Письма из собрания Райнхольда Штерца
13.IX.1942
Мне довелось ехать через поле боя после одного из крупнейших танковых сражений последних дней. Широкая, немного холмистая степь, и повсюду, насколько хватает глаз, бесчисленные подбитые и сгоревшие танки, в основном русские. Немецкие танки можно увидеть редко, я видел только один, что является доказательством качества немецкого оружия.
Обязанностей по службе сейчас немного, время от времени даже строевая подготовка. Все думают, что наша часть останется здесь на зиму, так что в ближайшее время никаких потрясений не ожидается. Поэтому не волнуйся за меня. В небе много немецких самолетов, русские появляются лишь изредка, такой слабой кажется русская авиация, по крайней мере, на этом участке фронта.
16.IX.1942
Часто ли у вас бывает воздушная тревога? У нас все ночи напролет слышен гул русских самолетов, но в нашем захолустье это бесполезно. Днем они не показываются, об этом заботятся воины Геринга. Погода все еще хорошая, хотя стало довольно прохладно, теплые деньки, кажется, закончились. Я думаю, что мы покинем это идиллическое место, когда Сталинград падет.
17.IX. 1942
Уже 14 дней мы стоим между Доном и Волгой, в 45 км от Сталинграда. Опасность небольшая, только ночью изредка нас беспокоят самолеты русских. Пока они не причинили нам никакого вреда. Со вчерашнего утра в Сталинграде идет решающее сражение. С 4 часов утра в воздухе находится множество наших самолетов. Они поддерживают наше наступление. Вчера вечером и всю ночь было видно зарево горящего большого города. Город имеет протяженность 20 км и очень сильно укреплен. Он расположен прямо на берегу Волги. Волга здесь шириной 3 км. Русские сражаются отчаянно. Наши войска заняли уже центр города. Это очень дорого обходится нашей бравой пехоте. В качестве подкрепления подошли еще две дивизии. Дай Бог, чтобы это тяжелое сражение скоро закончилось.
19.IX.1942
Наше теперешнее положение следующее: мы находимся в 12 км южнее Сталинграда, 6 км отделяют нас от Волги. У нас приказ прикрывать с юга воюющие в городе и на подступах к нему части, довольно спокойное дело. Время от времени слышна артиллерия русских, но к этому привыкаешь, если она не слишком яростная.
19.IX.1942
Вчера положение было неблагоприятным для нас. Русские танки совершили прорыв, и у нас объявили боевую готовность. Они обороняют Сталинград, как собаки, вы даже себе представить не можете. Каждый день происходят тяжелые бои, причем наша рота несет потери. На передней линии нас всего 24 человека. Каждый день мы надеемся на падение города. То, что вчера и сегодня над нами гудели пикирующие бомбардировщики, дает основание полагать, что там не осталось камня на камне, город должен пасть. Я уже представляю себе, как Сталинград превратится в груду обломков и руин, окруженную могилами героев. Надеюсь, это продлится не слишком долго. Мы с напряжением ждем, что же произойдет, когда со Сталинградом будет покончено. Обещания с отправкой оказались пустыми словами. Тут я меньше всего разочарован, потому что уже не верю своим глазам. Но тайная надежда, что у нас все получится, всегда со мной. Надеюсь, что не только желание породило эту мысль, а что она станет реальностью.
20.IX.1942
Вчера я был в Сталинграде, в этой части города еще идут ожесточенные бои. Нет ни одного целого дома. Гражданскому населению пришлось немало перенести. Но война не останавливается ни перед чем.
30.IX.1942
Если бы только закончить здесь, в Сталинграде! По прогнозам, сопротивление врага будет очень сильным, несмотря на то что они понимают, что проиграли. Они будут сражаться за каждый метр под натиском наших танков и артиллерии.
