ВВК 83.3(0)62

ISBN 978-5-9955-0031-5

A.В. Васильченко, 2009

OOO «Яуза-пресс», 2009

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

С определенной уверенностью можно говорить о том, что Вторая мировая война была войной танковой. В этой связи примечательно, что в отечественной литературе фактически не уделялось внимания тринадцати тяжелым танковым батальонам Ваффен-СГ, которые на протяжении долгого времени для немецкого командования были своего рода тактической панацеей, которую применяли во всех критических ситуациях. Они активно использовались зимой 1943 года под Харьковом, летом 1943 года во время Курского сражения, которое для немцев более известно как операция «Цитадель», в конце осени — зимой того же 1943 года под Киевом, Житомиром, Черкассами, летом 1944 года на участке Западного фронта между Каном и Фалезом, в декабре 1944 года в Арденнах, в начале 1945 года в Венгрии и Австрии. Отдельное внимание из всех этих тактических подразделений необходимо уделить 501-му тяжелому танковому батальону Ваффен-СС, в составе которого воевал один из самых прославленных танкистов Второй мировой войны Михаэль Виттманн.

Если посмотреть на карьеру этого танкиста, на его способности, тактическое чутье, то без какого-либо преувеличения Виттманна можно назвать самым успешным танковым офицером. Он воевал в составе этого батальона с самого момента его возникновения до момента своей гибели 8 августа 1944 года, когда Михаэль Виттманн стал командиром этого подразделения. Если посмотреть на состав 501-го (позже переименованного в 101-й) тяжелого танкового батальона, то можно увидеть, что в нем служили в большинстве своем молодые люди 1923— 1925 годов рождения. Это поколение не успело принять участия в Первой мировой войне, но оно прекрасно помнило, как их деды сражались в 1870 — 1871 годах против французов под Седаном и Марс-ла-Туром, а их отцы проливали кровь в лесах Аргона, Фландрии и под Верденом.

Михаэль Виттманн со своим экипажем. Слева направо: радист Вернер Иррагнг, наводящий — Бобби Волль, Михаэль Виттманн, заряжающий — Рольф Реснер, водитель Ойген Шмидт

Немецкое военное превосходство во время кампании против Польши в 1939 году, Бельгии и Франции в 1941 году и агрессии на Балканах в 1941 году было предопределено на тот момент революционной тактикой использования танковых дивизий. Вместо того чтобы применять танки как традиционный вид вооружений, предназначенный для поддержки пехоты, германское командование решило употребить их как самостоятельные наступательные подразделения, которые позволяли почти моментально вклиниваться в позиции противника, заставая его врасплох. Танковые клинья, поддерживаемые с воздуха силами Люфтваффе, а на земле моторизированной пехотой, на протяжении нескольких лет были залогом военных успехов Германии.

Ситуация в корне изменилась летом 1941 года, когда Германия вторглась на территорию Советского Союза. Здесь немецким вооруженным силам пришлось столкнуться с советскими танками КВ-1 и Т-34, которые по целому ряду показателей превосходили немецкие машины. Советские танки имели более толстую броню, более мощные двигатели, а орудия позволяли вести огонь на более длинные расстояния. Немецкое командование пребывало в немалом недоумении, когда выяснилось, что 75-миллиметровое короткоствольное орудие среднего танка PzIV было фактически не в состоянии пробить лобовую броню советских танков КВ-1 и КВ-2. При этом 76,2-миллиметровое орудие танка Т-34 превосходило немецкие танковые пушки не только по дальности выстрела, но и по пробивной мощи снаряда. В итоге тактические успехи немецких танкистов начала Великой Отечественной войны объяснялись отнюдь не технико-тактическим отставанием советской боевой техники, а более высокими боевыми навыками германцев, которые, кроме постоянных тренировок, имели за плечами несколько успешных военных операций.

Немецкое командование не оставило без внимания факт отставания немецких танков от советских. Почти сразу же были предприняты меры. Короткоствольная пушка среднего танка PzIV была заменена на длинноствольное 75-миллиметровое орудие, которое позволяло вести не только прицельный огонь, но и в значительной мере усиливало бронебойность снарядов. Однако факт оставался фактом: германская армия нуждалась в более тяжелом танке с более мощным орудием, с более толстой броней и с более сильным двигателем, который позволял бы справиться с российским бездорожьем.

Попытки создать в Германии тяжелый танк были предприняты еще в 1937 году, но тогда работы заглохли. Они были возобновлены лишь в начале 1941 года. Создание опытного образца тяжелого танка было поручено фирме «Хеншель & сын». Однако представленные образцы не соответствовали предъявляемым к ним требованиям. В итоге в начале 1941 года нескольким фирмам («Хеншель», «Манн», «Даймлер-Бенц», «Порше») было поручено создать несколько образцов 30-тонного танка, которые должны были быть вооружены 75-миллиметровыми танковыми орудиями L24, L48 (длинноствольное), а также 105-миллиметровым орудием L28. На конференции, проходившей в загородной резиденции в Бергхофе (Оберзальцбург), Гитлер заявил присутствующим офицерам и представителям промышленности, что новая модель танка должна была обладать наряду с толстой броней более мощным орудием. «Мы должны создать машины, которые, во-первых, обладают лучшей пробивной мощью по сравнению с танками противника, во-вторых имеют более тяжелую броню, а в-третьих, должны развивать скорость до 40 километров в час!»

Будущий танк должен иметь лобовую броню в 10 сантиметров, и бортовую — в 6 сантиметров. Компания «Хеншель» планировала установить на танковой башне экспериментальное орудие, в то время как «Порше» предпочла обойтись проверенной 88-миллиметровой пушкой. В итоге проект по созданию танка под кодовым наименованием VK 3001 был преобразован в создание танка VK 4501. Название «тигр» возникло несколько позже. Традиция применения к немецкой бронетехнике названий хищных зверей продолжается до сих пор. За «тигром» и «пантерой» последовала «куница» («Мардер»), а на службе бундесвера уже стояли «гепард», «рысь» («Лухс») и самый известный танк ФРГ — «леопард».

«Тигр» на полевых учениях

На кассельском предприятии «Хеншель» разработка и производство танка «тигр» стало самым приоритетным проектом. Под непосредственным руководством фон Хейкинга, которого Оскар Хеншель именовал не иначе как «комиссаром по производству тигра», к 20 апреля 1942 года был закончен первый опытный образец нового танка. Его длина составляла 4,93 метра, а вес — 1310 килограммов. Опытный образец был оснащен 88-миллиметровым орудием. Увеличение веса танка заставило почти на треть увеличить ширину гусениц — с 52 до 72,5 сантиметра. А это значило, что «тигр» не мог транспортироваться на стандартных железнодорожных платформах. В итоге Рейхсбан (имперская железная дорога) была вынуждена приобрести 27 специальных вагонов-платформ, которые предназначались для перевозки грузов весом свыше 82 тонн. Кроме этого, новая модель танка должна была оснащаться специальными узкими гусеницами, которые заменялись на стандартные (широкие) после разгрузки с платформы.

В день рождения Гитлера, 20 апреля 1942 года фюреру в его Ставке «Вольфшанце» были продемонстрированы опытные образцы танков, разработанные Хеншелем и Порше. Гитлер остался доволен их испытанием, несмотря на то, что во всех представленных образцах танков имелись определенные недочеты и недоделки. Не обращая внимания на значительное количество изъянов, Гитлер первоначально отдал предпочтение образцу Порше. Однако окончательное решение относительно того, какая из компаний в будущем будет производить танки типа «тигр», было отложено. Имперский министр вооружений Альберт Шпеер планировал привлечь для испытания представленных образцов полковника Томале, награжденного Рыцарским крестом. Именно полковник должен был вынести свой вердикт, какой из представленных образцов был более многообещающим. В мае 1942 года несколько образцов «тигров» «Порше» и «Хеншеля» были посланы на очередные испытания. Экспертная комиссия возглавлялась полковником Томале и профессором Эбераном. Томале как опытный танкист должен был оценить «тигры» с военной точки зрения, а профессор Эберан, преподаватель Дрезденского технического университета, должен был исследовать машины на предмет последующего их технического усовершенствования.

После многочисленных испытаний комиссия единодушно высказалась в пользу образцов «Хеншеля». Одним из решающих факторов при вынесении подобного решения оказалась простота в эксплуатации и обслуживании образцов «Хеншеля». «Тигр» «Порше» был оснащен новой моделью электропривода, которую было весьма затруднительно ремонтировать в боевых условиях. Полковник Томале лично сообщил Гитлеру об оценках, которые поставила экспертная комиссия. В итоге именно компания «Хеншель» получила выгодный контракт на производство «тигра». Но не стоит полагать, что все компоненты «тигра» производились именно в Касселе на заводах Хеншеля. Двигатель и трансмиссия OG 4 G 1216 поставлялись «Майбахом», гусеницы — предприятием «Ричер — Моорбург», тормоза — предприятием «Зюддойче Аргус», пушки и башня приходили с заводов Круппа, пулеметная шаровая установка — из «Даймлер-Бенц», оптические приборы производились фирмой «Алькетт» (Берлин).

 

Глава 1. «ЛЕЙБШТАНДАРТ»

Создание тяжелых танковых батальонов для специального бронетанкового корпуса СС было запланировано еще на 1942 год. Но на этой задумке в декабре 1942 года был поставлен крест. В итоге каждая из дивизий танкового корпуса: «Лейбштандарт», «Рейх» и «Мертвая голова» получила по одной роте тяжелых танков. Организация данных рот несколько отличалась от традиционных подразделений. Первоначально в каждую роту «тигров» должен был входить взвод средних танков, с задачей прикрывать тяжелые машины от поражения огнем противника с близкого расстояния.

По мере дальнейшего расширения танкового корпуса СС из «тигров» были сформированы самостоятельные танковые батальоны, которые стали постоянными подразделениями танковых корпусов СС. Тяжелые танковые роты, входившие в дивизии «Лейбштандарт» и «Рейх», были выведены из подчинения соответствующих бронетанковых полков и стали самостоятельными единицами соответственно I и II танковых корпусов СС. Тяжелые танковые батальоны уже к середине Второй мировой войны появились и в III танковом корпусе СС, но в рамках IV танкового корпуса СС (дивизии СС «Мертвая голова» и «Викинг») их формирование не закончилось даже к концу войны. Вплоть до 1945 года в составе дивизии СС «Мертвая голова» продолжала оставаться только рота тяжелых танков, которая не была самостоятельным подразделением, а подчинялась командованию полка.

«Тигр» в движении

4-я рота бронетанкового полка дивизии СС «Лейбштандарт» получила в свое распоряжение танки «тигр» в начале 1943 года. Где-то в январе 1943 года первые тяжелые танки стали поступать на вооружение в дивизии II танкового корпуса СС, которым командовал Пауль Хауссер.

Если посмотреть на боевой путь элитной части ВаффенСС — «Лейбштандарта Адольф Гитлер», то она принимала участие в кампании против Польши, в захвате Голландии, Бельгии, Франции, балканской кампании, агрессии против СССР. Но при этом надо отметить, что с лета 1942 года «Лейбштандарт» являл собой что-то вроде усиленного полка или, правильнее говорить, эсэсовской бригады.

Первое расширение ожидало «Лейбштандарт» во время боевых действий во Франции, когда в его составе появились собственные противотанковое, зенитно-артиллерийское и саперное подразделения. К концу французской кампании в «Лейбштандарте», кроме всего прочего, имелась батарея штурмовых орудий (самоходных артиллерийских установок), артиллерийский и разведывательный батальоны. Накануне вторжения в СССР в «Лейбштандарт» был добавлен четвертый пехотный батальон. Когда началась операция «Барбаросса», обергруппенфюрер Зепп Дитрих имел под своим началом четыре пехотных батальона, батальон, вооруженный легкими и тяжелыми полевыми орудиями, а также противотанковый батальон, который был оснащен 50-миллиметровыми орудиями. Кроме этого, под его командованием находились батальон Щенбергера, рота самоходных 47-миллиметровых противотанковых орудий, батарея штурмовых орудий, батальон легкой зенитной артиллерии и артиллерийский полк, который был укомплектован двумя усиленными батальонами. Видно, что к 22 июня 1941 года «Лейбштандарт» по своим силам был равен усиленному полку.

Оберстгруппенфюрер СС, генерал-полковник Ваффен-СС, командующий «Лейбштандартом Адольф Гитлер» Зепп Дитрих.

К этому моменту «Лейбштандарт» обладал едва ли не легендарной репутацией и был (хотя и не совсем официально) провозглашен главной воинской частью Германского рейха. При этом имелась тенденция поручать «Лейбштандарту» задания, которые обычно возлагались на дивизии. Миф о «Леибштандарте», который постепенно формировался вокруг этой воинской части, не давал никаких практических преимуществ. Из раза в раз в тяжелых условиях командованию приходилось подтверждать репутацию «Лейбштандарта» как самой боеспособной части. В итоге почти всегда это было сопряжено с предельно большими потерями в личном составе. На начало Великой Отечественной войны единственным бронетанковым подразделением в «Лейбштандарте» была батарея штурмовых орудий.

Планы относительно увеличения и усиления застали «Лейбштандарт» уже на Восточном фронте. Почти всю зиму 1941 года «Лейбштандарт» занимал позиции близ Самбека. В феврале 1942 года в местечке Вильдфлекен началось формирование танкового батальона. Личный состав в данный батальон набирался из самых разных учебных и резервных частей. Первоначально командование тремя танковыми ротами и штабной ротой осуществлялось шгурмбаннфюрером СС Манке. Однако Манке вскоре тяжело заболел, после чего командование батальоном принял штурмбаннфюрер Шёнбергер. На тот момент в танковых ротах «Лейбштандарта» на вооружении стояли средние танки PzIV, оснащенные короткоствольным 75-миллиметровым орудием.

Формирование батальона, которое теперь велось в специальном лагере близ Хаустенбека, было завершено в июне 1942 года. Почти сразу же танковый батальон «Лейбштандарта» был направлен по железной дороге на Восточный фронт, чтобы воссоединиться с основными силами воинской части. Разгрузка эшелонов с техникой происходила в Сталино, где уже на полных парах шло создание двух пехотных полков. Основой для них должны были послужить отведенный с Ленинградского фронта 5-й батальон, и заново сформированный 6-й пехотный батальон. Но в том же июне 1942 года «Лейбштандарт» в полном составе был вновь погружен в железнодорожные составы и направлен во Францию. Именно там он должен был быть преобразован в панцергренадерскую дивизию «Лейбштандарт». Почти все подразделения были увеличены на порядок. Так, в составе «Лейбштандарта» возникли противотанковый батальон и батальон штурмовых орудий, а уже ранее существовавший батальон зенитной артиллерии был расширен до шести батарей, а артиллерийских батальонов стало четыре. В составе пехотных полков были созданы специальные части: разведывательные, саперные и противотанковые роты и т.д. К моменту, когда на Восточном фронте «Лейбштандарт» участвовал в Харьковской битве, оба его панцергренадерских полка имели самую высокую численность: один состоял из двадцати рот, а второй — из девятнадцати.

Осенью 1942 года 3-й батальон 2-го панцергренадерского полка был преобразован в мотопехотный и был полностью оснащен бронетранспортерами. В то же самое время в Эвре шло формирование танкового батальона. Уже существовавший к тому моменту танковый батальон стал 2-м батальоном танкового полка «Лейбштандарта». Согласно этому произошло и изменение нумерации танковых рот. 1-я, 2-я и 3-я танковые роты стали соответственно 5-й, 6-й и 7-й. 1-м танковым батальоном командовал штурмбаннфюрер СС Макс Вюнше, а 2-м танковым батальоном — гауптштурмфюрер СС Мартин Гросс. Командование танковым полком «Лейбштандарта» было поручено штурмбаннфюреру Шёнбергеру. Каждый из танковых батальонов состоял из трех танковых рот и штабной роты.

Оберстгруппенфюрер СС и генерал-полковник Ваффен-СС Пауль Хауссер

В то же самое время вновь появляются планы объединить три панцергренадерские дивизии СС («Лейбштандарт», «Рейх»и «Мертвая голова») в единый танковый корпус Ваффен-СС, которым должен был командовать Пауль Хауссер. В составе единого танкового корпуса СС уже было предусмотрено существование самостоятельного тяжелого танкового батальона. Его формирование началось осенью 1942 года в Фаллингбостеле (Германия). Именно этот батальон должен был быть самым первым вооружен новым на тот момент немецким танком — «тигр». Предполагалось, что каждая из трех эсэсовских дивизий выделит из своего состава личный состав для создания трех танковых рот (одна дивизия — одна рота). Однако на практике только у второй танковой роты появился командир — гауптштурмфюрер Герберт Кульман. Создание самостоятельного корпусного тяжелого танкового батальона было решено в очередной раз отложить. В итоге каждая из трех дивизий получала в свой состав свою собственную тяжелую танковую роту, укомплектованную «тиграми». Так, в ноябре 1942 года в «Лейбштандарте» появились первые тяжелые танки «тигры».

15 октября 1942 года Главное оперативное управление СС выпустило приказ «О формировании тяжелой танковой роты танкового полка дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Запланированная вначале как 1-я рота отдельного тяжелого танкового батальона танкового корпуса Ваффен-СС с почтовым индексом 03828, эта рота переводилась в «Лейбштандарт». Теперь ее военный почтовой индекс был 48165.

Местом ее окончательного укомплектования должен был стать уже упоминавшийся выше городок Эвре (Нормандия), где дислоцировался танковый полк «Лейбштандарта». Однако сама уже начавшая формироваться тяжелая танковая рота все еще располагалась в Фаллингбостеле, а стало быть, была весьма удалена и от полка и от места расположения самой дивизии. В итоге командование «Лейбштандарта» должно было обеспечить кадрами состав роты, которая к тому моменту в большей степени существовала только на бумаге. Главное оперативное управление СС должно было одобрить проведенные замены. Речь шла не только об офицерах. Дивизии предстояло подобрать для новой роты также унтер-офицеров и рядовой состав. В итоге состав тяжелой танковой роты формировался не только из служащих танкового полка, но и батальона штурмовых орудий, а также учебного танкового батальона СС.

Гауптштурмфюрер СС Клинг, награжденный Рыцарским крестом

На Рождество 1942 года тяжелая танковая рота «Лейбштандарта» была передана под командование гауптштурмфюрера СС Клинга. Хайнц Клинг родился в Касселе 10 сентября 1913 года. 27 августа 1935 года он поступил на службу в 7-ю роту эсэсовского полка «Германия», которая базировалась в Арлозене. Чуть позже Клинг проходил обучение в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце. 9 ноября 1938 года, после присоединения к Германии Судетской области, он был возведен в чин унтерштурмфюрера СС, став командиром 10-й роты полка СС «Германия». Во время Польской кампании он принимал участие в боях в составе 9-й роты, а несколько позже был переведен в состав 12-го полка (штандарта) «Мертвой головы», где принял командование -6-й ротой. Получив звание оберштурмфюрера СС, он командовал 3-й ротой и в качестве ее командира 20 августа 1940 года был награжден Железным крестом второго класса. После того как в конце лета 1940 года его эсэсовский штандарт был расформирован, он возглавил 10-ю роту в 15-м штандарте «Мертвой головы». С декабря 1940 года он командовал 1-й ротой 5-го пехотного полка дивизии «Мертвая голова». Его рота побывала почти на всех восточных территориях от Растебурга (Кенштин) до Вишау. В июле 1941 года он оказался в Брюне, где и принял под свое начало 18-ю роту 4-го батальона «Лейбштандарта». После начала агрессии против Советского Союза Клинг был дважды ранен в ногу. В итоге 16 июля 1941 года он был награжден Железным крестом первого класса, а 9 ноября того же года произведен в чин гауптштурмфюрера СС. После второго ранения он провел несколько месяцев в госпитале. В итоге в июне 1942 года он был направлен в резервный батальон СС, где впоследствии занимался подготовкой командиров танковых рот. В ноябре 1942 года Клинг получил приказ направиться во 2-й батальон танкового полка «Лейбштандарта». В Фаллингбостель он прибыл 24 декабря 1942 года. С этого момента он командовал тяжелой танковой ротой дивизии «Лейбштандарт». По своему составу рота «тигров» была во много уникальным подразделением. В ней числилось 306 человек, которым было придано 119 машин, включая танки. Несмотря на то, что Клинг командовал ротой, его официальные обязанности были весьма близки к функциям командира батальона. Его непосредственным помощником был оберштурмфюрер СС Вальдемар Шютц, который формально являлся лишь командиром взвода, но в помощи Клингу реально доходил в своих полномочиях до командира роты. В командовании танковыми подразделениями это был уникальный случай. Когда рота «тигров» начала свои действия на Восточном фронте, Шютц так и остался командиром 1-го взвода.

Оберштурмфюрер СС Вальдемар Шютц

Вальдемар Шютц родился 9 октября 1913 года в Даузенау. С молодости он двигался по партийной и военной лестнице. Так, например, в 1937 году он стал юнкером одного из орденсбургов («орденских замков»). После Польской кампании «Лейбштандарт» переместился в Прагу. Штаб элитной части и некоторые офицеры «Лейбштандарта» разместились в Бад-Эмсе. 7 декабря 1939 года бургомистр этого местечка пригласил к себе на встречу сотрудников штаба «Лейбштандарта» во главе с обергруппенфюрером Зеппом Дитрихом. На встрече присутствовал и Вальдемар Шютц, который являлся приятелем бургомистра. Во время застольной беседы Шютц спросил, не мог ли бы он вступить в ряды «Лейбштандарта». 3епп Дитрих спросил одного из своих офицеров: «Кайльхаус, мы можем принять его к нам?», в ответ про звучало: «Мы не можем, а Вы лично — можете». В итоге вопрос был решен за несколько минут. Так Шютц оказался в 13-й роте. 8 декабря 1939 года он снял партийную форму юнкера орденсбурга и облачился в серую униформу Ваффен-СС. В марте 1940 года Зепп Дитрих послал Шютца в юнкерскую школу СС в Бад-Тёльц, чтобы тот после ее окончания стал кандидатом в офицеры СС. В итоге 9 ноября 1940 года Шютц стал унтерштурмфюрером. Во время Балканской кампании и нападения на СССР он служил в своей старой роте (в то время 1-я рота тяжелого батальона). В 1941 году он получил в награду пехотный знак «За атаку», а чуть позже Железный крест второго класса. В начале 1942 года Шютц перешел в 1-ю танковую роту и перебрался в Вильдфлекен. В Эвре он оказался в 7-й танковой роте, а в ноябре 1942 года уже в звании оберштурмфюрера СС занимался в Фаллингбостеле комплектацией 7-й роты тяжелыми танками.

Унтерштурмфюрер СС Ханнес Филипсен

Командиром 2-го взвода роты тяжелых танков был унтерштурмфюрер СС Ханнес Филипсен. «Ганнес» родился 16 декабря 1921 года в Доллерупе в окрестностях Фленсбурга, который лежал на границе с Данией. В сентябре 1939 года семнадцатилетний студент сельскохозяйственного факультета и юнгштаммфюрер местной ячейки Гитлерюгенда намеревается добровольцем уйти на фронт. Он попадает в ряды 2-й мотоциклетной роты полка «Германия», которая располагалась в Элльвангене. После прохождения военной подготовки 5 мая 1940 года Филипсен оказывается уже в только что сформированной в «Лейбштандарте» батарее штурмовых орудий. Там он проходит повторную подготовку уже в качестве артиллериста. В период с октября 1940 года по март 1941 года он покидает ряды «Лейбштандарта», так как был направлен в качестве руководителя в Лотарингию, где ему предстоит несколько месяцев командовать 715-м банном Гитлерюгенда. Но 4 марта 1941 года он убеждает руководство нацистской молодежной организации вернуть его в ряды «Лейбштандарта». Некоторое время он служит мотоциклистом, который осуществляет связь между штабом части и батареей штурмовых орудий. Именно Филипсен станет первым служащим этой батареи, который вначале будет награжден Железным крестом второго класса, а затем общим знаком «За атаку». После участия в боях на Восточном фронте в ноябре 1941 года Филипсена пошлют с юнкерскую школу СС в Бад-Тёльце. После удачного завершения курса офицерской подготовки, который закончился 1 марта 1942 года, Филипсен в чине обершарфюрера переходит в состав танкового батальона «Лейбштандарта», где вливается в ряды 4-го взвода. 9 ноября 1942 года он получает повышение. Уже в чине унтерштурмфюрера 15 декабря 1942 года он возглавляет танковый взвод.

0берштурмфюрер СС Гельмут Вендорф — кавалер Рыцарского креста (12 февраля 1944)

3-м танковым взводом командовал унтерштурмфюрер СС Вендорф. Гельмут Макс Эрнст Вендорф родился 20 октября 1920 года в Граувинкеле близ Швайдница. В 1931 году он вместе со своей семьей переехал в Дамме (Укермарк), где его отец занялся крестьянским хозяйством. Вендорф-младший смог сделать карьеру в Гитлерюгенде. Осенью 1939 года он даже окончил Национально-политическое воспитательное учреждение (Наполас) в Наумбурге. Когда началась Вторая мировая война, он записался добровольцем в «Лейбштандарт». 6 ноября Вендорф оказался в Праге, где временно после Польской кампании пребывал «Лейбштандарт». Поначалу он был зачислен в 11-ю роту, но уже в феврале 1940 года был переведен в батарею штурмовых орудий. Боевым крещением Вендорфа стала Балканская кампания, которая почти плавно перетекла в нападение на Советский Союз. 14 сентября 1941 года штурмман СС Вендорф был награжден Железным крестом второго класса и нагрудным 3наком «За танковый бой». 1 ноября 1941 года уже в чине обершарфюрера СС его, как и многих других сослуживцев, направили на обучение в юнкерскую школу СС в Бад-Тёльце. В апреле 1942 года Вендорф вернулся уже в звании унтерштурмфюрера СС в батарею штурмовых орудий. Но там он задержался ненадолго. Рождество 1942 года он встретил уже в составе «тигровой» роты в Фаллингбостеле. Гельмут Вендорф, которому сослуживцы дали прозвище Буби, пользовался популярностью среди эсэсовских офицеров. Он выделялся среди них своими военными способностями.

Унтерштурмфюрер СС Михаэль Виттманн — командир легкого танкового взвода

Легким танковым взводом, который состоял из пяти средних танков PzIII, командовал человек, которому и посвящена данная книга, — унтерштурмфюрер СС Михаэль Виттманн.

Михаэль Виттманн родился 22 апреля 1914 года в крошечной деревне Фогельталь в Верхнем Пфальце. Он был первенцем Иоганна Виттманна и его жены Урсулы. Почти все предки Михаэля были баварскими крестьянами. Таковыми были и его дедушки и бабушки. Его отец Иоганн родился в том же самом Фогельтале 5 октября 1889 года. Его жена Урсула, которая была тремя годами старше своего супруга, родилась в деревне Маршал близ городка Хольцкирхен. Их свадьба состоялась 6 апреля 1913 года. Бабушка и дедушка Михаэля владели большим домом в Фогельтале, который имел номер 3. Сам Фогельталь был небольшой (по баварским меркам) деревней, в которой едва ли насчитывалось более 120 жителей. Это была типичная немецкая деревня, которых в тот момент в кайзеровской империи насчитывались тысячи. У Михаэля были младшие брат и сестра: Иоганн, который родился 1 июля 1916 года, и Франциска Мари, рожденная 22 февраля 1918 года. Большую часть своего детства Михаэль провел в деревенских хлопотах в баварском селе. Когда ему исполнилось шесть лет, он пошел в местную начальную школу. Свое школьное обучение он закончил в апреле 1930 года.

1934 год. Михаэль Виттманн добровольно проходит Имперскую трудовую повинность

В начале 1920 года отец Михаэля продал свой дом в Фогельтале и с семьей перебрался в Нидревёр, деревню в районе Мюнхмюнстера. Там 20 апреля 1921 года в семействе Виттманнов родилась вторая дочь — Анни. Между тем глава семейства продолжал покупать и продавать сельские угодья, что означало очередные переезды. В итоге семья Михаэля оказалась в Заустеле, где 3 октября 1923 года родилась третья дочь — Тереза. Теперь в семействе Виттманнов было пять подрастающих детей. Шестой ребенок умер в возрасте восьми лет. Между тем Иоганн Виттманн перебрался в деревню Раммерсберг, что располагалась в округе Ноймаркт (Верхний Пфальц). Позже он опять переехал — на этот раз Хёхенберг (деревню с 80 жителями). Там он стал владельцем постоялого двора.

Как уже говорилось, свое десятилетнее школьное обучение Михаэль закончил в апреле 1930 года. Он вспоминал об этом времени: «После того как оставил школу, я помогал родителям по хозяйству». 16-летний юноша не мог продолжить свое обучение, так как бедственное экономическое положение в стране вынуждало его трудиться. 10 декабря 1932 года отец Михаэля без семьи перебрался в Ингольштадт, где в апреле 1933 года младший брат Иоганн стал подмастерьем у пекаря.

Михаэль вырос красивым молодым человеком. Его рост составлял 176 сантиметров. У него было открытое, несколько округлое лицо с ясными серо-голубыми глазами. Он рос тихим и производил впечатление очень умного юноши. С 1 июля по 1 октября 1933 года Михаэль трудился на маслобойне. После этого он добровольно пошел на службу в только начавшую формироваться Имперскую трудовую повинность. В рамках этого социального проекта Третьего рейха он трудился с 1 февраля по 1 августа 1934 года. После прохождения трудовой повинности Михаэль Виттманн жил некоторое время в Вайденхюлле, небольшой деревне с 50 жителями близ городка Фельбург. К тому времени его мать с частью сестер перебралась в Маршал.

Важным событием для всей Германии стал экономический подъем, который стал возможен благодаря хозяйственной политике национал-социалистов. В результате Михаэль Виттманн, которому исполнилось 20 лет, решил вступить в рейхсвер. На два года он уходит на военную службу. 30 октября 1934 года он оказался в воинской части во Фрайзинге, городе, расположенном чуть севернее Мюнхена. Он попал в 10-ю роту 19-го пехотного полка. В течение последующих 23 месяцев молодой баварец осваивал все виды стрелкового оружия. Его инструкторами и командирами в основном были ветераны Первой мировой войны. В то время в Германии еще не была введена всеобщая воинская повинность, и рейхсвер формировался исключительно из добровольцев. Многие позже отмечали, что Виттманн был хорошим пехотинцем. Он выгодно выделялся во время марш-бросков и учений. За точную стрельбу ему был вручен значок 1-го класса. После года службы он получил свое первое повышение. 1 ноября 1935 года он стал ефрейтором. Именно в этом году Гитлер распорядился ввести в Германии всеобщую воинскую повинность.

1935 год. Михаэль Виттманн служит в 19-м пехотном полку

Период службы в пехотном полку для Виттманна закончился 30 сентября 1936 года. Еще во время службы отец не раз рекомендовал ему приехать в Ингольштадт. 1 октября 193б года он последовал совету отца. На гражданке Виттманн обнаружил, что жизнь в стране значительно улучшилась — ушли в прошлое нищета и экономические бедствия, без труда можно было найти работу.

Несколько недель он жил в доме военного пенсионера Йозефа Графа (дом 7 по Шпрайтштрассе), который располагался на окраине города. Если говорить об отце Михаэля Виттманна, тот еще в 1932 году перестал заниматься крестьянским трудом. К моменту демобилизации сына он трудился на текстильной фабрике. Самому Михаэлю не составило особого труда найти работу. 17 октября 1936 года он стал железнодорожным рабочим в Райхертхофене, соседнем с Ингольштадтом городке. Виттманн, которому к тому моменту исполнилось 23 года, был немало поражен достижениями национал-социалистов. Никогда не интересовавшийся политикой, Виттманн 1 ноября 1936 года подал заявление о вступлении в эсэсовский штурм (батальон) 1/92, который базировался в Ингольштадте. Так молодой человек попал в новую элиту Третьего рейха. После прохождения обязательных процедур (предоставление родословной и т.д.) он был принят в СС. Он получил номер 311 623. Поначалу его служба в СС сводилась к тому, что он принимал в свободное от работы время участие в ряде мероприятий: спортивных соревнованиях, демонстрациях и парадах. В 1936 — 1937 годах Виттманн два раза меняет местожительство. Сначала он жил в доме Манны Майер, вдовы ветерана Первой мировой войны, а 18 марта перебрался в дом часовщика Йозефа Артмайера. В те дни Виттманн уже работал охранником складов амуниции, которые принадлежали вермахту. Однако эта скучная и рутинная работа ему не нравилась. Он хотел быть солдатом. Его тянуло к новым видам вооружений. В итоге он осмелился подать заявление на вступление в «Лейбштандарт», который уже был самой известной и самой популярной воинской частью во всем Третьем рейхе. Несмотря на строгие критерии отбора, он был принят. 3 апреля 1937 года Михаэль Виттманн перебрался из Ингольштадта в Берлин. Его служба в «Лейбштандарте» началась 5 апреля 1937 года с обучения в бывшей кадетской школе по адресу: аллея Финкенштайн, дом 63 (Берлин — Лихтерфельд). Примечательно, что Виттманн почти всю свою жизнь был добровольцем: добровольно пошел в Имперскую трудовую повинность, добровольно вступил в рейхсвер, а затем в СС. В силу того, что Виттманн уже прошел воинскую службу, в СС он был принят не в чине соискателя, а уже в чине эсэсманна. Почти сразу же он попал в 17-ю роту «Лейбштандарта», которая ранее была танковым разведывательным взводом. Этот взвод был сформирован в октябре 1936 года оберштурмфюрером СС Георгом Шёнбергером из двадцати солдат и унтерофицеров. Процесс увеличения взвода начался в марте 1937 года. Ему требовались новобранцы. Его реорганизация была закончена 5 апреля 1937 года, то есть именно в тот самый день, когда Михаэль Виттманн вступил в ряды «Лейбштандарта». Командиром роты был оберштурмфюрер Шёнбергер, а командирами взводов унтерштурмфюреры Макс Вюнше, Эрнст Бальс и Ганс Пфайфер. За обучение новобранцев был ответственен именно Макс Вюнше. В итоге Виттманн стал одним из первых служащих бронетанковых подразделений СС. Он и его сослуживцы носили не стандартную эсэсовскую, а черную униформу танкистов. Кроме этого, их отличал большой черный берет. Служба в роте состояла из изучения новых видов оружия, которое сменялось несением караульной службы в Берлине.

Виттманн (третий слева) — ефрейтор 19-го пехотного полка

В сентябре 1937 года 17-я рота «Лейбштандарта» по случаю визита в Германию Муссолини была переведена в Мюнхен. Затем она должна была стоять в оцеплении, когда дуче посещал Берлин. 7 — 10 ноября 1937 года Виттманн и его товарищи вновь оказались в Мюнхене. Их приводили к специальной присяге. Церемония состоялась ночью 9 ноября у мемориального комплекса Фельдхеррнхалле, который освещался множеством факелов. В тот же самый день Михаэлю Виттманну было присвоено звание штурммана СС. В марте 1938 года рота Виттманна, как и весь «Лейбштандарт», приняла участие в марше на Австрию, который закончился воссоединением этой страны с Третьим рейхом. В апреле рота вернулась в Германию. В октябре того же года Виттманн принял участие во вступлении в Судетскую область. На него произвело глубокое впечатление ликование жителей Австрии и Судет. В дальнейшем его служба была во многом рутинной, если не считать несчастного случая в 1938 году, когда он был ранен в голову. 13 марта и 1 октября 1938 года он получил свои первые награды — это были медали за аншлюс и Судеты.

В марте 1939 года Германия вторглась в распавшуюся Чехословакию, аннексировав Богемию и Моравию. K тому моменту Виттманн получил чин унтершарфюрера СС. После этого взвод Виттманна (рота годом ранее была реорганизована) направился в местечко Гросс-Борн, где проходили учения 13, 14 и 15-я роты «Лейбштандарта». К началу Второй мировой войны он был командиром экипажа бронеавтомобиля.

Моторизированный полк «Лейбштандарт» с первых дней войны принимал участие в боевых действиях на территории Польши. В первый день взвод, в котором служил Виттманн, продвинулся от Намслау до Гола, а затем дал свой первый бой близ Болиславице. Но самому Виттманну пришлось не очень долго воевать на территории Польши. Его бронеавтомобиль был поврежден, и он сам был вынужден вернуться в Берлин. Там он принял участие в формировании 5-й роты резервного батальона «Лейбштандарта». Позже это подразделение стало 5-й разведывательной ротой. Сам Виттманн использовался в ней как инструктор для новобранцев. Там с Виттманном произошла одна забавная история. В отличие от многих чинов СС и вермахта, он «щелкал» каблуками, не сдвигая их вместе, а производя движение одной ногой, что приводило к более резкому звуку. Но однажды на заледенелом плацу этот прием не удался, новобранцы стали хихикать над молчаливым инструктором. И здесь Виттманн продемонстрировал, что не всегда он мог быть мягким и снисходительным. Он не на шутку рассердился, показав «новичкам», что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Он заставил едва ли не по частям разбирать и собирать изучаемый бронеавтомобиль «Опель» Р4, который был вооружен пулеметом МГ-34. Но даже в данном случае он был далек от муштры и уставщины.

Лето 1943 года. Михаэль Виттманн и Ханнес Фишер

В начале 1940 года Виттманн и несколько его товарищей по службе были переведены в Ютербог, где только-только начинала формироваться ударная батарея «Лейбштандарта», которая позже будет обозначаться как батальон штурмовых орудий. 25 апреля 1940 года командование батареей было поручено гауптштурмфюреру СС Шёнбергеру, прежнему командиру Михаэля Виттманна. В те дни батарея штурмовых орудий формально относилась не к бронетанковым войскам, а к артиллерии, а стало быть, курировалась вермахтом. Единственное, что роднило экипажи штурмовых орудий с танкистами, это был покрой их формы, которая отличалась только цветом — у танкистов она была черная, у «штурмовиков» — серая. После окончания обучения шесть штурмовых орудий «Лейбштандарта» были преобразованы в три взвода. Были подобраны соответствующие расчеты (вскоре это слово было заменено более танковым— «экипажи»). Виттманн стал командовать 2-м штурмовым орудием в 1-м взводе Реттлингера. В то время командирам еще позволялось самим набирать себе экипажи. Так под командованием Виттманна оказался штурмман Карл Брюггенкамп (наводчик-артиллерист). Примечательно, что Виттманн буквально «вырвал» его у другого командира штурмового орудия. Водителем-механиком у него был унтершарфюрер СС Филипп Фриц, а заряжающим штурмман СС Герман Кнойзген. 16 июля 1940 года батарея штурмовых орудий «Лейбштандарта» принимала участие в марше на Париж. Затем наступило временное затишье. В это время «Лейбштандарт» начал значительно расширяться. В итоге батарея штурмовых орудий стала 4-й ротой 5-го тяжелого батальона «Лейбштандарта».

В феврале 1941 года «Лейбштандарт» был переброшен в Румынию, а затем в Болгарию. 6 апреля 1941 года Третий рейх начал завоевание Балкан. Немецкие войска вторглись на территории Греции и Югославии. В Греции, кроме местной армии, им противостояли также англичане, среди которых были австралийские и новозеландские подразделения. Штурмовому орудию Виттманна предстояло перебраться по узким тропам через горы.

30 апреля захват Греции завершился. После этого «Лейбштандарт» был переброшен в Югославию. Там самая элитная часть рейха получила подкрепление, включая пехотный батальон. Батарея штурмовых орудий и самоходные противотанковые артиллерийские установки были объединены в тяжелый батальон «Лейбштандарта», который более известен как «батальон Шёнбергера».

После развязывания агрессии Германии против СССР, в июле 1941 года «Лейбштандарт» был переброшен на Восточный фронт. В первом же бою штурмовое орудие Виттманна оказалось атакованным восемнадцатью советскими танками. Уже тогда в нем проявились задатки гениального танкиста. Несмотря на значительный советский перевес, Виттманн смог подбить шесть танков и обратить в бегство остальные. Это был его первый феноменальный успех. За этот бой Виттманн был награжден Железным крестом второго класса. Во время боев 1941 года Виттманн продемонстрировал себя как приверженец индивидуалистической тактики. Он предпочитал быть истребителем-одиночкой. Его артиллерист Отто Шельте вспоминал: «Muшель (именно так его звали товарищи по службе. — Авт.) был тихим и весьма одаренным унтер-офицером, который ясно осознавал цели, стоявшие перед ним».

Нападение на СССР. Михаэль Виттманн — первый слева

В первые недели августа 1941 года немецкие войска выходят к побережью Черного моря. 10 — 17 августа «Лейбштандарт» ведет бои в районе Нового Буга. 19 августа эсэсовцы вступают в Херсон. В ходе боев в Херсоне штурмовые орудия, находившиеся под командованием Виттманна, совершают нечто необычное — они топят советскую субмарину и канонерскую лодку. К этому моменту Виттманн уже подбил десять советских танков. В ходе этих боев Виттманн был ранен осколками снаряда в лицо. В итоге его награждают не только знаком «За ранение», но и представляют к Железному кресту первого класса. В сентябре 1941 года Виттманн снова в строю. В это время «Лейбштандарт» наступает от Черного моря вдоль Днепра. В октябре это эсэсовское соединение вело бои у Мелитополя и Бердянска. 8 октября Мелитополь был взят немцами. Днем ранее Виттманн прорвался слишком далеко по улицам города и потерял ориентиры. Ему с трудом удалось пробиться обратно к немецким позициям. В ходе этого боя он был ранен в бедро.

Ноябрь 1941 года. Наступление на Ростов. Третий справа (стоит) унтершарфюрер СС Михаэль Виттманн

Интересную характеристику Виттманну дал гауптштурмфюрер Эрнст Вальтер: «Он был достаточно тихим типом, но отнюдь не замкнутым. Во всех отношениях он был моделью для своих подчиненных, и не только для них. Его поведение в военных условиях было скорее присуще обычному человеку в обыкновенных условиях. Я редко встречал человека, в котором бы столь хорошо сочетались всевозможные достоинства».

Тем временем продолжалось немецкое продвижение по Восточной Украине. 17 октября 1941 года немцами был взят Таганрог. К этому моменту Виттманн в общей сложности был ранен три раза. 9 ноября 1941 года ему было присвоено звание обершарфюрера СС. В то время в ходе постоянных атак и ожесточенного советского сопротивления «Лейбштандарт» оказался обескровленным. Его боевая численность упала до критически опасной точки. После захвата Ростова-на-Дону Виттманн получает серебряный знак «3а ранения». К концу 1941 года батарея штурмовых орудий стала размещаться в Таганроге. Именно отсюда они совершали вылазки на Восток и на север. Виттманн фактически не принимал участие в этих эпизодических боях — он вновь выступал в роли инструктора.

В феврале 1942 года батарея штурмовых орудий «Лейбштандарта» была увеличена до размеров батальона. Произошло это за счет передачи части самоходных орудий из состава дивизии СС «Викинг». Командование новым батальоном было поручено гауптштурмфюреру СС Максу Вюнше. Сам Шёнбергер в этот момент находился в Германии, где должен был заниматься формированием танкового батальона «Лейбштанцарта».

Начало 1942 года, Таганрог. Михаэль Виттманн второй слева

Сам Михаэль Виттманн в начале 1942 года стал кандидатом в офицеры СС. В июне 1942 года он покинул батальон, чтобы пройти специальные курсы в юнкерском училище СС в Бад-Тёльце. Обучение он начал 4 июня. В 1942 году Бад-Тёльц был одной из самых современных офицерских школ. Виттманн осваивал там навыки тактического планирования. Полученные знания он соединял воедино со своим боевым опытом. В юнкерской школе СС он стал одним из самых талантливых учеников. После окончания учебы, которое состоялось 5 сентября 1942 года, он был направлен в Веймар, где был назначен командиром танкового взвода. Виттманну пришлось вновь сменить свою униформу. Из серой формы штурмовой артиллерии он переоделся в черную форму танкиста, которую уже носил с 1937 по 1940 год. 21 декабря 1942 года Виттманну было присвоено звание унтерштурмфюрера СС. После этого он получил приказ направляться в Фаллингбостель, где формировалась тяжелая танковая рота «Лейбштандарта». Ему предстояло познакомиться с «тиграми».

Виттманн в силу своего характера уважался и ценился своими новыми сослуживцами, но в те дни ничто не указывало на то, что он станет самым знаменитым танкистом Третьего рейха. Первоначально функции Михаэля Виттманна как командира легкого танкового взвода сводились лишь к тому, чтобы оберегать тяжелые «тигры» от атак с близкого расстояния. По сути, во всех наступательных операциях ему отводилась второстепенная роль. Его взвод был своего рода «защитным экраном» для новой танковой техники. Танки PzIII были оснашены длинноствольным 50-миллиметровым орудием, а также имели дополнительное бронирование башни. Одним из танков РzIII командовал девятнадцатилетний Франц Штаудеггер, который в тот момент был роттенфюрером СС. Унтер-офицерские чины роты тяжелых танков «Лейбштандарта» были выходцами из разных подразделений. Во время нападения на СССР унтершарфюрер СС Юрген Брандт служил в артиллерии. К осени 1941 года он стал артиллеристом одного из штурмовых орудий. Осенью 1942 года было принято решение направить его в состав танкового полка «Лейбштандарта». Но для начала он прошел обучение в 4-м учебном танковом батальоне, который базировался в Медлинге (окрестности Вены). Только после этого он оказался в «тигровой» роте.

Унтерштурмфюрер СС Михаэль Виттманн

Роттенфюрер СС Карл Вагнер был поначалу пехотинцем. В июне 1940 года он начал свою службу во 2-й роте резервного батальона «Фюрер». Несколько позже он был переведен в 10-ю резервную артиллерийскую батарею СС, располагавшуюся в Мюнхене. Там он обучался обращению с полевым орудием, установленным на тракторную базу типа IFH 18. Летом 1942 года Вагнер был направлен в состав реактивной батареи артиллерийского полка дивизии «Лейбштандарт». Но оттуда он почти сразу же попал в 3-ю роту танкового полка. 28 октября 1942 года он начал обучаться как танковый заряжающий. 8 декабря 1942 года он оказался в составе роты СС тяжелых танков. В тот момент его личный номер в роте был 206, что уже само по себе является показателем количественного состава данного подразделения.

Гауптшарфюрер Юлиус Порупски, командир взвода технического обслуживания (к 1944 году оберштурмфюрер СС)

В отличие от прочих танковых рот «Лейбштандарта», рота из тяжелых танков имела собственный взвод технического обслуживания, который был укомплектован механиками высшего класса, способными отремонтировать сложные механизмы «тигра». Этим взводом, который включал в себя эвакуационное отделение и отделение артиллерийско-технического снабжения, командовал гауптшарфюрер СС Юлиус Порупски. Тридцатилетний уроженец Каринтии, который был один из ветеранов «Лейбштандарта», был известен под прозвищем «Бимбо». Во главе отделения технического обслуживания стоял унтершарфюрер СС Эрих Корайнке. Не меньшим уважением в роте тяжелых танков пользовался и гауптштурмфюрер СС Курт Хаберманн. Он считался незаменимым человеком, так как заведовал поставками топлива.

Почти сразу же после получения нового военно-почтового индекса рота тяжелых танков приобрела и свое официальное название. Она именовалась 4-й (тяжелой) ротой танкового полка СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Как 4-я рота данное подразделение должно было подчиняться командиру 1-го танкового полка, но с учетом ее особого характера она подчинялась напрямую командиру танковой дивизии.

Имеет смысл сказать несколько слов о рядовом составе тяжелой танковой роты. Как они попадали в ее состав? Альфред Люнзер, панцершютце СС, так описывал свое назначение в данное танковое подразделение. «Я родился 2 июля 1925 года. Из числа 42 шестнадцатилетних добровольцев было только 7, которые смогли попасть в «Лейбштандарт». Но я был одним из них. Как мне только исполнилось 17 лет, 19 июня 1942 года в Берлине я записался в «Лейбштандарт». Предстояло пройти подготовку, которая длилась от трех до четырех месяцев. За это время учебная рота уменьшилась с 270 до 180 человек. Этот недолгий период сыграл огромную роль во всей моей остальной жизни. Те, кто не смог пройти подготовку, пропадали из нашего кругозора. В октябре 1942 года все это «общество» и я, в том числе, направились в Эвре во Францию. В бывших французских казармах разместилось приблизительно три пехотные роты. Из нас решили сделать танковую часть. Объявили: «Все, у кого есть водительские права, шаг вперед. Вы будете водителями-механиками. Все выпускники гимназий и технических школ, шаг вперед. Вы будете стрелками-радистами. Все, кто до этого изучал тяжелые пулеметы, шаг вперед. Вы станете заряжающими». Я оказался в последней группе. До этого момента мне был знаком только пулемет. Несмотря на то, что нам предстояло стать танкистами, мы все еще носили серую пехотную униформу. Чтобы обучить три роты, имелось в распоряжении всего лишь три танка. В начале у нас было только несколько преподавателей, которые обладали знаниями лишь в тактико-технических данных танка. Большинство полученных от них сведений были чистой теорией. Командирам взводов было весьма присуще объяснять нам устройство танка при помощи картинок, после чего заявлялось: «Мы никогда не видели этого собственными глазами». В ноябре 1942 года несколько десятков человек из нас послали в Фаллингбостель (Нижняя Саксония, Люнебургская пустошь). Там мы стали проходить переподготовку, после чего пехотинцы стали называть нас «панцершютце». Туда же прибыли санитары из Штеттина, радисты из Нюрнберга, водители танков из Веймара, артиллеристы из Мюнхена, и множество других, которые прибыли непосредственно из полевых частей СС «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Командиром роты был Клинг, за ним следовали Шютц, Филипсен, Вендорф, Виттманн. Экипажи еще не были сформированы, и вокруг царила жуткая неразбериха. На Рождество, 25 декабря 1942 гoда, пятнадцать панцершютце, один штурмман и один роттенфюрер, а также командир взвода получили специальное задание. Нам его дали рано утром, сразу же после завтрака. «Вам дается час, чтобы собрать вещи и получить паек на несколько дней, после чего направляетесь к складам с боеприпасами». В тот же день мы сели на поезд и направились через Ганновер к армейским складам с боеприпасами в Магдебурге-Кёнигсборне. Нас ожидали танки PzIII но нам долгое время отказывались предоставить их в распоряжение, так как не хватало тормозной жидкости для 50-миллиметровых танковых орудий. Нас, приблизительно около сотни мужчин, разместили в зале старой гостиницы, посредине которой стояла старая пузатая печь. Утром мы облились во внутреннем дворе из шланга. Нам выдали карточки. Каждое утро мы слушали в одной из комнат лекции об особенностях использования транспорта в зимних условиях. Днем мы были свободны и гуляли по Магдебургу. Именно там я встретил свою будущую жену, с которой мы переписывались до января 1948 года. Я писал ей шесть лет письма сначала как солдат, а затем как военнопленный. Сейчас трудно понять, но тогда наличие кого-то на Родине значило для нас очень много. Я вспоминаю письма из-под Харькова, и некоторые из них достигали двадцати четырех страниц. Мои злоключения закончились в конце 1947 года, когда я был выпущен на свободу англичанами. Я написал в Магдебург, что, как член СС, никогда не направлюсь в советскую зону. В Англии меня как служащего СС держали в специальном лагере, в Кембридже, где нас потчевали демократическими идеями. Но к этому моменту она встретила другого человека. Поэтому у меня не было никакой надобности вновь направляться в Магдебург.

Каждый из нас должен был подобрать в Магдебирге-Кёнигсборне танк PzIII. Танки были доставлены к железнодорожным платформам. Там нам был зачитан вслух список принадлежностей. Вне зависимости, что мы указали, без какой-либо проверки у нас приняли списки, в которых мы пометили галочкой то, чего недоставало. В итоге я оказался с двойным комплектом инструмента для моего танка.

Наводящий Хайнц Бухнер на танке Pzlll из состава легкого танкового взвода которым командовал Виттманн

С танками PzIII мы прибыли в Фаллингбостель. К тому времени были уже сформированы экипажи танков. Это произошло в первых числах января 1943 года. К этому моменту уже стали прибывать танки PzVI — «тигры». Каждый день до полуночи мы занимались подготовкой и другими обязанностями. В Фаллингбостеле мы тренировались на танках Pzlll и Pz VI, а в Эвре мы должны были практиковаться на PzIV. В кратчайшие сроки мы должны были обучиться всему. Экипажи были окончательно укомплектованы в январе 1943 года. Я был артиллеристом в экипаже Штаудеггера, водителем-механиком был Фоке, заряжающим был Граф, не помню, как звали нашего радиста. Вместе мы оставались до середины марта, до возвращения из-под Харькова».

Штурмман СС Рольф Шамп прибыл в Фаллингбостель из состава 2-й роты учебного танкового батальона СС. Там его командиром взвода некоторое время был Михаэль Виттманн, который тогда был еще обершарфюрером СС. В своем дневнике Шамп в неком телеграфном стиле записал: «28. 12.1942 — прибытие в Фаллингбостель. 29. 12. 1942 — Виттманн легкий взвод. 30. 12. 1942— построение роты, артиллеристы с командиром взвода. 31. 12.1942 — пение в классах, праздничный ужин. 1.01.1943 — построение. 2.01.1943 — уборка территории». В те холодные зимние дни пение было скорее исключением, нежели правилом. Больше времени уделялось тренировкам. Члены экипажа должны были быть хорошо знакомы с устройством «тигра», а также уметь действовать слаженно.

В первые дни морозного января 1943 года новую роту тяжелых танков «Лейбштандарта» осмотрел гауляйтер Ганновера Хартманн Лаутебахер. Его встречал и проводил «экскурсию» Михаэль Виттманн. Интерес Лаутебахера не был праздным. Он сам в свое время хотел стать служащим «Лейбштандарта», но несчастный случай во время подготовки поставил крест на его карьере в ВаффенСС. Поэтому он воспользовался случаем, чтобы лично поприветствовать новую роту элитной эсэсовской дивизии. К январю 1943 года рота тяжелых танков была полностью укомплектована личным составом и танками. Она состояла в общей сложности из пятнадцати «тигров» и пяти PzIII. На тот момент в составе роты не хватало нескольких командиров экипажей и механиков-водителей, которые были посланы в Кассель на предприятие Хеншеля, чтобы в течение трех недель пройти там техническую подготовку. Обучение шло очень быстрыми темпами. Там они пытались моделидовать бои, обучались использованию орудия и пулемета. Как только закончилось обучение, стала изучаться тактика действия роты, основным построением которой был бронированный клин прикрывавшийся с флангов легким взводом Виттманна. На этом подготовка танковых экипажей была завершена. В конце января стали готовиться к отбытию. «Тигры» и PzIII были покрашены в белый камуфляжный цвет. Теперь ни у кого не было сомнений в том, что впереди их ожидал Восточный фронт.

 

Глава 2. ХАРЬКОВ

Переброска на Восток роты «тигров» в условиях, когда водители не были слишком хорошо знакомы с этими машинами, была не из самых легких задач. Не стоило забывать, что на «тигры» возлагались огромные надежды, а потому их прибытие на Восточный фронт должно было держаться в тайне. Поэтому во время транспортировки по железной дороге все до одной машины были укрыты брезентом.

Штурмман СС Рольф Шамп, теперь наводчик в экипаже унтершарфюрера Вишена, записал в дневнике во время этой поездки: «1.02. 1943 — 23 часа, начало отбытия из Фаллингбостеля. 2.02.1943 — Берлин. 3.02.1943— пересекаем границу рейха. 4.02.1943 — Вильна, Ковно. 5.02. 1943 — Минск, Гомель. 7.02.1943 — разгружаемся в Харькове, пьем кофе, который замерзает на морозе». К 9 февраля один за другим в Харьков прибыли все четыре взвода тяжелой танковой роты «Лейбштандарта».

Роттенфюрер Вернер Вендт так описал эту железнодорожную переброску: «В начале февраля 1943 года прибываем в Россию. Наш водитель получил важную инструкцию по эксплуатации танка, но по небрежности забыл ее изучить. Нашим командиром был унтерштурмфюрер СС Михаэль Виттманн. Он вызвал к себе водителя и сделал ему строгое предупреждение, но до сведения командира роты этот случай не стал доводить. Подобное взыскание со стороны Виттманн значило больше, чем любое другое наказание. Он был в состоянии понять чувстваи мысли своих подчиненных, что делало его отличным офицером».

Во время транспортировки «тигров» на одной из железнодорожных платформ вспыхнул пожар. Его удалось быстро потушить, и рота не понесла никаких потерь. Кроме этого, во время перевозки из танков были удалены аккумуляторы, что должно было предотвратить выделение отравляющих газов в случае непредвиденных ситуаций. Панцершютце Альфред Люнзер, оказавшийся во взводе Виттманна, вспоминал: «В Фаллингбостеле среди нас, отправляющихся в Россию на втором эшелоне, шло активное обсуждение, кто бы мог во время поездки сидеть в танке и дежурить там. Был февраль, не очень холодный, к тому же «тигры» были укрыты брезентом. Когда мы проезжали через Ганновер и Магдебург, рабочие, выглядывавшие из фабричных окон, радостно махали нам. Но чем дальше мы продвигались на Восток, тем меньше было ликования. Становилось все холоднее. Когда мы пересекли границу рейха, то больше не осталось никого, кто бы добровольно хотел сидеть внутри танков. Было решено посадить на танки наблюдателей, которые должны были следить за тем, чтобы танки не съехали с платформы. Кроме этого, были советские партизаны. Однако во время поездки до Харькова с нами не случилось никаких инцидентов. Тем временем становилось все холоднее и холоднее.

