Глава 31

Падает снег

Ночи пролетали, как мгновения, рассекаемые крыльями летучих мышей. Днем приходилось спать, зарываясь в землю, но лишь только солнце поднималось в зенит, Кастилос и Аммит снова пускались в путь. Шли и бежали по пустым дорогам, преодолевая немыслимые расстояния. Они не заметили красной луны, потому что подслеповатые глазки летучих мышей смотрели вперед, на север.

Наконец, последние деревни остались позади. Закончилась территория Кармаигса. Путь выбирали наугад, сохраняя основное направление. Таяли запасы крови.

— Нужно поспать, — пробормотал Аммит, когда посеревшее перед рассветом небо заставило их принять обычную форму. Летучие мыши не могли найти пропитания в пустынной местности.

— Лучше выпей пробирку! — воскликнул Кастилос. — Я вижу кое-что занятное.

Аммит осушил и выбросил пробирку, догнал друга.

— И что это? — спросил, издалека завидев нечто непонятное.

— Паровоз, — отозвался Кастилос. — Он возит на север продукты, а оттуда — золото. Видимо, все давно бросили.

Паровоз, застывший без вагонов на заброшенном полустанке, оказался пустым. Пока Аммит, хмуря брови, осматривал огромные колеса и стучал по корпусу, Кастилос проверил запас воды.

— Иди сюда, внутрь, — крикнул Аммиту.

Остановились напротив топки. Кастилос схватил лопату, уголь полетел в жерло печи.

— Ты хочешь сказать, эта штука быстрее вампира? — Аммит усмехался.

— Я хочу сказать, эта штука, если ее хорошенько раскочегарить, обойдет и летучую мышь. Под «хорошенько» я подразумеваю твой несравненный талант обращаться с огнем.

— Хочешь, чтобы я…

— Не хочу — страстно желаю! — Кастилос похлопал Аммита по плечу. — Я буду в кабине. Выдай все, на что способен.

Аммит остался в одиночестве.

— Глупость какая-то, — пробормотал он.

Сосредоточенно взглянув на угли, Аммит взмахнул рукой, и пламя загудело. Паровоз дернулся, Аммит едва устоял на ногах. Здесь, в тесной кочегарке, он мог только ощущать скорость, и вскоре, опустошив еще одну пробирку, улыбнулся.

— Надо же, и от человеческих изобретений бывает польза.

Уголь в топке стремительно прогорал. Взгляд Аммита упал на лопату.

— Похоже, этим тоже придется заниматься мне.

Время исчезло, остался лишь ревущий огонь. Аммит, не разгибаясь, швырял уголь в топку, лишь изредка доставая пробирку.

— Аммит? — просунулся в дверь Кастилос. — Впереди разобраны рельсы.

— И что это значит?

— Значит — держись!

Охваченный нехорошим предчувствием, Аммит схватился за трубы, выпирающие из стен. Кочегарка накренилась, все поплыло перед глазами.

— Великая Река, да мы летим! — вскричал Аммит.

Он понятия не имел, что сделал Кастилос. Может, взорвал под колесами огромный сноп огня, или просто поднял махину в воздух неукротимой волей. На заре времен вампиры могли перемещать предметы усилием мысли, но все это осталось в легендах.

Паровоз обрушился на рельсы. Яростный лязг металла о металл, из топки летят искры, все вокруг стонет и ревет. Но движение продолжалось, скорость увеличилась. Аммит схватился за лопату.

Вечность спустя стремительный бег замедлился. Стали различимы постукивания колес. Аммит отложил лопату, вытер кровавый пот со лба. В дверь снова просунулся Кастилос.

— Похоже, это все, — сказал он. — Чуть дальше вижу сгоревшие дома, поднимается дым. Полетели!

— А что, уже ночь? — спросил Аммит.

— Уже третья ночь. Если люди когда-нибудь победят вампиров, ты без проблем сможешь устроиться кочегаром.

— Это что, комплимент?

— Считай хоть признанием в любви.

Пепелище оказалось давнишним. Аммит и Кастилос обошли сгоревший поселок, восстанавливая картину битвы. Вампиры большей частью сгорели, но двое остались на дне ям-ловушек, проткнутые кольями. Один даже пытался шевелиться. Страдания несчастных тут же оборвали.

— Только мужчины, — сказал Кастилос, осмотрев трупы. — Женщин и детей отправили куда-то.

— Хорошо хоть не сожгли, как те умники. — Аммит вспомнил судьбоносную деревню, где им посчастливилось встретить Ратканона. — А как насчет нашей парочки?

Кастилос подвел его к одному из трупов. На подбородке старика засохло несколько капель крови.

— И что? — пожал плечами Аммит.

— Тут еще несколько таких же, — сказал Кастилос. — На что похоже?

Аммит закрыл глаза ладонью.

— Бедняжка, она пыталась их оживить, — прошептал он.

— Похоже, она дралась на их стороне. И выжила.

Кастилос обратил взор на север. Далеко-далеко, в освещенных луной горах, острые глаза вампира заметили движение. Горные козы? Бараны? А может — люди?

— В любом случае, нам — туда.

Аммит заторопился вслед за Кастилосом.

— Скажи, ты вообще устаешь?

— Не теперь, — мотнул головой Кастилос. — Не тогда, когда мы взяли след.

Аммит остановился выпить еще пробирку. Живительная сила заструилась по телу.

— Ну что ж, — сказал он. — Последний рывок.

Безмолвные летучие мыши устремились к далеким горам.

* * *

Левмир понимал, что спит, но все равно наслаждался грезой. Снежные горки и крепости в Сатвире, веселый визг детей, играющих в снежки, катающихся на санках. А вот и взрослые включаются в игру. Морозный солнечный день звенит от криков. Падают редкие снежинки, тают на лице.

Рядом с Левмиром — отец и мать. Улыбаясь, смотрят на всеобщую забаву. Левмир обнимает их, его переполняет счастье. Холодно, но это — живительный холод, от такого кровь быстрее бежит по венам, а на щеках появляется здоровый румянец.

Вот от толпы детей отделяется одна фигурка. Она бежит сюда. С замиранием сердца Левмир узнает И. Такая смешная, в заячьей шапке и потрепанном полушубке. Слева из-под шапки выбилась золотая прядка, справа — серебряная. Подбежав, И схватила Левмира за руку.

— Пойдем со мной кататься! — смеется, переводит взгляд с мамы на отца. — Можно?

— Бегите, конечно, — улыбается мама.

— Не потеряйтесь, — предупреждает отец.

Левмир смеется, убегая с И. Что за глупости, где здесь потеряться?

Но впереди уже нет детей, исчезли горки. Да и солнце успело куда-то скрыться. Остались только одни санки.

— Готов? — спрашивает И.

— Да.

Они ложатся на санки, смотрят вперед, в темноту. Левмир понимает, что впереди обрыв. Они должны скатиться вниз.

— Что там? — спрашивает он.

— Тьма.

Голос И звучит мрачно, но глаза сияют, но губы улыбаются. Левмир целует ее в губы.

— Не может быть, чтобы тьма, — шепчет он.

— Но там лишь тьма, — еще веселее улыбается И. — Пока мы не осветим ее. Ты готов сгореть вместе со мной?

— Я уже горю вместе с тобой.

— Тогда вперед!

Они отталкиваются ногами, и сани летят в темноту.

Сон закончился. Левмир лежал с закрытыми глазами, смакуя остатки горько-сладкого послевкусия. Под головой ощущал свернутый тулуп, на котором и заснул ночью. Холодно, как во сне, а щеки почему-то мокрые. Неужели плакал?

Левмир приоткрыл один глаз, и тут же зажмурился. Что-то белое и холодное попало между ресниц. Рывком сел, протер рукавом глаза и осмотрелся. Бескрайняя степь, еще вчера радостно тянувшаяся травами к солнцу, покрывалась снегом. Крупные хлопья падали с нахмурившегося неба.

Левмир забыл про холод. Обернувшись, увидел Сардата с И. Они сидели возле костра, мрачные и озадаченные. И мешала в котелке суп.

— Доброе утро! — крикнула Левмиру. На миг лицо осветилось той самой улыбкой, что и во сне. — Как погода?

Выпутавшись из дерюги, которой его, наверное, укрыла под утро И, Левмир подошел к костру погреться.

— Почему снег? — глупо спросил он.

— Потому что холодно, — огрызнулся Сардат. — Думаешь, мы тут всю ночь колдовали, чтоб тебя подивить? Сами вот удивляемся.

— В легендах, — сказала И, — всегда герои идут к Алой Реке через снега. Я думала, это просто совпадение такое. Но вот… — Она показала рукой на небо. — Значит, мы на правильном пути.

— Всюду-то ты хорошее видишь, — ворчал Сардат.

— А ну не бухти, а то рожу сострою!

Угроза подействовала, Сардат замолчал. Левмир подавил смешок. «Строить рожу» И научилась несколько дней назад, о чем-то заспорив с Сардатом. Раздосадованная, она вдруг не стала ругаться и сделала такое умильное личико, так захлопала глазками, что Сардат покраснел, будто помидор, и уступил. С тех пор И постоянно пугала его «рожей», покатываясь со смеху.

Завтракали молча. Снег шел все гуще, лошади недоуменно ржали, выкапывая траву. Левмир порадовался, что во время перехода через горы уговорил спутников набрать дикого овса. Мелочь, конечно, но все же.

Переход через горы занял несколько дней. Многие тропы окончились обрывом, приходилось возвращаться и искать обходные пути. Хотели даже оставить лошадей, но Сардат воспротивился. В горах в изобилии водились козы, и Левмир быстро наловчился их выслеживать. Теперь серые лошади везли немалый запас засоленного мяса. Голубка шла налегке, как самая слабая, к тому же за нее заступалась И.

Покончив с едой, оделись теплее. Левмир вздрогнул, когда И надела заячью шапку.

