В самом начале 1943 года в составе эсэсовского исследовательского общества «Наследие предков», на тот момент получившего статус управления «А» при персональном штабе рейхсфюрера СС, был создан новый отдел, который должен был заниматься проблемами социолингвистики. Располагавшуюся во Франкфурте-на-Одере структуру в документах также именовали «исследовательским центром» или «учебно-исследовательским учреждением прикладной лингвистической социологии». Деятельность этого отдела, в отличие от многих структур «Наследия предков» была совершенно секретной. О результатах ее деятельности не должны были знать не только «противники Германии», но и представители различных национал-социалистических организаций, что в первую очередь относилось к ведомству Альфреда Розенберга. Вполне логичными кажутся вопросы: почему в СС проявили интерес к проблемам социолингвистики? Чем собственно занимались в этом отделе Аненербе? Почему деятельность этой структуры была настолько засекречена, что итоги ее работы предполагалось сокрыть даже от ключевых фигур национал-социалистической партии? В настоящий момент мы обладаем достаточным количеством документов и документальных свидетельств, чтобы в деталях восстановить как предысторию возникновения этого таинственного отдела, так и его деятельность, следы которой теряются в самом конце войны в районе расположенного в Нижней Саксонии городка Ильцен. Уже после окончания войны бывшие консультанты этого отдела «Наследия предков», выдающиеся немецкие лингвисты, например Лео Вайсгербер, пытались заявить, что руководство «центра социолингвистики» было близко к движению Сопротивления, но их мнение предпочли оставить без внимания.
История загадочного отдела Аненербе, занимавшегося проблемами социолингвистики, была непосредственно связана с именем Георга Шмидт-Рора. Он родился 25 июля 1890 года во Франкфурте-на-Одере. Его отцом был учитель Рихард Шмидт, а матерью – дочь местного промышленника Рут Рор. В итоге их сын Георг предпочел взять двойную фамилию и с 30-х годов он везде подписывал документы как Шмидт-Рор. С юности Георг был весьма деятельным. Например, он был активистом национально ориентированного антиурбанистического движения «Перелетные птицы». Уже после окончания Первой мировой войны в относительно зрелом возрасте от стал одним из учредителей и руководителей «Кронахского союза старых перелетных птиц», представляя интересы этого движения как в составе Имперского комитета немецких молодежных союзов, так и в молодежно-политическом совете при правительстве Веймарской республики. Однако политическая известность (хотя и в узких кругах) пришла к Шмидт-Рору раньше, в годы мировой войны, когда он, будучи капитаном пехотного полка герцога Фридриха-Вильгельма Брауншвейгского, в 1917 году занялся разработкой специальной лингвистической программы для оккупированных (на тот момент) территорий Российской империи. Этот проект он пытался реализовать совместно с известным публицистом и путешественником Паулем Рорбахом. В их соавторстве родился меморандум «Что нужно сделать, чтобы предотвратить грядущую революцию?» К великому сожалению, ни текст этого меморандума, ни текст спецпроекта для Российской империи не сохранились. Мы знаем о них только из записок, оставленных самим Шмидт-Рором. Однако в архивах удалось обнаружить объемное произведение «Наш родной язык как оружие и инструмент немецкого мышления», датированное приблизительно тем же самым временем. Это позволяет взглянуть на принципы, которыми руководствовался Шмидт-Рор в последние годы Первой мировой войны.
