Специализированные труды

Безусловно, многие поистине кропотливые труды можно отнести к серьезной и качественно проделанной работе, заслуживающей, к сожалению, чаще человеческого, нежели профессионального уважения и одобрения. Таких трудов тысячи, а о сути сказано в единицах. Так что содержание этой книги является пусть даже слишком кратким, но все же оперативным справочником для действующих профессионалов (атлетов и спортсменов) по вопросам, не часто упоминаемым в популярных изданиях, но, может быть, освещенных в отдельных работах–рефератах или брошюрах под грифом если не очень «секретно», то хотя бы «для внутреннего пользования».

Смежные разделы физкультурной индустрии

В России и странах СНГ, к счастью, регулярно проводятся не только различные коммерческие открытые спортивные семинары и конвенции тренеров, но и специализированные закрытые и открытые научные симпозиумы и конференции ученых и специалистов большого спорта для обсуждения многочисленных вопросов, в том числе связанных именно с наукой, поддерживающей физкультурно–оздоровительную индустрию.

Отмечу, что разделы и подразделы сфер медицины, спорта, психологии и т. д. являются в некотором понимании не просто смежными и взаимодополняющими, а жестко развивающими физкультурно–атлетическую индустрию.

Усовершенствование какого–либо одного из небольших направлений может качественно повлиять на другие конкретные разделы в области спорта. Например, «физиология» или «восстановление» воздействуют на такие темы, как, например, «Планирование силовых тренировочных занятий» или «Дозирование силовых нагрузок в различных тренировочных циклах», а те, в свою очередь, провоцируют изменения в разделе, например, «Комплексы упражнений». Это всего лишь означает, что обособленные и узкие знания только одного предмета в значительной степени не только тормозят развитие и становление профессиональных атлетов и спортсменов, но и могут разрушать их уже сформированное мастерство.

Анатомические атласы

В настоящее время рынок печатных изданий перенасыщен продукцией в виде анатомических атласов и других видов анатомических изданий, в которых противоречия и несогласованность в отдельном названии и обозначении дает право другим авторам не дублировать эту продукцию, спокойно осваивая свою нишу.

Методические тренировочные программы и системы

В большинстве своем все комплексы упражнений для женщин и мужчин направлены против ожирения или дистрофии, представляя собой собирательный материал из огромного числа нередко противоречивых научно–популярных источников. Сколько людей — столько и мнений, и нет четких конкретных граней или ограничений между рекомендациями для начинающих, продолжающих, опытных, профессионалов и звезд спорта и атлетизма. Все рекомендательные публикации дублируют друг друга. Это касается как отечественных, так и зарубежных авторов.

Необходимо ознакомиться минимум с тремя (а не двумя) независимыми научными суждениями, желательно первоисточниками на одну и ту же тему, чтобы понять, внять и дальше развиваться по конкретному интересующему направлению.

Противоречия физкультурной индустрии

Нет смысла освещать, например, один из таких противоречивых разделов, как специализированное питание, или, как принято говорить, спортивное питание, вобравшего в себя огромную массу самых противоречивых теорий, суждений и толков о специальном потреблении и сочетании продуктов в профессиональном спорте и атлетизме.

Большинство статей, написанных о диетах, представлены в форме догматических панацей, в которых авторы могут нередко дублировать друг у друга не только фразы, но и ссылки на одних и тех же отдельных научных специалистов — «подрядчиков», на чьи работы они опирались. Почти во всех текстах с одинаковой степенью разбирается вопрос о том, что представляет собой пища и для чего она необходима — в каком виде лучше и в каких случаях полезнее. Только вот незадача — возникает вопрос, почему при одних и тех же обеспеченных стационаром условиях, предоставляющих одинаковый тренировочный режим и адекватные восстановительные мероприятия, три разных атлета получают такой далеко не одинаково положительный результат от этих якобы «полезнейших» диет.

Поэтому немалая часть «начинающих» и «продолжающих» завороженно внимают лозунговым сложноструктурированным, рекомендательного характера словосочетаниям по применению пищевых добавок и по стратегии питания, типа: «…не вызывать раздражение инсулинового аппарата поджелудочной железы. резкий выброс гормонов. недостаточная работа поджелудочной железы. после потребления белка животного происхождения не употреблять сладкую и крахмалистую пищу во избежание эффекта брожения в кишечнике и желудке. злаки и зернобобовые не смешивать с мясом и молоком, чтобы не тормозить усвоение аминокислот и минералов Ca; Mg; Fe и Zn…»

Я бы настоятельно предложил всем не обделять своим вниманием простые и лаконичные «земные» советы.

• По возможности питайтесь не по режиму времени, а по позывам голода.

• Старайтесь позывы голода удовлетворять своевременно.

• Избегайте тренировок на фоне состояний голода и недосыпа.

• Тренировки подстраивать под режим приема пищи, а не наоборот.

Говоря об уровне «лишнего жира», нужно уточнить, что любые атлетические и физкультурные программы не смогут конкурировать с употребленными «неправильностями» пищевого режима. Так что исключительная польза организму и внешнему виду атлета от избавления от жировой прослойки при использовании любого вида физической активности в форме анаэробного или аэробного режима возможна в случае адекватного фона пищевого рациона. Причем наиболее эффективной, но психоэмоционально неудобной является ситуация, при которой вначале устанавливался фон пищевого рациона, продолжающийся не менее шести недель, а затем, не меняя этого фона, подключается физическая активность — тренировочный процесс.

Чувство меры

Что касается шоколада, то советую смаковать его, наслаждаясь вкусом, извлекая из запаха истинный аромат, а не просто удовлетворять глотательные рефлексы, заглатывая плохо разжеванные куски, чуть ли не с фольгой.

Мое отношение к спиртному некатегоричное, но особое, для этого приведу пример. Однажды в ресторане мне захотелось отведать «первого» блюда, и, как обычно, я, не открывая меню, спросил совета у официанта. Он сразу предложил мне интригующую грибную похлебку из подосиновиков. Я, недолго думая, попросил у него двойную порцию заманчивого блюда, а к нему самый ароматный черный хлеб.

Было это зимой, нешуточный мороз прихватывал даже на отрезке пути от автомобиля до здания, в котором находился ресторан. Поэтому после вопроса официанта «Нужно ли подать спиртное?» я взял паузу и, увидев в окне пары дыхания прохожих, представив жуткий холод, скомандовал: «Сто граммов лучшей водки, обязательно комнатной температуры и семь пустых стопок!»

Моя бабушка, для которой спиртное являлось максимум дополнением к пище, а не наоборот, считала, что, например, водка — это равноценный компонент традиционного застольного набора, наравне с солью, горчицей и черным перцем усиливающий ощущения вкуса различной пищи. Бабушка хранила водку не в холодильнике, а в старинном буфете, чтобы при комнатной температуре раскрывались либо достойные качества и свойства напитка, либо его «преступно–ядовитое изготовление». Вот именно поэтому становится ясен смысл призыва на этикетках водочной продукции: «Пить охлажден — ной!», сочиненный изготовителями, видимо, для того, чтобы инородные запахи и вкусы не ощущались и не вызывали отвращения.

Поставив на стол графин со 100 граммами водки и семь стопок, официант смущенно наклонился ко мне и тихо спросил: «Может принести дополнительные стулья для ваших гостей или вы пересядете за другой стол?» Я демонстративно, со знанием дела, выстроил стопки в ряд и, к своему удивлению, не проронив ни капли, заправски разлил в них все содержимое графина, наполнив стопки с виртуозной точностью в равных долях примерно по 14 граммов. К моему огорчению, я больше никогда не смог проделать этот трюк, именно не проронив ни капли.

Но это была лишь прелюдия. Официант не скрывал своего любопытства и под каким–то предлогом задержался возле подсобного столика, находящегося неподалеку от меня. Я пододвинул к себе тарелку горячей похлебки и, закрыв глаза, вдохнул аромат горячих паров, исходящих от подосиновиков. Отломив небольшой кусок черного хлеба, я прожевал его всухомятку и, не глотая, налил в рот ложку терпкого супа, смочил им хлеб и проглотил. После этого я влил в рот 14 граммов водки, продержал ее 3 секунды у корня языка, сделав пару жевательных движений челюстями, и, не открывая рта, через нос выдохнул ее аромат, ощущая всю его терпкость.

Когда я очнулся от процесса смакования водки, то увидел на себе взгляды кучки официантов, собравшихся у подсобного столика, видимо воспринимавших меня как великого иллюзиониста. Во время следующих посещений этого ресторана, при заказе знаменитой грибной похлебки из восхитительных подосиновиков, каждый раз официанты вежливо спрашивали: «Вам как всегда?», имея в виду традиционный набор из 100 граммов водки и семи стопок. Вообще я стараюсь соблюдать меру не только в отношении употребления спиртного, но и во многих жизненных ситуациях (работа, физические занятия, нагрузки, гендерные и приятельские отношения).

Мифы и истины

Хочу обратить внимание читателей на некоторые факты, которые настораживают своей догматичностью, являясь, по сути, «воздушным» лукавством, облеченным в информативную полуправду, которую по непонятным причинам даже самые матерые действующие атлеты и спортсмены, потеряв бдительность, воспринимают как панацею. Предлагаемые рекомендации на этикетках (например, спортивных пищевых добавок самых престижных брендов мира) являются коммерчески оправданной своего рода полуправдой, позволяющей зарубежным заявителям избежать ответственности за непроверенные утверждения. На многих упаковках в форме разных фразеологических оборотов написано то, что концептуально означает: представленный потребителю продукт безапелляционно обладает какими–то явно выраженными свойствами (например, «наращивает мышечную массу»).

Прошу отметить тот факт, который заставит многих инструкторов, атлетов и спортсменов изредка заглядывать в смежные направления по части биохимии и физиологии, для того чтобы понимать и разбираться в общепризнанных законах спортивной диетологии. Вам подтвердит любой отечественный биохимик, что пищевая добавка в принципе никогда не сможет нарастить мышечной массы:

• без соблюдения общих восстановительных мероприятий (сна и продолжительности пауз отдыха отдельной мышцы и организма в целом);

• без должной физической нагрузки (если только человек не истощен или не страдает серьезным нарушением метаболизма, спровоцированным вмешательством экстремальных жизненных условий и т. д.).

Назначение любой пищевой добавки, рекомендуемой, например, после физической нагрузки, — не наращивать, а лишь обеспечивать мышцам состояние «неистощения».

Соответственно, свойство «наращивания» можно отнести к пищевой добавке только косвенно.

По опросу многих профессиональных атлетов, спортсменов и даже упомянутых ранее опытных энтузиастов и продвинутых любителей, «увесистый» стаж пребывания в индустрии позволил каждому из них накопить нужный «домашний» текстовый и видеоматериал, сформировав свои собственные библиотеки, напичканные богатой специализированной литературой по смежным и сопутствующим разделам физической культуры и спорта.

«Левизна» в спорте

Взять, например, греблю на байдарках. Ради принципа можно задаться целью и наподобие гонок на автомобилях формулы Ф‑1 устроить гонки на байдарках, например с веслами формулы БСЛ‑110, то есть вместо применяемого классического привычного вида весел использовать необычные — БСЛ‑110 (Большая Совковая Лопата с длиной черенка 110 мм). Для этого вначале необходимо определить и утвердить некие параметры, а затем, чтобы придать этому действу спортивно–оздоровительный окрас, нужно упомянуть о неимоверном физически–координационном сложном воспроизведении движений с обязательным присутствием невообразимого мужества, смекалки и воспитания человеческой сплоченности, формирующих якобы настоящее гендерное братство между мужчиной — загребным и обязательно женщинами–гребчихами.

Лучше вообще не углубляться в классификации видов спорта, потому что можно зайти в тупик. Например, я натолкнулся в Интернете на такой весьма популярный в США вид спорта, как «birding», — это состязания по распознаванию и нахождению птиц. Удивительно, но факт — существование таких полноценных клубов любителей этого вида состязаний отнюдь немалочисленное и проведение соревнований осуществляется по четко организованным правилам, что заслуживает восхищения.

Мне понравилось изумление одного интернетовского критика по поводу того, что одним из принципов понятия «айкидо», внесенного в классификацию полноценных соревновательных видов спорта, является искусство, обязательно отрицающее состязательность. Для людей, приученных к структурности, критерий классификаций многих видов спорта непонятен и является загадкой, с одновременным пониманием, что этим занимаются не боги с Олимпа, а простые смертные дельцы от спорта.

Самые последние дилетанты на Земле давно осознали, что существуют зимние и летние виды спорта, и уяснили суть индивидуальных видов и командных видов спорта. Поэтому возникает вопрос: почему бы, например, большой теннис не оставить только индивидуальным? Ведь раз ему позволили стать парным соревнованием, значит, не за горами и командный вариант игры по четыре и более человека на корте.

Настораживает и ситуация, когда объявляют такие разновидности, как экстремальные или экзотические виды спорта.

Думаю, не для кого не будет секретом, что изначально те самые древние греки, изобретая или создавая олимпийские виды спорта, руководствовались основополагающим требованием, суть которого заключалась в абсолютном, безусловном и однозначном совершенствовании именно физического и силового развития человека. Под этой физически–силовой направленностью когда–то подразумевался банальный и привычный девиз: «Выше, дальше, быстрее».

Жаль, что постепенно стираются границы между понятием спортивного соревнования и примитивного «состязательства», критерий физически–силового совершенства которого может у многих вызвать большое сомнение. Такие состязательства смело позиционируются его приверженцами как полноценные виды спорта, отметая подозрения о том, что они создаются для того, чтобы придвинуться поближе к олимпийским и другим финансовым потокам, что уже не является новостью.

При наблюдении и анализе неиссякаемой рождаемости «новых видов» спорта создается впечатление, что в принципе организовать можно любую федерацию и любое соревнование и что псевдоизобретателей и организаторов к таким авантюрным выдумкам подталкивает неприкрытый, но не примитивный коммерческий мотив. Проще говоря, перспективные кассово–собирательские намерения вынуждают определенных аферистов от спорта организовывать различные виды спорта и создавать целые спортивные федерации, а затем добиваться всенародного и международного признания, формируя высокий статус мастерски затеянной авантюры.

Впоследствии, по прошествии энного количества лет, заматеревшие активисты–авантюристы (родоначальники этих своих собственных движений) могут напрочь, видимо, забыть об идее создания на свой страх и риск первых робких соревнований, переросших впоследствии в индустриальную машину по заколачиванию денег.

Сотворенное детство

Итак, на страницах распахнутой мною книги, название которой я уже точно не помню, изображались бесконечные обнаженные тела мужчин и женщин, выполненные в виде рисунков и различных скульптур. Мне было тогда 7–8 лет и, увидев в моих руках такую «взрослую» обложку, соседка, детский врач–инфекционист, зашедшая к нам в гости, осталась в легком недоумении, посчитав, что мой детский возраст не в состоянии переварить «всякие обнаженности» в литературе, не предназначенной для детей.

Моя мама, Римма Кирилловна Варзиева (в девичестве Кулова), человек по складу характера добросовестный, тактичный и по природе интеллектуально–аналитический, по какой — то своей, непонятной для всех остальных причине — видимо, интуитивно — дала мне именно эту книгу. Являясь по образованию химиком–биологом, а по духу истинным педагогом, сочетающим в себе гениальную лаконичность и немногословность в постановке фраз, способным довести до сознания суть, по–видимому, на базе своих методических навыков к структурированию научного исследования, она заглянула далеко за рамки моего постпубертатного периода.

Содержание той «далекой» книги давно уже стерлось в моей памяти, но вот в названии, насколько я могу сейчас помнить, присутствовало слово, которое ассоциировалось со словом «эстетика», а в самом ее текстовом наполнении присутствовало слово «античность».

На тот момент меня в книге, естественно, могли заинтересовать только иллюстрации, которые казались на самом деле какими–то «взрослыми», и поэтому я их рассматривал с большими радостью, интересом и осторожностью. В моих руках был не избитый настольный пресловутый «шедевр» тех времен, «Книга о вкусной и здоровой пище» издания 1954 года, который своими иллюстрациями провоцировал у многих неподдельный аппетит и бесконтрольное выделение слюны с последующими за ним обязательным по законам физиологии глотательными рефлексами, а что–то более таинственное и загадочное.

Только теперь, спустя много лет, я понимаю, что не только книга, но и многое другое в моей жизни происходило не случайно, совершая в моем мировоззрении всякие перевороты и революции подобно этим античным изображениям, повлиявшим на мое «рисовательство». Мои природные способности в рисовании оценивали соседи, родственники, знакомые родителей и многие другие. Где–то в 5‑м или 6‑м классе я умудрился выиграть всесоюзный конкурс детского политического рисунка, наградой за победу в котором была поездка во всесоюзный лагерь «Артек» или «Орленок». Так вот, я рисовал, со слов окружающих, более чем хорошо. Даже на уроках рисования в 1–3‑м классах учительница нередко выходила из класса и возвращалась обратно, приводя с собой группу учителей по другим предметам, которые вставали за моей спиной и шушукались, рассматривая мою текущую работу.

Мои способности рисовать, со слов очевидцев, были замечательные, но еще больший талант я имел в даре срисовывать, подмечая каждую деталь, неважно чего: яблока с тенью на столе, лошади или избушки из сказов Бажова. Кстати, Павлу Петровичу Бажову особая признательность за то, что его проникнутые верно угаданной своеобразной детской духовностью сказки повлияли на дальнейшее развитие моих рисовальных способностей. Именно в дошкольном возрасте я срисовал почти все иллюстрации из серии «Сказы Бажова». Стаж конкретного срисовывания расставил в моем детском изобразительном восприятии свои приоритеты. Они воплотились в желании изображать не столько пейзажи или натюрморты, сколько людей. После той загадочно оказавшейся у меня в руках «античной» книги я неутомимо срисовывал только тех сказочных героев, у которых были явно выражены атлетические задатки. Даже если это был былинный богатырь, то я все равно дорисовывал ему какие–то свои надуманные атлетические контуры, которые, как мне казалось, сильнее придавали ему богатырский вид.

Последней и окончательной ступенью срисовывания человеческих тел или просто фигур стало знакомство со зрелым по своему духу эпосом, истоки которого восходят к третьему тысячелетию до нашей эры, — «Осетинскими нартскими сказаниями», издания 1948 года. Его иллюстрации были выполнены в характерной манере выдающегося осетинского художника М. Туганова. Мое детское воображение подкупало странное сочетание в характере персонажей нартского эпоса: каждый из них, являясь героем–богатырем, имел несметный список подвигов, совершенных не ради забавы, а как бы застенчиво, по нравственному убеждению или делу чести.

Анализируя (даже бегло и поверхностно) свое детство, сегодня я понимаю, насколько значимо с самого первого момента рождения быть под родительской сплоченностью и «унисонностью» в желаниях и стремлениях не столько воспитывать, сколько развивать! Помню, что в мой адрес очень редко употреблялись слова «этого нельзя», «это можно» или «нужно не так». Питая с детства абсолютное к родителям доверие, я наблюдал за тем, что и как они делают, и, видимо, просто внимал и копировал. Иногда, оставаясь по разным обстоятельствам один на один с мамой, или с бабушкой, или с папой, я почти не замечал разницы в их манере взрослой опеки. Каждый из них для условий рисования создавал мне за столом в гостиной некое подобие рабочего места, аккуратно раскладывая горсть наточенных карандашей, ластик и стопку листов бумаги. Причем ластик был тщательно вымыт и на нем никогда не было черно–серых графитовых карандашных пятен. Видимо, все готовилось в ожидании долгожданного шедевра. Но каждый раз он так и не рождался. Вначале я рисовал сразу начисто, сильно от старания продавливая бумагу карандашом, выводя общие контуры, но моя мама, указав на ошибку, посоветовала делать вначале легкий набросок, а потом уже обводить. Совершалось все так. После завтрака я набрасывал легкий эскиз образа человека, затем делал перерыв на обед, а потом вырисовывал его отдельные части: голову, лицо, руки и ноги, а затем, поужинав, дорисовывал какие–то мелкие детали.

А еще я помню, что мои родители и бабушка (и для меня это осталось загадкой) почему–то не просто позволяли, а предлагали в очень позднее даже для многих взрослых людей время смотреть передачу (и только ее) с выступлением известного и популярного литературоведа, милейшего Ираклия Луарсабовича Андроникова. Какой это был слог! Какие неподражаемые интонации! Я так заслушивался, что часто терял нить воспроизведенного им монолога.

В общем, три кита в образе сказов Бажова, нартского эпоса и телепередачи «Слово Андроникова», уютно расположившись на трех рабочих слонах моего детства в образе мамы, бабушки и чуть реже папы в силу его постоянных гастролей, совместными усилиями нивелировали мое человеческое и профессиональное становление.

Отец, Хаджисмел Петрович Варзиев (заслуженный деятель искусств России), привил мне фундаментальные представления о выразительных возможностях техники жестов, движений и поз, позволяя мне безошибочно находить брешь в динамике действий атлетов во время выполнения упражнений, привязывая нужные образы. Он является блестящим балетмейстером, учеником народного артиста СССР, доктора искусствоведения, автора известных балетных постановок: «Кавказский пленник», «Медный всадник» и «Бахчисарайский фонтан» Захарова Р. В., который в 1974 году в своей знаменитой книге «Записки балетмейстера» не без основания отметил Х. Варзиева как руководителя, чья плодотворная работа позволила его молодому коллективу за короткое время получить широкую известность и популярность не только в СССР, но и за рубежом. Цитата из той же книги звучит так:

«Возникшие в советское время ансамбли народного танца и их создатели — балетмейстеры Т. Устинова, И. Моисеев, Н. Надеждина, П. Вирский, С. Сухишвили и Н. Рамишвили… Х. Варзиев — прославились не только у себя на родине, но и во всем мире. Собранный и обработанный ими драгоценный фольклорный материал стал благодаря их неустанному труду и таланту достоянием всех народов Советского Союза и многих зарубежных стран».

Мне хочется уточнить, что перечисленные балетмейстеры — это были заслуженные и народные артисты СССР, а мой отец, Х. Варзиев, к тому времени был лишь заслуженным артистом СО АССР. Видимо, главный мэтр народной хореографии действительно высоко оценил творчество моего отца и его коллектива, поставив их на одну ступень с титанами народной хореографии, руководителями «Хора имени Пятницкого», ансамбля «Березка», ансамблей Украины и Грузии, каждый из которых — что ни имя, то история.

Пробовать и выбирать

Признаюсь в том, что хаос увлечений в детстве, а именно в начальных классах, вмещал в себя секцию баскетбола, волейбола, шахмат и футбола, слесарного и столярного дела. Как говорится, обо мне можно было смело говорить: «Пляшет, вяжет, с парашютом прыгает!» До сих пор не понимаю, когда я успевал делать уроки.

Так вот, чем лучше мои глаза и интеллект начинали воспринимать тексты, точнее, чем более бегло я читал, тем чаще увлекался читкой спортивных журналов, которыми меня бесперебойно снабжала моя мама. Хочу уточнить, что это были всевозможные советские спортивные печатные издания, на которые в конце концов мама ради меня оформила подписку и следила, чтобы все доставлялось в срок — в заранее трепетно ожидаемый день недели или число месяца. Это были: цветной иллюстрированный журнал «ФиС», газета «Советский спорт», а также еженедельник «Футбол и хоккей» и чехословацкий ежемесячный модный спортивный журнал «Sport», который из–за какой–то загадочной для меня загогулины над первой буквой странно читался как «Шпорт».

Я, будучи школьником средних классов, аккуратно вел толстенные красочные альбомы, где каждому направлению спорта отводил свое место. Например, про футбол было два альбома, в одном из них были наклеены лучшие футбольные клубы мира и сборные команды, а в другом — вырезки, посвященные отдельным звездам мирового футбола: Пеле, Эйсебио, Круиффу, Беккенбауэру и т. д. Были альбомы и про бокс, где, без сомнений, я отдавал приоритет Мохаммеду Али, и только потом всем остальным. Культуризм или бодибилдинг представляли Лэрри Скотт, Сержио Олива, Серж Нубре и т. д. Еще о двух альбомах мне хотелось упомянуть, содержание которых странно прозвучит не для моей ранней юности 12–13 лет, а для времен 1976–1977 годов, — это вырезки с фотографиями лучших гонщиков формулы «F‑1» тех далеких семидесятых: Джеймса Ханта, Ники Лауда, Марио Андретти… И конечно же большой теннис: Джимми Коннорс, Крис Эверт, Бьерн Борг.

Первые прикосновения к атлетизму

В те советские времена (конец 70‑х — начало 80‑х гг.) у меня началась пора, которую можно было охарактеризовать, как период более тесного знакомства с «металлом», общение с которым проходило вначале в домашней обстановке и мной особо не афишировалось. Первый инвентарь представлял собой чугунные гири, весом, не превышающим 16 килограммов, которые по просьбе моей мамы кто–то привез к нам домой. К счастью, возня с ними продолжалась недолго, и в конце концов начальные пудовые гири быстро сдались и уступили потом свою позицию более увесистым снарядам в 24 кг, а в последствии и в 32 килограмма.

Как только я начал тренироваться по системе, то результат «распухания» не заставил себя долго ждать, я пух как на дрожжах, потребляя дополнительно к обычной еде советское детское питание и молочные смеси под названием «Малютка», которые выпускались в виде сухого порошка. Я разбавлял их водой, выпивал, можно сказать, килолитрами не только конкретно сразу после тренировки, но и в течение всего дня между приемами пищи.

Формы моего тела заметно менялись, и это замечали окружающие: плечи и объем груди, соответственно, расширились и увеличились, а талия осталась на том же уровне, но приобрела некую качественность в виде более явно выраженных «кубиков». В общем через 10 лет, с учетом перерывов и тренировочных затиший, мой пиджак имел выше уровня талии 62‑й размер, брюки в тазе «проходил» под 58‑м размером, а бедра были примерно 64‑го! Что делать, как и где одеваться? Вопрос с костюмами меня волновал больше всего, так как благодаря заботе своей мамы я уже с детства «пижонничал» в большом количестве модных, хотя и детских костюмов, которые мне не только покупали в лучших магазинах СССР, но и привозили из–за границы.

Первым модельером, который приложил свою руку имиджмейкера, была Гульжан Намазбаева, ныне позиционирующая себя под фамилией Стэйн, делавшая тогда первые шаги в серьезном модельерстве. Я прекрасно помню тот первый, сшитый для меня, светло–серый в тонкую белую полоску летний костюм, который, к моему удивлению был выполнен ею достаточно быстро и имел нетрадиционные и непривычные для моего восприятия линии. Не меньшее мастерство Гульжан показала в умении убедить и настоять на творческом применении нетрадиционных канонов, которые к тому времени к моей «физической» мышечной ситуации оказались довольно–таки уместными. Потом Гульжан уехала в Казахстан. А так как необходимость в индивидуальном пошиве одежды оставалась, я обратился к еще одной знакомой. Это была Флора Измайлова, работавшая в то время в Доме моды маэстро Славы Зайцева, с которым впоследствии я был хорошо знаком.

Во времена юношеского увлечения атлетизмом, или, как тогда еще говорили, «культуризмом», с точки зрения его практического применения меня уже тогда в большей степени волновала экспериментальная суть познания. Кроме физических возможностей человека и сроков достижения запланированного результата я, естественно, интересовался сравнением не только «соревновательных» телесных пропорций, но и «бытовых». Я понимал, что пропорции играют важную роль в оценке форм тела человек, но меня мучил один вопрос: насколько важны эти пропорции и каков объективный критерий их оценки? Я бесконечно собирал вырезки с культуристами из всех попадавших ко мне иностранных журналов, чаще всего американских, и добросовестно составлял коллекцию. Как ни странно, но мама, разглядывая из–за моего плеча на фотографии атлетов, также давала свою оценку, например в виде обычной реплики: «Почему они именно так отставляют ногу? Ведь смотрится не–су–ра–зно!» Вспоминая сейчас тот далекий по времени, первый «сырой» анализ фотографий атлетов, могу с уверенностью сказать, что я не просто устремлял внимание на формы или объемы культуристов, а уже подсознательно сосредотачивался на позе каждого из них. Тогда мне казалось странным, что в одной и той же заученной позе атлеты воспринимаются по–разному. Рейтинг атлетов в моей коллекции с годами постоянно менялся.

Быстро вникая в проблемы атлетизма и культуризма, я не просто полностью прочитывал, а проглатывал все то, что печаталось тогда в СССР, а также ввозимые переводы из братского социалистического лагеря: Польши, Венгрии и ЧССР. Этого было недостаточно. Я покупал с рук ввозимые зарубежные журналы на английском, немецком и французском языках, находя возможность их перевода среди знакомых, при этом замечая некоторые противоречия между нами и Западом в вопросах не только методики, но даже отдельно взятого упражнения, не понимая — кому верить.

