– Думал уж, что забыл ты про мое обещание. – Лесной Хозяин появился привычно незаметно, из тощеньких кустов, через которые секунду назад можно было стоящую за ними березу разглядеть. – Лето скоро к середке покатится, а тебя и не видать.

– Так забот много, батюшка, – поклонился я старичку и протянул ему хлеб. – То одно, то другое… Знай крутись. Но чтобы за мандрагыром не явиться – такое мне и в голову не приходило! Ты ко мне с добром, а я про него забуду? Так нельзя. Да и корень больно нужный, столько на нем зелий завязано.

– Твоя правда, парень, – важно кивнул лесовик, принимая подарок. – Мандрагыр корень непростой, тайный, с характером, с душой. Нож-то взял? Тот, что для трав для кореньев?

– А то, – покопавшись в рюкзаке, продемонстрировал я лесовику свой деревянный нож. – Куда я без него?

Золотистый, широкий, дубовый, очень умело сделанный на заказ одним родновером, этот предмет всегда лежал в рюкзаке. Жизнь моя непредсказуема, никогда не знаешь, куда занести может, а травы – они везде растут. И почти все не любят железо. Какие-то, будучи срезаны обычным клинком, теряют часть присущих им свойств, какие-то и вовсе становятся просто сеном, а совсем уж капризные, такие, как, например, мандрагыр, могут от неумелого сборщика сбежать. Копай, не копай – ушел корень в мать-сыру землю, его теперь не отыщешь, даже если на этом месте яму ростовую выроешь. Как мандрагыр умудряется подобное сотворить, каким образом – понятия не имею. Просто так есть – и всё. Может, и правда он не совсем корень, а нечто большее, сокровенное.

– Неплохая работа, – оценил нож Лесной Хозяин, после протянул руку и провел указательным пальцем по лезвию. – Видно, что человек толковый делал. Со старыми мастерами не сравнить, но где их теперь сыщешь? Вот только материал можно было и получше сыскать. Что дуб – хорошо, самое то дерево для такой вещи. Но что же такой молодой? Ему и сотни лет нет. Не напиталась древесина временем, не обрела мудрости. Приехал бы ко мне, попросил, я бы тебе ветку-другую от своего дуба-хранителя подарил. Ему, почитай, тыща лет скоро будет. Вот нож так нож вышел бы!

– А вы и подарите, – предложил я. – Мастер тот никуда не делся, попрошу его, он еще один инструмент мне сделает!

– Можно, – согласился лесовик. – Но это потом, а пока пошли. Солнце вон скоро к закату пойдет, мандрагыр уйдет в землю на ночевку, ищи его потом!

И Лесной Хозяин шустро засеменил по тропинке, появившейся, как всегда, ниоткуда, и моментально исчезавшей за нашими спинами так, будто ее и вовсе не было.

Поспешая за старичком, я решал для себя одну проблему, пусть и не очень серьезную, но достаточно щекотливую. Дело в том, что я понятия не имел, как этого лесовика зовут. Ну вот не представился он мне тогда, когда я, развлекаясь, монету серебряную в его лесу из земли выкопал. А я его и не спросил, как обычно, по спешке, которая, как известно, есть величайшее в мире зло.

А теперь как-то неудобно это делать, мы уже вроде как старые знакомцы. Еще осерчает, закружит по лесу, а мне только этого для полного счастья и не хватало.

– Что сопишь, парень? – поинтересовался лесовик, бодро топая по тропинке. – Чего не так в жизни повернулось?

– Все не так, батюшка, – отозвался я. – Тридцать три напасти, и все на мою голову. С Кащеевичем я не поладил, понимаешь. Поди, знаешь, кто это такой? Сошлись мы с ним на одной дорожке так, что не разойдешься. А он товарищ матерый, умелый, мне до него как вон той березке до неба.

