– Вот этот, – сообщила Женька Ряжской, так только мы вышли из спальни и закрыли за собой дверь.

– Что «вот этот»? – нервно осведомилась у нее бледная до невозможности женщина.

– Вот этот минивэн нам купите, – сунула Мезенцева ей под нос свой смартфон. – «Chevrolet Express II», восьмиместный. И чтобы со всем «фаршем»!

– Господи ты боже мой! – Мне показалось, что Ряжская сейчас ударит оперативницу. – Саша, убери от меня подальше эту… Девушку! Пожалуйста!

– Жень, в самом деле? – даже мою толстокожую натуру немного покоробила эта выходка. – Нашла время.

– Самый что ни на есть подходящий момент, – и не подумала смущаться Мезенцева, зло посверкивая глазами. – Куй железо пока горячо! Знаю я этих… Бизнес-леди. Как припечет одно место, так обещают остров в Карибском море подарить, а потом как отляжет, так коробку из-под пиццы у них не выпросишь! Плавали, знаем!

– Да получите вы свою машину, – с брезгливостью бросила ей Ряжская. – Успокойтесь. А лучше всего – спуститесь вниз и ждите свою коллегу там. Считайте это моей личной просьбой.

– Я сама решу, где мне быть, – с вызовом процедила Женька, уселась на один из стульев, что стояли близ стены, и закинула ногу на ногу.

Вот какая муха ее укусила, а? Нет, она никогда не отличалась миролюбивостью и уживчивостью, но то, что она творит сегодня, более всего смахивает на хамство.

Или на ревность? Она что-то такое вякнула по приезде, когда Ряжскую увидела.

Да нет, чушь. И я не идеальный образчик альфа-самца, и она не тот человек. Иногда мне вообще кажется, что ей лучше было бы родиться парнем, настолько она была не похожа на других представительниц своего пола. Хотя нет. Я бы с ней тогда встречаться не стал. Пусть наши свидания носят нерегулярный характер, но они есть. И мне они нравятся, в том числе как раз своей необязательностью и необременительностью.

Ольга Михайловна глянула на Женьку с нескрываемой неприязнью, а после прислонилась к стене, прикрыв глаза и прислушиваясь к тому, что творилось за закрытыми дверями спальни.

Впрочем, ничего такого до нас не доносилось, только минут через пять мы услышали, как Виктория выкрикнула непонятную фразу, громко хлопнув ладошами, да еще как Павел Николаевич после этого довольно громко застонал.

Ряжская было рванулась к двери, но я ее удержал, приговаривая:

– Нельзя, Ольга Михайловна, нельзя. Вы же в операционную не рветесь, когда там кого-то скальпелями режут, правда? Вот и сейчас не надо мешать.

А еще через пару минут к нам вышла Вика, вытирая руки влажной салфеткой.

– Закончено, – ответила она на безмолвный вопрос измученной Ряжской. – Нет-нет, не пугайтесь. Все в порядке, ваш супруг спит. Это нормально, организму нужен отдых. И не только ему. Подобные вещи бьют и по телу, и по разуму. Не будите его, хорошо? Пусть побудет в состоянии сна, столько, сколько нужно.

– А сколько нужно? – выдохнула хозяйка дома.

– Сутки, – немедленно сообщила ей Виктория и, изящно изогнувшись, взяла свой плащ со стула. – Может, больше. Это проклятие, надо чтобы все его последствия рассеялись. И именно сон выводит их из души лучше всего.

– Проклятие? – Ряжская перевела взгляд на меня. – Саша?

– А она не в курсе? – рассмеялась Мезенцева. – Да ладно? Она думала, что это просто простуда? Сезонный грипп?

– Я догадывалась, что не все так просто, но проклятие… – Ольга Михайловна помассировала виски. – Это как-то неожиданно…

– Ничего неожиданного, – пожал плечами я. – Вы же хотели в свое время, чтобы кое-кому из ваших знакомых пришлось лихо, помните? И дай я тогда свое согласие, то уже в их доме происходило бы нечто подобное. Так что вот вам наглядный урок, как оно случается на самом деле.

– Действительно? – Виктория немного по-другому глянула на Ряжскую. – Вы хотели, чтобы Смолин кого-то для вас убил? Жалко, что мне это было неизвестно раньше, я бы как следует подумала, помогать вам или нет.

