– Ломайте, мать вашу! – гулким эхом отозвался во дворе командный генеральский бас и в тон ему скрежетнуло железо подвальной двери.

– Палыч, это уже как-то совсем не по правилам – нахмурившись, сказал Герман невозмутимому Ровнину – Я все понимаю, тактика, стратегия… Он ведь не конторский даже, он сапог армейский! А мы чего-то гнемся!

– Герман, не суетись – как-то лениво ответил ему Ровнин, качнув черным зонтом, под которым он стоял – Ну, да, ты прав. Я вообще их мог сразу к лешему послать, без разговоров, но зачем спешить? Пусть дитятя в погонах еще поиграется. Смотри, как потешно он щеки надувает, это же прелесть какая-то просто. Сейчас поломает дверь, потом его гоблины в пылюке все перемажутся, а потом он отсюда свалит, выбора у него не останется. Причем он себе яму этим выроет такую, что в ней полгорода закопать можно будет. Он-то сам этого не поймет сразу, у него извилина в голове одна, причем в форме обода от фуражки, но это и неважно.

Остальные сотрудники отдела, которые тоже вышли из здания под холодный и противный ноябрьский дождь, слушали этот разговор и с интересом смотрели на происходящее, предвкушая развлечение. Страха или чего-то подобного ни у кого в глазах не было. Как, кстати, и удивления.

Колька естественно тоже слышал этот разговор, но вот ему лично почему-то было невесело. Да и какой тут повод для смеха? Спросить-то с него могут за все сразу – и за то, куда делись три горячих джигита, которые позавчера вечером спустились в этот подвал, и за то, почему даже их тел в нем не оказалось. А что их там не будет, это он отлично понимал.

Неделю назад он передал Сослану план здания. Насколько он соответствовал правде, Колька не знал – он получил его от Ровнина, он же и объяснил парню, что при продаже этого документа ему надо будет сказать.

– Слово в слово – втолковывал он Кольке – Ты непременно это должен произнести в разговоре и потом еще раз повторить, это очень важно! Итак – вот здесь, в подвале, ты не был никогда, тебя туда не пускают, и что там есть, ты не знаешь. Да и вообще не советуешь ты никому туда соваться, поскольку слышал разговор о том, что там что-то эдакое лежит, небезопасное. По факту потом выйдет, что ты их предупреждал, а то что тебя не стали слушать – так в этом ты не виноват.

– Что-то я сомневаюсь, что Сослан станет вспоминать мои предупреждения – поежился Колька – Нет, я не трушу… Ну или не сильно трушу… Но как бы мне это потом не аукнулось.

– Во-первых, может у них достанет ума не лезть в подвал, что, конечно, вряд ли – загнул первый палец Ровнин и тут же загнул следующий – Во-вторых, убив тебя они ничего не выигрывают. Источник в здании будет потерян, и время с деньгами, в него вложенные – тоже. Деньги ладно, а вот времени Арвену точно будет жаль. И того что уже прошло, и того, которое придется потратить на поиски нового канала информации. А самолюбие? А натянуть нам нос максимально быстро? Ментальность его тоже учитывай.

– Тогда какой смысл в этих словах? – не понимал Колька.

– Огромный – назидательно произнес начальник отдела – Это – Кавказ и слово «месть» там не просто слово. Если ты предупредил его о том, что там небезопасно – тебе можно и не мстить, ты свою часть договора выполнил. Ну, на самом деле, если бы ты был для него бесполезен, тебя бы убили и так, и эдак, но ты – полезен, а значит, тебя стоит оставить в живых. А вот если ты просто отдашь карту и ничего не скажешь – значит, ты завлек его людей в ловушку, а такое прощать нельзя. И черт с ними, со временем и деньгами. Нет, он бизнесмен, ему, возможно, все эти дремучие традиции и будут по барабану, но его же люди такое поведение понять не смогут, они-то недавно с гор спустились. Так что придется ему соответствовать. Осознал?

– Как все непросто – опечалился Колька, предчувствуя очередные неприятные моменты в своей жизни – Вот что ему неймется? Ведь мы хорошими делами занимаемся, чего он к нам лезет? А мы ведь и сына его спасли!

– Вопрос, я так понимаю, риторический? – улыбнулся Ровнин – Я же тебе все объяснял.

– Да помню я все – невесело ответил ему парень – Только от этого не легче. И, если честно, немного не по себе мне.

– Было бы странно, если бы было по-другому – Ровнин был невозмутим – У тебя просто все нормально с рефлексами, я это всегда говорил. И сейчас ты тоже сделаешь все как надо. Пора это дело потихоньку к логическому концу подводить.

И Колька сделал все как надо. Он передал карту Сослану, дважды повторил предупреждение и вот результат. Накануне, два дня назад, три носато-волосатых джигита вскрыли дверь, ведущую в подвал, который находился с торца здания и зашли в него, Колька сам видел запись с камеры. Собственно, на этом все и закончилось, по крайней мере, для них. Обратно они не выходили и в здании не появлялись, куда делись – непонятно.

Впрочем, Кольке было непонятно именно куда они делись. А вот непосредственно их судьба у него сомнений не вызывала – Герман еще при просмотре записи сказал что-то вроде «Йархамукаалла». Языка этого Колька не знал, но точно понял, что лихие горцы только что отправились в свой последний путь. А вот каким именно образом – этого он и в самом деле не представлял. Да и знать не хотел.

С одной стороны – это было реально жестко. С другой – их сюда не звали, их предупреждали. О чем тут говорить?

Что примечательно – никто Кольку на следующий день не побеспокоил, хотя он был уверен в том, что его будут первого трясти. И даже был к этому готов.

Но – нет. Зато через сутки после визита детей гор к дому, где располагался отдел, подъехала черная «волга» с генералом-сибиряком и микроавтобус с парнями в камуфляже.

Судя по всему, Кольку в расчет Арвен вовсе не брал и отправил выяснять, что произошло с его людьми бравого служаку. Оно и понятно – его услуги, скорее всего, обходились ему куда дороже Колькиных, и эти деньги следовало отрабатывать.

