– О как, – я откушал ложечку бульона и взялся за перечницу. – А тебе это зачем?

– Так своих повидать, – сложил лапы на животе Родька. – Все ведьмаки со слугами приедут, а как же! Вам у костра сидеть, а нам поодаль, как положено. Пообщаюсь с остальными, новости узнаю, слухи последние. Ну и расскажу иным разным, тем что в глуши сидят, какая она, жизнь городская.

Ясно. Ярмарка тщеславия. Раньше, значит, он сам слушал, как оно в городе, а теперь хочет кое-кому нос утереть, показать, что не лыком шит. Ну-ну.

– А ты, выходит, до того на круге бывал уже? – уточнил я у него.

– Само собой, – подтвердил слуга. – Первый раз еще тогда, когда он в Сибири собирался. В эти края он недавно перебрался, не знаю почему. До того в Сибирь все ездили с хозяевами, ага. В этот… Как его… Тобольск. А еще раньше – в Новгород. Сам я того не помню, но мне старшие рассказывали.

Ишь как по стране место сбора скачет. Ну Новгород – худо-бедно понятно почему. Город старый, места легендарные. Но почему потом Тобольск? Может, это связано с концентрацией ведьмаков в каком-то конкретном месте? Где их больше, там и конвент устраивают?

– И чаще встречаться стали, – продолжал вещать Родька. – В старые времена раз в десять лет круг созывали, а теперь кажен год.

А вот это как раз легко объяснимо. В начале девятнадцатого века поди доберись из, например, Тулы в Тобольск. Только на дорогу месяца два уйдет, кабы не больше. Если вообще доедешь, дороги тогда не чета нынешним были. Да разбойный люд, да прочие неудобства. И денег сколько надо на проезд!

Сейчас же все просто и понятно – сел в самолет или поезд, и поехал. День, максимум два, пути, и ты на месте. Потому, думаю, Москва и выбрана местом встречи, тут все дороги сходятся. Порт пяти морей, понимаешь.

– Но и раньше всегда в мае собирались, – продолжил слуга, пододвигая мне тарелку с хлебом. – Хорошее время! Зимняя нежить да нечисть уже спит, летняя только проснулась, ей ни до кого дела нет. И комара меньше.

– Кстати, да, мне с самого начала было интересно, почему именно май? – высказал я вслух вопрос, который у меня возник еще вчера. – Случайно на это время выбор пал или сознательно? Думаю, комар тут играет не главную роль.

– Так Троян! – по-моему, даже как-то обиделся Родька. – Хозяин, ты чего?

– Мне понятней не стало, – даже и не подумал смущаться я. – Выкладывай развернутый ответ!

– Праздник! – затараторил слуга. – Пресветлый! Об эти дни на смену младому Яриле-Весеню приходит Троян! Ну как тебе объяснить-то… Триглавом его еще кликали. Сварог, да Перун, да Велес в старые времена, когда мрак Явь окутал, мощь свою воедино сложили и Змия-Мракобеса побороли, став трое как один. Вот с тех пор праздник сей и существует. Боги-то потом обратно наособицу жили, а после кто в Прави, кто в Яви, а кто и в Нави покой нашли, но память о союзе их осталась. Особливо у воинов да травников. В Троянов день иные травы такую силу набирают – что ты! Потому тебе, хозяин, меня с собой всяко брать надо. Пока ты чашу круговую пить будешь, я по опушкам пробегусь, травки пособираю. А роса? Пользительней той росы, что на лугу выпадает после Троянова дня, сколько ни ищи – не сыщешь! Но сбирать ее надо до восхода Солнца. Сам рассуди – не тебе же ноги мочить, по лугу бегать?

Известны мне твои травки и росы. Лясы будешь точить с собратьями да нос перед ними кверху драть.

– Ты-то откуда про все это знаешь? – не без иронии спросил у него я. – Понятно, что не вчера родился, но не ведь и не в те времена?

– Я – не в те, – с достоинством возразил мне он. – Только мой род ведьмакам с давних пор служит, потому все, что раньше случалось, мне ведомо от пращуров моих. Ну и другие слуги тоже много чего рассказывали.

