Северное Возрождение получило свое название по аналогии с Итальянским Ренессансом. Однако по духу искусство Нидерландов. Германии и Франции XV–XVI веков было совсем иным. Новое итальянское искусство подразумевало возрождение античности, переосмысление памятников прошлого, возвращение их к жизни в обновленных художественных формах. На Севере же все было иначе. Здесь мастера опирались на опыт Средневековья, достижения романского и готического искусства. По сути, это было Возрождение без античности и даже вопреки классической традиции. И действительно, дух Средневековья всегда ощутим в произведениях северных мастеров. Их истоки — монументальное величие подобных неприступным цитаделям романских церквей и невесомая красота устремленных ввысь вопреки всяким законам тяготения готических соборов.
Это не значит, что Север был равнодушен к античному наследию. Напротив, известно немало примеров, когда увлечение классической традицией перерастало в яркие художественные подъемы, которые, увы, вспыхнув, очень скоро сходили на нет. Таков был проставленный «Каролингский Ренессанс» (IX век) при дворе Карла Великого и «Оттоновское Возрождение» во время правления Оттона III (X век). В пору готического искусства самые, пожалуй, поразительные произведения — скульптуры Марии и Елизаветы восточного портала собора в Реймсе (1260–1260). Они настолько совершенны и близки по духу и форме к классическим памятникам, что невольно хочется найти для них прямую аналогию в античном искусстве. Подобные вспышки интереса к замечательным памятникам прошлого, своеобразные «цитаты» классического наследия время от времени дают о себе знать в романском и готическом искусстве. Но почти всегда они носят локальный характер. Многие из них можно назвать придворными ренессансами, поскольку главный импульс исходил зачастую от самого монарха, желавшего видеть свой двор центром науки и образования. И, как следствие, утвердить авторитет великого правителя, обставив должным образом свое почитание.
Такие «Возрождения до Возрождения» дали основание полагать, что как такового Ренессанса на северной почве вовсе и не было. То, что происходило в XV веке в Нидерландах, Германии и Франции, можно назвать лишь «осенью Средневековья», зрелой фазой европейского искусства, которое сформировалось на протяжении нескольких веков подготовительной работы.
Однако все же невозможно отрицать, что искусство XV века в Нидерландах носило качественно новый характер. Античность — только одна сторона Ренессанса как культурного явления. Другая — и не менее важная — совершенно новое видение и оценка окружающего мира, которое находит свое отражение в произведениях искусства. Это «открытие Мира и Человека», как охарактеризовал Возрождение немецкий исследователь Якоб Буркхардт. Открытие во всей полноте новизны и очарования, наполненное пытливым интересом и радостным духовным подъемом.
В отличие от Италии, где деятельная работа творческой мысли охватила все виды искусства, включая архитектуру, скульптуру, монументальную и станковую живопись, на Севере значительные изменения происходят лишь в сфере живописи. Точнее сказать, поначалу только в алтарной картине и портрете. Архитектура и скульптура будто остаются «за кадром», в этом одна из важнейших особенностей северного искусства XV–XVI веков.
Мастер Бусико. Видение Бога царю Давиду. Лист из Часослова маршала Бусико. Ок. 1405–1408. Музей Жакмар — Андре, Париж
В живописи же качественно новые изменения происходят на всех уровнях: в технике письма, подходе к цвет) — и форме, выборе сюжета. Знаменательным событием стало усовершенствование Яном ван Эйком техники масляной живописи. Новая техника открыла обширные возможности для северных художников. Цвет яркий, сочный, будто горящий внутренним свечением, наполняет картины нидерландских мастеров. Подобно застывшей эмали мерцают украшения на одеждах святых, солнечные блики играют на медной домашней утвари, отливают прохладным блеском на расцвеченной кобальтом керамической посуде. Это настоящий праздник и радостный гимн цвету.
Еще одна отличительная черта Северного Ренессанса заключена в том, что идеи гуманизма, ставшие основой Итальянского Возрождения, дают о себе знать на Севере сравнительно поздно. Порвав со средневековым спиритуализмом, итальянские мастера нашли опору в наследии античности. Вдохновенные образы Высокого Возрождения в Италии наполнены красотой и созерцательным покоем великих памятников классического искусства. На Севере наследие Средневековья и религиозная мысль отнюдь не утратили своей актуальности. Экспрессивность, связанная с религиозным мистицизмом, линеарность и вытянутые пропорции, ломкие складки одежд, золотые фоны — эти атрибуты художественного языка Средневековья — лишь постепенно вымываются из северной живописи. Круг сюжетов картин северных мастеров продолжает оставаться церковным, равно как по-прежнему — неизменна и иконография. Вплоть до Реформации доминирует не самостоятельная картина, а створчатый алтарь — сложная композиция, составленная из многих отдельных частей, где каждому изображению отведена определенная подчиненная роль в общем ритуальном повествовании.