Ради правды, Колька был невысокого мнения о умственных способностях генерала Илюшенкина, и, что приятно, он полностью оправдал эти его предположения. Генерал уставился на Ровнина, который вышел на крыльцо посмотреть на визитеров, поправил фуражку и, сузив глаза, без всяких прелюдий, заорал –

– У нас есть информация, что вы удерживаете силой в этом здании – Илюшенкин сурово надул щеки – Точнее – строении! Да! Удерживаете трех граждан России! Силой! Вы!

– Да ну? – дружелюбно спросил у него Ровнин.

– Удерживаете! – заорал генерал, на шее у него вздулись вены – По какому праву?

– Вы говорите забавные вещи – мягко произнес Ровнин – Штука в том, что мы являемся подразделением МВД, и удерживать кого-то против его воли – это наша работа. Смею вас заверить, что ни один насильник, убийца или бандит по доброй воле к нам идти не хотят почему-то. Сами иногда поражаемся – отчего? Почему им у нас не нравится?

– Эти сами пришли! – завопил генерал – А вы их – удерживаете!

– А зачем они пришли? – поинтересовался Ровнин – И когда? И откуда вы вообще об этом знаете?

– Что вы мне тут… Это! – генерал махнул рукой – А ну, парни, давайте-ка, занимайте здание! Все вверх дном в нем перевернуть!

– Просто из любопытства – Ровнин положил руку на плечо Кольке, сунувшегося было под мышку за пистолетом, и не до конца понимающего, что он будет с ним делать, если дойдет до того, что придется пускать его в ход. Там же хоть и военные – но все-таки люди. Сограждане. Хоть и военные – На каком основании вы подобное творите? Мы не в вашей юрисдикции.

– Армия – всему голова! – гордо заявил Илюшенкин – Мы – защита народная!

– Как хлеб прямо – заметила Вика из-за спины Германа.

Судя по всему, только один генерал и не понимал абсурда и идиотизма ситуации. Колька, например, подобного даже представить себе не мог. Ну ладно еще такое где-то совсем-совсем в глубинке произойдёт, в поселке каком-нибудь, где военная часть – это фактически основное население. Но среди бела дня, в центре Москвы? Бред!

Бред-то бред, но вот Ровнин несомненно осознавал, что если этого идиота в погонах окончательно размотает, то он сдуру команду «Огонь» сможет отдать, и кто знает, чем это кончится? Погоны с него потом снимут, а вот сотрудников отдела не вернешь.

Собственно, за здание он не опасался, Аникушка дом в обиду не даст. А вот за людей…

– Обыскивать здание я не дам, это возможно только при наличии надлежащих санкций соответствующих структур, к которым ваше ведомство отношения не имеет. Также заявляю, что по поводу ваших незаконных действий Министерству обороны будет подан официальный протест, поскольку более всего они напоминают попытку силового вмешательства в работу системы МВД, что является государственным преступлением. Об этом будет немедленно сообщено моему руководству – тут же сказал Ровнин, заметив движение в рядах людей с автоматами, и достал телефон. Он посмотрел на военных, которые начали переглядываться, и укоризненно произнес – Ваш генерал пьян, или безумен, а может – и то, и другое. Его, само собой, снимут, но вам-то разжалование и дисбат потом зачем? Ввек же не отмоетесь.

Илюшенкин сплюнул на асфальт, достал из кармана брюк с красной полоской по шву клетчатый платок и вытер им лицо.

– Отдай этих троих. Не юли, ты понимаешь, о ком речь идет – потребовал он у Ровнина – И разойдемся по-хорошему. Может, я и перегнул сейчас палку, но и ты не прав.

– Какому «хорошему»? – удивился Олег Георгиевич – Откуда ему взяться? Да и нет у меня никаких троих, я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

– Да ты что? – снова начал заводиться генерал, но видно слова Ровнина маленько его охолонили. И как раз тогда он отдал команду ломать дверь подвала. Понятное дело – что-то ему все равно сделать было надо, отчет перед хозяином ведь держать придется?

Это Ровнина устраивало, как наименьшее из зол. Главное – он избежал драки или, не приведи господь, пальбы. Остальное – нюансы. Да и генерал этот, считай, сам себе приговор подписал, после такого, если он отправится доброй волей в отставку, рыбу в Енисее ловить – это можно расценивать как удачу для него, так что часть задуманного плана уже выполнена. Пусть и не так, как предполагалось, но – выполнена.

А подвал, как и следовало ожидать, был пуст. Совсем. То есть там были какие-то трубы, в которых булькала вода, несколько листов фанеры, аккуратно сложенная в углу кучка фантиков от конфет «Озеро Рица» (Колька, из любопытства сразу же заглянувший в дверной проем, сразу их узнал), санки с вытершимися от времени деревяшками сиденья и здоровенный помятый старинный самовар, с трубой и краником. И – все.

– Развели тут – пробубнил генерал, с ненавистью глянув на Ровнина – Чертовщину.

– Какая чертовщина? – Олег Георгиевич повертел краник самовара – Подвал как подвал. Водоснабжение и старый хлам. Это мы еще порядок навели в том году, видели бы вы, что тут раньше было. Ну, если у вас все – так мы работать. Увидимся у вашего министра, сами понимаете – я такого спустить не могу.

– Спустить? – дыхнул в лицо начальнику отдела сложным букетом водки, табака и лука Илюшенкин – Ты – мне? Да я за…

– Таких, как я, кровь проливал – закончил Ровнин – Не сомневаюсь. Вопрос, правда – где? И зачем? Но это беспредметный разговор, не вижу в нем смысла. И еще – господин генерал, вы жутко воняете, меня сейчас вырвет от этого смрада. Вы бы помылись и жвачку пожевали, что ли?

Илюшенкин налился нездоровой краснотой так, что Колька всерьез задумался о том, что если сейчас на генерала вылить ведро воды, то он, как пират в известном мультике, запросто может рассыпаться на кусочки, как и положено по законам физики.