– Достойно уважения, – перестал ерничать я. – Молодец. Но все равно непонятно – мы, ведьмаки, к этому празднику какое отношение имеем?

– А как же! – всплеснул лапами Родька. – Как же! Первые ведьмаки – они же все дружинники были, меченосцы. Воины! И Триглав тоже воин, первый из равных. Вот и выходит, что лучше дня для того, чтобы собраться у костра, не придумаешь. Ну не на Купалу же достойным мужам встречаться? Опять же – в этот день что ведьмы, что колдуны, что любая другая нечисть носу на белый свет не кажет, знают, что не их это час. И, стало быть, праздник никто не испортит.

– Логично, – отправив очередную ложку бульона в рот, согласился я. – Слушай, а что на этом круге вообще происходит? В целом? О чем речи ведутся?

– Съездишь – узнаешь, – неожиданно коротко и ясно ответил Родька, недвусмысленно давая мне понять, что на ответ можно не рассчитывать. – Но если боишься чего, так это зря. Когда круг собирается, любую вражду забыть следует, так заповедано от предков. Ни разу такого не случалось, чтобы там драка была или смертоубийство. Спорить спорят, иногда даже до перебранок доходит, но силу в ход пускать никак нельзя. Кара за то страшная будет, это все знают.

– Разумно, – признал я. – Если такие ограничения сразу не ставить, то популяция ведьмаков на Земле здорово убавиться может. Добавки плесни. Хорошо пошел бульончик!

День пролетел незаметно, хотя к вечеру время начало немного тянуться. Подобных чувств я не испытывал чуть ли не со времен школы, когда торопил стрелку часов, чтобы та двигалась побыстрее, дабы поскорее рвануть на свидание. Вроде как вчера было, а, почитай, десять лет минуло с той поры. Для кого-то, может, и всего ничего, а мне этот временной пласт кажется если и не вечностью, то чем-то с ней схожим. Хотя мне и прошлая весна сейчас кажется далекой и не со мной случившейся. Очень уж все изменилось вокруг за этот год.

Впрочем, все эти мысли одним махом вылетели из головы, стоило мне только миновать кладбищенские ворота, проскользнуть вокруг усердно таскающих тачки с песком жителей Средней Азии и зашагать по таким родным и знакомым дорожкам кладбища.

Что воздух и ночь в родном дворе по сравнению с тем, что было здесь? Это как бормотуху сравнивать с хорошим вином. Вроде то же самое, а не то! Нет, совсем другое.

Луна касалась верхушек деревьев, запах свежей листвы пьянил, кровь в венах бурлила как шампанское, и казалось, что если я сейчас подпрыгну, то почти наверняка зависну в воздухе, такая легкость была в теле. А может, даже и взлечу!

Тени мертвых, то и дело попадающиеся по пути, отвешивали мне церемонные поклоны, причем даже те, кто при жизни подобных тонкостей даже и не знал, как, например, молоденькая девушка, явно похороненная совсем недавно. Это следовало из того, как она была одета. Худо-бедно, но в модных тенденциях я разбирался. Наташка с Ленкой помогали, да и Жанна внесла свою лепту в мои познания по данному вопросу.

– В какой связи поклоны бьем? – спросил я у нее.

– Надо, – тихо прошелестела та. – Знаю, что положено так делать. От тебя свет идет, а ему всегда надо поклониться.

Любопытно. Что это за новости, с чего это я светом начал пыхать, как елка новогодняя?

– Отпусти меня, – сложила руки в просящем жесте девушка. – Ты можешь, я знаю. Ты Ходящий близ Смерти, мне про тебя рассказывали.

– Недавно умерла? – уточнил я.

– Зимой. – Ресницы мертвой дрогнули. – Так получилось. Я не нарочно, я не хотела…

– У-у-у-у-у… – протянул я. – Самоубийца, стало быть? Извини, я тебе не помощник. Сочувствую, но – нет.

Один раз зимой я уже отпустил одну такую. Врагу не пожелаю того, что мне довелось испытать. В смысле – какую бурю чувств и эмоций. Два дня пластом лежал, голова разрывалась на части.

