– Все мне здесь нравится, кроме одного, – печально сказала Вика встревоженно глядящей на нее Ксюше. – Это не дом, это проходной двор. Киф, да открой ты уже дверь, все равно этот медведь-шатун не угомонится, пока внутрь не попадет.

И это было правдой. Валяев (а это был именно он) от ударов в дверь кулаками уже перешел к пинанию ее ногами.

– Что так долго? – возмущенно спросил он у меня, как только я ему открыл. – Почему до сих пор не одет?

– С чего бы? – я повернулся вокруг своей оси. – Вот халат. А под ним и майка есть, и трусямбы.

– Ты дурак? – Валяев повертел у виска пальцем, вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. – Старик вот-вот прибудет в здание. Стоп. А тебе что, никто ничего не сказал?

– Нет, – после упоминания Старика мне стало немного маетно. – Что, должны были?

– Как мне думается – да, – Валяев почесал затылок. – Макс вроде упоминал утром о том, что поговорит с тобой.

– С возвращения из Праги его не видел и не слышал, – покачал головой я. – Слушай, а что, Старик сразу по приезде будет делами заниматься? Вроде как он с дороги, почти ночь на дворе…

– А встретить его? – удивленно глянул на меня Валяев. – Внизу, в холле? Без этого-то как?

– В смысле? Ты о том, что куча народа выстроится рядком и дружно рявкнет «С приездом»? – изумился я и понял по его лицу, что угадал. – Да ладно тебе. Шутишь?

– Такими вещами не шутят, – очень серьезно возразил мне Валяев. – И тон твой этот неуместен. Да, есть такая традиция – первые лица «Радеона» встречают Старика по приезде. Кстати – ты почти верно все описал.

Я потер лоб. Нет, все-таки к некоторым вещам, которые здесь в ходу, мне никогда не привыкнуть.

– Неувязка имеется, – понимая, куда клонит Валяев, я начал строить защитную версию. – Причем тут я? Моя рожа никак не тянет на первое лицо.

Смысл происходящего мне был ясен, но участвовать в этом мне не хотелось совершенно. Дело не в неприсущем мне нонконформизме и не в душевном неприятии атмосферы лизоблюдства, которым здесь недвусмысленно попахивало. Мне просто не хотелось никуда идти. Да и всю «радеоновскую» верхушку видеть тоже желания никакого не было. Старик ведь запросто с ней мог устроить какой-нибудь свой очередной перфоманс, и присутствовать при этом я точно не желаю. Мне Нового года хватило.

– Курицу жарите? – повел носом Валяев и протопал на кухню. – Точно. Ох, Виктория, золото ты, а не хозяйка. Другие своим мужикам из столовой еду заказывают, а ты вон домашнее готовишь.

– Я, наверное, пойду, – пискнула Ксюша, с опаской глядя на нежданного визитера.

– Да у вас гости! – повернулся к ней Валяев. – Извините, не заметил.

– Потому что постоянно куда-то спешишь, – пояснил я. – Все наскоком, все в последний момент…

– Поговори мне еще, – вроде как в шутку проворчал Валяев, но тон был вполне себе серьезный. – Критиковать он меня будет. И потом – кого ждем, одевайся давай.

– Кит, а смысл? – воззвал я к его разуму. – С вами все ясно, вы все сотрудники корпорации, вам и флажки с плакатами в руки. Но при чем тут я?

– Еще одно слово – и я начну сердиться, – уже совсем без юмора в голосе пояснил Валяев. – Сказано – одевайся, идем вниз, значит, топай в комнату и делай, что сказали. А будешь спорить, так в халате туда направишься, в котором будешь выглядеть смешно и нелепо. Ты хочешь выглядеть смешно и нелепо?

– Нет, – признался я. – Я этого не люблю.

– Так вперед, и дорогу осилит идущий.

Он, развернул меня, дернув за плечо и отвесил коленом небольшой ускоряющий пинок под зад.

– И еще раз здравствуйте, – спровадив меня, он снова обратился к Ксюше, причем голос его обрел шелково-бархатные нотки. – А вы скромница, скромница. Сидите тут так тихо-тихо, как мышка. Итак – я Никита, а вы…

– Ксюша это, – вмешалась в беседу Вика. – Она из редакции, ты ее уже видел и проигнорировал. И вообще – она тебе не некая длинноногая… Ну, ты понял.

– А-а-а-а-а, – и снова голос Валяева изменился, вкрадчивость из него пропала, будто ее и не было. – Помню-помню. Рад встрече. Киф, ты где там? Время, время!