– Вика, аптечку надо бы принести – предположила демонолог Валентина – Сдается мне, что генерала сейчас может кондратий хватить. Пусть хоть нашатырь под рукой будет.

Не случилось такого. Илюшенкин посопел, похватал воздух ртом, выплюнул умело сплетенную брань в лицо Ровнину и удалился в сторону своей «волги».

– Ну, хоть чем-то похвастаться может – заметил Олег Георгиевич, глядя в спину генерала.

– Ты про исключительную вонючесть? – уточнил Герман.

– Нет, про лихой матерный загиб – пояснил Ровнин – До большого «петровского» ему далеко, а вот с малым мог бы и посоревноваться.

К ним подошел Пал Палыч, который в какой-то момент невесть куда исчез со двора.

– Черный «геленд» – сообщил он Ровнину – Прямо в переулке. Стекла затонированы, но внутри кто-то есть, ручаюсь.

– Олег, все же можно решить проще – задушевно предложил Герман – Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю – кивнул Ровнин – И я тоже считаю, что это был бы оптимальный вариант. Но ты знаешь наши законы не хуже, чем я.

Колька, который слышал эти слова, почему-то сразу подумал про то, что Ровнин явно не о законах Российской Федерации говорит.

– Законы, традиции – Герман презрительно сморщил нос – Нас всегда убивают без законов и традиций, почему мы должны их чтить?

– Гер, ты хочешь, чтобы я тебе толкнул очень пафосную и такую же бесполезную речь про наши правила? – голос Ровнина затвердел, как цемент на воздухе – Это беспредметный разговор.

– И очень небезопасный – заметила Валентина – Герман, не буди лихо, пока оно тихо. Ты не отступник, не отверженный – так не провоцируй судьбу.

«Отступник»? «Отверженный»? Колька тряхнул головой – однако, он тут почти год, а все время что-то новое всплывает. Что же до смысла разговора – он его уловил, но чья сторона ему предпочтительней, сказать не мог. Нет, предложение Германа его бы устраивало всем, в первую очередь тем, что отпала бы необходимость разыгрывать из себя Штирлица, но что-то внутри упрямо твердило, что тут прав Ровнин. И все тут.

Мнения своего при этом он вслух высказывать не стал, постеснялся. Да и кого оно интересует – он, как был тут младшим по всем показателям, так и остался. И это не обидные слова, это констатация факта.

Но услышанное он запомнил, и через час, когда дверь в подвал приставили к стене, Ровнин, впервые на памяти Кольки надевший форменную одежду (на которой были погоны полковника, между прочим), отбыл в какие-то высшие сферы, а все остальные разбрелись по дому, спросил у Тит Титыча, который, как обычно, проводил время в его компании –

– Скажи, Титыч, а кто такие «отступники»? И «отверженные»?

Призрак закряхтел, что было явным признаком большого его недовольства.

– Тит Титыч – Колька сделал жалобное лицо – Ну? Интересно же!

– Видишь ли, Николаша – призрак определенно очень не хотел сболтнуть лишнего и тщательно подбирал нужные слова – Не все сотрудники работают в отделе до своего конца, ты понимаешь какого именно. Бывали те, кто смог уйти из него по доброй воле, причем – живым. И они не просто уходили, а подыскивали себе место, на котором использовали свои знания, полученные здесь. Формально это не запрещено, но с такими людьми мы больше никогда не имеем дела. И если они просят о помощи или попадают в беду, что неминуемо, это плата за уход, то мы им не помогаем. Их называют «Отступники». Таких людей немного, но они есть.

– А «отверженные»? – жадно спросил Колька.

– Это те, кто не просто покинул отдел, это те, кто из него что-то похитил, знание или… Или что-то другое. Для себя или для продажи – неважно. Такое почти невозможно – но все-таки реально. Они знают, что им нет прощения, что в отношении них вынесен смертный приговор, и что любой сотрудник отдела обязан привести его в исполнение при встрече, случайной или намеренной, независимо от того, сколько времени пройдет с этого момента. Как правило, такие люди долго не живут и быстро умирают, но не все. На сегодня таких особ трое – два мужчины и одна дама, и они все еще живы. Впрочем, это ничего не меняет – их ищут и, раньше или позже, найдут.

Колька икнул – ко всему этому было, конечно, привыкнуть трудновато. Очень уж много здесь всего такого, что за пределами этих стен выглядело бы как бред сумасшедшего.

– Еще в эту категорию могут попасть отступники, если они начинают своими действиями вредить работе отдела. Но я о таком не слышал никогда, врать не буду – закончил рассказ призрак.

И снова Колька будто раздвоился. Умом он мог понять тех, кто сбежал из отдела – жизнь, она такая штука, непредсказуемая, и осуждать их он не взялся бы. Мало ли, как в этой самой жизни ее течение поворачивается?

Но сам он ни за что не ушел бы из отдела, и дело было совершенно не в высоких словах про служение людям, или чем-то таком. В подобную ерунду Колька не верил. Просто здесь ему было хорошо и интересно, он здесь был на своем месте, на том, которое было создано для него кем-то там свыше. В управу в свое время Колька ходил именно как на службу – неохота, но надо. А сюда он приходил как домой, и ни на что это менять не собирался, несмотря на все мелкие неприятности вроде опасных заданий и шуточек Вики. Что же до «никто и никогда», которые время от времени поминали сотрудники отдела… В это Колька как раз не сильно верил, полагая, что это точно зависит не от каких-то высших сил, и даже не от человека. От кого точно подобное зависит, он, правда, тоже не знал. Просто – как оно будет – так и будет.

От рассуждений его отвлек крик Пал Палыча с лестницы.

– Коль, к нам зайди. Похоже, что работенка нарисовалась.

Парень встрепенулся и глянул на призрака, который стоял рядом с ним.

– Спасибо, Тит Титыч, за науку.

– Главное, чтобы она тебе впрок пошла – мягко сказал призрак – И не говори никому, что я тебе об этом рассказывал. Ни к чему это.

В кабинете оперативников обнаружились и Вика с Валентиной – судя по всему, дискуссия с улицы все-таки переместилась сюда.

