Не скажу, что плыть было легко. И сапоги мешали, и одежда — физику из игры никто пока не убирал, а жаль. Но, минут через двадцать, я все-таки достиг острова, выбрался на берег, скользя по камням, небольшой грядой окружавших его, и плюхнулся на травку под первой попавшейся пальмой.

Вами выполнено задание «Доставка груза»

Для получения награды вам необходимо передать треуголку ушедшего бога капитану Дэйзи Ингленд.

А чего ж не передать? Это мы с нашей радостью. Стоп!

Я вскочил на ноги и затряс кулаками в воздухе! Вот же хрень какая выходит! Это ж мне теперь что — на этом острове сидеть, пока корабли Дэйзи сюда не подойдут, а когда они это соизволят сделать, не знает вообще никто! И до этого момента я вообще отсюда уйти не могу, ни под каким соусом. Ну, если конечно я не желаю провалить квест, а я этого точно не желаю. Да что б вам всем пусто было!

Помахав кулаками, потопав ногами и вернув себе способность мыслить, если не логически, то хоть как-то, я снова уселся на травку.

Итак, сейчас в Майлаге уже поднялась буча, и, надо думать, вот-вот закончится регата — уверен, что подобное событие не будет прервано, какой бы сценарий не запустился попутно. Потом будет разбор полетов, беготня стражи, страшные угрозы и тотальный обыск, это к гадалке не ходи. На все это уйдет никак не менее четырех-пяти часов, и на это время я, наверное, все-таки могу выйти из игры. Хотя, конечно риск, риск…

Тишину нарушил какой-то странный звук — клекот напополам с каким-то шелестящим гулом. Я снова вскочил, оглядываясь вокруг.

— Коша — раздалось сверху, этот странный звук раздался над моей головой, и одно плечо резко потяжелело. — Коша хорроший.

У меня на плече сидел попугай, здоровенный такой, тяжелый, разноцветный, с мощным клювом и наглыми глазами.

— Коша добрррый, Коша славный — попугай защелкал клювом, а после несколько раз аккуратно ткнул им в треуголку.

— Эй, птица, ты чья? — удивленно спросил я — У меня еды нет.

— Коша хорроший — заверил меня попугай. — Коша дрруг дрруга.

— Друг друга чего? — не понял я.

— Кррах — щелкнул клювом Коша, видимо удивляясь моей тупости.

— Это да — согласился я. — Только клювом и осталось щелкать.

— Ррразррыв. — Коша потоптался лапами с острыми коготками по моему плечу. — Коша ррад!

Я снова сел под пальму, рассудив, что если Коше будет неудобно на мне сидячем, так его никто и не держит и стал прикидывать — стоит ли рисковать или же черт с ним, пересидеть эту ночь здесь?

По всему выходило, что выйти на несколько часов из игры будет разумнее — делать здесь сейчас нечего, потом в игровом процессе я давно, не дай бог в сон потянет, когда плыть надо будет, опять же, и физиологию никто не отменял. Ну и вот еще что интересно — в квартире у меня пусто, или же кто сковородками на кухне гремит, меня ожидая, как никак ночь на дворе?

Тем временем ночь-то и наступила окончательно, время, надо думать, уже перевалило за двенадцать, да еще и луна скрылась за тучами. На остров упала тьма такая, что в двух шагах видно ничего не было, что в результате и решило дело — я понял, что если корабли Дэйзи и поплывут мимо острова, то я один хрен их не увижу. А если и увижу, то не факт, что это будут именно нужные мне корабли.

— Коша, я ухожу — сообщил я птице, засунувшей голову под крыло, и явно собиравшейся покемарить. — Будь здоров.

— Кррах — буркнул попугай, даже не потрудившись глянуть на меня.

Бряканья сковородок слышно не было, но при этом на кухне горел свет. Вернулась, стало быть, в родные пенаты моя непредсказуемая подруга, в последнее время удивляющая меня с завидной периодичностью.