– Дурень ты, – хмыкнул старичок. – Да не потому, что с семенем колдовским сцепился, а потому, что себя ни в грош не ставишь. Про детей Кащеевых я, понятное дело, слыхал немало, и о том, что сила у них изрядная имеется, тоже. Они дел за века натворили богато, вон даже до меня рассказы дошли, а я из леса своего не вылезаю уже веков пять. Но если уж так повернулось, так что теперь, перед ним на колени встать и голову под меч склонить? У него своя сила, а у тебя – своя. Ты ведьмак, за тобой пращуры стоят, на тебя глядят. Они, чай, не гнулись под каждого ворога, а шли на битву, как на свадьбу. Смерть – она разная бывает, тебе ли не знать о том? Кому она страх главный, а кому и награда за жизнь славную. Трус умрет погано, о нем никто не вспомнит, а тот, кто честно гибель встретил, в глаза ей глядя – он, считай, бессмертен. Вот и выбирай для себя, парень, как оно будет. Мое слово крепкое, если надо, я тебя в лесу спрячу так, что ни Кащеевич тебя не сыщет, ни бабы ягие, что ему сестрицами приходятся, но разве то жизнь? Под кустом сидеть, от каждого шороха трястись? Ты все ж таки Ходящий близ Смерти, а не заяц.

Мне чего-то так стыдно стало от его слов, аж щеки запунцовели. Может, потому, что он прав оказался по всем позициям? И говорил он это так обыденно, на ходу, как нечто само собой разумеющееся.

Интересно, а бабы ягие – это кто? Нет, ясно откуда ноги растут, но я полагал, что ведьмы и есть хрестоматийные бабки-ёжки. Но, похоже, ошибался.

– Спрятать, может, и понадобится, – решил не скрывать я. – Меня и моего приятеля, он в поселке сейчас остался. Но не от колдуна, от слуг его. Они люди как люди, да только их много может оказаться, а сила солому ломит. Что до остального – прятаться не стану, но и напролом не полезу. Кащеевич ведь не только силен, но и умен, только на каждого мудреца довольно простоты.

– Вот теперь твои речи мне по нраву, – похвалил меня лесовик. – Другое дело. Что до обещания моего, – сказал же – спрячу, если нужда приспеет, не сомневайся. А вот мы и пришли, здесь тогда девка удавилась. Вон на том дубе, что у оврага растет.

Верно, так оно и есть. Паршивое место, я это сразу ощутил, у меня даже волоски на руках дыбом встали, так старой и скверной смертью пахнуло. Лет прошло много, но ни дерево, ни земля под ним греха людского не забыли. Они не мы, у них память долгая.

– Долго висела, – забравшись на пенек, сообщил мне лесовик. – Подванивать уже начала, когда ее нашли. И вовремя, к ней уже косолапый один, что в бору жил, начал пробовать подобраться, любят они мяско с тухлецой.

– Фу, – скривился я, а после огляделся. – А мишка что, до сих пор тут живет? Не тот, понятно, но какой другой, его потомок?

– Откуда? – отмахнулся Лесной Хозяин. – И бора того нет, и ведьмедя тоже. От моих прежних владений хрен да маленько осталось, чего скрывать? Людей многовато стало, им земля нужна, вот и рубят деревья почем зря. Так что одни лисы да зайцы теперь в моей власти, да лосей два десятка. Но грех жаловаться, нынешняя власть охотничков беззаконных поприжала, это есть. Не всё же мне одному их под дерновое одеяльце припрятывать?

Интересно, сколько браконьеров тут по оврагам припрятано, из тех, что «ушел из дома, и не вернулся»? Хотя – там им самое место. Совесть тоже иметь надо. Впрочем, имели они эту совесть во все щели, за что, собственно, и поплатились.

Я потоптался у дуба, поковырял кроссовкой землю, попытался изобразить из себя джедая, вслушиваясь в лесной шум и пытаясь уловить в нем эманации мандрагыра, но всё тщетно.

– Дедушка, – в конце концов обратился я к лесовику, который, не скрывая усмешки, наблюдал за моими изысканиями. – Помоги, а? Я этот корешок ни разу не брал еще у земли.

– Оно и видно, – не стал чиниться старичок. – Как сорока по утру мечесся, мечесся, а толку нет. Мандрагыр хитер, ведьмак, его так просто не возьмешь.

– А как же тогда? – печально произнес я, разведя руки в разные стороны.

– Гляди. – Лесовик спрыгнул с пня. – Перво-наперво надо усвоить, что мандрагыр – он как человек, не любит делиться тем, что имеет, все под себя гребет. Смекаешь?

– Ага, – не сразу, но кивнул я. – Вроде как.

