Хольмстаг был тих и покоен. На главную площадь, засыпанную конфетти, скорлупками от орехов и прочим праздничным мусором, падал легкий и невесомый снежок, еще по ней моталась пара пьяных горожан, но не буяня, а тихонько мыча какую-то песню.

– Неужто кабаки закрыты? – с невероятной мукой в голосе произнес брат Мих. – Я же очень даже просто сейчас и помереть могу. Лопнет от напряга какая-нибудь мышца или сосудик – и все, вперед в землю, с медяками на глазах.

– От бодуна никто не помирал, – возразил ему я. – От него только психические болезни бывают – эльфийки голые могут привидеться или, к примеру, летающие человечки примерещиться.

– Да тьфу на тебя, – перепугался брат Мих. – Эльфийки-то еще ладно, особенно если голые, а вот летающие человечки… Мне одной твоей дочки за глаза хватит.

– С наступившим, – раздалось сверху.

– Ы-ы-ы-ы-ы! – брат Мих поднял голову вверх, после замахал руками, сделал несколько шагов назад, оступился и шлепнулся на заснеженную мостовую. – Началось!!!!

Над нами порхал, глумливо корча рожи, толстячок в пестрых штанах, с пакостной донельзя физиономией. Очень знакомой физиономией, я бы сказал – до боли. Той, которую я ему до могилы не забуду. Заднего, так сказать, направления.

– У-у-у-у, – завыл Тристан, приложил ладони ко лбу, выставив указательные пальцы вперед, и, изображая то ли бодливую корову, то ли жука-рогача, ринулся сверху на брата Миха. – У-у-у-у-у!

Бесстрашный счетовод икнул и, помогая себе руками и ногами, на заду начал отползать назад.

– Это пикси, – укоризненно сказал Назир счетоводу, который от ужаса уже выпучил глаза до пределов, отмеренных ему процессором главного сервера. – Существа редкие, но вполне реальные, не выдуманные. От себя замечу – сволочи редкие.

– Ну вот кто бы говорил, а! – Тристан упер руки в бока, повернувшись к ассасину. – А вы, дети ибн Кемаля, можно подумать все в белом и с арфами в руках. Кто в прошлом месяце исполнил визиря султана в Мейконге? Да шут с ним, что прикончили, главное – как? Позору было…

– А как? – заинтересовался я.

– А они подождали, пока он в отхожее место пойдет, чтобы о жизни подумать, и в самый, так сказать, разгар процесса его малым копьем ткнули не скажу куда. – Тристан пакостно захихикал, манерно прикрывая рот ладошкой. – Позору было, когда его из нужника выносили…. Это тут, на Севере, на это никто внимания не обратит, а там к таким вещам особое отношение, теперь ни один член семьи покойничка к дворцу султанскому на милю не подойдет. До пятого колена в обе стороны.

– Это наша работа, пикси, – сурово сказал Назир. – Тебе не понять.

– А это, – Тристан снова повернулся к Миху, указательными пальцами раздвинул рот до невероятных пределов, высунул язык, выкатил глаза да еще и завращал ими, что довело бедного брата Миха до икоты. – Это наше призвание, тебе тоже не понять.

– Заканчивай, – попросил я его, поднимая счетовода на ноги. – Не доконай мне его, вон он уже дергается весь.

– Вижу, – с удовлетворением сказал Тристан. – Вот это я понимаю, работа – чернеца перепугать. Высший пилотаж, филигранное умение.

– Когда здоровье поправлю, – брат Мих был бледен, но вроде его отпустило, – то тебя непременно найду.

– Пфе, напугал. – Пикси насмешливо сплюнул и внезапно заорал: – Хррррр!

Мы все дружно вздрогнули от неожиданности, а пикси захихикал и гордо сообщил:

– Нет мне равных в искусстве пугания доверчивых ду…

– Кого именно? – уточнил Назир, запуская пальцы в пояс.

– Ду, – Тристан, видно, понял, что перегнул палку, и запел, изображая в воздухе что-то вроде «лунной дорожки»: – Ду-ду-ду-ду!

– Чего хотел-то? – Я уже понял, что паршивец пожаловал по мою душу. – Чего надо?

