Чайник Родька не поставил, как видно, чтобы у Светки не возникло лишних вопросов, но стол накрыл, расставив на нем вазочки с сушками, конфетами и печеньем. Так что – не примерещился мне шепоток из подвала, я и в самом деле под «колпаком». Сделали подъездные на пару с Родионом из моей жизни аналог «Дома-2», и теперь с интересом наблюдают за происходящим.

– А чего посущественней есть? – громко спросила Мезенцева, окинув взглядом стол. – Колбаса там, сыр?

Прикрытая дверь, ведущая в комнату, распахнулась, и на пороге появился Родька с округлившимися от непонимания глазами.

Он посмотрел на меня, потряс башкой, потыкал лапой сначала в сторону окна, а после в направлении Мезенцевой, которая уже грызла печенюшку, соря крошками и с интересом наблюдая за происходящим. Закончилась немая мизансцена разведением лап в разные стороны и приданием мордочке выражения «не понимаю!».

– Да-да, мой маленький мохнатый друг, это снова я, – абсолютно верно истолковала немые страдания моего слуги Мезенцева. – Ты-то ждал, что пожалует другая гостья, а тут нежданчик в виде меня, любимой. Я бы даже сказала – облом. Но не грусти, ты не один такой. Хозяин твой тоже не очень рад подобному раскладу.

– Вон пошла, – негромко приказал ей Нифонтов. – Надоела. Серьезно.

– Все-все, – как видно, уловила что-то совсем уже нехорошее в его интонациях Женька, мигом присмиревшая. – Молчу.

Родька с невыразимой печалью уставился на меня. И такая грусть обнаружилась в его круглых глазах, такое разочарование в жизни, что мне даже неловко стало.

– Это жизнь, – объяснил я слуге. – В ней всякое случается. Извини.

Мезенцева хмыкнула, но промолчала, запихав для верности в рот целиковую печенину и смачно ей захрустев.

Родька бросил в сторону девушки короткий взгляд, после чего та немедленно закашлялась, да так сильно, что аж согнулась, задыхаясь.

А что, он и так умеет? Не знал.

– Получила? – с удовлетворением произнес Нифонтов, подходя к Женьке. – А вот не зли тех, кто при желании может устроить тебе веселье с последующей кремацией.

Он несколько раз с силой хлопнул ее по спине.

– Уффф! – с трудом восстановив дыхание и выплюнув остатки печенья в ладонь, просипела Женька. – Как же вы мне все…

– Что именно? – уточнил Нифонтов любезно.

– Дороги! – почти проорала Мезенцева, выбрасывая несъеденное в мусорное ведро, открывая кран и наклоняясь к нему. – Особенно ты, глазастик.

Родька погрозил ей лапой и тихонько скрылся в комнате.

– Нет у человека ума, – пожаловался мне Нифонтов. – Напрочь. Как и инстинкта самосохранения. Не понимает, что несет.

В этот момент кран дернулся, а следом за этим Мезенцевой в лицо ударила струя воды. Выглядело это так, словно кто-то невидимый приложил к нему палец, очень верно рассчитав, кого именно ему хочется обрызгать.

Сдается мне, Вавила Силыч тоже решил не оставаться в стороне. А может, за Родьку обиделся.

– Да вашу мать! – заорала Женька, пытаясь спешно закрыть воду. – Что же это такое?

– Это? – Николай иезуитски улыбнулся. – Злонравия достойные плоды. Садись на табуретку и прикинься восковой фигурой. Поверь, данный вариант на текущий момент для тебя лучшее решение.

Женька цапнула кухонное полотенце и вытерлась им, а затем последовала совету старшего товарища.

– Я бы чаю выпил, – сообщил мне Нифонтов, тоже усаживаясь на табурет. – Если не сложно.

Как же я не люблю те моменты, когда оперативник становится изысканно-вежлив. Это всегда означает одно – у него есть на меня планы.

Интересно, а если я его отравлю, то меня быстро вычислят? Шутка.

Щелкнув клавишей включения электрочайника, отчего тот немедленно зашумел, я повернулся к незваным гостям и предложил:

– Может, реверансы опустим, и сразу о деле поговорим?

