После разгрома фашистами Арагонского фронта в марте 1938 года началась агония республиканской Испании, длившаяся еще целый год. Уже давно республиканское правительство из Валенсии перебралось в Барселону И вот теперь, готовясь к решительному удару, франкисты и германо-итальянские интервенты всеми средствами пытались усилить разброд в республиканском лагере, подорвать в народе дух сопротивления и посеять панику.

Все было пущено в ход: активизировалась "пятая колонна", усилились бомбежки дорог и городов. Главным объектом стала Барселона.

В середине марта германо-итальянская авиация обрушила на Барселону невиданный до этого удар. Два дня и три ночи, шестьдесят часов, длился налет авиации интервентов. Две тысячи убитых, тысячи раненых, целые кварталы сметены с лица земли! Ожидали десанта с моря. Правительственные учреждения жгли документы. Наши товарищи были готовы ко всему. Обстановка складывалась так, что порой казалось: выхода нет и не будет...

Спустя много лет Женя Озолина в письме ко мне писала: "Все французские газеты писали о небывалой бомбежке Барселоны. Связь с внешним миром была прервана. В те дни я была уверена, что мы из этого ада не уйдем, бомбы ложились и на Тибидабо..."

В апреле войска мятежников и интервентов прорвались к побережью Средиземного моря между Валенсией и Барселоной, таким образом расчленив республиканскую территорию на две части.

За несколько дней до этого Григорий Сыроежкин приказал мне с группой бойцов Мадридского отряда прибыть в Валенсию и ждать там дальнейших указаний. Я был уверен, что речь пойдет об очередном походе, на сей раз на фронте Леванта. Это было для меня новое, неизвестное еще направление. Среди отобранных мною бойцов были неизменный Таба, маленький Карлос Пинтадо, неистовый андалузец Хосе Гарсиа и еще один, Виктор, белоэмигрант, бывший морской офицер. О нем речь пойдет дальше. Фронт на Леванте и в южной части Арагона рушился. Итальянская авиация усиленно бомбила единственную приморскую дорогу, связавшую Каталонию с зоной Центр —Юг в которую входили теперь отрезанные противником фронты: Мадридский, Эстрамадурский, Андалузский и Левантийский. Обстановка становилась угрожающей и менялась буквально с каждым часом. Вскоре я получил из Барселоны, на этот раз открытым текстом по радио, второе приказание: немедленно прибыть в Барселону, захватив с собой семьи некоторых испанских товарищей.

Через полтора часа после получения приказа мы тронулись из Валенсии на семи автомашинах. Итальянские самолеты, прилетавшие с базы на Балеарских островах, часто появлялись над дорогой и бомбили мосты. Передовые части противника были где-то близко и с часу на час могли выйти к морю, перерезав единственную дорогу на Барселону. Двигаться пришлось медленно, с потушенными фарами. Мост у Тортосы был поврежден авиационной бомбой; в его проезжей части зияла большая сквозная пробоина, которую нам все же удалось объехать. Но за мостом, метрах в пятидесяти, поперек дороги, как баррикада, лежал перевернутый грузовик, наполненный мешками с бобами. Все говорило об умышленной аварии. Здесь могла таиться засада. И действительно, как только наши машины остановились перед неожиданно возникшим препятствием, из соседнего темного дома загремели выстрелы. Их вспышки были отчетливо видны в темноте. "Пятая колонна" — группа местных фашистов, скрывавшихся до поры, давала о себе знать. Судя по всему, их было немного, и, опасаясь нарваться на сильное противодействие, они стреляли издалека. Трое наших бойцов ринулись в темноту, и вскоре послышались разрывы брошенных ими в окна дома гранат. Стало тихо.

Единственным способом открыть дорогу было взорвать грузовик, на что потребовалось два килограмма тола. Бобы из мешков градом сыпались на дорогу, треща под колесами наших машин. Мы двинулись дальше и к утру добрались до Барселоны. В то же утро франкисты и их союзники —итальянцы вышли к побережью Средиземного моря. С этого дня Каталония оказалась отрезанной от центральных областей Испании.

Встретив меня, Григорий сказал:

—Оставайся в Барселоне. Ты и так побил все рекорды, просидев в осажденном Мадриде полтора года. Для тебя и здесь найдется работа.

—А как же отряд?

—Пока там останется Рабцевич, а потом я подошлю кого-нибудь еще... В общем, там будет видно...

В Барселоне, на улице Тибидабо, 28, испанские власти отвели нам великолепный дом, вернее, богатый особняк принадлежавший текстильному магнату Каталонии, бежавшему на сторону мятежников. В полутемном вестибюле, у стен, окрашенных в цвет бычьей крови, в полный рост стояли средневековые рыцарские доспехи с большими двуручными мечами. Казалось, что за опущенными забралами шлемов скрываются лица мрачных рыцарей. Под потолком висела большая черная кованая люстра. В простенках тяжелые резные кресла с высокими спинками и сиденьями, обтянутыми тисненой кожей. Дорогая мебель, картины, множество красивых и изящных ваз, тонкая посуда, столовое серебро.

Мы относились ко всему этому бережно. Можно себе представить, как удивлен был владелец, вернувшийся в Барселону после захвата ее войсками Франко, найдя свой дом и все имущество в нем в целости и сохранности.

Известно было, что немцы и итальянцы, присланные Гитлером и Муссолини, не стеснялись увозить дорогие "испанские сувениры". Когда в первые месяцы перехода власти в Мадриде к республиканскому правительству коммунисты по распределению получили дворец герцога Альбы с его бесценными художественными богатствами: картинами Веласкеса, Гойи, Тициана, Мурильо, уникальной, богатейшей библиотекой старинных рукописей, скульптурами и многим другим, они отказались использовать его под свои учреждения и на протяжении всей войны охраняли.

Нам приходилось спать то в овчарнях, разрушенных домах или в ямах у подножия скрюченных стволов в оливковых рощах, а то в старинных богатых особняках типа барселонского. Удивительно быстро привыкли мы к контрастам жизненных условии в Испании, они не тяготили и не поражали нас.