Для Германии 1936 год был годом сугубо олимпийским, и начинался оп с зимней Олимпиады, проводившейся в Гармиш-Партенкирхене. Подготовка к се открытию была связана с множеством проблем, которые в первую очередь касались обещаний имперского правительства, данных Международному олимпийскому комитету. Сложнее всего оказалось обеспечить равноправие евреев. В делах рейхсканцелярии сохранилось множество документов, касавшихся этой щекотливой проблемы. Уже в мае 1935 года преследование евреев в Баварии приобрело угрожающий размах. Это была самодеятельная кампания, которую местные власти никак не согласовывали с Берлином. В итоге Карл фон Хальт был вынужден обратиться в министерство внутренних дел с просьбой предпринять оперативные меры. На праздновании 1 мая крайсляйтср Хартман обратился к населению Гармиш-Партенкирхена с просьбой «удалить все еврейское население». Подобная «самодеятельность» никак не сочеталась с образом дружелюбной и гостеприимной «повой Германии», который решило явить миру имперское правительство. Не стоило забывать, что зимняя Олимпиада была для Гитлера всего лишь репетицией Берлинских игр, а потому ничто не должно было свидетельствовать о радикализме режима. Конечно, в Берлине никого не волновала судьба евреев, но поставить под угрозу летнюю Олимпиаду было просто недопустимым. А радикальный антисемитизм буквально рвался на улицы. Только что построенная в Мюнхене Олимпийская улица пестрила табличками «Присутствие евреев здесь нежелательно».
«Немецкий трудовой фронт» в Гармиш-Партенкирхене отказывал евреям в предоставлении гостиничных номеров. В министерстве внутренних дел полагали, что ситуация рисковала выйти из-под контроля. Если бы внезапно не остановилась организованная местными властями антисемитская пропаганда, то не исключались эксцессы, устроенные местным населением. Дело могло дойти до нападений на тех, кого местные жители посчитали евреями. Все это никак не соответствовало заверениям, которые были даны не только графу де Байе-Латуру, но и Эйвери Брэндеджу, и другим представителям МОК. По этой причине Карл фон Хальт, являвшийся президентом организационного комитета по проведению зимних Олимпийских игр 1936 года, вполне откровенно сообщал в своем письме Пфундтнеру: «Вы можете быть уверенным, что я проявляю столь повышенное внимание к этой проблеме отнюдь не потому, что я хочу помочь евреям, по потому, что меня заботят исключительно олимпийская идея и Олимпийские игры, которым, с давних пор занимаясь общественной деятельностью, я посвящаю все свое время».
Однако министр внутренних дел Вильгельм Фрик не спешил с принятием решения. Узнав о сложившейся в Гармиш-Партенкирхене, а равно как и в той части Баварии обстановке, он после некоторого раздумья обратился в рейхсканцелярию. Он разделял опасения Карла фон Хальта, что если антисемитская пропаганда не будет срочно свернута, то «многие крупные европейские страны могут отказаться от участия в зимних Олимпийских играх», что может впоследствии привести к очередному витку бойкота Берлинских игр. После этого он напомнил Ламмерсу еще раз об обязательствах, которые взяла на себя Германия. Копии этого письма были направлены Йозефу Геббельсу и Рудольфу Гессу.
В дальнейшем Вильгельм Фрик и Карл фон Хальт настаивали на том, чтобы «национальный престиж Германии не в косм случае не должен был пострадать», а потому допускали, что на некоторое время можно было изобразить терпимое отношение к евреям. В данном случае Гитлер решил, что не будет сам заниматься этим вопросом, а поручил решение сложившейся проблемы Рудольфу Гессу как заместителю фюрера по партии, который большую часть времени проводил в Мюнхене. Тот же, в свою очередь, предпочел переложить эту задачу на гауляйтера Вагнера. Чтобы избежать традиционной для Третьего рейха «борьбы компетенций», Гесс «раз и навсегда» распределил сферу ответственности отдельных функционеров: проведение спортивных мероприятий — Карл фон Хальт, работа с германской сборной — Ганс фон Чаммер, мероприятия, проводимые но государственной линии, — Пфундтнер, партийные вопросы — гауляйтер Вагнер. Однако даже это разделение обязанностей не гарантировало отсутствие противоречий. Например, в январе 1936 года Фрик и Гесс пришли к выводу, что «партийные вопросы» Вагнер понимал весьма специфически. Ссылаясь на принятые 15 сентября 1935 года на партийном съезде «Нюрнбергские законы», он продолжал осуществлять политику, направленную на удаление евреев из общественной жизни.
