Прикрытая дверь скрипнула, и в кухню вошла мара. Который раз ее вижу – и все удивляюсь несоответствию формы и содержания. Кругленькая задорная девичья мордашка, нос-пуговка, светло-льняные кудряшки, голубенькие глазки – прямо Аленка Бабаева с обложки шоколадки. Любой режиссер рекламных роликов детской одежды или сока это солнечное чудо без проб сниматься пригласит. Вот только жизни этому смельчаку останется потом ровно столько, сколько эта девчушка ему сама отмерит.

Кстати – она еще и одежду сменила, сообразно сезону. Пропала шапка с надписью «New York», ее сменили солнцезащитные очочки в розовой оправе, придерживающие волосы на лбу, сапожки сменили кроссовки с розовыми же шнурочками.

И еще – глаза. Я сразу как-то не смекнул, но – ушла из них чернота, которая так напугала меня в первый раз. То ли мимикрирует мара, то ли еще что…

«Жжжжжж» – крутанулся в маленьких пальчиках спиннер.

– Славная штука, ведьмак, – сообщила нежить, карабкаясь на табурет. – Удобная. Время коротать хорошо. Спасибо, что подарил.

– Да не вопрос, – отозвался я. – Лишь бы тебе в радость.

– А это кто? – Мара уставилась на Викторию. – Подружка твоя? Зря. В ней хоть сила и есть, но она из людей. Ничего у вас не выйдет. Многие из ваших пробовали, только толку чуть. Либо ты ее погубишь, либо она сама от тебя уйдет. Ваш век длиннее людского, она старухой станет, а тебя даже седина еще не тронет.

– Какие невеселые перспективы, – поморщился я. – Но это в любом случае наши дела.

– Ваши, – с готовностью согласилась мара. – Так и есть. И говорить о них нечего. А вот что с нашими делами, с твоими и моими? Клятва прозвучала, время идет, я жду.

– Слово ведьмака нерушимо, – с достоинством произнес я. – Для того и позвал. Я готов отдать тебе человека.

– На потерзать? – сразу же уточнила мара. – Или?

– Или, – твердо сказал я. – И тело, и душу. Хотя тело тебе, конечно, без надобности, но тоже можешь забрать.

– Ты же понимаешь, ведьмак, что лишаешь этого человека посмертия? – уточнила мара. – Одно дело пить ночные страхи того, на кого ты меня навел, и совсем другое то, что сейчас предложено.

Вот ведь зараза какая. Все верно просчитала, поняла, чего ради сюда Виктория пришла, и теперь на нее давит, чтобы вызвать эмоции, за которые можно уцепиться. Мара – она как клещ, ей главное впиться, а дальше дело техники. Причем она знает, что мне прекрасно известны все нюансы таких сделок. Нет там никакой разницы, что так дело грязное, что эдак. И будь я человеком, за подобные штуки пришлось бы, наверное, отвечать где-то там, за жизненным пределом. Потом, когда помру. А может, и раньше. Та же мара после припрется во сне и начнет стращать, показывая последствия договора с ней, чтобы до кучи твою душу тоже к рукам прибрать. Ну или что там у нее на самом деле? Щупальца, ложноножки…

Только вот с ведьмака взятки гладки, я это в книге еще когда прочел. Обычная сделка двух обитателей Ночи. Один делает, второй платит. Вот и все. Главное – условия сделки соблюдать, потому как Покон есть Покон. Слово дадено, слово сполнено.

Виктория встала с табурета, хотела что-то сказать – и не смогла. Она еще пару раз открыла и закрыла рот – тот же результат.

Оно и понятно – зелье немоты именно такой эффект и вызывает. Еще с минут пятнадцать девушка будет точно как золотая рыбка – дышать может, глазами хлопать тоже, даже кое-какие желания исполнять, но вот в беседу вступить не получится.

И очень хорошо, а то она таких дел наворотить может, что волосы дыбом встанут. Она ведь для чего ко мне напросилась? Чтобы на себя принять ответственность за то, что я сейчас делаю. Чтобы на мне этого долга перед марой и Мировым Разумом не висело. Вот такая она, эта самая Виктория. Хочет быть честной и передо мной, и с самой собой, чем выгодно отличается от своих коллег. Может, еще и поэтому я решил ей помочь.