Всех тогдашних энтузиастов объединяло одно — общий взгляд на пропорции тела просто человека и атлета, ну и соответственно словосочетание «рельефность мышц», которое у всех было на устах. Это словосочетание употребляли даже дилетанты. Со знанием дела и интонацией компетентного человека они интересовались в разговоре телом атлета и спрашивали, например: «А рельеф у него хороший?» Но этот эпитет был актуален до определенного времени. Слово «рельеф», став потом дурным тоном, уступило место новому модному — «сепарация»!

С собственным повышением самообразования не только за счет перманентно нарастающего практического опыта, но и за счет изучения смежных с атлетизмом направлений, соответственно, дозревало мое понимание не атлетических пропорций, а сепарационного качества мышц внутри сформированного мышечного контура. Каждому атлету на фотографиях в рейтинге я присваивал место, исходя из неосознанных, но уже не совсем бытовых симпатий. По–видимому, я по стоп — кадрам подсознательно воспринимал каждого атлета как человека и руководствовался если не его морально–нравственным обликом, то эмоциональными качествами его образа.

Естественно с опытом жизни эти первоначально присвоенные мной атлету качества я с течением времени мог и отозвать, каждый раз задумываясь: «Почему?» Только потом знакомство с работами специалистов, рассуждающих о психологии тела, не только расставило все по местам, но и предопределило развитие моих собственных понятий и направлений «Эрудиция тела» и «Эрудированность мышц».

Пропорции — да! Каноны — нет!

Продолжая тему о пропорциях тела, скажу, что я очень быстро пришел к выводу, что в гармонично скроенные пропорции можно подогнать любой вид и тип строения человеческого тела, а вот объективно гармоничных канонов в природе все же не существует! Причин на это предостаточно. Объясню почему.

Приведу пример сравнения двух гармонично пропорциональных атлетов с абсолютно одинаковым ростом, уровнем талии, объемом и длиной голени, бедер, торса, шеи и. — вот это самое многоточие и является в оценке самым решающим!!! Два атлета будут оценены неодинаково по двум причинам: объективной и субъективной. Вы, конечно, спросите — каким? Отвечаю, но предупреждаю: не смеяться. По первой, объективной, причине привлекательнее будет тот, у кого голова, а вернее, объем черепа будет лучше гармонировать с шеей и соответственно с телом!

Очень большая голова оптически укорачивает и утоньчает шею, нарушая визуальное стереотипное восприятие развитого и гармоничного тела атлета, а именно — ширины плеч, которые при лишних сантиметрах в объеме черепа не будут уже казаться такими «эполетными» в сравнении с атлетом с меньшим объемом головы. Вот такой банальный фрагмент визуального подсознательного восприятия пропорций атлета даже на уровне неспециалистов. Но прошу заметить — и мы переходим к следующему субъективной оценке, — что даже при одинаковых объемах черепа кого–то из «оценщиков» может подсознательно отталкивать не просто объем черепа, а его форма, лоб, надбровные дуги, затылок и т. д. Почему?

Примерно так же обстоят дела оценки выступлений бодибилдеров в современном бодибилдинге. Неприятные какому — либо из судей черты лица атлета могут запросто лишить последнего заветных баллов. Самое удивительное то, что причин для антипатий или даже отвращения у конкретного судьи к атлету может оказаться предостаточно.

Понятие «психология», вне профессии, статуса и возраста, способно предопределить результат взаимоотношений, а значит, в нашей ситуации любой бодибилдер своим внешним видом может, например, напомнить судье мальчика из далекого детства, отнявшего жвачку, или однокурсника, не давшего на экзамене возможности списать, или конкурента на расположение вашей любимой девушки! Вот такие дела.

Тело как ткань — движение как крой

Вернемся к истории моего осознанного отношения к эрудиции тела. Так вот, изучая предмет «Архитектура» на факультете «ПГС» («Промышленное и гражданское строительство»), я, безусловно, заглядывал в книги по архитектуре, хаотично изучая различные стили — модерн и романское искусство, готику и барокко, классицизм и романтизм. Но меня в большей степени интересовали статуи, которые я бесконечно срисовывал на лекциях, а впоследствии сам их вольно придумывал и рисовал. И что самое интересное! Мои увлечения атлетической гимнастикой и смежными с ней науками и направлениями позволили находить почти в каждой из изображенных (пусть даже великими авторами) скульптур физические отклонения. Именно отклонения. После чего я стал ставить им — этим «гениальным творениям» — собственные медицинские диагнозы.

Я понял, что статуи ваяли не боги, а очень даже «грешные» скульпторы. Их персонажи были не надуманными, а практически скопированными с натурщиков, с точно переданными мельчайшими деталями тела и формы ногтей. Окончательно разобраться в этом мне помогла давняя приятельница, талантливый журналист Ольга Савельева, не менее талантливо оппонировавшая мне в понимании создания знаменитых шедевров, что позволило прийти к убеждению — мастера работали с земными, но не совсем обычными по нескольким причинам натурщиками. Так что мои разочарования в диспропорциях, обнаруженных у статуй, были не напрасны. Я начал вести свое расследование.

Атлетическое расследование

Так вот. Если в работе скульптора присутствие натурщика обязательно и мастер принципиально стремится передать все детали строения ушной раковины, а не только фаланги пальцев натурщика, то кем являются в жизни эти атлетичные натурщики? Где скульптор брал эти развитые тела — это были спортсмены или кто? У одних статуй, например, вы можете увидеть мощные нижние конечности: развитые бедра, голень и широкая ступня с признаками плоскостопия, у других статуй — что — то совсем другое.

Однажды я увидел изваяние, от которого не смог оторвать глаз. Стою, завороженный диспропорциональным безобразием, обнаруживая у статуи сильно развитый торс и худые ноги в сравнении с ягодицами. Причем левое плечо явно выше правого, правая половина ягодицы развитее левой, а предплечья и кисти лучше проработаны, чем всем известные бицепс и трицепс. В общем, совокупность гипертрофированностей — или, проще сказать, переразвитостей — образовывали у статуи визуальный эффект сколиоза, сформированного не в детстве, а в зрелом возрасте. Откуда? Почему? Я тут же попытался осанку статуи подвести под род занятий натурщика. Подумал: либо это раб, либо воин. На ком может еще лежать такой явный отпечаток немалых и многолетних физических нагрузок? Но если это воин и ноги у него неразвиты, значит, он уже не пехотинец, а например, конник — всадник или наездник (что, кстати, не одно и тоже: всадник в седле, а наездник — в колеснице). Но почему такая диспропорция торса?!

Я искал кропотливо, рассмотрел много вариантов подручных оружейных средств конников и не нашел ничего существенного. Значит, подумал я, это не воин, а раб! Но раз это раб и он так хорошо сложен, значит, его хорошо кормили. Рабов на каменоломнях, по сообщениям историков, кормили плохо, и они часто умирали от истощений. Значит, это «элитный» и «нужный» раб. Какова же его функция? Ох, если бы не эта «разноперая» диспропорция, я бы гадал дольше. Она — то и привела меня к разгадке. Это — гребец! Именно гребец–раб на галерах с односторонним веслом. И если весло находится слева, то при таких условиях тело не может двигаться симметрично или тем более быть жестко закрепленным. Значит, по законам биомеханики при левостороннем расположении весла гребец специфически слегка смещает центр тяжести на левую ягодицу.

Все акценты расставляются в точке максимального приближения рукояти весла к телу, именно там нагрузка неравномерно распределяется на различные мышцы. В этой точке сильнее включаются нижний подрез левой части широчайшей мышцы спины совместно с левой половиной ромбовидной мышцы и верхний пучок правой части широчайшей мышцы спины совместно с правой половиной трапециевидной мышцы. Достаточно активно формируются кисти и предплечья, удерживающие увесистые весла. Мышцы бицепса и трицепса особо не работают, ну и так далее.

Диагнозы натурщика

Не хотел ужасаться и разочаровываться в известнейшей работе, выполненной самим маэстро Микеланджело, — скульптуре Давид, но это неизбежно. Ох уж этот странный Давид. Если абстрагироваться от информации, что якобы Микеланджело намеренно стратегически исказил пропорции статуи, чтобы учесть визуальное ее восприятие при созерцании именно снизу и опустить Давида с постамента, то. По реальным пропорциям Давид маленького роста, так как размер его головы превышает допустимые пропорции относительно размера ширины плеч, а размер кисти превосходит длину предплечья, и, в свою очередь, расстояние от запястья до локтевого сустава оказывается длиннее, чем от локтевого сустава до плечевого сустава. Если меня с первого взгляда явно насторожили только две вещи — это несоизмеримо большая голова и кисть, — то специалиста психиатра, например Эрнста Кречмера, основоположника теорий, сопоставляющих психические свойства человека с его телесной конституцией, могли бы заинтересовать другие детали. Наверняка он замечал в натурщике и неестественную позицию кистей с некоторыми фрагментарными зажимами в фалангах пальцев кисти, по которым также можно воссоздать психологический портрет Давида, не говоря уже о «страшных» характеристиках деталей черепа. Иные статуи имеют тупой межреберный угол, лордозы и всякие земные патологии, унаследованные натурщиками.

Когда на вещи, тем более связанные с изображением людей, смотришь через призму профессии, то все видится в ином представлении.

Кого любил — того лепил

Касательно психотипов, многие изображения воинов с точки зрения реалистичного восприятия, а не с точки зрения вдохновений мастеров имеют свои серьезные противоречия. Я нередко внимательно вглядывался в музеях и на выставках в застывшие позы и жесты, передающие характер образов, и мне казалось странным, что многие статуи различных воинов–копьеносцев держат увесистые копья в подозрительно маленьких ладошках с тонкими предплечьями. Со мной согласятся многие, что это нонсенс. Эти романтически настроенные воины часто жеманно отставляют в сторону ногу, кокетливо выворачивая наружу ступню с не менее жеманными пальцами, игриво склоняют голову к слегка приподнятому плечу с романтично запрокинутыми вверх глазами. Разве это воин?! Думаю, натурщик и скульптор питали друг к другу исключительные чувства и мастер, скорее всего в благодарность за ответные чувства, пытался навечно запечатлеть своего фаворита. Но при чем же здесь копья? Зачем мучить их этой непосильной ношей? Нельзя ли было обойтись элементарным веером или букетом цветов.

Прошлое предопределяет будущее

Раньше я не придавал особого значения теме своей дипломной работы «Физкультурно–оздоровительный комплекс в г. Москве» и, как оказалось, зря. Спустя много лет мое инженерно — строительное образование и первый теоретический опыт в контексте моей дипломной темы мне очень и очень пригодились. Как специалист в этой области (инженер–строитель промышленного и гражданского строительства) я принял предложение для совместного участия в качестве главного консультанта ряда строящихся и реконструирующихся спортивных объектов. Я работал в творческом союзе с замечательным архитектурным бюро «Рождественка», возглавляемым талантливым архитектором Наринэ Тютчевой, первой проявившей ко мне профессиональное доверие при создании ряда оригинальных совместных архитектурных эскизных предложений, относящихся именно к физкультурно–оздоровительной отрасли. Они были по достоинству отмечены специалистами и выставлены на номинацию:

• 1‑я премия «За поиск нового языка в архитектуре» на выставке «Лучший проект России» в рамках Фестиваля Союза архитекторов «Зодчество‑97»;

• диплом «Лучший экспериментальный проект 1995–1997 гг.» на выставке «Лучший проект Москвы 1995–1997 гг.», посвященной 850‑летию города Москвы;

• номинант архитектурной премии «Золотое сечение» в 1997 г.

Впоследствии я самостоятельно создавал архитекторские эскизы, позволяя представителям различных специализированных организаций в лице всевозможных мастерских, бюро и студий обрабатывать и воспроизводить мои зарисовки новомодными компьютерными программами для последующего представления различным учреждениям–заказчикам. Произнося такие звучные на слух сленговые и жаргонные выражения, как «термех», «сопромат» или «начерталка», некоторые люди ужасаются лишь от одних воспоминаний этих «садистских» дисциплин. Я же довольно тепло вспоминаю эти предметы. И заслуга в этом, бесспорно, преподавателей, из которых вряд ли кто мог заподозрить, что их предметы будут успешно применяться мной в специфически отличающемся от строительства функциональном процессе совершенно другой отрасли, такой явно непохожей и отдаленной.

Познание принципов предмета «теоретическая механика» позволило мне по–новому взглянуть на биомеханику человека, безошибочно рассчитывать точку оптимального положения основных суставов при выполнении того или иного упражнения и, что самое интересное, — безопасно совместить механику тренажера и биомеханику человека. Такой предмет, как «сопротивление материалов» (фундаментальная наука, изучающая конкретные физические аспекты: сопротивление, тягучесть и разрушение материалов) помог мне надежно определить и внедрить безопасные телесные позиции при расчете нагружающего момента в мышцах и суставах. Говоря о «начертательной геометрии», могу заверить, что, зная плоскость, объем и перспективу предметов, я более успешно предопределял пропорции тела человека, увереннее указывая на скрытые изъяны.

Приобретенные основательных знания инженерных принципов помогли сформировать во мне верное инженерно–художественное видение, тесно связанное с пониманием законов биомеханики человека и пропорций его тела. Так вот, как инженер в понимании функциональности и архитектор в понимании контура, я постарался создать методику, позволяющую любому человеку без особых усилий приобщиться к культуре физического совершенства через телесную эрудицию.

Через призму профессии

В моей жизни как–то неожиданно наступил такой период, когда мне стало сложно давать оценку ситуациям, в которых замешан человек, например, если меня спрашивали об увиденном фильме (особенно оценивать игру или внешность главных героев или персонажей, точнее сказать, звезд). Мое восприятие сильно отличалось от общепринятых оценок. Все просто: не только в моей, но и других профессиях или специфической деятельности такие периоды в жизни нередко наблюдаются. Я не следил за сюжетом, даже за игрой актеров, звезд или поведением главных героев, а разбирал по крупицам их движения, всматриваясь в особенности жестов, движений шеи, кисти, артикуляции.

Мне было не важно, на месте стоит актер или нет. Мой глаз фиксировал не просто походку актера, то есть общее движение его ног, а конкретную постановку каждой ступни с особенностями выброса ее носка, я чувствовал, что на самом деле кроется в душе того или иного актера за этой незначительной и незаметной манерой. Мне бросались в глаза даже положения рук во время киношного экстрима, когда от главного героя требовалось по сценарию бежать «от души» максимально быстро. Если актер это делает искренне для передачи правдоподобности сюжета (не без вмешательства коррекции движений режиссером), то может частично потерять контроль над образом. Вот тут–то я ловлю, например, амплитуду движения рук актера во время бега и степень приближенности или отдаленности локтей по отношению к телу.

Сканирование

Я охватывал и актеров–новичков, и звезд Голливуда, мужчин и женщин. Я отмечал в увиденных фильмах достаточно противоречий. Не может актер, будучи по духу «рабом», абсолютно правдоподобно сыграть «тирана», так же как «духовный» по природе и воспитанию психотип не в состоянии убедительно передать образ «наглеца», потому что его большой палец во время властных кистевых жестикуляций почти прижат к кисти, и т. д.

Актриса, окончив любой актерский вуз, будет следовать правилам общепринятых принципов актерского мастерства или личных воззрений того мастера, кто формировал ее профессиональную личность. Но если она, имея от природы развязный и вздорный характер, будет играть роль, стараясь по сценарию передать зрителю девичью застенчивость или кроткость, то незначительная фальшь может перманентно выдаваться каким–нибудь неуловимым движением (например, в трех традиционных позициях: подбородка, лба или шеи). Более бесконтрольно даже самые именитые актеры и особенно актрисы могут относиться к фрагментарным неосновным промежуточным жестикуляциям, при которых всплывает истинный характер не актера как образа, а актера как человека. Это может проглядываться не в амплитудах жестикуляции или скорости и темпе хода кисти, а, например, в неуловимом импульсе пальцев.

По–видимому, многие актеры и актрисы, ошибочно предполагая, чтобы перевоплощаться и вживаться в роль, для достоверной подачи сценарного образа в первую очередь нужно изменять лицевую мимику, интонацию голоса и осанку, забывают, что любой человек, будь он преступник или ученый, состоит из одних и тех же компонентов и фрагментов человеческого естества. Бабочка, если захочет зарычать как тигр, сумеет не напугать, а рассмешить.

Вот такие дела!

Популяризация человечков

Очевидцы, основу которых составляли клиенты со стажем, начинавшие пользоваться услугами атлетических залов или оздоровительных групп ОФП, ЛФК, а впоследствии и тренажерных залов на отрезке периодов позднего СССР и современной России, утверждали, что именно у меня впервые они увидели такой странный и интересный стиль воспроизводства тренировочных программ и комплексов упражнений. На самом деле это был не стиль, а способ. Вместо традиционных текстовых описаний я применял графические изображения человечков, которых я рисовал иногда по одному, а иногда и по два для каждого упражнения. В них я отражал позу, характер и многое другое. Эти рисованные человечки были дополнены различными символами и даже арифметическими знаками.

Вид у такой программы был более чем серьезный и, я бы сказал, монографический. Листок с человечками больше походил на шифр, ноты или формулы, в которых скрывалось что–то таинственное. Ко мне поступало много предложений систематизировать и компьютеризировать абсолютно все рисунки, но я так и не согласился. Я понимал, что каждый клиент потеряет возможность владеть единственным в своем роде и уже нигде не повторяющимся «оригиналом», при этом осознавая некую приятную моногамность своей связи и духовных отношений с этим почти одушевленным листом исписанной бумаги.

Я отвергал все предложения передать моих рисованных человечков техническому прогрессу. Что–то внутри меня останавливало и не давало согласия. Защищаясь, я всегда отшучивался и мимоходом отвечал, что благодаря этому, не компьютеризированному, а собственноручно выполненному «оригиналу» в момент необходимости или спонтанного желания клиент всегда сможет улучшить свое материальное благополучие. Я имел в виду, что рукописный оригинал «hand made» может без труда быть продан на аукционе «Кристи» или «Сотбис», и ничуть не дешевле, чем военно–полевой котелок Гитлера, фляжка Наполеона или фартук Клеопатры.

У большинства клиентов это вызывало улыбку, но у некоторых лицо делалось сосредоточенно обдумывающим. Сообщу ответственно, что сам я раньше никогда и нигде не встречал такого стиля обозначения упражнений, а впоследствии я гордо обучал ему многих инструкторов, не только «своих», но и «чужих», по просьбе владельцев тех клубов, в которых они работали. Знаю точно, что некоторые «чужие», мною обученные или просто перенявшие манеру, ни при каких условиях в моей авторской идее не сознавались, зато благодарящих меня и по сей день абсолютное большинство, и они называют эти рисунки «сослановскими человечками». Почти все, кто видел мои рисунки, реагировали на них с одинаковым восклицанием: «О! Это же пляшущие человечки Конан Дойла!»

Признание человечков

Помню, как в 1994 году журналист Ольга Савельева, человек по характеру сосредоточенно саркастичный, увидев эти зарисовки, заговорила медленно и серьезно, смакуя каждое слово: «Сослан, ты пойми, они в принципе у тебя не пляшущие, а пашущие!» И я, не задумываясь, с ней согласился: человечки не пляшут, а именно трудятся при помощи мною же изображенных штанг и гантелей, а значит, они «пашут», и определение «пашущие человечки» недалеко от истины. Впоследствии очень часто различные издания модных и престижных глянцевых журналов в интервью со мной поднимали вопрос об истории происхождения «пашущих человечков».

Однажды, увидев моих рисованных «качков», уважаемый художник, член Международной организации художников и одновременно член Союза художников России, Аркадий Шварцер, подметил в рисунках «оригинальность исполнения» и выдержанный стиль штриха, от которого исходит колоссальная динамика. По поводу динамики скажу так: я всегда стремился придать энергию любому стоп–кадру, а раз, по словам профессионального художника, у меня это получилось, значит, я был этому безгранично рад. Так вот Аркадий Шварцер предложил мне организовать авторскую выставку и выставить на ней персональные работы. Несмотря на радость от такого заманчивого предложения, я каким–то странно уверенным образом от него отказался, и до сих пор не понимаю почему.

Или первый, или почти

Точной даты первого применения мной этих рисованных человечков я уже не помню и не знаю, почему вообще я начал текстовое описание упражнений выводить на рисунок, но зато отчетливо помню период взлета применения этих рисунков — он приходился на 1985 год! Для меня рисовать в стиле концептуальной графики вместо написания текстов было проще и оперативнее. Вначале я рисовал упражнения карандашом, пользуясь ластиком для последующего более точного воспроизведения движения (человечка, выполняющего данное упражнение), но со временем приобрел достаточный опыт и уверенно применял либо шариковую ручку, либо фломастер.

Программы я уже не рисовал, а как почти настоящий художник писал. Я мог делать это в ресторане, холле бизнес–центра, на заднем сиденье в автомобиле, на концерте — везде. Меня окликали знакомые, друзья, знакомые друзей, друзья знакомых, которые тренировались в других атлетических залах, для того чтобы я нарисовал им этих долгожданных человечков. Бывало и такое, что из Парижа, Милана, Лондона и других стран Европы на короткий период в Москву, в клуб, прилетали для консультаций клиенты, которые увозили в свои клубы новые изображения упражнений, где их уже ждали местные тренеры и инструкторы.

Так осуществлялась естественная, а не специально разработанная экспансия в форме «промо» моих авторских «пашущих человечков» в другие залы, клубы и страны. Клиенты были вполне довольны и отмечали большое удобство восприятия оформленных таким образом программ. Графику они воспринимали и запоминали лучше, более точно ассоциируя рисунки с наглядно показанным движением на конкретном тренажере. Когда я рисовал человечка относительно одного и того же упражнения, то каждому клиенту я вырисовывал его очертания по–разному. Желая того или нет, но, глядя на клиента, я пропускал через себя его эмоции при выполнении им упражнений и воплощал в этом рисунке всю его энергетику и телесную эрудицию. В запечатленном стоп–кадре я иногда проглядывал тип темперамента (который мог колебаться от холерического до флегматического) моего подопечного.

Гарантия безопасности

Где–то в 1992 году один из моих клиентов рассказал историю, в которой нарисованная моей рукой программа оказалась судьбоносной. Случилось так, что молодому человеку, начинающему бизнесмену (имя которого, соблюдая корректность, я называть не буду), очутившемуся с друзьями на «масштабной» вечеринке, очень приглянулась («за один миг свела с ума») обворожительная девушка, одиноко сидящая в кресле возле окна. Он хотел к ней подойти, а тут, как назло, звонок и непредвиденное обстоятельство: срочная командировка, до отлета оставалось мало времени, и надо было уходить. Он все — таки подошел к ней и попытался что–то сказать сдавленным от волнения голосом. Первый скомканный вопрос прозвучал так: «Сожалею, что не могу остаться, но позвольте мне вам позвонить…» Попытка мгновенно провалилась, потому что девушка и глазом не повела. По закону подлости у молодого человека не оказалось с собой даже визиток, оставшихся в портфеле в автомобиле, наличие которых могло хоть как–то повысить шанс на знакомство. Он решился на вторую, не менее застенчивую попытку: «Не дадите ли вы мне свой телефон?», на что девушка, не поворачивая головы, ответила: «Чего мелочиться! Просите уж телевизор с компьютером!»

Дело, по его словам, было гиблое и, выражаясь языком детективов, провальное. Молодой человек, осмелившись присесть рядом, достал из кармана портмоне и начал нервно и судорожно искать хоть что–то, на чем можно было написать свой номер телефона и оставить девушке в надежде на то, что она сама ему когда–нибудь позвонит. В бумажнике не оказалось ничего подходящего, кроме свернутого вчетверо листка бумаги формата А 4, на котором моей собственной рукой был нарисован комплекс заветных упражнений «hand made». Окончательно потеряв всякую надежду на успех, молодой человек хладнокровно достал этот листок и попытался с краю написать свои контакты, чтобы потом оторвать и вручить этот клочок. Но как только его чернильная ручка модели «Harry Winston», еще не успев коснутся бумаги, сверкнула, преломляя свет, раздался женский возглас: «Ого, вот это да!» Бизнесмен засмущался и сообразил, что его представительский аксессуар оценен по достоинству. Он и подумать не мог, что в ее в сумочке лежал точно такой вчетверо сложенный листок с изображениями «трудолюбивых» человечков.

Девушка сразу сменила защитную надменность на естественную милую улыбку и, по–доброму покачав головой, достала из сумочки такую же грамоту с отрядом нарисованных «трудяг». Ее весь недоуменный взгляд говорил: «Чего же вы раньше молчали?» Вот так нарисованные человечки выполняли свою нелегкую миссию обеспечения благоприятного условия для знакомства с последующим устройством личной жизни. Вот так, в безвыходной ситуации этот значимый судьбоносный листок, не просто так очутившийся в бумажнике, оказался своего рода паролем при знакомстве для мужчины и гарантией личной безопасности для девушки.

Самопознание

В моей профессиональной карьере почти не было таких периодов, когда я сам уходил от физической активности. Я сказал «почти», потому что это все же случалось. Физические упражнения притягивали меня по двум причинам, которые можно было в равной степени отнести к понятию «совмещение полезного с приятным». Во–первых, мне это было необходимо, так как я стремился постоянно поддерживать себя в адекватной физической форме (равно как чистить зубы и умываться), а во–вторых, старался не упускать возможности вовремя апробировать наработки постоянно всплывающих на поверхность индустрии современных специалистов и не забывать обращаться к «старине». Кстати, информация о трудах из источников «старины» постоянно обновлялась, так как в своих работах различные новоиспеченные «монографы» — технологи ссылались на мэтров XX века, а те, в свою очередь, на корифеев XIX и XVIII веков.

Мое основное время занимали все же собственные изобретения касательно упражнений, которые позиционировались в контексте методического применения и функционально — технического назначения. Эти придумки сочинялись мной перманентно в любое время суток, но все же основным периодом была ночь, и меня это очень забавляло, потому что в эти загадочные минуты я, сочинив какую–нибудь очередную лобуду, думал о себе как о каком–то Менделееве.

Срывы в тренировках были редкими, но меткими. Причиной временного прекращения полноценного тренировочного процесса могли служить либо травмы от проведенных на практике экспериментов, либо периоды ремонтов и реконструкций помещений клубов. Но, как позже оказалось, такие периоды давали свои положительные результаты и именно интеллектуального характера. Что касается временных прекращений тренировок по причине каких–либо мышечных травм, то отношение к ним у меня с юного возраста было на основе ставшей чуть ли не народной в среде атлетизма поговорки: «Болят руки — качай ноги», и наоборот.

В ногах тоже есть правда!

Однажды, работая с тяжелыми гантелями, я серьезно травмировал правую мышцу груди. Надо сказать, что я всегда требовал от дежурных инструкторов–координаторов постоянного контроля над всеми клиентами в зале и настаивал, чтобы на меня инструкторы не распространяли своего внимания. Мне в той ситуации повезло по двум причинам. Во–первых, я выполнял упражнение на полу, что позволило в момент первого ощущения травмы без особого труда быстро избавиться от гантели, скинув ее на пол, избежав тем самым дополнительной травмы плечевого сустава. Во–вторых, я воочию увидел, как дежуривший в тот день инструктор Андрей Лапшин мастерски на практике применил весь свой профессионализм по оказанию первой помощи при частичных разрывах сухожилий, полученный в его базовом специализированном образовании вузов ГЦОЛИФК, впоследствии РГУФК. Так вот именно после травмы груди мне и пришлось переключиться на «ноги».

Травма была настолько серьезна, что боль ощущалась при выполнении изолированных упражнениях даже для рук. При этом не имело никакого значения, был ли это бицепс или трицепс. Боль или явный дискомфорт ощущались с начальных движений первых повторений. И вот тогда–то ноги и стали для меня настоящим открытием. Именно в тот период мне в конечном итоге удалось добиться того, что за 10 минут тренировочной работы я умудрялся прокачивать мышцы бедра настолько, что потом целых девять дней ощущал конкретную мышечную боль, мешающую мне все это время спокойно спускаться даже по самым невысоким лестницам. Во время каждого такого спуска на каждой ступеньке мое лицо расплывалось в улыбке в сопровождении сказанного почти вслух «Ничего себе!».

Во время процесса тренировки, выполняя движение, я уже не замечал того, что мой стон, отражающий только удовлетворение, переходил часто в рычание или, как мне тогда рассказали, даже хрип со словами серьезного обращения к самому себе: «Ну, Сослан! Ну, не подведи!» В паузах между подходами, еле волоча свои ноги с лихвой налитые кровью (необходимо важное снабжение мышц в анаэробном режиме), я продолжал наслаждаться полученным чувством эйфории, приговаривал под нос самому себе: «Ух, ты, вот это да!»