– Вариант, – легко согласился Николай. – Почему нет? Расскажи-ка нам, дружище Смолин, о своем новом приятеле.

– Каком именно? – уточнил я.

– Ведьмаке, таком же, как ты, – дружелюбно пояснил оперативник. – Лет тридцати, крепко сбитом, зовут Олег. И сразу просьба – не надо делать удивленное лицо и вещать о том, что ты не понимаешь, про кого я говорю. Вас видела куча народу позавчера в ресторане. Вас, и еще нескольких таких же, как вы. Только все остальные разъехались кто куда, а вы после еще мило прогуливались под луной.

«Мило прогуливались». Скажет тоже. Я как вспомню мутно-зеленые воды Москва-реки, так в горле хлюпать начинает.

– Да, сразу отмечу, что у отдела к твоему приятелю претензий нет, – добавил Нифонтов. – Никто его не собирается ни в чем обвинять или, того хуже, привлекать к ответственности, так что не надо сейчас мысленно готовиться к обороне. Несколько свидетелей вчерашнего происшествия дали показания, и из них следует, что ведьмак не более чем защищался.

– Плюс от его действий никто не пострадал, – добавила Женька. – Во всем виноват тот, второй.

– Вот он-то нас и интересует в первую очередь, – закончил Николай. – Любая информация, пусть даже самая куцая и незначительная, будет очень к месту. Но начнем мы все же с твоего знакомца.

– Черный, зеленый? – достал я из шкафчика коробочки с чаем – Или кто-то желает кофе? У меня есть, причем неплохой.

– Сразу виден рост благосостояния, – заметил Николай. – Нет-нет, это не ирония. Просто констатация факта, и не более.

– Кто на что учился, – холодно прокомментировал его высказывания я. – Ладно, сами разберетесь, кто что хочет.

Чайник с щелчком выключился, знаменуя то, что мне пора делать выбор – то ли гнать сотрудников отдела в шею, то ли начинать с ними разговор на заданную тему. Просто отмолчаться или «включить дурака» не получится, не те это люди. И ситуация не та. Сейчас я вроде как ни при чем, но если начну юлить, то запросто все поменяться может. Это Россия, у нас закон что дышло – как повернул, так и вышло. Традиция, однако.

Вот и выходит, что лучше поговорить. Дешевле выйдет.

– С вашим братом никогда не знаешь, где ирония, где сарказм, а где прямая угроза, – все же не удержался я от колкости.

– Не без того, – легко признал оперативник. – Не без того. Итак – с кем именно сцепился твой приятель? И почему? Что ты о том, втором, вообще сказать можешь?

– Слушай, давай вот без этого, а? – предложил я, расставляя чашки на столе. – Ты и сам все знаешь.

– Знаю, – легко согласился Николай. – Олег Муромцев. Личность хорошо отделу знакомая, поскольку время от времени она попадает в поле нашего зрения. В последний раз это случилось года два назад, когда он спровоцировал серьезный конфликт между ведьмаками и ведьмами, там дело чуть до войны не дошло. В последний момент, и отчасти нашими стараниями, старейшины сумели договориться мирным путем.

– Но ту ведьму, из-за которой Муромцев взбеленился, так и не нашли, – дополнила слова коллеги Женька. – Она как в воду канула.

– Туда, я думаю, и канула, – кивнул Николай, насыпая в чашку кофе. – Учитывая специфику дара Муромцева. Но… И поделом. Потому никто эту «потеряшку» особо не искал, даже свои. У ведьм нравы простые, а верность и дружба не в чести. Временные союзы, совокупность интересов – обычное дело. А чтобы друг за друга горой, плечом к плечу – это нет. Потому все и спустили на тормозах.

Сдается мне, речь идет о той же сваре, которую сегодня Славы упоминали. Надо же, какая громкая, выходит, история была, если даже отдел к ней подключался.

Но как они информированы! Даже про то, какой дар у Олега, знают.

– Муромцева сейчас в Москве уже нет, нам это известно, – продолжал Нифонтов. – Небось, рванул «в бега», причем совершенно напрасно. Хотя логика в этом прослеживается. После той истории в Лианозово наш коллега Пал Палыч имел с ним беседу, человек он в общении жесткий, как ты знаешь, так что твоего приятеля можно понять. Но если он снова тебе позвонит, скажи ему, что можно возвращаться.

