– Знаешь, иногда я тебя боюсь. Нет, серьезно. Все понимаю – месть, законы чести, обида, наконец. Это да, это все так. Но здесь вопрос стоит по-другому. У нас на хвосте королевская стража, нам некуда идти, мы уже приговорены к смерти. Да еще и тех троих в масках магией пришибли, то есть на нас, не приведи боги, вот-вот насядет Орден Истины. А ты все о дядюшке твоем! Да пес с ним, Монброн, пусть покоптит небо на год подольше! Время пройдет быстро, все успокоится, уляжется, вот тогда мы сюда и вернемся. Возьмем с собой де Лакруа, Карла, да еще Эль Гракха, сдается мне, что он в этих вопросах неплохо разбирается, и устроим твоему родственнику роскошную гибель, выглядящую как несчастный случай. И Генриху тоже, если захочешь. Но сейчас отсюда надо убираться.

– Ты прав, Эраст, – мягко произнес Гарольд. – Во всем прав. Но действовать надо здесь и сейчас. Нельзя это откладывать на потом, слишком много «если». А если я за этот год сам погибну? А если дядюшка умрет своей смертью или его кто-то другой убьет? А если он разрушит все, что моя семья создавала веками, до того, как мы сюда вернемся? Я последний из старшей мужской ветви Монбронов, это мой долг перед памятью предков.

– Ты в любом случае последний из старшей мужской ветви Монбронов, – достаточно жестко произнес я. – Не считая Генриха, которого, впрочем, и не стоит считать, так как он не жилец. Других не будет. Если ты забыл, то мы не можем завести потомство.

– Но я еще жив. – Гарольд, охнув, попробовал встать, но схватился рукой за бок и снова оперся спиной о ствол дерева. – И до той поры, пока не отправлюсь к Престолу Владык, буду поступать так, как мне велят законы чести.

– О разных вещах мы с тобой говорим, дружище. – Я присел рядом с ним. – Не хочешь ты меня слышать.

– Эраст, я все понимаю, – Монброн положил мне руку на плечо. – Более того, мне очень неприятен тот факт, что я вообще втравил тебя в эту историю. И я очень признателен тебе.

– Если не секрет – за что?

– Ты ни разу не упрекнул меня за все те глупости, которые я совершил, хотя имеешь на это полное право.

– Не беспокойся, – фыркнул я. – У меня, похоже, появилась прекрасная возможность попрекать тебя всю оставшуюся жизнь теми неприятностями, которые по твоей милости ждут нас в ближайшем будущем. А они нас ждут, если мы отсюда не уберемся.

– Если хочешь, то уходи на прогулочной лодке один, – предложил Монброн. – Почему нет? Управление там такое легкое, что даже мои сестрицы смогли бы с ним справиться. Дождешься меня в Алессии. Я тут все решу, и тоже туда подамся. Правда, у нас денег нет совсем, но ты…

Что примечательно – это была не поза, мол: «Не хочешь – так беги». Он был совершенно искренен в этом своем предложении.

Правда, непонятно, почему «меня», а не «нас». Он что, наших друзей уже списал со счетов?

– Да, ты один тут много навоюешь, – не удержался от ехидства я. – Мне вот пока непонятно, как мы сегодня ночью такие концы одолеть сможем с твоей дыркой в боку. Сначала две версты до пирса, потом пять обратно, до убежища. Так что, конечно, самое оно тебя бросить и свалить в Алессию.

– Все-таки жалко, что мы не можем иметь детей, – задумчиво произнес Монброн. – Шутки-шутками, но я бы плюнул на неудовольствие де Фюрьи и заставил тебя жениться на одной из своих сестер. Лучше всего на Луаре. Она не очень красивая, но зато у нее мозгов побольше, чем у остальных.

– Жениться на ней я могу в любом случае, – заметил я. – Оно другому не помеха.

– Помеха, – покачал головой Монброн. – Де Фюрьи тебя все равно отравит, не сразу, так после, но ты бы оставил после себя ребенка. И если бы у меня не было своих детей, то я бы его воспитал как своего сына, и сделал наследником.

Я приложил руку к его лбу. Он был теплым, но не горячим. Стало быть – не жар. Тогда откуда этот потрясающий мое невеликое воображение бред?

– Ладно, оставим вопросы продолжения рода и невозможных браков, – предложил ему я. – Тем более, что на такие темы я опасаюсь говорить даже тогда, когда Рози нет рядом. Скажи мне лучше, друг сердечный, вот что. Кто были эти головорезы в масках?