Только фиг ей, не люблю я подобной жертвенности. Ведь сожрет ее мара и не подавится. Само собой, ей только в радость еще на одну людскую душу присесть, к ней присосаться и вытянуть, как газировку из стакана через трубочку.

Так что обойдутся, причем обе сразу. Все будет так, как я захочу.

Кстати, я думал о том, чтобы ей на самом деле защитное зелье дать, но не стал. Зачем? Здесь ее мара тронуть не посмеет, она моя гостья, Покон не велит. Ну а я сам под защитой Мораны. Если она хочет рискнуть и устроить праздник непослушания – флаг ей в руки.

Виктория тем временем поняла, что к чему, зло глянула на меня, уселась обратно на табурет, скрестила руки на груди и опустила глаза в пол.

– Чего это она? – чуть расстроенно уточнила мара, потыкав пальчиком, на котором тускло блеснуло простенькое латунное колечко, в сторону девушки. – А?

– Да пока тебя ждали, в «крокодила» играли, – пояснил я. – Чтобы время убить. Вот она и догадалась, наконец, что за слово я загадал, только сказать не может. Немая она. От рождения.

– Не знаю такой игры. – Мара снова крутанула спиннер и даже язык чуть высунула, глядя на полоску стремительно вращающихся лопастей. – Зело забавно! Так что, ведьмак? Какое твое последнее слово?

Виктория была ей больше неинтересна, это было заметно невооруженным глазом.

– Такое же как первое, – пожал плечами я. – Я отдам тебе душу одного человека. Она будет твоей, делай с ней то, что захочешь. Но условие – она должна хорошенько помучаться. Так, чтобы ей каждый миг вечностью казался.

После этих слов я вопросительно глянул на Викторию, чтобы уточнить – не передумала ли она. Женщины существа переменчивые, никогда не знаешь, что им в голову придет.

Но нет, ничего не изменилось, только скулы на красивом, точеном лице девушки чуть сильнее обозначились. То ли от эмоций, то ли от злости на меня.

– Хорошо, – облизнула губы розовым язычком мара. – Давай вещь этого человека, и я пошла. Ночь только началась, не хочу терять времени. Светает сейчас рано, а мне Ярилино око не по нраву. И я ему тоже.

Виктория засунула руку в чуть оттопыренный карман своего приталенного пиджачка, отчего золотой кулон-капелька, висящий на ее груди, мотнулся из стороны в сторону, достала оттуда свернутый в кругляш галстук и хотела было передать его маре, но я успел раньше и перехватил его.

Ого, «Стефано Риччи». И, похоже, настоящий, в смысле – «хенд мейд». Насколько я знаю, они в год всего штук триста галстуков выпускают, потому стоит каждый из них будь здоров сколько. Ну а уж потом безвестные китайцы к процессу подключаются, только «родную» вещь с подделкой не перепутаешь никогда.

– Погоди, родная, – ласково произнес я. – Давай сначала уладим кое-какие формальности.

– Что тут улаживать? – передернула узенькими плечиками мара. – Ты даешь мне эту тряпицу, на том и расстанемся.

– Только перед этим кое-что надо произнести, – подсказал я. – Дескать, твой долг… Ну, ты же в курсе?

– Да-да, – недовольно насупилась девчушка. – Ведьмак, твой долг полностью погашен и с сего момента закрыт. Ни ты мне, ни я тебе больше ничем не обязаны.

– Услышано и запомнено, – тут же отозвался Вавила Силыч.

– Лови. – Я бросил галстук маре. – Не задерживаю. И помни о моем условии насчет страданий и терзаний.

– Это уж не сомневайся, – хихикнула мара. – Тем и пробавляемся. Да, может, ему чего передать?

– Ну-у-у… – Я глянул на девушку, причем с изрядным сомнением. Ее имя я маре называть не хотел категорически, но при этом в каком-то смысле музыку все же заказывала она.

Виктория все поняла, мигом достала из сумочки телефон и набрала в текстовом поле сообщений имя «Герман».

– Привет от Германа передай, – попросил я, глянув на экран. – Он поймет.

Черт, почти как перевод с карты на карту. «Вы желаете добавить СМС?». Забавно.

– Сделаю, – деловито пообещала мара, болтая ножками в гольфиках и ладно сидящих кроссовках. – До встречи, ведьмак.