– «Если снова»?

– Саш, возможно ты не в курсе, но на вооружении правоохранительных органов есть масса современных приемов, – усмехнулся Нифонтов. – В том числе и такой, как «биллинг». Знаешь, что это такое?

– Знаю, – отпил я чаю. – А точно только биллинг? Может, вы уже все мои разговоры слушаете?

– Не слушаем, – заверил меня Нифонтов. – Хотя такая техническая возможность есть. Саш, ты себе не льсти, ты фигура не того масштаба, чтобы на тебя отдельные «уши» вешать. Сам знаешь, сколько народа у нас в отделе. Если каждого ведьмака или ведьму «слушать», то работать «в поле» кому? Вот то-то. Ладно, вернемся к нашим делам.

– Повторно интересуюсь – колбаса есть? – перебила его Мезенцева. – Сыр, масло?

За закрытыми дверями комнаты что-то грохнуло.

– Я гость! – повернувшись к ним, чуть повысила голос Женька. – И ты не можешь выражать неудовольствие! Покон запрещает!

– Ему нет, – возразил Нифонтов, хрустнув сушкой. – Он не домовой, он слуга ведьмака. Его доля – служить Сашке, делая его жизнь комфортной, и защищать до последнего вздоха в случае опасности. Так что поосторожней, Мезенцева, поосторожней. Сама знаешь, в Поконе лазейку всегда найти можно, тем более что ты для него никто, ты не из мира Ночи. Так что, если сыпанет он в твою чашку незаметно зеленого травяного порошка, от которого ты помрешь с пеной на губах, в корчах и жутких страданиях, то вины никакой за этим существом значится не будет. Он таким образом защищал хозяина. От кого? Да от тебя. Характер твой в последнее время жутко испортился, агрессивной ты стала до крайности, и представляешь опасность для всех. И для Смолина в том числе.

За дверями раздался звук, более всего похожий хлопок ладонью по лбу.

– Сейчас насоветуешь! – на самом деле испуганно отодвинула от себя чашку Женька. – Нифонтов, ты совсем дурак?

А ведь Родька может. Правда – может. Надо будет ему официально запретить причинять Мезенцевой вред. Да, меня она в последнее время тоже часто выводит из себя, но смерти я ей не желаю совершенно.

– Приличия соблюдай – проблемы исчезнут, – без тени улыбки произнес оперативник. – Ладно, вернемся к нашим баранам. Саша, так все же – с кем именно сцепился Муромцев? Что ты знаешь о его противнике?

Самое забавное, что знаю я на самом деле не так и много. Конкретики практически никакой нет. Лицо описать не смогу, поскольку запомнил только красные буркалы моего потенциального убийцы, имя его мне тоже неизвестно, о чем-то большем даже и упоминать смысла нет.

Но что знал – то рассказал, опустив совсем уж незначительные детали, вроде передачи Олегу пиджака. В конце концов, это в моих интересах. А если Олег прав, и этот душегуб в самом деле задумает довести начатое до конца? Мой приятель смылся в Карелию и в ус не дует, а я-то тут?

Ну и потом – я же гражданин. Помогать органам защиты правопорядка – моя священная обязанность. Тем более что эти органы пока желаемое не получат, фиг отсюда смоются.

– Муромцев прав. – Николай встал, взял чайник и подлил себе кипятка. – Такие, как этот колдун, на самом деле не бросают начатое на полдороге. У них ведь необратимые изменения не только физического плана происходят, но и психического. Черные обряды такая штука, с которой шутить не стоит. Одно дело, когда какой-то малолетний прыщавый дурачок заиграется с колдовской книгой в попытках затащить к себе в постель симпатичную сокурсницу, и совсем другое, когда он пройдет через обряды инициации кровью, тем более – неоднократные. В первом случае все поправимо. Не сразу, но тем не менее. Во втором возможно только кардинальное решение вопроса.

Сиречь – физическое устранение, без особых раздумий. Что-что, а терминологию работников отдела 15-К я уже усвоил.

– Он уже не человек, – пояснила Женька. – Без вариантов. У него в голове мозги спеклись. Это ходячее бедствие.