1.Х.1942
Мы занимаем позицию к северо-западу от Сталинграда, Дон еще не перешли. Я благодарю Бога за то, что он избавил меня от этой жестокой битвы за Сталинград. Там действительно нашла коса на камень. Сталинград — любимый город товарища Сталина, он очень важен для русских. Поэтому русские делают все возможное, чтобы не потерять его. Но участь Сталинграда, скорее всего, будет решена уже сегодня.
Местность, где мы располагаемся, очень бедная, малонаселенная, в основном степная. Русские пытаются пробиться через нас и отрезать снабжение Сталинграда. Мы удержали свои позиции, враг понес значительные людские потери. Так, за несколько дней мы разгромили шесть русских дивизий. Успех, который дался нам с трудом. Ведь с июля 1941 моя дивизия непрерывно участвует в боях.
5.Х.1942
Место, в котором мы сейчас находимся, — это сплошная степь. Редкие деревеньки, которые здесь располагались, использовались врагом чаще всего как опорные пункты. Их сожгли и сравняли с землей в боях за Сталинград. Все, что видел за последние недели, было ужасно. Но к этому так привыкаешь, что в конце концов перестаешь замечать. И это когда-нибудь пройдет.
12.Х.1942
Здесь все по-прежнему, и все надеются, что этот ужас скоро закончится. Долго русские все равно не смогут сопротивляться. Здесь, на юге, нам сказочно повезло с погодой, даже сегодня, в это время года, почти каждый день светит солнце. Однако по ночам мерзкий холод. Через два-три дня наш «дом», в который мы заселимся вчетвером, будет готов.
16.Х.1942
Все заметнее приближение зимы, хотя днем еще греет солнце. В окопах мы уже не спим, а домов здесь больше нет. Остались только обожженные руины. Мы живем, а точнее, ютимся в чем-то вроде бункера. Во всяком случае, у нас есть крыша над головой.
18.Х.1942
Сейчас мы участвуем в сражении за Сталинград. Несколько дней назад я был в Сталинграде. Вы себе даже представить не можете, как это все выглядит. Гражданское население находится в крайней нужде, это просто ужасно. Местность здесь пустынная, ни дерева, ни кустарника. Надеюсь, мне не придется провести эту зиму здесь, мне хватило предыдущей. Днем еще довольно тепло, зато ночью такой холод, что едва можно выдержать. На предыдущем месте мы построили земляной бункер, там было еще терпимо. Но здесь мы живем еще в палатках. Надеюсь, здесь, на юге, скоро все закончится.
19.Х.1942
Когда я подъезжаю к своей роте, на обратном пути беженцы из Сталинграда просят меня подвезти их. Вчера я подвозил профессорскую семью с тремя детьми, которые довольно хорошо говорили по-немецки. Прежде чем подъехать к своему обозу, мне пришлось высадить их в открытом поле. С ними была и пожилая женщина. Было холодно, и шел дождь. Эти люди очень переживали. Женщина просила меня взять маленького ребенка (9 месяцев) в мою землянку, но это невозможно.
27.Х.1942
Восемь дней назад мы заняли зимнюю позицию севернее Сталинграда. Картина в этой степи непривлекательная. В округе нет ни деревни, ни леса, ни дерева, ни кустарника, ни капли воды. Каждый день атаки русских. Сам город полностью разрушен и продолжает гореть, освещая в ночное время широкую степь. Здесь подходят слова из Евангелия, о которых я часто думаю: «Не должно остаться камня на камне». Здесь все выглядит именно так. Воду для кофе и чая привозят на машине, что занимает несколько часов. Час за часом и день за днем над руинами города летают немецкие бомбардировщики, чтобы завершить свою работу. Но у меня есть надежда и твердая уверенность, что я переживу и это, как я уже преодолел много опасностей этим летом. Нельзя терять мужество и веру в Бога.