Прибыв в Харьков, мы были вынуждены временно отказаться от разгрузки Р zIII . Двигатели не заводились на морозе. Используя горящую солому, мы пытались их прогреть, но все было безуспешно. Тогда мы просто скатили их вниз с платформы. Где-то вдалеке уже слышалась канонада советской артиллерии. Когда прибыло подразделение технического обеспечения, то мы поручили им наши танки. Сами же направились вслед за ротой. На станции мы обнаружили горы оружия, которое принадлежало нашим союзникам: румынам, венграм, словакам. Мы знали, что в самое ближайшее время Советы должны были начать наступление. На харьковской станции нам выдали дополнительный паек, который тут же исчез, как дым от свечи».

Большинство эшелонов было разгружено в Харькове, но последний транспорт под командованием Виттманна должен был направиться в Полтаву. В общей сложности шесть «тигров» и три PzIII должны были занять позиции на тамошней станции и ожидать приказа.

В начале февраля 1943 года под Харьковом концентрировались войска танкового корпуса Ваффен-СС, которым командовал Пауль Хауссер. Первыми на позициях оказались дивизии СС «Лейбштандарт» и «Рейх». Дивизия СС «Мертвая голова» прибыла с некоторым опозданием. С севера их позиции прикрывала панцергренадерская дивизия «Великая Германия». Всеми имеющимися в распоряжении силами немцы планировали остановить советское наступление на Харьков. Отдельные части дивизии СС «Лейбштандарт» располагались на укрепленных рубежах к востоку и юго-востоку от города. В большинстве своем сами немцы не строили укреплений, для этого они сгоняли местное население. До определенного момента немцам удавалось контратаковать и отражать небольшие советские вылазки. Но к 8 февраля стало ясно, что Красная Армия готовилась к генеральному наступлению, в ходе которого планировалось окружить Харьков. Одновременно с этим советские части продвигались в Донецкий угольный бассейн с севера, что могло им позволить отрезать от путей снабжения немецкие части, закрепившиеся по берегам реки Миус. Если бы этот советский стратегический план осуществился, то большая часть группы армий «Юг» оказалась блокированной или как минимум отрезанной от сети собственных коммуникаций. В итоге на всем Восточном фронте для немцев возникла бы кризисная ситуация. И в этом случае танковый корпус Ваффен-СС Пауля Хауссера должен был стать ударной силой, которой было поручено остановить советское продвижение.

Но даже для эсзсовцев все складывалось не самым удачным образом. Во избежание лишних потерь дивизии «Лейбштандарт» было приказано оставить свои позиции. 10 февраля 1943 года в условиях сильного мороза по глубокому снегу началось отступление. На некоторых участках фронта части Красной Армии преследовали отскупающих немцев, намереваясь ударить им в тыл. Но именно в тот день из состава «Лейбштандарта» была сформирована мощная ударная группа, которая была передана год командование оберштурмбаннфюрера СС Кума, служившего в дивизии СС «Рейх». В состав данной ударной группы входил и танковый полк «Леибштандарта». Но большинство «тигров» не смогли принять участие в боях. Два танка вышли из строя из-за повреждения двигателей. Еще одна машина оказалась в реке, так как под ней рухнул мост, по которому она двигалась. «Тиграм» предстояло отбить советскую атаку, нацеленную на станцию Роган, располагавшуюся к юго-востоку от Харькова. Там завязались ожесточенные бои, так как советское командование планировало прорвать немецкую линию обороны на участке между позициями 2-го (Хансен) и 3-го (Вайденхаупт) батальонов панцергренадерского полка СС. В это же самое время командование танковым корпусом Ваффен-СС во главе с Паулем Хауссером, невзирая на приказ Гитлера, принимает Решение ocтавить, чтобы тем самым спасти танковое соединение от полного уничтожения.

Для многих танковых экипажей танкового полка «Лейбштандарта» это было боевым крещением. Альфред Люнзер, семнадцатилетний артиллерист танка PzIII, вспоминал: «Мы были направлены в танковый батальон Пайпера. Нашим танком командовал девятнадцатилетний унтершарфюрер Штаудеггер, водителем был роттенфюрер Фоке, которому также было девятнадцать лет. Он уже имел боевой опыт, так как, будучи водителем-механиком штурмового орудия, участвовал в боях прошлой зимой. Он даже носил медаль «Мороженое мясо». В своисемнадцать лет я был артиллеристом-наводчиком, Граф был заряжающим. Во главе с Пайпером мы должны были удержать участок фронта шириной в 80 километров. В обычной ситуации дивизия должна была бы действовать на участке шириной в 20 километров. Во время наступления в экипаже возник конфликт. Наш командир был взволнованным и даже, сказал бы, нервным. Он был весьма недоволен тем, как управлял танком Фоке. По нашему же мнению, Фоке был очень опытным водителем. В итоге он просто заглушил мотор и сказал: «Унтершарфюрер, если Вы можете управлять танком лучше, то тогда займите мое место». Штаудеггер: «Фоке, я Вас отдам под трибунал». Фоке: «Ну что же... Тогда полный вперед». Он завел двигатель и поехал. Никакого трибунала не была».

Между тем ситуация в «Лейбштандарте» становилась близкой к критической. Южная ударная группа утратила связь с командованием группы армий «Юг». В позициях немцев возникал «зазор» почти в 200 километров! Именно сюда Генерал Попов бросил советские танки и пехотные части. Они обошли с фланга большую часть соединений группы армий «Юг», продвинулись в северную часть Донбасса и быстро приближались к Днепру. 6-й советской армии удавалось быстро развивать свой тактический успех. На левом крыле против частей «Лейбштандарта» был брошен в бой VI гвардейский кавалерийский корпус. Советские части, продвинувшись далеко на юг, могли нанести удар по позициям «Лейбштандарта» с тыла. 15 февраля 1943 года части Красной Армии вошли в северо-западные кварталы Харькова. В ближайшие часы они могли вступить также на западные и юго-восточные окраины города. В этих условиях «Лейбштандарт» должен был удерживать участок фронта шириной в 80 километров. Пауль Хауссер принял решение в срочном порядке эвакуировать немецкую воинскую группировку из Харькова. В этот же самый день из «Лейбштандарта» к Хауссеру приходит новость, что его частям удалось разгромить VI советский гвардейский кавалерийский корпус. Непосредственное участие в этом бою принимали подразделения разведывательного батальона СС и 1-го танкового батальона «Лейбштандарта», которым командовал штурмбаннфюрер СС Макс Вюнше.

Теперь части «Лейбштандарта» могли занять новые оборонные позиции к юго-западу от Харькова. Но при этом плоский рельеф местности B данном районе весьма мешал эффективному использованию немецких танков. В некоторых местах глубина снега достигала двух метров. Он был покрыт ледяной коркой, которая позволяла проехать по нему лишь легким бронетранспортерам и бронемашинам. Танки же сразу проваливались. Перед ними моментально возникала стена снега, которая не только мешала обзору водителя, но и фактически останавливала машину своей массой. В итоге тяжелая рота, укомплектованная «тиграми», не могла вступить в бой как отдельное подразделение. Часть танков оказалось возможным применить лишь в окрестностях станции Мерефа. 7 февраля 1943 года штурмман CC Пёве использовал свой «тигр», чтобы вытащить танк PzIV из состава 7-й роты (бортовой номер 717), у которого заглох двигатель. В дневниках штурммана СС Шампа сохранились такие записи: «8.02.1943 — вечерний марш, танк под огнем. 9.02.1943 — Мерефа, завтрак с российскими крестьянами». 12 февраля 1943 года экипаж «тигра», которым командовал унтершарфюрер Вишен (артиллерист Шамп), выдвинулся из Мерефы в направлении Полтавы. Во время пути обнаружилось, что у танка загорелся двигатель. После безуспешных попыток спасти машину экипаж был вынужден оставить ее. В те дни первые модели «тигров» очень часто страдали от загорания двигателей. Ряд исследователей считает это явление «необъяснимым». Впрочем, ответ на данный вопрос можно найти в книге Гудериана «Танки — вперед!» В частности, в ней он пишет следующее. «Опасность воспламенения танка возникала не только от прямого попадания снаряда, но и от протекания бензина или масла из-за повреждения прокладок или износа двигателя. В этом случае горючее попадало на двигатель и могло легко воспламениться». Судя по всему, в данной ситуации это был именно такой случай. Выбравшись из танка, экипаж Вишена был вынужден провести на жутком морозе несколько дней. Дело в том, что новую модель танка, секретный «тигр», им было запрещено оставлять. Не дождавшись помощи, в ночь с 15 на 16 февраля было решено уничтожить «тигр», чтобы он не попал в руки красноармейцев. Танк был взорван 16 февраля 1943 года в 11 часов 15 минут. За следующий день экипажу, оставшемуся без танка, удалось добраться до поселка Новая Водолага. Там пятеро танкистов провели несколько дней. К 25 февраля после четырех дней пути по морозу им удалось достичь города Красноград. Но экипаж в полном составе просуществовал недолго — 9 марта в бою был убит его командир Вишен.

Альфред Люнзер, наводчик из экипажа PzIII Штаудеггера, так описывал события тех дней. «Мы и наши танки использовались, чтобы остановить советское наступление. В тот момент в батальоне были в основном бронетранспортеры, плавающие автомобили да мотоциклы. Во время оборонительных боев я был «ранен». Это произошло в одно солнечное утро в деревне, располагавшейся между Полтавой и Харьковом. Наш танк стоял на деревенской улочке позади одного из домов, близ командного пункта Пайпера. Внезапно на горизонте появилась колонна советских грузовиков. Она двигалась, не предвидя опасности. Когда об этом сообщили Пайперу, тот воскликнул: Какая дерзость! Это им нельзя спускать с рук».

Ожесточенное сопротивление «Лейбштандарта» к югу от Харькова

На тот момент наш водитель где-то отсутствовал, но танк был в боеготовности. Штаудеггер тут же занял его место. Он скомандовал: «Люнзер, давайте мне указания!» Мы все знали, как управлять танком, но ни мы, ни Штаудеггер не были водителями. Но нам очень не хотелось, чтобы Пайпер узнал, что нашего водителя не было на месте. Мы знали, что для того, чтобы запустить танк,надо было правильно потянуть тормозной рычаг. Но Штаудеггер сделал все с точностью до наоборот, в итоге меня едва не припечатало кормой танка в стоявший сзади бронетранспортер. Все могло закончиться очень плохо, так как мои штаны стало затягивать в гусеницу танка. Но все обошлось. Пайпер тогда сказал: «Счастливчик!» Я до сих пор не знаю, обращался ли он ко мне или к Штаудеггеру. Меня внесли в дом к Пайперу, положили на кровать, которая состояла только из ножек и голого пружинного матраса. После этого послали за санитаром. Тогда стоял мороз в 28 градусов ниже нуля, и мы облачались сразу же в несколько одежд. В тот момент на мне были одеты длинные носки, длинное белье, синие парусиновые штаны, черные танкистские брюки, которые дополнялись белыми льняными камуфляжными штанами, от масла и горючего ставшие серыми. Именно эти многочисленные штаны и спасли мою правую ногу. Голень почти тут же раздулась и стала сплошным синяком, но кость была цела. Не было открытой раны, а потому я мог продолжать сражаться. Меня водрузили в башню танка. Мне не было замены, а надо было воевать. Так две или три недели меня сначала загружали, а потом извлекали из башни. Меня туда загружали утром и извлекали только вечером. Но в этом были свои плюсы, пока экипаж проводил вечера, прочищая большим шомполом ствол орудия, я сидел в русской крестьянской хате и чистил лишь казенную часть орудия или пулемет. После этого мне приносили коробки с боеприпасами, и я набивал ими пулеметные ленты, вставляя в нее через четыре патрона трассирующий заряд. Во многом для экипажа я был обузой, но они не могли ничего поделать, так как не могли найти мне замену. Но в итоге ее все-таки нашли в лице Хаберманна».

В те дни танковому корпусу СС удалось фактически невозможное — он остановил наступление трех советских армий, в результате чего была стабилизирована обстановка на южном участке Восточного фронта. Уже 19 февраля 1943 года немецкие части, занимавшие оборону к югу от Харькова, постепенно стали переходить в наступление. К 21 февраля в ежедневной сводке «Лейбштандарта» сообщалось, что в строю осталось только 6 «тигров» и 49 танков PzIII. В итоге 24 февраля было принято решение направить все незадействованные в боях подразделения в Красноград, чтобы там техника прошла ремонт и личный состав смог отдохнуть хотя бы несколько дней. В тот же день в Красноград был переведен и сам штаб дивизии СС «Лейбштандарт». К тому моменту в Полтаве оставалось еще несколько «тигров», а также средние танки, которые Виттманн доставил на последнем эшелоне из Германии.

Роттенфюрер СС Вернер Вендт вспоминал об этом периоде войны: «В Полтаве в наши дома часто заходил унтерштурмфюрер Виттманн, чтобы поболтать со старыми товарищами, которые перешли к нам со штурмовых орудий. Однажды он зашел, когда я чистил пистолет. Неожиданно из-за моей оплошности пистолет выстрелил. Испуганный, я посмотрел на унтерштурмфюрера Виттманна, ожидая, что сейчас начнется буря. Виттманн же бросил на меня долгий строгий взгляд и покинул комнату, не сказав ни слова. Это подействовало на меня сильнее любого взыскания. Я проклинал себя за свою небрежность. Молчание Виттманна и его взгляд могли произвести нужный эффект».

25 февраля 1943 года остатки тяжелой роты «тигров», находившиеся в Полтаве, были посланы к основным силам, чтобы начать действовать на других участках фронта. С конца февраля 1943 года началась распутица, которая ухудшала проходимость дорог. 1 марта «Лейбштандарт» получил новое задание, он должен был прорвать линию советской обороны на участке фронта между Орлом и стоявшим на берегу реки селом Берестовея.

5 марта 1943 года рота тяжелых танков «Лейбштандарта» была переброшена из Полтавы в район, расположенный в 30 километрах на север от Краснограда. На этом пути загорелся «тигр» унтерштурмфюрера СС Юргена Брандта (бортовой номер 436). В огне чуть было не погиб весь экипаж, танк спасти не удалось, но танкисты выжили. Это был один из многих случаев, когда сказывались недоработки в конструкции «тигра» (о причинах подобных воспламенений мы говорили выше). В пути еще несколько «тигров» сломались. Их экипажи вместе с машинами остались, чтобы дождаться ремонтной команды. В итоге на исходные позиции вышло всего четыре тяжелых немецких танка.

2-й панцергреналерский полк СС должен был взять сначала село Белезково, затем село Федоровка и колхоз Бридок. Одновременно с этим 1-й усиленный панцергренадерский полк СС должен был взять Сухую Балку, село Пески и Восточные Валки. На тот момент из состава подразделений «Лейбштандарта» формировалась мощная ударная группа. Она включала в себя, кроме роты «тигров», 1-й батальон танкового полка, 3-ю батарею артиллерийского полка, 2-ю роту противотанкового батальона и подразделения полка реактивной артиллерии. Все эти силы были сосредоточены к юго-востоку от Крутой Балки. Отсюда ударная группа СС должна была атаковать села Ландышево и Благодатное, после чего прорваться к населенному пункту Снежков Кут. Как только была проведена ориентировка на местности, туда был послан 1-й танковый батальон СС, которым командовал Вюнше.

Подготовка к наступлению длилась всю ночь 6 марта 1943 года. Штаб дивизии СС «Лейбштандарт» в период с 1 часа до 6 часов утра получал сообщения о готовности к началу наступления. В 7 часов из разведывательного батальона пришли сведения, что в его расположение прибыли четыре танка из состава тяжелой танковой роты «Лейбштандарта», остальные «тигры» в тот момент еще находились в пути. В тот день в бою участвовали «тигры», которыми командовали гауптштурмфюрер СС Клинг (бортовой номер 405), унтерштурмфюрер СС Вендорф (435), гауптшарфюрер СС Пёчлак (426), гауптшарфюрер СС Хартель (418). В 11 часов «тигры» начали продвижение по ужасным разбитым и заболоченным дорогам. В атаке с ними участвовали разведывательный батальон Майера, а также 1-й батальон танкового полка. Первые несколько часов наступление осуществлялось вполне успешно. Однако в районе 14 часов танки в нескольких километрах к югу от Снежного Кута попали под огонь советских противотанковых орудий.

Оберштурмфюрер СС Изеке, адъютант командира 1-го танкового батальона Вюнше, так описывал этот бой: «Наша боевая группа находилась на левом фланге дивизии. Впервые за все время войны нас должны были поддерживать «тигры». Непосредственно перед тем, как начать наступление, командование прислало ко мне фронтового корреспондента, которого звали Фернау. «Возьмите его к себе в танк. Он хочет участвовать в наступлении». Но где его разместить? После беседы с экипажем я решил, что самое подходящее место внизу сбоку от орудия. Артиллерия открыла огонь, и мы поехали вперед. Из-за глубокого снега экипажи двух мотоциклов ехали на броне танка. В то же самое время легкие бронетранспортеры разведывательного батальона успешно двигались вперед, а вот машины-амфибии «Фольксваген» буксовали и застревали в снегу. Штурмбаннфюрер СС Майер командовал наступлением из танка оберштурмфюрера СС Бека (командир 2-й танковой роты). Штурмбаннфюрер СС Вюнше наступал посередине. Справа от него располагалась 3-я рота танкового полка «Лейбштандарта» (гауптштурмфюрер СС Лабмрехт). За ними неотступно на расстоянии в 500 метров следовала 1-я танковая рота (гауптштурмфюрер СС Иоргенсен). Два «тигра» шли за машиной штурмбаннфюрера Вюнше.

Виттманн (слева), Клинг (по центру} и Буби Вендорф

Остальные вышли из строя в основном из-за повреждений навесного оборудования и крепежа, некоторые из них даже стали причиной ранений отдельных членов экипажей.

Слева, позади нас, в полосе 320-й пехотной дивизии мы слышим шум боя. Широким фронтом мы продолжали наступление по заснеженной равнине. На горизонте перед нами едва виднеются крыши. Это может быть только Снежков-Кут. Во время короткой остановки командир штурмбаннфюрер Вюнше отдает 1-й роте приказ, обогнув далеко растянувшуюся деревню, атаковать ее с востока и двигаться нам навстречу. Мы же продолжаем наступать в нашем направлении. Слева перед деревней небольшое возвышение. Кажется, там укрепился противник. Несколько раз оттуда что-то сверкнуло.

Двигаемся дальше. Наш спутник Фернау говорит, что, хотя ужасно трещит в наушниках и немного тесновато, ему ужасно интересно. Между тем мы приблизились на расстояние 2 километра к занятой высоте, которая уже различима. То и дело перед нами и по сторонам взвивается снег и что-то жужжит мимо нас. Нас осталось 18 танков, за нами оба «тигра», пехота пока еще сидит на броне, спрятавшись за башней. Огонь! Cmon! На небольшой пологой высоте и перед ней теперь сверкание широким фронтом. Проклятие! Похоже, что это фронт противотанковых орудий. Командир приказывает обеим ротам: «Увеличить скорость! Маневренность! Вперед!» Слева от нас экипаж Бека покидает свой танк. Что с штурмбаннфюрером Майером? Танк не горит, за ним заметно какое-то движение. Непрерывный огонь наших танков наверняка оказал свое действие на высоту. Передние танки отделяют от нее еще 800 метров. Слева и справа от нас два танка объяты пламенем. Наша танковая атака достигла своей критической фазы. Никто не двигался в этот момент. Незадолго перед этим Йоргенс (командир 1-й танковой роты) доложил: «Орион — Меркурию (звук «р» он выговаривает особенно раскатисто) — начало деревни в 2 км передо мной. Никакого сопротивления». Ответ командира: «Увеличить скорость!» Далее командир отдает приказ всем: «Следовать за мной!» Начальник штаба, следующий сзади в стороне от взметающего снег командирского танка, отдает приказ моему экипажу: «Полный газ!» Через бронестекло смотровых устройств я напряженно осматриваюсь по сторонам.

Мы оторвались от других на 150 метров, тут я вижу, что командирский танк направляется наискось к сараю — под его прикрытием лучше обозревается местность.

В считанные доли секунды мое сознание фиксирует жужжащие звуки вокруг нас. От высоты перед нами, уже хорошо различимой, неприятно часто посверкивает. Вероятно, продвигаясь к сараю, мы попали в необстреливаемое пространство. Теперь приходят в движение и другие танки.

Справа от меня наискось я вижу, что командир преодолел отделяющие его от сарая 100 метров. Я уже различаю первые дома на расстоянии 200 — 300 метров от нас. В этот момент из первого дома сверкнуло, и где-то рядом раздался грохот. В зареве огня я ору: Задний ход!» Вскоре после этого грохает во второй раз. По моей команде «Покинуть танк!» мы все оказываемся в снегу рядом с танком. У нас на шеях болтаются шнуры от ларингофонов. Нас обжигает жаром близкого пламени. Инстинктивно мы зарываем головы в сугробы. Вшестером — слава богу, и Фернау с нами — мы ползем по-пластунски прочь от танка. В тот момент мы не могли себе объяснить, почему после первой вспышки огонь не распространялся.

Наш танк по перебитой гусенице откатился метров на 20 назад. Как мы установили позднее, в первом доме нас подстерегал Т-34, который первым попаданием устроил нам этот сюрприз. Когда танк дал задний ход, мы попали на мину. На раздумья нет времени. Выстрелы из винтовок и пулеметные очереди свидетельствуют о том, что позиции еще заняты противником.

Но где наши танки? По звукам выстрелов и взрывам мы понимаем, что бой между танками и противотанковыми орудиями в самом разгаре. Командирского танка нам не видно. Примерно в 80 метрах от нас появился «тигр», который движется в сторону высоты. Мы хотим обратить его внимание на Т-34. Но он, конечно же, не может нас заметить. То, что произошло потом, заставило наши сердца сначала упасть в бездну, а затем вознестись к небесам. Как завороженные, мы смотрим залепленными снегом глазами влево. Боль от ожогов забыта. Едва «тигр» поднялся на возвышение, раздался грохот. Вокруг нас огненные вспышки и осколки. Подняв головы, мы видим на башне «тигра» пятно размером с квадратный метр. Ствол 88-мм орудия приходит в движение и словно пальцем указывает на цель. Струя огня — мы приподнялись, чтобы видеть, что произошло. Половину дома снесло, и очень ясно стал виден горящий танк, теперь без башни. Мы обнимаемся от радости. Далее события развиваются с молниеносной быстротой.

На восточной окраине как минимум две дюжины Т-34 вышли из своих укрытий. Между тем подоспел второй «тигр» (командир унтерштурмфюрер Вендорф). Перед деревней Снежков-Кут наши подбивают восемь вражеских танков. В самой деревне удается уничтожить еще четыре, в то время как остальные Т-34 исчезают в направлении Валки, на северо-восток. Штурмбаннфюрер Вюнше между тем руководил действиями отделения против позиций противотанковой артиллерии. По окончании боя их насчитали 56. Вместе с командиром роты легких бронетранспортеров разведывательного батальона он организовал зачистку деревни. После оказания мне медицинской помощи, с перевязанной головой, я смог снова приступить к выполнению своего воинского долга».

«Тигр» с бортовым номером 426 (командир экипажа гауптштурмфюрер СС Пёчлак} несколько раз был поражен советскими снарядами в башню, в том числе в командирскую рубку. В результате одного из попаданий заклинило орудие танка, а командир экипажа получил тяжелое ранение. После того как машина была все-таки отремонтирована, командиром экипажа стал унтерштурмфюрер СС Модес. Артиллеристом в экипаже остался роттенфюрер СС Вендт. Для восемнадцатилетнего панцершютце Карла Хайнца Вармбрунна («Бобби») этот бой стал первым в его жизни. В своем дневнике после этого он записал: «Боевое крещение. За один день подбит Т-34 и пять 76,2-миллиметровых противотанковых орудий».

«Тигр» унтершарфюрера Вишена в тот день находился в другом месте, в сорока километрах от Снежкова-Кута, близ деревни Карловка. В тот день экипажу в первый раз пришла почта из Германии. Но танкистам оказалось не до чтения писем. Сам Вишен в тот день был ранен.

Между тем советское командование послало в Харьков свежие части. Но «Лейбштандарт», равно как и весь танковый корпус Ваффен-СС, уже перешел в наступление. Левый фланг «Лейбштандарта» прикрывали дивизией СС «Мертвая голова», а правый фланг — дивизией СС «Рейх».

7 марта 1943 года в 13 часов 15 минут рота тяжелых танков совместно с 1-м панцергренадерским полком «Лейбштандарта», которым командовал штандартенфюрер СС Витт, при поддержке разведывательного батальона СС достигли Валки. Продолжая развивать наступление, подразделения СС смогли взять поселок к 16 часам 30 минутам. Этот тактический успех позволил установить непосредственную связь с группой Пайпера, которая располагалась несколько севернее.

8 марта 1943 года части «Лейбштандарта» продолжили продвигаться на север. На этот раз их тактической задачей был захват деревни Огулцы и последующий выход к городку Люботин, что должно было перекрыть дорогу, ведущую к Харькову. Рота «тигров» при поддержке разведывательного батальона, не встречая значительного сопротивления, смогла продвинуться от Валки до Богара.

На следующий день, 9 марта 1943 года, была взята деревня Перечная. Вечером того же дня рота тяжелых танков была влита в состав ударной группы, основой которой был 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарта». Целью этого соединения был Люботин. Тем временем штурмман СС Шамп в одном из подбитых Т-34 нашел документы, которые свидетельствовали о том, что советская сторона получила информацию о появлении новой модели танка, а стало быть, имелось достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече с «тигром».

Немецкий бронетранспортер на подступах к Харькову

Зепп Дитрих как командир дивизии СС «Лейбштандарт» запланировал возвращение Харькова на 11 марта 1943 года. Во время вечернего совещания с командующим группой армий «Юг» раздался звонок из Берлина. Это был Гитлер. Фюрер интересовался самочувствием служащих «Лейбштандарта» и выражал неподдельную озабоченность большими потерями личного состава этой дивизии СС. Свой разговор с Дитрихом Гитлер закончил словами: «Если мой Лейбштандарт будет атаковать с его прежней энергией, то мы должны преуспеть в том, что отобьем Харьков у неприятеля!».

Рота тяжелых танков и 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарта» начали наступление в 4 часа утра 11 марта 1943 года. Боевые группы эсэсовской дивизии после ожесточенных боев смогли прорваться на северо-восточные окраины Харькова. Наступающим немецким частям была оказана эффективная поддержка огнем реактивных артиллерийских установок. К вечеру того же дня бои шли уже на подступах к Красной площади, то есть в самом центре города. В ходе этих боев унтерштурмфюреру СС Филипсену удалось подбить один Т-34 и две противотанковые пушки. Штурмман СС Вальтер Шюле так вспоминал об этих боевых действиях: «После того как мы целую ночь месили гусеницами слякоть и болотину, мы к утру под командованием Вюнше смогли достичь предместий Харькова. Мы оказались у водонапорной башни, чуть левее которой стояли три танка PzIV. На ней находился русский артиллерийский наводчик. Утром, после того как к городу подтянулись остальные части, мы были готовы с двух сторон вторгнуться в центр города. Когда же мы попытались осуществить этот замысел, то несколько наших PzIV были подбиты укрывшимся за углом дома советским танком КВ. К этому моменту к нам примкнул один из «тигров». Он медленно прополз перед нами. Это был первый раз, когда я увидел этот тяжелый танк в действии. По слухам, он был более технически совершенным и был незаменим в бою. В любом случае мы не ожидали его появления. После того как проинформировали Вюнше о случившемся, он крикнул: «Позвольте великану проложить дорогу!» Улица была быстро зачищена. Не забуду длинный ствол «тигра», который на слегка изогнутой улице был готов сокрушить любое препятствие. Затем он исчез из нашего поля зрения. Мы еще несколько раз слышали разрывы его снарядов, сносящие дома. Размеры «тигра» поражали так же, как и габариты КВ. Какой из этих первых танков произвел выстрел, остается неизвестным. Не исключено, что они выстрелили одновременно».

Штурмбаннфюрер Иоахим Пайпер и штандартенфюрер Тедди Виш планируют

Танковая дуэль закончилась тем, что советский бронебойный снаряд попал в башню «тигру». Командир «тигра» унтерштурмфюрер Филипсен был тяжело ранен. А наводчик роттенфюрер СС Виллемс был моментально убит. Но при этом остальные члены экипажа: штурмман СС Вили Рёпшторф (водитель), панцершютце Руди Лехнер (заряжающий) и Лоренц Менер остались в живых.

В тот же день на окраинах Харькова был уничтожен танк PzIV из состава 5-й роты танкового полка «Лейбштандарта», которым командовал оберштурмфюрер СС Малхов. Водитель этого танка Хайдер вспоминал, что до этого экипажу удалось уничтожить шесть советских танков (Т-34 и КВ-2). Фрайберг Хайнц из 7-й танковой роты «Лейбштандарта» отмечал в своем дневнике: «Без поддержки «тигров» нашим танкам PzIV было бы не выстоять в этих боях».

Танки и панцергренадеры «Лейбштандарта» вступают в Харьков

В тот день Харьков превратился в одно сплошное сражение. Дома были заполнены советскими снайперами. В бой были брошены тяжелые зенитные орудия. Немецкие бронетранспортеры и штурмовые орудия были фактически на каждой улочке. Эдгар Бёрнер, обершютце 11-й роты 2-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта» так описывал события вечера 11 марта, когда он был послан в Харьков. «Под покровом темноты наш отряд достиг Красной площади. Не было видно никакого огневого контакта с противником. Огромный квадрат площади был залит лунным светом. Царила вводящая в заблуждение тишина. Возможно, наш полк был уже здесь. Мы увидели нескольких пехотинцев и спросили их: «Вы не из 2-го полка?» Мы не получили никакого ответа. Вместо этого хорошо замаскированный танк выпустил в нашу сторону снаряд, который разорвался в ста метрах от нас. Мы тут же скатились в подвал. Было решено направить посыльного, чтобы тот связался с командиром нашего батальона, штурмбаннфюрером Вайденхауптом. Наш гонец вернулся с приказом: мы должны были оставаться на Красной площади и всю ночь наблюдать. Связь с нами было решено поддерживать при помощи полевого телефона. В подвале мы оказались защищены от ночного мороза. Когда рассвело, мы не поверили своим глазам — вся площадь была заполнена советской пехотой. Русские отложили винтовки и принимали пищу».

Март 1943 года под Харьковом. Завершение повторного штурма города. Слева направо: штандартенфюрер СС Фриц Витт, штурмбаннфюрер СС Макс Вюнше и оберштурмбаннфюрер Курт Майер по прозвищу Танк

Советское сопротивление в Харькове продолжалось 12 и 13 марта 1943 года. За каждый квартал шел ожесточенный и очень интенсивный бой. Боевая группа «Лейбштандарта» продвигалась в юго-восточном направлении. 14 марта 1943 года вторая битва за Харьков стала подходить к своему апогею. В 16 часов 45 минут командование «Лейбштандарта» сообщило в штаб танкового корпуса Ваффен-СС о том, что центр города был взят. В тот же день по всем радиостанциям Германии было передано специальное сообщение: «Из ставки фюрера! 14 марта 1943 года. Верховное командование вермахта сообщает. После нескольких дней ожесточенных боев частями группы армий «Юг» удалось отбить контратаку противника и отбросить его обратно за Донец. В ходе наступления город Харьков вновь занят, а противник взят в клещи с севера и востока частями Ваффен-СС, которые активно поддерживаются Люфтваффе. Уровень потерь противника до сих пор не установлен».

За осуществление данной операции Зепп Дитрих был награжден — он стал кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями и мечами. Окончательная ликвидация советских войск в Харькове закончилась уже 15 марта 1943 года. Это поражение имело большие стратегические последствия для Красной Армии. Почти трехсоткилометровый разрыв в Восточном фронте, который возник после Сталинградского сражения, был успешно закрыт немецкими частями. В последующие дни было взято несколько окрестных городов. Командование «Лейбштандарта» наметило для себя уже новую цель — Белгород, который располагался несколько севернее Харькова.

18 марта 1943 года, в очень погожий и ясный день, 2-й усиленный панцергренадерский полк «Лейбштандарта» при поддержке отряда Пайпера двигался в северном направлении. Накануне подразделение Пайпера было усилено двумя «тиграми». Наступление началось в 6 часов 40 минут. Немецкие штурмовики атаковали участок фронта, ограниченный селами Крестово и Каумовка. Двадцать минут спустя Пайпер сообщал, что смог прорвать линию советской обороны и успешно продвигается в направлении поселка Отрадный. В одном из двух «тигров», принимавших участие в данном наступлении, артиллеристом был Вернер Вендт. Командирами экипажей данных «тигров» были унтершарфюреры СС Модес и Отто Аугуст. Позже Вендт вспоминал:

«Повсюду все еще лежал снег. Условия для передвижения были далеки от идеальных, но ясное синее небо словно окрыляло нас. Утром 3-й усиленный батальон 2-го панцергренадерского полка СС прорвался сквозь советские позиции. Мы направились вперед, проведя перегруппировку. Во время этого марша нам уже были ясны наши цели. Впереди двигались танки РzIV, а затем наши «тигры». Едва мы успели пересечь линию фронта, как сразу же выявили два хорошо замаскированных Т-34. Мы развернули башни и открыли огонь по ним. Наши снаряды попадали в цель. Т-34 совершили фатальную ошибку, когда попытались скрыться. Но они едва ли могли ответить нам огнем. Двигатели наших танков ревели, а гусеницы месили украинскую землю, неся нас вперед. Над нами в небе кружился самолет-разведчик «Хеншель-126». Он снизился и скинул дымовой заряд, что означало, что нас впереди ожидало еще несколько советских танков. Это сообщение заставило нас насторожиться и повысить бдительность. Поскольку «тигры» двигались позади нас, то мы должны были быть предельно осторожными. Так мы входим в деревню, дорога из которой поворачивает несколько направо. И тут мы не можем поверить своим глазам — прямо перед нами возникает 76,2-миллиметровая противотанковая пушка противника. Судя по всему, нашего появления никак не ожидали, поскольку весь артиллерийский расчет сидел на завалинке и болтал с деревенскими девчонками. Не было никакой необходимости открывать по ним огонь. Со всего размаху мы переехали на всякий случай противотанковое орудие. Теперь из него нам не могли выстрелить в спину. Мы продолжали свое движение, и вскоре нам попалось два Т-34, которые мы уничтожили без малейших проблем. Слева от дороги открывалось обширное пространство, которое было усеяно сотнями бегущих красноармейцев. Их охватила паника. Они не ожидали столь стремительного прорыва. Мы видели, как развевались полы их шинелей. Но мы почти не обращали внимания на то, что происходило справа и слева от нас — мы были сосредоточены на нашей главной цели. Мы стремились к Белгороду, а потому пытались увеличить темп передвижения.

Было 11 часов 30 минут, почти полдень, когда перед нами возник Белгород. Мы не могли прочитать, что было написано на придорожных вывесках, так как не были знакомы с кириллической письменностью. Но были уверены, что это был Белгород, который нам предстояло взять с налета. Двигаясь к нему с юго-запада, мы осторожно перебрались через деревянный мост. Он выдержал наши тяжелые танки, и мы устремились дальше на север. Нас сопровождало два отряда на бронетранспортерах. Мы уже было собирались вступить в город, как прозвучало: «Сзади танки!» Гренадеры тут же повыпрыгивали с бронетранспортеров и заняли позиции в траншеях. Наш командир приказал: «Башни на шесть часов!» Мы стремительно стали разворачивать башни, так как советские танки находились от нас на расстоянии метров двести. В этот момент мы получили радиодонесение, что танки противника обстреляли наши грузовики с припасами и следовавшие за нами транспортные средства. Мы должны были удержать дорогу любой ценой. Мы развернулись и по разбитой дороге направились назад. Как только мы приблизились к деревянному мосту, то сразу же увидели, что за ним приблизительно в 300 метрах расположилось несколько Т-34, которые блокировали нам подъездные пути. Мы открыли огонь и сразу же подбили один из танков противника, который стал выпускать клубы дыма. Не устрашенные нашим выстрелом, Т-34 открыли ответный огонь. Но наш следующий выстрел снова лег в цель, что заставило замолчать еще одно танковое орудие. Дорога была вновь свободна. Ее окончательно расчистил один из «тигров» нашей роты. Теперь все наши грузовики и машины могли двигаться к Белгороду в полной безопасности. Город был взят с ходу, наша задача была выполнена. Наступая на него, мы были первым танком, который достиг Белгорода. Это дало нам новый стимул. Мы были горды собой, и вера в силу нашего оружия только укрепилась».

Другим «тигром», принимавшим участие в данном налете, командовал гауптштурмфюрер СС Клинг. Артиллеристом-наводчиком в его экипаже был «Бобби» Вармбрунн. Этот экипаж за время данного стремительного наступления уничтожил Т-34, полугусеничный бронетранспортер М-2, три 76,2-миллиметровых противотанковых орудия, бронеавтомобиль, а также раздавил гусеницами 150-миллиметровое орудие. В 11 часов 35 минут Пайпер передал в радиоэфир: «Белгород захвачен. Восемь подбитых танков». 19 марта 1943 года части Красной Армии, продолжавшие контролировать отдельные районы на севере города, усилили давление на немецкие бронетанковые части.

Виттманн, Вармбрунн (почти закрыт от камеры), Хёфлингер, Лётщ, Волль и Клебер

В 13 часов 15 минут полугусеничные бронетранспортеры при поддержке 7-й танковой роты СС и двух «тигров» выдвинулись в данном направлении. Несколько часов спустя Пайпер докладывал, что во время столкновения с советскими войсками у села Стрелецкое его боевая группа уничтожила семь русских танков. В ходе боя в селе был разрушен мост через речку, что остановило наступление немцев и позволило подразделениям Красной Армии ночью отойти в восточном направлении. 20 марта в 6 часов 15 минут боевая группа Пайпера и несколько «тигров» выступили в направлении Курска. В селах Скопино и Гонки их ожидало ожесточенное сопротивление советских войск. После кровопролитного боя боевая группа Пайпера была вынуждена отойти на позиции к деревне Оскочное, где согласно полученному приказу перешла в оборону. На тот момент боевая группа СС сражалась в 12 километрах на север от Белгорода. На следующий день подразделения «Лейбштандарта» продолжали удерживать все намеченные цели. В тот день фактически не было боев с частями Красной Армии.

22 марта 1943 года в Харьков прибыло около 600 человек. Это был унтер-офицерский и рядовой состав— первое пополнение «Лейбштандарта» в качестве дивизии. Они были тут же распределены между подразделениями. В эти дни почти все части «Лейбштандарта» были направлены на отдых, получив заслуженный перерыв в боях. Почти во всех сводках элитная часть СС превозносилась как образец мужества и стойкости. Чуть ранее, 19 марта, Адольф Гитлер выпустил специальный приказ по соединениям групп армий «Юг» и «Центр». Исключительный тактический талант офицеров «Лейбштандарта», который в марте 1943 года смог перейти от обороны в наступление и после тяжелых уличных боев повторно захватить Харьков, отмечался во множестве газет и радиосообщений. «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» добился великой победы над превосходящими силами противника и покрыл свои знамена неувядающей славой».

«Тигры», которые сломались на подходе к Харькову, в итоге все-таки были доставлены в город, где их экипажи воссоединились со своей ротой. За время этих боев в роте погибло 12 человек. Между тем наступила российская весна, и все окрестности Харькова превратились на какое-то время в непролазную болотину.

Харьков, 20 апреля 1943 года. Слева направо: Вендорф, Шютц, Михаэль Виттманн

Рота тяжелых танков «Лейбштандарта» разместилась на постой в предместьях Харькова, которые смогли избежать разрушения. Предоставленное время использовалось служащими, чтобы привести себя в порядок. Танкисты брились, мылись, подстригались. У них наконец-то появилась возможность облачиться в чистую полевую форму. Стирать грязную одежду было поручено местным жителям. Почти все служащие роты разместились в частных домах. Многие уже после войны отмечали, что у них складывались вполне хорошие отношения с местным населением. Даже языковой барьер оказался не слишком большой проблемой. Они изображали едва ли не идиллическую картину, как покупали продукты у местных крестьян, а те в свою очередь нередко приглашали их к себе в гости на ужин. В любом случае никто из служащих роты в те дни не жаловался на голод. Нередко танкисты делились своим пайком с крестьянами, в домах которых они остановились на постой. Чтобы скрасить досуг, немцы нашли где-то фортепьяно и даже граммофон с немецкими пластинками. В это время распорядок дня не был жестким, но никто из роты не собирался лениться. По вечерам танкисты выбирались на прогулки в город. В те дни штурмман СС Шамп проводил много времени с новым приятелем роттенфюрером СС Густавом Свици, галицийским немцем, который был не только командиром танка PzIII, но и нередко выступал в роли переводчика. Однажды Шамп пошел в гости к своему товарищу, но застал того беседующим с гауптштурмфюрером Клингом. К беседе подключился и Шамп. Клинг, бывший по своей сути добродушным уроженцем Гессена, попросил Шампа, чтобы тот написал заметку о боевых действиях танковых подразделений «Лейбштандарта». Шамп почти моментально выполнил эту просьбу.

По сути, это стало первым свидетельством о боях в Харькове. Рота «тигров» как отдельное подразделение не участвовала в боях за город — в уличных боях принимало участие лишь несколько «тигров».

После этих боев Железным крестом второго класса был награжден унтершарфюрер Франц Штаудеггер, роттенфюреры Артур Зоммер и Карл Яусс, экипаж оберштурмфюрера Филипсена, штурмман СС Вили Рёпшторф, панцершютце Лоренц Менер, Рудольф Лехнер, Хайнц Виллемс, «Бобби» Вармбрунн. 1 апреля 1943 года все, кто участвовал в боях хотя бы три дня, были награждены серебряными знаками «За танковый бой». Но самое неожиданное поощрение ожидало Рольфа Шампа. Несмотря на то что он был всего лишь штурмманом СС, его сделали командиром танка, что было весьма нехарактерно для Второй мировой войны. 26 марта он восторженно записал: «Я командир танка 418. Ура! Когда же я смогу начать действовать?»

31 марта 1943 года в рамках роты тяжелых танков произошла некая перекройка экипажей. Рольф Шамп был назначен командиром «тигра» 426. Его экипаж состоял из панцершютце Фрица Зайдельберга (наводчик), Вернера Иррганга (заряжающий), Герберта Вернера (радист) и Пипера (водитель). Новый экипаж быстро сдружился. Они вместе были на дежурстве, вместе ходили в театр и кино.

Михаэль Виттманн (в башне) беседует с генералполковником Гудерианом и гауптштурмфюрером СС Клингом

Инспектор танковых войск генерал-полковник Гудериан и генерал Кемпф в те дни посетили Харьков, чтобы встретиться с танкистами из состава «Лейбштандарта». За время недолгого пребывания немцев в Харькове центральная Красная площадь была переименована в площадь Лейбштандарта. Именно там стояли «тигры» из тяжелой роты дивизии СС. Гудериан лично встретился с Михаэлем Виттманном, осмотрел его танк и ответил на вопросы относительно перспектив развития танковых войск. Сам же Виттманн в свою очередь рассказал о современной тактике ведения танковых боев. На этом высокие визиты в роту не закончились. 5 апреля 1943 года в нее прибыл генерал-полковник Модель.

Именно в эти дни в роту было доставлено еще пять новых «тигров». Этот факт примечателен хотя бы потому, что Виттманн в итоге пересел с танка PzIV на «тигр». В ходе происходивших перестановок он был назначен командиром 3-го взвода «тигров». Именно с этого момента можно говорить о начале его карьеры как самого талантливого и известного танкиста Второй мировой войны. Из пополнения, которое получил «Лейбштандарт», в роту тяжелых танков было направлено десять человек. Среди них были унтершарфюреры СС Хайнц Вернер и Ганс Розенбергер. Позже оба стали командирами танковых экипажей во взводе средних танков. В роте также оказались обершарфюрер Мартен, шарфюрер Лётщ. Позже они станут командирами «тигров». Кроме этого, из пополнения надо выделить шютце Вальтера Лау и Эрмана Гросса, которые поначалу были заряжающими.

Визит Гудериана в Харьков. В черной танкистской униформе гауптштурмфюрер Клинг

Именно после появления пополнения панцершютце Альфреда Люнзера положили в харьковский госпиталь: «За нами ухаживали русские. Там было много блох и вшей. Кровати с соломенными матрасами нередко были перепачканы кровью. О моей ноге заботились, но прошло лишь несколько недель, прежде чем меня выписали, но даже тогда моя нога плохо действовала. Назад в свою часть я вернулся только в мае. В то время мы стояли постоем к северу от Харькова. Там я познакомился с моим новым командиром. Унтершарфюрер Блазе. Он прибыл к нам из Люфтваффе. В нашей роте больше не было никаких танков PzIV, только одни «тигры». Моя нога доставляла мне много неприятностей. Когда я оказывался на солнце, из нее, как пот, струилась сукровица. Когда впоследствии я оказался в полевом госпитале в Кременчуге, то доктор направил меня в специальную кожную клинику. Они ставили надо мной форменные эксперименты, но все они не дали никаких результатов! Только однажды старший офицер медицинской службы Феликс Крулль (прямо-таки человек из романов Томаса Манна) сказал мне: «Я получил это лекарство из армейских медицинских складов в Киеве». Через несколько дней мой дерматит был излечен».

Тонкой струйкой из Германии стали возвращаться раненые из состава «старых бойцов». Одним из самых последних в свою часть вернулся унтерштурмфюрер «Ганнес» Филипсен, который был ранен под Харьковом 11 марта 1943 года. Уже находясь в больнице, 20 марта он был награжден Железным крестом первого класса. Он стал первым из состава роты тяжелых танков, кто был удостоен этой награды. 20 апреля (в день рождения Гитлера) он написал своим родителям из госпиталя в Майнингене. Письмо его начиналось с ретроспективного взгляда в довоенное прошлое, когда он был одним из региональных руководителей Гитлерюгенда: «Для меня как руководителя пимфов этот день был самым прекрасным в жизни. Каждый год в этот день к нашей группе присоединялись новые, совсем еще юные мальчишки, а более старшие покидали ее — я гордился ими. Если вы посмотрите на них сейчас, на этих вчерашних мальчишек, то они окажутся лучшими солдатами на фронте. Нет чего-то такого, с чем они в силу своей подготовки не смогли бы справиться. Мы обратили оружие против большевизма, как того пожелала наша Родина. Но сейчас я вспоминаю наши дни дома и в школе. И ясно вижу, что мальчишки, чьи тела и души мы укрепляли, стали надеждой нашей нации. Вчера я с восторгом слушал, как имперский руководитель молодежи Артур Аксман принимал в Маринбурге в пимфы и юнгмедели десятилетних мальчишек и девчонок. А ночью я слушал речь фюрера. Время от времени я возвращаюсь к ним в прошлое, к этим пимфам. Но война научила нас думать и о других вещах, но наш идеализм стал только крепче. Мои мысли все чаще возвращаются к моим боевым товарищам и к тому дню, когда мы стали личными телохранителями фюрера! Моя нога вчера была извлечена из гипса, теперь можно убедиться, что мое колено действительно заживает. Послезавтра мне разрешат попытаться встать на ноги, чтобы пройтись самому. Я хочу, чтобы, когда в гости ко мне приедет Матиас, я встретил его стоя на балконе или сидя в саду».

Генералполковник Гудериан детально изучает танки после битвы за Харьков

Михаэль Виттманн с унтерштурмфюрером СС Ханнесом Филипсеном (слева) и кавалером Рыцарского креста Альфредом Гюнтером

Если говорить о «приобретениях» роты тяжелых танков, то необходимо упомянуть Зеппа Хефнера. Он прибыл в «Лейбштандарт» непосредственно с завода «Майбах», где он отвечал за двигатели «тигров». Поначалу он был «синим» механиком (то есть не входящим в состав экипажа), но очень быстро он заслужил черную форму танкиста с петлицами обершарфюрера СС. Хафнера очень ценили за его обширные познания в технике. В своем роде он был незаменимым человеком.

Инспекция «тигров» на Красной площади Харькова, получившей во время оккупации название площадь Лейбштандарта

Чем же жила тяжелая рота «Лейбштандарта» весной 1943 года? Двадцатилетний шютце Вальтер Лау, один из десяти «новичков», вспоминал о своем прибытии в Харьков: «Спустя несколько дней после повторного взятия Харькова, 15марта, мы, рота пополнения «Лейбштандарта», под командованием штурмбаннфюрера Зибкена были расквартированы поблизости от площади Лейбштандарта. После захвата Харькова именно так стали называть тамошнюю Красную площадь. Я помню это место очень хорошо, так как по утрам мы выполняли на этой площади строевую подготовку. Рота пополнения с ее четырьмя взводами (зенитчики, артиллеристы и два пехотных взвода) была очень пестрой компанией. Командир роты гaynmштурмфюрер Штамп, был ветераном «Лейбштандарта». Однако унтер-офицерский состав, особенно старшие чины, были то, что назвалось «последними сыновьями». Их набирали из всех боевых частей, чтобы послать в резервный батальон, где они готовили пополнение. Почти все они были награждены Железными крестами и знаками «За атаку». В период с августа по декабрь 1942 года они во Франции в буквальном смысле слова сделали из нас настоящих солдат. Среди них бытовала пословица: «Солдат СС — это драгоценный камень, который нуждается в огранке», Но там мы были только пополнением. Многие из нас по нескольку раз письменно или устно просили направить на фронт в состав панцергренадерских подразделений или в разведывательный батальон «Танка» Курта Майера. И вот в марте 1943 года мы добились желаемого. Приблизительно сто человек из нас были направлены в боевые части, чтобы восполнить потери, которые понес «Лейбштандарт» во время битвы за Харьков.

Почти все они были направлены в танковый полк штурмбаннфюрера Шёнбергера, который лично приветствовал нас во время построения в северных предместьях Харькова. В это время его адъютантом был оберштурмфюрер СС Рудольф фон Риббентроп. Именно он распределял пополнение. Большинство новобранцев попало во 2-й танковый батальон, но десять — в отдельную роту, где на вооружении стояли «тигры». Я опишу случай, когда я впервые столкнулся с этим танком. Это было в феврале. В тот момент мы находились где-то под Валками. Это была какая-то деревня вблизи главной дороги. В тот момент мимо дома ехали «тигры». Один из них сломался, и мы смогли увидеть воочию этого колосса, который был на вооружении в «Лейбштандарте». Но не менее нас поразил молодой светловолосый командир этого танка. Унтерштурмфюрер СС, награжденный Железным крестом второго класса, сам взялся за дело и помогал в ремонте. Три недели спустя я узнал, что это был Гельмут Вендорф. В то время я понятия не имел, что позже мне придется провожать его в последний путь. Но вернусь обратно в северные предместья Харькова. В течение двух или трех недель роттенфюрер Свици и штурмман Шамп обучали нас обращению с танком PzIII. Тренировке на PzIV и «тигре» осуществляли уже унтершарфюреры СС Штаудеггер и Сова. У нас был строгий распорядок дня: 6 часов — подъем, 7 часов — утреннее построение, затем два часа физических упражнений, под надсмотром оберштурмфюрера Шютца, и, наконец, освоение танков, которое поисходило во взводах унтерштурмфюреров СС Вендорфа и Виттманна. Сами они обучали премудростям тактики танковых боев. Они присаживались рядом с нами и чертили на песке схемы действий отдельных танков и танковых взводов. Затем мы изучали особенности вооружения и технического обслуживания танков. В итоге мы должны были даже во сне быть способными сменить гусеницу или поменять шасси».

Оберштурмфюрер GC 8альдемар Шютц и гауптшарфюрер Хаберман

В то время «Лейбштандарт» получил большое количество людей из состава Люфтваффе. Тяжелая танковая рота не была исключением. Здесь подобных новобранцев в штуку называли «подношением Германа Геринга». Но в основном бывшие «летчики» использовались в пехотных частях СС. Они должны были еще заслужить, чтобы оказаться в танковых подразделениях. Подобное назначение было своего рода поощрением. Но при этом рота тяжелых танков не получила в свое распоряжение ни одного унтер-офицера сверхсрочника.

29 апреля 1943 года тяжелая рота СС была направлена на север за пределы Харькова, однако планы командования вскоре поменялись, и 5 мая 1943 года ее вернули обратно в город. В те дни ее служащие занимались обычными рутинными делами. Так, например, 2 мая штурмман Шамп должен был во что бы то ни стало найти запчасти для сломавшегося топливного насоса танка. В итоге он был вынужден покинуть часть, куда вернулся только 15 мая. Все занимались своими делами: техники ремонтировали танки, Виттманн и Вендорф обучали новобранцев азам танковой тактики. Пополнение, в первую очередь молодые солдаты, были в буквальном смысле слова околдованы Михаэлем Виттманном. Уроки, которые он давал, чертя схемы на песке, демонстрировали его незаурядные способности. Он умело комбинировал в своих построениях особенности ландшафта, скорость атаки, угол обстрела, фактор внезапности. Для новобранцев все это казалось весьма сложной наукой. Но Виттманн давал не сухие сведения, все свои «лекции» он пытался сопроводить живым описанием и яркими примерами.

Май 1943 года. Под Харьковом. Оберштурмфюрер СС Вальдемар Шютц инспектирует роту

Для упрощения учебного процесса Шамп нашел одного пожилого австрийца, который уже долгое время проживал в Харькове. Тот стал вырезать из дерева небольшие модели танков, что оживляло процесс подготовки. В качестве оплаты за эту работу ему давали провиант и бензин. Кроме этого, австриец разводил пчел, а потому Шамп иногда смог достать для офицеров роты меда.

Один случай касается Густава Свици, денщика командира роты и переводчика. В какой-то момент его наградили Железным крестом первого класса и возвели в чин унтершарфюрера СС. Это было сделано за его заслуги, когда он командовал танком PzIII. Однажды в беседе со своим приятелем Шампом, который не раз участвовал в боях против Т-34, он высказал мысль, что РzIII для боевых действий важны куда больше, чем «тигры». В итоге Свици приходил к выводу, что он должен был быть награжден Железным крестом первого класса. Шамп в шутку посоветовал обсудить этот вопрос с командиром роты. Свици, не понявший юмора, направился к Клингу. Но вскоре он вернулся весьма разочарованный. Гауптштурмфюрер СС Клинг даже слушать не захотел его пространные размышления.

Если говорить еще о каких-то бытовых зарисовках, то можно сказать, что Гельмут Вендорф и Михаэль Виттманн нередко заглядывали в гости к кавалеру Рыцарского креста гауптштурмфюреру СС Альфреду Гюнтеру. «Фреди» Гюнтер был командиром батареи штурмовых орудий. Они были дружны с Виттманном еще с 1940 года, когда тот еще не был танкистом.

Новобранцы очень редко видели командира роты тяжелых танков. В некоторой степени Клинг так и не смог избавиться от установок довоенного времени. Он считал, что самым важным была дисциплина. В итоге он контачил только с офицерским и унтерофицерским составом, изредка интересуясь, как шло обучение пополнения. В принципе власть Клинга основывалась только на авторитете, которым он пользовался в роте. Однако ему не хватало живости ума. Во многом он полагался на традиционные установки армии: строгое подчинение и безропотное выполнение приказов.

Май 1943 года. Под Харьковом. Оберштурмфюрер СС Вальдемар Шютц инспектирует роту

В конце мая в роту прибыло новое пополнение. Это было тридцать человек солдатского и унтер-офицерско-го состава, набранных из рядов Люфтваффе. На этот раз среди них были сверхсрочники, которым не требовалось все объяснять с нуля. Наиболее показательным является пример Руди Хиршеля. Ему было только девятнадцать лет, когда он оказался в составе 71-го авиационного полка. 29 марта 1943 года его внезапно переводят из Люфтваффе в Ваффен-СС, а 2 апреля он оказывается уже в Харькове, где попадает в роту тяжелых танков. Возникает вопрос, что он мог делать в танковых частях, да еще без длительной подготовки? На самом деле в роли- радиста-стрелка ему не требовалось каких-то новых специальных навыков и знаний.

Приблизительно в то же самое время служащие роты тяжелых танков получили новую униформу. Она, включая пилотки, была скроена из темно-зеленой камуфляжной ткани. Появились новые рабочие комбинезоны, которые являли собой единый предмет одежды. Они стали весьма популярны, так как на них, в отличие от черной танкистской формы СС, была менее заметна грязь и масляные пятна. Впрочем, сами Виттманн и Вендорф в те дни предпочитали ходить в серой форме офицеров штурмовых орудий. Силами взвода технического обслуживания было переоборудовано под нужды роты несколько 3-тонных грузовиков марки «Опель». Один из них стал дежуркой, другой радиорубкой, третий — импровизированным складом. После того как подобная практика прижилась, 5-тонный грузовик МАН был превращен в хранилище запчастей для танков.

В какой-то момент в расположении роты появился командир полка оберштурмбаннфюрер СС Шёнбергер. Он хотел лично проверить, как идет обучение новобранцев. Когда он заметил, что Шамп, имевший звание всего лишь штурммана СС, является командиром танка, то немало удивился. На вопрос: «Как так получилось?»— поспешил ответить сам гауптштурмфюрер Клинг. Он заявил, что лично принял решение сделать его командиром экипажа танка, принимая во внимание немалый опыт Шампа.

Недели спокойной жизни сменяли неделю. Новобранцы учились азам танковых действий, но всем было ясно, что не за горами крупное немецкое наступление. Впрочем, каждый раз дата его начала переносилась на более поздний срок. В тот момент в составе «Лейбштандарта» появилось множество опытных офицеров, унтер-офицеров и рядовых, что позволило командованию сформировать из них еще одну дивизию Ваффен-СС, которая получила название «Гитлерюгенд». Тем, кто попал в ее состав, предстояло много дел. Офицеры СС приняли командование новыми подразделениями 13 мая 1943 года. С переводом их ожидало повышение в звании, но вместе с тем на их плечи ложилась огромная ответственность — ведь дивизию СС «Гитлерюгенд» надо было не только укомплектовать личным составом, но и подготовить его до начала летнего немецкого наступления. Сделать это надо было в самые сжатые сроки.