Еще раз внимательно оглядев землю под дубом, я заметил, что в одном месте трава растет не так густо, как везде. Некая маленькая проплешина там имеется. И как я ее раньше не заметил?

– О! – одобрительно поднял указательный палец вверх лесовик. – Молодец. Тут он сидит, верно. Теперя что делать станешь?

– Уж и не знаю, – вкрадчиво ответил я. – По всему выходит, копать надо, вот только чую подвох какой-то.

– А его и нет! – довольно засмеялся лесовик, потирая ладошки. – Просто люблю я веселую шутку! Копать надо, верно. По кругу рой, аккуратно, противосолонь. Землицу рыхли да вынимай, только не разбрасывай, а в кучку собирай. Корешок в самой середке сидит, сразу к нему лезть не стоит, постепенно брать надо. Ежели ты его испугаешь, то добра не жди, он из лекарства ядом стать может. В нем же жизнь и смерть той недотепы смешались, соображаешь? А то и вовсе сбежит, с него станется.

– Что значит – жизнь и смерть смешались? – спросил я, начав ковырять ножом плотную лесную землю и надеясь на то, что деревянный клинок не сломается. Вот же я лапоть, не мог еще и лопатку маленькую захватить. – Это как?

– Мандрагыр – он разный, – охотно отозвался лесовик. – Бывает такой, что близ болота растет, есть те, что в осинниках старых нарождаются, ну и другие всякие случаются, даже луговые. Все они силу имеют, но у кого-то она больше, у кого-то меньше. Болотный, например, лучше всего для оберегов подходит, ему топи да духи трясинные песни поют. Но самый лучший мандрагыр тот, что на месте смерти вырастает, причем не абы какой, а поганой. Если убили кого лиходеи, или вон человек сам себя жизни лишил. Тогда его непрожитые годы корню достаются, со всем плохим и хорошим. Уловил ли, о чем я речь веду?

– Более-менее, – пропыхтел я, выгребая землю. – Можно будет кое-какие рецепты в ход пустить. Из тех, что людям жизнь продлевают.

– Ничего не понял, пенек сосновый! – рассердился лесовик. – Я тебе, дуболому, объясняю, что нельзя сразу этот корень на зелья пускать, потому что неизвестно, как именно он подействует на того, кто его употребит.

– А как тогда? – остановился я. – Ему что, вылежаться надо?

– Слушай, какой-то ты не очень сведущий травник, – насупился Лесной Хозяин. – Вот думаю – может, не давать тебе мандрагыр? Чего добро переводить на такую нелепу? Ты, поди, и короб тоже не захватил?

Мне снова стало стыдно, на этот раз даже сильнее, чем в прошлый раз. И, главное, непонятно – что за короб-то?

– Хоть наговор знаешь, с каким мандрагыр брать надо? – подергал себя за бороду Лесной Хозяин. – Иль и ему учить придется?

– Знаю, – оживился я, радуясь возможности хоть как-то реабилитироваться в его глазах. – Гой ты, корень подземный, корень тайный, корень заветный. А иди в мои руки…

– Вижу, знаешь, – оборвал мой словесный поток лесовик, слезая с пня. – Давай, обкапывай, а я кое-куда отлучусь.

Орудуя ножом, я размышлял о том, какие же все-таки паразиты мои предшественники. Наговор они записали, а то, что корень этот с придурью и причудами, упомянуть забыли. Убивать за такое надо.

И меня за компанию. Они не написали, конечно, но с них спросу и нет никакого. Во-первых, они все давно мертвы, во-вторых, эти люди мне ничем не обязаны. А вот я мог как следует прошерстить интернет, и не только в поисках хворей, от которых мандрагыр помогает, но в той части, которая называется «легендарной». То есть – предания, сказки, легенды и все такое прочее. Наверняка где-то да наткнулся бы на нужную информацию.

К тому времени, когда лесовик вернулся обратно, я расчистил землю вокруг места, где находился корень. Надо заметить, забавнейшая инсталляция получилась, где-то даже немного непристойная. Эдакий хрен в чистом поле.

– Вот. – Лесовик протянул мне хрусткую пластиковую прозрачную коробку, из числа тех, в которых продают самопальные печенья в супермаркетах. – Держи.