3.XI.1942
Сталинград можно назвать адом. Несколько дней назад рота вышла на позицию, и за это время многие погибли. Наш командир, 23-летний лейтенант, очень хороший человек, только попал в Россию, а сегодня его уже нет в живых. Если бы только все закончилось здесь. Солдатам самим плохо, так как мы уже привыкли двигаться вперед. Мне это уже совсем не нравится, семь дней я занимался ужасной работой. Мне пришлось выкапывать товарищей, которые поодиночке были захоронены здесь восемь недель назад. Хотя мы дополнительно получаем сигареты и вино, но я бы предпочел работать в каменоломне. Их перевозят на большое кладбище и перезахоранивают там. Я и представить себе не мог бы, что мне когда-нибудь в жизни придется выполнять такую работу. Но тебе приказывают, и ты выполняешь, так как приказ есть приказ.
6.XI.1942
Я лежу в овраге перед Сталинградом, где мы, точнее пленные русские, построили бункер. Пленных русских у нас здесь достаточно, и нам приходится их использовать, так как у нас не хватает людей. Ведь Сталинград стоил нам многих потерь. На Сталинградском фронте будет и дальше литься много крови. На юге Сталинграда я один раз был, там только груды развалин. Здесь еще был ранен Август Ш., когда он рубил дрова. Русские обстреливают эту сторону Волги тяжелой артиллерией. У нас, музыкантов, приказ охранять здесь технику. Надеюсь, не произойдет так, как прошлой зимой, когда нас отправили на передовую. Если мы перезимуем в этом овраге, то к весне отупеем. Здесь от жизни ждать нечего…
Сегодня видел много беженцев, которые идут из Сталинграда и хотят вернуться в тыл. Бедствия невозможно описать. Дети, женщины, старики в возрасте нашего дедушки лежат на улицах, плохо одетые и оставленные на холоде. Это такое потрясение, и хотя это наши враги, их все же жаль. Поэтому мы не знаем, как благодарить нашего фюрера и Господа Бога за то, что он спас нашу Родину от страшных бедствий. Я видел уже много бедствий на этой войне, но Россия превзошла все. И в первую очередь Сталинград. Вы не поймете этого так, как я, это надо видеть самому. Поэтому не теряйте мужества. Я точно знаю, что это значит, когда англичане своими бомбежками уничтожают немецкую культуру и мирное население. Мы тоже слышим каждую ночь, как взрываются бомбы, но русские редко попадают в цель. Я всегда думаю, как высшая справедливость, которая стоит над разумом человека, допускает эти неописуемые бедствия, которые происходят на Родине и еще больше здесь, на фронте.
15.XI. 1942
К сожалению, из Африки нет хороших новостей, но фюрер найдет выход и из этой ситуации. Нам, немцам, не остается ничего другого, кроме как сражаться до последнего. Продолжительность войны, конечно, всем действует на нервы. В сравнении с русскими вам живется еще относительно легко. На протяжении полутора лет русские женщины не получают известий от своих мужчин, не знают, живы ли они вообще, у других родственники в Петербурге, у матерей — дети, у детей — родители. Ни те, ни другие не имеют друг о друге известий и даже не могут надеяться, что получат их в обозримом будущем. Они все живут одним днем, без надежды и терпеливо, как могут жить только русские. Россия все еще остается для нас загадкой. Если взять женщин, которые работают у нас, то можно сказать: верные и покорные, как собаки. Весь день непрерывно работают, радостные и счастливые, если услышат хоть одно доброе слово. Иногда представляется случай одним быстрым взглядом определить состояние их души. Можно только удивляться, как превосходно эта большевистско-еврейская пропаганда умеет привлечь людей на свою сторону. В результате полной изоляции от европейского и остального культурного мира люди не знакомы ни с чем другим; все, что предложили им коммунисты, они и сегодня считают самым лучшим. Я вижу, как вспыхивают их глаза, когда с пластинки зазвучит советская песня. Они подпевают с большим воодушевлением, для них это означает все: их молодость и Родину. Интеллигентная женщина, которая жила в Петербурге, рассказывала мне: «Большевики отобрали все у меня и у моей мамы, мы были арестованы, у нас отняли