Вика сидела за столом в халате и дула кофе из большой кружки — не признавала она маленьких чашечек, причем перед тем как засыпать в емкость (а по-другому эту тару не назовешь) кофе, она туда еще бросала ломтик лимона, что меня немного удивляло. Чай с лимоном — это понятно, но кофе с лимоном? Хотя, вон британцы в чай молоко льют, а восточные люди так вообще курдючный жир — и пьют потом. Меня тогда в Туркмении от одного запаха этого чая чуть не вывернуло, бррр…

— Ты чего кофе пузыришь? — поинтересовался я у нее. — Ночь на дворе, потом не уснешь.

— А откуда я знаю, когда ты из своей капсулы вылезешь? — резонно спросила она. — Надо же мне узнать, соскучился ли ты по мне, лез ли от тоски на стенку, почему не ел ничего, а если ел — то где? В холодильнике ничего не тронуто, я проверила.

— Тебе интересно где или с кем? — уточнил я.

— И это тоже — отпила кофе Вика. — Но надеюсь, что нигде и ни с кем, хочется, чтобы без меня тебе просто кусок в горло не лез.

— Ну, приблизительно так и было — сообщил я ей, наливая себе чая. — Я и сейчас не сильно есть хочу, точнее вовсе не хочу. Упс, я сейчас.

Вика проводила меня взглядом, в котором читалось «Не понос, так золотуха». Ну что теперь поделаешь — журчание воды из носика чайника навело на определенные мысли, бывает.

Мы сидели друг на против друга и молча отхлебывали напитки, каждый из своей чашки. Глаза Вики хитренько поблескивали, мои же откровенно слипались.

— Вик — первым не выдержал я, уж очень жалко было времени, отрываемого от сна, тем более, что у меня его осталось около четырех часов. — Ты если спросить, чего хочешь, или попросить об чем — так говори, а? Мне скоро обратно в капсулу лезть.

— Вот все-таки какой ты гад, Никифоров. — Вика поставила кружку на стол. — Я все так замечательно придумала, весь разговор до последнего словечка, с интонациями, с переходами, все распланировала, пять раз себе представила, как оно все будет, а ты взял и все испортил. Прямо убила бы тебя.

— Ну извини — я с грустью посмотрел на опустевшую чашку. — Хочешь, сегодня вечером по новой все разыграем, с начала до конца, по твоему сценарию. А вот сейчас — никак, я устал очень.

— Скажи, я тебе хоть капельку нужна? — Вика подперла рукой голову и уставилась на меня.

Боги, как же они любят всю вот эту бутафорию. «Хоть капельку нужна», «ты хоть понимаешь, что наделал», «я же не игрушка». Красивые фразы, и все произносятся с интонациями любимых актрис из любимых фильмов. Женщины по своей сути очень кинематографичны, им даже ответ на заданный вопрос не слишком-то нужен, им важна красота происходящей сцены, ее лиричность, проникновенность, сентиментальность. Они в живут в подобных вещах, зачастую сплетая реальность и свою собственную фантазию, выводя тебя на те ответы, которые не слишком правдивы, но зато укладываются в их сценарий. А раз все идет так, как она придумала — то черта ли им в этой правде? Тем более, что в женском понимании правда об ее отношениях с мужчиной, это то, что признается ей верным на данный момент. Мнение противоположной стороны выслушивается, но не рассматривается.

— Вик, слушай, лет пятнадцать назад я бы много, горячо и бессвязно говорил, убеждая тебя в том, что ты и сама хочешь слышать. Лет восемь назад я бы говорил уже гораздо меньше, но более аргументированно — к тому времени я уже понял, что важно не то, сколько ты говоришь, а что именно. А сейчас я и этого делать не стану, потому что ты сама все знаешь, и даже лучше меня. Если бы ты не знала, что ты мне нужна, ты бы сюда не пришла, вот и все. Это мы, мужчины, в большинстве своем головой думаем, потому и в галошу часто садимся, а вы, женщины чувствами думаете, и в этих вопросах вообще не ошибаетесь. В других — возможно, но не в этих.

— Все-таки какой ты умный — со странной улыбкой сказала Вика — Убивать пора.