– Закончили трепаться – хлопнул ладонью Пал Палыч по столешнице – Развязали языки!

Его слово иерархически было следующим за Ровниным, более того – Колька как-то раз подслушал, совершенно случайно, конечно, разговор Титыча с тетей Пашей, так последняя утверждала, что если, не дай бог, с Олегом чего случится, то руководящее кресло точно достанется старшему оперативнику. И по заслугам это будет, поскольку есть у него уже и опыт надлежащий, и все те качества, что начальнику хорошему нужны.

Поразмыслив, Колька с ними согласился. Правда, он совершенно не хотел, чтобы с Ровниным что-то произошло, он ему очень нравился. Как начальник, конечно же. Колька помнил, как он от них в метро уходить не хотел и с той дрянью в темноте чуть не поругался. И не ушел бы, кабы Пал Палыч на этом не настоял.

– И то – согласилась с ним Валентина – Разошлись мы. Паш, чего и где?

– В Тропарево за две недели образовалось три трупа, все с одинаковыми признаками умерщвления – вскрыта грудная клетка, нараспашку, как окно – Пал Палыч поднялся из-за стола и начал расхаживать по кабинету – Что примечательно – все три убийства территориально произошли в соседних друг от друга домах.

– Мало конкретики – скептически сморщила носик Вика – Это может быть и маньячина какой-то. Осень на дворе, обострение…

– Мог бы быть – Пал Палыч поднял указательный палец вверх – Кабы не два нюанса. Первый – грудная клетка не разрезана или распилена, а разодрана, как будто когтями. Все мы тут люди опытные, и знаем, что человек даже в безумном состоянии так сделать не сможет. Второй нюанс – никто из соседей никого не видел. Как вы понимаете, покойные не давали вот так просто себя убивать, они кричали и звали на помощь. Возможно, даже сопротивлялись. Народ сейчас разобщенный, на помощь никто не поспешил, своя рубашка ближе к телу, но полицию вызывал и в глазки таращился. Так вот – из квартир погибших до прибытия полиции никто не выходил, даже двери в них не открывались.

– А окна? – уточнил без малейшей иронии Герман.

– Все три случая – в высотках, не ниже десятого этажа – тут же ответил Пал Палыч – Камеры, а они сейчас везде понатыканы, ничего не зафиксировали.

– То есть – убивец максимум улететь мог – пробормотал Герман – Но и в этом случае, он по нашему профилю.

– Есть еще одна деталь – лукаво сказал Пал Палыч – Коллеги наши на это внимания не обратили, хотя и занесли эту особенность во все три протокола.

– У тебя и протоколы уже есть? – с уважением протянула Валентина – Ловко.

– У меня в Тропарево старый друг на «земле» работает начальником следствия – объяснил оперативник – Он меня и вызвонил. Им начальство холку мылит, результат требует, а откуда тут ему взяться? Вот он помощи и попросил. Валь, да ты его помнишь – Сашка Южаков. Семь лет назад мы ему помогали, когда в прудах тамошних лобасту ловили?

– Аааа! – Валентина заулыбалась – Это с сединой такой, импозантный? Интересный мужчина.

– Ну да – подтвердил Пал Палыч.

– Деталь – напомнила ему Вика – Что там, в протоколах?

– Так вот – Пал Палыч в этот момент был похож на фокусника с цилиндром в руках – Во всех трех случаях, сразу после того как открывалась дверь, из-за нее выскакивала кошка и убегала вниз по лестнице.

– Оборотень! – предположил Колька.

– Коль, кошек-оборотней не бывает – объяснила парню Валентина – Точнее – некоторые сущности перекидываются в кошек, но это для них скорее оболочка, чем второй образ. Оборотни бывают волками, медведями, даже тиграми, но не кошками. Вторая сущность всегда должна быть сильнее первой, человеческой, понимаешь? Кошка тут не подходит.

– Личина кошки – это маскировка – добавил Пал Палыч – Потому ее так любят ведьмы. И не только. Ну, коллеги, шевелите мозгами. Кто еще так любит кровь и при этом стремится остаться незамеченным? Более того – остается.

– Двоедушник! – в унисон произнесли Герман и Вика, уставившись друг на друга.

– Бинго! – хлопнул в ладоши Пал Палыч – Стыд вам и позор, долго соображали.

– Я вообще глупость ляпнул – заступился за коллег Колька.

– Почему глупость? – удивился Пал Палыч – Вполне разумное предположение, просто ты пока не очень хорошо изучил подвиды нечисти, вот и все. По крайней мере, ты мыслишь – а это уже неплохо. Да и редкая это дрянь, не так часто встречающаяся.

– Ну, мальчики и девочка, удачной вам охоты – Валентина встала со стула – Двоедушники – это не по моему ведомству, как это ни прискорбно.

– Как всегда, отдуваться мне – Вика вздохнула – Пойду за плащом.

Колька тем временем припомнил, что о чем-то таком ему говорил Герман, когда они в «Склифе» стрига ловили. И еще он встречал упоминание об этой нежити в одном деле тридцатых годов, но там мало чего написано было, только имена жертв и классическая формулировка «Уничтожен при задержании».

– Двоедушник – вещал Герман, сидя за рулем отдельского микроавтобуса – Надо же, давненько у нас с ними дорожки не пересекались.

– И это странно – Пал Палыч приоткрыл окно и закурил – По идее, они сейчас должны стать частым видом нечисти. Если не лидирующим.

– Почему? – немедленно полюбопытствовал Колька.

– Давай-ка с общего начнем, а потом и частностей коснемся – Пал Палыч стряхнул пепел – Что есть двоедушник? Это человек, у которого две души, причем каждая из них самостоятельна, то есть обладает своим разумом и своей волей. При этом, одна из них, та что изначально человеку досталась – она обычная, может быть чистой, или не очень – как человек жизнь свою живет. А вот вторая – она изначально зла, по-другому не бывает. Причем зла настолько, что не вредить людям не может, особенно после того, как первый раз чужой крови попробует. Не всякий раз такое бывает, но если уж такое случится – то все, не убивать она не сможет.