В итоге базой для фор-мирования танкового полка дивизии «Гитлерюгенд» должен был стать 1-й танковый батальон «Лейбштандарта», которым командовал штурмбаннфюрер Макс Вюнше. На замену ему был прислан только что сформированный в Германии новый танковый батальон. Он был укомплектован очередной танковой новинкой германской военной промышленности— танками типа «пантера».

4 июня 1943 года Зепп Дитрих покинул пост командующего дивизией «Лейбштандарт». Он должен был возглавить только что формировавшийся 1 танковый корпус СС, в который должна была войти в том числе дивизия «Лейбштандарт». Новым командиром дивизии стал штандартенфюрер СС Теодор («Тедди») Виш.

Молодые солдаты «Лейбштандарта» «пополняют» свой рацион свежими куриными яйцами

Произошли преобразования и в самой роте тяжелых танков. Из 4-й роты она превратилась в 13-ю тяжелую роту танкового полка СС «Лейбштандарта Адольф Гитлер». Почему для нее был выбран 13-й номер, до сих пор остается неизвестным. Не исключено, что это должно было подчеркнуть ее особый характер, так как она не входила в состав ни одного из полковых батальонов. Сама же 4-я танковая рота вошла в состав 1-го батальона танкового полка СС. Отличительной чертой нового подразделения было то, что на башнях танков, как правило, рисовались не номера, а только номер роты — 13. К этому стоит добавить, что к лету 1943 года «тигры» получили многоцветную камуфляжную расцветку, что должно было помочь им слиться с пестрым украинским пейзажем.

18 июня 1943 года командирами танковых экипажей были назначены недавние выходцы из Люфтваффе: унтершарфюреры Эндерль, Бернхардт, Лангнер и Хюнербайн.

Несмотря на всю строгость подготовки и обучения новобранцев, многие из них потом отмечали, что это не отменяло чисто человеческих отношений. Во время одного из учебных занятий унтерштурмфюрер Вендорф приказал замаскировать танки. «В данных условиях к месту будет камуфляжная раскраска». Заставший эту сцену командир полка оберштурмбаннфюрер Шёнбергер строгим голосом произнес: «Не забывайте, что Вы унте-штурмфюрер, а не штурмман СС!» Но когда Вендорф пришел к выводу, что новобранцы удачно справились со всеми заданиями, то он с характерным юмором произнес: «Внимание! Всем лечь... Теперь можете курить!»

«Тигр» с бортовым номером S33 (обершарфюрер Георго Лётщ) в характерной камуфляжной раскраске

Михаэль Виттманн тоже получил «совет» от командира танкового полка СС. Как вспоминал об этом эпизоде панцершютце Вальтер Лау: «В мае мы тренировались за пределами Харькова. Подготовка включала в себя движение, маршевое построение, изменения порядков, выстраивание клином, стрельба по крупной неподвижной цели. Я помню беседу с оберштурмбаннфюрером Шёнбергером, который присутствовал на наших занятиях. Экипажи собрались вокруг него полукругом. Он спросил Михаэля Виттманна: «Что Вы будете делать в условиях, когда Вас с расстояния в 1500 метров атакует около тридцати Т-34?» Виттманн, не задумываясь, ответил: «Наберу скорость и атакую их». Шёнбергер улыбнулся и поправил: «Вы должны укрыться и ждать подкрепления».

Традиционно в «тигре» боекомплект был рассчитан на 92 снаряда. Но один из служащих 13-й тяжелой роты (имя его осталось неизвестным) предложил несколько модернизировать стойки держателей боеприпасов, что позволило бы увеличить их до 120 снарядов. За это рационализаторское предложение он был поощрен командиром роты.

Между тем приближалась дата крупного немецкого наступления. 30 июня 1943 года 13-я тяжелая рота «Лейбштандарта» выдвинулась на север. Но почти сразу же случилась неприятность. В первый же день пути сломался танк командира роты. В итоге штурмман Шамп взял его на буксир. 4 июля командирский «тигр» (бортовой номер 1321) получил новый двигатель. Движение продолжилось. Был отдан приказ сохранять радиомолчание. После этого всем стало ясно, что предстояло наступление.

 

Глава 3. ОПЕРАЦИЯ «ЦИТАДЕЛЬ»

Поскольку события, связанные с Курской битвой, подробно освещены во множестве книг и научных публикаций, то обозначим стратегическую ситуацию, сложившуюся к лету 1943 года, лишь общими штрихами. Повторный захват Харькова немецкими войсками создал на Восточном фронте большой выступ, шириной приблизительно в 200 километров. Данный выступ (с советских позиций дуга) отделял друг от друга соединения группы армий «Юг» и «Центр». Операция «Цитадель» была призвана ликвидировать данную «неровность» в линии фронта. Как известно, германское командование посредством двух мощных фланговых ударов планировало отрезать находящиеся там части Красной Армии, окружить их и ликвидировать в очередном «котле». Удар, нанесенный с севера и с юга, должен был привести к крупномасштабному поражению Красной Армии. В данной ситуации «Лейбштандарт» должен был наступать со своих позиций в северном направлении. Данный прорыв предполагалось осуществить при тесном взаимодействии трех дивизий Ваффен-СС: «Лейбштандарт», «Рейх» и «Мертвая голова».

Четвертая танковая армия (XXXXVIII — 48-й танковый корпус и LII — 52-й армейский корпус) должна была уничтожить советские войска в районе Курска, что было составной частью плана операции «Цитадель».

В день Х танковая армия должна была прорвать линию советской обороны на участке фронта Белгород — Коровино. После данного прорыва на срок день Х+1 48-й танковый корпус должен был захватить холмы по обе стороны от Бутово и к югу от Герцовки.

После предполагаемого сокрушения второго рубежа советской обороны и уничтожения танковых сил, направленных на перехват немецкого клина, планировалось двигаться к Курску, обойдя с востока Обоянь. В это время армейская группа Кемпфа должна была продвигаться дальше на восток. Ее левое крыло (6-я танковая дивизия} должна была наступать от Белгорода через село Сабынино в направлении Прохоровки.

После интенсивной артиллерийской подготовки в день Х второй танковый корпус СС должен был начать наступление на участке фронта Березов — Задельное. При этом атака должна была осуществиться силами «Лейбштандарта», «Рейха» и «Мертвой головы», которые должны были выступить боевой группой, состоящей приблизительно из одной трети 167-й пехотной дивизии. Одна из дивизий должна была прорваться в оперативный тыл советских войск близ Журавлиного, что должно было открыть путь всем остальным от Белгорода на Яковлево. После этого танковый корпус СС должен был стремительно продвигаться вперед на участке Лучки — Яковлево. При этом находящаяся в Ворскле 167-я пехотная дивизия должна была прикрывать левый фланг танкового корпуса СС. Она должна была быть готова в любой момент продвинуться на северо-восток вдоль берега реки Псел.

Задача, отведенная «Лейбштандарту», была обозначена в приказе № 17 командования танкового корпуса СС. «Лейбштандарт Адольф Гитлер, усиленный 315-м гренадерским полком и 2-м батальоном 238-го артиллерийского полка, атакует позиции противника по дороге Томаровка — Быковка, после чего разворачивает свой левый фланг в северном направлении близ Каменного Лога и Задельного, которые должны быть взяты предельно быстро. После этого он должен продвигаться на восток от Яковлево. Его последующей наступательной задачей является оперативное форсирование реки Псел в районе Михайловка — Ключки. После прорыва обороны противника в распоряжение командования «Лейбштандарта» передаются 55-й полк реактивной артиллерии и 861-й батальон полевой артиллерии. Наступление дивизии СС, равно как и всего танкового корпуса СС, будет поддерживать с воздуха большая часть VIII авиационного корпуса».

Когда над позициями сгустилась темнота, во всех подразделениях вслух оглашался приказ Гитлера: «Солдаты! Сегодня вы начинаете великое наступательное сражение, которое может оказать решающее влияние на исход войны в целом. С вашей победой сильнее, чем прежде, укрепится убеждение о тщетности любого сопротивления немецким вооруженным силам. Кроме того, новое жестокое поражение русских еще более поколеблет веру в возможность успеха большевизма, уже пошатнувшуюся во многих соединениях Советских Вооруженных Сил. Точно так же, как и в последней большой войне, вера в победу у них, несмотря ни на что, исчезнет.

Русские добивались того или иного успеха в первую очередь с помощью своих танков. Мои солдаты! Теперь, наконец, у вас лучшие танки, чем у русских. Их, казалось бы, неистощимые людские массы так поредели в двухлетней борьбе, что они вынуждены призывать самых юных и стариков. Наша пехота, как всегда, в такой же мере превосходит русскую, как наша артиллерия, наши истребители танков, наши танкисты, наши саперы и, конечно, наша авиация.

Могучий удар, который настигнет сегодняшним утром советские армии, должен потрясти их до основания. И вы должны знать, что от исхода этой битвы может зависеть все. Я как солдат ясно понимаю, чего требую от вас. В конечном счете, мы добьемся победы, каким бы жестоким и тяжелым ни был тот или иной отдельный бой.

Немецкая Родина — ваши жены, дочери и сыновья, самоотверженно сплотившись, встречают вражеские воздушные удары и при этом неутомимо трудятся во имя победы; они взирают с горячей надеждой на вас, мои солдаты. Адольф Гитлер»

Каковы же были задачи 13-й тяжелой роты «Лейбштандарта»? В первый день наступления, после того как были бы уничтожены советские противотанковые гнезда и прорвана линия фронта, ударная группа должна была повернуть на северо-восток в сторону Буковки, чтобы захватить плацдарм на берегу реки Псел. После этого в ночь на 5 июня 13-я тяжелая танковая рота должна была соединиться с батальоном штурмовых орудий и двигаться по дороге к высоте 228.6.

В ночь на 5 июля 1943 года одиннадцать готовых к наступлению машин вышли на контрольную точку 222.3 и заняли позиции на дороге, ведущей из Томаровки в Буковку. Подготовка к наступлению началась в 3 часа 15 минут. Вместе со штурмовыми орудиями «тигры» были готовы начать продвижение вниз по дороге Томаровка — Буковка, чтобы как можно быстрее достигнуть высоты 228.6. Но для всех немцев стала большим сюрпризом упреждающая советская артиллерийская подготовка. Как известно, советское командование знало о планах немцев.

Панцершютце Лау так описывал выход «тигров» на исходную точку и часы ожидания наступления: «Операция «Цитадель» имела большое значение даже для меня лично. Дело в том, что это было мое боевое крещение. Да еще оно происходило в мощном «тигре». Незадолго до наступления я был назначен заряжающим в экипаж моего приятеля Штаудеггра. Командиром нашего взвода был «Буби» Вендорф. Мы отбыли из пункта сбора еще 30 июня 1943 года. В этой связи я хотел бы отдельно упомянуть весьма дружественное прощание с местным населением. За те несколько недель, что мы были расквартированы в данном районе, у нас сложились прекрасные отношения с жителями. Я помню, как мы делали три остановки в пути, пока добрались до места. В первый раз шел проливной дождь, и мы были вынуждены укрыться под танком. Там поместились наш командир унтерштурмфюрер Вендорф, Хайнц Бюхнер, Франц Штаудеггер и несколько других. Тогда Вендорф и Бюхнер делились своими впечатлениями о пребывании в Наполас.

Следующий вечер застал нас посреди пшеничного поля, где мы и расположились биваком. Тогда Вендорф применил свою традиционную практику. Он положил взвод на животы полукругом так, чтобы головы были направлены в центр. Как и предполагалось, он призвал нас спеть. Мы исполнили нашу вечернюю песню. На следующий раз мы остановились в вытянутой деревне. Там командир взвода сказал, что мы прибыли на место. Там он обрисовал нам в общих контурах смысл операции. Не знаю, зачитывал ли ему кто-то приказ Гитлера или он также узнал о нем со слов. Мы должны были напасть с юга, в то время как войска другой группы армии должны были двигаться нам навстречу с севера. Уже из слов фюрера и главнокомандующего следовало, что это было решающее сражение. Возвышенные эмоции и надежды в столь решающий час несколько диссонировали с несварением в моем животе. Тем более это должен был быть мой первый бой. На исходные для наступления позиции мы вышли в ночь на 5 июня 1943 года».

Первые подразделения 2-го панцергренадерского полка СС фактически начали наступление в 23 часа 15 минут. Они должны были захватить советские позиции к западу от Яхонтова и приблизиться к высоте 228.6. В 1 час 33 минуты (уже 5 июня) в ожесточенном бою погиб оберштурмфюрер Карк (9-я рота 2-го панцергренадерского полка СС). Бои завязались в самом Стрелецком. Немцы смогли закрепиться лишь в северной части этого населенного пункта. Одновременно с этим советские подразделения предприняли контратаку из района высоты 228.6. Немцам удалось ее отразить лишь в 2 часа 15 минут. Но собственно наступление началось в 3 часа. В 3 часа 15 минут «тигры» уже смогли прорваться к высоте 228.6.

Оба панцергренадерских полка «Лейбштандарта» перешли в наступление в 4 часа 5 минут. Во главе каждого из них двигались ударные батальоны. Их целью была высота 220,5. В ходе наступления выяснилось, что части Красной Армии смогли не только заминировать подходы к ней, но и создали на данном участке фронта глубокоэшелонированную оборону. Врытые по башню в землю Т-34 и замаскированные противотанковые орудия фактически остановили продвижение вперед «тигров» и немецких штурмовых орудий. Перед самой высотой 220,5 немецкие гренадеры натолкнулись на хорошо укрепленные советские траншеи.

В итоге рота «тигров» получила приказ прорываться через советские позиции к югу и юго-востоку от Быкова.

Гауптштурмфюрер СС Клинг передал по радио приказ всем танковым экипажам: «Танки — вперед!» На большой скорости одиннадцать «тигров» устремились на север. Командиры экипажей могли определять расстояние до советских позиций только по вспышкам выстрелов противотанковых орудий. При этом если орудие не вело огонь, то в темноте немецкие танкисты не могли заметить его, тем более если орудие было замаскировано. Никогда ранее немецкие танковые войска не сталкивались с таким количеством противотанковых орудий и врытых в землю Т-34.

Советские войска умело использовали условия местности и специфику ландшафта, чтобы мастерски скрыть свои противотанковые средства. Замаскированные советские противотанковые орудия были очень опасны для танков, но командиры экипажей и наводчики, сидевшие в «тиграх», смогли вычислить их по вспышкам в темноте. На некоторое время тяжелым танкам надо было остановиться, чтобы провести выстрел. Штурмман Бальтазар Волль, наводчик-артиллерист в экипаже Михаэля Виттманна, повернул башню танка в левую сторону. Через перископический прицел советское орудие выглядело очень грозно. Но опытный артиллерист Волль уничтожил его с первого выстрела. В тот же момент еще левее он увидел еще отсвет от выстрела из противотанкового орудия. Моментально прореагировав, небольшой уроженец Саарской области поразил и эту цель. Из других «тигров» тоже было проведено несколько точных выстрелов. В итоге линия обороны из противотанковых орудий была прорвана. Наступление продолжалось.

Панцергренадеры атакуют

Вскоре появились первые Т-34. Их было около дюжины. В самом благоприятном положении был танк гауптштурмфюрера Клинга, чей наводчик штурмман Вармбрунн в течение минуты подбил два советских танка. Из других «тигров» было произведено еще несколько точных выстрелов. Оставшиеся Т-34 предпочли отступить.

Новые неожиданные «сюрпризы» крылись в чрезвычайно разветвленной системе траншей. Ярко-красные метровые копья огня внезапно устремились через поле боя. Они заставляли отдельные участки пылать и дымиться. Для немецких гренадеров эти советские автоматические огнеметы были внушающим панический страх оружием. К нему даже не рисковали приблизиться. Клинг направил свой «тигр» к одному из подобных бункеров, в котором был установлен огнемет. Выстрел фугасным снарядом, и еще недавно неприступное укрепление было разрушено. За первый день наступления экипажем Клинга (точнее, его наводчиком-артиллеристом Вармбрунном) было уничтожено девять огнеметов, подорвано семь бункеров, подбито четыре Т-34 и девятнадцать 76,2-миллиметровых противотанковых орудий.

«Тигры» продолжили свое движение вперед, как только саперы сделали проходы в минных полях и перебросили мостки через противотанковые рвы. Вскоре они оказались близ советских позиций у высоты, которая ощетинилась стволами орудий. Было видно, как вкопанные в землю по самую башню Т-34, посылали в немецкие танки снаряд за снарядом.

В представлении гауптштурмфюрера Клинга к Золотому Германскому кресту говорилось: «Когда наступление гренадеров стало затухать, гауптштурмфюрер Клинг принял решение прорваться силами танковой роты через заминированную территорию, невзирая на массированный обстрел из противотанковых орудий. Атакуя силами одиннадцати танков, он прокладывал путь к высоте шаг за шагом. Четыре раза ему приходилось сменять танк, и, наконец, последними оставшимися в его распоряжении танками он смог прорвать линию обороны противника».

Советские артиллеристы позволяли приблизиться «тиграм» на расстояние едва ли не 20 метров. Бой был очень кровавым.

После того как в 11 часов 45 минут была обеспечена немецкая поддержка из реактивных артиллерийских установок, «тигры», штурмовые орудия и подразделения 2-го панцергренадерского полка СС после пяти часов неутихающей борьбы смогли захватить высоту 220,5. Потери советской стороны были огромными. Сложно сказать, сколько в общей сложности экипажам «тигров» удалось подбить Т-34 и уничтожить противотанковых орудий. В 12 часов 30 минут значительная часть 2-го панцергренадерского полка СС под командованием оберштурмбаннфюрера Гуго Крааса достигла высоты 215,4, что размещалась в 2,5 километра южнее Быковки. Это была цель первого дня наступления. В тот же день оба панцергренадерских полка СС вступили в Быковку.

«Лейбштандарт» наступает на Курск

Уличных боев не завязалось, части Красной Армии предпочли отойти. Немецкие панцергренадеры пытались преследовать отступающих красноармейцев.

Части «Лейбштандарта» за первый день наступления уничтожили большое количество советских танков. К вечеру 5 июня 1-я дивизия Ваффен-СС подступила к Яковлево, с правой стороны этот населенный пункт обходили части дивизии СС «Рейх». Во время этих боев был ранен унтерштурмфюрер Вендорф. Экипаж Виттманна только за первый день боев смог уничтожить восемь танков и семь противотанковых орудий.

Панцершютце Вальтер Лау вспоминал о первом дне операции «Цитадель»: «Когда начался артиллерийский обстрел, наши «тигры» должны были пересечь небольшой ручей. От водителя требовались немалые умения, но конструкция «тигров» все упрощала. Где-то брезжил рассвет. «Тигры» двигались по широкой равнине. В те заключительные минуты перед началом наступления нам показались очень внушительными залпы реактивных установок и гул пикирующих бомбардировщиков. Я впервые в жизни видел сплошную стену дыма и такой оглушительный шум, который производили батареи реактивной артиллерии. Когда шум стих, а дым опал, появились эскадрильи «штук».

П анцергренадеры «Лейбштандарта» под советским артиллерийским огнем

Одновременно с этим танки двинулись с места. После того как мы проехали несколько сотен метров, пришлось первый раз остановиться перед противотанковым рвом. Полк Фрея (1-й панцергренадерский полк СС) тут же захватил ров, а саперы начали наводить через него мостки. Первым танком, который пересек ров, командовал унтерштурмфюрер Виттманн. За ним последовал «тигр» унтерштурмфюрера Вендорфа. Во время наступления нашим командиром был Штаудеггер. Но поскольку у танка Вендорфа явно были технические проблемы, он перебрался к нам, и Штаудеггер временно покинул танк. Форсирование рва шло очень сложно. Мы должны были ожидать некоторое время, пока саперы сделают подобие переправы через него. Наконец они справились со своей задачей, и рота, построившаяся клином, продолжила свое наступление. Оборонявшиеся открыли по нам ураганный огонь. Мое состояние вряд ли можно было назвать идеальным. Я не знаю, был ли это страх, но в любом случае, у меня в животе возникло странное чувство. В тот день нас впервые подбили.

У меня явно не хватало опыта, чтобы сказать, из чего нас подбили. Возможно, из противотанкового ружья одновременно попали в командирскую башенку-рубку и подвеску катков. Мое самочувствие заметно ухудшилось, когда мы увидели, что унтерштурмфюрер Вендорф был весь залит кровью. Очевидно, он был тяжело ранен. Слава богу, оказалось, что ему осколками от разбитого смотрового прибора порезало лицо, но он не был серьезно ранен. Я полагал, что надо покинуть машину, и стал открывать аварийный люк в башне. Когда стало ясно, что Вендорф не ранен, а лишь поцарапан, а техника была повреждена незначительно, мы никак не могли закрыть люк изнутри.

В этот момент возник разговор между Вендорфом и командиром саперной роты. Я хорошо его помню, так как «глупая задница», которой был я, не имел достаточно сил, чтобы закрыть люк. Мое самочувствие и вовсе ухудшилось донельзя, когда люк свалился прямо на руку командиру саперов. Мы оставались недвижимыми на главном оборонительном рубеже. Около нас остановился танк оберштурмфюрера Шютце. Снаряд, выпущенный из противотанковой пушки, попал как раз в смотровое отверстие близ заряжающего. Заряжающий этого экипажа панцершютце Клаус Бюрвених, молодой белобрысый парень, был тяжело ранен.

Оберштурмфюрер СС Шютц у украинской хаты

Теперь я получил приказ перебраться с танка оберштурмфюрера Шютце. Это вконец меня расстроило, так как он был приятелем командира роты, а его наводчик унтершарфюрер Вернер Венд был очень опытным артиллеристом. Но у меня фактически не было времени на раздумье, поскольку танковый клин, возглавляемый гауптштурмфюрером Клингом, продолжал свое наступление. Мы атаковали высоту за противотанковым рвом и почти в мгновение ока израсходовали весь боезапас. Я помню, что с утра до дня мы останавливались три раза, чтобы пополнить боеприпасы. Теперь очень легко посчитать, сколько заряжающие перенесли снарядов и сколько кишок эти снаряды выпустили наружу. Странное чувство в животе меня оставило, но я был физически изможден бесконечным заряжанием 88-миллиметровых снарядов и жуткой жарой, стоявшей в танке. Впрочем, к вечеру себя так чувствовали все заряжающие из экипажей «тигров». В ту ночь мы заснули под открытым небом прямо позади танков».

Вечером многотрудного первого дня наступления танковые экипажи собрались, чтобы обсудить боевые события. Очень скоро наступила ночь. Тут произошел еще один случай, который как нельзя лучше характеризует Михаэля Виттманна. Молодой танкист был поставлен нести дежурство, но утомленный своим первым боем он заснул. Виттманн обнаружил его дремлющим на посту. Не сделав даже выговора или взыскания, он сменил молодого танкиста на дежурстве. Виттманн понимал, насколько новобранцам требовался сон. На следующий день он никуда не сообщал о данном инциденте. Это еще раз показывает, что Виттманн считал себя ответственным за молодых солдат. Но в ту ночь отдохнуть удалось отнюдь не всем экипажам.

Уже ночью Франц Штаудеггер попытался догнать свою роту. Он медленно вел свой «тигр» по узкой лесной дороге. Чтобы найти путь в кромешной темноте, Штаудеггер открыл люк башни и пытался разглядеть дорогу. Некоторое время танк катился через лес. Ночную тишину разрывал только рев его мотора.

Внезапно Штаудеггер заметил какие-то искры, которые мерцали непосредственно перед машиной. Он тут же приказал водителю остановиться. Теперь он мог разобрать контуры танка. Искры летели из его выхлопной трубы. Избежать столкновения удалось только чудом. Штаудеггер спрыгнул с башни, чтобы спросить командира танка, почему он стоял посреди дороги в жуткой темноте, не давая ему проехать.

Командир другого танка тоже стоял на башне и курил сигарету. Штаудеггер отчетливо мог разглядеть огонек окурка. Должно быть, он тоже был немало удивлен, так как не услышал приближение «тигра». Когда тот что-то спросил, то немец обомлел — он услышал русскую речь. Штаудеггер почти в полном одиночестве стоял перед советским танком. Совладав со своим страхом, он потянулся к поясу, достал ручную гранату и метнул ее в открытый люк советского танка. Бросившись в сторону, Штаудеггер заметил, что за первым танком находился еще один. Взрыв потряс Т-34. Унтерштурмфюрер попытался предупредить свой экипаж, но у него не было времени на большее. Действуя предельно быстро, Штаудеггер метнулся ко второму танку. Когда раздался взрыв, его люк открылся, видимо, танкисты хотел посмотреть, что произошло в ночи. В этот момент немец метнул туда вторую гранату. Раздался взрыв. Получилось, что Штаудеггер за какую-то минуту смог единолично уничтожить два танка. В данной ситуации его спасло то обстоятельство, что как бывший пехотинец Штаудеггер привык держать при себе несколько ручных гранат и знал, как с ними обращаться. Когда он поднялся обратно в танк, то его экипаж продолжил свой путь к 13-й танковой роте. На следующий день унтерштурмфюрер СС Франц Штаудеггер за храбрость и оперативность был представлен к Железному кресту первого класса.

В ту же ночь советские войска отступили на новые рубежи, которые располагались восточнее Яковлево. Одной из центральных точек данных укреплений считалась высота 243,2. На 6 июля 1943 года дивизиям «Лейбштандарт» и «Рейх» была поставлена задача прорваться к юго-востоку от Яковлево. Рота «тигров» должна была взять хорошо укрепленную высоту 243,2. Наступление началось рано утром. Части Красной Армии традиционно оказывали ожесточенное сопротивление. На борту танка командира 1-го взвода оберштурмфюрера Шютца находился уже знакомый эсэсовцам военный корреспондент Иоахим Фернау. Во время атаки в танк попал снаряд. Поначалу Шютцу показалось, что ему оторвало обе ноги. Но, на свое счастье, он оказался неправ. Во время этого боя многие молодые танкисты с трудом справлялись со своим страхом. Так, например, водитель этого экипажа Иоганнес Граф пел венские песни, что было хорошо слышно по радиосвязи. На тот момент штурмман СС Рольф Шамп командовал «тигром» 1324. Его экипаж состоял из штурммана Зигфрида Юнга (наводчик), панцершютце Иваница (радист), Рейнхардта Венцеля (заряжающий), Франца Эльмера (водитель). Во время атаки этот «тигр» наехал на мину и был поврежден. В тот день много немецких танков и транспортных средств подорвалось на советских минах, которыми были в изобилии усыпаны те края.

Гауптштурмфюрер СС Клинг с тремя оставшимися в его распоряжении «тиграми» к полудню все-таки смог захватить высоту 243,2. Этот тактический успех стал условием для преследования отступающих частей Красной Армии. Но подобная ситуация длилась недолго. В 13 часов 15 минут советские войска со стороны Яковлево предприняли атаку на позиции 1-го панцергренадерского полка СС. Она поддерживалась 38 танками. 13-й тяжелой роте «Лейбштандарта» удалось отразить эту атаку. Вместе с танковой группой «Лейбштандарта» было уничтожено восемь советских танков, после чего красноармейцы повернули назад.

Теперь Клинг осторожно взвешивал возможности его нескольких «тигров». В представлении гауптштурмфюрера Клинга к Золотому Германскому кресту говорилось: «Он немедленно стал преследовать противника.

Не обращая внимания на опасность, он повел танковую группу вперед, после чего смог захватить окрестности холма к западу от Прохоровки. Наш танковый клин углубился на 60 — 70 километров в позиции противника. За два дня боев его рота уничтожила пятьдесят Т-34 и по одному КВ-1 и КВ-2. Сам гауптштурмфюрер Клинг внес большой вклад в этот успех, подбив девять танков неприятеля».

Штурманн СС Вальтер Кох, один из членова экипажа Михаеля Виттманна

Михаэль Виттманн также принимал участие со своим взводом в этом бою. Его экипаж смог подбить несколько танков. Но в тот день Виттманну не повезло. Его танк подорвался на мине и остался стоять на месте с разорванной пополам гусеницей. В него несколько раз попадали советские снаряды. В итоге был искорежен пулемет радиста и повреждена крышка люка. Наводящий Вальтер Кох был ранен несколькими осколками в голову. В данной критической ситуации Виттманн не потерял самообладания и оставался хладнокровным. Эта уверенность передалась и членам экипажа. Они знали, что подмога была уже в пути. В тот день унтерштурмфюрер СС Брандт взял на буксир «захромавший» «тигр» и вытащил его из-под советского огня. После этого в экипаж Виттманна влился наводящий Макс Гаубе.

В тот день повезло многим экипажам: Виттманна, Брандта, Хёльда, Лётща — они смогли выбраться живыми с поля боя. В те часы небо было заполнено истребителями, бомбардировщиками и штурмовиками. Именно тогда капитан Рудель смог добиться феноменального успеха на экспериментальном «Юнкерсе-87», который был вооружен двумя подкрыльными 37миллиметровыми пушками.

Пока «тигр» демонстрировал убедительное превосходство над советскими танками и противотанковыми орудиями. Несмотря на ожесточенное сопротивление врытых в землю Т-34 и замаскированных противотанковых орудий, «тигры» неоднократно прорывали советские позиции и делали проходы для немецких гренадеров.

Советские войска применяли для обороны все имеющиеся в их распоряжении виды оружия, включая огнеметы. С другой стороны, Т-34, закамуфлированные под стога сена, больше не были «сюрпризом» для немецких танков. Больше всего неприятностей доставляли мины. Немецкие саперы должны были действовать круглыми сутками, не покладая рук. Именно на минах подорвались танки унтершарфюрера Штаудеггера, а несколько позже штурммана Шампа. Тем же вечером с ними встретился Зепп Дитрих и поинтересовался, в чем они нуждались. Он лично обещал им в кратчайшие сроки найти запчасти, необходимые для ремонта «тигров». В те дни стояла жара. В танках было пекло.

Заряжающий из экипажа Штаудеггера записал в те дни в дневнике: «Первые два дня операции «Цитадель» было форменным ужасом для заряжающих. Стояла жуткая жара, а мы должны были по три-четыре раза за сутки проводить пополнение боекомплекта. А это значило погрузку 5060 снарядов и освобождение танка от стреляных орудийных гильз. И так почти каждые пять часов. Я помню, что заряжающие валились к вечеру с ног. Я был одним из них».

Наступила очередная ночь. Экипажи «тигров» спали либо под открытым небом, либо в палатках. Большинство зданий и построек в местах боев было разрушено, таким образом большинство танкистов предпочитало разбивать импровизированный лагерь прямо рядом с «тигром». Но прежде чем начать отдых, экипажи должны были загрузить в танк снаряды, прочистить ствол, набить патронами пулеметные ленты, заполнить топливные баки горючим. Обычно от этих работ освобождался только один член экипажа — радист, который должен был достать еды для своих товарищей. Это объяснялось тем, что полевые кухни нередко размещались на весьма удаленном расстоянии от передовой. В итоге не было времени, чтобы дожидаться их прибытия. Нередко экипажи использовали любое затишье, чтобы подремать. За ночь почти никому не удавалось выспаться.

7 июня 1943 года в село Тетеревино въехали три Т-34, на броне которых были советские пехотинцы. Дорогу им преградил «тигр». В коротком бою все три советских танка оказались подбитыми. На следующее утро советское командование послало в Тетеревино уже тридцать Т-34. Вновь завязался бой. В ходе его 2-му батальону 2-го панцергренадерского полка СС удалось вытеснить советские подразделения с территории села. В этот момент подразделения 1-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта» общей численностью около тысячи человек заняли села Покровка и Яковлево. Следующий удар танковой группы дивизий «Лейбштандарт» и «Рейх», которые с воздуха поддерживались штурмовиками и пикирующими бомбардировщиками, был нанесен по дороге, которая связывала Тетеревино и Прохоровку. В 7 часов 10 минут наступающие немецкие части были атакованы с севера двадцатью Т-34. К полудню в ходе ожесточенной танковой дуэли почти все советские машины были уничтожены.

Зигфрид Фусс со своей невестой. 1944 год

Во время наступления «тигры» по ошибке были атакованы немецкой авиацией. Когда вокруг танка стали рваться бомбы, Михаэль Виттманн открыл люк башни и разместил на корме танка специальный идентификационный щит, препятствуя тому, чтобы следующая «штука» продолжила начатую воздушную атаку.

К вечеру стало ясно, что радиста панцершютце Бендера надо было срочно госпитализировать. Его лицо исказило немыслимых размеров флюсом, после чего поднялась ужасная температура. Так в экипаж Виттманна попал Зигфрид Фусс. Вместе в «Бобби» Воллем (наводчик), штурмманом Карлом Либером (радист) и панцершютце Максом Гаубе он оставался в экипаже Виттманн до самого января 1944 года.

А вот как события того дня описывает Рольф Эрхардт, водительмеханик из 7-й танковой роты танкового полка «Лейбштандарта». «Широким фронтом стоит седьмая рота, вернее, те боеспособные танки, которые остались после боя 6 июля. Где-то здесь на высоте есть населенный пункт Тетеревино. За нами — дымящиеся остатки первого танкового эшелона русских, перед нами— непроницаемая стена — десятки танков Т-34 главного эшелона, который потом в жестоком, беспощадном бою мы смогли уничтожить. Стена из стали и огня. Там, в самом центре, пехота: наши гренадеры, отрезанные русскими, которые на броне Т-34 в пылу атаки вырвались вперед.

Днем ранее в мой танк сел командир взвода унтерштурмфюрер Вайзер, машина которого все еще находилась в ремонте. Он только что вернулся из свадебного отпуска, на нем парадный мундир, поскольку он еще не успел переодеться в полевую форму. Мы рассматриваем свадебные фотографии, все стараются найти контакт.

Мой опыт как водителя танка состоит всего из нескольких дней с 5 июля, из оглушительного взрыва, когда я 7 июля наехал на мину, а также из нескольких незначительных боевых эпизодов. Предыдущий день не принес ничего волнующего. На преодоление противотанкового рва ушло много времени. До вечера мы предоставили мотопехоте третьего батальона второго мотопехотного полка ночные укрытия недалеко от нашей нынешней позиции. Мы остановились на заднем склоне, чтобы провести ночь в привычных ямах-укрытиях под приятной защитой 24 тонн стали. Тот факт, что внутри больше тонны мощной взрывчатки, мы игнорировали.

После очень раннего пробуждения — возгласы, приказы, команды: «Заводи!», «По машинам!», «К бою!» Пока мы в спешке распихивали свои одеяла, из командного пункта прибежал унтерштурмфюрер Вейзер и крикнул: «Скорее! Вражеские танки!» Тут грохнуло — и ближе чем в 200 метрах загорелся первый Т-34.

Его подбил штабной танк выстрелом из своей пятидесятимиллиметровки. Теперь уже не нужны никакие приказы. Наш танк начинает движение, и уже через несколько минут мы подбили четыре танка Т-34, некоторые — с очень короткой дистанции. Так же действуют и другие танки седьмой роты. Ситуация постепенно упорядочивалась. Слова по радио стали звучать как нормальные приказы. На тот момент, насколько хватало взгляда, мы были хозяевами положения. Но что будет дальше?

Однообразие приказов о бесчисленной смене позиций внезапно прерывается. «Георг — Ирэне», — слышим мы и знаем, что Георг — это позывной командира первого взвода оберштурмфюрера Гоффманна. А Ирэна — командира седьмой роты, гауптштурмфюрера. Из нескольких слов стало понятно следующее: связной от пехоты докладывает, что штурмбаннфюрер Пайпер, командир 3-го батальона 2-го полка, ранен, окружен русскими и просит, чтобы его вытащили. Каждый, кто это слышит, понимает, что что-то должно произойти. Стена из дыма и огня — граница для своих и чужих. Мы следим за каждым движением; прорвавшийся Т-34 не прошел бы и пятидесяти метров, не превратившись в решето. Насколько глубока эта зона задымления? Возможно ли под ее прикрытием подойти к командному пункту Пайпера? Все эти вопросы проносятся у нас в голове. Каково сейчас гауптштурмфюреру Тиманну, который должен решить, кому отдать приказ спасти командира? Ясно только одно — попытка должна быть предпринята. Тут приходит сообщение Ирэны к Вальтеру (это мы): «Ваша позиция наиболее выгодная. Возьмите связного в головной танк и попытайтесь освободить Пайпера. Вперед, херачьте! Это ваш единственный шанс!» При слове «херачьте» я окончательно понимаю, какова ситуация. Этого жаргонного солдатского слова в обычных случаях нет в словаре нашего шефа, и оно выдает, что он сам в высшей степени взволнован. Унтерштурмфюрер Вайзер подтверждает получение приказа, отдает соответствующие команды танкам нашего взвода. Вызывает связного на прием. «Водитель, вперед!» — это его приказ мне. Через несколько мгновений меня окутывает дым. Я должен сбавить скорость, чтобы не наскочить на что-нибудь. Как кадры из немого кино перед моей смотровой щелью: обломки — пламя — призрачные фигуры в русских касках. На нас сыплется град снарядов. Внезапно где-то сильный удар. Корректировка курса? Как можно най ти в этом хаосе командный пункт? У связного нет возможности ориентироваться. Тем более что он сидит в башне.

Вайзер часто связывается по рации, просит усиленной огневой поддержки, приказывает остальным танкам задержаться, сообщает о попаданиях, докладывает, что он на головной машине продолжает путь в одиночку. Последнее радиосообщение: «На танке — неопасные попадания из противотанковых ружей и орудий — ориентирование невозможно — все равно продолжаю двигаться дальше». В диком напряжении мы не замечаем, что к нам не поступают больше ни приказы, ни подтверждения. И когда это антенна испустила дух? Связи больше нет — нет приказов — провал безнадежной операции?

На все это ушло меньше времени, чем нужно для прочтения этих строк. Бортовая радиоустановка невредима. Мы все еще следуем в направлении противника и окружены им. Не мелькнул ли только что немецкий бронетранспортер? Немецкий стальной шлем? Нет, ошибка! Одни русские! Вдруг тревожный приказ: «Т-34! Башню — в положение «2 часа» — бронебойным — огонь!» «Башню заклинило»,— докладывает наводчик. Теперь положение становится по-настоящему серьезным. «Водитель, наводить машиной, сдать вправо!» — поступает приказ. Я сдаю вправо, иду на третьей передаче, следовало бы переключить, знаю, что нет времени. Круто разворачиваю машину. Вдруг — грохот, потом тишина! Взгляд на тахометр. Понимаю: мотор стоит. Заглох или попадание? Завести! Мотор заработал. Я спрашиваю: «Что делать?» Тут радист срывает с моей головы наушники и орет: «Наводчик убит — бортовая радиоустановка вышла из строя».

Я ору: «Спроси заряжающего, что я должен делать!» Ответ: «Командир тоже убит!» — «Водитель, теперь все зависит от тебя», — проносится у меня в голове. Через несколько секунд я вижу русских, бегущих к нашему танку, трогаю машину. Тут я замечаю не более чем в ста метрах нашего противника — Т-34. Подвижна ли пушка? Я рывком разворачиваю танк на 90 градусов, тут раздается грохот. Я, кажется, опередил его на долю секунды. Инстинктивно я спрятал машину за обломками сгоревшего танка. Еще один поворот на 90 градусов. Интуиция подсказывает мне, что это — нужный курс. Связной выпрыгнул из машины и сдался русским, заряжающий ранен. Опасность пока еще не миновала. Выхожу из зоны задымления и вижу командира полуроты унтершарфюрера Харальда Штайна на своем танке. Мое смотровое устройство повреждено попаданиями. Я высовываю голову из люка, и Штайн показывает мне рукой направление. Гауптштурмфюрер Тиманн приказывает мне возвращаться к своим, в то время как Штайн прикрывает меня огнем.

У противотанкового рва радист с раненым заряжающим высаживаются и отправляются на перевязочный пункт. Я один. Позднее кто-то сосчитал попадания в мой танк. Смотровое устройство моего танка переходит из рук в руки. 17 попаданий от обстрела пехотой, 3 — из танковых орудий насчитали мои товарищи».

По мере развития Курского сражения 4-й немецкой танковой армии стал угрожать II советский танковый корпус, к которому могли присоединиться еще два танковых корпуса, которые входили в состав 1-й танковой армии. Находившийся на фланге армии II танковый корпус СС со дня на день мог оказаться в критической ситуации. Дивизия «Мертвая голова» должна была занять позиции слева от «Лейбштандарта», чтобы усилить острие удара танкового корпуса СС. На южном краю западного фланга была развернута 167-я пехотная дивизия. В тот день в сводках Совинформбюро сообщалось, что только за 7 июля 1943 года советскими войсками было уничтожено 70 «тигров» и 450 других немецких танков. Очевидно, что эти сведения не имели ничего общего с реальностью. В итоге получилось, что к концу Курской битвы части Красной Армии уничтожили «тигров» больше, чем их было на всем Восточном фронте вместе взятом.

8 июня 1943 года в 7 часов 10 минут подразделения 1-го панцергренадерского полка СС, наступая с юго-запада, взяли Большие Маячки. В 8 часов танковые группы дивизий «Лейбштандарт» и «Рейх» продолжили наступать в северо-западном направлении. К юго-востоку от населенного пункта Веселый танковая группа «Лейбштандарта» столкнулась с 80 советскими танками. Бой длился до 10 часов 30 минут. После этого советские танки повернули на юг и атаковали 1-й батальон 2-го панцергренадерского полка, который располагался в тот момент в деревне Яблочки. После перегруппировки танковая группа «Лейбштандарта» продолжила наступать далее на запад. В 12 часов у Веселого вновь начался танковый бой.

Описание боя в Веселом и населенном пункте Рыльский, в котором принимали участие «тигры» «Лейбштандарта», сохранилось во все том же представлении Клинга к высокой награде: «Атака 2-го батальона I-го панцергренадерского полка СС была остановлена укрепленными противотанковыми рубежами противника, состоящими из противотанковых пушек и врытых в землю танков. Гауптштурмфюрер Клинг с четырьмя танками нанес удар по флангу рубежа, уничтожив несколько танков противника. Поскольку наступление продолжалось, Клинг, оказавшийся во главе смешанной танковой группы, решительно двинулся вперед, выйдя в тыл оборонительных рубежей противника. Это заставило неприятеля, который в тот день потерял на этом участке фронта сорок два Т-34, бежать в панике».

В этом бою штурмман Вармбрунн смог подбить три советских танка. Исходной точкой для атаки танковой группы, в которой в начале дня было несколько «тигров», стало Тетеревино. Рано утром панцергренадерский полк «Германия» дивизии СС «Рейх» занял там свои позиции. Линия боев на тот момент тянулась на восток от Тетеревино. Границей между сражающимися сторонами стала железнодорожная ветка, шедшая через Прохоровку. В тот день экипаж Франца Штаудеггера не смог принять участия в боях, так как танк в очередной раз сломался. В итоге 8 июля Штаудеггер и его люди остались в Тетеревино. Как описывал события сам Штаудеггер, несколько часов спустя к селу стала приближаться крупная группа советских танков. В ней было не менее пятидесяти боевых машин. «Раз я не пошел с ротой, то я собираюсь идти поохотиться на них», — бросил в этот момент Штаудеггер Рольфу Шампу, у которого танк тоже вышел из строя. Не колеблясь ни секунды, Штаудеггер сделал все возможное, чтобы его «тигр» вновь смог передвигаться. Его танк тут же устремился в сторону Т-34. На тот момент экипаж Штаудеггера состоял из штурмана Герберта Штелльмахера (водитель), панцершютце Герхардта Вальтерсдорфа (радист), Хайнца Бюхнера (наводчик), Вальтера Хенке (заряжающий).

На пути следования гренадеры сообщили Штаудеггеру, что пять советских танков уже ворвались на немецкие позиции. Почти сразу же после этого он увидел, как пехотинцы смогли подбить два Т-34. Внезапно два советских танка появились у железнодорожной насыпи. Два прямых попадания, и они оба уничтожены. Штаудеггер продолжил движение вперед по позициям, на которых уже не было немецких солдат. Он первый заметил приближавшиеся советские танки. Пять из них показались из леса близ железной дороги. Хайнц Бюхнер точно прицелился в первый из них и послал снаряд в его башню. Взрыв, Т-34 горит. Заметив «тигр», остальные советские танки открыли по нему огонь. Танк Штаудеггера выпускал снаряд за снарядом. В итоге в этой невероятно сложной перестрелке все пять Т-34 были подбиты.

Когда из леса показались остальные советские танки, Штаудеггер был уже готов вести огонь по ним. В данной ситуации самая сложная работа была у заряжающего Вальтера Хенке, который должен был предельно быстро перезаряжать орудие. Любая секунда промедления могла обернуться гибелью всего экипажа. При этом водитель-механик Герберт Штелльмахер пытался держать «тигр» все время в движении. Он умело менял позиции, чтобы армада советских танков была неспособна открыть по нему огонь из всех орудий сразу. Т-34 было решено уничтожать по одному. Сражение одного «тигра» против пятидесяти (со временем их число уменьшалось) советских танков длилось почти два часа! К этому времени экипаж Штаудеггера смог подбить семнадцать Т-34.

Не стоило полагать, что в «тигр» не попадали. Но советские снаряды не нанесли ему существенных повреждений. В итоге командир советской танковой группы понял, что прорыв линии фронта на этом участке обошелся ему слишком дорого, и отдал приказ отходить обратно. Однако Штаудеггер не хотел, чтобы эта танковая группа ударила в другом месте. Он не планировал отходить на безопасные позиции. Ему хотелось большего. Он двинулся вперед, чтобы самому разыскать советские танки! Это было очень смелое решение, причем шансы на успех у Штаудеггера были ничтожными. Но самой большой была вероятность, что он мог угодить в засаду, организованную советскими танками. Но в тот момент Штаудеггера это мало волновало.

Огромный «тигр» медленно покатился вперед. Внимание командира экипажа было сосредоточено на ландшафте. Бронебойный снаряд уже был заряжен, а Бюхнер через телескопический прицел выискивал цель. Она появилась столь же внезапно, как и сам «тигр». Советские танки проводили перегруппировку в овраге. Двигатель «тигра» зарычал, танк рванулся вперед, резко остановился, и снаряд был послан точно в цель. «Тигр» выпускал снаряд за снарядом в скопление советских танков. В итоге было подбито еще пять Т-34. Когда закончились бронебойные снаряды, то Штаудеггер отдал приказ вести огонь зажигательными снарядами. Как заметил наводчик, было поражено еще несколько советских танков. Казалось, экипажи Т-34 опешили. «Тигр» казался им «неукротимым». Оставшиеся целыми советские танки предпочли поспешно скрыться. Когда танк Штаудеггера вернулся, то гренадеры полка «Германия» приветствовали его едва ли не овациями. Они знали, кому были обязаны своим спасением.

Смелые действия двадцатилетнего уроженца Каринтии привели к значительному тактическому успеху. Ему удалось предотвратить прорыв советских танков в юго-западном направлении, что имело своей целью сократить пути подвоза боеприпасов для частей Красной Армии. Как оказалось, в ходе этого боя Штаудеггер уничтожил двадцать два Т-34. Патруль, посланный позже командиром 2-й роты панцергренадерского полка «Германия», подтвердил эти сведения. На следующий день командир танкового полка «Лейбштандарта» представил его к награждению Рыцарским крестом. Уже день спустя, 10 июля было готов письменный вариант представления к награде.

Унтерштурмфюрер СС Франц Штаудеггер, награжденный Рыцарским крестом

Награждение Штаудеггера Рыцарским крестом стало для большинства танкистов 13-й тяжелой роты «Лейбштандарта» сюрпризом, так как 8 июля они сражались в другом месте и не знали, что их сослуживцу пришлось в одиночку давать бой. Франц Штаудеггер стал не только первым австрийцем, оказавшимся в рядах «Лейбштандарта», но и первым служащим роты тяжелых танков, который был представлен к награждению Рыцарским крестом.

Почти сразу же после этого о подвиге Штаудеггера было написано почти во всех немецких газетах, приведем отрывки из некоторых газетных статей.

Двадцать два Т-34 уничтожены одним «тигром»

Из Ставки фюрера сообщают. 10 июня 1943 года фюрер наградил Рыцарским крестом унтершарфюрера СС Франца Штаудеггера, командира танка танкового полка «Лейбштандарта». Штаудеггер, который по техническим причинам не мог принимать участие в наступлении вместе сосвоим полком, получил известие, что в тыл наших сил продвигалась колонна из 50 — 6О Т-34. Несмотря на многократное превосходство сил противника, Штаудеггер по собственной инициативе решил атаковать танковую колонну неприятеля. В бою, длившемся два часа, он, грамотно используя позиции, которые занимал его танк, смог уничтожить семнадцать Т-34. Когда танки противника отступили, Штаудеггер последовал за ними. Не имея никакой огневой поддержки, он смог подбить еще пять Т-34. Остальная часть большевиков в панике скрылась. Благодаря своему мужеству Штаудеггер не только предотвратил прорыв неприятеля в наш тыл, но нанес значительный урон его танковым частям.

«Черный корпус». Унтершарфюрур СС Штаудеггер

Пропагандистская рота СС сообщает о мощном танковом советском соединении.

Франц Штаудеггер, высокий каринтиец с хрипловатым голосом, поднимается на башню своего «тигра». Танк с ревом устремляется в сторону фронта. На пути гренадер сообщает ему, что уже пять советских танков прорвались сквозь линию обороны. Он видит уже два из них, которые подбиты солдатами с близкого расстояния. В считанные секунды орудие его танка разворачивается в сторону оставшихся трех Т-34. Штаудеггер бросает свой танк вперед.

Два следующих Т-34 появляются ужелезнодорожной насыпи. В течение минуты они превращаются в дымящиеся груды железа. Еще пять танков неприятеля появляются из леса. В ходе ожесточенного боя они тоже уничтожены. Продолжая двигаться вперед, Штаудеггер замечает часть танка, который укрылся в овраге. Быстрый как молния наводчик, используя выгодное положение танка, посылает в него снаряд. После того как было уничтожено двадцать два танка, закончились бронебойные снаряды. По оставшимся танкам неприятеля огонь ведется зажигательными снарядами, которые тоже наносят им массу повреждений. Когда Штаудеггер поворачивает назад, он не оставляет без внимания оставшегося противника. Но к этому моменту боеприпасы почти закончились, а горючее почти на нуле. Он видит, как к нему с радостью бегут ликующие гренадеры. Командир полка по своей инициативе вешает на грудь смелого танкиста Железный крест первого класса. За проявленную храбрость и верность своему воинскому долгу фюрер наградил его Рыцарским крестом.

Военный корреспондент СС Вондрач.

9 июля 1943 года стало днем отдыха для экипажей «тигров». Они прибывали в Тетеревино. За этот день предстояло отремонтировать все танки, поврежденные в боях. Когда ремонт был закончен, экипажи использовали недолгие часы отдыха, чтобы оправиться от недавних боев. Виттманн получил в состав своего взвода «тигра» 1324, которым командовал Шамп. Стоит отметить, что во время Курской битвы взвод средних танков PzIV фактически не использовался в боях. Главным образом его состав нес караульную службу или патрулировал на танках оперативные тылы.

10 июля 1943 года 13-я рота тяжелых танков вместе с батальоном штурмовых орудий была введена в состав ударной группы 2-го панцергренадерского полка СС (Краас). Перед ними была поставлена задача после окончания обстрела советских позиций продвинуться вплоть до Прохоровки. Огневая поддержка данной атаки должна была осуществляться всем артиллерийским полком «Лейбштандарта» и 55-м полком реактивной артиллерии. Собственно танковый полк «Лейбштандарта» должен был наступать параллельно ударной группе 2-го панцергренадерского полка СС по дороге Тетеревино ― Лучки. Поскольку на пути наступающих немецких частей предполагалось наличие минных полей, то в состав панцергренадерского полка СС была введена также саперная рота, которая должна была подготовить проходы к востоку от Лучков.

С рассветом немецкие «ракетенверферы» и тяжелая артиллерия открыли огонь по советским позициям. До этого «тигры» выходили на исходные позиции, которые располагались к северу от Тетеревино. В три часа ночи они были на месте. Стоит добавить, что тактическую ситуацию осложняло то обстоятельство, что ночью части дивизии «Мертвая голова» так и не смогли взять господствующую высоту 226,6 у изгиба реки Псел. А это было одним из важных условий предстоящего наступления. Части «Лейбштандарта» начали свое наступление в направлении Прохоровки в 10 часов 45 минут. При этом часть артиллерийских батальонов перенесла свой огонь на холмы к реке Псел, где части дивизии «Мертвая голова» вели ожесточенные бои. К 13 часам наступающие немецкие части достигли границы леса у села Слоевое. Они придвинулись к высоте 214,6. Здесь завязался кровопролитный бой. В данной ситуации немцев выручила только поддержка «тигров» и штурмовых орудий. Наступление развивалось, и тактический успех, казалось бы, был неизбежен. «Тигры» выстрелами зажигательных снарядов уничтожили несколько укрепленных позиций советских частей. По мере приближения к оборонительному рубежу было выявлено и уничтожено несколько замаскированных противотанковых орудий. Во время этого боя был тяжело ранен командир «тигра» 1311 оберштурмфюрер СС Шютц. Командование на себя взял наводчик унтершарфюрер Вендт.

При поддержке разведывательного и 1-го танкового батальонов 2-го панцергренадерского полка СС в 16 часов 30 минут советские позиции были окончательно прорваны и высота взята. Штурмман Вармбрунн, наводчик в танке командира роты, в этом бою точными выстрелами смог поразить девять Т-34 и уничтожить три 76,2-миллиметровых противотанковых орудия.

После боя приблизительно двадцать служащих 13-й тяжелой танковой роты решили отпраздновать награждение Штаудеггера Рыцарским крестом. В полдень оберфюрер СС Виш произнес поздравительную речь. Незатухающая ни на час битва стала причиной того, что торжество было импровизированным и скоротечным. Штаудеггера пришли поздравить даже из соседних подразделений. Сам он не мог поверить в свою удачу. Вслед за сообщением о награждении его Рыцарским крестом пришло еще одно, не менее волнительное известие. С ним лично хотел встретиться в своей Ставке Адольф Гитлер. В итоге Штаудеггер, облаченный в полевую форму танкиста, рассказал фюреру о деталях ставшего почти легендарным боя. После этого он отправился в отпуск, который провел в своем родном городе Бляйбурге. Там его чествовало местное население. На торжественном городском собрании Штаудеггеру были вручены документы на подарок — новенький автомобиль «Фольксваген». В те дни этому танкисту не раз приходилось выступать с речами, но он не забывал о своей родной роте тяжелых танков. Из Германии он послал на фронт в свою часть несколько писем.

11 июля 1943 года немецкие танковые части начали наступление на Прохоровку. Наступление началось с того, что «Лейбштандарт» нанес с двух флангов удар по советским позициям. Но Красная Армия не собиралась бездействовать. Почти сразу же Т-34 атаковали позиции 2-го панцергренадерского полка СС близ деревни Ямки. Но эсэсовцы продолжали свое наступление. К юго-западу от населенного пункта Октябрьский его подразделения натолкнулись на не замеченный ранее противотанковый рубеж. 2-й панцергренадерский полк СС, поддержанный ротой «тигров», начал штурм высоты 252,2. Несмотря на то что здесь завязался тяжелый бой, противотанковый рубеж был прорван, а высота взята.

Гауптштурмфюрер СС Беккер и его 1-й батальон вместе 1-й саперной ротой СС смогли захватить часть советских траншей. Успешно проведя в них бой, они смогли обеспечить продвижение «тигров» вперед. Некоторое время спустя Пайпер и его боевая группа атаковали высоту с южной стороны. В 13 часов 10 минут после многочасового боя, в котором верх брала то одна, то другая сторона, немецкие танки и панцергренадерские подразделения окончательно смогли закрепиться на высоте 252,2. С этого момента боевая группа Пайпера стала приближаться к поселку Октябрьский. В 13 часов 30 минут советские части попытались провести контратаку и атаковали (уже немецкие позиции) у высоты 252,2. Немецким гренадерам в тяжелом бою все-таки удалось отразить советскую танковую атаку.

В те дни в документах было записано о боях, в которых принимала участие рота тяжелых танков: «После ухода подразделения из Тетеревино и продвижения на полтора километра вперед к западу от Прохоровки четыре танка из роты под командованием Клинга успешно принимали участие в отражении наступления советских танков на наши позиции. Клинг и находящиеся под его командованием три боеспособных «тигра» 10 — 11 июля 1943 года сами шли навстречу танкам противника. В ходе этих боев было уничтожено двадцать четыре Т-34. Благодаря личным усилиям Клинга, который уничтожил двадцать восемь противотанковых орудий, стало возможным наше наступление на высоту в полутора километрах от Прохоровки. В ходе этих боев Клинг был ранен».

После ранения Клинга командование ротой взял на себя Михаэль Витгманн. Из-за сильной концентрации противотанковой артиллерии у высоты 252,4, которая располагалась к северо-западу от реки Псел, было принято решение отложить фронтальное наступление на Прохоровку на 12 июля 1943 года. В этот день 2-й панцергренадерский полк СС и танковая группа «Лейбштандарта» планировали взять Прохоровку после того, как части дивизии «Мертвая голова» устранили бы угрозу с фланга. После этого две эсэсовские дивизии должны были объединиться.