Об окончании подготовки к зимним Олимпийским играм 1936 года министр внутренних дел доложил Гитлеру 2 декабря 1935 года. В своем докладе он не упустил возможности процитировать слова графа Анри де Байе-Латура о «самом прекрасном в мире комплексе для зимнего спорта». 6 февраля 1936 года Гитлер как рейхсканцлер Германии должен был торжественно открыть зимнюю Олимпиаду в Гармиш-Партенкирхене. Однако фюрер не спешил дать свое согласие. Причина этого может крыться в беседе, которая состоялась в ноябре 1935 года между Байе-Латуром и Гитлером. Это была вторая встреча президента МОК и германского диктатора. Нельзя сказать, что она прошла слишком гладко. Уже после окончания Второй мировой войны Карл фон Хальт вспоминал об этом событии: «Непосредственно перед стартом игр в Гармиш-Партенкирхене я и Байе-Латур встречались с Гитлером. Граф обратился к рейхсканцлеру со словами: «Я прошу вас, чтобы вы не забывали, что вы являетесь хозяевами, но отнюдь не организаторами Олимпийских игр. Это относится и к Гармиш-Партенкирхену, и к Берлину. Организатором игр является Международный олимпийский комитет, который наблюдает за тем, чтобы игры проходили в соответствии с установленными правилами, то есть свободные от какой-либо политической пропаганды. Я прошу также принять к сведению, что вы должны произнести на открытии заранее заготовленный текст». После этого граф протянул Гитлеру несколько листов бумаги с текстом, напечатанным на машинке. Гитлер ответил: «Граф, я очень ценю вашу заботу о том, чтобы я выучил этот текст наизусть».
Начало 1936-го олимпийского года «Имперский спортивный журнал» открывал со статьи, написанной в характерной национал-социалистической манере: «Сколько труда, времени, доброжелательности и личных жертв потребовалось в прошлом году от тысяч немцев и друзей немецкого народа! Это была настоящая битва, которая теперь уже осталась в прошлом, открывая путь к решающим схваткам наступившего года». Поскольку зимние и летние Олимпийские игры проводились на территории рейха, то они неизбежно рассматривались как единый комплекс мероприятий, которые всего лишь отстояли друг от друга по времени на полгода.
К тому моменту, когда Гармиш-Партенкирхен оказался наводнен спортсменами и гостями из различных стран мира, это баварское местечко было основательно «причесано». Уже в январе улицы этого небольшого населенного пункта оказались украшены бесчисленными олимпийскими знаменами и флагами со свастикой. Однако подготовка к зимней Олимпиаде не ограничивалась решением «еврейской проблемы» и украшением улиц. Было проведено основательное строительство новых спортивных объектов. Была возведена новая 43-метровая «башня» для прыжков с трамплина. Но главным объектом гордости являлся зимний стадион, который мог вместить 15 тысяч человек. Конечно, по сравнению с Олимпийским стадионом в Берлине он был не так уж и велик, но не стоило забывать, что в 30-е годы зимние Олимпиады рассматривались как некое второстепенное действо, всего лишь предваряющее собственно Олимпиаду (то есть летние Олимпийские игры). Также необходимо упомянуть ледовый стадион, вместимость которого составляла 10 тысяч человек. В нем применялся метод искусственной заморозки льда (что в те годы было большой редкостью), поэтому объект мог использоваться круглый год. Чтобы устранить возможные недостатки, в 1935 году на ледовом стадионе уже проводилось несколько чемпионатов (по фигурному катанию и хоккею). По их итогам спортивный объект был признан идеально подходящим для зимней Олимпиады.
Впрочем, была одна вещь, которая волновала устроителей зимней Олимпиады даже больше, чем бойкот. Это был теплый ветер, который мог лишить Гармиш-Партенкирхен самого важного — снега. Еще в январе 1936 года в Баварии шли теплые дожди, что не придавало особого оптимизма Карлу фон Хальту. Еще блиставшие идеальной белизной в декабре 1935 года снежные склоны оказались «украшены» мутноватыми разводами. Фон Хальт, равно как и другие немецкие спортивные функционеры, опасался повторения ситуации 1932 года, когда в Лейк-Плэсиде стояла настолько теплая погода, что зимнюю Олимпиаду чуть было не отменили. Среди некоторых членов Международного олимпийского комитета даже существовало своего рода поверье: зимние игры были «прокляты». Им вспоминались I зимние Олимпийские игры, проводившиеся в 1924 году в Шамони (Франция). Злые языки их нередко в шутку называли «состязаниями по плаванию».
Если немцев беспокоила погода, то американцев волновали деньги. Поскольку было принято принципиальное решение, что сборная США все-таки будет принимать участие в Берлинских играх, то приходилось проводить разделение средств. Поездка американской сборной на летнюю Олимпиаду оценивалась приблизительно в 350 тысяч долларов. А это означало, что на снаряжение сборной по зимним видам спорта фактически не оставалось средств. На поездку в Германию требовалось найти 35 тысяч долларов, которые бы позволили разместить 70 американских спортсменов в гостиницах «Гусар» и «Почтамт». Чтобы лучше понять сложившуюся ситуацию, надо учитывать, что 35 тысяч долларов начала 1936 года соответствовали приблизительно 470 тысячам долларов по нынешнему курсу. Эти затраты казались членам Американского олимпийского комитета излишними, а потому немцам пришлось прибегнуть к банальным уговорам, убеждая заокеанских атлетов, что в обозначенных гостиницах будут проживать исключительно американцы. «Выход» из ситуации планировалось найти в том, чтобы американские спортсмены сами частично оплачивали свою поездку в Германию. Каждому из них предлагалось выложить около 400 долларов (почти 5,5 тысячи долларов по нынешнему курсу). Подобные затраты могли себе позволить отнюдь не все. Состоятельных спортсменов было не так уж много.
