Я получил еще один удар – на этот раз в живот, мои руки без особой жалости, до хруста в суставах, завернули за спину, а в рот воткнули тряпку.
– Вот так хорошо, – раздался все тот же голос. – А прав брат Луций – нет в магах ничего такого. Пара ударов – и они не опаснее червяка.
– И это кулаком, – поддержал говорившего кто-то, тоже мужчина. – А если сталью? Я мог вспороть брюхо этому мозгляку сразу же, как он вошел в шатер.
– Лучше горло перерезать, – возразил первый. – Чтобы он говорить не мог. Помнишь, что нам с детства вдалбливал в голову отец? Никогда не следует недооценивать противника и давать тем самым ему шанс на победу.
И эта парочка засмеялась, к ним присоединились еще двое, стоящие за моей спиной, те, кто выкручивал руки.
– Ладно, – щелкнуло огниво, и секундой позже в шатре стало светлее, судя по всему, зажгли свечу. – Посмеялись, а теперь к делу.
Меня схватили за волосы, вздернули голову вверх, и я увидел лицо одного из тех, кто рассуждал о тонкостях общения людей с магами. Кстати – вполне себе нормальное лицо мужчины лет двадцати, с аккуратно подстриженной бородкой и смутно знакомыми чертами. Кого-то он мне напоминал.
– Стало быть, ты и есть Эраст фон Рут? – вполне дружелюбно спросил у меня мужчина.
Я попробовал кивнуть, но получилось это плохо и даже болезненно – волосы мои он не отпустил.
– Скажи мне, Эраст фон Рут, слышал ли ты старинную притчу о волке и шелковице? – поинтересовался мой неожиданный собеседник. – Нет? Это не страшно, я тебе в двух словах расскажу, в чем там было дело. Как-то летом один волк бежал по лесу и увидел на дереве ворону, которая с удовольствием лакомилась темно-синими плодами, усыпавшими все ветви. Волк был очень прожорлив, потому он сразу же спросил у вороны, что такое она ест. Та сказала ему, что это шелковица, что ягода эта дивно вкусна, не хуже мяса, и еще очень полезна. Волк тут же захотел попробовать эдакую диковинку, он попробовал запрыгнуть на дерево, но, конечно же, это у него не получилось. Тогда он попросил ворону, чтобы та сбросила ему немного ягод, но тщетно, поскольку все знают о жадности этой птицы. И вот…
– Тим, ты что-то не то говоришь, – перебил его мужчина, стоящий в центре шатра у стола. – Притча славная, но к данной ситуации она отношения не имеет.
– Почему? – возмутился любитель сказаний. – А ее мораль? «Волки будут есть шелковицу тогда, когда научатся лазить по деревьям».
– Ну, если только мораль, – подумав, согласился стоящий у стола. Эти двое точно были братьями – фамильные черты были ярко выражены. Причем я понял, откуда они мне знакомы, не показалось мне. Просто до этого я не видел представителей рода де Фюрьи мужского пола, имея дело только с его женской половиной. Все-таки разница есть, но этот разрез глаз, ямочка на щеке…
Братья Рози, вот кто это. Тот, что держал за волосы, был помладше, тот, что стоял у стола – постарше. И я явно им не нравился, знаком мне такой полушутливый тон. У нас в Раймилле лихие ребята как раз такие же беседы для начала вели с теми, кому планировали брюхо вспороть.
– Так вот, Эраст фон Рут, барончик из Лесной Глуши…
– Фрауа, – промычал я.
Серьезно – по привычке вырвалось.
– Что? – переспросил младший де Фюрьи, наклоняясь чуть ниже.
– Фрауа, – повторил я, раздумывая о том, что реплик от меня, судя по тряпке, они особо и не ждали. Или у них с головой что-то не так – как они собираются со мной общаться, заткнув глотку?
Как только я об этом подумал, у меня из рта вынули опостылевший за эту пару минут кляп. Мерзкая штука, скажу я вам. И во рту после него сухо, как в пустыне.
– Так что ты там промычал? – снова переспросил брат Рози.
– Края, – просипел я. – Лесного Края.
Братья переглянулись.
– Нет, смысл в твоих словах есть, – сказал старший де Фюрьи. – Ущербные – они друг к другу тянутся. Сестричка наша не от мира сего, и такого же недоумка себе нашла. Ему жить осталось всего ничего, а он уточняет название той дыры, в которой родился.