12 июля 1943 года стало днем самого крупнейшего в истории танкового сражения. В тот день два советских танковых корпуса сошлись в схватке со II танковым корпусом СС, состоявшим из трех танковых дивизий. Рано утром танковая группа «Лейбштандарта», двигавшаяся вдоль линии Прохоровка — Петровка, была атакована советскими танками в количестве пятьдесят машин. Одновременно с этим 1-й панцергренадерский полк СС был атакован частями Красной Армии у деревни Ямки. Во время этого боя 3-я рота противотанкового батальона «Лейбштандарта», которой командовал обершарфюрер СС Курт Заметрайтер, уничтожила двадцать четыре советских танка. За это командир роты был представлен к Рыцарскому кресту. В 9 часов 20 минут после мощной артиллерийской поддержки около ста пятидесяти советских танков с пехотой на броне на высокой скорости атаковали немецкие части близ Прохоровки. Почти сразу же были прорваны позиции 2-го панцергренадерского полка СС. В первые минуты боя у поселка Октябрьский было уничтожено четыре немецких танка PzIV, которые находились под командованием оберштурмфюрера СС фон Риббентропа. Уцелевшие три танка фон Риббентропа двинулись навстречу советской танковой волне. В ближнем бою им удалось уничтожить четырнадцать Т-34, двигаясь далее, советские танки натолкнулись на укрепленные позиции 2-го батальона танкового полка СС. Танковым батальоном командовал штурмбаннфюрер Мартин Гросс. Поблизости находились «тигры», которыми командовал Михаэль Виттманн. Во время этой советской танковой атаки были полностью уничтожены все немецкие бронетранспортеры.

Роттенфюрер СС Иоганнес Бройер, водитель одного из бронетранспортеров, так описывал этот случай: «После пересечения противотанковых рвов мы двигались вперед в течение ночи 11 июля 1943 года. Только на рассвете 11 июля мы смогли обозреть все окрестности. Я увидел массу войск и танков, которые находились вокруг нас со всех сторон. Можно было предположить, что замышлялось что-то великое. Но в любом случае мы понятия не имели, что нас ожидает впереди. Я с самого начала участвовал в Восточной кампании. Прошел от Житомира до Ростова, сражался в зимних боях, но такой преисподней я не видел никогда. Все произошло на удивление настолько быстро, что никто не мог сообразить — что надо было делать...»

Бройер был ранен в глаз осколком снаряда. Унтершарфюрер СС Эрхард Кнёфель, служивший в той же самой роте, что и Бройер, добавлял: «11 июля 1943 года наш отряд на бронетранспортерах поставили чуть позади между танками нашей дивизии и штурмовыми орудиями. Наши позиции напоминали шахматную доску. Экипаж нашего полугусеничного транспортера планировал поспать несколько часов. Но на рассвете наши танки двинулись вперед. Мы все еще полагали, что нам достанется хотя бы полчасика сна, но все оказалось не так. «Красные» танки взошли на высоту одновременно с нашими. В итоге наши танки с пехотой на броне и советские машины перемешались между собой. Т-34, прорвавшиеся вперед, начали просто давить нас. В суматохе битвы мы пытались укрыться в любой ложбинке. Унтерштурмфюрер СС Вольф смог подбить один советский танк. Весь день он сражался плечом к плечу с нами. Тем временем наши самодвижущиеся орудия начали бить прямой наводкой по советским танкам. Советское наступление стало останавливаться. Казалось, что ад вырвался наружу — вокруг мелькали снопы пламени, а по небу летали оторванные танковые башни. Мы несли огромные потери. Сам я оставался в машине командира роты. Как санитару в тот день мне хватало работы. Когда, стоя на коленях, я бинтовал одного из раненых, в бедро мне попал осколок. Я снял свою портупею и перетянул себе бедро. Я нашел какую-то дыру и собрался в нее залезть. Но что я там увидел? Две пары исполненных ужасом глаз, которые уставились на меня. Это были остатки танкового экииажа противника, такие же безоружные, как и я сам».

Унтерштурмфюрер СС Эрхард Гурс, командир одного из артиллерийских расчетов, вспоминал: «Нас атаковали утром. Они были вокруг нас, среди нас и за нами. Мы сражались едва ли не человек против человека. Мы выскакивали изо всех дыр, хватали в наших бронетранспортерах заряды и запихивали их на танки противника. Затем мы метались в сторону. Это был кромешный ад! В 9 часов утра мы вновь контролировали территорию. К счастью, нам очень сильно помогли наши танки. В этом сражении моя рота уничтожила пятнадцать советских танков».

В этом танковом столпотворении мог сыграть свою роль даже отдельный человек. Посреди ужаса этого сражения адъютант Пайпера унтерштурмфюрер СС Вернер Вольф составил небольшую команду и направился уничтожать советские танки. Вольф был известен не только как сорвиголова, но и как большой знаток ближнего боя, в котором он являл чудеса мужества. В тот день ему одному удалось уничтожить Т-34. За свои действия в этот день он был награжден Рыцарским крестом. Йохену Пайперу также удалось уничтожить один советский танк. В это время 2-й батальон 1-го танкового полка «Лейбштандарта», которым командовал штурмбаннфюрер СС Мартин Гросс, был втянут в кровопролитный бой. Утро батальон встретил приблизительно в 2,5 километра от Прохоровки, близ высоты 252,2.

В полковом журнале боевых действий было записано: «Приблизительно в 8 часов 15 минут 150 танков противника, среди которых преобладали Т-34, прорвались через линию, удерживаемую пехотой, и штурмовали наши танковые позиции на узком участке фронта, используя для этого высокую скорость и все виды оружия. Штурмбаннфюрер СС Мартин Гросс в спешном порядке организовал оборону. Она оказалась настолько умелой, что его подразделение, атакуемое с трех сторон, смогло отбить атаку неприятеля. Сам он сражался плечом к плечу со своими солдатами, подавая пример батальону своим поведением».

В ходе многочасового боя штурмбаннфюреру Гроссу и его батальону удалось отбить нападение и уничтожить сто семь советских танков. Оставшиеся Т-34 были уничтожены уже во время отхода огнем противотанковой артиллерии и «тиграми». Командовавший остатками 13-й тяжелой танковой роты «Лейбштандарта» Михаэль Виттманн лично уничтожил несколько советских машин во время их преследования. Он в очередной раз продемонстрировал, что личные навыки и опыт были незаменимыми в танковых боях. Об этом говорило хотя бы количество подбитых только в этот день его экипажем советских танков.

Репортер из состава пропагандистской роты СС тогда написал: «Он не уклонялся от столкновений. Началось великое противостояние танков. Одно железо сражается с другим, что вознесло Виттманна на вершину славы. Когда близ Белгорода началось это великое сражение, то он один смог уничтожить восемь танков. Виттманн показал, на что он способен в непредсказуемой ситуации на окраине деревни. Он разнес вражеские артиллерийские батареи и гнезда. Поначалу он действовал осторожно, но затем отчаянно, что принесло ему успех. Инстинктивное чутье и удачливость позволили ему пережить эти пять мрачных, полыхающих огнем дней сражения. Когда на пятый день сражения Михаэль Виттманн умыл водой свое почерневшее от копоти и пороховых газов лицо, то он знал, что оставил после себя тридцать уничтоженных Т-34 и двадцать восемь подбитых советских противотанковых орудий».

Относительно 12 июля 1943 года осталось очень мало информации о действиях других «тигров». Известно, что несколько точных выстрелов по Т-34 произвел наводчик Вармбрунн. Если говорить о тактическом успехе Виттманна, то он был предопределен точностью его действий и редкостным самообладанием. Впервые он показал всему миру, что предложенная им тактика в совокупности с натиском и агрессивностью маневра могли привести к небывалому успеху. Но при этом он требовал от своего экипажа выкладываться на все 100% и даже более. Виттманн никогда не кричал и не любил казарменную муштру, но он всячески боролся с небрежностью во время боевых действий. Он требовал от всех членов экипажа являть высшее мастерство в обращении с танком, орудием, пулеметом. Ему не приходилось повторять свои приказы. В тот день наводчиком в экипаже Виттманна был унтерштурмфюрер СС Гельмут Грезер. Глаубе был заряжающим, Фусс — механиком-водителем, Либер ― стрелком-радистом.

После окончания битвы командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн лично выразил благодарность и признательность частям II танкового корпуса СС.

13 июля 1943 года штурмман Шамп ввел в строй восстановленный «тигр» Михаэля Виттманна. На 10 часов утра было запланировано наступление «тигров» в направлении холмов, лежавших к северо-западу от Октябрьского. Одновременно с этим разведывательный батальон «Лейбштандарта» должен был направиться в сторону деревни Михайловка. По итогам проведенной разведки предполагалось сомкнуть позиции дивизии СС «Лейбштандарт» и «Мертвая голова». В первые полчаса наступления немецкие танки смогли продвинуться значительно вперед. Но на склонах холмов они наткнулись на мощный противотанковый рубеж, созданный единым фронтом. В очередной раз советская противотанковая оборона была усилена врытыми в землю Т-34. Вступивший в Михайловку разведывательный батальон «Лейбштандарта» принял бой, но, не имея возможности противостоять советской артиллерии, отошел в направлении высоты 241,6, которая располагалась к северу от реки Псел. Этот день был ознаменован мощнейшим советским артиллерийским огнем на всех участках сражения. Казалось, он начал стихать после полудня, но вновь неимоверно усилился с наступлением темноты. Ближних боев фактически нигде не происходило, а потому ночь прошла относительно спокойно».

В тот же самый день командующие группами армий «Юг» и «Центр» фон Манштейн и фон Клюге встречались с Гитлером. На этой встрече обсуждался вопрос: продолжать или сворачивать операцию «Цитадель». Фон Манштеин настаивал на том, что при определенных условиях надо было продолжать наступление. Дело в том, что в секторе его наступления немецкие войска еще могли добиться успеха. К этому моменту под Белгородом у частей Красной Армии фактически не осталось резервов, а потому генерал-фельдмаршал планировал нанести советскому командованию большое поражение. Фон Клюге, напротив, настаивал на прекращении наступления. Именно его аргументы показались Гитлеру более убедительными.

О событиях того дня на фронте остались записи в дневнике штурммана СС Вармбрунна: «13 июля 1943 года. Мы с Виттманном пробиваемся через колхоз. Нас залпом встретили «сталинские органы». Такое ощущение, что в Красной Армии знали, где мы будем передвигаться. Нас завалило обломками стены. Виттманн сухо произнес: «А теперь лучше молиться». Я позволил себе пошутить: «Кому?» Не думаю, что кто-то иной прореагировал в подобной критической ситуации так, как это сделал Виттманн. Он рассмеялся. Позже он любил при каждом удобном случае вспоминать эту ситуацию».

Как показала практика, в те горячие июльские дни 1943 года 13-я рота тяжелых танков прекрасно зарекомендовала себя в боевых действиях. Сам Виттманн писал: «К тому времени наша рота смогла добиться прекрасных результатов. Ее силами был уничтожен сто пятьдесят один танк, восемьдесят семь тяжелых противотанковых орудий, три артиллерийские батареи. При этом за все пять дней наступательной операции и оборонительных боев в Белгородской области в июле 1943 года рота не понесла почти ни одной безвозвратной потери».

К этому фантастическому количеству уничтоженных советских танков и орудий можно было бы добавить бесчисленное количество бункеров, огненных и пулеметных гнезд, блиндажей. Этот успех был двойне впечатляющим, поскольку ни один «тигр» не был уничтожен. Некоторые из них какое-то время выбывали из строя, но день или два спустя они вновь шли в бой. 13-я тяжелая танковая рота стала смертельно опасным оружием в руках командования «Лейбштандарта». Слава о ней почти моментально распространилась по всей дивизии СС.

В этой связи Виттманн стал известен во всем танковом корпусе СС. Он был лидером по количеству уничтоженной советской техники. За ним следовал унтершарфюрер СС Штаудеггер, на счету которого было двадцать четыре подбитых танка, два из которых было уничтожено в ближнем бою. Следовавших за ними унтершарфюреров СС Брандта, Хёльда и Лётща в шутку прозвали «танковыми генералами». Однако никто из них не скрывал, что успех 13-й танковой роты «Лейбштандарта» так-же во многом зависел от молниеносных действий наводчиков, которым в основном было по двадцать лет. Это были штурмманы СС Вармбрунн, Волль, Шамп, Гельмут Грезер. Молодые танковые экипажи прекрасно себя зарекомендовали во время одного из самых ожесточенных и кровопролитных сражений в истории человечества.

Бальтазар Волль

К 14 июля 1943 года 13-я рота тяжелых танков имела в своем распоряжении пять пригодных к эксплуатации «тигров». Всего же в «Леибштандарте» на тот момент было тридцать два танка PzlV и около десятка легких танков, которые могли вступить в бой. Танковая группа элитной дивизии СС расположилась у высоты 247,6 к северо-востоку от населенного пункта Комсомолец. После того как части дивизии СС «Рейх» захватили Правороть, танковая группа «Лейбштандарта» двинулась в направлении деревни Ямки. Во время этой операции танки «Лейбштандарта» были переданы под оперативное командование представителям дивизии «Рейх». Как доложила немецкая разведка, на отрезке фронта между Ямками и Михайловкой была сосредоточена ударная советская группа включавшая в себя более сотни танков. Было ясно, что по эсэсовским дивизиям должен был быть нанесен сокрушительный удар. В итоге командование II танкового корпуса СС решило отложить танковое наступление на Ямки. Данное наступление осложнялось тем обстоятельством, что начались проливные дожди, которые превратили полевые дороги в сплошную жижу. Что касается остатков 13-й роты «тигров», то в тот день немногословный штурмман СС Шамп записал в дневнике: «Бомбы, сталинские органы и артиллерия».

Советские разведывательные части начали прощупывать немецкую линию обороны уже 15 июля 1943 года. В воздух были подняты бомбардировщики. К этому моменту, согласно штабным сводкам, силами дивизии СС «Лейбштандарт» был уничтожен пятьсот один советский танк. К этому сроку в строю было уже восемь «тигров». На тот момент 13-я тяжелая танковая рота «Лейбштандарта» охраняла подступы к железной дороге, где не велось никаких боев.

16 июля 1943 года сотни советских орудий и минометов обрушили свой огонь на немецкие позиции. Но генеральное наступление так и не началось. На передовой проходили небольшие бои. К 17 июля позиции «Лейбштандарта» тянулись по линии Тетеревино — восточная часть Прохоровки — Васильевка. К этому моменту в распоряжении Виттманна было уже десять исправных «тигров».

17 июля 1943 года после наступления темноты немецкие части, располагавшиеся западнее Белгорода, стали отступать. Для дивизии СС «Лейбштандарт» это означало окончание операции Цитадель». Несмотря на очевидный успех данной дивизии СС в деле уничтожения беспрецедентной советской противотанковой системы, можно было говорить о тактическом поражении немецких войск. К концу операции потери дивизии составили 474 человека убитыми (21 офицер), 2202 человека раненными (65 офицеров), 77 человек пропавшими без вести (1 офицер). В самой 13-й роте тяжелых танков в тех боях погибло лишь пять человек.

Если характеризовать в целом операцию «Цитадель» и отведенную в ней роль «тиграм», то необходимо отметить несколько важных моментов. В советской историографии (а с ее легкой руки и в некоторых западных исторических работах) господствовало в корне неверное представление о количестве тяжелых танков «тигр», принимавших участие в Курской битве. Так, например, в своих работах английский историк Алан Буллок говорит о семнадцати танковых дивизиях, которые имели в своем составе отдельные танковые полки из «тигров». В общей сложности это должно было составить около двух тысяч тяжелых танков. В условиях существования в тот момент в составе танковых дивизии только тяжелых танковых рот данного количества хватило бы на 118 танковых дивизий! Естественно, цифра фантастическая. На самом деле в операции «Цитадель» принимало участие всего лишь 146' «тигров». Но даже этого количества тяжелых танков вполне хватило, чтобы они зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Об этом говорят хотя бы результаты сражения. На счету экипажа Михаэля Виттманна было по меньшей мере 30 танков, 28 мощных противотанковых орудий и 2 советские артиллерийские батареи. За время сражения экипаж командира роты гауптштурмфюрера СС Клинга подбил 18 танков и 27 противотанковых орудий. При этом каждый день советская пропаганда сообщала о множестве уничтоженных «тигров», но это не соответствовало действительности. В частности, говорилось о 2818 подбитых немецких танках, 700 из которых составляли «тигры». Еще раз подчеркнем, что это число превышало количество «тигров», имевшихся в тот момент на всем Восточном фронте.

 

Глава 4. ВРЕМЕННАЯ ПЕРЕДЫШКА

1 8 июля 1943 года II танковый корпус СС был выведен из состава 4-й немецкой танковой армии. В тот день Рольф Шамп сделал в своем дневнике лаконичную запись: «Вечерний марш. Преодолели 6О километров. Ночевал прямо в поле». 19 июля 1943 года «тигры» прибыли в Белгород, где были погружены на железнодорожные составы. Их надлежало транспортировать к северу от Сталино. Два дня спустя 13-я тяжелая рота «Лейбштандарта», насчитывавшая тогда двенадцать «тигров», прибыла в Славянск. Именно там Михаэль Виттманн, выполнявший функции командира танковой роты, начал представлять к наградам наиболее отличившихся сослуживцев. Панцершютце Хайнц Бюхнер, награжденный обоими Железными крестами за его точную стрельбу 8 июля 1943 года (уничтожение экипажем Штаудеггера 22 танков). К концу Курской битвы Бюхнер был одним из самых успешных наводчиков-артиллеристов во всех немецких танковых войсках. На его личном счету был пятьдесят один подбитый советский танк. Остальные члены экипажа Штаудеггера были представлены к Железному кресту второго класса. К данной награде был представлен и механик-водитель танка Виттманна Зигфрид Фусс.

19 июля 1943 года. Транспортировка «тигров» в Белгород

24 июля 1943 года неожиданно был получен приказ предпринять танковую атаку в районе реки Миус, но данное распоряжение было почти сразу же отменено.

25 июля дивизия «Лейбштандарт» прибыла в город Артемовск. Когда дивизия уже собралась в железнодорожных эшелонах покинуть город, в 23 часа 35 минут был получен очередной приказ: «Остановить движение. Приготовиться к разгрузке». Как часто бывает в подобных ситуациях, по дивизии поползли самые невероятные слухи. Они подкреплялись тем обстоятельствам, что все танки 13-й тяжелой роты «Лейбштандарта» (без экипажей) были переданы в распоряжение дивизий СС «Рейх» и «Мертвая голова». Четыре «тигра» оказались в распоряжении обершарфюрера СС Конрада Швайгена (дивизия «Рейх»}. Он написал днем позже в дневнике: «Теперь у нас есть восемнадцать танков PzVI. В итоге техники больше, чем реально сформированных экипажей. Мое внимание привлек танк с большим ко количеством колец из черной ленты на стволе 88-миллиметрового орудия. Там отмечался каждый подбитый экипажем танк. Подозреваю, что это машина Михаэля Виттманна».

В 00 часов 27 июля 1943 года все части «Лейбштандарта» получили особый приказ. Они должны были передать все имеющие танки другим дивизиям. 29 июля 1943 года в 7 часов утра все танкисты были погружены в населенном пункте Головка на грузовики. Их доставили к железнодорожному транспорту. Теперь напряженность ушла — всем было ясно, что после тяжелых боев они отправлялись на отдых.

Железнодорожный состав «Стрела молнии» (аналог военного экспресса) был самым быстрым способом передвижения по железной дороге. Вальтер Лау вспоминал: «Мы двигались в направлении Германии на максимальной скорости. Не было никаких остановок. Все встречавшиеся нам поезда переводились на другие пути. Это было вдвойне необычно, так как обычно эшелоны, ехавшие с фронта, постоянно останавливались, чтобы с них могли сойти те, кому надо было в рейх. Наш путь не был коротким. В какой-то момент стало понятно, что мы двигались в направлении Мюнхена — Нюрнберга, но никому не было известно, где должна была закончиться наша поездка. Когда мы миновали Мюнхен и стали приближаться к Розенхайму, то поползли слухи, что пунктом нашего назначения был Инсбрук. В Инсбруке мы выгрузились уже поздно вечером. Кто-то расположился под открытым небом, а кто-то в близлежащих домах. Наконец-то нам можно было спать в залах, а не на территории противника, где нам приходилось реквизировать избы. Наш эшелон был расквартирован в здании, весьма напоминавшем школу. Некоторое время мы могли наслаждаться прогулками и просмотром кинофильмов».

После нескольких дней пребывания в Инсбруке 13-я рота тяжелых танков «Лейбштандарта» была направлена в Бреннер (Южный Тироль). По пути танкисты могли любоваться чудесными тирольскими видами. А впереди их ожидал радостный прием. Как только была пересечена граница Южного Тироля, который после Первой мировой войны отошел к Италии и был спорной территорией, местное немецкое население закидывало машины со служащими «Лейбштандарта» цветами, фруктами. Многие на ходу пытались передать танкистами бутыли с вином. Ликование в южном Тироле не знало границ, а весь путь движения эсэсовских танкистов превратился в одну сплошную триумфальную процессию. Жители Южного Тироля, являвшегося в преобладающем своем числе германоязычным населением, не скрывали своего восторга, что им больше не придется находиться под итальянскими властями. Впрочем, появление «Лейбштандарта» было трактовано несколько неверно, это был вовсе не аншлюс Южного Тироля. Путь танкистов лежал дальше на юг. Грузовики и автомобили с ними следовали через Больцано, Тренто, Верону, Мантую, Парму, пока в итоге не остановились в Реджо-нель-Эмилии.

29 июля 1943 года. «Лейбштандарт» направляется в Италию

13-я рота тяжелых танков была расквартирована к северу от города Реджо-нель-Эмилия 8 августа 1943 года. Вокруг танкистов раскинулись казавшиеся бескрайними виноградники. Погода стояла жаркая, и было принято решение разбить палаточный городок. После ужасов Восточного фронта это место показалось танкистам настоящим раем. Некоторые из служащих 13й тяжелой танковой роты прибыли в Италию с некоторым опозданием. Одним из них был Рольф Шамп, который в характерной манере описал свой обратный путь с Восточного фронта в дневнике: «29.07 — 7 часов, из Головки отбывает грузовик. Ливень. Промышленные пейзажи. Пирамиды извести. 30.07 — сдаем оружие, занимаемся ремонтом. 1.08 — в 3 часа ночи направляемся в путь. 2.08 — Александрия, Фастов, Касатин, Бердичев. 3.08 — Львов. 4.08— Краков, Каттовиц, в 12 часов 25 минут пересекаем границу Рейха. 5.08 — Хиршберг, Гёрлиц, Дрезден. 6.08 — Хемниц, Цешендорф, Цвикау. 7.08 — Регенсбург, Ландсхут, Розенха~, Инсбрук».

К тому моменту для многих мужчин танковая рота стала вторым домом. В кругу своих товарищей они чувствовали себя в безопасности, по-своему счастливыми. В 13-ю роту стали возвращаться те, кто был ранен во время Курской битвы. Их ожидала хорошая погода и радостный прием.

На отдыхе в Италии. Слева направо: Хайнц Бухнер, Бобби Вармбрунн, Герхардт Вальтерсдорф

Панцершютце СС Альфред Люнзер, который в первые дни июля 1943 года выписался из кременчугского госпиталя, так описал свою «одиссею»: «В Харьков я прибыл поездом. Операция «Цитадель» уже началась, а потому меня зачислили совершенно в иную часть. Я сбежал оттуда. Я пришел на Красную площадь в Харькове и запрыгнул на первый же грузовик, на котором была изображена эмблема «Лейбштандарта». Так я смог выбраться из города. Затем я пересел на бронетранспортер, затем на другой грузовик, потом на автомобиль типа «Кюбельваген» и только после этого я оказался в своей дивизии. Там среди бела дня шла пирушка. Что случилось? Оказывается, наша рота отмечала награждение Рыцарским крестом Франца Штаудеггера. Это происходило 10 июля 1943 года. Затем через Инсбрук мы направились в Италию. В начале августа мы разбили лагерь средь бескрайних виноградников. Больше не было никаких танков, и мы спали в палатках». В Италии у служащих «Лейбштандарта», наверное, впервые за долгие месяцы нашлось время, чтобы написать письма домой. В ответ им пошли письма из самой Германии.

Но это время было не только периодом отдыха, но и временем больших организационных преобразований. На базе дивизии «Лейбштандарт» был сформирован 1 танковый корпус СС. 19 июля 1943 года было принято решение, что в его составе будет создан танковый батальон, укомплектованный только «тиграми». Он получил номер 101. Поменялась и сама система нумерации частей. В случае с тяжелым танковым батальоном это был номер корпуса + номер самой части. Сам номер 101 (1-й танковый корпус, 1-й танковый батальон) указывал на исключительное положение этого подразделения. Если «Лейбштандарт» считался воинской частью № 1 в Германии, то тяжелый танковый батальон был подразделением № 1 в «Лейбштандарте». В некотором смысле слова данное танковое подразделение было самым элитным во всем рейхе, танковым подразделением № 1. Сам 101-й танковый батальон «Лейбштандарта» должен был состоять из штаба батальона, штабной роты, трех тяжелых танковых рот и роты технического обслуживания.,

Клинг и хауптшарфюрер Хаберман

Собственно 13я тяжелая танковая рота, которой к концу Курского сражения командовал Михаэль Виттманн, должна была стать 3-й танковой ротой только что сформированного 101-го батальона тяжелых танков. Первые офицеры стали появляться в батальоне уже в июле 1943 года. Очень многие из них были выходцами из батальона штурмовых орудий «Лейбштандарта». Большинство из них в августе 1943 года оказалось в Италии, в Реджо-нель-Эмилии, где располагалась уже сформированная на тот момент 13-я тяжелая танковая рота.

Гауптштурмфюрер СС Клинг, который был ранен во время Курского сражения, воссоединился со своей ротой уже в Италии. 25 августа 1943 года он был награжден золотым знаком «3а ранение» (он получал уже пятое ранение). На тот момент в роте еще не знали, что их командир был представлен к награждению Рыцарским крестом.

В районе 10 — 13 августа в Реджо-нель-Эмилию с ближайшей железнодорожной станции прибыло двадцать семь новых «тигров». С ними прибыло также два новых танковых экипажа. Штурмман СС Шамп, увидев новую машину, переписал все ее номера: шасси — 2503333, пулемет — 2160, двигатель — 61202 и т.д. При этом сам танк имел «пробег» всего лишь в 202 километра.

Формальная ликвидация 13-й роты тяжелых танков привела к тому, что появились две новые тяжелые танковые роты. Одной из них командовал гауптштурмфюрер СС Клинг, другой — унтерштурмфюрер СС Вендорф. Кроме всего прочего, Клингу было поручено заниматься формированием и укомплектованием нового 101-го танкового батальона. Первая полностью укомплектованная тяжелая танковая рота появилась на свет 14 августа 1943 года. Еще 5 августа 1943 года командиром 101-го батальона был официально назначен штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген. На тот момент существовали только организационные основы танкового батальона. Да и сам фон Вестернхаген не мог присоединиться к своему батальону. Во время операции «Цитадель» он получил тяжелое ранение в голову и долгое время проходил лечение. После того как лечение было закончено, ему надлежало пройти специальное обучение в располагавшейся в Париже школе бронетанковых войск. Именно на ее базе были организованы курсы для будущих командиров танковых батальонов. В итоге до момента прибытия Вестернхагена реальным командиром формирующегося батальона оставался гауптштурмфюрер Клинг. Им почти сразу же были сформированы экипажи для всех 27 «тигров». Началась подготовка. Ее должны были пройти не только новобранцы, но и ветераны 13-й тяжелой танковой роты. Часовые теоретические занятия, проходившие в неком подобии учебных классов, для большинства боевых офицеров были весьма скучным занятием.

Экипаж гауптштурмфюрера СС Клинга. Слева направо: Бобби Вармбрунн (наводчик), Вольгемут (радист), Хайнц Клинг, Хайнц Раймерс (водитель), Макс Глаубе (заряжающий)

30 июля 1943 года в составе 101-гo тяжелого танкового батальона «Лейбштандарта» оказалось несколько новых унтершарфюреров СС. Среди них были Эдуард Калиновски, Вальтер Хан, Винфрид Луказиус, Вильгельм Ирион, Зепп Стих, Пауль Вогт. Они только что окончили юнкерскую школу СС, прошли специальные учебные танкистские курсы и были молодыми кандидатами на присвоение офицерского звания СС. Если судить по дневникам Шампа, то распорядок дня в этот период времени в Италии вряд ли можно было назвать напряженным. «31 августа 1943 года — во взводе вечеринка. 1 сентября — купание в Модене. 2 сентября — мы катаемся. 3 сентября — подготовка роты».

Некоторые из офицеров-танкистов были настолько в хороших отношениях с итальянцами, что их нередко приглашали на домашние обеды. Однако все попытки немцев завести роман с местными девушками заканчивались неизменной неудачей. Редко кто из местных жительниц соглашался встречаться с танкистами. Пребывание немцев не обходилось без небольших эксцессов. В частности, до нас дошел случай с кражей сыра. Однажды под покровом ночи кто-то из танкистов украл на местной сыроварне большую головку сыра. Его разделили между несколькими экипажами. Местный владелец лавки тут же сообщил об этом командованию батальона. Разгорелся скандал. В итоге унтерштурмфюрер Михаэль Виттманн в поисках сыра обследовал каждый танк. Не желая нарываться на гнев командира, большинство провинившихся в спешке предпочли съесть сыр. Учитывая, что сыр был марки «Пармезан», у них надолго было отбито желание воровать его.

8 сентября 1943 года беззаботному отдыху танкистов был положен конец. Прибыл приказ о приведении танкового батальона в состояние боеготовности. Дело в том, что итальянцы перешли на сторону англо-американских союзников. Руководство рейха сочло это изменой, что давало возможность активно вмешаться во внутренние итальянские дела. 101-й тяжелый танковый батальон «Лейбштандарта» не принимал участия в разоружении итальянских гарнизонов. В большинстве случаев итальянцы добровольно складывали оружие. 9 сентября 1943 года в окрестностях Реджо-нель-Эмилии появилось множество немецких войск. Высадившись на аэродроме, они тут же расположились в местечках Ла Вилла и Сан Иллоно. Итальянские войска, еще недавно являвшиеся союзниками немцев, были интернированы. В этот момент многие служащие из 101-го танкового батальона «Лейбштандарта» позаимствовали себе на итальянских военных складах черные форменные рубашки. В те дни среди танкистов считалось неким писком моды носить под камуфляжной формой черную рубашку. Кроме этого, на военных складах брались горные ботинки, кожаные пояса и специальные летные комбинезоны. За счет итальянцев пополнялся также моторный парк «Лейбштандарта», в первую очередь это касалось автомобилей «Фиат» и «Студебеккер». После этого танкистам был вновь предоставлен отдых.

Танкисты загорают в Италии. Справа Гельмут Вендорф

Что же еще происходило за это время? 10 августа 1943 года танковый полк «Лейбштандарта» был вновь полностью укомплектован после того, как в его составе оказался заново сформированный 1-й танковый батальон («пантеры»). 4 сентября 1943 года унтерштурмфюрер СС Гельмут Вендорф, который был ранен на Курской дуге, сочетался браком с двадцатилетней уроженкой Мюльхаузена Анна-Лореной Михель. 16 сентября 1943 года многим немецким танкистами были вручены награды.

Унтерштурмфюрер «Буби» Вендорф был награжден Железным крестом первого класса. Такая же награда ожидала и унтершарфюрера Ганса Хёльда. Этот командир танка считался в своей роте счастливчиком, за что даже получил шутливое прозвище «СС Хёльд». Железным крестом первого класса был награжден также наводчик из состава экипажа Михаэля Виттманна Бальтазар Воль. Ему шел всего лишь 21-й год, но этот уроженец Саарской области считался одним из лучших наводчиков не только в «Лейбштандарта», но и во всех германских танковых войсках. Кроме этого, все раненые члены экипажей Виттманна и Вендорфа были награждены Железными крестами второго класса.

В сентябре 1943 года в свою роту после шестимесячного лечения вернулся унтерштурмфюрер Филипсен. Несмотря на то, что лечение было закончено, ему потребовалось еще много времени, чтобы разработать свою поврежденную ногу. Фактическое командование 101-м танковым батальоном осуществлялось четырьмя офицерами: Клингом, Виттманном, Вендорфом и Филипсеном.

Если говорить о повседневной практике пребывания танкистов в Италии, то можно отметить несколько моментов. Неожиданно командование 101-го танкового батальона столкнулось с повальной диареей среди служащих, что было результатом употребления винограда. Оказалось, что местная пища не совсем была привычной для немецких желудков. В итоге был издан строжайший запрет на употребление местного винограда.

10 сентября 1943 года. Празднование дня рождения гауптштурмфюрера СС Клинга. Михаэль Виттманн на первом плане, повернулся спиной к фотокамере

Взвод технического обслуживания не прекращал своей работы даже на отдыхе в Реджо-нель-Эмилии

В двадцатых числах итальянская служба «Допо лапоро» (аналог германской «Силы через радость») устроила для немецких танкистов некое подобие прощальной вечеринки. Она началась днем на улице, а ближе к вечеру была перемещена в здание. Многие из танкистов уже не стеснялись поглощать угощения, так как предполагали, что это было их последнее празднование.

23 сентября 1943 года 101й танковый батальон «Лейбштандарта» был направлен на север, в местечко Корреджо. Там сами танкисты расположились на постой в местной школе, а техника была поставлена на стадионе. Распорядок дня становился все менее праздным. По сути, передвижение на север было своего рода «дружественной оккупацией» Италии. В течение сентября 1943 года части «Лейбштандарта» разоружили множество итальянских гарнизонов. Без боя были заняты Турин и Милан. Не обошли эти действия и 101-й танковый батальон. В конце сентября 1943 года несколько служащих взвода зенитной артиллерии штабной роты 101-го тяжелого танкового батальона были вынуждены сопровождать эшелон с интернированными итальянцами, который направлялся в Каринтию.

8 октября 1943 года в 101-й танковый батальон прибыли новые кадры. Но даже после этого танковые роты не были полностью укомплектованы экипажами. Все новобранцы проходили ускоренный курс подготовки. Теперь благодаря усилиям Виттманна существовали специальные импровизированные узкоспециальные курсы: для наводчиков, для радистов, для заряжающих. Одновременно с этим батальон был вынужден переместиться в городок Понтекуроне. Традиционно танкисты располагались в школе. Свободное время использовалось для того, чтобы изменить «маркировку» «тигров». Вместо привычной цифры 13 на их башнях рисовалась буква S (schwer — тяжелый). К данной букве добавлялось несколько цифр, которые обозначали номер взвода и номер танка. Кроме этого, спереди на «тиграх» появилось изображение эмблемы «Лейбштандарта» — отмычки, что являлось дословным переводом фамилии Дитриха.

Солдаты «Лейбштандарта» слушают патефон в Италии

Кроме этого, все тяжелые танки были покрашены в осеннюю камуфляжную окраску, которая представляла собой смесь охровых, желтых, коричневых и красноватых пятен. Взвод легких танков был расформирован, а на его месте возник взвод тяжелых танков.

В октябре 1943 года 101-й батальон получил в свое распоряжение несколько «высокопоставленных» унтерофицерских чинов. Это были служащие автопарка рейхсканцелярии и личного сопровождения Гитлера. Новобранцев продолжали натаскивать, а распорядок дня все более напоминал боевой.

Гауптшарфюрер СС альфред Гюнтер, награжденный Рыцарским крестом

Нельзя не упомянуть о событии, которое произошло 5 октября 1943 года. Именно в этот день в составе 101-го батальона появилась 3-я танковая рота. Ее возглавил гауптшарфюрер СС, кавалер Рыцарского креста Альфред Гюнтер. Он был (как и большинство его подчиненных по роте) выходцем из батальона штурмовых орудий Лейбштандарта». Приблизительно в то же самое время еще не до конца укомплектованные танковые роты стали получать свои индексы полевой почты. Если ранее 13-я тяжелая танковая рота имела индекс 48165, то теперь все поменялось. Штабная рота 101-го тяжелого танкового батальона имела индекс — 59450А, 1-я танковая рота — 59450В, 2-я танковая рота — 59450С, 3-я танковая рота 59450D, рота технического обеспечения— 59450 Е.

18 октября танковые роты 101-го батальона были в очередной раз реорганизованы. Но при этом Клинг продолжал командовать 1-й ротой, а Вендорф — 2-й танковой ротой. Дальнейшая реорганизация продолжилась 24 октября. Но за три дня до этого, 21 октября 1943 года, было объявлено, что дивизия СС «Лейбштандарт» в ближайшее время будет вновь направлена на фронт. Тут же начались приготовления к ее переброске по железной дороге. Оригинальный план состоял в том, чтобы получить для дивизии зимнее обмундирование во время ее пребывания в Санкт-Пёльтене. При этом не было известно, на каком из фронтов предполагалось использовать дивизию. Не исключалось, что это мог быть внезапно открывшийся итальянский фронт. В данном случае немцам пришлось бы сражаться против высадившихся в Италии американцев. В любом случае со всей Италии части «Лейбштандарта», который к тому моменту именовался уже как 1-я танковая дивизия СС, собирались в Санкт-Пёльтене. Но когда части дивизии стали получать зимнее обмундирование, ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что им предстояло направляться на Восточный фронт. В своем дневнике немногословный Шамп записал: «27 октября 1943 года. Отъезд в Россию». Но в то же самое время отнюдь не весь 101-й тяжелый танковый батальон был укомплектован экипажами. Кроме этого, предполагалось получить еще несколько боевых машин. В итоге началось ускоренное пополнение. Но с данной задачей так и не успели справиться. Отдельную роту пришлось пополнять за счет экипажей прочих танковых рот.

В те дни не обошлось без эксцессов. Когда в итальянском городке Вогхера происходила погрузка танков на железнодорожный транспорт, унтерштурмфюрер СС Зепп Стих встал на башню, чтобы руководить погрузкой. Неожиданно танковая башня повернулась и голова танкиста коснулась электрических проводов. Он был убит на месте. Это был уже не первый несчастный случай в «Лейбштандарте».

На время «осиротевшая» рота была передана под начало оберштурмфюрера Михалски. Он родился в Берлине (Шпандау) 11 января 1920 года. Еще до начала Второй мировой войны он попал на службу в 8-ю роту «Лейбштандарта». До ноября 1942 года он пребывал в рядах пехотных подразделений этой дивизии СС. За бои в Харькове он был награжден Железным крестом первого класса. В итоге Михалски был переведен в штабную роту 2-го батальона панцергренадерского полка «Лейбштандарта».

6 ноября 1943 года унтерштурмфюрер СС Филипсен, который со своей поврежденной ногой вновь попал в больницу, написал домой из Италии: «...Этой зимой мы вновь направимся на Восток, чтобы сойтись в битве с большевиками. Мы провели прекрасные летние месяцы в роли оккупационных войск в Северной Италии, но теперь мы в жуткой спешке должны направляться в студеную зиму на Восточный фронт. Происходит все то же самое, что и прошлой зимой, за тем исключением, что теперь нам надлежит действовать еще оперативнее. Надеюсь, что нам удастся одержать верх, как это было в прошлом году в Харькове и Белгороде. Для нас это будет крепкий орешек, но мы будем крепче и сильнее его! Для нас есть только одна вещь: приказ фюрера, и мы будем следовать ему! Наши первые подразделения уже достигли Восточного фронта».

«Тигры» и прочие транспортные средства 13-й тяжелой танковой роты были загружены на железнодорожные эшелоны 1 — 2 ноября 1943 года. На тот момент преобразованная 13-я тяжелая танковая рота состояла из пяти (1) танковых взводов по пять «тигров» в каждом. В итоге командир роты, являвшийся одновременно и командиром экипажа, гауптштурмфюрер СС Клинг имел в своем подчинении в общей сложности 27 «тигров». Эта было очень мощное танковое подразделение. Кроме уже знакомых нам Вендорфа и Виттманна, которые возглавляли соответственно 1-й и 2-й танковые взводы. Командирами остальных танковых взводов были унтерштурмфюреры СС Эдуард Калиновски (3-й взвод), Вальтер Хан (4-й взвод) и Фриц Хартель (5-й взвод). Познакомимся с этими эсэсовскими танкистами поближе.

Эдуард Калиновски родился 3 февраля 1912 года во Франкфурте-на-Майне. По своей профессии он был пивоваром, но с началом Второй мировой войны вступил добровольцем в 2-ю роту 9-го пехотного полка СС. За действия на Восточном фронте он был награжден Железным крестом второго класса. В составе батальона «Вестланд» в мае 1942 года он оказался в рядах дивизии СС «Рейх». В январе 1943 года в танковом полку данной эсэсовской дивизии. После прохождения обучения в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце 30 июля 1943 года Калиновски уже в чине унтершарфюрера СС попал в 101-й танковый батальон «Лейбштандарта». 1 сентября 1943 года в Италии ему было присвоено звание унтерштурмфюрера СС.

Вальтер Хан родился 9 июня 1913 года в Кёльне. До войны он служил чиновником. Из органов власти он перешел на военную службу. Поначалу он служил в 9м пехотном полку СС, а позже, подобно Калиновски, оказался в составе дивизии СС «Рейх». Во многом их биографии были похожи. После завершения обучения в юнкерской школе СС в звании обершарфюрера СС он оказался в батальоне тяжелых танков 1-й танковой дивизии СС. 1 сентября 1943 года он также продвинулся по служебной лестнице и получил чин унтерштурмфюрера СС.

Октябрь 1943 года. Начало подготовки к оставлению Италии

Фриц Хартель родился 10 мая 1914 года в Восточной Пруссии в городке Грюнхаген. Его родители были крестьянами, но сельское хозяйство не прельщало молодого человека, а потому в феврале 1934 года он добровольно пошел в только что формировавшуюся службу Имперской трудовой повинности. Позже он стал инструктором спортивного батальона. Но в Имперской трудовой повинности он пробыл недолго. 30 июля 1934 года Фриц Хартель вступил в ряды 9-й роты «Лейбштандарта Адольф Гитлер». В чине унтершарфюрера Хартель принимал участие во всех боевых действиях «Лейбштандарта». Прежде чем в 1942 году он оказался в рядах танкового полка, он уже был награжден Железным крестом, золотым знаком «3а ранение» и знаком «3а атаку». Хартель оказался в роте тяжелых танков с самого момента ее зарождения. В чине гауптшарфюрера СС он участвовал в боях за Харьков и на Курской дуге. 9 ноября 1943 года ему было присвоено звание унтерштурмфюрера СС.

 

Глава 5. ВНОВЬ НА ВОСТОК

Организация роты под командованием Клинга (будем временно ее называть 13-й танковой ротой 101-го батальона) была очень необычной не только для Ваффен-СС, но и всех танковых войск Германии. Дело в том, что двадцать семь «тигров» являли собой сильное ударное подразделение, которое обладало исключительной мощью.

30 октября 1943 года в «Лейбштандарт» пришел приказ, в котором содержалось указание не разгружать танки с железнодорожных составов в Санкт-Пёльтене, а сразу же направлять на Украину. Надо отметить, что данный приказ не соответствовал тактическому предназначению танковой дивизии СС «Лейбштандарт». Более того, с переброской возникло множество трудностей.

11 ноября 1943 года четыре эшелона с «тиграми» прибыли в Бердичев. О пути следования этих эшелонов можно узнать из дневника все того же Шампа. «27.10. 1943 года — отъезд, Вогхера, Кремона, Верона, Мантуя, Падуя; 28.10 — Тревизо, Пинцано, Генона, Гарина; 29. 10 — в 14 часов 20минут пересекаем границу с Рейхом, Арнольдштайн; 30. 10 — Земмеринг, Ноймаркт, Лёбен, Вена; 31.10 — моравские земли, Одерберг; 1.11— Львов; 2.11 — Тернополь; 3.11 — Касатин; 4.11 — Фастов. 5.11 — в районе 11 часов прибываем в Кривой Рог. Ночь в танке».

В середине октября 1942 года части 2-го Украинского фронта под командованием Конева смогли закрепиться на трех плацдармах по берегам Днепра восточнее Кременчуга. Советские войска планировали развить наступление на промышленный район Кривого Рога. 25 октября 1943 года частями Красной Армии был освобожден Днепропетровск. Силами немецкой 1-й танковой армии командование группы армий «Юг» предполагало контратаковать наступающие советские части. Одновременно с этим части 4-го Украинского фронта, чьи позиции находились значительно южнее, продолжали теснить немецкие войска из состава группы армий «А». Красная Армия заняла Мелитополь и со дня на день должна была получить контроль над Перекопским перешейком. Чтобы закрепить стратегический успех советских войск, 3 ноября 1943 года части 1-го Украинского фронта, которым командовал генерал Ватутин, начали наступление с двух сторон от Киева. Генерал Ватутин послал в наступление тридцать пехотных дивизий, двадцать четыре танковые бригады и десять мотопехотных бригад. Немцы не смогли устоять под таким натиском. 6 ноября 1943 года Киев был освобожден. На следующий день немцы оказались выбитыми из Фастова, города, расположенного в 60 километрах юго-западнее Киева. Именно туда на ключевой железнодорожный узел должны были прибыть эшелоны с танками «Лейбштандарта». 11 ноября был освобожден Радомышль и Тетерев, а два дня спустя части Красной Армии взяли Житомир. Северный фланг группы армий «Юг» оказался фактически смятым. Над несколькими немецкими дивизиями нависла угроза окружения и полного уничтожения. Обстановка требовала от немецкого командования принять срочные контрмеры. В итоге дивизия СС «Лейбштандарт» в очередной раз была использована в качестве некой «пожарной команды», которая должна была исправить критическую обстановку на данном участке Восточного фронта.

Кроме танковой дивизии СС «Лейбштандарт», в запланированном немецком контрнаступлении должна была принять участие также 1-я танковая дивизия, которая в спешном порядке была собрана в Кировограде, где располагался в тот момент штаб группы армий «Юг». Именно силами этих двух танковых дивизий немецкое командование предполагало исправить обстановку на северном фланге позиции группы армий. При этом сам «Лейбштандарт» оказался в весьма невыгодной ситуации. Все подразделения, только что разгрузившиеся с железнодорожных эшелонов, тут же посылались в бой. Большинство из них фактически не были готовы к сражению. На тот момент «Лейбштандарт» не был некой единой дивизией, а состоял из отдельных подразделений, которые вступали в бой по мере своего прибытия.

13-я танковая рота Клинга разгрузилась 14 ноября 1943 года. В тот момент под командованием Клинга было только восемнадцать «тигров», девять из которых нуждались в текущем ремонте.

Рота Клинга разгрузилась несколько поодаль от Фастова. 15 ноября 1943 года она оказалась в распоряжении оберштурмбаннфюрера СС Гуго Крааса, который командовал 2-м танковым полком «Лейбштандарта». Имевшиеся в распоряжении командования группы армий «Юг» силы танковой дивизии «Лейбштандарт» должны были атаковать в северном направлении, двигаясь по дороге, которая связывала Житомир и Киев. Правый фланг наступающего «Лейбштандарта» должны были прикрывать части 25-й танковой дивизии и дивизии СС «Рейх». Основной удар по советским позициям должна была нанести все-таки дивизия СС «Лейбштандарт», поддерживаемая 1-й танковой дивизией.

15 ноября 1943 года «тигры» начали движение позади наступающих подразделений 2-го танкового полка «Лейбштандарта». На тот момент атака осуществлялась между населенными пунктами Коркин и Лисовка. О том, что наступление танков «Лейбштандарта» было успешным, говорили не только быстро занятые территории, но и перехваченное советское радиосообщение: «Наступают танки. Пробую отразить атаку. Не хватает боеприпасов и топлива. Если их не будет, мы пропали». К вечеру позиции «Лейбштандарта» проходили по следующей линии: Турбовка (разведывательный батальон 1-го танкового полка), Водотый (1-й танковый полк), Брусилов (2-й панцергренадерский полк). Именно в этих боях «тигры» участвовали во всей своей массе.

На следующий день 11-я рота 1-го танкового полка «Лейбштандарта» смогла взять село Водотый. Ротеннфюрер СС Шмидт так описывал этот бой: «Пока еще было темно, наша 11-я рота под командованием оберштурмфюрера СС Руди Шмидта выдвинулась на относительно безопасный участок фронта. 1-й взвод получил приказ патрулировать позиции правее этой маленькой деревни. Началось окапывание. Пока не было никакого огневого контакта с противником. Была полночь, когда в тылу 1-го взвода раздалась стрельба и над его позициями стали летать трассирующие пули. Стрельба усиливалась, и звук боя приближался... 2-й и 3-й взводы во главе с нашим ротным командиром оберштурмфюрером Шмидтом попытались под покровом темноты прорваться на советские позиции. Наши бронетранспортеры находились слишком близко друг от друга. Наши гренадеры, вырванные боем из сна, нередко были без оружия. Когда настал рассвет, то мы заметили, что советские позиции располагались от нас в каких-то 100 метрах. Советские солдаты были вооружены пулеметами и противотанковыми ружьями. В итоге каждая наша атака отражалась, а все бронетранспортеры были побиты или сожжены. Одним из первых в бою пал наш командир оберштурмфюрер Шмидт, пуля попала ему в голову. Атака нашего 1-го взвода, которая должна была прикрыть и спасти спящих гренадеров захлебнулась под советским огнем. В данной ситуации ангелом-спасителем стал унтершарфюрер Руди Ренгер. Он под ожесточенным огнем направился за помощью. На окраине деревни он наткнулся на «тигры». У танкистов был свой приказ, но Ренгер смог их убедить в том, что ситуация была критической. Они должны были вступить в бой, чтобы спасти 11-ю роту. Когда «тигры» атаковали советские позиции, у красноармейцев не было никаких шансов. Но при этом ни одни из них не оставил своих позиций. Все они оказались похороненными в развороченных траншеях».

Ренгер столкнулся на окраине деревни в двух километрах от места боя с частью танкового взвода Эдуарда Калиновски. Тот вместе с двумя танками догонял свою роту после прохождения скоротечного ремонта. Он нарушил приказ, когда направился на выручку 11-й роте в деревню Водотый. За проявленную смекалку Руди Ренгеру была вынесена благодарность.

Если говорить о советских войсках, то наступление на участке Водотый — Брусилов осуществлялось силами 894-го стрелкового полка (211-я стрелковая дивизия). В итоге подразделениям этого полка пришлось столкнуться с «тиграми». Одним из них командовал обершарфюрер СС Юрген Брандт. Действуя на свое усмотрение, «капитан Брандт» (как его звали в роте) атаковал подразделения Красной Армии с фланга. В итоге ударной мощи нескольких «тигров» вполне хватило, чтобы смять советские позиции — красноармейцы явно не ожидали появления тяжелых танков. Как отмечалось в журнале боевых действий, «смелый поступок Брандта смог спасти роту, потерявшую своего командира, от полного уничтожения». Между тем несколько южнее «тигры» под командованием Клинга атаковали советские танки.

Дальнейший текст был взят из представления гауптштурмфюрера Клинга к Золотому Немецкому кресту: «16 ноября 1943 года усиленный советский батальон с хода смог взять деревню Лисовка. Гауптштурмфюрер СС Клинг находился в составе боевой группы, которой было поручено захватить поворот дороги, а затем силами пяти «тигров» при незначительной поддержке пехоты атаковать противника. Его осмотрительное командование, которое дополнялось агрессивностью маневра, привело к тому, что деревня была отбита у противника. В ходе данной операции было уничтожено восемь тяжелых противотанковых орудий неприятеля и большая часть русского артиллерийского батальона. Залогом успеха данных действий стала личная храбрость гауптштурмфюрера Клинга, который благодаря своему тактическому успеху смог обеспечить продвижение на север многим частям дивизии».

Штурмман Шамп в тот день принял два боя: в 11 часов 45 минут и в 16 часов. Во время этой дуэли танк Шампа был поражен в башню и в передаточный механизм. Бобби Вармбрунн записал в своем дневнике: «Вечерний бой в Фастове, уничтожено 76,2-миллиметровое орудие». Для Вармбрунна этот бой был особенным — дело в том, что он впервые здесь выступал в роли наводчика в экипаже «тигра».

17 ноября 1943 года «тигры» вместе с несколькими бронетранспортерами и истребителями танков типа «Сверчок» («Гриле») из состава 14-й тяжелой роты 2-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта» атаковали деревню Лучин. Это наступление должно было устранить угрозу советской атаки с фланга. На максимальной скорости десять «тигров» и бронетранспортеры ворвались в населенный пункт. Именно в этот момент на позиции вышел советский усиленный полк, который поддерживался танками и многочисленными противотанковыми орудиями. Обладая более дальнобойными 88-миллиметровыми орудиями, «тигры» открыли огонь по советским позициям с определенного расстояния. При этом почти каждый выстрел попал в цель, уничтожая либо советское орудие, либо противотанковое ружье. При этом советские подразделения не думали отступать, во многом неравный бой продолжался до тех пор, пока не были уничтожены все советские силы. Но при этом и сами немцы понесли потери. Относительного этого боя Шамп записал: «7 часов 30 минут. На танках рвемся к противотанковым орудиям. Впереди попадание за попаданием». Но все-таки преимущество было на стороне «тигров»: в этом бою было уничтожено пять Т-34 и несколько советских орудий. После боя, который длился полтора часа, Лучин оказался в руках немцев. Бой у Лучина был наступательный, весьма характерный для боевой группы Пайпера. Позже он описывал: «Бронетранспортеры и танки напали на деревню как кавалеристы — с нескольких сторон. Они перемещались на полной скорости, уклоняясь от всех выстрелов». Но советские части не дали отдохнуть эсэсовской боевой группе. Почти сразу же была предпринята контратака с целью вернуть деревню. Ночью контратака была повторена уже со стороны деревни Федоровка. Танки Клинга смогли отразить советский удар, который был нанесен силами приблизительно батальона. На следующий день атака повторилась, на этот раз со стороны деревни Голяки. Бой был настолько сильным, что иногда казалось, что вот-вот еще и немецкие танки будут выбиты из Лучина.

Однако «тигры» заняли очень удачные позиции — в итоге каждый из них смог подбить по несколько советских танков. К полудню бой разгорелся с новой силой. На этот раз частям Красной Армии все-таки удалось войти на окраины деревни. Уже обдумывалось решение послать в бой резервный батальон панцергренадеров, которым командовал штурмбаннфюрер Зандиг. Но в итоге этот резерв так и остался в Лисовке. Советские войска попытались обойти Лучин с севера, что позволило бы нанести удар во фланг «Лейбштандарту». Мощная танковая атака поддерживалась огнем советской артиллерии, которая вела непрерывный огонь со стороны деревни Голяки. Одновременно с этим части Красной Армии мощным ударом продолжали продвигаться к юго-востоку от села Дывин. «Тигру» Рольфа Шампа пришлось едва ли не в одиночку отражать советское наступление. Сам Шамп позже записал в дневнике: «9 часов, атака. Сталинские органы, артиллерия. Единственный «тигр». В ходе этого боя наводчику Вармбрунну удалось подбить два советских танка и два противотанковых орудия. Находясь в Лучине, «тигры» были способны противостоять фактически любой атаке. Однако советские танки с флангов заставляли их отступать. За эти два дня боев танковой ротой Клинга было подбито тринадцать Т-34, двадцать пять тяжелых противотанковых орудий. Количество полевых пушек, пулеметов и противотанковых ружей, естественно, никто не подсчитывал.

В тот же самый день 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарта», которым командовал оберштурмбаннфюрер СС Альберт Фрай, преуспел в том, что на дороге Житомир — Киев смог закрепиться в селе Кочерово. Это помешало развить стремительное наступление советским войскам. Предполагалось, что 1-я немецкая танковая дивизия должна была взять Житомир уже 19 ноября. Но в итоге планы были скорректированы. Немецким частям пришлось атаковать советские войска и сковать их продвижение в районе Кочерово. В ходе наступления немецкого XXXXVIII (48-го) танкового корпуса положение Красной Армии в Житомире могло стать критическим. В итоге советские войска в спешном порядке создавали укрепленный рубеж, который тянулся по линии: Фастов — Голяки — Брусилов — Приворотье — берег реки Вилия — Тетерев — Студеница. Но когда этот рубеж стал создаваться, «Лейбштандарт» был уже в Кочерово. В ночь на 19 ноября 1-я и 9-я немецкие танковые дивизии смогли захватить Житомир. После этого части 1-й танковой дивизии повернули на север, чтобы соединиться с «Лейбштандартом» в Кочерово.

Утром 19 ноября 1943 года в Лучине «тигры» оставили свои позиции — на этих позициях их сменили подразделения 25-й танковой дивизии. Тяжелая танковая рота Клинга направилась к деревне Моросовка. Чтобы атаковать ее, танкисты планировали обойти населенный пункт с юга. Но это было лишь промежуточной целью. Главной тактической целью на тот момент было взятие Брусилова, которое было намечено на 20 ноября 1943 года. Шамп так описывал эту атаку, которой командовал Михаэль Виттманн: «10 часов. Унтерштурмфюрер Виттманн начал атаку. Тремя выстрелами выбиты два противотанковых орудия». Во время этого боя наводчик Вармбрунн подбил один Т-34 и одно советское противотанковое орудие. Кроме «тигров», в атаке принимал участие разведывательный батальон СС, которым командовал штурмбаннфюрер Книттель. На следующий день наступление должно было продолжиться из окрестностей Моросовки в направлении деревень Краковщина и Хомутец. Боевая группа Виттманна должна была взять эти населенные пункты, чтобы прикрыть правый фланг «Лейбштандарта».

20 ноября 1943 года усиленный 2-й панцергренадерский полк «Лейбштандарта» (без танкового батальона) начал наступление с двух сторон от дороги, связывающей Водотый и Брусилов. Но одновременно с этим последовало советское контрнаступление. Занятая немцами Моросовка была атакована частями Красной Армии с востока и северо-востока. Но советская атака оказалась неудачной. Почти сразу же русские танки натолкнулись на «тигры». В первый же час боя было подбито около двадцати Т-34. При этом сами немцы потеряли только один «тигр». В итоге 2-й панцергренадерский батальон СС (штурмбаннфюрер Зандиг) уже в 4 часа 15 минут утра вел бои в полутора километрах от Брусилова. Бой переместился в лес, где советская траншея с обеих сторон заканчивалась в непролазных болотах. Но с рассветом немецкое наступление было остановлено массированным огнем советской артиллерии. Батальон Зандига попытался обойти советские позиции с фланга, но уперся в болота, где был накрыт советскими снарядами. К западу от Брусилова наступление вело подразделение штурмбаннфюрера Кульмана. Его танковый батальон, укомплектованный «пантерами», закрепился в селе Пилипонка, откуда и пытался атаковать. В 5 часов 45 минут командование дивизии приняло решение остановить бессмысленные и кровопролитные атаки.