– Иду, – сообщил я, застегивая рубашку. – Все уже.

– Ты совсем рехнулся, мой бедный друг? – спросил у меня он, появляясь в дверном проеме. – Ты на танцы собрался?

– А что не так? – опешил я, оглядывая себя в зеркале.

Джинсы, однотонная футболка, поверх нее рубашка. Чего еще-то надо? Может, он о том, что надо заправить рубашку в штаны?

– На меня посмотри, – Валяев повернулся вокруг своей оси. – И сравни.

Ну да, он нынче был франтом, как-то сразу я на это внимания и не обратил. Брюки, отглаженная сорочка, жилет. И даже галстук он сегодня на шею нацепил.

– Правильно, милый, – вмешалась в разговор Вика. Она змейкой проскользнула под локтем Валяева, подошла ко мне и одернула рубашку. – Не надо ничего менять. Они все сотрудники, им положено по дресс-коду одеваться. А мы – журналюги, у нас другой стиль жизни, а, значит, и одежды.

– Мне тоже нравится, – внезапно вступила в разговор Ксюша. – Это «кэжуал», вы, Харитон Юрьевич, выгодно будете смотреться на фоне остальных. Я про это читала.

– Однако, у тебя тут прямо Фронда, – посуровел Валяев. – И все против меня настроены.

– Да кому ты нужен? – беспечно спросила у него Вика и пригладила мои волосы.

– Вот все же до чего женщины смелеют на своей территории, – перестав пыжиться, рассмеялся Валяев. – А особенно на кухне и в спальне. Они там просто неимоверную силу черпают, как Антей от земли. В другом месте всегда: «Да, Никита Небранович, конечно, Никита Небранович» и глаза в пол. Тут же – откуда что берется?

– Да, Никита Небранович, тут мы на своей территории – прощебетала Вика, часто-часто моргая глазами, отчего ее лицо приняло кукольное выражение. – И не дай вам бог.

Валяев притворно сплюнул, достал из одного кармана брюк сигареты, из другого зажигалку и сказал мне:

– Обувайся и пошли, а то и вправду опоздаем. А ты, Виктория, куру дожаривай и нас с Зиминым в гости жди.

– Вот и хорошо, – неожиданно покладисто согласилась та. – Лучше так, здесь. А то опять вы моего Кифа невесть где коньяком накачаете.

– Его накачаешь, – щелкнув зажигалкой, хмыкнул Валяев. – Кто кого еще…

В общем, в коридор мы вышли вместе.

– Кит, может, я все же не пойду? – еще раз попробовал отбояриться от неожиданно свалившейся на мою голову напасти я. – Ну что мне там делать?

– Все же ты дурак, – хлопнул меня ладонью по лбу Валяев. – Так и не понял, зачем я тебя туда тащу? Ведь я уже объяснил, правда, намеками. Нельзя быть таким тупнем, Никифоров!

Я только руками развел.

– Рожей твоей посветить тебя веду, – выпустил кольцо дыма, забавно скривив рот, Валяев. – Чтобы все помнили, что ты в ближнем круге и хвост на тебя поднимать нельзя. Я не я буду, если Старик тебе хоть пару слов не скажет, а то и по плечу не похлопает, и это будет лучшая защита, какую только можно представить. Под тебя уже столько разных сволочей копает, что мама моя, а особенно из тех, кто был в дружбе с Вежлевой. Ты в курсе, что в ее… Э-э-э-э-э… исчезновении все тебя винят? Даже не так – что его на тебя повесили? Доносы добрые люди Азову пишут, доказательства фабрикуют.

– Да иди ты! – выпучил глаза я.

Честно – такого я даже и помыслить не мог. Нет, что «Радеон» – это большой серпентарий, разумеется, знал, но вот так… И это при том, что во всем здании я хоть сколько-то шапочное знакомство свел дай бог с дюжиной человек. Ну, может, с двумя десятками, включая вспомогательный персонал.

И главное – дорогу-то я вообще никому не переходил, кроме, пожалуй, госпожи Свентокской. Нет, был еще давний конфликт с тем пузаном, который чуть Вику не оприходовал по ее собственной дури, но этого товарища давным-давно и след простыл.

А остальные-то доброжелатели кто?

– Хоть иди, хоть стой, – Валяев на ходу затушил сигарету в пепельнице, стоящей около стойки дежурной по этажу. – Факт есть факт, сам видел. «Бездельник», «безответственный тип, втершийся в доверие руководства», «безнадзорно использующиеся активы». Там тебя разве что только в убийстве эрцгерцога Фердинанда не обвиняют. Захочешь, потом дам почитать.

