H. ВАСИЛИАДИС ТАИНСТВО СМЕРТИ

Василиадис Николаос

СМЕРТЬ ВТОРГАЕТСЯ В МИР

 

 

Блаженная жизнь первозданных

Теперь мы приступаем к исследованию таинства смерти, имея проводником Божественное Откровение и руководителями — богопросвещенных отцов нашей Церкви. Ибо и в этом великом вопросе Бог «не оставил нас в совершенном неведении». Он открыл нам как раз то, что полезно знать; о том же, чего мы не можем вынести по нашей человеческой немощи, Он умолчал, скрыв его от нас. Поэтому и мы ограничимся этим открытым для нас учением и не преступим «пределов вечных», не выйдем за рамки «предания Божия» [].

Священник, прощаясь с умершим над могилой от лица воинствующей Церкви, бросает горсть земли на гроб и говорит: «Земля еси, и в землю отъидеши». Если усопший — монах, то поется тропарь «Земле, зинувши, приими от тебе созданнаго рукою Божиею прежде, паки же возвращшася к тебе, рождшей: еже бо по образу Создатель прият, ты же приими тело твое» []. Эти слова, которые повторяют слова Господа к Адаму (Быт. 3, 19), напоминают нам о нашей «двухчастной природе» — мы {стр. 46} состоим из тела и души. В час смерти это наше единство распадается на элементы, из которых оно «было составлено», неисповедимым и таинственным образом.

«И создал Господь Бог человека из праха земного…» (Быт. 2, 7), — говорит богодухновенный писатель книги Бытия. Наше материальное естество, тело, было создано из праха земного (Иов 34, 15) целенаправленным деянием Бога–Троицы (Быт. 1, 26–27). Это дело Божественной любви, не постижимое человеческим разумом, неоднократно подтверждается Священным Писанием: Господь создал человека из земли… (Сир. 17, 1), не только два первозданных человеческих существа, но и каждого потомка Адама и Евы на протяжении веков. Всякий потомок Адама непознаваемым способом устрояется, составляется (2 Мак. 7, 22) в сложный организм, совершенство которого убеждает в том, что он является Божественным созданием. Тело материально и перстно, но имеет высочайшую ценность, согласно с глубокомысленным словом Божиим: Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию (Быт. 9, 6), и, следовательно, никто не может и не имеет права уничтожить этот образ. Так что тот, кто лишает жизни другого человека, присваивает себе право, которое имеет только Божие величие.

Конечно, человеческое тело не просто имеет неизмеримую ценность; это самое совершенное материальное творение — как синтез, гармония, красота и среда. Тело — самое подходящее местожительство для души. Священное Писание называет его «домом», «скинией» и «одеянием» души,. Поэтому Бог …и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою… (Быт. 2, 7). Святитель Григорий Нисский пишет: «Поелику естество в нас двояко: одно тонко, духовно и легко, а другое дебело, вещественно и тяжело» []. Но не будем {стр. 47} анализировать непостижимую тайну, окружающую соединение человека из двух начал, тем более что это не входит в тему данной книги []. Скажем лишь следующее: изначально человек с его материальным телом и с его разумной и бессмертной душой принадлежит не только к вещественному, но и к духовному миру. Человек, одно из величайших и непостижимых чудес Божиих, живет на земле как единое и неделимое целое. И когда душа связана с телом и действует через тело, она сама по себе не телесна. Тело можно осязать, видеть, наблюдать; душа же недоступна нашим чувствам. И хотя душа соединена с телом, она представляет собой природу особую и совершенно отличную от природы тела — природу, которая имеет свои собственные стремления, желания и цели. Тем не менее человек существует как единая психосоматическая (душевно–телесная) сущность и обращается к Богу с лучшим, что у него есть: «Боже, Боже мой …возжада Тебе душа моя коль множицею Тебе плоть моя, в земли пусте и непроходне и безводне» (Пс. 62, 2). Следовательно, тело и душа вместе разделяют радость жизни и сострадают в горести, как говорит Иов: «Но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов 14, 22).

Человек с первого дня создания стал неизменным предметом беспредельной любви Божией и премудрого Его Промысла. Весь вещественный мир, по заповеди Божией, подчинился человеку (Быт. 1, 28). Бог поставил человека «властелином» всего видимого; властелином над всеми «бессловесными и неодушевленными тварями» [], то есть над всей природой.

Первозданный человек жил в мире безмятежном и изобильном, не зная забот, страдания или боли, не нуждаясь ни в чем. Адам не имел нужды «ни в одежде, ни {стр. 48} в кровле, ни в других подобных вещах», он был во многом подобен Ангелам. Адам был исполнен счастья: «ни горе, ни страдание, ни стенание» не существовали в этом блаженном месте, которое богодухновенный Моисей назвал аллегорически Раем []. И ни пот, ни труд, ни уныние, «и никакое подобное страдание не удручало» первозданных! []. Поэтому, как пишет святитель Василий Великий, тогда и в растительном, и в животном мире ничто не мешало росту, никакого ущерба не влекли за собою ни неопытность земледельцев, ни превратности климата — ничто не причиняло вреда урожаю. Первозданные не знали никаких помех земному плодородию. Все сие было прежде греха, за который мы осуждены есть хлеб в поте лица своего (Быт. 3, 19) []

Сверх того Адам был исполнен несказанной мудрости и удостоен «пророческого дара» []. Мудрость Адама явствует из того, что он дал имена зверям, птицам и всем бессловесным животным (Быт. 2, 19–20) []. Пророческий дар проявился в «удивительном пророчестве» о женщине. Бог, как повествует богодухновенный Моисей, создал …из ребра, взятого у человека, жену (Быт. 2, 22). То есть всемогущий и великий художник Бог «не другое творение произвел», но взял одно из ребр Адама (Быт. 2, 21); Он взял «часть», один фрагмент от того, которого Он уже создал, и из этого фрагмента создал другое совершенное создание — женщину. Затем человеколюбец Бог привел {стр. 49} жену к Адаму, когда тот просился; увидев жену, Адам сказал: «…Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]» (Быт. 2, 23). До того момента Адам не получал никакого знания о происшедшем, ибо он спал и находился в забытьи; теперь же, проснувшись и в первый раз встретившись со своей женой, он «точно определяет происшедшее». Как полагает святитель Иоанн Златоуст, это свидетельствует о «даре пророчества» у Адама: Адам говорил, получив наставление Святого Духа [].

Наряду с божественными и исключительными дарами мудрости и пророчества, наряду с чудесным счастьем, испытываемым в Раю изобилия, Адам имел и невыразимую радость общаться со своим Создателем и быть «слышателем Божественного гласа», ибо великодаровитый Бог говорил на том же языке, что и человек! []

В Раю изобилия царила незапятнанная чистота. Первозданные плавали в море духовной радости и блаженства. В то же время они черпали благословение и милость из вечного небесного источника нетварных энергий Божественной благодати. Они были безмятежны, исполнены света, безгрешны. Они были совершенным выражением царственного благородства человеческой природы и своего небесного происхождения. Они ощущали присутствие своего милосердного Владыки и благоволительного Создателя, «оную неизре{стр. 50}ченную сладость Рая, те неописанные доброты и красоты цветов райских, ту беспечальную и беструдную жизнь и сообщение с Ангелами» [].

Однако, к сожалению, эта беспечальная жизнь была непродолжительной, ибо в мир устремился грех, результатом которого была смерть. «Пришедши бо смерти, сия вся потребишася», — поет преподобный Иоанн Дамаскин [], гармоничнейшая кифара Утешителя.

 

Смерть связана с проблемой нашей свободы

Смерть была неведома первозданному человеку. «Возлюбив своего Благодетеля», он жил в Раю беспечальной, блаженной жизнью, без зла, в простоте и прямоте сердечной. Он был полон «мудрости и разума» [] и обладал истинным богопознанием. Он имел то же достоинство, что и Ангелы, был «сотрапезником» Архангелов и слышателем Божественного гласа []. Слова книги Бытия о том, что первозданные услышали …голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня (Быт. 3, 8), позволяют понять, что Бог и человек находились в непосредственном личном общении. И тогда «Ангелы трепетали, Херувимы и Серафимы не осмеливались даже поглядеть прямо, а он (Адам) беседовал, как бы друг с другом, с Богом» []. Все это было не иначе как «знамения бессмертия», ибо «в начале» Бог благоизволил создать человека бессмертным [].

{стр. 51}

Что Бог хотел «в начале» создать нас бессмертными, явствует из того, что Он даровал нам «сущность (ипостась) души», чтобы мы были «бессмертными навсегда» []. Душа есть создание Бога, причем она бестелесна, разумна и бессмертна. Как таковая она превосходит вещественное тело и дает ему жизнь [].