– Убил? – Ряжская склонила голову к плечу. – Нет, разумеется, за кого вы меня считаете? Попугал, не более. А теперь, конечно, даже злейшему врагу подобного не пожелаю!

Врет. Я достаточно хорошо изучил ее, чтобы разобраться в оттенках интонаций. Точно врет. Пожелает. И особенно тому, кто такое с ее мужем сотворил.

Все, страх ушел, и в голове Ольги Михайловны моментально завертелись совершенно другие колесики, разделяющие получаемую информацию на полезную и бесполезную. Причем она даже в спальню не заглянула, чтобы убедиться в том, что с мужем точно все в порядке. А ведь по логике вещей это само собой напрашивается.

– Дай он тогда такое согласие, сейчас вам вообще никто бы не помог. – Женька текучим движением встала со стула и подошла к нам. – Для таких, как он, это приговор. Был Саша Смолин – и нет Саши Смолина.

– Много говоришь. – За внешним безразличием Виктории даже глухой бы услышал сталь приказа. – Не тебе советовать, как поступать нашему общему знакомому, и не тебе указывать, какие решения кто принимать станет.

– Спасибо, – мило улыбнулась Ольга Михайловна. – Если честно, эта ужасно невоспитанная девица здорово мне надоела. Как, похоже, и вам.

– Нет, – коротко сказала Виктория, направляясь к лестнице.

– Что «нет»? – только и проводила ее взглядом Ряжская.

– Не надоела, – даже не повернув головы, сообщила ей Виктория.

– Задержитесь на секунду, – бросилась к ней хозяйка дома. – У меня еще есть вопросы!

– Мы спешим, – оттеснила ее плечом от Виктории шустро вклинившаяся между ними Евгения. – Ей еще меня перевоспитывать.

– Слушаю вас, – не обращая внимания на коллегу, все же согласилась ответить на вопрос Ряжской Виктория. Правда, и останавливаться не стала.

– Как все это получилось? – немедленно спросила Ольга Михайловна. – Технически? Как на него проклятие наслали? И самое главное – может ли подобное повториться? Что, если через пару дней – опять?

Вопрос вроде: «Можно ли опять будет к вам обратиться?» не прозвучал, но читался с легкостью. Я же говорю – вернулась привычная Ряжская, словно и не было всего-то десять минут назад рядом с нами той растрепанной женщины, которая не знала, что ей делать. Она уже просчитала ситуацию, и сейчас была здорово зла на меня за ту компрометацию, что я ей устроил.

Не удивлюсь, если она Викторию в свою коллекцию уже захотела получить, потому сейчас прикидывает, как бы так половчее к ней подобраться.

– Технически? – сотрудница отдела все же остановилась, из-за чего Женька ткнулась ей носом в спину. – Щепотка лишенного вкуса зелья, которое превосходно растворяется в любой жидкости. Почти наверняка именно так все и случилось.

– Так просто? – изумилась Ряжская.

– Сложно убивают только в кино, – отозвалась Виктория, вновь зацокав своими каблучками по лестнице, а после добавила. – Фу, как это банально прозвучало.

– Ужасно, – подтвердила Женька. – Я от тебя такого не ожидала. От себя – да, от Смолина тем более, но от тебя? Поехали отсюда.

– Верно, – согласилась с ней Виктория, снова останавливаясь и поворачиваясь к нам. – Еще дел полно. Ольга Михайловна, надеюсь, мы можем воспользоваться услугами вашего водителя?

– Разумеется, – заверила ее Ряжская.

– Благодарю. Александр, мы ждем тебя внизу.

Мезенцева даже подпрыгнула на месте, но вслух свое негодование высказывать побоялась.

Хозяйка дома еще раз глянула вслед сотрудницам отдела 15-К и, поманив меня за собой, устремилась в спальню.

Вика не соврала – Ряжский спал сном младенца, плямкая губами. От красноты на лице и черноты на груди следа не осталось.

– Знаешь, я до сегодняшнего дня была уверена, что те вещи, которые ты делаешь, находятся на грани шарлатанства, гипноза и хорошего знания человеческой психологии. Даже памятуя о том, с чего наше знакомство началось, все равно мне не верилось в то, что ты не такой, как все, – задумчиво произнесла Ряжская. – А теперь точно знаю – нет, не так все просто. Саша, а вы все – кто? Ты, Виктория, эта сумасшедшая рыжая неврастеничка. Вы – кто?