– Лучше уж прощай, – выразил свое пожелание я без особой щепетильности.

– Э, нет, – заливисто расхохоталась девчушка. – Мы с тобой теперь одной веревочкой повязаны прочно, не разорвешь. Где ты – там Смерть. Где Смерть – там я.

Мара спрыгнула с табуретки, помахала нам ладошкой и вышла за дверь. Еще пара секунд, и ее шажочки стихли в глубине коридора.

– Ушла? – скрипнула дверца, за которой стояло мусорное ведро и таились водопроводные трубы, из-за нее показалась голова Родьки. – Хорошо! Не люблю я их племя.

– Вылезай уже, – брюзгливо велел подъездный. – Храбрец. Александр, я тебе, вестимо, никто, учить жизни права не имею, но скажи мне – ты сам-то понял, что сделал? Ты ж ей живую душу отдал!

– Там, Вавила Силыч, такая душа, что ее еще раз пять отдай – и все не жалко, – и не подумал оправдываться я. – Этот человек жениха моей гостьи убил, между прочим. Не со злобы, не из ревности, а так, выгоды для.

Ну этого я точно не знал, причину давнего злодеяния мне Виктория так и не назвала, но зато мне были хорошо известны люди, подобные Арвену. И именно деловые интересы в девяноста процентах случаев являлись основанием для всех возможных видов нарушения закона. Хотя до убийства дело доходило нечасто, врать не стану. В основном это были подлоги, хищения и растраты. Одно время, когда после очередных выборов власть «гайки затягивала», сотрудники управления по борьбе с экономическими преступлениями к нам в банк как на работу ходили, таких, как он, за горло брали. Выборы дело недешевое, казну государеву после них пополнять надо.

Хотя по сути подъездный прав. Только что я человека нежити ночной скормил, и ничего внутри не шелохнулось. Не от смерти спасался, не в бою, когда либо ты, либо тебя, а просто так. Потому что красивая женщина попросила.

Прислушался к себе. Нет, ничего не ёкает. И жалость молчит, и совесть не бубнит. То ли перерождаюсь, то ли правильно поступил. Лучше бы второе верным оказалось.

– Что убийца он – плохо, – отвел взгляд в сторону подъездный. – Нельзя человеков ради денег жизни лишать. Но и тебе гордиться нечем. Хоть какой он злодей заугольный, но душа-то у него живая была!

– Какая там душа? – поморщился я. – Чернота одна небось. Видел я такие уже, Вавила Силыч, и на волю их отпускал. Так ни одна вверх не ушла, все кляксами черными на земле оседали. Аж траву собой выжигали.

Молчал подъездный, сопел, ничего не отвечал.

Тут не выдержала гостья. Она вскочила на ноги, потыкала пальцем в губы, потом подбоченилась и, вытаращив глаза, уставилась на меня.

– Да-да-да, пока ты говорить не можешь, – верно распознал я ее пантомиму. – Потерпи немного, скоро все кончится, к тебе вернутся коммуникативные способности. Правда-правда.

Виктория раздула ноздри и топнула ногой.

– Ишь ты. – Вавила Силыч, как мне показалось, очень обрадовался перемене темы. – Такое бы зелье Пал Петровичу со второго этажа подарить. Его супружница как домой с работы вернется, так сразу давай на него орать. Злобу девать некуда, молодые-то от них съехали. Ей Галина, невестка, стало быть, сразу не по душе пришлась, вот она ее два года и шпыняла, стрессу свою снимала. А теперь молодые квартиру купили, только их и видели. Сами сюда не ездят, и ее к себе не зовут, так она им надоела. А поорать-то надо? Вот Пал Петровичу и достается. А он мужик тихий, спокойный, терпит. Прямо жалко его.

– Не поверишь, Вавила Силыч, но для того это зелье и придумано, – рассмеялся я. – Оно из разработок Митрия. Ну помнишь, я тебе о нем рассказывал?

– А, это тот ведьмак, что девок портил через одну и искал способ, как воду в зелено вино превратить? – покивал подъездный. – Редкостный прохиндей, похоже, был.

– Ну да, – подтвердил я. – Вот и это зелье он выдумал, причем специально для продажи. Так и написал: «дабы сварливых женок речи лишить, когда те злы сильно или же в цареву лавку свово мужа не пущают». Кстати, ты не знаешь, что за «царева лавка» такая?