– Спасибо, – принял я дар, не до конца понимая, зачем мне этот мусор нужен. – А.

– Охти мне! – совсем закручинился старичок. – Что же ты за обалдуй такой! Ничегошеньки не знаешь и не понимаешь.

– Какой есть. – Внутри меня появился тугой комок недовольства. Ну да, не тот случай, когда стоит лезть на конфликт, но сколько можно-то? Сам знаю, что дурак, только зачем про это упоминать постоянно?

– Злоба – плохой советчик, – погрозил мне пальцем Лесной Хозяин. – Лучше вспомни, о чем мы с тобой беседу вели. Корень тот – живой, в нем добро и зло в равных долях смешаны. Чуть не так пойдет, невесть что случиться может. Но жив он только до той поры, пока в земле сидит, в той, что его породила. А ежели оторвать его от нее?

– Он умрет? – предположил я.

– Верно, – подтвердил лесовик. – Но в гневе ли, в радости – то мы не ведаем, потому работу надо по уму сделать. Землю ему дать, но такую, из которой соки он тянуть не сможет. Вроде как и дом родной, но только пустой, без всего. Злиться не на что, но и делать нечего. Смекаешь?

– Он уснет, – понял я. – Просто уснет, без зла и обиды.

– Вот теперь – молодец, – обрадовался старичок. – Верно, уснет. Не сразу, вестимо, на то год нужен, а лучше – два. Но зато вся сила при нем останется, и даже чутка добавится. Главное – в тепло эту коробку поставь, и чтобы темно было.

На антресоли запихну. Лучше бы в сейф, конечно, но там кругом металл, а мандрагыру такое наверняка противопоказано.

– Как покоричневеет совсем – стало быть, всё, можешь в дело пускать, – продолжал поучать меня лесовик. – И помни – лишку в зелье не брось, а то беда может случиться. Когда хорошего много, оно плохим стать может запросто. Сей корень могуч, вот таким кусочком, с половину моего ногтя, в старые времена знающие лекари аж «антонов огонь» вылечивали, а эта хворь жалости не знает. Ясное дело, не тогда, когда он человечье тело доедал уже, пораньше, но все едино.

«Антонов огонь» – это, если не ошибаюсь, то ли заражение крови, то ли гангрена, что-то такое я читал. В общем – лютая болячка, в средние века лечению практически не поддававшаяся.

– Ну, давай, бери, – скомандовал лесовик, когда я заполнил пластмассовую тару землей. – Аккуратно, не повреди. Подкопай снизу, потом расшатай – и в короб его.

Я послушно повторял его команды, правда, чуть не выпустил мандрагыр в самый последний момент, ощутив, как он судорожно дернулся в моей руке.

Он живой! В самом деле! И правда похож на маленького человечка. Земля с него осыпалась, и я точно разбирал гротескные, почти босховские черты лица на верхней части. И человечек этот был очень недоволен происходящим.

Впрочем, маска раздражения тут же сменилась покоем, как только мандрагыр оказался в корытце, и был присыпан землей.

– Уфф, – выдохнул я, когда супермаркетовая тара с противным звуком была закрыта, а после аккуратно положена на пень. На землю, как оказалось, класть ее нельзя. – Как все непросто!

– Вестимо, – передернул плечами лесовик. – Это у кукушек все просто – поорала, яйцо в чужое гнездо подкинула и дальше полетела. Ты же ведьмак, потому на легкую жизню не рассчитывай. Ладно, пошли земляники поедим. Есть у меня одна полянка, ее никто не знает, ягода там завсегда раньше, чем в других местах, поспевает. В землянике, парень, большая сила, она и крепость телу придает, и для брюха полезна. Да и в листьях ее, ежели те сорвать во время цветения, с нужными словами, пользы не меньше. Ежели жар лютый на человека напал, то отвар из них – первое средство. Рассказать, как его сделать?

Ночь была так себе, день – тоже, но вот вечер задался. Я наелся крупной земляники, причем иные ягоды не уступали размером клубнике с маминых грядок, нарвал тех листьев, на которые мне указывал лесовик, попутно выучив очередной наговор, да еще и рецепт отвара записал, который, похоже, здорово помогал при сильных простудах. Про мандрагыр я даже и не упоминаю, это отдельная радость. Единственное, что ветки дуба все же брать не стал. Куда мне их сейчас девать? На даче не оставишь, спалит их мама в бочке, как обычный сушняк, и вся недолга, а с собой по нынешним делам особо не потаскаешь.