– Может, он просто от страха заговаривается? – предположил один из тех, кто держал меня за руки. – Вот и несет всякую чушь.
– Да не похоже, – мою голову снова дернули вверх. – Страх сразу видно, а у этого в глазах его нет. То ли смельчак, то ли и в самом деле идиот. Слушай, может ты сам нам скажешь, кто ты? Отчаюга или просто дурак?
– Не то и не другое, – я откашлялся. – Я ученик мага по имени Ворон. Маги по-другому живут, не так, как вы. И к смерти у нас другое отношение. Это вашего брата сталью нашпиговали – и на том все закончилось. А у нас смерть – только начало пути.
Врать не буду – я почти сразу пожалел о том, что это сказал, больно фраза была двусмысленная, могла она мне боком выйти. Но, с другой стороны – мне ничего не оставалось, кроме как нагнать на них жути. Они боялись нас, магов, это было заметно. Неспроста же было это выкручивание рук и затыкание рта? Значит, следовало их пугануть, да так, чтобы они призадумались – лить мою кровь или нет. По Рагеллону ходило много баек и страшилок о том, как мстили своим убийцам мертвые маги. Сейчас-то я понимал, что все это большей частью чушь невероятная, но это сейчас. А всего два года назад я тоже в это верил полностью и безоговорочно.
– Мало вас жгут, – посетовал старший брат. – Мало!
– Не могу согласиться с этим, – неожиданно для себя самого, я подмигнул младшему де Фюрьи, который перестал разыгрывать простака и смотрел на меня без малейшей симпатии. – Мне, понятное дело, интересно глянуть на то, что творится за Гранью, но при этом я не слишком рвусь туда, за черту, поскорее. У меня и тут дел хватает.
– Разговорчивый, – раздалось у меня за спиной, и я взвыл от боли, когда мою левую руку чуть ли не выкрутили из плеча.
– Не я эту беседу начал, – терять мне все равно было нечего, но вот так просто подставлять горло под нож я все-таки не собирался. Опять же – они не убили меня сразу, а значит, еще не все решено. – И продолжать ее не рвусь. Да и вообще – отпустили бы вы меня. Ей-ей, вам оно дешевле выйдет.
– Угрожаешь, – старший брат крутанул в руке тускло блеснувший сталью кинжал. – Каков наглец.
– Нет, – я поморщился, боль в плечах становилась нестерпимой, причем настолько, что я скоро в голос орать начну. – Просто хорошего ничего не вижу в этой ситуации и для себя, и для вас. Я не хочу умирать, а вам наверняка не нужны все те неприятности, которые последуют за моей смертью. Ну да, род де Фюрьи достославен, богат и могуч, но для того, что придет из-за Грани, золото и слава ничего не значат. А оно придет. Я всего лишь подмастерье, но на груди у меня есть печать богов, которой они меня пометили. Вы не просто меня убьете, вы встанете на пути у воли богов.
Чушь полнейшая, но только для тех, кто что-то понимает в вопросах магов, богов и всего такого прочего. Не думаю, что эти благородные налегали на науки. Скорее всего, они, как мой друг Монброн, больше махали шпагами, портили девиц и всячески развлекались.
– Сообразительный, – старший де Фюрьи скривился. – Как нам и говорили. Да, мы братья твоей… Даже не знаю, какое слово-то теперь подобрать…
– Соученицы, – подсказал ему я. – Это определение будет самым верным.
– Да если бы только! – раздраженно бросил младший брат. – Будь ты ей просто соучеником, то мы на тебя и внимания бы не обратили. Что нам какой-то барончик из захолустья? Но ты не просто соученик. Ты ее любовник! Мало того – у тебя на пальце перстень, что она тебе подарила. И я даже не знаю, что хуже – то, что ты с ней спишь или то, что ты станешь ее мужем. Кровь рода Фюрьи смешается с какой-то мелкопоместной жижей из Лесного Края.
– Вообще-то ваша сестра «ничья невеста», – вспомнил я название, которое услышал от Рози. – То есть урона вашему роду не будет совершенно никакого. И потом – перстень «Двух душ» – не обязательство жениться. Это просто символ верности – и не более того. Хотя, врать не буду, ваша сестра мне нравится. И не потому что она из рода де Фюрьи, а потому, что она на самом деле умная и красивая женщина.
