Касси сидела рядом с Яном на узкой железной скамье, отгороженной от остального помещения решеткой. Ныли руки, скованные железными браслетами. Урчал живот, хотя утренняя каша показалась Касси вкусной. Но это, может, с голодухи — сейчас она готова была сожрать даже кислую фасоль, от одного вида которой раньше едва не выворачивало.

У дверей и по сторонам от их скамьи стояли вооруженные винтовками и саблями патрульные. Основательная предосторожность против двух заключенных, один из которых страдает от воспаленной раны…

Касси никак еще не могла взять в толк, почему их перевезли из Оссена в Стену. Ладно, если бы судили ее отдельно за нарушение «Закона об изоляции». Но вроде они с Яном — политические… Сутки они провели поодиночке в сырых и душных клетушках, слушая, как за перегородкой проходят поезда. Яну становилось все хуже, сегодня он с трудом поднялся по лестнице, когда их вели на суд.

На трубопроводе, вероятно, случилась очередная авария: коридоры едва освещались, вентиляция работала плохо. Свет в зале заседаний обеспечивали керосиновые и масляные лампы разных размеров, в изобилии расставленные по табуретам в проходах. Только вот они-таки едва разгоняли мрак. Тени тянули щупальца к людям из углов и ниш, из-под лавок и кресел.

Лица выглядели зловеще. Касси не находила на них и тени сочувствия. Состав заседателей тоже казался странным: по одну сторону от прохода сидели йенцы, по другую — венси.

— Мне ужасно-таки жаль, что я помешала тебе спастись, — пробормотала она, склонившись к Яну.

Один из патти злобно покосился на неё. Хорошо хоть не ударил, с них-таки станется. А уж как Касси хотелось вскочить и плюнуть в обвинителя, который излагал суть дела! Они же с Яном все честно рассказали на допросе! А этот гад порет чушь о подстрекательстве… Она с трудом сдерживала свои порывы ярости, и подавляла желание рыдать от бессилия.

Обвинитель долго распинался о месте квени в жизни государства, о месте венси, которым нигде не место, и о виселице, на которой самое место прихвостням генерала. Касси подскочила было с криком:

— Мы не люди Гаррета! Ян спасал ваши…

— Научите обвиняемую молчать, когда её не спрашивают! — перебил судья.

Один из патти толкнул Кассиду прикладом винтовки в живот, и она плюхнулась на лавку, хватая ртом воздух.

— Призываю заключенных к порядку! — громко произнёс садист в мантии. — Неуважением к суду вы усугубляете свою вину. Продолжайте, господин обвинитель!

И тот продолжил. А после пошла череда лгунов-свидетелей. Один, низкорослый плотненький юноша, утверждал-таки, что Ян с подельниками являлся представителем продавшихся генералу воров и жуликов. Другой, старичок со свиными глазками, начал было вещать о том, что от венси нечего ожидать, кроме провокаций, но был остановлен весьма красноречивыми покашливаниями как самого обвинителя, так и судьи. Он тут же исправился и стал говорить не обо всех, а конкретно-таки о Кассиде, как о представительнице смутьянов и мятежников. Под конец старичок разошелся и заключил, будто госпожу Флеминг выгнали даже из Стены.

Выделенный им с Яном адвокат все же не выдержал и заявил, что последнее пока является не более, чем домыслом. Защитник, надо сказать, был-таки довольно неплох: юн, амбициозен и красноречив. Но пока он говорил, по лицам уродов в зале блуждали мерзкие ухмылки.

Таки, суд превращался в фарс!

Эти зажравшиеся йенцы — жалкие придурки! Их слова — полнейший бред. Их свидетели — просто прохожие, которые о мятеже от соседей слышали!

— Господин Вилен, — обратился к Яну обвинитель. — Суд готов выслушать ваше чистосердечное признание с раскаянием. Вы значительно сэкономите нам время.

Квени встал, ухватился здоровой рукой за решетку, прочистил горло. Голос его звучал негромко, и в зале воцарилась тишина.

— Я не делал того в чем меня обвиняют. Раскаяться я могу только в том, что выдал себя за другого человека с целью предотвратить восстание. Я убил охотников, завладел их имуществом и явился на организованный ими сход. План был дурной, это я тоже признаю. И о губернаторе я там нелестно высказался, и о владельце завода… Но я хотел объяснить людям правду. Их одурачили. И не все горожане…

Касси открыла рот и тут же его захлопнула. Ян-таки всё испортил этим своим признанием.

— Оставьте ваши высокие порывы, господин Вилен, отвечайте по существу — перебил его обвинитель. — Люди, собравшиеся на площади, шли убивать и грабить.

В высоком кресле чуть в стороне от остальных собравшихся сидел горбоносый господин в добротном светлом костюме, внимательно рассматривал квени и молчал.

— А вы не подумали, что грабить и убивать они не пошли, как раз благодаря Яну? — не выдержала Касси. Она вскочила, подалась вперед и выплестнула всю свою обиду. — Нет, вы просто нашли крайних, на которых можно спихнуть вину! Мы и в город-то приехали накануне мятежа. Это может подтвердить Эва, Эва Эллусеа, я с ней бежала из Стэнвенфа! Она сейчас в гостях у губернатора…

Судья ударил по столу молотком. Касси осеклась и тут же сжалась, чтобы принять следующий удар от патти, но горбоносый господин вдруг поднял руку:

— Господин судья, прошу объявить перерыв в заседании. Открылись новые факты, которые я желал бы проверить.