– Так кабак, – причмокнул Вавила Силыч. – Одно время водку-то не везде наливали, а только в специальных заведениях, что имели на то разрешение от власти. Так это дело и называли – «царево вино». Или же «казенкой», потому как ее только казенные заводы гнали. Государевы то есть.

Ну да, что-то такое я слышал. Или читал?

Тем временем Виктория, которую, похоже, вся эта комедия абсурда достала до края, схватила с подоконника первый попавшийся предмет и начала им махать, выказывая недовольство.

Все бы ничего, но им оказался маринкин недавний подарок, тот самый моржовый хрен.

– Моя прекрасная леди, вы хоть знаете, что держите в руках? – давя в горле хохот, поинтересовался я. – Нет? Сейчас объясню.

Через минуту длинная и узкая кость полетела в угол, а я перестал сдерживать смех. Да и подъездный со слугой не отставали. Что там – Виктория сначала неуверенно заулыбалась, а потом беззвучно захохотала.

– Хорошо, что не сломала, – вытер слезы из уголков глаз я. – Не скажу, что мне сей предмет нужен, но пусть будет. Может, с каким настоящим шаманом сведу дружбу, кто знает? Вот ему подарю. Так и скажу – «держи, шаман Василий, моржовый хрен на память»!

– Почему Василий? – заинтересовался Родька. – У них обычно имена заковыристые. У меня один хозяин долго на Севере жил. Мы с ним еще через пролив туда-сюда на лодке катались. Забавная такая лодка, узкая только. «Каяк» называется.

Через какой пролив? Берингов, что ли? Интересно, чего это они туда-сюда через него шастали? С какой целью? Может, с территории Штатов на нашу золото, намытое на Клондайке, перевозили? Хотя это вообще невесть когда могло быть.

– Не знаю почему, – признался я. – Звучит просто красиво. Шаман Василий. Эдакий чукотско-российский колорит.

– Болтуны! – хрипло изрекла Виктория, обрадованно ойкнула и продолжила: – Слава Богу, речь вернулась! Смолин, я тебя убью!

– Вот, – поднял вверх указательный палец я. – Во-первых, девушка обрела право голоса и произнесла заветную фразу, которую я слышу с завидным постоянством, во-вторых, мы наконец-то сошли на «ты».

– Это был мой долг, – хлебнув остывшего чаю, продолжила Виктория. – Мой! Я должна была на себя его принять.

– И чего добилась бы? – хмыкнул я. – Через пару дней это милое дитя с тысячелетним прошлым заявилось бы к тебе в ночной тиши и начало мучать во снах. И вот кому, кроме нее, от этого хорошо станет? Если хочешь свести счеты с жизнью, я могу подобрать тебе варианты куда поинтереснее.

– Но теперь с тебя за сделанное спросится. – Тоненькие брови девушки образовали «домик», на лбу обозначилась морщинка. – Это неправильно.

– За что с меня спросится, это не твоя печаль, – немного грубовато бросил я. – Главное, что с твоих плеч груз упал. Как ты говорила? «Дышать не могу?». Теперь – дыши. Полной грудью.

– Я попробую, – криво улыбнулась девушка. – Правда, не уверена, что получится.

– Ну тут я тебе не помощник. Твоя жизнь, тебе ее и жить.

– Но какая же она жуткая. – Виктория отломила кусочек от печеньки. – Я мару имею в виду. Девочка девочкой, таких на улицах тысячи. А в глазах – ледяной холод. Они как небо зимой.

– Вот-вот, – поддержал ее Вавила Силыч. – А Александр ее сюда, в дом свой, то и дело зазывает. Куда это годится? Да еще и дела с ней какие-то водит. Нельзя такое делать! Нельзя! Беда будет! Коготок увяз – всей птичке пропасть! Вон как в фильме той. Парнишка-то тот, сиротка, сначала не злой был, нет. Но одну глупость сделал, потом другую, а после пошло-поехало. И вот – носа нет, губ нет, одежда – тряпки черные да драные, и змеюка в приятелях.

А, это он о Волан-де-Морте речь ведет. Очень обчеству кино про мальчугана-волшебника понравилось, они все части уже раза три пересмотрели.