Но все же вера и здесь претерпевает некоторые изменения. Духовной основой Северного Ренессанса стало так называемое Devotio moderna («Новое благочестие»), религиозно-философское мировоззрение, почерпнутое из трудов ученых мистиков. Его главная идея: Бог пребывает во всех вещах, даже в очень простых. Человек соприкасается с божественным не только в церкви или во время молитвы, но каждую минуту, созерцая окружающий мир. Каждый предмет, вплоть до самых что ни на есть повседневных, — важная часть мироздания. Он самоценен, поскольку своим существованием прославляет деяния Творца. Руководствуясь такой философией, человек заново открывал для себя мир, во всей его полноте и гармонии. Поэтому особенностью северного искусства на самом раннем этапе становится внимание к деталям в изображении природы и интерьера. Покой и красота — вот главные ценности Северного Возрождения.
Дивные ландшафты на нидерландских картинах хочется рассматривать неустанно. Невозможно не любоваться лугами, поросшими цветами и зеленью, плавными линиями пологих холмов и неспешными изгибами рек, вьющимися вдаль, к линии горизонта. Интерьеры алтарных картин северных мастеров полны тщательно выписанными предметами быта, каждый из которых не только совершенен, но заключает в себе скрытый символический подтекст. Картина на религиозную тему, будь то, например, сцена Благовещения или изображение Мадонны в интерьере, включает бытовые детали, привычные для обыкновенного горожанина в его повседневной жизни. Человек XV века не только восхищался красотой и совершенством рисунка, чистотой и звонкостью красок, но и мог считывать символическое значение, заключенное в изображении каждого предмета. Рукомойник с прозрачной водой и висящее рядом белоснежное полотенце напоминали о чистоте и непорочности Девы Марии. То же означает и ветка с цветами лилии в расписанном кобальтом керамическом кувшине. Примеров можно привести немало, и все они свидетельствует: человек эпохи Северного Ренессанса, постепенно освобождаясь от средневекового восприятия мира, заново создавал для себя картину мироздания.
Ян ван Эйк. Портрет Маргариты ван Эйк. 1439, Музей Гронииге, Брюгге (Бельгия)
Последователь Робера Кампена. Мадонна с младенцем у камина. 1440-е гг. Национальная галерея. Лондон
Истоки нового искусства Нидерландов, Франции и отчасти Германии — общие. Еще в XIV веке при дворах королей и крупных феодалов происходит расцвет искусства книжной миниатюры. Молитвенники, часословы, исторические хроники и переводы античных авторов пышно украшаются иллюстрациями. Иллюминированные рукописи предоставляли художнику большую свободу в выборе тем, чем церковные картины. Особенно в этом плане интересны циклы календарных миниатюр, где каждому времени года соответствовали картины различных придворных развлечений или крестьянских трудов. В календарях впервые заявляет о себе новый образ природы. Появляются многочисленные мотивы, которые потом будут использовать художники XV века: крупные фигуры на переднем плане, противопоставленные панорамному ландшафту вдали: пологие холмы, расходящиеся наподобие кулис: пейзаж у горизонта, подернутый голубой дымкой. Эти приемы позволяли создать иллюзию глубокого пространства, пусть и «построенного» эмпирическим путем из отдельных частей, но претендующего на определенную целостность.
Надо сказать, что развитие северного искусства происходило неравномерно. Прекрасные памятники, дышащие свежестью и новизной художественной формы, могли быть лишь всплеском творчества одного-единственного мастера и не повлечь за собой существенных изменений в традиционной канве религиозного искусства. Такова судьба великолепного скульптора Клауса Слютера. Для монастыря Шанмоль близ Дижона он выполнил две большие работы: украсил портал статуями герцога Бургундского Филиппа и его жены Маргариты Фландрской, а также изваял так называемый «Колодец пророков». Этот массивный шестигранник, окруженный фигурами стоящих пророков, служил когда-то основанием для большого Распятия. Скульптуры пророков по сторонам массивного колодца являют собой символ религиозного горения и духовной мощи. Под широкими свободными складками одежд чувствуются умело очерченные тела. Могучая сила монументального произведения, дух большого искусства выделяет фигуры Слютера среди скульптурных произведений поздней готики с ее манерно утонченным «мягким стилем».