— Что? — забеспокоилась девочка, озадаченная выражением лица Левмира. — Некрасиво?

— Я тебя во сне такой видел, — сказал Левмир. — Ты была в Сатвире, играла там вместе с ребятами, а потом мы уехали на санях в темноту…

— Ну, саней у нас пока нет, — улыбнулась И. — Прыгай на коняшку.

Сани нашлись через несколько дней. Полузасыпанные снегом, с хорошим запасом дров. Впереди лежала заледеневшая лошадь.

— Снег ведь недавно выпал. — Сардат, спешившись, попинал мертвую лошадь носком ботинка. — Что-то мне все меньше нравится эта затея.

— Мы должны взять сани, — сказал Левмир. — Наверное, этого хочет Река.

— Не знаю уж, чего там хочет Река, но сани не помешают. Помоги распутать веревку.

Вскоре сани, запряженные тройкой лошадей, покатились к горизонту. Сардат стоял впереди, держа поводья, Левмир с И сидели сзади, опираясь спинами на промерзшие дрова. Девочка стала непривычно молчаливой, но и Левмир не стремился болтать. Слишком все странно. Еще недавно вокруг бушевала весна, а теперь от горизонта до горизонта — снежная равнина. Даже горы, вчера видневшиеся позади, сегодня скрылись за белесой дымкой. Будто кто-то отрезал путь назад.

— Хватит, — сказал Сардат, когда начало смеркаться. — Завтра пойдем пешком. Лошадям тяжело — по колено в снегу.

Левмир кивнул. Он и сам чувствовал себя неудобно, сидя без движения.

Лошадям дали немного овса, сварили ужин, потратив пару полешек из запаса. За едой завязался разговор.

— Теперь-то можете мне сказать, чего вы ждете от этой Реки? — спросил Сардат, переводя взгляд с Левмира на И. — Про любовь и вечность вместе можно больше не заливать. Это все красиво, конечно. Но как вы это себе представляете? Вот дошли мы, вот течет она. А дальше-то что? Что с ней делать? Как вы из нее эту свою вечность добывать намерены?

Ответила И:

— В Реку нужно просто зайти, когда она позовет. А она уже нас зовет. Видишь, подарила нам сани. Она ждет нас, знает, что мы идем.

— Сани нам не Река подарила, — возразил Сардат. — Кто-то шел, так же, как мы, но замерз и помер.

Встретившись взглядом с Левмиром, Сардат развел руками — мол, чего уж тайны разводить. Левмир вздохнул.

— Вы про что? — недоумевала И.

— Там, рядом с лошадью, в снегу был человек, — нехотя ответил Левмир. — Такой же замерзший. Не хотели тебя пугать…

И встала, уперев руки в бока.

— Может, хватит? — крикнула. — Сколько можно от меня все скрывать? Я ведь с вами! Не ребенок малый, могу понять.

— Уймись, принцесса, — сказал Сардат. — Мы же люди. У нас так принято — женщин оберегать от всего. Женщины — существа нежные, им лишний раз беспокоиться ни к чему. А ты вообще…

— Маленькая и слабенькая, да? — съязвила И. — Не знаю, чего там у вас принято, но так больше не надо. Вместе — значит, вместе. Лады?

Сардат усмехнулся, услышав свое словечко.

— Лады, сестренка, — сказал он. — Да только, ты меня прости, но в сказки я не верю.

— Зачем тогда с нами пошел?

— Потому что больше некуда.

Разговор стих.

Спать легли на санях, закутавшись всем возможным тряпьем. В середину, где потеплее, положили И, хоть та возмущалась, что ее опять посчитали за слабую.

Среди ночи И разбудила Левмира. Он открыл глаза. Лица девочки не разглядеть в темноте, виден лишь силуэт.

— Что такое? — пробормотал Левмир. Стало холоднее, где-то рядом тревожно переступали лошади.

— Я останавливала сердце, — прошептала И.

— Тебе нужна кровь? — спросил Левмир, и только потом:

— Зачем?

— Не нужна, я ненадолго. Левмир, я ничего не могу. Ни превратиться, ни огня зажечь — ничего!

В голосе девочки звучал неподдельный ужас. Левмир затащил ее под тряпки, прижал к себе.

— Чего ты напугалась? — зашептал на ухо. — Ну не можешь и не можешь.

— Ты не понимаешь, да? — шепнула в ответ И. — Я ведь вампир, для меня это все равно что для тебя — бегать. Ну как тебе объяснить…

— Я все понимаю, И. Но что можно сделать? Не знаю, почему с тобой так получилось. Не знаю, почему пошел снег. Просто так надо и все. Хочешь — вернемся? Туда, где тепло.

И сжала его ладонь.

— Ни за что. — Жар ее дыхания обжигал. — Не для того начали, чтобы возвращаться.

— Тогда не бойся. Мы вместе, остальное неважно.

Постепенно И успокоилась, выровнялось дыхание.

— Знаешь, — сказала она, — мне совсем не страшно замерзнуть вот так.

— Мы не умрем, — ответил Левмир. — Мы ведь должны вернуться, помнишь? Превратиться в драконов и спасти людей.

И улыбнулась, вспомнив сказку, которую они сочинили зимой. Сказку про себя, со счастливым концом.

— Сейчас я в дракона превращусь, если шептаться не прекратите, — послышался голос Сардата.

На следующий день мороз усилился. Говорить не получалось, лица замерзали. К середине дня набрели на второго замерзшего человека. Вернее — вампира. Он окоченел, так и не прекратив идти. Постояли, молча глядя на раскрытый в последнем оскале рот.

Вскоре мертвецов перестали считать — сотни, тысячи статуй, напоминавших И берсерков, охраняющих Храм. Лошади шарахались от них, приходилось петлять.

Для ночлега вырыли большую нору в сугробе, законопатив тряпками вход. Лошадей оставили снаружи, не надеясь застать их живыми. Но лошади выжили. Пока.

 

Глава 32

Чудовища

Одолев очередной подъем, белая лошадь упала. Две остальных, заржав, шарахнулись, но, почувствовав натяжение поводьев, стали. И подбежала к Голубке.

Лошадь тяжело дышала, бока вздрагивали, из пасти рвались хрипы.

— Ну что же ты, маленькая? — шептала И, гладя лошадиную морду. Глаза животного мутнели.

Сардат подошел, держа в руке нож.

— Отойди, — сказал, глядя в сторону.

И посмотрела на него, на нож. Руки обились вокруг шеи Голубки.

— Левмир, уведи ее, — попросил Сардат.

— Не дам, — прошептала девочка. — Она поправится.

— А дальше? — Сардат сплюнул в снег. — Посмотри!

И проследила взглядом за его рукой. С холма открывался вид на снежную пустошь, уходящую за горизонт. Каждый день одно и то же, будто не двигались с места. Давно перестали считать дни, недели.

— Кормить их нечем, — продолжал Сардат. — Через день-два пойдем пешком. Оставь, прошу. Она зря мучается.

— Откуда тебе знать, что зря, а что нет? — закричала И.

Подошел Левмир. Ощутив на плече его руку, И закрыла глаза.

— Дай нож, — севшим голосом попросила она.

— Лучше я.

— «Лучше» позади осталось. Дай.

Сардат протянул нож рукоятью вперед.

— Отойди.

Сардат снял с лошади упряжь и отогнал двух оставшихся подальше. Им незачем было смотреть.

Одной рукой И сжимала ладонь Левмира, другой поднесла нож к горлу лошади.

— Лети быстрее ветра, Голубка, — сказал Левмир.

— Лети на ту сторону, — добавила И.

Сильным движением глубоко прорезала горло лошади, и та, в последний раз взбрыкнув, успокоилась. И передала нож Левмиру.

— Буду в санях, — сказала она.

Сардат принес топор и мешки. Принялись за дело.

— Долго она выдержит? — спросил Сардат, вырезая куски мяса.

— Столько же, сколько я.

— Ты должен заставить ее это есть, когда придет время.

— Она будет есть. Не надо ее заставлять. Она не ребенок. Лучше беспокойся о волках.

— О ком? — рука Сардата, с занесенным ножом, замерла.

— Прислушайся.

Сардат затаил дыхание. Сквозь посвист ветра слабо слышался вой.

— Ветер. — Сардат вернулся к туше. — Откуда здесь волки? Степь голая, ничего кроме снега. —

— Это еще что? — проворчал Сардат.

— Сказка. Или не сказка. Посмотрим.

— Если придут волки, И отпугнет их огнем. Потом восстановим ее силы.

— От огня здесь мало толку, — повторил Левмир.

— Хватит, а? Прибереги сказки для детей. А если хочешь, чтобы они у тебя когда-нибудь появились, руби скорее.

Левмир перехватил топор, но бить не спешил. Смотрел на Сардата.

— Речь не о сказках, — сказал он. — И не может зажечь огня. Не может превращаться. У нее не осталось никаких волшебных сил.

Сардат выругался.

* * *

Волки появились на закате.

Костер из последних дров уныло сыпал искрами. Трое путников сидели вокруг него, понимая, что горит последняя надежда. Больше не будет тепла. Только чудовищный холод, только сырое мясо Голубки.

Рычание. Сардат подскочил, держа нож наготове. Левмир замерзшими, непослушными пальцами подготовил самострел.

Волки — если это были волки — окружили место стоянки и приближались. Глаза горели красным, из разверстых пастей стекала слюна. Каждый в два или три раза больше обычного волка.

— Дай мне топор, И, — приказал Сардат.

Девочка тут же подлетела к нему, вложив в руку рукоять топора. Сама достала нож, приготовившись к бою. Никто не сказал ни слова — теперь даже призрачной возможности уберечь ее не было. Левмир отвязал лошадей, и те в панике бросились, куда глаза глядят. Стремительный бросок черных тел, рык и ржание. Лошади упали, поливая кровью снег. Волки перешагнули через тела. Их не интересовало мясо, они пришли за другим.