– Передать привет и поздравления с праздником! – Тристан покопался в сумке, висящей у него через плечо, достал оттуда медную помятую дудку, приложил ее к губам и выдавил несколько на редкость хриплых и мерзких звуков. – Я рад принести тебе поздравления от… Ну, ты знаешь кого. Чтоб ты был здоровенький, толстенький, счастливенький! Чтобы вернулась в этот мир царица фей тетушка Маби и подарила тебе красоту, а великий чародей Гуд восстал из мертвых, сел на свой зеленый трон и насыпал тебе в обе ладошки мозгов! Чтобы…

– Мастер Хейген, я могу убить эту болтливую тварь? – голос Назира был на редкость благодушен, из чего я сделал вывод, что пикси и впрямь балансирует на грани жизни и смерти.

Ради правды – я бы с радостью сказал «да», поскольку существо это было слишком назойливым даже для НПС. Но этого я делать не стал, памятуя о том, что Странник испытывает к нему привязанность, и кончина этого болтливого поганца может серьезно испортить мои отношения с ним. Да и жизнь он мне тогда и впрямь спас, во глубине Сумакийских гор. Пусть глумливо, как у них заведено – но спас.

– Считай, что мы с тобой квиты, – сообщил я пикси.

– Не понял? – удивился летучий стервец, кокетливо поправляя галстук-бабочку в горошек, который он невесть зачем надел на шею.

– Да тебе и не надо, – махнул я рукой. – Ты все сказал?

– Нет, конечно, – и Тристан снова поднес дудку к губам.

– Давай без трубадурства и болтовни, – попросил я его. – У меня дел еще полно, опять же ты мне чуть приятеля не добил. Он и так был плох, а теперь уж и не знаю – спасу я его или нет.

– Ты – может, и нет, – заявил Тристан. – А вот пара запотевших литровых кружек холодного зимнего эля, нежного, бархатного, издающего терпкий аромат, янтарного, с легкой кислинкой и шапкой пены, которую так приятно сдувать…

– Убью!!!! – заревел брат Мих, подхватил какую-то оглоблю, которую невесть кто и невесть зачем оставил у стены, где мы стояли, и помчался за пикси, который с хохотом и криками: «Не догонишь! Не попадешь!» закладывал лихие фигуры высшего пилотажа. Вдобавок, еще он время от времени зверски рычал, изображая дракона, и издавал непристойные звуки губами, проносясь над головой счетовода.

– Тристан! – рявкнул я. – Слушай, я все понимаю, но совесть имей.

– Имел, и не раз, – заверил меня пикси. – А кабы ты ещё знал, в каких забавных позах!

Брат Мих потерял последние силы, прислонился к стене дома, тяжело дыша, хотел что-то сказать, но не смог. Все, на что хватило его сил – это многообещающе погрозить пикси пальцем.

– Боюсь-боюсь, – заверил его Тристан. – Не сомневайся!

После этого он сразу же начал корчить мне рожи, с многозначительным видом показывать пальцем на Назира и кивать подбородком.

– Я не доверяю ему, мастер Хейген. – Назир все понял, но у него явно было на этот счет свое мнение. – Пикси очень коварны.

– Кто?!!! – возмутился Тристан. – Мы-ы-ы-ы? Да пикси самые милые и тихие существа в Раттермарке, если бы не вы все, то мы занимались бы наукой и искусством, разводили бы цветы и кроликов!

– Да ты что? – хмыкнул я.

– Ну да! – с горячностью влюбленного юноши заверил меня он. – А так приходится разводить вас…

– Ладно, – повернулся я к ассасину. – Назир, отведи Миха вон в кабак, купи ему эля. Я скоро буду. На, держи золотой.

– Как скажете, – склонил голову ассасин, цапнул у меня с ладони монету, после же коротко глянул на Тристана. – Я не предупреждаю, я просто ставлю тебя в известность – если с мастером Хейгеном что-то в мое отсутствие случится, винить в этом я буду тебя, и легкой смертью ты не умрешь. Клянусь в этом камнем Аль-Када и именем старца ибн Ладды.

– Да не случится с ним ничего. – Похоже, что эта клятва Тристана впечатлила. – Тем более, что мы с ним старые знакомцы.

– Я сказал – ты услышал, – безразлично ответил ему Назир, подошел к брату Миху, поднял его и повел к дверям стоящего неподалеку кабака с задорной вывеской, на которой бородатый северянин разрывал на две части оленя, на голове которого почему-то росло вишневое дерево. Интересно, что такое пил художник, когда ее малевал?

– Отродясь не видел картины забавнее. – Тристан ткнул пальцем в удаляющуюся парочку. – Отродье ибн Кемаля тащит в кабак чернеца Юра. Если кому расскажу – не поверят. Я бы и сам не поверил, кабы не видел своими собственными глазами.