Одним из них был Альберт Линкольн Уошбёрн по прозвищу Линк, который специализировался на скоростном спуске и слаломе. Его отец был известным дипломатом, а потому семья смогла компенсировать необходимые расхода. Не меньше проблем создавала и экипировка американской сборной. Например, когда лыжники получили спортивную форму, то нашли ее совершенно бесполезной. Спортивная экипировка состояла из бриджей светло-голубого цвета, сшитых из весьма дешевого габардина, синей флотской рубашки, свитера-водолазки, шлема конькобежца (!) и кепи, в которой спортсмены «походили на фюреров из Нью-Гемпшира». В то же самое время функционеры Американского олимпийского комитета не уставая нахваливали «прекрасные пальто», которые на самом деле оказались всего лишь шинелями военно-морского училища, на которые был пришит олимпийский щит. Эйвери Брэндедж, который к тому времени уже был членом Международного олимпийского комитета, с немалым беспокойством отмечал, что «спортсмены сборной по своему внешнему виду напоминали трамвайных кондукторов».
Однако не надо считать, что экономические проблемы изводили только американскую сборную. Британские спортсмены находились в более плачевном положении. Британский олимпийский комитет вообще не планировал хоть сколько-нибудь компенсировать расходы на поездку в Германию. Все расходы до последнего пенни предполагалось возложить непосредственно на спортсменов! Почему-то в БОК считали, что их соотечественники были настолько богаты, что в состоянии за собственные средства представлять интересы Великобритании в Гармиш-Партенкирхене. Более того, секретарь БОК Эванс Хантер вообще не видел никакой необходимости в проведении зимних Олимпийских игр (и не только на территории Германии). В декабре 1935 года он сообщил в письме, адресованном Эйвери Брэндеджу: «Для меня было бы лучше, чтобы вообще не было никаких зимних Олимпиад». Подобная беспечность привела к тому, что когда британская сборная все-таки прибыла в Баварию, то для нее даже не были забронированы гостиничные номера. В ответ на возмущенные заявления Эванс Хантер порекомендовал своим подопечным «все-таки где-нибудь отыскать кровать для ночлега».
Общей у американцев и англичан была еще одна забота — это возможное поведение спортсменов национальных сборных в Третьем рейхе. Уже 6 января 1936 года Густав Кирби, представлявший интересы Американской олимпийской сборной, обратился с письмом к Карлу Диму. В письме сообщалось, что «из анонимного источника стало известно, что некоторые из спортсменов в общественных местах планируют выкрикнуть «Долой нацистов!» или «К черту Гитлера!». Кирби в качестве исключения просил не применять к людям, совершившим эти «выходки», меры административного воздействия: «Если вы бросите их в тюрьму, то только дадите еще один козырь сторонникам бойкота».
Олимпийцы стали прибывать в Гармиш-Партенкирхен за две-три педели до того, как началась Олимпиада. Многие были поражены неописуемой живописностью баварских пейзажей, которые как будто бы сошли в жизнь со специальных туристических открыток. Один из очевидцев вспоминал: «Есть некая театральность в видах Верхней Баварии. Цветущие города в долинах, альпийские скалы, которые величественны, но недостаточно велики, чтобы быть помпезно-торжественными. Все эти образы складываются в одну фантастическую картинку». Местечко Гармиш в те годы являло собой лабиринт из деревянных построек, возведенных в так называемом альпийском стиле. И почти везде можно было встретить уютную кофейню, где спортсменам и гостям Олимпиады были готовы услужливо подать горячий напиток и кусок штруделя. Все это можно было принять за пасторальную постановку, если бы пе количество флагов со свастикой и с национал-социалистической символикой.
Ее можно было заметить на каждом столбе, на каждом доме, на каждом заборе. Несмотря на требования Густава Кирби, который хотел, чтобы зимние Олимпийские игры никоим образом не использовались для пропаганды и прославления национал-социалистического режима, Имперское министерство пропаганды решило проигнорировать подобные запросы. Еще до начала Олимпиады в Гармиш-Партенкирхене безвылазно пребывал статс-секретарь министерства пропаганды Вальтер Функ. 4 февраля 1936 года он организовал встречу с иностранными журналистами. После нескольких слов о предстоящих играх он сразу же перешел к рассказу об «истинном облике национал-социалистической Германии». Функ был настолько смел, что даже заявил: «Используйте представившуюся вам возможность, чтобы узнать правду о Германии. Пресс-служба правительства рейха готова предоставить в ваше распоряжение хорошо обученных помощников и гидов». Национал-социалисты устами сотрудников министерства Геббельса намекали на то, что им было нечего скрывать от публики. Журналистам даже были готовы показать концентрационный лагерь Дахау. По данному поводу гауляйтер Адольф Вагнер заявлял: «Вы лично убедитесь, что мы держим там только уголовников». Национал-социалистические пропагандисты решили использовать имевшиеся в мире сомнения по поводу природы режима с пользой для себя. Любая возможность должна была использоваться как пропагандистский повод. По итогам встречи Вальтер Функ сказал журналистам: «Когда мы стоим на пороге наступления новой, олимпийской эры, Германия должна стать центром этого мира».