— Стреляй, чего ждешь, — процедил сквозь зубы Сардат.

Спустя мгновение он понял, чего ждал Левмир. Огненная стрела прорезала темноту, ударила волка в бок. Шерсть вспыхнула, чудовище взвилось на дыбы. Левмир обматывал тряпкой вторую стрелу.

Подожженный зверь, бестолково носясь по кругу, немного сбил с толку остальных. Но вот мощная лапа сломала обреченному хребет. Волки бросились в атаку.

Левмир выстрелил — пылающая стрела ушла глубоко в глотку монстра, бросившегося на И. Девочка отпрыгнула вовремя, извивающийся волк упал туда, где она только что стояла. Подхватив горящую палку, И ткнула в морду следующего.

— Вон отсюда! — кричала она. — Пошли вон, твари!

Спиной почувствовав опасность, Левмир развернулся и ударил наотмашь самострелом. Удар тяжело отдался в руки, но волк отлетел в сторону. Треснул и переломился самострел. Левмир бросил обломки в волка и подхватил второй топор. Стали спина к спине.

Волки, поняв, что перед ними не легкая добыча, принялись ходить кругами.

— Выжидают, уроды, — прошипел Сардат. — Тридцать три голодных волка!

— Осталось тридцать один, — ответил Левмир.

— Ах да, правда, чего это я беспокоюсь.

— Я остановлю сердце, — сказала И.

— Все равно ведь…

— Я буду сильнее.

— Не вздумай на них напасть.

— А что, ждать просто? А если они вечно так кружить смогут? Раз могут жить здесь, среди снегов.

Левмир ощутил, как сбилось дыхание И. Девочка остановила сердце.

Волки не ждали нападения, И застала их врасплох. Стремительная, сильная, подскочила к одному, и нож с хрустом вонзился в череп. Волк дернулся и затих. А нож порхал дальше. Еще один монстр упал, хрипя перерезанным горлом. Другой прыгнул, но И увернулась, вспоров ему брюхо. Все произошло в мгновение ока. Сообразив, что происходит, Левмир с Сардатом бросились на помощь. Остальные волки сорвались с мест.

Сквозь толстый тулуп Левмир почувствовал острые когти — звериная лапа прорвала ткань, оставив глубокие борозды на предплечье. Теплая кровь потекла по руке, но времени на это не было. Левмир ударил топором и раскроил зверю череп. Махнул ножом навстречу метнувшейся тени, и снова повезло — нож вонзился между ребер.

Вой, рев и крики заполнили все. Никто не замечал боли. Левмир старался не выпускать из виду И, прикрывал ей спину, совсем забыв о Сардате. Страшный вопль последнего заставил его отвлечься. Сардат лежал возле костра, придавленный огромным волком. Пытался закрыть лицо рукой, но мощные челюсти сомкнулись на предплечье. Левмир бросился на подмогу.

Не добежал шага — другой волк сбил его в прыжке. Нож вылетел из руки, но Левмир тут же рванул стрелу из колчана. Когда волк, развернувшись, кинулся на него, стрела вошла прямо в пылающий красный глаз. Волк убежал, визжа, а Левмир уже поднимал топор над терзающим Сардата монстром. В удар он вложил все силы, и наградой стал треск хребтины. Сардат сбросил тушу, поднял нож и бросил, как показалось Левмиру, в него. Лезвие просвистело над плечом, а в следующий миг страшной силы удар в спину бросил его вперед. Левмир выбрался из-под издыхающего волка, которому нож Сардата вошел прямо в горло.

Казалось, нет числа этим кровожадным тварям. Поднимался и опускался топор, рассекал воздух нож, кровь лилась и лилась — людская и звериная. Но вот последняя туша рухнула в костер, взметнулись искры, стало тихо. Сардат издал торжествующий вопль, который тут же перешел в стон отчаяния. Все так же холодно. Погас огонь, нет лошадей, а из глубоких ран извергается сама жизнь.

И подбежала к Левмиру, стащила с него тулуп и приникла к ране. Левмир задрожал от странного ощущения, к которому нельзя было привыкнуть. В этот раз И не пускала в ход клыки, она просто зализала раны, и кровь перестала бежать.

— Теперь ты. — Приблизилась к Сардату. Тот протянул ей обглоданную руку.

И остановила кровь, но глубокие раны оставались ужасными. Сардат, морщась, спрятал руку в рукав.

— Тебе хватит? — спросил он И.

— Да, сердце бьется, — отозвалась она.

— Тогда пошли.

— Идем, — кивнул Левмир.

И распахнула глаза.

— Но ведь…

— Это конец, понимаешь? — крикнул Сардат. — Эти твари убили последнюю надежду. Если не хочешь, чтобы мы здесь просто сдохли от боли — пошли.

Они пошли, волоча за собой во тьму сани с мерзлым мясом Голубки.

* * *

Превозмогая голод, летучие мыши летели на север. Горы остались позади. Солнце встало, но полет продолжался. Палящие лучи заставляли прижиматься к земле, и здесь иногда удавалось поймать зазевавшихся насекомых. Дневной перелет сожрал все силы, и с закатом Кастилос и Аммит повалились на землю в обычном обличии. Осушив по пробирке, поднялись на ноги. Кастилос оглядел степь.

— Мы опоздали, — прошептал он.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Аммит.

— Они уже на пути.

— И что?

— Теперь я даже близко не знаю, как будет дальше. Река не даст вернуться назад.

— Река? — Аммит пожал плечами. — Я не вижу никакой Реки. Если ты готов — летим дальше. Но с рассветом пойдем пешком. Еще одного такого перелета мне не выдержать. А если какой-нибудь степной волк решит полакомиться обессилевшими летучими мышами, все закончится глупее не придумаешь.

— Ну что ж, летим, пока возможно.

Кастилос обратился прежде чем Аммит успел спросить, что означает его последняя фраза.

Утро бросило в лица снегом.

— Поздравляю, — сказал Кастилос. — Мы на пути.

— Ты хочешь сказать, что это нормально? — с сомнением произнес Аммит, глядя на серое небо. — Весной может пойти снег, но чтобы такой холод…

— Забудь про весну, — отрезал Кастилос. — Забудь про весь мир. Ничего этого больше нет. Путь к Алой Реке лежит через снега.

Аммит спешил за ним, крутя головой по сторонам. Степь покрывалась снегом слишком быстро. Как будто он не только падал сверху, но рос из-под земли.

— Постой! — Аммит остановил Кастилоса, когда ничего, кроме снега, вокруг не осталось. — Это что — все пять лет так и будет?

Кастилос моргнул, не понимая.

— Тебя не было пять лет, — продолжал тормошить его Аммит. — Это что, весь путь через мертвые снега?

— Пять лет? — засмеялся Кастилос. — Храни тебя Река, Аммит! Меня не было пять лет, но шел я — миллионы. Ты пока еще не понимаешь, но здесь нет ни времени, ни пространства. Все меняется так, как заблагорассудится Алой Реке. Потому я и не знаю, сумеем ли мы догнать их. Быть может, они идут уже миллиарды лет, или умерли год назад. Но они, по крайней мере, идут к Реке, это их цель. А наша цель — они. Странно, что Река вообще нас сюда пустила.

Аммит молчал. Расспрашивать, спорить можно было вечно, но он просто поверил Кастилосу. Слишком отчаянным и безумным был его взгляд. Бег продолжался.

— Почему мы не летим? — спросил Аммит, когда стемнело.

— Попробуй.

После нескольких попыток Аммит зарычал и вытащил пробирку.

— Можешь их выбросить, — крикнул Кастилос. — Здесь это не имеет никакого значения.

Рассвета не было. Просто небо вдруг стало белым, мягкий свет разлился вокруг. Бежали без остановки, сжигая силы и кровь. От мороза суставы переставали слушаться, и приходилось запускать сердца, чтобы немного разгорячить тела.

Тысячи лет спустя начали попадаться трупы. Кастилос остановился возле первого. Он стоял — ледяная статуя, так и не упавшая, будто продолжала идти, только очень медленно. Невидящие глаза смотрят вверх, клыки оскалены.

— Вампир, — выдохнул Аммит. — Как он замерз так быстро?

— Что я тебе говорил?

— Да понял я, понял! Не ясно лишь, как добраться до Алой Реки через это безумие. В легендах все преподносится как-то иначе.

Отвернувшись от мертвеца, Кастилос подошел к Аммиту.

— Алая Река — это не «где», — сказал он. — Это «когда». Когда ты понимаешь, что назад уже не вернешься, а впереди — пустота. Когда тебя переполнит отчаяние. Если упадешь и закроешь глаза — умрешь. Но если, несмотря ни на что, сделаешь шаг в пустоту, окажешься на черном берегу. Увидишь стремящийся вдаль алый поток. Вот единственный путь, который мне ведом.

Аммит задумался. Посмотрел с сомнением на мертвого вампира, который так и не упал, не закрыл глаза. Возможно, он просто не понял, что замерзает, лишился разума.

— Скажи тогда, — попросил Аммит, — как до нее добраться, если ты об этом знаешь? А теперь и я знаю. Мы не постигнем отчаяния, если знаем, что оно дает ключ.

Кастилос кивнул.

— Да и не нужна нам эта Река сейчас, — продолжал Аммит. — Мы ведь хотим спасти отсюда детей. Может, нужно запрыгать от счастья, чтобы увидеть их? Или идти задом наперед?

Еще один кивок.

— Вот теперь ты со мной поравнялся, Аммит. Я не знаю. Знаю лишь, что нужно бежать дальше.

Дальше трупов стало больше. Стояли, лежали, сидели у заледеневших кострищ. Поодиночке и группами, мужчины и женщины. Порой их скопления приходилось огибать. Целую вечность тянулось ужасное кладбище, где люди и вампиры были покойниками и надгробиями.