– Люди. Просто мы знаем, видим и можем чуть больше, чем остальные.

– Чуть? – Ряжская тихонько засмеялась. – Сначала некто чуть не убил моего мужа, наложив на него проклятие, а потом девушка, вероятнее всего, сошедшая прямиком с одной из картин Альберта Линча, его сняла. Проклятие, Саша. Самое настоящее. Причем это не книга и не фильм.

– Ведь сто раз про это мной говорено, – не удержался от шпильки я. – А вам все игры. Вот и доигрались. Спасибо еще, что Вика согласилась помочь.

– Спасибо, – повторила Ряжская. – Да, прими мою глубокую благодарность за то, что теперь она никогда для меня ничего подобного больше делать не станет.

– Плохая идея, – тихо произнес я. – Очень плохая.

– Ты о чем? – Ольга Михайловна потрогала лоб мужа.

– Не надо искать подходы к этой девушке, – решил не играть в шарады я. – Она отлично лечит, но, если надо, убивает еще лучше.

Последнюю фразу я, разумеется, для красного словца приплел. Но при этом жила во мне уверенность, что так оно и есть на самом деле.

– Давай я сама решу, что и как мне делать? – неожиданно зло попросила меня женщина.

– Не вопрос, – согласился я. – Воля ваша. Только когда вы поймете, что умираете от напасти, которой и название-то не подберешь, мне не стоит звонить. Одно дело разобраться с внешним агрессором, другое конфликтовать с теми людьми, которые стоят за ушедшей грустной девушкой. Это без меня.

– Да куда ты денешься? – Ряжская встала со мной лицом к лицу. – Ты мне и моему мужу руки должен…

Договорить она не успела, поскольку действие зачарованной иглы было мгновенным. Я еле-еле успел поймать оцепеневшую женщину, так как падать она затеяла крайне неудачно, чуть не налетев виском на какие-то медные завитушки, украшавшие спинку кровати.

– Полежите и подумайте о том, кто что кому должен, – посоветовал я Ольге Михайловне, которая ошалело крутила глазами, пытаясь осознать, что происходит, в то время как я пристраивал ее под бочок супруга. – В особенности о том, что таких как я, Вика и даже та рыжая фурия, не стоит пробовать приручить. Очень накладно выйдет. Слышали, как в семидесятых один дрессировщик львов дома держал? Первый лёва ничего так был, добрый, даже в кино снимался. А второй его близких порвал. Аналогия понятна? Да, и про «Шевроле» не забудьте. Я так думаю, что семейство Ряжских всегда платит свои долги? Ну все, пошел. Можете меня не провожать.

Я аккуратно прикрыл за собой дверь и вытер лоб.

Пожалуй, так далеко я еще не заходил. В старые времена совершенно бесстрастно выслушал бы отповедь по поводу того, что меня нашли, отмыли, причесали и к делу приставили, прекрасно понимая, что это часть платы за все вышеперечисленное. Даже на нашего бывшего предправа время от времени собственники орали в аналогичных выражениях, как правило, после ознакомления с годовым отчетом, и, в частности, с разделом «Прибыль». И ничего, стоял, слушал, кивал. Это правила игры, никуда не денешься.

Но то – раньше. А сейчас – не хочу. Это не они меня нашли, это я им позволяю крутиться рядом с собой. И, между прочим, если бы не я, то на этой кровати в данный момент лежал бы труп, а не сладко сопящий Павел Николаевич.

Так что пусть полежит и подумает. Авось, чего поймет.

Ну а если нет… Да и черт с ней. Далеко она зайти не посмеет, это уж точно, а на все остальное мне плевать. Опять же, времени свободного станет больше. Я не Олег, мне скучать не приходится, столько всего веселого вокруг творится. Один ремонт, который в Лозовке делать надо, сколько всего требует – и сил, и денег, и того же самого времени. Надо тамошнюю развалюху в порядок привести – сайдинг там, дверь железная, воду в дом подвести, котел поставить. А то и на «септик» замахнусь. Может, я все-таки в те края зимой наведаться надумаю, так что же, в зеленом домике мягкое место тогда морозить? Это для здоровья вредно.

В общем – времени на это все вагон нужно.

Одно только меня смущает – Антип. Характер у тамошнего домового не сахар, и хоть пуганул его тогда Пал Палыч крепко, кто знает, как он на нововведения отреагирует? Впрочем, может выйти и удачно. Может, он обидится на меня и из дома уйдет. Отправится в добровольную эмиграцию.