Пока гости зимних игр любовались пейзажами, а иностранные журналисты подвергались пропагандистской обработке, спортсмены не теряли времени зря. Несмотря на нехватку снега, многие из них облюбовали склоны окрестных гор. И тут выяснилось, что американские лыжники нуждались не только в финансировании, но и в спортивной подготовке. Спортсмены из Норвегии, братья Зигмунд и Биргер Рууды, без всяких проблем затмили британских и американских соперников. Американец Роберт Лайвмор вспоминал, как Биргер Рууд должен был упасть на трассе, но во время падения буквально продемонстрировал прием тогда еще не знакомого никому фристайла, после чего оказался на ногах. В этом не было ничего удивительного, на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде Б. Рууд завоевал в слаломе и скоростном спуске золотую медаль. Когда же Лайвмору пришло время соревноваться с этим выдающимся норвежским спортсменом, то американцу казалось, что его ноги буквально вросли в землю.
К слову сказать, в Гармиш-Партенкирхене Биргеру Рууду так и не удалось получить «золото». Он стал лишь четвертым, уступив в скорости немцам Францу Пфнюру и Гуцци Ланченру, а также французу Эмилю Алле. Роберт Лайвмор из 32 участников соревнований стал 24-м. И это был отнюдь не самый худший из результатов, показанных американскими спортсменами! Четыре других его соотечественника заняли 26-е, 28-е, 29-е и 30-е места соответственно. Как уже говорилось выше, слабость своих позиций они могли почувствовать еще до начала игр, когда только разминались на склонах.
Утром 5 февраля, то есть за день до открытия зимней Олимпиады, в Гармиш-Партенкирхене случилось то, на что уже никто не надеялся, — пошел сильный снег. К вечеру началась форменная снежная буря, и организаторы игр не знали, сожалеть об этом или радоваться. Их переживания были напрасными: на открытие зимних игр, которое состоялось 6 февраля 1936 года, собралось более 50 тысяч человек, по тем временам цифра, просто немыслимая для подобного рода события. Трибуны стадионов были забиты до отказа, не имея возможности вместить всех желающих. Люди стояли толпами рядом со стадионами и всеми спортивными объектами. Но не надо думать, что все из них были вдохновлены спортом. Большую часть присутствовавших составляли немцы, которые прибыли в Гармиш-Партенкирхен только для того, чтобы увидеть «звезду № 1», а именно Адольфа Гитлера. О приближении Гитлера к Гармиш-Партенкирхену можно было судить по неуклонно нарастающему шуму восторженных криков. Американский лыжник Альберт Уошберн вспоминал: «Мы могли слышать усиливающийся гул. Когда Гитлер достиг долины, то ее полностью захлестнули крики «Зиг хайль!», «Зиг хайль!». Всех присутствовавших в то время в баварском местечке охватил немыслимый экстаз. Дело дошло до того, что Альберт Уошберн и его супруга, совершенно не симпатизировавшие национал-социалистам, тоже невольно вскинули в приветствии правые руки. Супруга Уошберна позже вспоминала: «У меня вся кожа покрылась мурашками, когда многие тысячи людей дружно скандировали «Хайль Гитлер!». И я также поддалась общему восторгу».
Гитлер появился на публике в форменной фуражке и кожаном плаще. Фюрер прибыл на зимнюю Олимпиаду не один. Его сопровождало множество видных деятелей НСДАП и Третьего рейха: Йозеф Геббельс, Герман Геринг, гауляйтср Франконии и издатель оголтелого антисемитского журнала «Штурмовик» Юлиус Штрайхер, министр внутренних дел Вильгельм Фрик, военный министр фельдмаршал Вернер фон Бломберг. Всех в 10 часов 50 минут встретил граф Анри де Байе-Латур. Представительность правительственной делегации однозначно указывала на то, что руководство рейха пыталось произвести самое благоприятное впечатление на Международный олимпийский комитет, дабы тем самым еще раз закрепить позиции Берлина как города, готовившегося принять летние Олимпийские игры 1936 года. Однако строгого следования олимпийским ритуалам не получилось — Гитлера и правительственную делегацию встретили отнюдь не «Олимпийским гимном», а исполнением «Хорста Веселя» и гимна «Германия превыше всего». Ровно в 11 часов музыка замолкла, после чего началась церемония открытия зимней Олимпиады.
Первой на стадион вышла команда Греции, так было решено отдать должное грекам, впервые устроившим Олимпийские игры древности. Затем команды следовали в алфавитном порядке, но названиям стран, которые они представляли. За греками шли австралийцы, чья команда была представлена не столько спортсменами, сколько функционерами от спорта, воспользовавшимися удобным случаем, чтобы посмотреть Германию. Всего же в играх, проходивших в Гармиш-Партенкирхене, принимали участие 28 национальных сборных. Во время открытия подавляющая часть команд, проходивших мимо трибуны, на которой находился Гитлер и его окружение, в знак уважения склоняли флаги своих стран. Это отказались сделать только две команды, представлявшие Италию и США. Американцы полагали, что флаг страны можно было склонять только перед президентом США. Итальянцы придерживались мнения, что делать это надлежало только перед дуче, Бенито Муссолини. Опять же не надо было забывать, что в начале 1936 года отношения между фашистской Италией и национал-социалистической Германией нельзя было назвать совсем дружественными, — причиной противоречий служила Австрия, которую каждая из диктатур рассматривала в качестве «зоны собственных интересов». Как в Гармиш-Партенкирхене, так и позже в Берлине восторг собравшейся толпы вызывало то обстоятельство, что команды различных стран проходили мимо правительственной трибуны с так называемым олимпийским салютом.