Я уж не стал говорить о том, что она теперь вообще бесплодна. Впрочем, эта парочка такие детали могла и не знать.
При этом я чуял, как тот волк из легенды, что если я начну их в чем-то убеждать, если стану подтверждать то, что они себе напридумывали, то тут мне скорее всего и наступит конец. Не знаю почему, но я в этом был уверен. Значит, надо держаться уверенно, стоять на своем.
– И еще, – я глубоко вздохнул, загоняя в себя вопль «Боги, как больно». – Когда Рози узнает, что я умер вашими стараньями, то я вам не завидую. А она – узнает. Даже если меня прикончите не вы, а те славные парни, что сейчас крутят мои руки, а после затолкаете под лед, то она все равно докопается до правды, вы же ее знаете. И вот тогда дело будет плохо. Она вам даже не меня не простит, а того, что вы полезли в ее жизнь. Очень она этого не любит.
– Розка может, – подтвердил старшему младший опасливо. – Или отравит, или… Я не знаю, что, но проверять не хочу.
– И что теперь? – раздраженно ответил его брат. – Что с этим барончиком делать?
– Я не знаю, – младший де Фюрьи наконец-то отпустил мои волосы и демонстративно сложил руки на груди. – Рауль, это ты говорил с отцом, это тебе он отдавал распоряжения, вот ты и решай.
В палатке повисла тишина, я закусил губу, чтобы не заорать.
– Ладно, – минутой позже произнес Рауль. – Сделаем вот как.
Он подошел ко мне и произнес:
– Слушай меня очень внимательно, Эраст фон Рут. Очень внимательно.
Я не выдержал и рассмеялся.
– Не понял? – почему-то с обидой произнес Рауль. – Я сказал что-то смешное?
– В общем – да, – я бы и рад был прекратить смеяться, но, как видно, это было уже нервное. – Такими фразами обычно разбрасываются злодеи в площадных представлениях. На селянок и девочек-подростков это производит впечатление, они такое любят, но меня как-то это не пугает.
– Если честно – он прав, – неожиданно поддержал меня Тим. – Звучит смешно.
– Ну, тогда поступим проще, – покладисто сказал Рауль и резко ударил меня кулаком в лицо, причем перстень с алмазом на его пальце сразу же разодрал мне щеку.
– Демон тебя забери, – опечалился старший де Фюрьи. – Весь рукав в крови. Вот же!
И следующий удар он нанес уже ногой и в живот, да так, что меня отбросило назад. В животе что-то хлюпнуло, зато полегчало плечам.
Впрочем, меня тут же отпустили, но только чтобы свалить на пол. А после они топтали меня еще пару минут, молча и деловито, в восемь ног.
– Живи, – под конец бросил Рауль. – Пока – живи. Но не думай, что мы тебя пожалели, понятно? Просто отец оставил решение по твоей судьбе на наше усмотрение, а мы очень любим нашу сестру, и не хотим ее расстраивать. Потому лучше бы тебе забыть про нее. Сделаешь так – и тогда мы забудем про тебя. Не послушаешь нас – будешь сам виноват.
Мне отвесили еще пару ударов, а после прошуршал полог шатра. Представители славного рода де Фюрьи удалились прочь. С хорошей миной при плохой игре.
Какие славные братья у Рози. Во-первых, сестру любят, во-вторых – родителей чтут. В наше время подобное большая редкость. И самое главное – они довольно мнительные господа, видимо, в силу возраста и необразованности, в результате это и решило дело. Проще говоря – это и спасло мою шкуру.
Наверное, надо было бы себе сказать что-то вроде: «Я им это припомню», но смысла особого я в этом не видел. Надо ставить реальные, выполнимые цели, а не мечтать о несбыточном. До этих ребят мне так просто не дотянуться, слишком уж мы далеки друг от друга во всех отношениях. Да и потом – за что мстить? Они вступились за сестру. Ну да, исходя из своих целей, защищая не столько ее, сколько фамильную честь, но все-таки.
Хотя Рози про это все я непременно расскажу. И предупредить ее надо, да и потом – ну очень уж они под конец расстарались. Это уже перебор.
