Как пригодилась тренировка! Я упражнялась в фехтовании, чтобы не скучать и не полнеть, чтобы не расплывались линии тела и не утрачивалась его гибкость. Мне хотелось быть храброй, как мужчина. Но мне и в голову не могло прийти, что придется драться с кем-нибудь на поединке.

Дней десять тому назад меня разбудили звуки трубы, крики с мола и топот сандалий бегущих к морю.

Я вышла на террасу посмотреть, в чем дело. У края пристани стоял фрегат с раздувающимися алыми парусами, похожими на павлиний хвост. Он только что бросил якорь, и с палубы прыгали вооруженные воины, словно готовились к бою. Их было около тридцати. Многовато! И без моего разрешения.

Под конец потихоньку, как невесту, спустили по трапу белого, как жасмин, жеребца с золотой сбруей, бархатным седлом и желтыми, крашенными шафраном, копытами! Когда он сошел на песок, четыре человека не могли с ним справиться. Он сердито ржал и вставал на дыбы, пока на него не вскочил и не сжал сильно ногами — кто? — Антиной! Богатейший и красивейший в государстве сынок архонта. Но и самый глупый! Зачем он сюда пожаловал, да к тому же с вооруженными молодчиками?

В порту собралась большая толпа зевак. Они с восхищением глядели на Мессию.

Когда этот красавец с видом завоевателя направился к городу, из толпы кричали:

— Добро пожаловать, сын Эвпейта, гордость нашего острова, надежда народа!

А кто-то даже выкрикнул:

— Да здравствует наш царь!

Ничего себе! Приехал, чтобы стать царем, под видом жениха, вооружившись не только красотой и богатством, но и мечом! Так ему вздумалось! Целует и бьет! Только молодечество у него показное!

Когда Одиссей собирал храбрецов на войну, этот красавчик удрал и скрылся у себя на Кефаллинии, подобно Эвримаху, спрятавшемуся под материнским подолом. Раз уж им удалось спасти свою шкуру, а опасность возвращения царя все уменьшается, они опять явились свеженькими, как огурчики, и хотят жениться на мне, чтобы захватить престол! Они требуют, чтобы я отдала им государство со всеми богатствами, а вместе с ним и самое себя, сокровище сокровищ и царство царств!

Этого новичка я хорошенько обработаю. И не допущу встречи с тем, другим, пока не запятнаю его так, что ему всю жизнь придется оттирать рыло.

Я быстро спустилась с террасы и велела Долию с десятью дворцовыми ликторами задержать их на площади.

Там Долий преподнес Антиною от моего имени серебряный поднос с караваем хлеба и солью и сказал, что я жду его во дворце, желая оказать гостеприимство, пока будут приводить в порядок его дворец.

Ему же только этого и надо было! Покручивая ус и улыбаясь, он свернул с дороги.

Ворота сразу отворились, и он въехал верхом на коне в сопровождении своих воинов.

Две мои доверенные служанки, Мирто и Хрисанфи, встретили его и провели в баню. Долий принял жеребца и отправил на конюшню, а воинов — в казарму.

В бане ждала его я. Первым долгом я приветствовала его, а потом, по обычаю, собственноручно вымыла, не говоря ни слова и не давая ему открыть рта — и глаз! Я хорошенько отскоблила его золотой скребницей, обмыла горячей водой, а потом натерла благовонными маслами, накинула на него новый хитон и уложила на мягкий диван отдохнуть.

Прежде чем уйти, я передала ему два ключа:

— Это от твоей комнаты, а это от моей: честь и смерть. С первым ты найдешь ночью покой, со вторым войдешь в вечную ночь, от которой нет пробуждения. Когда будешь проходить мимо моей комнаты, положишь ключ у порога. Кто посмеет переступить его (а его еще никто не переступал), оттуда уже не выйдет.

Он молча засунул оба ключа в карман. Он уже остыл. Я сломила его дерзость!

Поздно вечером мы сели за стол вдвоем, друг против друга.

Он пил, пила и я. Он недоумевал. Во дворце его молодчики ели и пили вместе с моей стражей. А опьянев, стали приставать к моим людям:

— Породнимся с помощью богов!