Все закончилось внезапно — будто подвели черту. Впереди вздымался высокий холм, трупы остались позади. Кастилос первым достиг вершины и остановился. Аммит врезался в него.

— Что такое?

— Смотри! — Голос изменил Кастилосу, превратившись в едва слышное сипение. Но палец указывал направление. Аммит всмотрелся в черную точку на снегу и закричал:

— Это она!

Как будто золотые и серебряные ниточки блестели далеко впереди и внизу. Сощурившись, Аммит разглядел сани, на которых не то сидела, не то лежала И. Крошечная фигурка шевельнулась, и Аммит почувствовал, что через бездну пространства и времени встретил взгляд воспитанницы. В этом взгляде не осталось ни капли тепла, только холодная страсть и ледяная ненависть.

От страшного рыка содрогнулась земля под ногами. Аммит почувствовал, как волосы поднимаются дыбом. Фигурка начала двигаться, таща за собой сани. Мгновение — и скрылась из виду.

— А теперь — изо всех сил, — сказал Кастилос и сорвался с места.

 

Глава 33

Последний шаг

Принцесса Ирабиль не плакала. Внутри все заледенело, исчезли чувства, хотя сердце размеренно стучало в груди. «Вот и все», — думала она снова и снова. Снег, ничего кроме снега впереди.

Шаг за шагом они рвались навстречу поднявшемуся ветру. Рассвет не принес ничего, кроме еще большего холода. Пытались вырыть пещеру, но плотный, слежавшийся снег не подавался. Осталось бессмысленное движение, хоть как-то согревавшее отказывающие тела. Ближе к полудню повезло найти большой сугроб. Ножами, топором, руками выкопали убежище и легли. Никто не произнес ни слова. Никто не знал, чего они ждут. Есть ли смысл растягивать мучения, или лучше идти, пока сознание не померкнет.

Постепенно в норе стало тепло. Ирабиль и Левмир уснули, только тяжелое и хриплое дыхание Сардата нарушало тишину. Через некоторое время он разбудил Левмира и, приложив палец ко рту, кивнул на выход. Улегшись на сани, Сардат освободил пострадавшую руку, которая совсем почернела.

— Давай, — сказал он.

— Может…

— У меня жар. — Сардат, не отрываясь, смотрел в солнечные глаза друга. — Рука гниет. Давай скорее, пока она не проснулась.

Левмир поднял топор.

И не сразу заметила опустевший рукав Сардата, а когда заметила — ничего не сказала. Путь продолжался. Ветер крепчал, задувая в прорехи на одежде. Не было больше ни закатов, ни рассветов, только белое небо и белый снег. Время от времени останавливались, пытались грызть ледяное мясо.

Спустя тысячу лет Сардат упал. Левмир, казалось, даже не заметил этого, хотя остановился, покачиваясь. К Сардату подбежала И, перевернула его на спину. Мутные глаза уставились на ее лицо. Перемерзшие губы пытались улыбнуться.

— Сострой рожу еще разок, — попросил Сардат.

И скорчила гримаску, немного подпорченную слезами. Сардат закрыл глаза. И оттащила его в сани, завернула в оставшиеся тряпки.

— Идем? — спросил Левмир.

— Да.

Вместе держась за веревку, потащили отяжелевшие сани.

Летели мгновения, превращаясь в века. Шаг за шагом, дальше и дальше. Левмир упал на исходе пятого тысячелетия. И застонала, но остановилась лишь затем, чтобы переложить его в сани. Укутала, как и Сардата, пошла дальше.

Когда в человеческом теле не осталось сил, она остановила сердце. Стало немного легче идти, но горло сдавила жажда. Сквозь вой ветра и скрип полозьев И слышала биение двух сердец. Они еще живы, надежда еще есть.

Прошла еще тысяча лет, а потом как-то вдруг минул миллион. Одно из сердец начало слабеть. И подготовила себя к этому за три века.

Она склонилась над Сардатом, размотала дерюгу. Парень казался мертвым.

— Прости меня, — шепнула И.

Клыки вонзились в шею. Только-только утолив жажду, И отпрянула от Сардата. Полоснула по руке ножом, и в приоткрытые губы влилось немного крови. Снова укутала названного брата, а теперь сына, и подняла взгляд. На мгновение ее будто парализовало. Вдалеке возвышался холм, с которого на нее кто-то смотрел. Две черные фигуры посреди белого безумия. Вампиры. Она почувствовала, что это — вампиры. Даже здесь не оставят в покое.

Позабыв все человеческое, И закричала на них, как дикий зверь. Пусть знают, что она еще может драться. Пусть бегут, пока могут.

* * *

В кладовой не осталось почти ничего. Арека не знала, из каких тайных запасов она все еще получает завтраки, обеды и ужины. Знала лишь, что за последние недели исхудала так, что красное платье болталось на ней, как на доске. Сейчас Арека несла большой сверток к бараку — обед и ужин. Желудок сводило от боли, рот переполняла слюна. Лето бушевало в полном расцвете, но голод по-прежнему терзал Кармаигс.

Завернув за угол, девушка остановилась. Перед бараком толпились люди, ржали кони. Горело несколько факелов, и Арека заметила, что здесь лишь женщины и дети. Они молчали, затравленно озираясь.

Мимо пробежал Лэквир с тетрадкой. Арека спрятала сверток за спину, но распорядитель даже не заметил ее, торопясь к новоприбывшим.

— Кто такие? — закричал издалека. — Откуда?

От толпы отделился баронет.

— Шли с севера, — отчитался он. — Мы нашли их в лесу, думали, что партизане, но тут одни бабы. Говорят, из старательского поселка у самых гор.

Лэквир присвистнул.

— А нашли где?

— У границы графства. Куда шли — сами не знали. С собой ничего нет, только кони.

— И то прекрасно. Старых — на мясо, остальных — на выпас. Найди кого-нибудь из людей, кто понимает в лошадях, будет отвечать. Эти твари должны жить и давать потомство.

— Я что — конюх? — заартачился баронет.

— К сожалению — нет, — съязвил Лэквир. — Потому и говорю — найди конюха!

Отослав баронета взмахом руки, он приблизился к новоприбывшим.

— Слушайте меня внимательно, — сказал он. — Пока вы поселитесь в этом бараке. Утром я доложу королю, и он решит, где вас оставить. Там, внутри, узнаете все, что нужно. От вас требуется сидеть молча и ждать жратву. Когда скажут — работать. На этом пока все. Спокойной ночи.

Лэквир ушел, Арека шагнула к толпе. Нужно как-то обойти их, чтобы достичь нужного окна. Арека чувствовала на себе любопытные взгляды грязных оборванных женщин.

— Ишь, красавица какая. — Тихий голос из толпы. — И мы такими будем?

Стиснув зубы, Арека принялась проталкиваться через стайку детей. Те о чем-то говорили. Арека не прислушивалась, но вдруг одно слово заставило ее замереть. Кто отчетливо произнес: «Левмир».

— Что? — Она развернулась, ища взглядом того, кто это сказал. Дети сбились в кучку, глядя на нее настороженными взглядами.

— Левмир? Вы знаете Левмира? — Руки затряслись, голос срывался.

Дети молчали.

— Пожалуйста, — взмолилась Арека. — Мне очень нужно его найти!

— Не нужно, — был ответ.

С колотящимся сердцем Арека провожала взглядом хранящих тайну детей. Один за другим, они скрывались в тускло освещенном бараке. Когда дверь закрылась, Арека перевела дыхание. По-крайней мере, он, наверное, жив. Об этом можно подумать после, а сейчас нужно встретиться со служанкой.

— Акра! — шепотом позвала у окна Арека. — Я здесь!

Сначала было тихо, потом из окна высунулась голова. Мужская.

— Чего тебе? — спросил грубый голос.

— Я пришла к Акре, — пролепетала Арека.

— Она умерла.

Девушка села на землю. Ноги просто отказались дальше держать.

— Как?

— Как все. А ты еду детям принесла? Давай мне, я передам!

Арека протянула сверток, и мужчина тут же исчез. В бараке началось оживление. Арека отошла к башне. Прислонившись к холодной каменной стене, она закрыла глаза. Акра мертва. Гордая, сильная, добрая женщина — вдруг ее не стало. С каждым мигом все острее становилось одиночество. Арека поняла, что рядом не осталось никого. Разве что господин.

В темноте перед закрытыми глазами вспыхнули два изумруда. Принцесса Ирабиль издевательски улыбалась.

— Из-за тебя все, тварь, — прошипела Арека, стараясь ненавистью заглушить боль. — Из-за тебя, чудовище!

Кулак ударился в стену, из разбитых костяшек потекла кровь, но тут же свернулась. Тело Ареки, переполненное ядом господина, мгновенно затягивало раны.

* * *

Больше она не оглядывалась. Все силы уходили на то, чтобы продолжать рваться навстречу ветру. Глаза слепо смотрели вперед, а слух ловил биение сердца — теперь лишь одного, но самого важного, самого любимого сердца. Спокойные, размеренные удары участились. Все быстрее и одновременно слабее. Бросив веревку, И повернулась к саням. С губ сорвался крик.

Сардат склонился над Левмиром.

Сардат пил кровь.

И прыгнула на него, схватила за плечи. Покатились по снегу с диким рычанием. Рука Сардата прижала девочку к твердому насту. На нее уставились красные глаза.

— Что ты со мной сделала? — взвыл Сардат.

— Я спасла тебя, дурак! — шипела И, пытаясь вырваться. Сил не хватало. Она все вложила в этот путь, и теперь едва шевелилась. Организм Сардата стремительно менялся, пережигая сам себя, и отсюда бралась энергия.