– И, кстати, определение «колдун» тут вообще не очень применимо, – поморщился оперативник. – Какой он колдун, право слово? Он сейчас, скорее, некая помесь умруна и упыря.

– Умруна? – удивился я – То есть у него такая же мощь, как у Хозяина Кладбища?

– Сравнил! – засмеялся Николай. – Нет, разумеется. В данном случае умрун – это просто ходячий мертвец. Этот парень по сути своей уже труп. Чужая кровь выжгла ему нутро и остановила сердце. И она же поддерживает в нем то, что с натяжкой можно назвать жизнью. Оттуда и бледность, и красные глаза, и невероятная скорость. Он подпитывается чужими смертями, понимаешь? Точнее – как бы их концентратом, самыми сливками, которые снимает с забранной у кого-то жизни. Звучит путано, но ты, думаю, смысл уловил. Добавь сюда еще умение применять какое-то количество заклятий, и ты получишь прямую и явную угрозу для столичных жителей, которые даже не знают, что по улицам бегает зверь в человеческом обличье.

– И не только, – добавила Мезенцева, которая, плюнув на страшилки напарника, все же достала из холодильника еду и сейчас сооружала огромный бутерброд. – Сегодня днем он пришиб ведьму, та в парке травы собирала. Место там с интересным прошлым, потому много разного всякого произрастает, особенно поближе к дубам. Не знаю, каким ветром этого красавца в те края занесло и чем ему ведьма помешала, но факт остается фактом – он выдавил ей глаза, пробил дырку в груди и вырвал сердце. Мало того – еще и сожрал его сразу после изъятия.

– На глазах у влюбленной парочки, которая до того мирно целовалась на скамейке, – дополнил ее рассказ Нифонтов. – Ребятам повезло дважды. Первый раз в том, что они за кустами сидели и этот гад их не заметил, второй – что орать не стали, а только молча смотрели на происходящее.

– Страх иногда бывает полезен, – назидательно произнесла Мезенцева и стала примеряться, с какой стороны начать поедать созданную ей вавилонскую башню из колбасы, масла, сыра и хлеба. – Их проняло до немоты. Мало того – парень еще и обтрухался. А девка вообще в обморок упала под конец.

Ну увидь я такое год назад, фиг знает, как бы отреагировал. Когда на твоих глазах женщине пробивают грудную клетку, а после достают из тела сердце – это, знаете ли… Все мы на диванах перед телевизором смелые и отважные. А вот так? Если в пяти шагах от тебя бледное исчадие ада с красными глазами живую человеческую плоть, чавкая, жрет?

Легко судить других, сидя в тепле за закрытой железной дверью.

– Бегать ему недолго осталось, – подытожил Николай. – При любых раскладах. Но до той поры, пока этот злодей сам ласты склеит, ждать никак нельзя. Он столько разного наворотить может, что беда просто. Одно хорошо – на него теперь ведьмы московские очень злы. Мы уже до них информацию о смерти товарки донесли, так что волна пошла.

– Ты ж говорил, что они не очень корпоративные ценности чтут? – засомневался я.

– Так все от ситуации зависит, – хмыкнул оперативник. – И от того, как новость подана. Плюс этот головорез еще и ходячий источник темной силы, которую из него можно изъять. Мы не приветствуем подобные вещи, но, если они совпадают с нашими интересами, можем на время прикрыть глаза.

– А как же принципиальность, моральный облик? – не удержался я.

– Это там. – Николай махнул рукой в сторону окна. – В том мире. Да и то не везде. А у нас, в Ночи, все обстоит иначе, и ты это знаешь не хуже меня.

– Знаю, – подтвердил я. – Значит, началась охота?

– Именно. – Николай отпил кофе. – И мой тебе совет – свали куда-нибудь из Москвы до ее завершения. Вон в деревню свою, например.

– Я не согласна, – пробубнила Женька. – Это неправильно.

– Неправильно говорить с набитым ртом, – строго произнес Нифонтов, а после помассировал виски и пожаловался мне: – Слушай, я с ней скоро с ума сойду. Серьезно. У нас разница всего в пять лет, но при этом у меня постоянное ощущение, что это не так. Вон уже батины интонации в голосе появляться начали, он мне именно с такими в детстве хвоста крутил за мелкие грехи. Это же ненормально?