Впоследствии оказалось, что эти слова восторга, которые, как мне тогда казалось, я шепотом говорил самому себе, в действительности звучали достаточно громко. Мало того, я в действительности даже не замечал присутствующих в зале клиентов, но, как потом выяснилось, мои громкие радости всегда были «кстати», так как добавляли задора и придавали нужный кураж общей тренировочной атмосфере в зале.

Ни одна часть тела за всю мою предыдущую практическую тренировочную карьеру не давала мне такого положительного эмоционального прилива. Если даже в «ножной» день тренировки я был не выспавшимся, то бодрость приходила ко мне сама собой от осознания того, что сегодня у меня будет долгожданная тренировка для ног. Это было какое–то наваждение. Раньше я, безусловно, получал мышечную радость от тренировки других мышц, но ощущение эйфории и куража в такой степени пришло ко мне впервые.

Степень доселе мне незнакомой проникновенности всеми фибрами моей души к проработке мышц ног не просто сформировала во мне психоэмоциональный принцип интеллигентного подхода к воспроизведению вообще любого упражнения, а научила меня все силовые движения не просто качественно интеллектуально ощущать и смаковать. В тот период я понял существенную разницу вкуса разнообразных «железных блюд», понимая: как в еде существуют любимые и нелюбимые блюда, так и в «железном меню» у каждого атлета или спортсмена существуют приоритеты не только в отдельных упражнениях, но и в отдельных мышечных группах. Поэтому о принципе «смакования» скажу, что я осуществлял такую манеру в каждом подходе к каждому движению в повторениях абсолютно всех упражнений, которые я сам для себя отобрал после предварительной апробации.

Почти Кулибин

«Голь на выдумку хитра» — гласит народная мудрость.

Кулибин несколько столетий подряд ассоциируется у знающих и образованных людей с каким–то добрым, смекалистым изобретателем в образе самоучки Самоделкина, который все время что–то ваяет и творит обязательно ради конкретного практического применения во благо человека. Маэстро Кулибин (1735–1818), механик–самоучка, заведовавший механической мастерской Петербургской академии наук (1769–1801), в свое время усовершенствовал шлифовку стекол для оптических приборов. Разработал проект и построил модель одноарочного деревянного моста через реку Нева пролетом 298 м, создал зеркальный фонарь (прототип прожектора), семафорный телеграф, водоход, машину для добычи соли и другие механизмы.

Так вот я хочу подчеркнуть, что нередко условия часто порождают то, что впоследствии становится визитной карточкой, приоритетным направлением деятельности или даже смыслом жизни. Я коснусь, безусловно, прикладных изобретений. Странно, но ко мне вроде бы талантливые идеи нередко приходили в некомфортных, а то и в экстремальных физических и психологических условиях. Однажды случилось так, что ситуация вынудила меня закрыть клуб на реконструкцию. Сама собой разумеющаяся мысль о том, куда мне на этот период пойти тренироваться, встала мгновенно. Но куда пойти? В какой клуб можно было пойти мне, человеку в этой индустрии не последнему, ветерану и патриарху постсоветского и современного российского периодов физкультурного движения и крестному отцу многих упражнений и персональных систем. Я ответил: «Никуда». Даже самому себе мне было трудно обосновать такой категоричный ответ.

Время шло неумолимо, а решение так и не приходило. На этот счет не предвиделось хоть какой–то оформленной мысли. Но однажды утром, находясь по–прежнему в ситуации домашней «ссылки», меня буквально осенило — в одну секунду! Я вспомнил про стулья — обыкновенные деревянные стулья. Необычность этих предметов заключалась в том, что они, учитывая свое предназначение, были более крепкими и устойчивыми. Приятная особенность состояла в том, что к ним был приварен металлический каркас, который делал их, к моей радости, увесистыми. Стулья были общественным предметом не только по своему функциональному назначению, но и потому, что были подарком общества — пивоваренной компании «БАЛТИКА».

Безмерная благодарность Жанне Боллоевой, чей двоюродный брат Таймураз Боллоев, великий санкт–петербургский технолог и маэстро пивоваренного искусства, основал могущественный в период 1990‑х годов пивоваренный бренд. Именно она, являясь клиентом клуба, возглавляя в то время в своей компании отдел по рекламе и маркетингу, предоставила нам в рамках рекламной акции безалкогольной продукции фирменный деревянный комплект из стола и стульев. Мне нужно было только три стула, которые мне и привезли домой.

Так вот эти фирменные стулья сыграли важную роль в рождении моего нового очередного изобретения. Имея тяжелый металлический каркас и идеальную устойчивость, эти стулья предоставили мне возможность достаточно качественно прокачивать мышцы, не посещая модерновых клубов. С помощью всего лишь двух стульев я умудрялся прорабатывать грудные мышцы, отжимаясь на их спинках как на брусьях. Плечи я прорабатывал, выполняя попеременные жимы при помощи двух стульев, при этом сидя на третьем. Эти «жимы» я совмещал со стоячими «шрагами» попеременного стиля выполнения, позволяющего усложнить упражнение, тем самым усилив нагрузку на мышцы.

Мне удалось успешно подстроить конфигурацию подаренных стульев под движения так, чтобы локализировать нагрузку и на бицепсы, и на трицепсы и т. д. В общем, сложившаяся ситуация и однозначное наличие особых стульев позволили мне сотворить то, что может быть в других — комфортных — условиях мне бы в голову не пришло, — создать две принципиально новые модификации гантелей с характерными смещениями центра тяжести, обеспечивающего на более продолжительном участке любой амплитуды незаниженный нагружающий момент.

Вовремя подслушать

Случается так, что не только советы в виде отдельных упражнений или целых комплексных программ вызывают интерес и позволяют выглядеть в ситуации той или иной сфере деятельности респектабельно, но нередко хорошим тоном в конкретной тематике становятся определенные мысли. Где–то на рубеже 1989–1990 годов на главном радиоканале страны я дал интервью, тема которого в основном затрагивала здоровый образ жизни, и предпоследний вопрос был сформулирован Анной Черняховской приблизительно так: «Чем для вас в повседневной жизни является фитнес?»

Я с неявным, но все же откровенным удивлением отметил, что: «…фитнес для меня абсолютно ничего не означает, так как есть понятие физической культуры, которое в форме рациональной физической активности сопровождает меня не три банальных и стереотипных раза в неделю, а ежедневно». Я уже был готов уйти, как корреспондент «плюхнула» мне последний вопрос, прозвучавший для меня, как заключительный аккорд токкаты Баха: «А что тогда для вас в обыденной жизни эта самая, как вы выразились, физическая активность?» И тут я абсолютно искренне и рассеянно говорю: «А знаете… это как умываться и чистить зубы».

Вовремя озвучить

Прошли годы, целое десятилетие. В 2002 году стояли мы с Леонидом Ярмольником в помещении атлетического зала моего клуба и азартно обсуждали не касающуюся ни атлетизма, ни физкультуры интересную тему. Ее фоном был радиоканал (кажется, «Европа плюс»), и вдруг мой слух резануло! Я услышал, как тогда, в своем интервью, все в той же «корреспондентской» интонации и манере заданный вопрос: «А чем для вас в повседневной жизни является фитнес?» Я помнил свой ответ. Он звучал: физкультура — как не умыться и зубы не почистить. Я насторожился: голос журналистки, задававшей вопросы, был мне знаком, — и на всякий случай я остановил беседу и сказал Леониду: «Т–с–с». Леонид сразу понял, что я хочу услышать что–то очень важное, и быстро умолк. Голос отвечавшей на вопросы девушки был мне незнаком, но ведущая программы указала на то, что та является «хозяйкой» сети престижных фитнес–центров. Так вот, то ли это было совпадение, то ли за моей карьерой пристально следили конкуренты, но ответ звучал как вызубренный. Только вместо моей «физкультуры!» прозвучало «фитнес!».

Потом, как в телевизионных, так и печатных интервью, мою фразу никто не удосуживался вуалировать или видоизменять. Все спокойно повторяли слово в слово, возможно полагая, что они уже народные. Мне не жалко, я еще придумаю.

Еще не личный, но уже персональный

Тренер не может быть «личным», как и балетмейстер — «персональным».

Много лет назад в одном из клубов Москвы мне довелось услышать такую безапелляционную фразу: «У меня сегодня тренировка с личным тренером!» Меня эти слова очень огорчили. Неужели на специалиста персонального физкультурного тренинга можно вешать такой ярлык — «личный»? Впоследствии долго державшееся словосочетание «личный тренер» трансформировалось в закоренелое и прочно устоявшееся понятие «персональный тренер». Думая об этих словах, я понимал, что эта формулировка является некорректной даже в случае, если адресована представителям других специальностей. Успокаивало то, что такого рода измышления чаще исходили из уст дилетантов.

На фоне сложного, трудоемкого процесса тренировок сферы массовой атлетической гимнастики понятие «персональный» вполне может отражать, например, неодушевленные предметы — инвентарь или функциональные процессы, такие как «персональная штанга» или «персональная тренировка». Словосочетания, применяемые со словом «персональный» по отношению к личности, на мой взгляд, неприемлемы, в какую бы форму контрактной основы эти отношения не оформлялись. Впоследствии мое человеческое возмущение по поводу некой дискриминации отошло на задний план, уступив место более насущным профессиональным заботам, в том числе использованию правильной трактовки и верному функциональному наполнению двух должностей в сфере спортивного (соревновательного) атлетизма и массового физкультурно–оздоровительного процесса.

Две специальности — тренер и инструктор — переплетаются по многим пунктам своих обязанностей, при анализе которых незамедлительно возникают вопросы, кто же такой тренер и кто такой инструктор, в чем их различие и чья миссия весомее. Задумавшись всерьез о различии фактического распределения функциональных статусов непосредственно между тренером и инструктором в их совместном процессе персонального силового и оздоровительного тренинга, относительно отдельно взятого тренируемого атлета «профи» или «любителя», мне пришла в голову идея провести аналогию с процессом не чуждой мне профессиональной сферы хореографии.

Вначале я начал сравнивать традиционные должности индустрии атлетизма и профессиональной хореографии, учитывая, тот факт, что имею некоторое представление о хореографическом искусстве от отца–балетмейстера, написавшего в свое время замечательный (по мнению его коллег) труд — «Запах сцены». Я понимал, что режиссер–постановщик, он же балетмейстер, оформляя на сочиненное либретто балетмейстерские экспозиции, не только подробно вносит туда основные или промежуточные танцевальные элементы — па, но и описывает технические условия, в которых должен «вариться» процесс, который в конечном итоге не всегда напрямую, а при помощи репетиторов доносится до танцовщика. Надо учесть, что зачастую балетмейстер может писать свои экспозиции для нескольких коллективов, в каждом из которых имеются свои репетиторы и танцмейстеры. При этом балетмейстер физически не в состоянии охватить в отдельности каждого танцора, исполняющего его постановки.

Итак. Тренер, являясь высококлассным методистом с колоссальным опытом работы в профессиональном атлетизме или большом спорте, часто не в состоянии объяснить элементарные азы новичкам или начинающим непрофессиональным атлетам, тем более на доступном языке без употребления специализированных терминов или особого сленга. Приведенная «легкая» аналогия со сферой хореографии совсем не означает, что режиссер–постановщик, он же балетмейстер, не умеет или не хочет работать с танцовщиком напрямую или тренер не в состоянии или не желает провести персональный тренинг с конкретным атлетом или спортсменом. Совсем нет.

Тренер–методист

Опишу для примера две ситуации, которые могут встречаться в сфере не массового физкультурно–оздоровительного, а именно в профессионально–соревновательного атлетизма (бодибилдинга). Первая ситуация: нерушимый многолетний союз тренера–методиста и профессионального атлета может нередко «разбавляться» сменяющими друг друга инструкторами, о которых тренер зачастую не обязан вообще знать или помнить, так как изначально доверяет своему атлету или спортсмену и уверен в том, что последний понимает поставленную задачу и в свою очередь доверяет стратегии тренера. Тренер дает карт–бланш атлету в поиске постоянного или «разового» инструктора–опекуна.

На практике это может выглядеть так. В атлетический зал заходит атлет–профи, не имеющий постоянного «страховщика», предварительно заказав себе услугу инструктора–опекуна, т. е. «персональную опеку». Заметьте, не процесс тренировки (тренировочного занятия), которую атлет может провести или осуществить самостоятельно, а именно услугу «персональной опеки», без которой многие профессиональные действия и движения со сложными приемами самостоятельно не осилить. Каким образом нужно опекать в каждой конкретном занятии атлета, знает лучше всего сам атлет. Опытный профессиональный атлет в предварительной беседе с инструктором объясняет, какой вид помощи или страховки он хочет получить в каждом конкретном упражнении.

На профессиональной теннисной площадке ситуация может обстоять так же. Спортсмен теннисист–профи чаще использует не своего наставника тренера–методиста, а спарринг–партнера или инструктора, обладающего талантом и чутьем, например, направлять теннисные мячи под конкретный необходимый удар спортсмена.

Так вот у опытного атлета–профи в его комплексе упражнений, составленных тренером–методистом, уже бывают проставлены пометки с указанием всех необходимых принципов и приемов, а инструктор–опекун, даже не умеющий составлять тренировочные программы, может четко и верно их прочитать, понять и воспроизвести. И, что немаловажно, воспроизвести непосредственно на атлете, а не предварительно на себе! Это одна из составляющих мастерства инструктора–опекуна в процессе персонального атлетического тренинга. Так же обстоят дела в несиловой специализированной тренировке профессионально–соревновательного характера, где самый гениальный спарринг–партнер может совсем не обладать качествами хорошего тренера–методиста, но понимать его наставления.

Показывая свой комплекс упражнений разовому инструктору–опекуну, атлет–профи разъясняет, какая помощь на данной тренировке ему необходима, в каком упражнении какой вид страховки или какой ритм и режим содействия ему желателен. От инструктора–опекуна не требуется никаких излишеств, а только оговоренная конкретика.

Вторая ситуация противоположна первой: на фоне многолетнего тандема атлета–профи и одного и того же (постоянного) инструктора–опекуна может наблюдаться связь со сменяющими друг друга наставниками тренерами–методистами, т. е. переход от одного тренера к другому и далее к следующему, что, например, в большом спорте является процессом неудивительным. Зачастую под такими «переходами» или «перебежками» скрываются две основные причины: либо профессиональных качеств данного наставника тренера–методиста уже недостаточно для опытного атлета экстра–класса, либо ему необходим не просто методист, а, например, стратег понимающий, в каких турнирах нужно выступать, а какие соревнования можно игнорировать для сохранения физических и эмоциональных сил.

Такие «переходы» и «перебежки» в профессионально–соревновательной сфере от тренера к тренеру всегда совершались, совершаются и будут совершаться. При этом незначительная на первый взгляд роль «опекунов», или, как говорят на сленге, «персональщиков», в лице спарринг–партнера или инструктора будет оставаться незаменимой.

Инструктор–опекун

Сравнивая два вышеописанных случая касательно профессионально–соревновательной сферы, отмечу, что инструктору–опекуну, находящемуся в первой ситуации, потребуются более высокий профессионализм, смекалка и интуиция, чем во второй, при которой он постоянно работает с одним и тем же атлетом–профи, имея возможность лучше изучать физические способности и возможности подопечного. Это, соответственно, позволяет с каждым разом вольно или невольно проводить тренировочную опеку более качественно. А в первом случае рекомендуемый «разовый» инструктор–опекун не имеет права на ошибку, дабы не лишиться возможности, показав мастерство привлечь атлета под свою опеку. В противном случае атлет в следующий раз может по причине нюансов своего распорядка попасть к другому инструктору–опекуну или еще хуже: не получив должной отдачи и желаемого ощущения, в следующий раз воспользоваться услугами инструктора–опекуна другого клуба.

Так что инструктор–опекун, находясь во втором случае в статусе «постоянного» или «регулярного», гарантированно работает с подопечным атлетом более длительный срок. А в первом случае — нет, так как оказывается разовым.

На подхвате

Подобно тому, как музыку пишет композитор, а воспроизводит ее музыкант, точно так же комплекс упражнений составляет тренер–методист, а на практике их отображает инструктор–опекун. Замечу, что мой критерий оценки мастерства обслуживания в атлетическом (силовом, тренажерном) зале касательно ситуации массовой физкультурно–оздоровительной сферы всегда складывался по результатам взаимодействия двух исключительных персон — тренера–методиста и инструктора–опекуна, обладающих, на мой взгляд, абсолютно равноправной степенью участия в персональном атлетическом тренинге.

Так вот. Для отбора способных кандидатов на ту или другую должность мне приходилось беседовать с огромным количеством кем–то «отстажированных» посредством многочисленных фитнес–конвенций инструкторов. Беседуя с ними, я удивлялся, как возможно в течение нескольких недель или месяцев «зомбировать» этих неповинных людей, напрочь лишив их чувства и способностей к творчеству, придав им общий стиль: шаблоны в одежде, прическе, голосовых интонациях, фразах, стимулирующих желание тренироваться, жестах, улыбках и ужимках. У них абсолютно утеряны свой почерк и индивидуальное профессиональное чутье с явно выраженным (и это самое страшное) нежеланием познавать по причине самой земной, насущной и циничной: «Нам этих знаний достаточно, чтобы зарабатывать на хлеб с икрой» или «Руководство нашего клуба не позволяет проявлять творчество».

Иерархия или команда

Находя не только существенные сходства, но и принципиальные различия внутри уже сформировавшейся индустрии персонального физкультурно–атлетического тренинга, я постарался расставить все служебно–должностные акценты в обязанностях на свои места, привлекая человеческий фактор в образе профессионального долга и чести. И вот что из этого получилось. Начнем с того, что в сфере как массового оздоровительного, так и соревновательного атлетизма тренер, являющийся в основе своей методистом, расписывает программу атлетических тренировок, и чаще не абстрактно, а конкретно для атлета или спортсмена, учитывая вид спорта. Хотя абстрактные программы «на все случаи жизни» тоже имеют место и, как правило, преподносятся как программы со специальными базовыми эффектами или акцентами, например «для наращивания» и «для преодоления застоя» или «для сверхвосстановления». Базовые программы на то и существуют, чтобы в конечном итоге их можно было корректировать и подстраивать под ситуацию конкретного атлета или спортсмена.

В тот момент, когда тренер–методист расписывает атлету силовой тренировочный мегацикл, разбивая его на макро — или микроциклы, вкладывая свою профессиональную душу и применяя для каждого периода собственные методические разработки, он пытается поэтапно частями донести свою идею до атлета посредством атлетических экспозиций (комплексов упражнений). Это однозначно и наглядно обусловливает основную миссию тренера — как методическую!

Хочу напомнить, что качественный анаэробный режим, в отличие от режима аэробного порядка, в ситуациях физических нагрузок на отдельную мышцу и организм в целом можно смело отнести к обстановке экстрима. Внутри такого экстрима каждая секунда должного или необходимого восстановления после выполненного подхода очень значима, и присутствие сбоев (например, в дыхании) негативно отражается на работе мышц и всего организма.

Отношения или конкуренция

Как показала практика, в любом методическом тренировочном графике существуют тренировки, которые невозможно выполнить, не прибегая к чьей–либо помощи. В таких ситуациях чаще всего помощь оказывает инструктор, назначение которого сравнимо с опекунством. Инструктор–опекун — это тот самый человек, который на весь период индивидуальной или персональной силовой тренировки является охранником тренировочного процесса атлета, содействуя, заботясь и страхуя не только сам процесс тренинга, но и личность тренируемого.

Быть опекающим инструктором — это серьезная и важная миссия, которая, безусловно, требует не только профессиональных способностей, но и высоких нравственных качеств, особенно в профессиональной сфере атлетизма и спорта. Только внутреннее от естества духовное качество может вытеснить или отодвинуть на второй план возможные коммерческие приоритеты. Нравственный аспект инструктора–опекуна высок — нельзя ни на грамм утаивать объективность ситуации атлета, тем более ему лукавить. Мои наблюдения показывали, что среда «персональщиков», к счастью, не профессионального атлетизма (бодибилдинга) или спорта, а физкультурно–оздоровительного направления, стала порождать лукавых «инструкторов–льстецов». Внутри своей профессии они используют ухищрения, посредством которых производят впечатление на подопечного (клиента) в начальный период общения, быстро располагают и приучают его к себе, для того чтобы удерживать возле себя клиента на более длительный период.

К сожалению, такие инструкторы–льстецы рассматривают клиента не как объект собственной успешной профессиональной самореализации, а как составляющую коммерческого механизма, не скупясь на заведомую лесть и похвалу, разбрасываясь высокопарными фразами типа «Гениально! Неподражаемо!». Хотя на самом деле со стороны профессионал заметит, что никаких улучшений нет и вряд ли они будут, потому что тренировки проходят по большей части в стиле разговорного жанра. Иногда наперекор программе, составленной добросовестным тренером–методистом, с утвержденным количеством дней в неделе, эти инструкторы в погоне за заработком предлагают клиенту дополнительные занятия. Но проходят недели, месяцы, и клиент окончательно разоблачает мнимого «инструктора–опекуна», покидая не только льстеца, но, к сожалению, и клуб.

Принимая во внимание проблему здоровья или, точнее, употребить оздоровления, встала необходимость в неписаные обязанности опекающего инструктора включить редко упоминаемую должностную функцию — не давать возможность присутствующим в атлетическом зале людям отвлекать «подопечного». Обратите внимание на незаслуженно забытый смысл старого понятия «подопечный», то есть человек, находящийся под опекой. Если позиционирование тренера–методиста нам более или менее ясно и понятно, то миссия инструктора–опекуна еще не до конца определена. Вернемся в атлетический зал.

В среде профи

Переходя к разговору о сравнении двух ситуаций в атлетизме, замечу, что между атлетами класса профи и приверженцами массового физкультурно–оздоровительного движения существуют колоссальные различия. По сравнении со «свободным» массовым клиентом, по крайней мере в России, атлет в профессиональной среде не совсем свободен, и его судьба почти полностью зависит от авторитета тренера–наставника. У атлета–профи нет выбора, он вынужден на длительный срок, а то и на период всей профессиональной карьеры полностью довериться своему наставнику, препоручив ему свое карьерное счастье. При этом почти каждый атлет–профи понимает, что настоящая удача в любую минуту может пройти мимо него на расстоянии вытянутой руки в образе другого тренера.

Атлет–профи всегда хочет осознавать, что он сделал ставку именно на того тренера. Но как это узнать? А вдруг другой специалист (тренер) есть тот, кто увидит то, чего не разглядел существующий тренер? Может быть, другой тренер давно все разглядел и пока не решается из нравственных побуждений предложить свои услуги? Чтобы понять неоднозначность и сложность обстоятельства, рассмотрим ситуацию замкнутого круга с участием трех персон: атлет, существующий тренер и сторонний тренер (при условии, что никого из них нельзя упрекнуть в безнравственном карьерном прагматизме и у всех персонажей присутствует абсолютная человеческая и профессиональная нравственность).

Талантливый и объективно более перспективный сторонний тренер видит потенциал не своего атлета, желает ему успехов и добра (это профессионально нравственно), но также верит и осознает, что может подготовить атлета–профи лучше, чем существующий на сегодняшний день тренер действующего атлета.

Существующий тренер вправе не только не доверять, но и раздражаться на сторонних тренеров, если те положили глаз на действующего атлета или тем более высказали вслух субъективные мнения о физической его форме в форме советов по усовершенствованию его физической кондиции.

Большинство атлетов–профи, перманентно находясь в подсознательно–сознательном поиске возможного улучшения тренировочных условий для достижения более совершенных результатов, обеспечивающих славу, почести и привилегии, при этом думают о том, как бы не упустить шанс добиться материального благополучия, понимая, что это позволит им безбедно жить и после окончания профессиональной соревновательной карьеры. Ситуация действующего атлета — профи крайне сложна и влечет за собой ряд проблем.

Замкнутый круг. С одной стороны, атлет–профи, часто перебегающий от одного тренера к другому (что считается дурным тоном) может попасть в негласный реестр «неблагонадежных» и оказаться в общей опале тренерской касты. С другой стороны — именно преданность атлета своему тренеру оказывает плохую услугу, доминируя над здравым смыслом, создает патовую ситуацию, в которой виноваты все и не виноват никто!

Кстати, в тренерской практике особенно когорты «крупных» спецов, тренеров нередко упрекают в перегибах, подвешая на них ярлык жестокости в обращении. Но замечу, что жестокость нередко могут путать с элементарной профессиональной непримиримостью или диктатом! Но если диктат исходит не по причине человеческих черт характера (вне профессии), а полностью отражает профессиональные качества, при которых сам «диктатор» в жизни (вне профессии) адекватный человек, то, несомненно, это прерогатива высокопрофессиональных амбиций специалиста истинно экстра–класса. Такие люди — не люди, а зомби. Они знают, чего хотят, на 100 шагов вперед до самых скрупулезных мелочей: времени года, месяца и дня недели, когда и сколько спать, есть и пить. Они в голове расписывают «атлетическую экспозицию» на несколько лет вперед, представляя в голове детали тренировочных и даже соревновательных сюжетов. Поэтому препятствий вообще не должно быть! Тренер — «диктатор» без страха ставит на карту профессиональную честь, суть которой на 99,9 процента не подвластна пониманию и доводам обывательского рассудка. Запятнать такую честь в глазах коллег и соратников по цеху легко, отмыть почти невозможно. Даже тренерские ляпы иногда остаются в памяти профессиональной среды и передаются последующим тренерским поколениям с предостережением: «Вот в прошлом веке тренер Сидоров сделал такое!»

В среде профессионалов, например, есть вещи неприемлемые в принципе. Невозможно, например, представить, чтобы атлет–профи сказал тренеру о том, что он слышал о специалисте, у которого есть программа, существеннее повышающая результат. Такие выпады расцениваются как оскорбление, базирующееся на недоверии тренеру, и влекут за собой последствия, граничащие, по сути, с расторжением отношений, если они не контрактные.

В среде любителей

Более симпатичная обстановка наблюдается у сегодняшнего российского массового народного потребителя, в частности на территории Москвы. Мне становилось радостно на душе от осознания того, что современный российский клиент XXI века наконец становится прогрессирующим интеллектуалом и неплохо разбирается в вопросах оздоровления. Российский клиент значительно позже, чем зарубежный клиент, столкнулся с таким «коварнейшим» понятием, как «сервис с улыбкой», относящимся к технологиям заманивающего характера и набиравшим за кордоном арсенал охмуряющих приемов. Тем не менее российский потребитель сумел раньше своего меньшего западного брата раскусить завуалированную кассовость используемых сервисных технологий, включив свои иммунные защитные свойства.

Наконец, став докой в физкультурно–оздоровительной индустрии, современный российский потребитель осознал, что еще какие–нибудь 5 лет назад он позволял обвести себя вокруг пальца, принимая за чистую монету обещания и матерые уловки, скрывающие истинные цели. Эти странноватые воздействия на потребителя разрабатывали «там», на Западе, а внедряли в России, причем в Москве они прижились в основном в спортивных клубах и реже — в государственных лечебно–оздоровительных учреждениях.

Многолетнее изучение характеров и настроя клиентов, их возраста, пола, социального положения и даже вероисповедания побудило меня с долей легкого юмора дать современному потребителю услуг физкультурно–оздоровительной направленности некую унифицированную поведенческую характеристику. Современного клиента можно смело отметить как особую ярко выраженную персону с хладнокровно тактичным поведением и вежливо–категоричным тоном, разбавляемым фрагментарной приветливо кокетливой интонацией на базе циничного внутреннего восприятия ситуации.

Нынешний клиент знает, чего он хочет, а знает современный клиент предостаточно, чтобы дерзновенно и бескомпромиссно вступить в любой диалог относительно предложенных ему услуг. И не дай бог, он заподозрит неладное хотя бы в одной только интонации обслуживающего персонала. Проанализировав ориентировочные мотивы, приведшие в свое время моих клиентов из числа известных и популярных личностей в атлетический зал, я обнаружил контраст намерений, побудивших их сделать этот шаг.

Творчество и деньги

Говоря о творческих натурах в любой профессии, которым свойственно творческое начало, нужно отметить, что таких людей ситуация незаконченности или незавершенности когда–то начатого угнетает в большей степени и ранит глубже, чем отсутствие каких–либо новых начинаний. Для них процесс практической незаконченности губителен, даже если мысленно законченность уже свершилась и заполнила незначительную часть мозговых ячеек творца.