Валяев подошел к лифту и нажал кнопку вызова.

– Добрый вечер, – прозвенел мелодичный голосок за нашими спинами.

Это была Лика, она, как видно, только что сменилась с вахты.

– Привет, – смутился я. – Прости, не поздоровался.

Нехорошо получилось, если честно. Новости, которые сообщил мне Валяев, так меня озадачили, что я просвистел мимо стойки, даже не кивнув этой славной девушке.

– Да ничего, – забавно наморщила точеный носик с веснушками Лика. – Я понимаю. И день был длинный, и сейчас у вас мероприятие грядет.

– Ох, грядет, – вздохнул Валяев. – Еще в каком настроении он приедет. Помню, как-то раз Старик мрачнее тучи пожаловал, самолету посадку долго не давали, так мы после этого всю ночь в «Золушку» играли.

– Это как? – в унисон спросили мы с Ликой.

– Он нам повелел к восьми утра подготовить аналитическую справку по всем беседам девушек-игроков не моложе восемнадцати лет и не старше двадцати в игровых чатах за истекший год, – хмуро объяснил Валяев. – Дело было в самом конце декабря. Причем, что именно его интересует он не сказал, потому мы вычленяли все темы разговоров, а их немыслимое количество.

– Как же такое возможно? – изумилась Лика.

– Прости за каламбур, но для нашего босса невозможно произнести само слово «невозможно», а потому мы это сделали, – Валяев раздраженно потыкал пальцем в кнопку вызова лифта. – Да что такое, где он застрял? Правда, смотреть эту справку он не стал. Он к утру про нее просто забыл. Да еще и пожурил нас за то, что мы скверно выглядим и, видимо, мало отдыхаем.

Старик что-то забыл? Вот уж не поверю ни за что.

– Жесть, – признала Лика. – А я про такое даже не слышала. Хотя – про что здесь можно узнать, на этой стойке?

– У каждого свое место в корпорации, – равнодушно заметил Валяев. – Кому на стойке торчать, кому на верхних этажах сидеть. Кстати, насколько я помню, как раз именно тебе было сделано некое предложение, по протекции вот этого нашего общего друга, но ты от него отказалась.

– Было, – не стала спорить Лика. – Но у меня есть свои резоны на то, какие предложения принимать, а какие нет.

– Она мне нравится, – сказал мне мой спутник. – Есть в ней хорошая наглость и здоровый цинизм. Может далеко пойти, если ей раньше шею не свернут. Да где этот лифт? В подвале застрял, что ли?

– А давай ее с собой возьмем? – предложил я Валяеву.

– Куда? – не понял тот.

– Вниз, на торжественную встречу, – пояснил я. – Почему нет? У каждого должен быть шанс, почему у нее его быть не должно?

Судьба Лики меня волновала, как раз о ней недавно размышлял. Просто не люблю ходить в должниках, а ей я кое-что задолжал. Как минимум за тот новогодний случай с Дарьей задолжал. Да и потом по мелочам было разное.

Не знаю, что именно ей даст присутствие на встрече Старика, но мало ли? Какое-никакое, а погашение долга.

– Слушай, у меня уже кончаются эпитеты, которые обозначают сомнения в твоем психическом здоровье, – Валяев почесал за ухом. – Я повторяться не люблю, а ты сегодня бьешь рекорды. Что там делать девочке из обслуги? Ладно еще ты бы позвал ее попить коньяку со мной и Максом, это хоть как-то объяснимо, особенно если бы она подруг прихватила. Но там ей что делать?

– Я… – подала голос Лика, на ее щеках появился румянец.

– Даже кошка может смотреть на королеву, – нахмурился я. – Почему эта девочка не может побывать на подобном мероприятии? Если тебе нужно дополнительное обоснование – мне нужна группа поддержки. Ты-то наверняка сразу куда-то слиняешь, а ждать придется невесть сколько, в Москве пробки. Что если он пожалует не прямо вот-вот, а часа через полтора. Мне хоть поговорить будет с кем.

– Я… – снова обозначилась Лика.

– Постоишь и подождешь молча, – повысил голос Валяев. – Как ты верно подметил – это статусное мероприятие. Статусное. Да, возможно с твоей точки зрения оно выглядит забавно и даже нелепо. В самом деле, что за чушь – встречать руководителя у входа, отдавая ему почести? Но поверь, в этом есть смысл, и куда более глубокий, чем кажется. Это вообще традиция, которой много лет. И, как у всякой традиции, у нее есть правила, в том числе касающиеся того, кто там может быть, а кто нет. Кстати, твоя Вика оказалась посмышленей тебя. Заметил – она даже не заикнулась о том, чтобы пойти с нами. Умная баба, сразу поняла, куда напрашиваться надо, а куда нет.