В нашем случае представляется важным не столько сама конструкция научно-политических проектов (позже она дорабатывалась несколько раз), сколько то, что ее автор с самого начала планировал не просто практическое, а политическое, я бы сказал даже геополитическое, использование создаваемой им социолингвистики. После поражения Германии в Первой мировой войне Георг Шмидт-Рор не отказался от своих проектов и продолжил заниматься разработкой социолингвистики. В начале 20-х годов он пользовался поддержкой прусского министра по делам образования и религии Карла-Генриха Беккера. Именно по его протекции Шмидт-Рор в 1926 году был зачислен в только что созданную «Педагогическую Академию». В 1932 году при поддержке «Немецкой Академии», возглавляемой создателем геополитики профессором Карлом Хаусхофером, была издана работа Шмидт-Рора «Язык как изобразительность народа». Уже после прихода нацистов к власти эта книга была сильно переработана и выпущена в 1933 году под названием «Родной язык. Об управлении языком вплоть до становления народа». В рамках этой работы Шмидт-Рор попытался сформировать принципы лингвофашизма, что в свете прихода Гитлера к власти казалось ему в высшей мере удачной затеей. Однако Шмидт-Рор ошибся. Предложенный им лингвофашизм никак не учитывал расовые идеи, на которых покоилась национал-социалистическая идеология. Шмидт-Рор сразу же попал под огонь партийных догматиков. Дело дошло до того, что его намеревались исключить из национал-социалистической партии, что могло иметь для исследователя весьма неприятные последствия. Однако за Шмидт-Рора решили вступиться профессор Карл Хаусхофер и издатель Гуго Брукманн – первый был дружен с Рудольфом Гессом, заместителем фюрера по партии, второй был хорошо знаком с Гитлером по Мюнхену, когда тот еще только начинал свою политическую карьеру. В итоге травля Шмидт-Рора была остановлена – исследователя было решено оставить в покое.
Если отвлечься от политических предпосылок, то нельзя не отметить, что вызвавшая недовольство нацистов работа Шмидт-Рора была не просто интересным казусом в истории науки, а воистину новаторским прорывом в общей истории лингвистики. Книга Шмидт-Рора была по-своему предвосхищена докторской диссертацией Лео Вайсгербера «Родной язык и интеллектуальное развитие», которая была защищена в 1929 году. Развивая предложенные теории, Шмидт-Рор предложил ряд положений, в настоящий момент являющихся общественным достояниям в сфере языкознания. Но при всем этом нельзя забывать, что Шмидт-Рор в своих построениях исходил из крайних националистических убеждений и тот факт, что он не учитывал расистские постулаты национал-социализма, вовсе не делает из него участника антифашистского сопротивления. Это подтверждается тем фактом, что Шмидт-Рор нашел покровителя в лице рейхсфюрера СС, который позволил лингвисту создать в составе «Наследия предков» засекреченный отдел.
Скорее всего, деятельность Шмидт-Рора попала в поле зрения шефа СС, Генриха Гиммлера в 1940 году, когда исследователь подготовил докладную записку о необходимости создания специального тайного лингвистического отдела. Этот документ представляется нам в высшей мере важным, а потому приведем основные положения, изложенные в упомянутой докладной записке. В преамбуле Шмидт-Рор сообщал: «Имеется значительное количество задач, которые вызваны к жизни сутью языка как политической величины. Однако они до сих пор не нашли своего исполнения в унифицированном и квалифицированном виде». Какие же задачи виделись Шмидт-Рору. Их было три:
– сохранение и укрепление немецкой народности в областях соприкосновения с иными народами;
– политическое преобразование Европы, ориентированное на устранение языковых противоречий, что в свою очередь должно было определяться немецкими интересами;
– после предполагаемой победы над Англией планировалось осуществлять воздействие на 200 миллионов человек, являвшихся носителями английского языка, который даже в «мирных условиях» продолжал бы оставаться важным политическим фактором.
Придуманный Шмидт-Рором «тайный лингвистический отдел» должен был сочетать в себе сразу же несколько функций. Он должен был быть и исследовательской структурой, занимающейся изучением борьбы культур, и информационным центром, в котором должна была обобщаться поступающая из разных частей Европы информация, и ведомством, консультирующим политическое руководство рейха, и отделом, готовящим практические рекомендации по осуществлению пропаганды и формированию массового сознания.
Желая во что бы то ни стало оказаться вовлеченным в сферу реальной политики, Шмидт-Рор писал в своей докладной записке: «Нельзя недооценивать необходимость исследовательской работы. Ни в одной сфере знаний нет такого количества заблуждений, как в лингвистике. Сами борцы за интересы народности нередко являются политически близорукими. Только выверенное научное обоснование может дать понимание того, что действительно приносит пользу и что нужно использовать при выстраивании тактики и стратегии действий. Очевидно, что в деле борьбы за народность одни мероприятия могут быть полезными на одном участке, но вредными на другом. Именно по этой причине необходимо создание центрального лингво-политического учреждения, которое бы выдавало правильные боевые пароли для каждой из сфер деятельности». Судя по всему, Шмидт-Рор был осведомлен о некоторых деталях «борьбы компетенций», то есть внутренних противоречиях, существовавших между отдельными из функционеров Третьего рейха. Этим можно объяснить следующую фразу из докладной записки: «Также власть должна обезопасить это учреждение, так как неизбежно, что оно будет давать распоряжения и призывы, которые некоторыми людьми будут считаться неправильными, которые будут казаться неудобными и неподходящими».