Многим казалось, что спортсмены отдавали «фашистский салют» («римский салют», «немецкое приветствие»). Только этим можно объяснить то, что, когда британская сборная проходила мимо Гитлера, диктор по радио объявил: «Британцы приветствуют фюрера Германии немецким приветствием!» Однако на открытии не вся британская сборная согласилась пройти перед Гитлером. Это отказались сделать Арнольд и Питер Ланны (отец и сын), специализировавшиеся на слаломе и скоростном спуске. Более того, Арнольд Лани утверждал, что приветствовать Гитлера вышли только функционеры, а большинство британских спортсменов отказалось от этого. Если британская сборная оказалась в щекотливой ситуации, то сборные США и Голландии заранее предвидели возможную путаницу с типами салютов. Роберт Лайвмор вспоминал: «Поскольку мы не имели достаточных навыков, чтобы четко и безупречно сделать этот жест [олимпийский салют], то было решено отказаться вообще от каких-либо салютов». Однозначно утверждать можно лишь одно: Гитлер приветствовал каждую из проходивших мимо него команд не «олимпийским салютом», а «немецким приветствием», то есть вскинутой вверх и вперед правой рукой.
Шествие команд длилось не очень долго, приблизительно полчаса. Затем Карл фон Хальт произнес короткую речь, после чего пригласил Гитлера открыть IV зимние Олимпийские игры. Собственно текст открытия игр не отличался особой оригинальностью. Как только он был произнесен Гитлером, был поднят олимпийский флаг, зажжен олимпийский огонь и дан орудийный залп. После этого спортсмены, которым было доверено нести национальные флаги стран, чьи сборные принимали участие в играх, встали полукругом вокруг немецкого лыжника Вили Богнера, чтобы дать олимпийскую клятву. При этом он держал в левой руке флаг со свастикой, а правой отдавал «немецкое приветствие». Несмотря на то что открытие было не слишком продолжительным, погода преподнесла американской команде неприятный сюрприз. Стало заметно холодать, и температура на улице падала едва ли не каждую минуту. Спортсмены из легко экипированной сборной США стали замерзать. Американская лыжница Кларета Хет вспоминала: «Я откровенно проклинала Американский олимпийский комитет, который не смог найти денег на теплые вещи для команды. Мы в наших курточках синели прямо на глазах. Меня спас какой-то мужчина, который снял красивое синее пальто с эмалированными пуговицами и накинул его мне на плечи». В завершение церемонии открытия зимних Олимпийских игр команды должны были еще раз пройти перед правительственной трибуной. И туг зрителей ожидала сенсация. Когда австрийская команда проходила мимо Гитлера (напомним, что Гитлер был уроженцем Австрии), то отдала ему не олимпийское, а национал-социалистическое приветствие. Очевидец из числа немцев вспоминал: «Обращенные к нему лица австрийских спортсменов как бы говорили: вы и наш фюрер тоже! И это было не любезной формальностью». Как отметили многие наблюдатели, Гитлер ответил австрийской команде небольшим поклоном, после чего «задумчиво устремил свой взор в сторону гор по направлению к Австрии». Все эти жесты дали повод для многочисленных трактовок и прогнозов, а потому сразу же после открытия игр в прессе нередко обсуждалось будущее Австрии.
Барон Пьер де Кубертен
Карл Дим
Граф Анри Байе-Латур
Теодор Левальд
Ганс фон Чаммер унд Остен
Национал-социалистическое мероприятие, проводимое на стадионе
Гитлер во время посещения «Спортивного форума» в 1933 году.
По сторонам от него Вильгельм Фрик (в плаще) и Ганс фон Чаммер (в форме)
Гитлер инспектирует строительство олимпийских объектов (1934 год)
Гитлер на открытии Олимпиады 1936 года
Гитлер и Соня Хени. В Голливуде это фото предпочитали не тиражировать
Модель гоночного автомобиля, который «Даймлер-Бенц» так никогда не использовал
Адольф Хюнляйн вручает «приз фюрера»
Рудольф Караччиола в «Серебряной стреле»
Манферд фон Браухич перед заездом
«Серебряная стрела» со знаком свастики
Немецкие гонщики в Будапеште (1936 год)
Эйвери Брэндедж и Карл Риттер фон Хальт на одном из заседаний Международного Олимпийского комитета
Эйвери Брэндедж
Эйвери Брэндедж передает свои полномочия Джереми Махони
Эрнест Ли Джанке
Американские сторонники Гитлера протестуют против бойкота игр в Медисон сквере
Неистовый «радио проповедник» Чарльз Коулин разоблачает заговор, направленный против Берлинских игр
Вернер Марх и Карл Дим рассматривают модель «Немецкого стадиона»
Строительство Олимпийского стадиона
Вернер Марх, Теодор Левальд и Ганс фон Чаммер на месте строительства Олимпийских объектов (1934 год)
Вход в «Дом немецкого спорта»
Вид на стадион со стороны водных ограждений
Репетиция церемонии открытия Олимпийских игр 1936 года
Макс Шмелинг и Рузвельт
Макс Шмелинг и Джо Луис на взвешивании
Нокаут!