К великому обновлению на Севере первыми пробудились Нидерланды, пережив небывалый художественный расцвет в XV веке. Сменяют друг друга ярчайшие мастера, создавая произведения, слава которых эхом отзывается в других странах Европы. Что удивительно, живопись Нидерландов этого времени, при всем многообразии оттенков дарования художников, отличается небывалой целостностью и единством идеи. Смысл этого последовательного развития заключается в постепенном овладении предельной точностью и правдоподобностью в передаче натуры. Показательно, что сначала художники осваивают в совершенстве умение достоверного изображения предметов и лишь потом уделяют должное внимание пространственным проблемам и перспективе.
Клаус Слютер. Пророк Моисей. Колодец пророков. 1394–1406. Монастырь Шанмоль, Дижон (Франция)
Хуго ван дер Гус. Смерть Марии. Он. 1470–1471. Музей Гронинге, Брюгге (Бельгия)
Важным звеном этого процесса стало творчество Робена Кампена (Флемальского мастера), работавшего в 20-30-е годы XV века в Турне. В его картинах религиозный сюжет впервые обогащается «зарисовками» из реальной жизни. Мадонна, греющая руку у камина, прежде чем прикоснуться к Младенцу, спокойный уют домашнего интерьера, городская улочка, видная из открытого окна, — тонко подмеченные детали усиливают эмоциональное восприятие религиозной картины. Новшества Робера Кампена получили развитие в работах Яна ван Эйка и Рогира ван дер Вейдена.
Гентский алтарь Ван Эйка — самое замечательное свидетельство расцвета искусства Нидерландов. Это произведение носит универсальный характер, являя картину мира небесного и земного в неповторимой гармонии и красоте форм. По сути, в нем аккумулированы все открытия и новшества северного искусства, которые потом определят развитие живописи на многие десятилетия. Здесь есть прекрасные пейзажи, правдивые портреты, тихие домашние интерьеры и блистательные изображения Спасителя. Мадонны, христианских святителей. Под его кистью разрозненные, казалось бы, картины створчатого алтаря обретают единство и замысла, и художественного воплощения. Отдельная сфера творчества Ван Эйка — портрет. Еще не претендуя на глубокую психологическую характеристику своей модели, великий мастер чрезвычайно точно передает особенности внешности человека.
Его младший современник Рогир ван Вейден посетил Италию, однако это путешествие нисколько не сказалось на его стиле. Наоборот, он возвращается почти что триумфатором, настолько сильно итальянцы были поражены совершенством северной манеры письма. Самодостаточная независимость нидерландского искусства от Италии сохранится вплоть до конца XV века. Что касается Рогира, его живопись в сравнении с картинами Ван Эйка лишена безмятежной созерцательности. В его работах проступает сильное религиозное начало, приемы реалистичного изображения формы он подчиняет эмоциональным переживаниям.
В Брюсселе под руководством Рогира работала большая мастерская. Его картины, известные во всей Европе, особенное значение имели для Германии. Тип рогировской Мадонны с характерным овальным ликом можно встретить на многих картинах и гравюрах немецких художников.
Предметный мир и мир эмоциональный до поры сосуществовали рядом, переплетясь воедино лишь во второй половине XV века в работах Хуго ван дер Гуса. Индивидуальность его таланта — в умении изобразить совсем особый мир, где доминируют резкая смена настроения и порывистые движения В его алтарных картинах есть место для возвышенных ангельских образов и реалистичных изображений крестьянских типажей, необычайно жизненных и вместе с тем одухотворенных. Ван дер Гус делает шаг вперед, обогащая религиозные картины непосредственными переживаниями простых людей. Тем самым он расширяет рамки церковной картины, сближая небесное и земное не на уровне бытовых символов, а при помощи эмоциональных переживаний. Глядя на его картины, начинаешь понимать, откуда берет свои истоки необычное дарование Босха и бытописание Питера Брейгеля Старшего.