— Я с ума сойду от этой жажды! — заорал он, стискивая руку на горле. И поморщилась. Воздух ей требовался лишь для того чтобы говорить. Собравшись с силами, она вытолкнула последний:

— Прошу, терпи!

Сардат расхохотался. В смехе столько же безумия, сколько отчаяния.

— Зачем? Все равно…

Топор обухом ударил его в висок. Сардат откатился в сторону, И увидела Левмира. Серое лицо, запавшие глаза. Он шатался, не понимая, верно, где находится и что происходит. По шее стекала кровь. Но все же он пришел на помощь. Когда Сардат подскочил, Левмир повернулся к нему. Топор стал медленно подниматься.

— Посмотри, что она натворила! — Сардат показал на свои глаза.

— Ты почти умер! — крикнула И, встав рядом с Левмиром.

— Ну и что, по-твоему, я должен был тут есть? Снег?

Левмир с огромным трудом разлепил губы:

— Уйди.

— Куда? — опешил Сардат.

— Уйди. Ты причинил ей боль.

И сжала плечо Левмира.

— Он не хотел этого, — прошептала она. — Ты не знаешь, каково это… Да и я не знаю.

Кровь на шее выглядела так соблазнительно, пахла так маняще… И зажмурилась, приблизив губы к ранам. Провела языком и тут же отстранилась. Мало, слишком мало, но рана затянется. У новообращенных яд вырабатывается долго, Левмир мог истечь кровью до смерти.

Сардат тяжело дышал, впустую гоняя воздух по легким.

— Тогда убейте меня! — крикнул он. — Нож в сердце. Если что, потом ведь можно будет ожить, так?

Левмир покачал головой. Ответила И:

— Твое тело все еще человеческое. Оно меняется. Если остановить, ты просто умрешь. Прошу, держись. Я знаю, что жажду можно терпеть вечно. Думай о том, что тебе всего дороже. Чего бы ты хотел достичь. Ты должен вырастить свою страсть, а потому не думай о крови.

Сардата передернуло. Упал на четвереньки, изо рта выплеснулась вся выпитая кровь. С огромным трудом И заставила себя отвернуться. Сардат поднялся и пошел вперед. Левмир уронил топор, пошатнулся. И поймала его.

— Ложись, я еще могу тащить сани, — попросила.

Левмир подошел к саням, но лишь затем, чтобы достать кусок мяса. С трудом двигая челюстями, отгрыз немного. И наблюдала за ним, дрожа от страха.

— Не делай со мной так, — сказал Левмир, не оборачиваясь. Ветер унялся, и каждое слово слышалось отчетливо.

— А если ты умрешь? — прошептала девочка. — Что мне тогда делать?

— Перейти Реку. Найти меня.

— Никто не возвращается оттуда!

— Никто не знает, чем пахнут твои волосы. Никто не знает, как блестит ручей в лунном сиянии. Каковы на вкус твои слезы.

Он бросил кусок обратно и взялся за веревку. Силуэт Сардата маячил вдали, как указатель, и Левмир пошел следом. Рядом шагала И, заглядывая в лицо.

Она видела, как корка льда покрыла глаза — больше не моргнуть. На щеках заблестел иней. Левмир умер, и умер давно, только упрямое сердце отказывалось это признавать, гнало густую, холодную кровь, заставляло ноги передвигаться.

Далеко впереди покачнулся и упал Сардат. Сколько прошло? Год или целая вечность? Левмир не заметил его, проходя мимо. Над безжизненным телом склонилась И, подняла его, уронила в сани.

Левмир походил на белую мраморную статую. Каждое движение отдавалось хрустом — ломалась корка льда, сковывающая суставы. Стараясь помочь, И принялась подталкивать сани. Она ждала, что вот-вот Левмир рухнет без движения. Но он не упал. Просто один из шагов стал последним.

 

Глава 34

И прилетят!

Хрусталь звякнул о каменный пол. Дрожащей рукой Арека подняла бутылку, красное вино полилось в бокал. Отпив половину, Арека подняла взгляд. Со стены бесстыдными зелеными глазами, улыбаясь, смотрела принцесса Ирабиль. Арека сидела на полу перед портретом, в окружении измятых, разорванных листов. Пальцы нащупали один из них. С трудом фокусируя взгляд, Арека принялась читать:

Пальцы скомкали ненавистную бумагу. Арека отшвырнула комок, пригубила вино. Взгляд поднялся к портрету.

— Вы понятия не имеете, каково это — «человеком жить»! — Эхо разнесло крик по комнате. — Куклы разукрашенные. Сидели тут, тепле и радости. А ты? — Арека погрозила пальцем портрету. — На меня еще покрикивала, тварь такая? А ты поживи, как я жила. Это тебя в наряды одевали, тебе постельку заправляли, волосики, небось, расчесывали. А меня, чуть свет, гнали коров доить. Тряслись бы надо мной так же…

Поднялась, едва не упала — каменные плиты заплясали под ногами. Из бокала выплеснулось немного вина.

— «За зеленые глаза!» — кривлялась Арека. — Вот и посмотрела бы я на глаза твои. То-то наревелась бы, как ручками-то работать придется. Дня бы не выдержала, кукла этакая! Сидишь теперь, в храме своем. А где Левмир, сука, ты знаешь? Ему-то каково сейчас? Что-то с ним не побежала, спряталась. Вот и вся любовь ваша такая — пока из мягкой перинки вылезти не приходится.

Бокал со звоном разбился о картину. Под хохот Ареки красная жидкость залила лицо принцессы. Но зеленые глаза продолжали смотреть с издевательским выражением, глумились над отчаянием смертной девушки.

Из коридора донеслись шаги. Эрлот, войдя в зал, окинул взглядом усеянный бумажками пол, взглянул на портрет.

— Здравствуй, милая, — прозвучал вкрадчивый голос. — Зачем ты все это устроила? Тебе не нравится портрет? Я велю убрать его сей же час.

— Пусть его сожгут! — взвизгнула Арека.

— Ради тебя — почему нет?

Огонь сорвался с пальцев Эрлота, портрет вспыхнул. Тяжело дыша, Арека смотрела, как пузырится краска, как совершенное личико превращается в отвратительную морду чудовища. Смех рвался из груди. Подняв голову, Арека расхохоталась. Задыхалась и захлебывалась, из глаз текли слезы. Холодные губы коснулись шеи, острые клыки пронзили кожу. Смех перешел в стон.

— Кончилось твое время, гадина, — шептала Арека, обмякая в руках господина. — Нет тебя больше. Теперь — я, только я!

— Только ты, — прошептал Эрлот, и ледяной язык стер с нежной кожи капельки крови. — Никто, кроме тебя.

Поддерживая обессилевшую девушку, Эрлот вышел из комнаты, где огонь перекинулся на комод, уничтожая последние воспоминания о королевской династии.

— Ваше величество! — Навстречу по коридору спешил Лэквир, лицо его будто окаменело, глаза широко раскрыты.

— Не сейчас, — поморщился Эрлот.

— Но это очень срочно! Прошу, пройдемте в тронный зал, это… — Он покосился на Ареку. — Это там.

— Я сказал — не сейчас! — Глаза Эрлота сверкнули кровавым огнем.

— Ваше величество, там лорд Варэлл! — простонал Лэквир, опустившись на колени. — Трое слуг убирали зал и нашли… Варэлл убил их, он там один!

— Что? — заорал Эрлот. — Убил моих слуг?

— Умоляю, ваше величество, просто посмотрите!

Эрлот толкнул его.

— Идем. Шевелись.

Покинутая Арека прислонилась к стене, но любопытство пересилило опьянение. Скинув туфли, чтобы не выдать себя шагами, побежала следом. Господин никогда не запрещал ей ходить по крепости, так почему не посмотреть, что так встревожило Лэквира?

Дверь в тронный зал закрыта. Лэквир, бежавший впереди, толкнул ее. Эрлот, а следом, незамеченная, Арека вошли внутрь. Лорд Варэлл в сером балахоне стоял перед ступеньками, ведущими к трону. Мрачное лицо казалось еще более вытянутым, чем обычно. На каменных плитах лежали тела двух служанок — разумеется, обескровленные. Арека отвела от них взгляд.

— Что ты устроил, Варэлл? — зарычал Эрлот, приближаясь к лорду.

— Вопрос в том, что устроил ты.

В глазах Варэлла ни капли страха — одна лишь злость. Эрлот замер.

— В чем дело?

Вместо ответа Варэлл повернулся. Носок лакированной туфли ударил сбоку лестницы. Две ступени у самого трона с шуршанием провалились.

— Об этом я и говорил, ваше величество, — бормотал Лэквир, подпирая дверь спиной. — Кроме нас никто не знает, но с этим нужно что-то делать…

— Ход ведет в тайный подвал, — процедил сквозь зубы Варэлл. — Там целый лабиринт, множество ходов. А на полу, ваше величество, остатки горелой соломы.

Эрлот подошел к провалу, заглянул внутрь.

— Невозможно, — прошептал он. — Я видел его труп!

— Ты видел чей-то обгорелый труп! — Варэлл повысил голос. — И мы поверили, что это он, потому что так говорил ты. Так что, ты правда одолел его в бою, или он скрылся, пока ты бежал от огня? И кто сейчас сидит на троне? Трус и лжец?

Арека думала, что знает, каков ее господин в гневе. Теперь она поняла, что ошибалась. Тогда, в деревне, Эрлот просто играл. Но сейчас Арека увидела его истинное лицо. Искаженное яростью, с пылающими алым огнем глазами. Движений она не видела. Просто голова Варэлла взорвалась, лопнула, как упавший на камень арбуз. В следующий миг верхняя половина туловища Лэквира, взмахнув руками, отлетела к стене. Ноги сделали несколько шагов и рухнули. Ни крика, ни вздоха. Эрлот сбросил тела вампиров и служанок в провал. Воздев над ним руки, обрушил вниз ревущий столп огня. Пламя пожрало трупы в мгновение ока, запах гари, чудовищный, маслянистый, заполнил тронный зал. Ступеньки поднялись, стали на место.