Толпа приветствует Шмелинга на аэродроме Темпельхоф
Макс Шмелинг
Участники соревнования патрулей из Италии
Английская лыжница Эвелин Пинчинг
Соня Хени и Сесилия Колледж на Олимпийском пьедестале
Норвежские спортсмены и их немецкие поклонники
Выход на лыжню для соревнований
Английские спортсменки с «олимпийским салютом»
Джесси Оуэнс
Хелена Майер
Гитлер и Элена Стивенс
Британская пловчиха Рутли Морис-Ханкок со своим талисманом
Чарльз Леонард во время скоростной стрельбы из пистолета
Сон Ки-Чун
«Зольдатенэльф Парижа» в Марселе
Комиксы с изображением игры «Зольдатенэльф Парижа»
Рихард Херрман беседует с Рудольфом Харбигом.
Однако геополитические рассуждения очень быстро сменились разговорами о 23-летней норвежской фигуристке Соне Хени. Эта белокурая скандинавка была ростом всего лишь в 159 сантиметров, а потому выглядела игривой девочкой-подростком. Но в реальности она была человеком редкостного трудолюбия. Ее по праву можно было считать символом зимних Олимпиад. Впервые она приняла участие в зимних играх в 1924 году в Шамони, когда ей исполнилось всего лишь одиннадцать лет. Тогда юной норвежке не удалось добиться во Франции сколь-либо заметного успеха. Он ожидал ее четыре года спустя в Швейцарии. Именно тогда, в Санкт-Морице, она завоевала в фигурном катании свою первую золотую олимпийскую медаль. Этот успех она повторила в 1932 году в Лейк-Плэсиде. Кроме этого ей удалось добиться даже по нынешним временам немыслимого результата. В период с 1927 по 1936 год она становилась десять раз победительницей чемпионатов мира и шесть раз «золотой медалисткой» чемпионатов Европы по фигурному катанию. В 1936 году она находилась в зените своей спортивной славы. На фоне плоховато одетых американских и британских фигуристок Соня Хени выглядела настоящей принцессой. У нее был атласный костюм, весьма дорогая выходная одежда. Но публику пленяло се исключительное мастерство, с которым никто не мог поспорить в Гармиш-Партенкирхене. В итоге публика встретила бурными овациями полученное Соней третье в ее биографии «олимпийское золото». Ее рекорд до сих пор не побит — Соня Хени остается единственной в мире фигуристкой-одиночницей, шторой удалось завоевать подряд три золотые олимпийские медали.
Для Сони Хени 1936 год стал завершающим в ее спортивной карьере. В спорте важны не только сноровка и физическая подготовка, но и чутье. А чутье подсказывало норвежке, что у нее появилась очень серьезная конкурентка.
Это была 15-летняя англичанка Сесилия Колледж. Может быть, британской спортсменке еще не хватало светской утонченности, но Сесилия отнюдь не уступала Соне ни в мастерстве, ни в личном обаянии. Впервые она вышла на «большой лед» в 1928 году в Лондоне, где Соня Хени второй раз стала чемпионкой мира по фигурному катанию. На Олимпиаде в Лейк-Плэсиде Сесилия Колледж была приблизительно того же возраста, что и Соня Хени, когда та приняла участие в играх 1924 года. Прогресс в ее мастерстве был столь угрожающим для позиций Сони Хени, что многие наблюдатели уже пророчили скорейший переход короны принцессы фигурного катания к «английской выскочке». Однако в Гармиш-Партенкирхене ей явно не хватило опыта. И опять же в дело вмешался случай. Колледж должна была выступать второй (всего в одиночном катании принимали участие 23 фигуристки). Это было очень невыгодное для нес положение. Дело в том, что в то время на зимних Олимпийских играх «фавориты» предпочитали выступать последними, превращая свое выступление в некое представление для публики. Но когда Сесилия Колледж вышла на лед, трибуны были полупустыми. Галдящая публика еще только собиралась, что отвлекало юную фигуристку. Опять же она не могла похвастаться изысканным костюмом. Проблема заключалась даже не в плохом снабжении британской команды. Британская спортсменка искренне скорбела по поводу смерти короля Георга V, а потому даже во время выступлений не отказалась от траурного наряда (многие зрители так и запомнили ее с черной лентой на рукаве). Волнение и посторонний шум привели к тому, что во время выполнения одного из прыжков она поскользнулась и упала. До этого момента ее выступление было безупречным. В итоге, несмотря на серьезный промах, Колледж сорвала бурные аплодисменты. У нее даже появились высокопоставленные поклонники. Например, рейхсмаршал Герман Геринг заявлял, «что не мог оторвать глаз от этой британской фигуристки». Впечатлены оказались также судьи, которые в общей сумме поставили Сесилии Колледж оценку 418,1. С учетом падения это была весьма высокая оценка.