Между тем рота «тигров» смогла вклиниться в советские позиции на глубину в три километра. В это время пара тяжелых танков была подбита. Экипаж Юргена Брандта вызвался прикрывать их. Экипажи подбитых «тигров» лихорадочно работали, чтобы срочно починить свои боевые машины. Стоя на башне танка, Брандт заметил приближавшуюся вдали советскую батальонную колонну. Понимая, что вскоре их заметят, Брандт принял рискованное решение. Он завел «тигр» и устремился навстречу батальону Красной Армии. Не давая опомниться советским экипажам, немецкий танкист с ходу начал расстреливать грузовики и бронированные машины. В итоге батальон был уничтожен в считанные минуты. Несмотря на то, что танк Брандта был поврежден в этом бою, он смог добраться до немецких позиций, где его ремонтом тут же занялись служащие роты технического обслуживания.

Но для «Лейбштандарта» в целом этот день был не слишком удачен. Прямым попаданием снаряда в деревне Соловьевка был убит командир танкового полка 1-й дивизии СС оберштурмбаннфюрер Шёнбергер. В итоге командование танками «Лейбштандарта» принял на себя командир батальона Йохан Пайпер, который до этого командовал ударной группой бронетранспортеров. Пайпер уже давно был известен в дивизии как сорвиголова, который никогда не терял самообладания, не давая возможности эмоциям контролировать свой разум. Кроме этого, Пайпер с самого начала Второй мировой войны считался неплохим знатоком тактики танковых боев. Но теперь ему предстояло продемонстрировать свои возможности уже в роли командира полка.

21 ноябре 1943 года была предпринята еще одна немецкая атака на Брусилов. Во время этого наступления 2-му батальону 2-го панцергренадерского полка удалось закрепиться в лесу, который подходил прямо к этому небольшому городу с юго-запада. Находившийся несколько западнее 1-й панцергренадерский полк СС смог захватить село Приворотье и приближался к деревне Озеряны. В этот день танк Виттманна был подбит, командиру отделения пришлось в срочном порядке пересесть на другой. Наводчик Вармбрунн вспоминал о том дне: «Виттманн был ранен, и его знобило, но, однако, он планировал продолжить наступление. Он должен был послужить живым примером и внушить своим подчиненным уверенность. Многочисленные танковые бои превратили нас в хорошо слаженную команду. Я оказался наводчиком, а он взял на себе командование танком. Виттманн все подробно рассказывал мне и отдавал команды. Кроме этого, он должен был видеть поле боя в целом и командовать целым подразделением сразу. В итоге мне приходилось действовать почти самостоятельно. В тот день я подбил тринадцать Т-34 и уничтожил семь противотанковых орудий. Виттманн дружески похлопал меня по плечу. Я был горд, так как для меня это была наивысшая награда».

22 ноября 1943 года находившаяся на восточном фланге 19-я немецкая танковая дивизия должна была двигаться вперед через Улыбку. Дивизия «Лейбштандарт» должна была наступать через Дывин и Улыбку в направлении Ястребеньки. После того как этот населенный пункт был бы взят, танковая дивизия СС должна повернуть и ударить по Брусилову с востока. В этой важной операции немцы возлагали большие надежды на мощь «тигров».

Вечером 21 ноября состоялось обсуждение будущей операции. Михаэль Виттманн детально изучил все имевшиеся в его распоряжении карты. Он продолжал думать до поздней ночи, вычисляя атаку до мельчайших деталей. Это было весьма характерно для него — почти никогда не отрываться от своих служебных обязанностей. В то время как другие танкисты отходили от потрясений боев, он сидел молча, погруженный в свои мысли, которые были посвящены предстоящим танковым операциям. Когда Виттманн считал себя вполне подготовленным к предстоящей операции, он обсуждал ее детали с другими командирами танков. Почты все в дивизии знали, что он был танкистом от Бога. Он участвовал в каждой атаке и постоянно увеличивал число подбитых им танков. По его тактическим ходам и примерам учились не только в «Лейбштандарте», но и во многих других танковых дивизиях на Восточном фронте.

Еще ночью 22 ноября «тигры» были приведены в боевую готовность. В 5 часов 55 минут три из них начали атаку с севера на Улыбку и Ястребеньку. Танки прикрывал 1-й батальон 2-го панцергренадерского полка СС (штурмбаннфюрер Ганс Беккер). 2-й батальон того же полка следовал несколько поодаль, в любой момент готовый вступить в бой. В 7 часов утра советские штурмовики и пикирующие бомбардировщики обрушили на 2-й панцергренадерский полк СС шквал огня. Одновременно с этим был открыт огонь с советских позиций. Несмотря на то, что подобный обстрел нарушил порядки наступавших немцев, те быстро смогли восстановить их. Эсэсовских гренадеров с фланга стали прикрывать «тигры». К 10 часам утра боевая группа находилась всего лишь полутора километрами южнее Ястребеньки. Но сил продолжать наступление фактически не было. В данных условиях оберштурмбаннфюрер СС Краас бросает в бой свой резерв — двадцать пять средних танков типа PzIV. В итоге в 13 часов немецкое наступление продолжилось.

На этот раз впереди двигались «тигры». После того как наступление возобновилось, экипажи смогли заметить вдали вспышки многочисленных противотанковых орудий. К югу от Ястребеньки был создан мощнейший советский противотанковый оборонительный рубеж. По немецким танкам велся огонь из всех видов вооружений. «Тигры» почти сразу же получили многочисленные попадания. Часто снаряды отлетали от них. В какой-то момент по немецким тяжелым танкам открыли огонь вкопанные в землю советские танки, которые были замаскированы под стога сена. Если бы в данной ситуации «тигры» остановились, то они превратились бы в прекрасную мишень, что закончилось их неизбежным уничтожением. В этих условиях было решено атаковать с фланга. Маневр пришлось осуществлять прямо под огнем. Танк Эдуарда Калиновски был поражен множество раз — в итоге дуло его орудия было согнуто. Но наступление не заглохло. Наступающие немецкие части смогли ворваться в Ястребеньку в 16 часов 15 минут. Во многом это произошло потому, что советский артиллерийский огонь был сосредоточен на «тиграх». Немецкие гренадеры вступили в уличные бои с красноармейцами. К 18 часам бой закончился. Деревня была занята немцами. В ходе этого боя было уничтожено две советские самоходные артиллерийские установки и двадцать четыре противотанковых орудия.

Когда Клинг был представлен к Немецкому кресту в золоте, то в документах было упомянуто и о роте «тигров». «22 ноября 1943 года танковая группа напала на деревню Ястребенька, в которой закрепился противник, создавший мощную систему обороны. Двигаясь в первой зоне наступавших подразделений, рота Клинга была вынуждена принять на себя главный удар невероятно мощной противотанковой системы обороны. Несмотря на многочисленные попадания снарядов и тяжелые потери, Клинг смог не только устранить угрозу советского удара с фланга, но и в своем отважном стиле ведения боя ворвался в расположение противотанковых орудий, расположенных на южной окраине деревни, что открыло путь в данный населенный пункт остальным атакующим подразделениям».

Рольф Шамп, в том бою наводчик в «тигре» унтершарфюрера СС Ганса Хёльда, вспоминал о сражении под Ястребенькой: «Сияло солнце. Перед нами простирался травянистый склон, который позволял оглядеть все окрестности в целом. Мы видели поле длиной в 800 — 1000 метров, за которым начинался протяженный лес. Расположение противника нам было неизвестно. Мы должны были наступать в направлении леса. У нас было всего лишь несколько танков, а потому наступление считалось операцией среднего масштаба. Направились назад и залезли в танки. Раздалась команда: «Танки — вперед!» Нам нравилось служить вместе. Хёльду как командиру танка, мне как наводчику. Мы подходили друг другу. Мы преодолели склон, когда достигли гребня, то танки некоторое время ехали вперед по инерции. Мы видели лишь на несколько метров, как внезапно весь лес превратился в море пламени. Пo нам вели ураганный огонь! Орудийные залпы чем-то напоминали фейерверк. Мы ощущали, как в наш танк попадали все чаще и чаще. Затем нашу машину тряхнуло. Запахло озоном. Наш механик-водитель закричал: «Уменя сломана ключица!» У меня самого по лицу текла кровь. Я обернулся. Хёльд сидел, склонившись вперед. Я спросил: «Унтершарфюрер, что будем делать?» И тут я заметил, что из его ноздрей текло что-то слизистое. Сам Хёльд ничего не ответил. Я заметил, что между бровями у него торчало нечто, напоминающее булавку. Тут в нас еще раз попали. Тут я уже действовал инстинктивно. Я повернулся к механику и крикнул: «Отъезжай!» Танк еще был в состоянии двигаться. Когда мы отошли за склон, то осмотрел Хёльда. Он был мертв». Позже Хёльд был посмертно представлен к званию обершарфюрера СС.

23 ноября немецкое наступление продолжилось северо-восточнее Ястребеньки. 1-я танковая дивизия должна была двигаться через деревню Лазаровка, где должна была соединиться с «Лейбштандартом», чтобы наступать далее на Брусилов. При этом стала портиться погода, и передвижение техники по открытой местности стало затруднительным. Всю ночь шел проливной дождь. К началу нового дня наступления в роте Клинга осталось только четыре готовых к эксплуатации «тигра». В 12 часов 30 минут эти «тигры» и танковая группа из состава 2-го батальона 1-го панцергренадерского полка СС и 3-го танкового батальона 2-го панцергренадерского полка СС прошли через деревню Дубровка и атаковали Лазаровку. Во время этого боя Бобби Вармбрунн подбил четыре Т-34 и уничтожил три противотанковых орудия. После этого «тигры» были заправлены в деревне Местечко, которая находилась чуть севернее. Принимая во внимание постоянно растущее количество советских танков и усиливавшиеся противотанковые рубежи, от Клинга требовалась предельная осторожность в передвижениях и максимальная концентрация усилий во время атак. Наводчикам и командирам танковых экипажей приходилось досконально изучать ландшафт, чтобы своевременно выявлять хорошо замаскированные противотанковые оборонные сооружения. Во время боя наводчик должен был почти моментально выявлять следующую цель.

Заряжающий Вальтер Лау, которому не раз приходилось выполнять функции наводчика, писал: «Много раз наш огонь регулировался следующим образом. Заряжающему подавался сигнал: «Приготовить пулемет к стрельбе!» Цель выявлялась посланными в ее направлении трассирующими пулями. Вслед за ними поворачивалась башня. Естественно, этот метод не использовался во время боев с танками, а только тогда, когда цель была укрыта в деревне или замаскирована в ландшафте».

24 и 25 ноября 1943 года «тигры» не принимали участие в боях. Их экипажам была предоставлена передышка, которая должна была быть использована для ремонта тяжелых танков и подготовки к новым боям. 26 ноября «тигры» вновь были посланы в наступление. На этот раз их целью была деревня Негребовка. Они должны были прорвать в этом районе советскую оборону и двинуться в сторону Радомышля.

На тот момент экипажи «тигров» беспокоили не столько советские танки, сколько хорошо подготовленные и мощные противотанковые оборонительные рубежи. Лобовое наступление на подобные оборонительные сооружения, которые состояли из широкого фронта 76,2-миллиметровых противотанковых орудий, обычно приводило к огромным потерям. Клинг не мог допустить этого. Когда предполагалось, что впереди находился хорошо замаскированный советский противотанковый рубеж, в его направлении пускался один-единственный «тигр». Обычно это был танк командира взвода. Он должен был провести разведку боем. Двигаясь по гребню так, чтобы не были видны остальные танки, он провоцировал советских артиллеристов открыть по нему огонь с приличного расстояния. При этом выявлялись все огневые точки Красной Армии. Подобная практика была связана с огромным риском. Во многом безопасность экипажа подобного танка-разведчика, зависела от мастерства механика-водителя, который должен был срочно покинуть «поле боя» после того, как был произведен первый выстрел, то есть было выявлено местоположение замаскированного противотанкового рубежа.

Вальтер Лау, заряжающий в экипаже Гельмута «Буби» Вендорфа, вспоминал одну из подобных разведывательных миссий. «Мы выехали вперед, чтобы Иваны потеряли самообладание и открыли по нам огонь. Нам пришлось оказаться под артиллерийским шквалом. Позже, заправляясь горючим, мы насчитали на нашем «тигре» в общей сложности двадцать восемь вмятин от попадания снарядов. Некоторые из них были едва заметными, но некоторые весьма приличными размерами с кулак. Почти все попадания приходились на лобовую броню. В тот самый момент, когда наш танк находился под ливнем снарядов, мы услышали, как Буби Вендорф сказал со своим характерным берлинским акцентом: «Человек, ты находишься в самом эпицентре войны!»

Михаэль Виттманн также терпеть не мог хорошо замаскированные противотанковые орудия, которые, казалось, были спрятаны повсюду. При этом советские танки не вызвали у него сколько-нибудь заметного беспокойства. Реальной угрозой он считал только советские противотанковые орудия. По этой причине уничтожение противотанкового орудия значило дня него много больше, чем подбитый советский танк Т-34. В одном из материалов пропагандистская рота так описала угрозу, исходившую от противотанковых орудий: «Осенью и зимой 1943 года на отрезке шоссе Киев — Коростень танковая война приобрела совершенно новый вид. По территории были рассеяны сотни советских полков с противотанковыми орудиями и ружьями всех калибров, заграждениями и мощными оборонительными рубежами. Они скрывались в деревнях или прямо в поле у каждой дороги, ведя огонь по которой они могли причинить нашим танкам значительный урон. Это было серьезное испытание. Растущая ненависть почти к невидимому противнику, который позволял возобновить, казалось бы, забытую борьбу человека против танка, росла не только в Михаэле Виттманне. Танк больше не был испытанием нервов. Сущим дьяволом оказались противотанковые орудия!»

Если говорить о повседневной практике тех боев, то полной для танкистов неожиданностью оказалось повальное отсутствие соли. Полевые кухни готовили еду без этого важного пищевого компонента.

Или еще один интересный эпизод. В одной из украинских деревень танкисты встретили древнюю старуху, которая стала предрекать им будущее. Они стали слушать ее ради забавы. Затем они спросили, кто из них вернется живым с войны. Некоторым она пообещала возвращение, некоторым — нет. Когда же задали вопрос: кто выиграет в войне, Сталин или Гитлер, то она ответила, что Гитлер.

27 ноября 1943 года части «Лейбштандарта» продолжили вести кровопролитные бои. После этих боев советские войска были вынуждены временно отступить в восточном и северо-восточном направлениях. Гренадеры 1-й танковой дивизии СС хотел организовать преследование, но не могли этого сделать в силу того, что почти все дороги были размыты дождями.

28 ноября рота «тигров» под командованием Клинга вместе с 3-м батальоном 2-го панцергренадерского полка СС начали наступление к северу от села Забелочье с целью далее развить наступление на Радомышль. Позже командир полка напишет: «В чрезвычайно сложных условиях лесного ландшафта, время от времени полностью лишенный поддержки пехоты Клинг был первым, кто смог достигнуть стратегически важного шоссе, а затем завладеть высотой 153,4. Преследуя отступающего противника, он не обращал внимания на позиции его пехоты, находившиеся справа. Он смог превратить его отход в хаотическое бегство. Наконец, имея в своем распоряжении только собственный танк, на подходах к Гарборову он смог проделать в темноте проходы в многочисленных минных полях. Затем ему удалось уничтожить множество противотанковых орудий противника. В итоге танк мог вести бой только при помощи пулемета. Но даже в этих условиях Клинг сыграл решающую роль в захвате деревни». Бобби Вармбрунн, которому нередко приходилось быть наводчиком у Клинга, в тот день смог подбить Т-34 и уничтожить противотанковое орудие.

После этого наступления экипажи «тигров» ожидала небольшая передышка в качестве оперативного резерва с 29 ноября по 1 декабря 1943 года. Эти несколько дней тяжелые танки располагались юго-западнее Радомышля. Выдавшийся перерыв в боях вовсю использовался ротой технического обслуживания. Ее солдатам приходилось работать без сна и отдыха, чтобы к следующему бою привести все танки в порядок. Шамп вспоминал об этих людях и солдатах взвода снабжения: «Они трудились из последних сил. С них градом тек пот. Но наши товарищи вели себя стойко и мужественно. Мальчишки сияли как елочные гирлянды, когда они, невзирая на снег и грязь, находили наши танки. Только мы могли судить, насколько опасной была их работа. Почти безоружные, они доставляли нам топливо и боеприпасы, рискуя в любой момент стать легкой добычей неприятеля, который мог внезапно появиться. В ноябре — декабре 1943 года мы часто видели их на трех осевых итальянских машинах (вероятно, Фиат), которые были обуты в огромные шины. В машинах была странная смесь из топлива, боеприпасов и провианта». 29 ноября 1943 года ударная группа Йохана Пайпера смогла взять населенный пункт Гардов. Непосредственно в его окрестностях были разбиты несколько советских подразделений.

Если говорить о потерях «Лейбштандарта» после возвращения на Восточный фронт, то к 30 ноября 1943 года они составили 363 человека убитыми, 1289 — ранеными, 32 — пропавшими без вести. Самые большие (в процентном отношении) потери понесли панцергренадерские полки СС. Так, например, к началу зимы 1943/44 года 1-й батальон 2-го панцергренадерского полка СС состоял всего лишь из 103 военнослужащих (3 офицера, 10 унтерофицеров, 90 солдат). В других батальонах обстановка была несколько получше, но это не меняло картину в целом. К указанному моменту 1-й панцергренадерский полк СС насчитывал в своих рядах 795 человек (27 офицеров, 87 унтерофицеров, 681 солдат). Численность 2-го панцергренадерского полка СС была и того меньше (21 офицер, 86 унтерофицеров, 628 солдат).

Младшие чины у одного из «тигров» «Лейбштандарта»

Удар XXXXVIII (48го) немецкого танкового корпуса во фланг частям 1-го Украинского фронта на время остановил советское наступление. Продвинувшись до Житомира, немцы фактически отрезали путь Красной Армии к системе хороших дорог, находившихся южнее болот Припяти. Но при этом советские войска всего лишь отошли и остановили свое наступление, но отнюдь не были разгромлены, как планировали в командовании группы армий «Юг».

Советское командование к этому моменту смогло сконцентрировать к северо-востоку от Житомира силы 60-й армии. В случае советского наступления у Красной Армии были неплохие шансы на успех, что могло закончиться возвращением города. Чтобы не дать развиться подобному сценарию, командование группы армий «Юг» отдало приказ XXXXVIII танковому корпусу атаковать советские силы, которые собирались на участке фронта, ограниченном рекой Тетерев и шоссе Житомир — Коростень. Данное немецкое наступление застало советское командование врасплох. Некая нерасторопность в принятии решения привела к тому, что XIII немецкий армейский корпус смог начать наступление в направлении реки Тетерев, где он должен был сомкнуть позиции с LIX (59-м) корпусом. «Урегулирование ситуации» (так нередко назвались на немецком штабном языке наступательные операции) между Житомиром и Коростенем стало новой задачей для «Лейбштандарта».

Наступление 1-й танковой дивизии СС на этом участке чуть севернее Житомира началось 2 декабря 1944 года. В тот момент рота тяжелых танков под командованием Клинга находилось в селе Силянщина. К 4 декабря 1943 года у Клинга осталось в распоряжении всего лишь четыре готовых к эксплуатации «тигра». Двенадцать боевых машин нуждались в текущем ремонте, а еще девять — в капитальном. В итоге из двадцати пяти «тигров» роты Клинга в боях могла принять участие только их шестая часть. Но даже при этом четыре-пять «тигров» могли быть грозной боевой силой. Все танки, прибывавшие из ремонта, тут же посылались в бой. В большинстве случаев им даже не давали возможности воссоединиться со своей ротой. Подобное рассеянное и распыленное использование «тигров» являлось головной болью для гауптштурмфюрера СС Клинга, который понимал, что ударная мощь танка могла проявиться только в группе подобных же танков.

Рольф Шамп вспоминал об этих декабрьских днях 1943 года: «В ноябре 1943 года рота «тигров» была раскидана по всей Житомирской области. Нередко отдельные экипажи вообще не знали, где находилась их рота. В те дни я только однажды видел Виттманна. Того же Клинга я видел всего лишь пару раз, один раз в ноябре, другой — в декабре. Поскольку мы с нашим «тигром» подчас действовали в одиночку на отдельных участках фронта, то связь с ротой мы поддерживали через связных-мотоциклистов, да изредка через водителей грузовиков, которые доставляли нам топливо, снаряды и еду».

Как правило, мощные «тигры» были основой для ударных панцергренадерских групп. Командиры немецких гренадеров всегда приветствовали появление тяжелого танка в их подразделении. Вскоре по всей дивизии «Лейбштандарт» стало известно о нестандартно большой численности роты тяжелых танков под командованием Клинга. Именно во время подобных декабрьских боев Виттманн и его экипаж только за один-единственный день смогли уничтожить тринадцать Т-34 и поразить выстрелами семь тяжелых противотанковых орудий. Во время боев конца 1943 года подобный «счет» перестал быть чем-то экстраординарным. Но Виттманн был несомненным лидером по количеству подбитых советских танков и противотанковых орудий. Это обстоятельство сделало его своего рода неформальным командиром роты тяжелых танков. Среди танкистов «Лейбштандарта» он пользовался непререкаемым авторитетом. В компании близкие друзья звали его «Мишелем». Тот не возражал. Показательно, что успехи не кружили ему голову и не становились поводом для зазнайства. 29-летний уроженец Верхнего Пфальца, постоянно погруженный в свои мысли, постепенно из талантливого младшего командира превращался в эксперта по вопросам тактики ведения танковых боев. Как вспоминал один из очевидцев: «Он был трудягой, человеком, который сам создал свою судьбу. Он тщательно готовился к каждому бою. Но когда начиналось сражение, он действовал быстро, как будто у него внутри был специальный секундомер». Принимая в расчет тактический талант Виттманна, на его танке была сделана специальная модификация. На его машине был установлен особый перископический обзорный прибор, который позволял осматривать поле боя, не высовываясь наполовину из люка башни. Это были так называемые «ножницы» — бинокулярный перископ. О преимуществе «ножниц» Виттманну было известно еще в 1941 году, когда он служил на штурмовом орудии. В те дни почти все немецкие самоходные артиллерийские установки были оснащены этим очень полезным приспособлением.

К 5 декабря 1943 года рота тяжелых танков уничтожила в общей сложности двести пять Т-34 и сто тридцать советских противотанковых орудий. Подчеркнем, что сюда входят бои за Харьков, Курское сражение (операция «Цитадель») и зимние бои на Украине. В это число не входят бесчисленные бронетранспортеры, полевая артиллерия, бронеавтомобили, грузовики и т.д.

5 декабря 1943 года для «тигров» был предоставлен очередной перерыв. Но при этом все оставшиеся части «Лейбштандарта» продолжали сражаться. Командование дивизии сформировало специальную «ударную группу», которая обманным маневром через Житомир должна была отвлечь внимание советских войск. Фактически весь тот день был проведен в подготовке к новому наступлению. Силы 1-й, 7-й танковых дивизий и дивизии СС «Лейбштандарт» сосредотачивались к северу от города Черняхов. При этом новый командир танкового полка «Лейбштандарта» Иохан Пайпер уделял роте тяжелых танков особое внимание. Он принимал в расчет не только мощь этого подразделения, но и опыт танкистов, служивших в ней. Именно Пайпер 5 декабря 1943 года представил гауптштурмфюрера СС Клинга к Немецкому кресту в золоте. «Под его выдающимся командованием рота «тигров» достигла удивительных боевых результатов, что является следствием исключительной энергичности ее командира», — писал Пайпер в представлении к высокой награде. В тот день почти все унтер-офицеры роты, не имевшие до этого момента высоких наград, были представлены к Железным крестам. Так, например, штурмман СС Бобби Вармбрунн был награжден Железным крестом первого класса. К тому моменту он в качестве наводчика подбил сорок семь советских танков.

Но этот приятный момент вряд ли мог в корне изменить ситуацию. Вальтер Лау описал, как танкисты проводили ледяные декабрьские ночи 1943 года: «Очень часто мы проводили ночь, неся караул приблизительно в 30— 50 метрах позади за боевыми заставами панцергренадеров. Один человек бодрствовал, пока оставшиеся четыре члена экипажа спали прямо в танке. Холод стоял жуткий. После трех или четырех часов танк изнутри покрывался льдом, больше напоминая сталактитовую пещеру. Наша одежда примерзали прямо к железным стенкам машины. Когда позволяла обстановка, мы каждый час запускали двигатель, чтобы внутри танка было хоть немножко потеплее. Но нередко располагавшиеся вблизи позиции противника не позволяли нам этого делать. Во время этого затишья у нас было много времени, чтобы беседовать и рассказывать свои личные истории. В итоге некоторое время спустя мы знали все друг о друге». Подобное отношение позволяло сформировать в роте не просто хорошие служебные, а истинно товарищеские отношения.

5 декабря 1943 года ударная танковая группа «Лейбштандарта», состоявшая из танкового полка СС, батальона бронетранспортеров, 2-й роты 1-го саперного полка и батареи зенитной артиллерии, получила специальное задание. Эта группа должна была выдвинуться из Черняхова и обойти с запада удерживаемый советскими войсками Радомышль. Через населенный пункт Андреев немецкая бронетехника должна была атаковать село Стырты. Именно оно было первой тактической целью немецких танков на пути к Радомышлю. Собственно задание дивизии «Лейбштандарт» состояло в том, чтобы выбить советские войска с территорий к северо-западу от Радомышля и прорвать советскую линию обороны на участке фронта между селами Мокренщина и Пекарщина. Это открыло бы путь ХIII танковому корпусу на Радомышль.

В перерыве между боями. Слева направо: Лётщ, Вармбрунн, Клебер, Виттманн и Волль

Подготовка к наступлению началась сразу же 5 декабря 1943 года. В 15 часов «тигры» выехали в сторону исходных позиций. В 20 часов они заняли позиции в селе Силянщина. Разведка, осуществленная силами батальона бронетранспортеров, показала, что в Пекарщине советские войска серьезно подготовились к обороне. Оборонительные укрепления уходили далеко на запад. Сложный ландшафт лишил немецкие танки возможности обойти деревню с фланга. Кроме этого, перед наступлением на деревню надо было захватить мост, который был в состоянии выдержать транспорт грузом свыше 50 тонн. Пайпер решил атаковать позиции у моста вечером силами нескольких бронетранспортеров с гренадерами. Эта смелая вылазка завершилась успехом. Несмотря на мощный советский огонь, бронетранспортеры ворвались на мост, после чего гренадеры при поддержке танков смогли выбить красноармейцев из деревни. Во время этого стремительного броска немецкие бронетранспортеры фактически игнорировали огонь советских противотанковых орудий и бронебойных ружей. В ходе этой вылазки был тяжело ранен командир батальона гауптштурмфюрер СС Гуль. Осколок снаряда попал ему в лицо. Гуль выжил, но лишился глаза. При этом Пайпер держал «тигры» в резерве как свой главный козырь наступления. Они были брошены в бой на рассвете 6 декабря. Когда пришло время наступать, обнаружилось, что не у всех танков сразу же завелся мотор. Когда все-таки они все устремились в атаку, то выяснилось, что прямо перед ними раскинулся мощный советский противотанковый фронт. Чтобы не стать отличной мишенью для советских артиллеристов, роте Клинга пришлось на ходу совершать сложный маневр. Только после этого по противотанковым орудиям можно было открыть ответный огонь. В прорыве данного советского оборонительного рубежа главную роль сыграл экипаж Виттманна. Тот смог с ходу уничтожить несколько советских орудий, в результате чего в противотанковом фронте образовалась приличная «брешь».

В 6 часов утра Пайпер был уже в Андрееве, где разворачивался бой за шоссе Житомир — Коростень. В том бою в «тигр» унтерштурмфюрера Калиновски попало несколько снарядов. Танк загорелся, но механик-водитель штурмман СС Бингерт смог сбить огонь. Пайпер отдал приказ продолжать наступление. К востоку от Андреева силами его боевой группы было уничтожено несколько советских артиллерийских батарей. После того как противотанковый рубеж был окончательно прорван, в 10 часов боевая группа Пайпера заняла позиции на высотах по обе стороны от Стырты.

Тактическая цель, поставленная на первый день наступления, была достигнута. Но Пайпера это явно не устраивало. Он продолжил наступать в восточном направлении. В ходе этой атаки немецкими танками было уничтожено еще несколько противотанковых рубежей и укреплений. Во время этого рывка экипаж танка Виттманна подбил еще три Т-34. Произошло это в окрестностях поселка Торчин. Столь стремительное наступление ударной группы Пайпера оказалось очень плачевным для Красной Армии. В ходе этой «танковой экспедиции» были захвачены командные пункты четырех советских стрелковых дивизий. Кроме этого, было подбито шестьдесят семь советских противотанковых орудий и полностью уничтожены две батареи полевой артиллерии.

7 декабря 1943 года в 12 часов 30 минут тяжелая танковая рота Клинга устремилась в направлении Чайковки, где она должна была поддержать 2-й батальон 2-го панцергренадерского полка СС. Несмотря на появление «тигров», наступление на этом направлении захлебнулось. С наступлением темноты боевая группа Пайпера попыталась обойти с севера Чайковку и атаковать с северо-востока деревню Ходоры. Завязались тяжелые уличные бои. Они стихли лишь к утру 8 декабря. После этого немецкие танки захватили располагавшуюся чуть севернее Радомышля деревню Заболоть. Если подводить итог этой операции, то смелая вылазка боевой группы Пайпера смогла предотвратить закрепление советских войск на плацдарме по берегу реки Тетерев. За эту операцию 27 января 1944 года Пайпер был награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту.

 

Глава 6. НА ПУТИ К ЧЕРКАССКОМУ КОТЛУ

Во время описанных выше боев рота Клинга потеряла всего лишь один «тигр». Кроме этого, в ходе непрерывного сражения Виттманн еще более укрепил свой авторитет в роте. Во время столкновений он оставался холодным, рассудительным, никогда не терял контроля над ситуацией. Он был уверен в себе даже в самых сложных и критических ситуациях. Ему не был знаком присущий многим танкистам страх перед наступлением в темное время суток. Само его поведение внушало спокойствие и уверенность всему экипажу. Вармбрунн писал по этому поводу: «Когда рядом с нами был Виттманн, то ни одно задание не казалось сложным или опасным. С ним мы должны были преуспеть в его выполнении. И мы успешно выполняли его!»

Но это очень упрощенное представление о причинах тактических успехов Виттманна. Он не был какимто магом или фокусником. Кроме того, что он тщательно продумывал и готовился к каждой атаке, он был в состоянии моментально оценить изменившуюся обстановку и принять в новых условиях единственно верное решение. Как отмечали очевидцы, его мозг работал на все 100%. Когда он считал необходимым, то перед наступлением сам проводил разведку. Если нельзя было задействовать танк, то он выходил на позиции пешком. Часто именно на результатах подобной разведки базировалась тактика эффективных действий всех «тигров». Его тактическое мастерство, помноженное на огромный личный динамизм, было залогом наших успехов. Виттманн был кем-то большим, чем простой сорвиголова. Все его действия были просчитаны, он никогда не полагался на случайность. Эта уверенность и методичность в действиях передавалась его людям.

Все эти сведения подтверждаются Вальтером Лау, который вспоминал, что накануне наступления Виттманн «почти всегда поднимался на танке на вершину холма, чтобы лучше изучить позиции противника, а затем отдать соответствующие приказания своему взводу». «Во время атаки его танк всегда шел впереди. Он использовал не столько свои инстинкты, свое тактическое чутье, сколько личные навыки и боевой опыт. Он обладал исключительной способностью моментально оценивать расположение сил противника, после чего он использовал ландшафт в собственных интересах. Все эти способности гармонично дополняли друг друга в нем, что в итоге приводило к успеху. Конечно, в критический момент в дело шли его легендарное бесстрашие и выдержка. Гдето с этого времени, а может быть, и чуть ранее в нашей роте он был непререкаемым авторитетом, своего рода идеалом, образцом для подражания».

Во время зимних боев 1943 года на Украине Виттманн очень быстро пополнил свой «боевой счет». Почти каждый день его экипаж подбивал по советскому танку или уничтожал орудие. Использование специальной оптики, установленной на его танке, позволяло разобрать все потенциальные цели на расстоянии 800 метров. Но только навыков Виттманна для столь поразительного успеха экипажа было маловато. Точное попадание в цель во многом также зависело от мастерства наводчика Бальтазара Волля, который был не меньшим профессионалом, чем и его легендарный командир. В целом экипаж Виттманна был мастером своего военного дела. Так, например, в одной из пропагандистских заметок говорилось: «В бою под Брусиловом Виттманн неожиданно натолкнулся на советское танковое подразделение, которое готовилось атаковать немецкие позиции. Появление «тигра» застало советских танкистов врасплох. Воспользовавшись этим промедлением, экипаж «тигра» смог в течение нескольких минут поразить в общей танковой массе десять Т-34. Еще три советских танка из состава данного подразделения были подбиты в тот же самый день в последующем бою. Виттманн считал каждый подбитый танк, но советское противотанковое орудие он считал куда более опасным, а потому вел им особый счет. В советских замаскированных артиллерийских гнездах он видел настоящее «пристанище смерти». А потому с нескрываемым удовольствием занимался их предварительным выявлением. 6 декабря 1943 года экипажу Виттманна удалось прорвать мощнейший советский противотанковый рубеж. Этот случай еще раз говорит о его мастерстве. Его навыки предрешили итоги данного сражения. Виттманн пробился сквозь ожесточенный артиллерийский огонь и ворвался в советские позиции, как волк в стадо овец. Он перенес ураган своего огня на дорогу, на которой начал планомерно расстреливать советскую транспортную колонну, превращая ее в груды дымящихся железяк. Среди советских войск возникла паника. К этому времени Михаэль Виттманн был одним из ветеранов-командиров танковых экипажей. Его инстинкты, его чутье подсказывали, что надо было делать. Поговаривали, что он видел ночью так же хорошо, как и днем. В темноте он сам наводил орудие танка на цель. Только затем вспышки выстрела указывали остальным, что танк противника находился именно там, куда был произведен выстрел. Теперь Виттманн почти каждый день уничтожает по танку неприятеля, но обычно их бывает несколько. Список его боевых побед непрерывно становится все больше и больше».

Данная заметка немецкого военного корреспондента изображает Виттманна едва ли не неким суперменом. Однако в ней не было сказано ни слова о его действительных человеческих качествах. На самом деле он был примером для многих танкистов. Он никогда не требовал от своих сослуживцев боевых результатов и подвигов как некого личного долга. Несмотря на свои поразительные успехи, он никогда не ставил себя выше других. Рольф Шамп, который прослужил с ним почти целый год, вспоминал в эти дни войны: «Я попал во взвод Виттманна в Веймаре в ноябре 1942 года. Тогда он был только обершарфюрером СС. Я отлично помню нашу первую встречу, которая происходила в здании казарм. Мое первое впечатление о нем — очень симпатичный человек. Общее хорошее впечатление дополнялось и усиливалось его приятным голосом, ясным, не слишком громким, вполне участливым. В нем слышались нотки легкого баварского акцента. Его взгляд был приветливым. Позже, когда я оказался в его взводе, он не раз по-дружески обращался ко мне. Меня никогда не покидало чувство, что он заботился о нас и как о людях, и как о солдатах. За многие месяцы и во время обучения, и во время пребывания в его взводе не произошло ни одного случая, который мог бы изменить мое отношение к нему. Напротив, мое первое благоприятное впечатление постоянно усиливалось. Теперь для меня Виттманн как человек и как солдат является образцом для подражания. Кажется невероятным, но в своей памяти я не могу найти на одного намека на «слабости», которые бы относились к Виттманну. Он был предельно вежлив, корректен и человечен в своем отношении к подчиненным и сослуживцам. Он никогда не поднимал голос. Его отличали скромность, а также абсолютное безразличие к алкоголю и амурным похождениям. В общении с незнакомыми людьми он был скорее застенчивым, что еще раз характеризовало его как хорошего человека. Кроме этого, я не могу припомнить ни одного случая, чтобы он во время подготовки к операции повел себя опрометчиво или неосмотрительно, решил положиться на случай. Он пытался быть всегда справедливым, но не мог смириться с небрежностью в делах .

9 декабря 1943 года 1-й панцергренадерский полк СС предпринял наступление на Радомышль. Стремительное немецкое продвижение вперед было остановлено советскими войсками приблизительно в двух километрах северо-западнее города. «Лейбштандарт» был вынужден остановить атаку. В штабе дивизии тут же было принято решение провести перегруппировку сил и предпринять массированное наступление к юго-востоку от деревни Меделевка, что должно было позволить обойти плацдарм, удерживаемый частями Красной Армии, с севера. Но для того, чтобы осуществить этот замысел, немецким войскам для начала надо было захватить деревню Межиречка. На тот момент в распоряжении гауптштурмфюрера Клинга имелось четыре «тигра». Еще десять машин находились в ремонте. Собственно, говорить о танковом полке «Лейбштандарта» в тот момент вообще не приходилось. Полк по своей численности больше напоминал танковую роту — он состоял из шести «пантер» и восьми танков типа PzIV. Эти цифры наглядно показывают, к каким результатам приводило непрерывное «затыкание дыр» во фронте силами «Лейбштандарта». Несмотря на ожесточенное сопротивление красноармейцев, в районе 19 часов 30 минут Межиречка была захвачена немцами. Следующей целью был Тетерев. Виттманн уже собирался силами трех «тигров» атаковать у данного населенного пункта советские танки, как неожиданно из хорошо замаскированного укрытия появилось около двадцати Т-34, которые моментально открыли огонь по немцам. С первых минут боя стало ясно, что задумка талантливого танкиста не удалась. В итоге пришлось принимать неравный бой. В данной ситуации много зависело от мастерства заряжающих, так как именно скорость ведения стрельбы была залогом успеха в подобных столкновениях. У«тигров» было одно преимущество — их наводящие могли фактически не прицеливаться, когда посылали снаряд за снарядом в плотный клин советских танков. В ходе этого боя экипажем Михаэля Виттманна было подбито шесть танков. У остальных экипажей более скромный счет, но этого вполне хватило, чтобы заставить отступить изрядно поредевшие ряды Т-34.

Юрген Брандт и Лётщ

Во время боя у Межиречки «тигр» унтерштурмфюрера СС Калиновски был поражен несколько раз. Сам командир танка оказался ранен в лицо и правую руку. Легкие ранения получили и другие члены экипажа. В районе 22 часов «тигры» атаковали деревню Малая Рача, что располагалась несколько западнее реки Тетерев. Здесь их ожидала мощная линия противотанковой обороны. Пока танки вели затянувшийся вечерний бой, подразделения 68-го немецкого пехотного полка ворвались на окраины Радомышля.

Один из членов экипажа гауптштурмфюрера Клинга вспоминал об этом бое, весьма типичном по своему стилю для всех операций, которыми командовал Пайпер: «После «Танка»Майера штурмбаннфюрер Йохан Пайпер был, вне всякого сомнения, одним из самых смелых командиров «Лейбштандарта». Мы, танкисты «тигров», были горды и рады, когда после смерти оберштурмбанфюрера Шёнбергера командование танковым полком было поручено именно Пайперу. Как командир 2-го батальона 2-го панцергренадерского полка СС он был один из тех офицеров, с которыми чувствуешь себя в безопасности даже в самой рискованной переделке. В декабре 1943 года в районе Радомышля танковая группа, состоявшая из четырех или пяти «тигров», нескольких штурмовых орудий и танков PzIV, множества бронетранспортеров и машин-амфибий, оказалась на шоссе. Собственно, шоссе назвать это было сложно — это была дорога, по которой можно было без проблем проехать в летнюю жару, но снег и «доджи» превратили ее в сплошную болотину. Она оказалась местом сбора ударной группы, которой командовал штурмбаннфюрер Пайпер. Передовой отряд этой группы состоял из пары «тигров», которые подчинялись унтерштурмфюреру СС Вендорфу. Их сопровождала целая кавалькада бронетранспортеров из состава разведывательного батальона. Мы миновали лесистую местность и углубились на двадцать километров в позиции противника. Мы совершили рейд по советским тылам. К вечеру второго дня мы вновь вышли к немецким позициям. Во время всей этой операции я был наводящим в танковом экипаже, которым командовал гауптштурмфюрер Клинг. Мне было интересно воевать под его началом, это был своего рода подарок судьбы. Мы находились приблизительно в центре боевой группы, которая согласно приказу двигалась в рассеянном порядке непосредственно перед полугусеничной бронемашиной Пайпера. Мне не раз удавалось увидеть Пайпера, который сидел на буфере машины с автоматом наизготовку. Тогда Пайпер отдавал множество приказов. Нам несказанно везло, так как почти все лесные дороги были заминированы. Мины представляли собой деревянные ящики, весьма напоминавшие рыбные короба, которые были начинены желтой взрывчаткой. Все они были хорошо замаскированы. В любом случае в те два дня три из «тигров» наехали на них, но только чудом они не получили серьезных повреждений. Но все равно их пришлось оставить в лесу. Для их охраны был оставлен бронетранспортер с пятью или шестью панцергренадерами. Мне вдвойне повезло, что я не остался за линией фронта на расстоянии двадцати километров от наших позиций. Мы нервно ожидали, что произойдет вечером, когда станет темно. Пайпер же в типичной для себя минере отдал приказ: «Установить ежи и проволочные заграждения!» В итоге боевая группа распределилась по кругу диаметров метров сто. В его центре находилась машина Пайпера и танк Клинга. Рядом с ними стоял танк унтершарфюрера Мёлли. Обычно в подобной ситуации солдаты нервничали бы и волновались. Однако Пайпер и Клинг, находившиеся среди нас, источали саму уверенность и спокойствие. В итоге нас даже не беспокоили перестрелки с советскими патрулями, которые длились всю ночь. Не исключено, что советские подразделения растерялись и не знали, где теперь находится передовая, а где тыл. Позже штурмман СС Венцель, заряжающий одного из танков, поврежденных минами, рассказывал, как они вошли в русскую избу, чтобы найти там что-нибудь из еды. В доме они обнаружили русского солдата, который, видимо, зашел сюда по той же самой причине. Испугавшись, советский солдат высадил в беспорядочной пальбе почти в безоружных танкистов весь боекомплект, а затем панически убежал. К полудню второго дня рейда нам предстояло прорваться к своим, нанеся удар по советским позициям с тыла. Насколько я помню, в то время в атаке можно было использовать только один из «тигров» Клинга».

10 декабря 1943 года танковая группа попыталась прорваться в южном направлении. Начавшуюся в 8 часов утра атаку в срочном порядке пришлось свернуть. Дело в том, что нападение с тыла не стало «сюрпризом», для советских частей. У деревни Красноборки группа Пайпера попала под прицельный огонь советских тяжелых противотанковых орудий. Немцы были вынуждены отойти. Остаток дня было решено провести, готовясь к очередному рывку. Повторная атака на Красноборки была намечена на следующий день. При этом пришлось отказаться от тактики решительного налета, к которой нередко прибегал Пайпер. Михаэль Виттманн и ее несколько командиров танковых экипажей на протяжении нескольких часов тщательно планировали операцию. Отрабатывался каждый тактический ход. Сам Виттманн не намеревался полагаться на авось. Атака должна была проходить по достаточно открытой и широкой равнине. В роли прорывной, ударной силы выступали танки. Их с некоторого расстояния должны были поддерживать огнем немецкие штурмовые орудия. Связующим звеном должны были стать гренадерские подразделения.

Одновременно с этим силы дивизии СС «Лейбштандарт» начали концентрироваться к северо-востоку от Межиречки. В 4 часа утра 11 декабря 1943 года началась подготовка к очередной атаке. 2-й панцергренадерский полк СС совместно с батальоном штурмовых орудий и группой «тигров» должны были начать наступление на всем этом участке фронта. После артиллерийской подготовки в районе 12 часов немецкая бронетехника двинулась на достаточно хорошо укрепленные Красноборки. Поддерживаемое огнем штурмовых орудий острие танкового клина смогло проникнуть в восточные окраины Красноборок. Здесь начались уличные бои, которые постепенно перекинулись на располагавшуюся поблизости деревню Великая Рача. В итоге «тиграм», уничтожившим несколько противотанковых орудий, удалось закрепиться на высоте 170, которая соседствовала с Рачей. «Тигр» Калиновски был в очередной раз подбит, а сам его командир в очередной раз получил ранение в лицо. В 16 часов 50 минут немецкие войска смогли захватить деревню Великая Рача, после чего двинулись в направлении поселка Чудин, который располагался фактически на берегу реки Тетерев. С ходу поселок немцам взять не удалось. Предвидя очередное ожесточенное наступление, 12 декабря 1943 года советские подразделения оставили Чудин и отошли на запад, где закрепились в лесах в районе поселка Глухов. На некоторое время наступила передышка. 12 и 13 декабря «тигры» не участвовали в боях — они должны были быть подготовлены к новой атаке.

Немецкое наступление севернее реки Ирша началось 14 декабря 1943 года. Одновременно с немецким наступлением советские части на нескольких участках фронта атаковали позиции XXXXVIII (48-го) танкового корпуса. Произошло это на отрезке между реками Ирша и Тетерев. В случае успеха своей операции советское командование не только прикрывало железнодорожную линию Киев — Коростень, но и выигрывало время для подвода резервов. В итоге «Лейбштандарт» вновь должен был выполнять функцию «пожарной команды». Эта дивизия СС должна была остановить советское продвижение у Ирши. «Тигры» вышли на марш 14 декабря в 11 часов 30 минут. Они во главе танкового полка 1-й дивизии СС двигались по дороге Веприн — Федоровка. Но за километр до Федоровки, на развилке дороги немецкие танки ожидали Т-34 и советские противотанковые орудия. «Тиграм» удалось прорваться сквозь огонь орудий. Завязался танковый бой. В итоге было подбито три Т-34 (один из них был зачислен на «счет» унтерштурмфюреру Вендорфу). Но при этом сами немцы потеряли два танка. Эсэсовский танковый полк продолжил свое продвижение на северо-восток, несколько километров спустя они были остановлены под Выровой. Из штаба дивизии поступил приказ отходить с наступлением темноты обратно на юг. В итоге «тигры» оказались в Заболотье, которое располагалось чуть западнее Красноборков. В итоге линия фронта пролегла как раз между этими селами. Красноборки и Малая Рача находились в руках советских войск, Заболоть удерживалась немцами. При этом «Лейбштандарт» в целом выполнил поставленную перед ним задачу — эсэсовцы смогли остановить стремительное продвижение на юго-запад 16-й советской армии. В итоге советскому командованию пришлось отложить начало генерального наступления на Украине. Сам же «Лейбштандарт» продолжал оставаться «пожарной командой», ударной силой которой была «легендарная» рота тяжелых танков под командованием Клинга.

17 декабря 1943 года в роте произошли некоторые кадровые изменения. В частности, ее покинул Рольф Шамп. Он сначала был направлен в школу сержантского состава СС в Лауэнбурге, откуда сразу же попал на офицерские курсы. За ним последовали еще несколько унтерофицеров СС. Роту пришлось покинуть обершарфюреру Юргену, «Капитану» Бранду и Францу Штаудеггеру. Их направляли в Фаллингбостель, где они должны были организовать специальные курсы для танкистов-юнкеров СС. Среди отбывших был водитель-механик из состава экипажа Михаэля Виттманна — Зигфрид Фусс.

Но это отнюдь не значило, что «Лейбштандарт» переставал принимать участие в боевых действиях. Почти две ночи подряд «Лейбштандарт» незаметно под покровом темноты перемещался на север, чтобы достигнуть окрестностей деревни Мелени. 19 декабря 1943 года 1-я танковая дивизия СС была вновь готова атаковать. К тому моменту под командованием Клинга было семь исправных танков. Сам же танковый полк состоял из двенадцати танков типа PzV («пантера») и тридцати трех танков PzIV. Танки выступили в северном направлении в 10 часов 5 минут, двигаясь плотным маршевым порядком. В местном сложном ландшафте состоялось еще одно сражение. Советские войска были немало изумлены, когда они были атакованы немецкими танками — их появление в данном районе никак не ожидалось. К 13 часам 20 минутам подразделения Красной Армии оказались выбиты со второго оборонительного рубежа у деревни Мелени. Некоторое время спустя немецкие машины достигли хутора Баларка. В итоге советские танки и пехота были вынуждены временно отступить в сторону поселка Стремигород. Во время скоротечного боя «тиграми» был подбит один Т-34 и несколько противотанковых орудий. Командование XXXXVIII танкового корпуса подтверждало в своей сводке, что советские войска были разбиты подразделениями «Лейбштандарт» на участке фронта Чоповичи — Мелени, в результате чего над ними нависла угроза окружения.

Начальник штаба танкового корпуса полковник фон Меллентин отмечал, что есть возможность продолжать операцию силами «двух лучших танковых соединений»— 1-й танковой дивизии и 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт». Ночью 20 декабря 1943 года «тигры» были отведены за позиции 2-го панцергренадерского полка СС. В 13 часов 45 минут немецкие панцергренадеры атаковали железнодорожную станцию Чоповичи. Вместе с боевой группой обер-лейтенанта Браделя (1-я танковая дивизия) эсэсовские танкисты преуспели в том, что заняли подступы к станции. В очередной раз в немецком тактическом успехе главную роль сыграли «тигры». Они смогли прорвать советские позиции, тем самым проложив путь для боевой группы. Во время этого боя экипаж гауптштурмфюрера Клинга подбил свой 46-й танк.

Вечером панцергренадеры из состава 2-го батальона 2-го полка «Лейбштандарта» вели уличные бои в западной части Чоповичей. Бой был весьма ожесточенным и кровопролитным. Не имея возможности участвовать в нем, «тигры» и прочие танки «Лейбштандарта» удерживали железнодорожную ветку и очень важную транспортную стрелку.

Если говорить об общих советских потерях во время этого боя, то они оказались очень большими. Красная Армия потеряла семнадцать танков Т-34, четыре самоходные артиллерийские установки и сорок четыре орудия. К этому моменту танкисты «Лейбштандарта» за 1943 год уничтожили в целом 1002 советских танка. Причем в эту цифру не попали бронемашины и бронетранспортеры.

21 декабря 1943 года советские войска предприняли мощную контратаку со стороны деревни Йосиповка. Задача по ее отражению была возложена на 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарт». Имевшимися в распоряжении шестью танками немцы смогли, находясь в обороне, подбить двадцать один советский танк. Остальная часть «Лейбштандарта» продолжала вести бои в Чоповичах. Главным же стратегическим заданием для 1-й танковой дивизии СС являлось предотвращение развития советского наступления в направлении Житомира. И опять же «тигры» стали «становым хребтом» в отражении советского контрнаступления. В итоге их «жертвами» стали двадцать три Т-34 и два противотанковых орудия. Приблизительно в 18 часов у немцев осталось только два пригодных к использованию «тигра». Вместе с четырьмя «пантерами» и шестью танками PzIV они составляли весь танковый полк «Лейбштандарта», которым командовал Пайпер. В ночь на 22 декабря 1943 года остатки дивизии «Лейбштандарт» получили подкрепление в виде подразделений 1-й танковой дивизии. Им совместно предстояло удерживать Чоповичи. На обстановке сказывалось то обстоятельство, что в итоге немецкое наступление на Мелени не преуспело. Желаемые для немецкого командования результаты не были достигнуты. Несмотря на большие потери, советские войска не прекращали попыток контратаковать.

Утомленные многодневными боями экипажи нескольких немецких танков устроились на ночевку в одном из домов. Вальтер Лау вспоминал об этом периоде украинской зимы 1943 года: «Летом общепринятым считалось спать в палатках или прямо под открытым небом. Дело в том, что русские избы были полны блох и вшей. К тому же летом вши не особенно беспокоили нас, так как мы всегда имели возможность помыться. Однако с наступлением зимы избы стали пользоваться спросом. Всякий раз, как позволяла ситуация, мы забирались на несколько часов в дом, чтобы хоть чуточку согреться. Нередко в здании мы находили солдат из других подразделений и других родов войск. Не будет преувеличением, если я скажу, что под ледяным ветром при температуре в 30 градусов ниже нуля в небольшой комнате площадью в 15 квадратных метров находили себе убежище до двадцати человек. Подчас мы еще вечером объединялись с двумя или тремя экипажами нашего взвода. В те дни наш распорядок выглядел следующим образом: заправка горючим, наполнение пулеметных лент патронами, очистка головок цилиндров с водой и антифризом. После этого наступало время ужина, который обычно состоял из цыпленка и нескольких картофелин. Если передовая удерживалась нашими панцергренадерами, то мы располагались за ними на расстоянии в 500 — 1000 метров. В подобных ситуациях у нас выдавалось время, чтобы нагреть воду, помыться и надеть чистую форму, которая была у каждого из нас в запасе. Но если позиции было поручено держать подразделениям вермахта, то мы не рисковали даже снять ботинки и расстегнуть ремень. Нас тогда привлекала только одна вещь: сон и еще раз coн!»

23 декабря 1943 года было принято решение создать на базе остатков танкового полка «Лейбштандарта» специальную ударную группу, которая должна была состоять из трех «тигров», семи «пантер» и шестнадцати танков PzIV, которые усиливались подразделениями разведывательного батальона СС. Но собственно об активных действиях уже почти не шло речи. 1-я танковая дивизия СС перешла в оборону. Сама ударная группа использовалась только в экстренных случаях. Так, например, когда советские войска прорвали позиции 291-го пехотного полка, то танки были брошены, чтобы ликвидировать данный разрыв в линии фронта.

Если говорить о Михаэле Виттманне, то к концу 1943 году слава о нем разошлась далеко за рамки танковых подразделений. Случалось так, что старшие офицеры СС вызвали его, чтобы спросить совета при планировании очередной операции. В некоторых случаях он выступал решительно против предложенных планов. В одном случае он со своими навыками во время разведки выявил концентрацию советских танков на одном из направлений. В итоге он решительно отверг любые предложения предпринять фронтальную атаку. К его мнению прислушались, в конечном счете, советская танковая группа была атакована с фланга и с тыла. Нередко случалось так, что Виттманн неформально отдавал приказы командирам других рот, то есть, функционально выполняя задачи, возложенные на командира батальона.

Курт Клебер, Михаэль Виттманн и Бобби Волль

24 декабря 1943 года имеющиеся в распоряжении целые танки «Лейбштандарта» и 1-й танковой дивизии находились уже чуть в стороне от деревни Соболевка. В 10 часов боевая группа полковника Меллентина, состоявшая из 1-го танкового батальона, 113-го панцергренадерского полка и двадцати пяти танков 1-й танковой дивизии СС атаковала станцию Шатрище. Наступление немецких танков было стремительным и неожиданным, в результате чего советские войска стали нести большие потери. Но уже к вечеру командованию танкового корпуса были доставлены сведения, что советские войска предприняли крупномасштабное наступление к востоку от Житомира, а острие советского клина было направлено на Кочерово.

Почти моментально частям XXXXVIII танкового корпуса, «Лейбштандарту» и 1-й танковой дивизии пришлось оставить свои прошлые позиции и переместиться несколько южнее Житомира. Не обошлось без вынужденных потерь. Клинг отдал приказ взорвать под Чоповичами восемь «тигров», на ремонт которых не оставалось времени, а транспортировка не представлялась возможной.

В итоге отход немецких частей 24 декабря в большей степени напоминал паническое бегство. При этом «Лейбштандарт», ослабленный в не прекращавшихся ни на день боях, вновь посылали на «критический участок фронта». За месяц боев частям 1-й танковой дивизии СС удалось добиться значительного тактического успеха. Ими было остановлено советское наступление под Брусиловом, предотвращен прорыв немецкой линии обороны под Радомышлем и т.д. Но это не могло изменить стратегической ситуации в целом. Теперь «Лейбштандарту» предстояло в очередной раз попытаться исправить ситуацию на фронте.

25 декабря 1943 года «Лейбштандарт» прошел маршем через Житомир. «Тигры» Клинга были размещены в поселке Иванков, который располагался чуть юго-восточнее города. 26 декабря 2-й батальон 2-го панцергренадерского полка СС захватил деревню Волица Зарубинецкая, в то время как 1-й батальон, взяв поселок Степок, продолжал двигаться дальше на восток. Чуть далее на юг силами 1-го панцергренадерского полка СС была захвачена деревня Гардышевка. Но успех немцев длился недолго. В ходе стремительной контратаки советские войска смогли отбить Степок. В итоге «Лейбштандарту» было поручено новое задание. Эсэсовская дивизия должна была наступать по линии: Мошковцы — Андрушевка — Староселье. Но наступление оказалось провальным. Понеся огромные потери, танковый полк «Лейбштандарта» так и не смог войти даже на окраины хорошо защищенной Андрушевки. Кроме этого, советские войска смогли развить свое контрнаступление, в ходе которого у немцев была отбита Гардышевка.