Если создание тайного лингвистического отдела Шмидт-Рор рассматривал как один большой проект, то первоначально работа этой структуры виделась ему в нескольких направлениях, то есть предполагалось реализовать семь подпроектов. Во-первых, Шмидт-Рор планировал сделать немецкий языком международного общения. Особое волнение у немецкого лингвиста вызывало положение английского языка, который, по его мнению, без особых политических усилий стал мощнейшим инструментом международного влияния. Шмидт-Рор прекрасно понимал, что даже если превратить Лондон в груду развали и оккупировать Великобританию, то в мире все равно оставалось около 200 миллионов человек, говорящих на английском языке. Сугубо директивные запреты едва ли могли дать необходимый результат. По этой причине Шмидт-Рор предлагал начать постепенное вытеснение английского язык с формирования культурных конструкций, которые могли бы вытеснить в массовом сознании такие «мифы», как «американская мечта», «английской образ жизни» и т. п. После предполагаемой победы над Великобританией экспериментальной площадкой для апробирования этих культурных манипуляций предполагалось сделать Ирландию, а затем распространить накопленный опыт на все территории, контролируемые Третьим рейхом. В записке сообщалось: «Уже сегодня базовый английский – это политическая реальность. После военного поражения Великобритании с известной долей вероятности можно ожидать англо-саксонского культурного Ренессанса. А потому мы уже сегодня должны готовиться к тому, чтобы противодействовать этим процессам. Естественно, этими вещами должны заниматься высококлассные специалисты, обладающие природным чутьем и имевшие хорошее представление об англо-саксонском стиле жизни».
Вторым подпроектом должна была стать работа со смешанными этническими группами. Это прежде всего относилось к пограничным территориям. Весной 1940 года Шмидт-Рор уже предлагал свои соображения СД в докладной записке, которая называлась «Переселение и деэтнизация». Далее отдельным подпроектом следовали вопросы правописания. В данном случае речь шла не о немецком языке, а правилах славянских языков, которые должны были поменяться, напоминая формы немецкого языка. Дальнейшие три подпроекта относились к трем европейским территориям: Голландии, Эльзасу и Швейцарии. В отношении Голландии власти Третьего рейха должны были проводить особую политику. С одной стороны, всячески подчеркивать древнее родство немцев и голландцев, с другой стороны, отказывать голландскому языку в самостоятельности, приравняв его к одному из немецких диалектов. В Эльзасе предполагалось осуществить сознательное противопоставление немецкоговорящих и франкоговорящих жителей, что должно было вести к сокращению последних. В Швейцарии планировалось заручиться поддержкой проживавших там немцев, дабы те всячески препятствовали складыванию швейцарского диалекта. Последним подпроектом должна была стать реформа написания немецкого языка. Новые правила немецкого языка должны были содействовать его распространению в мире. Надо отметить, что реформа немецкого языка была начата уже в современном Евросоюзе в 1996 году. Свою докладную записку Шмидт-Рор заканчивал пафосным воззванием: «Только победа в борьбе за народность, только победа в экономической схватке, только победа в культурно-политическом противостоянии на уровне языка сделает победу нашего оружия величайшим триумфом в мировой истории».
Из истории известно, насколько легко было увлечь Генриха Гиммлера какой-нибудь необычной идеей. Шмидт-Рор в этом отношении не был исключением. К тому моменту, когда на него обратил внимание рейхсфюрер СС у лингвиста уже было более сотни научных и околонаучных публикаций (большая часть из них, равно как и архивы отдела социолингвистики считаются утраченными).