– С Павлом Николаевичем все в порядке, – сообщил я Алеше, встретившему меня внизу. – Жив, здоров и невредим, завтра как новенький будет.

– А хозяйка? – уточнил начальник охраны.

– Отпустило ее, – тихонько и очень доверительно шепнул ему я. – Перенервничала сильно, понимаешь? Ну ты и сам видел, чего тут говорить. Как поняла, что беда позади, около мужа легла и сразу уснула. Ты уж ее до утра не буди, не надо. Нервы – они такие нервы. Им отдых нужен.

Тот понимающе кивнул, и одарил меня белозубой улыбкой.

Рубль за сто, как только я выйду за порог, он помчится наверх. И пусть его. Там его ждет лирическая картина семейного счастья – спящий глава дома и его верная жена, уткнувшаяся в надежное мужнино плечо и трогательно накрывшаяся пледиком. Надеюсь, порадуется парень, поняв, что есть на этом свете истинная любовь.

Интересно, а Ряжская с ним спит или нет? Думаю, что вряд ли. Алеша профессионал, несмотря на молодость, такие как он никогда работу и запретные связи не смешивают.

А еще любопытно, наорет на него Ольга Михайловна, когда сможет ручками-ножками двигать, то есть часика эдак через три, или нет? Она может.

Главное, чтобы Алеша не надумал ее разбудить. Ведь в этом случае мне придется еще и водителя в нирвану отправлять, того, что нас по домам развозить станет. Не хотелось бы. Потом лови машину, объясняй спутницам, что к чему. Женька-то такой поворот событий одобрит, а вот ее коллега – не факт.

Но – обошлось. Мы успели постоять в паре пробок, потом покрутиться по Москве, а телефон водителя молчал.

Первой мы отвезли домой Викторию.

– Еще раз спасибо, – сказал я ей напоследок.

– Да ладно, – уже второй раз за этот день улыбнулась мне она. – Все в порядке. Как там? Это же наша работа. Звоните, если что! И лучше всего сразу мне, а не Олегу Георгиевичу. Не стесняйтесь.

– О как. – Мезенцева широко распахнула глаза. – Смолин! Я догадалась! Я, мать твою так, догадалась! Ты как парфюмер из фильма, изобрел какой-то запах, и потому теперь все бабы на тебя вешаются!

– Чего ты несешь? – возмутился я. – Кто на меня вешается? Женька, тебе к лекарю надо сходить, а если конкретнее – к мозгоправу. Девушка просто сказала, что ей можно звонить. Все! Слышишь, Мезенцева – просто звонить. Причем – по делу, а не поболтать. Тем более что после тебя у меня желания с кем-либо общаться просто так вообще не возникает. Я скоро к «ахтунгам» таким образом переметнусь, и знаешь почему?

– Ну?

– Потому что там нет тебя!

– Куда едем? – уточнил водитель. – Девушка, адрес свой скажите?

– У тебя в холодильнике еда имеется? – хмуро поинтересовалась Женька.

Господи! Мало мне было одного проглота, того, что надо мной живет, теперь еще второй завелся. Правда, главная налетчица на мои припасы, та, которую Мариной зовут, давно уже в поле зрения не появлялась, смывшись еще недели три назад в какую-то жутко далекую и очень перспективную командировку. Обещала по возвращению презентовать мне если не бивень мамонта, то как минимум хрен моржовый.

И это был знак судьбы, который я проморгал. Мне же недвусмысленно дано было понять, что надо срочно валить в Лозовку. Ломая ноги! Снег сошел, этого достаточно для более-менее комфортного существования на природе.

– Так куда едем? – уже совсем по таксерски поинтересовался наш возница.

– К нему, – ткнула в мою сторону пальцем Мезенцева. – Смолин, у тебя фуражка армейская дома есть?

– Нет, – печально ответил ей я. – Не служил я в армии, не сложилось, потому нет у меня ни пропахшей нафталином формы в шкафу, ни заветного дембельского альбома, обшитого шинелькой. А тебе фуражка накой сдалась?

– Для ролевой игры. Я бы ее тебе на голову напялила, назвала Аугусто Пиночетом и заставила отвечать за свои кровавые преступления!

