоданчиком, с бумагами на имя Касси Флеминг и новыми возможностями. Я-таки, не могу похвастаться, что хорошо использую этот шанс. Но уж… как могу. И у тебя все образуется, ну…

Эва не знала, что ответить. Высвободила одну ладонь из хватки Касси и коснулась латунного дирижабля, который висел у девушки на шее.

— Не уверена. Потому что того, что образуется, мне мало. Я хочу — как я хочу.