В индустрии персонального физкультурного тренинга не профессиональной соревновательной, а массовой физкультурно–атлетической сферы, по моим более чем 25‑летним наблюдениям, не более 15–20 процентов реально действующих инструкторов–практиков (любящих, ценящих и бесконечно преданных своему делу) не стремятся ставить свою профессию на финансовый поток. Это чаще обусловлено их врожденными (а не приобретенными!) человеческими качествами относительно норм (хотя бы общепринятых) нравственности и морали. Единожды соблазнившись поставить процесс оздоровления на конвейер, инструктор обречен на работу для кассовых сборов. И с каждым годом материальная сторона все больше и больше будет доминировать над профессиональной сутью и реноме. Хотя предпосылок для таких соблазнов у каждого из них может оказаться предостаточно, но проводить расследование — не наш удел, а дедушки Фрейда.

Мало кому приходилось задумываться о том, почему же в индустрии так недостает адекватных высоконравственных высококлассных специалистов персонального физкультур — но–атлетического тренинга. Любой осознает, что их невозможно плодить с рождения и быть уверенным, что ребенок вырастет и обязательно станет инструктором. Выбравшие в конечном итоге эту профессию, прежде всего, живые люди, со своими слабостями, и не каждому из них от рождения дано стать человечным человеком. По моим наблюдениям, в Москве и России высококлассных специалистов в области персонального физкультурного тренинга, как и гениально оперирующих хирургов, единицы. К сожалению, это товар штучный, и к нему необходимо относиться должным образом. Почему?

Штучный товар

Если рассматривать инструктора как живой организм, то качество его работы и профессионально–творческий интеллект находятся в прямопропорциональной зависимости от его физического и психоэмоционального состояния. Такому практикующему инструктору — «гранду» необходима забота, включающая в себя контроль над его элементарным восстановлением и питанием, в точности как заботятся о лошади, приносящей первые призы. Это могут осуществлять администратор и даже специально выделенный человек из числа сотрудников клуба. Исходя из ситуации максимальной загруженности, когда у инструктора первый клиент в 9.00, а последний — в 21.00, нужно следить за тем, чтобы дневная норма не превышала субъективную (воспринимаемую физически и эмоционально) норму количества тренируемых клиентов. Также нельзя допускать перегрузок в недельном цикле.

Обязательные короткие, но частые отпуска, например по 4–6 недель в году, можно давать по скользящему графику через 9–10 недель работы напряженного цикла. Обязательны три ежедневных перерыва по 30 минут. А все остальное — в индивидуальном порядке (по ситуации), потому что у инструкторов в карьерной эпопее бывают разные периоды графика работы: от двух раз в неделю с раннего утра и до позднего вечера до шести раз в неделю по полдня и т. д.

Инструктор — «персональщик» (существующий сленг, от не менее сленгового слова «персоналка», означающего «персональная тренировка») на протяжении всего своего практикующего стажа (при условии, что он работал с высоким качеством, а значит, и максимальной отдачей) многие годы находится почти в экстремальных для человеческого организма условиях. Стаж ветеранов именно практикующих инструкторов — «персональщиков» по доводам здравого смысла может колебаться в среднем от 15 до 20 лет. Конечно, встретятся индивидуумы, чей карьерный стаж будет доходить до 30–35 лет, но это отдельные случаи, и такие специалисты последние 10 лет своей карьеры наверняка будут работать с числом клиентов, не превышающим двух–трех человек в день, и цена таких тренировок значительно превышает категорию VIP, что не позволяет материальное возводить в культ.

Чтобы дожить до инструкторской старости, необходимо иметь колоссальное здоровье и железную психику либо на протяжении всего практикующего периода уметь искусно и филигранно себя оберегать: ежедневно и ежечасно равномерно и рационально распределять свои силы, но так, чтобы у коллег и клиентов не сложилось впечатления, что работа шла не на все сто.

Карьера практикующего инструктора, к сожалению, не может быть длительной, а тем более вечной. Это объясняется многими причинами; через какой–то промежуток времени инструктор «матереет» и чаще всего резко бросает свою практическую деятельность. Не многие инструкторы остаются в индустрии. Большинство из оставшихся продолжают работать в своих или во вновь открывающихся клубах уже на должностях тренеров–методистов, топ–менеджеров или даже управляющих. Кто–то уходит в профессиональные спортивные команды различных видов спорта тренерами по ОФП, кто–то продолжает практиковать частным образом, а некоторые создают свой бизнес в этой индустрии (например, торговля спортивным инвентарем, оборудованием, одеждой или питанием).

Почему же у практикующих инструкторов такой недолгий профессиональный век? Все слишком просто: к концу 10‑го или 15‑го года постоянной работы, даже если исключить перманентное присутствие таких злых «конвоиров», как недосып, недоедание и стресс, наступает что–то схожее с кризисом жанра или личности.

Возьмем неброскую ситуацию: отношения инструктора и клиента. Нужно понимать, что, например, не все клиенты однозначно реагируют на похвалу, неважно какую — искреннюю, истинную, мнимую, — так же дело обстоит с восприятием интонации и жеста. Даже безобидный совет некоторым клиентам может показаться замечанием. И выдавая ответную неадекватную реакцию, клиенты держат инструктора в постоянном эмоциональном гипертонусе. А можно представить себе эти ощущения, происходящие в течение всей карьеры.

Но как же тогда обстоят дела с долгожительством у лжеинструкторов, соблазнившихся поставить профессию на конвейер и финансовый поток? Они, судя по всему, должны работать дольше. Но уверяю вас, такого в большинстве своем не случается, потому что, когда они напарываются в работе на проницательного клиента, ими допускаются неизбежные проколы, которые проявляются на каждом этапе карьеры и фиксируются не только клиентами, но и коллегами. В конечном итоге завуалированная от посторонних глаз, тонко выстроенная непрофессиональная отраслевая фальшь распознается клиентом–санитаром, а может, и группой клиентов, и в конце концов, даже окончательно уйдя из клуба, оскорбленный клиент сообщает о причинах своего недовольства либо руководству, либо администратору, либо коллегам лжеинструктора, а то и всем сразу.

За несколько лет такой деятельности плотный шлейф нелицеприятной молвы, тянущийся по пятам за таким псевдоспециалистом, вынуждает последнего переезжать в поисках работы не только из одного города в другой, но иногда даже менять страны в поисках новой подработки (я не сказал работы), чем эти лжеинструкторы чаще всего и занимаются.

Женское восприятие

Женская гордость не только помогает «не потерять», но и мешает «приобрести».

Непростые отношения у мужчин–инструкторов складываются с другим сортом завсегдатаев различных клубов и салонов. Встречаются экземпляры клиенток, чья гордость настолько зашкаливает, что затмевает здравый смысл. Часто от такой гордости до надменности, как показали наблюдения, всего один миг. Клиентки зачастую настолько вживаются в свой картинно–горделивый образ, что мужчине–инструктору бывает сложно вообще подбирать слова и выражения, чтобы не нарваться на картинно–жесткий взгляд или интонацию. А не дай бог, если она оставит свое полотенце на тренажере и, напрочь забыв о нем, отойдет подальше. Ведь, как правило, зачастую в этот момент тренажером может захотеть воспользоваться другой клиент. И если это будет мужчина–клиент — горе ему! Он естественно спросит ее: «Это не ваше полотенце?» И нет гарантии того, что она не просверлит его молчаливым взглядом, который говорит: «Ничего умнее не придумали, чтобы завести знакомство?»

Поэтому, как только в атлетический зал входит «мина замедленного действия», инструктор ощущает себя минером, прохаживающимся по минному полю. Думаю, что такое поведение впоследствии вспоминается самой же клиенткой. Но не каждая об этих своих фортелях спокойно вспоминает. Кому–то может и стыдно по прошествии лет, а кому–то по–прежнему безразлично. В роль войти, видимо, легче, а вот выйти — не очень. Опытные инструкторы понимают это и строят отношения без изысков — клиент всегда прав. И стараются в большинстве своем держаться в образе врача — не психолога, а психиатра. Да–да, именно! Так это наиболее простой и доступный способ погашения «заготовленного» высокомерия, с которым эти особы приходят в клубы.

По наблюдениям, у большинства из этих представительниц возраст не превышает 27 лет. Причин себя так вести — куча. Это и статус родителей, мужей и братьев и т. д. Инструктору главное не дать возможности клиентке проявить себя. Ее цель нередко бывает донести замечание даже не до администратора, а до управляющего. Складывается впечатление, что она жаждет использовать любой момент в жизни, чтобы почувствовать любое моральное или материальное превосходство. Поэтому инструкторов лучше заранее предупреждать о возможных прецедентах и давать простейший совет, в котором нельзя запутаться: не мудрствовать лукаво, а уяснить закоренелую истину сферы услуг в том, что клиент прав всегда, а клиентка — в сто раз больше!

Только с течением времени может наступить оттепель. Это знают опытные инструкторы, побывавшие в таких переделках и прошедшие огонь, воду и медные трубы. Они зарабатывают себе седины и убивают свои нервные клетки. Чем не вредный цех? Это еще одна сторона отношений полов и характеров.

Женщины–инструкторы намного реже позволяют себе некорректность в служебно–должностном поведении. Одна из таких ситуаций, например, была оправдана тем, что инструктор–девушка не успела оправиться от посещения «курсов обольщения», которые некая фирма организовывала под предлогом чаепития, и, соответственно, не сдержалась и практически применила свои знания на клиенте. Но мы из уважения не будем заострять внимания на фортелях слабого пола.

Критерий мастерства

Как определить мастерство инструктора и что для этого необходимо? Именно так может если не спросить, то наверняка подумать человек, пожелавший посвятить себя этой многогранно противоречивой и всесторонне непредсказуемой профессии. Я попытаюсь на примере некоторых фрагментов из практики инструкторов объяснить и помочь сориентироваться в вопросе: что же включает в себя понятие «мастерство инструктора» и чем оно обусловливается?

Хочу сразу предупредить: в этой профессии не может быть объективных оценок труда по пятибалльной системе и качество работы ни в коем случае не должно оцениваться по шкале типа Рихтера, Фаренгейта или Цельсия. Нужно судить практические направления, такие как технику опеки, такт и создание рабочей атмосферы, артистизм! Учитывая этот специфический функциональный процесс «на грани», я не собираюсь судьбу инструктора полностью сравнивать с заезженной участью минера, но однозначно скажу, что оплошавшего инструктора только за полторы ошибки могут списать с корабля на бескрайние просторы физкультурно–атлетической индустрии. Нелегкая доля — быть списанным с корабля на берег, еще более тяжкая участь объяснять в новом коллективе другого клуба причину своей «отставки». Это не совсем лицеприятное действие, потому что касается сразу двух нераздельных аспектов специальности: профессионального и человеческого.

Инструктор — это все же солист. Процесс его работы каждый раз, как сольное выступление, при котором инструктору приходится настраиваться на то, что он может находиться в поле зрения, как минимум, одного клиента — как самого въедливого, внимательного, критичного и дотошного зрителя. Достаточно представить, как музыкант промахнулся, не взяв нужную ноту, и заслужил тем самым нелицеприятную молву среди собратьев по цеху и массы зрителей. Так вот отношение к профессии инструктора — «персональщика» таково, что ему так же непозволительно брать не ту ноту в персональном тренинге, допуская фальшь.

Возьми клиента на руки, а на шею он сам заберется

Клиенты даже не подозревают о том, что после окончания персональной тренировки инструктор по–прежнему бодрой походкой выходит из зала и, войдя в служебную раздевалку, не успев прикрыть за собой дверь, замертво падает на пол: в такие минуты ему неважно, на кафель, на паркет, на ковер. Он может позволить себе лишь пролежать так некоторое время, зажмурив глаза и подняв вверх отекшие ноги, оперев их о стену, а потом как ни в чем не бывало с радостным и приветливым лицом вновь войти в атлетический зал и поприветствовать очередного клиента.

Клиент, придя вечером в клуб на тренировку, не сможет заподозрить, что встретивший (или, как говорят на профессиональном сленге, «принявший») его инструктор работал примерно с 9.00 и до 20.00, не прерываясь даже на то, чтобы поесть. И клиент вправе этого не знать, но я хочу донести до людей истину и считаю это своим не профессиональным, а общечеловеческим долгом. Ответственные инструкторы, следуя служебной и профессиональной этике, прекрасно понимают, о чем можно клиента оповещать, а что клиент знать не обязан. Как правило, клиент не задумывается, что два других равноценных и уважаемых клиента, таких же как и он сам, чуть ранее тоже опоздали на тренировку в установленное администратором время и умоляли что–нибудь придумать и «втиснуть» хоть в какой–нибудь инструкторский промежуток. Бывает и такое, что клиент сам предлагает: нельзя ли тренировку провести в обеденный перерыв инструктора? Видимо, он представляет, что в это время инструктор сидит с коллегами за чашкой чая и болтает о жизни.

Бывает досадно, оттого что клиенты не осознают, во что могут вылиться такие ситуации, возникающие пусть даже изредка, но в конечном итоге накапливающиеся в течение многих лет работы. Сердце инструктора страдает от перманентного примитивного физического переутомления, страдают его желудок, поджелудочная железа или селезенка от систематического нервного напряжения и недоедания. Возвращаясь к разговору о служебной чести, сообщу, что все без исключения сотрудники клуба прекрасно знают, что самый реальный выход из сложившейся ситуации для опоздавшего (или пропустившего по непредвиденным обстоятельствам) на тренировку клиента — это оперативно задействовать специально отведенные для восстановления инструктора в течение рабочего дня перерывы.

Обеденный перерыв — это сберегающая здоровье нужность и важность, предохраняющая инструктора от повреждения голосовых связок, от тромбофлебитов и варикозов, от гастритов и другого вреда, о котором можно говорить бесконечно. Думаю, что отношение к словосочетанию «обеденный перерыв» у многих клиентов чересчур стереотипное: «попивание» свежезаваренного ароматнейшего кенийского кофе в окружении благоухающих парфюмом менеджеров или других сотрудников офиса, зашедших в местное кафе или ресторанчик через дорогу напротив. Безусловно, кофе пьет и инструктор, только остывший или даже холодный, заваренный 7–9 часов назад, не смакуя, а заглатывая, понимая лишь банальную необходимость потребления обычного продукта.

Именно это банально звучащее словосочетание «обеденный перерыв» является по своей сути единственным сберегающим здоровье инструктора мероприятием или своего рода производственной техникой безопасности, позволяющей хоть как — то восстановиться морально и физически.

Технологии выживания

Упомянутый мною персонаж в лице «вечернего» клиента не узнает, что в момент сменявших друг друга клиентов свободный от «персоналок» инструктор уже находится у внешней стороны входа в атлетический зал и держит в руках заготовленный коктейль, сок или просто крепкий и обязательно остывший чай или кофе, которые легче выпивать. За какие–нибудь считаные минуты теряющий сознание инструктор доходит после окончания тренировки к дверному проему и, выставив свою руку вперед, молниеносно делает широкий шаг за порог зала. Этот отработанный жест делается на редкость рационально и виртуозно, так как инструктор знает, что там, за порогом зала, его ждет долгожданная спасительная целебная жидкость или простой бутерброд, позволяющий заглушить голод минимум на два очередных часа персонального тренинга.

У инструктора все доведено до автоматизма, и он намеренно широко выставляет за пределы порога атлетического зала только одну ногу, понимая, что в любой момент от него потребуется оперативно вернуться обратно, например чтобы какого–нибудь подстраховать. Но самое главное для инструктора — не задержать время начала тренировки непосредственно своего клиента, успеть встретить его с бодрым видом и провести тренировку без сбоев. Поэтому измочаленный инструктор с такой жадностью и скоростью поглощает приготовленную для него баланду, что только в конце рабочего дня в раздевалке узнает от своих коллег, что же он ел или пил.

К большому моему сожалению, в современных условиях, предоставляемых большинством клубов, такая инструкторская командная круговая поддержка является не блажью, а реальной необходимостью. Понятие «человеческий фактор» есть, по–видимому, категория вечная только до тех пор, пока в атлетических залах находится живой или одушевленный персональный инструктор–опекун, а не робот. И понимая это, важно этому «человеческому фактору» не только снисходительствовать или уважать, а в некотором роде сострадать ему.

Этот маленький эпизод из профессиональной «правды жизни» инструкторов — лишь один часто встречающийся фрагмент, к которому нужно быть готовым самому высокоинтеллектуальному инструктору. Здесь важно, чтобы личностная суть инструктора допустила к себе «человеческий фактор» не поверхностно снисходительно, а глубоко духовно и нравственно, сформировав понятие «служебной чести» как ранг мастерства. При всем при этом отсутствие упомянутых человеческих качеств, необходимых для специалиста, работающего с людьми, есть некая служебная профессиональная обделенность, что, к сожалению, можно отнести к категории профессионального несоответствия.

В заключение этой темы хотелось бы отметить значимость процесса персональной опеки. Сравнивая тренировку «самостоятельную» с тренировкой персональной, для наглядности обратимся к процессам в стоматологии: чистить зубы самостоятельно, безусловно, полезно, а периодическое обследование у специалиста необходимо. Вряд ли человек будет в кабинете врача–стоматолога соблюдать принцип самообслуживания: обследовать собственную полость рта, готовить при помощи бормашины место для пломб. Серьезная необходимость персональной тренировки подразумевает составление особых программ и укомплектование их упражнениями и нужными методическими приемами, позволяющими инструктору–опекуну диагностировать, выявлять и исправлять.

Диктат — средство и характер

Мне приходилось слышать разные суждения сторонних и причастных к отрасли наблюдателей о проявлении своенравия корифеями–тренерами и мэтрами–методистами к поколению новоиспеченных инструкторов. Кто–то называл это тиранией, кто–то диктаторством или деспотизмом — все это в той или иной степени имело место быть.

Профессиональная диктатура в сфере услуг — это тончайшая грань между профессиональными и человеческими отношениями. Мое личное отношение к такой ситуации однозначно. Когда у кандидата в «мою» команду я интуитивно обнаруживаю, что количество человечности или нравственности испытывает явный дефицит перед специальной базой знаний, то веду с ним разговор такого порядка: если он в течение испытательного срока не примет должный по моему непререкаемому пониманию человеческий облик, мы с ним расстанемся в 24 часа. Я всегда держал данное слово, иногда очень сожалея в душе, но понимая, что основой профессионализма инструктора является нерушимый гармоничный тандем — специалист и человек.

Нередко безнравственность и беспринципность бывают не врожденными, а сформированными, например, в условиях предыдущей работы, вынуждающих данного инструктора «выживать». Но если все же кандидат в инструкторы обладает максимальной нравственностью и ему недостает профессионализма, то в такой ситуации я работаю с большей самоотверженностью, азартно дорабатывая его профессионализм. Такой инструктор уже попадает в категорию людей, потенциально обладающих служебной честью, что лично для меня по важности является главенствующим.

В главе «Кодекс чести» я попытался приоткрыть детали моих требований к понятию «служебной чести» инструктора, не только внутри клубной ситуации по отношению к клиентам и коллегам, но и за ее пределами, включая даже поведение в общественных местах. Когда–то в начале 90‑х годов XX столетия один из «моих» начинающих инструкторов, заметил: «У Сослана несанкционированный прыжок на месте — уже побег!» Я эту фразу помню до сих пор. Может быть, мои требования к инструкторам именно так и выглядели, но для меня лично статус инструктора — как основание в цветке, к которому крепятся лепестки в образе администратора, массажиста или бармена. Инструктор — ключевая фигура! Я всегда настаиваю на том, чтобы администратор и клуб интересовались не только здоровьем, но и эмоциональным состоянием каждого инструктора, прежде чем в интересах клуба включить в график его персональных тренировок незапланированное персональное занятие.

Массажист не позволяет себе вольностей при выборе вида массажа для клиента, если тот захотел воспользоваться услугой массажа в тренировочный день, а конкретно — после тренировки. Массажист не имеет права без согласования с инструктором осуществлять вид массажа по своему усмотрению. Массажист получает от инструктора рекомендации, какие части тела можно массировать, а какие нельзя и почему, потому что только инструктор знает, какие мышцы клиент сегодня прорабатывал, какого характера была нагрузка и в какой степени целесообразен для этих мышц вообще массаж.

В тандеме инструктор и бармен инструктор назначает пищевые добавки, а бармен не позволяет вольностей и отсебятины в рекомендациях.

Инструктор в большей степени, чем тренер–методист, не говоря уже о других работниках клубов, является для меня главной фигурой и центральной персоной в клубном физкультурно–атлетическом не только процессе, но и бизнесе.

Если применить поговорку: «Из двух зол выбирают наименьшее», то мне важно: пусть клиент, придя в клуб, ощутит превосходную, без помарок работу инструктора и неважнецкий стиль обслуживания администратора, а не наоборот: инструкторскую халтуру и несобранного, нерасторопного администратора. В ситуации когда клиент удовлетворен работой инструктора, он снисходительно отнесется к недочетам администратора, потому что уже получил тот качественный продукт, за которым пришел. Но как бы администратор ни улыбался, какие бы изысканные манеры ни проявлял, это будет только раздражать «обделенного» и обобранного клиента. Именно поэтому я настоятельно требую от инструкторов дополнительных и качественных знаний в смежных и сопутствующих сферах индустрии физкультурно–оздоровительных услуг. Инструктор обязан иметь элементарное представление даже о кожных заболеваниях, чтобы уметь заметить самое небольшое, но подозрительное пятно на теле клиента.

Индустриальный меморандум

Понимая, что индустрия в конечном итоге все же придет к собственному своду законов и правил, регулирующих межклубные и внутриклубные отношения на разных уровнях, я в середине 90‑х начал в общих чертах создавать эскизные наброски некоего индустриального меморандума.

Итак, рассуждая о сути базового индустриального меморандума, я осознал, что он не может стать актуальным даже через 10 лет. Следовательно, будет не только обновляться или редактироваться, но и однозначно обрастет различным «сводом неписаных правил», цель которых — дополнять меморандум и в нерушимом с ним тандеме в первую очередь максимально обезопасить физкультурно–атлетическую клубную индустрию от внутрииндустриального хаоса, анархии, разрушения извне и конечного развала. Но даже неписаные правила, как и «черный список», должны являться достаточно серьезным инструментом, не позволяющим свершаться служебно–должностным проступкам, роняющим профессиональную честь. Сдерживающим фактором, безусловно, будет осознание факта сурового общеотраслевого осуждения, с применением негласных внутрииндустриальных санкций, влияющих на дальнейшее местонахождение в отрасли и осуществление прежней деятельности.

О своем реноме в любых рыночных условиях печется, по сути, каждый клуб, будь то «великий» бренд или «подвально–цокольная» марка. Клубы постоянно придумывают различные ухищрения, направленные на защиту не столько от угроз извне, сколько от внутриклубных проблем, приобретаемых, например, от покидающего клуб персонала. Я сейчас заострю внимание на инструкторах и тренерах–методистах, потому что другие специалисты могут из этой индустрии спокойно переходить в другую. Например, массажист может практиковать частным порядком либо уйти в систему здравоохранения, администраторы могут уйти туда же либо устроиться на другую должность в другой сфере, а бармены — переметнуться в рестораны, кафе и т. д.

Человеческий фактор

Если рассмотреть ситуацию увольнения с позиции, например, человеческого фактора, то она постоянно доказывает свою противоречивость, потому что неоднозначно демонстрирует позиции конфликтующих сторон. В настоящее время во многих индустриях успешно применяется ряд отработанных эффективных методов, которые позволяют поддерживать необходимую кадровую стабильность и безопасность того, что плоды от средств, вложенных организацией в развитие и становление какого–нибудь сотрудника, не будут через короткий срок пожинать другие на этом рынке.

Неписаные правила, как некие индустриальные понятия, позволяют сохранять единую поведенческую политику клубов не только на внешнем рынке, но и по отношению к своему персоналу, позволяя элементарно сохранять конфиденциальность внутриклубной деятельности вообще и коммерческой тайны используемого методического направления в частности, что в современных условиях при тенденциях перспективного рыночного развития вполне объяснимо. Помимо этого, именно посредством «индустриальных понятий» можно не только регулировать официальную численность инструкторского персонала среди равных по статусу клубов, но и отслеживать квалификацию и профессионализм сотрудников. Установка на использование «неписаных правил» будет объективнее формировать служебно–должностные отношения, позволяющие например, руководству клуба однозначно знать, как действовать по отношению к инструкторам, покидающим клуб по причине нарушения дисциплины (даже элементарных систематических опозданий на работу), должностной субординации, норм поведения на рабочем месте и т. д. Либо какие условия соблюдаются между руководством клуба и инструктором в ситуации расторжения взаимоотношений по объективным причинам.

Своего рода индустриальный меморандум поможет индустрии в целом, да и каждому клубу избавиться и очиститься от мнимых инструкторов, занимающихся различными спекулятивными операциями на территории клуба (например, различными продажами клиентам частным образом, а не через систему витринной или магазинной клубной реализации спортивных товаров, одежды, спортивных пищевых добавок и т. д.). Но есть вещи более серьезные, к которым можно причислить несоблюдение и игнорирование требований конфиденциального отношения к работе с методическими приемами (вполне сходными с понятием коммерческой тайны) или разглашение закрытой информации о частных и корпоративных клиентах, их количестве и их персональной информации.

Однажды вечером, ужиная на встрече в кафе, я услышал за соседним столом разговор людей, обсуждавших ситуацию, когда один из них столкнулся в холле клуба с местным инструктором, от которого услышал вопрос: «Ну как ваши дела?» Такого рода вопрос, заданный инструктором клиенту в контексте внутриклубной этики, следует расценивать не только как банальную нетактичность, но и как жест, который характеризуется как фамильярность. Такой казус затрагивает репутацию не столько инструктора, сколько клуба. Беседующие в кафе люди после услышанного даже не спрашивали имя инструктора, при этом один поинтересовался названием клуба, а другой — местонахождением. Это означает, что не желательно допускать на территории клуба некорректных жестов в первую очередь по отношению к клиентам, так как о проколах с коллегами в редких случаях сможет узнать кто–то из клиентов. В связи с этим в перечень «неписаных правил» в обязательном порядке можно включить и пункт, не позволяющий инструктору за пределами клуба, в обществе или на вечеринках, куда по стечению обстоятельств он нередко может попасть и встретиться с клиентом, общаться с клиентом в непозволительном фамильярном тоне.

Строгость не помеха

Чем больше пунктов в перечне всевозможных отраслевых недопущений будет указано, тем проще и лучше будут обстоять дела в индустрии в силу обстоятельств, не только жестче воспитывающих, но и сдерживающих от искушений. Мы часто ошибаемся, когда вкладываем в инструктора свою голову и смотрим на ситуацию со своей позиции, не подозревая, что многие вещи, которые для нас являются банальными, для него могут оказаться искушением. В рамках понятия служебно–должностной диктатуры не давая слабину во многом, важно при этом уметь различать, учитывать и не путать мелкие должностные нелепые глупости от сознательных злоупотреблений.

Не придавая значения, казалось бы, малозначимым в работе инструктора пунктам, все же желательно обратить внимание, не злоупотребляет ли он алкоголем, лекарственными препаратами транквилизирующего или седативного действия, азартными играми. Важно знать его поведение с людьми: корректно ли общается с коллегами по работе противоположного пола (не важно, на территории клуба или вне его), с членами семьи? Мало кто может обратить внимание на пункт: связь с несанкционированными политическими и религиозными группами, ну и, безусловно, нарушение закона и связь с криминалом.

Придерживаясь формы жесткой профессиональной служебно–должностной диктатуры и понимая, что эта диктатура все же в той или иной степени будет ущемлять «человеческий фактор», я решился внедрить использование обычного для некоторых других сфер услуг «черного списка», принцип которого на первый взгляд может казаться чересчур жестким, необъективным и в чем–то даже жестоким.

Ну а когда в «черные списки» будут вносить инструкторов, покидающих место работы по обозначенным выше и многим другим причинам, то клубы смогут защитить не только свои внутренние интересы, но и интересы самого рынка, проинформировав об этом своих коллег, партнеров по бизнесу и клиентов, начиная с сегмента одного города.

Например, с момента приема на работу важно сразу обозначать предупреждающие рамки по неразглашению персоналом клуба вообще и инструкторами в частности конфиденциальной информации о применяемых в клубе технологиях и методике в случае увольнения сотрудника из клуба. В договоре или контракте нужно сделать соответствующую пометку с обязательным предупреждением обо всех вытекающих последствиях. Такой порядок позволит инструктору понять необходимость соблюдения профессиональной этики и профессиональной тайны, которые при современных тенденциях физкультурной индустрии играют нешуточную роль честной игры в бизнесе сферы услуг физкультурно–оздоровительных технологий.