– Вот ведь! – хохотнул водитель. – А она затейница! И образованная, про Пиночета знает. А у меня две дочери, погодки, в этом году школу заканчивают, так у них в голове только ветер и песни Федюка. Или Федука? Неважно. И все, больше ничего там нет! Не факт, что они даже читать-писать умеют. Считать – это да, особенно деньги. А вот что-то еще – не уверен, нет. Хотя песни вроде неплохие, потому слушать не запрещаю. Тем более что сам в их годы вообще «Гражданскую оборону» крутил.

Самое забавное, что, войдя в мой дом, Женька угомонилась. Нет, Светкину фотографию в рамке она кувыркнула привычно громко, с хлопком, но язвить по этому поводу не стала. А смысл? Она прекрасно знала, что завтра утром фото снова будет водружено на старое место, и что данное деяние не моих рук дело. Точнее – она точно знает, чьи лапы к этому причастны.

Не знаю, кто отбирает людей на работу в отдел, но уверен в одном – с Женькой он не промахнулся. Представить себе не могу того отчаюгу, который бы с ней согласился долгое время под одним потолком жить. Не бывает людей с настолько отсутствующим инстинктом самосохранения.

А еще мне иногда становится ее жалко. Раньше я как-то не замечал этого, а сейчас чем дальше, тем лучше вижу, что все ее закидоны не более чем способ доказать самой себе то, что ситуация под контролем и она, Евгения Мезенцева, находится на своем месте по праву. Самое забавное в том, что все это знают и без того. И только один человек в данном факте до конца не уверен. Сама Женька. И потому она ежечасно, ежеминутно пытается убедить себя же саму в том, что шапка по Сеньке.

Как по мне – бред редкий. Но сказать подобное никто не решается. И я – тоже. Потому что не хочу быть занесенным в список ее личных врагов. Когда она не орет, не выпендривается и не размахивает пистолетом, то нам очень даже неплохо вместе.

А еще она очень трогательно выглядит, когда засыпает. Маска непреклонности и самодостаточности с ее лица сходит на нет, и тогда можно увидеть обычную и очень симпатичную конопатую гражданку, которая даже улыбаться умеет. Не ехидно или вызывающе, а по-доброму. Как положено молоденькой девчонке.

Вот и сейчас она знай сопела и улыбалась. Как видно, что-то хорошее снилось, и ей не мешало даже ворчание Родьки, доносящееся с кухни. Он всегда так поступал, когда Мезенцева у нас ночевала. Ну вот не нравилось ему спать на матрасике под кухонным столом, ни в какую не нравилось! При этом никакие возражения мной не рассматривались, и все, что ему оставалось, так это бубнить себе под нос, выражая свое недовольство.

Я, кстати, на недостойное поведение ему уже указывал. Мало того – продемонстрировал кусочек фильма про Гарри Поттера, тот, в котором некто Кикимер вел себя подобным образом, но результат не воспоследовал. Точнее – воспоследовал, но не тот, которого я ждал.

Сначала Родион долго вертелся перед зеркалом, разглядывая себя в отражении, а после заявил:

– И вовсе мы не похожи. У меня и шерстка есть, и ушки аккуратные, а этот урод какой-то.

После же он рассказал об увиденном подъездным, те заинтересовались, и в результате каждый вечер неделю подряд вся их дружная компания собиралась у меня дома и смотрела фильм за фильмом из данной серии, особенно оживляясь при появлении на экране очаровательного Добби.

Когда же отважный домовой эльф пал от ножа коварной Беллатрисы Лестрейндж, то кое-кто из молодняка даже слезу пустил. Что там – их аксакал Кузьмич, и тот пару раз носом шмыгнул, сурово промолвив:

– Достойно ушел. За други своя!

Но ворчать Родька все равно не перестал, и со временем я привык к тому, что на кухне есть некий посторонний шум. А привыкнув, перестал замечать так же, как рокот холодильника или гудение крана.

Вот и сейчас непрестанный бубнеж не мешал мне размышлять на тему того, что мне поведала Женька прежде, чем мы перешли к разнообразным и приятным глупостям.

Если точнее, после того как мы опустошили добрую половину холодильника и неторопливо пили чай, я наконец-то задал вопрос, который вертелся у меня на языке уже несколько часов.

– Слушай, а чего ты тогда хотела?

– Когда «тогда»? – уточнила Женька, пытаясь ухватить конфету из вазочки, которая маневрировала по столу, на редкость умело уворачиваясь от ее загребущих рук. – Саш, ну скажи этой жадине, что меру знать надо! Я сладкого хочу, у меня был тяжелый день, нужно поддержать угасающие силы!