— Ну, смею тебя заверить, что не такой уж и умный — разуверил ее я. — И убивать меня погоди, у меня еще полно дел, разных и всяких, ну и потом нам с тобой двадцать пятого на новогодний бал-маскарад в «Радеон» идти. Без меня тебя не пустят.

— Да ладно? — Вика аж привстала. — Не врешь?

— Слушай, я тебе это еще осенью обещал — потер лоб я. — Вот видишь — я если чего обещал — то делаю, вот такой я человек. Цени.

— Ценю. — Вика явно была очень довольна. — Очень хорошо. Интересно, а там фотограф будет или с собой фотоаппарат нужно взять?

Перед моими глазами пронеслась картина. — Вика в вечернем платье построила в рядок меня, Валяева, Зимина и просит Азова сфоткать нас всех на память. Рядом стоит Вежлева и хихикает, глядя на меня. Ужас…

— Я спрошу — пообещал ей я. — Но думаю будет.

Вика потерла руки, явно предвкушая огромное количество зависти одноклассниц в родном Касимове на новогодних праздниках. Тщеславие, один из моих любимейших пороков.

— Все, твоя душенька спокойна? — вздохнув, спросил я девушку, у которой в глазах уже сверкало конфетти новогоднего бала.

— Нет — морщинка прорезала ее высокий лоб. — Не спокойна. Опуская разные подробности, я скажу тебе вот что — я хочу, чтобы самое позднее после Нового года этой шлюхи в редакции не было. Я ясно выразилась? Или объяснить, о ком речь?

— Более чем — кивнул я. — И вот что я тебе скажу в ответ — кто где будет, решаю только я. Ты можешь относиться к Шелестовой по-разному, говорить про нее что угодно, но она хороший профессионал, не лучше тебя, но и не хуже. И дело свое она знает, и редакцию через какое-то время на нее оставить будет можно. Кто знает, что может случится, а вдруг нам обоим придется куда-то уехать, или оба-двое заболеем чем-то. И кто нас заменит? Соловьева? Генка? Жилин?

— Жилин сможет — не очень уверенно сказала Вика.

— Не уверен — жестко сказал я. — А вот Лена — сможет. С гарантией.

— Лена — с какой-то брезгливо-бабской интонацией протянула Вика — Лена, значит?

— Вика, давай так — я понял, что мы добрались до центра нарыва. Сейчас я либо его вскрою, либо завтра буду спать с прелестной рыжей девочкой, что стояла на ресепшен «Радеона», причем с полным правом одинокого мужчины. — Я терплю твои закидоны уже третью неделю, но мое терпение не бесконечно. Истерики, срывы — это бывает у всех…

Тут мне в голову пришла довольно жуткая мысль, меня даже в пот кинуло.

— Слушай — икнув, спросил я. — А ты не в положении часом?

Вика ехидно улыбнулась.

— Если бы ты знал, как я хочу сказать «да». Но увы, пока нечем похвастаться. А что жутко стало?

Я в последний момент поймал фразу «Не то слово» и загнал ее обратно в мозг. Нельзя им такое говорить. Они на такие вещи всерьез обижаются, у них бзик на трех вещах — как должна пройти ее свадьба, рождение ее ребенка и встреча ее одноклассников. Над этими вещами строго воспрещается шутить и подтрунивать, ну, если конечно вас беспокоит состояние вашего психического и, вполне вероятно, физического здоровья.

— Да нет, отчего же? — я пожал плечами. — Просто это много объяснило бы. Гормоны, то, се.

— Я хочу от тебя ребенка — внезапно сказала Вика, опережая меня в нашей беседе на полкорпуса. — Но понимаю, что момент еще не тот. Хотя, поверь, если ждать нужного момента, этого ребенка не будет никогда.

Хороший ход, грамотный. Но сейчас моя очередь.

— Если ты будешь выкидывать такие штуки, мы с тобой не то, что до ребенка, мы с тобой даже до свадьбы не дотянем.

Шах!

— Я недавно была у твоей мамы, так она мне сказала, что другой снохи она не хочет.

Ну, это удар корявенький, да еще и ниже пояса. Не по правилам.