Согласно святителю Григорию Нисскому, то, что человек был создан для жизни и бессмертия, подтверждается еще и тем, что Бог взрастил посреди рая дерево познания добра и зла (Быт. 2, 9). Сотворено это Божественной благостью, чтобы человек, живя день за днем, всецело утверждался в жизни. «Божия заповедь служила законом жизни, обещающим, что не умрет» [].

Тело, сотворенное Создателем, было похоже на золотую статую, только что вышедшую из небесного горнила, которая «светло блестит». Ни горе, ни страдание, ни труд, ни тление, ни смерть не поражали это богозданное тело []. Несмотря на то, что человеческое тело было во всех отношениях совершенным, светоносным и свободным от всякого страдания, оно, однако, не было нетленным и бессмертным. Оно было и подвержено тлению, и способно к нетлению [].

Здесь, однако, нужно сделать два важных разъяснения. Во–первых, бессмертие души не есть ее естественное свойство. Это дар благодати Божией. Во–вторых, {стр. 52} создание тела и души таким способом, бывшее делом непостижимой Божественной любви, являет глубину Божественной премудрости и Божественного попечения о человеческом роде. И вот почему. Если бы Бог создал человека бессмертным, нужно было бы тогда, чтобы человек был в то же время и не подверженным греху. Иначе, если бы он, будучи бессмертным, впал в грех, то зло продолжалось бы вечно! С другой стороны, если бы Бог в самом деле создал человека бессмертным и при этом неспособным к грехопадению, то воля человека была бы подавлена и он не был бы свободным. А если бы Бог создал человека смертным, то тогда Создатель был бы «виновником смерти» Своего создания! Об этом очень хорошо говорил Феофил Антиохийский: «Он не сотворил его ни смертным, ни бессмертным, но, как сказал выше, способным к тому и другому; чтобы, если устремится он к тому, что ведет к бессмертию, исполняя заповедь Божию, получил от Него награду за это бессмертие и сделался богом (по благодати); если же уклонится к делам смерти, не повинуясь Богу, сам (человек) был бы виновником своей смерти. Ибо Бог создал человека свободным и самовластным» [].

Святитель Григорий Нисский учит нас, что в Раю для человека существовали две возможности: возможность жизни и возможность бессмертия, или вечной жизни. Посреди Рая древо познания добра и зла давало человеку и одно, и другое, «разумею древо жизни, и то, которого плодом была смерть…» []. Так что бессмертие давалось человеку как «возможность». В конце концов мы стали бы бессмертными, если бы хорошо и правильно использовали нашу свободу [].

{стр. 53}

Итак, человек был создан, по замыслу Божию, способным к обоим состояниям — смертности и бессмертию, «не совершенно смертным, не совершенно бессмертным». И если бы он решил соблюсти заповедь Божию свободно и без принуждения, он бы получил в награду и бессмертие тела; но если бы он преступил Божественную заповедь, то сам бы стал виновником собственной смерти [].

Рассуждая о смерти, которая была наложена на нас как наказание после первого человеческого непослушания, святитель Иоанн Златоуст как бы от лица Бога говорит первозданным: «Тело произошло из земли и будет опять землею. Чтобы этого не было, Я повелел вам не касаться того древа» []. Так что смерть была совершенно неизвестна в Раю. Это явление было чуждо свободной природе богозданного человека. Если бы Адам и Ева, обладая теми богатыми дарованиями, которые они получили, и врожденной способностью к бессмертию, подчинились бы добровольно и охотно Божественной воле и если бы через послушание Богу они утвердили свою свободную волю в добре, то они достигли бы бессмертия. Смерти они не испытали бы. На своем пути к добродетели они стяжали бы «богоподобие», стали бы «богами» по благодати и жили бы вечно и постоянно вместе с Богом.

Как именно это происходило бы, непостижимо для нас, живущих после грехопадения. Ибо мы находимся теперь во власти смерти; наша воля ослаблена; наш ум помрачен, поэтому «…прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его» (Быт. 8, 21). Из–за этого мы не можем понять царство Божественной благодати, в котором жили наши праотцы. Мы не можем постигнуть меру Божественного благоволения, которое окружало первозданных, так что они имели «само{стр. 54}обладание и неподвластность, беспечальную и неозабоченную жизнь», так что они проводили время в «божественном», и мысли их были всегда обращены к добру. Сегодня, всегда сопутствуемые в жизни тлением, обеспокоенные нескончаемыми и неотступными жизненными заботами, мы не в состоянии даже вообразить ангелоподобную райскую жизнь прародителей. И точно так же, как они не могли понять размеры бедствия, которое повлечет за собой их падение, так и мы не можем представить, какова была их жизнь в «непорочности и блаженстве» [].

Милосердный Бог ясно предупреждал нас о страшной катастрофе, которую вызвало бы наше непокорное неразумие. Поэтому Он дал Адаму заповедь: «…От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16–17).

Но углубимся далее в исполненную страданий драму человеческого рода. Смерть, неумолимая и неудержимая, вторглась в мир, чтобы в корне изменить нашу жизнь, чтобы лишить нас блаженного общения с Богом и прервать наш путь к вечной и нетленной жизни.

 

Первый мятеж на земле

Заповедь Господня первозданным, гласившая: «От дерева познания добра и зла не ешь от него» (Быт. 2, 17), — была для них «упражнением в послушании или непослушании» [], испытанием их свободной воли. Если бы первозданные соблюли заповедь, они бы свободно восходили к своему нравственному совершенству и достигли бы «уподобления». Ясно, что человеколюбец Бог хотел «изначально» даровать нам {стр. 55} бессмертие. Адам был создан не для того, чтобы погибнуть, но чтобы остаться бессмертным, «шествовать к нетлению» [] своей свободной волей. Более того, заповедь, данная ему, была легкой. От него требовалось не вкушать плодов одного–единственного древа, все остальное было в его распоряжении. Условия же, царившие в Раю, были не просто благоприятными, но наилучшими из возможных, чтобы достичь цели самосовершенствования.

Однако, к несчастью, человек плохо воспользовался своей свободой. Он переступил те пределы, которые Бог обозначил ему из любви. Несмотря на оградительные меры, которые предпринял Творец, чтобы уберечь Свое создание от падения, Адам «вообразил себя богоравным» без Бога. Он посягнул стать «как Бог», приняв соблазн лжеца и богоненавистника диавола. Итак, Адам в своем безумии немедленно попался на приманку, которую с поразительным искусством бросил ему человекоубийца, представ перед ним в образе змия.

Диавол, который первый отрекся от «сущей жизни», то есть от Бога, почувствовал великую зависть к Адаму, когда увидел, что тот живет в Раю, в «месте чистого наслаждения», и сияет в Божественной славе, и «восходит с земли на небо», с которого сам он был низвержен справедливым Богом. Содержимый завистью, доброненавистник диавол решил толкнуть человека на мятеж против Бога и сделать его рабом смерти и ада. Богоносный Максим пишет: «Диавол, позавидовав Богу и нам, обманом убедил человека позавидовать Богу и приготовил ему преступление заповеди. Он позавидовал Богу, чтобы не стала явной Его всеславная сила, соделавшая человека; человеку же — чтобы тот не стал участником в славе по образу и добродетели» []. Значит, не только ненависть, {стр. 56} но и зависть подвигла «человеконенавистника змия» обмануть разумное создание Божие. И поскольку он не отваживался открыто появиться перед лицом первозданного, то употребил обман и лукавство: предстал «в виде змия», «наподобие друга и доброго советника, а на самом деле — ужасный и злонамеренный поистине» []. Завистник диавол приблизился к Еве и обратился к ней со сладкими, но лживыми и губительными словами: «…в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги…» (Быт. 3, 5). Вы уподобитесь Богу. Вы будете самостоятельны и всезнающи. Вы познаете добро и зло, не имея нужды в Боге!

Ева знала, каковы будут последствия преступления заповеди Бога, Который предупредил, что в тот день, когда вкусите плод от древа познания добра и зла, смертию умрете (Быт. 2, 16–17), то есть станете смертными. Знала праматерь нашего рода беспредельную любовь Божию. Благодаря Божественным дарованиям, которые дал ей Создатель, Ева в силах была понять, что змий, то есть диавол, говоря так, бесстыдно лгал. Ева могла понять, что диавол, дерзко клеветал на Бога и оскорблял Его, утверждая, что Бог Истины скрывал от своих созданий правду, якобы из зависти, так как не хотел, чтобы они стали как боги! И Ева сначала попыталась сказать своему незваному собеседнику истинный смысл слов Божиих, но при втором, более решительном, нападении диавола (Быт. 3, 2–5) [] — не дала ему отпора. С того момента, как она согласилась вступить в диалог с Денницей, она претерпела глубочайшее внутреннее измене{стр. 57}ние. Враг сумел обманом и хитростью разжечь в ее душе горделивую жажду богоравенства. Тогда ее взгляд, чистый и невинный, которым она до тех пор всегда взирала на прекрасные плоды древа познания добра и зла, помутился. И если раньше красота плода не производила на нее особенного впечатления, то теперь ее любопытство страстно и вероломно приковано к нему, и она во что бы то ни стало хочет его попробовать. Помраченным от гордого желания умом она абсолютно верит в то, что ей сказал лжец, прельститель и обманщик. И взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел (Быт. 3, 6).

