Подготовка к операции в Крыму. – «Приходится штурмовать каждую высоту». – Встречи с К. Е. Ворошиловым. – Быстрый прорыв. – Мы под Севастополем. – Генеральный штурм. – Крым свободен

На очередь встало, как практическая задача, освобождение Крыма. Я на протяжении этой операции, оставаясь начальником Генерального штаба, одновременно координировал действия войск 3-го и 4-го Украинских фронтов. Каждый представитель Ставки обычно ведал двумя-тремя фронтами. Эта форма управления войсками через представителей Ставки, находившихся непосредственно в зоне боевых действий, оправдала себя. Случалось, конечно, что иногда они выполняли свои обязанности неудачно. Уже упоминалось, сколь сурово расценил Верховный Главнокомандующий работу Л. З. Мехлиса в Крыму двумя годами раньше, когда нас постигла неудача под Керчью. Но, как правило, представители Ставки действовали с максимальной пользой. Так что в целесообразности самого института представителей сомнений у ГКО и Ставки не было: речь шла о подготовленности того или иного лица для выполнения задания Ставки.

На Крымской операции мне хочется остановиться особо, ибо она, по моему мнению, освещена недостаточно. К тому же в живых нет уже многих ответственных военных руководителей, кто мог бы рассказать о ней подробнее. Ушли из жизни командующий 4-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин, чьи войска сыграли основную роль в освобождении Крыма; его начальник штаба генерал-лейтенант С. С. Бирюзов; начальник фронтового политуправления генерал-лейтенант М. М. Пронин, командующий артиллерией генерал-майор С. А. Краснопевцев, постоянно находившийся в боевых порядках артиллерийских частей, командующие армиями, участвовавшими в этой операции: Отдельной Приморской Маршал Советского Союза А. И. Еременко, 2-й гвардейской генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров, 51-й генерал-лейтенант Я. Г. Крейзер, 8-й воздушной Т. Т. Хрюкин; командующий Черноморским флотом Филипп Сергеевич Иванов, прошедший путь от пароходного кочегара до адмирала, известный под фамилией Октябрьский и как один из руководителей славной обороны Одессы и Севастополя в 1941–1942 годах. Нет среди нас представителя Ставки в период Крымской операции 1944 года незабвенного Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова…

Огромное военно-политическое и стратегическое значение Крыма объясняет ожесточенный характер борьбы за него на протяжении почти всей Великой Отечественной войны. Враг цеплялся за Крым до последней возможности. Владея им, гитлеровцы могли держать под постоянной угрозой все Черноморское побережье и оказывать давление на политику Румынии, Болгарии и Турции. Крым служил фашистам также плацдармом для вторжения на территорию советского Кавказа и стабилизации южного крыла всего фронта. Как известно, в ноябре 1941 года мы вынуждены были оставить большую часть Крыма. Но сражение за главную военно-морскую базу Черноморского военного флота Севастополь продолжалось. Верный боевым традициям, Севастополь, с именем которого тесно связаны многие славные страницы исторического прошлого Родины, отрезанный врагом от суши и в значительной степени блокированный с моря, в течение восьми месяцев героически боролся с многократно превосходящими силами противника. И только в июле 1942 года по приказу Верховного Главнокомандующего войска Приморской армии и корабли Черноморского флота оставили Севастополь.

Наши воины с честью выполнили возложенную на них задачу. За время напряженнейших боев за Севастополь фашисты потеряли убитыми и ранеными около 300 тыс. человек, много вооружения и боевой техники. В результате войска 11-й немецкой армии оказались настолько ослабленными, что до осени 1942 года вражеское командование не могло использовать их на других участках фронта.

С потерей Севастополя и всего Крыма резко ухудшилась стратегическая обстановка для наших войск на юге советско-германского фронта и в бассейне Черного моря. Враг угрожал теперь захватом Кавказа, мог развивать наступательные действия с ближайшей целью выйти на нижнее течение Волги.

Все это не могло не сказаться на настроениях правящих кругов Турции, королевской Румынии и царской Болгарии. Но прошел еще год, и положение в корне изменилось. В октябре 1943 года, когда Южный фронт готовился к прорыву Восточного вала на реке Молочной, прикрывавшего подступы к Крыму с севера, а Северо-Кавказский фронт генерал-полковника И. Е. Петрова во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской военной флотилией очистили от противника Таманский полуостров и вновь вышли к Керченскому проливу, Ставка Верховного Главнокомандующего приказала военным советам этих фронтов провести десантную операцию по захвату плацдарма на Керченском полуострове. В то время гитлеровское командование возложило оборону Крыма на 17-ю немецкую армию, которая, потерпев ранее тяжелые поражения от советских войск под Новороссийском и на Таманском полуострове, вынуждена была эвакуироваться в Крым.

Начав десантную операцию 1 ноября, корабли Черноморского флота через два дня высадили на Керченском полуострове первый эшелон 56-й армии генерал-лейтенанта К. С. Мельника. Преодолев упорное сопротивление врага, десантники сумели овладеть несколькими опорными пунктами и создать северо-восточнее Керчи плацдарм 10 км по фронту и 6 км в глубину. Начались упорные бои за его расширение.

15 ноября 1943 года решением Ставки Северо-Кавказский фронт был реорганизован в Отдельную Приморскую армию. Для действий на этом направлении была оставлена 4-я воздушная армия генерал-полковника авиации К. А. Вершинина. И. Е. Петрова на посту командарма Отдельной Приморской армии сменил позднее А. И. Еременко, в свою очередь замененный, уже в ходе Крымской операции, К. С. Мельником. Управление этой армии, с 18 апреля вошедшей в состав 4-го Украинского фронта, формировалось на базе 56-й армии и усиливалось за счет бывшего Северо-Кавказского фронта, 18-я армия которого в составе двух стрелковых корпусов была выведена в резерв Ставки, на пополнение. Для помощи командованию Отдельной Приморской армии Ставка направила Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова. От Генерального штаба был послан начальник Оперативного управления генерал-полковник С. М. Штеменко.