Соня Хени, в отличие от своей конкурентки, выступала последней, то есть находилась в крайне выгодном положении. Своей программе она решила придать театральность. На некоторое время на катке погас свет (позже было принято решение, что все спортсмены должны выступать при одинаковом для всех освещении). Затем свет выхватил фигуру Сони, находившуюся в центре ледяного поля. Ни для кого не было секретом, что за этим зрелищем восхищенно наблюдал Гитлер, считавший Соню Хени «идеалом нордической красоты». Норвежская фигуристка отработала свою программу идеально, закончив выступление эффектным прыжком. Некоторое время над трибунами висела тишина, которая была нарушена громовыми овациями. После некоторых раздумий судьи поставили Хени оценку 424,5. То есть Колледж не хватило всего лишь 6,4 балла, чтобы претендовать на «золото». «Ледяная принцесса» смогла сохранить свою корону. Минимальность разрыва между Хени и Колледж станет очевидной, если учесть, что бронзовая медалистка уступала англичанке почти 25 баллов. Как бы то ни было, но золотой медалистке благоволил сам фюрер, который даже предложил Соне Хени сфотографироваться вместе с ним. Норвежская фигуристка, тяготевшая к светской жизни и славе, сама была рада, чтобы ее сфотографировали рядом с Гитлером. Тем не менее, оказавшись в Голливуде, норвежская звезда предпочла забыть про этот эпизод. В культовом фильме «Серенада Солнечной долины» (1941) Соня Хени уже изображала беженку, скрывавшуюся в США от гитлеровской агрессии.
Неявное противостояние Сони Хени и Сесилии Колледж было отнюдь не единственной «фигуристской интригой» зимней Олимпиады 1936 года. Нечто подобное можно было наблюдать и в парном катании. В начале игр в этом виде спорта явными лидерами считались немецкая пара: Макси Хербер и Эрнст Байер. Им с самого начала пророчили золотые медали.
Нельзя не отмстить, что эта пара весьма активно поддерживалась национал-социалистами. Имперский союз физической культуры обеспечил им почти идеальные условия для тренировок, что фактически ставило под сомнение статус Хербер и Байера как спортсменов-любителей. Кроме этого для их выступления впервые в истории спорта была подобрана «подходящая музыка». То есть Макси Хербер и Эрнст Байер выступали, не просто показывая свое мастерство, но действовали синхронно, в такт звучавшей музыки. Их неожиданными конкурентами стали юные австрийцы — брат и сестра Ильза и Эрик Паузины. Они стали своеобразным противоположным полюсом в парном катании. Они выступали под музыку «Сказок Венского леса». Козырем юных австрийцев стала не слаженность и синхронность, но задор и непосредственность. Их выступление было веселым и даже озорным. Публика буквально влюбилась в эту пару. Но оценки судей были неумолимыми. С преимуществом в одну десятую балла «золото» было присуждено Эрбер и Байеру, Паузины получили «серебро». Несмотря на то что большинство собравшихся на стадионе были немцами, подобное решение было встречено криками возмущения и возгласами негодования. Но решение никто не стал менять.
В скоростном спуске и слаломе позиции спортсменов были ясны. Британцы и американцы, как показывали предварительные тренировки, не могли успешно противостоять немцам и скандинавам. Их задача состояла в том, чтобы не занять самые последние места. Однако спуски британцев и американцев вряд ли могли говорить об их мастерстве. Роберт Лайвмор вспоминал, как один его товарищ врезался в дерево и некоторое время провел, выкарабкиваясь из снега. Сам же Лайвмор выступил не намного лучше. Удачно начав спуск, он все-таки столкнулся с елью. После этого приблизительно 30 секунд ушло на то, чтобы вновь встать на ноги. В итоге Роберт Лайвмор показал результат 6 минут 4 секунды. У Альберта Уошберна за плечами было шесть с половиной минут. Для сравнения: Биргер Рууд смог спуститься по склону за 4 минуты 47 секунд. Американцам приходилось утешаться лишь тем, что они выступили не так плохо, как турецкие спортсмены. Например, Махмут Севкет преодолел тот же самый путь за 14 минут 18 секунд. Но самый «феноменальный» результат был у другого турка — 22 минуты 44 секунды! За такое время по склону можно было спуститься без лыж!
Американцам и британцам несколько больше повезло в бобслее. Когда шли соревнования мужских четверок, то американцы даже смогли стать своеобразной легендой этого вида спорта. Во время очередного виража из боба выпал тормозящий экипажа Джеймс Бикфорд. Его несколько метров на огромной скорости проволокло по ледяному желобу, но он продолжал держаться одной рукой за боб, рискуя при этом получить множественные переломы и увечья. Его товарищ но экипажу Ричард Лоренс смог втянуть бедолагу обратно на управляемые салазки. Вне всякого сомнения, этот сюжет привлек прессу, но для спортивных итогов имел плачевные последствия. Несмотря на проявленный героизм, американцы заняли всего лишь шестое место. В четверках «золото» и «серебро» досталось швейцарцам, а «бронза» — британцам. Единственная золотая и одна из трех бронзовых медалей, которые сборная США завоевала на этой зимней Олимпиаде, был бобслей в «двойках» (двухместные бобы). В данных заездах швейцарцы получили не менее престижное «серебро».