– Наемники, кто же еще? – даже как-то удивился Гарольд. – Они за деньги убивают и иные разные неблаговидные делишки обстряпывают.

– Это-то ясно. Другое непонятно. У тех, что мы прикончили, маски были белые, а у тех, от которых сбежали – синие.

– Так они из разных кланов, – мой друг рассмеялся. – Я же тебе говорил, что у нас в Силистрии некоторые сомнительные промыслы существуют вполне… Ну почти вполне открыто. Нет, формально они вне закона, но при этом их существованию ни король, ни его окружение не мешают, если, разумеется, ночные работники палку не перегибают. Жить-то все хотят. Лет двести назад Рауль Третий хотел уничтожить и «Гильдию Убийц», и «Дом Теней», но после того, как в одну ночь умерли его любимая гончая, лошадь, слуга и министр, он сразу передумал это делать.

– Оно и понятно, – признал я. – Сегодня лошадь и слуга, а завтра кто? Я бы на его месте так же поступил.

– Гильдия одна, глава у нее один, а кланы в ней разные, – продолжил Монброн. – У каждого свой цвет масок, свои правила, да и сумма гонораров за услуги тоже. На нас, кстати, дядюшка явно поскупился, совсем дешевых убийц нанял, у них только главный хорош был. А трое других, на нашу удачу, идиотами оказались. А один так и вовсе трусом. Вообще-то сбегать, не выполнив работу, не в правилах этих ребят.

– Так и дядюшка твой не лучше. Удовольствие решил получить, сказать тебе перед смертью, что это его рук дело. Другой бы велел сразу убить всех, кто в карете, и дело с концом.

– Согласен. – Монброн даже заулыбался. – Старый павлин. Он всегда таким был, ему важно понимать, что все вышло так, как он хочет.

– Вот еще что мне непонятно, – почесал затылок я. – А этих молодцев не смутило, что ты Монброн? Все-таки влиятельная фамилия, не последняя в Силистрии.

– Им без разницы, кого убивать. Знаешь, какой у них девиз? «Перед Смертью все равны». Вопрос только в цене.

– Интересная у вас тут жизнь, – мечтательно сообщил ему я. – Насыщенная. Но зато теперь понятно, откуда у предводителей этих ночных работников такие дома.

– Интересная – не то слово, – заверил меня Гарольд. – Думаешь, просто так я тебя после первого года обучения в гости звал? У нас тут здорово, не то что в этом чопорном Асторге. Просто в этот раз веселье получилось сомнительное, а так Силистрия лучшее в Рагеллоне королевство. И девушки у нас тут самые красивые! Вот решим все наши проблемы, убьем дядюшку, восстановим права старшей ветви нашего дома и такую пирушку закатим! На неделю, не меньше! У нас в подвале пяток бочек с бренди есть, ему почти сто лет, одну из них выпьем.

Вот так, в мечтах о бренди и будущих гастрономических удовольствиях, мы и просидели в роще до заката. Точнее – я просидел, Гарольд в какой-то момент забылся сном, прижимая ладонь к ране. Когда он уснул покрепче, я тихонько отодвинул его руку и глянул туда, причем увиденное мне крайне не понравилось. Очень уж неприятно это дело выглядело. Страшновато. Синюшной какой-то рана стала, а само то место, куда клинок вошел, почернело. Нет, может так и должно быть, но что-то я в этом не уверен. И главное – ничем я ему помочь не могу. Не лекарь я. Точнее – лекарские навыки-то есть, кое-чему нас Ворон учил, но не такому. Перелом там вправить, кости срастить, боль снять, простуду излечить – это да. Но вот как подобное врачевать, он не показывал.

А ведь умел. Рози он из-за Грани вытащил как раз с таким ранением. Даже хуже, ее в живот ножом ударили.

Надо будет его всеми правдами и неправдами убедить, что подобные знания нам необходимы.

Ну или хотя бы попробовать это сделать.

С наставника мысли перескочили на Вороний замок, и тут мне захотелось завыть, так домой потянуло. Ну да, домой. Этот замок – мой дом, в котором я очень давно не был. И я по нему скучал.

А еще я осознал, что мне очень хочется повидать Агриппу. У меня даже появилась уверенность в том, что окажись он тут, в Форессе, то мигом разрешились бы все наши проблемы. Он сначала отвесил бы нам с Монброном по подзатыльнику или даже пинку, а потом сказал, что надо делать и как.