27 — 28 декабря 1943 года стали своего рода звездным часом для унтерштурмфюрера СС Гельмута Вендорфа. Позже в представлении к Рыцарскому кресту, которое было подписано Пайпером, сообщалось следующее: «В утренние часы 27 декабря 1943 года унтерштурмфюрер Вендорф, располагавшийся с четырьмя танками из состава своего взвода в Иванкове, получил задание перехватить и уничтожить передовые советские танковые отряды, которые двигались вдоль леса севернее шоссе. Это должно было позволить в течение ночи провести в дивизии перегруппировку сил к югу от деревин Гуйва. Во время многочисленных атак на острие такового клина унтерштурмфюрер Вендорф явил исключительную смелость и отвагу. На перекрестке дорог близ Иванкова он устроил засаду. После того как его экипажем были уничтожено два Т-34, которые были подпущены на расстояние точного выстрела, Вендорф направился в район деревни Чубаровка, где должен был атаковать советскую танковую группу. Сделав смелый бросок по железнодорожной линии, он вошел в село с северо-востока, где уничтожил одиннадцать Т-34. После выполнения этого задания он был направлен против танков противника, которые отступали из деревни Йосиповка. Там им было подбито еще три танка. Днем противник смог ворваться в Староселье и захватил все близлежащие мосты. Единственным путем для отступления тяжелых вооружений дивизии стал путь к Иванкову. Атакуя несколькими танковыми клиньями, иваны попытались перерезать эту дорогу в нескольких местах, угрожая окружить дивизию в районе деревни Старая Котельня и поселка Волосов. Унтерштурмфюрер Вендорф и имеющиеся в его распоряжении три «тигра» остановили данное наступление, позволив отойти артиллерийскому батальону и батальону бронетранспортеров. После этого даже появилась возможность отвести в тыл некоторые из наших поврежденных танков. Вендорф был последним, кто оставил этот район. Приблизительно в полночь он вместе со всеми тремя танками благополучно прибыл на южные окраины Гуйвы.

28 декабря 1943 года мощные танковые группы противника под прикрытием смогли продвинуться до линии Антополь — Боярка, после чего вступили в эти населенные пункты. Силами четырех «тигров», некоторые из которых были едва ли пригодны для ведения боевых действий, унтерштурмфюрер Вендорф по своей инициативе устремился навстречу танкам неприятеля. В последовавшем бою было уничтожено одиннадцать Т-34, что помешало противнику ударить во фланг дивизии. Вендорф продолжал свои победоносные действия в течение 27 — 28 декабря. За эти два дня они уничтожил десять Т-34, увеличив общее количество подбитых им вражеских танков до пятидесяти восьми штук».

Буквально за каких-то пару дней «Буби» Вендорф наряду с Михаэлем Виттманном стал одним из самых успешных танковых командиров «Лейбштандарта». Но вскоре Вендорф, которого Виттманн всегда звал по мало кому известному прозвищу «Аксель», покинул передовую. Ему было поручено вести подготовительные курсы для сержантского состава танковых частей СС.

Если говорить о немецких потерях во время этих боев, то ситуация выглядела весьма неутешительной (для командования XXXXVIII танкового корпуса). 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарта> (командир оберштурмбаннфюрер Фрей) состоял из 442 человек (14 офицеров, 49 унтерофицеров, 379 солдат). 2-й панцергренадерский полк оберштурмбаннфюрера Крааса имел и того меньше. Его личный состав насчитывал 281 человека (11 офицеров, 21 унтер-офицер, 249 солдат). Рота Клинга состояла из четырех боеспособных «тигров», в то время как танковый полк «Лейбштандарта» располагал всего лишь восьмью «пантерами» и семнадцатью танками PzIV.

29 декабря 1943 года советские войска продолжили атаковать немецкие позиции по линии Антополь — Боярка. Оборона была поручена двум батальонам 1-го панцергренадерского полка СС. В 9 часов утра навстречу немецким гренадерам устремилось около сорока Т-34. Батарея штурмовых орудий, прицельным огнем смогла уничтожить двенадцать советских танков. Видя критическую ситуацию, в данном направлении были направлены «тигры». Один из них был вынужден покинуть поле боя. После того как его экипаж уничтожил восемь танков, машина была настолько искорежена от попаданий советских снарядов, что не могла продолжать вести бой. Немецких сил явно не хватало не только для того, чтобы отразить советское наступление, но хотя бы задержать его. К ночи советские танки вошли в Гуйву. С этих позиций они могли нанести мощные удар во фланг 2-му панцергренадерскому полку СС, который располагался в Волосове. В бой пришлось вступить не только санитарам и связистам, но и самому командиру полка оберштурмбаннфюреру Краасу. Вооружившись автоматом, он был среди своих гренадеров. С наступлением темноты остатки полка, равно как и весь «Лейбштандарт», отступили на запад в деревни Солотвин и Кодня, стоявшие на берегах реки Коднянка.

Соседом «Лейбштандарта» по линии фронта стала располагавшаяся чуть южнее 1-я танковая дивизия. Она занимала позиции к северо-востоку от Бердичева. Теперь перед «Лейбштандартом» была поставлена очередная «героическая» задача. Его танковая группа (полком назвать это нельзя было ни при каких обстоятельствах) должна была атаковать советские части вдоль шоссе Бердичев — Житомир. Итогом этой вылазки должно было стать установление связи с XIII армейским корпусом, который занимал позиции к югу и к северу от Житомира. Во время этой атаки частями Красной Армии было уничтожено два «тигра». При этом самому «Лейбштандарту» пришлось вести ожесточенные оборонительные бои. Об их кровопролитности говорит хотя бы один факт — за один день немцами было уничтожено пятьдесят девять Т-34. В итоге об этом событии было даже упомянуто в ежедневной сводке вермахта: «1-я танковая дивизия СС «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» под командованием оберфюрера СС Виша в ожесточенных боях вновь продемонстрировала несгибаемость своего боевого духа». Но на самом деле для немцев дела обстояли не столь бравурно.

30 декабря советские войска продолжили наступление широким фронтом. Теперь «Лейбштандарт» мог только с переменным успехом обороняться. Во всей дивизии осталось только два «тигра». По иронии судьбы, именно в этот день Клинг был награжден Немецким крестом в золоте. Командир роты тяжелых танков стал одним из первых танкистов, кто был награжден этой одной из высших наград Третьего рейха. По целому ряду причин ветераны войны относились к этой награде несколько пренебрежительно, называя ее «яичницей-глазуньей». Огромные потери в офицерском составе привели к тому, что на этот момент Клинг уже командовал 2-м батальоном 1-го панцергренадерского полка СС. Командование остатками роты тяжелых танков было поручено, как и можно было предположить, Михаэлю Виттманну. Впрочем, это не мешало самому Клингу проявлять к своему бывшему подразделению отнюдь не служебный интерес. По возможности он пытался присутствовать во время планирования всех боевых операций, в которых должны были принимать участие танкисты Виттманна. Но в отличие от Виттманна и Вендорфа, Клинг, хотя и был хорошим солдатом, не имел живого контакта со своими подчиненными и простыми солдатами.

Последний день 1943 года был ознаменован усилившимися атаками частей Красной Армии. В итоге «Лейбштандарт» должен был сдать свои прежние позиции и отойти к северным кварталам Бердичева. Там эсэсовцы должны были удерживать линию Катеринивка — Гвоздава — Троянов. Новый оборонительный рубеж был занят подразделениями дивизии СС прямо на Новый год, а в 9 часов 45 минут последовала очередная советская атака. В Троянове для усиления обороны был оставлен один из «тигров», которым командовал унтерштурмфюрер Гельмут Вендорф. Во время утренней советской атаки ему удалось подбить пять Т-34. Получилось так, что это был последний исправный «тигр» «Лейбштандарта». Остальные танки находились на ремонте в местечке Пятки. В этой связи всплыл один интересный сюжет. Речь идет о пропавшем без вести унтерштурмфюрере Хартеле. Существуют две версии его исчезновения. Согласно одной — он отбыл на самолете в Берлин, куда так и не прибыл. Согласно другой — он не вернулся из отпуска. Что произошло с ним на самом деле, никому не известно.

2 января 1944 года «Лейбштандарт» вновь сменил свои позиции. На этот раз ремонт поврежденных «тигров» осуществлялся в селе Староконстантиново, которое одновременно являлось и местоположением полевого госпиталя.

Формально под командованием Виттманна находилось двенадцать «тигров», еще четыре машины были уничтожены во время отступления. Частям «Лейбштандарта» более-менее успешно удалось отразить атаку, предпринятую советскими войсками 3 января 1944 года. Но обстановка с каждым днем для немцев становилась все хуже и хуже. Они почти постоянно находились под мощным артиллерийским обстрелом. Для упрощения координации действий в тот же самый день, 3 января, 1944 года остатки «Лейбштандарта» были переданы под оперативное командование ХШ армейскому корпусу. Но это вряд ли могло поменять ситуацию в корне — эсэсовская дивизия каждый день отходила все дальше на юг. Делалось это впопыхах, без должной подготовки. Об этом говорит хотя бы один пример. Когда из штаба «Лейбштандарта» запросили командование армейского корпуса, где взять горючее для танков, то последовал ответ: «Возьмите его с земли». Разгневанный оберштурмбаннфюрер СС Леман процедил: «Наши «тигры» и «пантеры» не питаются сеном!»

Бои продолжились 5 января. Теперь задача «Лейбштандарта» состояла в том, чтобы не дать частям Красной Армии продвигаться вперед слишком стремительно, отрезав дивизии пути к отступлению. В этот момент 1-я танковая дивизия СС вновь стала подчиняться командованию ХХХХIII танкового корпуса. Отступление продолжалось. Дивизия заняла позиции у деревень Демчин и Рачки. 6 января 1944 года она должна была принять участие в наступлении на село Великие Коровинцы. Но наступление сорвалось, советские войска нанесли упреждающий удар и смогли быстрее закрепиться в данном селе. Развивая свое наступление, части Красной Армии атаковали немцев в Рачках. «Лейбштандарт» опять отступал — позиции были перенесены в Бураки и Дубровку. Все «тигры», которые можно было бросить в бой, оказались сосредоточены в селе Смела. Но планы немцев в очередной раз были «скорректированы» Красной Армией. 9 января в 5 часов 15 минут части 54-й советской танковой бригады, сметя немецкий оборонительный рубеж, начали наступление между населенными пунктами Стенок и Жеребки. Михаэль Виттманн и его «тигры» были подняты по тревоге. Их тут же послали в район деревни Жеребки. Чтобы успеть перехватить советские танки, роте Виттманна приходилось, не жалея горючего, ехать на полной скорости. Сам Виттманн внимательно рассматривал в темноте окружающие пейзажи. У него не было времени подготовиться к операции, поэтому план приходилось разрабатывать прямо на ходу. К слову сказать, за несколько предыдущих недель боев Виттманн при помощи своего наводчика Бальтазара Волля подбил пятьдесят шесть танков, став самым успешным немецким танковым командиром.

Виттманн своим спокойным невозмутимым голосом отдавал приказы. Волль был готов в любой момент произвести выстрел бронебойным снарядом. Все напряженно вглядывались в утренний сумрак. Звук боя, разрывы снарядов и треск пулеметов подсказывали немецким танкистам, что советские войска находились где-то очень рядом. Внезапно Виттманн заметил первый Т-34. По связи он передал Воллю его местоположение. Наводчик развернул башню и послал 88-миллиметровый снаряд в указанном направлении. Советские танкисты также заметили немцев и начали готовиться открыть огонь. В данной ситуации значение имели даже секунды. Прямое попадание в Т-34 сорвало ему башню. Теперь Виттманн видел множество танков, и цели приходилось выбирать по обстановке. Во время боя экипаж Виттманна подбил три советских танка и одну самоходную артиллерийскую установку.

Внезапность атаки немецких танков и агрессивность их маневра остановили советское наступление. Советская танковая группа оказалась пойманной в клещи танков «Лейбштандарта», почти вся она была уничтожена. В ходе этого боя, который завершился к 9 часа утра, танкисты 1-й дивизии СС подбили тридцать три Т-34 и семь САУ. На какое-то время советский прорыв был застопорен. Теперь для роты Виттманна главный оборонительный рубеж составляли три километра к северу от деревни Жеребки. Все последующие попытки частей Красной Армии провести в данном направлении контратаки оказались неудачными. В ежедневной сводке «Лейбштандарта» сообщалось о шестидесятом танке, подбитом Михаэлем Виттманном. Командование XXXXVIII танкового корпуса, которым командовал генерал танковых войск Бальк, выразило Пайперу и Виттманну благодарность.

Именно в эти зимние дни 1943 года взошла звезда Михаэля Виттманна. Из талантливого танкиста за время боев на Украине он превратился в лучшего специалиста по тактике ведения танковых боев. Его опыт и природное чутье для многих казались залогом успеха любой, даже самой безнадежной операции. Бобби Вармбрунн вспоминал по этому поводу: «Что касается Михаэля Виттманна, то можно сказать, что он стал самой значимой фигурой во всей 13-й танковой роте. Он прекрасно осознавал это и по праву гордился».

Самое знаменитое фото Михаэля Виттманна

Весь вечер 8 января 1944 года Михаэль Виттманн провел в подготовке к последующей операции. «Тигры» были заправлены горючим, подвезены боеприпасы. Многие отмечали у Виттманна особую привычку, он ложился спать только после того, когда все дела были закончены, однако на утро он выглядел свежим и отнюдь не уставшим. Кроватью ему служили несколько досок. При этом он не запрещал, но и не поощрял пирушки, которые время от времени все-таки происходили в роте.

Рано утром 9 января 1944 года стало известно о приближении очередного советского танкового подразделения. Виттманн первый устремился в бой. За какой-то час с небольшим он подбил один за другим шесть Т-34. Его рискованная контратака опять остановила продвижение Красной Армии на данном участке фронта. Но вечером пришел приказ — «Лейбштандарт» отступал. Его позиции вновь переносились на юг. Они проходили по линии Петриковцы — Смела. У деревни Беспечная «Лейбштандарт» должен был сомкнуть свои позиции с дивизией СС «Рейх».

Михаэль Виттманн и Бальтазар Волль

Новая линия немецкой обороны была выстроена 10 января 1944 года. Наступило некоторое затишье. Дело в том, что напротив панцергренадерских полков «Лейбштандарта» оказались не самые сильные советские пехотные части. Словно воспользовавшись передышкой в боях, командование «Лейбштандарта» направило из деревни Морозовка представление на награждение Михаэля Виттманна Рыцарским крестом.

11 января 1944 года четыре «тигра» были готовы вступить в бой. Их должны были поддерживать восемь «пантер» и восемь PzIV. Бой завязался весьма неожиданно для немцев. Утром 12 января танковые подразделения Красной Армии, прорвав немецкую линию обороны, продвинулись вперед до поселка Уланов, где блокировали линию снабжения дивизии «Лейбштандарт». В срочном порядке надо было предпринимать меры. На тот момент недалеко от этого места находились только что вышедшие из ремонта два «тигра». В экстренном порядке к ним устремилось два экипажа (перегон танков с передовой занял бы значительно больше времени). Один из них был экипажем Михаэля Виттманна, а второй экипаж возглавлял обершарфюрер Лётщ. Предприняв стремительную контратаку, немецкие танкисты смогли подбить три советских танка и повредить еще два Т-34. Остальная техника была уничтожена подоспевшим на помощь Виттманну 473-м батальоном истребителей танков. Виттманн отбыл обратно на свои позиции.

Отдыхать танкистам пришлось недолго. 13 января в 8 часов 30 минут подразделения Красной Армии атаковали позиции 1-го панцергренадерского полка, который располагался у населенного пункта Хуторишко. В бой пошло множество Т-34. Советские танки почти моментально достигли деревни Чесновка. В подобных случаях рота Виттманна в экстренном порядке перебрасывалась в «горячую точку». В данной ситуации особого приказа не потребовалось. Виттманн отдал приказ: «По танкам!» — и «тигры» пришли в движение. Традиционно рядом с Виттманном был не менее легендарный наводчик — Бальтазар Волль. Некоторым казалось, что они понимали друг друга без слов. Волль — высокий уроженец Саарской области — был самым успешным наводчиком-артиллеристом в «Лейбштандарте», а возможно, и за его пределами. К 11 января 1944 года на его счету было шестьдесят восемь подбитых советских танков.

Памятное фото. На счету экипажа 88 подбитых танков

Январское утро выдалось весьма морозным. Виттманн скользил взглядом по окрестностям в поисках замаскированных советских противотанковых орудий, к которым невольно проникся заслуженным уважением. Волль был готов в любой момент произвести выстрел бронебойным снарядом. Ему не требовалось пояснять, что иногда пара секунд была границей между жизнью и смертью. В танке не говорили, единственным звуком был грохот двигателя. С каждой минутой росла напряженность — приближались к Чесновке. Сзади за танком Виттманна уступом двигалось еще несколько «тигров» из 13-й роты тяжелых танков. Внезапно Волль услышал в наушниках голос своего командира: «Внимание! Танк на два часа». Волль надавил на педаль, и башня танка стала поворачиваться в заданном направлении. Обеими руками сразу он наводил орудие на цель. Первый Т-34 появился в прицеле. Выстрел и точное попадание. У советского танка в сторону отлетела башня. Танк Виттманна продолжил мчаться вперед. Теперь стала видна основная масса советских танков. Виттманн отдал приказ открыть огонь, но Волль уже сам давно заприметил подходящую цель — самый ближний к ним советский танк. Точно посланный бронебойный снаряд угодил ему в бок. Волль продолжал действовать словно автомат — его лоб был вжат в подголовник прицела. Он со снайперской точностью пускал снаряды один за другим. При этом «тигр» постоянно пребывал в движении. Это позволяло машине Виттманна не превратиться в мишень для советских танков или запрятанной противотанковой пушки. Механик-водитель с филигранной точностью маневрировал между Т-34, лишь на момент, сбрасывая скорость, чтобы Волль мог произвести новый точный выстрел. Вслед за Виттманном в бой вступили и другие «тигры». Неожиданно перед танком взвился фонтан земли и снега. Виттманн обнаружил ведущее по нему огонь советское самоходное орудие. Двух выстрелов оказалось достаточно, чтобы продолжить движение дальше. Когда бой закончился, то поле вокруг деревни представляло страшную картину — оно было усеяно горящими Т-34. Несколько советских танков отходило, ведя неприцельный огонь в сторону «тигров».

Во время боев 12 — 13 января Виттманн еще раз пополнил список своих «трофеев». За два дня на его счету оказалось девятнадцать бронетранспортеров, шестнадцать Т-34, три противотанковых орудия. Теперь на счету Виттманна было восемьдесят восемь уничтоженных танков. Несколько отставал от него Бальтазар Волль, который подбил как наводчик восемьдесят танков. Появление роты Виттманна фактически предрешило результат боя у Чесновки. Оставшиеся советские танки были сожжены прибывшей танковой группой штурмбаннфюрера Пайпера. В общей сложности немцами в этом бою было уничтожено тридцать семь Т-34 и семь самоходных артиллерийских установок.

Вскоре советские войска попытались осуществить прорыв немецкой линии обороны на позициях 188-го пехотного полка, которым командовал полковник фон Кюнсберг. В итоге «тиграм» срочно пришлось перемещаться к деревне Беспечная. Один из офицеров вермахта, находившийся под командованием фон Кюнсберга, вспоминал: «Тогда славный Пайпер направил к нам два «тигра». На соседнем участке фронта унтерштурмфюрер Виттманн уничтожил бесчисленное количество танков. Его же единственной потерей был передний зуб». На самом деле Виттманн потерял свой зуб не в танке, а когда ехал в машине-амфибии. Генерал Бальк, не задумываясь, лично поздравил Виттманна с его успехом по радио. В тот же день в Берлин ушла телеграмма, в которой предлагалось наградить Виттманна Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту (сам крест еще не был вручен). При этом наводчик Бальтазар Волль был представлен к Рыцарскому кресту.

30 января 1944 года. Экипаж Виттманна покидает «тигр»

На следующий день после этих событий Михаэль Виттманн был награжден Рыцарским крестом. Несколькими часами позже в коммюнике вермахта появилось сообщение: «9 января 1944 года. Восточный фронт. Унтерштурмфюрер СС Виттманн, командир танка «тигр» из состава дивизии СС «Лейбштандарт», подбил свой 66-й танк неприятеля». Собственно, в условиях ведения ожесточенных боев вручение награды Виттманну прошло буднично, без какой-либо торжественной помпы. Штурмман СС Вальтер Лау вспоминал об этом событии: «Мы возвратились с передовой в составе четырех или пяти «тигров», которыми командовал Виттманн. Танки мы оставили на деревенской улице. Внезапно нам приказали собраться на сельской площади — так назывался небольшой пустующий квадрат, располагавшийся перед административным зданием. Нас было человек двенадцать-четырнадцать. Еще несколько сослуживцев остались, чтобы охранять оставленные нами танки. Мы вольно стояли полукругом, когда на импровизированную площадь влетел автомобиль. Это был командир нашей дивизии оберфюрер Тэдди Виш. Я стоял на краю этого полкруга, апиотому Виттманн направил меня к командиру полка штурмбаннфюреру Пайперу, чей командный пункт находился где-то на расстоянии в сто метров в одной из русских изб. Я немедленно сообщил штурмбаннфюреру, что прибыл командир дивизии, который прибыл на сельскую площадь на вездеходном автомобиле «Фольксваген». Несколько позже Виттманн доложил Вишу, что экипажи «тигров» были в полном сборе. Затем Виш произнес несколько слов, в которых очень хвалил экииажи тигров вообще и Михаэля Виттманна в частности. После этого Тэдди Виш повесил на шею Михаэля Рыцарский крест, который был на длинной ленте. Последовали поздравления, и оберфюрер Виш и штурмбаннфюрер Пайпер пожали руки Виттманну и всем нам. Вся процедура награждения продолжалась буквально несколько минут. Ситуация на фронте была критической. Шла война и не было времени для особых празднеств».

Пайпер поздравляет Виттманна с награждением

Выдающиеся боевые успехи Виттманн зимой 1943/44 года были результатом его огромного военного опыта. Но именно они заставили заметить танкиста далеко за пределами «Лейбштандарта». О его военных прогнозах и планировании операций стали ходить легенды. К моменту своего награждения Виттманн командовал ротой тяжелых танков всего лишь несколько недель. Но на самом деле его обязанности были значительно больше, чем полагалось командиру танковой роты. В дивизии знали, что ни один танковый офицер не готовился к бою более тщательно, чем Михаэль Виттманн. Иногда вечером накануне операции ему приходилось часами проводить за картой, чтобы оценить все возможности и найти один-единственный путь к тактической победе. Несмотря на весь свой опыт и все свои таланты, он никогда не пренебрегал мнением других офицеров и опытных танкистов. После рассмотрения всех вариантов, взвешивания всех «за» и «против» он принимал решение. Повторюсь, Виттманн никогда не полагался на случай или волю судьбы.

Те, кто видел Виттманна в такие вечера в какой-нибудь небольшой украинской деревне, нередко находили его рассеянным и несколько подавленным. Но это было только поверхностное впечатление, на самом деле танкист был полностью погружен в себя. После многочасовых раздумий он покидал избу, обходил танки, проверял, как несся караул, после чего исчезал в темноте. Он пытался на время отвлечься от уже готовой схемы ведения боя. Его нередко видели курящим в одиночестве на улице посреди ночи.

Михаэль Виттманн

Победы Виттманна не были случайностью или удачным стечением обстоятельств. В значительной мере это был итог предельной умственной концентрации, который помножался на природный военный талант. «Легендарная» тактика Виттманна была всего лишь совокупностью его навыков и уроков, которые он вынес из боев на Восточном фронте за несколько лет. При оценке боевой ситуации он учитывал все риски, что позволяло ему принимать безошибочное решение. Настолько безошибочное, что все, кто находился в его окружении, чувствовали в бою некую естественную непринужденность. Собственно, никто из историков не сможет точно описать, как строилась его умственная деятельность. В силу целого ряда причин почти во всех изложениях за кадром остаются многочасовые размышления, которые традиционно уступают место собственно ходу боев и его итогам. Нет сомнений, что успех Виттманна был предопределен его прирожденными способностями, но они ничего бы не значили, не будь у него опыта и способности концентрироваться. Здесь дело было не только в таланте. Как писал один из очевидцев: «Когда я находился в его танке, то меня никогда не оставляло чувство, что его невозможно обмануть, что он никогда не попадется в ловушку или западню. Но подобная способность была лишь суммированием его тяжелого труда и многих часов, которые Мишель проводил, погруженный в свои мысли. Они не покидали его даже тогда, когда он ужинал с нами, когда совершал прогулку или когда направлял в ремонтную роту».

Постановочное фото, для создания которого на стволе орудия были обведены кольца, символизирующие подбитые танки

Можно утверждать, что Михаэль Виттманн был некой уникальной комбинацией естественных способностей в деле тактики танковых боев и не превзойденного никем усердия.

Максимальное использование своих военных талантов и полная концентрация на противнике (безотносительно, были ли это советские и англо-американские войска) позволяли Виттманну в бою выходить едва ли не за рамки человеческих возможностей. Инстинкты прирожденного танкиста позволяли ему предчувствовать потенциальную опасность. Виттманн был виртуозом танковых боев, чьи военные успехи, достигнутые за достаточно короткий промежуток времени, были не просто поразительными, они были уникальными.

Многие из очевидцев рассказывали, что этот своевольный танкист не имел ни малейшего желания слышать ни о его победах, ни о предписанном ему воинском долге. Когда о нем говорили как о герое Германии, то он пытался опровергнуть подобные утверждения. За ледяным спокойствием Виттманна скрывался достаточно застенчивый и скромный человек. Что само по себе было немалым психологическим противоречием. Вечеринки и пирушки не были его стихией. Когда выдавался спокойный вечер, он предпочитал пораньше лечь спать. При этом он сторонился общения с людьми, многие отмечали, что он в большей степени предпочитал слушать, нежели говорить.

Если говорить о его физических данных, то можно сказать, что он был 176 сантиметров ростом. У него были русые волосы и очень пронзительные светлые глаза. Как уже упоминалось выше, у него был звонкий, но негромкий голос, в котором улавливался легкий баварский акцент. Во всяком случае, он нередко в глаголах делал ударение на втором слоге, что очень характерно для баварцев. Речь его была неспешной, каждое слово было обдуманным. При всем этом ему были абсолютно чужды любые формы «поклонения». Наверное, в Германии он был самым яростным противником культа своей личности. Во всем его поведении не было ничего вызывающего и экстравагантного. Обычно он носил коричневую кожаную куртку с меховым воротником или стандартный черный комбинезон танковых войск. В общении с сослуживцами и подчиненными он пытался быть предельно справедливым и объективным. Почти все танкисты чувствовали это. Все, кто знал его лично, единогласно утверждали, что он был идеальным командиром роты.

Михаэль Виттманн — рисунок Вольфганга Вильриха

Чистка ствола танкового орудия

Но при этом Виттманн был весьма нетерпим к халатности и небрежности, особенно в бою. От всех своих подчиненных он требовал предельной концентрации и готовности к действию. Когда Виттманн не видел подобных устремлений, то мог стать жестким и даже не очень приятным в общении. После каждого боя он требовал моментального приведения «тигров» в порядок. Но при этом он не сторонился простой и грязной работы — заправки горючим, чистки ствола или заряжания пулеметных лент. Он продолжал помогать своему экипажу даже когда стал кавалером Рыцарского креста. Он загонял тяжелой кувалдой болты в траки танка. В любой ситуации он полагал быть примером для танкистов своей роты. Именно в эти дни зимы 1943/44 года рождалась легенда о Михаэле Виттманне

К полудню 14 января 1944 года рота «тигров» Виттманна и танковая группа Пайпера закончили приготовления к тому, чтобы начать наступление из района Смелы. Главной тактической целью операции было уничтожение советских войск в Хуторишке и захват деревни Краснополь. Первая тактическая цель была достигнута без проблем — в Хуторишке немецкие танки разгромили неподготовленный к обороне советский пехотный полк. В районе 14 часов был захвачен Краснополь. Танковая группа «Лейбштандарта» не менее быстро вышла к деревне Молочки. Среди частей Красной Армии началась паника. Некоторые из них хаотически отступали, оставляя на месте даже противотанковые орудия. Виттманн пополнил свой «счет» еще несколькими танками.

15 января 1944 года передовые части «Лейбштандарта» соединились с боевой танковой группой дивизии СС «Рейх». Объединенная танковая группа («Лейбштандарт» и «Рейх») мощным рывком устремилась на северо-запад в направлении села Любар.

Чтобы остановить танковое продвижение эсэсовских дивизий, советским войскам пришлось сконцентрировать массированный артиллерийский и минометный огонь. В тех боях боевая группа «Лейбштандарта», состоявшая из пяти «тигров», девяти «пантер» и пяти танков PzIV, смогла нанести Красной Армии следующие потери: шесть танков, двадцать противотанковых орудий, шестьдесят полевых орудий, тридцать два грузовика и множество других транспортных средств. Из особых событий можно упомянуть, что во время этих боев, 16 января 1944 года Бальтазар Волль получил свой Рыцарский крест. Он стал первым наводчиком в Ваффен-СС, который был удостоен этой высокой немецкой награды. Теперь в экипаже Виттманна было два кавалера Рыцарского креста, что само по себе было очень редким явлением.

Бальтазар Волль (слева)

Если говорить о судьбе Бальтазара Волля, Бобби, или Бальти, как звали его друзья, то надо сказать, что этот миниатюрный танкист родился 1 сентября 1922 года в Вемметсвайлере, в Саарской области. Он происходил из семьи просто рабочего. После окончания школы работал электриком. 15 августа 1941 года добровольцем пошел в Ваффен-СС. Поначалу он был членом пулеметной команды 3-й роты 1-го полка дивизии «Мертвая голова». Первый свой боевой опыт Волль получил в печально известном для немцев Демянском котле (Новгородская область), где в самом начале войны советские войска смогли окружить несколько немецких дивизий, в том числе дивизию СС «Мертвая голова». В окружении Волль был тяжело ранен и по воздушному мосту вывезен из окружения. После ранения оказался в госпитале в Германии. 23 июля 1942 года обершютце СС Волль был награжден Железным крестом второго класса, а три дня спустя знаком «За ранение». После того как он был вылечен, Волль в конце 1942 года был направлен в только что формирующуюся роту тяжелых танков «Лейбштандарта». В составе этой дивизии СС он прошел через все сражения, в которых принимал участие «Лейбштандарт» с начала 1943 года. К лету 1943 года, то есть к началу операции «Цитадель», Бальтазар Волль считался одним из лучших наводчиков-артиллеристов, которые сражались на «тиграх». 1б сентября 1943 года штурмман СС Волль был награжден Железным крестом первого класса, а 9 ноября того же года он получил чин роттенфюрера СС. В качестве члена экипажа Михаэля Виттманна Бальтазар Волль превзошел почти всех немецких наводчиков. К 13 января 1944 года он уничтожил восемьдесят танков и сто семь противотанковых орудий. По большому счету успех Михаэля Виттманна был бы невозможен без «Бобби Волля». Его молниеносная реакция, острое зрение и прекрасный дальномер позволили Михаэлю Виттманну стать танкистом № 1. Виттманн и Волль являли собой идеальную команду. Если заряжающие, радиооператоры и механики-водители в экипаже Виттманна нередко менялись, то Волль был его неизменным членом. Командир танка и наводчик настолько хорошо понимали друг друга, что, как известно, Волль открывал огонь по цели раньше, чем на нее успевал указать Виттманн. При этом не было ни одного случая, чтобы прославленный артиллерист-наводчик ошибся с ее выбором.

Радист Вернер Иррганг. Водитель Ойген Шмидт

В январе 1944 года другими членами экипажа танка Виттманна были: панцеробершютце СС Вернер Иррганг (стрелокрадист), штурмман СС Ойген Шмидт (механик-водитель), панцершютце СС Зепп Рёснер (заряжающий). Но изначально экипаж Виттманна был несколько иным. Так, например, в мае 1943 года он выглядел следующим образом: штурмманы СС Зигфрид Фусс, Бобби Волль, Карл Либер (радист) и Макс Гаубе (заряжающий).

Заряжающий Зепп Рёснер

Если говорить об эффективности «тигров», то в советских войсках они вызвали истинный ужас.

Для этого могло быть множество причин. Приведем только одну. В период с 5 декабря по 17 января 1944 года кучка все еще пригодных к боям «тигров» в составе дивизии СС «Лейбштандарт» уничтожила сто сорок шесть советских танков и сто двадцать пять противотанковых орудий!

Награждение Виттманна и Волля Рыцарскими крестами сделало 13-ю роту тяжелых танков едва ли не самым элитным подразделением во всем «Лейбштандарте». Но в самой роте к подобной репутации относились прохладно. В ней даже не нашлось времени, чтобы отметить (пусть и символически) награждение прославленных танкистов. Кстати, это награждение было отнюдь не единственным. К Рыцарскому кресту был представлен Гельмут Вендорф. Рыцарский крест был уже у бывшего командира роты Клинга. Репутация роты как самого эффективного боевого подразделения не была надуманной. За четырнадцать недель боев (Харьков, Курск, Житомир, Бердичев) силами одной-единственной танковой роты Красной Армии был нанесен следующий урон: 343 танка, 8 САУ, 225 тяжелых противотанковых орудий. При этом за все это время было потеряно всего лишь двадцать четыре «тигра»! Количество уничтоженных полевых орудий и транспортных средств просто не поддавалась подсчету. Одни эти цифры указывают, какое значение имело появление танка типа «тигр» на Восточном фронте.

Пайпер беседует с Виттманном и Воллем

19 января 1944 года «Лейбштандарт» был отведен в город Хмельник. На тот момент рота тяжелых танков почти прекратила свое существование. В строю находился только один «тигр», двум требовался текущий краткосрочный ремонт, а еще шести — капитальный. Но при этом восстановилась численность танкового полка «Лейбштандарта». В нем наличествовало тридцать шесть «пантер» и тридцать три танка PzIV. По сравнению с предыдущими днями это было несомненным прогрессом. Во время боев под Бердичевом «Лейбштандарт» показал, что благодаря наступательной тактике немецкие танки могли успешно вести боевые действия против явно превосходящих советских сил.

22 января 1944 года дивизия «Лейбштандарт» оказалась в составе XXXXVI (46-го) танкового корпуса, командующим которого был генерал от инфантерии Голльник. 24 января 1-я танковая дивизия СС заняла позиции к северо-востоку от Винницы. Испортившаяся погода весьма затрудняла любые передвижения. Но это не помешало дивизиям немецкого танкового корпуса начать в этот день наступление и отбросить советские войска. У немцев появилась возможность окружить восемь советских дивизий.

Михаэль Виттманн с офицерами танкового полка «Лейбштандарта»

Между тем в роте Виттманна произошло очередное награждение. 24 января 1944 года Железным крестом второго класса был награжден унтерштурмфюрер СС Вальтер Хан. В отличие от Виттманна или Вендорфа, он не был «великим истребителем танков». Но это не мешало ему пользоваться уважением и любовью в 13-й танковой роте. Вальтер Лау вспоминал о «папаше Хане»: «Верно, он не был типом «стремительного лейтенанта», к которому можно было бы отнести Мишеля и «Буби», но он был прекрасным человеком. Хан говорил с небольшим рейнским акцентом. Он любил пошутить, и мы его любили. Он был унтерштурмфюрером запаса, и в нашей ситуации казался человеком едва ли не преклонного возраста. Однако он с самого начала войны был на фронте в танковых войсках. Мы нежно называли его «папашей Ханом». Однажды в феврале 1944 года я попал наводчиком в его экипаж. Несколько дней мы сидели без дела и занимались только тем, что чистили оружие. Я не знаю, как это получилось. Мы сидели с русской избе с соломенной крышей. Внезапно раздался пистолетный выстрел и искры попали на солому. Изба оказалась охвачена пламенем настолько быстро, что мы, прихватив несколько вещей, едва успели спастись сами. Тогда «папаша Хан» произнес на своем кёльнском диалекте: «Мальчики, вы не имеете права сжигать дотла избы, не поставив меня об этом в известность». Таким был «папаша Хан». На другой день мы оказались на передовой в составе группы из трех «тигров», которые пребывали в засаде. Этот участок фронта удерживал батальон штурмбаннфюрера Зандига. Рота гренадеров во главе то ли с обер то ли гауптшарфюрером сидела в траншее. Лил ужасный дождь, потоки которого были смешаны со снегом. Чтобы наблюдать за позициями противника, мы были вынуждены открыть люки и высунуться из них. Тогда «папаша» извергал поток смешных проклятий на своем кельнском наречии. Он адресовал их погоде, красным, Петру, войне, генералам, которые запихнули нас в эту слякоть. Он не носил «железный воротник» — так мы называли Рыцарский крест на наградной ленте — но был прекрасным товарищем».

Между тем 25 января 1944 года «Лейбштандарт» продолжил свое наступление. «Тигры» под командованием унтерштурмфюрера Виттманна атаковали советские позиции к западу от железнодорожной ветки Калиновка— Умань. Несмотря на то, что немецкие танки не раз атаковались советскими штурмовиками и пикирующими бомбардировщиками, эти налеты не привели ни к каким потерям. В итоге «тигры» вышли к высоте 316,6, располагавшейся к западу от деревни Очеретня. Во время этого марша Виттманн смог подбить несколько советских танков, но теперь это уже перестало быть чем-то удивительным. Подобные результаты были едва ли не сами собой разумеющимися. На следующий день «Лейбштандарт» уже атаковал в юго-восточном направлении. Следуя впереди всех наступающих подразделений, «тигры» преодолели противотанковый ров и стали двигаться в направлении деревни Гановка. К полудню немцы захватили деревню Нападовка. Ближе к полуночи советские войска оказались выбитыми из села Росоша. Именно здесь «тигры» были заправлены топливом и получили необходимые боеприпасы.

27 января 1944 года «тигры» были введены в состав боевой группы Кульмана, которая должна была атаковать в направлении городка Липовец, который являлся важным железнодорожным узлом. В 5 часов 30 минут «тигры» приблизились к своей цели. Но поскольку ночью они не смогли заправиться горючим, то были вынуждены перейти в оборону. Контратаки Красной Армии не заставили себя ждать. Завязался бой. В его ходе танковой группой было подбито двадцать шесть советских танков.

Вальтер Лау описал, как он стоял на часах на башне танка Виттманна: «В то время я был наводчиком в экипаже Виттманна. Впрочем, длилось это всего лишь несколько дней. И как-то я заснул в башне танка. Виттманн поймал с поличным и несколько раз дернул за ухо. Собственно это было все — никаких криков, никаких взысканий».

Бригадефюрер СС Виш и экипаж Виттманна

Пайпер поздравляет заряжающего Рёснера

Командир дивизии «Лейбштандарт» бригадефюрер СС Виш и штурмбаннфюрер СС Пайпер поздравляют экипаж Виттманна

29 января 1944 года боевая группа Кульмана нанесла удар по Бабину. Советским частям пришлось отступить, чтобы не попасть в окружение. В ходе январских боев Виттманну удалось подбить еще несколько десятков Т-34. Теперь это уже никто не воспринимал как военное чудо. К 29 января на его «счету» числилось 117 подбитых советских танков. Виттманн превращался в живую легенду, в уникальное явление не только для Восточного фронта, но и для всех германских танковых войск.

30 января 1944 года Виттманн был награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Посмотрим на статистику подбитых Виттманном танков. Еще 7 января 1944 году он числился как офицер, уничтоживший 56 советских танков. То есть за двадцать два дня боев на правобережной Украине Виттманн смог побить шестьдесят один Т-34! Это была невероятная цифра. Виттманн почти в одночасье стал возглавлять список самых успешных офицеров Третьего рейха. Вместе с Дубовыми листьями ему было присвоено звание оберштурмфюрера СС. А на следующий день Виттманну пришла личная телеграмма от Гитлера. В ней фюрер поздравлял Виттманна с присвоением очередного звания и получением награды. В служебном журнале СС «Черный корпус» появилось несколько статей (их текст будет приведен в следующей главе). С визитом к Виттманну в очередной раз прибыли Виш (уже в звании бригадефюрера СС) и Йохан Пайпер. К Виттманну зачастили военные корреспонденты. В киновыпусках новостей появились кадры, снятые военным хроникером СС Бюшелем, как Виш и Пайпер поздравляют экипаж Виттманна. Тот же Бюшель сделал на фотокамеру несколько известных снимков экипажа «тигра» S04. На этих фотографиях видны специальные отметки на стволе танкового орудия, которые должны обозначать количество подбитых танков. Специально для корреспондента невзрачные отметки темного цвета были обведены белой краской. На самом деле белые полосы на стволе почти никогда не применялись в танковых войсках. В итоге почти все члены экипажа Виттманна получили награды. Радист Вернер Иррганг, заряжающий Зепп Рёслер и водитель механик Ойген Шмидт получили по Железному кресту второго класса. Кроме этого, Виттманн лично проследил, чтобы оказавшийся в юнкерской школе СС Зигфрид Фусс был награжден Железным крестом первого класса. Бобби Волль получил отпуск и тут же отправился к себе домой. Кроме этого, ему было присвоено звание унтершарфюрера СС. Сам же Виттманн получил приглашение в Ставку Гитлера, где фюрер должен был лично вручить ему Дубовые листья к Рыцарскому кресту. К награде был представлен даже ротный повар, унтершарфюрер СС Якоб Морс, которого наградили Железным крестом второго класса за то, что он, невзирая на опасности, всегда вовремя доставлял еду танкистам на передовую. 31 января 1944 года немецких танкистов ожидал очередной сюрприз. К югу от деревни Морозовка в плен добровольно сдалось около тысячи красноармейцев. «Лейбштандарт» планировалось перекинуть на другой участок фронта.

Поздравление от офицеров танкового полка «Лейбштандарта»

Одной отличительной особенностью зимы 1943/44 годов стали перебои с поставками снабжения. В итоге во многих немецких боевых частях стал процветать своего рода «бартер». Среди танкистов большой популярностью пользовались морские кожаные крутки и кожаные штаны. Это была не просто мода, некий шик. Дело в том, что кожаная одежда плохо горела, и у танкистов в подбитой машине в ней было больше шансов на выживание. Обычно подобный обмен происходил через зенитные батальоны СС. Танкисты предлагали 88-миллиметровые снаряды, которых нередко у экипажа оставалось в изобилии, в то время как у зенитчиков ощущалась их острая нехватка.

Штурмман СС Вальтер Лау, в те дни наводчик в экипаже унтершарфюрера Клебера, вспоминал об искусстве подобного бартера: «Обычно, когда мы останавливались в какой-нибудь деревне, то тут же начинали поиски продуктов. Один раз мы нашли свинью, стоящую в полном одиночестве в хлеву. Мы забили ее и намеревались съесть. Кто-то, чтобы опалить ее, зажег паяльную лампу. Но в ту же минуту мы услышали раздавшийся поблизости выстрел из танкового орудия. Иваны при поддержке Т-34 атаковали деревню. Первым к бою готов оказался Виттманн, его танк ринулся из деревни, чтобы перехватить Т-34. Он смог уничтожить несколько советских танков. Мы же завернули свинью в палаточный брезент, перевязали ее веревкой и подвесили к башне танка. Мы намеревались последовать за Виттманном, но обнаружили, что был повержен электропривод орудия. В этот самый момент наш командир унтершарфюрер Клебер заметил на расстоянии в 1500 метров от нас советское самоходное орудие. Это был СУ-152. Что делать?

Наш «Квакс» как-то родил идею, которую мы несколько раз проигрывали в теории. Он удалил крышку с электрической батареи, используя два длинных провода, он запустил поворотный механизм башни. Как артиллерист-наводчик я направил орудие в нужном направлении. Клебер отскочил от самоходного орудия, он все-таки нанес некоторый вред машине противника. Сам Курт Клебер был один из выходцев Люфтваффе. Командиром танка он стал совершенно недавно. В одном бою ударная волна скинула башню танка, но тот остался невредимым. Его прозвали «Кваксом — незадачливым пилотом», так как он очень сильно походил на актера Хайнца Рюмана из одноименного фильма. Сам «Квакс» выглядел очень воинственно. Он носил кожаную куртку на меху, которые выдавали панцергренадерам. У нее был даже меховой капюшон. Но в тот раз куртку разодрало в клочья, мех был прилеплен прямо к телу, а капюшон превратился в какую-mo тряпочку. В итоге он стал носить русскую шапку (в оригинале — schapka.— Авт.) с нашитой на нее мертвой головой СС. Виттманн не смог не заметить его в подобном виде: «Квакс, дружище, вы бы одевались как-нибудь приметнее! А то Вас примут за русского и в сумерках застрелят наши же солдаты». Однако «Квакса» подобные вещи не интересовали. Единственное, что он сделал — откинул уши шапки и завязал их на голове».

Нередко небольшая по своему составу к январю 1944 года 13-я рота тяжелых танков «Лейбштандарта» попадала в незначительные окружения. Один из танкистов вспоминал: «О том, что мы окружены, мне подсказал тот факт, что наши реактивные пусковые установки дали не залп, а лишь несколько выстрелов. Им требовались боеприпасы, а нам горючее. Наша мораль, естественно, упала до самого низкого уровня. Темнело, к тому же было очень холодно. Что мы должны были делать этой ночью? Виттманн приказал поставить четыре или пять «тигров» вокруг одной русской избы, чтобы их орудия были направлены в разные стороны. У танков оставались только часовые, в то время как остальные грелись в избе. Не было никакого желания спать, так как ситуация была весьма критической. Но ночь прошла спокойно, если не считать нескольких перестрелок, которые вели гренадеры, устанавливавшие ежи на окраинах деревни. У нас было настолько мало топлива, что Виттманн не отдал даже приказа отводить танки от края деревни. Мы были несказанно рады, когда на следующий день до нас дошли слухи, что танки из соседней с нами 16-й танковой дивизии были уже на пути к нам и везли столь драгоценное для нас горючее. Наша радость не знала границ, когда на окраине деревни появился первый PzIV, который буксировал за собой несколько грузовиков. После дозаправки и пополнения боеприпасов мы двинулись в стороны Черкасс».

1 февраля 1944 года командование «Лейбштандарта» отдало приказ перебросить по железной дороге танки дивизии в село Монастырище. Три «тигра» требовали капитального ремонта, а потому их не могли отбуксировать к железнодорожной станции. Их было решено взорвать. В итоге в роте Виттманна осталось шесть готовых принять участие в боях тяжелых танков. Пехотные и панцергренадерские части перебрасывались на грузовиках в район сел Кишенцы — Харьковка — Дзенгелевка — Нестеровка.

Чтобы продолжить рассказ о танковой роте Виттманна, перенесемся на месяц ранее на другой участок Восточного фронта. 5 января 1944 года советское командование предприняло крупное наступление, в ходе которого советские войска атаковали позиции 8-й немецкой армии. Наступление развивалось очень успешно. В итоге перед частями Красной Армии была поставлена задача: окружить и уничтожить ХI и ХХХХII армейские корпуса. Для этого было решено взять их в клещи. Один удар наносился из Кировограда, другой из Канева. Два мощных клина должны были встретиться в районе города Звенигородка. Так возник Черкасский котел, в котором, как и планировало советское командование, оказались XI (генерал Штеммерман) и XXXXII (генерал Либ) армейские корпуса. Если перечислить все оказавшиеся в ловушке немецкие дивизии, то данный список выглядит следующим образом: 57-я, 72-я, 88-я, 112-я, 167-я, 168-я, 332-я, 389-я пехотные дивизии, 213-я охранная дивизия, 5-я танковая дивизия СС» и штурмовая бригада СС «Валлония».

Для деблокирования оказавшихся в окружении 50 тысяч немецких солдат в рамках III танкового корпуса была собрана мощная ударная группировка. Она включала в себя 1-ю танковую дивизию генерал-майора Колля, 16-ю танковую дивизию генерал-майора Бака, 198-ю пехотную дивизию генерала фон Ховена, а также части 17-й танковой дивизии и «танкового полка Беке». Вся эти соединения оказались в составе 1-й танковой армии, которой командовал генерал Хубе.

Но 2 февраля 1944 года произошло резкое изменение в погоде. Началась оттепель и снежные равнины превратились в непролазные болота. К тому времени оберштурмфюрер СС Вендорф вернулся в танковый полк «Лейбштандарта». По его прибытии адъютант командира полка гауптштурмфюрер СС Нюске вручил ему телеграмму от Михаэля Виттманна. В ответе Вендорф писал: «Нюске зачитал мне Вашу телеграмму, как только я вернулся из тыла. Пока Вы не вернетесь, мне досталась честь командовать 13-й ротой тяжелых танков. Но я в большой тревоге и озабоченности, так как обнаружил только кучу обломков и груды металла».

Три «тигра» из роты Вендорфа прибыли 5 февраля 1944 года в село Красное. На следующий день ударная танковая группа, которой командовал штурмбаннфюрер Кульман, начала наступление на деревню Тиновка. На самом деле батальоном (именно такую силу должна обычно иметь боевая группа) назвать это было очень сложно. Под началом Кульмана оказалось два «тигра», девять «пантер», на броне которые ехало пара десятков гренадеров из состава 2-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта». Сама 1-я танковая дивизия СС должна была наступать в восточном направлении, прикрывая тыл и фланг III танкового корпуса по линии Тыновка-Козяковка. 7 февраля 1944 года Вендорф с его «тиграми» вступил в бой на западных окраинах деревень Тыновка и Вотылевка. К 15 часам несколько советских танков смогли пробиться сквозь немецкую линию обороны и устремились вниз по дороге, которая проходила к югу от деревни Федюковка. Один из «тигров» смог подбить два советских танка, пять Т-34 были уничтожены остальными немецкими экипажами. Всего в бою участвовало четыре «тигра».

На некоторое время на участке фронта, где сражалась боевая группа Кульмана, было относительно тихо. Здесь лишь изредка происходили перестрелки. Но 9 февраля 1944 года советские войска предприняли атаку. В итоге группе Кульмана пришлось вступить в бой у деревни Татьяновка. Немцам удалось отбить атаку частей Красной Армии. 10 февраля дивизия «Лейбштандарт» уже удерживала участок фронта по линии: Татьяновка — Вотылевка — Тыновка. Советские войска создавали оборонительный рубеж близ соседней деревни Репки. Но этого им не удалось. Вечером того же дня танковый разведывательный батальон СС под командованием штурмбаннфюрера Книттеля внезапно атаковал Репки и почти моментально выбил оттуда советские части.

Собственно, в Тыновке «тигры» оставались вплоть до 15 февраля. Огромные просторы и плохие погодные условия не позволяли должным образом снабжать всем необходимым танковые подразделения «Лейбштандарта». В те дни танкистам приходилось в основном питаться консервами. Но это была не самая главная проблема. Куда более настораживало отсутствие боеприпасов и горючего. Дело доходило до того, что приходилось применять танковые пулеметы. А тем временем III танковый корпус продвигался дальше на север. 16-я немецкая танковая дивизия достигла деревни Дашуковка. От этого места надо было пройти вперед каких-то 20 километров, чтобы в итоге прорвать линию окружения, в котором оказались немецкие дивизии.

Если посмотреть на будни оказавшейся временно на отдыхе 13-й танковой роты, то надо отметить, что 12 февраля 1944 года оберштурмфюрер Гельмут Вендорф был награжден Рыцарским крестом. «Буби» был известен как смелый командир танкового взвода, который к моменту своего награждения подбил 58 танков. Несмотря на то, что это было вдвое меньше, чем у Виттманна, Вендорф в любом случае относился к самым успешным танкистам «Лейбштандарта». Передышка для «Лейбштандарта» длилась недолго. 14 февраля 1944 года 1-я танковая дивизия СС получила приказ наступать в юго-восточном направлении, чтобы захватить Франковку. Но катастрофическое состояние дорог привело к тому, что большинство танков сломалось еще в пути на исходные позиции. В итоге в наступлении принимали участие всего лишь три танка («тигр», «пантера», PzIV) и одно штурмовое орудие. Более сильные части «Лейбштандарта» к ночи 16 февраля должны были выйти к селу Шубенный Став. Командир 2-го панцергренадерского полка штурмбаннфюрер Зандиг получил приказ прорваться к селу Октябрь, где он должен был соединиться с находящимися в котле немецкими частями. Но к данному селу в итоге вышла боевая группа Хайманна, которая включала в себя и танковые подразделения. Полк Зандига к 17 февраля, дате прорыва кольца советского окружения, находился несколько южнее Октября в деревне Лысянка. Неожиданно начавшийся сильный снегопад и ударившие морозы затрудняли движение, но наступившие холода должны были сковать болотину. Все еще находившиеся в окружении немецкие части должны были в срочном порядке уничтожить всю лишнюю технику и вооружение. К этому моменту диаметр котла сжался где-то до четырех-пяти километров. Целью немецких частей, прорывавшихся на запад, должна была стать высота 239, которая находилась поблизости от Октября. 16 февраля 1944 года в 23 часа немецкие части пошли в прорыв в западном направлении. Одной из первых групп, прорвавших изнутри советское окружение, стал разведывательный батальон дивизии СС «Викинг», которым командовал оберштурмфюрер Ребус. В районе 4 часов 30 минут части дивизии «Викинг» оказались у высоты 239, где попали под мощный обстрел советской артиллерии. В итоге они были вынуждены повернуть обратно на восток. Им предстояло перейти через реку Гнилой Тикич. Только так можно было вырваться из окружения. Многие из немцев утонули в этой реке. Но большая часть дивизии СС «Викинг» все-таки вышла к позициям «Лейбштандарта». Рано утром 17 февраля танки 1-й дивизии СС атаковали все еще удерживаемый советскими войсками Октябрь. Здесь они натолкнулись на мощный противотанковый рубеж. Завязался кровопролитный бой. Прибывшие из ремонта «тигры» смогли уничтожить несколько советских танков и выбить несколько противотанковых орудий. В итоге на данном участке фронта они оттянули на себя большую часть подразделений Красной Армии. Это позволило «викингам» выйти из советского окружения. Преследуемые красной кавалерией, первые «викинги» достигли немецких позиций ближе к полудню 17 февраля 1944 года. В это время командир штурмовой бригады СС «Валлония» гауптштурмфюрер Леон Дегрель в темноте поджидал удобного момента, чтобы со своим отрядом ударить из леса по Октябрю. «Без пищи и воды мы продержались до утра, только поглощая пригоршни снега. В наших снежных укрытиях мы прижимались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Но больше всего мы ожидали окончания этого ужасного дня, который был пропитан страхом. Только когда наступила темнота и танки на холме не могли видеть наших передвижений, мы покинули наши укрытия. Мы двигались вперед в строгом порядке в половине шестого вечера. Впереди шли разведчики. Мы продвигались два километра по тропинке, которая уходила вглубь болот. Но даже на дорожке наши ноги по колено утопали в грязи. Ни одно из подразделений Красной Армии не заметило нас. Мы поднялись на заснеженный склон. Он был залит лунным светом. Один за другим мы пересекали это опасное место. В диком волнении мы продвинулись дальше на сто пятьдесят метров. Внезапно перед нами выросли три фигуры в стальных шлемах. Все закончилось. Мы обнимали друг друга, прыгали, кричали и смеялись».

«Пантера» «Лейбштандарта» в украинской грязи

Из Черкасского котла удалось вырваться приблизительно 34 тысячам немецких солдат. Еще 20 тысяч остались в нем убитыми, ранеными и взятыми в плен. В последние дни февраля советские войска попытались «перекрыть» «Октябрьский коридор». Но все эти попытки оказались безуспешными. Во время этих боев был уничтожен один из «тигров», еще четыре были серьезно повреждены, их отбуксировали на ремонт. «Лейбштандарт» отходил. 23 февраля 1944 года Вендорф написал в письме Виттманну такие строки: «Большинство грузовиков во время движения в районе Умани застревают в грязи... Ни один автомобиль не может двигаться дальше... В эти дни наши скромные силы помогли высвободить солдат, окруженных к западу от Черкасс. Большинство из них, несмотря на грязь, смогли вырваться из котла. Но более всего радовало поведение дивизии «Викинг», без которой все бы это, возможно, превратилось в одну большую трагедию».

2 февраля 1944 года в Ставке Гитлера «Вольфшанце» Михаэль Виттманн принял из рук фюрера свою награду — Дубовые листья к Рыцарскому кресту. Гитлер долго беседовал с легендарным танкистом, спрашивая о его боевых переживаниях и общей обстановке на Восточном фронте. В ходе этого разговора фюрер пообещал танкисту, что 13-я рота «Лейбштандарта» получит столько «тигров», сколько для этого наберется экипажей. Кроме этого, Гитлер поинтересовался личной жизнью Виттчанна: спросил, был ли он женат, и была ли запланирована свадьба. От взгляда фюрера во время беседы не ускользнуло, что у Виттманна не было переднего зуба. В итоге танкиста направили к личному дантисту Гитлера.

Как один экипаж мог уничтожить 117 танков? Может, это была просто удача? Действительно, везение играло свою небольшую роль, но в значительной мере это была методика использования «тигров» в танковых боях. Ко всему это можно было приплюсовать добросовестную и тщательную подготовку каждой боевой операции. Но в любом случае боевой успех Михаэля Виттманна, которого он достиг к началу 1944 года, был беспрецедентным явлением.

2 февраля 1944 года. Ставка фюрера. Гитлер вручает Виттманну Рыцарский крест с Дубовыми листьями

В первые дни 1944 года военный корреспондент Иоахим Фернау, который некоторое время провел с Виттманном в боях, писал: «...Мы нередко вместе принимали пищу. Он, несколько задумчивый, тихий и погруженный в себя, нередко производил впечатление рассеянного человека. Но, по правде говоря, его беспокойство и озабоченность, были всего лишь проявлением его ответственности. Он всегда был рад быть среди своих людей, которые радовались его присутствию. Но столь непосредственно он вел себя очень редко, обычно он был глубоко погружен в себя. Он некоторое время командовал ротой «тигров», которая по своей боевой силе фактически была батальоном. Сам же он был одним из самых молодых унтерштурмфюреров СС. К своим обязанностям он относился очень серьезно. Он сидел вечерами напролет над картами и внимательно прислушивался к каждому слову, ко всем предложениям, которые поступали от других опытных командиров танков. Когда вел танки на противника, то он двигался во главе роты. Он был настолько уверен в себе, что это могло ввести в заблуждение стороннего наблюдателя. Многие ошибочно полагали, что ему давалось все очень легко, что данный ему Богом талант, позволял творить как Моцарту, который буквально за одну ночь в бытность написал увертюру к Дону Хуану. Когда я находился в его танке, то меня не покидало чувство, что Виттманн не мог допустить ошибку, что не мог попасть ни в какую западню. Но в реальности это было лишь совокупностью кропотливой работы, многочасовых размышлений, когда Михаэль сидел, часами погруженный в себя. В эти моменты он не слышал, как к нему кто-то обращался. Ночью он мог сорваться на своем «тигре» столь же легко, будто бы направлялся на прогулку. Он пример, который должен вразумить многих молодых офицеров, которые наивно полагают, что они должны дождаться лишь одного момента, чтобы совершить подвиг и стать великими солдатами. Каждый час, каждую минуту Виттманн ощущал ответственность за своих людей, за технику, врученную ему, за итоги предстоящего боя. Он не сразу приобрел свои воинские качества, не сразу стал кавалером Рыцарского креста и Дубовых листьев к нему. Это был длительный кропотливый процесс, который во многом остался незамеченным старшими офицерами».

