Было бы глубоким заблуждением полагать, что для Ярославской губернии все закончилось сразу же после ликвидации мятежа в ее административном центре. На самом деле край лихорадило еще несколько лет. Мелкие восстания случались одно за другим. В них принимали участие крестьяне, которыми руководили офицеры, каким-то чудом спасшиеся из разрушенного Ярославля. Важно учитывать, что эти выступления вовсе не были случайными и спорадическими. Предпринимались даже попытки консолидации и координации действий отдельных крестьянских повстанческих отрядов. В качестве связующего звена повстанцы пытались использовать семейство Черносвитовых. Старшего Черносвитова (Кирилла Кирилловича) в свое время Перхуров планировал поставить во главе гражданского управления Ярославля. Этот пошехонский купец даже входил в состав Петроградского отделения «Национального центра». Однако в дни выступления он оказался в Москве. Во второй половине 1918-го и в 1919 году куда более важную роль играл другой Черносвитов. Александр Михайлович, выпускник императорского Александровского лицея. Он был депутатом 4-й Государственной думы и предводителем дворянства в Пошехонском уезде. Вступив по рекомендации Кирилла в «Национальный центр», Александр Черносвитов, во избежание провала, редко появлялся на родине, приобрел фальшивые документы на другое лицо. Он регулярно навещал родственника в Петрограде, принимал участие в конспиративных встречах, выполнял различные поручения. Было установлено, что Черносвитов выезжал в Череповец, где встречался с посланником Колчака и получил от него инструкции по активизации действий крестьянских повстанцев. В его доме в Пошехонье (ныне ул. Пролетарская, д. 4) находили кров и хлеб белогвардейцы, скрывшиеся после подавления мятежа. Командированный в Петроград ярославский чекист Михаил Григорьев с помощью местных сотрудников ЧК выяснил, что здесь, при содействии Кирилла Черносвитова, бежавшие из Ярославля мятежники получили подложные документы и затем возобновляли борьбу против советской власти в составе «бело-зеленых» частей. В частности, они отвечали за организацию крестьянской армии в Пошехонском уезде. Если говорить о крестьянском повстанческом движении в Ярославской губернии, которым край был охвачен несколько лет, то советские источники предпочитали называть его не «зеленым», а «бело-зеленым», чем подчеркивались принципиальные различия от прочих крестьянских повстанцев. Во-первых, на территории Ярославской губернии движение было политизированным и носило ярко выраженный белый антисоветский характер. Во-вторых, оно «окормлялось» офицерством, а потому его можно было считать сознательным продолжением Ярославского «мятежа».
Губерния стала выходить из-под советского контроля в середине октября 1918 года, когда в ходе мобилизации произошли крестьянские выступления в Ильинской, Васильковской и Микляевской волостях Угличского уезда. Кроме отказа служить в Красной армии восставшими выдвигались политические лозунги созыва Всенародного или нового Учредительного собрания, звучали призывы к свержению Советов. Однако в данном случае все закончилось очень быстро. Через несколько дней угличский уездный военком телеграфировал в Ярославль: «Все ликвидировано. Обложили контрибуцией, взяли заложников. Белые растерялись. Красные действовали решительно».
Самым масштабным в 1918 году стало Мологское восстание, которое началось в конце октября – начале ноября и охватило ряд волостей Мологского и Мышкинского уездов. Непосредственным поводом к выступлению стала опись хлебных запасов, проводившаяся в уезде, в ходе которой комбеды наложили на крестьян многочисленные «контрибуции» и осуществили разного рода «реквизиции». Среди крестьян быстро распространились слухи о том, что большевики заберут весь хлеб и зимой придется голодать. Масла в огонь подлили также злоупотребления местной власти и Мологской ЧК. Выступление началось как стихийное, но скрывавшиеся в уезде офицеры (как из местных жителей, так и бежавшие из Ярославля после подавления мятежа) попытались придать движению более или менее организованный характер.
Центрами восстания стали села Покровское-на-Сити, Некоуз, Веретея и другие. Из них объединенные силы крестьян двинулись на Мологу. В городе было введено осадное положение, был создан военно-революционный комитет. Положение казалось настолько критическим, что из Мологи предполагалось эвакуировать по Волге все советское руководство. Однако благодаря резервам, прибывшим из Рыбинска, наступление удалось остановить. После этого повстанцы захватили железнодорожные станции Харино, Шестихино, Маслово. Когда возникла угроза захвата станции Волга и стратегически важного моста через одноименную реку, реакция властей была предельно жесткой. В уездах начался террор, который осуществлялся как отрядами ЧК, так и красными воинскими формированиями. Выступление было окончательно подавлено уже в ноябре 1918 года.