Уже с зимы шли ожесточенные бои за плацдармы на Керченском полуострове. Так, в донесении командования Отдельной Приморской армии от 15 января 1944 года говорилось:

«1. Сегодня войска армии продолжали наступление на правом фланге двумя дивизиями и в центре одной дивизией. Задача состояла в том, чтобы овладеть тремя сильными опорными узлами сопротивления противника, высотами 136,0, 92,7 и Безымянной в 1,5 км северо-восточнее Булганак. 128-я гвардейская стрелковая дивизия после упорного боя, доходившего до рукопашных схваток, сломила сопротивление противника и полностью овладела высотой 92,7. В траншеях на высоте захвачено 20 пленных. Противник, не имея крупных резервов, упорно сопротивляется, опираясь на высоты, превращенные им в мощные узлы сопротивления. Бои носят ожесточенный характер, войскам приходится штурмовать каждую высоту, так как обходить их невозможно, в силу того, что глубокого маневра при таком узком фронте осуществить нельзя, а обход высот по близлежащим лощинам и оврагам невозможен из-за сильного огня с соседних высот. 2. Завтра наступление будет продолжаться с целью последовательного захвата опорных пунктов противника перед правым флангом и центром армии…» [78]

Чтобы сковать противника по всему фронту и измотать его силы, командование армии активизировало действия войск и на левом фланге. С этой целью оно предлагало высадить десант непосредственно в Керченском порту и просило разрешения Ставки использовать батальон морской пехоты Черноморского флота, дислоцированный в Новороссийске. Ставка согласилась с этими предложениями. Однако, несмотря на настойчивость и упорство Приморской армии, действия ее войск не только не дали желаемых результатов, но привели к значительным и неоправданным потерям, а потому вызвали беспокойство в Ставке. Верховный Главнокомандующий в разговоре со мной по телефону неоднократно выражал недовольство руководством боевыми действиями Приморской армии. 27 января в адрес Петрова и Ворошилова последовала директива, в которой говорилось:

«Из действий Приморской армии видно, что главные усилия армии направлены сейчас на овладение г. Керчь путем уличных тяжелых боев. Бои в городе приводят к большим потерям в живой силе и затрудняют использование имеющихся в армии средств усиления – артиллерии, РС, танков, авиации. Ставка Верховного Главнокомандования указывает на разницу между Приморской армией и противником, состоящую в том, что Приморская армия имеет значительное преимущество перед противником в численности войск, в артиллерии, в танках и в авиации. Эти преимущества армия теряет, ввязавшись в уличные бои в городе, где противник укрепился, где приходится вести затяжные наступательные бои за каждую улицу и за каждый дом и где нет условий для эффективного использования всех имеющихся средств подавления. Такую тактику командования армии Ставка считает в корне неправильной, выгодной для противника и совершенно невыгодной для нас. Ставка считает, что главные усилия армии должны быть направлены для действий против противника в открытом поле, где имеется полная возможность эффективно использовать все армейские средства усиления. Разговоры о том, что невозможно прорвать сильную оборону противника в открытом поле, лишены всяких оснований, ибо даже такая оборона, какую имели немцы под Ленинградом, втрое сильнейшую, чем оборона немцев под Керчью, оказалась прорванной благодаря умелому руководству. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Перенести основные боевые действия войск армии в открытое поле. 2. Действия в городе ограничить операциями, имеющими вспомогательную роль в отношении действий главных сил армии в открытом поле. 3. Исходя из этих указаний, перегруппировать силы и представить свои соображения о плане дальнейших действий в Генеральный штаб не позже 28.1.44 г.» [79] .

Учтя критику, руководство Отдельной Приморской армии предложило новую операцию, обязавшись начать ее через 10–12 дней. 31 января Ставка утвердила этот план. Однако и эта операция, равно как и последующие попытки армии очистить от врага Керченский полуостров до начала основной операции по освобождению Крыма с участием войск 4-го Украинского фронта, существенных успехов не принесла. Занятый нами плацдарм к северо-востоку от Керчи был использован в апреле в качестве исходного положения для основных сил Отдельной Приморской армии при проведении главной операции.

Вернемся теперь к войскам 4-го Украинского фронта. Когда в ноябре 1943 года они частью сил с ходу ворвались на Перекопский перешеек, форсировали Сиваш и овладели плацдармом на его южном берегу, 19-му танковому корпусу генерал-лейтенанта танковых войск И. Д. Васильева удалось с боями пробиться через укрепления врага на Турецком валу и выйти к Армянску. Правда, вслед за этим гитлеровцы, используя отрыв танкистов от пехоты и кавалерии, сумели закрыть брешь в своей обороне и временно блокировать танковый корпус. Вскоре основные войска 51-й армии Я. Г. Крейзера перевалили через Перекоп и соединились с мужественно сражавшимися танкистами. Затем бои здесь временно заглохли.

С выходом наших войск в низовья Днепра, к Перекопскому перешейку, на Сиваш и с одновременным захватом плацдарма на Керченском полуострове группировка врага (17-я немецкая армия и ряд румынских соединений), оборонявшаяся в Крыму, оказалась блокированной и отрезанной от остальных наземных сил противника.

Планирование наступательной операции по освобождению Крыма претерпело несколько стадий. После того как войскам 4-го Украинского фронта не удалось с ходу ворваться в глубь Крымского полуострова, Ставка считала решающим моментом для начала наступательной операции этого фронта разгром никопольской группировки противника и ликвидацию его плацдарма на левом берегу Днепра у Большой Лепетихи. В первых числах января 1944 года, исходя из выгодной стратегической обстановки, сложившейся на территории Правобережной Украины, мы с командующими 3-м и 4-м Украинскими фронтами рассчитывали, что враг, во избежание полного разгрома на южном крыле советско-германского фронта, вынужден будет начать немедленный отвод войск из Днепровской дуги и с никопольского плацдарма, а также приступить к эвакуации войск из Крыма. Я внес в Ставку предложения: начать в январе или в первых числах февраля, параллельно с разгромом войск к западу от нижнего течения Днепра, наступательную операцию войск 4-го Украинского фронта по освобождению Крыма. Однако последующие дни показали, что наши прогнозы не оправдались: враг не только не начал отвод войск, а усилил свое сопротивление в районе Никополя и Кривого Рога.

После детального обсуждения этого вопроса в Ставке пришли к следующему выводу. Учитывая, что борьба за Крым будет носить крайне упорный характер и потребует от командования и войск больших усилий и настойчивости, возложить главную ответственность за проведение Крымской операции на командование 4-го Украинского фронта, освободив его на это время от каких-либо других задач. Было решено также оставить во фронте для этой цели две армии соответствующего состава (одну для действий с Перекопа, а другую – с Сиваша) и 19-й танковый корпус. По-прежнему имелось в виду, что совместно с войсками 4-го Украинского фронта в этой операции примут участие войска Отдельной Приморской армии, Черноморского флота, Азовской флотилии и партизаны Крыма.