– А почему? – одновременно сказали и Колька, и Герман, причем последний так умело изобразил интонацию юноши, что Вика расхохоталась.

– Герман! – укоризненно сказал напарнику Пал Палыч и отправил окурок за окно – А потому, Коля, что ей любить и этот мир, и того, в чьем теле она живет, не за что. В восьмидесяти случаях из ста эти души принадлежат нерожденным детям. И не абы каким, а тем, чьи матери сделали аборт на поздних сроках, месяце эдак на четвертом-пятом, когда делать этого уже совсем не стоит. Душа-то им уже досталась, а вот жизнь и тело – нет. Вот они и сидят в своей убийце, поджидают более удачливого последователя. А как тот на свет лезет, в него незаметно подселяются.

– Незаметно?

– Совершенно – подтвердил Герман – Тут вот какая штука, Николя – черная душа все знает, все помнит и о соседе своем прекрасно осведомлена, а вот человек, в котором она квартирует, про нее не в курсе. Абсолютно. Вот такой компот.

– Дела – почесал Колька затылок – То есть он… Вот же!

– Ну да – Пал Палыч невесело улыбнулся – Про то и речь. Раньше-то за абортами следили худо-бедно, а вот сейчас… Так что, боюсь, основной всплеск впереди.

– Может и нет – Вика с сомнением покачала головой – Сейчас фармацевтика, в той части, которая касается контрацепции, на таком взлете, что будь здоров. Да и нашей сестре такого не надо. Я вообще не понимаю, какие дуры идут на аборт с подобными сроками?

– Как же мы его тогда искать будем? – решил перевести разговор со скользкой темы на практическую Колька – Если даже он сам не знает о том, кто он и что?

– Не поверишь, Коль – отозвался Герман, заложив лихой поворот – Ножками и задушевными беседами, как сотруднику следственных органов и положено.

– Ты сам подумай, что можно сделать в этом случае? – мягко посоветовал ему Пал Палыч – Установочных данных у тебя достаточно, время есть. Подумай. Тебя учили анализировать, сравнивать, планировать и делать выводы – так и занимайся этим. Это ведь обычный преступник, просто без татуировок, золотых зубов и пистолета. Но – преступник.

Колька погрузился в размышления, и уже на подъезде к Тропарево обратился к Пал Палычу.

– У меня два вопроса есть.

– Валяй – кивнул тот.

– Эта душа, которая черная, она после того как крови в первый раз попробует, вообще без нее не может? Ну, то есть – никак? И насколько ее терпения хватит?

– Молодец – похвалил его оперативник – Думаю больше недели она не выжидала, это для неё предел. Второй вопрос.

– Особые признаки – помолчав, сказал Колька – Не может быть, чтобы хоть каких-то не было. Иначе – утопия этого двоедушника найти.

– Снова молодец – похвалил его Пал Палыч – Если бы ты знал про них все, то и план бы сразу сложился. Сейчас у человека, в котором селится нежить таких примет нет, но вот раньше они у него были. Двоедушника можно узнать при рождении. Они появляются на свет с зубами, всегда, что большая редкость у новорожденных. Ну, и еще пара примет по мелочи – разноцветные глаза, волосы неопределенного цвета. Это все потом сходит, но подобные вещи всегда у тех же акушерок в памяти оседают, так что очень может быть, что придется сегодня не только побегать, но и на телефоне посидеть. Вика, если что – это на тебе.

– Хорошо, мой генерал – отозвалась девушка.

– Значит, мой план такой… – уверенно начал Колька, полученная информация дополнила его логические выкладки.

– Все, дружище, приехали – расстроил его Пал Палыч – Вон Сашка стоит, руками машет. Сейчас и проверишь – верно ты все спланировал или нет. И нам потом расскажешь, только честно – совпало то, что мы делали, с тем, что было у тебя в голове или нет.

Друг Пал Палыча, носящий фамилию Южаков и впрямь был сед, несмотря на нестарый еще возраст. Причем, как видно достало его руководство и впрямь здорово, поскольку он Пал Палычу разве только что на шею не бросился.

– Паш, выручай – затараторил он, только обменявшись рукопожатием – Я спинным мозгом чую – что-то тут не то. Ну не может быть такого, чтобы следов не осталось, особенно если трех человек выпотрошили. А здесь – ни «пальцев», ни следов ног – вообще ничего.

– Саш, не трещи – попросил приятеля оперативник – Участковый тут как – вменяемый? Не «синяк»?

– Нормальный участковый – немедленно ответил Южаков – На редкость. Дома свои знает, людей знает.

– Вот к нему и пошли – сказал Пал Палыч – С него начнем.

Колька радовался – маленькая, а победа. Именно с этого он и собирался начинать. Если черная душа крови всегда жаждет, то долго она тянуть не будет. И проснулась она не вчера, скорее всего. А значит – это кто-то новый в эти дома въехал, и участковый об этом не знать не может. Правда, остается некая вероятность того, что кто-то сдал квартиру нелегально, это может осложнить поиски. Тем не менее – сначала следует отработать наиболее вероятные варианты, не распыляться.

– За последние два месяца кто въехал? – деловито переспросил участковый с колоритным именем Аристарх, впрямь трезвый и немного усталый – Да немного народу прибыло, чего врать. Всего, стало быть, семь квартир с новыми жильцами. Трое разменялись, трое купили. И Сизый из колонии вернулся, по УДО вышел. Мамка его, видишь ты, не дождалась, но квартиру ему, идиоту, сберегла. Так что он условно-новый, так сказать.

– Извини, служивый, но мы тебя еще помучаем – потребовал Герман – Пойдем-ка с этими людьми поговорим.

– О как – удивился участковый – Ну ладно Сизый еще, с ним ясно, остальные-то все люди безобидные. Я у каждого побывал, побеседовал.

– Не твоего ума дело – приструнил его Южаков – Сказано – давай, так давай!

– Надо – так надо – покладисто согласился участковый – Пошли, конечно.