— Это весомый аргумент, поэтому, чтобы не расстраивать мою маму, а позднее, возможно, и твою, давай договоримся вот о чем. Работа — это работа, дом — это дом. Давай не будем смешивать две эти вещи, и все будет так, как надо. И в качестве отступного я обещаю тебе, что на нашей свадьбе будут все, кроме Шелестовой.

А вот теперь главное ничего не подписывать, а от слов, если надо, я всегда отопрусь. Хотя про маму она не врет, а это мощное оружие, чую, будут меня осаждать по всем правилам.

— Договорились. — Вика явно тоже была довольна, это было видно. — И есть еще кое-что, что тебе надо знать и что мне всю душу уже измотало, но это мы обсудим завтра. Иди спать, у тебя же скоро что-то там должно быть, в этой игре. Тьфу, я начинаю тебя к ней тоже ревновать.

— Вот и славно — я поднялся со стула. — И. — Вика, ты же понимаешь, что в редакции больше не должно быть никакой ругани? И это мое обязательное условие.

— Мог бы и не говорить. — Вика встала и соблазнительно потянулась, привстав на носочки. — Хотя и ты хорош — нечего повод давать для мыслей всяких нехороших. А то ишь ты, «Лена».

— Принимается — кивнул я.

— И вот еще — завтра у нас театр. Ты не забыл? — Вика впилась в меня взглядом контрразведчика.

— Как можно, светлая королева — я отвесил полупоклон.

— «Светлая королева»? — Вика усмехнулась. — Мама права, если тебя немного пообтесать, то в результате может получиться довольно приличный человек.

— У тебя остроумная мама — я немного удивился, но как-то сразу правду про ее мать говорить не хотелось, хотя делать такие выводы о незнакомом человеке как-то не слишком прилично.

— Почему у меня? — Вика сделала круглые глаза. — Это твоя мама мне сказала.

Для одного дня все-таки, пожалуй, хватит веселья — решил я, и, поставив чашку в раковину, отправился спать, на ходу устанавливая будильник в коммуникаторе.

В раннем пробуждении, особенно после того, как поздно лег спать, есть определенная прелесть. Есть это офигенное чувство, что вроде только что глаза закрыл — опа, а уже вставать. После такого пробуждения ты ощущаешь себя Буратино — глазами хлопаешь, двигаешься рывками, в голове ветер свистит, виски деревянные и мысли коротенькие-коротенькие.

Я слез с дивана, стараясь не разбудить что-то пробормотавшую Вику, сунул голову под холодную воду, что окончательно сбило с меня остатки сна, еще немного покрутился по квартире и полез в капсулу — это здесь за окном мгла египетская, а в Файролле светать уже, поди, начинает, как бы не проморгать родную эскадру.

С рассветом я угадал — в воздухе пахло утренней свежестью, где-то у горизонта начала светлеть полоска неба, отбрасывая блики на водную гладь. Темнота, которая меня убедила покинуть игру уже ушла, уступив место предутренним сумеркам.

— Коша рррядом — на плечо рухнула уже привычная для меня тяжесть.

— Слушай, Коша — вздрогнул я от неожиданности. — Ты вообще, чего ко мне привязался, а?

— Коша дрруг — сообщил мне попугай и разразился каким-то треском, громко щелкая клювом.

— А вот скажи мне, друг — я повернул голову к забавной птице. — Корабль тут не проплывал, пока меня не было?

— Галеон идет в Карртахену — прокудахтала птица. — Р-руины, р-руины.

Я понял, что мои предположения по поводу некоторой разумности Коша оказались не слишком верными, и махнул на него рукой.

Горизонт совсем уже просветлел, после порозовел, и вот уже солнечная дорожка появилась на волнах — исключительно красивое зрелище, неимоверно радующее глаз.

Коша снялся с моего плеча и упорхнул куда-то вверх, на пальму, где радостно застрекотал.

— Ты там чего? — спросил я у него.

— Зеррнышко перцу — раздалось с высоты и там что-то затрещало. — Поворот оверрштаг.

Судя по всему, разговорчивый птиц явно решил позавтракать, любуясь окружающим пейзажем.