При использовании «черных списков» руководствами клубов очень важно все же понимать, что уволенный из клуба инструктор будет лишен возможности заниматься своей профессиональной деятельностью в рамках базы некоего содружества клубов равного статуса. Ему придется либо менять профессию, приобретая новую специальность, либо уходить в содружество клубов рангом ниже, где о его фортеле не узнают, если клубные содружества, различаемые по статусу, не договорятся между собой об обмене некоторыми базами данных. Если, конечно, инструктор уедет за пределы того рынка, где он совершил проступок, то он, конечно, сможет продолжать работу по своей прямой специальности. Тренеры–методисты и инструкторы будут знать, что все клубы и клубные содружества — участники «круглого стола», гласно или негласно, будут активно обмениваться информацией об увольняемом инструкторе и будут в этом вопросе принимать согласованное решение.

Хочу особо остановиться на нечасто, но встречающемся некорректном поведении самих руководителей, для которых практика необоснованных увольнений стала уже достаточно привычной по отношению, например, к тем же инструкторам. Поэтому использование «черного списка» — жест двоякий и без серьезной детализации даже вносимых периодических поправок и доработок может негативно повлиять на судьбу отдельных инструкторов в случае негласного запрета на деятельность по профессии в поле зрения «содружества клубов».

Конкуренция — не вражда

В сравнении со сферой персонального тренинга, к которой у меня было какое–то заботливое, отеческое отношение, физкультурно–оздоровительную индустрию в целом я так не воспринимал, но серьезно понимал, что она является тем пастбищем, на котором пасутся и питаются инструкторы — «персональщики».

Так вот, присутствие пусть даже незначительного творческого начала, видимо, не позволило развиться в моем организме нездоровому свойству конкуренции, которая заставляла многих людей на моих глазах на отдельном этапе их творчества или всего пути подчас маниакально соперничать везде и всегда, открыто, вызывающе, воинственно или заговорщически–скрытно. Видя, как без разбору в молотилку летели и мужчины и женщины, и дети и старики, я понимал: чтобы скорректировать свирепый настрой таких яростных «конкурентщиков», потребуется помощь ни одного десятка специалистов уровня Ломброзо.

Я намеренно старался на протяжении творчества не применять слово «конкурент», а употреблять в зависимости от настроения слова «коллеги», «соратники» или «братья по цеху», потому что не видел смысла конкурировать. Слово «конкуренция» у многих может ассоциироваться со словом «борьба». Конкурировать — это значит состязаться, бороться, соперничать, и для этого слова не важно, спортивно или с оружием в руках. А в ситуации нашей индустрии к слову «конкуренция» можно поставить громаднейший вопрос: бороться против кого или против чего? За какое такое суперправое физкультурно–оздоровительное дело или атлетическую идею? Только из–за того, что идея другого не совпадает с чьим–то мнением?

Любая перманентная вялотекущая конкуренция, в отличие от спортивно–соревновательного аспекта, происходящего хоть и регулярно, но коротко и через определенный период времени, порождает вначале безобидное состязательское и соревновательское отношение к коллегам по индустрии, ну а потом может приобрести дух закоренелой борьбы, накалив страсти, которые нередко приводят к настоящей внутрииндустриальной профессиональной вражде. Мне не хотелось, чтобы индустрия была полигоном сражений или полем битвы. В связи с этим, первая идея о том, как сделать так, чтобы этого никогда не случалось в индустрии физической культуры и атлетической гимнастики, посетила меня примерно в середине 90‑х годов ХХ века.

Именно эти годы горбачевской перестройки обнаружили на территории Москвы первые межклубные противостояния, первые захваты помещений любыми (даже самыми неблаговидными) способами и путями и первый раздел недвижимого имущества спортивных или физкультурно–оздоровительных учреждений, оставшихся в наследство от бывшего СССР, — многих тогдашних спортцентров типа ФОК, СОК, ФОЦ и т. д. Одни исчезли вообще, а другие сошли с ринга «большой конкуренции», сменив вывески.

«Круглый стол»

Так вот, каждодневные наблюдения за происходящим в индустрии давали мне возможность многое понимать и зародили во мне по тем меркам странную и сырую на первый взгляд идею. Суть ее заключалась в том, чтобы собрать за «круглым столом» всех представителей крупных клубных российских брендов, реально влияющих на ситуацию физкультурно–оздоровительной индустрии, для того чтобы все присутствующие вслух обозначили накопившиеся мысли, пожелания и недовольства, претензии и замечания. Чтобы наконец ударить по рукам, отрегулировав все базовые взаимодействия по общей канве дальнейшего формирования расширенной индустрии, а именно физической культуры и атлетической гимнастики (без слова «спорт»), определить собственный индустриальный неписаный закон чести, или кодекс понимания.

И необязательно, чтобы «круглый стол» был юридически оформленным в какую–нибудь ассоциацию, фонд, съезд или новомодное объединение, важно чтобы индустриалы выработали помимо индустриального меморандума свой собственный особенный негласный кодекс чести. Именно кодекс чести должен включить в себя свои «неписаные законы», возведенные в ранг если не джентльменских, то подлинно рыцарских понятий, и всего того, чего никто и никогда не позволит по отношению к членам «клубного содружества». Существование этих «неписаных законов» будет являться не только необходимым, но также и достаточным сдерживающим фактором от всяких внутрииндустриальных неблаговидностей, порождаемых конкуренцией.

Законодательство мод

На начальном этапе своей карьеры меня однозначно интересовала практическая реализация персональных тренировочных программ, составленных для клиентов–любителей, а также осуществление тренировочного процесса спецами с профессиональными соревновательными атлетами–профи. Эта заинтересованность длилась недолго, и применяемое тренерское и инструкторское мастерство в клубах России или СНГ перестало меня в одночасье волновать. Говоря о зарубежных клубах в городах Европы (например, Франкфурт, Цюрих, Дюссельдорф и Париж), скажу, что мне не довелось встретить там ничего особенного в организационно–управленческой работе, а об оригинальных методических системах и говорить не приходится. Тренеры и инструкторы всех европейских стран говорили на одном и том же типовом языке, используя унифицированную терминологию и словосочетания, приобретенные на обычных, видимо, фитнесс–сходках и из фитнесс–литературы. Как ни старался я разглядеть долгожданную изюминку, мои многочисленные попытки оказались тщетными. «Фитнес–зомби», — думал я.

На основе определенных профессиональных амбиций, существовавших у меня с момента сформировавшейся профессиональной личности, я почему–то был противником того, чтобы подсматривать чужие методические тренерские приемы и, банально подворовывая, использовать в своей работе. Меня интересовали не персоны, составляющие или воспроизводящие на практике холодную прагматичную писанину под названиями «комплекс упражнений» или «программа тренировок», а личности, которые создавали цельные методические системы. Хотелось всегда встретить талантливых и тем более гениальных коллег по профессии, может быть, чтобы утвердиться в собственном желании: стоит ли продолжать искать и создавать самостоятельно на основе творческих импульсов, или уже все давно кем–то создано и твой бумажный самолетик несуразен рядом с чужими лайнерами?

Не вставая с места

Желание и надобность познавать стили воспроизводства у меня отпали быстро, сами собой. По прошествии скорого времени, не выходя из своего клуба, я знал, что нового происходит в клубах Москвы, потому что из многих хорошо зарекомендовавших себя на рынке клубных брендов ко мне постоянно приходили их инструкторы, пытаясь устроиться работу. Беседуя, они рассказывали, чего добились и как умеют работать. Из огромного числа приходящих кандидатов у себя я оставлял единицы, по какому–то внутреннему необъяснимому решению — просто «интуичил», говоря себе: «Можно». Те, кто не попадал ко мне в команду, шли в клубы других сетевых брендов, где добивались успехов и становились местными звездочками, раскрученными не только в публикациях на местных клубных листовках, но и прессе московских СМИ.

Но некоторых кандидатов в свою команду–инструкторов я интуитивно воспринимал как «засланных казачков», пришедших перенять что–нибудь новенькое или тайное, схожее с эликсиром вечного мастерства. Инструкторы, работавшие со мной, часто приятельствовали, а то и дружили с коллегами из других клубов, а те, в свою очередь, интересовались: «Ну, как обстоят дела у Сослана?» Их волновало все: и зарплата, и отношение к подчиненным, и климат в коллективе. Но меня больше всего радовало, когда интерес проявлялся к нашей методической тренировочной системе.

Конечно, мои инструкторы нечасто, но все же рассказывали о том, что интересного в методическом плане творится на рынке, а я, выслушивая, давал возможность самим оценивать ситуацию или качество применяемых чужих новшеств. Бывали случаи, когда клиенты других клубов, тренировавшиеся там по нескольку лет, приостанавливали сроки действия своих клубных карт и целыми группами от трех и более человек и приходили ко мне. Как–то раз девушка–администратор в шутку сказала: «О, опять паломники». Такие клиенты покупали наши клубные карты короткого действия сроком на месяц, сразу договариваясь с моими инструкторами о персональных занятиях, оплачивая вперед нужное их количество. Причиной таких приходов являлось скорее то, что они получали в своих клубах, видимо, больше абстрактных советов обобщенного характера, а не конкретных детализированных особенностей по технике движения, дыхания и разным сопутствующим советам по оздоровлению.

При этом некоторые из «паломников», зашедших на короткое время, оставались навсегда, расставаясь даже со своими «замороженными» картами в других клубах, а другие посещали мой клуб два–три раза в году по карте по одному месяцу. Выяснилось, что причиной кратковременных посещений было неудобное расположение моего клуба от их местожительства или работы (пробки на дорогах и расстояние). Некоторые такие клиенты уносили с собой в другие клубы составленные моими инструкторами тренировочные программы, а мы продолжали неутомимо создавать новые физкультурные шедевры, с нетерпением ожидая, когда же опять в каком–то клубе позаимствуют изобретенную нами технику выполнения движения либо целое упражнение.

Мою профессиональную душу грело то, что мои инструкторы искренне радовались, когда новая техника какого–нибудь «заезженного» старого упражнения приходилась по душе многим их клиентам в других клубах и становилась очень модной среди масс.

Причины перебежек

Рассуждая о распространенных в клубной системе явлениях, приведу пример поведения инструкторов–перебежчиков, часто меняющих пристанище в различных клубах. Инструктор является одним из главных или основных представителей, доносящих до клиента идеи клуба, то есть всего того, что в первую очередь отражается в самом названии той или иной организации: «физкультурно–оздоровительного», «спортивного», «фитнес», «физкультурного» или просто «атлетического» клуба или центра. Мне лично по душе: «Клуб атлетической гимнастики».

Причин для перебежек существует предостаточно, и мы начнем с зарождения их мотивов. Начинаться все может с внутри — клубного местечкового конфликта, когда руководство определяет положение своего инструктора: «не соответствует должности», что чаще всего является несоответствием субъективного представления руководителя клуба о деятельности инструктора или тренера–методиста на территории клуба, а выработанные клубами должностные инструкции не всегда состоятельны в урегулировании разногласий между руководителем и инструктором.

Каждая новая сторона в лице клуба, принимающего «беглого инструктора», не может знать истинного положения вещей, то есть отношений «беглеца» с предыдущим местом работы и причин отторжения от предыдущего коллектива и выдворения его из клуба. Такие традиционные «перебежчики» становятся хорошими психологами, каждый раз вырабатывая и совершенствуя свои типовые убедительные ответы, ссылаясь на гендерные ситуации. Например, инструктор мужского пола обосновывает свое действие ответами типа «…управляющая меня начала ревновать», а инструктор женского пола — «…он систематически приставал ко мне». Иногда, в зависимости от ситуации, традиционный «перебежчик» называет в качестве довода слишком большую удаленность предыдущего клуба от его места жительства. И что он переехал куда–то рядом и т. д.

А проколы инструкторов могут быть самые рядовые, но на них уже давно многие клубы не обращают внимания и махнули рукой. Ситуация касается следующего: если в клубе нет тренера — методиста, то инструкторы, вуалируя давно уже порожденную патологическую алчность, цинично сами вынуждают клиентов на какой–то период посещать персональные тренировки не по 2–3 раза в неделю, а по 5–7 раз якобы по новейшей суперэффективной методике, дающей быстрый результат. Вдобавок советуют купить у него же препараты для улучшения намеченного результата в количестве ровно на срок этих каждодневных занятий. Но на самом деле нередко такой якобы такой нужный методический миф сфабрикован только в целях личной наживы или обогащения. Это аферство длится до тех пор, пока организм клиента не даст тревожные сигналы в виде различных видов мышечных и эмоциональных недомоганий и клиента не начнет воротить об одном упоминании слова «тренировка». К сожалению, такими делами может заниматься вся команда инструкторов одного и того же клуба, а руководство нередко отворачивается, мотивируя: «Пусть сами зарабатывают, все равно с проведенных персоналок в казну клуба перепадает». Неутешительным аккордом прозвучит и то, что в не меньшей степени практикой регулярного «впаривания» специальных спортивных добавок грешат и инструкторы, практикующие частным образом.

Возвращая читателя в клуб, скажу: странно, почему руководителям клубов так редко приходит в голову простая мысль снять трубку и позвонить на предыдущее место работы и попросить у административного работника клуба информацию о «беглом инструкторе». Уверен, что администратор вряд ли позволит усугубить ситуацию, которая и так уже является наказанием для оплошавшего инструктора за содеянный проступок и ответит на запрос откровенно почти на 90 процентов.

Рыльце в пуху

Нет большего несчастья, чем незнание границы своей власти.

Лао–цзы

Сложности, неоднозначности и, я бы сказал, противоречивости в индустрии в целом и в профессии инструктора в частности, по моим наблюдениям, начали проявляться при создании первых частных клубов. Надо сказать, что очень редко сами управляющие клубов (реже владельцы), показывая свою значимость, вразрез служебной этике могут позволить себе увольнять инструкторов, например, после их отказа проводить несанкционированные персональные тренировки с клиентом, навязанным именно самим управляющим клуба (реже владельцем), причем во время официальной регистрационной записи клиента. Некоторые инструкторы уходили из клубов именно по этой причине сами.

В этой связи владельцы клубов должны отчетливо представлять возможные позитивные и негативные последствия одностороннего использования на практике «черных списков», поскольку никто не застрахован от непредвиденного развития событий.

Великое предназначение

Кутюрье, дизайнер или архитектор работают над формами и контурами, а конструкторы или инженеры трудятся над внутренним наполнением, конструируя и разрабатывая прикладное использование, с обязательным учетом технологичности, стремясь придавать наиболее совершенную функциональность своему продукту. В одних ситуациях главенствуют представители первой творческой группы, в других — второй, прикладной.

Но есть и представители третьей группы — полноправные участники действа. Как показали практика и жизнь, кто впоследствии эксплуатирует, тот, как ни странно, и «подгоняет» уже сконструированный и смоделированный, утвержденный и разработанный кем–то другим продукт под свои условия и обстоятельства. Наблюдая и оценивая культуру физической активности, а точнее, культуру физических движений в ней, воочию осознаешь необходимость ставить человеку верные (я не употребил «правильные») движения, понимая то, что именно понятие «верное» в контексте двигательной системы означает не в последнюю очередь безопасное, а значит, полезное. Назначение того самого «верного» — это обеспечение комфортных ощущений в суставах, мышцах и других компонентах суставно–связочного аппарата и мышечной системы во всех ее проявлениях, а именно когда организм наиболее качественно локализирует и акцентированно распределяет на себе нагрузку.

Сошедший с конвейера экскаватор в большинстве случаев хоть как–то дорабатывается механиком того предприятия, которому для эксплуатации была предоставлена техника. Такой тюнинг испокон веков был, есть и будет, пока не изобретут вечный двигатель и ему подобные технические открытия. Так вот, развивающемуся человечеству нужны не только специалисты тюнинга технического порядка, но и специалисты, выстраивающие верные движения человеческого тела с целью сделать его более совершенным, а человека, соответственно, более здоровым. Особое внимание необходимо обратить на то, что нужно не развивать мышцы, а совершенствовать именно движения. Любое системное или бессистемное усиление развития мышц будет в той или иной степени навязчиво влиять на межсуставную координацию, и нередко негативно. Даже шарнир в том же экскаваторе учитывает длину плеча и вес ковша. И если последние увеличиваются, болты и гайки быстрее изнашиваются. И самое главное, двигатель — наше сердце!

Более безопасная, полезная практическая ситуация, когда через отрегулированные, скоординированные движения мышцы получают те самые субъективные порции нагружающих моментов. Эта ситуация может являться лучшей базой, на основе которой можно дополнять и совершенствовать природные телесные патологии. Быстро надвигающаяся эра не попросту оздоровления, а именно здоровьесберегающих и здоровьевоссоздающих технологий имеет направление, характерной особенностью которого является улучшение качества тела через профилактику движений, то есть модификация упражнений направлена не на коррекцию мышц, а на коррекцию движений — ее суставную кинематику!!!

Умело и практично

Уверен, что технологии преподношения занятий с использованием физических упражнений будут трактоваться по–иному, например не будет надобности, чтобы все делали общие двигательные упражнения, а каждый будет делать свои, выработанные именно для него подготовленным специалистом: модель движения, консолидирующая основные и сопутствующие мышечные группы, — это и есть культура физических движений!

Если доселе суставы, стираясь, стачиваясь, воспаляясь, работали во имя мышц и для их формирования, то теперь наоборот: мышцы будут старательно удовлетворять и «ублажать» суставы — их особенный врожденный модельный ряд, созданный природой. И если только в этом будет адекватная необходимость, в нужный момент мышцы будут самостоятельно подключаться к процессу устранения сбоев в двигательной системе. Такой стратегический принцип культуры физических движений будет базой в новой эре культуры здоровьесберегающих двигательных технологий.

Тело человека нужно все же рассматривать как понятие прикладного характера. А раз оно прикладное, то, безусловно, применяемое с немалой долей выгоды при пользовании, а значит, такого рода «корысть» есть единственно нравственная и честная акция с точки зрения открытой эгоистической выгодности. Каждое перманентное действие в виде любых движений имеет свое выгодное здоровьесберегающее назначение.

Суставы человека, как и весь организм, имеют свои сроки изнашиваемости или сроки пригодности. Нет ни одного напрасного движения. Скорее всего, природой заложено определенное количество двигательных амплитуд во внутрисуставном механизме. Не больше, не меньше. Ложиться, садиться, вставать и ходить, брать и бегать… — все производится за счет движений, статических жестов и поз, безопасность применения которых во многом зависит от выверенных межсуставных и внутрисуставных включений, усовершенствование которых и формирует все то, что мы, например, характеризуем осанкой. Осанистость — это не только тот визуальный образ стройности или походки, это еще и не картинно–демонстрационные, а естественные грациозные жесты рук или кисти, поворот головы или одобрительный кивок.

Аналогично тому, как в нарушенной конструкции специально обученные люди «затягивают», подкручивают или заменяют различные болты или гайки, чтобы обеспечить практичность и функциональность, а значит, рациональность и качество, в той же степени другие профессионалы дорабатывают или устраняют телесные погрешности. Проще говоря, здоровье или даже здоровый вид — это формирование внешнего облика на базе психоэмоционального состояния и всех других систем организма, что, в свою очередь, влияет на движения, жесты и позы на базе здоровьевоссоздающих технологий культуры физических движений!

Прикладной телесный характер

Мы уяснили, что тело человека, точнее его конструкция, в конечном итоге является понятием прикладного характера! Каждое действие в своей основе воспроизводится движениями, являясь результатом различных осознанных или спонтанных намерений, которые, в свою очередь, отображаются жестами и даже статическими позами. Жесты и позы, как итог обоснованных или подсознательных действий, в результате имеют свое назначение: например, одни позы бывают расслабляющего характера, а другие — совместно с жестами отражают агрессивность настроений, безразличие или, наоборот, расположенность. Все это влияет даже на плавность или импульсивность жеста.

Осознавая, что человеку в течение всей его жизни предназначено выполнить определенное количество движений, среди которых наиболее важную роль занимают движения прикладного характера, а второстепенная позиция отводится жестам и позам психоэмоционального характера. Прикладные бытовые движения (неспортивного характера), представляющие собой ходьбу, вставания, подъемы рук, необходимы и жизненно важны и, соответственно, воспроизводятся на базе «шарнирной» системы человека, а именно суставов.

Степень изнашиваемости суставов напрямую зависит от верно и адекватно выверенных движений посредством применения рациональных и безопасных внутрисуставных и межсуставных координаций. При недвигательном статическом положении суставов их внутрисуставное состояние объективно прямо или опосредованно несет нагрузку собственных частей тела и зависит от качества мышечного состояния. Качественное состояние (не гипертрофированное) мышечного корсета и суставного аппарата формируют безопасную осанку, которая является одним из важных условий в спектре здоровьесберегающих технологий.

Запущенное состояние тела человека можно подвергнуть разбору аналогично тому, как бы мы, например, рассматривали состояние нарушенной конструкции здания. Никто не оспорит факт, что визуально здоровье отражается осанкой — внешним обликом, сформированным совокупностью мышечно–корсетного и суставно–каркасного состояния. Рассматривая конструкцию здания, понимаешь, что внешний облик фасада с точки зрения функциональности менее значим, нежели собственная конструкция сооружения. Например, функции суставов, связок, сухожилий и мышц можно сопоставить со значением креплений болтов, гаек, тросов, а также (обратить особое внимание) обязательного присутствия смазочных материалов типа вазелина, тавота или солидола в разработанной инженерами конструкторского бюро модели какого–нибудь экскаватора. Весь нехитрый набор элементов, составляющих любой агрегат, требует адекватного использования и своевременной профилактики со стороны эксплуатирующих.

Так же как не изобретена человеком схема вечного двигателя, в той же степени не найдена сотканная природой костно–суставная модель тела, которая будет служить вечно.

Лесть или комплимент?

По существу учреждения физкультурно–оздоровительной направленности последнего десятилетия существования бывшего СССР не имели особой методической конкуренции и в принципе не могли иметь. Некая обобщенная методическая система под названием ОФП и ЛФК преподносилась народу через специалистов, получивших базовые «оздоровительные» знания в вузах и на курсах повышения квалификации. В начале первого десятилетия XXI века в клубных брендах эшелонов классов «топ» и «бизнес» началась конкуренция между манерой и формой обхаживания, которое в разных клубах отличалось лишь артистизмом исполнения. Все лучшие клубные бренды по отношению к клиентам применяли однотипные стили общения: вызубренные ключевые фразы, заискивающие взгляды, игривый тембр голоса и знаменитая, набившая оскомину всей сфере услуг России улыбка типа «чи–и–з». Затем началась конкуренция между методическими фишками — якобы сенсационными разработками различных исследовательских лабораторий и научных институтов. Клубы стремились быстрее конкурентов внедрить у себя очередное «целительное новшество», чтобы на определенном этапе оказаться в выигрышном положении, важном для клубной системы и сферы услуг: обеспечить значительный людской приток. Эйфория клиентов длилась не больше года, и, прежде чем предлагаемая фишка давала крен, клубы уже расставляли новые капканы.

Фитнес–индустрия порождала авантюры, позволяющие добиваться максимальных людских притоков на клубные территории. Шла мощнейшая реклама технологически прохиндейских «сенсаций» в виде «чудодейственных» упражнений, косметических процедур, пищевых добавок и биологически активных микроэлементов. Западные «выдумщики» (в большинстве американские компании) неутомимо изобретали очередные авантюры, умело с психологической точки зрения преподносили одержимым массам, верующим вообще в такую исключительность, для которой не требуется особых усилий.

Редко кому из специалистов (с фундаментальным высшим образованием или качественной самообразовательной базой), знающих принципы механики или фармакологии, работающих даже в неизвестном сетевом клубном бренде, не была изначально понятна истинная цена таких трюков. Истинные специалисты однозначно не желали унижаться и применять такую авантюру, думая о своем реноме. Но настоятельные требования реже владельцев, чаще беспринципных клубных управленцев, жаждущих «срубить куш» сразу и любой ценой, ставили нравственного и добросовестного специалиста в тупик — перед выбором «жизни и смерти»: в случае отказа остаться без работы. Они могли потребовать от инструкторов популяризировать в тренажерном зале, например, приносящую доходы сопутствующую процедуру («обертывание тела водорослями»), якобы усиливающую эффект физических нагрузок. Но с обязательной оплатой минимум 10 сеансов. А почему десять? Почему не 7 или 11? Противостоять ситуации могли единицы подчиненных.

Владельцы и управленцы, популяризируя свои клубные бренды, всегда понимали, что нельзя пиарить непосредственно личность специалиста, например инструктора или тренера — методиста. Не выгодно. Если во время конфликта уходит специалист, то нередко за ним уходит немалая часть клиентов. Тренер–методист мог увести инструкторов, а те уводили «своих» клиентов. Большинство успешных клубов намеренно строили себе памятник в виде огромного поблескивающего постамента из драгоценных камней и металлов, воплощающего клубный бренд, и на нем еле заметная, маленького размера статуэтка, изготовленная из папье–маше, изображающая тренера или инструктора.

Якобы секреты молодости

Новомодные секреты «вечной молодости» и обещания не менее «вечной жизни без утки под кроватью» имели весомое свойство совращения тогда, когда имели более красочную легенду происхождения этой фитнес–аферы. Попробуем пофантазировать самостоятельно. Итак, к примеру, рассмотрим такой миф: «Вытяжка из коктейля на основе сырого парного молока и кожицы огурцов». Вроде бы ничего подозрительного, все ингредиенты натуральные. Но теперь, чтобы этой «басне» придать экологически чистую репутацию, добавим следующее: «Коровы, дающие молоко, пасутся на высокогорных альпийских лугах, где 3 тысячи лет не ступала нога человека». Чтобы придать интригу, уточняю: сенсация заключается вовсе не самой кожице огурца, а только в ее пупырышках!!! Именно в огуречных пупырышках ученые обнаружили якобы скопление жизненно важных целебных веществ, которые при самой сильной передозировке все равно обрекают любое живое существо на счастливую, безбедную жизнь. В этой легенде важно, чтобы огурцы представляли собой секретный сорт, скрываемый многие века жрецами племени майя и выращиваемый только на специальном грунте, добытом на территории Марианской впадины (глубина более 11 км) в период полнолуния только экологически чистым способом, без использования технических средств и только при помощи живых ныряльщиц предпубертатного периода. Вот такой бред!

Любой здравомыслящий человек понимает, что применение такого коктейля может отразиться на здоровье некоторых людей предсказуемым образом, схожим по действию с препаратом фенолфталеин (слабительное средство, лечебный эффект которого обусловлен усилением перистальтики толстого кишечника). Однако будет продолжать к себе притягивать завораживающее слово «вытяжка», которую жрецы племени майя не разрешали получать никому. Только собственноручно. Причем смазывая руки пометом цыплят только бройлерной породы возраста 45 дней. А если к этой белиберде добавить: «Наконец опыты британских исследователей увенчались успехом! Только теперь удалось извлечь долгожданную вытяжку благодаря ультрасовременному дорогостоящему оборудованию в условиях военной лаборатории путем суперсовременного микровзрыва»! После таких восклицаний клиент окончательно сражен наповал и корчится в конвульсиях. Смешно?

А отечественным специалистам, имеющим ученые степени, чьи фундаментальные наработки в состоянии обоснованно разоблачить любую закордонную фитнес–ересь, читать эти рекламные авантюрные фитнес–бредни было грустно. Возмущенные, они уже на первой волне 90‑х годов XX века вразрез со вздором аферских фитнес–кампаний считали делом профессиональной чести донести до потребителя оздоровительные истины. Причем бесплатно! Но владеть истиной и уметь ее продвинуть или протолкнуть — разные вещи. Последнее — не меньшее искусство!

Однодневки

Особо процветали западные фирмы–однодневки, орудовавшие в таком выгодном направлении фитнесс–индустрии, как производство «биологически активных добавок» (БАД). Схемы перерождения не позволяли им утонуть. Эти «мыльные пузыри», чье количество не становилось меньше, могли всплывать под другими юрлицами с новыми названиями продуктов. Они перерождались ежемесячно, преумножая количество денежных потоков в финансовой фитнес–пирамиде. Вряд ли грамотнейшие в своих отраслях с весомым международным авторитетом российские специалисты желали бросать основную работу, науку и семью ради того, чтобы перманентно обращаться в международные инстанции и средства массовой информации для опровержений некоторых утопий зарубежных коллег. Тем более в начале 90‑х годов, за недостаточностью титулов, бюджет обычного талантливого начинающего советского новоиспеченного ученого был смешон и для международного «судилища».