Как видно, с этой публики где-то там, за облаками, за небесами, особый спрос. Лишил себя жизни – страдай, отквитывай долг. Но я-то этого не знал, когда пожалел вот такую же призрачную девчушку, которая, скорчившись клубочком в темном переулке, плакала навзрыд. Маленькая, тщедушная, некрасивая, несчастная. Да, стало жалко. Подумалось, что ей при жизни судьба особо счастья не отсыпала, а теперь и после смерти она застряла между небом и землей. Не зверь же я?

Как только она вспыхнула синим пламенем, вместо того чтобы стать облачком, которое рассыпается блескучими каплями, я сразу понял, что, похоже, накосорезил.

Ей хорошо, она в этой синей пелене исчезла, все же отправившись в последнее странствие, а вот меня так пробило, словно я рукой провод оголенный, находящийся под напряжением, схватил. И как начало трясти! Потом-то я осознал, что с ее душой на себя и грех самоубийства принял, который легко не списывают, но то потом. А тогда еле домой добрался, кровью по дороге харкал, каких-то женщин перепугал своим перекошенным лицом.

Короче – дорого мне жалость обошлась.

– Я правда не виновата… – было протянула ко мне в молящем жесте свои руки девушка, но тут у меня зазвонил телефон, разогнав местную тишину залихватской мелодией «Ленинграда».

– Погоди, – велел я ей, и призрак смиренно выполнил мои указания.

– Привет, – немного отстраненно буркнула в трубку, которую я поднес к уху, Светка. – Ну что, продолжаешь банкет или решил немного подлечить печень?

– Что мне всегда в тебе нравилось, дорогая, так это твое умение строить громоздкие версии происходящего, опираясь исключительно на косвенные улики, – не удержался от едкости я, мысленно ругая себя за то, что вчера вообще ей позвонил. Точнее – перепутал номера в телефоне. Перепутал-перепутал, слово даю. – Вынужден тебя расстроить, я все еще не спиваюсь. И по квартире из угла в угол не брожу, съедаемый тоской по утраченной любви и мечте. И…

– И какая же ты все-таки скотина! – рявкнула Светлана и связь разъединилась.

– Чего? – тут же сорвал злость я на призраке, смотрящем на меня с явным осуждением.

– Какие вы, мужики, все-таки все гады! – с чувством сказала мертвячка, но тут же поняла, что зря себе позволила подобную вольность, простерла ко мне руки и по новой затянула свою песню. – Я правда не виновата…

Смешно сказать – но тут снова взревел телефон, оповещая кладбище о том, что на Эйфелевой башне просто замечательно можно делать сэлфи.

– Да вас как прорвало! – начал злиться я, снова взмахом руки останавливая речи покойницы.

Лицо ее перекосилось, она явно была недовольна происходящим и, несмотря на запрет, попробовала продолжить свой бубнеж, но тут ее остановили товарищи по не-жизни, десяток которых вовсю отирался возле нас и получал удовольствие от бесплатного зрелища. Они окружили ее и что-то зашептали, время от времени показывая то на меня, то на трубку в моей руке.

– Да, душа моя, – произнес я тем временем. – Что, не спится одной?

– Пошел ты, – привычно грубо ответила мне Мезенцева. – Я вторую ночь без сна, дел как блох на Барбоске. Ты сейчас где?

– Где? – я обвел взглядом аллею, подсеребренную пусть уже и убывающей, но все еще яркой Луной. – Я там, где прошлое, настоящее и будущее сливаются воедино. Я там, где обычные вещи кажутся непривычными. Я там, где…

– Ясно, опять по кладбищу шастаешь, – оборвала меня Евгения. – Это до утра. Все, на созвоне.

И повесила трубку, поганка такая.

– Н-да, – сообщил я призракам, убирая телефон в карман. – Никогда мне женщин не понять. По крайне мере – живых.

Несколько мертвецов, при жизни относившихся к сильному полу, активно закивали головами, выражая полное согласие с моими словами. Женская половина уставилась на меня с неодобрением.

Интересно, чего Женьке нужно от меня было? Явно не тепла и ласки, знаком мне этот тон.

Шут с ним, занесем в раздел «непонятное» и подождем, пока она нарисуется в зоне видимости. А это непременно случится, к гадалке не ходи. Если ей чего надо, она три стенки кирпичных лбом проломит.