Вскарабкавшись на камень, я вгляделся в ту сторону, где была Майлага. Берега отсюда толком видно не было — темная линия, покрытая утренней дымкой — вот и все, что я увидел. Впрочем, если оттуда пойдут корабли, это я замечу задолго до того момента, как они приблизятся к Гвидо и даже, скорее смогу понять — свои это идут, или чужие.

Еще немного поразмыслив, я стянул сапоги и скинул колет, убрав их в сумку — как показал опыт, они усложняют процесс плавания. Шляпу я снимать не стал — ну ее нафиг, себе дороже как бы не вышло. Потеряешь грешным делом или еще чего — пусть лучше на башке будет, так надежней.

Оглядевшись, я нашел среди камней весьма удобное местечко, которое мне позволяло видеть берег далекой Майлаги, оставаясь при этом не слишком видным с воды — ну, по крайней мере, мне показалось, что дело обстоит именно так.

Время шло, солнце поднималось все выше, и начинало пригревать, я лежал среди камней и размышлял о жизни. Наверное, впервые за очень долгое время, у меня была возможность просто подумать, вообще никуда не спеша и даже не двигаясь. К тому же все равно делать больше было нечего. Я перерыл все вещи в сумке, покопался в квестах, сделал ревизию своих деяний, прикинув, что я смогу закрыть, а что вряд ли, раскидал пять баллов характеристик — в общем, сделал все, что только можно придумать. Это заняло какое-то время, но не решило проблему — что делать дальше?

После я стал анализировать события последних дней, произошедшие не в игре, прогоняя через себя, как через фильтр слова и поступки окружающих меня людей и совсем скоро наткнулся на несколько вопросов, на которые сходу не нашел ответы. Например — откуда Шелестова знала, что Вика не ночевала дома? Отчего Вика не захотела говорить о «чем-то еще» в квартире, чего боялась? Почему Соловьева не побежала за Викой, когда та психанула, в соответствии с заданной ею моделью поведения, она, ломая ноги, должна была сквозануть за ней по коридору? Странно это все. Хотя, может и не странно, безделье и не такие загадки подбросить может.

Шли часы, плескала волна, убаюкивая меня, Кош время от времени подлетал ко мне, уведомляя о том, что вокруг «Кррасота» и о том, что «Коша благорразумный».

Врать не стану, я, скорее всего, задремал бы в результате, если бы не попугай. Он ни с того, ни с сего вцепился в треуголку с клекотом и неразборчивыми словами.

— Ты что делаешь, скотина пернатая, дикая — заорал я, махая руками. — Порвешь артефакт, меня же голым в бассейн с акулами бросят!

— Крррахх! — горланил Коша, отлетая от меня и приземляясь на одну из скал у оконечности острова. Я подобрал камушек, и уже хотел было метнуть его во вредную птицу, как заметил в морской дали, на фоне пернатого, несколько темных силуэтов

— Корабли — охнул я, напрягая зрение и пытаясь разобрать — наши это плывут или нет.

Понять это мне не удалось — больно далеки они еще были, но сон в любом случае как рукой сняло, я затаился в своем убежище и таращился на приближающиеся к острову суда.

— Наши — минут через двадцать твердо убедился я. Флагман точно был «Розой Ветров», это не вызывало у меня никакого сомнения.

Я снял шпагу и убрал ее в сумку, проверил кожаную ленточку под подбородком, которая держала треуголку, помахал рукой Коше прощаясь с ним, и полез через камни, не откладывая в дальний ящик отбытие с острова.

Идущие сзади три корабля совершили какие-то манипуляции, перестроившись из ряда в некое подобие шеренги, видимо это и был тот самый маневр, про который говорила Дэйзи. Что он мне давал я не знаю, но Билли виднее, на то он и штурман.

Я вошел в воду и поплыл по направлению к «Розе Ветров», теша себя надеждой, что это уже наверняка на сегодня последнее испытание, вот вылезу на палубу, отдам треуголку…

Я с головой ушел в воду, настолько сильным был удар по затылку.

— Мокрренько! — возмущенно прозвучало надо мной, когда я вынырнул. — Коша мокррр.