Если посмотреть на хронологию деятельности относительно недолгое время существовавшего отдела социолингвистики, равно как на биографию его руководителя, то могло показаться, что Шмидт-Рор был эдаким «пострелом, который везде успел». Но подобное впечатление – весьма ошибочно. Даже если изучить первую работу, которую Шмидт-Рор написал в 1917 году, то можно увидеть принципиальные идеи, которые будут взяты на вооружение Вайсгербером только двенадцать лет спустя. Работы, посвященные «родной речи», не просто квалифицированные, но содержат в себе множество новаторских подходов и критическая оценка возможна лишь с политической, но не как не научной точки зрения. По сохранившимся свидетельствам организационного руководителя «Наследие предков» Вольфрама Зиверса название «отдел социолингвистики» было во многом условным и даже маскировочным, собственно, как и полагается названием структур, чья деятельность была засекречена. Георг Шмидт-Рор вовсе не сам выдумал этот термин, так как в «Индогерманском ежегоднике» тех лет уже существовала постоянная рубрика «Лингвистическая социология». Шмидт-Рор и эсэсовские исследователи из состава Аненербе отнюдь не занимались изучением речевого разнообразия, как это делали тогдашние языковеды Ганс Науман или Ойген Лерх. Отдел занимался разработкой преимущественно лингво-политических мероприятий, ориентированных на пресловутое «преобразование» Европы. По сути, речь шла об укреплении германской гегемонии на континенте, что должно был обеспечиваться на низовом, речевом уровне. Впрочем, подобного рода политические установки не исключали того, что в некоторой степени в отделе Шмидт-Рора все-таки занимались научным развитием лингвистики, но это было в большей степени побочным явлением.
Задачи, которые ставились перед секретным отделом социолингвистики, не были четко прописаны в уставе «Наследия предков» или каких-то других официальных документах. Сам Шмидт-Рор по этому поводу не раз отмечал, что он являлся едва ли не любимым научным сотрудником рейхсфюрера СС, который в характерной для него манере мог придумывать задания буквально на ходу. Если же обобщить все то, чем занимался Шмидт-Рор в составе Аненербе, то вырисовывается три больших блока проблем. Во-первых, Шмидт-Рор должен был непременно защитить докторскую диссертацию, что предписывалось сделать всем научным сотрудникам «Наследия предков», по крайней мере, штатным начальникам отделов. Во-вторых, он занимался теоретическим изучением функциональных основ взаимодействия речи и народа (языка и этноса). В-третьих, он готовил практические рекомендации по осуществлению «народной политики» на территории оккупированной Европы.
Как не покажется странным, но больше всего проблем у Шмидт-Рора возникло с защитой докторской диссертации. Во время своих многочисленных поездок по Германии он тщетно пытался найти профессора, который бы согласился хотя бы формально стать его научным руководителем. Для получения докторантуры он сначала обратился к Вайсгерберу и Мицке. Однако Вайсгербер, преподававший в университете Бонна, возглавлял кафедру кельтологии, а Шмидт-Рор не имел к кельтским языкам никакого отношения, по этой причине он не был принят на кафедру даже в качестве сореферента. Неудача ожидала Шмидт-Рора и в Марбурге, где работал Мицка. Этот лингвист был сотрудником ведомства Альфреда Розенберга, которого Генрих Гиммлер рассматривал как главного конкурента в области гуманитарных наук.
Сразу же после этого Шмидт-Рор обратился к берлинскому ученому Пфефферу, специализировавшемуся на изучении иностранных языков, и мюнхенскому этнографу Румпфу. Пфеффер в устной беседе, состоявшейся во время совместной поездки на поезде, ответил отказом. Получение докторантуры в Мюнхенском университете проходило не с меньшими проблемами. По стечению обстоятельств в этом высшем учебном заведении уже получили «укрытие» другие сотрудники «Наследия предков», а именно Бруно Швайцер и Отто Плассман. Появление еще одного «блатника» из состава Аненербе могло взывать откровенное недовольство академических кругов. К разрешению проблемы было решено подключить научного куратора «Наследия предков» профессора Вальтера Вюста, который кроме всего прочего в те годы занимал пост ректора Мюнхенского университета. 23 октября 1943 года состоялось расширенное совещание, в котором принимали участие Вальтер Вюст, Георг Шмидт-Рор, индогерманист Зоммер, специалист по романским языкам Фосслер и этнограф Румпф. В итоге именно Румпфу было поручено «в кратчайшие сроки» вывести на защиту текст диссертации Шмидт-Рора. Но здесь лингвиста-новатора из «Наследия предков» ожидала неудача. Зоммер всячески препятствовал исполнению этого распоряжение, а потому Шмидт-Рор был вынужден отказаться от сотрудничества с его факультетом. Причина подобного «саботажа», скорее всего, крылась в сугубо личных моментах – еще во время учебы в Йенском университете у Зоммера и Шмидт-Рора произошел конфликт. В одном из писем Шмидт-Рор сообщал организационному руководителю Аненербе Вольфраму Зиверсу, что «профессор Зоммер квалифицировал как ошибочные мои правильные пути решения [обозначенной научной] проблемы».