Арека вжалась в стену, мечтая стать невидимой. Но красное платье на фоне черного камня пылало, будто огонек в ночи. Эрлот приблизился к ней. Ледяные пальцы схватились за горло, перекрыв доступ воздуха. Арека беспомощно трепыхалась в мертвой хватке, но не могла даже отвести взгляд от ужасающих глаз господина.

Пальцы разжались, Арека упала, с хрипом втягивая воздух. Хлопнула дверь. Арека осталась в зале одна.

* * *

Впереди — лишь белое. Словно чистый лист бумаги. Рука так и просится взять карандаш, провести хоть линию, хоть точку поставить. Карандаша не было. Только белый-белый снег и такое же белое небо. «Не бывает ведь белого неба», — думала И. Мысль тонула в белизне. До боли в глазах девочка вглядывалась в едва заметную линию горизонта, надеясь увидеть алый отблеск.

Краешком сознания И отметила, что веревка протерла ладонь до кости. Если обернуться — можно увидеть кровавый след, тянущийся за санями. Единственное подобие Алой Реки, гнусная насмешка над всеми стараниями. «Я умру», — думала И. Но вот левая нога движется вперед, а следом — правая. И снова, и снова.

«Наверное, Левмир еще жив, — шептал чей-то голос. — Выпей его крови, тебе станет легче. Ты будешь идти быстрее, появится шанс!»

— Пошел вон, — прошептала И. Сплюнула кровью. Оказывается, машинально впилась клыками в нижнюю губу.

«Он бы этого хотел, ты же знаешь!»

— Уйди! — завизжала девочка, ускоряя шаг. — Уйди, уйди, уйди!

Левая нога скользнула вперед, И упала, взмахнув руками. Затылок пронзила боль. Даже сквозь шапку удар получился страшным.

Постанывая, И поднялась на ноги. Там, где она лежала, обнажился лед.

И стиснула зубы. Теперь понадобится вся сила, чтобы просто стронуться с места. Рана на ладони затянулась. Снова взявшись за веревку, попыталась идти. Ноги скользили без толку. Тогда она побежала на месте, все быстрее и быстрее. Наконец, удалось зацепиться. Сани стронулись. И шла вперед, наращивая скорость.

— Вот видишь? — говорила, обращаясь к Левмиру. — Мы идем. Как и хотели — идем вместе. Ты немножко отдохнешь и встанешь, правда ведь?

В ответ раздался треск. Веревка дернулась. И обернулась, ее глаза расширились.

— Нет! — выдохнула она. — Нет, не надо!

Лед проломился, сани с двумя закутанными фигурами уходили вниз, в черную воду. Упершись в лед каблуками, борясь со скольжением, И рвала на себя веревку. Головы скрылись под водой. Кажется, шевельнулся Левмир…

— Я прошу тебя, не надо! — кричала И. Из глаз лились кровавые слезы. — Вылазь, вылазь оттуда, тварь ленивая!

Она не знала, кому кричит эти слова. Должно быть, проклинала негодные сани, отказавшиеся повиноваться. Их скрыла черная вода. Веревка уходила в пустоту, увлекая за собой И.

— Нет, — шепнула девочка.

Думать было некогда. Бросив веревку, она прыгнула туда, в ледяную воду. Она сможет спасти обоих, или хотя бы Левмира. Вытащит на поверхность. Он не умрет, не может, не должен умереть!

Все внутри сжалось, ожидая обжигающего холода. Вместо этого И снова ударилась об лед. Она не верила глазам. Не было никакой полыньи, только лед, толстый-претолстый слой. Но изо льда торчит кусочек вмерзшей веревки.

— Да нельзя же так! — Она уже не кричала, изо рта вырывался рев раненого чудовища. — Уйди! Убирайся! Пошел вон! Пусти меня!

Она колотила лед кулаками. Летели кровавые брызги. Спохватившись, сорвала с пояса нож, ударила неподатливую твердыню. Лезвие переломилось, отлетело в сторону. Тогда в лед вонзились клыки, последнее оружие, которым она еще могла сражаться.

— Перестань, И.

Как будто остановился ход времени. Этот голос она слышала во сне. Этот голос говорил с ней в Храме. И медленно повернула голову. Призрачным маревом в воздухе струился алый поток. За ним — две фигуры, знакомые до боли.

— Мама? — прошептала И. — Папа?

Они держались за руки, улыбаясь ей.

— Ты все сделала правильно, И, — заговорил отец. — Теперь можешь отдохнуть.

Как зачарованная, И смотрела на чудесный мираж. Это и есть Алая Река? И все?

— Я что, умерла? — спросила И.

— Еще нет, — улыбнулась мать. — Ты так усердно борешься со смертью. Но зачем? Все кончено, дитя. Просто иди к нам. Вот Алая Река, к которой ты стремилась. Просто пройди сквозь нее, будь с нами.

Королева Ирабиль протянула руку. И шарахнулась от нее.

— Ты же говорила, что мне многое придется пережить! — закричала она. — Ты говорила, что я вынесу много страданий!

— Ты вынесла достаточно.

— Нет! — От крика мираж подернулся дымкой. — Я ничего еще не вынесла. Я хочу еще страдать! Пусть будет больно до безумия! Пусть сотни волков рвут меня на части! Не может быть такого конца! Зачем ты вообще меня родила, если все так?

— Я думала, ты будешь счастлива оказаться рядом со мной…

По лицу королевы потекли слезы, но И лишь крепче сжала кулаки.

— Ни за что! — крикнула с ненавистью, напугавшей ее саму. — Ты отдала мне свою жизнь, и мое счастье теперь — там!

Она обернулась, готовая снова броситься на лед, и замерла. Льда не было. Как и снега.

* * *

Сагда строила на полу пирамидку из набранных на улице камешков. Девочка понятия не имела, можно ли приносить камни в барак, не будет ли за это какого-нибудь наказания. Но смертная скука и голод заставляли искать хоть какого-нибудь занятия. Бегать, играть в прятки не было сил, поэтому Сагда громоздила друг на друга упрямые голыши. Пирамидка то и дело разваливалась, но девочка снова и снова возобновляла занятие.

Наконец, камни сложились так, как того хотела строительница. Затаив дыхание, Сагда увенчала строение самым маленьким камешком и улыбнулась. А что теперь? Улыбка пропала. Словно сорвали мешок с головы. В нос ударила вонь сотни вспотевших тел, гноящихся ран. По ушам резанули стоны и плач детей. Взрослые ворочались на койках, дети и подростки слонялись из угла в угол — кроме тех, кто не мог ходить. Те лежали, умирая, рядом с родителями. Разговоры утихали, все замирало в ожидании вечернего пайка.

Новички держались особняком. Но даже среди них были отщепенцы. Сагда заметила маленькую девочку, сидевшую в одиночестве с измятыми листами бумаги. Смотрела на них, перебирала, но глаза быстро наполнялись слезами. Маленькие ручки сминали листы, прятали, и девочка беззвучно плакала, глядя в пустоту. На шее у нее Сагда увидела подживающие ранки от клыков.

Сагда ощутила укол в сердце. Она ведь старше этой малышки. Той лет шесть, а Сагде все десять. Она поднялась и, обойдя пирамидку, приблизилась к девочке.

— Привет, — сказала, усаживаясь напротив. — Тебя как зовут?

Малышка долго молчала, глотая слезы, пыталась справиться с голосом. Наконец, прозвучало имя:

— Унтиди.

— А меня — Сагда. Откуда ты, Унтиди?

— Из поселка.

— Из какого?

— Не знаю. Далеко.

Сагда посмотрела на краешек листа, торчащий из воротника не то легкой куртки, не то уродливого платья.

— А это у тебя что?

Унтиди схватилась за грудь так, будто Сагда пыталась отобрать бумаги. Во взгляде мелькнуло что-то звериное, будто только научившийся ходить щенок оскалил зубы.

— Не тронь, — прошептала девочка. — И так все почти отобрали.

— Кто? — удивилась Сагда. — Что отобрали?

— Они! — Унтиди кивнула в сторону других детей, пришедших вместе с ней. — Сказки…

— Сказки? А ты читать умеешь?

Девочка опять заплакала, замотала головой так, что грязные волосы разлетелись, словно ветром подхваченные.

— Не умею. Никто не умеет. Только картинки смотрим. Их Левмир нарисовал, а И нам читала. Теперь никто не читает. Только картинки…

Сагда устроилась поудобнее.

— Расскажи мне сказку.

— Я? — От удивления глаза девочки сразу высохли. — Как?

— Ну, ты же помнишь.

Унтиди, покосившись на своих, осторожно достала из-за пазухи смятые листочки. Сагда наклонилась и в последних лучах солнца, попадавших в окно, увидела карандашные рисунки. Тот, кто рисовал, поделил страницы на квадраты. В каждом квадрате — люди и буквы, большую часть которых Сагда не знала.

— Эта про мальчика Лаира и девочку Ирию, — начала объяснять Унтиди. — Ирия была принцессой, жила в красивом дворце, и у нее было много-много красивых игрушек. Однажды она пошла гулять в лесу и попала в охотничью ловушку. Принцесса испугалась, что охотник узнает ее, и превратилась в волчицу. А нашел ее Лаир, он рядом жил, в деревне. Он освободил принцессу, а она улетела, превратившись в летучую мышь.

Унтиди перекладывала странички, вспоминая по картинкам содержание сказки.

— А потом принцесса Ирия узнала, что злые вампиры хотят сжечь деревню Лаира и всех убить. Стало ей жалко доброго мальчика, обратилась она летучей мышью и полетела ночью в деревню. Постучалась в окошко и говорит: «Выходи, Лаир! Я пришла тебе добром за добро отплатить». И Лаир поверил красивой девочке, убежал с ней в лес, а вампиры деревню сожгли и следом погнались.