Первоначально планировалось начать операцию в марте, однако крайне неблагоприятная погода в районе Крыма и сильные штормы на Азовском море не позволили осуществить это. Решили начать ее после выхода советских войск к Одессе, что должно было облегчить проведение операции по освобождению Крыма.

В конце февраля, после освобождения советскими войсками Кривого Рога и выхода их на реку Ингулец, командование 4-го Украинского фронта получило возможность заняться подготовкой к проведению Крымской операции и переместилось со своим управлением на крымское направление в селение Отрада, известное еще по гражданской войне.

К началу Крымской операции блокированная в Крыму 17-я немецкая армия имела в своем составе 5 немецких пехотных дивизий – 50-ю, 73-ю (переброшенную в Крым морем и по воздуху в начале февраля), 98-ю, 111-ю (прибывшую в начале марта с юга Украины) и 336-ю; 7 румынских дивизий – 10-ю и 19-ю пехотные, 1-ю, 2-ю и 3-ю горнострелковые, 6-ю и 9-ю кавалерийские; 191-ю, 279-ю бригады штурмовых орудий, большое количество артиллерийских, инженерных, строительных, охранных и полицейских частей.

Вражеская группировка в Крыму насчитывала примерно 200 тыс. солдат и офицеров, имела около 3,6 тыс. орудий и минометов, 215 танков и штурмовых орудий и 148 самолетов, базировавшихся в Крыму; кроме того, фашисты могли использовать здесь части авиации, находившейся на аэродромах в Румынии и Молдавии.

На Черном море, в портах Румынии и в Крыму противник имел семь эсминцев и миноносцев, 14 подводных лодок, три сторожевых корабля, три канонерские лодки, 28 торпедных катеров и большое количество катеров-тральщиков, сторожевых катеров, самоходных барж, вспомогательных и транспортных судов.

Основные силы 17-й немецкой армии оборонялись в северной части Крыма. На Керченском полуострове находились 5-й армейский корпус (73-я и 98-я пехотные дивизии и 191-я бригада штурмовых орудий немцев), 6-я кавалерийская и 3-я горнострелковая дивизии румын. На побережье Крыма были дислоцированы 1-я и 2-я горнострелковые и 9-я кавалерийская дивизии румын. На Перекопском перешейке на глубину до 35 км были оборудованы три сильные оборонительные полосы, первые две из них – по линии Ишуньского рубежа и по реке Чатырлык. Перед нашими войсками на южном берегу Сиваша были созданы две, а местами и три оборонительные полосы. На Керченском полуострове на всю его глубину были построены четыре оборонительные полосы.

По решению, принятому Ставкой, замысел Крымской операции заключался в том, чтобы одновременно ударами войск 4-го Украинского фронта с севера – от Перекопа и Сиваша – и Отдельной Приморской армии с востока – из района Керчи – в общем направлении на Симферополь – Севастополь при содействии Черноморского флота, соединений Авиации дальнего действия и партизан расчленить вражеские войска, не допустить их эвакуации из Крыма.

Еще в феврале мы с командованием 4-го Украинского фронта приняли решение, одобренное в дальнейшем Ставкой, главный удар нанести с плацдармов на южном берегу Сиваша силами 51-й армии (командующий генерал-лейтенант Я. Г. Крейзер, член военного совета генерал-майор В. И. Уранов, начальник штаба генерал-майор Я. С. Дашевский) в направлении Симферополь – Севастополь, а вспомогательный удар – на Перекопском перешейке силами 2-й гвардейской армии (командующий генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров, член военного совета генерал-майор В. И. Черешнюк, начальник штаба генерал-майор П. И. Левин).

Почему же мы приняли решение нанести главный удар с плацдармов за Сивашом, а не с Перекопа? Ведь здесь наши войска ожидали наибольшие трудности и неудобства. Исходили мы из того, что именно здесь главный удар окажется для противника более неожиданным. К тому же удар со стороны Сиваша, в случае его удачи, выводил наши войска в тыл всем укреплениям врага на Перекопе, а, следовательно, позволял нам гораздо быстрее вырваться на просторы Крыма. Мы решили ввести здесь в бой 19-й танковый корпус, чтобы как можно быстрее развить успех по прорыву оборонительной полосы врага в направлении Джанкоя и Симферополя. И Ставка Верховного Главнокомандования согласилась с нами. К концу февраля была закончена перегруппировка войск на Сиваш и Перекоп, и командование 51-й и 2-й гвардейской армий приступило к руководству войсками на этих направлениях.

На основе принятого и утвержденного Ставкой решения военный совет фронта 22 февраля отдал армиям боевые распоряжения, которые и легли в основу всей дальнейшей работы по подготовке Крымской наступательной операции.

Возвращаюсь несколько назад в своем рассказе. В связи с серьезными наступательными операциями, проводимыми 3-м Украинским фронтом, всю вторую половину февраля я пробыл в его войсках и лишь 2 марта перелетел на крымское направление, в штаб 4-го Украинского фронта. С утра 3 марта мы с Ф. И. Толбухиным отправились на Сиваш. Вместе с вызванными мною руководящими лицами фронта, командованием 2-й гвардейской и 51-й армий мы провели рекогносцировку и рассмотрели основные вопросы, связанные с первым этапом Крымской операции, уделив особое внимание организации переправ через Сиваш, переброске по ним 19-го танкового корпуса, а также созданию надежного прикрытия переправ и быстрому их восстановлению в случае разрушения. Вся эта работа проходила в очень трудных условиях. Штормы, налеты вражеской авиации и артиллерийский обстрел разрушали мосты. К началу операции было создано две переправы – мост на рамных опорах длиною 1865 м и две земляные дамбы длиной 600–700 м, и понтонный мост между ними длиной 1350 м. Грузоподъемность этих переправ усилиями инженерных войск фронта была доведена до 30 т, что обеспечивало переправу танков Т-34 и тяжелой артиллерии. С целью маскировки в километре от этих переправ был сооружен ложный мост.