– Вот-вот, – встала на сторону подъездного Виктория, не очень понявшая его последние фразы, но зато обрадовавшаяся поддержке. – Еще раз повторю – это было…

– Всё! – припечатал ладонь к столу я. – Дело сделано, тема закрыта. Родька, чайник включи.

Интересно, когда она у меня спросит о том, какой именно долг я вернул маре? Мимо ушей данную информацию пропустить было невозможно, а рефлексы сотрудника отдела 15-К просто обязаны подтолкнуть ее все вызнать.

Однако пока гостья молчала. Пила чай, хрустела печеньем, слушала рассказ Вавилы Силыча о том, как паразиты-подъездные из четырнадцатого дома стянули у них бухту поливочного шланга, прикрываясь тем, что это вроде как им выделили, а не нам, и как теперь их дружная компания под руководством Кузьмича планирует акцию отмщения.

– Ого, второй час, – в какой-то момент сказал я, глянув на экран смартфона. – Давай-ка, Виктория, я тебе такси вызову. Москва пустая, доедешь быстро, даже поспать немного успеешь.

– Я никуда не собираюсь, – как-то очень буднично произнесла девушка. – Разве что в душ. Надеюсь, чистое полотенце и халат у тебя найдутся? Ну или хотя бы футболка.

– Прости? – слегка опешил я, но тут же все понял, и мне эта идея не очень понравилась. – Слушай, если речь о некоей благодарности, которую ты хочешь вот таким образом…

– Глупость какая, – чуть отстраненно объяснила мне гостья. – При чем тут благодарность? Просто на самом деле надо как-то снова начинать жить и чувствовать. Хотя бы попробовать вспомнить, как оно было раньше. Четыре года в тисках памяти – это очень долгий срок, Саша. Невозможно долгий. Сегодня я все долги отдала. Я свободна.

– Так, – закряхтел Вавила Силыч, воспользовавшись возникшей паузой. – И то – пойду я. Права была эта пакость – еще час-полтора, и светать начнет, а дела-то стоят! А ты что застыл? Бегом, гостье полотенце найди! И потом брысь спать! Под раковину, а не под кресло! У, нерюх ушастый!

Он отвесил подзатыльник Родьке, который, открыв от любопытства рот, слушал нашу с Викторией беседу, изобразил немного неуклюжий поклон, адресовав его чародейке, и нырнул в щель между столешницей и плитой.

– Деликатный какой, – мило улыбнулась Виктория. – Знаешь, они очень хорошие, твои друзья. У меня таких нет.

– Мы хорошие, – подтвердил Родька, который уже успел смотаться в комнату и обратно, а теперь протягивал девушке аккуратно сложенное полотенце. – Что есть – то есть.

– И скромные, – процедил я. – Невероятно.

Черт, черт, мне это очень не по душе. Ну да, Виктория мне нравится, и все такое… Но я очень не люблю, когда меня используют, особенно в делах сердечных, в качестве ли «громоотвода», или в каком другом. Не приводит это ни к чему хорошему. Ну да, сейчас нам, возможно, будет хорошо, но вслед за этим непременно наступит завтра. Точнее – сегодня, но не стоит придираться к словам, все всё поняли.

Лично для меня ничего не изменится. А для нее? Кто знает, какие колесики вертятся в женских мозгах, а особенно вот в таких ситуациях? Сейчас, на нервах, на обостренных чувствах, на эмоциях ей видится одна картина. Утром же произойдет переоценка произошедшего, придут раскаяние, стыд, еще какая-то хрень, которой наши милые дамы так любят загружать свою голову, а после плющить ей же наш мужской мозг.

Может, и не случится этого, но кто знает?

А мне терять эту женщину совершенно не хочется. Ни как человека, ни как очень хорошего специалиста в определенной области тайных познаний.

Вот только потом все произошло как-то очень стремительно и обыденно одновременно, разрушив мои логические выкладки и сомнения. Как? Ну а как оно между мужчиной и женщиной бывает? Так и произошло. Тут думать не надо, тут или «да», или «нет».

В моем случае все же прозвучало внутреннее «да», несмотря на все предыдущие мысли. Наверное потому, что нравилась мне Виктория, и ничего с этим не поделаешь. С того первого дня, как я ее увидел. Правда, не ждал, что так карта ляжет, поскольку сначала решил, что не моего поля эта ягода. Да так оно и есть на самом деле, просто жизнь и судьба иногда выкидывают такие коленца, что только диву даться можно. Что диву! Такое сценаристам сериалов с телеканала «Россия» в голову не придет, а уж они затейники еще те!