Когда я на войне знал, что он где-то рядом, мне было намного спокойнее. Ну да, он убийца, он опаснее почти всех тех, кого я знал в этой жизни, но это ничего не меняло. Это был первый человек на свете, который чему-то меня научил, и которого заботило то, чтобы я смог выжить.

А еще он подарил мне оружие и медальон. До него мне никто ничего не дарил. Никогда.

Будь он здесь, у нас появились бы шансы остаться в живых. А так их нет. Бодрость духа – это прекрасно, но на деле все очень, очень плохо. Гарольд ранен, это чужой город, и все в этом городе ищут нас, чтобы убить. Кстати, перечисляя тех, кто жаждет заполучить наши головы, я забыл упомянуть Гарольду его родственника, который наверняка не успокоится. Ему наши жизни как гвоздь в сапоге. А вскоре к этой дружной компании присоединятся и местные жители, которые захотят получить награду, назначенную за наши головы.

Мне даже подумалось, что, может, лучше и не пытаться разыскивать наших друзей, чтобы не подвергать их опасности. Зачем всем-то погибать? Не ровен час, на них еще тот же Орден Истины наведем, вот тогда совсем беда будет.

Другое дело, что вряд ли это возможно. Во-первых, я один не справлюсь с навалившимися напастями, во-вторых, меня за одни такие мысли эти трое могут проклясть. Точнее – проклянет Эбердин. Карл сначала даст мне по зубам, а потом разговаривать года три не станет. Обидится.

Про месть Рози я даже думать побоялся. Да и фантазия у меня слабовата, не под силу ей постичь глубины злодейских помыслов моей суженой.

Вот только как бы потом нам уже впятером на Судную площадь не прокатиться.

Эх, кабы не эта монброновская твердолобость, не это его чистоплюйство. Сели бы в лодку и ходу отсюда. Вода плещет, ветерок дует – благодать. И все опасности позади.

Хотя – я-то чем от него отличаюсь теперь? Еще года полтора назад я бы плюнул на все эти благороднокровные закидоны да смылся бы тихонько. Вот выждал момент, когда он заснет, и ходу отсюда. Потому как своя рубашка ближе к телу, этому меня учила вся предыдущая жизнь.

А теперь?

Сижу вот, думаю о том, как весело и бодро мы шагаем к своей смерти, да еще прикидываю, как на этой дороге друзей прихватить с собой. Таких же идиотов, к слову.

Почему? А я не знаю. Как видно, заразился чем-то таким, неправильным от Гарольда, Карла, Де Лакруа, Луизы, и всех тех, кого называю друзьями. С ними все ясно, они такими рождены, но я-то тут при чем?

А может, дело в том, что я неправильное слово произнес? Может, вернее говорить не «друзья», а «семья»? Потому что для человека, который всегда был один и не имел своего крова, слова «семья» и «дом» значат в сотни раз больше чем для того, кто имел это всегда. Такие как я, дорожат тем, что приобрели, и знают, что второй раз так может и не повезти.

И вот тогда все встает на свои места.

Возможно, я себя обманываю, и люди вокруг оценивают все по-другому, воспринимая меня и друг друга как просто соучеников, которых судьба свела на время вместе. Может быть и такое.

Но для меня важен день сегодняшний, а не то, что было или что будет. Я поверил в то, что мы с ними одно целое. Не сразу, что и не удивительно. Я всегда был один, а окружали меня только те, кому я безразличен, и те, кто хотел моей смерти. Мне понадобилось время, чтобы обрести веру в тех, кто рядом. Но теперь я точно знаю, что им нужен. Не всем, но многим. И готов отплатить тем же самым. Вот потому я не брошу Гарольда, даже осознавая, что бодро топаю по дороге, в конце которой стоит плаха.

Тем более, что и в прошлой жизни я тоже шел по ней.

А тем временем, Гарольду становилось все хуже.

Нет, проснувшись, он изображал бодрость, и я даже почти ему поверил, так шустро он поначалу топал сквозь рощу, а после и по прибрежному песку. Он шутил, бодрился, вспоминал какие-то случаи, которые имели место быть в те времена, когда он еще не поступил в ученичество к досточтимому Герхарду Шварцу, магу.

Вот только по мере приближения к пирсу, который даже в ночной темноте было видно издалека, ноги у него все больше и больше заплетались, а речь становилась все бессвязнее и бессвязнее.

Окончательно я понял, что дело плохо, когда он начал говорить о том, что таких теплых ночей в родной Силистрии в это время года он даже и не припомнит. Каких теплых? У меня зуб на зуб не попадал, несмотря на то, что я даже плащ одного из незадачливых убийц накинул на плечи.