Паскудная птица порхала надо мной, явно прицеливаясь, как бы снова приземлиться мне на голову.

— А ну брысь, птаха божья, чтоб тебе пусто было — заорал я, отплевываясь. — Ты что творишь?

— Коша хороший — возразил мне попугай. — Коша добррый.

— Коша дурак — заверил его я. — Ты ж меня чуть не утопил, захребетник!

Птица замолчала, порхая надо мной, улетать она вроде как не собиралась, но и попыток присесть мне на голову она тоже пока не предпринимала.

«Роза Ветров» надвигалась на меня, как битый лед на реке, ее форштевень практически закрыл горизонт. Зрелище и жуткое и величественное одновременно.

— Эй, за бортом — раздалось сверху — Цепляйся за лестницу!

Я узнал голос Калле, по борту брякнули ступеньки веревочной лестницы, в которую я вцепился обеими руками.

— Борррт! — в меня самого, как в лестницу, вцепились когти Коши, явно назначившего мою скромную персону своим спутником.

Я перевалился на палубу, встал, оставляя на ней мокрые следы, и поискал глазами капитана. На мостике ее не было, за штурвалом стоял корсар, которого я толком даже и не знал.

— Хейген — раздалось от палубной надстройки. Я посмотрел туда — это был Чарли, непонятно зачем приодевшийся в красные портки и манящий меня к себе рукой. Шлепая по палубе босыми ногами, я направился к нему.

В каюте меня встретила уже ставшая родной компания. — Чарли, прикрывший за мной дверь и чуть не прищемивший клюв Коше, так и оставшемуся на палубе, Тревис, какой-то очень бледный, и явно злой как собака, и сидящая на стуле Дэйзи, с растрепанными волосами, со здоровенным синяком на скуле, в расстегнутом щегольском камзоле с полуоторванным рукавом, но при этом крайне довольная жизнью.

— Ну что я вам говорила, дядьки? — Дэйзи вскочила и подошла ко мне. — Вот вы все — не выйдет, не выйдет, а оно взяло и вышло.

Она ткнула меня кулачком в грудь и показала рукой на шляпу —

— Снимай давай, удумал тоже — треуголку бога на свою голову надевать.

— Зато не потерял — пояснил я. — Думаешь, так просто все было?

— Ладно, не жалуйся. — Дэйзи подняла шляпу пиратского бога над головой и подпрыгнула на месте. Под рубахой у нее явно подпрыгнули два соблазнительных полушария, не стесненные ничем, а также отчетливо брякнула груда амулетов, расположенная между ними, и непонятно как удерживающаяся на одной, не слишком-то и толстой золотой цепочке.

Вам выполнено задание «Доставка груза»

Награды:

2000 опыта;

700 золотых или 35 пиастров (на выбор);

+ 15 единиц к репутации у фракции «Корсары капитана Дэйзи Ингленд»

— Аааа! — взвизгнула капитан. — С остальными проще будет, клянусь костылем Одноногого.

— Твои слова, да ему в уши — философски заметил я. — Где такой роскошный синяк заработала? И что там с регатой?

— Продули, третьими пришли — печально сообщил мне Тревис. — Но это еще бы все ничего, но наш отважный капитан еще и в драку влез, с дядюшкой своим махач затеяла.

— Тревис — рявкнула Дэйзи. — Не твоего это ума дело и уж точно не его. Это мое семейное дело, ясно?

— Так точно, капитан. — Тревис шутовски отдал честь.

— Так, что до тебя. — Дэйзи ткнула меня пальцем в грудь. — Что я тебе обещала?

— Татуировку — сказал Чарли. — Про нее речь шла вроде.

— Этого маловато. — Дэйзи покачала головой. — Папаша говорил, что хорошо выполненная работа требует такой же платы. О, придумала!

Дэйзи открыла сундук, стоящий у стены, покопалась в нем и достала какой-то предмет.

— Держи, теперь все по-честному, как и положено. Ну, и татуировку тебе сделают, Чарли, распорядись.

— Куда дальше пойдем, капитан? — подал голос Тревис.

— Вперед пойдем — развела руками Дэйзи. — На остров Черных Богов, куда же еще?