Я полежал на холодном полу, фактически на земле, еще несколько минут, а после подвигал руками и ногами, выясняя – целы ли они вообще? Вроде целы. Нет, предплечья болят, но это понятно – очень уж люто мне руки выкручивали. В животе булькает и екает, но это тоже объяснимо. Правый глаз видит плохо, судя по всему – заплыл. Вся щека, надо полагать, в кровище, и еще пара зубов шатается. Но в целом, я легко отделался, в свое время мне и похуже доставалось. Как говаривал один мой приятель по кварталу Шестнадцати Висельников: «Избили – не убили». Очень верно подмечено.
Постанывая и кряхтя, я поднялся на ноги и глубоко вздохнул, ожидая, когда перестанет кружиться голова. Однако – надо печень подлечить, один удар пришелся прямиком в нее, да еще и подкованным носком сапога. Очень больно, дергает как больной зуб, даже хуже. Я прикрыл глаза, приложил ладонь к боку и произнес заклинание исцеления.
По телу разошлось тепло, внутри что-то дернулось, как видно, вставая на свое место или даже срастаясь. По крайней мере, резкая боль ушла.
Неплохо было бы это дело повторить, но Ворон не раз нам говорил: «Не злоупотребляйте магическим исцелением, не давайте вашему организму привыкать к тому, что у него есть сторонний резерв подпитки. Остановили кровь, стянули рану, купировали основные повреждения – и остановитесь, пусть дальше ваше тело само лечит себя». Наставник просто так ничего говорить не станет – это уж наверняка.
Я еще постоял, сплюнул кровью на пол и, покачиваясь, вышел из шатра.
Мои новые собратья по оружию сидели вокруг костров, жарили на огне колбаски и пили вино, по очереди отхлебывая из вместительного меха, ходившего по кругу.
Я зачерпнул снега, провел им по щеке – ну да, вон он моментально напитался алым, это даже в полумраке хорошо видно. Крепко Рауль мне её разодрал, шрам, поди, останется. Впрочем – не останется. Я с Луизой поговорю, она вопрос сведения отметин с лица плотно изучает и даже успела Боннер удалить пару неприятных родинок с подбородка. Даже не родинок, полноценных родимых пятен. Правда, Ворон по какой-то причине на де ла Мале за это потом орал в голос и ногами топал. Уж не знаю почему.
Я еще потер щеки снегом и, пошатываясь, подошел к костру, заприметив там монсеньора Лигона.
Тот увидел меня, толкнул в плечо сидящего рядом с ним латника, тот подвинулся. Я плюхнулся на освободившееся место, охнув от стрельнувшей в бок боли.
– А обещали моему наставнику, что не станете понапрасну подставлять мою голову под удар, – попенял я ему, совершенно не задумываясь о том, что этот человек старше меня по возрасту и положению, причем намного. – Слово чести давали.
Прозвучит странно, но я особой обиды на него не держал. Серьезно. Мне было предельно ясно, что именно к нему я попал не случайно, что тут постарался некий человечек, который подмастерьев по отрядам распределял. Скорее всего, монсеньор Лигон как-то был связан с достославным родом де Фюрьи, потому меня и направили именно в его отряд. Ну а еще до моего появления сюда пожаловали братья со своими людьми, которые и попросили его о небольшой услуге, которую тот и оказал. А почему нет? Причем о том, что меня, возможно, убьют, речь, я полагаю, не шла, скорее всего, ему рассказали о том, что мне просто хотят намять бока, что его не удивило. Дело молодое, пусть кулаками помашут.
– И я сдержу свое слово, – невозмутимо произнес Лигон, протягивая мне полупустой мех, из которого приятно пахло вином. – Завтра будет веселый день, и я не собираюсь кидать тебя в прорыв в первых рядах, когда мои молодцы пойдут на штурм стен. Я ведь что обещал мастеру Шварцу? Не подставлять твою голову в бою. А тут мой шатер, это же совсем другое дело. Ну, и потом – ты же жив? Вот и слава богам. Пей, легче станет.
– Хоть бы подмигнули, – я отхлебнул вина и скривился – оно было холодное до невозможности, и у меня тут же заныли зубы, по которым пришелся удар.
– С чего бы? – изумился монсеньор Лигон. – Ты мне никто, я тебя в свой отряд не просил. А вот те парни, что тебя там ждали – они сыновья одного очень достойного человека, который водит дружбу с моим старым приятелем. Он замолвил за этих молодцев слово, попросил меня помочь им. Как же я мог ему отказать?