дом, мебель, все личные вещи, тем не менее в сердце я ощущаю себя коммунисткой, я никогда не знала ничего другого». Я часто слышал подобные высказывания: «Мы жили, могли себя содержать, у нас были театры, удовольствия, мы могли танцевать!» Евреи отлично понимали, как использовать этот терпеливый народ. Не переводя дыхания, теперь они признаются, что если бы они имели возможность жить, то делали бы то же самое для немцев. Россия останется большой проблемой! Их очень сложно будет убедить во вредоносности еврейства! Я часто вспоминаю в этой связи наших венских рабочих, от которых часто можно было услышать «но еврей тоже человек!» В общем и целом, конечно, их настроение зависит от состояния желудка. Поразительны моральные устои женщин, которые свидетельствуют о высоких ценностях народа. Для многих из них слово «любовь» значит абсолютную душевную преданность, на мимолетные отношения или приключение соглашаются немногие. Они демонстрируют, во всяком случае, что касается женской чести, совершенно неожиданно благородство. Не только здесь, на севере, но и на юге это так. Я говорил с одним немецким врачом, приехавшим из Крыма, он подтвердил это и даже заметил, что в этом даже нам, немцам, нужно брать с них пример. Женщина здесь, в России, играет несколько другую роль, чем немка. В то время как наша женщина должна видеть свое высокое этническое предназначение в роли женщины и матери, русская — по-настоящему ведущая часть нации. Она занята во всех профессиях, исполняет обязанности слесаря, автомеханика, агронома, землемера и т. д. Здесь нет профессии, которой не могла бы овладеть женщина. Она принимает также активное участие в политической жизни, одним словом, она оказывает решающее влияние во всех областях жизни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы довольно часто захватываем женщин-партизан, парашютистов и т. д.
20.XI.1942
Моей вины в том, что ты так долго не получаешь писем, нет, в среднем почта идет здесь около месяца. Я еще жду посылки из дома, отправленные в конце сентября — начале октября. Что же будет с рождественской почтой? Будем надеяться на лучшее. Со временем, наверное, придет. Я хочу исправиться и писать чаще, но, видишь ли, только одна открытка на человека в 3-4 недели — это очень мало. И в нашем бункере нет окон. Где же взять столько стекла? А сидеть на свежем воздухе — это время прошло. После того, как в течение 8 дней было до 15 градусов, стало немного теплее, а сегодня вечером выпал первый снег. Зима, похоже, окончательно вступила в свои права. Посмотрим, что будет дальше…
30.XI.1942
Холод держится как обычно, только ветер очень сильный. Наше снаряжение основательно, намного лучше, чем в прошлом году…
Когда мы с этим разделаемся, сейчас невозможно сказать, хотя я все еще надеюсь, что в следующем году в это время мы уже будем дома, у теплой печки. 8 дней у нас было затишье, и мы уже надеялись, что сможем провести рождественский праздник тоже спокойно. Сейчас мы готовимся к новой операции. Где, вы обязательно услышите по радио. Если она будет успешной, а она должна быть таковой, мы покажем этим парням, как нарушать наш покой.
30.XI.1942
Какие у нас дела? Русские неожиданно прорвались на одном из участков, и нас бросают в контрнаступление. Мы достаточно сильны, так что никакая опасность нам не угрожает. Сегодня рано утром наши товарищи ушли в бой. Только что наш фельдфебель вернулся за спиртом и рассказал об этом.
6.XII.1942
Когда придет это письмо, ты вздохнешь глубоко. Я могу себе представить, с каким волнением ты его откроешь и прочитаешь после того, как неделями ничего не слышала. Когда оно только попадет в твои руки! Ничего в жизни я не желал так страстно, как того, чтобы это письмо дошло до тебя. Если счастье будет благосклонно, то оно придет еще перед Рождеством.
Прежде всего ты спрашиваешь, в чем причина, почему я не писал. Да об этом, как известно, писать нельзя. Из сводок вермахта ты, вероятно, знаешь, какие здесь идут тяжелые битвы, тут уже нет времени для писем, и вполне возможно, что транспорт используется для более важных вещей, чем почта.