Ожесточенное противостояние проявлялось даже в том, что представители советской власти отказывались выдавать тела погибших крестьянских повстанцев их родственникам. На это указывал краевед К.К. Озеров. Сохранилась весьма показательная переписка, которую вела Екатерина Паутова, просившая выдать ей для захоронения тела сына и зятя, убитых во время ликвидации восстания на станции Волга. Местные власти отказывали ей в этом. Тогда крестьянка решила обратиться в Москву. Она писала: «Я желала бы получить лучше смерть, чем это испытание, но с судьбою не бывает спора. Я глубоко верю, что Вы, Гражданин Председатель, поймете состояние моей души. Я бесконечно верю в Вашу гуманность и человечность. Вы, великий основатель мирового братства людей, учтете психику несчастной матери, и я надеюсь, согласитесь, что если кто-либо и совершает преступные действия, так они всё же люди. Дети мои понесли наказание, получив смерть. Прошу Вас избавить от наказания их трупы. Я никого не виню в их смерти, кроме судьбы. Я понимаю, вольные или невольные были действия моих детей, но такие действия – преступны. Я прошу Вас и молю об одном, чтобы мне дали возможность похоронить их там, куда вероятно скоро и меня повезет смерть. Прошу Вас дайте мне эту милость и я, пока жива, не забуду Вашего благородного сердца и буду просить судьбу, чтобы она всегда и всю вашу жизнь покровительствовала Вам. Прошу не отказать в спешности и в уверенности, что не откажите в успокоении изболевшегося сердца несчастной матери». Однако вместо ответа из Москвы она получила справку от уездного комитета. В ней значилось: «Исполнительный комитет Мологского уездного Совета крестьянских, солдатских и рабочих депутатов 9 февраля 1919 года, № 583, город Молога, Ярославской губернии. В Некоузский волостной комитет. Мологский уездный Исполнительный комитет предлагает объявить гражданке Паутовой Екатерине Арсеньевне, проживающей в деревне Пустоселицы, Некоузской волости, что ходатайство и выдача трупов сына и зятя, убитых при ликвидации восстания на станции Волга (пересланное Народным Комиссариатом внутренних дел при отношении 830 на рассмотрение Уездного Исполкома) во избежание возможных нареканий Уездным Комитетом – отказано».
Однако на этом крестьянские восстания не прекратились. Летом 1919 года они вспыхнули с новой силой. Существовало три основных очага крестьянского сопротивления: первый включал Угличский, Мышкинский и частично Мологский уезды, второй – Пошехоно-Володарский уезд и третий – Даниловский и Любимский уезды.
По подсчетам ярославского историка Н.П. Рязанцева, в отдельные месяцы отряды восставших в целом по губернии насчитывали до 20 тысяч человек. Он писал: «Обстановка в губернии была настолько тревожной, что 3 июля 1919 г. в Ярославле был образован губернский революционный комитет и оперативный штаб по борьбе с восстаниями. Военно-революционные комитеты создавались также в уездах, охваченных крестьянскими выступлениями».
На территории Мышкинского и Угличского уездов центрами крестьянских выступлений стали Васильковская, Богородская, Климатинская и Юрьевская волости. Для подавления этого восстания сюда были посланы различные отряды под общим руководством командира 46-го Рыбинского стрелкового полка железнодорожной охраны Д. Кузьмина, к которому позже добавился отряд Ярославской ЧК под началом А.Ф. Френкеля. В одном из материалов Н.П. Рязанцев отмечал: «Развернулись самые настоящие сражения, имелись большие потери с обеих сторон. Среди захваченных красными трофеев упоминались не только винтовки и пулеметы, но даже два орудия… Не желавшие сдаваться мятежники были оттеснены в соседнюю Тверскую губернию».