В общем – как вышло, так и вышло. И пусть все дальше идет так, как идет. К тому же никто не обещал продолжения банкета. Скорее всего, завтра утром эта женщина просто оденется и уйдет из моего дома, чтобы никогда в него не вернуться. Я просто оказался в нужное время в нужном месте, вот и всё.

С этой мыслью я повернулся на бок и уснул.

Точнее – думал, что уснул. На самом же деле оказался там, где кроме моей ноги много столетий ничья не ступала.

А мост-то уже и на развалины не похож. Вон столбики появились на берегу, на них вроде как даже веревки повязаны, которые перилами будут служить. Эдак скоро можно будет и на тот берег перебраться.

Вот только нет у меня охоты туда ходить. Опять там туман густой лежит, на который смотреть немного зябковато. Не физически, а душевно. Есть в нем что-то такое, от Стивена Кинга. Меня в свое время его книга на эту тему очень впечатлила. Даже больше, чем фильм.

Кто знает, что живет в той хмари, которая затянула все пространство, сколько взгляда хватает, и даже частично захватила тихие, недвижимые воды реки Смородины? Проверять точно не хочется.

Зато над теремом Мораны, который окончательно утратил всякую иллюзию призрачности, раскинулось звездное небо. Сама же хозяйка его стояла на крыльце, глядя на меня, и сложив руки на груди. Причем она немного изменилась по сравнению с прошлым разом. На щеках появился румянец, черты лица немного поменялись, сделав ее куда симпатичней, да еще в отдельных местах она стала… Как бы так выразиться… Чуть выпуклее.

– Ну здравствуй, гость желанный, – глубоким голосом, который опять же здорово отличался от того, что я слышал ранее, произнесла она. – Заждалась тебя. Даже думать начала, что не хочешь ты меня видеть.

– Неправда ваша, – возразил я. – Просто навалилось как-то сразу всего и много. Три дня на ногах, от усталости мысли разбегаются как тараканы. А я смотрю, у вас тут ландшафт опять поменялся?

– Что такое «ландшафт»? – насторожилась Морана. – Мне сие слово неведомо.

– Да вон. – Я ткнул пальцем вправо. – Мост подремонтировали, и с той стороны реки туману куда больше стало.

– Навь почуяла, что я пробудилась, – нехорошо сверкнули глаза богини. – И ей весть эта ох как не по нраву. Раньше все было как? Тишина, забвение, покой. Я сплю, она дремлет, и дети ее тоже вечные сны видят. Псоглавцы, босоркуны, планетники, души злодеев в огненных озерах и героев-воинов в курганах – все угомонились, все забыли прошлые подвиги и обиды, все упокоились в Нави. А тут – вон чего. Я пробудилась. А где один встал, там и другие могут проснуться.

– И что тогда? – забеспокоился я.

– Тогда не она будет главной, – пояснила богиня. – Опять придется с кем-то власть делить. Например – со мной. А власть – штука сладкая, ее на всех не растянешь, ее себе целиком забрать всегда охота. Вот она и волнуется, на мой берег поглядывает, гадает, что дальше станется. И тебя, ведьмак, она тоже приметила, не сомневайся.

– Не пугайте меня, – попросил я Морану. – Не надо. У меня там, в моем мире, неприятностей полно, а тут еще это.

– А как ты думал? – рассмеялась богиня, и смех ее прозвучал, как дюжина маленьких золотых колокольчиков. – Неужто Навь не учует родича тех, кого столетиями баюкает? На том берегу, ведьмак, твоих братьев хватает. Еще из тех, из первых ближников Вещего князя. Кого-то он сумел в Ирий вывести, а кто-то навеки тут остался, глядеть бесконечные сны о битвах. Лежат они в сырой земле, в курганах, под багровыми стягами, там, где смерть свою приняли.

– Трогательно, – подал голос я. – И пусть лежат, вечная им память.

– И они, и кони их, и доспехи, – продолжила перечислять Морана. – И мечи. Те, что Олег саморучно из небесного железа ковал, на которые чары наводил и огненные знаки Трибога накладывал, чтобы сталь эта разила любую нечисть и нежить, не встречая преград и препонов. А уж как тех клинков колдовское да ведьмино семя страшится!