Другое любопытно – дышал ей в затылок во время звонка Нифонтов или нет? Я знаю, что в последнее время он через нее старается действовать. После того разговора у отдела помириться мы помирились, но ледок в отношениях появился, так сказать – ложечки нашлись, осадочек остался.

– Ладно, вещай, – разрешил я мертвячке, которая совсем уж растерялась, став почти невидимой.

– Я правда не виновата, – затянула она, правда, на этот раз не жестикулируя. – Произошла ошибка. Только попугать хотела, чтобы он понял, чтобы пожалел! А он не пришел, и я умерла.

– Претензии по данному поводу не ко мне, – развел руки в стороны я. – Все вопросы к тому, кто не пришел. И отчасти к фармацевтической компании, таблетками которой ты траванулась. Ты же таблеток нажралась? Ну вот, о чем и речь.

И, не слушая ее дальнейших причитаний, я отправился дальше.

Эх, люди, люди, чего ж вам так плохо существуется на белом свете? Ну да, жизнь не пряник, но и не совсем же дерьмо?

Потом – есть в ней и кое-какая стабильность, которая не может не радовать. Например – Хозяин Кладбища, который, как всегда, сидел на своем надгробии-троне и раздавал приказы и указания.

– А, ведьмак, – заметил он меня почти сразу. – Живой? Я смотрю, ты носа ко мне в гости не кажешь, уж решил, что эта зима забрала тебя с собой. Или что ты другое кладбище для себя подобрал, поцентральней, попрестижней?

Опа. Это он никак намекает на прошлогоднее мероприятие, которое я по просьбе Ольги свет Михайловны провернул? Верно, посетил я тогда один из респектабельных московских погостов по необходимости. Вот только непонятно, чего он только сейчас мне тот визит припомнил? Мог бы еще осенью позлословить на данную тему.

– И пережил, и не подобрал, – я отвесил умруну низкий поклон, согласно Покону. – Сами же сказали – пока первый лист не пробьется, сюда не соваться.

– Так он еще когда вылез, – хохотнул Костяной царь. – Или не тянуло ко мне в гости?

– Тянуло, – не стал скрывать я. – Еще как. Сейчас вот как заново родился.

– Кладбищенская земля – сильна, – подтвердил Хозяин. – Первое дело для тебя ей подышать, особенно весной. А я гляжу, ты заматерел самую малость. Крови на тебе, правда, так и не появилось, но силы прибавилось. Да еще и прислугу из мертвых себе завел? Растешь, ведьмак, растешь. Только аккуратней подходи к подбору свиты, чужие души не прихватывай и за спину поглядывать не забывай. Мертвые куда злопамятней живых.

Вот как он видит все, что только можно? Или на мне где-то надпись наличествует, которую я сам не замечаю?

– Но за Кромку так и не сходил, – продолжал вещать умрун. – Но, может, оно и к лучшему. Нечего там теперь делать ни людям, ни ведьмакам. Была Навь, да вся вышла.

Интересно, а про то, что я с Мораной хороводюсь, он тоже видит? Или нет?

– Радостно видеть, что в ваших владениях после зимы все в порядке, – решил я перевести разговор в другую сторону, подальше от скользкой темы. – Чистота вокруг, порядок.

– Есть такое, – провел когтями по черному граниту трона Хозяин, меня аж передернуло от противного звука. – Не то что в том году. Скажу тебе так, ведьмак – все решают верные назначения на посты и правильная постановка выдаваемых ответственным лицам поручений. Вот поставил графа Рязанцева следить за южным крылом, оказал ему доверие, предупредил, что делаю это в последний раз – и что? Он справился.

Призрак в долгополом камзоле склонился перед умруном в поклоне.

– А, помню его, – моментально среагировал я. – Вы еще обещали графа в катакомбы лет на сто закупорить, если он не оправдает оказанного ему высокого доверия.

– Ну это тоже сыграло свою роль, – признал Костяной царь. – Туда никто не хочет. Место паршивое, гиблое, даже для моих подданных. Хотя тебя там понравилось бы. Там для тебя раздолье!