И немедленно то, что было дерево хорошо для пищи, и …приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание (Быт. 3, 6), оказалось семенем смерти! С тех пор грех будет лишь кратковременным услаждением гортани, позднее же его ужасные последствия станут горче желчи, а укоры совести будут острее обоюдоострого меча (Притч. 5, 3–4). Этим безумным делом человек явил свою преступную неблагодарность и непочтение по отношению к Богу. Своею волею он отверг Источник Жизни. Поступок Евы был первым отступничеством, первым мятежом, который имел место на земле. Это была, так сказать, первая атеистическая акция разумного человека.

Об этом свидетельствуют слова самого Адама, сказанные Богу. Когда Бог воззвал (Быт. 3, 9) к Адаму в Раю пополудни, тот, представ пред Ним в стыде и страхе, сказал Ему: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3, 10). Тогда Создатель сказал Своему творению: «Кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3, 11). По этому поводу преподобный Симеон Новый Богослов замечает: «Ибо Адам обманулся и действительно подумал, что Бог не знал о грехе его, некоторым образом так говоря в себе: «Скажу, что я наг. Бог, не зная причины этого, спросит: «Отчего же ты стал {стр. 58} наг?» А я отвечу Ему: «Не знаю». Так я обману Его и опять получу прежнее покровение. Если же и не получу сего, по крайней мере, Он не изгонит меня теперь же из Рая и не вышлет в другое место». Адаму же следовало так ответить своему Создателю: «Ей, Владыко, истинно согрешил я, преступив заповедь Твою, послушал совета жены своей и большой сделал грех, поступив по слову ее и преступив Твое собственное. Помилуй мя, Боже, и прости». Но он не говорит этого […]. Если бы он сказал это, то опять остался бы в Раю и не подвергся бы тем лишениям, какие испытал потом» [].

Вместо того, чтобы высказать раскаяние и просить прощения у человеколюбивого Владыки, Адам ответил с дерзостью: «…Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3, 12). Этим ответом Адам по сути сказал Богу: «Ты сам виноват, ибо меня прельстила жена, которую Ты дал мне» []. Вследствие этого вина Адама становится еще большей, коль скоро праотец наш попытался перенести ответственность за свое преступление на Самого Бога! Он посягнул представить ответственным за свое преслушание Того, Кто его создал из любви! Адам обвинил Того, Кто предназначил его для нетления, бессмертия и блаженства! Он забыл, что Преблагой Бог в Троице дал ему Еву как помощника по нему (Быт. 2, 18). Забыл, что ему, как главе жены, надлежало ее правильно направлять, а не быть «игрушкой» и безвольным существом в ее руках.

Вслед за тем Бог обращается к Еве и спрашивает и ее: «Что ты это сделала?» (Быт. 3, 13). Он ее спрашивает, говорит преподобный Симеон Новый Богослов, «чтобы хоть она сказала: «Согрешила я». Ибо по какой другой причине сказал бы ей Бог такие слова, кроме разве для того, чтобы побудить ее сказать: «О Владыко, по неразу{стр. 59}мию моему сделала я это, бедная и несчастная, и преслушала Тебя, Господа моего, помилуй меня и прости мне!» Но она сказала не это, а что? — «змей обольстил меня? (Быт. 3, 13).

Таким образом, Ева в свою очередь попыталась оправдаться. Но ее оправдание было отнюдь не оправдательным; более того, оно было беспомощнее, чем оправдание Адама. Поэтому преподобный Симеон продолжает: «О нечувствие окамененное! И ты, Ева, после того, как согласилась беседовать со змием, предпочла […] заповеди Господа твоего совет его и почла его (змия) более истинным, чем заповедь Божия […]! Так, поелику и она не захотела сказать: «Согрешила я», то и она изгнана из Рая сладости и отделена от Бога […], если бы они покаялись, то не были бы изгнаны из Рая и осуждены возвратиться в землю, из коей взяты» [].

Грех Евы никоим образом не был малым, ибо «не нужно забывать, что по сути дела Ева не была принуждена к соблазну, но сама позволила, чтобы ее соблазнили». Ведь она помедлила с согласием в продолжение разговора с диаволом и все же совершила преступление — «плод заблуждения и греховного во всех отношениях произволения и решения» []. Некоторые считают, что грех Евы был не одинарным, но тройным! Сначала она прислушалась ко внушениям диавола, когда тот говорил ей, что преступление заповеди Божией не будет иметь никаких последствий. Он уверял ее так же, что запрет Божий был продиктован якобы завистью, нежеланием, чтобы люди были как боги. Ева, таким образом, уступив Антихристу, согрешила двумя духовными грехами: против веры и против любви к истинному и человеколюбивому Богу. Вследствие этих двух {стр. 60} духовных грехов появляется и «бесчинное» желание плоти, и Ева видит, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание, и тогда она сама, без всякого принуждения протянула руку, взяла плодов его и ела. Первоначальный грех был поистине огромен. Вера в Бога была оставлена, любовь творения к Создателю остыла, и бесчинные страсти, телоубийственные и душепагубные, возобладали в человеческой природе!..

Так начинается новая эпоха. Время скорбей, бед, страданий, стенаний. Время, когда грех — погибель души — вторгается в мир, чтобы воцариться в человеческом роде. Грех «достоин плача и немолчных рыданий», ибо он вводит смерть и становится, таким образом, «смертью бессмертной» души []. Грех отлучает душу от Бога, Который есть жизнь и бессмертие [].

 

Смертный приговор «утвержден в тот же самый день»

С пагубным наущением завистливого искусителя человек претерпел то же, что и диавол. Как тот согрешил, ибо возмечтал о себе более своего достоинства и захотел поставить свой престол выше Престола Божия, так и человек: подстрекаемый диаволом, человекоубийцей и отцом лжи, много возомнил о себе. Соблазнившись, он подумал, что, оставив Бога, получит еще больше благ. Однако он тотчас убедился, что потерял и те, что имел [], ибо понял, что страшная угроза Бога, смертию умрете отныне становится реальностью. Человеконенавистник {стр. 61} диавол своим богопротивным наущением излил на человека, как ад, свою смертоносную силу []. Конечно, грех диавола несравним с падением Адама. Поэтому для всезлобного диавола нет спасения. Адаму же было обетовано спасение через крестную смерть Спасителя нашего Иисуса Христа. Вина Адама может быть прощена. Грех же диавола непростителен. Так или иначе Адам «немедленно» после своего греха «умер для лучшей жизни», поскольку променял «божественную» и блаженную жизнь в Раю на «неразумную и скотскую». С тех пор «нас прияла в себя мертвенная жизнь, так как сама жизнь наша некоторым образом умерла. Ибо в прямом смысле мертва жизнь наша, лишенная бессмертия» [].

Смертию умрете! Итак, преступление Божией заповеди «привело смерть», ибо «прежде грех, а потом смерть», его горький плод []. С тех пор смерть сопутствует греху. Смерть — величайшее из зол, связанное с грехом, но она, конечно, не была единственным его плодом. С первым человеческим непослушанием в мир устремилось зло в разнообразных проявлениях, с его страшными и ужасающими последствиями: страхом, скорбями, страданиями, всевозможными болезнями, мучительными угрызениями совести и т. д. Но самый горький плод греха — это смерть.

Обычно, когда мы говорим «смерть», то имеем в виду отделение души от тела. Но эта смерть есть следствие духовной смерти. Духовная же смерть — это отделение {стр. 62} нашей души от ее собственной «души», которая есть Бог! Духовная смерть — это «отчуждение от Бога», то есть отдаление, отлучение от Бога. Духовная смерть — это «смешение уставов, извращение всех в совокупности житейских благ» []. Адам согрешил, «став дурным, не желая того», по неосторожности; «он умер через грех», ибо возмездие, которое грех воздает своим рабам, — это смерть (Рим. 6, 23) []. Насколько Адам удалился «от жизни, в такой мере приблизился к смерти, потому что Бог — Жизнь, а лишение жизни — смерть. Поэтому Адам сам себе уготовал смерть чрез удаление от Бога», по слову Псалмопевца: «Яко се, удаляющий себе от Тебе, погибнут…» (Пс. 72, 27) []. Вследствие этого смерть «в подлинном смысле этого слова есть отделение от Бога, жало же смерти — грех». С тех пор, как Адама стало подгонять жало греха, он сделался отделенным от Бога и от «древа жизни», за чем последовала с необходимостью и телесная смерть [].