– Секунду – остановил его Пал Палыч – Табуном ходить не дело, тем более, что вечереет уже, время поджимает. Герман, ты тогда идешь с участковым, Коля, ты со мной. Вика, остаешься в автобусе, на связи. Если что – мы тебе звоним, ты пробиваешь информацию.

– Понятно – девушка явно обрадовалась, по квартирам она, судя по всему, ходить не рвалась.

– Три на вас, три на нас – сказал Пал Палыч Герману и посмотрел на участкового – Аристарх, пиши адреса.

– А к Сизому когда? – взялся за ручку участковый.

– В конце – отмахнулся Герман – Толку-то от него.

И правда – рос этот Сизый здесь, и если бы это он шалил, то подобное давно бы проявилось. Вероятность же того, что черная душа дала о себе знать на зоне – мизерна. Да и не прошло бы такое событие бесследно.

Группы разделились, и каждая пошла своим маршрутом – кто налево, кто направо.

В первой квартире, которую посетили оперативники, жила пожилая семья – им дети квартиру купили. Милейшие люди, они все порывались напоить Пал Палыча и Кольку чаем с вареньем, и трогательно-наивно пытались разузнать детали преступления, поминутно ахая и восклицая «Ужас-то какой! У нас в Новозыбкове такого сроду не было!». Как выяснилось, они всю жизнь прожили в городе, о котором Колька даже не слышал никогда, и сюда, в Москву, их чуть ли не силком перетащили сын с дочкой, соблазнив тем, что они будут нянчиться с внуками. Старики согласились, но только на осенне-зимний период. Летом им было не до того, как сказала старушка – «У нас же огород».

Варенье было вкусное, крыжовенное и клубничное, но эта милая супружеская пара явно была не тем, кого они искали. Герман, конечно, сказал Вике, чтобы она отзвонилась в Новозыбков, который невесть где есть в России, от греха, но было видно, что результата от этого он не ждет.

Вторая семья была многодетная и встретила оперативников шумом и гамом. Вот тут Пал Палыч насторожился, внимательно взглядом изучал детей, попутно беседуя с измученной к вечеру мамой.

– Крепыши они у вас какие! – нахваливал он детей, отцепляя трехлетнего бутуза от своей ноги – Как грибы-боровики!

– Это да – соглашалась мама, покачивая на руках малыша урожая этого года, который знай причмокивал беззубым ртом и таращил глаза на гостей – И все гиперактивные, сил нет.

– Так и хорошо – Пал Палыч засмеялся – У меня вон, племяш, прямо как не пацан. Сидит целый день, молчит, сопит, пупок созерцает. Ни погулять, ни побегать – ничего.

– Не ребенок – мечта! – закатила глаза мамочка – Господи, мне бы хоть одного такого!

В комнате что-то грохнуло, как видно, кресло перевернулось. Секундой позже, судя по воплям, вокруг него развернулась нешуточная баталия.

– А? – Колька обеспокоился – не поломал ли кто из малых какую конечность и показал пальцем на выход из кухни.

– Не волнуйтесь – успокоила его мамочка – Это они вчера какой-то новый фильм смотрели с мужем, про войну. Вот и воюют.

– Эх, молодцы – даже повертел головой от удовольствия Пал Палыч – Сам таким был! Мама говорила – я даже сразу с зубами родился!

– Разве ж такое бывает? – женщина засмеялась – Я вон шестерых родила – о таком не слышала никогда.

– Бывает! – заверил ее оперативник – Это ладно – у меня еще и глаза были разного цвета!

– Вы прямо уникум какой-то! – прониклась женщина – Нет, мои все в мужа – кареглазые. Только вот Ванечка в меня пошел – глазки у нас голууубенькие, сейчас они слипааааются! А ну, тихо там, дикая дивизия!

Дальше было неинтересно, единственное, что Пал Палыч попросил Вику пробить главу этой семьи, во избежание. Хотя, чем-чем, а абортами тут точно не пахло. Да и другими нюансами, имеющими отношение к направлению поисков, тоже.

У Германа тоже было «пусто-пусто». Он уже побывал у мажорного вида юноши и молодой семейной пары, которые не вселили в него каких-либо подозрений.

В третьей, последней квартире оперативников и вовсе ждало разочарование – им просто никто не открыл дверь. Дома никого не было.

Колька еще раз нажал звонок, за дверью была слышна его трель, но результат не воспоследовал.

– Нету никого – посмотрел он на Пал Палыча и развел руками – На работе хозяйка, наверное.

Участковый им сказал, что в этой квартире живет женщина, притом – одна. В смысле – без мужа.

– Печально – отметил Пал Палыч – Придется ждать, а это время, которого и так мало.

В этот момент на этаже, где они стояли, зашипели двери лифта, из которого вышла миловидная светловолосая женщина лет тридцати, в приталенном пальто, с пакетом в руке и сумочкой на плече.

– Добрый день – с подозрением посмотрела она на двух мужчин, отирающихся на лестничной клетке.

– Мое почтение – заулыбался Пал Палыч – Вы, часом, не из этой квартиры будете?

И он показал на дверь, в которую они названивали.

– Да – с еще большей опаской ответила женщина – А в чем дело?

– ГСУ – тут же достал из кармана удостоверение сотрудника МВД оперативник – Майор Михеев.

– Лейтенант Нифонтов – немедленно сделал то же самое Колька, причем с немалым удовольствием.

Нравилось ему удостоверение показывать, было в этом что-то такое, кинематографическое, согревающее душу и тешущее самолюбие. По первости он даже сам себе его показывал, перед зеркалом, и частенько жалел, что им еще значки не дают, как в Америке. Нет, американцы – они, конечно, ребята странноватые, но со значками здорово придумали. Зрелищно!

– Уфф! – облегченно выдохнула женщина и засмеялась – Я перепугалась даже! У нас ведь тут такие страсти-мордасти творятся!

– Вот по их поводу мы и пришли – доверительно сообщил ей Пал Палыч.

– Да я и не знаю ничего – растерялась женщина.