Защитить диссертацию Шмидт-Рору удалось только с третьей попытки. На этот раз начальник секретного отдела «Наследия предков» решил попытать счастья в Вене, у специалиста по речевой психологии Фридриха Кранца. Нельзя сказать, что этот профессор отнесся с восторгом к поступившему предложению, но на всякий случай решил не искушать судьбу. В ряде отзывов Кранц открыто указывал, что подготовленный Шмидт-Рором тест диссертационного исследования был незавершенным, в нем явно не хватало нескольких глав, кроме этого работа во многих моментах носила откровенно политический и даже пропагандистский характер. Но поскольку в 1943 году не существовало четких критериев, которые бы можно было применить при оценке работ по социолингвистике, Фридрих Кранц подписал ходатайство о предоставлении докторантуры Георгу Шмидт-Рору. Тот не стал профессором только по причине того, что в конце войны пропал без вести.
В период с 1943 по 1945 году Георг Шмидт-Рор «породил» необычно большое количество документов, которые обладали едва ли не программным характером. Чтобы понять, какие задачи стояли перед отделом «Наследие предков», чья работа была засекречена, приведем краткий перечень упомянутых выше документов:
Меморандумы и докладные записки по актуальным лингво-политическим проблемам:
– «Использование труда чужеродных рабочих» (март 1943 года)
– «Задачи отдела социолингвистики» (для эсэсовских сотрудников Имперского министерства науки, июнь 1943 года)
– «Задачи народного руководства по отношению к народной речи» (1 июня 1943 года)
– «Утверждение немецкой народной жизни через дух, душу и обычаи» (сентябрь 1943 года)
– «Письмо о немецком языке» (27 июня 1944 года)
– «Письмо о событиях 20 июля 1944 года»
– «Немецкая жизнь через немецкий язык» (июль1944 года)
– «Сравнение проблемы дезертирства в 1919 году и 1944» (октябрь 1944 года)
– новый меморандум об отделе социолингвистики (декабрь 1944 года)
Научно-популярные работы:
– «Книжка для солдатского ранца» (ноябрь 1943 года)
– «Комплексный букварь» (август 1944 года),
– Брошюры и материалы для «Направляющих тетрадей СС»
– «Становление человека и речь»
– «На границе между человеком и животным – народ и речь»
– «Незримая языковая борьба в народной жизни»
– «Плановое языковое противостояние».
– «Духовная мобилизация для борьбы во имя сохранения немецкой языка»
– «Литературный язык и диалекты»
Научные работы (до конца войны Шмидт-Рор работал над четырехтомником, который носил условное название «Что значит язык для народа»). Том первый: «Язык как политический фактор силы в борьбе за существование народа». Том второй: «Достижения и честь немецкого языка. Задачи по их более действенному оформлению в народной жизни». Том третий: примечания к первым двум томам. Том четвертый: «Суть грамматических форм и их значение для человеческого мышления и человеческого жизнеутверждения». Первые два том должны были быть изложены в популярной форме, доступной для рядового читателя. А третий и четвертый тома переназначались сугубо для специалистов, ученных и исследователей. К концу 1944 года Шмидт-Рор подготовил текст первого и третьего томов, что составляло приблизительно 600 страниц текста. Не исключено, что указанный четырехтомник в основных своих моментах должен был дублировать текст диссертации, над которой трудился Шмидт-Рор. Кроме того, в 1945 году он сообщал Вальтеру Вюсту как научному куратору «Наследие предков» о работе над рукописью «общее языкознания и новое построение грамматики».