— Но, господин губернатор…

— Это политическое дело, где я — пострадавшая сторона. Так что будьте добры, удовлетворите мою просьбу.

— Как скажете, господин губернатор! Суд объявляет перерыв на…

— До завтра, — отрезал горбоносый.

— До завтра, — недовольно пробурчал судья, поправил шапку и вышел из-за стола.

Касси хотела что-то сказать этому мерзкому господину губернатору. Или что-то у него спросить. Только от неожиданности язык у нее словно отнялся, и она молча проводила глазами его спину. Их с Яном отвели вниз, в камеры.

Ну, квени она вроде и помогла-таки, упомянув про Эву. Самой ей все равно не светит свобода, ведь закон она действительно нарушила. Даже не пропади ее разрешение вместе с сумкой, оно давно закончилось бы к сегодняшнему дню. Да и Стэнвенф по нему покидать нельзя было. Эх… Касси закинула ноги на железный столик, который был привинчен к стене. От судьбы не спасет и Творец. Так, вроде, Ян сказал, и сейчас фраза обрела новый смысл.

В коридоре лязгнула соседняя дверь, послышался топот сапог.

— Ян Виллен, на выход, — услышала она хриплый голос.

Циркач ничего не ответил, да и не должен был. Только шел он, судя по шарканью ног, с трудом. Касси прикрыла глаза: «Помоги ему, Творец! И мне, дуре, помоги-таки совестью не мучиться!»

Звук шагов за дверью раздался снова, но на этот раз к гулкому грохоту сапог присоединился стук каблуков. Касси резко села на койке — аж голова закружилась. Внутренний голос подсказал — это за ней! И точно: звякнули ключи. Патти заходить в камеру не стал, вместо него появилась Эва. Светильники за ее спиной и маленькая горящая на столе масляная лампа превратили маленькую йенку в героиню из сказки Яна: загадочную, сотканную из грозовых туч ведьму. Ведьма схватила Касси за руку:

— Прости, если бы я раньше знала, что случилось… Все, Касси, все, ты свободна, пойдем со мной!

И Касси пошла, с подозрением косясь на патрульных, которые сопровождали их на самый верхний ярус и оставили только у двери. В комнате она-таки, наконец, обрела способность говорить:

— Спасибо! Я вот знала, что ты нас вытащишь. Я много раз повторила патти на допросе еще, что мы никакие-таки не мятежники! Но кто бы меня послушал!

Она развернулась, чтобы обнять Эву, но вовремя поняла, что испачкает и помнет ее прекрасное голубое платье, и опустила руки. Йенка легко приобняла ее сама.

— И губернатор ваш Оссенский — паскуда, — продолжила Касси, отстранившись. От Эвы пахло фруктами, а от нее самой — потом и нечистотами. — Будто ему нравился весь этот фарс, пока я не упомянула про тебя!

— Я полагаю, ему было на вас наплевать. То, что стряслось в Оссене — теперь, можно сказать, мелочь.

— А что ты делаешь в Стене? — озвучила Касси внезапно возникшую мысль. — Ты же не ради меня приехала?

— Можно сказать, что и ради тебя — тоже, — Эва снова взяла ее за руку и потянула за собой. — Это сложно объяснить в двух словах, но пусть будет так: «Закон об изоляции» отменен.

Касси замерла на пороге ванной комнаты. Может, она ослышалась?

— Как?!

— Так. Толпа людей подписала кипу бумаг — и все. Давай, приводи себя в порядок…

Новость выбила у Касси почву из-под ног. И хотя Эва продолжала говорить, рассказывая о какой-то Мэг, халате и еде, слова ее в этот момент утратили смысл.

Мечта сбылась! Касси едва не заорала, но вовремя взяла себя в руки: чего доброго йенка решит, что она тронулась умом от радости. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, она задала второй вопрос, который не давал ей покоя:

— А что с Яном? Куда его увели?

— В лазарет, конечно. Ужасно, что ему раньше не смогли оказать помощь. Но, думаю, все обойдется — я говорила с фельдшером. Если захочешь навестить Яна, Маргарет тебя потом проводит.

Касси сделала несколько шагов в сторону латунной ванны, услышав, что дверь за спиной закрылась, выкрутила кран до упора и села на пол.

Таки, невероятно!

Вода сначала забарабанила по дну, а после забулькала, рассыпаясь брызгами. Над ванной поднимался пар, и Касси уже не понимала, плачет она от радости, или щеки просто покрылись испариной.

Невероятно!

Она сидела в воде, такой горячей, что и не пошевелишься — щиплет кожу. И думала, что теперь ей открыт весь мир, а уехать-таки хочется вместе с квени Яном. Он собрался куда-то на север, а север ничем не хуже востока или юга. Нет, точно лучше юга — на юге же переворот.

За обедом планы Касси рухнули, как карточный домик. Она узнала, что началась война…