В ночь на 4 марта я доложил Верховному Главнокомандующему:

«Сегодня вместе с товарищем Обуховым [81] был на Сиваше у Крейзера, туда же вызвал с Перекопа Захарова и на месте ознакомился с условиями подготовки Крымской операции. Прошедший вчера и сегодня дождь окончательно вывел из рабочего состояния дороги. Весь автотранспорт стоит на дорогах в грязи. С трудом кое-как работают лишь тракторами. От попытки пробраться к Крейзеру на машинах пришлось отказаться, летели на У-2. При таком состоянии дорог начинать операцию нельзя, не сумеем за продвигающимися войсками подать не только пушки и снаряды, но даже продовольствие и кухни. К тому же переправы на Сиваше, разрушенные штормом в последних числах февраля, восстановлением из-за подвоза лесоматериалов задерживаются. На основе всего виденного лично и на основе докладов непосредственных участников в подготовке операции считаю, что Крымскую операцию можно будет начать лишь в период между 15–20 марта. Только к этому времени сумеем иметь на Сиваше две серьезные переправы и сумеем подвезти как на Перекоп, так и на Сиваш все необходимое. Прошу Вас утвердить указанные сроки. Все указания по подготовке операции дал, и к отработке всех вопросов в армиях с учетом моих указаний приступят немедленно. 4 марта вновь вылетаю к Родионову [82] с тем, чтобы вернуться к Обухову дней за пять до начала операции. Александров» [83] .

28 марта во время телефонного разговора Верховный Главнокомандующий обязал меня встретиться с К. Е. Ворошиловым и согласовать с ним вопросы, касающиеся взаимодействия войск 4-го Украинского фронта и Приморской армии на первых этапах Крымской операции. Он сообщил, что Ворошилов прибудет к 10 часам 29 марта в Кривой Рог. Я тоже прилетел туда из штаба 3-го Украинского фронта, где размещалась моя группа офицеров. Климент Ефремович принял меня в своем вагоне. Память об этой очередной встрече храню до сих пор. Радушие и гостеприимство всегда были свойственны Клименту Ефремовичу. Большие победы советских войск над фашистскими захватчиками делали эту встречу особенно приятной. Ворошилов детально проинформировал меня также о ходе недавно закончившейся Тегеранской конференции. Обсудив в принципе вопросы, относящиеся к Крымской операции, мы решили привлечь к дальнейшей работе командование 4-го Украинского фронта. Для этой цели мы должны были переехать в Мелитополь к 10.30 30 марта.

В следующей нашей встрече на станции Мелитополь приняли участие Ф. И. Толбухин, член военного совета 4-го Украинского фронта Н. Е. Субботин, начальник штаба С. С. Бирюзов и командующий 8-й воздушной армией Т. Т. Хрюкин. Мы подробно ознакомили К. Е. Ворошилова с планом проведения операции войсками 4-го Украинского фронта, а он нас – с планом действий Приморской армии. Она готовилась прорвать оборону противника севернее Керчи, уничтожить по частям керченскую группировку врага, не позволив ему отойти на Ак-Монайские позиции, и развивать в дальнейшем удар на Симферополь – Севастополь, а частью сил – вдоль южного берега Крымского полуострова. Мы познакомились и с задачами, поставленными в связи с этим 11-му, 3-му гвардейскому и 16-му стрелковым корпусам Приморской армии (они были изложены затем в приказе по армии за подписями ее командующего генерала армии А. И. Еременко, члена военного совета генерал-майора П. М. Соломко и начальника штаба генерал-майора С. И. Любарского).

Обсудив основные вопросы, касавшиеся взаимодействия войск в начальный период Крымской операции, мы направили Верховному Главнокомандующему 31 марта следующий доклад:

«30 марта в Мелитополе совместно с военсоветом 4-го Украинского фронта обсудили вопросы, связанные с проведением Крымской операции. 1. Считаем необходимым принятие решительных мер по организации настоящей блокады Крыма, которая воспрепятствовала бы переброске войск и материальных ресурсов, как в Крым, так и обратно. Для этой цели необходимо немедленно усилить авиагруппу Черноморского флота в Скадовске, которая в данный момент вместе с авиацией прикрытия составляет меньше 100 самолетов и при этом слабо обеспеченных транспортными средствами и горючим. Блокаду Крыма в настоящее время считать важнейшей задачей для Черноморского флота. Поэтому из имеющихся в распоряжении Черноморского флота более 500 самолетов необходимо довести авиацию Скадовска до 250–300 самолетов. Кроме того, для этой же цели следовало бы теперь перебросить до 10 подлодок в город Николаев. По этим вопросам просим указаний наркому Кузнецову. 2. 4-й Украинский фронт полностью подготовлен к выполнению задачи. Выпал глубокий снег, который вывел аэродромы из строя, а частые метели и туманы исключают возможность проведения нормальной работы артиллерии. Если погода позволит, то 4-й Украинский фронт начнет операцию не позднее 5 апреля 1944 года. На керченском направлении предлагаем начать через 2–3 дня после начала Перекопской операции. Просим утверждения.

К. Ворошилов. А. Василевский» [85] .

В ночь на 31 марта самолетом под управлением опытнейшего пилота Афанасьева и не менее опытного штурмана Шехмана, с которыми я благополучно летал всю войну даже в неблагоприятных погодных условиях, я вернулся из Мелитополя на 3-й Украинский фронт.

Войска 4-го Украинского фронта начали Крымскую наступательную операцию 8 апреля. Утром в частях и подразделениях фронта был зачитан приказ военного совета о переходе в наступление: «Мы бьемся на земле, политой кровью наших отцов и братьев в 1920 году… Пусть же наш героизм нарастит мировую славу воинов Фрунзе, славу русского оружия».

Войска Приморской армии пошли в наступление 11 апреля. К этому времени советские войска, привлеченные к участию в этой операции, насчитывали около 470 тыс. человек, имели 5982 орудия и миномета, 559 танков и САУ, 1250 самолетов. В войсках было до четырех боекомплектов боеприпасов основных калибров, около пяти заправок горюче-смазочных материалов и более чем на 18 суток продовольствия. Огромную и активную помощь советским войскам на протяжении всей операции оказывали крымские партизаны.