Самое известное фото экипажа танка Виттманна Слава направо: Вернер Иррганг, Бобби Волль, Михаэль Виттманн, Зепп Рёснер и Ойген Шмидт

Зигфрид Фусс, который был механиком в экипаже Виттманна с 1943 года по январь 1944 года, так описал его стиль командования: «В обычной обстановке ничто не говорило о том, что Виттманн и Волль были выдающимися специалистами в своем деле. Несмотря на их исключительный успех, в них не было ни капельки высокомерия. В каждой конкретной ситуации они пытались предельно сконцентрироваться. Они никогда не недооценивали противника. Они не позволяли этого себе, когда за их плечами был не один десяток подбитых танков. Наши отношения базировались на его навыках. Виттманн обладал удивительной способностью передавать их другим, что было идеально для координации деятельности. Выдаваемая Виттманном информация была предельно оперативной, спокойной и краткой. Волль прекрасно понимал его, так как нередко стрелял быстрее, чем получал приказ. Все мы после боя интересовались, как так могло получиться, что он столь быстро производил выстрел. Успех нашего танкового экипажа опирался на самостоятельность и профессионализм каждого отдельного человека. Это означало, что я как механик-водитель был так же ответственен за выбор цели. Наш радист Карл Либер должен был точно обозначать их местоположение. Это имело значение, когда целей было много — в первую очередь это относилось к боям в деревнях. Например, противотанковое орудие могло находиться в направлении на два часа, а следующая цель уже на одиннадцать часов. Но башня не могла повернуться за какие-то доли секунды. Ярким примером могут быть «послехарьковские бои». Мы постоянно вспоминали их. Атака на крупный город, который удерживается хорошо укрепившимися танками и противотанковыми орудиями. Мы проложили себе путь предельно быстро, уничтожив несколько танков и пушек, после чего достигли самого города. Наши цели были раскиданы широким фронтом в позициях от трех до двенадцати часов. Внезапно слева от нас из стога сена появился танк «Иосиф Сталин-1», орудие которого было направлено прямо на нас. Виттманн приказал: «Разворот налево и на полной скорости метров сто вперед». Мы смогли уйти с линии огня. Подобные действия нашего командира привели к тому, что только в том бою мы подбили пятнадцать танков противника. Во многом это удалось, так как Виттманн использовал опыт, который он вынес из тех времен, когда воевал на штурмовом орудии. Во многом он избегал разворотов на месте, что могло бы привести к повреждению и доже потере танковых гусениц».

В те дни множество газет и журналов писало о Михаэле Виттманне. Пожалуй, имеет смысл привести отрывок одной из них, которая принадлежала перу знакомому с танкистом Иоахиму Фсенау. Он была опубликована в эсэсовском журнале «Черный корпус».

«Михаэль Виттманн.

Урожденный в Фогельтале, а позже проживавший в Ингольдштате 29-летний унтерштурмфюрер Михаэль Виттманн является одним из «стариков» «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер». Молодой крестьянин присоединился к Ваффен-СС еще в 1937 году. Тогда он в качестве пехотного инструктора служил в Берлине — Лихтерфельде. Однако когда в 1940 году «Лейбштандарт» получил свои первые шесть штурмовых орудий, то Виттманн решил посвятить себя бронетанковым войскам. После скоротечных боевых действий в Греции эти штурмовые орудия, одним из которых командовал Виттманн, устремились на необъятные восточные просторы. В самом начале боевых действий на Востоке его рота столкнулась с группой, состоящей из 18 танков противника. Когда штурмовое оружие уничтожило шесть из них, противник обратился в бегство. Виттманн, герой этого боя, был награжден Железным крестом второго класса. Несколько позже он был награжден Железным крестом первого класса. Дважды раненный, он отправлялся на лечение в Германию. Во время одного из пребываний на Родине он попал на офицерские подготовительные курсы, которые проходили в юнкерской школе СС в Бад Тельце. В начале 1943 года он впервые поднялся на башню «тигра». В первый день сражения за Белгород он уничтожил восемь танков противника и семь тяжелых орудий. Пять дней спустя в его списке уже значились: тридцать Т-34, двадцать восемь противотанковых орудий и две батареи полевой артиллерии. В бою, который происходил на Киевском шоссе, он только за один день смог подбить тринадцать Т-34 и семь тяжелых противотанковых орудий. 6 декабря он своим огнем смог уничтожить мощный противотанковый фронт и при этом подбил три советских танка. Три «тигра», которые он повел 9 января в стремительную атаку на противника, внезапно оказались перед двадцатью советскими танками Виттманн единолично уничтожил шесть из них. Два дня спустя он увеличил счет уничтоженных танков до 66. Принимая во внимание его отвагу и храбрость, фюрер наградил Виттманна Рыцарским крестом».

Поздравления в родном Фогельтале

Февраль 1944 года. От желающих сфотографироваться с Виттманном и его невестой не было отбоя

После визита к Гитлеру Виттманна ожидало поздравление в его родном Фогельтале. Это был небольшой городок, даже скорее село, в котором проживало около 140 человек. Все они вышли встречать своего легендарного земляка. Первыми его поздравил крайсляйтер НСДАП Рейнхардт Ноймаркт, затем к нему присоединился глава административного округа д-р Бургер. Чествование танкиста происходило в местной гостинице, которая была не в состоянии вместить всех желающих поближе увидеть Михаэля Виттманна. По завершении церемонии бургомистр Фогельталя вручил Виттманну свидетельство, из которого следовало, что он стал почетным гражданином. Не обошлось и без подарков. Городские власти преподнесли танкисту шикарно оформленную «Военную историю» в десяти томах. Крайсляйтер Ноймаркт преподнес ему картину, написанную масляными красками. В своей ответной речи Виттманн произнес: «Я не сделал ничего, кроме того, что выполнил свой воинский долг. В бою мы не думаем об опасности. Мы стремимся уничтожить противника и испытываем радость, когда эта цель достигнута. Наша воинская служба — это не только опасные события и трудное время, но и самое прекрасное„что нам могла подарить жизнь, так как война позволила нам обрести истинное товарищество». Показательно, что в своей речи, не лишенной неких пропагандистских штампов, Виттманн обрушился не на «большевистские орды», что было бы вполне логично, так как он воевал исключительно на Восточном фронте, но на англо-американских гангстеров, «которые своими бомбежками сеяли разруху и хаос на земле Германии». Поздравление закончилось небольшим скромным ужином, который могли себе позволить в небольшом городке, который сопровождался концертом девушек из местной организации БДМ. Виттманн был постоянно окружен молодежью, многие из немецких мальчишек хотел взять у него автограф. К слову сказать, нечто подобное ожидало Бальтазара Волля в Сааре.

 

Глава 7. ОСОБАЯ ТАКТИЧЕСКАЯ ЕДИНИЦА

Прежде чем продолжить рассказ о судьбе Михаэля Виттманна, посмотрим на изменения, которые произошли в Германии во второй половине 1943 года. После поражения под Сталинградом в рейхе был взят курс на начало «тотальной войны», то есть когда вся внутренняя и внешняя политика служила исключительно военным целям. На тот момент немецким частям приходилось пребывать на самых различных участках Европы и Африки: за полярным кругом, в Скандинавии, во Франции, в Италии, на Балканах, на острове Крит, на территориях СССР. В итоге не было ничего удивительного в том, что в составе Ваффен-СС стали формироваться новые соединения. Примечательно, что этот процесс начался лишь на четвертый год Второй мировой войны. Уже в начале 1943 года было принято решение, что на базе «Лейбштандарта» будет создано новое соединение войск СС, чей рядовой состав будет состоять из добровольцев из рядов Гитлерюгенда, а унтерофицерский корпус из бывших «выпускников» данной молодежной национал-социалистической организации. Планы о создании новой дивизии СС стали обсуждаться в штабе Гитлера еще в феврале 1944 года. В итоге новая дивизия Ваффен-СС получила название «Гитлерюгенд». Вместе с дивизией СС «Лейбштандарт» она сформировала 1-й танковый корпус СС.

«Тигры» 101-го танкового батальона СС на учениях. Весна 1944 года

Следующим этапом в формировании дивизии «Гитлерюгенд» стал приказ от 24 июня 1943 года, когда она была провозглашена панцергренадерской. Но, несмотря на это, с самого начала данное соединение формировалось исключительно как танковая дивизия. 27 июля 1943 года было официально утверждено боевое расписание 1-го танкового корпуса СС. Его командующим был назначен Зепп Дитрих. В итоге почти во всех документах данный танковый корпус упоминался именно как корпус «Лейбштандарта». Этим подчеркивался тот факт, что дивизия «Гитлерюгенд» была сформирована именно на базе «Лейбштандарта».

Танковый полк дивизии «Гитлерюгенд», который формировался на базе танкового батальона, поначалу должен был формироваться во Франции, но затем было принято решение, что части корпуса будет дополнительно формироваться еще в Бенешау (под Прагой) и в Берлине (Лихтерфельд). Собственно, не входившие ни в одну из дивизий корпусные части являли собой танковый батальон, батальон тяжелой артиллерии, батальон реактивной артиллерии, зенитную батарею, санитарный батальон и еще несколько подразделений. Начальником штаба корпуса был назначен кавалер Рыцарского креста Фриц Кремер. Сам Кремер перешел в Ваффен-СС из вермахта, где он был полковником. В войсках СС ему было присвоено знание оберфюрера.

Еще в конце мая 1943 года из рядов «Лейбштандарта», который был преобразован под Харьковом, было выделено несколько унтер-офицеров, которых послали на обучение в Палерборн. Там они оказались в составе 500-го учебного тяжелого танкового батальона, который формально подчинялся вермахту. Данное подразделение было ответственно за подготовку армейских экипажей для «тигров». По сути, это было первым шагом на пути создания 101-го тяжелого танкового батальона, который имел корпусное подчинение. После начала формирования этой особой тактической единицы часть служащих 13-й тяжелой танковой роты «Лейбштандарта» были посланы в Падерборн. Но тем не менее его большая часть оказалась выходцами со штурмовых орудий, откуда, собственно, в свое время на танки перешел и сам Михаэль Виттманн. Формирование 1-го тяжелого танкового батальона было поручено штурмбаннфюреру СС Хайнцу фон Вестернхагену, который с июня 1942 года командовал батальоном штурмовых орудий в составе дивизии СС «Лейбштандарт». Выбор на него пал во многом по субъективным причинам. Дело в том, что в самом начале операции «Цитадель» фон Вестернхаген получил серьезное ранение и долгое время был вынужден находиться в тылу на лечении. Официально командиром 101-го танкового батальона он был назначен несколько позже — 5 августа 1943 года.

Структура нового танкового батальона должна была выглядеть следующим образом: штаб батальона, штабная рота, три танковых роты, полностью укомплектованные «тиграми», и рота технического обслуживания. Прославленная 13-я тяжелая танковая рота «Лейбштандарта», которой к началу 1944 года стал командовать Михаэль Виттманн, должна была стать 3-й танковой ротой 101-го батальона тяжелых танков. Но отозвать ее с фронта не представлялось возможным, поэтому формально формирование батальона шло пока без нее.

Катание по озеру на машинах-амфибиях

В ноябре 1943 года все подразделения 101-го танкового батальона, не принимавшие участия в боях на Восточном фронте, были переведены из Падерборна на юг, в Аугустдорф. На некоторое время командование батальоном было поручено оберштурмфюреру Лайнеру. Этот 38-летний эсэсовец командовал противотанковым батальоном дивизии «Мертвая голова» во время Западной кампании 1940 года, а в боях под Харьковом в 1943 году был уже танкистом. Кроме этого, Лайнер был женат на одной из дочерей Теодора Эйка, первого командира дивизии СС «Мертвая голова». Ко всему этому надо добавить, что Лайнер не пользовался ни популярностью, ни авторитетом среди служащих 101-го танкового батальона. Многие отмечали, что он надменный и черствый человек.

Фон Вестернхаген (в камуфляжной форме) и Рааш обсуждают план предстоящих действий

19 ноября 1943 года в Аугустдорф прибыл Филипсен. Но поскольку сломанная коленная чашечка стала давать осложнения, было принято решение сделать его преподавателем и специальным инструктором. В те дни не воевавший на Востоке состав 101-го танкового батальона размещался в специальных кирпичных казармах, а танки и транспортные средства находились в специальных ангарах на учебном полигоне. В целом обстановка была мрачноватая, но это никак не сказывалось на моральном самочувствии танкистов. В лагере у них имелся специальный кинотеатр, кроме этого, им разрешалось гулять по предместьям Детмольда.

Штурмман СС Альфред Люнзер, один из ветеранов 13-й танковой роты «Лейбштандарта», так вспоминал об Аугустдорфе: «Мы должны были пройти обучение в танковой роте вермахта. Я стал денщиком лейтенанта Фелькеля. Нас было пятнадцать человек, кто прибыл из старой части. Нас нечему было обучать, а потому нам были поручены совершенно иные функции. Офицеры вермахта жили в казармах. Там же расположился гауптштурмфюрер Шваймер. Однажды к нам прибыл оберштурмфюрер Рааш. Его денщик, как и Шваймер, был один из пятнадцати ветеранов. Ханно Рааш ничего не знал о «тигре», но он не хотел походить на армейских офицеров из вермахта. В итоге я должен был обучить его. Каждый день мы подъезжали к одному из «тигров», который выгоняли из ангара. Мы залезали в него, и я все показывал и объяснял ему. Он все схватывал на лету. Естественно, я как следует познакомился с ними. Он был славным парнем и не корчил из себя офицера. По сути, он был весельчаком, и у него было три подруги. Как только он намеревался посетить какую-нибудь из них, так сразу вставлял ее портрет в рамку. Однажды неожиданно нагрянула одна из них. Ситуацию спас денщик, который задержал девушку, пока ловелас не поменял фотографию в рамке. За сообразительность денщик получил дополнительную увольнительную».

По состоянию на 1 января 1944 года дела по формированию 101-го батальона тяжелых танков танкового корпуса «Лейбштандарта» выглядели следующим образом:

Штатная численность

Офицеры – 27

Унтер-офицеры – 153

Рядовые – 419

Всего – 599

Фактическая численность

Офицеры – 18

Унтер-офицеры – 83

Рядовые – 365

Всего – 466

Недостаток

Офицеры – 9

Унтер-офицеры – 70

Рядовые – 54

Всего – 133

В середине января 1944 года батальон, чье комплектование так и не было завершено до конца, был переведен из Германии в Бельгию. Из Падерборна ударный батальон танкового корпуса СС был направлен в бельгийский Монс. Собственно, почти весь личный состав 101-го батальона тяжелых танков был расположен в трех километрах от Монса близ шоссе, ведущего к Суаньи. Вдоль дороги ровными рядами стояли несколько примыкающих друг к другу одноэтажных коттеджей. В них и расположились танкисты. В распоряжении офицеров оказалось большое здание, которое находилось в лесу. Его площади позволили офицерам вызывать к себе супруг. Танки и транспортные средства, скрываемые от воздушной разведки англичан, располагались поблизости в лесу, под прикрытием веток деревьев. 3-я рота получила семь новых «тигров». На тот момент она состояла из семнадцати машин (четыре взвода по четыре танка и танк командира роты). Но на самом деле в Бельгии рота Михаэля Виттманна оказалась много позже.

Февраль 1944 года. Командиром 101-го танкового батальона СС был штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген

Первые танкисты с Восточного фронта стали прибывать в расположение 101-го танкового батальона 12 февраля 1944 года. Первым здесь побывал сам Зепп Дитрих. Вестернхаген, который с трудом смог залечить свои раны, в тот момент проходил обучение в Париже, на курсах командиров танковых батальонов. В возглавляемом им батальоне он появился 23 февраля 1944 года.

Имеет смысл сказать несколько слов об этом танкисте. В своей автобиографии Хайнц фон Вестернхаген так описал свою судьбу: «Я родился в Латвии, в Риге, 29 августа 1911 года. Я был четвертым сыном дантиста Карла Фридриха Макса фон Вестернхагена и Хедвиги Ангелики фон Вестернхаген, в девичестве Бертельс. Меня крестили в протестантской манере именем Хайнц Отто Александр. Зимой 1914/15 годов, когда мой отец вернулся из Сибири, через Финляндию и Швецию мы сбежали в Германию. Когда в 1917 году Рига была взята немецкими войсками, мы сразу же вернулись в этот город. Тут случилась большевистская революция, и мы во второй раз потеряли все, что имели. На этот раз нас разорили большевики. Летом 1919 года мы оставили наш добротный дом и вместе с 3 тысячами немецких беженцев направились в Гамбург. В октябре 1921 года моя семья оказалась в Берлихине в Ноймарке. Там я посещал среднюю школу (начальную школу я закончил еще в Гамбурге). Я закончил школьное обучение 25 марта 1927 года. После этого я направился в Гамбург, откуда завербовался юнгой на парусное судно. На нем я служил до 1929 года. После этого я попробовал заняться сельским хозяйством. Тогда же я вступил в НСДАП. Однако в начале 1930 года я вновь ушел в море. Я сошел на берег в апреле 1932 года и до февраля 1933 года был безработным. После этого я решил присоединиться к только что возникшим в Гамбурге СС. 15 февраля 1933 года я в качестве моряка вновь покинул Гамбург, пребывая в плавании до 20 ноября 1933 года. Я был вынужден покинуть корабль, так как на нем очень плохо кормили. В период с 13 декабря 1933 года по 1 октября 1934 года я работал на фабрике резиновых изделий «Феникс» в Гамбурге». Хайнц фон Вестернхаген стал членом общих СС (альгемайне СС) еще 1 апреля 1932 года. Он был зачислен в 1-й штурм (батальон) 17-го штандарта (полка) СС.

Хайнцу фон Вестернхагену нельзя было отказать в кругозоре. Плавая на судах, он видел большую часть мира, включая отдаленные материки, например, Австралию. Он даже написал несколько статей и рассказов о своих морских приключениях. Некоторые из них были опубликованы в германской прессе. Поначалу он не очень серьезно относился к службе в СС, хотя и быстро поднимался по лестнице. 1 ноября 1933 года ему было присвоено звании штурммана СС, а 1 мая 1934 года — роттенфюрера. В конце лета того года он стал унтершарфюрером.

1 октября 1934 года он оказался в составе полка СС «Германия». В силу целого ряда причин его предпочли сразу же направить в юнкерскую школу СС в Бад-Тёльце. Он два раза проходил здесь подготовительные курсы. Однако его карьера стала развиваться несколько иначе, чем он предполагал. Поскольку он часто бывал за границей, его направили на службу в СД — службу безопасности, являвшуюся, по сути, эсэсовской разведкой. В итоге ему пришлось проходить новые курсы, которые шли в Берлине (Грюневальде). 20 апреля 1936 года ему было присвоено звание унтерштурмфюрера СС. Затем фон Вестернхаген был переведен на «дипломатическую» работу. Как эсэсовскому офицеру ему приходилось часто бывать за границей. 13 сентября 1937 года ему было присвоено очередное звание — он стал оберштурмфюрером СС.

Штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген в начале 1944 года

В 1938 году после аншлюса фон Вестернхаген был переведен в Австрию, где ему было поручено командование 1-й ротой полка СС «Германия». Отсюда он был переведен в вермахт. С 23 сентября по 21 декабря 1938 года он командовал взводом 16-й роты 94-го пехотного полка. Но вскоре он был переведен в Главное управление имперской безопасности, где ему почти сразу же присвоили звание гауптштурмфюрера СС. Но ему не нравилась сыскная работа, по этой причине, когда началась Вторая мировая война, он попросил перевести его в боевые части. Тогда фон Вестернхаген был переведен в штаб «Лейбштандарта». Но уже во время завоевания Голландии, Бельгии и Франции он выступал в роли командира роты. Несмотря на все протесты, после разгрома Германией западных держав его вновь перевели в СД.

14 марта 1941 года Хайнц фон Вестернхаген возвращается в «Лейбштандарт». 13 мая 1941 года за участие в Балканской кампании он награжден Железным крестом второго класса. К началу агрессии Германии в отношении СССР фон Вестернхаген занимал пост специального штабного офицера «Лейбштандарта». Батальон штурмовых орудий он возглавил после того, как «Лейбштандарт» был отправлен на реорганизацию во Францию в 1942 году. В самый первый день сражения на Курской дуге он был тяжело ранен в голову. Когда он после долгого лечения все-таки пошел на поправку, то узнал, что ему была поручена новая миссия — он должен был командовать формируемым 101-м батальоном тяжелых танков корпуса «Лейбштандарта».

1 марта 1944 года. Свадебное фото Михаэля и Хиллы Виттманнов

13-я рота тяжелых танков стала прибывать с Восточного фронта в Монс где-то в начале марта 1944 года. В формировавшемся батальоне танкистам устроили чествование. По этому случаю во время праздничного ужина было разрешено даже пиво. К тому моменту хауптштурмфюрер СС Клинг уже не был командиром роты. Он передал бразды правления Михаэлю Виттманну. Сам же Клинг принял на себя командование 2-м батальоном танкового полка «Лейбштандарта». Вопреки первоначальному замыслу, большая часть танкистов из 13-й тяжелой роты перешла во 2-ю роту нового танкового батальона. Их командиром был оставлен Виттманн. Но сам прославленный танкист появлялся в своей роте в те дни очень редко. После того как Гитлер вручил ему Дубовые листья к Рыцарскому кресту, он находился в постоянных разъездах. Речь шла не только о выступлениях на публике. Часть отпуска Виттманн предпочел провести вместе со своей невестой — Хильдой Бурместер. Он познакомился с девушкой, которой было 19 лет, в 1942 году. Она сопровождала его во всех поездках. 1 марта 1944 года Михаэль и Хильда сочетались браком в часовне ратуши Люнебурга. В роли шафера в свадьбе выступал Бальтазар Волль. Свадьбу не удалось провести незаметно. Так, например, молодоженам прибыл подарок от фюрера — это была корзина с 50 бутылками хорошего вина. Не осталась в стороне и местная пресса.

К моменту своего бракосочетания Виттманн стал одним из самых известных солдат Третьего рейха. Если они с супругой выбирались в город, то их тут же окружала толпа восторженной молодежи, которая просила дать автограф на память. Стоило им зайти в кафе, как устраивались овации, а владельцы настаивали, что все угощения были бы за их счет. В квартире его родителей скопились огромные кипы писем, в которых немцы просили выслать им фото танкиста с его автографом. В апреле 1944 года Михаэлю Виттманну было поручено выступить на заводе Хеншеля, где в свое время был разработан «тигр». Танкист выразил рабочим огромную благодарность за то, что они производили столь хорошие танки.

Выступление на заводе Хеншеля (Кассель), на котором производились «тигры»

А тем временем в Монсе шла неустанная подготовка новых танкистов. Генерал-полковник Гудериан настоял на том, чтобы Виттманн лично дал «новичкам» азы тактики танкового боя. Акцент в своих лекциях он должен был сделать на стрельбе по целям во время движения. Действительно, Виттманн делал едва ли не сенсационное заявление — он утверждал, что вес «тигра» и его хорошая маневренность не требовали стандартного сбрасывания скорости, чтобы артиллерист-наводчик произвел точный выстрел.

1 апреля оберштурмфюрер СС Михаэль Виттманн и другие видные гости принимали в Брюсселе парад штурмовой бригады СС «Валлония». Эта эсэсовская часть, состоявшая из бельгийских добровольцев, только что вернулась с Восточного фронта. Командир этой части Леон Дегрелль вспоминал: «Наша колонна растянулась на 17 километров. Наши молодые бельгийские солдаты Ваффен-СС в их серой полевой униформе, на которой красовались недавно врученные награды, гордо взирали с башен танков на ликующие массы. Они заслужили свои Железные кресты. Но, с другой стороны, танки, которые мы использавали на этом параде, не были совсем действительными. Мы должны были позаимствовать в других частях, так как из Черкасского котла мы вырвались без техники. Наша штурмовая бригада была еще в процессе переоснащения».

Тем временем Михаэль Виттманн вновь оказался в своей части, или, как он любил выражаться, «дома».

21 апреля 1944 года он вместе со своей супругой выехал из Эрбсторфа и направился в батальон, располагавшийся в Бельгии. Ночь они провели в общежитии для солдат, которое было создано специально в Брюсселе. На следующее утро Виттманну по телефону сообщили, что остатки его 13-й танковой роты достигли железнодорожной станции в Монсе. Это был танковый взвод его приятеля Вендорфа, который после Черкасс участвовал некоторое время в боях под Каменец-Подольском.

8 марта 1944 года Виттманн посещает танковые курсы в Фаллингбостеле

Виттманн и его жена тут же устремились на железнодорожную станцию. Там они встретили эшелон, на котором с Восточного фронта прибывали последние танкисты 13-й танковой роты «Л ей бштандарта». Когда солдаты увидели, что на станции их встречал их любимый командир, они были вне себя от радости. Тут же был устроен шумный прием. Виттманну и его жене тут же принесли горячую пищу на платформу. Сидя на простых плетеных корзинах, все присутствующие с удовольствием в качестве «праздничной трапезы» съели из котелков гороховый суп. Но поздравления в тот день для Виттманна не закончились. Дело в том, что 22 апреля 1944 года было днем его тридцатилетнего юбилея.

«Тигр» 2-й роты 101-го танкового батальона CC укрывается в лесу

Тем временем 101-й танковый батальон был перемещен из Монса в Северную Францию, поближе к области предполагаемого вторжения англо-американских союзников. Батальон оказался временно расположенным в местечке Гурне-эн-Бре, которое располагалось между Руанам и Бове. Днем 23 апреля 1944 года Виттманн и его жена направляются во Францию на машине, чтобы найти более подходящее место для расквартирования. Для этого подходило несколько деревень. Но от них пришлось отказаться, так как в их окрестностях негде было спрятать от англо-американских самолетов достаточно громоздкие «тигры». В итоге Виттманн был вынужден обратиться за помощью к мэру одного из городов. В четырех километрах от Гурне-эн-Бре был отыскан замок Эльбо, окружавший лес идеально подходил для укрытия танков. Помимо этого, в самом замке кроме смотрителя, который был одновременно садовником, не было ни одной души. Виттманн решил обосноваться именно здесь. Его супруга нашла это место не просто красивым, а идиллическим. На следующий день началась подготовка к прибытию танковой роты. Первыми работу начали супруга Виттманна. его денщик штурмман СС Альфред Бернхард, Бобби» Волль, унтерофицер Конрад и пара украинских «хиви». Остальные танковые роты также смогли найти подходящие места для расположения в окрестностях Гурне-эн-Бре. К тому моменту все танковые роты имели на вооружении по четырнадцать «тигров», а штатное расписание роты выглядело следующим образом — 4 офицера, 56 унтер-офицеров, 107 солдат.

Замок, в котором располагалась 3-я рота 101-го танкового батальона СС

Все-таки больше всего повезло роте Виттманна — она расположилась в трехэтажном замке, увитом плющом до самой крыши. За самим зданием находилось небольшое озеро, обрамленное высокими деревьями. Посреди озерца располагался искусственно созданный небольшой островок. Виттманн со своей супругой занимали одну из комнат второго этажа. Все танкисты жили именно в замке. За пределами замка (в сторожке и в палатках) проживали только солдаты роты технического обслуживания. Казалось, что накануне очередного военного кошмара танкисты попали в некую сказку. В этом замке произошел один показательный случай, который как нельзя лучше характеризует Bиттманна. Часть солдат из его роты, в распоряжении которых оказалась кухня замка, предложили своему командиру получать на завтрак свежеиспеченные пироги и кофе. Когда на вопрос: «Вся ли рота будет так питаться?» — он получил отрицательный ответ, то вежливо отклонил поступившее предложение, сказав, что будет питаться так же, как и все его солдаты.

Если говорить об отношениях с местным населением, то танкисты всегда пытались избегать эксцессов и вести себя корректно. Однажды в замке пропала фотокамера, которая принадлежала неизвестным хозяевам. Виттманн тут же построил всю роту и прочитал небольшую лекцию о неприкосновенности чужой собственности и о кодексе поведения служащего Ваффен-СС. Он дал так и оставшемуся неизвестным воришке шанс. Через час фотокамера стояла перед дверями комнаты Виттманна. Но затишье было не долгим — впереди были кровопролитные бои в Нормандии. Последним отголоском спокойных дней стала появившаяся 2 июня 1944 года журнальная заметка, в которой автор подсчитал, что шесть самых успешных командиров экипажей «тигров» (Виттманн в первую очередь) в общей сложности во время боев на Восточном фронте уничтожили три советские танковые бригады! Самое удивительное состояло в том, что это не было преувеличением.

 

Глава 8. ВИЛЬЕ-БОКАЖ

30 апреля 1944 года в штаб 1-го танкового корпуса СС пришло сообщение. Немецкая разведка обнаружила, что высадка англо-американских союзников в Северной Франции должна была состояться в первые две недели июня 1944 года. 1 июня 1944 года немецкими радистами были перехвачены специальные британские радиосигналы, которые обозначали, что вторжение должно было начаться в ближайшие 14 дней. Они были адресованы французскому подполью и группам Сопротивления.

5 июня 1944 года в 22 часа 15 минут характер этих сигналов изменился, что могло означать, что высадка начнется в ближайшие двое суток. Впрочем, в штабе главнокомандующего на Западе решили, что союзническое вторжение в указанный период было маловероятным. В итоге ни 7-я армия, ни 1-й танковый корпус СС не были приведены в боевую готовность. Между тем со стороны Британии в сторону Северной Франции направлялось почти 6500 десантных судов. Британские парашютисты стали высаживаться к северу от Кан уже в 0 часов 15 минут 6 июня. Но немецкое командование опять медлило. В итоге дивизия СС Гитлерюгенд» была приведена в боевую готовность лишь в 14 часов 30 минут 6 июня 1944 года, когда союзническое вторжение шло полным ходом.

Июнь 1944 года. Танки из роты Виттманна под Каном

Если говорить о 101-м батальоне тяжелых танков как особой тактической единице, то ситуация выглядела следующим образом. Штурмман СС Герберт Клод вспоминал о событиях 5 июня 1944 года: «Это был вечер перед началом вторжения. Мы расположились в небольшой деревушке между Парижем и Нормандией. 1-й взвод обеспечивал охрану обергруппенфюрера Зеппа Дитриха, который расположился на постой в большом загородном доме. Перед домом был установлен навес, где мы расположили наш радиоцентр. Я начал нести ночную вахту, как небо оказалось заполнено бомбардировщиками и истребителями противника. Сама рота была расквартирована в деревне. Накануне полуночи пришел приказ: усилить охрану и уничтожить десантные подразделения противника. Но пока было относительно тихо». О том, что что-то было неладно, сонному Дитриху сообщили между 2 и 3 часами ночи. Он поднял свой танковый корпус по тревоге, но не предпринимал никаких действий. В итоге этого промедления в штабе фельдмаршала Рундштедта была упущена оперативная инициатива. 101-й танковый батальон выдвинулся к месту высадки союзников только около 3 часов ночи 7 июня, то есть с задержкой почти на сутки! «Тигры» устремились по шоссе D 316 в направлении Сены. В районе 10 часов английские бомбардировщики атаковали колонну танков 1-й роты 101-го батальона.

7 июня 1944 года. «Тигр» 131 готовится к бою

Вальтер Лау вспоминал: «Я нашел часть нашего пути к Кану необычно интересной, так как с августа 1942 года по январь 1943 года здесь происходила реорганизация «Лейбштандарта» как танковой дивизии. Как стрелок одной из рот «Лейбштандарта» я несколько раз с грузовиками или по железной дороге ездил по делам снабжения. По этой причине я неплохо знал многие из местных деревень. Но скоро в этом знакомом нормандском пейзаже должна была пролиться кровь, в том числе и моя собственная. Война вновь началась для нас в Дрё. На выходе из одной деревни нас атаковали пикирующие бомбардировщики. Первым, кто был убит на Нормандском фронте, стал унтершарфюрер СС Клебер. Посмертно Михаэль Виттманн присвоил ему чин обершарфюрера. Еще на Востоке он ценил его как весьма способного командира танкового экипажа. Мы звали его «Кваксом — незадачливым пилотом». С этого момента вражеские самолеты никогда не упускали нас из виду. Командиры танковых экипажей отдали приказ установить на башнях танков пулеметы. Я вспоминаю, как Бобби Вармбрунн словно сошедший с ума стрелял по самолету, когда один из них стал заходить на нас прямо по шоссе».

Сам Вармбрунн вспоминал следующее: «В Версальском лесу наши танки попали под ковровую бомбардировку. Как и многие другие экипажи, я залез в танк в надежде пережить этот ад. Когда к нам вернулось самообладание, то мы продолжили наше движение в направлении фронта. Нас постоянно пытались атаковать около тридцати пикирующих бомбардировщиком и штурмовиков. Один из них был подбит мною из пулемета. Во время пути нам постоянно приходилось останавливаться, чтобы делать срочный ремонт». Рота Виттманна была атакована с воздуха 10 июня 1944 года, когда она двигалась в направлении Фалеза. Чтобы не останавливать движение, но и не стать легкой добычей англичан, «тигры» увеличили интервал между машинами. Несмотря на предельную опасность, все командиры танков не укрылись в машинах. Все они продолжали находиться на башне и вели огонь из пулеметов. Один из самолетов был подбит и рухнул где-то поблизости. В итоге остальные английские пилоты решили повернуть назад. О последующих событиях вспоминал Вальтер Лау: «2-я рота должна была неоднократно укрываться на проселочных дорогах. В итоге мы шли маршем по шоссе Фалез-Кан построением, в котором между танками соблюдался интервал в сто с лишним метров. Было темно, когда мы достигли Фалеза. Там мы встретились с первыми подразделениями дивизии «Гитлерюгенд».

Рота Виттманна двигается по шоссе № 316. Хорошо видно большое расстояние между машинами, что должно было сократить потери от американских бомбардировок

Силы противников двигались навстречу друг другу. 12 июня 1944 года 2-я британская армия попыталась прорвать немецкую линию обороны на стыке учебной танковой и 352-й пехотной дивизий. В сообщении 22-й бригады 7-й британской танковой дивизии говорилось следующее: «Из-за сложного ландшафта и как следствие медленного продвижения вперед было решено, что 7-я танковая дивизия должна обойти с фланга немецкую учебную танковую дивизию. С этих позиций отошли американцы. В настоящий момент они располагается севернее Комона, что дает прекрасную возможность для продвижения в наиравлении Вилье-Бокажа». На тот момент 7-я британская танковая дивизия была одной из лучших частей Ее Величества. Она уже сталкивалась с немцами в Африке и Италии. По сути, оно было единственным английским соединением, которое было полностью укомплектовано мощными танками типа «Кромвель» и «Шерман». В ходе этого наступления немецкая учебная танковая дивизия оказалась в большой опасности. Продвижение англичан вперед могло расстроить все боевые порядки 1-го танкового корпуса СС, в состав которого в тот момент и входила учебная дивизия. Англичане учли все факторы, кроме одного — Михаэля Виттманна, которого в радио-переговорах они назвали не иначе, как «кровавым псом».

Ночью 12 июня 1944 года 2-я рота, которой командовал Михаэль Виттманн, была размещена на левом фланге 1-го танкового корпуса СС. В тот момент в распоряжении Виттманна было только шесть «тигров», остальные восемь чинились после долгого и трудного марша, сопровождавшегося постоянными налетами. «Тигры» были тщательно укрыты, но начавшийся прицельный артиллерийский обстрел подсказал опытному танкисту, что об их местоположении было известно. В итоге за ночь остатки роты Виттманна три раза меняли свои позиции в надежде запутать англичан. В итоге «тигры» остановились у холма чуть южнее шоссе № 175. 1-я рота 101-го батальона располагалась значительно восточнее. После пятидневного марша по Франции танкистам так и не была предоставлена возможность, чтобы отдохнуть хотя бы несколько часов.

Вальтер Лау писал после войны: «12 июня 1944 года пять или шесть «тигров» из нашей роты, которой командовал Виттманн, направлялись из Эверси по шоссе Вилье-Бокаж — Кан. Мы остановились приблизительно в двух километрах от Вилье-Бокажа на второстепенной дороге, которая шла параллельно национальной трассе. Мы видели ее с расстояния в 100 метров. Мой танк, которым командовал унтершарфюрер Штиф, был замыкающим в этом порядке. Мы отстали, так как у нас сломался двигатель. В итоге каждые несколько километров мы были вынуждены останавливаться, чтобы заново запускать наш двигатель... После того как наступила темнота, вернулся Виттманн, который ездил по окрестностям на машине-амфибии. Его намерение состояло в том, чтобы подтянуть оставшиеся подразделения. Мы провели весьма беспокойную ночь, в течение которой мы несколько раз попадали под обстрел». Сам Виттманн в те часы записал: «Я получил приказ находиться несколько в стороне от Веллера и уничтожить максимальное количество танков противника с северо-востока и с северо-запада».

Кан стал нелегкой задачей для «Лейбштандарта»

Около 5 часов утра 13 июня 1944 года боевая группа 7-й британской танковой дивизии начала свое наступление. До достижения Вилье-Бокажа англичане не имели никакого огневого контакта с немцами. Та же самая картина наблюдалась и в самом французском городе. Единственными частями, которые на тот момент были в Вилье-Бокаже, являлись две санитарные роты учебной танковой дивизии, который во время успели оставить свои позиции.

Тем временем «тигры» Виттманна после бурной и беспокойной ночи готовились дать бой чуть ниже по шоссе. В 8 часов утра Виттманн созвал у себя командиров танковых экипажей: унтерштурмфюрера Хантуша, унтершарфюреров Штифа и Сова, обершарфюреров Брандта и Лётща. Последний был легко ранен. Одновременно с этим танк оберштурмфюрера Веселя отбыл, чтобы установить контакт с соседними немецкими подразделениями и получить соответствующие приказы из штаба. Дальнейшие события сам Виттманн описывал следующим образом: «Я находился на своем командном пункте и даже не допускал мысли, что противник мог внезапно атаковать. Я послал одного из своих офицеров, чтобы установить связь со штабом. Мы развернулись фронтом и ожидали его возвращения с новостями. Внезапно ко мне вошли и сказали: «Оберштурмфюрер, мимо нас по шоссе двигаются танки. У них специфическая округлая форма и я не думаю, что они являются немецкими». Я немедленно вышел наружу и увидел ехавшие на расстоянии в 150 — 200 метров танки. Это были англичане и американцы. В тот же самый момент я заметил, что танки сопровождались бронетранспортерами».

«Тигры» в нормандском городке

То, что увидел Виттманн, было почти полным танковым полком, который двигался от Вилье-Бокажа. Сам немецкий танкист еще не знал общей обстановки на данном участке фронта. Словно зачарованный, он наблюдал за длинной колонной «Кромвелей» и «Шерманов». Эта мощь катилась в направлении Кана. «Это был целый танковый полк, что, если честно, застало меня врасплох», — вспоминал он позже. Виттманн тут же беспристрастно попытался оценить ситуацию. На это потребовалось несколько секунд. Какие у него были варианты? Он мог оставаться в укрытии, сообщить о продвигавшихся войсках союзников по радио и запросить подкрепление. Но в данном случае Виттманн не был бы Виттманном. Он решил атаковать силами своего одного-единственного танка. Он прекрасно понимал, что в нормальных условиях не имел никаких шансов против этой стальной армады. Отступление, после того как он начал бы атаку, было невозможным. По сути, он должен был пойти на верную смерть. «Должен сказать, что решение было нелегким. Никогда прежде мне не предстояло противостоять столь внушительным силам противника». Но при этом Виттманн знал, что на пути к Кану эти танки не встретят никаких серьезных препятствий. Он должен был предотвратить крушение на данном участке фронта. Виттманн попытался осуществить невозможное. Он помчался к «тиграм», которые стояли чуть поодаль от дороги в укрытии.

Лау так описывал этот эпизод: «Было утро. Артиллерийский огонь стал стихать. Я дежурил, стоя на башне танка. Все остальное произошло весьма стремительно. Между 5 и 7 часами утра появился оберштурмфюрер Виттманн, который прыгнул в первый из наших танков. По пути он успел схватить меня за локоть и что-то прокричать о томми. Он махнул рукой в направлении трассы, которую из нашего укрытия нельзя было разглядеть из-за плотного кустарника. Я тут же занял место наводчика. Механик запустил двигатель. Мы моментально надели наушники. Унтершарфюрер Штиф, который дремал на месте заряжающего, получил приказ привести в боевую готовность остальные танки. Мы двинулись по проселочной дороге в направлении трассы. Мы проехали приблизительно 20 метров, как стало ясно, что наш двигатель был неисправен. Мы объяснили это Виттманну. Он тут же выскочил из танка и поднялся на борт «тигра» унтершарфюрера Сова».

Утро 7 июня 1944 года. 101-й танковый батальон СС двигается навстречу высадившимся в Нормандии союзникам

Сам же Виттманн описывал свои действия так: «У меня не было времени, чтобы собрать всю свою роту. Я должен был действовать предельно быстро, так как предполагал, что противник уже вычислил меня. С одним танком я двинулся вперед, успев передать приказ остальным, чтобы они держали позиции и не думали отступать. Я устремился на англичан, которые были немало удивлены моему появлению. Сначала я подбил два танка справа от колонны, затем один слева, после чего повернул налево и врезался в батальон бронетранспортеров, который находился в самом центре танкового полка. Я двигался по трассе к концу колонны, уничтожая каждый танк, что попадался мне на пути. Противник оказался в панике. Тогда я двинулся в самый центр города Вилье, где в меня попали из противотанкового орудия. Мой танк был подбит. Не поддаваясь панике, я начал расстреливать все, что было вокруг меня. Я лишился радиосвязи, а потому не мог вызвать к себе свою роту. А наши танки были вне поля моего зрения. Я тогда решил оставить танк. Мы не стали подрывать его, так как я полагал, что мы еще вернемся. Мы лишь захватили с собой оружие, которое могли унести на себе». В этих сжатых и весьма кратких словах Виттманн описал свое беспрецедентное по смелости нападение силами одного танка на целую английскую танковую бригаду. Почти вся танковая колонна на трассе, ведущей к Кану, была уничтожена. Никогда ранее в истории войн столь смелый поступок не увенчивался столь поразительным успехом. При этом заряжающему штурмману СС Больдту приходилось работать на грани человеческих возможностей. Он заряжал снаряды с поразительной быстротой. После боя водитель-механик Вальтер Мюллер скажет: «Я просто вел машину». Это кажется очень простым, но экипажи английских «Кромвелей» тоже не дремали. Они тоже вели ураганный огонь, ни на секунду его не прекращая. Заложниками ситуации оказались английские пехотинцы, которые ехали в бронетранспортерах. Они не могли ничего поделать.

Танкисты шутят. В черной форме — Михаэль Виттманн

А вот как описывал эти события английский историк Макс Хастингс: «Атакуя неподвижно стоящие цели, он посылал снаряд за снарядом по танкам и бронемашинам почти в упор, с самых близких дистанций, а под конец таранил еще один «Кромвель», повалив его на бок, поскольку тот преграждал ему въезд на главную улицу Вилье-Бокажа. Там он уничтожил еще три танка, четвертый танк остался не поврежденным, так как механик-водитель отвел его задом в сад, не имея возможности открыть огонь по «тигру» из-за того, что наводчик танка остался вне машины... Наводчик танка сержант Локвуд выпустил четыре 17-фунтовых снарядов по «тигру». Один из них попал в борт танка и над ним показался дым, а затем и пламя. Потом последовал ответный выстрел «тигра», который обрушил на «Шерман» половину здания и полностью его завалил. Пока англичане освобождали свою машину из-под обломков, немцы исчезли. Получив лишь небольшое повреждение, «тигр», прежде чем покинуть место побоища, уничтожил последний «Кромвель».

Когда Виттманн с экипажем подбитого танка смог пробиться из города, то он сразу же устремился на север в штаб учебной дивизии 1-го танкового корпуса СС. Там он сообщил об опасной ситуации подполковнику Кауфману, убеждая его срочно мобилизовать силу для того, чтобы нанести удар по Вилье-Бокажу. Одновременно с этим Виттманн ставит в известность о приближении крупных сил англичан командование 1-го танкового корпуса СС. Но в тот момент почти все подразделения дивизии «Гитлерюгенд» находились под Каном. Кроме этого, сама учебно-танковая дивизия оказалась втянутой в бои под Тиллисюр-Сель, а потому у нее не было в распоряжении достаточного количества свободных подразделений, чтобы послать их в Вилье-Бокаж и устранить тем самым угрозу прорыва линии фронта.

В районе Вилье-Бокаж оказался развернут один из батальонов учебно-танкового полка, которым после смерти майора принца Шёнбург-Вальденбурга командовал капитан Ритген. Ритгену удалось также отозвать с фронта отдельные подразделения. Однако это было нелегко. В общей сложности была сформирована боевая группа, состоявшая из пятнадцати танков типа PzIV.

Сам капитан Гельмут Ритген вспоминал об том дне: «Командование дивизии приказало мне заблокировать серные подходы к Вилье-Бокажу и подготовить к контратаке, которая должна была предотвратить проникновение англичан через Вилье-Бокаж далеко на восток». Однако эта вылазка оказалась не слишком удачно. Немецкие танки попали под огонь хорошо замаскированных английских противотанковых орудий. Не имея поддержки ни артиллерии, ни панцергренадеров, дальнейшее продвижение немецких танков вдоль живых изгородей, которыми изобиловали данные края, было сплошным безумием.

В это время подполковник Кауфман собирал новую боевую группу, которая должна была изменить ситуацию в Вилье-Бокаже. Сам Виттманн в этом не принимал участия, он срочно вскочил в машину и умчался в направлении трассы № 175. Оказавшийся в тех краях Ганс Бернхард вспоминал: «Мы двигались в направлении Вилье-Бокажа, на подступах к которому обнаружили огромную колонну уничтоженной английской техники. Эти подбитые нашими «тиграми» танки вели в восточном направлении. Перед кустарниками у Вилье-Бокажа я заметил два «тигра». Один из них был почти подбит. Но экипаж все еще находился в нем. Некоторые его члены были ранены, некоторые, к сожалению, убиты. На некоторое время мы остановились, чтобы осмотреться. После чего медленно двинулись к кустарнику Вилье-Бокажа. Несколько метров спустя мы оказались на перекрестке. Когда наш первый танк достиг этого пересечения улиц, то попал под огонь противотанкового орудия, которое находилось где-то слева. Его нельзя было заметить, пока полностью не выдвинешься на перекресток. Первый танк выбыл из боя. То же самое произошло и со вторым танком. Третий танк смог уйти с линии огня. Мы, находившиеся в четвертом танке, получили приказ закрыть люки и повернуть направо. Там нас догнала группа из двух или трех «тигров». Эти «тигры» устремились к перекрестку и тут же уничтожили противотанковое орудие. Мне кажется, что один из «тигров» был подбит в перестрелке, но я не уверен. Позже ходили разговоры, что «тигр» просто-напросто переехал и раздавил противотанковое орудие противника. Но все это происходило очень быстро. На все эти действия потребовалось буквально несколько минут».

Подразделения «Лейбштандарта» вступают в Вилье-Бокаж

Подразделения «Лейбштандарта» вступают в Вилье-Бокаж (кадры из хроники)

Упоминавшиеся тигры» были из состава 1-й роты 101-го танкового батальона СС. Кроме собственного танка, командир этой роты гауптштурмфюрер СС Мёбиус направил к Вилье-Бокажу танки следующих командиров: оберштурмфюрера Филипсена, обершарфюреров Боде, Занера, Свободы и Эрнста, а также унтерштурмфюреров Луказиуса и Хана. Эти «тигры» направились к Вилье-Бокажу сразу же, как только была объявлена тревога. Выезд осуществлялся в жуткой спешке. Гауптштурмфюрер Мёбиус вспоминал о той атаке: «Поступил срочный приказ: «Где-то прорвался противник. Срочно берите роту и остановите его». Я натолкнулся на Виттманна около высоты 213. Он дал срочные указания. Я развернул у Вилье-Бокажа два взвода, чтобы противник не смог в корне изменить ситуацию. Англичане не должны были прорваться на восток к Кану. Силами одного взвода я вошел в город. У меня не было ни малейшего представления, какими силами располагали англичане».

А что же в это время происходило со 2-й танковой ротой 101-го батальона? После того как Виттманн забрал танк унтершарфюрера Совы, часть данного экипажа должна была остаться у высоты 213, которая примыкала в трассе. Роттенфюрер Лау описал, что происходило дальше: «Английские танки двигались в направлении Кана мимо меня по правой стороне. Затем я услышал звук орудийного выстрела. Это вел огонь Виттманн. Я стоял на башне танка, который остался без командира. Машина располагалась где-то в 150 метрах от шоссе. Унтершарфюрер оставался под открытым небом — там, где остановил Виттманн. Сквозь шум стрельбы и рев моторов я кричу ему: «Курт, идите сюда! У меня нет командира». Под командованием Совы мы продолжили двигаться к трассе. Левая сторона дороги представляла собой одно искореженное и дымящееся железо. Дым был настолько сильным, что сквозь него было сложно разобрать путь. На правой полосе трассы, ведущей к Кану, мы обнаружили два целых танка «Кромвель». Они начали разворачивать башни, но мы их уничтожили. Повсюду метались испуганные англичане. Потихоньку мы отступали в направлении нашей проселочной дороги, чтобы иметь лучший обзор, и получить возможность вновь запустить наш постоянно ломавшийся двигатель. Там мы обнаружили отдельные машины нашего батальона и приступили к взятию англичан в плен. Особо отличился в этом деле русский «хиви». Он был членом экипажа Т-34, который мы подбили под Черкассами. С пистолетом в одной руке и хлыстом в другой он начал выгонять англичан из окружающих кустарников. Вскоре мы насобирали свыше сотни пленных томми, которых загнали в сарай, находившийся рядом с нашим танком. Мы отобрали у них оружие. Пулемет мы установили на башню танка. Прошло минут тридцать-сорок, как мы заметили катившие мимо нас из Кана «тигры». Они стремились в направлении Вилье-Бокажа. Я запомнил их номера — 111, 112, 121, 131. Это были танки из 1-й роты нашего батальона».

Саперы 101-го танкового батальона в Вилье-Бокаже

В этом бою обершарфюрер Юрген Брандт из роты Виттманна уничтожил на шоссе два «Шермана» и множество бронетранспортеров. После этого его экипаж взял в плен восемьдесят англичан. Другие экипажи также преуспели в этом деле — ими было взято в качестве военнопленных еще 160 британских солдат! Вскоре к «тиграм» 2-й роты присоединилась боевая группа учебной танковой дивизии. Ситуация была переломлена в корне. Остановимся на действиях 1-й танковой роты 101-го батальона. Танкисты из ее состава встретили Виттманна на шоссе и получили приблизительные указания. Точных приказов он не мог дать, так как не знал, как развивались события в окрестностях Вилье-Бокажа. С высоты 213 Виттманн лишь видел многочисленные дымящиеся танки из состава 22-й британской танковой бригады. Первые четыре «тигра» из 1-й роты придвинулись к кустарникам Вилье-Бокажа. Во главе наступающих танков находился экипаж оберштурмфюрера Филипсена. К этому моменту англичане отказались от идеи прорываться к Кану и заняли глухую оборону на улочках Вилье-Бокажа. Во многих местах они замаскировали танки «Шерман» и противотанковые орудия. Несколько английских танков попытались вырваться из города, но нарвались на «тигры» и были тут же уничтожены. Тогда танковый взвод, которым командовал Филипсен, перешел в атаку. Вальтер Хан так описывал это нападение: «Ганнесу представился прекрасный повод добиться значительного успеха в нашем первом сражении на Западном фронте. 13 июня он возглавил наступление на Вилье-Бокаж. В бою он уничтожил восемь танков и колонны противника, чем окончательно сорвал его стратегические планы. Когда он вошел в хорошо укрепленный город, то его танк был подбит с близкого расстояния. Ганнес смог выбраться невредимым из горящего танка и тут же поднялся на борт другой машины, после чего продолжил участвовать в сражении».

Подобная атака была весьма рискованной, так как на узких улочках лишенные поддержки пехоты немецкие танки могли стать легкой жертвой англичан. Часть 1-й роты двигалась вдоль кустарников, где уже заняли позиции несколько танков PzIV из состава учебной дивизии. Город превратился в нечто ужасное. Над ним летел нескончаемый рев моторов и грохот орудийных выстрелов. Внутри города «тигры» не могли воспользоваться своим естественным преимуществом. Нередко противотанковые орудия метились в танки из подвалов и окон домов. Попав в одну из таких засад, был подбит «тигр» Генриха Эрнста, сам командир танка погиб. Упоминавшееся выше противотанковое орудие, из которого было подбито несколько PzIV, заставили замолчать, только тогда, когда «тигр» с бортовым номером 112 (унтершарфюрер Кап) протаранил соседний дом и раздавил его вместе с расчетом. В итоге было допущена некая тактическая ошибка. Вместо того чтобы атаковать по главной улице, «тигры» двинулись по параллельным улочкам в южном направлении. В итоге все три «тигра» были подбиты.

Виттманн после боя 13 июня 1944 года

После этого бой продолжили только «тигры», которые остались у кустарника Вилье-Бокажа. «Там повсюду стреляли. Нам проходилось сражаться против пехоты и противотанковых орудий. В тот день я заметил «тигр» унтерштурмфюрера Луказиуса, который был подбит с очень близкого расстояния. Сам командир экипажа был ранен. Его ожоги выглядели ужасно», — так вспоминал об этом дне командир «тигра» 132 унтершарфюрер Вендт. К вечеру этого многотрудного дня английские войска предпочли оставить город. Английское наступление удалось остановить, но это очень дорого обошлось 101-му батальону. Впервые за время всех боев танкисты корпуса «Лейбштандарта» понесли столь большие потери. Было подбито шесть «тигров», погибло несколько офицеров и унтерофицеров, многие были ранены. Но в любом случае был предотвращен выход в тыл 1-му танковому корпусу СС мощных британских сил. Виттманн, который в одиночку атаковал целую танковую бригаду, моментально стал едва ли не национальным героем.

Уже под конец дня Виттманн прямо под открытым небом рассказывал офицерам штаба танкового корпуса СС о произошедших событиях. Адъютант командуюшего 1-м танковым корпусом Зеппа Дитриха гауптштурмфюрер СС Герман Вайзер откуда-то достал бутылку шампанского. Предполагалось отметить феноменальный тактический успех Михаэля Виттманна. К этому моменту уже было известно, что Дитрих направил в Берлин представление о награждении Виттманна Рыцарским крестом с Дубовыми листьями и Мечами. В представлении было написано следующее: «Оберштурмфюрер СС Виттманн получил 13 июня 1944 приказ обеспечивать левый фланг корпуса под Вилье-Бокаж, поскольку необходимо было считаться с возможностью ударов прорвавшихся английских бронетанковых сил в направлении на юг и юго-восток. Поддержки со стороны мотопехоты не было. Виттманн прибыл в назначенное время, имея под своим командованием шесть танков типа PzVI.

В ночь с 12 на 13 июня 1944 года роте Виттманна трижды пришлось менять боевую позицию вследствие сильнейшего артиллерийского огня. Рано утром 13 июня 1944 он занимал позицию в пункте 213 северо-восточнее Вилье-Бокаж, имея 5 боеспособных танков.

В 8.00 пост боевого охранения доложил оберштурмфюреру СС Виттманну, что крупная колонна танков противника следует маршем по шоссе Кан — Вилье-Бокаж.

Виттманн, стоявший со своей машиной в укрытии, в 200 м к югу от шоссе, обнаружил английское танковое подразделение в сопровождении английского батальона бронетранспортеров на бронетранспортерах. Ситуация требовала немедленных действий. Виттманн не мог отдать приказ своим людям, находившимся вне боевых машин, спешившимся, и он на своем танке, ведя огонь на ходу, ворвался в походные порядки английской колонны. Вследствие этого стремительного маневра колонна была вначале расчленена. С дистанции 80 м Виттманн уничтожил три танка «Шерман». Затем, следуя вдоль колонны в направлении ее маршрута с дальности от 10 до 30 м, подбил в течение весьма краткого промежутка времени 15 тяжелых танков противника. Затем — еще 6 танков, экипажи которых были принуждены покинуть свои боевые машины. Батальон сопровождения при этом был почти полностью уничтожен. Экипажи 4 танков, следовавших за машиной Виттманна, взяли в плен 230 человек. Виттманн, далеко опередив свою роту, продолжал атаку и вошел в населенный пункт Вилье-Бокаж. В центре его танк был остановлен выстрелом из тяжелого противотанкового орудия и не мог двигаться дальше. Несмотря на это, в зоне досягаемости своих бортовых боевых средств ему удалось уничтожить все машины противника и рассеять его воинскую часть. Затем Виттманн и его экипаж покинули свою боевую машину и, пешком пройдя на север 15 км, вышли в расположение учебной танковой дивизии. Виттманн доложил там начальнику оперативного отдела штаба, затем, приняв 15 танков РzIV из состава учебной танковой дивизии под свое командование, вернулся обратно и вновь ударил в направлении Вилье-Бокаж. Пересев на свою пробившуюся к нему амфибию «Фольксваген», он прорвался к 1-й роте, двигавшейся по основному шоссе -на Вилье-Бокаж, и бросил ее на противника, по его оценке, еще находившегося в населенном пункте и имевшего в своем распоряжении танки и противотанковые средства.