Но все-таки самое большое внимание к себе приковывали не лыжные гонки и не фигурное катание, а хоккей. Еще накануне Олимпиады Эванс Хантер, секретарь Британского олимпийского комитета, предсказал, что на хоккейных матчах будет твориться форменное столпотворение, и он не ошибся. Он также предсказал, что часть матчей закончится громкими скандалами. А чтобы сделать этот прогноз, не требовалось быть пророком. Дело в том, что десять из двенадцати хоккеистов, представлявших Великобританию в Гармиш-Партенкирхене, на самом деле были канадцами, имевшими двойное гражданство. Во-первых, это ослабляло канадцев. Во-вторых, представители Канады заявили свой протест. Их возмущало, что в Олимпиаде, куца допускались только спортсмены-любители, на стороне Великобритании выступало по меньшей мере два профессиональных хоккеиста. Это были вратарь Джимми Фостер и полевой Алек Эркер. Как видим, скандалы начались еще до начала Олимпиады. На некоторое время этих канадских игроков удалили из команды. Их вернули обратно только после того, как было экстренно созвано внеочередное заседание Международного хоккейного комитета. Президент Канадской ассоциации любительского хоккея назвал поведение Великобритании, воспользовавшейся зависимостью Канады как доминиона, «рэкетом». Дело даже слушалось в канадской палате общин. Возмущение канадцев было легкообъяснимым — они с 1920 года неизменно брали олимпийское «золото» по хоккею, теперь же они могли проиграть.
Обе укомплектованные канадскими игроками хоккейные команды (Великобритания и Канада) встретились на льду вечером 11 февраля. К тому времени в полуфинал вышли команды четырех стран: Великобритания, Канада, США и Чехословакия. На стадионе и в его окрестностях собралось более 15 тысяч человек. Подавляющее большинство из них болело за «британцев». Не то чтобы в Германии не особо любили канадцев, просто пробританские настроения были несколько сильнее. Опять же за несколько дней до этого германская команда потерпела сокрушительное поражение от канадцев. Счет был 6:2. После этого в Гармиш-Партенкирхене чуть было не начались массовые беспорядки, настолько были недовольны исходом игры немецкие болельщики. К решению проблемы пришлось подключать Германа Геринга и Йозефа Геббельса, которые призывали через громкоговорители соблюдать спокойствие. После этого немецкие болельщики невольно болели за «британцев», надеясь, что хотя бы те накажут «обидчиков». Их ожидания были оправданы. Канадцы со счетом 1:2 проиграли «британцам». Поскольку медали распределялись по специальной системе, предполагавшей начисление очков, то после нескольких полуфинальных игр канадцы оказались на втором месте. «Серебро» их никак не устраивало, а потому чуть было не разгорелся международный скандал.
Закрытие зимней Олимпиады происходило сразу после окончания хоккейного матча между США и Канадой. На церемонии присутствовало около 13 тысяч человек. Сама церемония носила ярко выраженный военизированный характер. Если говорить о спортивных итогах Олимпиады, то они были утешительными для национал-социалистического режима. В общем зачете лидировала Норвегия, чьи спортсмены получили семь медалей. Немецкие спортсмены завоевали шесть медалей. Великобритания и США занимали седьмое и восьмое места. А в самом низу, на одиннадцатом месте с одной бронзовой медалью, находилась Франция. После того как был погашен олимпийский огонь, мощные прожектора все еще продолжали устремлять свои лучи в небо. Это была явно «цитата» из организации партийных съездов в Нюрнберге. Однако, в отличие от Нюрнберга, в Гармиш-Партенкирхене было меньше порядка. В какой-то момент после закрытия Олимпиады возникла давка — люди устремились прочь с территории стадиона, чтобы увидеть Гитлера. Имевшиеся заслоны из служащих СС и вермахта в некоторых местах были прорваны. До трагедии дело не дошло, но несколько людей получили легкие травмы. И это было отнюдь не единственной недоработкой национал-социалистических властей. На десять дней все гостиницы Гармиш-Партенкирхена оказались переполненными. Нередко постояльцам по нескольку часов приходилось ожидать пищи, так как персонал гостиниц и ресторанов не успевал справляться с поступившими заказами. Иногда приходилось обходиться только тем, что на кухне нашли официанты. Нельзя не отметить, что из США прибыла команда заметно большая, нежели этого ожидали в Третьем рейхе. В итоге некоторым спортсменам приходилось спать в ваннах. Также иностранцев раздражала типично немецкая бюрократия — чтобы заселиться в гостиницу, им приходилось заполнять по четыре анкеты. Не меньше проблем возникало с пропусками и билетами на трибуны.
Но все это были мелочи. Главным победителем из этих соревнований вышел национал-социалистический режим. Многие люди оказались впечатлены тем, что видели «дружелюбных» немцев. Гитлер самолично раздавал автографы. Для иностранцев он вовсе не выглядел монстром, как его изображали в антифашистской прессе. Многие из этих иностранцев даже позволяли себе склоняться к тому, что «национал-социалистический режим, возможно, был не так уж плох». Распространение подобных настроений в корне подрывало возможность организовать эффективную кампанию по бойкоту Берлинских игр, запланированных на август 1936 года.