– А что в этом такого? – удивился я.

– Смеешься? – Тристан надул щеки и хлопнул по ним ладонями, издав омерзительный звук. – У них полянка одна и интересы одни, вот только косить с этой полянки пшеничку для прокорма каждый предпочитает в одиночку, и делиться ей никто не хочет.

Вот тебе и раз. Удивил.

– А ты этого не знал! – захихикал пикси. – Глупый, глупый мальчик Хейген. И все-то его дуют, прямо как бычий пузырь. Он-то себя полагает шестеркой, а на деле он просто грань игральной кости – и не более того.

– Не перегибай, – попросил я Тристана. – Никем я себя не полагаю.

– Ой, да ладно, – отмахнулся пикси. – Я и своему обалдую говорю, чтоб он с тобой не связывался, потому как проблем от тебя будет куда больше, чем пользы, жаль вот только он меня не слушает. Ты же влез во все гнилые дела, которые только есть в Раттермарке, и везде ты в результате окажешься крайним. Когда ты выполнишь все то, что тебе предназначено и чего от тебя ждут, то одни объявят за твою голову награду, другие захотят ее получить, а все остальные отвернутся, потому что никому не нужны те, кто сможет потребовать законом положенную награду за хорошо выполненную работу. И еще – имей в виду, что для одних, возможно, ты станешь героем, а для других наверняка окажешься злодеем, но и в том, и в другом случае ты будешь всем нужен только мертвым. Объяснить почему?

– Объясни, – мрачно сказал я.

– Потому что в живом виде и великие герои, и великие злодеи неудобны для обитающих на белом свете. – Пикси достал из сумки круглые очочки, нацепил их на нос и стал похож на лектора. – Они напоминают всем остальным об их несовершенстве, об их неполноценности и невозможности стать такими же великими. Поэтому героев и злодеев проще сначала убить, через некоторое время вознести на постамент в виде памятника, а после, умиляясь от собственной душевности и благородства, носить к нему цветы, приводить молодоженов и произносить речи, начинающиеся со слов: «И сколько бы он еще успел, кабы не нелепая смерть». И еще непременно говорить о том, что память о них всегда будет жить в наших сердцах, и пока жива наша земля, мы будем о них помнить. Правда, непосредственно ты в этом аспекте можешь не волноваться.

– Почему?

– Я говорил о великих героях, а ты на такого не тянешь. – Пикси хихикнул. – Ты герой заурядный, стал им по собственному недомыслию и недалекости, и потому с тобой все будет проще. Тебя просто прирежут, а после зароют в какой-нибудь яме на краю свалки и сделают вид, что не было такого Хейгена на свете вовсе.

– Все? – хорошего настроения как не бывало. Вот же пакость крылатая, а?

– Нет, – растянул рот в улыбке Тристан. – Это я тебе рассказал так, для поддержания разговора.

– Спасибо, прямо душевно вышло, – зло ответил ему я.

– Вот и напрасно ты обо мне плохо сейчас думаешь, – укоризненно произнес Тристан. – Я-то тебе правду говорю, а остальные врут в глаза.

– Все? – саркастично поинтересовался я.

– Не все. Но многие. – Пикси снял очки с носа, дыхнул на них, потер о рукав рубахи и снова надел. – А вот я не вру. И мой повелитель не врет. Не такие мы по своей сути, понимаешь?

– Вот тут ты перестарался, – сморщил я нос. – Грубо работаешь.

– Не понимаешь, – как-то даже печально сказал Тристан. – Ну да ладно, придет время – продолжим эту беседу. На, держи.

Он бросил вниз какой-то блестящий предмет, и я рефлекторно подставил руки, чтобы его поймать.

– Это тебе подарок, – пояснил пикси. – Не от меня, я-то считаю лучшим подарком добрый совет, а потому я тебя только что одарил на ближайшие лет десять. От всей души и чистого сердца.

– Неожиданно, – покачал я головой. – А я даже и не подумал…

– Это твое нормальное состояние, – перебил меня Тристан, доставая из кармана штанов конфету в пестром фантике и разворачивая ее. – Ты в нем живешь. Ладно, полечу я, дел еще полно. Да, чуть не забыл, вот еще что. Велено тебе передать, что на ту вещь, за которой ты гоняешься, есть и другие охотники. Берегись их.

– Да что за привычки говорить загадками! – возмутился я. – О какой вещи речь?