Своими неправедными оправданиями и доводами перед Богом, попыткой обвинить Бога в своем тяжком грехе (Быт. 3, 12) [] Адам показал, что он уже потерял свою невинность, простоту, искренность и ту близость, которую он имел к своему Создателю. Он показал, что следует теперь дерзкому похитителю своей души, а не любвеобильному и человеколюбивому Создателю. Он показал, что уже лишился бесценных даров изначальной праведности. После грехопадения человек, который был «образ Божий», принял «гнусную личину», ибо «греховная {стр. 63} скверна обезобразила красоту образа» []. Преступлением заповеди Божией мы «помрачили и исказили» черты образа Божия; «сделавшись злыми, лишились общения с Богом»; «оказавшись вне жизни», сделались рабами тления и смерти []. Поэтому преподобный Исидор Пелусиот сказал: «В смерти Адама произошло не отделение души от тела, но отдаление Святого Духа от бессмертной души» []. Таким образом, прежде телесной смерти мы претерпели «смерть души», то есть духовную смерть, которая есть «отделение души от Бога» [].

Таково было последствие акта непослушания. Бог предрек первозданным: «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Но Адам и Ева не умерли телесной смертью сразу, как только вкусили запретный плод. После преступления и своего безумного восстания против Бога они жили еще сотни лет! Святитель Григорий Нисский пишет: «Первозданный жил после преслушания многие сотни лет». Это, однако, не означает, что Бог солгал, сказав: «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Ибо как только первозданный отдалил себя от «действительной жизни», то есть от Бога, «в тот же самый день утвержден над ним смертный приговор» []. И преподобный Симеон Новый Богослов отмечает: «Так душою Адам умер тотчас, как только вкусил, а после, спустя девятьсот тридцать лет, умер и телом. Ибо как смерть тела есть отделение от него души, так смерть души есть отдаление от нее Святого Духа, {стр. 64} Которым осеннему быть человеку благоволил создавший его Бог, чтобы он жил подобно Ангелам Божиим». И в другом месте тот же святой отец учит, что смерть души пришла после обличительного приговора Божия «тот час, — человек совлекся одежды бессмертия» [].

Поэтому наши прародители, по сути, умерли сразу же после того, как согрешили, согласно предупреждению Бога в Троице! Как только они преступили заповедь человеколюбивого Бога, они сделались подвержены смерти.

 

Духовная смерть

Духовная, или душевная, смерть, этот горький плод греха, родилась, как мы говорили, немедленно после грехопадения. Эту смерть и имел в виду Бог в той заповеди, которую Он дал Адаму и Еве. Как только произошло преслушание, пишет святитель Григорий Палама, «душа Адама, отделенная от Бога, была умерщвлена». После этой духовной смерти Адам, который, конечно, был восприимчив к покаянию, прожил девятьсот тридцать лет (Быт. 5, 5), когда наступила, наконец, телесная смерть. В другой беседе тот же святой говорит: «Грех — это мыслимая смерть. Ибо «ощутимая» упраздняется, когда придет будущее Царство, «мыслимая же входит в силу» для тех, кто преступил закон Божий здесь и ушел с земли нераскаянным» []. Так что «смерть души» — это, по сути, наличие греха [], или, по словам святого Фалассия, «худой навык есть болезнь души, а грех, действительно сделанный, есть смерть ее» []. С тех {стр. 65} пор те, кто удаляет себя «по своей воле от Бога», отделяются от Него. Отделение же от Бога — это смерть. И как отделенный от света погружается во тьму, так и отделение от Бога имеет следствием отвержение благ и даров Божиих. Те, кто отверг своим отступничеством Божественные дары, лишаются всех благ и «пребывают во всяческом прещении». Так что духовная смерть, или смерть души, есть не что иное, как отчуждение человека от самой Жизни, то есть от Бога []. И как говорит преподобный Макарий Египетский, «истинная смерть сокрывается внутри, в сердце; и человек умерщвлен внутренно» [].

С того момента, как человек поверил в слова измыслителя лжи и начальника зла диавола, а не в Бога истины и любви, в его душе стал господствовать миродержитель тьмы века сего (Еф. 6, 12), тот, кто имеет силу и державу смерти (Евр. 2, 14). Люди, закованные в кандалы греха, подобны народу, который блуждает во тьме и живет во стране и сени смертней (Ис. 9, 2). С тех пор, как они были порабощены грехом, они не имеют просвещенного разума истинного богопознания; они похожи на мертвецов, хотя их биологическая смерть еще не пришла []. То, что рабство духовной смерти поистине мучительно, явствует из слов божественного Павла, ко{стр. 66}торый пишет: «Христос пришел избавить нас от власти тьмы» (Кол. 1, 13)». Божественный Апостол не сказал просто «от тьмы», но от власти темныя, так как она «над нами имеет великую силу и господствует». И если страшно и тягостно кому бы то ни было быть под игом духовной смерти, то несравненно страшнее то, что она господствует над нами «с властью» [].

Эту смерть и имел в виду Господь, когда некто, захотев последовать за Ним, попросил разрешения прежде пойти похоронить своего отца. На эту просьбу Господь ответил: «…Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8, 22. Лк. 9, 60). Мертвые, которые будут погребать мертвецов, конечно, не были мертвы телесно. Как могли бы они тогда погребать мертвых? Мертвые в данном случае были духовно мертвы. Господь, пишет святитель Григорий Палама, назвал мертвыми и тех живущих, которые были «умершие душою» []. То же самое хотел подчеркнуть Господь и в волнующей притче о блудном сыне, когда отец сказал старшему сыну: «…Этот сын мой был мертв и ожил…» (Лк. 15, 24), то есть: этот мой сын был умершим, потому что отделился от меня, отца своего (Бога), а теперь покаялся и возвратился в отчий дом (Церковь) и снова ожил! И когда Господь говорит иудеям: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5, 24–25), — то под словами «смерть» и «мертвые» Он имеет в виду духовную смерть от греха и людей, мертвых духовно.

{стр. 67}

Страшное состояние духовной смерти, которое теснейшим образом связано с грехом (Рим. 5, 12) []. применимо не только к тем, кто жил до Христа и был мертв по преступлениям и грехам своим (Еф. 2, 1; 5. Кол. 2, 13), но и к тем, кто живет после Христа, но порабощен греху. Поэтому божественный Павел призывает их подняться от мрачного сна греха, восстать от смерти, чтобы осветил их Свет жизни, то есть Христос (Еф. 5, 14) [].

По этому поводу святитель Григорий Богослов в надгробной речи своему отцу говорит: «Одна для нас жизнь — стремиться к жизни; и одна смерть — грех, потому что он губит душу. Все прочее, о чем иные думают много, есть сонное видение, играющее действительностью, и обманчивая мечта души» [].

Итак, смерть, по сути дела, есть содеянный грех (Иак. 1, 15), ибо он пленил душу и завладел ею. Этот грех отделяет нас от Бога, Который есть Жизнь и Источник Жизни. Следовательно, «евангельская Божественная истина такова: святость — это жизнь, греховность — смерть; благочестие — это жизнь, нечестие — смерть; Бог — это жизнь, диавол — смерть. Смерть — это отделение от Бога, жизнь же — обращение к Богу и жизнь в Боге» [].

Кроме тягостного состояния духовной смерти, существует и другое состояние, еще более скорбное. Если великим злом является нравственная смерть души, по{стр. 68}скольку она отделяет и отчуждает душу от Бога, то величайшее зло — вечная смерть; она, как неисправимое зло, есть вершина всех зол. Для тех, кто умер духовно, но еще жив телесно, остается надежда на покаяние, восстание и спасение. «Я знаю, — пишет святитель Иоанн Златоуст, — что мы все подлежим наказанию. Но для нас еще не стало невозможным прощение, и мы не находимся вне покаяния. Ибо мы еще стоим на стезе каждодневного борения за свою кончину во Христе и готовы к суровым трудам покаяния» []. Однако когда мы уходим из этого мира «во грехах», нераскаянными, и впадаем в объятия «бессмертной смерти» [], уже не существует больше никакой возможности борьбы, покаяния, восстания из мертвых и просвещения Божественным Светом Христа.

О вечной смерти речь пойдет в соответствующем разделе. Ниже мы рассмотрим телесную смерть как результат нашего преступления Божественной заповеди.

 

Естественное следствие нашего преступления — телесная смерть

Если бы Адам, созерцая и постигая Создателя, сохранил подобие «сущему Богу», то достиг бы, помимо всего прочего, вечной нетленности. Афанасий Великий пишет: «…Человек, как сотворенный из ничего, по природе смертен; но, по причине подобия Сущему, если бы сохранил оное устремлением к Нему ума своего, мог замедлять в себе естественное тление и пребыл бы {стр. 69} нетленным, как говорит Премудрость: наблюдение законов — залог бессмертия… (6, 18) []. то есть внимательное хранение заповедей Божественной Премудрости — это утверждение в нетленности.