Обер-ефрейтор В. Р.,
2-й взвод связи, 48-й корпус,
Сталинград
14.12.1942. Понедельник
Сейчас дела у нас идут полным ходом, поэтому отпуска не дают. Думаю, что вначале 1943 г. снова начнут давать отпуска. Наверняка. Уже везде говорят о том, что происходило здесь последние четыре недели. Были суровые дни. Здесь, в степи, нет сплошного фронта. Сражения проходят в определенных точках. Русские атакуют нас количеством. Они хотят прорваться к Ростову и отрезать нас от Кавказа. Наверное, ты не поверишь, что я с 18 по 26 ноября сплю по 4 часа в сутки. Мы достаточно маневренный отряд. Нас отправляли туда, где были самые ожесточенные бои. Раскидываем противника с флангов, мешаем снабжению. Только бы, казалось, долгожданный покой, как надо снова действовать. Теперь их наступление затормозилось. Нам остается лишь выждать. Когда ветер дует с севера, становится очень холодно. В степи война совсем другая. Здесь нельзя спрятаться в деревне.
14.12.1942
Все это время я не мог писать. С 22 ноября мы окружены. Но самое трудное позади. Мы надеемся, что Рождество будем праздновать, освободившись из «котла». Сейчас мы окружены, но и русские тоже окружены немецкими войсками. Генерал Манштейн находится в 30 км от нас. Сейчас для нас очень тяжелое время, поверьте мне. Я разучился смеяться. 8 дней назад в мою машину попала бомба. Я сам, слава Богу, отлетел на 10 метров. Куда бы ты ни ехал, можно попасть под артиллерийский обстрел. Поверьте мне, это еще не так плохо, все может стать намного хуже. Простите меня, если я плохо пишу или несвязно. Если бы вы могли видеть, где я пишу, тогда смогли бы себе представить. Я сижу в бункере. Слева и справа взрывы, сзади и впереди тоже. Я должен быстрее писать, потому что не знаю, когда снова смогу попасть сюда. Это письмо я садился писать уже 4 раза, теперь я заканчиваю. Сейчас как раз обед. Дорогие родители, война скоро закончится. Когда мы вырвемся из «котла», Россия будет побеждена.
15.12.1942. Вторник
Сегодня я внезапно понял, что позавчера было воскресенье и третья неделя рождественского поста. Трудно в это поверить. В этот день у нас было очень много дел и не было времени подумать об этом. Я сижу сейчас в моей бедной конуре, подложил планшет и пишу тебе при свете свечи. Только что я вернулся от нашей группы, которая находится в 4 км от нашего соседа справа. Нужно было быть очень внимательным. Здесь нельзя ориентироваться по разбитым танкам, на участке нашего батальона их 60 или 70. При отходе я чуть не попался в руки русским. Слава Богу, мы вовремя это заметили, поэтому я впредь буду осторожен. Это очень необычно, идти ночью по переднему краю в заснеженной местности. Луна светит и звезды, и все так мирно замерло, как будто бы настала передышка. Но такая тишина длится секунды, потом снова начинается шум. Вечная мелодия фронта. Мешает то, что у нас до сих пор мало маскировочных халатов, но надеюсь, что ситуация вскоре изменится. Но мало кто верит, что все наладится. Вчера мы впервые получили шоколад. Никогда еще мне не казалось это таким вкусным. А так дела у меня хорошо, не беспокойся. Жаль, что почта не доходит, отчего я постоянно волнуюсь, как у тебя дела. Надеюсь, все в порядке.
16.12.1942. Среда
Да, мама, ты мне все также пишешь, что моя прежняя полевая почта возвращает письма, но никаких посылок. Не держи зла на бедных парней, потому что они уже несколько недель снабжают нас продовольствием по воздуху. Наш фельдфебель стал командиром роты, никого больше не нашлось.