Среди обнаруженных профессором Гердом Зимоном документов, которые вышли из-под пера Шмидт-Рора, наиболее показательным является упоминавшаяся выше докладная записка «Утверждение немецкой народной жизни через дух, душу и обычаи». Она была написана в сентябре 1943 года и уже в первых числах октября оказалась на столе у организационного руководителя «Наследие предков» штандартенфюрера СС Вольфрама Зиверса. Документ интересен хотя бы с той точки зрения, что в нем дается характеристика различным ведомствам и министерствам Третьего рейха. Однако открытая критика прозвучала только в адрес Имперского министерства пропаганды и народного просвещения, которое возглавлял Йозеф Геббельс. Предполагалось, что Генрих Гиммлер мог скорректировать общее направление политики, проводившейся на территории оккупированной Европы. Как бы заранее страхуясь от непредвиденных последствий, которые могло вызвать появление этого документа, Георг Шмидт-Рор заявлял, что писал докладную записку с «чувством подавленности и великого внутреннего смущения». В записке не обошлось и без некоторых заискивающих пассажей. В частности, Шмидт-Рор писал: «Мне сообщали: рейхсфюрер СС с самой великодушной терпимостью, что редкость для человека такого ранга, готов выслушивать самые неудобные мнения и неприятную правду, даже если он сам не разделяет подобной точки зрения. Нередко он выказывает благодарность людям, которые набрались мужества и сообщили ему эту колющую глаз правду. И если я не ошибся в этих важных предпосылках, то имеет смысл дать ход моей докладной записке и предоставить ее рейхсфюреру СС. В ней я не столько сообщаю неудобную правду, сколько даю краткий обзор самого неудовлетворительного состояния дел. Все мои мысли и устремления направлены на то, чтобы укрепить мощь национал-социалистического государства, совершенствовать его внутренние, нравственно-духовные силы. Мне не хотелось бы подвергать себя опасности, если мои самые благородные намерения будут неверно истолкованы. Однако при необходимости я готов взять на себя ответственность за изложенное [в докладной записке]. Было бы непросительно, если бы я в нынешнем положении не попробовал применить на практике знания и навыки, которыми я обладаю».
Если текст докладной записки изучить без прилагающего к ней сопроводительного письма, отрывок из которого мы привел выше, то ее можно было бы трактовать как некий акт протеста. Мол, ключевые фигуры Третьего рейха должны сами подавать пример, чтобы вести за собой народ. Однако если рассмотреть проблему в целом, то можно увидеть, что речь шла попытке создать «другую Германию», то есть намерении осуществить общественно-политическую мимикрию, чтобы Германия и далее могла господствовать на континенте, «преобразуя» Европу и выстраивая собственный Евросоюз. Свою программу действий Шмидт-Рор изложил в тринадцати пунктах критики сложившей обстановки:
1. «Широкое распространение получила самая бесцеремонная коррупция, что рано или поздно должно вызвать к жизни протестное молодежное движение».
2. Недостаток благородства и широты натуры. «Повсеместно проявляется мелочность, что вымещается на женщинах и детях – это недопустимо, даже если речь идет о представителях низших рас».
3. Явный недостаток послушания. «Вместо хладнокровного мужества мы можем наблюдать неуместную молодцеватость и дезориентированный героизм, что нередко выливается в неисполнение приказов».
4. Процветающее сексуальное распутство. «Воздержанность в половом отношении предписана только простым людям».
5. Молодежь в национал-социалистических орденсбургах воспитывается неправильным образом. Шмидт-Рор предлагал ввести «спартанскую систему». В частности, он обрушивался с критикой на пропагандистские фильмы, как вызывающие у рядовых людей обратную реакцию.
6. Программа рационализации в сельском хозяйстве Третьего рейха. Он рассматривал проблему исключено с военной точки зрения, точнее говоря, с точки зрения экономики военного периода: «Необходима предельная рационализация человеческого труда, чтобы в случае войны мужчин можно было призвать в армию. Работу нескольких мелких мельниц можно компенсировать работой одной большой, а высвободившихся мельников поставить под ружье».
7. Явный недостаток форм и явлений, который бы вызывали восхищение за рубежом. «Упрямое повторение: «большой противник – много уважения» – на практике оказывается паролем политической беспомощности, которая ведет к подрыву немецкой силы».