– И все-таки – оперативник сделал серьезное лицо – Нам надо всех опросить. И вас – тоже, любезнейшая….

– Светлана – женщина улыбнулась, на щеках у нее появились ямочки, которые сделали ее лицо моложе, почти девичьим – Можно без отчества.

– А я – Павел, вон тот отрок – Николай. Может, продолжим беседу в квартире? Если вы не против? – Пал Палыч был само обаяние.

– Да-да – женщина расстегнула сумочку, которая висела у нее на плече, Колька в это время галантно перехватил у нее пакет – Конечно.

– Одна живете, Светлана? – сразу же сказал Пал Палыч, как только все зашли в квартиру – Вон, полка-то на соплях висит.

– Одна – не стала лукавить та – С мужем развелись, разменяли квартиру. Он в Чертаново, в «однушку», а я – сюда, в Тропарево.

– Бывает – резонно заметил Колька – Так-то еще ничего, если с квартирой.

– Ну да, так-то ничего – отозвалась Светлана с какой-то горькой иронией и посмотрела на Кольку, в ее взгляде читалось «Ничего-то ты не понимаешь, несмышленыш» – Чаю?

– Почему нет? – Пал Палыч явно нацелился снимать ботинки, но тут же был остановлен хозяйкой –

– Не надо. Я полы как раз собиралась мыть.

В однокомнатной квартире было сумрачно и как-то пустовато, Светлана явно не спешила обустраивать свое новое жилье.

– А что, деток не прижили? – оглядел комнату Пал Палыч – Простите за бестактный вопрос.

– Нет – каким-то хрустким, как будто заледеневшим голосом ответила Светлана – Не дал бог. Да это и неудивительно, с моими-то хворями.

– Что такое? – посторонний человек точно не заметил бы изменений в тоне оперативника, но Колькино ухо это уловило – Хроническое что-то?

– Да всего понемногу – женщина, похоже, немного смутилась от своей откровенности – Я поздний ребенок, с нами такое бывает. Я даже статью по этому поводу читала.

– Да ну! – Колька неожиданно для самого себя вступил в разговор – Меня мамка в сорок родила – и чего? Я вон какой вырос, ни одна холера не берет. Да и за жизнь, мы, поздние, ого-го как цепляемся! Она мне рассказывала, что я вообще с зубами родился!

– И я тоже, представьте себе – заулыбалась Светлана – Даже акушеры удивлялись.

– Ну, чего на свете не бывает – Пал Палыч потрепал напрягшегося парня по плечу, мол «Да, вышли в цвет. Не суетись» – Ладно, вы там нам чаек обещали?

Где-то через час они вернулись в микроавтобус, который Герман подогнал к подъезду Светланы – Колька, под видом похода в туалет позвонил ему и сказал, что искомое найдено.

– Ну, вот и славно – Пал Палыч потер руки – Это точно она, все сходится.

Колька, кстати, во время чаевничания поразился его умению вытаскивать из человека всю подноготную. Светлана рассказала ему и о том, что мама ее несколько раз упоминала о каком-то грехе молодости, и о том, что на бывшем месте жительства ходили слухи о неких кровавых преступлениях в соседних домах, и о том, что у нее глаза были до трех лет разноцветные.

– А чего только сейчас эта темная душа орудовать начала? – задал парень старшему коллеге вопрос, который у него давно сидел в голове.

– Развод – коротко ответил тот – Любила она мужа своего, и сейчас любит. В комнате его фотографий три штуки стоит, не меньше. Болит у нее душа. И злость в ней присутствует – и на него, и на ту, к которой он ушел. Эта боль на пару со злобой и открыла темной сущности дорогу, понимаешь? Да и детей у нее, сдается мне, быть не может, это тоже свою роль сыграло.

– Ждем? – спросил у него Герман, копаясь в каком-то ящике и громыхая железками.

– Ждем – подтвердил Пал Палыч и повернулся к Кольке – Как темная душа на разведку пойдет, так мы в квартиру поднимемся, там ее потом и прихватим.

– О, вот он! – сообщил всем Герман и поднял вверх руку с каким-то предметом, похожим на бинокль.

– А почему она на разведку пойдет? – поинтересовался парень – Может – убивать опять?

– Она убила вчера – ответил ему Герман, напяливая предмет, оказавшийся прибором ночного видения, на голову – Сегодня пойдет новую жертву искать. Они абы кого не убивают, сначала выбирают, так что волноваться нечего. А пойдет она через окно, не через дверь, для того эта приблуда и нужна, чтобы ее углядеть. Смотри-ка ты, работает!

– Если бы не работала, я бы тебя кому-нибудь скормил – Пал Палыч погрозил Герману пальцем – Сто раз говорено было – раз на тебе контроль за оборудованием – так будь любезен!

И Герман оказался прав. Часа в два ночи темный маленький силуэт ловко выскочил из приоткрытой форточки на седьмом этаже и проворно запрыгал по карнизам.

– А вот теперь – ходу – тихо сказал своим коллегам Пал Палыч и кинулся к подъезду – Время дорого!

– Хозяйке-то как все объясним? – спросил Колька в лифте у Германа – Не правду же говорить?

– Какой хозяйке? – удивился тот – Кто ее будить будет, ты что? Не дай-то бог! Она нам спящая нужна.

– Да ее сейчас и пушками не поднимешь – Вика зевнула – Темная сущность крови уже напилась будь здоров, наверняка ее чуть ли не в транс погрузила. Ей это тоже не нужно.

И девушка оказалась права. Герман невероятно ловко открыл дверь отмычками, волей-неволей пошумев и позвенев, они зашли в квартиру – а хозяйка знай сопела носом, не подумав проснуться.

– Вика, за дело – приказал девушке Пал Палыч – Герман, давай.

И оперативники перевернули Светлану со спины на живот, вниз лицом. И при этом она тоже не проснулась, только голову чуть повернула в сторону, чтобы дышать было удобнее.

– Полдела сделано – Пал Палыч провел рукой по лбу – Теперь осталось эту тварь прикончить – и все. Вика?