Герард Давид. Поклонение волхвов. 1515–1520. Национальная галерея, Лондон
Стефан Лохнер. Мадонна я беседке из роз. Ок. 1448. Музеи Вальраф-Рихарц, Кёльн
Во второй половине XV века живопись в Нидерландах приобретает определенный размах. Такие крупные художники, как Ганс Мемлинг и Герард Давид, возглавляли большие мастерские. Вокруг них начинают объединяться многочисленные анонимные художники, которые тиражируют наиболее удачные композиции ведущих живописцев. Этот процесс был стихийным и длительным. Даже в середине XVI века встречаются узнаваемые композиционные схемы и художественные приемы. Тем ярче на фоне творчества консервативных мастеров выделяются ни с чем не сопоставимые работы Босха.
Картины Босха похожи на мистическую арену, где ведут вековую борьбу силы Добра и Зла. По своему мировосприятию они часто бывают созвучны средневековому мышлению. Здесь тоже доминирует язык аллегорий и символов, а во главу угла ставится моральное нравоучение. Только у него иносказания обращаются к народному фольклору и суевериям, наполненным потайными страхами и ужасными фантазиями. В то же время достижения Босха в области пейзажа и бытовых наблюдений важны для формирования жанровой живописи XVI века. В этом его роль созвучна с деятельностью Питера Брейгеля Старшего.
Искусство Нидерландов как законченное и целостное явление оказало огромное влияние на немецкую живопись. XV век для Германии — это эпоха створчатых алтарей. Большие и малые складни, разнообразные по иконографии и композиции, буквально наводняют церкви. В одном интерьере большого собора могло быть до сорока алтарей! В такой ситуации искусство как бы оказывалось в заложниках у церковной картины. Однако в отдельных крупных городах намечаются качественные изменения в живописи и скульптуре. Так, в Кёльне в первой половине XV века работал талантливый живописец Стефан Лохнер, по легенде, состязавшийся в мастерстве с самим Ван Эйком; в Ульме в середине столетня — Ганс Мульчер, мастерски владевший формой. Во второй половине XV века привлекают внимание Михаэль Пахер, чья живопись отличается натурализмом и сложными ракурсами, и Мартин Шонгауэр, прославленный гравер из Кольмара, автор многих композиций, ставших позднее классическими.
Все эти мастера подготовили расцвет немецкого искусства на рубеже XV–XVI веков, приход Альбрехта Дюрера и Ханса Хольбейна Младшего. Все произведения этого периода отмечены поистине классической ясностью и идеальной законченностью образов. Причем к художественным процессам подключаются гуманистическая мысль и религиозное обновление Реформации.
Во Франции значительную роль играла книжная миниатюра. Рукописная книга с красочными иллюстрациями была неотъемлемой частью досуга монарха и его придворных лиц, причем личность заказчика играла для французского искусства решающую роль. Ярчайший тому пример — Франциск I, пригласивший в страну целую плеяду знаменитых итальянских мастеров, и даже самого Леонардо. Искусство итальянского маньеризма, попав на французскую почву, получило творческое развитие.
В сравнении с Высоким Ренессансом маньеризм был кризисом, но для Франции он открыл новые художественные возможности.
Михаель Пахер. Алтарь Отцов Церкви. Ок.1482 г. Старая Пинакотека, Мюнхен
БРАТЬЯ ЛИМБУРГИ. Август. Миниатюра из «Роскошного часослова герцога Беррийского». 1411–1416. Музей Конде, Шантийи (Франция)
Истоки
В XIV веке сложно выделить единый художественный центр в искусстве Севера. В поисках работы и выгодных заказов мастера путешествуют, оседая при дворах французских королей или же крупных феодалов. Так складывается искусство франко-фламандского круга, где французское и нидерландское начала тесно переплетены друг с другом. Причем основная роль в творчестве художников того времени принадлежит книжной миниатюре и створчатому алтарю, хотя в ранний период искусство книжной миниатюры развивается все же гораздо быстрее и плодотворнее, чем живопись на досках. Главная особенность франко-фламандской миниатюры XIV века — отказ от золотого или нейтрального фона. Вместо него листы рукописных книг украшают прекрасные лирические пейзажи, написанные яркими чистыми красками.
БРАТЬЯ ЛИМБУРГИ. Август. Миниатюра из «Роскошного часослова герцога Беррийского». 1411–1416. Музей Конде, Шантийи (Франция)
Книжная миниатюра
Иллюминированная рукопись — важнейший предмет обихода просвещенного феодала. Религиозные и светские книги, украшенные иллюстрациями в полный лист, представляли собой настоящие произведения искусства.