На картинке Сагда увидела оскаленные морды волков, несущихся за убегающими в лес мальчиком и девочкой.

— Долго бежали и спрятались в избушке. А в избушке жил добрый великан. Он спросил их, в чем дело, они ему и рассказали. Взял тогда великан топор, вышел на улицу и перебил всех вампиров, ни один не ушел! — Тут голос Унтиди начал дрожать от переполнявших чувств. Сагда заметила, что их окружают другие дети. Не только те, что пришли с Унтиди, но и местные. Даже совсем больные вставали с коек и подползали ближе. Стихли разговоры. Взрослые тоже прислушивались к сказке. Унтиди ничего не замечала, она была не здесь, а в сказке:

— Ирия и Лаир долго жили с великаном, помогали ему по хозяйству. Там они узнали и полюбили друг друга, и великан тоже их полюбил, как родных детей. Но самый злой вампир, которого звали Эргад, все никак не унимался. Собрал целую кучу вампиров и велел им сжечь избушку, а детей и великана убить! Ночью, как трусы, вампиры напали. Великан дрался, как медведь, но не победить было — слишком много врагов прибежало. Тогда крикнул он детям: «Бегите! Спасайтесь!» Ирия в волка превратилась, унесла Лаира от смерти на спине.

На картинке мальчик лежал на спине у красивого волка, крепко держась за шею. Волк бежал, утопая в снегу.

— Так они и сбежали. Задумались потом, куда идти. Кругом рыщут вампиры, убивают людей, дома жгут. Нет в мире спокойного места. Тогда Лаир сказал: «Мы пойдем к Алой Реке. Она даст нам силу, чтобы одолеть вампиров!» Ирия согласилась, и пошли они к Алой Реке.

Еще одна, последняя страница — и Сагда не сдержала восхищенного вздоха, увидев картинку в самом низу.

— Долгий был путь. И вампиры им дорогу преграждали, и дикие звери. Холодная зима и жаркое лето. Реки переплывали, пустыни переходили. Да только добрались все же до Алой Реки, напились воды из нее. И заговорила Алая Река: «Много вы, дети, страдали. А другие — и того больше. Не этого я хотела, когда мир создавала. Потому — дам вам силу великую. Идите с нею обратно, и пусть злые вампиры от страха трясутся!»

Пальчики Унтиди легли на последнюю картинку, изображавшую невиданных, страшных и прекрасных зверей.

— И столько силы дала им Алая Река, что Лаир стал серебряным драконом, а Ирия — золотым. Взмахнули они крыльями, и тень от них всю землю закрыла. Задрожали, заплакали вампиры в крепостях, когда драконий огонь в окна рванулся! Всех огнем пожгло, даже Эргад не уцелел. А тех, кто остался, люди схватили и работать заставили, чтоб неповадно было безобразничать! А Ирия и Лаир улетели далеко-далеко, на ту сторону Алой Реки, чтобы вечно там вместе жить и смотреть иногда, все ли хорошо в мире, не надо ли вернуться.

Сагда подняла руку, коснулась щеки, и пальцы намокли. Оказывается, плакала. Как и Унтиди. Как и каждый, кто стоял, сидел вокруг, слушая странную сказку.

— Спасибо, — сказала Сагда, дотронувшись до руки девочки. — Спасибо, Унтиди.

— Их там много! — всхлипнула Унтиди, глядя с упреком на друзей. — Нам И совсем чуть-чуть прочитать успела. Если бы научиться…

— Была у нас школа, я туда ходила, — вздохнула Сагда. — Тогда от донаций освобождали тех, кто учится. А потом Эрлот все запретил…

— Хватит врать-то! — Мальчишеский голос откуда-то сзади. — У Кастилоса дома все еще учат. Только никому не надо.

— Учат? — вскочила Унтиди. — Где?

— А что? — издевался все тот же голос. — Думаешь, будешь учиться — и драконы тебя спасать прилетят?

— И прилетят! — Другая девочка, постарше, встала рядом с Унтиди. В руках тоже листы с картинками. — Где школа?

— Где школа? — вопрос повторяли все. Мальчишки, девчонки смотрели на лица местных, искали ответа.

— Я скажу, — успокоила их Сагда. — Смотрите…

Палец принялся чертить на полу линию, но вдруг замер.

— Нет… Я сама покажу. Завтра.

Распахнулась дверь, вошел баронет и человек-помощник. В руках человека — блюдо с хлебом.

— Забирайте жратву, — велел баронет. — Трупы есть?

Впервые с самой постройки барака люди не бросились за хлебом, давя друг друга. Они стояли без движения, и в их глазах, устремленных на баронета, не было страха. В них поселилось что-то еще более чудовищное — надежда.

— И прилетят, — прошелестел шепот Унтиди.

* * *

В следующий раз темное пятнышко вдали появилось через три дня. Взобравшись на очередной холм, Кастилос и Аммит замерли, вглядываясь.

— Сани, — сказал Аммит.

— Не пойму, есть ли там кто-то, — нахмурился Кастилос. — Почему они остановились?

— Вампир из них — только принцесса. Они не могут идти без отдыха, это ведь люди. Да и она… Не думаю, что у нее есть запас крови. Скорее всего, тоже идет как человек.

Кастилос покачал головой.

— Ни костра, ни движения…

— Будем гадать?

Кастилос сорвался с места, снег летел из-под ног. Аммит бежал рядом. У каждого оставалось по одной пробирке, но теперь это не имело значения. В бег оба вложили все силы. Вряд ли летучая мышь смогла бы развить подобную скорость.

У обоих успели почернеть глаза, когда рядом с санями стали видны фигуры людей. Две по левую сторону, одна — по правую.

— Только не это! — воскликнул Аммит.

Он побежал еще быстрее, вырвался вперед и вскоре упал на колени перед неподвижной, холодной, как лед, девочкой. Миг спустя рядом опустился Кастилос. Его руки схватили мальчишку, пальцы ощупали горло, пытаясь отыскать пульс.

— Ну же, ну! — зарычал Аммит. Он легонько хлопал по щекам И. Ее голова лежала у него на коленях. — Очнись, родная! Тебе-то зачем было умирать?

Кастилос закатал рукав, клыки пронзили вену, и несколько капель упало в рот Левмира. Рана мгновенно затянулась. Кастилос ждал, не отрывая взгляда от бледного лица. «Как он вырос! — мелькнула мысль. — Уже не мальчик. В свои тринадцать лет похож на взрослого».

Увидев, что делает Кастилос, Аммит достал последнюю пробирку. С треском отломил бронзовую голову, поднес к губам И сколотый край. Кровь перелилась в бесчувственный рот.

— Пожалуйста, И, — шептал Аммит. — Вампиры так не умирают, не выдумывай.

— Умирают, — глухо отозвался Кастилос. Левмир не двигался. — Вспомни трупы, что нам попадались.

— Замолчи, или я сверну тебе шею!

Кастилос встал, держа Левмира на руках. Положил его в сани. Аммит продолжал тормошить И.

— Держи.

Подняв голову, Аммит увидел пробирку в руке друга. Молча схватил ее. Еще одна порция крови попыталась вернуть И. Тонкая струйка вылилась из уголка рта. Тело не принимало жизнь.

«Вот и все, — подумал Кастилос, обходя сани. — Как глупо… Если бы я верно прочитал следы тогда!»

Третьего участника трагедии Кастилос видел впервые. Парню лет двадцать от силы. Суровое лицо со множеством шрамов, одна рука обрублена по локоть. Кастилос положил его рядом с Левмиром. Как будто это имело какой-то смысл.

Странный, незнакомый звук привлек внимание Кастилоса. Аммит плакал. Закрыв ладонями лицо, содрогаясь всем телом, старик рыдал, не скрывая отчаяния. Кастилос видел его яростным воином, видел угрюмым насмешником, видел заботливым наставником… Но его слез он не видел никогда.

Девочка лежала рядом, Аммит больше не касался ее. Кастилос поднял почти невесомое исхудалое тельце, посмотрел в спокойное красивое лицо.

— Наверное, ты была лучше, чем я думал, — прошептал Кастилос. — Прости, что считал тебя высокомерной, избалованной. Если бы я мог сейчас отдать свою жизнь в обмен на твою — так бы и сделал, не сомневайся.

Поцеловав принцессу в холодный лоб, Кастилос положил ее рядом с Левмиром. Голова И прислонилась к плечу Левмира, как наверняка случалось не раз и не два.

Разобрав тряпки и шкуры, лежащие в санях, Кастилос укрыл мертвецов. Посмотрел на Аммита. Тот все так же сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Кастилос поднял веревку. Заслышав скрип полозьев, Аммит убрал руки от лица.

— Куда ты идешь? — крикнул он. — Куда ты их тащишь?

— Вперед, — отозвался Кастилос.

— Куда?

Когда Кастилос обернулся, Аммит вздрогнул, увидев текущие по его щекам кровавые слезы.

— Туда, куда они так стремились попасть. Туда, где им теперь самое место. Если Алая Река решила отобрать их у нас — пусть получит. Пусть ответит за это, потому что я хочу получить ответ.

Не веря ушам, Аммит подошел к другу, заглянул ему в глаза.

— Ты сходишь с ума, Кастилос.

— Так и должно быть.

— О чем ты?

— Я уже сходил с ума, когда одолевал этот путь впервые. Я умирал здесь и рождался заново. Что ж, если надо сойти с ума еще раз — я это умею.

Кастилос шел вперед, Аммит торопился следом.

— Ты готов идти еще… Сколько? Пять лет? У нас нет даже крови. Зачем, Кастилос?

— Потому что больше мне некуда идти! — крикнул он.

Аммит скрипнул зубами. Его ладонь вцепилась в веревку рядом с ладонью Кастилоса.