– Батюшки мои, – вытаращил глаза Тристан, одну руку вытянул вперед, другой засунул конфету в рот и неразборчиво продолжил: – Пфинцесса Тифунуэль с пфинцем Фаспи идут!

– Чего? – обернулся я, никого там не увидел и снова развернулся к пикси.

В воздухе никого уже не было, только пестрый фантик медленно опускался на землю.

Нет, пикси это зло. Назадают кучу загадок и смоются конфеты жрать, а ты потом думай.

Я пнул ногой горку снега, на которую упал фантик, и было сжал кулак, чтобы погрозить им небесам, но тут мне в ладонь впились острые грани предмета, который я поймал и про который как-то сразу и забыл, тонкого и при этом прочного.

Это было золотое перо. В самом прямом смысле. Не в смысле – «писчее перо», и даже не нож, который в жаргонной речи тоже называют «пером». У меня на ладони лежало потрясающе искусно сделанное золотое перо, вроде как лебединое или голубиное, я не знаю, не разбираюсь я в этих нюансах.

Я поднес его к глазам и повертел – тонкая, однако, работа.

«Перо птицы удачи.

Уникальный рукотворный предмет разового использования.

Создатель – неизвестен.

При использовании единожды дарует владельцу 50 % шанс на то, что задуманное им осуществится. Но для этого нужно, чтобы владелец пера в самом деле этого хотел, в противном случае магическая сила данного артефакта будет потрачена понапрасну.

Для его активации владельцу достаточно сжать его в ладони, сказать: «Пусть прилетит птица удачи» и подпрыгнуть на месте.

После применения данный артефакт можно использовать как украшение, подарок даме или попросту продать.

Особые свойства:

До использования – нельзя потерять, украсть, сломать, продать, подарить.

После использования – нельзя сломать».

Забавно. Подарить нельзя, а мне вроде как его презентовали как раз. Хотя притаранил мне его пикси, а на эту лихоманку, по-моему, вообще никакие запреты не распространяются.

Создатель – неизвестен. А жаль, сдается мне, этот мастер много чего еще сделать может. И еще – он тот еще шутник. Подпрыгнуть на месте, такое еще придумать надо…

Я еще раз глянул в серое небо, с которого все так же сыпался снежок, и пошел в кабак. Надеюсь, брат Мих уже подкрепил свои угасающие силы, и мы отправимся дальше по нашим делам.

Брат Мих оправдал мои надежды. Да что там – за этот краткий отрезок времени он их не просто оправдал, он даже перекрыл оказанный ему лимит моего доверия с лихвой!

Перед ним стояло две пустых литровых кружки, сам же счетовод в этот момент жадно глотал живительную влагу из третьей. Как видно, сильно его психику травмировал Тристан. Надо же, я думал, что у всех людей брата Юра нервы, как канаты.

– А я вам говорю – я имею право смотреть, как, кто и из чего готовит еду для гостей вашего заведения! – долетел до меня красивый и глубокий женский голос.

Повертев головой, я увидел стройную светловолосую эльфийку, стоящую у прохода в кухню. Она пререкалась с сонным и мордатым поваром, который недвусмысленно поигрывал кухонным ножом.

– Шла бы ты отсюда, подобру-поздорову, – советовал он потрясающе красивой представительнице древней расы. – Шляются тут всякие, а потом к нам люди не ходят.

– Они к вам не ходят потому, что вы готовите неизвестно что из неизвестно чего, – со смешком сообщила ему эльфийка, поправив роскошные белокурые волосы и сверкнув красивыми глазами, в которых можно было не то что утонуть, а просто раствориться навсегда, как в небытии. – Я – Хелен из дома Летящей ветви, и моя работа – проверять такие заведения как ваши, а после сообщать о результатах проверки в Объединенный совет владельцев странноприимных домов. По этой причине я имею право войти на вашу кухню.

– Я тебе сейчас лицо обглодаю. – Из кухни вылез какой-то небритый тип и грозно надвинулся на красавицу-эльфийку, занося волосатый кулак над ее головой. – Ах ты…

Как и когда она провела бросок – я не понял, но небритыш пролетел через половину зала, сшибая стулья, столы и пьяных северян.

– Мое пиво! – заорал один из них и треснул соседа по уху.

– Да ты чего! – возмутился тот и по неизвестной причине отвесил зуботычину не своему обидчику, а какому-то совершенно другому человеку, заросшему бородой до самых глаз.

Через минуту дрался весь зал.