– Я все же скажу… – наконец вклинилась в нашу перебранку Лика, но договорить не успела, поскольку перед нами с шипением растворились створки лифта.

– Потом скажешь, – втолкнул меня в кабину Валяев и сам шагнул в нее.

Лика последовала за нами.

– Что? – независимо возмутилась она, поймав взгляд моего приятеля. – Мне тоже на первый этаж, наши служебные помещения там. Надо же переодеться перед тем, как домой ехать?

Валяев только вздохнул.

А молодец девчонка, ей палец в рот не клади. Ее даже в мою редакционную кунсткамеру засунь, она и там не потеряется. Сдается мне, что при необходимости она даже Шелестову уделает.

Лифт остановился, мы покинули кабину и тут Валяев выдал короткую, но очень эмоциональную фразу на немецком языке, причем похоже, что совершенно нецензурную.

Около главного входа, выстроившись в две шеренги, слева и справа от него, стояло человек пятьдесят, если не больше. Стояли как на параде, вытянувшись в струнку, застывшие словно статуи. В основном там были мужчины, хотя некоторое количество женщин тоже наличествовало. Что примечательно – последние пренебрегли классическими нарядами и все как одна были в деловых брючных костюмах.

– Опоздали! – уже на русском сообщил нам Валяев. – Хотя… Нет, все нормально, он еще не заходил в здание. Быстро, быстро!

Он схватил меня за руку и побежал к ожидающим явления Старика людям.

Зачем я цапнул руку Лики, я объяснить не могу, скорее всего, сработали какие-то рефлексы. Короче – дедка за репку, бабка за дедку.

Лика же, как видно, подобного не ожидавшая, сопротивляться не стала и последовала за мной.

Уже у самого входа Валяев отпустил мою руку, шепнул: «Давай, пристройся где-то», и поспешил к Зимину, который стоял первым в ближней от нас шеренге.

Легко сказать, да трудно сделать. Даже по спинам стоявших было понятно, что ни один из них не позволит нам встать рядом с ними. И дело не в том, что мы с Ликой рожей не вышли, хотя и подобное исключать нельзя. Просто позволить нам встать перед собой, это значит проиграть одну позицию, позволить доказать, что кто-то выше, чем ты. Перед нами была карьерная лестница в ее чистом проявлении. Эти люди завоевали свои ступеньки, выгрызли их зубами и никому не позволят спихнуть себя с них.

Похоже, что мы с Ликой были теми единственными на этой ярмарке тщеславия, кому было реально до фонаря, где стоять. По этой причине я не стал мудрить, шустро пробежался вдоль ряда спин и пристроился в самом конце шеренги.

– Вроде успели, – шепнул я своей приятельнице, которая непонимающе смотрела на меня.

– Я-то тут зачем? – с до боли знакомой интонацией спросила она у меня. – Оно мне надо?

– Лицом торгануть, – подавив смешок, ответил я ей. – Почему нет?

Правду говорят – история всегда повторяется, причем второй раз как фарс.

И все-таки – нелепо это все. Двадцать первый век на дворе, что за чепуха? К чему такие ритуалы?

Правда, говорят, что в Японии и похлеще традиции есть. Но то в Японии, она далеко.

Что интересно – Валяев уже не рядом с Зиминым стоял, он занял место напротив, возглавив вторую шеренгу. Еще я заметил Азова, который стоял чуть поодаль от всех, окруженный несколькими крепкими парнями в одинаковых костюмах, и внимательно наблюдал за происходящим.

Ядвигу я не увидел, но не думаю, что она данное мероприятие пропустила. Просто я мог рассмотреть только тех людей, что стояли напротив меня, те же, кто составлял нашу шеренгу, увы, находились вне поля моего зрения.

Так что здесь она, здесь. Спинным мозгом чую.

В этот момент двери с шипением разъехались в разные стороны, в холл сначала ворвался морозный зимний воздух, принесший свежесть, а после вошел и так ожидаемый всеми, кроме нас с Ликой, Старик.

Выглядел он, как всегда, импозантно. На нем был черный плащ, который на поверку оказался меховым. Не знаю, что за зверьки на него пошли, но смотрелся он очень богато и очень красиво. В электрическом свете растаявшие снежинки на нем заблестели, словно десятки бриллиантов.