– Ненормально, – согласился с ним я. – Но, с другой стороны, вот эту гражданку считать стопроцентно адекватной нельзя.

– Скотина ты, – наконец прожевав кусок бутерброда, беззлобно сообщила мне Женька. – Я о нем забочусь, а он… Но все равно скажу – неправильно Сашку в деревню отсылать. Да, этот упырь опасен, спору нет. Но не так, как тот, что сейчас пиво в Чехии пьет. Надо отыскать злодея и сделать из него одноразовую «куклу», пусть Сашка на нем потренируется. А мы с тобой его подстрахуем.

– Хм, – оперативник задумчиво глянул на напарницу. – Ведь можешь, когда хочешь.

– И ты скотина, – отозвалась Женька и снова впилась зубами в бутерброд.

– Не лишено, – признал и я. – Может, и в самом деле?

– Пока не скажу, – покачал головой Николай. – Надо с шефом поговорить, как он на подобное посмотрит. И потом – здесь, на светлой кухне, это звучит хоть сколько-то оптимистично. А там, на ночных улицах, все будет обстоять совсем по-другому. Этот поганец не станет ждать, пока ты выйдешь на позицию и приготовишься к бою, он атакует сразу и всеми силами, которых у него хватает. Повторюсь – у данного существа больше нет разума в нашем, людском понимании. Это – зверь. Хитрый, умный, ловкий, опирающийся только на инстинкты, но при этом сохранивший память и знания с того времени, когда он являлся человеком. Тут не нам двоим страховать надо, здесь куча народа для этого нужна, чтобы он в сторону не вильнул. Да еще простые люди могут оказаться рядом и пострадать при столкновении, а подобное недопустимо. Так что, скорее всего, ничего не получится. Мы просто сразу начнем бить на поражение, вот и все. Впрочем… Если только совсем под конец, когда ему все нутро черная сила выжжет. Он, разумеется, будет опасен, но уже не так, как сейчас. Только много толку в схватке с таким противником? И сколько всего он еще наворотить успеет в этом случае?

И снова – верные слова. Он прав. К тому же я даже не представляю, как именно мне надо убивать подобного противника. У него непременно есть слабые места, у любого из нас такие имеются, но их надо знать.

Я – не знаю. Наверняка могла бы помочь Морана, уверен, она про таких существ много знает, но как к ней попасть? А сама она вряд ли до того момента, пока не получит искомое, выйдет на связь.

Так что – поеду-ка я лучше в Лозовку, как и собирался.

Хотя… Заманчиво!

– Ладно, все вроде обсудили, – Нифонтов встал из-за стола. – Спасибо за хлеб-соль. И – звони, если что.

– Само собой, – пообещал я, отметив про себя, что чуть ли не впервые за последнее время я не испытываю неприязни к этому человеку. – Слушай, погоди минутку. Да и Женька как раз свой бутер дожует.

Девушка, как питон заглатывающая огромные куски, согласно кивнула.

Собственно, идея, ради которой я остановил оперативника, пришла мне в голову прямо сейчас, но повода не реализовать ее я не видел.

За добро надо платить добром – этому в детстве нас учили родители, учителя начальных классов и даже русские народные сказки. Со временем для меня эта аксиома перестала быть таковой, пройдя через ряд трансформаций, и в какой-то момент превратилась в некий жизненный принцип, гласящий: «За добро надо платить добром, особенно если то, что ты отдаешь взамен, послужит неплохой основой для дальнейших хороших отношений с получателем подарка». К этому принципу прилагался еще один, побочно-дополняющий, попроще, давным-давно сформулированный Самуэлем Клеменсом: «Спешите творить добро, особенно если это вам ничего не стоит».

В данном случае я решил передать небольшой подарок Виктории, которая произвела на меня большое впечатление при нашей последней встрече. И как практикующий… э-э-э-э-э… лекарь, скажем так, и как женщина. Красивая она. Не по моим зубам, это я отлично понимаю, но это не столь принципиально. И кошка имеет право смотреть на королеву, так говорят британцы.