– Разумно, – признал я. – Ох, как они меня отделали, все болит.
– Стыдись, – пожурил меня Лигон. – Подумаешь, наподдали маленько, велика беда. Ты из шатра вышел на своих двоих, стало быть, ничего такого с тобой там не случилось. Вот я помню, меня по молодости братья одной виконтессы отмутузили, когда прихватили в ее спальне – вот это было да. Я потом еще год ногу волочил, думал, что калекой останусь. Упал неудачно, когда они меня под конец с ее балкона сбросили.
Монсеньор ухмыльнулся, как видно вспомнив себя юным, и даже пробормотал что-то о луне, посеребрившей кончики деревьев.
Сдается мне, что угадал я – и по поводу своего появления в его отряде, и о том, что ему наплели де Фюрьи.
– Мех отдай, – толкнул меня в бок локтем сидящий слева мечник, и, не обращая внимания на мое страдальческое мычание, продолжил: – Ишь, присосался!
Порядки тут, судя по всему, были простые, и мне это даже понравилось.
Неподалеку от нас, у одного из соседних костров, раздался громкий многоголосый хохот и громкая забористая брань. Следом за этим звякнула сталь.
– Вот народ! – сказал кто-то из моих новых соратников. – Что ни ночь – все у них поножовщина. Я так думаю, что если бы мы тут еще пару недель посидели, то они бы и вовсе друг друга перебили без остатка.
– А о ком речь? – спросил я у своего соседа слева, Лигона я не хотел беспокоить, он погрузился то ли в свои мысли, то ли в воспоминания. – Что там за люди?
– Разбойники, – равнодушно ответил мечник. – Душегубы. Им война – мать родна, да и нет у них толковой добычи из-за нынешнего местного неустройства. Так что они с нами теперь воевать нордлигов пойдут. Целой оравой пожаловали еще на той неделе и продали свои клинки милорду Шеппарду. А нашим отцам-командирам это только в радость – вояки они неплохие, опять же, места эти знают.
Сталь по соседству звякнула о сталь, потом еще раз, после раздался громкий вскрик, и разбойники дружно взвыли. Судя по всему, поединок закончился в чью-то пользу.
– Хотя эти еще ничего, – продолжал тем временем мой сосед свои речи. – У них некое подобие дисциплины есть, потому как предводитель тертый, в кулаке эту братию держит и, если что, сразу непокорным кровь пускает. А вот, помню, мы с монсеньором как-то воевали за короля Атина, так там тоже наняли разбойников…
Тертый вожак? У меня неприятно заныло в животе – то ли от побоев, то ли от скверного предчувствия. Не тот ли это вожак, чьего сына я в свое время прикончил на одной лесной дороге? Запросто ведь может быть так, что тот самый. Думаю, что в местных лесах он не один орудует, но с моим-то везением… И потом тогда паромщик говорил, что людей у него немало. Или это не он говорил, а захваченный нами разбойник?
– А как их главного зовут? – спросил я у мечника, когда он замолчал и перестал предаваться воспоминаниям. – Не знаешь?
– Ганс, – разбил мои последние надежды сосед. – Хромой Ганс, так его называют. Он и впрямь одну ногу приволакивает.
Ай, как все плохо-то. Это тебе не братья Рози, эти ребята разговаривать не будут, просто подденут на ножи – и все.
Надо об этом при первом же удобном случае непременно Гарольду рассказать, и всем остальным, кто летом путешествовал вместе с нами.
Вот только повидаться бы еще с ними.
Странное дело – я отвык быть один. Раньше для меня это было привычное состояние, более того – одиночество давало шанс на выживание. А сейчас все изменилось. Да вот – всего-то ничего прошло времени, как мы расстались, а внутри поселилась какая-то ноющая пустота. Вроде бы все должно быть не так, мы же, по сути, соперниками стать обязаны и друг другу свет белый застить, однако получилось по-другому. Многие стали друзьями. Ну или перестали быть врагами, что тоже немало.
Утром, когда трубы возвестили о начале похода, я еле встал на ноги. У меня болело все, что только можно, как это и бывает в таких случаях, да вдобавок я изрядно замерз.
– Наконец-то! – не обращая внимания на мои охи и вздохи, радостно крикнул монсеньор Лигон. – Так надоело тут сидеть и жевать солонину. Кровь застоялась!