– Про «меру знать» – это очень точно! – буркнул Родька откуда-то из-под раковины. – Ходят тут всякие, конфет на них не напасешься!

– Родион! – рявкнул я и топнул ногой. – Гость в доме! Вот я тебя тапком!

Вазочка остановилась, причем на максимально удаленном от Мезенцевой расстоянии. Это был его любимый трюк, проделываемый регулярно.

– Правильно, – перегнувшись через стол, одобрила мои слова Женька. – Как таракана!

– У ей еще и тараканы есть, – подал голос слуга. – Натащит их сюда, вот обчество порадуется! И тебе, батюшка ведьмак, поклоны бить станет за эту радость! Только-только они эту напасть изжили – и все по новой!

Мне очень хотелось сказать, что эти тараканы проживают исключительно в голове нашей гостьи, но я не стал.

– «Тогда» – это когда ты мне позвонила, – решил я не длить конфликт. – В ночи.

– Все, вспомнила! – Женька развернула «Мишку на Севере» и демонстративно аппетитно отправила ее в рот. – Ах, какая вкусная конфета! С вафелькой, с шоколадом!

Под раковиной что-то загрохало, как видно Родька в неизбывной злобе бился головой о стенку.

– Так вот, – удовлетворенно улыбнувшись, продолжила Мезенцева. – Хотела сказать, что есть новости о твоем приятеле.

– Котором? – уточнил я, заранее зная ответ.

– О том самом, – махнула рукой девушка в сторону окна. – Который осенью отправился в теплые страны, на пару с перелетными птицами. Прорезался наш красавец.

– Опа. – У меня вдруг вспотела спина. Я знал, что этот момент наступит, но хотел надеяться, что все-таки запас времени у меня есть.

– Америка-Европа, – в рифму ответила Женька. – Между прочим, он там и ошивался до последнего времени. В Европе. Точнее – во Франции. И изрядно пошалил в славном городе Париже. Спутался с какими-то выходцами с Гаити, практиковал вудуизм, а под конец устроил макабрические пляски на острове Сите, прибив в их процессе пяток «ажанов» и одного сотрудника «Бюро-15».

– Ажаны – это тамошние полицейские, – почесал в затылке я. – А «Бюро-15» это что? Местное ФСБ?

– Наши коллеги, – веско ответила Женька. – Хорошие ребята, я с ними по «Скайпу» несколько раз общалась. Там есть один такой Поль, это что-то! Сам светленький, глазки голубенькие! Он мне их строил, и «мадемуазель Жени» при этом называл. Такая лапа!

– Да-да, ревную, как Отелло, – поторопил ее я. – Уже вне себя от злости, причем настолько, что готов повторить поход Кутузова на Париж. Что дальше?

– Дальше плохо. – Гора фантиков перед Мезенцевой росла. – Дальше грустно. Разобрали черные братья под руководством нашего соотечественника этого самого Поля на запчасти, а после использовали отдельные фрагменты его внутренностей в черном ритуале, из тех, что в фильмах ужасов показывают. После ритуала сего Поль уже в неживом состоянии приперся в офис Бюро, и там коллегу чуть до смерти не закусал. Вот такие «Зловещие мертвецы», часть четвертая.

– Жалко Поля, – не кривя душой, сообщил я ей. Правда жалко. Паршивая смерть, Соломину не пожелаешь. – Еще один сгорел на работе. Что дальше?

– Коллеги синеглазого бедолаги здорово разозлились, и устроили историческую реконструкцию «Варфоломеевской ночи». Перебили пяток-другой вудуистских жрецов, разорили алтари, но вот нашего друга упустили. Улизнул колдун в последний момент.

– К родным березам или еще куда? – уточнил я. – Это выяснили?

– В Чехию подался, – не стала томить меня в неведении Женька. – Он из «Орли» вылетал, пробили информацию. Чуть-чуть опоздали, рейс уже тю-тю. И не развернешь его никак, этот красавец не в списках Интерпола, то есть оснований на подобные меры нет. Это у нас все решают связи, у них там все строже. А в Праге наших нет. Точнее – вроде бы есть, но с остальными они не общаются, и с просьбой к ним не обратиться. У нас тоже все не очень просто.

– Чехия к нам ближе, чем Франция, – опечалился я. – Стало быть, скоро заявится.