Благодаря своим решительным действиям Виттманн смог одним своим танком уничтожить силы противника глубоко в тылу собственного фронта (одну мощную штурмовую колонну), следовавшую маршем, и вследствие принятого лично им решения, проявив высочайшее личное мужество, предотвратить тяжелую опасность, угрожавшую всему фронту 1-го танкового корпуса СС. На тот период времени корпус не располагал никакими резервами.

На сегодняшний день боев Виттманн и его экипаж довели число подбитых танков противника до 138 и число уничтоженных противотанковых орудий его — до 132.

Дитрих, обергруппенфюрер СС,генерал танковых войск СС».

Командующий танковым корпусом СС Зепп Дитрих поздравляет Виттманна с феноменальным успехом в Вилье-Бокаже

Глоток шампанского после успешного боя

Зепп Дитрих узнает у Виттманна детали боя, Справа гауптштурмфюрер СС Вайзер

Однако после боя Виттманн едва держался на ногах. Ничто не могло скрыть его смертельной усталости. Впрочем, отдохнуть ему дали не сразу. Почти сразу же после сражения у Вилье-Бокажа ему надо было давать интервью для германского радио, а затем беседовать с многочисленными военными корреспондентами. Лишь после этой процедуры он направился к себе обратно в роту. Почти сразу же он лег спать. В своей части он пробыл недолго, десять дней спустя после очередного легендарного сражения ему пришлось оставить Нормандию и направиться в Германию. 25 июня 1944 года он во второй раз встретился с Гитлером. На этот раз награждение происходило в Бергхофе, горной резиденции фюрера. Он стал 71-м немецким офицером, кто был награжден Рыцарским крестом с Дубовыми листьями и Мечами. При этом он был первым из военных, получивших столь высокую награду за боевые действия на Западном фронте. Михаэль Виттманн находился в зените своей славы. За какие-то полгода он был награжден сначала Рыцарским крестом, затем Дубовыми листьями к нему, и вот, наконец, Рыцарскими мечами. За этот же самый период он поднялся по служебной лестнице от чина унтерштурмфюрера до гауптштурмфюрера (новое эсэсовское звание было присвоено ему одновременно с вручением награды). Имея на своем счету 138 подбитых танков и 132 уничтоженных противотанковых орудия, Виттманн стал воистину уникальным солдатом. После официальной процедуры награждения Гитлер и Виттманн очень долго беседовали. Фюрера интересовала обстановка на Западном фронте. При этом он высказал намерение не отпускать более танкиста в зону боевых действий. Гитлер пожелал, чтобы Виттманн стал преподавателем в одной из танковых школ, где бы мог поделиться своим богатым опытом с кандидатами в офицеры. Виттманну пришлось приложить немало сил, чтобы добиться своего возвращения на фронт. Это произошло 6 июля 1944 года. До его гибели оставался месяц.

 

Глава 9. БОИ У КАНА

Наступление союзников к западу от Кана началось 4 июля 1944 года. Важным стратегическим объектом являлся Карпикет, так как там располагались многочисленные летные поля. К 18 часам после кровопролитного боя, немцы, понеся огромные потери, оставили этот аэродром. В Карпикет вошло около 60 канадских танков. Было принято решение силами 1-го танкового корпуса СС предпринять контратаку. В течение ночи 1-й панцергренадерский полк «Лейбштандарт» не раз атаковал канадцев, но их оборону так и не удалось прорвать. Канадцев удалось несколько потеснить лишь ближе к утру. Аэродром остался в руках немцев лишь благодаря неимоверным усилиям нескольких танков из состава дивизии СС «Гитлерюгенд». В итоге наступление канадцев в этом направлении временно удалось остановить. Но это не лишило их возможности продолжать наступление на главном стратегическом направлении — на Кан. Вечером 7 июля 1944 года на позиции, удерживаемые дивизией «Гитлерюгенд», были обрушены бомбы со 467 английских и американских бомбардировщиков. Показательно, что в ходе этой ужасной бомбардировки более все пострадало мирное население. По приблизительным подсчетам погибло около 400 мирных жителей. При этом потери в немецких частях оказались на удивление небольшими.

«Тигр» 133 на улицах французского городка (Фриц Занер)

Генеральное наступление союзников на Кан началось в 4 часа 20 минут 8 июля 1944 года. Главный удар должны были принять на себя панцергренадеры из состава 25-го полка СС. Превосходящие силы союзников почти с ходу взяли Груши, Гальманш, Буро и Сен-Конте. С разрешения командования 1-го танкового корпуса СС дивизия СС «Гитлерюгенд» в течение ночи стала эвакуировать свои подразделения с канского плацдарма. Через разрушенный город они уходили в южном направлении к Орне.

Михаэль Виттманн вернулся в 101-й танковый батальон после получения в загородной резиденции фюрера Рыцарского креста с Дубовыми листьями и Мечами. Его отпуск был совсем коротким. Появление прославленного танкиста в своей родной части было встречено с энтузиазмом. До многих уже дошли слухи о том, что Виттманн не вернется на фронт и будет преподавателем в офицерской школе для танкистов. К тому же обладателям столь высоких наград не полагалось непосредственно участвовать в боевых действиях. Появление Виттманна еще более укрепило его и без того немаленький авторитет. Для самого Михаэля этот шаг был само собой разумеющимся. Он был истинным солдатом и не хотел быть преподавателем. Более того, он игнорировал запрет Гитлера на участие в танковых сражениях. Таков был Виттманн, ему бы в голову не пришло скрываться за спинами боевых товарищей, когда те шли в бой.

Одним из первых его увидел роттенфюрер СС Лау: «Однажды в лесу у Гримбоз я направился к полевой кухне, чтобы получить немножко кофе. Во время этой небольшой прогулки я встретил Михаэля Виттманна. Я приветствовал его: «Оберштурмфюрер, мои поздравления с мечами». Он улыбнулся в ответ и сказал спасибо. Мы направились вместе с ним к полевой кухне. Я прошел метров сто, как заметил, что у него на петлице появился еще один просвет. Я извинился за то, что обратился к нему неправильно и поздравил с получением звания гауптштурмфюрера. Он опять улыбнулся и сказал что-то вроде: «Для меня самого это было сюрпризом!» Вот таким он был наш Мишель. Я не преминул его спросить о Гитлере. Мишель сказал, что фюрер говорил о новом оружии, которое должно остановить вражеское наступление. Когда мы достигли кухни, то там к нам присоединилось еще двое наших товарищей, которые тут же радостно стали поздравлять его».

Несмотря на то, что Михаэль Виттманн был одним из самых именитых солдат Рейха и один из немногих награжденных Мечами к Рыцарскому кресту с Дубовыми листьями, это никак не сказалось на его манере поведения. Он оставался тем же самым человеком, что и пару лет назад, за что он был весьма любим своими сослуживцами. Среди его сослуживцев был 19-летний Хуберт Хайль, радист из 2-й роты 101-го танкового батальона, который впервые встретился с Виттманном еще на Восточном фронте. Он хорошо описал природу возникшего в конце войны среди солдат и младших офицеров «мифа о Виттманне». «Он был для меня как отец. Он полностью завоевал мое доверие благодаря своей храбрости, доброте и человечному поведению. Даже после того, как он получил Дубовые листья к Рыцарскому кресту, он не брезговал взять кувалду в руки и забивать ею стержни в траки танка. Он никогда не ставил себя выше других, несмотря на то, что он был самым успешным танкистом Второй мировой войны. О жизни такого образцового солдата, хорошего боевого товарища нельзя забывать».

Как и прежде, внешность Виттманна была достаточно скромной. Он носил свою обычную черную куртку, которая по сути своей являлась одеждой для технического персонала. Время от времени он надевал простые синие штаны, которые предназначались для ремонтников. Михаэль Виттманн, возможно, был единственным офицером, который носил Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами на промасленной и испачканной куртке танкиста.

Оберштурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген, которого в роли командира 101-го танкового батальона СС сменил Михаэль Виттманн

К июлю 1944 года стало ясно, что оберштурмбаннфюрер фон Вестернхаген так и не залечил свое ранение в голову. Все чаще и чаще он страдал сильными болями и с трудом справлялся с возложенными на него задачами. Он почти лишился сна и аппетита. Иногда ему отказывала память. Сам он писал по этому поводу: «Во время всего вторжения не было ни одного дня и ночи, чтобы я мог точно назвать число. Я помнил только города и конкретные сражения».

В итоге 10 июля 1944 года Михаэль Виттманн принял на себя командование 101-м батальоном тяжелых танков. Во главе этой тактической единицы встал человек, которого звали не иначе как «Королем тигров». О его способностях и заслугах было известно не только сослуживцам, но и противникам. Вокруг Виттманна сиял своего рода нимб «непобедимого танкиста». Но теперь ему приходилось взять на себя новые функции. Вместо того чтобы на своем «тигре» врываться в танковые колонны англичан и канадцев, уничтожая их танки один за другим, он должен был полностью посвятить себя планированию тактических операций. Но при этом он не отказался от участия в боях. При каждой возможности он пытался сопровождать своих людей.

Когда Виттманн встал во главе батальона, ожесточенные бои шли у Мальта и Этервилля. Если говорить о боевых порядках немцев, то надо отметить следуюшее.

3-й батальон 1-го панцергренадерского полка «Лейбштандарта» вел бои близ Мальто. Главный удар на себя приняла 11-я рота, которой командовал оберштурмфюрер Франк Хассе. На самом деле это была резервная рота. Но массированные бомбардировки и артиллерийские обстрелы привели к тому, что передовые части у Мальто и Этервилля оказались почти полностью уничтоженными. Видя, что танки союзников рисковали взять в клещи весь полк, Хассе решил действовать на свое усмотрение. Игнорируя все поступающие приказы, он вошел в Мальто, уже занятыми канадцами, с востока. В ходе отчаянной атаки немцы смогли прорваться сквозь всю деревню. Этой изрядно поредевшей роте удавалось удерживать Мальта до того момента, как пришло подкрепление в виде нескольких «тигров» и еще одной роты панцергренадеров.

11 июля 1944 года дивизия «Лейбштандарт» заняла позиции, которые ранее удерживались дивизией «Гитлерюгенд». На фронте был оставлен только батальон панцергренадеров и артиллерийские подразделения. Остальные части «Гитлерюгенда» были отведены в тыл для отдыха и пополнения. В то же самое время несколько «тигров», двигавшихся к западу от Орне, достигли городка Барон. Унтерштурмфюрер СС Калиновски, который был адъютантом командира батальона, вспоминал. «Виттманн повел в бой батальон, только что отбросивший томми на их исходные позиции. Это было ожесточенное сражение. Сам я знал об этом потому, что земля дрожала от многочисленных разрывов снарядов».

Сослуживцы по «Лейбштандарту» поздравляют Виттманна

Когда Виттманн встал во главе батальона, то первое, что он сделал, — вызвал своего старого приятеля Гельмута «Акселя» Вендорфа. Он передал ему командование 2-й танковой ротой 101-го батальона, так как знал, что Вендорф был один из самых опытных танкистов. Вендорф стал командиром танковой роты, которую еще недавно возглавлял сам Виттманн, 15 июля 1944 года. Вальтер Лау вспоминал о его возвращении: «Его возвращение было радостным событием для всех нас. Я очень хорошо помню этот эпизод. Мы находились в Нормандии, когда в сотне метров за нашими танками появился какой-то человек. Он быстро приближался, и мы увидели, что это был наш Буби. Я помню, как он поднялся на танк, и всем стало ясно, что Буби Вендорф стал нашим новым ротным командиром». Но при этом все сожалели, что сам Виттманн оказался на штабной работе. Гауптшарфюрер Георг Конрад написал в письме фрау Виттманн такие строки: «Когда ваш муж принял командование батальоном, мы были безутешны. Мы знали, что наш командир уходит. Он вырос вместе с нами. Я хочу сказать, что у нас сложились уникальные отношения со своим командиром. Поначалу мы не ощутили на себе его исчезновение, так как получили взамен оберштурмфюрера Вендорфа, одного из самых талантливых друзей Вашего супруга. Но в итоге батальон достиг небывалых результатов». Виттманн, знавший выигрышные стороны и преимущества «тигров», пытался воспрепятствовать их рассеянному применению. Их надо было использовать в роли бронированного кулака.

Вальтер Лау так описал события июля 1944 года: «После того как гауптштурмфюрер Виттманн был поставлен командовать 101-м танковым батальоном СС, к нам в роли командира роты прибыл оберштурмфюрер Вендорф. Еще во время зимних боев 1944 года он был назначен адъютантом командира 2-го батальона 1-го танкового полка «Лейбштандарта». Мы рады этому назначению, так как Вендорф и Виттманн были не просто друзьями, но и самыми успешными танкистами «Лейбштандарта». Они были вместе с того самого момента, как осенью 1942 года была сформирована специальная танковая рота из «тигров». Мы были горды своим экипажем: я был артиллеристом-наводчиком, Франц Эльмер — водителем, Хуберт Хайль— радистом. Где-то в середине июля выдалось несколько тихих дней. Они не шли ни в какое сравнение с первыми неделями августа, когда нам постоянно приходилось участвовать в боях. Два или три «тигра» находились на передовой близ высоты 112, что располагалась в нескольких километрах к югу от Бреттевиль-сюр-Одона. В те дни мы являлись резервом 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Днем мы находились в полной готовности в лесной полосе недалеко от позиций, которые занимали артиллеристы. Почти ежедневно, мы направлялись в штаб к артиллеристам, чтобы получить дальнейшие приказание от командования дивизии «Гитлерюгенд».

Однажды вечером мы возвращались с передовой к высоте 112 близ Бреттевиль-сюр-Одона, как заметили большую деревню — Ле Месниль. Тем же вечером унтерштурмфюрер из дивизии «Гитлерюгенд» приблизился к нашим танкам и поднялся на броню. Мы узнали, что он держал оборону в этой деревне буквально с дюжиной панцергренадеров. Наши гренадеры удерживали левую часть деревни, а томми занимали правую часть. Он сообщил нам, что томми значительно превосходили их по числу, к тому же у гренадеров заканчивались патроны и гранаты. Он просил, чтобы мы выручили их.

Мы начали действовать на следующий день. Согласно выработанному плану, мы остановились в тысяче метров от деревни. В этот момент появился унтерштурмфюрер со своими гренадерами. Он был несказанно счастлив, когда мы вручили им несколько гранат и мешок с патронами для пулемета. В ходе беседы оберштурмфюрер Вендорф и унтерштурмфюрер, имя которого мне было неизвестно, придумали, как выбить окопавшихся томми из правой части деревни. Вендорф приказал, чтобы заряжающие приготовили по двадцать фугасных снарядов с плавкими предохранителями замедленного действия. Танки должны были открыть огонь по специальному радиосигналу. Наводчики ни в коем случае не должны были во время огня поставить под угрозу небольшую группу гренадеров из Гитлерюгенда». Мы приблизились к деревне на расстояние приблизительно в 400 метров. После этого унтерштурмфюрер пустил ракету. По радио прозвучал приказ: «Приготовиться к стрельбе!» Прошло некоторое время и раздалось: «Огонь!» Наши два «тигра» начали засыпать снарядами ту часть деревни, где засели томми. К сожалению, мы не знаем, чем закончился для горстки храбрых гренадеров этот день, равно как, насколько мы смогли им помочь удержать деревню. Несколько дней спустя мы узнали от гренадеров из того же самого полка «Гитлерюгенда», что эти храбрые парни сражались до последнего патрона. По непроверенным сведениям, никто из них не выжил».

Но в тех условиях особое беспокойство танкистам доставляла английская и американская авиация, которая фактически господствовала в небе над Нормандией. Тот же Лау вспоминал: «Долгое время на нашем участке фронта было только три наших «тигра». Иногда мы патрулировали несколько сотен метров за линией фронта. И как-то раз на нас как ястребы из неба вынырнули вражеские штурмовики. Мы были совершенно беззащитны. Все, что мы могли сделать — это закрыть люки, запустить на полную скорость наши машины и резко тормозить, когда на нас кидали бомбу. Это был самый ужасный и опасный налет из всех, под которые мы попадали в Нормандии. Невозможно описать чувства, когда падавшая бомба вздымает землю и наш танк трясет так, что амортизаторы с трудом выдерживают. Но использовали наш шанс — ни одни из трех танков не был поврежден. Потом, когда Буби Вендорф разглядывал воронки вокруг наших танков, шутливо произнес: «Их надо лишить летной лицензии. Они не смогли попасть по нам с такой низкой высоты, при абсолютно чистом небе, когда мы были у них на виду, как на блюдечке». Мы проанализировали случившееся и пришли к выводу, что было две возможности укрыться от нападения штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков. Во-первых, если позволяет ситуация максимально близко приблизиться к линии обороны противника. Говорили, что это рецепт выдумал сам «Танк»-Майер. Во-вторых, надо было остановиться, открыть настежь все люки, повернуть башню на 9 часов и наклонить орудие так, чтобы оно почти касалось земли. В те дни мы не раз испытывали этот трюк с Вендорфом. Вражеские летчики думали, что мы уже подбитый танк».

15 июля 1944 года унтерштурмфюрер Эдуард Калиновски написал своей супруге: «...наш командир фон Вестернхаген должен был оставить нас — он был направлен в госпиталь рейха. До последующих распоряжений нашим батальоном командует Мишель. В то время как другие сражаются на передовой, я застрял в штабе, откуда очень редко выбираюсь. Очень много работы, с которой я не успеваю справиться днем, поэтому приходится выполнять ее даже ночью. На прошлой неделе Мишель вернулся из Ставки фюрера и принес нам много новостей, которые для нас являются редкостью. Мы почти ничего не знаем, что происходит вокруг. Также на прошлой неделе я был награжден серебряным знаком «3а ранения». После возвращения в батальон мне вручили Железный крест первого класса... Солдатам здесь приходится туго. Англичане и американцы используют огромное количество техники. Воздушным налетам нет конца. Однако в последние дни их стало меньше. Теперь настала наша очередь устроить им преисподнюю. Их снабжение достигло предела, так что наши шансы приблизительно сравнялись... У нас нет проблем с едой и водой. Повсюду оставлено много скота».

Опасаясь налетов союзнической авиации, «тигры» постоянно маскировали

14 июля 1944 года Виттманн приказал своему приятелю Вендорфу взять три «тигра» из состава 2-й роты и организовать набег на английские танки в районе Мальта. В штаб дивизии поступили сведения, что с десяток танков продвинулся слишком далеко. Для этой операции Вендорф выбрал экипажи унтершарфюрера Сова, обершарфюрера Лётща и гауптшарфюрера Хёфлингера. Во время движения было приказано сохранять радиомолчание, чтобы англичане раньше времени не узнали об их приближении. Экипажам было разрешено использовать только внутреннюю селекторную связь. Пять «тигров» достигли большой деревни, которая располагалась в километре от места предполагаемого прорыва танков союзников. Пока англичане никак себя не проявляли. «Тигры» остановились около зданий. Командиры из люков изучали окрестности. Были видны заграждения, которые со всех сторон окружали деревню, которая, возможно, уже была занята Союзниками. Левая сторона деревни была укрыта весьма плотной изгородью. Это могло стать прекрасным укрытием для пушек и танков. Все было тихо. Оберштурмфюрер СС Вендорф быстро разработал план действий. Он передал сигнал, который означал, что должно прекратиться даже использование селекторной связи в танках. По сигналу пять «тигров» на высокой скорости устремились вперед. Впереди следовал Вендорф, которого сопровождали танки Хёфлингера и Лётща, позади них ехали Сова и Брандт. Вендорфа отделало от деревни 200 метров. Из-за изгороди на левой стороне деревни мелькнуло несколько вспышек. Там были английские танки! На первые выстрелы они не ответили. «Тигры» приближались. Вендорф отдал приказ: «Базальт Лётщу и Хёфлингеру... Становитесь рядом со мной. Цель — живая изгородь. Брандт, Вы располагаетесь справа и наблюдаете за выездом из деревни». «Тигры» двигались так, чтобы не растянуться в цепь. На ходу Вендорф, Лётщ и Хёфлингер открыли огонь. Первые снаряды попали в изгородь. «Тигр» унтерштурмфюрера Сова двигался чуть позади левее их, он также открыл огонь по танкам противника. Три «тигра» смели изгородь и обнаружили два танка «Кромвель». Оба были тут же подбиты. Они задымились. Но при этом не было замечено никакой пехоты. Внезапно с окраины деревни раздался рев танков. Тут же «капитан Бранд» радировал: «Танки противника уничтожены на выезде из деревни». Брандту представился хороший шанс, он один за другим расстрелял несколько «Кромвелей». Тут пришло донесение от Сова: «Танк противника сожжен». Но при этом оказался поврежденным. Никто не был ни убит, ни ранен, но было нарушена электрическая система танка. Быстро двигаясь, Вендорф, Лётщ и Хёфлингер быстро достигли центра деревни, где они заметили еще один горящий «Кромвель». После этого стало ясно, что более никаких крупных танковых групп не будет. Эти три «тигра» направились на другую сторону деревни, чтобы изучить ситуацию, сложившуюся там. Внезапно из переулка на главную улицу выехал еще один «Кромвель» и выстрелил в «тигр» обершарфюрера Лётща. Танк оказался подбитым и тут же остановился. «Танк позади меня, мы подбиты. Нахожусь в воде». Последняя фраза означала, что был поврежден двигатель. «Тигры» Вендорфа и Хёфлингера остановились. К тому времени Сова въехал в деревню с другой стороны и точным выстрелом с 30 метров уничтожил «Кромвель». Башня английского танка почти сразу же отлетала в сторону. Его вмешательство оказалось как раз кстати в этой сложной ситуации. Дальнейшее изучение деревни показало, что здесь больше не было ни английской пехоты, ни танков. Хёфлингер взял «тигр» Лётща на буксир. В итоге все пять «тигров» вернулись на исходные позиции. Это была лишь одна из немногих вылазок, которые стали в те дни обычным делом для танкистов 101-го батальона.

Если говорить о самом Виттманне, то он оказался погребен под штабной работой. Единственное, что ему удавалось, так это вырваться на своем английском четырехколесном открытом бронеавтомобиле на передовую, где он изучал обстановку на местности. Эта практика весьма себя оправдала во время боев на Восточном фронте. Перед каждой операцией Виттманн хотел иметь максимальное количество информации, чтобы планировать атаки предельно точно.

В те дни не обошлось без некоторых курьезов. В расположение 1-го танкового корпуса СС прибыл партийный функционер Кёнинг. Он был выходцем из танкистов. Но теперь ему было отвечать за организацию жизни немецких солдат на Елисейских Полях. Кёнинг посетил и 2-ю роту 101-го батальона. Он достаточно долгое время служил в 13-й танковой роте под командованием Клинга. Во время операции «Цитадель» он был заряжающим в одном из танков. Во время встречи с бывшими сослуживцами Кёниг предложил сохранить их парадную черную форму для торжеств в Париже, которые будут посвящены ликвидации англо-американских войск в Нормандии. Дело в том, что черная форма почти никогда не носилась танкистами после 1943 года. Они предпочитали рабочие комбинезоны. Но немецким торжествам в Париже не было суждено сбыться.

После боев в начале июля 1944 года большая часть 101-го батальона была отведена с передовой и расположена в районе Гренвиля, чуть западнее шоссе 158 (Кан—Фалез), но при этом одна рота всегда должна была оставаться в районе боевых действий. Чтобы избежать обнаружения союзническими самолетами, «тигры» были надежно укрыты в лесах. Полученную передышку танкисты использовали, чтобы снять напряжение от бесконечных боев. Излюбленным занятием во 2-й роте была игра в футбол. В это время взвод технического обслуживания ремонтировал танки. 13 июля 1944 года с фронта был отозван весь «Лейбштандарт». Дивизию СС расположили в окрестностях Бретевиль-сюр-Леза. В это время в батальон вернулся оберштурмфюрер СС Ганна Рааш, который тут же возглавил покинутую им 3-ю танковую роту. Руки из-за полученных ожогов во время бомбардировки были у него до сих пор перевязаны.

В батальоне дела шли своим чередом. 16 июля 1944 года взвод зенитной артиллерии, существовавший при 101-м танковом батальоне, переместился непосредственно к юго-востоку от Кана, в местечко Ле Месниль.

На следующий день унтершарфюрер СС Вармбрунн смог подбить три английских танка. Но передышка закончилась очень быстро. 18 июля 1944 года началось английское наступление, которое известно под кодовым название операция «Гудвуд». Началась она с того, что по немецким позициям был нанесен мощнейший удар, который осуществлялся силами 1596 бомбардировщиков. Ковровые бомбардировки сопровождались ураганным артиллерийским огнем. После этого англичанам удалось прорвать немецкую линию обороны на позициях, которые удерживались подразделениями 16-й полевой дивизии Люфтваффе. В районе полдня на этом участке была предпринята контратака. В районе Буржеби в дело были пущены батальон бронетранспортеров и батальон танков «пантера» из состава танкового полка «Лейбштандарта». Операция была поручена лично Иохану Пайперу. Англичане оказались выбитыми из Фремовиля, после чего были отброшены к железнодорожной линии Кан — Вимон. Немецкое контрнаступление стало истинной катастрофой для 11-го британского танкового полка. В ходе этих боев он потерял 126 танков! Впрочем, британское командование приказывало продолжать наступление. Английские войска должны были захватить шоссе Кан — Фалез, западнее Буржеби. Но в любом случае, первый день операции «Гудвуд» закончился успехом в пользу 1-го батальона танкового полка «Лейбштандарта».

Одновременно с этим дивизия СС «Гитлерюгенд» была разделена на три боевые группы. Боевая группа Вюнше действовала к северо-западу от Лисье, боевая группа Вальдмюллера — близ Понтини, артиллерийский полк и батальон зенитной артиллерии при поддержке 272-го пехотной дивизии сражались на горных хребтах к западу Буржеби. Несколько позже панцергренадеры Вальдмюллера перемещались в сторону Кани, постепенно продвигаясь в направлении Змивиля и Френовиля. На правом фланге от них бои вела 21-я танковая дивизия. На левом 1-я танковая дивизия СС «Лейбштандарт». «Тигры» были направлены на север, где должны были вступить в бой на шоссе Кан — Фвлез в районе Хюбера — Фоли — Салье.

Штурмбаннфюрер СС фон Вестернхаген и оберштурмфюрер СС Рааш планируют операцию

Во время боя 18 июля 1944 года Бобби Вармбрунн смог уничтожить «Шерман». Он поразил его точно под башню. От разрыва снаряда башня взлетела высоко в воздух, перевернувшись в полете несколько раз. Несколько позже в этот «тигр» пересел командир роты оберштурмфюрер Вендорф, а сам Вармбрунн должен был занять место наводчика-артиллериста, что было для него хорошо знакомым делом. К западу от Фоли этот сборный танковый экипаж подбил еще один «Шерман». Но в том же бою «тигр» был подбит прямо в танковое орудие. Снаряд не смог пробить броню, так как лобовое бронирование у «тигра» было самым мощным. Но мощная взрывная волна вогнала окуляр прицела прямо в глаз Вармбрунну. Вендорф тут же повез его в медсанчасть. Поскольку ранение оказалось очень серьезным, танкиста тут же направили в Германию в специальную клинику, которая располагалась под Берлином.

«Тигры» тем временем продвигались дальше на запад.

3я танковая рота, которой командовал оберштурмфюрер Рааш, атаковала английские танки, которые намеревались прорваться сквозь немецкие позиции. В этом бою танк Рааша был подбит из немецкого противотанкового орудия. Сам Рааш погиб. Не теряя времени, на своем английском бронеавтомобиле на поле боя прибыл Михаэль Виттманн. Он был вне себя от ярости и гнева. Рааша похоронили в том самом месте, где он погиб по нелепой случайности. Он был одним из перспективных молодых танковых офицеров. Он пользовался уважением у своих подчиненных, с которыми в традициях этого подразделения его связывали теплые дружеские отношения. Ему шел 23-й год, и Рааш до своей гибели был самым молодым командиром танка в 101-м батальоне 1-го танкового корпуса СС.

18 июля 1944 года. Виттманн планирует операцию 101-го танкового батальона СС

К полудню 19 июля 1944 года танки Вюнше и гренадера Краузе (1-й и 3-й батальоны 26-го полка) переместились в направлении наступления боевой группы Вальдмюллера, которая атаковала с двух сторон от дороги, связывавшей Вимон и Кани. Тем временем батальон бронетранспортеров, являвшийся костяком отряда Ольбётера (2-й батальон 26-го полка), двигался в направлении Змивиля. Под прикрытием группы Вальдмюллера к месту боев приближались «истребители танков» из состава дивизии СС «Гитлерюгенд», которые только что прибыли в Нормандию. Теперь «тигры» 101-го батальона оказались развернуты в секторе «Лейбштандарта». Они вели бои прямо на шоссе Кан — Фалез.

Британцы не собирались упускать стратегическую инициативу. 19 июля 1944 года после предварительной артиллерийской подготовки они продолжили свое наступление. Немецким гренадерам удалось отбить все атаки англичан. В итоге «тигры» из состава 2-й роты 101-го батальона стали действовать к востоку Тильля-Кампань, в окрестностях городка Шишебовиль. В результате только нескольким британским танкам удалось хоть сколько-нибудь заметно продвинуться вперед. В любом случае немцы крепко удерживали свои позиции.

20 июля 1944 года части дивизии СС «Гитлерюгенд» были отведены из Френовиля. Их сменил «Лейбштандарт», который должен был вести бои по линии Буржеби — Ля Хоге — Тильля-Кампань. В ходе этих боев был подбит танк из состава 2-й роты. Гюнтер Больдт, заряжающий в этом экипаже, потерял ногу. Только жутчайшее желание выжить позволило ему проявить сверхчеловеческие способности. Он не только смог самостоятельно выбраться из горящего танка, но и с оторванной ногой несколько десятков метров ползти по пересеченной местности. Сам Больдт в тот же день скончался от потери крови. Этот 19-летний уроженец Кёкигсберга во время боя в Вилье-Бокаже был заряжающим в танке Виттманна. Каждый день боев приносил «Лейбштандарту» новых убитых и раненых. Танкисты предпочитали не говорить о потерях. Теперь они не были столь уверены в себе — почти каждый из них мог в любой момент оказаться закопанным в Нормандской земле, завернутый в брезент.

Тем временем «тигры» 3-й роты вели бои к западу от шоссе Кан — Фалез, близ Ферне Бувар. Английские бомбардировщики неустанно утюжили позиции 272-й пехотной дивизии. Немцам на выручку пришли дожди. Нелетная погода на некоторое время остановила союзнические налеты.

Вечером 20 июля 1944 года в боевые части пришли шокирующие новости из Берлина. Полковник Штафенберг покушался на жизнь Адольфа Гитлера, а в Германии готовился переворот. По странному стечению обстоятельство именно 20 июля 1944 года генерал Монтгомери прекратил осуществление операции «Гудвуд». Несмотря на существенное преимущество в боевой технике и абсолютное господство в небе, англичанам удалось захватить лишь незначительные территории в районе Орне. Немцы же не собирались уходить в глухую оборону. В Нормандии появились «истребители танков», а сами «тигры» были собраны в быстрые, мобильные группы.

 

Глава 10. ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА

8 августа 1944 года 2-я рота 101-го танкового батальона находилась все еще в окрестностях Гримбоза. В то же самое время 3-я рота в боевой готовности планировала встретить англичан на шоссе Кан — Фалез близ Синтье. В тот день произошло несколько неприятных инцидентов, которые начались уже на рассвете. Первый из них случился в районе 6 часов утра, когда гауптштурмфюрер Хойрих, не получив никакого приказа от Виттманна, с несколькими танками из состава 3-й роты направился на север в направлении Кана. Его смог остановить Хёфлингер, который приказал ожидать дальнейших распоряжений.

В то утро сам Виттманн казался непривычно возбужденным. В районе 7 часов утра он в сопровождении доктора Рабе сначала зашел в штаб, а затем направился в 3-ю танковую роту. Виттманн прибыл в Синтье приблизительно в 11 часов. Он осматривал свои силы. Для предстоящего наступления у него было в распоряжении восемь «тигров». После этого состоялась встреча с командуюшим дивизией СС «Гитлерюгенд» оберфюрером Куртом «Танком»-Майером. Майер обрисовал ситуацию в немецких войсках и рассказал о предполагаемых планах противника. Он был настроен на наступление. Пока «тигры» Виттманна держались в оперативном резерве.

В то время городок Синтье находился под непрекращающимся артиллерийским огнем союзников, в то время как на окружающих его территориях было относительно спокойно. С окраин Синтье были видны огромные массы канадских танков, которые занимали почти все видимое пространство к северу Бретевиль-сюр-Леза. Танки были построены плотными группами. Подобную картину можно было наблюдать и к югу от Гарселя и на юго-восточных опушках леса. Майер вспоминал, что от вида такой танковой массы у него захватило дыхание. «Мы не могли понять поведения канадцев. Почему они не пустили эти танковые армады в наступление? Почему канадские командиры дали нам время, чтобы мы успели принять соответствующие контрмеры? Отсутствовали даже бомбардировщики и штурмовики, которых мы весьма опасались. Планомерное использование авиации могло привести к тому, что от нашей 12-й танковой дивизии СС ничего бы не осталось на шоссе 158, которое можно было считать «дорогой смерти». Н тогда дорога 2-му канадскому корпусу была бы открыта. Канадцам ничто бы не помешало спокойно взять Фалез. Только одному Всевышнему известно, почему так не произошло. Мне и Вальдмюллеру было предельно ясно, что мы не могли ожидать, пока эта танковая лавина хлынет на нас. Но танкам противника нельзя было позволить продвинуться дальше. С каждой стороны от шоссе нас готовилось атаковать по танковой дивизии неприятеля. Мы не должны были позволить им атаковать первыми — мы должны были перехватить инициативу. Я решил оборонять Синтье силами, уже развернутыми в городе, и предпринять молниеносную атаку к востоку от шоссе всеми свободными подразделениями, что должно было сорвать планы, намеченные противником. В качестве цели я выбрал лес к юго-востоку от Гарселя. Так как танковая атака на Синтье с юга была невозможна, то я был спокоен. Мы должны были рискнуть и атаковать, чтобы выиграть время. Начало атаки было намечено на 12 часов 30 минут. Во время заключительного совещания с Вальдмюллером и Виттманном мы могли наблюдать одинокий бомбардировщик, который несколько раз сделал круг над окрестностями, а затем с него был сделан выстрел сигнальными ракетами. Полагаю, бомбардировщик был своего рода командным пунктом».

Майер пожал руку Виттманна. Тот, улыбнувшись, залез в свой «тигр». В голове Майера мелькнуло, что после штабной работы Виттманн мог еще раз увеличить свой «танковый счет».

Каковы же был ландшафты, которые простирались перед «тиграми»? Справа и слева от шоссе находились сельхозугодия, в основном поля. Местность была абсолютно плоской и хорошо просматривалась. К югу от Энеем-де-Крамесниль простиралось приблизительно 6 гектаров фруктовых садов, за ними в 250 метрах начиналась лесная полоса, которая тянулась параллельно шоссе.

В тот день экипаж Виттманна состоял из унтершарфюреров Генриха Раймерса (водитель), Карла Вагнера (наводчик). Оба они были опытными танкистами, которые начали свой путь в 13-й тяжелой танковой роте «Лейбштандарта» и много воевали на Восточном фронте. Радистом был штурмман СС Руди Хиршель, также воевавший на Востоке, а заряжающим Гюнтер Вебер. Танки Виттманна, Доллингера, Ириона и еще один «тигр» (вероятно, Киштера) должны были наступать по правой стороне от трассы, в то время как Хёфлингер и фон Вестернхаген (брат бывшего командира батальона) атаковать по левой стороне. Вслед за Виттманном должен был ехать и танк Хойриха, но он отстал. Далее на восток располагалась боевая группа Вальдмюллера (гренадеры), которых прикрывал 1-й батальон дивизии СС «Гитлерюгенд». Они должны были наступать на север и на северо-восток.

Май 1944 года. Слева направо: унтерштурмфюрер СС Вилли Ирион, штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген, оберштурмфюрер СС Ханно Рааш

Виттманн традиционно двинулся в атаку первым. Приблизительно в 800 метрах показался небольшой лес, который сразу же показался танкистам весьма подозрительным. Но, двигаясь вперед, они не могли постоянно держать его под наблюдением. Один из участников этой операции вспоминал: «Мы проехали с полкилометра, когда я получил радиосообщение от Мишеля, которое подтверждало наши худшие опасения. Но тут по нам открыли огонь из противотанковых орудий, и сообщение от Мишеля прервалось. Когда я посмотрел налево, то увидел, что танк Мишеля не двигался. Я стал вызывать его по радио, но не получил никакого ответа. И тут в мой танк попали, раздался взрыв. Я отдал приказ экипажу покинуть машину, так как та уже вся полыхала. Мы метнулись назад. Я остановился, чтобы оглянуться, и, к своему ужасу, обнаружил, что пять из наших танков были подбиты. Башня танка Мишеля свалилась на правую сторону и почти доставала до земли. Не было видно ни одного экипажа. Я поднялся в танк фон Вестернхагена и вместе с Хойрихом мы попытались добраться до танка Мишеля. Но к нему нельзя было даже пододвинуться. То же самое попробовал сделать доктор Рабе. Но все было напрасным. Могу назвать точное время инцидента — 12 часов 55 минут. Место — шоссе Фалез — Хан близ Синтье».

Так что же произошло? Деревня, которая находилась прямо по курсу группы Виттманна, накануне ночью была занята 1-м батальоном «кенгуру» (английский бронетранспортер). В ней также находились танки нордхамптонширского полка. Кроме этого, английские войска расположились к северу и востоку от деревни. Кроме этого, нордхамптонширские йоменри успели подготовить оборонительный рубеж к югу от деревни. Эти части, которые являлись подразделениями 33-й танковой бригады, имели на своем вооружении как стандартные танки «Шерман», так и танки типа «Шерман фаерфлай». На значительном расстоянии 75-миллиметровое орудие «Шермана» было бессильно против брони «тигра». Однако «светлячок» («Шерман фаерфлай») был вооружен 76,2-миллиметровым орудием. Используя боеприпасы типа APDS (Аппоиг Piercing Discarding Sabot), бронебойные подкалиберные снаряды с отделяющимся поддоном, эти танки могли спокойно пробить с расстояния в 1000 метров 192-миллиметровую броню.

Если верить дневнику боевых действий 33-й танковой бригады, то третий взвод танкового «эскадрона» нордхамптонширских йоменри сообщал о приближении четырех «тигров» с юга. Капитан приказал своим подчиненным прекратить огонь. Один из участников этих событий вспоминал: «Мы прекратили огонь. Я вызывал один из наших четырех «светлячков», которые были вооружены 17-фунтовым орудием. Если бы я знал, кто вел эти «тигры» и репутацию, которую имел этот танкист, я бы немедленно затребовал подкрепление».

Виттманн вел свои танки на север строго параллельно шоссе. Капитан Бордман описывал их приближение: «Я был удивлен, что немецкий командир вел танки прямо в область нашего огня. Они были для нас очень легкими целями. «Тигры» повернулись бортами к саду, где размещался наш «эскадрон». Теперь наша главная проблема состояла в том, что мы понимали — орудия наших «Шерманов» не могли пробить броню этих танков. Я полагаю, что Виттманн ожидал возможного сопротивления на левом фланге, в районе Бретевиль-сюр-Леза».

Сложно сказать, какой план вынашивал Михаэль Виттманн. Можно с большой долей вероятности утверждать, что полоска леса и сады с правой стороны вызвали у него немалое беспокойство, так как они могли стать укрытием для противотанковых орудий, которых он очень опасался. В любом случае «тигры» продолжали ехать на север по обе стороны шоссе к своей намеченной цели. В тот момент Виттманн еще не знал, что его противник следил за передвижением немецких танков. В 12 часов 40 минут капитан Бордман отдал приказ сержанту Гордону открыть огонь. В этот момент «тигры» находились на расстоянии в 700 метров. Наводчиком хорошо замаскированного «светлячка» был Джо Экинс, который произвел несколько выстрелов. По его утверждению, он подбил три немецких танка. Экипажи «тигров» не были в состоянии вычислить укрывшийся «Шерман». У немецких танкистов даже не было уверенности, кто вел по ним огонь. 0б этом говорят слова команды гауптшарфюрера Хёфлингера, которые он произнес после того, как был подбит танк Виттманна: «Внимание! Справа противотанковые орудия! Назад!»

Последнее фото Виттманна. Видно его напряжение

Второй «тигр», за которым следил Экинс, смог вычислить нахождение «Шермана». В итоге немцы повернули направо и сделали несколько выстрелов. «Шерман» попытался сменить позицию, чтобы укрыться от огня «тигра». Но один немецкий снаряд все-таки попал в башню. Был ранен сержант Гордон. Танком стал командовать лейтенант Джеймс. В 12 часов 47 минут наводчик Экинс мог подбить второй «тигр». Ближайший из «тигров» успел выстрелить по «Шерману». Но у «немца» оказалась перебита гусеница, и он стал кружиться на месте. В 12 часов 52 минуты Экинс подбил и его.

Любопытно, что британские военные говорят только о трех подбитых «титрах», хотя в том бою было уничтожено еще две боевые машины. Четнертый «титр» был уничтожен чуть севернее к юго-западу от Крамесниля. Пятый «тигр» был подбит на другой стороне шоссе.

Долгое время в факт, что Виттманн погиб, никто не хотел верить. Доктор Рабе не раз пытался добраться до подбитого танка, в надежде, что там остались живые люди. Но каждый раз он попадал под ураганный огонь, в итоге отказываясь от своей затеи. Под вечер, когда Виттманн не вернулся из атаки, оберштурмбаннфюрер Вюнше приказал начать его поиски. Унтерштурмфюрер Хорст Боргсмюллер, служивший в штабе танкового полка, вспоминал: «Мне приказали искать Виттманна и его экипаж по правой стороне от шоссе 158. Мой водитель штурмман Кляйн и я начали двигаться в данном направлении. Сгущалась темнота, и я не мог ничего толком разобрать. Через некоторое время по нам открыли пулеметный огонь. Поиск на передовой в подобных условиях был бесплодным. От наших гренадеров я слышал, что «тигры» были подбиты противотанковыми орудиями справа от трассы. Ничего конкретного не смог мне рассказать и оберштурмфюрер Вендорф. По приказу гауптштурмфюрера Изеке ночью я направился в поиски в направлении Кранвиля. Там располагался командный пункт оберштурмбаннфюрера Манка. Я предпринял последние попытки, но неприятель был уже рядом».

Неопределенность относительно судьбы Виттманна оказывала отрицательное влияние на моральное самочувствие танкистов. Гауптштурмфюрер Конрад, служивший во 2-й роте, вспоминал: «Это было очень тяжелое сражение. Мы должны были отступить, но наш гауптштурмфюрер не смог.

Мы оставили его на поле боя. Эвакуация была невозможна, так как противник был очень силен и он почти достиг подбитого танка. Мы должны были забрать его. В нашей голове не укладывалось, что Михаэля Виттманна больше не было с нами».

Виттманн незадолго перед гибелью

Или другой отрывок из воспоминаний гауптшарфюрера Конрада: «Наша рота как громом был поражена известием, что наш любимый гауптштурмфюрер пропал. Мы все еще продолжали надеяться, что он жив, и просто был взят в плен англичанами». Подобные надежды давали повод для самых беспочвенных слухов. Тот же Конрад вспоминал: «Обершарфюрер, только что вернувшийся из больницы, утверждал, что слушал «передатчик солдат Кале» (английская военная волна), которому сообщили, что наш гауптштурмфюрер был ранен и взят англичанами в плен. Но я полагаю, что эта информация ничем не подтверждена. А потому не стоит испытывать слишком сильные надежды».

Однако сослуживцы Виттманна, подобно утопающим, пытались ухватиться за любую соломинку надежды. Были подозрения, что унтершарфюрер Генрих «Хайн» Раймерс, который был водителем в экипаже Виттманна 8 августа 1944 года, оказался в руках британских солдат. В телеграмме, датированной 16 августа 1944 года, о Виттманне говорилось как о без вести пропавшем. Такая же формулировка была поставлена в его личном деле.

«Я был поражен, что фрау Виттманн считала ее мужа пропавшим без вести, тем более что я лично посещал ее, чтобы сказать, что ее супруг пал смертью героя В августа 1944 года», — вспоминал Хайнц фон Вестернхаген. Оказавшийся на лечении командир батальона получил эту новость одним из первых в Германии. Он отыскал жену Михаэля Виттманна в Эрбсторфе и сообщил эту неприятную новость.

Известие о смерти Виттманна как пожар распространилось по 1-му танковому корпусу СС. Танкисты выражали свою искреннюю скорбь. Штаб 101-го батальона в те часы находился в небольшом нормандском домике. Они еще не могли полностью осмыслить тот факт, что Виттманн был убит. В истории батальона тяжелых танков «Лейбштандарта» 8 августа 1944 года стало одним из самых черных дней за все время существования дивизии.

Вальтер Лау, артиллерист в экипаже оберштурмфюрера Вендорфа, написал о событиях 8 августа 1944 года: «Мы выступили на рассвете 8 августа, когда еще было темно. Прибыла пехота, чтобы сменить нас. Начался мощный артиллерийский обстрел. А нам еще надо было проехать полтора километра в тыл, чтобы достичь грузовиков с топливом. В итоге мы катили 200-литровые бочки прямо в траншею, где торопливо укрывали их. Мы опасались, что в них попадет снаряд, и все они взлетят на воздух. Однако на этот раз все обошлось. Мы хоть и с трудом, но заправили наши танки горючим. Все еще продолжалось утро, мы запустили двигатели и направили в сторону Гримбоза. Поскольку мы были хорошо знакомы с ландшафтом по обе стороны от Орне, мы приблизительно представляли, где мог окопаться неприятель. Мы выстрелили несколько раз, чтобы показать томми, что мы знаем, где они прячутся. Внезапно нас потряс мощный удар, который сопровождался оглушительным взрывом. «Тигр» катился еще несколько метров по инерции от попадания снаряда противника. Мотор заглох. Мертвая тишина. Мы горим? Мы должны покинуть машину? Как правильно поступить в данной ситуации? Вскоре мы решили, что не нуждались в посторонней помощи. Но заставить «тигр» двигаться нам так и не удалось. Оберштурмфюрер Вендорф отдал приказ другому «тигру» взять нас на буксир. Заряжающий и наводчик из другого танка, который находился за нами, соединили наши машины крепкими тросами, которые закрепили тяжелыми болтами. И тут это случилось. Рядом с заряжающим Паулем Зюмнихом, моим приятелем из Померании, разорвался снаряд. Ему моментально оторвало обе ноги. Мы подхватили нашего тяжелораненого товарища. Мы перетянули ему страшные раны и решили, что лучше всего медицинской помощи ждать в эвакуационном пункте. Сначала мы буксировали танк на высокой скорости. Вскоре мы достигли дороги, где на рассвете под огнем заправлялись горючим. «Тигры» 2-й роты собирались на этой дороге. Оберштурмфюрер Вендорф озадачил другой неповрежденный «тигр». Я хорошо помню его слова, как он спросил меня и нашего водителя Франа Эльмера: «Так, кто из великанов со мной?» (меня так звали, ибо я идеально подходил под внешние критерии «Лейбштандарта»). Конечно, мы были рады, и все трое направились в пригодный к бою «тигр». Я полагаю, это был танк из третьего взвода 232 или 233. Радист Хуберт Хайль был ранен, и мы задержались. Но эта остановка в пути навсегда останется у меня в памяти. Потому что именно тогда мы получили плохие новости. Со слезами на глазах и дрожью в голосе Буби Вендорф произнес «Мишель Виттманн был убит». Тогда Вендорфу была рассказана версия, что во время атаки нескольких «тигров» Виттманн оказался под градом снарядов и что от его танка и экипажа ничего не осталось. День был гнетущим. Буби Вендорф не говорил ни слова». После событий 20 июля 1944 года, когда по армии поползли многочисленные слухи, моральный дух танкистов был существенно подорван.

Миф о Михаэле Виттманне, который сложился в первой половине 1944 года, не исчез вместе с его смертью. Он продолжает жить. Об этом говорит хотя бы тот факт, что вокруг его смерти бытует несколько легенд.

Могила экипажа Михаэля Виттманна в Нормандии

Легенда 1. Виттманн погиб близ Фалеза в бою с «Шерманами» 4-й канадской танковой дивизии. С дистанции 1800 м он подбил два «Шермана» из 1-го эскадрона. Чтобы разорвать строй атакующих, «тигр» Виттманна рванулся вперед, подбил еще один «Шерман», но тут же получил пять попаданий с близкой дистанции. Три снаряда пробили башню, весь экипаж погиб.

Легенда 2. Танк Виттманна был уничтожен 1-й польской танковой бригадой генерала С. Мачека. В нынешней польской печати появляется описание того же боя, но только «тигр» Виттманна в нем подбивают «Шерманы» 2-го эскадрона 2-го танкового полка 1-й польской танковой дивизии.

Легенда 3. «Тигр» Виттманна был уничтожен авиабомбой. Якобы были найдены остатки «тигра» 007, на котором погиб Виттманн. По данной версии, танк не получил никаких пробоин. Единственным повреждением была большая дыра в задней части корпуса, рядом с двигателем. Было сделано заключение, что повреждение было нанесено с воздуха. Ракета ударила в заднюю стенку корпуса (толщина брони — 25 мм), пробила воздухозаборники и взорвалась. Это стало причиной взрыва в отсеке двигателя и в боевом отделении, где сдетонировал боезапас. Взрыв сдетонировавших снарядов уничтожил экипаж и сорвал башню. Как разновидность версии — «тигр» Виттманна был уничтожен ракетой, запущенной со штурмовика Королевских воздушных сил«Тайфун». В доказательство этих версий представлялись две фотографии «тигра» без башни с лежащим на корпусе орудийным стволом. На поверку оказалось, что на обеих фотографиях изображен «тигр» унтерштурмфюрера СС Альфреда Гюнтера, который действительно был уничтожен в результате попадания авиабомбы.

Почти 40 лет Михаэль Виттманн считался пропавшим без вести. В 1987 году французская автодорожная служба, занимавшаяся расширением участка дороги близ Синтье, натолкнулась на безымянную могилу. По записям карточки дантиста были идентифицированы останки Михаэля Виттманна и его водителя Генриха Раймерса. После этого Виттманн и его экипаж были официально перезахоронены на немецком военном кладбище «Де ля Камбе», где захоронены 21 500 немецких солдат, погибших в Нормандии. Михаэль Виттманн похоронен в квадрате М 47, ряд М 3, могила № 120.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Михаэль Виттманн стал живым воплощением современного офицера, который не дистанцировался от своих людей, но, сохраняя с ними дружеские отношения, делил свою судьбу с унтер-офицерами и солдатами. Он сам прошел длинный путь о простого пехотинца до самого успешного танкового офицера Второй мировой войны. Теплые отношения с его подчиненными не мешали Виттманну быть ответственным офицером. Именно по этой причине он отказался от предложения преподавать в танковой школе и вернулся в Нормандию. Именно по этой причине, со словами «Я должен быть с ними», он ринулся в свой последний бой.

Виттманн играет с белкой

Гауптштурмфюрер СС Михаэль Виттманн — самый успешный танковый командир Второй мировой войны

Всей своей не очень длинной, но яркой жизнью Михаэль Виттманн показывал, что не искал для себя никаких наград и привилегий. Он был абсолютно невосприимчив к лести. Во многом он был необыкновенным человеком и исключительным солдатом. Он никогда не придерживался устоявшихся форм. Ему были чужды военно-тактические клише. Несмотря на свое невысокое происхождение и трудные годы юности, Михаэль Виттманн вырос весьма образованным и многосторонним человеком. Любую передышку он использовал для того, чтобы пополнять свои знания. Он много читал, а многое воспринимал из окружавшей его действительности.

Незнакомым людям Виттманн казался замкнутым, но отнюдь не робким. Нет сомнений в том, что этот прославленный танкист был идеалистом, который строго следовал установленным для себя моральным кодексам и требовал того же от своих подчиненных. Он был великолепным офицером не только в силу своих тактических способностей, но и потому, что считал своей неотъемлемой задачей воспитание молодых солдат. Он чувствовал себя ответственным за их судьбу. Солдаты отвечали ему любовью, которую на войне завоевать удавалось отнюдь не каждому офицеру. Подчиненные Виттманна считали его неисправимым оптимистом. Он никогда не терял голову. Он сохранял самообладание даже во время тяжелых боев 1943 — 1944 годов. Виттманн верил, что правильная оценка обстановки могла быть залогом успеха в любой ситуации. Все его тактические успехи были результатом кропотливого труда. Он не был «везунчиком», но, как бы мы сейчас сказали, был «трудоголиком». Он был разведчиком, танкистом и тактическим теоретиком в одном лице. Естественно, все это надо было помножить на его естественные способности. Многие отмечали, что на принятие правильного решения ему требовались секунды. При этом он никогда не недооценивал своих противников. Как настоящий солдат, он относился к ним с определенным уважением.

Итоги многих боев показали, что Виттманн был типом, который можно бы назвать воином-индивидуалистом. Он ставил крест на знаменитой пословице: «Один в поле не воин». Всех своих самых потрясающих результатов он смог добиться именно тогда, когда сражался один против нескольких танков. Можно сказать о том, что он идеально использовал свой «тигр». В некоторых ситуациях казалось, что эта грозная боевая машина просто-напросто не могла выполнить боевую задачу, которую ей «поручал» Виттманн. Многие приписывали успехи Виттманна его военным талантам, которые граничили едва ли не с гениальностью. Это ошибочное мнение. Его врожденные способности вряд ли могли бы привести к столь потрясающему результату, если бы за его плечами не было годов боевых действий, а сам он не был склонен к предельно тщательному планированию.

Пример Виттманна вдвойне удивителен тем, что он не дал природным склонностям сформировать его характер. Как уроженец Баварии, известной своими веселыми застольями и склонностью к веселящим напиткам, Виттманн был равнодушен к алкоголю. Он избегал шумных вечеринок, которые хоть изредка, но случались во время войны. В данных ситуациях он предпочитал тратить свое свободное время на отдых. В его дружеских отношениях с солдатами не было ничего панибратского. Он всегда был готов поддержать их, подбодрить, но при этом он никогда не отпускал сомнительных шуток.

Виттманн беседует с конструкторами «тигра»

О его моральных качествах говорит хотя бы один факт: во время своего стремительного взлета, когда за какие-то полгода он превратился из хорошего танкового офицера в лучшего танкиста Германии (а по большому счету в лучшего танкиста во всей военной истории), он не зазнался, он не стал ставить себя выше всех. Многие офицеры «Лейбштандарта» удивлялись, когда видели, как кавалер Рыцарского креста вместе со своими танкистами по колено в грязи чинил свой «тигр». Он не был чужд подобной работы даже тогда, когда один за другими после Рыцарского креста получил к нему Дубовые листья, а затем и Мечи. Он не смог оставить свою часть даже тогда, когда попал в военную элиту, а его имя знали не только в Германии, но и за ее пределами. Он сделал долг смыслом своей жизни, что и позволяет нам сейчас говорить о Михаэле Виттманне как о величайшем танкисте Второй мировой войны.

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Аgtе P. Michael Wittmann Volume One: And the Waffen SS Tiger Commanders of the Leibstandarte in World War II. Stackpole Books, 2006.

Agte P. Мichael Wittmann, erfolgreichster Panzerkommandant im Zweiten Weltkrieg, und die Tiger der Leibstandarte SS Adolf Hitler Preuβisch Oldendorf, Deutsche Verlagsgesellschaft, 2007.

Cornish N. Images of Kursk: History's Greatest Tank Battle, July 1943. Brassey's, 2002

Lucas J. S. Death in Normandy: The Last Battles of Michael Wittmann. Shelf Books, 1999.

Simpson G. L. Tiger Асе: The Life Story of Panzer Commander Michael Wittmann. Schiffer Publishing Ltd., 1994.

Басктер Й. Секретные архивы СС. Западный и Восточный фронт. М.: Эксмо, 2004.

Батлер P. История первой дивизии СС «Лейбштандарт». 1933 — 1945. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2006.

Гудериан Г. Танки — вперед! М.: Издательство Министерства обороны Союза ССР, 1957.

Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск: Русич, 1999.

Залесскии Х.А. Командиры Лейбштандарта . М.: АСТ: Астарель, 2007. Куровски Ф. 500 танковых атак. Лучшие асы Панцерваффе. М.' Яуза; Эксмо, 2007.

Лиддел Гирт Б.Г. Вторая мировая война. М.. АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 1999.

Лобанов А.В. Панцерваффе. Стальной таран Гитлера. М.: Яуза-Пресс, 2008. Мессенджер Ч. Танковый рыцарь Рейха. М.: Эксмо, 2005.

Митчем С., Мюллер Яж. Командиры Третьего рейха. Смоленск: Русич, 1995.

Типпельскирх К. История Второй мировой войны. СПб.: Полигон; М.: АСТ, 1999.

Фей В. Бронетанковые дивизии СС в бою: Воспоминания солдат и офицеров. М.: Эксмо, 2008.

Фриснер Г. Проигранные сражения. М.; Воениздат, 1966.

Харт С. и др. Рядовые Вермахта и СС. — М.: Эксмо, 2006.

Хастингс М. Операция «Оверлордд»: Как был открыт второй фронт. М.: Прогресс, 1989.

Хауссер П. Войска СС в бою. М.: Издатель Быстров, 2006.

Харст С, Харт P. Вооружение и тактика войск СС. М.: Эксмо, 2006.