У Монброна начался жар, это я понял, как только приложил ладонь к его лбу. От него можно было трубку раскуривать.

– Эй-эй, фон Рут, – дернулся Гарольд и погрозил мне пальцем. – Что за дела? Не замечал за тобой такого раньше. Вот тебе и на, вот тебе и скромник.

А нам еще пять верст в другую сторону идти потом. Он не дойдет. Свалится по дороге.

Значит, придется добираться до этих летних домов на лодке, другого варианта я не вижу. Да все бы ничего, но вот только моряк из меня никудышный. Ветер, правда, попутный, что есть, то есть, но паруса я никогда собственноручно не ставил и судном никогда не управлял. Нет, во время путешествий смотрел, как матросы работают, но одно дело глядеть и совсем другое – делать.

И еще. Как бы в темноте не проскочить эти самые летние дома. Если бы я хоть раз повидал эту местность, представлял, как они выглядят, может, и смог бы сориентироваться худо-бедно, да и то не факт, не факт… Ночь, опять же. В общем – если Гарольд впадет в забытье, все будет совсем уж печально.

А может, не мудрить? Вот он скиснет совсем, закинуть его на борт, да и рвануть отсюда куда подальше. Мол – выбора не было. Оклемаешься – вернемся.

– Пришли, – сообщил мне Монброн, цепляясь за поручень и с трудом поднимаясь по ступенькам, ведущим на пирс. – Нам прямо и до восьмого пирса.

Ни сторожа, ни ограды тут не было. С ума сойти. Куда тут воры смотрят, неужто они здесь такие ленивые?

Пирс был огромен, и лодок тут было очень, очень много. Наверное, под сотню. Самых разных, от приличных размеров, более напоминавших корабли, до небольших прогулочных суденышек, рассчитанных на романтические прогулки с барышней. Под луной, естественно.

Живут же люди!

– Это пирс Лавиней, – бормотал Гарольд, довольно быстро шагая впереди меня. – Это Хольгенов. Эраст, не отставай, мы почти пришли.

И в самом деле – скоро мы свернули в узкий проход, где слева от меня плескала вода, а справа и вправду стояла роскошная прогулочная лодка. Ну с точки зрения Гарольда лодка. Как по мне – это называлось как-то по-другому, более масштабно. Вот только я не знаю, как именно, хоть и вырос в Раймилле. Просто у нас таких красивых корабликов не было.

Белоснежные борта, название «Сокол», сверкающее золотом даже в темноте, и четкое понимание того, что это судно обошлось Монбронам очень, очень недешево. Вещь, сделанную на совесть, видно сразу, причем неважно, что это – курительная трубка или прогулочная лодка.

Самое поразительное, что и здесь не обнаружилось никакой защиты от грабителей. Кораблик был просто пришвартован к какому-то чугунному толстому кругляшу на пирсе. И все! Железная цепь, на ней кольцо, на этот кругляш накинутое.

– Слушай, как этого вашего «Сокола» до сих пор не украли? – не удержался я и спросил у Гарольда, который, тяжело дыша, перелезал через борт корабля. – Или даже так – почему этого не случилось?

– Не грабят у нас старые семейства из благородных, – пояснил Монброн. – В смысле – в открытую. Ну там, в дом не залезают, вот, лодку не угоняют. Старинный договор с главой «Дома Тени». Нет, на улице могут ограбить, если ночью одного прищучат, это да. Но тут другое, согласись?

Я согласился, это и вправду другое. Но у меня тут же возник еще один вопрос.

– А чего тогда тебя убивать те красавцы в масках подрядились? Ты же из старого семейства? Или на убийц это правило не действует?

– Они тоже без нужды стараются в подобные истории не лезть. – Гарольд устало опустился на палубу и привалился к борту лодки. – Но я же тебе сказал – дядюшка нанял каких-то идиотов.

– Что, совсем плохо? – присел я на корточки рядом с ним.

– Жарко, – пожаловался мне Гарольд. – Очень. И бок дергает жутко. Будто кто-то мне в него железным прутом тычет. Знаешь, есть такие пруты, кузнецы их потом переплетают и варят сталь. Сталь они варят.

Это уже больше напоминало бред. Или им и являлось.

Я вылез из лодки, снял кольцо с чугунного столбика и поспешно вернулся обратно.