— Идем, — зарычал Аммит. — Идем вместе, и вместе сдохнем на этом пути!

Одновременно они шагнули вперед, из-под ботинок полетела черная пыль.

* * *

Чуть посерело небо, обещая рассвет, в дверь забарабанили. Чевбет, застегнув последнюю пуговицу на фраке, поспешил спуститься. В комнатах господина спят трое детей, и дворецкий не хотел, чтобы их сон потревожили.

В дверь колотили все сильнее, сердце Чевбета заныло — не иначе Эрлот решил-таки положить конец школе, несмотря на заступничество графьев. Что ж, пусть дети поспят хоть несколько лишних мгновений, прежде чем распрощаться с мягкими перинами. Но почему они пришли утром, а не ночью, как полагается?

Чевбет откинул засов, потянул на себя дверь и замер с широко раскрытыми глазами. На пороге, карабкаясь на плечи друг другу, суетились дети. Те, которым не хватило места у двери, подпрыгивали сзади, пытаясь разглядеть дворецкого. Воздух полнился криками, под нос Чевбету совали какие-то бумаги. Ничего не понимая, Чевбет схватил одну, пробежал глазами. Карандашный рисунок с надписями. Даже не читая, Чевбет узнал Эмкири — точно такую же, как описывали ее сказки. Но что за слова она говорит? Таких не было ни в одной истории — до сего дня.

— Мы хотим в школу! — кричали дети.

— В школу? — повторил Чевбет, все еще недоумевая.

— Да! Хотим прочитать сказки. Нам их дала И! У нее волосы из золота и серебра. А еще она очень добрая. А Левмир — ее муж, он взаправду охотится!

Чевбет переводил взгляд с одного сияющего лица на другое. О чем они говорят? Волосы из золота и серебра… Неужели дети где-то встретили принцессу? И Левмир, этот несчастный ребенок из Сатвира, которого упорно разыскивает Эрлот — ее муж? Голова шла кругом.

— Чего вы хотите? — жалобно спросил Чевбет, впервые в жизни теряя самообладание. Почему-то защипало в глазах.

— Учиться! — завопили дети. — Нам сказали, школа здесь.

— Но школа не спасет вас. Вампиры все равно будут…

— Все равно! — Дети забегали в гостиную, дерзкие, храбрые. — Мы хотим знать. Учите нас!

Чевбет улыбнулся, не замечая слез, текущих по щекам. Отступил, приглашая войти — и поток хлынул внутрь.

— Сейчас… Сейчас я заварю чай, — пробормотал дворецкий, закрывая дверь. — А потом начнем.

— У нас нет времени на чай! — отрезал самый серьезный парнишка. — Мы ведь с прогулки сбежали, нас скоро заберут, наверное. Научите хоть нескольким буквам!

— Садитесь. — Чевбет указал на кресла и стулья. — Давайте свои сказки, пусть будут у меня, чтоб не отобрали. Возьмите на столе бумагу и карандаши.

На ступеньках лестницы показались трое детей, два мальчика и девочка. Они терли кулаками сонные глаза, озадаченно глядя на толпу галдящих оборванцев внизу.

— Что случилось, дядя Чевбет? — спросила девочка.

Дворецкий улыбнулся ей и пожал плечами:

— Мы начинаем урок.

 

Глава 35

Алая Река

Аммит крутил головой, ничего не понимая. Куда делся снег? Где сани? Даже сковывающий движения холод исчез.

Сани обнаружились шагах в десяти. Пустые, покинутые, стоят на черном берегу. Рядом с ними — волшебное видение, но мозг не сразу понимает, что это правда. Аммит шагнул в сторону чуда.

— И! — воскликнул он. — Это ты? Ты… Ты жива?

Девочка сидит неподалеку от чего-то красного, на что пока не хочется смотреть. Медленно поворачивает голову. Черные с красным глаза ничего не выражают, кроме усталости.

— Это я. — Аммит делает еще один шаг. — Ты не узнаешь меня?

Путь ему заступил бледный парень с одной рукой. Глаза такие же — жаждущие. Да и Аммит, наверное, выглядит не лучше. Парень поднял топор. Аммит остановился, глядя на него в изумлении.

— Мальчик, ты ох…ел? — Машинально он использовал одно из тех емких и грубых слов, которыми часто перебрасывались люди в деревнях.

— Ты кто такой? — прорычал парень. Он не собирался отступать.

— Аммит? — зазвенел такой знакомый, такой родной голос. — Аммит, это ты?

Оттолкнув защитника, девочка прыгнула на шею учителя. Заревела, как человек, как маленький ребенок. Аммит бережно обнимает ребенка лет пяти, не больше. Истрепанная одежда смешно болтается на тщедушном тельце. Сколько же мужества пришлось проявить этой крошке, если она теперь захотела вновь стать беспомощным младенцем на руках сильного и мудрого учителя…

— Я нашел тебя, малышка, — шепчет Аммит. — Теперь никто тебя не обидит…

Кастилос прошел мимо обнявшейся пары. Встав перед Сардатом, спросил:

— Где Левмир?

Слово произвело магический эффект. И вернулась в привычный облик, отшатнулась от Аммита. Кастилос вздрогнул, когда пылающий взгляд пронзил его до самого дна души.

— Что еще тебе от него нужно? — Удар в грудь. — Что еще ты хочешь у него отнять? — Еще удар. — Кроме нас, у него ничего не осталось. Начинай сейчас, если смелости хватит.

Кастилос перехватил ее руку и едва успел пригнуться — над головой просвистел топор.

— Аммит, уйми этого парня, пока я его не прикончил! — крикнул Кастилос. — Принцесса…

— Никакая я тебе не принцесса! — И пнула его в живот, Кастилос отскочил. Девочка уперла руки в бока.

Аммит отобрал у Сардата топор и стоял, держа парня за плечо. Тот, впрочем, не пытался освободиться — понял, что битвы не будет.

— Где Левмир? — Кастилос переводит взгляд с Сардата на И. — Он жив? Он добрался? Да где же он, скажите мне! Мы целую вечность вас искали по всему миру, хоть чего-нибудь это стоит?

— Он там. — Сардат указал направление. — Появился здесь сразу после меня.

Кастилос и Аммит повернули головы. Пришло время, они увидели Ее. Бесконечно огромная, бесконечно великая Алая Река струится перед ними. Густая, как кровь, быстрая, как вода. Ни начала, ни конца, ни даже противоположного берега, тающего в алой дымке. Пара шагов — и можно коснуться кровавых вод. Но Река не зовет их. Она говорит с тем, кто сильнее всех рвался к ней. Этот разговор может длиться века.

Рядом с Аммитом встала И. Маленькая ручка схватилась за большую, сжала крепко-крепко.

— Я думала, тебя убили.

— Поверила, что я тебя брошу? — улыбнулся Аммит. — Жаль, что так вышло с твоим отцом. Соболезную.

Наклонившись вперед, И посмотрела на Кастилоса.

— Почему ты с ним?

— Потому что твой отец доверял ему так же, как мне. Потому что без него я бы никогда не нашел тебя. Ну и потому что он — мой друг.

И задохнулась от возмущения.

— А ты знаешь, что он…

— Я буду вечно искупать этот грех, — перебил Кастилос. — Никакие твои слова не накажут меня больше, чем я сам. Но что сделано — то сделано. Нравится тебе или нет — я здесь, и не отступлюсь. В том безумии, что разразилось в мире, мы должны остаться вместе.

— Не нравится, — огрызнулась И. — Левмир тебе голову оторвет, как выйдет.

Кастилос смотрит на рассерженную девчонку с улыбкой.

— А ты мне такой даже нравишься. Ты настоящая.

Ответить И не успела. Что-то изменилось в пространстве. Будто ветер подул, но воздух остался неподвижным. Если бы тишина была звуком, то тишина грянула, раздалась, закричала миллионом безмолвных голосов.

— Получилось! — выдохнул Сардат. Голос прозвучал одиноко и жалко — в этой сцене не существовало места для разговоров.

Над поверхностью реки показалась голова Левмира. Он медленно брел к берегу с закрытыми глазами. Кровь древних Драконов стекает с него потоками. С каждым его шагом странное и страшное чувство крепнет, тянет вниз четырех замерших вампиров. Первым не выдержал Сардат. Он упал на колени, склонившись перед невероятной мощью, способной уничтожать миры и создавать из пепла новые.

Следом опустился Аммит, потом Кастилос. На ногах осталась только И. Сжав кулаки, она дрожит, но упорно вглядывается в лицо Левмира. Он остановился по колено в крови. Веки поднялись, сверкнули солнечные глаза. Один миг она их видела, а потом — будто затмение началось. Глаза заволокло тьмой, черной, как сама смерть. Загорелись алые огни. Пресытившись кровью Драконов, пропустив ее через себя, он все еще жаждал. Тело и душа готовились вместить гораздо больше.

Окровавленная рука потянулась вперед. Принцесса Ирабиль шагнула навстречу, схватилась за скользкие пальцы.

— Навсегда! — шепнула, чувствуя, что внутри все клокочет от радости, огромной, как целый мир.

— Навеки, — сказал Левмир чистым и звонким голосом. — Идем. Река зовет всех.

Держась за руки, они погружались в алые воды. За ними шли Сардат, Аммит и Кастилос, склонив головы перед новыми богами, перед беспредельным величием Алой Реки. Когда над последним сомкнулись воды, загремел Ее голос:

— Вы несете весть, и я ее слышу. Ваши сердца кричат о помощи. В этих криках — боль целого мира. Возьмите мою силу. Несите мою силу. Пусть моя сила расколет небеса и обратит ночь в день. Сегодня Алая Река выходит из берегов.

Конец первого тома

Май — август 2016 г.

За неоценимую помощь в доведении романа до ума автор выражает огромную благодарность Миле Бачуровой.