Мор выбрался из неопрятного грязного района и долго искал молочную лавку. Спросить было не у кого: улицы словно вымерли. Наконец ему встретилась милая старушка, неторопливо выгуливающая на бульваре своего маленького толстого и довольно дружелюбного пса. Она покрутила кружевным зонтиком, словно кокетничая с Мором, улыбнулась во весь беззубый рот, и рассказала, что приличные люди заказывают молоко домой. Ну а кто себе такого позволить не может — довольствуется остатками на рынке. Главное, что следуя ее наставлениям, рынок он нашел.

Торговцы уже сворачивались: накрывали повозки, убирали короба, поносили провальный день и переругивались. Мору попалась навстречу одна только толстая дама в бесформенном пальто и нелепой шляпе, и пара неопрятных детей, собиравших порченные овощи, которые владельцы выбросили у забора. Он конечно, не разгуливал в поисках прохожих, а догонял молочницу, которая уже катила свой небольшой возок на выезд, заменив собой кобылу. Но та лишь подтвердила его опасения, посетовав на полные бидоны.

Что смутило Мора еще больше: он не встретил по пути ни одного патрульного. Совсем ни одного!

Мор посмотрел вслед закрытому экипажу, который медленно прокатился мимо. Коробки и чемоданы пирамидой высились на его крыше.

С башни Адагра донесся полуденный бой. Обычно в это время причаливал к башне дирижаблей длинный пассажирский корабль с белой полосой на голубом корпусе и серебристой гондолой. Мор понятия не имел, откуда тот прибывает, и не интересовался, но если оказывался снаружи в это время — любил наблюдать за его швартовкой: как плавно он проходит последние несколько сотен метров, зависает чуть выше площадки и откидывает цепи, которые невидимые снизу рабочие немедленно крепят к якорным платформам. Мор нашел глазами башню: дирижабля не было. Он мог опаздывать. Но тревога внутри только нарастала.

Мор разыскал открытую бакалейную, спешно расплатился за два свертка и отправился в обратный путь, по дороге хрустя сухарем.

Он думал, что хорошо запомнил дорогу, но улицы петляли, поворачивали вовсе не туда и порой заканчивались тупиками. Тогда Мор решил выйти на канал и найти там брошенные накануне паромобили. Нужен был какой-то отправной ориентир, теперь, когда чувство направления окончательно отказало.

Набережная увела его на площадку к заливу. С воды прилетали порывы холодного ветра, и приносили запах рыбы и гари. От огромных обугленных развалин справа местами поднимался дымок. Черные трубы напоминали пальцы каменного великана, который пробирается наверх из-под земли. Из воды у берега торчал остов задней части сгоревшего судна. Всюду валялись закопченные ведра, какой-то поврежденный огнем хлам, назначение которого было уже не угадать. По рябой от солнца поверхности бродили волны, но даже на горизонте Мор не увидел ни одного корабля.

«Хаденс» и «Детрия» исчезли. Но когда взгляд Мора упал на ограждений набережной, он вспомнил место ночной остановки. И начал подниматься вверх по переулкам. В них воняло прокисшим супом, грязными ногами, мочой. С веревок, натянутых между домами на разных этажах, свисало линялое серое белье. Квартал тонул в пыльном полумраке, в подворотнях шныряли крысы, и почти не встречалось людей. Мор все ускорял и ускорял шаг, и уже почти перешел на бег, когда старый дом нашелся.

Перебранку он услышал, еще на лестнице.

— Отстань от нее! — взвизгнула Кассида.

— П-шла вон! — ответил ей Виктор мерзким голосом.

Раздался глухой удар. Гонщик нецензурно выругался.

Мор толкнул плечом дверь.

Касси держала здоровой рукой загипсованную. Виктор стоял к нему спиной и тянулся к кобуре за револьвером. Эва резко перехватила его руку. Гонщик тут же оттолкнул ее, и девушка упала. Долго размышлять Мор не стал, перехватил поудобнее бутылку с молоком и с размаху ударил Виктора в висок. Осколки стекла брызнули в стороны вместе с содержимым. В руках у него осталось горлышко с кривой розеткой. Не нож, но сойдет.

Только на этом все и закончилось. Виктор упал ничком. Эва прикрыла рот рукой, а Касси пнула тело с торжествующей миной. Наступило время для объяснений…

Мор посмотрел на то, что осталось от бутылки. Касси выручила его, нарушив повисшую паузу:

— Вовремя ты. Этот тип едва не утащил-таки Эву в неизвестном направлении!