За спиной Старика маячили молодцы Азова, числом четыре.

Я, если честно, ожидал, что градус абсурда встречи будет доведен до предела и все собравшиеся встретят долгожданного визитера дружным хоровым «Здрасьте, хозяин любимый!».

Но – нет, ничего подобного не произошло. Присутствующие только низко склонили головы и чуть изогнули спины, опустив глаза к полу.

Я подумал, и сделал то же самое, за мной данное движение повторила Лика. Не скажу, что мне это очень понравилось, но выделяться из толпы я не люблю. Быть одинокой геройской чайкой – это не мое.

И еще – Валяев был уверен, что Старик непременно меня выделит. Я же надеялся, что обойдется без этого. Врать не буду – я его побаивался. Старика, в смысле, а не Валяева. Сила и мощь исходящая от этого… Даже не знаю. Человека? Существа? Короче, сила и мощь, исходившие от него, меня страшили. Даже находиться рядом с ним казалось мне достаточно сложным испытанием, а уж общаться, да еще так часто – увольте.

Думаю, в данном случае срабатывали защитные рефлексы человеческой психики. Я не видел от Старика никакого зла, ни разу. Напротив, он всегда был со мной любезен и всячески демонстрировал свою приязнь. Но есть некоторые вещи и явления, которые, даже будучи внешне привлекательными, все равно противны человеческой природе.

– Господа, дамы, – голос Старика гулко ухнул в тишине, воцарившейся в холле. – Рад вас всех видеть, и сразу приношу свои извинения за то, что вас побеспокоили в столь позднее время. Собственно, я даже предлагал, чтобы вас не тревожили. Признаться, я не вижу толку в подобных ритуалах, они давно утратили свой первоначальный смысл, но Максимилиан все же настоял на том, чтобы вы встретили меня. Хотя и не скрою – мне приятно то, что вы пришли засвидетельствовать мне свое почтение.

Старик скинул меховой плащ на руки одного из сотрудников Азова, поправил небрежно расстегнутый воротник белоснежной сорочки и неторопливо двинулся вдоль живого коридора. Валяев и Зимин тут же покинули свои места, отодвинули бойцов Азова и пристроились за его спиной.

Старик явно был в благодушном настроении, он приговаривал:

– Ну-ну-ну, что за поклоны, зачем этот формализм? Мы живем в новом мире, и подобное теперь не в тренде.

– Даже так? – восхитился Валяев. – Мастер, вы всякий раз меня поражаете тем, насколько легко воспринимаете новые веяния. Да здесь половина народа не знает слово «тренд».

– Не соглашусь, – Старик остановился около сухопарой высокой женщины с короткой стрижкой. – Уверен, что, например, Кира знает это слово. И даже в курсе, что оно означает. Кира, ведь я прав?

– Полностью, – не отрывая глаз от пола, ответила женщина.

– Вот, – удовлетворенно сказал Валяеву Старик. – Правда, я не понимаю, почему наша славная Кира, зная, что такое тренд, предпочитает натягивать на себя эти нелепые брючные костюмы. Женщина нового тысячелетия должна быть женщиной, а не подобием мужчины. Думаю, к следующему разу Кира все-таки вспомнит о том, к какому полу она принадлежит.

– Вне сомнения, – прежде женщины ответил Зимин.

– Зачем ты говоришь за нее? – удивился Старик. – Кира сама может за себя ответить.

– Все будет так, как вы пожелаете, – женщина наконец взглянула в лицо своего собеседника. – Заверяю вас.

– Молодец, – потрепал ее по щеке Старик и прошествовал дальше.

Вроде и расстояние было небольшое, но до меня он добрался только через несколько минут. По дороге он пообщался еще с несколькими сотрудниками, кого-то похвалил, кого-то шутливо пожурил.

А потом заметил меня.

– Вот, – Старик приблизился ко мне и ткнул пальцем в грудь. – Вот кто понимает смысл слова «тренд» и живет в сегодня, а не во вчера. Вот вы все вырядились в эти свои пиджаки, галстуки, а Кифу это не нужно. Вы спросите – почему? Я отвечу. На Земле наступила новая эра, пришло новое время. И время это лишено условностей, которые веками связывали человечество по рукам и ногам. Их диктовали правители, их насаждали богатеи, их навязывали религии. А сейчас пришло время, когда власть, деньги и вера наконец-то сцепились между собой, выясняя, кто сильнее, и почти забыв о людях. А те, в свою очередь, может, впервые за всю историю мира, остались без надзора. Они предоставлены сами себе. И значит? Киф, что это значит?