С разрешения Верховного Главнокомандующего я вернулся в штаб 4-го Украинского фронта 11 апреля после освобождения Одессы. В тот же день из Ставки была получена директива. В ней были изложены задачи Черноморского флота:

«1. Систематически нарушать коммуникации противника в Черном море, а в ближайший период нарушение коммуникаций с Крымом считать главной задачей. Для действия на коммуникациях использовать подводные лодки, бомбардировочную и минно-торпедную авиацию, а на ближних коммуникациях – бомбардировочно-штурмовую авиацию и торпедные катера. 2. Быть готовыми к высадке в тыл противника тактических десантов силой батальон – стрелковый полк. 3. Охранять побережье и приморские фланги армий, содействовать фланговым частям армий при их продвижении огнем береговой и корабельной артиллерии мелких кораблей. 4. Повседневно расширять и закреплять операционную зону флота в Черном море путем уничтожения минных полей, открытия и поддержания своих фарватеров и маневренных районов, безопасных от мин. 5. Обеспечивать свои коммуникации от воздействия противника, в частности организовав надежную противолодочную оборону. 6. Путем систематического траления, в первую очередь создать возможность плавания по фарватерам, с дальнейшим переходом к сплошному тралению загражденных минами районов. 7. Крупные надводные корабли тщательно готовить к морским операциям, которые будут, при изменении обстановки, указаны Ставкой. 8. Быть готовым к перебазированию флота в Севастополь и к организации обороны Крыма. 9. Быть готовым к формированию и перебазированию Дунайской военной флотилии» [86] .

По данным авиационной разведки нам стало известно, что противник в результате успешных действий 51-й армии Крейзера на джанкойском направлении начинает отвод своих войск с Керченского полуострова. Ф. И. Толбухин просил меня ускорить переход в наступление Приморской армии. Я поддержал его просьбу и немедленно передал ее К. Е. Ворошилову.

10 апреля войска 51-й армии прорвали оборону противника, и с утра 11 апреля в прорыв был введен 19-й танковый корпус. Стремительным ударом он овладел Джанкоем и успешно продолжал развивать наступление крымскими степями на Симферополь. Под Перекопом враг оказывал 2-й гвардейской армии Г. Ф. Захарова упорное сопротивление. Посоветовавшись с Ф. И. Толбухиным, мы решили для быстрейшего захвата Симферополя создать подвижную группу в составе 19-го танкового корпуса, усиленного 279-й стрелковой дивизией на автомашинах и 21-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригадой, поставив во главе группы заместителя командующего 51-й армией генерал-майора В. Н. Разуваева, с основной задачей – 13 апреля захватить Симферополь. Нами было принято также решение боковым отрядом 51-й армии не позднее 12 апреля во взаимодействии с основными силами армии разгромить Ишуньскую группировку врага, зайдя в тыл его войскам, оборонявшимся на Перекопе.

Вечером 11 апреля столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам 4-го Украинского фронта, прорвавшим оборону противника на Перекопе и на Сиваше, и овладевшим городом Джанкой.

Из телефонных переговоров с К. Е. Ворошиловым мне было известно, что войска Отдельной Приморской армии, начав с 22 часов 10 апреля боевые действия, заняли передовые траншеи противника. Главные ее силы, перейдя в наступление ночью, к утру 11 апреля полностью освободили Керчь и стали выдвигаться к промежуточным рубежам обороны фашистов между Арабатским и Феодосийским заливами.

В ночь на 12 апреля я послал донесение Верховному Главнокомандующему о ходе боевых действий на 4-м Украинском фронте и о наших намерениях по дальнейшему развитию операции, и отправился на правое крыло 51-й армии Я. Г. Крейзера, чтобы помочь его войскам побыстрее пробиться навстречу войскам 2-й гвардейской армии Г. Ф. Захарова.

В течение 12 апреля 4-й Украинский фронт освободил 314 населенных пунктов. Были прорваны Ишуньские позиции восточнее Каркинитского залива, Ак-Монайские позиции у основания Арабатской Стрелки и Биюк-Онларские позиции в центре Крыма. Теперь наступление пошло развернутым фронтом: 2-я гвардейская армия шла западным берегом полуострова, на Евпаторию; 51-я армия – через степи прямо на Симферополь; Приморская армия – через Феодосию южным берегом Крыма, где в горах открыто перешли к активным действиям наши партизанские соединения. Черноморский флот с морской авиацией наносили удары по морским коммуникациям противника и скоплениям его войск и кораблей в Судаке, Алуште и Балаклаве.

13 апреля вновь взвилось наше знамя над Симферополем, Евпаторией и Феодосией. Последовало стремительное передвижение советских войск во всех направлениях на юге полуострова. Враг в панике бежал. Уже 14 и 15 апреля были освобождены Бахчисарай, Судак и Алушта; 15 апреля подвижные части 51-й армии вышли к внешнему оборонительному обводу Севастополя, последней надежде врага, создавшего здесь мощный оборонительный район. За отличные боевые действия Верховный Главнокомандующий объявил освободителям Симферополя благодарность, а Москва торжественно салютовала им.

В стане врага резче наметилось разложение. Румыны предпочитали сдаваться в плен. Немцы стягивались к Севастополю. Гитлер объявил его «городом-крепостью». Это означало, что войска должны были защищать его до последнего солдата. Гитлер призывал их оборонять Крым «как последнюю крепость готов». Уж и историю он обратил себе в помощницы. Но тщетны были призывы фюрера. На взятие Севастополя нашим воинам понадобилось лишь несколько дней. А от заклинаний и призывов фашистского командования остались лишь валявшиеся повсюду листовки, которые гнал морской ветер.

Непрерывное отступление немцев по всему полуострову заставило Гитлера искать «козла отпущения». В начале мая генерал-полковника Енеке заменил на посту командующего 17-й армией генерал пехоты К. Альмендингер.

Фашисты, отступая, взрывали и сжигали все, что только успевали. Пострадали, в частности, многие дворцы на южном берегу Крыма. Уцелело лишь здание неподалеку от Ялты: его Гитлер «подарил» в 1942 году Манштейну, командовавшему тогда войсками, захватившими Севастополь. К 14 апреля 4-й Украинский фронт захватил уже до 20 тыс. пленных. Войска фронта успешно очищали тылы от мелких групп противника, а его основные силы стягивались к дуге немецких укреплений, прикрывавших Севастополь.

Вместе с Толбухиным я побывал в войсках 2-й гвардейской армии, продвигавшейся с севера от города Саки к реке Булганак, затем 51-й армии, ведшей бои восточнее, в междуречье Альмы и Качи, а потом вернулся в штаб фронта, переместившийся уже в Сарабуз Болгарский.