Самое странное – похоже, его мнение разделяло большинство людей, которые находились в этой долине. Звонкий гомон доносился справа и слева, лица воинов, рыцарей и даже лекарей были воодушевленными и исполненными неподдельной радости. Вот не могу я этого понять. Ладно бы впереди было что-то приятное, но нас-то ждет кровопролитие, причем в самом ближайшем будущем, и кто-то из тех, кто сейчас полон энтузиазма, попросту не доживет до конца даже этого дня.
А может, я просто еще не распробовал радости настоящей войны? Я ведь на ней, по сути, и не был ни разу. В схватках бывал, но бойня у Гробниц или там стычка в лесу – это совсем другое.
Или это я себя просто успокаиваю?
– Живей, живей, сынок, – хлопнул меня по плечу монсеньор Лигон. – Вон, первые отряды уже двинулись к мосту.
– Так я готов, – удар пришелся в то место, которое мне ночью умело выкручивали, это не добавило мне любви к жизни. – У меня имущества нет, только плащ да вон, цепь с жетоном. Куда мне вставать?
– Флинг, присмотри за юношей, – окликнул Лигон моего соседа по ночным посиделкам и подтолкнул меня к нему. – Держись десятника, сынок, и твои шансы увидеть закат значительно увеличатся. Коня мне, лентяи!
Мост был запружен шагающими по нему воинами, отряд за отрядом переправлялся на противоположную сторону реки и продолжал движение по заснеженной равнине.
Мы миновали его только через полчаса, я неторопливо шагал в середине нашего невеликого, на фоне остальных, воинства, и вертел головой, надеясь увидеть кого-то из моих соучеников. Увы, но ни одного знакомого лица так и не промелькнуло, зато я успел заметить парочку подмастерьев других магов. Я до того их не встречал, то есть это были не ученики Эвангелины. Интересно, они такие же задиры или с ними можно иметь дело? На самом деле, любопытно было бы нормально пообщаться с подмастерьями, которые почти добрались до посоха мага. Есть у меня подозрение, что не все нам Ворон рассказывает. Я вот, например, и понятия не имел до последнего времени, что получению посоха предшествует большое и сложное испытание.
А еще я видел мастера Гая и Агриппу, издалека – но видел. Мой наниматель был привычно весел и бодр, его спутник, на удивление, тоже. Они о чем-то переговаривались, сидя на лошадях, и не спеша переправляться на тот берег.
Впрочем, это были не единственные мои знакомцы, которые попали в поле моего зрения. Неподалеку от меня прогарцевал в сопровождении свиты принц Айгон, третий сын Линдуса Восьмого, короля Айронта, он явно спешил переправиться на противоположный берег. Видел я и Шеппарда, правда издалека. Он расположился на холме и внимательно следил за переправой.
Вскоре мост остался позади, и мы начали отмахивать мили по утоптанному десятками ног снегу.
– Первый штурм города в военной кампании – великое дело, – наставлял меня тем временем Флинг. – Запомни – если его берешь сходу и без больших потерь, то считай дело в кармане, боги на твоей стороне. А вот если приходится организовывать осаду по всем правилам – все, не жди удачи. Во-первых – примета плохая, во-вторых – пока ты у стен этой крепости мнешься, владетель земель, которые ты намеревался грабить, уже собирает войско. Да еще и жители все самое ценное припрятать успевают, потом замучаешься из них выбивать правду.
– А почему бы этот город просто не обойти? – удивился я. – Ну, если дело до осады доходит? Нет, если это место, которое перекрывает дальнейшую дорогу, как пробка вину в бутылке – это одно. Но если его можно просто миновать без всякого штурма – почему так не сделать?
– Законы войны таковы, – помолчав, ответил Флинг. – Нельзя вражескую крепость у себя в тылу оставлять. Ну и традиции, опять же. Если у врага есть город – он должен стать твоим, по-иному никак.
Более связного объяснения я так и не получил, но понял, что законы войны – они не всегда логичны. Нет, все-таки магия лучше. Там все разумно, практично и действиям, лишенным смысла, там не место.