– Эраст, вставай к штурвалу, – сказал Гарольд. Он худо-бедно понимал еще, что происходит. – А то сейчас как в кого-нибудь врежемся. Скажи, а куда мы плывем?

– Как по мне, то лучше всего в Алессию, – честно ответил я, берясь за гладкие рукоятки штурвала. – Там нас не ищут, и там есть лекари.

– Хворь пройдет, – заверил меня Монброн и попробовал подняться. – Не сомневайся. Нет, дружище, нам надо остаться здесь. И ты мне это обещал.

– Тьфу, – только и смог сказать я. – Тогда давай, командуй мной. Я вообще не знаю, что делать дальше.

К моему великому удивлению, мне удалось осуществить все то, что говорил мой друг – и выйти на большую воду, и поставить парус, и даже развернуть судно в нужном направлении. Мне даже это все понравилось. Интересным делом оказалось управлять кораблем.

– Правь к берегу, – под конец сказал он. – Мы при таком ветре быстро до нужного места дойдем. А мне сейчас много не проплыть, сам понимаешь.

– И что потом? – не понял я. – Мы же хотели эту лодку по направлению к Алессии отправить.

– Пусть плывет как плывет, – устало сказал Гарольд. – Крутанешь руль перед тем, как мы спрыгнем, да и все. Ну чтобы она от берега подальше отошла. А там – как будет. Унесет ее в море, да и всех дел.

– Шито это все белыми нитками, – проворчал я. – Сами себя перехитрим.

– Да, интриганы из нас не получатся, это уж точно, – вроде как даже засмеялся Монброн. – Будь здесь Рози, вот она бы выстроила великолепный план, который учитывал бы все возможные нюансы и слабые места. А мы с тобой два простака, которые совершают все ошибки, какие только можно.

– Это было бы смешно, если бы не было грустно, – заметил я, держа штурвал. – Ты давай, за борт поглядывай, а то прозеваем нужное место.

– Не прозеваем. – Гарольд начал расстегивать камзол. – Там будут огни, их издалека видно в ночи. Там же кто-то да живет, правда?

После он стянул с себя окровавленную на боку рубаху и бросил ее к мачте. Ну да, о чем-то таком мы с ним говорили. Надо же, не забыл.

И вправду, совсем скоро я увидел вдали несколько огоньков, которые становились все ближе.

– Еще к берегу прими, но чуть-чуть, – скомандовал Монброн. – Чтобы лодка на мель не села. Вот тогда дело будет плохо.

Он успел сходить в каюту и прихватить там наплечную сумку, в которой позвякивали бутылки. Мало того – он собирался сам их тащить, так что пришлось мне ему довольно жестко объяснить, что это я как-нибудь сам сделаю.

Берега я в темноте не видел, но ощущал, что он совсем рядом. А еще я жутко боялся того, что в следующую секунду днище лодки заскребет по донному песку.

Через пару минут Монброн скомандовал:

– Все, прыгаем. Штурвал крутани и вино не забудь.

После он цапнул с палубы свою шпагу и кулем перевалился через борт.

– Да чтобы тебя! – не выдержал я наконец. – Ну что за человек.

Я круто заложил вправо, подхватил сумку, перекинув ее ремень через плечо, и тоже сиганул за борт.

Корабль, хлопая парусом и поскрипывая оснасткой, отправился дальше, а я быстро поплыл вперед, с облегчением услышав мерный плеск, который издавали руки Гарольда. Хвала богам, он не пошел ко дну сразу после прыжка за борт, чего я изрядно опасался.

Правда, это окончательно подкосило его. На берег я его, по сути, уже вытаскивал, так как идти он не мог.

– Знаешь, что будет крайне несправедливо, Эраст? – спросил он у меня, когда мы сидели на прибрежном песке и тяжело дышали после заплыва по морю. – Если я умру и тебе придется доделывать за меня все, что положено.

– Что у тебя за язык такой, а? – возмутился я. – Помирать он вздумал.

– Такой вариант никогда нельзя исключать, – очень серьезно ответил мне Монброн. – Все мы смертны. Ты, главное, не забудь о том, что я завещал тебе месть. Повторюсь – да, несправедливо на тебя это навешивать, но больше не на кого. Ты мой лучший друг, кому я еще такое могу доверить?

– Пошли, – встал я и помог подняться ему, а после закинул руку Гарольда себе на шею. – Видать, совсем тебе лихо, коли ты подобное мелешь. Да и светать скоро будет. Надо нам до света в нужный дом попасть, чтобы никто нас не заметил, а тут еще идти и идти. В смысле – с тобой. Невысокая у тебя нынче скорость.