К сожалению, Адам не сохранил заповедь своего Создателя. Результатом была духовная смерть. Следствием этого стала затем и телесная смерть. После отделения от Бога человек разрушился как духотелесная сущность, то есть последовало отделение души от тела. Человек, отделенный от истинной жизни и Источника Жизни — Бога, вкушает горькие плоды страдания (Быт. 3, 16–19) и живет в атмосфере смерти. Поскольку смерть полностью покорила человеческую природу, последовало и «умерщвление». С тех пор «нами была унаследована мертвая жизнь, некое подобие той жизни, которая умерла для нас. Ибо жизнь для нас мертва, лишена бессмертия», «Вкушение запретного плода, — учит святитель Григорий Нисский, — стало матерью смерти для людей» []. Святитель Иоанн Златоуст также учит нас, что вкушение запретного плода и преступление заповеди Божией навлекло на Адама смерть [].

Таким образом, за отделением человека от Бога последовало отделение души от тела. С тех пор, согласно определению Божию, каждому человеку назначено умереть однажды (Евр. 9, 27) []. Телесная смерть стала для людей чем–то естественным и необходимым. Грех стал с этого времени неизменным предшественником смерти. Он обрывает нить жизни, приготовляет подходящую почву для разнообразных болезней, делает условия {стр. 70} нашей жизни тягостными и мучительными, сеет болезнетворные семена. Своими многочисленными и постоянными ударами грех вызывает немощь человека, то есть расслабление наших телесных сил, вплоть до того, что «обращает нас в уничижение», а затем вводит в холодные объятия смерти. Об этом выразительно поведал Псалмопевец Ветхого Завета своей богозвучной лирой: «Дние лет наших в нихже седмьдесят лет, аще же в силах, осемьдесят лет, и множае их труд и болезнь» (Пс. 89, 10). Это значит, что с возрастом умножаются немощь и скорби человека, ибо истощаются его телесные и душевные силы.

Примечательно, что в пятой главе Бытия, где дана первая родословная человеческого рода от создания человека до Потопа, есть сведения о том, сколько лет жил Адам и его потомки до Ноя. При том, что все они жили много лет: Адам — 930, Сиф — 912, Енос — 905, Мафусаил (самый долголетний) — 969 и так далее, — вслед за исчислением лет их жизни Священное Писание для каждого отмечает: «И он умер!» Этими тремя словами, которые богодухновенный текст повторяет восемь раз, подчеркивается, что смерть господствовала над всем человеческим родом! Смерть стала совершенно неизбежной, поскольку связь души и тела была разрушена.

«Патмосский орел» Иоанн Богослов описывает смерть в виде всадника на коне бледном. За конем следует мрачный ад, готовый немедленно поглотить жертвы всадника (Откр. 6, 8). По божественному Павлу, смерть есть не что иное, как неизменная и не знающая усталости шпора всадника. «Жало же смерти — грех», — пишет он к коринфянам (1 Кор. 15, 56). Так смерть, жестокий и беспощадный всадник, злорадно жалит шпорой греха бока бледного коня. И «конь блед» несется без остановки в могилу!.. Поэтому несчастные рабы греха, преступающие Божественный закон, делают не что иное, как сокращают свою земную жизнь, поспешно {стр. 71} приуготовляя себе тление в различных его формах, и, наконец, сдаются смерти, превратившись в душетелесные руины.

Но неповиновение Богоданному закону и презрение Божественной любви, вызвавшие тление и смерть человека, привели также к разрушению и тлению всей природы. Падение первозданных разрушило мирные и гармонические отношения человека с его окружением. Отступничество и падение человека поражают и весь природный мир. Эти явления живейшим образом отражает святой гимнограф в песнопении шестого гласа в Неделю сыропустную: «Солнце лучи скры, луна со звездами в кровь преложися, горы ужасошася, холми вострепеташа, егда раи заключися» [].

Конечно, смерть поразила и исказила человека, разумную тварь Божию. Все остальное не было создано с предназначением к бессмертию, как разумный человек. Поэтому «в жизни бессловесных животных смерть есть лишь простой естественный момент в жизни рода». Смерть «приняла трагический характер и дурное значение для всей твари по причине падения человека — и только. Неким образом тварь заразилась от трупного ада разложения человека» []. Так и она подверглась печальным последствиям страшного потрясения, которое испытала человеческая душа. Согрешил и восстал против Бога «царь всех видимых», и с тех пор …вся тварь совоздыхает и сболезнует даже доныне (Рим. 8, 22). Бремя жизни падшего человека сопровождается стенанием природы. Как увядает человек, так увядают и деревья, и другие растения, и наказываются, и истребляются от гнева Божия. Как страдает, мучается, голодает и болеет человек, так же страдают и животные. Некоторые из отцов Церкви останавливаются на этом {стр. 72} вопросе специально. Они отмечают: «Грех же человека испортил их, ибо с преступлением человека и они преступили» []. Это, конечно, не означает, что животные несут вину, поскольку вина предполагает разум и свободу. Как для животных, так и для растений смерть «всегда есть простое прерывание индивидуального существования, тогда как для человека смерть буквально разбивает личность. А личность есть нечто несравненно большее, чем индивидуальное существование» [].

Губительный результат греха первозданных внес онтологическое смятение в человеческое существование. Человеческая природа раздвоилась «сама в себе». В тело вошла многочисленная «толпа страстей», разорвав гармоническую связь тела и души, и между ними установилась «непримиримая борьба» []. Наше тело стало не похоже на то богозданное тело, которое вышло, «сияющее и блестящее», из рук Создателя. Оно потеряло свою прежнюю красоту, благородство, силу и здоровье; оно потеряло свою непорочность, которую имело в Раю. По причине «позора» греха, который возобладал над человеком, последний утратил свое истинное самосознание; он отождествил себя с бессловесными и неразумными животными (Пс. 48, 21) []. Позднее, поскольку он отдалил себя от Бога Слова — Логоса и стал α–λόγος (греч, «неразумный»), бездумным, потерянным, как овца, не имеющая пастыря, враг улучил удобный момент, {стр. 73} и «похитил» его, и вверг в ад, и предал смерти, чтобы она его пасла! []

В то же самое время наше тело оказалось неразрывно связанным с тлением, поработилось страстями и, что еще страшнее, — восстало против души. Закон плоти стал «ин закон» — другим законом, который противоборствует святому закону души (Рим. 7, 23) [].

Поэтому не следует забывать две важные истины: 1) насильственное разлучение души и тела через смерть противоестественно и временно. Это разлучение упразднится, когда исчезнет причина разлучения, то есть грех; 2) тление стало естественным свойством тела. Оно сопутствует телу, непрерывно поглощая и истощая его, пока не вынудит предаться земле, по которой оно ходит. Но тление не есть онтологический признак человека. Это болезненное и противоестественное состоящие тела, которое обусловлено страстями, властвующими над ним посредством греха []. Кроме того, мы должны помнить, что телесная смерть стала постоянным свойством природы человека после грехопадения, но придет время, когда она упразднится. Телесная смерть явилась «вследствие первого грехопадения» и потому «сделалась необходимой для нашей природы», но «скоро упразднится» []. Последний же враг истребится — смерть (1 Кор. 15, 26). Смерть пришла в мир вслед за диаволом {стр. 74} и за преслушанием и исчезнет вслед за ними. Нет сомнения, что Крестная Жертва и Воскресение Господа сделали возможным уничтожение смерти, затем смерть будет уничтожена на деле.

До тех пор смерть будет царствовать над родом смертных. Однако заметим: будет царствовать, но не вечно! Как поется в каноне Великой Субботы: «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим» []. Это значит, что ад властвует ныне над человеческим родом из–за преступления первозданных, но не вечно его царствие [].

 

Всеобщее явление

С грехопадением Адама телесная смерть стала не только естественным явлением, но и явлением всеобщим. С тех пор смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим. 5, 12), и поэтому в Адаме все умирают (1 Кор. 15, 22). Мы не будем углубляться в большую и сложную тему наследования праотеческого греха. Божественный Павел не счел необходимым полностью объяснить нам эту тайну. Однако суть его слов ясна. Для святого Апостола, бывшего восхищенным до третьего неба, где обитают ангельские силы (2 Кор. 12, 2), достаточно того, что через Адама мы все стали смертными. Как объясняет святитель Иоанн Златоуст, толкователь Апостола Павла, «Апостол доказал это ясно и многими доводами». Согласно тому же отцу, апостольское изречение «грешни быша мнози» означает, что «после смерти Адама» и тот, кто не вкусил {стр. 75} от запретного плода, через него «стал смертен». Поскольку над телом первозданных стало властно тление, биологическое наследование его у их потомков является естественным и достодолжным []. Раз первозданные стали тленными, замечает в другом месте Иоанн Златоуст, «то мертвость вошла и в рождающихся по преемству» []. Поскольку грех имел следствием тление и смерть (духовную, телесную и вечную) и «поелику единожды примесилась к естеству смерть, то мертвость вошла и в рождающихся по преемству» []; тленность и смертность передались по наследству потомкам первозданных. Святитель Григорий Палама учит: поскольку Адам съел тлетворный плод и был побежден диаволом (Адам же есть «корень» человеческого рода), постольку он, «в свою очередь, произвел подверженные смерти отпрыски» []. Святитель Анастасий Синаит добавляет: так как Адам «рождал детей» после грехопадения, по естественной причине и «происшедшие от него как от тленного тленными произошли» []. Преподобный Никодим Святогорец замечает, что сказанное Богом Адаму: земля еси и в землю отидеши (Быт. 3, 19) — относилось и к Еве, «потому что и Ева явилась для Адама причиной преступления. Для всего «рода» было наказание, ибо через первозданных перешло на весь род человеческий» [].