– И еще вам минус за отсутствие вышибал! – долетел до меня звонкий голос Хелен из клана Летящей ветви. – И еще один – за хрупкую мебель, не соответствующую стандартам. Из дуба надо делать, а не из сосны, он не такой ломкий!

– Какие тут славные нравы, – опустил брат Мих на чью-то голову кружку и с печалью посмотрел на оставшиеся у него в руке ее останки. – Весело, бодро, празднично. Эй, еще пива мне!

– Все, пошли, – толкнул я его в плечо. – Пива тебе не видать – драка же. И потом – видишь, вон та красотка данное заведение не одобрила, а она в них толк знает, сразу видно.

– Зато я одобрил эту красотку, – приосанился брат Мих, сплюнул на ладони, пригладил волосы и явно собрался пойти подбить к Хелен клинья.

– Еще бы, – хмыкнул я. – Знакомую брата Юра не одобрить.

Хмель слетел с брата Миха, как лист с дерева.

– Она его знает?

– А то. – Брат Юр мне эту ложь простит, а Хелен, уверен, про нее просто не узнает. – А почему она так держится смело, сам подумай? Спорить с корчмарями – это не каждому дано. Тут нужна либо глупость, либо смелость. Либо уверенность в том, что ее никто не посмеет тронуть. Как ты думаешь – что здесь?

– Пошли за Флоси. – Брат Мих двинулся к выходу. – И пиво здесь скверное, права эта милашка.

– Объединенный совет владельцев странноприимных домов будет настаивать на закрытии вашего заведения, – услышал я, выходя из дверей.

Почему мне кажется, что этот кабак и впрямь закроют? А вообще – интересный НПС, и квесты у него, наверное, забавные. Скорее всего – на ремесло.

«За Гунтером или за Флоси идти сначала?» – решал я, стоя на перекрестке. Снег усиливался, вслед за легким снежком пришла средней силы метель.

– Мороз невелик, а стоять не велит, – сообщил мне Мих, подпрыгивая на месте. – Идем уже, и лучше всего туда, куда поближе!

Ближе была резиденция ордена, и, сочтя аргументы счетовода разумными, я направился именно к ней. Тем более что Гунтера тащить на себе не надо будет, а вот Флоси почти наверняка.

Еще у входа я понял – что-то тут неладно. Возле него не стояли стражники, а дверь, ведущая в задние, была слегка приоткрыта, что было неприемлемо для ордена буквоедов и аккуратистов.

– Назад. – Назир как-то так играючи отодвинул меня в сторону и скользнул внутрь, за ним двинулся брат Мих, буркнув мне:

– Постой тут покуда.

Вот так. И здесь меня в угол задвигают, того гляди и впрямь на краю свалки найду своё последнее пристанище. Хотя ладно, это я кокетничаю, на самом деле где-то даже приятно. Худо-бедно, а пока берегут мою тушку.

– Заходи. – Брат Мих выглянул из-за двери минуты через две, на его лице гуляла улыбка. – Такое стоит увидеть.

Внутри здания был жуткий кавардак, тут то ли дрались, то ли плясали, вдобавок еще и ощущался запах то ли перегара, то ли уксуса.

– Они внизу. – Назир, по-моему, был изумлен. – Никогда ничего подобного не видел. Чтобы орденцы – и в таком виде?

Да, было от чего впасть в удивление. В огромных размеров хранилище бумаг (я даже и не подозревал что под немаленьким, в общем, зданием резиденции есть еще такое здоровое помещение), за длиннющим столом, заставленным запылившимися бутылками и заваленным каким-то объедками, сидело четыре человека в черных рясах и в дупель пьяный фон Рихтер. Они то и дело прикладывались к кружкам и слаженно выводили песню, время от времени смахивая со щек слезинки.

В углу заплачет брат-послушник, слезу рукой утрет писец,

И наш грандмастер не узнает, какой магистра был конец.

– Хейген, – заметил меня фон Рихтер. – Мих! Так вашу растак! А идите к нам, братие!

Нет, это просто какая-то алкогольная фантазия, так нельзя.

– Гунтер, нам пора, – засобирался я. Мих повел своим носом, принюхиваясь к запахам вина, а это мне было ни к чему.

– Винишко-то не из местных подвалов, – сообщил он писцам. – Однако, растрата налицо. Подобные сорта отпускаются исключительно для представительских целей.

– Оп-па, – сообщил один из писцов. – Посыпались. Это люди брата Юра.

– Именно так. – Брат Мих улыбнулся так, что, наверное, даже крокодил постарался бы забиться под корягу. – Я вот вижу там, в углу, сумку.