Пошехонье традиционно славилось своими крестьянскими мятежами, направленными против советской власти. К июлю 1919 года здесь скопилось около 5 тысяч вооруженных крестьян. Дело дошло до того, что повстанцы снова двинулись на Пошехонье, намереваясь захватить город, что им не удалось сделать летом 1918 года. В сторону Похешонья были посланы регулярные части, в том числе артбатарея из двух орудий из Рыбинска. У деревни Михалково произошло ожесточенное столкновение красных с отрядами крестьянских повстанцев. Около села Пречистое восставшие были окончательно разбиты, их общие потери составили около 500 человек убитыми и ранеными. Одним из руководителей восставших был бывший генерал Майер, которого красные пленили и расстреляли. Одновременно с этим была дестабилизирована обстановка в Даниловском и Любимском уездах. Здесь действовали разрозненные группировки, общая численность которых составляла до восьми тысяч человек. Наиболее крупные отряды возглавляли бывшие офицеры братья Озеровы и Пашков. Отряды действовали в местных краях вплоть до 20-х годов, а их предводители превратились в фольклорные фигуры, которые обросли легендами. Разгромить отряд братьев Озеровых удалось только в 1925 году.
Мятеж и его последствия постепенно ушли в прошлое. Теперь предстояло восстанавливать истерзанный и разбитый город, точнее – фактически создавать его заново. Разумеется, что именно делать, большевистское руководство не знало, но оно стопроцентно было уверено, что все должно базироваться на основе самых современных принципов градостроения. «Управление обращается к своему ближайшему руководящему представителю власти – комитету Государственных Сооружений с прямой просьбой дать для предпринятого дела общие директивы и необходимые специальные конкретные указания для идейного обоснования и проведения в жизнь всей программы научных, художественных и технических работ, предпринятых Управлением, имеющих кроме технической задачи и высокую социально-политическую цель: создание первого совершенного образцового социалистического города с коммунистическим обоснованием всей жизни обывателей и всего городского хозяйства… В области градостроительства у нас вообще не было не только каких либо проектов готовых, но даже отсутствовали какие-либо предложения. Воссоздание Ярославля является первой попыткой разрешить силами государства проблему коммунального градостроительства, создание города на новых социалистических началах… В новом городе всё должно быть направлено для удовлетворения и улучшения условий жизни трудящихся масс… Влияние жилищного вопроса на человека сказывается на физической стороне организма, а также в еще гораздо большей степени на его духовной и моральной стороне… Вместо города Ярославля, мрачного и хаотичного, создадим новый город будущего, радостный и гармоничный…»
В завершение рассказа о Ярославском восстании полагаю необходимым пару слов сказать о судьбах некоторых из тех, кто избежал гибели в разрушенном городе.
Перхуров Александр Петрович. После прибытия в Казань возглавлял отдельную стрелковую бригаду. Затем командовал 13-й Казанской дивизией. Произведен Колчаком в генерал-майоры, получил почетное именование Перхуров-Ярославский. Участник Великого Сибирского Ледяного похода. В 1920 году на реке Лене пленен красными войсками. 19 июня 1922 года осужден в Ярославле показательным судом и расстрелян.
Гоппер Карл Янович. Из Твериц добрался до Уфы. Назначен главным комендантом войск Директории. Затем отбыл в Омск. Перебравшись через океан, вернулся в Латвию. Один из инициаторов создания там русского скаутского движения. После вхождения Прибалтики в состав СССР арестован в 1940 году и расстрелян.
Карпов Петр Петрович. После побега из Ярославля с двумя миллионами рублей вместе с сыном скрывался на севере Ярославской губернии. Перебрался в Финляндию. Затем вернулся в Советскую Россию по поддельным документам. Арестован во время облавы, устроенной ЧК. Расстрелян ориентировочно в 1920 году.
Гузарский Юрий Станиславович. В начале 1919 года стал командиром 15-й стрелковой дивизии, вступил в конфликт с Троцким, критиковал «комиссародержавие». Обвинен в «невыполнении приказов командования, своевременной неявке в штаб и дискредитации политработников». Расстрелян в 1919 году.
Геккер Анатолий Ильич. Стал командующим 13-й армией. С февраля по июнь 1922 года он начальник Военной академии РККА, позднее – военный атташе в Китае. С 1929 года – военный атташе в Турции. С июня 1934 по февраль 1937 года – начальник отдела внешних сношений Разведывательного управления РККА. В 1937 году расстрелян как троцкист.
Доброхотов Николай Федорович. По решению ЦК отправлен на Украину, где возглавлял Херсонский исполком. В 1938 году расстрелян как троцкист.
Душин Александр Флегонтович. После освобождения с «баржи смерти» отошел от левых эсеров, примкнул к Партии революционного коммунизма. Расстрелян большевиками в 1919 году.
Большаков Федор Федорович. После освобождения с «баржи смерти» был обвинен в злоупотреблении властью и мародерстве. В 1919 году расстрелян большевиками.