А еще я в очередной раз подивился тому, как быстро проходит время тогда, когда ты занимаешься тем, что тебе интересно. Не скажу, что бывшая работа была мной нелюбима, нет. Но все равно иногда день на службе тянулся невозможно долго, я физически ощущал, как одна минута сменяла другую. И самым поганым в этом являлось осознание того, что убегают минуты моей жизни, и без того не сильно длинной. Убегают в никуда, и при этом без малейшего толка. Жизнь сквозит, как речной песок сквозь пальцы, а я сижу и на это смотрю. Но поскольку все вокруг существовали точно так же, подобные душевные терзания нападали на меня не сильно часто, как правило, в скверную погоду или с похмелья. То есть тогда, когда себя особенно жалко.

Здесь же совсем другой коленкор. И хоть в лесу темнеет быстрее, чем в поле, я все равно был удивлен тем, как быстро пролетело время и наступил вечер.

– Иди уж, – оборвал мои многословные благодарности Лесной Хозяин, когда мы с ним прощались на опушке леса. – Ничего такого для тебя я не сделал, просто по Покону поступил. Ты ко мне с добром, и я к тебе также. На том свет белый стоит, ведьмак.

– Если бы, – вздохнул я, не в первый раз подумав о том, что спорный все же вопрос, кто именно из нас нелюдь – мы, человеки, или вот эти полумифические существа. Пока, получается, что нелюдями чаще оказываемся мы, люди. – Если бы так.

На том и расстались. Лесной Хозяин растворился в темноте, а я неторопливо зашагал по пыльной дороге.

– Нагулялся? – уже на подходе к дому, остановил меня знакомый голос. – Вот скажи мне, Смолин, что можно в лесу делать сейчас столько времени? И это при том, что грибов еще нет, а земляника только пошла. Да и какая-нибудь доверчивая дурочка, вроде меня, с тобой не увязалась, я видела.

– Никогда я тебя за дурочку не держал, – возразил я. – Нечего на себя наговаривать.

Стройная фигурка в темном платье отделилась от соседнего забора. Точнее – поднялась с лавочки и подошла ко мне.

Светка. Вот не ждал, не гадал.

– Увидела тебя – сильно удивилась, – сообщила мне она, приблизившись. – Даже разозлилась. Приехала сюда, чтобы в себе разобраться, побыть в тишине, подальше от всех, и на тебе – идет мой бывший по нашей улице, весь такой деловитый и довольный жизнью.

– Последнее, естественно, раздражает больше всего, – в тон ей продолжил я. – Ну-ну, что дальше? Ты, конечно, тут же зовешь маму…

– Мама в Турции, – устало возразила мне Светка. – На две недели ее туда отправила, потому что… Потому что тоже от нее устала. Она услышала, как я тебе звонила, и такую истерику мне закатила!

Еще бы. Представляю, что испытала эта особа, когда узнала, что ее дочь снова общается с бывшим мужем, который к тому же стал ведьмаком. Я бы на ее месте тоже радости особой не испытал.

– А что за парень с тобой приехал? – Умение Светки сходить с одной темы на другую меня всегда восхищало. – Он мангал развел просто. Дядя Дима и тебя-то к нему не подпускал никогда, а тут совсем незнакомый человек. Я ничего ему не скажу, разумеется, но если он узнает…

Это да. Батя к своему мангалу, шампурам, решеткам и всему остальному относится крайне ревниво. Собственно, это один из немногочисленных пунктиков моего родителя. Даже мама – и та боится его шашлычные сокровища трогать.

Впрочем, вряд ли Стаса подобные мелочи беспокоят. Не тот он человек.

– Приятель мой, – ответил я Светке. – Он не в курсе, а я сам запамятовал… Да чего теперь, дело уже сделано. Опять же – счетчика входящих шампуров на мангале нет.

– А я борщ сварила. – Бывшая заложила руки за спину и внезапно снова стала той самой девушкой, при виде которой у меня под ребрами все ныть начинало. И не только под ребрами. – Ты ведь наверняка голодный? Охота тебе остывшим мясом давиться? Пошли, хоть горячего поешь. А приятель твой подождет, ему, судя по тому, как он лихо водочку хлебает, и так сейчас неплохо.