В миниатюрах рукописей XIV века впервые намечается переход от плоскостного изображения к пространству и объему. Прежде всего, этот процесс ощутим на примере пейзажа, который под умелой рукой живописца приобретает характер реального места действия. В результате фигуры становятся объемными, в ландшафте же ощутима слитность переднего и заднего планов. Неточности в передаче перспективных сокращений окупаются чистотой цвета и жизненностью образов.
Со временем обретя самостоятельное значение, книжная миниатюра в конце XIV века оказала существенное влияние на станковую живопись.
ЖАКМАР ДЕ ЭСДЕН. Безумец. Миниатюра из Псалтыри герцога Беррийского. Ок. 1386. Национальная библиотека, Париж
Одним из самых одаренных мастеров франко-фламандского круга был Жакмар де Эсден. Ему приписывают различные неравнозначные по уровню исполнения произведения, среди которых выделяется часослов, выполненный для знаменитого мецената герцога Беррийского. Эта миниатюра иллюстрирует Псалом 52,5: «Неужели не вразумятся делающие беззаконие, съедающие народ мой, как едят хлеб, и не призывающие Бога?» На абстрактном фоне со стилизованным пейзажем изображен полуобнаженный безумец. В одной руке он держит шутовскую колотушку, а другой подносит ко рту хлеб. Миниатюра была исполнена Жакмаром в ранний период творчества, поэтому здесь преобладает еще орнаментально-символическая трактовка пейзажа как фона, позднее мастер откажется от такого подхода и обратится к изображению реального пейзажа.
В миниатюрах этого часослова проявляется тонкое, поэтическое восприятие мира. Фантастические мотивы сочетаются с впечатлениями, навеянными реальной земной природой. Огромное восходящее солнце занимает почти все небо. Оно явлено здесь как знак, своеобразный символ эпохи Нового Завета, который художник повторяет из иллюстрации в иллюстрацию. Заметно стремление мастера наполнить пейзаж событийными подробностями: за холмом видна крестьянская хижина, лебедь плавно скользит по водам озера, а совсем вдали едва различима фигурка пастуха, присматривающего за стадом овец.
МАСТЕР БУСИКО. Бегство в Египет. Лист из часослова маршала Бусико. Ок. 1405–1408. Музей Жакмар-Андре, Париж
Братья Лимбурги
Вершиной расцвета рукописной книги на рубеже XIV–XV веков стало творчество братьев Лимбургов. Ренессансное и средневековое гармонично сочетается в их миниатюрах, являя новую неповторимую и прекрасную картину мира. Единое, гармоничное пространство с плавными переходами от переднего плана к заднему и знание законов перспективы — одно из главных новаторств Лимбургов. Яркие краски, любовь к детали, декоративность — это было и у их предшественников, но теперь как знак нового в искусстве исчезает плоскостность композиции, появляется пространственная глубина.
Братья Поль, Эрман и Жеаннекен Лимбурги родились в Неймегене (Брабант) в 1380-х годах. Рано осиротев, они отправляются учиться ювелирному делу в Париж. Очевидно, в этом братьям помог их дядя Жан Малуэль, известный художник при дворе Филиппа Бургундского. Несомненно, Париж был в то время богатым художественным центром, где зарождались многие новые тенденции в искусстве, и обучение там стало важным этапом в жизни Лимбургов. Эпидемия чумы 1399 года вынудила их покинуть Париж. Сначала они работали при бургундском дворе, а после смерти Филиппа перешли на службу к его брату — герцогу Беррийскому, крупнейшему собирателю и меценату своего времени, для которого уже давно выполняли отдельные заказы. Здесь они создают три великолепные рукописи. «Роскошный часослов» — самая известная из них.
БРАТЬЯ ЛИМБУРГИ. Февраль Миниатюра из «Роскошного часослова герцога Беррийского». Он. 1411–1416. Музей Конде. Шантийи (Франция)
На фоне запорошенного снегом зимнего пейзажа изображен крестьянский двор с домом, загоном для овец и пасекой. Самая трогательная, пожалуй, и самая знаменитая деталь этой миниатюры — крестьяне, греющиеся у огня в небольшой хижине с нехитрым убранством. Многие иллюстрации часослова отличает наблюдательность к деталям повседневной жизни крестьян, в этом их характерная особенность и прелесть. Морозная атмосфера зимнего месяца будто соткана из продуманно чередующихся переливов холодных цветов: серебристо-серого, ярко-голубого и основного белого. Каждая миниатюра календаря завершается вверху полукругом с календарем и знаками зодиака. Здесь — Водолей и Рыбы.