Войска Отдельной Приморской армии должны были выйти с юга к Балаклаве. До ее подхода мы решили начать атаку Севастопольского оборонительного района врага в 14 часов 16 апреля, поддержав ее всей фронтовой артиллерией. В Сарабуз приехал К. Е. Ворошилов. Договариваясь с ним о согласовании действий 4-го Украинского фронта и Приморской армии, я поставил вопрос о подчинении ее Толбухину. Это мнение разделял и Сталин. Еще 11 апреля, после освобождения Джанкоя, он сообщил мне по телефону о своем намерении перевести в этом случае командарма А. И. Еременко на 2-й Прибалтийский фронт вместо М. М. Попова (он направлялся в Ленинград начальником штаба к Л. А. Говорову). К. Е. Ворошилов не возражал против этого предложения, о чем я и сообщил Верховному. В ночь на 16 апреля был получен соответствующий приказ. Приморская армия переставала считаться отдельной и включилась в состав 4-го Украинского фронта. Командующим ее стал К. С. Мельник.

16 апреля из Крыма был отозван Климент Ефремович. Мне же было приказано оставаться в 4-м Украинском вплоть до полного очищения Крыма от врага и одновременно не забывать о войсках 3-го Украинского фронта, ведших бои в Молдавии. К исходу 16 апреля Приморская армия подтягивалась на линию армии Крейзера: ее 11-й гвардейский корпус был на марше из Симферополя в Бахчисарай; 16-й стрелковый корпус находился в районе Алушты; 3-й горнострелковый корпус пока что вступал в горы между Карасубазаром (Белогорском) и Старым Крымом. 20-й стрелковый корпус по-прежнему оставался на Таманском полуострове. Разбросаны были и бронетанковые силы этой армии. Нас это не устраивало, и мы беспрестанно поторапливали армейское командование, особенно потому, что соединения Г. Ф. Захарова и Я. Г. Крейзера сражались уже южнее речки Качи.

С утра 17 апреля мы с Ф. И. Толбухиным вновь были в войсках Захарова и Крейзера. Из личных наблюдений, опроса пленных, данных воздушной разведки и донесений от партизан мы вынесли заключение, что противник, занимая по южному берегу реки Бельбек исключительно сильные позиции, прикрывающие подступы к Севастополю и его Северной бухте, намерен упорно обороняться, чтобы выиграть время для эвакуации морем войск и техники. Эти позиции имели шесть линий траншей, усиленных проволокой, минными полями и, отчасти, дотами. Заметно активизировался огонь вражеской наземной и зенитной артиллерии.

Частые атаки войск армии Захарова существенных результатов не дали. Войскам Крейзера, совместно с подошедшими передовыми частями Приморской армии, удалось овладеть несколькими высотами в 8 км восточнее Севастополя, а также населенными пунктами Верхняя и Нижняя Чоргунь и Камары. После обсуждения с командармами сложившейся обстановки мы решили немедленно атаковать, противника, чтобы попытаться захватить Севастополь с ходу и сорвать начавшуюся эвакуацию немецких войск. С этого момента по существу начался последний этап операции по освобождению Крыма.

Вечером 17 апреля, на основе принятого нами решения, Ф. И. Толбухин поставил Приморской армии следующие задачи: 18 апреля действиями передовых отрядов продолжать очищение от противника лесных массивов северо-восточнее и восточнее Черной реки; 19 апреля главными силами 11-го гвардейского и 16-го стрелкового корпусов прорвать вражеские оборонительные рубежи и овладеть Сапун-горой и Балаклавой, а в дальнейшем, во взаимодействии с 51-й армией, захватить западную часть Севастополя. Одну стрелковую дивизию оставить для обороны южного побережья Крыма в полосе Тессели, Алушты. Для участия в прорыве привлечь всю артиллерию усиления армии, обеспечив плотность огня не менее 150 стволов на 1 км фронта.

Ставка постоянно интересовалась ходом операции. Поэтому мои донесения были подробны. 18 апреля я сообщал Верховному Главнокомандующему; в частности, следующее:

«По показанию пленных, эвакуация живой силы противника из Севастополя планируется в первую очередь, после чего, если обстановка позволит, приступят к эвакуации техники. Пленные румынские офицеры говорят, что в вопросах последовательной эвакуации между румынскими и немецкими частями происходят большие недоразумения, сопровождающиеся в последние дни огнем. В течение ночи и утра 19.IV принимаем все меры к тому, чтобы подвезти 51-й и Приморской армиям до 1 боекомплекта снарядов и мин. Главные усилия по-прежнему сосредоточиваем на юге со стороны Балаклавы с тем, чтобы отрезать Севастополь от моря с юга и юго-запада. Кроме того, ударом Крейзера на гору Сахарная Головка и Гайтани, стремимся выйти в Инкерманскую долину с тем, чтобы взять под огонь орудий прямой наводки Северную бухту и изолировать войска противника, обороняющиеся к северу от нее. Главные усилия штурмовой авиации сосредоточиваются на балаклавском направлении, сюда же подтягивается и 19-й танковый корпус, имеющий к вечеру 18. IV сто машин на ходу. «Бостоны» и пикировщики будут использованы для ударов по севастопольским портам и по транспортам, выходящим из них. Для борьбы с транспортами в открытом море привлечена Скадовская авиационная группа, по докладу которой за сегодняшний день потоплен транспорт водоизмещением в 5000 т и один транспорт поврежден» [87] .

Во второй половине дня 19 апреля 51-я и Приморская армии перешли в наступление на заданных направлениях. Но, встретив упорное сопротивление врага, переходившего в яростные контратаки, существенного успеха не добились. Требовалась более серьезная помощь войскам со стороны артиллерии и авиации, а также обеспечение войск хотя бы 1,5 комплекта боеприпасов. Чтобы избежать напрасных потерь, мы приняли решение, правда, не совсем охотно утвержденное Верховным Главнокомандующим, перенести генеральную атаку севастопольской обороны врага на 23 апреля.

В эти же дни приступили к отправке из Приморской армии на центральный участок советско-германского фронта в состав вновь создаваемого 2-го Белорусского фронта 55-й гвардейской стрелковой и 20-й горнострелковой дивизий, управления 4-й воздушной армии генерал-полковника К. А. Вершинина с частями обеспечения и обслуживания. Ее самолеты остались в Крыму и были переданы 8-й воздушной армии. Эти переброски осуществлялись в связи с ранее принятым решением Ставки направить основные усилия летом 1944 года на разгром немецко-фашистской группы армий «Центр» с целью освобождения Белоруссии.