Летний вечер, такой же, как и пять, и десять лет назад, эта с детства родная дачная тишина, тепло, идущее от земли, легкий, но терпкий запах Светкиных духов, и, самое главное, ощущение, что сейчас так, как было раньше, – это сильно. Настолько, что я чуть не сделал шаг вперед, тот, которого хватило бы для того, чтобы наши лица оказались совсем рядом.

Шаг, который на самом деле ни ей, ни мне не нужен.

– Борщ – это хорошо, – чуть кашлянув, ответил я. – Но неправильно. Стас, вероятнее всего, действительно уже накидался, но так дела не делаются. Я к тебе, мой друг там… Некрасиво.

– Нормально, – уточнила моя бывшая. – Я тебя, Смолин, хорошо знаю. Ты дружить никогда не умел, потому что тебе друзья никогда не нужны были. Приятели – да, этих хватало, но друзья – это другое, согласись? Так что скорее всего вы тут оказались не просто так, а по какому-то делу, или в неприятности какие-то влипли. Твоего спутника я не знаю, но на тебя нового это похоже. Не на того милого недотепу, с которым я когда-то жила, а вот этого, другого Смолина, который сейчас передо мной стоит. Больше скажу – я даже не удивлена, особенно учитывая то, с кем ты в последнее время общаешься. Одна та прошмандовка-малолетка чего стоит!

Умная. Всегда такой была. Вот только все недавнее очарование ушло и испарилось, задавленное знакомыми тещиными нотками, появившимися в светкином голосе.

– И с работы тебя, похоже, погнали, – продолжала тем временем препарировать меня бывшая. – Я звонила, и мне сообщили, что тебя нет и неизвестно когда будешь. Читай – будешь ли вообще, мне такие нюансы прекрасно известны, я сама служу.

На эту фразу я вообще никак не отреагировал. Просто не знал, что именно сказать нужно. Согласиться? Возразить? И самый главный вопрос – надо ли мне как-то реагировать вообще? Мнение Светки о том, каким я стал, в принципе, ни на что не влияет. Проще говоря – плевать мне на него с высокой колокольни.

Или я снова начал себе врать? Встретил когда-то любимого мной человека из той жизни, и снова стал собой прежним?

– Саш, я же за тебя переживаю, – тем временем снова сменила тональность моя бывшая. – Да, у нас не все получилось. Да, мы наделали глупостей. Да, мы…

– Свет, – перебил ее я, но фразу закончить не успел.

– Сашка, ты, что ли? – скрипнула наша калитка. – Я его жду, а он лясы точит. Ого, да ты тут в такой славной компании!

Стас, слегка поддатый и потому, видимо, очень бодрый, приблизился к нам.

– Добрый вечер, очаровательная девушка, – весело произнес он и вроде как даже ножкой шаркнул. – Позвольте представиться – Станислав, приятель Александра.

– Светлана, – без особой приязни произнесла моя собеседница. – Бывшая жена Александра.

– Оп-па. – Стас почесал затылок. – Весело. Про подругу, выходит, у вас спрашивать смысла нет?

– Ни малейшего, – холодно подтвердила Светка, внимательно изучая взглядом наплечную кобуру с торчащей из нее рукоятью пистолета, которую Стас и не подумал снимать даже на отдыхе.

– Понимаю, – выставил перед собой ладони тот. – Беседуйте, не мешаю. Саня, если что – шпикачки остыли, но все еще очень ничего. Цени – мог сам все сожрать, но не стал.

После чего он деликатно удалился, беззвучно прикрыв за собой калитку.

– В какую историю ты вляпался, Саш? – положила мне руку на плечо Светка. – А? Что это за человек? Почему он вооружен? Ну, что ты молчишь?

– Сказать нечего, – честно ответил я. – Одно могу сказать точно – к криминалу это все не имеет никакого отношения. Ты же знаешь, я в конфронтацию с законом сроду не вступал. Даже дорогу предпочитаю переходить на нужный сигнал светофора.

– Несмотря ни на что, ты для меня родной человек… – завела было снова свою шарманку моя бывшая, и вот тут я не выдержал. Нет моих сил больше это все выслушивать.