Хочу отметить, что отсутствие специальных промоутеров в физкультурно–оздоровительной отрасли позднего СССР и ранней постсоветской России не позволило достаточному количеству отечественных изобретений, в том числе биологически активных препаратов, найти широкое практическое применение для сферы профессионального и любительского спорта и различных видов физического совершенства. С конца 80‑х до середины 90‑х годов XX столетия зарубежные предприниматели, желая «полакомиться» отечественными препаратами различного спектра действия, но не примитивными стероидами, а веществами, стимулирующими метаболические процессы, такими как карнитина хлорид или рибоксин, слетались как мухи на мед. Они стремились найти людей, которые за определенное вознаграждение содействовали бы в приобретении особо крупных партий отечественных препаратов. Насколько я слышал, «гастролеры» успешно вывозили за кордон товар и быстро реализовывали, потому что заранее создавали ажиотаж у себя на родине, где их с распростертыми кошельками ждали как спасителей нации.

В ожидании всплеска очередного технологического фитнес–бума немало клубов в начале XXI века, находясь в подвешенном состоянии, черпали от конвенций, организованных более сильными клубами, продающих все необходимое для «завлечения клиентов». Это уравнивало конкурентные шансы основной массы клубов, не имевших собственных методических наработок. Клубная схожесть утомляла клиентов. И вот, когда в бесконечных рекламах на оздоровительные услуги стал использоваться лозунговый стиль, который, что скрывать, имел на этапе своего начального применения колоссальное воздействие на потребителя, тогда начался момент клубной технологической деградации в фитнес–индустрии. Стилистически однотипные лозунги, склонявшие к предлагаемой услуге, одних клиентов настораживали, а других просто злили.

Просто так не возьмешь

Проницательный клиент XXI века уже не воспринимал, а возмущался уловками, взятыми на вооружение почти всеми клубами с «зомбирующих» фитнес–слетов и конвенций. Заморский дешевый однотипный фарс, к сожалению, привитый как эталонный стиль обслуживания, долгое время определял качество внутриклубного общения самых раскрученных брендов России. Первым, кто начал расшатывать фитнес–выдумки, был всем известный Интернет, дававший информацию обо всем, в том числе о пресловутой, высосанной из пальца проблеме под названием «целлюлит». Хочу снять шляпу перед прохиндеем–изобретателем, который оформил ее в отдельную самостоятельную индустрию и внедрил в соседние сферы. Специальные и не очень жидкости, гели, суспензии, масла… Обертывания, завертывания, растирания и перетирания… Водоросли и пыльца, плавники акулы и клык моржа, бивень мамонта и хвост птеродактиля… По мнению «целлюлитчиков», целлюлит образуется у женщин везде: на ушных мочках, на висках, на затылке и веках, спереди и сзади, вверху и внизу. Вот такой кошмар. Чума века!

Бум на процедуры спал, и все оказались в ожидании — а что же дальше? А дальше в сознании общества робко пробуждалось понятие «компетентность» и «здравомыслие», формируя авторитет направлений «физкультура» и «питание» (я не сказал «фитнес» и «диета»). Мнительность и недоверчивость клиента XXI века благодаря Интернету породила находчивость, позволяя отслеживать на интернет–сайтах не только исчерпывающую информацию о пользе фитнес — или велнес–услуг, но и разгромные статьи об их вреде. В дальнейшем находчивость переросла в рассудительность, благодаря которой клиент выискивал в услугах незатейливость, конкретику и доступность, становясь по–своему предсказуемым: указывающим на то, чего он конкретно хочет и ждет от индустрии.

К началу XXI века трансформировавшийся почти из «первобытнообщинного» во что–то страшно развитое на сцене индустрии появился совсем иной российский потребитель, игнорирующий заискивания обслуживающего персонала с дежурными улыбками типа «чиз» и словесными штампами типа: «Безумно рады вас видеть!» или «Сегодня вы особенны!», а уменьшительно–ласкательными обращениями типа: «Оленька. Петенька. Машенька.»

Такие «совращающие» интонации могут окунуть российского потребителя в нелепое прошлое, где были бестолковые траты средств и времени на клубные «сказки». Нынешний потребитель вряд ли позволит хладнокровно себя облапошить. Он в курсе всего происходящего в фитнес–индустрии и владеет гипперчувствительностью к предлагаемым клубным клише: интонациям, улыбкам, гримасам и обхаживающим жестам.

Сегодня, сам того не ведая, современный потребитель, к своему счастью, предсказуем (в хорошем смысле), и любой стиль обслуживания, имеющий успех «там» (не в России), не всегда имеет успех у потребителя «здесь» без существенных поправок. Очень надеюсь, что в скором будущем качество услуг «здесь» будет заключено в нехитрую честную подачу отечественными методическими технологиями, в которых даже мотив тщеславия или честолюбия будет замешан на профессионализме.

Куй железо, пока куется

Считаю несправедливым обойти тему, затрагивающую эстетическое развитие «осовременившегося» клиента, для которого простая колористика или музыкальный фон стали иметь не меньшее значение в дизайне клубного интерьера, чем манера и стиль работы обслуживающего персонала. Другими словами, атмосфера и обстановка клуба — это не только улыбки и заботливое отношение его персонала, но и в немаловажной степени элементарные совокупные условия комфорта, в виде удачного сочетания цветовой гаммы, светового оформления, функционально–аксессуарных элементов интерьера и музыкального фона.

На мой взгляд, одним из лучших условий успеха в любом процессе может являться достижение гармонии между степенью эмоциональных желаний, физических возможностей и интеллектуальных способностей при участии в процессе и степени качественного состояния этого процесса, успешно поддающегося воздействиям на момент «желаний». Другими словами, гармония кузнеца и металла заключена в том, что кузнец в процессе ковки должен иметь настроение «хотеть ковать», а металл на период процесса ковки должен находиться в состоянии, позволяющем поддаваться ковке — «коваться».

С первого взгляда видно, что такое условие является в какой–то степени оптимально удачным, хотя и непростым, в силу немалой зависимости от благополучного стечения обстоятельств. Но обозначенное мною условие хоть и является обобщенным, но при этом явно отражает не поверхностные прикосновения, а непосредственное отношение и прямую причастность к тому месту, где происходят сложные процессы атлетического тюнинга, — кузнице, где куются и перековываются психоэмоциональные фибры, структуры мышц и модели суставов.

Говоря о «желании ковать», замечу, что в функциональном процессе любого клуба существующая обстановка и атмосфера являются аспектами, в равной степени затрагивающими настроения как атлета, так и инструктора — именно тех одушевленных персон, у которых в первую очередь должны быть сформированы положительные желания, возможности и силы «ковать». Наблюдения за изменением психоэмоционального и физического состояния инструкторов и атлетов под влиянием как общей обстановки клуба, так и атлетического зала, в частности, выявили четыре наиболее основные влиятельные составляющие. В их группу вошли цветовая гамма, световое оформление, музыкальный фон и функционально — аксессуарные элементы интерьера. Эти позиции невозможно рассматривать обособленно, так как все они находятся в одной упряжке, дополняя друг от друга, но при этом каждая составляющая требует к себе особого и обособленного внимания. В той же степени не смогут спокойные пастельные тона стен гармонировать с агрессивными формами плафонов осветительной системы, в которой приглушенное освещение и пастельные тона штор не уживутся с атакующим ритмичным характером музыкального фона.

Атмосфера желаний

Насколько значима, например, удачно примененная цветовая гамма, или, как нередко говорят, колористика? В чем важность выбора верного освещения или музыкального фона или присутствия настенных часов с конкретной квадратной или округлой формой корпуса, с темным и светлым циферблатом? Не сомневаюсь в том, что многие специалисты физкультурно–оздоровительной индустрии, безусловно, задавались вопросом: как все же вышеупомянутые детали влияют на психоэмоциональное состояние людей, длительное время находящихся на территории различных помещений клуба? При обсуждении этой проблемы в сознании коллег (не специалистов дизайна), связанных с управлением клубами, наверное, возникала идея того, что любое сочетание цветовых оттенков в специфических условиях каждого клуба обязано быть стратегически обоснованным.

Совокупность категорично разнохарактерных по назначению помещений и зон, предварительно помеченных особенностями своего функционального процесса, предназначенных для использования клиентами, обязана создавать в пространстве каждого из помещений и зон необходимую атмосферу из расчета, что услуга так или иначе, прямо или опосредованно, имеет отношение только к процессу физической активности. Адекватное следование вышеупомянутым рекомендациям позволит избежать формирования непредсказуемых негативных ситуаций, при которых значительное количество клиентов может за достаточно короткий промежуток времени (не осознавая причины) покинуть заведение клуба. Наблюдения за психоэмоциональным состоянием и поведением именно постоянных, а не разовых клиентов в учреждениях типа ФОК и ФОЦ предперестроечного и постсоветского периодов выявили ряд ситуаций, по–разному влияющих на настроения посетителей. Рассмотрим вольно мною обрисованные ситуации.

Ситуация «однотипности». Встречается нередко. Вся территория обычно подчинена незамысловатой хозяйственно–технической удобности, где в помещениях основного специфического процесса и на площадях сопутствующих услуг отсутствует всякого рода единая архитектурно–планировочная концепция. Дизайн помещений выполнен в одинаковых тонах, с единой степенью и принципом освещения, вплоть до идентичных конфигураций осветительного оборудования и аксессуаров интерьера, а также единого музыкально — стилистического фона на всей территории клуба: в холле, атлетическом зале, массажном кабинете, баре и т. д.

Такие клубы обречены на немалый процент текучести клиентов, часть из которых, имея схожее психоэмоциональное восприятие, сможет терпеть существующую «странную» однотипность цветовой гаммы и обстановки и остаться в здании клуба еще на какой–то срок, так как живет либо работает рядом. А вот другая часть клиентов уйдет из клуба довольно скоро, не примирившись с существующими условиями, чаще подсознательно отторгая ими увиденное, услышанное и прочувствованное, порожденное «однотипностью».

Что же все–таки может происходить с клиентами, оставшимися в клубе? Те клиенты, для которых мотивом единения была одна услуга (например, в рамках атлетического зала), со временем будут реже и реже приезжать в свой клуб, когда им захочется, например, в другие дни использовать сопутствующие услуги: солярий или массаж. Этими услугами, как показали наблюдения, клиенты начнут пользоваться в других местах, с другой обстановкой и интерьером, цветовой гаммой и музыкальным фоном (например, заниматься аэробикой или йогой).

Клиентам, продолжающим ходить в первоначально выбранный клуб, будет невмоготу длительное время находиться в стенах, где царит дисгармония внутреннего восприятия тех настроений и состояний, которые навязаны существующей и укоренившейся обстановкой заведения. Обычно такие терпеливые клиенты бывают привязаны не к клубу, а к конкретному тренеру или массажисту, ради которого клиенты остаются. Но, как ни странно, в конечном итоге такому специалисту также надоедает утомляюще–раздражающая обстановка рабочего места, и он с таким же успехом уходит.

Ситуация «вычурности». В различных помещениях в зависимости от назначения цветовая гамма хоть и отличается друг от друга, но при этом вся обстановка характеризуется общей доминирующей яркостью не только за счет примененного цвета, освещения и музыкального фона, но также броского стиля аксессуаров интерьера, нередко помпезного. Такой цветовой хаос будет держать посетителя в постоянном гиппертонусе и не давать возможности расслабиться. Задержавшись на территории клуба дольше положенной субъективно воспринимаемой временной нормы, посетитель (клиент) вначале будет искать в здании любое укромное «приглушенное» местечко для уединения, а, не найдя его, через некоторое время покинет клуб.

Ситуация «серости». Все помещения отличаются по цветовой гамме, но в унисон образуют стиль некой навязчивой пастельности, выполненной в форме общей цветовой, световой приглушенности с использованием усыпляющего музыкального фона. В связи с этим у постоянных посетителей (клиентов) может развиваться неизменное депрессивное настроение уныния.

Ситуация «оптимума». Этот один из наиболее оптимальных вариантов. Все подчинено естественной логике, оформление каждого помещения выполнено в необходимых тонах и с оправданным освещением, учитывающих даже технические особенности конкретного помещения, его конфигурацию и объем, а также его назначение с конкретной спецификой технологического процесса, протекающего в нем. Музыка и аксессуары — их выбор так же подчинен жестким обоснованиям.

Несложно понять, что дизайн спальни не может быть схож с оформлением банкетного зала. Дизайн–проект должен учитывать функциональные особенности всех без исключения клиентских помещений и зон клуба, позволяя клиенту, например, после присутствия среди задорных и веселых тонов интерьера атлетического зала погружаться в уют спокойных, мягких оттенков помещения кафе или зоны, связанной с расслабляющей гимнастикой. Практика показала, что яркие и сочные цвета более уместны для посетителей, находящихся в помещениях, где им необходимы живое настроение, кураж и активность (атлетический зал, помещение для ритмической гимнастики и т. д.).

Помнить ошибки

Мне однажды попалась очень интересная статья, имени автора которой я уже не помню и заранее прошу у него прощения, в которой он с горечью, прикрытой юмором, провел сравнительный обзор «состояний детства», окунув читателя во времена 60‑х годов. Автор очень много рассказывал о многих сторонах детской жизни, от которой в те времена детям было весело, безоблачно и беззаботно. Но автор все же упустил одну, на мой взгляд, немаловажную деталь — он не упомянул про ГТО и детскую двигательную активность в форме подвижно–развивающей игры «Зарница» и такой популярный дворовой неподражаемой игры, как «Кожаный мяч». На мой взгляд, неоспорим тот факт, только школа может являться тем местом, где не только закладываются знания страны, но и формируется здоровье нации.

Хотелось бы сразу выразить свою признательность всем тем, кто пытался хоть что–то сделать в этом ответственном направлении — физическом развитии детей. На мой взгляд, одной из немаловажных задач является не фрагментарная рекламово–пиаровая вылазка чиновников перед камерами телеканалов, а постоянное конструктивное обсуждение, утверждение и более или менее масштабная реализация наилучших путей организации школьного физического воспитания и, безусловно, развития, которое не должно сводиться к культу застойных тестов: рост, вес, пульс — и нормативов: «Даешь 30 метров за 3 секунды!!!»

Учитывая тот факт, что мне приходилось заниматься совершенствованием именно персонального физкультурно–атлетического тренировочного процесса, хочу отметить: подавляющая часть тех, кому я помогал корректировать свое здоровье, перестраивая стиль движений и возбудимость «уснувших» мышц, не были причастны к профессиональному спорту. Все эти люди (включая тех, кто находился отнюдь не в начале своего жизненного пути) рассматривали наши занятия как своего рода базу, необходимую для максимально успешной реализации своих индивидуальных профессиональных и творческих планов. Полагаю, именно это обстоятельство роднило мой род занятий с работой учителя и педагога по предмету «физическая культура», и надеюсь, что большой опыт, который мне удалось накопить, может добавить нечто полезное к кругу рассматриваемых здоровьесозидающих идей.

Прежде всего, хочу заметить, что многие мои коллеги соглашались с тем, что система и уровень материала в учебных заведениях, призванных готовить преподавателей физической культуры, не всегда соответствует сложности и значимости тех проблем и задач, с которыми в дальнейшем приходится сталкиваться выпускникам — будущим педагогам. Было бы принципиальным прорывом, если бы их образование расширилось за счет ряда смежных дисциплин, охватывающих возраст именно школьного периода: возрастная психология, нейропсихология, детская невропатология, ортопедия, травматология, эстетика, эргономика и т. д. Желательно наладить выпуск специализированных оперативных справочников по вышеперечисленным предметам в помощь оперативной работе на местах. К концу первого десятилетия XXI века важно активно внедрить в систему образования изучение организации психических процессов для оказания помощи детям–школьникам с отклонениями в развитии. Также важно внедрять некоторыми разделы истории культуры, затрагивающие зарождение физического развития и воспитания в разных странах, в том числе с исторической этнографией (отражение формы организованного физического движения и его влияние на формирование психосоциальных типов личности).

Школьная практика, к сожалению, в глазах самих школьников и родителей долгое время демонстрировала педагогическую изолированность, разобщенность преподавателей физической культуры с преподавателями других дисциплин. Только понимая и осознавая, насколько едино и неразрывно существо ребенка, можно охватить в его воспитании всю полноту человеческой природы. Именно по этой причине психолого–педагогические контакты преподавателей всех дисциплин должны стать нормой школьной жизни. Существует великое разнообразие качественных характеристик человеческой души, которые, например, в рамках такой дисциплины, как литература, являются предметом глубочайшего исследования, и специалисты в области научной педагогики разрабатывают методические рекомендации, необходимые для их развития.

Множественность и структурность существует также в сфере внешних и функциональных качеств человеческого тела, однако практикуемые методы школьной физической культуры позволяли формировать лишь два–три из числа этих качеств. Пластичность или грациозность движений, особенности походки и осанки, а также многие другие свойства оставались фактически за рамками методик физического воспитания.

Существенно в этом отношении и то, что детям разных полов требуется акцентирование на принципиально различных сторонах их телесного развития. Недостаточно был разработан и строго дифференцированный подход к занятиям с учащимися возрастных групп предпубертатного, пубертатного и постпубертатного периодов.

Не выбирать, а подбирать

В истории человеческой культуры накоплен богатейший опыт использования разнообразных форм организованного физического движения, посредством которых у представителей разных народов вырабатывались не только определенные физические, но и психологические характеристики. Несомненно, существуют целые массивы традиционных форм двигательной культуры (которые просто невозможно заменить чем–то новым), важнейший из них — народные танцы. Они влияют на формирование характера ребенка, так как их жесты, позы и движения — это чувства. Танец представляет собой жестко отработанную систему телодвижений, как правило органично слитую с выразительной музыкальной композицией, и идеально подходит для решения целого ряда физических, эмоциональных и воспитательных задач. Традиционный общедоступный танец был когда–то не только индивидуальным самовыражением, как в наши дни, но и нередко парным, групповым и массовым. В этом отношении трудно переоценить достоинства народного танца.

Мышление, чувства, воля, все стороны человеческого существа только в том случае получают наилучшие условия для развития, когда для ребенка создается адекватная его возрасту и телесному состоянию обстановка и атмосфера. Полагаю, что в связи с этим школьное физическое воспитание фактически должно представлять собой не столько систему уроков, сколько непрерывный и организованный разноплановый двигательный процесс.

Поэтому весьма существенно обустроить внешнее дворовое школьное пространство: разумно спланировать атлетические мини–беседки, предназначенные для малышей и для детей старшего возраста; организовать мини–площадки для разнообразных игр; приобрести в достаточном количестве спортивный и игровой выносной уличный инвентарь. Можно только приветствовать стремление преподавателей расширить ассортимент этого инвентаря, но с предварительно обоснованным перспективным применением.

Хотелось бы также указать на некоторые моменты в отношении детской спортивной одежды и обуви. К счастью, в последние годы наибольшее распространение получила спортивная одежда, изготовленная из натуральных материалов, а искусственные материалы имеют сертификаты безвредного воздействия на организм. Однако то, что вполне уместно для взрослых людей, занимающихся фитнесом или пилатес в комфортабельном оздоровительном клубе, не совсем подходит школьникам. Желательно, чтобы одежда для учебных физкультурных занятий была сшита исключительно из натуральных, дышащих тканей. Надо помнить, что детям негде и некогда оперативно было принимать душ, после тренировок они вынуждены были до конца дня оставаться в пропотевшем состоянии. Громоздкие кроссовки из искусственных материалов нельзя рассматривать как подходящую обувь. Ее ношение может не только способствовать заболеваниям кожи ног или ногтей, но и ограничивать свободу движений стоп. Также нужно и не злоупотреблять занятиями в игровых залах босиком.

Далее стоит остановиться на вопросе ритма и частоты уроков физической культуры. Очевидно, что всегда существуют естественные потери учебного времени, которые необходимо учитывать при составлении плана занятий: болезни детей, прогулы, отмены и замены уроков, болезни самих преподавателей. Для обеспечения фактического временного минимума (3 урока в неделю), необходимого не только для стабилизации физического состояния учащихся, но и его ощутимого улучшения, следует включать в недельный учебный план хотя бы 4–5 уроков. При этом желательно избегать спаривания занятий, поскольку такая форма распределения времени не просто менее эффективна в тренировочном плане, но и может привести к сбоям физиологического ритма учащихся.

Болеть и не сдаваться

Проблема детских заболеваний и их учета при построении учебного процесса является одной из центральных, и ее невозможно обойти. Однозначно и просто решить эти вопросы не представляется реальным, но надо хотя бы формулировать их, чтобы пытаться найти подходы. Каждому педагогу приходится сталкиваться со следующими проблемами.

• Часто болеющие, ослабленные дети не просто недополучают физическую нагрузку, а по существу регулярно выпадают из общего ритма занятий: две–три недели обычно длится заболевание, плюс на две недели врач может дать освобождение от уроков физкультуры. Как разорвать этот порочный круг?

• Дети, которые вынуждены носить очки. Контактные линзы оказывают побочное негативное воздействие, а в очках дети скованны, зажаты, не могут полностью включиться в процесс занятия. Ряд упражнений и игр вовсе исключен для них. Как адаптировать ход урока к их ограничениям?

• У детей, имеющих лишний вес, нередко следствие заболевания может поддерживать его причину.

• У детей с высокой степенью плоскостопия обычная нагрузка вызывает сильную боль не только в ногах. В этой ситуации следует в обязательном порядке использовать грамотно изготовленные супинаторы. Кроме того, поскольку для таких детей стоит делать акцент на занятия в партере, возникает вопрос: как это совместить с вариантом урока, рассчитанного на обычного ребенка?

• Отклонения осанки — этот вид нарушений не единообразен и требует в идеале внимательной и добросовестной персональной коррекции, но в целом проблема касается почти всех. Парадокс же состоит в том, что именно этому вопросу практически не уделяется никакого внимания.

• У ряда детей наблюдается не просто отставание в физическом развитии, а отсутствие первичных, базовых рефлексов, несформированность важнейших младенческих типов движений, дефицит проприоцептивных ощущений (чувство сокращения и расслабления мышц) и манифестация кинестетических ощущений (чувство равновесия, управления движениями, оценки направления и скорости движения, величины расстояния) и внутреннего контроля. Вследствие этого наблюдается плохая координация, нередко случаются травмы. Отсутствие необходимой корректировки, помощи ребенку в освоении пространственной среды может приводить в этих случаях к некоторым формам интеллектуальной ограниченности.

Остановлюсь теперь на одной существенной проблеме. Часто приходится слышать, что надлежит последовательно и неотступно прививать детям представления о пользе физических упражнений. Не думаю, что такой лобовой подход может принести что–нибудь, кроме вреда. Привычка или внезапная потребность в самостоятельных занятиях возникают естественно, по зову детского организма, а не как навязанное следствие школьных уроков. При этом важно понимать, что содержательные специализированные занятия на территории школы не предполагают их дублирования в домашней обстановке как некоего адаптированного синонима, частично воспроизведенного за пределами школы, что не касается прогулок и коллективных детских игр. При этом лучше всего было бы полностью исключить из физкультурно–педагогической школьной практики два существенных, ставших привычными момента: нормативы и отметки. Оба этих приема однозначно приведут немалое число детей к психологической травме, вызывающей отторжение предмета, к нарушению сложившихся отношений в детском коллективе и существенным потерям драгоценного времени.

Они такие разные

Хотелось бы затронуть также следующий вопрос. В отличие от многих школьных наук, допускающих абсолютно унифицированную подачу учебного материала, потребности каждого ребенка в строго определенном объеме конкретных физических упражнений всегда являются индивидуальными, не похожими друг на друга. Следовало бы при этом спросить: как и в какой мере реальное школьное занятие может удовлетворить потребность каждого ребенка? Когда мы говорим об индивидуализации обучения в области физической культуры, надо иметь в виду такой глубоко продуманный универсальный подход к занятиям, при котором предлагаемые формы двигательной активности приносят пользу всем и не вредят никому.

Обучение физической культуре в рамках школы, безусловно, должно учитывать индивидуальные особенности ребенка, но ни в коем случае не подчеркивать его недостатки. Только такая позиция может уберечь взрослых от грубых ошибок и драматических последствий для растущего человека, из которых не все смогут впоследствии приложить моральную силу и с помощью душевного и физического напряжения исправить что–то в себе и своем теле.

Нужно только понять, какое достояние мы даем ребенку с собой на целую жизнь, когда делаем его организм приспособленным носителем духовно–нравственного. Своим продуманным, профессиональным трудом и личным примером мы способствуем правильному, адекватному запуску тончайших двигательных механизмов, не нарушая при этом естественных закономерностей детского развития.

В заключение мне хотелось бы обозначить одно принципиальное обстоятельство, которое отмечалось многими выдающимися мыслителями, педагогами, да и просто наблюдателями человеческой природы на протяжении всех этапов истории.

Ребенок всегда воспринимает своего учителя непосредственно, целостно, одновременно во всех ипостасях, а это значит, что через внешний облик, физический жест он улавливает и глубоко усваивает самое существенное для себя — индивидуальный душевный опыт учителя и его нравственную позицию.

Именно поэтому так важно специалистам физического воспитания всегда помнить о своей высочайшей ответственности перед ребенком не только за любое сказанное слово, но и за каждый продемонстрированный жест и примененную интонацию.

Дыхание и движение

Разделив дыхание на три типа выдоха, два из которых являются наиболее распространенными, его соответственно можно успешно подстроить под любую амплитуду, траекторию и скорость движения. Применение характеристик движения, вплоть до степени используемого усилия как формы техничного исполнения, в свою очередь, будет зависеть от поставленных целей и, соответственно, предпочтенной разновидности упражнения.

Опытные профессионалы, обычно следуя общей выбранной заранее стратегии, умеют ситуационно переключаться в применениях этих видов дыхания и подстраивать виды дыхания под быстро изменяющуюся технику движения. На примере классического упражнения «жим штангой лежа», с вариациями хватов от «чуть уже плеч» до «шире плеч», можно продемонстрировать, как видоизменяется техническое действие и подстраивается под него тип выдоха в каждом конкретном случае примененного тактического приема в выбранном упражнении.

Применяя более узкий хват (рис. 1), для воздействия на грудные мышцы жим желательно выполнять только в верхней фазе движения, используя утрированно–короткую (частичную) амплитуду, а именно снятую со стоек штангу опускать до образования в локтевом суставе угла около 90 градусов. Такой вид техники при выполнении упражнения подразумевает особо медленное опускание, но зато атакующее выжимание, проще говоря, жим, при котором все техническое действие, включая дыхание со свойственным ему «жестким» («плевковым») типом выдоха, выглядит следующим образом.

Рис. 1. «Жим штангой лежа», хват не шире плеч

• Сделать неглубокий, короткий и комфортный вдох, затем необходимо на задержке дыхания снять штангу со стоек и с выдохом, похожим на «воздушный плевок», вывести штангу в исходное положение на прямые руки.

• После этого, как только штанга зафиксируется в верхнем положении на прямых руках, необходимо сделать неглубокий, короткий, комфортный вдох и на задержке дыхания начинать плавно (но не особо медленно) с контролем опускать штангу вниз до момента, когда угол изгиба в локте будет чуть больше прямого (90 градусов) угла.

• Затем, не задерживая движения в нижнем положении, нужно постараться мощным (без рывков) атакующим движением уверенно выжать штангу вверх (будто вес находится не на кистях, а на локтях), осуществляя перед самым финишем выдох, похожий на «воздушный плевок».

• Выдох заканчивать ни в коем случае не раньше момента окончания движения (можно чуть позже), концентрируя внимание на ощущениях мышц именно на фазе подъема штанги.

В такой манере можно выполнять каждое последующее повторение в упражнении лишь с неизменным видом примененного технического действия, особенно его финишной фазы, характеризующейся некоей агрессивностью отчеканенного движения, в сопровождении с особым типом выдоха, который можно сленгово обозначить как «жесткий», или «плевковый», выдох, осуществляемый только ртом.

Важной деталью при выполнении упражнения «жим штангой» хватом «чуть уже плеч» является то, что локтевые суставы (как при опускании грифа вниз, так и при выжимании грифа вверх) нежелательно принудительно разводить в стороны или специально сводить друг к другу. В противном случае в работу будут включаться различные мышечные пучки трицепса либо дельтовидной мышцы.

Применяя широкий хват (рис. 2) для воздействия на грудные мышцы, жим желательно выполнять только в нижней фазе движения, используя утрированно короткую (частичную) амплитуду, а именно, снятую со стоек штангу, опущенную полностью вниз, выжимать вверх до образования в локтевом суставе угла около 90 градусов. Такой вид техники при выполнении упражнения подразумевает очень медленное опускание и не слишком атакующее, но уверенное выжимание, проще говоря, жим, при котором все техническое действие, включая дыхание со свойственным ему «мягким» типом выдоха, выглядит следующим образом.

Рис. 2. «Жим штангой лежа», хват шире плеч

• Сделать неглубокий, короткий и комфортный вдох, затем на задержке дыхания снять штангу со стоек и сразу плавно опустить ее полностью вниз к грудной клетке в удобное положение (в соответствии со своими ощущениями, зависящими от особенной природной модели суставов) на промежутке от середины большой грудной мышцы до ключицы.