{стр. 76}

Ни один человек не избежал и не избежит смерти. Каждый смертный, который живет в этом мире, в землю пойдет, отнюдуже и создан бысть (Иов 34, 15). С того момента, как были услышаны страшные слова земля еси, и в землю отидеши, — брение снова возвращается в землю (Иов 10, 9) []. Пророк и царь Давид спрашивает: «Кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти, избавит душу свою из руки адовы?» (Пс. 88, 49). Премудрый Сирах утверждает: …это приговор от Господа над всякою плотью. Итак для чего ты отвращаешься от того, что благоугодно Всевышнему? десять ли, сто ли, или тысяча лет, — в аде нет исследования о времени жизни (Сир. 41, 5–7). И хотя наше тело продолжает быть живым свидетельством особенной любви Божией — своей красотой, величием и гармонией, — оно очень недолговечно! Об этом убедительно говорит богодухновенный пророк, когда определяет наше тело как траву, которая утром цветет и зеленеет, вечером же опадает ее цвет, подсекается и засыхает (Пс. 89, 6) [].

Только два человека в истории мира явились исключениями из общего правила смерти. Один был праведный Енох, которого преложи Бог (Быт. 5, 24. Евр. 11, 5) [], поскольку нашел, что тот сохранил «образ добродетели» и потому «мог вознаградить» его за благочестие, прощая ему грех Адама. Все же Бог и его преложи, а не оставил жить как бессмертного на земле, чтобы у людей не иссяк страх перед грехом []. Вторым был огненный пророк Илия: и взят бысть Илия вихром яко на небо (4 Цар. 2, 11; 1 Мак. 2, 58), когда говорил с учеником своим Елисеем. За этими двумя исключениями смерть есть {стр. 77} общий жребий человеческого рода. Авраам и Давид, Павел и Петр, святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, и каждый святой, и великий пророк, и самый непобедимый полководец, и всемогущий царь — каждому и всем нам сопутствует тление, которое предвещает смерть. Конечно, те, кто будет жить в день Второго Пришествия Господа, не умрут. Но и они, как и те, кто умерли раньше их, претерпят изменение тела и вместо тленного тела получат нетленное (1 Кор. 15, 51–53) [].

Между телесной смертью и грехом, без сомнения, существует причинно–следственная связь. Поскольку наше тело стало смертным, оно стало одновременно и «страстным», и «удобовосприимчивым ко греху». Но это не означает, что тление и телесная смерть имеют непременно характер греха. Биологическая смерть сама по себе не имеет ничего достойного порицания. Существует «телесная мертвенность» (телесная смерть), как существует и смерть духовная, но телесная смерть есть «от природы, а не от желания». Она произошла, конечно, от первого грехопадения, впоследствии же сделалась свой ством нашей природы [].

Разумеется, мы не повторяем тот же самый грех, который совершил Адам, однако грешим. Наши ежедневные грехи обусловливают впоследствии и нашу собственную смерть. Мы наследуем от первозданного «не собственно грех Адама, но самого праотца», который «в нас по необходимости существует», ибо мы его потом{стр. 78}ки, и который «вечнует через непрерывное и до конца мира длящееся преемство человеческих поколений. Поэтому и умираем мы в нем. Таким образом, Василий Великий хочет подчеркнуть, что грех Адама есть образ греха вообще, к которому склоняется человек» [].

Преподобный Симеон Новый Богослов излагает нам эту истину более простыми словами. Он пишет: «И как Адам по преступлении заповеди изгнан был из Рая и удален от сладостей его, от сообращения с Ангелами, какое имел там, и от Самого Бога, так и мы, когда грешим, отдаляемся от Церкви святых рабов Его, совлекаемся божественного оного одеяния, Самого, говорю, Христа Господа, в Коего веруем и в Коего облеклись, когда крестились, лишаемся Жизни Вечной и света оного, невечернего и непрестающего, и вечных благ, равно как освящения и сыноположения, и из ставших было небесными и по всему подобными второму Человеку, Господу Иисусу Христу, делаемся опять перстными, как был первый оный человек, и не только это, но делаемся повинными смерти, имеющими наследовать тьму кромешную и огонь неугасимый, идеже плач и скрежет зубов. Пусть не терпим мы изгнания из видимого Рая и не слышим осуждения в поте лица возделывать землю; но мы сами себя изгоняем из Царства Небесного, отчуждаем от оных благ, не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1 Кор. 2, 9), и делаем повинными нескончаемому мучению» [].

Кто–нибудь, возможно, заметит, что, дескать, если бы у нас тело не было тленно и смертно, мы бы не согрешили. Но это неверно. Ибо смертность и страсти тела не являются причиной совершения греха. Если бы грех был обязан своим существованием смертности и тленности тела, тогда бы Адам, который жил в Раю свобод{стр. 79}ным от этого, не согрешил бы. Еще меньше согрешил бы Денница, который бестелесен. Если бы тление и смертность тела были причиной греха, тогда не было бы ни одного добродетельного человека: «если бы пороки зависели от природы тела, то они были бы общи всем» [].

Итак, смерть устремилась в дотоле чистый мир из–за преслушания одного человека. Вкушенная им «оная снедь для людей стала матерью смерти» []. И все люди, которые жили, живут и будут жить в этом мире, «были осуждены на смерть из–за преступления в Адаме, причем вся человеческая природа это терпит из–за него, ведь был он началом рода» []. Таким образом, телесная смерть предстала нашим «палачом неумолимым» и «приговором неотвратимым»; она стала «насильником рода нашего, нелицеприятным и непритворным убийцей» [].

 

Только мы и никто другой!

Когда человек встречается с явлением смерти в мире, когда он видит, как смерть похищает его любимых в зрелом и раннем возрасте, он спрашивает: почему же Бог допустил смерть? Он, всеведущий, разве не знал, что человек согрешит, и что, следовательно, Он осуществит угрозу, которую изрек первозданным: смертию умрете (Быт. 2, 17)? Неужели Сам Бог является виновником смерти, пусть и косвенно?

Нет, брат мой, прочь богохульство! Бог создал человека, чтобы тот имел «всякую честь» и не отступил никоим образом «от ангельского поведения». Человеколюбец Бог создал свое разумное творение, чтобы оно жило среди {стр. 80} света, в радости и чистоте Его собственного присутствия. Путь к обожению — естественной цели, к которой по милости Божией был устремлен человек, — прервали мы сами. Ева «вообразила себя богоравной», превознеслась с надеждой на богоравенство, поскольку приняла совет диавола. Затем она поспешила вкусить от запретного плода, «туда она устремляла и ум, и мысль», не заботясь ни о чем другом, кроме как о том, чтобы выпить чашу с ядом, которую ей преподнес в тот страшный час враг []. Грехопадение произошло, как сказано выше, исключительно из–за того, что мы злоупотребили своей свободой; верховодник греха, человекоубийца змий соблазнил первозданных, но не лишал их свободы и возможности выбора [].

Следовательно, человеколюбец Бог ни в коей мере не является виновником смерти. Вечный и бесконечный Бог смерти не сотворил, и Ему отнюдь не радостна и не приятна утрата живых. Он создал человека из любви и совершенной благости, чтобы тот остался нетленным и бессмертным, создал его как образ Своей вечности (Прем. 1, 13; 2, 23) []. Феофил, епископ Антиохии, учит нас, что Адам, ослушавшись Бога, сам стал виновником собственной смерти []. Великий светильник Александрийской Церкви совершенно правильно отмечает, что люди, «уклонившись от вечного» и по совету коварного диавола «обратившись к тленному», сами для себя стали {стр. 81} «виновниками тления в смерти» []. Если бы наши праотцы не согрешили, они не знали бы смерти — наказания и искупления греха []. Святитель Григорий Нисский подчеркивает, что, приняв без принуждения предложение диавола, человек поставил себя вне Бога, Который есть Источник Жизни. Поэтому человек «сам по себе добровольно измыслил противное природе» []. В другом месте тот же отец учит, что Адам избрал легкий путь, предпочтя жить вдали от Бога, Который «Сам есть Жизнь», и потому прямо впал в объятия смерти. И чтобы у нас не оставалось ни малейшего сомнения, он пишет: «Бог смерти не сотворил, но отцом смерти сделался царь злобы, сам себя лишивший жизни (то есть диавол). Завистию же диаволю смерть вниде в мир».