Вот же стерва!!! Хитрая, умная, расчетливая стерва!

– Еще раз про меня такие слова подумаешь, я осерчаю, – деловито предупредила Морана. – Сильно осерчаю, не посмотрю, что ты мне люб.

– Вы о чем? – выпучил глаза я, придав лицу как можно более идиотское выражение. – Ведь ничего такого и не помышлял!

– Я думы людские, как раньше, читать не горазда пока, – ласково произнесла Морана. – Но по лицу твоему все поняла. Отож! Лучше ответь – что, княжий воин, возжелал один из мечей заполучить?

– А то нет? – фыркнул я. – Конечно! Только все равно это невозможно, как минимум по трем причинам. Первая – на тот берег, насколько я понимаю, ходу мне нет. Вторая – пойди найди там нужный курган. И третья, самая главная – меч-то тут, а я-то там, в своем мире. Вот и что зря мечтать?

– Где курганы те – мне ведомо, – с достоинством ответила богиня, спускаясь с крыльца и подходя к своему пню-трону. – И меч, если он тебя признает, ты заполучить сможешь наяву, поверь. Но вот на тот берег тебе и правда пока ходу нет. Сунься ты туда – навеки останешься в Нави, не отпустит она тебя назад. Ни на мой берег, ни в твой мир. Закружит во мгле, закрутит, и ходить тебе по сонным лугам и лесам до конца времен.

– Не хочу, – снова глянул я на клубы тумана. – Меч – это здорово, но если так, то лучше уж без него.

– Если только… – лукаво продолжила богиня.

– Если только вы не составите мне компанию, – закончил я. – Это понятно. А составите вы мне ее тогда, когда сил наберетесь. А чтобы силы были, мне надо вам еще душ подогнать. Ничего не забыл?

– Как-то так, – кивнула Морана. – И еще раз говорю тебе, ведьмак – не забывайся. С богиней говоришь, не с блудной девкой.

– Извините, – шмыгнул носом я. – Замотался просто сильно, вот и несет меня по кочкам.

– Но мыслишь ты верно. – пальчики Мораны выбили дробь из подлокотника. – Я должна быть готова к тому дню, когда Навь решит, что я ей помеха, и пошлет своих детей вернуть все на свои места.

– В смысле – убить вас?

– Упокоить, – поправила меня богиня. – Лишить тех крох, что мне удалось себе вернуть, разрушить терем, забрать книгу. И если так случится, то ты, ведьмак, останешься один на один с миром Ночи, я не смогу тебе более помогать.

Ну тут вопрос спорный, кто кому нужнее. Хотя, ради справедливости, если бы не ее книга, из которой я узнал заклинание огня, то пиявец сожрал бы мое сердце. Да и вообще, эта богиня хоть особа и вздорная, но интересная.

Вот только я для нее не менее полезен, чем она для меня. А то и посильнее. Она это прекрасно знает, а потому ведет переговоры по старинной формуле «это не ты мне нужен, а я тебе». Во времена князя Олега такие штуки, возможно, и срабатывали, тогда народ попроще был. Ну и божественный авторитет на них давил. Только меня на такие примитивные заходы не возьмешь, я на запросы Росфинмониторинга отвечал так, что они их принимали и последующих уточнений не требовали. А Моране до этих организаций, как до Луны на тракторе – и по степени влиятельности, и по степени возможного причиняемого вреда.

– Так всегда, – снова выкатив глаза, заверил ее я. – Как только – так сразу же. Вот, представилась возможность, добыл желаемое. Если еще случай подвернется, его тоже не упущу.

– Хорошо, – благосклонно кивнула богиня, но в глазах ее я уловил какой-то недобрый отблеск. – Тогда скажи мне, ведьмак, почему мне достались ошметки какого-то недоучки-колдуна, а моя чернавка получила нетронутую человеческую душу?

– Ваша – кто? – не понял я.

– Служанка. Из тех, кого вы зовете «марами». – Морана встала с кресла, выпрямилась, и на секунду мне показалось, что над ее головой заклубились черные снежные тучи. – Ответь мне, ведьмак, как так вышло, что богине бросают объедки, а какой-то пустой нежити, которая под корягами ютится, накрывают богатый стол? Я жду ответа!