Потому я живенько собрал шесть зелий из числа тех, что относились к лекарственным, и упаковал их в плетеную коробочку, которая для этого и была предназначена. Эдакая колдовская мини-аптечка. Я же уже упоминал о том, что практикующий маг в наше время в интернет-магазинах может приобрести для себя все, от хламиды до волшебной палочки? Что до кузовка – изначально это был инвентарь для «ролевиков», тех веселых ребят, что время от времени бегают по лесам с накладными эльфийскими ушами и гномьими бородами, но мне он как-то сразу понравился, и я заказал себе десяток. Хотел еще пояс с кармашками для зелий заказать, если верить изготовителю, пошитый из натуральной драконьей кожи, но решил, что это уже перебор. У нас зимой морозно, съежится драконья кожа, боюсь. Да и широкий он, куда в таком ходить?

Неплохо было бы написать коротенькую пояснительную записочку о том, какое зелье что из себя представляет, но времени на это уже не было. Ну и еще одно соображение у меня по этому поводу имелось.

– Передашь Виктории? – протянул я коробочку Николаю. – Если не в труд? С поклоном от меня. Ничего криминального внутри нет, можешь проверить.

– Если там чего-то не то, она это учует сразу, – заверил меня оперативник. – В чем, в чем, а в таких вещах ей равных нет. Так что передам, не сомневайся. Мезенцева, ты доела наконец?

– Езжай. – Женька допила чай, перевернула чашку и поставила на блюдце. – Я, пожалуй, тут останусь, на радость одному местному обитателю, тому, что с лапами, но без хвоста. Смолин, ты не против?

– Против, – не раздумывая ответил я. – Так что поспеши, пока Николай один не уехал.

– О как, – удивленно протянула девушка. – Неожиданно.

– Предсказуемо, – и не подумал ее поддержать Нифонтов. – Удивлен, что он тебя столько времени терпел.

Женька подошла ко мне, как видно, хотев что-то высказать, но делать этого не стала. Просто вышла из квартиры – и все. Правда, перед этим кинула нехороший взгляд на коробку в руках коллеги.

Надеюсь, я не слишком сильно подставил Викторию. Хотя… Есть у меня подозрение, что плевать этой холодной красавице на любые закидоны рыжей неугомонной девчонки. Очень у них большая разница в весовых категориях. И я сейчас не о физическом весе тела веду речь.

Нифонтов тоже не стал дополнительно комментировать увиденное, просто похлопал меня по плечу, пообещал напоследок держать в курсе происходящего, посоветовал не шляться по ночам и последовал за напарницей.

Я дождался, пока они отъедут от подъезда, и тут же, проигнорировав его последний совет, вызвал такси.

Не шли у меня из головы слова Мезенцевой о тренировке, никак не шли. Да, вероятность того, что ее замысел будет реализован, стремится к нулю, но, тем не менее, некое рациональное зерно в этом имелось. Но без помощи тут никак не обойтись, вернее – без подсказки. И в настоящий момент есть только одна сущность, которая что-то может знать и, возможно, не откажется мне помочь.

Ворота на кладбище были уже закрыты, что, впрочем, и неудивительно, но давно знакомая дырка в заборе, как всегда, пришла мне на помощь. Вот интересно – ее из смертных кто-то кроме меня видит? Хотя о чем я? Наверняка. Мы же не в фэнтезийном мире, тут «полога невидимости» нет. Другое дело, что, скорее всего, администрация кладбища отчасти в курсе того, кому именно этот лаз служит, потому и не рискуют его заделывать. Ну не могут те, кто кормится близ мертвых, не представлять, как именно устроено все на вверенной им территории. Может, не в полном объеме, но знают, я уверен. Не просто же так я никогда не встречал ночью ни одного сторожа там, в глубине кладбища? В это время живым там делать нечего, если только они не такие, как я.