Вариантов ответов была масса, какой из них верный, я не знал, потому выбрал два – самый пафосный и самый нелепый.

– Это значит, что пришла наша эра. Эра людей, – негромко ответил я. – Ну и еще то, что я могу носить все, что мне заблагорассудится.

– Молодец, – Старик улыбнулся, судя по всему, я угадал с ответом. – Коротко, ясно, по делу. Никаких словесных нагромождений и четкое понимание смысла. Если бы все так, как ты, мыслили, то мы бы давно достигли своей цели. Погоди-ка…

Старик подошел к Лике, стоящей рядом со мной, и придирчиво её осмотрел.

– Мой добрый Киф, ты меня снова удивил, – глава «Радеона» снова повернулся ко мне и даже всплеснул руками. – Не знаю отчего, но я был уверен в том, что постоянство является твоей неотъемлемой чертой характера, и ошибся. За последние два месяца это уже третья твоя подруга. Однако! Впрочем, каждая из них не похожа на другую, потому я могу тебя понять. Нам, мужчинам, свойственно искать ту единственную, которая соберет в себе все качества, которые видятся нам непременными в спутнице жизни. Нам нужна та, с которой захочется дойти до последнего моря. Другое дело, что эти поиски могут затянуться надолго и, в результате, они окажутся бессмысленными, поскольку на закате жизни придет понимание того, что самая первая девушка и была самая лучшая. И не надо было искать других. Как тебя зовут?

Вопрос был адресован к Лике и прозвучал совершенно внезапно, буквально вдруг. Однако моя спутница не растерялась, она словно ожидала его.

– Анжелика, – звонко сказала девушка и улыбнулась.

– Славное имя, – заметил Старик. – И славная девушка. Говорит громко, смотрит в глаза, не то, что эти все…

И он обвел рукой шеренги, люди в которых так и не распрямились.

– И еще, – Старик усмехнулся. – Это так, мысли вслух. Киф, она выгодно отличается от тех двух твоих спутниц, что с тобой были прежде. Она смелая, а это редкое качество. Те были красивы, умны, но они боялись. Тот, кто боится, тот всегда предаст, раньше или позже. Можешь мне поверить, уж я-то это наверняка знаю. Присмотрись к этой девушке как следует, мальчик мой, присмотрись.

Произнеся это, Старик двинулся в сторону лифтов, находящихся в правом крыле холла, как видно, направился в свой кабинет. Зимин, Валяев и Азов последовали за ним.

Я мысленно вытер пот со лба – меня он с собой не пригласил. Если честно, были у меня такие опасения. Так-то я тоже человек смелый, но от воспоминаний о его кабинете до сих пор по спине мурашки величиной с мандарин бегают. Вроде жуткого ничего там со мной не происходило, но все равно все кишки в лед превращаются, как о нем только подумаю.

Но все же свинью он мне подложил изрядную. Я как-то сразу не приметил Генриетту, а она была здесь и сейчас смотрела на меня. Причем, если всегда ее взгляд был сонным и безразличным, то сейчас это был взгляд снайпера, внимательный и оценивающий.

Оно и понятно – эта спящая красавица с Викой в большой дружбе, еще с той поры, когда моя сожительница ей банку варенья подарила. Так что можно не сомневаться – самое позднее завтра Вика получит порцию новостей, а я – кучу проблем.

– Киф, а с чего он взял, что мы пара? – внезапно заявила Лика, причем очень громко, так, что ее услышали все присутствующие. – Надо, наверное, было ему как-то объяснить, что это не так.

Не знаю, выправляла ли она свою репутацию или решила спасти мою, но я в очередной раз испытал чувство признательности по отношению к этой хрупкой светловолосой девочке.

Она просто мой ангел-хранитель какой-то.

В рядах сотрудников «Радеона» послышались смешки, они словно отмерли, стройные ряды шеренг нарушились.

– И в свете твоих слов возникает резонный вопрос – что ты вообще здесь делаешь? – к Лике подошла госпожа Свентокская. – Какое ты имела право присутствовать на ритуале встречи?

Меня она традиционно проигнорировала.

– Добрый вечер, Ядвига Владековна, – не сказал, а буквально пропел я. – Рад вас видеть. И, отвечая на ваш вопрос – это я ее сюда с собой притащил. Зачем – не знаю. Просто мы с Валяевым опаздывали, а она с нами в лифте ехала. Логики в этом моем поступке нет, оправданий ему тоже нет, потому и весь спрос с меня.