— Он просто… — Эва подползла к Виктору, потрогала его за шею. — Он не в себе. Он… Он жив. Ты его не убил. Я зря его защищаю.

— Точно-таки зря! Он вообще-то собрался в меня стрелять! — заявила Кассида.

— Я не буду… Виктор принял порошок.

— Еще бы ты будешь, — невпопад пробормотала Касси.

Мор швырнул осколок бутылки в угол.

— Теперь, скажи, Эва, мы будем сидеть и караулить, пока твой друг проспится, потом оправдается? А потом еще чего нибудь отчебучит? — спросил он зло.

Его взбесило поведение йенки. Он даже на секунду пожалел, что вмешался. Постоял бы за дверью, молоко уцелело бы.

— Нет, — Эва подняла на него глаза. — Теперь я соберусь и уйду из города. Одна. Потому что во всех неприятностях виновата я. Простите.

Она отвела взгляд, перевернула Виктора на спину и начала расстегивать ремень, на котором он носил кобуры. Злость Мора схлынула. Ему даже стыдно стало за резкость.

— Он сказал, что Эвин отец мертв. И брат — мертв. И что он ее увезет, иначе ее тоже убьют, — сообщила Мору Касси, подлив маслица в огонь его стыда. — Эв, я с тобой-таки пойду. У меня разрешения нет, Стена один шиш закрыта, и что мне тут делать?

Эва кивнула и вытащила из-под Виктора ремень. Обшарила его карманы, достала оттуда какую-то круглую железку, пачку лидов и странной формы ключ. Шумно сглотнула, поднялась.

— Я тоже, — сказал ей Мор. — Потому что в своих неприятностях хочу быть виноват сам.

— Ты стреляешь метко? — спросила она.

— Нет, — улыбнулся Мор. — Даже держать пистолет правильно не умею.

Эва посмотрела на Касси, но та пожала плечами:

— Я-то по твоему где могла этому научиться?

— Хорошо, — сказала Эва, застегивая ремень на себе. — Или, наоборот, плохо. Что я умею. Учил меня, кстати, Тори.

Она посмотрела на распростертого на полу гонщика. Потом на свертки у Мора под мышкой.

— Мы сможем этим перекусить по дороге?

— Вполне. Я даже начал, когда заблудился в городе.

Мор раскрыл пакет с сухарями.

И они втроем вышли в переулок. Спустились к каналу. Преодолели мост и свернули в парк. Им попались на глаза две собаки, роющиеся в куче преющий листвы, и один странно одетый тип с огромным белым флагом, который стоял посреди тропинки, что-то бормоча себе под нос. Мору послышалось, что он рассказывает собственным ботинкам о конце света.

Когда они очутились на широкой улице, разделенной надвое рельсами конки, Касси посмотрела на небо и дернула Эву за рукав:

— Смотри, дирижабли! Сразу несколько… Странно, причал-то у башни один.

Эва остановилась. Замерла, прищурила глаза.

— Действительно странно. Может, это помощь? Из Алумы, например. Они узнали, что здесь творится. Неважно. Мы все равно уходим.

Она преодолели еще квартал. Мимо промчался мужчина на велосипеде. Бледная женщина высунулась в прорезь занавесок и позвала их из окна первого этажа.

— Господа, господа, не видели ли вы мою девочку?

Эва собралась ей ответить, но в этот момент до ушей их долетел глухой громовой раскат. Громовой? На небе не было ни облачка! И почти сразу за ним последовал еще один. Женщина скрылась за занавеской.

— Что это? — спросила Кассида.

Ей ответил рокот, в такт которому затряслась земля. Эва подняла голову в небо и Мор последовал ее примеру. Неспешно и бесшумно на город опускался огненный дождь. Струи искр хвостами вились за золотыми шарами.

— Бежим! — гаркнул Мор. — Зажигательные бомбы.

— Отку… — Эва осеклась на полуслове. — Да!

И побежала. Мор последовал за ней, прочь от того места, в которое метили небесные стрелы.

Ужас заполнил все его мысли. Знай он, куда бежать — обогнал бы Эву. Но пока она неслась впереди, мелькая локтями, а Кассида держалась с ним наравне. Поднимать глаза на небо было слишком страшно. В какой-то момент их накрыла тень дирижабля.