16.XII.1942
Что мы получим к рождеству я не знаю, но, наверняка, немного. Больше всего я бы хотел получить хлеб с куском мяса, чтобы насытиться. Мы всегда говорим, что все изменится. В окопе, где нахожусь я, мы едим лучше. Рядом со мной лежит унтер-офицер, который каждое утро отправляет меня к определенной части. Там я должен ждать, пока не умрет лошадь. Я отрубаю от нее кусок и тащу к окопу. Это мы едим вечером. Вчера я делал печеночные котлеты. 10 дней назад я сделал печеночную лепешку, и теперь я каждый день пеку хлеб.
22.12.1942. Вторник
Вчера был праздник, а именно потому, что наконец-то пришла почта. От тебя я получил три письма от 15,16,17. Я очень рад был этому и благодарю тебя много раз. Ты не можешь себе представить, какое значение имеет почта в этой глуши. У меня дела хорошо, не волнуйся. Я мечтаю лишь о том, чтобы получить почту на Рождество. О посылках я и думать не могу. Очень жаль, но ничего нельзя изменить. Наверное, мы получим их позднее. Не забудь сохранить чеки за те покупки, которые сделаны для нашего новорожденного. Как у тебя дела? Когда ты получишь письмо, самое сложное уже будет позади, слава Богу. Поверь мне, я помню все и всегда переживаю, не легкомысленно ли ты там себя ведешь? Как жаль, что я сам не могу присмотреть за тобой. Здесь нет ничего нового, за исключением того, что у нас у всех появились вши. Вши как русские, одного убьешь, а десять уже здесь. Мы уже 14 дней не можем помыться, но при этом мы постоянно слышим: «Все будет хорошо. Скоро придут другие времена и скоро все забудется».
24.XII.1942
Дорогие родители, братья и сестры, сегодня в Рождественский сочельник я здесь, в русской степи, под Сталинградом. Когда вы будете читать это письмо, то, наверняка, почувствуете рождественское настроение, а особенно суровую, жестокую действительность, которая к нам сейчас ближе всего. Праздники не меняют ничего в нашей жизни, здесь фронт, и только внимательный глаз может заметить рождественские настроения. Наверное, вам видится это по-другому. Но вряд ли кто-то из вас может представить, что здесь творится, пока сам не испытает это. Невозможно описать то, что мы здесь переживаем и испытываем. И теперь… рождество… при тусклом свете свечи, с двумя колючками из русской степи вместо елки, пронизывающим восточным ветром, глухими взрывами и пулеметной очередью над нашим бункером. Слава Богу, у нас еще есть дрова, чтобы согреться. Я сижу вместе с командиром взвода, фельдфебелем и нашим связным и праздную Рождество. Рядом со свечкой мы поставили несколько фотографий из дома, мы думаем о вас. Несмотря на воспаленные глотки, мы даже спели «Stille Nacht» и «О, Du, frohliche», но очень хорошо не получилось, чего-то не хватает… вас. Уже три месяца я не получал весточки от вас, а в эти праздничные дни это было бы нелишним. Сколько это будет продолжаться? Несмотря ни на что воздушная почта продолжает доставлять письма, но их приходит очень мало. Несмотря на все трудности, для нас подготовили пару приятных мелочей. В пору большого дефицита мы получили 3 кекса и несколько сигарет — самая главная радость. Мы даже смогли сварить себе кофе в зернах и сделали глоток рома. Поверьте, мы были очень благодарны и искренне радовались этому. Многое меняется в жизни, и люди меняются. В прошлом году на рождество мне бы такое и не приснилось. Но при этом я все же доволен, я благодарю Бога, что мне выпало пережить рождество, оставаясь здоровым и бодрым. Этого же я желаю и вам, хотя, наверняка, вы много думаете обо мне и переживаете. Будем надеяться, что скоро увидимся. Уже почти 2 часа ночи, начался следующий праздничный день. Я был у других солдат, мы сидели вместе, и я пытался подбодрить их. Можно только удивляться нашим солдатам, единственным в своем роде — непобедимым. Надеюсь, родина сможет потом это оценить и признать. С наилучшими пожеланиями.