– На предмет? – заинтересовался я.

– Травы и корешки, – коротко объяснил умрун. – В катакомбах такое встречается, чего ты тут, на поверхности, сроду не сыщешь! А сила у этих растений такая, что иная ведьма за такие ингредиенты часть души отдать сможет. Они ж близ смерти растут и мощь ее впитывают.

– Ишь ты! – только и осталось сказать мне.

– Хочешь, вход в катакомбы покажу? – предложил Хозяин Кладбища. – Точнее – открою его для тебя.

– Не-а, – помотал головой я. – Не хочу. Мне и здесь хорошо.

Когда ему надоест меня пытаться подловить? Или просто такова природа этих существ, что они без провокаций обойтись не могут?

– Нет – так нет, – хохотнул под капюшоном умрун. – Сам отказался. Потом не просись.

– Значит, судьба моя такая, – склонил голову я. – Не побываю в глубинах земных.

– Ладно. – Хозяин положил когтистые руки на колени. – Говори, чего пришел?

– Просто так, – предельно честно ответил ему я. – Нет у меня ни вопросов, ни дела какого. Соскучился – и пришел.

– Не врешь, – будто прислушался к чему-то умрун. – Надо же. Тогда… И не знаю, что сказать. Ходи где хочешь, гуляй. Только мне не мешай сейчас. Весна, дел полно! Так куда ты этих воришек зарыл? В какую яму?

Последняя фраза адресована была уже не мне, а графу Рязанцеву, который начал что-то отвечать, размахивая руками, но что именно – я не услышал. Я вообще мало с кем мог общаться на этом кладбище. Еще в самом начале нашего знакомства Хозяин ограничил возможности местных обитателей в разрезе донесения до меня своих пожеланий и мольб. Нет, как-то раз он предоставил мне возможность услышать, что такое многоголосый вой мертвецов, просящих о милости ухода. Это реально страшно. Я думал, у меня голова взорвется. Второй раз подобное пережить не приведи бог.

Но при этом все равно отдельные личности могут со мной общаться. И я их слышу, и они меня, как, например, та девушка-самоубийца.

Впрочем, не исключено, что и это происходит с подачи Хозяина. То есть я слышу тех, кого должен. Или тех, кому приказали вступить со мной в беседу. Костяной царь личность непредсказуемая. Кто знает, какие замыслы находятся под этим черным капюшоном?

Я бродил по кладбищу почти до рассвета. Сначала отнес увесистый сверток с фаршем к сухому дереву, а после просто бродил по дорожкам. Клянусь, такого покоя и умиротворения не испытывал давно, с плеч будто тонна груза свалилась. И ясность в мыслях такая появилась, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Как тогда было сказано? «Тянет тебя Кромка». Тянет, есть такое. Пару раз зимой такая тоска наваливалась – хоть волком вой. А лекарство – здесь. Походил, подышал, вроде как отпустило.

Плохо это. Любая зависимость есть потенциальное оружие против тебя же самого, особенно если про нее узнает кто-нибудь еще. А в моем случае это именно зависимость, без вариантов. И хорошо еще, если стадия «тоска» не перейдет в какую-нибудь другую, более жесткую, класса «ломка». Этого мне только не хватало.

И что совсем скверно – даже посоветоваться по данному поводу не с кем. Одни из тех, кто ничего не знает, другие из тех, кому об этом знать и не нужно. А Хозяин Кладбища, как всегда, изречет что-нибудь зловеще-туманное, но ответа на вопрос не даст.

Я загулялся по тропинкам настолько, что прозевал момент, когда восток стал совсем светлым, и шустро побежал в старую часть кладбища. И, увы, опоздал. Не было уже никого на черной гранитной плите. Ушел в склепы местный Хозяин и двери за собой закрыл. И искать в какой именно – это без меня. Есть у меня нехорошее ощущение, что тот смертный, что зайдет в склеп, где обитает умрун, уже никогда из него не выйдет. Даже если он ведьмак, которому дозволено больше, чем кому-то другому. И данное мне слово о неприкосновенности там, полагаю, не работает.

Ну не сложилось – и ладно. Главное – настроение у меня было великолепное, сил прибавилось. И даже – оптимизма.