– Сколько бутылочек? – мигом сообразил тот из писцов, кто явно был потрезвее остальных.

– Сколько влезет, – тоном, из которого было ясно, что вопрос изначально глуп, ответил Мих. – Живенько, живенько.

– Мы уже идем? – захлопал глазами пьяненький фон Рихтер. – Пора?

– Да оставайся здесь, – мягко посоветовал ему я. – Чего уж. А завтра…

– Нет, – нахмурился рыцарь. – Я с вами, я в замок… А потом я пойду к мистресс Кролине и скажу ей… скажу ей… Я.

Боги, да что же это за хрень такая!

Хлопнула пробка, брат Мих предложил бутылку мне, потом Назиру, пожал удивленно плечами на наш отказ и припал ртом к горлышку.

Странно, что мне до сих пор не дали квест вроде «Довези пьяных НПС до замка». И деяние «Бухарики» в придачу.

Брата Миха на старые дрожжи развезло, через полчаса, когда мы, наконец, вышли из замка (да, полчаса. Сначала мы искали щит, потом шлем, потом еще что-то, поскольку все уже забыли, куда все это убрали, чтобы не потерять, и только потом выяснилось, что ни того, ни другого у Гунтера с собой не было), эта парочка шагала по улице в обнимку и горланила что-то совсем уже неразборчивое.

Да, разгадка с отсутствием народа в резиденции оказалась простой – еще вчера всех зачем-то выдернули в главный замок ордена. Совсем всех – от оруженосцев до главы представительства. Фон Рихтер, узнав об этом, засобирался туда же, но сначала он решил выполнить данное мне обещание (и ничего не нашел), потом выпил «на посошок», потом «шпорную»… А потом пришли мы.

Интересно – а зачем объявили полный сбор ордена? Зело интересно это.

Как я их довел до того места, откуда Флоси утащила дородная тетка – я и сам не знаю. Назир вообще сделал вид, что он не с нами – метель подстихла, и на улицу выбрел похмельный северный народ, перед которым за этих обалдуев было стыдновато.

– Где тут тетка живет? – устало спросил я у стражника. – С во-о-от такой красотой за пазухой, вдова, любит сирых и убогих пригревать.

– А, это, наверное, Мэтти-мельничиха, – смекнул служивый и расправил усы. Видно, были у него с мельничихой приятные воспоминания связаны. – Вон в тот переулок и налево. Дом с зеленой крышей, еще флюгер на нем в виде пса с поднятой лапой.

Все было верно – и дом, и пес, и тетка, и Флоси, состояние которого ничем не отличалось от парочки, голосящей за моей спиной что-то вроде: «И как приятно возвращаться под крышу замка Роттер-холл». Уж не знаю, где такой замок, но, видно, хорошее место. А может, так называется главный замок Ордена Плачущей богини?

– Пришли, – пошатываясь, туалетный побежал к голосящей парочке, и вскоре они образовали скульптурную группу «Мы трое – одно». Они хлопали друг друга по плечам и бессвязно выкрикивали фразы вроде:

– Наконец-то!

– А мы-то!

– Скучали?

Я потер лоб – такие вещи, конечно, рушат мозг.

– Прямо как после войны встретились, – произнес Назир.

– Ну да, – я вздохнул. – Лучшие люди нашей кунсткамеры.

Не стану говорить, чего мне стоило всю эту троицу запихнуть в портал – история длинная и неинтересная. В какой-то момент я даже хотел на это дело плюнуть и уйти с Назиром, остановило только то соображение, что этот дятел Флоси тогда точно завязнет здесь, в лапах мельничихи, которая змеей смотрела на меня и коршуном на него. А там за это какой-то штраф положен был, так что нафиг.

В замке все тоже было весело. Мужская компания с заднего двора переместилась на центральную площадь и, судя по всему, вплотную приблизилась к полуфиналу, а то и к финалу.

– М-мать! – чудовищно осипшим голосом гомонила фея сверху. – Я слышу, как трещат ребра! Вахмурка – рулеззз!

Вой волынок, гул мужских голосов, притворное возмущение женской части публики, стоящей на лестнице и неотрывно глядящей на действо – все это доконало меня окончательно.

– Мордобой! – оживился Флоси и косолапо побежал к толпе. – И без нас!

– Непорядок, – поддержал его брат Мих и, позвякивая бутылками, припустил за ним.