Часослов начинался календарем с миниатюрами, изображающим традиционные для каждого месяца работы или празднества, и знаки зодиака. Далее следовал набор библейских чтений и молитв, совершавшихся в определенные часы дня. Сюита миниатюр, приуроченных к календарю, так называемые «Времена года», раскрывает во всей полноте и многообразии творческий гений братьев. Им не удалось закончить все иллюстрации: в 1416 году Лимбурги умерли от эпидемии чумы. Завершил рукопись французский художник-миниатюрист Жан Коломб во второй половине 80-х годов XV века.
БРАТЬЯ ЛИМБУРГИ. Апрель. Миниатюра из «Роскошного часослова герцога Беррийского». Ок. 1411–1416. Музей Конде, Шантийи (Франция)
Миниатюры, посвященные светским праздникам и развлечениям, наполнены духом куртуазности и подробностями придворного быта. Роскошные костюмы и головные уборы, упряжки лошадей — богатое поле для раскрытия колористических талантов художников. На иллюстрации к месяцу апрелю изображена сцена обручения: изящно одетый молодой человек готовится надеть кольцо на палец своей будущей невесте, она же с готовностью протягивает ему руку. Рядом подруги невесты собирают ранние цветы на лугу. Все в миниатюре дышит радостью и восторгом — это гимн беззаботной молодости и весеннему обновлению природы. Характерная особенность иллюстраций — замок на заднем плане. Иногда это может быть реальная архитектурная постройка, как, например, изображение Луврского дворца в миниатюре к октябрю.
Створчатый алтарь
Возрождение на Севере затронуло и живопись, причем живопись религиозную, т. е. церковные картины. Еще в готическую пору, в XIV веке, складывается тип алтаря, который был наиболее удобен для литургии. Его главная особенность — подвижные створки, которые навешивались по сторонам от центральной картины или короба с деревянной скульптурой. В зависимости от того или иного церковного праздника расписанные с обеих сторон створки можно было открывать или закрывать, меняя картины в соответствии с темой богослужения.
Большую часть времени такой алтарь стоял закрытым. На его внешней, более скромной, будничной стороне изображались фигуры святых или, например, сцена Благовещения — как символ начала евангельской истории. Поводом для открытия алтаря мог быть большой церковный праздник или день памяти патрона — покровителя храма. Тогда верующим открывались торжественные и красочные картины праздничной стороны, богато украшенной золотом и тончайшей замысловатой деревянной резьбой.
МЕЛЬХИОР БРУДЕРЛАМ. Благовещение. Встреча Марии и Елизаветы. Принесение во храм. Бегство в Египет. Внешние створки алтаря. 1394–1399. Городской музеи изящных искусств, Дижон (Франция)
Радостная и звучная живопись створок близка по манере исполнения к миниатюрной живописи. Брудерлам изобретательно использует замысловатые архитектурные постройки, чтобы добиться целостного восприятия всей череды сцен, которые, сменяя друг друга, складываются в стройное повествование. Средневековый принцип, когда в одной картине изображалось несколько обособленных библейских событий, у Брудерлама сохраняется. Однако ему удается преодолеть механическую многосоставность ранних памятников. Его рассказ подчинен логике и ритму, красочные сюжеты в интерьере чередуются с лирическими картинами природы.
Со временем складни стали очень большими. В раскрытом виде они могли достигать в ширину более трех метров. Изображения святых почти в человеческий рост, как, например, в «Снятии с креста» у Робера Кампена, не только поражали своей масштабностью и убедительностью, но и создавали у верующего ощущение реального присутствия в церкви персонажей евангельской истории.
В створчатом алтаре, как уже говорилось, могли сочетаться резная скульптура и живописные створки. Таков чудесный складень, исполненный по заказу Филиппа Смелого для аббатства Шанмоль близ Дижона, где мастер франко-фламандского круга Мельхиор Брудерлам расписал створки, а резчик из Нидерландов Жак де Барзе виртуозно исполнил резную скульптуру для внутренней части алтаря.
ХУГО ВАН ДЕР ГУС. Поклонение волхвов. (Алтарь Монфорте). Ок. 1468–1470(7). Государственные музеи, Берлин