На нашу удачу, здесь с охраной и всем таким прочим дело обстояло почти так же, как на пирсе. Нет, здесь был даже забор, отгораживающий летние дома знати от остального мира. Точнее, даже не забор, а что-то вроде ограды, представляющей собой невысокие и аккуратно подстриженные заросли кустарника. Красиво, непрактично и легко преодолеваемо.

Нужный дом мы нашли быстро, правда, пришлось пару раз прятаться от слуг, которые, несмотря на ранний час, уже сновали по улицам. Насколько я понял, в большинстве своем они направлялись в поселок за свежей рыбой. В некоторых домах уже поселились обитатели, которые, надо полагать, любили ее кушать.

Кстати – ни одной лодки не встретил во время плавания. Как видно, они подальше заходят, у берега не ловят.

Гарольд оказался прав – в доме никого не было, причем давно. Пыль толстым слоем лежала на столах, на стульях, на подоконниках. Ну и славно. Теперь главное, чтобы никто не понял, что здесь затеплилась жизнь.

Я стянул с Гарольда сапоги, мокрую одежду и дотащил его до кушетки, стоявшей у стены.

Плохо дело. Последний рывок забрал остаток его сил, и он впал в беспамятство. Сдается мне, что дорогу от моря до дома он вообще проделал на одном упрямстве. Он такой.

А еще меня совсем уж встревожил внешний вид его раны. Чернота расползалась от места укола по боку тонкими прожилками. Не знаю, что тут к чему, но одно мне ясно – если ему не оказать помощь, то завтра, крайний срок послезавтра, друга у меня не станет.

И означает это только одно – мне надо идти в город. Хочешь не хочешь, а выбора нет. Надо отыскать друзей, причем лучше всего Рози, найти лекаря не из болтливых и… И пока все. Что делать дальше, будем думать после того как убедимся, что его жизни больше ничего не угрожает.

Кстати, Эбердин, помнится, делала немалые успехи во врачевании, ее даже Ворон хвалил. Может, и лекарь не понадобится, может, своими силами справимся.

Но действовать надо незамедлительно. Времени совсем нет.

Первым делом я скинул с себя одежду. В ней мне в город соваться нельзя, в ней я слишком бросаюсь в глаза. В первую очередь своей обтрепанностью. Тюрьма, сидение в роще и морская прогулка нанесли моему и так не слишком новому наряду изрядный вред. И потом – ищут именно благородных.

А я оденусь слугой. На слуг вообще никто не обращает внимания, они часть пейзажа. Кто такой слуга? Это тот, кого ты видишь на улице настолько часто, что перестаешь воспринимать его как некую личность. Они всегда куда-то бегут, спешат, опаздывают.

Правда, платье слуги пришлось поискать. Потому что не сразу сообразил, что они жили не в этом доме, не в господском. У них была отдельная халупка рядом с господскими апартаментами. Одна на всех.

На мою удачу, они оставили здесь часть своих одеяний (что слуг было несколько, мне стало ясно сразу. Куртка была мне великовата, а штаны, наоборот, тесноваты), так что теперь я был такой же, как сотни других обитателей города.

Одно плохо – кинжалы слугам в Форессе носить было нельзя. Я настолько привык к оружию, что без него чувствовал себя голым.

Когда я закончил подготовку к вылазке в город, на улице совсем уже рассвело, яркое утреннее солнце весело блестело в небесах.

– Гарольд, – потеребил я друга. – Гарольд.

– Эраст, – только через пару минут выплыл из забытья Монброн. – Что такое? Нам пора? Что это на тебе за наряд?

Глаза у него были мутные и дышал он как старик – хрипло, с каким-то посвистыванием.

– Мне надо сходить в город, – объяснил ему я. – Тебе лекарь нужен.

– Лекарь на нас донесет, – прохрипел он. – Награда, Эраст. Деньги!

– Не донесет, – заверил его я. – Не успеет. Точнее – не сможет. Да неважно. Ты, главное, не вставай. Вот я тебе тут кувшин с водой поставил, пей.

– Вина, – потребовал Монброн. – К демонам воду!

– И вина тоже, – обрадовал его я. – Вон бутылка. И вот что еще – не шуми.

Уходил я с тяжелым сердцем. Очень мне страшно было его тут одного оставлять. Но выбора не было.

Соблюдая тысячу предосторожностей, я покинул поселение богачей и быстро зашагал по направлению к Форессе.