23 апреля войска фронта перешли в наступление, нанося основной удар со стороны Балаклавы на мыс Херсонес. В результате ожесточеннейших боев, отличных действий нашей авиации и артиллерии войска Приморской армии продвинулись за день на 3 км. Ввести здесь в тот день 19-й танковый корпус из-за сплошных минных полей не удалось. Войска 2-й гвардейской армии Захарова овладели железнодорожной станцией Мекензиевы горы. Войскам 51-й армии Крейзера удалось на отдельных направлениях ворваться в оборону противника и занять в ней две-три траншеи. С некоторых наблюдательных пунктов можно было видеть продолжавшуюся эвакуацию войск противника из Северной бухты, хотя мы принимали все меры к тому, чтобы огнем дальнобойной артиллерии, флотом и авиацией всемерно препятствовать этому. За сутки Черноморский флот потопил три вражеских транспорта общим водоизмещением в 6500 т и сторожевой корабль.

И. В. Сталин неоднократно напоминал нам о необходимости поспешить с ликвидацией крымской группировки врага, да и сами мы отлично понимали всю важность этого, как с военной, так и с политической точек зрения. Однако, и это наше наступление должного успеха не принесло. Потребовались новая перегруппировка и подготовка войск, дополнительная отработка взаимодействия между ними, подвоз боеприпасов и горючего.

Решили: 30 апреля нанести удар на вспомогательном направлении силами 2-й гвардейской армии с вводом в бой 13-го гвардейского стрелкового корпуса через Мекензиевы горы, выйти к Северной бухте и отвлечь сюда часть вражеских сил, действовавших в южном секторе. Удар этой армии поддержать всей авиацией фронта. Во всех пехотных соединениях на направлениях главного удара армии создать и подготовить штурмовые блокирующие группы в составе пехоты, саперов, огнеметных танков и орудий сопровождения. В течение 29 и в ночь на 30 апреля артиллерия большой мощности и 152-мм пушки-гаубицы огнем на разрушение вскрытых оборонительных сооружений противника будут готовить этот штурм пехоты и танков. Перед рассветом 30 апреля Авиация дальнего действия ударом крупнокалиберными бомбами по боевым порядкам противника усилит эту подготовку. С утра 1 мая войсками Приморской и левого фланга 51-й армий нанести основной удар в общем направлении на поселок 6-я Верста и мыс Херсонес, обходя Севастополь с юга. В этот день все основные средства усиления фронта и всю авиацию использовать на данном направлении. 2-я же гвардейская армия продолжит наступление, используя преимущественно собственные средства усиления.

В ночь на 29 апреля по всем этим планам у меня состоялся длительный разговор с Верховным Главнокомандующим. Намечаемый оперативный замысел и группировка сил никаких сомнений у него не вызвали, и существенных поправок не потребовали. Но зато, когда речь зашла о новой отсрочке наступления, Верховный вышел из равновесия. Разговор приобрел довольно острый характер. Но я не отступал от своего и в результате получил разрешение, если потребуется, 5 мая начать наступательные действия 2-й гвардейской армии на вспомогательном направлении, а 7 мая – генеральный штурм Севастопольского укрепрайона усилиями всех войск фронта, Черноморского флота и партизан.

Исходя из этого, командование 4-го Украинского фронта уточнило задачи своим армиям. До 5 мая войска фронта разрушали артогнем укрепления врага, осуществляли перегруппировку и подготовку соединений и частей и пополняли боеприпасы с тем, чтобы к началу наступления иметь по войскам 2-й гвардейской не менее 1,5 боевого комплекта снарядов и мин, и по остальным армиям 1,5 боекомплекта снарядов и до 2,5 мины. За эти же дни со всем командным составом были неоднократно проведены на их участках наступления рекогносцировки с детальным изучением местности, противника и тщательной обработкой планов выполнения ближайших задач. В тылу расположения наших войск были созданы учебные штурмовые городки для отработки элементов боя в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке. Особенно внимательно отрабатывалось взаимодействие пехоты с артиллерией, танками и авиацией. Во все: воинских частях проводилась напряженная партийно-политическая работа, направленная на обеспечение успешного выполнения предстоявших боевых задач. Партийные организации включили в состав штурмовых групп наиболее опытных в военном деле коммунистов. В подразделениях и частях проводились партийные и общие собрания, семинары агитаторов и митинги.

Нам стало известно, что некоторые румынские войсковые части, как явно ненадежные, снимаются с фронта и сосредоточиваются для эвакуации в районе мыса Херсонес. Одновременно с эвакуацией войск из Крыма на пополнение остающихся в Крыму войск 17-й немецкой армии для прикрытия эвакуации перебрасываются морем и по воздуху свежие маршевые батальоны; чтобы поднять настроение солдат и офицеров, указанием высшего фашистского командования в Крыму были установлены двойные оклады, а за активное участие в оборонительных боях обещались здесь земельные наделы. Для устрашения войск гитлеровцы довольно часто практиковали публичный расстрел дезертиров.

Учитывая ту огромную роль, которую сыграли на протяжении всей Крымской операции 1944 года советские партизаны, 3 мая мы, по согласованию с Крымским обкомом партии, направили в Государственный Комитет Обороны подготовленное при активном участии командования и Политуправления 4-го Украинского фронта представление к правительственным наградам участников партизанского движения: шесть человек к званию Героя Советского Союза, 14 – к награждению орденом Ленина, 17 – орденом Красного Знамени, 23 – Отечественной войны I степени, 63 – II степени и т. д.

5 мая 2-я гвардейская армия, после двухчасовой артиллерийской подготовки и ударов авиации, перешла в наступление.

Артиллерия большой мощности накануне атаки и с утра в день наступления вела огонь на разрушение долговременных оборонительных сооружений. Вся авиация фронта бомбила и обстреливала боевые порядки, и артиллерию врага, особенно мешавшую продвижению нашей пехоты и танков. Бои носили исключительно упорный характер и на ряде участков переходили в горячие рукопашные схватки. За первый день гвардейцы продвинулись на 1000 м. В их руки попали три-четыре линии траншей с дзотами и дотами. Но показаниям пленных, противник со второй половины дня начал, как нам того и хотелось, усиливать свой северный сектор за счет войск с внутреннего обвода Севастопольского укрепленного района. 6 мая гвардейцы возобновили атаку. И вновь бои развертывались с небывалым ожесточением.

7 мая в 10 часов 30 минут утра после полуторачасовой артиллерийской подготовки и при массированной поддержке всей авиацией фронта наши войска начали генеральный штурм Севастопольского укрепленного района. Оборона фашистов была прорвана на 9-километровом участке. Удалось овладеть Сапун-горой, на склонах которой располагалась многоярусная линия вражеских укреплений со сплошными траншеями, 36 дотами и 27 дзотами. Падение Сапун-горы, ключевого пункта фашистской обороны, предрешило взятие Севастополя. С ее вершины, а также с горы Кая-Баш (306,3 м), мы получили возможность просматривать весь город и равнину до мыса Херсонес.