Да и вообще, мне вся эта кутерьма не слишком нравилась. В смысле – не хотел бы я быть солдатом. Сами посудите – сначала мерзнешь у костра, потом идешь, сам не понимая куда, видя только заснеженные поля по сторонам да спины топающих перед тобой вояк. А впереди – захват города, который лично тебе точно не нужен, причем те, кому он теперь принадлежит, тебе не рады и готовятся сделать все, чтобы ты в него не вошел. И в чем тут мой личный интерес? Его нет.
При этом мою точку зрения из окружающих явно никто не разделял. У бойцов из отряда монсеньора Лигона было приподнятое настроение, они предвкушали славный бой и, что самое главное, последующее разграбление города.
– Милорд Шеппард настоящий солдат, – втолковывал мне Флинг. – Это же земля местных герцогов, и город их. Вины местных жителей в том, что они перешли под руку нордлигов, нет, подобные вещи – обычное дело. Города во время войны переходят из рук в руки частенько – то одни их занимают, то другие. Сейчас мы восстанавливаем справедливость, и по идее нам ничего не причитается с горожан, никакой контрибуции. А милорд Шеппард сказал: «Это первый город, который мы берем на меч, потому солдаты должны получить свое». Вот человек! Сразу видно – он не дворцовый щеголь, знает, что почем. Только просил обойтись без особого кровопролития, не чинить особых обид жителям. Но тут – как пойдет. Некоторые люди такие несговорчивые…
Какая щедрость! Это и я так могу – быть добрым за чужой счет. В своём королевстве он вряд ли бы даже гвоздь от городских ворот этой орде отдал, а тут – почему нет? Все равно чужое, его не жалко.
– А ты, парень, держись около меня, – продолжал старый солдат. – Ты уж не обижайся, но по тебе видно, что ты в наших забавах еще не смыслишь ничего, а потому запросто можешь голову сложить. Война привычку любит и тех, кто ее законы понял, она обычно выделяет, смерть от них отводит. Ты еще несмышленыш, так что тебя и болт арбалетный, и другие напасти первого выбирать будут. Тебя и таких как ты.
– Вы о войне прямо как о живом человеке говорите, – хмыкнул я.
– Так она живая и есть, – невозмутимо ответил Флинг. – Война-то. А ты как думал? Так что держись меня и делай как я. Сказал я тебе: «пригнись» – ты пригнись. Ну а коли я на стены полезу – так и ты за мной поспешай.
Пригнуться – пригнусь. А на стены – это точно без меня. Я высоты боюсь. И вообще – мое дело раненых врачевать, а они на земле останутся, а не вверх карабкаться будут.
В верности своих мыслей я убедился уже через пару часов, когда мы наконец-то добрались до славного города Шлейцера, того самого, который открывает дорогу к побережью. Стена вокруг него была впечатляющей. В смысле – добротной, внешне неприступной и очень высокой. На такую я точно не полезу, даже если меня подгонять станут. Хорошо хоть рва, как у крепостей, вокруг него не было – город все-таки. А вот ворота были – да какие! Высокие, черные и, само собой, закрытые.
– Добротная стена, старой кладки, – со знанием дела сказал Флинг и высморкался. – Это хорошо, значит, в этом городе есть чем поживиться. Славно погуляем там, парень, славно!
– Как у вас все просто! – не выдержал я. – Только за стену-то еще попасть надо, да еще и там выжить, прежде чем все закончится.
– А куда мы денемся? – рассмеялся один из тех, кто стоял рядом со мной. – Попадем. Сейчас милорд Шеппард предложит нордлигам сдаться, те откажутся, и мы полезем на стены. А может, и не полезем, может, ваша магическая братия нам пособит внутрь попасть. В общем – не мне об этом думать. Как скажут, так и будем воевать.
– Верно, – подтвердил Флинг. – Ты, парень, запомни накрепко – солдату не надо думать о том, что у него что-то может не получиться. Его дело рубить и колоть. Все остальное – кто прав, кто виноват, какова стратегия победы – не его забота. Наше дело выполнить ту конкретную задачу, что была поставлена. Твоя – лечить тех из нас, кто ранен и еще не умер. Все, больше тебе знать ничего не надо. Ну, разве кроме того, что мы славно повеселимся в этом Шлейцере, когда он станет нашим. Вот об этом думать надо непременно, такие мысли смерть отгоняют.
И он хлопнул меня по плечу, а после удивленно на меня посмотрел, не понимая от чего я тихонько взвыл.