• На фазе опускания штанги вниз к телу лучше выполнить утрированно осторожный и даже бережный или «мягкий» выдох, как бы отпуская воздух изо рта.

• Как только штанга опустится к телу, необходимо опять сделать неглубокий, короткий и комфортный вдох и на задержке дыхания начинать в уверенно атакующей манере выжимать штангу вверх до момента, когда угол изгиба в локте будет около 90 градусов.

• Затем, опустив штангу очень медленно и плавно вниз, нужно перед самым финишем начать «мягкий» выдох (похожий на тонкую спокойную струю воздуха), заканчивающийся примерно в моменте окончания движения, концентрируя все внимание на ощущениях мышц именно в фазе медленного опускания штанги.

В такой манере выполняется каждое последующее повторение в упражнении с неизменным видом технического действия, учитывающего особенность исполнения финишной фазы, характеризующейся некой ненавязчивостью («скромностью» действия), с особым типом выдоха, который можно сленгово обозначить как «мягкий», или «медленный», осуществляемый не только одним ртом, но и носом.

Исследование хватов

Разобрав внимательно две эти ситуации применения разновидностей хвата, можно с уверенностью провести прямую зависимость между типом выдоха, двигательным стилем и манерой финиша, что означает: какова скоростная модель финиша, таков и тип выдоха.

В заключение заметок на тему о разновидностях выдоха и технике дыхания хотелось бы подробнее поговорить о типе дыхания, наиболее неоформленном и недостаточно откорректированном в практическом применении в сравнении со всеми остальными дыхательными вариациями в силу своего редкого использования.

Этот тип дыхания выручает атлета в ситуации экстремальных нагрузок, о которых в разные периоды, без сомнения, задумывались специалисты–практики. Совершенно очевидно, что этот вид дыхания, располагающийся обособленно от существующих дыхательных принципов, имеет свою незаменимую дыхательную специфичность, являясь по сути своей неким «спаренным дыханием». В этом дыхании существует определенный специфичный тип выдоха, который в основном уместен в атлетических занятиях при использовании в упражнениях сверхтяжелого веса на фоне «негативных повторений», не позволяющих выполнить самостоятельно «позитивного повторения», либо в упражнениях с применением меньшего веса, где в моменте наибольшего сокращения мышц примененная фиксация превышает 3 секунды. Суть такого дыхания заключается в применении второго дополнительного выдоха, а именно «дублирующего» выдоха, который выполняется естественным (а не принудительным) приемом собственно сразу после финишной фазы движения, но, естественно, через такой же дополнительный половинчатый вдох (полувдох).

Использование «спаренного дыхания» с «дублирующим» выдохом позволяет в экстремальной, утрированно анаэробной ситуации обеспечивать организм достаточным количеством кислорода. Существуют, безусловно, удобные и неудобные, актуальные и не очень условия для применения этого вида дыхания. Например, его неудобно применить в упражнении «Жим штангой лежа» в варианте, когда отправная точка старта и финиша располагается в глубокой нижней фазе близкой к телу атлета. В традиционном же упражнении «Тяга тяжелой гантели одной рукой в наклоне» можно полноценно ощутить пользу «спаренного дыхания» и удобство «дублирующего выдоха». Чтобы без партнера самостоятельно воспроизвести в этом упражнении необходимое движение, нужно сделать дополнительное ускорение, как бы вскинуть гантель, применяя для этого своеобразный «разгон» усилием всего тела, а не только отдельно взятой широчайшей или круглой мышцей спины. Такого рода «разгон» помогает преодолеть серьезное препятствие в упражнении, которое невозможно при обычной традиционной технике выполнить ни единого раза чисто.

• Взяв гантель в руки и оторвав ее от пола, нужно именно ртом, а не носом сделать короткий достаточный вдох и на задержке дыхания выполнить очень мощное инерционное движение, применяя «разгон».

• Затем, очень медленно сопротивляясь усилию применяемого отягощения, опускать гантель вниз, сделав почти одновременно с финишем мягкий выдох, который в зависимости от физиологических особенностей атлета может выполняться слегка приоткрытым ртом либо совместно и ртом, и носом («смешанный выдох»).

• Как только гантель окажется в крайнем нижнем положении, необходимо сразу как бы продублировать или сымитировать дыхание (то есть еще раз применить «полувдох — выдох»), но уже более коротко и менее полноценно (но естественно), приблизительно 70–60 процентов от обычного характерного дыхания.

Этот вид дыхания («спаренное дыхание») позволяет организму именно в экстремальном режиме выполнить запланированные количества повторений. Но если вы применяете в упражнении «принцип фиксации», то задержка дыхания будет продолжаться ровно столько, сколько будет фиксироваться определенная точка положения, но не превышая 3 секунд. Хотелось бы уточнить, что продолжительность паузы (1–3 секунды) в фиксированном положении нет необходимости увеличивать.

При сравнении «дыхательных» вариаций видно, что обязательным условием для всех видов дыхания является осуществление вдоха по принципу «через рот», с допущением неравноправного и тем более не главенствующего, а скорее сопроводительного присутствия способа вдоха «через нос». Во всех случаях выдох либо через рот, либо «смешанным» способом дает возможность держать рот в слегка приоткрытом состоянии, позволяя оперативно исполнять очередной вдох, особенно начиная со второго повторения, и во всех последующих повторениях, при которых вдыхаемый воздух нужен организму в «срочном» порядке. Нужно заметить, что доставка необходимой порции воздуха во время выполнения упражнения только через носовую полость не будет уместной, так как по времени прохождения для утрированно «бескислородного» режима будет «срочной», слишком долгой.

Амплитуда и выдох

Амплитуда движения является тем самым механизмом, который достаточно серьезно влияет на качественное формирование отдельных мелких деталей мышечного контура, концентрируя и локализируя механическое воздействие, дополнительно усиливая фокусирование сознания атлета на любом мышечном пучке. Атлет в ситуации такого «точечного удара» добивается скорейшей мышечной загрузки и быстрее достигает в прорабатываемой зоне ощущений мышечного «жжения», а этот важный «чувственный» эффект (дошедший до нас из древних времен) в какой–то степени отражает качество подхода при выполнении упражнений.

Адекватно подобранная амплитуда настолько важна в любом движении, что вполне может считаться серьезным автономным тактическим приемом, особенно в экстремальной эмоциональной и физической ситуации, когда многие нетрадиционные, нетиповые и нетипичные упражнениях требуют более высокой собранности и мобилизации внимания атлета для достижения качественно максимального сокращения волокон. Для того чтобы добиться этого, атлету в процессе выполнения движения часто требуется применение какого–нибудь нужного техничного приема–маневра, который будет различаться в одном и том же упражнении у трех разных атлетах.

Принцип фиксации

Принцип фиксации — один из довольно распространенных приемов–маневров — основан на том, чтобы не раньше и не позже, а именно в нужной, стратегически выбранной точке амплитуды «самоотверженно» задержаться на 1–3 секунды, быстрее утомляя мышцу. Фиксацию, в зависимости от выбранной фазы и стартового положения, можно применить либо в момент максимального сокращения мышцы, либо в растянуто–напряженном положении мышечных волокон, но не в коем случае не в растянуто–расслабленном.

Продолжительность применения фиксации зависит от ощущений и веса отягощения, который рекомендуется подбирать так, чтобы уже с применимой фиксацией количество чисто выполненных повторений колебалось от 7 до 11. Это означает, что без фиксации количество чисто выполненных повторений с тем же весом может колебаться, например, от 11 до 18. Не всегда атлет может предугадать, сумеет ли он использовать фиксацию на всех повторениях. Если фиксация получалась у атлета в 1–3 секунды на первых пяти повторениях, то вполне возможно, что и на 7‑м повторении атлет успешно применит фиксацию, а вот на 8‑м и 9‑м повторениях фиксация может не случиться. Это нормальный факт.

Как показали наблюдения, 20 повторений в одном подходе применяются для «подсушки» не столько мышц, сколько всего тела в случае смешанных атлетических занятий, где чередуется проработка «верха» и «низа» тела. Где упражнения выполняются с полной амплитудой движения, в ней применяются в основном базовые упражнения и без применения спаренных подходов: двух и более подходов, идущих подряд в одном упражнении. Скорее всего, свойства «подсушивания» отдельно взятой мышцы, заключенные в 20 повторениях при использовании базового (многосуставного) упражнения, например «свободного» приседания с полной амплитудой, где участвуют два основных сустава: тазобедренный, коленный и один сопутствующий «подрабатывающий» голеностопный сустав, — имеют права быть, потому что не дают необходимых условий для формирования гипертрофии мышечной группы.

Отсутствие таких условий имеет значение и в случае 20 повторений при выполнении односоставного «свободного» или «изолирующего» упражнения с применением полных амплитуд при использовании в меньшей степени тренажеров, а в большей степени свободных весов, а именно штанг и гантелей. Но если же на односоставном «свободном» или изолированном упражнении сократить полную амплитуду в два–три раза, то эффект загрузки и точечного удара в мышцу увеличится в 1,5–2 раза и спровоцирует эффект гипертрофии. Не говоря уже о дополнительном применении фиксирования в точке максимального сокращения мышцы.

Добиваясь качественной локализации нагрузки и концентрированности нагружающего момента на небольшом конкретном участке мышечного пучка, можно, например, при 15–20 повторениях использовать амплитуду более ограниченную, чем при семи — девяти повторениях. Отсюда следует, что для усиления нагружающего эффекта нужно придерживаться условий обратной зависимости: чем больше количество повторений в подходе, тем меньше амплитуда, и при этом не важно, первый ли используется подход, или последний, но если число повторений сокращается, то соответственно амплитуду желательно увеличивать.

Эту идею можно развить по–другому — добавить особо выгодное прикладное применение, например стараться использовать малые амплитуды с большим количеством повторений в фазе акцентных включений мышечных головок, расположенных ближе к местам прикрепления мышц (а именно к сухожилиям) либо максимально от них удаленных. Наибольшим нагружающим эффектом обладает, как правило, амплитуда движения, не превышающая 30 процентов, но и для этой ограниченной амплитуды необходима корректировка в верном ее применении и размещении на траектории движения. Это означает, что ограниченная или частичная амплитуда может смещаться атлетами либо к начальной, либо к конечной фазе упражнения или располагаться на промежуточном между конечными фазами отрезке.

На примере односоставного «свободного» упражнения «На бицепс» (рис. 3) с одной гантелью в свободном положении руки без упора можно отследить смещение ограниченной или частичной амплитуды:

Рис. 3. «На бицепс». Свободное положение руки

На примере односоставного «изолированного» упражнения «На бицепс» (рис. 4) с одной гантелью с положением руки в упоре на подставку типа «Scott» можно отследить смещение ограниченной или частичной амплитуды.

Рис. 4. «На бицепс». С упором руки в подставку «Scott»

Акценты в основном на изолирующих упражнениях можно перемещать путем изменения положения руки на специальной подставке «Scott» либо регулировать угол наклона самой подставки «Scott».

Амплитуда и сроки восстановления

Этот вопрос необходимо рассматривать, привязывая к особенностям организма в целом и мышц в частности. Результат наблюдений за двумя тренировками, длящимися по 15 минут, в которых применялись двуручные движения при одинаковых условиях (соблюдение вида упражнений, равное число повторений и паузы между подходами и т. д.), показал следующую неоднозначную картину.

Первая ситуация. Использование длинноамплитудных «полных» движений в упражнениях в одном силовом тренировочном занятии, для одной и той же мышечной группы, с одним и тем же количеством используемых упражнений в большей степени утомляло организм с характерной симптоматикой и сравнительно в меньшей степени утомляюще воздействовало на мышцы.

Вторая ситуация. Использование короткоамплитудных «частичных» движений в упражнениях в одном силовом тренировочном занятии, для одной и той же мышечной группы, с одним и том же количеством используемых упражнений в меньшей степени утомляло организм и сравнительно в большей степени утомляюще воздействовало на прорабатываемую мышцу с характерной симптоматикой.

Сравнение количества дней, необходимых для восстановления конкретной мышечной группы, максимально качественно задействованной в силовых занятиях первого и второго случая, показало, что во второй ситуации для проработанной мышцы требовался более продолжительный срок восстановления. При сравнении количества дней, необходимых для восстановления общего состояния организма после использования силовых тренировочных занятий первого и второго случая, однозначно в первой ситуации организму потребовался более продолжительный срок восстановления.

Усталость

Тема о таких понятиях, как утомление, переутомление, восстановление или перетренированность, однозначно объективно может вестись только при исключении применения всякого вида стероидов и фармакологических препаратов, относящихся к разряду допингов.

Итак, начиная разговор о различных аспектах, связанных с утомлением, мы не будем заострять внимание на разборе химических реакций и характерных биологических процессов, а сравним наблюдения, основанные на практических ощущениях атлета, отражающих так называемое кондиционное состояние именно организма в контексте степени его пригодности к процессу атлетических занятий.

Проще говоря, можно рассмотреть понятие «утомление» для начала предстоящей темы через призму воздействияи происхождения.

По воздействию утомление может затрагивать весь организм в целом, отрицательно влияя на его основные функции и состояние в целом или конкретную мышцу в частности.

По происхождению, как показали практика и логика, утомление все–таки может быть только срочным, спешно вспыхивая в период выполнения полноценного силового занятия и так же быстро затухая через определенный временной период после него. В случае более длительного срока действия утомления оно может перейти в ранг переутомления.

Итак, говоря об утомлении, которое касается функционального состояния организма на фоне тренировочных силовых занятий, нужно уточнить, что всякое возникающее утомление может рассматриваться как нормальная реакция организма на любое полноценно проведенное силовое занятие, в период которого симптомы утомления являются естественным сигналом о наступлении нежелательных, негативных физических и эмоциональных состояний.

Утомление — это своего рода здоровьесберегающий сигнал организма, его биологическая защита, предохраняющая организм от перехода в состояние переутомления. Переутомление, в свою очередь, может возникать в условиях физических нагрузок, осуществляемых в организованном порядке, при некомпенсированных систематически накапливаемых утомлениях и серьезно опустошать резервные защитные свойства организма, способные к сверхвосстановлению

Утомление организма во время силовых тренировок, согласно практическим наблюдениям вне стационарных обследований, может являться регулярным состоянием, возникающим в одном тренировочном занятии. Степень утомления чаще всего зависит от причин, связанных с уровнем интенсивности и объема силовой загрузки в отношении допустимой субъективной нормы атлета. Поэтому тренировочная кондиционность функционального состояния организма — это та ситуация, когда на момент начала тренировочного силового занятия организм атлета готов принять предполагаемую дозу или порцию предстоящего силового атлетического тренировочного занятия. Легкая степень утомления организма ликвидируется естественными здоровьереставрирующими физиологическими функциями организма, такими как полноценный сон и не менее полноценное питание.

Переутомление организма

Когда процесс утомления со свойствами «срочного» характера начинает протекать при отсутствии адекватных условий «срочной» компенсации (то есть на фоне «невосполнения») за счет соблюдении режима естественных здоровьереставрирующих механизмов организма, он порождает ситуацию переутомления.

В отличие от утомления, состояние переутомления, как синдикат вялотекущих процессов истощения защитных резервов организма в целом, может «тлеть» нескольких месяцев, в течение которых проявления симптоматики отражаются в элементарных ухудшениях координации движений или элементарной сосредоточенности и т. д. Обнаружение симптомов переутомления является сигналом не к срочному «ослаблению» тренировочных силовых занятий, а к их полному прекращению на уместный период, определяемый только квалифицированным специалистом.

Восстановление

Практические наблюдения в рамках силовых занятий позволяют охарактеризовать понятие восстановления как благотворный процесс, протекающий в определенный период времени (восстановительный период), проще говоря: с момента окончания силового занятия и до того момента, когда биохимические функции организма вернут его в адекватно–нормативный физиологический статус.

Говоря о различиях процесса восстановления общего состояния организма можно остановиться на двух фазах.

• Короткая фаза восстановления начинается с момента утомления организма и может длиться от нескольких минут до нескольких часов после одного силового занятия, не превышающего своей субъективной нормы по показателям объема загрузки, продолжительности занятия и интенсивности.

• Длинная фаза восстановления начинается с момента утомления организма и может длиться до нескольких суток, что будет отражать явно выраженное пограничное состояние с большой вероятностью отклонения в сторону переутомления.

Нередко утомление, сопровождающееся состоянием пониженной работоспособности, может через некоторое время вдруг неожиданно измениться в сторону повышенной работоспособности. Длительность протекания и частота утомлений зависят от множеств факторов: степень физической подготовки, возраст, вид применяемой нагрузки и т. д.

Адекватное комбинирование нагрузок и верного чередования количества дней отдыха — это разумный и рациональный расчет поэтапного отношения объема отдыха к объему примененных тренировочных нагрузок (внутри как одного тренировочного дня, так и одного силового занятия), позволяющий сохранять и даже выравнивать в дальнейшем положительный фон активных восстановительных процессов. Простейшим показателем кондиции такого фона для каждого атлета является союз физических потребностей, желаний и эмоциональных влечений организма к силовым занятиям с не меньшим, чем прежний, объемом нагрузок. Наиболее объективным критерием восстановления работоспособности служит готовность к использованию максимально допустимых объемов нагрузки.

Отличия на практике

Анализируя эти процессы с практической, а не с научно–теоретической точки зрения, нужно сказать, что утомление является достаточно естественным и допустимым даже для обычного разновозрастного неспортивного человека состоянием, обходящимся без применения особых восстановительных процедур, что нельзя сказать о переутомлении, которое требует специальных комплексных восстановительных мероприятий. Любой постоянно систематический перебор различных перегружающих внутри — и послетренировочных негативных эффектов, образовавшихся в организме от воздействия физических нагрузок, а также превышение допустимой их совокупной нормы, накопленной от несвоевременного устранения, влечет к недовосстановлению. Использование регулярных силовых тренировок на фоне физического недовосстановления организма в целом может привести к переутомлению, а следовательно, к обострениям различных сердечно–сосудистых и гипертонических заболеваний, к перенапряжению нервной системы и даже развитию язвенных болезней.

Теперь нужно сказать о важном моменте, при котором фон адекватного восстановления общего состояния организмаявляется главнейшим условием мышечного прироста и отражает элементарную зависимость.

Полноценное локально–мышечное восстановление зависит от соблюдения условий своевременного избавления от физической усталости организма в целом (как минимум, от примитивного ощущения чувства изможденности), внепланово возникающего в любое время тренировочных и не тренировочных дней.

Но на фоне положительного общего состояния организма могут существовать как положительные, так и отрицательные показатели качественных свойств отдельно взятой мышцы. Чтобы понять степень взаимосвязи этих двух условий, нужно привести пример двух распространенных ситуаций.

В первой ситуации конкретная мышечная группа, например трицепс, нагружается не чаще одного раза в 10 дней, а фон общего состояния организма по различным причинам находится в постоянно недовосстановленном или переутомленном состоянии. Последнее отрицательное условие может инициировать в конкретной мышечной группе, например, элементарные ухудшения координации движения с достаточно вероятностью приобретения микротравм.

Во второй ситуации фон общего восстановления организма обеспечен всеми условиями, а мышечная группа трицепс нагружается чаще своей субъективной недельной и месячной нормы, не получая при этом адекватного количества дней для восстановления, находясь соответственно в перманентно недовосстановленном состоянии. Последнее условие в той или иной степени провоцирует накопление симптомов локальных мышечных переутомлений, которые могут проявляться в форме элементарных ощущений мышечных «непослушаний».

Простой способ добиться реального восстановления отдельно взятой мышцы — это ее проработка не чаще количества дней, обеспечивающих условие сверхвосстановления, посредством элементарного установления (на основе научных знаний и с эмпирической поправкой) каждым атлетом своей субъективной нагружающей нормы не только одного силового занятия, но и суммарного количества силовых занятий в одном цикле.

Необходимо учитывать тот факт, что силовые занятия в одних случаях могут протекать с применением околопредельных весов отягощений, в других — нет, а в следующих — комбинированно. По объему нагрузки на организм и объему загрузки мышц количество выполненных «негативных» повторений не является равноценным «позитивным» исполнениям. Посредством простого арифметического сравнения (на основании наблюдений) можно оценить показатели того, что во время уступающего режима (в негативных повторениях) в работу включается в полтора раза больше количество мышечных волокон, чем во время преодолевающего режима в позитивных повторениях.

Отсюда следует, что:

• 10 повторений в одном подходе с использованием только «уступающего» режима по степени нагрузки на организм — не одно и то же, если этот подход выполнялся в преодолевающем режиме;

• 10 повторений в одном подходе за счет грудных мышц по степени влияния на утомление общего состояния организма (энергетическими затратами) — не одно и то же, если бы этот подход выполнялся шейными мышцами.

Норма суммарной продолжительности силового анаэробного режима одного тренировочного дня подбирается в соответствии с нормой одного силового занятия, а то, в свою очередь, учитывает показатель использованного веса отягощения на определенную мышечную группу в одном занятии. Но если в течение одного тренировочного дня атлет проводит три занятия по 30 минут на три разные группы мышц, то это совсем не означает, что атлету позволено объединить их в одно общее занятие, сложив продолжительность, и получить 90 минут тренировочного времени.

При необходимости суммарное количество повторений всех упражнений одной мышечной группы одного занятия зависит от используемого веса отягощения и может укладываться в атлетическое занятие, подстроившись под его продолжительность, которая при любом эмоциональном желании и ситуационной необходимости не должна превышать выявленной и установленной субъективной нормы. Может возникнуть вопрос, в какой очередности и продолжительности в минутах в одном тренировочном дне (однодневном цикле) распределить, например, три тренировочных занятия, учитывая объем загрузки каждого из них?

Как показал опыт, при использовании трех силовых занятий в одном тренировочном дне наиболее безопасной для общего состояния организма может быть схема, учитывающая, например, условие энергозатрат: первое атлетическое занятие — «низкое» (мышцы живота, предплечья или голени), второе занятие — «среднее» (мышцы рук или дельтовидные), третье — «высокое» (мышцы ног, спины или груди).

В такой ситуации очень важно уделить внимание периоду, который наступает сразу после третьего (самого мощного) атлетического занятия, а именно обеспечить этот период адекватным отдыхом и, соответственно, всеми условиями восстановления, которые обязаны быть не просто полноценными, а сверх того, вплоть до момента начала следующего тренировочного занятия.

Подобный принцип распределения очередности можно применять и в ситуации целых тренировочных дней, когда три таких тренировочных дня идут подряд один за другим, но при этом первый тренировочный день по всем нагрузочным показателям самый легкий, второй — средний, а третий — самый трудный. Соответственно, в обязательном порядке после такого «экстремального» тренировочного цикла необходимо создать условия именно для абсолютного отдыха организма, удовлетворяя не только третий, самый мощный по энергоемкости день, но и обеспечить полноценным восстановительными мероприятиями два предыдущих дня, пусть даже сравнительно менее интенсивных.

Под понятием абсолютного отдыха подразумевается исключение даже всякой аэробной нагрузки и, соответственно, обязательное применение сверхнеобходимой дозы сна и питания. При отсутствии двух важных позиций, входящих в состав естественного восстановления (систематических: сна и питания), организм после полноценно качественных тренировочных нагрузок нередко погружается в стрессовое состояние, при котором повышается давление, ухудшается циркуляция крови, учащаются дыхание и сердцебиение, что приводит к различным гормональным изменениям, замедляющим скорость восстановительных процессов.

Если организм длительный период испытывает дефицит в качественном восстановлении, он может входить в состояние перетренированности достаточно высокой степени. В такой ситуации мышечные волокна на фоне вялотекущего, «тлеющего» переутомления не подчиняются должному контролю атлета, а значит, движения становятся нескоординированными и травмаопасными, что приводит к увеличению количества микротравм и снижению качества их заживляемости.

Восстановление и интеллект

При верном соотношении условий полноценного восстановления организма и восстановления мышц формируется желаемое условие сверхвосстановления, или суперкомпенсации, которое обеспечивает мышечный прирост и увеличение силы.

Одно из категоричных напоминаний в атлетизме: приходить в атлетический зал на любые силовые занятия только с ощущениями абсолютно восстановленного организма после предыдущих тренировок, иначе неизбежно придет состояние переутомления или перетренированности, причем нередко внезапно и непредсказуемо.

На мой взгляд, для удобства различия сути этих двух перекликающихся категорий лучше все же внести различия в характеристики.

Переутомление может возникать, когда изначально применяемые дозы субъективных силовых нагрузок программно остаются обычными и неизменными, а фон восстановления по различным причинам постоянно недостаточный.

Перетренированность может возникать, когда фон восстановления организма (со всеми мероприятиями от сна до питания) программно остается обычным, неизменным и держится на постоянном уровне, в то время как нагрузки, применяемые в силовых занятиях, периодически стратегически вырастают.

В профессиональной среде, когда атлет находится в запредельном загрузочном процессе, любая из этих ситуаций может возникнуть в результате непредвиденного преобладания накопленного стресса даже от банальных житейски бытовых неурядиц, снижая способность организма к восстановлению, выбивая атлета из привычной тренировочной колеи.

Наиболее примитивные симптомы перетренированности организма в целом проявляются усталостью, вялостью и потерей тренировочного задора, снижением качественно–мышечного веса, бессонницей, общим упадком сил, низкой сопротивляемостью организма к разным видам простуды и другим болезням. Мышцы не испытывают удовольствия от движения, появляется неявно выраженный ноющий, но терпимый болевой дискомфорт, понижается тонус, отсутствует состояние «сочности» тела, мышц и, соответственно, силы.

В процессе многолетней работы с атлетами и лицами, занимающимися силовым тренингом не для соревновательных целей, я сделал наблюдение: обнаруживается определенная зависимость качества мышечного локального кровоснабжения, то есть притока крови в прорабатываемый мышечный пучок, от фона объективных и субъективных признаков перетренированности.

Современный профессиональный атлет, в отличие от атлетов древности, является уже интеллектуалом, имеющим в арсенале «ромашку» методических наработок, и готов экспериментировать с любым режимом тренировок, понимая, что эксперимент может привести к любым, самым неожиданным изобретениям, одному из значимых путей к успеху. Современный атлет осознает, что потребности в нагрузке и отдыхе, необходимые организму в целом и мышцам в частности, нужно оценивать не только по научным разработкам, представленным в форме нескончаемых таблиц, но и по собственным ощущениям.

Если карьера атлета не ограничивается специализацией одного лишь анаэробного режима, то нужно быть особенно внимательным и осторожным со своим организмом при внедрении различных доз аэробного тренинга, футбола, баскетбола, и прочих видов спорта, требующих насыщенных энергетических затрат, нередко негативно отражающихся на восстановительных способностях организма «силового» атлета. Цель атлета в профессионально соревновательном атлетизме (бодибилдинге) проста — максимально и в кратчайшие сроки постоянно наращивать мышечную массу или силу, поэтому ему не желательно активно растрачивать силы на другие виды спортивных занятий.

Наступил период, когда на определенном пути, направляясь к точке ожидаемого календарного соревновательного результата, в определенный момент атлеты отказываются на время от аэробного тренинга и не стремятся проверять на себе мифы о пользе бега трусцой, неиспользование которого, например, в течение 4–6 месяцев якобы негативно влияет на работу сердца.

Предупреждающее дозирование

Возвращаясь к теме перетренированности, нужно указать, что наиболее безопасной базовой отправной точкой, предохраняющей организм от состояния перетренированности, вызванного суммарной продолжительностью качественно проведенных одноразовых силовых занятий в двухнедельном цикле, является совокупное время, не превышающее примерно 240 минут при одноразовых тренировках, проходящих строго через день. Такая ситуация подразумевает, что атлет, как опытный практик и истинный профессионал, качественно, эффективно по назначению использует короткие, но достаточные для восстановления дыхания по продолжительности паузы между подходами и упражнениями в одной группе мышц при использовании утрированно раздельного тренинга (только одна мышца).

Паузы (для опытных и профессионалов) между подходами корректируются с учетом вида используемой нагрузки и выглядят приблизительно следующим образом.

• Пауза около 20 секунд применяется при использовании акцентно–позитивных повторений (от 18 до 20 повторений), выполняемых самостоятельно чисто.

• Пауза около 30 секунд применяется при использовании смешанных (позитивно–негативных) повторений (от девяти до 15 повторений), выполняемых самостоятельно с применением как преодолевающего, так и уступающего (в негативной фазе) режима.

• Пауза около 40 секунд применяется при использовании акцентно–негативных повторений (от семи до 11 повторений), которые невозможно выполнить самостоятельно.