Бог, конечно, знал, что предстояло пережить Его разумному созданию. Ибо перед Его всевидящим взором все ясно, обнажено и лишено покровов (Евр. 4, 13). Следовательно, Он знал о грядущем грехопадении человека и потому предрек его. Но то, что Он подразумевал, предвозвестил и допустил это, не означает, что Он Сам это содеял. Святитель Григорий Палама обращает внимание человека, высказывающего вышеприведенные сомнения, на богодухновенные слова Бытия и поясняет: «Слушающие со знанием и вниманием могут усомниться в том, что Бог не создал ни душевную, ни телесную смерть. Ибо Он изначально не дал заповедь, «чтобы все умерли» в тот самый день, когда вкусят от запретного {стр. 82} плода, но сказал: «Умрете»; также не сказал Он: «Теперь возвратись в землю», — то есть тотчас умри и возвратись в землю, из которой ты был создан, но сказал: «Возвратишься» (Быт. 3, 19). Этими словами Бог предвозвестил, допустил справедливые последствия преслушания и не воспрепятствовал им» [].

Человек согрешил, ибо был прельщен наизлейшим диаволом. Здесь, однако, важно подчеркнуть следующее: диавол соблазнил человека на грех, но его борьба, по сути, велась не против человека. Его ненависть к нам есть продолжение демонической ненависти, направленной против Бога и Его дела. Ибо Люцифер, «вместилище всякого зла», не мог стать Богом и был Богом наказан. Тогда он излил всю свою злобу и нечестие на человека, образ Божий, «выказав ненависть к Богу». По существу диавол, ставший «человеконенавистником», ибо он есть «и богоборец» [], хотел полностью уничтожить человеческий род, но не сумел сделать своего губительного дела. Ибо всемогущий «Бог связал большую часть разрушительной силы» врага «неразрешимыми» законами и нанес ему решительный и смертельный удар через Крестную смерть и светоносное Воскресение Спасителя Христа [].

Итак, человек согрешил, ибо был обманут лукавым диаволом, который ненавидит человеческий род. Ориген отмечает, что в тот самый день, когда Адам и Ева вкусили от запретного плода, они немедленно умерли духовной смертью. Виновником их смерти был не кто иной, как «человекоубийца диавол», который достиг своей цели, когда «прельстил Еву через змия» []. Ученик Оригена, святитель Григорий Чудотворец († ок. 270), {стр. 83} епископ Неокесарийский, говорит в одной из своих бесед: «Ева, уединенно прогуливающаяся в Раю, своим разумом, пребывавшим в состоянии лености, расслабления и оцепенения, не задумываясь, приняла слова коварнейшего диавола, и тем самым «мудрость разума была повреждена». Лукавый диавол, излив свой яд, смешанный со смертью, через разум «ввел» смерть «в целый мир» [].

Человек согрешил, но грех, один из плодов которого есть смерть, не является элементом творения Божия []. Грех не относится к тем явлениям, о которых Бог сказал, — и сделалось; Он повелел, — и явилось (Пс. 32, 9). Все, что сотвори Бог, было хорошо весьма (Быт. 1, 31); оно было превосходно, как только желала бесконечная премудрость Его и премудрая благость Его. В числе «доброго зело» был и человек; более того, он был наилучшим из творений Божиих. «Ибо что иное было бы так добро, как уподобление пречистой доброте?» — спрашивает святитель Григорий Нисский []. Святитель Григорий Палама позднее будет учить: «Как болезнь не была сотворена Богом, хотя подверженное болезни есть Его создание, так и грех не произошел от Бога, даже если разумная душа и склоняется ко греху. Сам грех, творимый по нашей воле, наше отпадение от жизни, создает смерть, поскольку удаляет нас от Бога» [].

Но пытливый человек, может быть, задается вопросом: «Раз Бог решил создать нас свободными, почему Он не сделал так, чтобы мы непременно жили вместе с Ним и никогда бы не могли уклониться от близости к Нему? {стр. 84} Разве не лучше было бы, если бы Он бесповоротно обратил побуждения наших праотцев к добру, и тогда катастрофы можно было бы избежать? Не была ли свобода воли, дарованная Адаму и Еве, даром напрасным?»

Это недоумение, однако, нелогично! Ибо свобода и принудительная приверженность к добру суть два состояния, диаметрально противоположные. Свобода означает возможность и свободу выбора пути, тогда как чисто инстинктивное делание добра означает вынужденное движение в заданном направлении. А это есть лишение свободы. Божественное всемогущество неограниченно, но оно действует всегда разумным и свободным образом. И творения оно создает разумные и свободные.

Бог создал нас свободными и дал нам право самим выбирать себе путь добра и добродетели или же путь порока и зла. Ибо, как говорит святитель Григорий Нисский, «добродетель не знает над собою властелина, она произвольна, свободна от всякой необходимости». Разумный человек должен сам, по своей собственной воле, выбрать добро, «ибо добродетели надлежит быть свободною от всякого страха, не по жестокому над собой владычеству, но по добровольному рассуждению избирать доброе». Добро не должно быть «вынужденным», чем–то, что полагается по необходимости; оно должно быть «преуспеянием произволения». Добродетель есть «неуправляемое благо», она не предполагает господина и не должна быть насаждаема им, но есть плод нашего свободного произволения; «принужденное же и невольное» не может быть добродетелью []. Святитель Василий Великий учит: «Богу угодно не вынужденное, но совершаемое по добродетели»; «добродетель же происходит от произволения, а {стр. 85} не от необходимости и принуждения» []. С другой стороны, не следует забывать, что «по природе» мы были созданы для добродетели, как говорит святитель Климент Александрийский, «не в силу преимущества рождения», но чтобы мы были способны приобретать ее самостоятельно, конечно, всегда с помощью Божественной благодати []. Преподобный Иоанн Дамаскин очень хорошо обобщает это учение: «То, что делается по принуждению, не есть добродетель» [].

Кроме того, нужно иметь в виду, что Бог создал человека свободным, но не оставил его без помощи. Он направил еще не испытанную волю Своего создания к добру, чтобы человек, и отстраняемый от добра, обратился все же к Нему и утвердился в добродетели.

Таким образом, зло проникло в мир исключительно из–за нашего нерадения и отнюдь не исходит от Бога []. Божество, «по естеству благое, неповинно никакому из зол» []. Поскольку мы злоупотребили даром свободы, «зло в аду причинено не Богом, но нами самими». Следовательно, «не Бог сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением» []. Повинны в нашей катастрофе только мы сами и никто другой!..

Так учат нас богоносные отцы. Вот почему «Православное Предание признает, что смерть пришла в человеческий род как следствие подчинения человека {стр. 86} диаволу, после того, как прервано было общение с Богом» [].

 

«Какой подвиг предстоит душе!»

Лозу добрую, истинную и плодоносную насадил Виноградарь Бог в Своем саду Эдема. Но, к сожалению, она обратилась, как говорит пророк, «в горесть» (Иер. 2, 21). После грехопадения Адама и Евы «каждый из нас выбирает наказания, сам согрешив добровольно» []. Ибо, как сказал и философ Платон, ответственность падает на того, кто делает выбор, ибо Бог безупречен [].

После грехопадения все переменилось для человека; все распалось и оказалось во взаимной вражде. Адам и Ева, подавленные страшными угрызениями совести, которую они попрали, разбитые духовно и физически, покидают Рай — место блаженного своего пребывания. Их сопровождают черные тучи, молнии, бури природы, которая скорбит, страждет и стенает вместе с ними (Рим. 8, 22). Изгнанники из Рая несут с собой явление смерти, которая уже укоренена в них и во всем сущем вокруг них. Отныне смерть станет «вечным источником страдания и скорби. Все нервы смерти берут свое начало в человеке, ибо он есть главная железа смерти» [].

С этого момента смерть переходит в решительное наступление на человека. Разрушительница смерть поглощает и подтачивает человеческое существование и изнутри, и извне. Извне — искушениями, соблазнами, обольщениями греха, в который люди легко впадают (Евр. 12, 1). Изнутри — дурным произволением, «зане прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его» (Быт. 8, 21). И, конечно, злое желание увле{стр. 87}кает человека, затягивает его и пленяет обманом наслаждения, пока не будет зачато и порождено греховное деяние. Грех же содеян раждает смерть (Иак. 1, 14–15).

Премудрый Сирах в исступлении останавливается перед смертью и возглашает: «О, смерть! как горько воспоминание о тебе для человека, который спокойно живет в своих владениях, для человека, который ничем не озабочен и во всем счастлив и еще в силах принимать пищу. О, смерть! отраден твой приговор для человека, нуждающегося и изнемогающего в силах, для престарелого и обремененного заботами обо всем, для не имеющего надежды и потерявшего терпение. Не бойся смертного приговора: вспомни о предках твоих и потомках. Это приговор от Господа над всякою плотью» (Сир. 41, 1–5).