– Рисую – девушка и в самом деле что-то изображала на полу за спинкой кровати, вычерчивая черным мелком в уже нарисованном круге какие-то явно магические знаки – Мальчики, вы помните, что ее нельзя хватать руками?

– Само собой – обиделся Герман – Да и зачем? Я ее и так шугану.

Колька промолчал – он этого не помнил, поскольку трудно забыть то, что не знаешь.

– Вместе с кровью жертв темная душа получает силу – прошептал парню Пал Палыч – Вот, хозяйку может зачаровать на сон, и еще может ветер вызвать. Очень сильный, достаточный для того, чтобы нас в окно повыбрасывать всех.

– А перевернули вы ее зачем? – решил не оттягивать с вопросом Колька – Светлану, в смысле?

– А это мы второй душе дверь закрыли – пояснил оперативник – Она через рот выходит, и через него же обратно в Светлану ныряет. Но при условии, что та лежит лицом вверх и спит. Мы ее на живот положили и все, вход-выход перекрыт. Можно еще по-другому сделать было – перевернуть ее вообще – ноги туда, голова сюда. Результат тот же.

– Готово – Вика с удовольствием посмотрела на дело своих рук – Молодец я.

– Ждем – и Пал Палыч отошел в угол, утащив за собой Кольку – Не светимся на проходе.

Темная душа нагулялась часам к пяти утра. На кухне скрипнула форточка, что-то мягко спрыгнуло на пол и зацокало коготками по полу.

Черная тень пересекла комнату, легко запрыгнула на кровать, двинулась к изголовью и застыла.

– Пшшшшшш! – раздался зловещий звук, в котором слышалось одновременно недоумение и злоба.

Существо завертело головой, и тут в дело вступил Герман, стоящий на другом конце комнаты, за шкафом.

– Попалась! – гаркнул он, выпрыгивая на центр комнаты – У!

Тень мигом сиганула за спинку кровати и тут же раздался вой, в котором сплелись воедино ужас и невероятная злоба.

– Поймали птичку в клетку – удовлетворенно сказал Пал Палыч, выходя из-за шторы – Смотри, Коля, вот она – вторая душа.

В круге, который нарисовала Вика, и который сейчас был уже не черный, почти невидимый в темноте, а наоборот – пульсировал золотисто-красным цветом, билось нечто, чему и названия-то не подберешь.

Это был бесформенный сгусток темноты, мрака, он метался в круге, пытаясь из него выбраться, и не мог этого сделать.

Кровать заскрипела – это завертелась Светлана, ее выгибало и корежило практически так же, как то, что сейчас искало выход из круга.

– Вот этого я в нашей работе и не люблю – поморщилась Вика – Гер, давай, не тяни.

– Начинай – оперативник достал свой нож, как всегда, тускло блеснувший серебром – Я только «за».

Вика вытянула руку вперед, так, что та находилась как раз над кругом и что-то забормотала, вроде как на латыни.

Тварь в круге словно обезумела – она сновала в нем так быстро, что больше напоминала черную молнию.

Вика говорила все громче, глаза ее были полузакрыты.

– Амен – неожиданно оборвала она свои речи, и черная душа тоже застыла на месте.

Именно в этот момент Герман и нанес удар – короткий и резкий.

– Ууу! – раздался писк, и под острием ножа что-то как будто лопнуло, как немного спущенный воздушный шарик.

– Ааах! – тело Светланы на кровати выгнулось как дуга и опустилось вниз.

– Вот и все – Пал Палыч сделал несколько шагов и включил свет – Даже переоценили ее маленько. Силы-то она набралась, а вот ума нет. Вика, прибери все. Герман…

– Пал Палыч – Колька стоял около кровати и смотрел на Светлану, которая так и лежала с закрытыми глазами – Чего она не просыпается-то? Все же кончилось.

– Потому что она мертва, идиот – буркнула Вика, стиравшая свое творчество с пола.

Колька непонимающе посмотрел на Пал Палыча.

– Увы – подтвердил тот – Тут тоже все не так уж честно. Черной душе без тела жить плохо, но возможно. А вот ее носитель, если она погибнет, непременно умирает сам. Такова плата за грехи его матери, по факту, совершившей убийство.

– То есть, ты уже тогда знал? – Колька мотнул подбородком, показывая в сторону кухни. У него в душе как будто что-то оборвалось. Нет, он эту женщину и увидел-то сегодня впервые, но больно было очень, как будто родного человека потерял.

– Знал – кивнул Пал Палыч – Конечно, знал. И мне ее жалко было заранее. Красивая женщина, а судьба не сложилась. Вот вообще никак. И смерть ей поганая выпала, хорошо хоть милосердная, во сне. И посмертие тоже ей паршивое достанется, носитель второй души проклят еще в этой жизни и на рай рассчитывать не может. Но выбора у меня нет и у тебя нет. Наше дело – остановить то, что убивает людей, это наша работа, прости за банальность.

– Да я и не рефлексирую – шмыгнул носом Колька – Я ж понимаю. Жалко только вот ее очень.

– И это хорошо – Пал Палыч подошел к парню и потрепал его по плечу – Таким и оставайся, не давай себе зачерстветь душой. Герман.

– Ага – отозвался оперативник, стоящий у дверного проема.

– Ты тут закончи, а мы пошли – попросил его Пал Палыч – Чего всем на это глазеть?

– На что? – не понял Колька.

– Теперь ей надо сердце осиной пробить – пояснил Герман, доставая из внутреннего кармана заточенный кол – Иначе ее собственная душа может на этом свете задержаться и, не дай бог, переродиться. Или того хуже – она сама по ночам вставать из могилы начнет, кровь у живых сосать. Носители черных душ часто потом в кровососов обращаются, если это дело не проконтролировать.

– Пошли, Коля – Пал Палыч и Вика уже стояли в дверях – Герман сейчас все сделает, приберется и к нам спустится.

– Вы идите – Колька решительно стянул с себя куртку, сам поражаясь принятому им решению – Я тут останусь, ему помогу, вдвоем мы быстрей управимся. Герман, дай мне кол.