Соблюдая меры безопасности, оберегающие организм от перетренированности, при комплектации двухнедельного цикла силовыми занятиями можно прибегнуть к банальной арифметике: разделить суммарное время силовых занятий, не превышающее 240 минут при тренировках через день (примерно 7 тренировок в две неделе), на задуманное количество силовых занятий, подразумевая только одно силовое занятие в тренировочный день. Получились следующие показатели.

Если атлет желает заниматься по 2 раза в день с паузой между занятиями не менее 4 часов, достаточных для восстановления организма, то день абсолютного отдыха (без использования каких–либо аэробных нагрузок) нужно применять не реже, чем через 3 спаренных тренировочных дня, идущих подряд, при продолжительности цикла, не превышающей трех недель. Нужно понимать, что две тренировки в день используют в случае, когда требуется разбить мышцы на мельчайшие «детали», где необходимо, чтобы, например, широчайшие мышцы спины посредством движений «гребля» тренировались в отдельный день от круглых мышц, для которых применялись движения в виде различных «тяг» в другой день!

После такого плотного тренировочного цикла (2 силовых занятия в день) лучше перейти к тренировкам через день.

Если атлет желает заниматься по 2 раза в день с паузой между занятиями не менее 4 часов, достаточных для восстановления организма, то день абсолютного отдыха (без использования каких–либо аэробных нагрузок) нужно применять не реже, чем через 2 тренировочных дня, идущих подряд, при продолжительности цикла, не превышающей двух недель. После окончания такого сверхинтенсивного цикла лучше перейти к базовым тренировкам 3 раза в неделю либо 5 раз в две неделе.

Если в прошлом веке атлеты умело разделяли мышцы на отдельные пучки, то современные разделения мышц стали более совершенными, и, например, фронтальная, средняя и задняя головки дельтовидной мышцы, прорабатывавшиеся ранее в отдельные дни, сегодня стали подвергаться более тщательной деталировке. Так, например, современные принципы позволяют не только распределять и локализировать нагрузку на фронтальной, средней и задней головках мышц, а вдобавок уточнять акцент: верхний контур или нижний подрез вышеупомянутых головок. И все это может осуществляться в отдельные тренировочные дни.

Чтобы пронаблюдать и сравнить зависимость степени утомляемости организма атлета от рабочей мышечной группы, необходимо обеспечить атлета неизменно постоянным фоном физического и эмоционального состояния и жестким контролем соблюдения наиболее доступных условий: количество потребляемой пищи, продолжительность сна, количество повторений в одном упражнении и тренировочном занятии, паузы между подходами и т. д. Хотелось бы напомнить, что даже одинаковый промежуток времени, выделенный на тренировку разных мышц, требует разного по продолжительности отдыха. Так, например, качественно и самоотверженно прокачав в течение 15 минут трицепс, атлет подвергает утомлению организм меньше, чем если бы он потратил эти 15 минут на прокачку грудных мышц. Наблюдения ощущений одного и того же атлета показали, что при состоянии утомления организма, наступающего после 35 минут качественной тренировки бицепса близко по степени утомления — примерно после 16–18‑минутной тренировки грудных мышц или 12–15 минут тренировки широчайших мышц спины.

Нужно заметить, что при анализе установленного безопасного барьера, страхующего организм от переутомлений при концентрированном анаэробном тренировочном режиме продолжительностью 35 минут при условии качественного сверхинтенсивного энергоемкого силового усилия, в каждом упражнении подразумевалось исключение из тренировочных силовых занятий аэробных упражнений и даже любых разминочных упражнений растягивающего характера.

Эмпирически выявленное и обозначенное количество 35 минут для каждой группы мышц считается верхней планкой только в пределах одного полноценного и качественного силового тренировочного занятия. Эти минуты не являются обязательным показателем, на который нужно ориентировать тренировку абсолютно всех мышечных групп. Например, предельно качественные 35 минут одного силового занятия, потраченные на проработку мышц фронтальной поверхности бедра, являются достаточными для полноценной локальной загрузки этих мышц, но использовать столько же времени на проработку мышц живота (исходя из наблюдений, основанных именно на ощущениях) не является необходимостью, более того, вызывает негативное перегружающее действие на мышцу.

Перетренированность

Обычно при описании физиологического состояния перетренированности используются такие понятия, как эндокринная система, кора надпочечников, гипофиз и дизадаптация, регуляция, гипостения и т. д. Но простыми словами это состояние можно выразить как нечетко выраженную относительно объективного взгляда кризисную ситуацию или синдром. Некоторые специалисты определяли перетренированность в сущности как кризис психологического или физиологического состояния организма, которое проявляет себя в виде ухудшения любой атлетической или спортивной результативности, которое у одних атлетов наступало от физического, а у других — от психоэмоционального «переедания».

В первом случае сильный волевой потенциал атлета и высокая мотивация явно довлеют над телом, и, соответственно, несгибаемый и фанатичный настрой вовлекает его в пучину физического омута. Такие атлеты говорят себе «надо!» и идут напролом, представляя заветную цель, предвкушая неописуемый успех, верят в себя абсолютно и не замечают препятствий напрочь. Волевой настрой атлетов с такой психикой, подминая разум, стремится к удовлетворению, но тело не выдерживает.

Во втором случае некая ипохондрическая паника атлета превалирует над природной «неутомимостью» мышц, способных выдерживать колоссальные нагрузки. У них одно лишь сравнительное осознание использования собственных гигантских порций тренировочных нагрузок, которые не под силу многим другим атлетам, может расцениваться как насилие над организмом. Вдобавок у таких атлетов, с трудом преодолевающих постоянное ощущение болевого барьера, возникает перенапряжение центральной нервной системы, следствием которого оказывается невроз.

Накопленные наблюдения тренерской практики в большинстве своем более или менее объективно обозначили общие симптомы перетренированности. Разногласия могли существовать лишь во мнениях, связанных с тем, что одни указывали на более высокую степень влияния психики как определяющего фактора во многих аспектах тренировочного процесса, а другие — нет. Что частота пульса, например, не является особым показателем состояния атлета, потому что может измениться «вдруг» даже при эмоциональной обработке полученной атлетом во время тренировочного занятия на слух или визуально отрицательной информации. Одни специалисты трактуют перетренированность как следствие утомления, а другие — переутомления. Расхождения существовали в позициях, связанных с продолжительностью сна, когда одни коллеги выступали за пользу раздельного сна (то есть ночного и дневного), другие — только ночного, а третьи — за удовлетворение любого спонтанного позыва сна, в какое бы время суток он ни наступил. Этот список разногласий можно дополнить наблюдениями за частотой пульса в состоянии покоя, когда у одних при перетренированности наблюдается высокий показатель, то есть его учащение, а у других, наоборот, низкий. То же самое касалось и мнений о давлении: одни утверждали, что при перетренированности давление падает, другие доказывали обратное.

К общим ухудшениям психоэмоционального состояния можно отнести апатию к тренингу и непредсказуемое раздражение к месту проведения тренировок, негативную реакцию на плохую погоду или цветовую гамму интерьера, неспокойный сон, потерю аппетита, ощущение скуки, тревоги, тоски.

К общим ухудшениям двигательных способностей можно отнести более медленные и менее скоординированные движения, ощущение нехватки энергии и силы, заторможенность в координациях движений и неспособность к мышечному расслаблению, состояние «забитости» мышц и невозможность достичь уровней прежних результатов.

При уже свершившемся факте наступления переутомления и его вялотекущем протекании наблюдается ухудшение иммунологического статуса, влекущее за собой обострение разновидностей аллергии, подверженность респираторным инфекциям, а также расстройство желудочно–кишечного тракта.

Важно отметить, что для многих практиков атлетизма и силовых видов спорта существует некий особый характерный признак перетренированности, который проявляется в обыкновенной форме утраты ощущения веса отягощения или снаряда.

У специалистов и опытных атлетов (спортсменов) есть общее мнение: правильная организация медицинского контроля, отслеживающая параметры работы основных функциональных систем организма, позволит выявить перетренированность на самых ранних стадиях ее развития, а значит, предупредить ее.

Опасное количество повторений

Все знают и понимают, что любой атлет, подбирая вес отягощения, стремится удовлетворить оформленные в своем сознании стереотипные мышечные ощущения, при этом он не особо задумывается о том, как укреплять связки или сухожилия. Это факт. Поэтому сразу хочется отметить, что 5–7 качественно предельных повторений в последнем подходе самого последнего, например 4‑го или 5‑го, упражнения и 5–7 качественно–предельных повторений в первом подходе самого первого упражнения — далеко не одно и то же. В первом случае вероятность травмы мышцы, связки или сухожилия (даже при самом худшем варианте, при несоблюдении техники безопасности), если говорить об опытных атлетах, не может превысить 20 процентов. Во втором случае вес отягощения в 5–7 качественно предельных повторений является наиболее опасным для мышечно–суставного комплекта атлета и вероятность травматизма превышает 80 процентов.

В первой ситуации травму может спровоцировать только подавленное психоэмоциональное состояние атлета. Как уже упоминалось, эмоционально–психологический срыв у некоторых атлетов может произойти от постоянного преодоления болевого барьера (ощущений «жжения») при выполнении качественно предельных движений.

Во второй ситуации экстремальные условия для связочно–суставной системы атлета несоизмеримо высоки, так как, кроме всего прочего, опасность их травм подкреплена повышенным фоном стартового эмоционального настроя, или задора, атлета, который отвлекает, рассредоточивает внимание от адекватного контроля, необходимого (подчеркиваю!) в ситуации качественно предельных движений.

Для наглядного сравнения разберем подробнее эти две ситуации, когда атлет в одном подходе традиционного движения «на бицепс» выполняет 5–7 предельно качественных повторений. В первой ситуации это происходит в последнем подходе последнего упражнения со штангой весом, например, около 45–35 килограммов, при этом мышцы атлета прилично утомлены и нет надобности форсировать вес отягощений. Во второй ситуации все происходит в первом подходе первого упражнения при условии «свежих» мышц с весом штанги, например, около 90 килограммов.

Понятия «утомленные» или «свежие» и в первом, и во втором случаях не относятся к суставам, так как их качественное состояние в обозначенной специфической нагружающей ситуации последнего или первого подхода остается почти неизменным. Но качественное состояние непосредственно связок при выполнении силового движения на данный момент может не позволить принять силовую нагрузку, так как связки не успели адаптироваться к специфическому движению или не соответствуют более качественному состоянию мышц, принимающих в данный момент нагрузку.

Часты случаи травматизма, когда во время выполнения упражнения используется неверное или небезопасное положение всего тела. Тренировка мышц бицепса в положении стоя в свободной позиции (без упора), когда мышцы ног или поясничного отдела не оправились от «вчерашней» локальной нагрузки, незамедлительно отразится на координации тела в рамках данного упражнения. Отсутствие травм обеспечивается не только безопасностью выполнения силовых движений, но и всем тренировочным планом со стратегически обоснованной очередностью тренировок отдельных мышечных групп, что обеспечивает безопасный мышечный фон атлету при выполнении «опасных» упражнений, к которым в основном относятся упражнения в положении стоя.

Если травма проявляется в виде сухожильно–мышечных повреждений, то причину надо искать в ситуации последних подходов последних упражнений, а если травма проявляется в виде суставно–связочного повреждения, то причину надо искать в первых подходах первых упражнений.

Как показали наблюдения, чем «агрессивнее» и задорнее настрой атлета к моменту выполнения первого подхода первого упражнения с числом повторений в 5–7 раз, тем слабее его инстинкт самосохранения и, соответственно, ниже интеллектуальный контроль над движением, при котором травма может наступить неожиданно.

Элементарный суставной дискомфорт

Именно он и является сигналом к тому, чтобы задуматься о необходимости продолжения использования того или иного упражнения. Как таковой, травматизм по отношению к суставам, особенно в среде опытных атлетов, явление достаточно редкое, и поэтому к суставам более применим термин «повреждение». Например, выполнение упражнения «жим штангой сидя» для воздействия на дельтовидные мышцы у многих атлетов сопровождается ощущением дискомфорта в плечевых суставах, так как не каждый «исполнитель» имеет такую природную модель суставов, которая позволяет в данном упражнении исключить всякого рода механический и физический дискомфорт.

Природная форма суставов может усугублять неблагоприятное и неравномерно распределенное давление поверхности костной головки на поверхность суставной сумки и, соответственно, точечное повреждение наружного волокнистого соединительнотканного слоя, представляющего собой упругую защитную оболочку в зоне прикрепления связок и сухожилий, что в дальнейшем может привести к хроническому воспалению надкостницы.

Нелюбовь

Как и в питании, где у каждого человека есть не просто любимые или нелюбимые блюда, но и такие, к которым он относится с большим отвращением, так и в физкультурно–атлетической практике есть различные упражнения (как силового, так и не силового характера), к которым атлет проявляет отношение подобного рода. Реже в атлетической среде, чаще у спортсменов или начинающих любителей атлетизма можно слышать о всякого рода неприязни к тем или иным силовым упражнениям.

По–видимому, существование нелюбимых упражнений всегда имело место в профессиональной карьере физической культуры и спорта. По наблюдениям, эта категория упражнений одних ввергает в состояние легкого психоза, других капитально выводит из себя, ну а третьих вгоняет в мучительные раздумья, как поступить — то ли бросить упражнение вообще, то ли перебороть себя и выполнять его, мобилизуя силу воли. Независимо от принадлежности к какому–либо психотипу, многие атлеты ставили такие упражнения среди первых в начале тренировки, желая быстрее «отстреляться», окунуться вначале в атмосферу своего рода негодования, зато оставшееся тренировочное время провести в состоянии радости и удовольствий.

Любой человек на начальном этапе тренировок может испытывать своего рода легкое негативное отношение к некоторым упражнениям, которое затем может перерасти в состояние отвращения. Это считается нормальным явлением, означающим субъективную реакцию организма, который на подсознательном уровне, через телесные физические ощущения, выдает свое срочное заключение и фиксирует состояние дискомфорта.

Элементарное чувство отторжения может произойти, например, оттого, что во время «жима штангой сидя» (с использованием разрекламированного многими десятилетиями «широкого» хвата) у многих атлетов природная модель суставов не приспособлена к этому упражнению, что усугубляет существующий при таком виде хвата негативно — перегружающий эффект в области плечевого сустава. Почему перегружающего? Наименьшее усилие распирающей нагрузки (с каждым сантиметром), при которой круглая головка плечевой кости, не ослабевая, давит на внутреннюю стенку вогнутой впадины, частично стирая в одной области круглой головки и впадины обволакивающую их хрящевую ткань, происходит в положении, когда плечевая кость находится в горизонтальном положении.

Дегустация

Любой здравомыслящий спортсмен, чтобы познать, насколько подходит ему упражнение или техника выполнения движения, перед тем как включить его в свой арсенал, естественно, пожелает его апробировать. Апробация упражнения является важной процедурой — это своего рода экспертиза предложенного ситуацией продукта. Но я бы осмелился придать этому действу характер дегустации, которая обычно требует ничтожно малой порции и не подразумевает обязательного удовлетворения чувства голода, сопровождаемого заглатыванием разом целой порции, не разжевывая, что приводит к перееданию. Всякий раз, наблюдая за опытными атлетами, пробующими новое упражнение, восхищаешься тем, как они стараются не форсировать веса в используемых отягощениях, а стремятся посредством сравнительно малых тяжестей понять степень надобности данного движения, не только по ощущениям мышц, но и по степени комфорта, воспринимаемого суставами, вовлеченными в испытуемое упражнение.

Нередко отрицание или отторжение какого–нибудь нового или старого упражнения может происходить на недооцененном психологическом уровне. Случается так, что некоторые атлеты из–за неприязни к нескольким упражнениям, направленным на проработку какой–то одной мышцы, начинают даже эту мышцу недолюбливать, соответственно уделяя ей меньше внимания, и, как правило, она начинает визуально отставать в пропорциях. Поэтому лучшей представляется та ситуация, при которой выполнение упражнений на определенную группу мышц проходит в состоянии радости.

В беседах с атлетами выяснялось, что к числу нелюбимых упражнений относилось, например, упражнение для мышц бицепса плеча, то есть сгибание рук со штангой. Причина была в том, что даже при условии применения к этому упражнению изогнутого (рельефного) грифа ошибочно использовалась полная амплитуда. При использовании полных амплитуд (с определенно выбранной шириной хвата) суставы атлета при максимально согнутых в локтях руках могут чувствовать полный комфорт, а в положении рук с выпрямленными локтями, наоборот, болевые ощущения, и не только в локтевых суставах, но и в суставах запястья.

Совместимости и ощущения

Более доскональное исследование проблемы влияния полных амплитуд при использовании «спаренного» инвентаря (снарядов или приспособлений в виде всех видов традиционных штанг, отдельных грифов без блинов, грифов–рукояток для блоков, а также традиционной перекладины и т. д.) раскрыло закономерность того, что в амплитуде существуют три точки разного по комфорту суставного ощущения. При использовании упражнения «со штангой на бицепс» и рассмотрении реакции на упражнение суставов запястья у многих атлетов было обозначено негативное свойство этой закономерности.

Итак, ширина хвата в положении рук сильно согнутых, воспринимавшаяся суставами запястья в локтях комфортно, в промежуточной фазе (на середине амплитуды), в положении рук, согнутых под углом 85–95 градусов, давала суставам запястья небольшой дискомфорт, а когда руки откровенно были выпрямлены в локтях, распространяла на суставы запястья даже фрагменты болевых ощущений.

Та же самая закономерность наблюдалась в случае, когда удачно подобранная ширина хвата удовлетворяла суставы запястья в положении рук, выпрямленных в локтях. В промежуточной фазе, когда угол в согнутых локтях соответствовал приблизительно 85–95 градусам, как и в первом случае, была аналогичная степень дискомфорта, и наконец, в третьей точке, в положении явно согнутых в локтях рук, суставы локтя либо запястья чувствовали не только дискомфорт, но и болевые ощущения.

Нет надобности рейтинговать причины межсуставного дискомфорта по степени важности или значимости, достаточно обозначить доступные корректировке наиболее распространенные ошибки при выборе:

• амплитуды движения;

• ширины хвата кистей при использовании спаренного инвентаря;

• ширины ступней при использовании упражнений с жестко закрепленным тазом;

• супинации и пронации ступней («носки наружу» или «носки внутрь»);

• супинации и пронация кистей;

• положения «нерабочих», «подрабатывающих» суставов во время выполнения упражнений;

• веса отягощения, необходимого при первой апробации нового упражнения;

• положения главенствующих суставов относительно «стабилизационных» (неработающих) и «подрабатывающих»;

• скорости выполнения позитивной и негативной фаз.

Атлетика и социум

Даже с очень малым багажом диагнозов психоэмоционального характера ни один профессиональный атлет не может надеяться на быстрое продвижение к своему олимпу. Итак, не каждому профессиональному атлету (бодибилдеру и культуристу) в одинаковом положении тела комфортно выполнять конкретное силовое упражнение или соревновательное позирующие движение, и причин для этого предостаточно. Это могут быть не только физические неудобства, о которых подробнее описано в главе «Железное меню», но и неверно и опрометчиво воссозданный тренером визуально–ассоциативный ряд, который нередко вынуждает атлета воспринимать эту позицию как неэстетичную либо просто несуразную. Но эта проблема — только верхняя часть айсберга.

Более странно то, что для некоторых атлетов «мешающим» фактором является тренировочный процесс в обстановке среди большого скопления людей, при которой атлет не только рассеян и несобран, но и зажат. Для такого атлета (даже если он профессионал) все равно лучшей ситуацией будет работа в контакте только с одним партнером–оппонентом (инструктором–опекуном). Причем партнер–оппонент не просто контролирует или страхует движения атлета, но и в обязательном порядке обеспечивает каждое движение в упражнении речевым сопровождением. Эти условия помогают создать необходимый микроклимат (с поправкой на демократично–рабочий), своеобразный психоэмоциональный комфорт для данного атлета, что и побуждает его заказывать себе для тренировки персонального тренера.

Другие атлеты, наоборот, максимально собранны и сконцентрированны в ситуации тренажерного хаоса и большого скопления людей для осознания того, что работа ведется в рабочей коллективной обстановке. Но есть и такие атлеты–солисты, которым нужна публика. Они — позерщики. Их кураж и настроение зависят от количества присутствующих в зале, из которых такие атлеты–демонстранты все равно сделают зрителей, незаметно усаживая их в самые лучшие места. Их тренировка — настоящее представление, шоу.

Существует немало и других типов атлетов, у которых тренировочный настрой зависит даже от светового оформления, цветовой гаммы стен или звука — музыкального фона. Именно поэтому нередко происходит так, что атлет, меняя обстановку, заметно улучшает свои тренировочные показатели, и наоборот.

Даже очень тренированное человеческое тело профессионального атлета нужно рассматривать не только как физический инструмент, но и как зримый выразитель индивидуальных и уникальных черт характера, собственной воли, а также личных и душевных качеств. В идеале тело профессионального атлета выражает особый частный спектр эмоциональных состояний, учитывающих существующие или навязанные повседневно–сопроводительные или фрагментарные социально–бытовые стрессово–пиковые условия с потенциальным разнообразием и вариативностью этих состояний.

Но в реальности на практике функциональные возможности мышечного и суставно–связочного аппарата, как филигранно отлаженный механизм управления телом, должны позволять атлету или спортсмену свободно и адекватно проявить себя в искусстве собственного неповторимого физического движения. Уровень подобной приспособленности — это не что иное, как индивидуальная эмоциональная адаптированность тела, дефицит которой приводит к неспособности атлета внешне движением выражать свои эмоции и чувства или, что еще хуже, к противоречиям между внутренним состоянием и внешним образом, со всеми вытекающими отсюда тренировочными последствиями.

Тренеру нужно формировать у атлета такой контурно–функциональный базис, который облегчает свободу выражения и применения индивидуальных внутренних свойств при воспроизведении любого технического движения в самом сложном двигательно–силовом процессе. Это и есть персональное атлетическое форматирование, призванное формировать тело по характеру атлета, подобно пошиву костюма по фигуре человека.

Эмоции как следствие

Подавляющую часть эмоциональных состояний атлет вольно или невольно проявляет физически даже в простых жестах, обычной походке и несложных естественных позах. Эмоционально–негативные состояния атлета, скрывающиеся под довольно массивным мышечным наслоением, к сожалению, могут распознаваться либо специалистами спортивной психологии, либо тренерами высокого класса с огромным стажем и колоссальным опытом. Эти состояния могут отражаться на теле атлета не только в виде неправильного изгиба позвоночного столба, спазмов отдельных мышц или нежелательных непредсказуемых фрагментарных внутримышечных включений зажимов с последующим нарушением ритма заданного или предполагаемого движения, но также в проявлении малоприятных вегетативных реакций в следующих позициях:

• ширина зрачка;

• артериальное давление;

• частота дыхательных движений;

• частота сердечных сокращений;

• потоотделение;

• мурашки;

• слюноотделение;

• речь и т. д.

Повторяемость таких эмоциональных состояний, в свою очередь, приводит к многократному воспроизведению подобных аномальных физических проявлений, что, к сожалению, постепенно закрепляет их, впоследствии превращает в одну из серьезных форм вялотекущего тренировочного «застоя». Эти привычные деструктивные «двигательные эмоции» соответственно инициируют продуцирование новых душевных состояний. Кроме того, дисгармоничные движения и позы атлета формируют у сторонних наблюдателей в атлетическом зале явную или подсознательную реакцию отторжения, что, в свою очередь, погружает атлета как личность в неблагоприятное психологическое поле, создающее своеобразное обоюдное отторжение или неблагоприятный микроклимат.

Замечу, что вне атлетизма именно такие явления очень часто мешают практикующим неспортивным психологам, работающим без поддержки специалиста по физической культуре или атлетизму, а именно персонального атлетического форматирования, добиваться стойкого результата.

Кстати, если исходное чувство человека субъективно позитивно, то это, разумеется, благоприятнее в плане здоровья, но вовсе не означает, что форма двигательной реакции объективно красива и радует глаз окружающим. Человеку может показаться, что когда он кому–то улыбнулся, то это выглядело мило и лучезарно, но на самом деле окружающие могли увидеть в этом мимическом жесте странный оскал.

Любой сформировавшийся атлет — это, прежде всего, человек, впитавший в себя большинство психоэмоциональных людских поведений, постоянно присутствовавших возле него с младенчества и до устоявшегося момента физического и эмоционально–психологического формирования. Совокупные ошибки воспитания и различных иных влияний находившихся рядом лиц вырабатывают примитивные, объективно подтверждающие неэстетичные движения, что в дальнейшем мешает обычному человеку быть принятым в желаемом окружении (в нашем случае атлету в клубе и в атлетическом зале).

Персональная атлетическая опека

«Опека» — слово женского рода, что естественным образом связано с умением радеть, сострадать, растить и развивать. Это есть персональное атлетическое форматирование, одной из важных задач которого при работе с «профессиональным» телом атлета при выявлении диагностированных фактов неэстетичных двигательных проявлений — это не только разрывать механизм патологической психофизической обратной связи, но и через физическое образно–силовое форматирование влиять на решение застарелых психологических проблем.

Помимо индивидуальной проблематики существует ряд универсальных вопросов, таких как режимы, нагрузки, расслабления, восстановления, организация дыхания и ряд других, с которыми сталкивается любой серьезный тренер и которые создают естественную для тренировки организма определенную жесткую ритмическую структуру. Чувство комфорта, которое испытывает человек во время тренировок, побуждает его невольно переносить позитивные ритмические тенденции на повседневность. Иначе говоря, разумное построение стратегии и тактики приучает организм и тело к правильному, оздоравливающего свойства ритму, в итоге позволяет атлету приспособиться к адекватному образу жизни вне спортивного клуба и зала.

В общепринятом понимании важнейшей оценкой сознания является эрудиция. Но дело в том, что и в отношении физических данных существует аналогичное качество — феномен эрудиции тела. Это некое бессознательное реагирование наиболее удачными и целесообразными положениями и движениями на бесконечное разнообразие двигательных задач. Атлет, обладая высокой двигательной эрудированностью, может мгновенно приспособиться к любой новой психологической обстановке, ситуации и тренажерам, требующим определенных жестов и поз, потому что у него легко вырабатываются нужные функциональные навыки, посредством которых он ловко, верно и красиво осуществляет любые новые движения.

Допустим, атлет никогда не использовал гантели с гипотетически новой модификацией рукоятки, он только видел, как это делают другие, но, взяв эту гантель и повинуясь внутреннему импульсу и развитой интуиции, он сумеет разместить на рукоятке ладонь руки близко к «верному» хвату, а его туловище и ноги сразу примут максимально нужную позицию. Парадокс, но это так.

Когда атлет–спортсмен осуществляет действия во взаимодействии с партнером или партнерами, например на байдарке, очень важно, сохраняя свой неповторимый внешний статус, «устроить» им эмоционально–двигательную атмосферу группы окружающих его партнеров, что уже само по себе является многоплановой эрудированностью тела.

Процесс персонального тренинга любого вида: «физкультурно–оздоровительного» или «атлетически форматирующего» и др. — диктует множественность факторов обстановки, которые непременно следует принимать во внимание при планировании персональных тренировок. К сожалению, количественный состав присутствующих в атлетическом зале приходится учитывать и ради высокого профессионала экстра–класса, чтобы его не потерять, и ради еще внутренне не сформированного объективно перспективного атлета, чтобы не смутить.

Так вот, на основании даже небольшой информации, оговоренной выше, можно с уверенностью сформировать мнение о том, что атлет, принимающий на себя наименьшее количество так называемых мешающих факторов, обладает наиболее высокой степенью эрудированности тела.

Матерый — не означает хитрый

Хитрость успевают простить тогда, когда она не успевает перейти в ранг коварства.

Мне нередко приходилось наблюдать за становлением и поведением опытных атлетов, чей стаж пребывания в залах, клубах и индустрии влиял на их манеру поведения в кругу менее опытных и начинающих коллег. Зачастую когда–то «свой в доску» рубаха–парень превращался в циника и сноба, теряющего бесценное профессиональное и общечеловеческое достоинство.

Остановлюсь на одном важном профессионально–этическом аспекте: чем опытнее становится атлет, тем качественней багаж его практических знаний — как достичь успеха и как избежать физического и психологического ущерба. Матерый атлет ответственен перед начинающими атлетами, в ряду которых могут стоять совсем юные приверженцы атлетизма, организм которых требует осторожной, осмысленной и бережной «эксплуатации». И каждый необдуманный, особенно в форме отписки, «взрослый» совет, замечание или наставление могут навредить здоровью атлетического юнца не только в смысле его мышечно–сухожильных или суставно–связочных аппаратов, а в большей степени в контексте нарушений и сбоев в работе отдельных внутренних органов и всей системы жизнедеятельности организма в целом. Причем на всю жизнь!!!