– Непременно, но не прямо завтра, – авторитетно заявила Мезенцева. – Это не моя точка зрения, так Ровнин с тетей Пашей рассудили. Он же туда не просто так сквозанул, а с определенной целью.

– А если поконкретней? – попросил я.

– Хреновый ты ведьмак, Смолин, – обличительно произнесла девушка. – Не мне тебе подобное объяснять нужно, а наоборот. В ночь с тридцатого апреля на первое мая что происходит?

– Что? – начиная злиться, переспросил я. – Ну не знаю, не знаю! Не тяни уже.

– «Ведьмин круг» в Чехии в эту ночь проходит, – с удовольствием добила меня Женька. – Не слышал? Даже не удивлена. Пыль в глаза пускать ты мастер, а как до дела дойдет…

– Хозяин, если ей по башке молотком сильно вдарить сзади, то она точно помрет, – посоветовал из-под раковины Родька. – А тело ейное я сам опосля в ванной разделаю, в пакеты разложу и потихоньку в четырнадцатый дом перетаскаю, к мусоропроводам. Один пакетик в первый подъезд, другой – во второй, и так далее. Я по телевизеру про такое смотрел. В «Дежурной части».

– Он не шутит, – показал я пальцем на мойку. – И мне начинает казаться, что в его словах есть некий смысл.

– В Чехии этот день называют «Ведьмин круг». – Женька, похоже поняла, что заигралась, и немного сменила тон. – А в Германии он известен как «Вальпургиева ночь». Сообразил?

– Ага, – кивнул я. – Только одно неясно – почему Чехия? Отчего не Германия?

– Поверь, по ряду параметров Чехия немцев бьет только так. Спорный вопрос, где черные традиции и искусства мощнее укоренились. И Ровнин того же мнения.

– Значит, май, – потер подбородок я. – Хрен редьки не слаще, он уже на носу.

– Начало июня, – уточнила Женька. – Первого июня «Русалий день», этот праздник колдуну как гвоздь в пятку. А вот потом – жди гостя дорогого. Его время наступит.

– Поглядим еще, – приободрился я, мысленно завязывая узелок на предмет уточнения, что это за праздник такой справляется в день защиты детей. – До лета много воды утечет.

Собственно, после этого ужин закончился, вечер стал чуть более томным, а после Женька уснула.

И мне пора последовать ее примеру да вздремнуть немного. Ну как в ночи у меня дверь начнут с петель снимать крепкие ребята из охраны семейства Ряжских? Фиг выспишься тогда! Внутрь они попадут вряд ли, но шума наделают немало.

Хотя – маловероятно. Ольга Михайловна уже пришла в себя, и если до сих пор добрый молодец Алеша сотоварищи не нарисовался, то, скорее всего, ждать его не стоит.

А вот завтра, на службе…

Что будет завтра я додумать не успел, провалившись в серое марево сна. Точнее – не-сна. Так обычно случалось, когда меня заносило в то место, которого нет.

Ну да, все как всегда. Я снова в Нави, той, которую до сих пор в глубине души побаиваюсь и в которую одновременно с этим уже месяц хочу попасть. Я стою лицом к терему, а за спиной тихо плещет волной река Смородина.

Правда, сегодня как-то совсем тихо.

Обернувшись, я тихонько присвистнул и потер глаза.

Туман. Да какой туман? Туманище. Вся река словно белой шапкой накрылась, противоположного берега не видать. Чудно, никогда здесь подобного не видал. Нет в этих местах природных явлений, точнее, до сего момента не имелось. Небо без звезд и облаков, воздух не холодный и не теплый, про ветер, дождь и снег я вообще молчу.

А тут – на тебе.

Вывод можно сделать только один – оживает, выходит, Навь. Потихоньку, помаленьку – оживает. Или наоборот – она и не засыпала, безжизненным являлся только этот уголок, в котором спала-почивала богиня Морана. А теперь она разбужена, и то, что обитает за рекой Смородиной, это учуяло.

И что-то мне подсказывает, что второй вариант наиболее верный.

Я еще раз глянул на туман, после поднялся на крыльцо терема, по привычке поскреб подошвами ботинок о доски пола, вроде как ноги вытер, и постучался в дверь.

– Заходи, гость желанный, – донесся до меня голос Мораны. – Не стой у порога.

Я глубоко вздохнул и дернул дверную ручку на себя.