Причем хватило этого всего надолго, аж до самой среды. До того самого момента, когда из нашего с девчулями кабинета меня за шиворот вытащила госпожа Ряжская. В буквальном смысле за шиворот! Причем была она какая-то не такая, как всегда. Растрепанная, без привычного респектабельного лоска.

– О-па! – донесся до меня из-за неплотно прикрытой двери негромкий говорок Наташки. – Ссора в раю? Похоже, кто-то напроказничал!

Ольга Михайловна перестала шумно дышать и насторожилась.

– Думаешь, Сашка налево сходил? – уточнила у нее Ленка. – Да ладно!

– Ты ее видела? – насмешливо спросила у нее подруга. – В ее возрасте измена молодого любовника приравнивается к пяти новым морщинам! Или даже семи!

Ряжская почему-то потрогала шею, потом глянула на руки, цапнула меня за плечо и повела в переговорную, что-то тихо бормоча себе под нос.

– Даже не думайте, – посоветовал я ей. – Ничего у вас не выйдет.

– Ты о чем? – зло спросила она у меня.

– Их нельзя увольнять. Они мои друзья. И потом – а вы как хотели? Прибежали, глаза навыкате, волосы в разные стороны торчат. Что людям думать?

– Посмеялась бы, да не до смеха мне сейчас. – Тем временем мы прошли мимо переговорной. – Саша, передвигай ногами, времени в обрез.

– А мы куда? – все же притормозил я. – Нет, просто хотелось бы знать…

– Хочешь – узнаешь, – сказала как отрезала Ряжская. – Да иди ты уже!

– А пиджак? – резонно возразил ей я уже у самого выхода из банка. – Без него не поеду! Может, вы меня завезете за город, чем-то недовольны останетесь и из дома выгоните. И как мне потом домой добираться? Денежки в бумажнике, бумажник в кармане, карман в…

– Принеси ему пиджак! – рявкнула Ряжская на одного из охранников, крутившихся рядом. – В машину принеси, мы там тебя подождем!

Шут с ними, с деньгами, это все ерунда. В пиджаке хранился мой малый боезапас и куча других полезных штук.

– И сумку прихвати, – крикнул я ему вслед. – Заодно!

На работу сегодня я вряд ли вернусь. Не знаю отчего, но есть у меня такое предчувствие.

Веселое, не сказать, шутливое настроение у меня начало пропадать еще в машине. Не видел я Ольгу Михайловну до сегодняшнего дня в таком странном настроении. Каком-то… Накрученном, что ли? Она как на иголках рядом со мной сидела, и каждый светофор или небольшая «пробка» вызывали у нее приступ раздражения.

При этом ни на один мой вопрос отвечать не стала. Я, естественно, попытался выяснить, что стало причиной подобной нервозности, но в ответ получил только невразумительное: «После».

Поскольку я уже немного изучил эту женщину, мне стало ясно, что хорошего ждать не приходится. Явно произошло нечто, входящее в событийную категорию «из ряда вон», причем в ближайшем времени данное происшествие станет моей головной болью, хочу я того или нет.

И не ошибся.

– Помоги ему, – приказала мне Ряжская, за руку притащив меня в одну из спален своего загородного дома, кстати, ту самую, в которой она пыталась меня совратить тогда, на восьмое марта. – Немедленно.

– Как? – непонимающе уставился я на нее. – Ольга Михайловна, при всем уважении, я же не врач. Тут реально доктор нужен. Не знаю… Терапевт. А, может, даже вирусолог. Ну и анализы взять на всякий случай. Что там еще медики делают в таких случаях?

– Делай, я сказала, – отчеканила женщина и мне стало предельно ясно, что если я не подчинюсь, то живым из этого дома не выйду. Или, как вариант, мне придется перешагнуть через ее труп. – Если кто и может, так это ты. Я видела, на что ты способен, меня не обманешь. За работу, Смолин. Это не просьба, это приказ.

Ну по крайней мере все встало на свои места. Точнее – наконец-то госпожа Ряжская закончила из себя строить демократичную либералку и дала мне понять, кто из нас есть кто.