– Оштрафована, – коротко бросила Ядвига. – И я еще подумаю о том, применять ли к тебе дисциплинарное взыскание.

– Не подумаете, – я убрал из голоса медовость и добавил туда наглости. – И не оштрафуете. Не посмеете, забоитесь. Эту девочку только что отметил Старик, и она пришлась ему по душе. Даже этот разговор вы затеяли зря, потому что его содержание уже завтра будет известно сами знаете кому. Что вы так на меня глядите? Да вас сольет добрая половина присутствующих здесь. Ведь вы, по сути, прямо сейчас, в данный момент, пошли ему наперекор, оспаривая его слова.

Щеки Ядвиги вспыхнули, она поднесла к моему лицу руку с скрюченными пальцами, будто хотела выдрать ими мои глаза, но делать этого не стала, развернулась на каблуках так, что те негодующе скрежетнули, и направилась к лифтам.

– А ты непрост, приятель, – сообщил мне стоящий неподалеку мужчина средних лет в очень дорогом костюме. – Я тогда, на праздновании Нового года, тебя недооценил, а зря.

– Просто не люблю, когда бьют невиновных, – ответил я ему.

– Моралист с двойными стандартами, – сказала Кира и деланно засмеялась. – Расскажи об этом Вежлевой.

– Расскажет еще, – добавил кто-то из толпы. – В свое время. Видали мы уже таких молодых да ранних. Они хорошо начинают, да только куда-то потом деваются.

Прав Валяев, не любят меня здесь. Сильно не любят, я это прямо физически ощущаю.

– Пожалуй, я прямо сейчас куда-то денусь, – изобразив вежливую улыбку, сообщил всем я. – А если конкретнее – пойду перекушу. Всем хорошего вечера и спокойной ночи.

Повернувшись к Лике, я хотел предложить ее проводить туда, куда она скажет, но оказалось, что ее у меня за спиной уже и нет. Она удалилась по-английски, тихо и незаметно. И правильно сделала.

Надо будет попросить Азова присмотреть за тем, чтобы ей Ядвига и в самом деле свинью не подкинула. А еще надо прямо сейчас нанести некий превентивный удар. Звучит грубовато, особенно по отношению к Вике, но лучшего термина я не подберу.

Войдя домой, я обрадовался – Ксюша еще не ушла, и это было хорошо. Ее присутствие гарантировало мне, что даже если я накосорезю, то скандала все равно не будет. Вика очень ревностно относилась к своей репутации у сотрудников и с некоторого времени не давала воли чувствам в их присутствии. Даже неугомонная Шелестова это заметила и теперь все реже позволяла себе свои штучки по отношению к ней. А смысл изощряться в остроумии, если это никто не оценит?

– Уффф, – шумно сообщил я, входя на кухню. – Доложу я вам, это было еще то действо!

– Театр абсурда? – уточнила Вика. – Или что-то похлеще?

– Скорее, античная комедия, – усаживаясь за стол, хохотнул я. – А курица уже или еще?

– Почти-почти, – со знанием дела сказала Вика, приоткрыв духовку и заглянув в нее. – Совсем-совсем. А где Валяев? Или, ура, он нас обманул?

– Ура, обманул, – я втянул запах курицы и облизнулся. – Он нынче ужинает на самом верху, в узком кругу приближенных к Старику лиц.

– Вот и славно, – Вика достала из шкафа тарелки и начала их расставлять. – У них своя пьянка, у нас своя.

– Я пить не буду, – категорично заявила Ксюша. – Не люблю. Вик, ну ты же помнишь.

– Это метафора, – объяснил я. – Хотя лично мне граммчиков сто коньячку не помешают, снять стресс.

– Поведай нам о своих приключениях, Одиссей, и будет тебе награда, – Вика открыла другой шкафчик и продемонстрировала мне непочатую бутылку неплохого коньяку. – Давай-давай, нам же интересно!

На то и был мой расчет. Историю с Ликой следовало подать почти в том же виде, в каком она и имела место быть, но только убрав пару слов Старика и добавив в это максимум комизма.

Проще говоря – я решил ей рассказать все сам, первым. И рассказать так, чтобы моя версия стала для нее единственно верной.

Это старый способ мужских отмазок, скорее всего, ему столько же лет, сколько человеческой речи и семейным отношениям. Думаю, что им пользовались еще кроманьонцы, используя весь свой немудрящий набор слов и жестов.