– Ммм, – немного сонно произнес Гунтер и обиженно, как ребенок, посмотрел на нас. – А я?

– Не знаю, – устало потер я щеки. – Правда не знаю.

– Ну вот, – вздохнул рыцарь, поднял с земли какие-то соломинки, расправил их как букет и побрел к лестнице, тихонько покрикивая: – Мистресс Кролина, вы где-е-е-е?

– Назир, как брата прошу – пригляди за ним, – положил я руку на плечо ассасина. – Не дай боги упадет в сугроб, он же себе в этих железках все отморозит.

Назир улыбнулся и последовал за рыцарем, после чего я облегченно нажал кнопку «Логаут». Хватит с меня на сегодня.

Надо отметить, что в первый раз за много дней я испытал странное удовлетворение от того, что вышел из игры в реальный мир. С учетом всех моих приключений и похождений в жестоком реальном мире, Файролл все больше становился для меня тем безопасным местом, где отсидеться можно, а тут гляди-ка – векторы маленько поменялись. Странное дело.

На кухне что-то звякнуло, и меня немедленно передернуло – и Вика тоже бухает, что ли? Нет, это уж совсем никуда не годится.

Я вылез из капсулы и решительно потопал на кухню, полыхая праведным гневом.

– А вот и Киф, – радостно поприветствовал меня Азов, сидящий на стуле и размешивающий сахар в чашке. – Заждались мы тебя!

Вика сидела напротив него, ковыряясь ложечкой в торте, который, судя по всему, безопасник и принес. Знатный такой торт, килограмма на полтора, с бисквитом, цукатами и гигантских размеров кремовой розой в центре.

– Может, тортику? – предложил Азов. – Спецзаказ, ему полусуток нет. И коньячок на пропитку пошел правильный, я это точно знаю! Сладости в подарок всем отличившимся сотрудникам «Радеона», в первый новогодний день – это многолетняя традиция. Если ты его не получил – значит, есть, о чем задуматься. Если тебе подарили не торт, а пирожные – значит, где-то ты прокололся. Ну и далее все зависит от веса торта, от того, из чего он сделан. Тобой, судя по всему, очень довольны.

– А тем, кто в здании не живет? – удивился я. – Не все же здесь ночуют?

– Все, кто поумнее, уже отметились, – безопасник отхлебнул чаю. – Только мелочь офисная не приехала, но им и не надо.

– Ну не знаю, они же тоже люди? – усомнился я.

– Им в первый рабочий день торты по отделам разнесут, – пояснил Азов. – Никого не обидят. Или не разнесут, это как они работали.

– Разумная система, – отметила Вика. – Сразу человек понимает – довольны им или нет. Никаких разговоров, никаких сомнений. Выдали тебе пирожное весом в сто пятьдесят грамм – значит, работай лучше. Или вот этот торт – сразу ясно, что ты можешь спать спокойно.

– Если бы спокойность сна определялась только весом торта, то жизнь была бы прекрасна. – Я налил себе кипятка и опустил в него пакетик с чаем. – Я бы тогда вовсе ни о чем не печалился.

– А о чем печали у тебя, отроче младо? – Азов хитро улыбался. – Что, поднавалилось, пока меня не было?

– Сказал бы, что нет, так ведь совру тогда. – Я с одобрением посмотрел на Вику, которая плюхнула мне на тарелку изрядный кусок торта. – А врать я не люблю. Умею – но не люблю.

– Вик, спасибо тебе. – Азов глянул на девушку, та понятливо кивнула и вышла из кухни, поставив нам задачу убрать торт в холодильник, в случае если мы его не доедим.

– Ну, что у тебя? – тон Азова поменялся, он стал деловитым.

– Завтра встречаюсь с моим замом по клану, – загнул я один палец. – Послезавтра с Еремой. А потом уезжаю в Касимов. Этих трех вещей мне лично за глаза.

– Ну, с барышней повстречаться – одно удовольствие. – Азов снова заулыбался. – Ерема и его сотоварищи сейчас не опасны. А Касимов? Ну, что Касимов… Перетерпи. Водки выпей.

– Я ее там наверняка и без вашего совета пить буду, – заверил я его. – Чего там еще делать-то?

– Так, а в чем тогда печаль? – не понял Азов.

– Помимо патриархального уклада, ее родителей и безумной сестры? – уточнил я. – Да во всем, начиная с дороги. А если на трассе нас встретят два джипа и всех покрошат в мелкий винегрет? У меня, например, на пули аллергия сильнейшая, я от них весь дырками покрываюсь.