27.12.42
Рождественские праздники прошли, прошли, как любой день, такое грустное Рождество. Ни письма, ни посылки, ничего. Только мысли обращены к родным местам, к нашим любимым. Но надо ли ломать голову? От всего этого мир не погибнет, даже если настроение у солдат совсем плохое. Рота понесла большие потери. Я не могу тебе рассказать больше о нашем положении, ты будешь плакать, но я и мои товарищи будем стоять до последнего.
28.12.42
Я должен сообщить вам печальную весть, что Ваш муж ефрейтор Вильгельм Зиме погиб 26 декабря в 25 км северо-западнее Сталинграда. В рождественское утро русским удалось прорвать наши позиции. Резервная рота, в составе которой находился Ваш муж вместе со своим братом, должна была ударить в тыл русским. Когда Ваш муж приподнял голову, чтобы оглянуться вокруг себя, его достала пуля русского снайпера. Он получил ранение в голову и немедленно погиб. Его брат находился около него и может Вам рассказать об этом подробно. Я понимаю, каким тяжелым будет это сообщение для Вас, и от имени всей роты выражаю большое сочувствие. Для роты это большая потеря, которую нельзя восполнить. И мы не забудем нашего Вильгельма. Мы похоронили его на кладбище 60-й дивизии, недалеко от тракторного завода, примерно в 20 км северо-западнее Сталинграда.
31.XII.1942
Сегодня вечером мы снова варили конское мясо. Мы едим это без всяких приправ, даже без соли, а околевшие лошади пролежали под снегом, может быть, 4 недели. Как ты можешь понять, у нас нет лакомых кусков…
3.1.1943. Воскресенье
Наверное, ты долго ждешь письма о том, как дела тут, в Сталинграде. Ты не можешь себе представить, каково это, если мы окружены, когда мы ничего не получаем. Когда же мы увидимся? Ты удивишься, как мы плохо выглядим. Пожалуйста, если сможешь, пришли нам что-нибудь. Мы не получаем писем. Прошло уже семь недель, когда я получил от тебя последнее письмо. Но мы надеемся, что скоро получим рождественские посылки.
05.I.1943
Мне оказали должный уход. Я снова сыт и хочу сказать, что нахожусь в хорошем расположении духа. Я никогда раньше не думал, насколько лучше можно воспринимать мир на полный желудок. Это поразительно, до какой степени сообразительным можно стать, если нужно. Ржаная мука с водой, к сожалению, без сахара и соли, как омлет, запеченный в масле, — превосходная на вкус. К сожалению, и мука закончилась. Сейчас наше блюдо — это конина. Слава Богу, у нас есть одна машина, но, к сожалению, у нас нет соли, лука и т. д. Мы едим продукты без соли, так как у роты тоже не осталось припасов соли. Ох, Боже мой, все складывается неблагополучно. Я догадывался, что при таком положении с транспортом зима будет суровой для нас.
Если бы я верил в то, что это не будет продолжаться долго, я бы не писал всего этого. Но родина должна знать, как иногда нам тяжело. Позже буду опять перечитывать твои письма. Долгое время я уже не веду дневник.
Я сам занимаюсь стиркой белья! Если его даже кипятить, оно покажется сказочно чистым. Но сушить мы можем только одну вещь над печкой, так как в укрытии находятся еще б мужчин!
Все налаживается. Но мы будем только тогда радоваться, когда вся эта нелепица закончится. Мы потерпели неудачу. Другие чувствуют себя этой зимой намного лучше, чем прошлой. В этом нельзя сомневаться.
6.1.1943
Вчера я получил от вас первую посылку. Сначала хочу выразить свою благодарность. Посылку, которую вы отправили мне к рождеству в ноябре, до меня не дошла, но я так обрадовался этой весточке от вас, что очень счастлив. Возможно, вы удивитесь этому, но это был для меня действительно праздник. Вы не представляете себе, как любая мелочь может облегчить наше пребывание здесь. Табак или одна сигарета и т. д. — это большие подарки, имеющие большое значение.