Но он – действенный. Главное – не переборщить с деталями и не переигрывать. Важно помнить, что вы в этот момент имеете дело не просто с женщиной, а со своей женщиной. Просто женщине вы по барабану, а для своей вы кто? Правильно, ее собственность. Пусть неказистая, пусть даже никчемная, но ее, а не чья-то. А за свое женщина бьется до конца, о чем бы ни шла речь. Она может сама выбросить или подарить кому-то свою собственность, но именно что сама, любое принуждение или посягательство моментально вызовет лишь одну реакцию. Она сочтет это объявлением войны, и не дай вам бог…

– А Лика и говорит: «Да мы не пара, вы чего?» – давя хохот, рассказывал я, вкладывая в это весь отпущенный мне свыше актерский дар. – И меня в бок кулаком – хрясь. Ну это можно понять, по ходу подставил я ее неслабо.

– Да уж, – согласилась Вика, внимательно меня слушая. – Хотя, с другой стороны, может, и наоборот. Ты ей шанс дал. Старик ее выделил, если по уму действовать, можно из прислуги в отдел попасть. На низовую должность, но всяко лучше там, чем здесь.

– Да она, по ходу, не сильно амбициозная, – поморщился я. – Смылась шустро, я даже не заметил, когда. А ведь могла бы там покрутиться, знакомства завести. По сути-то ты права, права.

– Про то и речь, – довольным тоном сказала Вика и открыла духовку. – Все, готово. Сейчас есть будем.

– Мне домой пора, – пробормотала Ксюша, глядя на часы. – Времени уже много, пока машину поймаю, пока доеду…

– Здесь заночуешь, – отмахнулась от нее Вика, поддевая курицу и ловко перекладывая ее на заранее вынутое из шкафа большое блюдо. – У нас тут две комнаты, одна из них – твоя. А если совсем стесняешься, то мы вон Кифа на кухне положим и дверь закроем. И ходи себе спокойно хоть неглиже. А утром вместе на работу поедем.

Бедная Ксюша жалобно захлопала глазами, но возражать не стала, как видно, хорошо зная мою подругу. Да и в холод ночи ей, похоже, выходить из теплого здания совсем не хотелось.

Что до меня – я вовсе в этом разговоре не участвовал, пусть сами решают, кто где ночует. Меня больше волновала курица. Да и потом – можно подумать, что мое мнение в данном вопросе будет кого-то волновать.

Остаток вечера, к моей великой радости, прошел тихо и мирно, можно сказать – по-семейному. Видимо, потому, что Валяев все-таки так до нас и не дошел.

Утром я напился кофе в компании Вики и нашей гостьи, и было даже собрался отправиться с ними в редакцию, но в последний момент передумал. Нет там сегодня во мне особой надобности, а вот в игре заняться есть чем. Тронье – вот что сейчас по-настоящему важно. Это ключ к последней печати. Понятно, что Кривой Гарри сразу дорогу к ней мне не укажет, но зато после беседы с ним наверняка определится направление, в котором мне следует двигаться дальше. Все квесты на печати построены были по одному образу и подобию – пара бесед, а после нечто зубодробительное. Одна беседа была, это вторая, значит, за ней следует что-то очень заковыристое. И хорошо бы поскорее понять, что именно. Во-первых – время поджимает. Во-вторых – завтра сходка клана. И если квест будет не из таких, которые следует прятать за семью печатями, то почему бы сокланов к нему не подтянуть? Ну как тогда, на Айх-Мараке.

Да еще эта венценосная встреча сегодня, которую не пропустишь. Короче – решил никуда не ездить.

Плюс меня остановило еще одно соображение. Старик. Пока он тут, ждать можно чего угодно. Например, того, что он захочет меня увидеть. Не факт, разумеется, но кто знает?

– Ксюш, твой эпохальный труд я оставлю себе, – на прощание сказал я нашей гостье. – Думаю, что буквально не сегодня – завтра я его согласую с руководством. Естественно, как любой здравомыслящий начальник, часть твоих заслуг я припишу себе, уж не обессудь, но и тебя лавры не обойдут. За премию поручусь.

Ксюша застенчиво улыбнулась, давая мне понять, что полностью мне доверяет.

– И про должность не забудь, – требовательно произнесла Вика. – Это важнее денег.

– Идите уже, – махнул рукой я. – Ляжет фишка – скажу.

– Постарайся уж, чтобы легла, – Вика погрозила мне пальцем и шагнула за порог.

Я помахал им ладонью вслед, закрыл дверь и направился к капсуле.