Мы с Ф. И. Толбухиным почти не уходили с командного пункта Приморской армии севернее Балаклавы. Туда же прибыло к нам сообщение, что войска 2-й гвардейской пробились к Северной бухте и держат ее акваторию под огнем своих орудий прямой наводкой. Теперь следовало добиться успеха в стыке 51-й и Приморской армий. Воины 51-й армии уже овладели Английским кладбищем, бойцы Приморской сражались у Мраморной горы.

Если взглянуть на карты боевых действий 1855, 1920, 1942 и 1944 годов, легко заметить, что во всех четырех случаях оборона Севастополя строилась примерно одинаково. Это объясняется важнейшей ролью, которую играл тут природный фактор: расположение гор, наличие моря, характер местности. И теперь враг цеплялся за выгодные с точки зрения защиты города пункты. Новый командующий Альмендингер разразился особым обращением к поискам: «Фюрер поручил мне командование 17-й армией… Я получил приказ защищать каждую пядь Севастопольского плацдарма. Я требую, чтобы все оборонялись в полном смысле этого слова; чтобы никто не отходил и удерживал бы каждую траншею, каждую воронку и каждый окоп. В случае прорыва танков противника, пехота должна оставаться на своих позициях и уничтожать танки, как на переднем крае, так и в глубине обороны мощным противотанковым оружием… Честь армии зависит от защиты каждого метра вверенной нам территории. Германия ожидает, что мы выполним свой долг. Да здравствует фюрер!»

Но уже в первый день штурма Севастопольского укрепленного района враг потерпел крупное поражение, вынужден был оставить основной оборонительный рубеж и отвести войска на внутренний обвод. Ликвидировать оборону на нем и окончательно освободить Севастополь – такова была наша задача на 9 мая. Борьба не прекращалась и ночью. Особенно активно действовала наша бомбардировочная авиация. Общую атаку мы решили возобновить в 8 утра 9 мая. От командующего 2-й гвардейской Захарова мы потребовали за день ликвидировать противника на северной стороне города и выйти к побережью Северной бухты на всем ее протяжении; левофланговым корпусом нанести удар по Корабельной стороне и овладеть ею. Командующему Приморской армией Мельнику было приказано ночными действиями пехоты овладеть Безымянной высотой юго-западнее совхоза № 10 и обеспечить ввод в бой 19-го танкового корпуса.

Ровно в 8 часов 4-й Украинский возобновил общий штурм Севастополя. Бои за город продолжались весь день, а к его исходу наши войска вышли к заранее подготовленному врагом оборонительному рубежу от бухты Стрелецкой к морю. Впереди лежала последняя полоска Крыма, еще принадлежавшая фашистам, – от Омеги до мыса Херсонес.

Утром 10 мая последовал приказ Верховного Главнокомандующего: «Маршалу Советского Союза Василевскому. Генералу армии Толбухину. Войска 4-го Украинского фронта, при поддержке массированных ударов авиации и артиллерии, в результате трехдневных наступательных боев прорвали сильно укрепленную долговременную оборону немцев, состоящую из трех полос железобетонных оборонительных сооружений, и несколько часов тому назад штурмом овладели крепостью и важнейшей военно-морской базой на Черном море – городом Севастополем. Тем самым ликвидирован последний очаг сопротивления немцев в Крыму и Крым полностью очищен от немецко-фашистских захватчиков». Далее перечислялись все отличившиеся в боях за Севастополь войска, которые представлялись к присвоению наименования Севастопольских и к награждению орденами.

10 мая столица Родины салютовала доблестным войскам 4-го Украинского фронта, освободившим Севастополь.

В ночь на 12 мая Приморская и 51-я армии, прорвав оборону врага на оборонительном рубеже, прикрывавшем мыс Херсонес, полностью ликвидировали остатки севастопольской группировки противника и через сутки вышли к побережью Черного моря по всей линии фронта.

Остатки вражеских дивизий бежали к Херсонесскому мысу, надеясь на эвакуацию. Но надеяться им было не на кого. За три дня штурма Севастополя и за два дня боев на мысе Херсонес мы взяли в плен 21 тыс. немецких и румынских солдат, и офицеров, захватили множество всевозможной боевой техники, имущества и снаряжения.

Крымская наступательная операция советских войск закончилась 12 мая 1944 года сокрушительным разгромом 200-тысячной 17-й немецкой армии. Вся ее боевая техника и припасы оказались в руках советских войск. 250 дней осаждали немецко-румынские войска Севастополь в 1941–1942 годах. Нам же потребовалось лишь 35 дней, чтобы взломать мощные укрепления врага в Крыму; из них ушло только 3 дня, чтобы сокрушить куда более сильно развитую, чем у нас в 1942 году, долговременную оборону под Севастополем и освободить главную базу Черноморского флота.

Пять раз салютовала Москва воинам армии и флота, освобождавшим Крым от немецко-фашистских захватчиков. Многим соединениям и частям были присвоены почетные наименования Перекопских, Сивашских, Керченских, Феодосийских, Симферопольских и Севастопольских. 126 воинов получили звание Героя Советского Союза, командир воздушной эскадрильи В. Д. Лавриненков был награжден второй медалью «Золотая Звезда», тысячи удостоились других правительственных наград…

Мне очень хотелось посмотреть Севастополь в первый же день его освобождения. Переезжая через одну из фашистских траншей в районе Мекензиевых гор, наша автомашина наскочила на мину. Каким образом там уцелела мина, невозможно понять: за двое суток по этой дороге прошла не одна сотня машин. Произошел невероятный случай: мотор и передние колеса взрывной волной были отброшены от кузова на несколько метров в сторону, шоферу лейтенанту В. Б. Смирнову повредило левую ногу. Я сидел рядом с ним в кабине и получил весьма ощутимый ушиб головы. Мелкие осколки стекла поранили мне лицо. Сопровождавшие меня А. А. Кияницкий, А. И. Гриненко и П. Г. Копылов, сидевшие сзади, не пострадали. После перевязки нас отправили в тыловой эшелон штаба армии, затем в штаб фронта. Оттуда я, по настоянию медиков, самолетом был эвакуирован в Москву.