Вот только мне-то что делать? Я на самом деле не врач. Да я вообще вредить людям умею гораздо лучше, чем им помогать. На зло спрос гораздо выше, чем на добро.

Потому я вообще не представляю, что могу сделать для Павла Николаевича Ряжского, который в данный момент лежит на широкой кровати, тяжело дышит, обливается потом и, похоже, вскоре собирается в лучший из миров. А еще он нереально красный. В смысле – лицо у него напоминает цветом вареного рака.

– Дайте ему жаропонижающее, – еще раз попробовал воззвать к здравому смыслу я. – Что там обычно люди пьют при простуде? Парацетамол, эффералган.

– Были врачи, – цапнула меня за лацканы пиджака Ряжская. По-мужски так, жестко. – Были. Посмотрели. Анализы взяли. Здоров Паша. Как бык здоров. У него даже температуры нет.

– Да как же нет? – я потыкал пальцем на покрытое бисеринками пота лицо владельца банка. – Вон он красный какой!

– Красный, – тряхнула меня женщина. – Верно. Но холодный, как лед. Да еще вон черные пятна груди. Вот, смотри. Все врачи в шоке пребывали, потому что так не бывает. Одно всегда следствие другого. А тут – ни температуры, никаких отклонений, анализы великолепны. Но он умирает. Я это чувствую.

О как. Может, я и не прав насчет того, что это не мой профиль? Вот только тогда шансы господина Ряжского не увеличиваются, а уменьшаются. Я не Виктория из 15-К, мне так просто порчу не выявить и не снять. Знаний и опыта не хватит.

А это почти наверняка именно она. Или проклятие. Но если это проклятие, то ему точно труба. Я не знаю, как их снимать. С порчей, возможно, все же разберусь, но чего-то большее…

Но начнем сначала.

– Когда он захворал? – отцепив от себя пальцы Ряжской, задал я ей вопрос. – Первые признаки нездоровья когда появились? День, два назад?

– В воскресенье вечером, – почти прошептала женщина, а после уткнулась в мое плечо. – Ближе к ночи. Я подумала простуда, а оно вон как повернулось. Это не простая болезнь, я знаю. Догадалась.

Воскресенье, вечер. Сдается мне, я знаю, откуда ветер дует.

Соломин. Не дам ста процентов, что это точно он, но около семидесяти – запросто. Не сам, разумеется, это ясно. Есть, видать, у него специалисты.

Или специалист?

Если я, Ходящий близ Смерти, могу попутно зелья варить, то кто мешает служителю воды порчами подрабатывать? Или проклятьями?

Причем хорошо еще, что этим обошлось. А если бы он одну из сестер-Лихоманок на него натравил? Из тех, что убивают быстро и качественно? Мару бы Олег не сдюжил вызвать, не его это. А Лихоманок – кто знает?

Если это вообще он.

А если нет?

Ряжскому-то и правда совсем лихо. Как бы ласты не склеил до того, как я разберусь, что к чему. Если такое случится, то мне ведь и вправду мало не покажется. Все, кончились шутки. Ольга Михайловна на самом деле не станет разбираться, кто прав, кто виноват, она просто назначит того, кто за все ответит. И этим кем-то точно окажусь я.

А, может, не мудрить? Может, пусть умрет? Человек он так себе, но если его расценивать с другой точки зрения, прикладной, то очень даже неплох. Хорошая из него жертва получится.

Моране понравится.

А Ряжская… Что Ряжская? И даже – что Алеша, которого я видел, входя в дом?

Все вопросы решаемы. В том числе и эти.

Ладно, потешил себя злобными мыслями и будет. Чего делать-то?

И самое поганое, что у меня ведь с собой ничего нужного и нет. Сюда бы мой запас трав, я бы кое-что сварил. Есть один настой, я его рецепт в своей книге нашел, очень он подходит к данной ситуации. Это что-то вроде блокиратора наведенных хворей. Временного, но действенного. Против одной из Лихоманок не поможет, но остальное по его части. Вылечить не вылечит, но на время развитие болезни остановит. В моей ситуации подобное средство – самое то. Мне нужно время, чтобы понять, как действовать дальше. И самое главное – самому пробовать все разрулить или попросить помощи клуба?