Мы сидели в зале одни и молча ели. Когда юноша попытался заговорить, я его оборвала:

— Я буду спрашивать, а ты отвечать! Зачем ты явился на Итаку?

— Жениться на тебе. Раз ты не хочешь выйти за другого — и правильно делаешь, — выйдешь за меня, я же лучше всех.

— Так тебе кажется. Но ты скоро поймешь, что лучший из мужей — это я. Поэтому мне не нужен супруг; мне нужны слуги. Тебя я пригласила во дворец, чтобы сделать другом и чтобы ты не вошел в сговор с бесстыжим сыном Полиба. Это в твоих интересах. Как друг, ты многое выиграешь, как жених, то есть враг, ты потеряешь все. Подумай!

Когда стемнело и мои служанки зажгли факелы, множество теней заплясало вокруг нас и на нас — и в его голове. Вино подействовало. Я была все время начеку. Я встала с места, он тоже послушно поднялся.

— Спокойной ночи.

Он вынул ключ от моей комнаты и протянул его мне:

— Он мне не нужен.

— И мне! Дверь моей комнаты всегда открыта, — ответила я ему жестко.

Ночью дворец и весь мир погрузились в бездну тишины, и я услышала в коридоре тихие шаги. Это был он. Но он не остановился ни у моей комнаты, ни у своей. Пошел дальше, к комнате Мирто. Толкнул дверь. Она была открыта.

Как! И он тоже?

Ну и пусть!

Прошла неделя, а Антиной и не думал убираться восвояси. Эвримах бесился и грозил убить его. Прекрасно. Значит, пора его прогонять. Пусть идет и дерется с тем, другим.

На восьмой день утром я вызвала его в зал.

— Ты, наверное, скучаешь! Не желаешь ли поразвлечься, сыграть со мной во что-нибудь?

— Во что? В кости?

— Я не играю в кости. Я играю мечом. Я уже говорила тебе, что лучший из мужей царства — это я. И докажу это.

— Мне стыдно драться с женщиной. Дай мне самого сильного из твоей челяди.

— Самая сильная — я. Идем!

Во дворе нас ждали Долий и Мелантий: один держал мое оружие, другой — его.

— Возьми меч и встань на расстоянии четырех шагов. Когда я сосчитаю до трех, защищайся!

Его молодчики и мои стражники растерянно смотрели на нас.

— Всем положить оружие наземь! Пусть слуги заберут его и запрут в арсенале до конца боя. А то, чего доброго, затеют драку между собой!

Потом, обращаясь к Антиною:

— Если будешь побежден, станешь моим слугой!

— А если ты будешь побеждена?

— Меня никто не сможет победить, никогда и ничем!

— А если судьба поступит наоборот?

— Тогда ты станешь моим мужем. Только мужем, но не царем!

В тот момент Паллада сделала меня божественно красивой и сильной. И вместо одной души вселила в меня десять!

— Раз! Два! Три!

При слове «три» я кинулась на него, как ястреб на голубя. А он, как голубь, уклонялся то вправо, то влево, стараясь избежать моих ударов. Долго гремели и звенели мечи, латы, щиты и шлемы. Я не давала ему дух перевести.

Подобно тому как с противоположных горных вершин срываются ветры, сцепляются между собой и, обнявшись, с бешенством и ревом кусают друг друга, а сухие ветки, земля и вода вздымаются ввысь и кружатся столбом так быстро, что мысль не поспевает за ними, и черные вороны на вершине столба тщетно пытаются, подставляя железную грудь, пробиться сквозь вихри, чтобы укрыться в пещерах, — так и мы бились с бешенством и ревом, как встречные ветры!

Я летала, будто архангел, и била его своим мечом, но рукою Афины!

Он был совсем измотан и страшно побледнел. Тогда я нанесла ему тыльной стороной своего меча сильный удар по пальцам, и меч выпал у него из рук.

Я подняла его и возвратила Антиною.

— Держи! Им ты будешь служить мне и станешь первым архонтом в государстве… А пока что собери своих молодчиков и отправляйся восвояси!

— А их оружие?

— Останется здесь. Тебе оно не нужно. Пока я жива, я буду защищать и тебя, и твоих людей. Я!