– Свет, да прекрати ты уже, а? – попросил ее я. – «Родной человек», «я за тебя переживаю». Дело же обстоит проще, правда? Пока я был тем, кем раньше – тихим офисным жителем, без перспектив, устремлений и, пардон за прямоту, постоянной бабы, тебя все устраивало. Ты говорила себе: «Мама все же оказалась права, он ничтожество, он бы погубил мою жизнь», и засыпала со счастливой улыбкой на губах. Причем реалити-шоу «Жизнь Смолина», по ходу, тебя настолько увлекло, что ты даже после развода, похоже, продолжала жить со мной вместе. Правда, я этого раньше не замечал, вот только сейчас об этом догадался. Если бы это было не так, ты бы уже замуж по второму разу вышла, за какого-нибудь додика с кафедры Полины Олеговны. Или за мануальщика из родной клиники. Да это и неважно. Главное – не вышла же? Тебе и так хорошо жилось, в собственных иллюзиях и с нимбом страдалицы на голове. «Если я за ним не присмотрю, он пропадет». Но как только картина чуть-чуть изменилась, как только я выскочил за привычные рамки, тебе сразу же стало дискомфортно, и вот тогда ты вышла из подполья. Все эти звонки, визиты…

– Что за глупости? – возмутилась Светка, но я уловил в ее голосе некие нотки, которые подтвердили верность догадок. Я все же с ней не один год прожил, знаю все полутона ее натуры. – Как ты был дураком, так им и остался.

– Дурак, – с радостью согласился я. – Остолоп. Непроходимый идиот. Называй меня как угодно. Но это моя жизнь, Светка. Моя. И нашей она больше никогда не будет. Поверь, я к тебе очень хорошо отношусь, ты всегда у меня вот тут будешь жить. Но…

После того, как я ткнул пальцем в сердце, она всхлипнула и убежала, так что доводить фразу до конца смысла не имелось.

– А ты чего приперся? – удивленно уставился на меня Стас, сидевший за столом в беседке, и вытер губы от шпикачечного жира. – Я думал, ты у бывшей заночуешь, вон решил остатки доесть. Или там новый муж уже имеется? Не беда, рядом лес, так оно даже романтичней выйдет. Главное – клеща не зацепить, в июне их море.

– Да ну нафиг, – отмахнулся я. – Не было у бабы забот, купила баба порося.

– Идиот, это ж самое то, – облизал пальцы Стас, а после наполнил две рюмки водкой. – Переспать с бывшей женой – это как дембельский альбом перелистать годков через пять после «армейки». И вспомнить приятно, и обратно возвращаться не надо. Давай, остограмься, и иди к ней. Хрен знает, чем вся эта карусель закончится, так что лови момент. Может, завтра на закате нас с тобой суровые плечистые ребята где-нибудь на пустыре в яму забросят, а после землей присыплют. И тогда все, тогда радостей жизни больше не видать.

– Умеешь приободрить, – похвалил его я.

– А может, мы их в эту яму свалим. Тут как карта ляжет, – закончил Стас и поднял рюмку. – Будь здоров. Давай, пей и вали. Ну хочешь, замажем на ящик пива, что она тебя ждет? Или я ничего не понимаю в бабах.

Надо отдать сыскарю должное – он в вопросе разбирался, и очень хорошо. Дело даже до борща не дошло, все случилось как-то само собой, словно мы со Светкой и не расставались. И я даже расстроился, когда в окно постучался серый рассвет, сообщая нам, что ночь кончилась.

– Машина, – немного сонно сообщила Светка, водя пальцем по моей груди. – Странно, это кто же в такую рань приехал? Вроде бабушки с внуками все уже здесь, и день будний. Если только к Колокольцевым. Дай гляну.

И правда – моторы автомобильные шумят. В утренней тиши непривычные, не дачные звуки вообще хорошо слышны, особенно, когда окна в доме открыты. И не одна машина едет, а две, судя по всему.

– Саш, а они у твоего дома остановились! – тревожно вскрикнула Светка, уже подошедшая к окну. – Слушай, у меня плохое предчувствие.

– У меня тоже, – согласился я с ней, вскакивая с кровати. – Не помнишь, куда я вчера джинсы бросил?