8. Отказ от немецкого написания и готического шрифта. Шмидт-Рор полагал это кардинальной ошибкой. Он приравнивал этот шаг как «отречению от нашего культурного наследия и отказу от отстаивания немецкой нацией собственных прав».
9. «Наистрашнейшую угрозу для действительно плодотворного и полезного жизненного мышления представляет доктринерство, проявляющееся, например, в навязывании готовых мировоззренческих формул». В этой части Шмидт-Рор даже рискнул похвалить пакт Сталина-Риббентропа: «Мы должны идти хоть с дьяволом, хоть против дьявола, если это в интересах Германии».
10. Шмидт-Рор предупреждал о невозможности укрепления германской гегемонии в Европе только лишь силовым путем. «Нельзя захватить разнообразно пестрый мир только посредством эскадрильи бомбардировщиков и концентрационных лагерей».
11. «Топорная работа» министерства пропаганды. «Там даже не всегда утруждают себя тем, чтобы спрятать ниточки, при помощи которых они управляют своими марионетками».
12. Партия с «бюрократизмом» стала «олицетворением несправедливости».
13. Руководство партии и государства лишило науку свободы выбора. Предложение Шмидт-Рора по этому поводу звучало следующим образом: «Науке – истинная свобода: народу – убедительная и безмятежная иллюзия свободы».
Создание «убедительной иллюзии» планировалось Шмидт-Рором еще в 1933 году. Сразу же после прихода Гитлера к власти он написал: «Человек из народа не должен хоть в какой-то мере определять политические мероприятия, осуществляемые руководством, он даже не является субъектом политики в полном смысле этого слова. Но этот человек из народа должен чувствовать себя не только объектом, но и субъектом политики». Эти принципы были воплощены в жизнь не в Третьем рейхе, а десятилетия спустя. Можно однозначно утверждать, что в современном Евросоюзе политическое лицемерие, заповедное Шмидт-Рором, достигло своего апогея.
Вольфрам Зиверс передал докладную записку личному референту рейхсфюрера СС Рудольфу Брандту, который кроме всего прочего также являлся заместителем Генриха Гиммлера как Президента «Наследия предков». Сохранился черновик ответа, который был подготовлен Брандтом. В нем он просил Шмидт-Рора смягчить формулировки. Однако неизвестно беседовали ли по этому поводу Гиммлер и Шмидт-Рор. Неизвестно также видел ли Гиммлер указанную докладную записку. В любом случае Шмидт-Рор сообщал в одном из писем Брандту: «Я не шарлатан и не могу обещать, что смогу изменить судьбу страны. Я лишь обязуюсь со всем усердием помочь справиться ей со своей судьбой, если вообще в человеческой власти хоть как-то влиять на эти роковые процессы».
Прежде чем завершить рассказ о Шмитд-Роре надо отметить, что многие из его идей оказались реализованными в современной Европе: была проведена реформа немецкого языка, Германия изменила свой облик, но все так же стремится к доминированию на континенте. Оказались услышанными и рекомендации в отношении России. В самом начале Второй мировой войны Шмидт-Рор предлагал провести «лингво-политическую фрагментацию русской империи» (судя по всему, он никак не мог отказаться от терминологии, которую использовал еще в 1917 году). Шмидт-Рор признавал, что сугубо силовое воздействие едва ли могло сломить русских людей, а потому предлагал подорвать их единство изнутри. В качестве площадки для реализации пробной программы предлагалось использовать территорию Украины. В данном случае Шмидт-Рор настаивал на реализации следующих мероприятий: 1) сотворение литературного украинского языка; 2) создание украинской письменности; 3) создание специального украинского алфавита; 4) выработка специального украинского правописания; 5) формирование искусственной украинской лексики. Во всех этих пунктах важным являлось то, что все они, начиная от лексики, заканчивая алфавитом, должны были быть максимально отличными от русских. Если прибегнуть к научным терминам, то Шмидт-Рор был одним из инициаторов программы планомерного лингвоцида русского языка на территории Украины. В годы Второй мировой войны планам Шмидт-Рора не удалось сбыться, но они в полной мере были реализованы нынешним руководством Европейского союза, которое всячески способствовало началу гражданской войны на Украине.