– Ладно, это все лирика. – Азов отмахнулся. – Не будет ничего. Прикрытие я тебе выделил будь здоров, случайности исключать не стоит, но от прямых и явных угроз тебя защитят и на дороге, и на месте. Но это как с Касимовым дело будет обстоять. Теперь по двум другим встречам. С барышней где пересекаешься?

– В «Капитале», на Кузнецком, – ответил я. – В два часа пополудни.

– Ага. – Азов покивал. – А с долгополым?

– Кем? – не понял я.

– С Еремой, – кротко пояснил Азов.

– Это пока не знаю, – открестился я. – Это звонить надо.

– Так и звони. – Передо мной на стол лег телефон. – Чего ждать?

– А он трубку может не взять, – засомневался я. – Номер-то не мой определится?

– Возьмет, – заверил меня Азов. – Да и с чего ты взял, что там вообще какой-то номер высветится?

– Да? – Я недоверчиво посмотрел на телефон. Не хотел я никому звонить, если по правде. – Надо пойти, номер его найти.

– Не надо. – Рядом с телефоном легла знакомая мне бумажка. – Все есть. Звони, дружище. А встречу ему назначь все там же, в «Капитале», чего мудрить? Часиков на…ммм… На одиннадцать – тебе же еще собираться на малую родину твоей благоверной.

– Чего мне делать? – хекнул я. – Нищему собраться – только подпоясаться.

– Это ты так думаешь, – назидательно произнес Азов. – А Вика думает по-другому. Понятное дело, к упаковке вещей и подарков она тебя не допустит, но сидеть рядом ты обязан.

– Ну да, – согласился с ним я. – Иначе прозвучит волшебное «Можно подумать, мне одной это нужно».

– Верно, – кивнул Азов. – Хоть по факту ей одной это и нужно. Звони.

Я набрал номер, и после третьего гудка трубку на той стороне в самом деле сняли.

– Слушаю. – Это был Ерема.

– С праздником, – радостно сообщил ему я. – Это Никифоров, звоню, как и обещал!

– Рад слышать вас, – чуть помедлив, ответил Ерема. – И вас с праздником, и с этим, и с грядущим!

– Я чего сказать хотел. – Рассусоливать не стоило. – Вы хотели увидеться – так я готов. Как насчет послезавтра, часиков в одиннадцать?

К моему великому удивлению, Ерема не стал задавать лишних вопросов и согласился на все предложения, которые прозвучали.

– Ну, вот и славно, – телефон был изъят из моей руки и отправился обратно в карман пиджака Азова. – Ладно, я пойду, поздно уже.

– Илья Палыч. – Я все-таки решился задать этот вопрос. Может и не стоило, но профессиональное любопытство победило разум. – Как так вышло…

– Правильный расчет, чрезмерная уверенность в себе кое-кого слишком шустрого и верно использованная информация, – даже не дослушал меня Азов. – Если хочешь, я могу рассказать и детали, только вот…

– Не надо. – Теперь инстинкт самосохранения взял верх надо любознательностью. – Вы здесь, вы в порядке – мне этого достаточно. И – я правда рад, что вы вернулись. Честно.

– Верю, – абсолютно серьезно ответил мне Азов. – Вот еще что. Вика думает, что ты завтра едешь по моему заданию, так что не болтай лишнего. Это мой тебе подарок.

– Ценю. – С плеч упал камень. Я все гадал – как завтра ей на уши лапши навешать, чтобы на скандал не нарваться, а тут все просто оказалось.

– И еще. – Азов показал пальцем на перстень. – Завтра его не надевай на встречу, а вот послезавтра – обязательно прихвати.

– Да я бы и рад, только он не… – я хотел показать безопаснику, что он не снимается, но перстень легко соскользнул с пальца. – Ой.

– Вот и славно. – Азов поднялся со стула. – В двадцать минут второго будь готов, за тобой придут. И не волнуйся – все пройдет гладко, я в этом уверен.

И он оказался прав – Вика рылась в сети, дозаказывая в каких-то магазинах, которые даже и в выходные работали, дополнительные подарки для друзей и близких, и только отмахнулась от меня, когда я сказал ей, что отъеду. До центра же мы домчались без пробок, и без пяти два я вошел в подвальное уютное помещение пивного ресторана.

– У вас заказан столик? – спросил меня официант, но ответить ему я не успел, поскольку из-за моей спины раздался звонкий девичий голос:

– Надеюсь, иначе все окажется совсем уж печальным.