Что примечательно – Хозяина Кладбища на его привычном месте в этот раз я не застал. Оказывается, он нынче отправился инспектировать десяток свежих захоронений на новой территории, ближе к южному выходу. Там, насколько я понял из путаных объяснений сразу нескольких призраков, отиравшихся близ черной плиты-трона, объявились какие-то две непокорные души, не пожелавшие предстать перед местным владыкой, заявив, что они при жизни масть держали, и на этом свете, который формально «тот», не собираются на четыре кости перед кем-то вставать. А тем более прогибаться под кого-то на глазах собственной «пристяжи», которая с ними в машине была взорвана и тоже здесь оказалась. Типа – пацаны могут неверно все истолковать. Не по понятиям это. Из последних фраз мне предельно стало ясно, кого именно занесло во владения Хозяина, и я даже посочувствовал этим борцам с системой. Костяной Царь не городской суд, он устраивать слушания дела не станет, а присяжных с адвокатами тут не было, нет и не будет. Чую, сначала он одного из смутьянов в распыл пустит, а остальных лет на тридцать отправит червей пасти. А то и всех сразу к высшей мере приговорит. Он может, с него станется.

Можно было бы сходить и посмотреть, но я побоялся разминуться с умруном по дороге. Кто знает, каким путем он обратно направится? А если воздушным?

И правильно сделал. Нет, прибыл Хозяин как положено, пешим манером, но очень скоро, минут через двадцать.

– А, ведьмак. – Величественная высокая фигура неслышно проплыла рядом со мной, благожелательно махнув у самого лица рукавом черного балахона, а после опустилась на черную могильную плиту. – Зачастил. Что, решил еще в моих владениях погулять?

– Не без того, – признал я. – Ну и еще просьба есть. Точнее – вопрос.

– Валяй, – разрешил повелитель мертвых. – У меня хорошее настроение нынче. Я всегда после экзекуции благодушен.

Точно козырным валетам с новой территории не повезло. Не отделались они легко. Но о их судьбе спрашивать не стану. Кто Костяного Царя знает, поди догадайся, сколько попыток на вопросы и ответы он мне нынче отмерит?

Но и с главного начинать не стоит, так что сделаем нейтральных заход. Расскажу-ка я ему о своей загородной поездке.

– … только пятно и осталось, – закончил я повествование через пару минут. – Бурое, мерзкое. Вот мне и непонятно – что это за сущность была? И черная линия внутри, она мне тоже покоя не дает.

– Перерожденец, – прогудел Хозяин. – Подобное нечасто, но случается. Нечасто, потому что надо, чтобы очень много условий совпало. Душа должна остаться там, где погиб ее носитель, смерть последнего должна быть насильственной и мучительной, но заслуженной. То есть его не просто убить должны, а покарать. Ну еще кое-какие мелочи есть, но самое главное – носитель этой души при жизни должен быть проклят тем, кому он причинил зло, а после им же и убит. Здесь, похоже, все так и получилось, и в результате ты столкнулся с черной душой, которая потихоньку начала принимать телесный облик.

– Телесный? – сглотнул я слюну. – То есть – материализовываться?

– Представь себе, – весело гукнул умрун. – Ты сказал, что он там лет сто просидел? Ну вот. Хоть этот человек и был злодей, но он понес прижизненную и посмертную кару, так как его прокляли, убили и на целый век оставили на одном месте, что, по загробным меркам, серьезное наказание. Даже я использую его с оглядкой, применяю только к совсем уж непокорным душам или к чиновничьему сословию. Последних другим не прошибешь, они в гордыне и зле закостенели. В качестве же компенсации за подобные истязания душа может уйти насовсем, в другие миры, дают ей такую возможность. Ну или поступить иначе, если тьма не покинет ее, и в результате перевесит раскаяние.

– То есть стать осязаемым сгустком зла, – подытожил я. – А чернота внутри – это и есть овеществленная тьма.

– Именно, – подтвердил Костяной Царь. – Еще чуть-чуть, и он смог бы пересечь порог своей тюрьмы, а после начал сеять зло и смерть. Ни на что другое он все равно не способен. Надолго бы его не хватило, люди хоть нынче и не те, что раньше, но не совсем же дураки? Да и твои приятели – сыскные дьяки – не дремлют. После первых же смертей наверняка встрепенутся. Перерожденные души убивают, во-первых, кроваво и страшно, во-вторых, после них всегда остается ледяная метка. Холод – их верный спутник. Но оно и неудивительно.

– Почему? – жадно спросил я.

– Так это родовая черта, если можно так выразиться. – Капюшон умруна задергался, как видно, от смеха. – Холод, мрак, безнадежность – верные слуги той, кто создала первую перерожденную душу. Древние боги были большие затейники, ведьмак, можешь мне поверить.