Действительно, смерть — это явление, в которое мы все всматриваемся постоянно и пристально. Это горький опыт, некое нежелательное и жестокое начало в лоне жизни. Из–за смерти жизнь — это тревога и постоянный кризис. Конечно, смерть в определенном смысле благотворна для души, ибо кладет конец ее земным скорбям; смерть освобождает душу и переносит ее на вечную родину. Тем не менее она не может не быть сильнейшим переживанием для души. Это переживание души в час телесной смерти — возможно, самое мучительное, что мы можем вообразить. Ведь душа отделяется от тела, в котором она жила долгие или пусть немногие годы, с которым переносила тяготы, с которым плакала в трудные времена или радовалась в счастливых обстоятельствах. И это разлучение не может сравниться ни с одним из треволнений в настоящей жизни. Правда, в теле бесплотной душе приходится переживать естественные испытания, вызываемые присутствием этой ее материальной оболочки. В час же смерти, в час отъединения от своего земного жилища душа переживает испытание, вызванное отсутствием ее тленного спутника. Да, душа освобождена, но разве она {стр. 88} не любила тело? Не воодушевляла ли она его в прекрасном устремлении стать и быть «храмом живущего … Святаго Духа?» (1 Кор. 6, 19). Она была заключена в темницу? Но и внутри этой «темницы» — вспомним метафору греческой философии — разве не пережила она и прекрасные устремления, и возвышенные моменты вдохновения?

И разве Бог Слово в Своем Божественном Воплощении не жил с телом? Разве Он его не любил, не почитал, не проявлял заботу о теле скорбящих, больных или голодных? Разве Он не питал Свое всесвятое тело, разве не позволял, чтобы его умащали драгоценным миром? Итак, если любил тело Сам Бог, Который есть Дух (Ин. 4, 24), то как же не любить его душе? Как же ей не скорбеть из–за отделения от него? Об этом говорит и песнопение при отпевании: «Увы, мне, каковый подвиг имать душа, разлучающися от телесе! Увы, тогда колико слезит, и несть помилуяй ю!» []. Она терпит страдания, проливает слезы, как говорит преподобный Иоанн Дамаскин в этом потрясающем душу песнопении. Действительно, душа чувствует сугубую печаль из–за окончания своего гармонического и таинственного единения с телом. Душа уходит, возносится, освобождается. Спутник же ее — тело, до сих пор державшее ее в своих объятиях, остается бездыханным, мертвым. Теперь его объемлет и лобызает холодная земля, чтобы разрушить его, разлагая на то, «из чего составися»!

Святитель Фотий Великий (820–891) весьма выразительно описывает лицо мертвеца такими словами: «Эти уста молчат глубоким и тягостным молчанием, а эти губы замкнулись и застыли, но уже не в присущем им выражении и изъявлении достоинства и скромности — они сложены, чтобы разложиться. А эти глаза? Увы, страданию подобает безмолвие, и нет никаких слов! Что {стр. 89} же сказать мне о глазах? Они излили до последней капли всю свою живую влагу, и мертвые веки прикрывают пустые глазницы. Ланиты, утратившие естественный румянец, темны и мертвенны, лишены свойственной им формы. Все лицо для тех, кто взирает на него, являет ужасающее и страшное зрелище» [].

О, смерть! как горько воспоминание о тебе… О, смерть! отраден твой приговор… (Сир. 41, 1–3).

 

Разлучение души и тела

Телесная смерть кладет конец нашей земной жизни и отделяет душу от ее обиталища — тела. Существенно, однако, что Священное Писание, говоря о смерти, не употребляет выражения «разлучение души и тела». Оно обычно говорит о «разрешении», «отшествии» (Флп. 1, 23. 2 Тим. 4, 6) от этого мира и всегда подчеркивает, что после физической смерти жизнь человека продолжается в, его душе. Ибо биологическая смерть не является концом человеческой личности, это лишь временное разлучение души и тела. Поскольку после грехопадения смертным и тленным стало только тело, то именно оно подвергается смерти и разложению. Со смертью заканчивается лишь наша телесная, земная жизнь. Душа продолжает жить после смерти.

Богодухновенное Бытие говорит нам, что патриарх Авраам скончался в старости добрей, старец исполнен дний и приложися к людем своим (Быт. 25, 8). Исаак также умер, и приложился к народу своему (Быт. 35, 29). То же сказано и о Иакове (Быт. 49, 33), Аароне и Моисее (Чис. 20, 24; 27, 13; 31, 2). Один за другим они прилагаются к людем своим, то есть праотцам, и это означает, что эти праотцы живы. Поэтому Бог называет Себя Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова (Исх. 3, 6) и утвер{стр. 90}ждает, что Он не Бог мертвых, которые исчезли со смертью и отошли в небытие, но Бог живых (Мф. 22, 32. Мк. 12, 27). Он Бог [ветхозаветных] Патриархов, которые живут «духом» в жизни за гробом. Если бы с их телесной смертью приходил конец их жизни, то прервалась бы и их связь с Богом. Это относится не только к Аврааму, Исааку и Иакову, это относится и ко всем тем, кто умер для нас. Все ушедшие из этой жизни недавно или много веков назад — у Него все живы, утверждает Господь (Лк. 20, 38). Они живут не в состоянии летаргии и бесчувствия, но находясь в живой связи и общении с Богом, о чем подробнее говорится в другой главе.

Хотя Священное Писание для обозначения смерти не употребляет выражения «разлучение души и тела», богоносные отцы нашей Церкви, усвоившие и достоверно истолковавшие ту истину, которую нам открыл Бог, определенно говорят, что «смерть есть разлучение души от тела» []. Святитель Григорий, епископ Нисский, замечает: «Смерть есть не что иное, как разрешение души и тела» []. Тезоименитый ему [Григорий], названный Богословом, в одном из своих стихотворений противопоставляет жизнь и смерть следующим образом: «Подобно тому как жизнь есть соединение тела и души, так же и смерть есть отделение одного от другого» []. И третий, тезоименитый им светильник Фессалоникийский, пишет к почтеннейшей монахине Ксении: «Отделение души от тела есть смерть тела» [].

Явление тления и телесной смерти мы наблюдаем не только в тот час, когда кто–либо из наших братьев покидает этот суетный мир. Мы переживаем его ежедневно и {стр. 91} постоянно. После грехопадения, как пишет святитель Григорий Нисский, наше тело пребывает «в разложении»; оно повседневно живет в смерти, его существование неизменно продвигается к угасанию «телесных чувств», «деятельности» и «движения» []. Иначе говоря, мы с каждым днем угасаем; наши силы постоянно уменьшаются и истощаются, пока не придет смерть! Это непрерывное тление и есть, можно сказать, «растянутая смерть», или, скорее, «мириады смертей», следующие друг за другом до того момента, пока мы не придем «к окончательной смерти, которая продлится на долгие времена и многие годы» [].

При всем этом наш всемилостивый Бог не пожелал лишить дара свободы Свое создание, которое злоупотребило этим даром, подчинившись необузданному желанию [], но нашел способ позаботиться об этом создании со снисхождением и беспредельным человеколюбием. Бог изначально составил для человека благотворный план. Вместе с наказанием Он дал неблагоразумному человеку и надежду. Предавая проклятию змия (как проклял Он и землю, но не Свое создание, которое было наказано Им лишь для назидания) [], Он заключил: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем тоя: той твою блюсти будет главу…» — то есть оно будет противоборство{стр. 92}вать тебе и поразит тебя окончательно (Быт. 3, 14–15). Таким образом, когда Адам и Ева покинули всечестный Рай, это их богозданное жилище, они могли ясно различить на горизонте омраченной природы, скорбящей вместе с ними, луч надежды. Мрак человеческой души и природы был ознаменован радугой, которая несла надежду Божественного обещания, гласящего: после грехопадения человечество будет заблуждаться, страдать, падать, восставать, пока не встретится после невообразимых мучений, когда придет полнота времени (Гал. 4, 4), с распятым, воскресшим и вознесшимся Богочеловеком Иисусом, Который сокрушит голову змия!.. Кроме того, человеколюбец Бог предусмотрительно устроил так, что даже сама телесная смерть во всю дохристианскую эпоху и до Второго и славного Пришествия Спасителя Христа является знаком благоволения Божия к человеку!

С самого начала Святой Бог старался помочь Своему созданию исправить его грех и обрести «первозданную красоту». Таким образом, согрешивший по своей воле человек снова обретет то, что потерял, и даже немного больше, если только будет совершенствоваться по доброй воле, без принуждения. Тогда добро восторжествует в человеке, что и было изначальным планом Создателя. Временные омрачения и задержки не смогут разрушить Божественный план. До тех же пор смерть и разрушение человеческого тела не будут разрушением «богозданного животного» — человека, не будут «погибелью существа». Смерть будет только «истреблением смертности» и «уничтожением тления» [].

{стр. 93}