Мой коллега по свите принца еще со времен Шлейцера перестал «высочеством» именовать, досрочно присвоив ему королевский титул. Нет, понять ученика мистресс Эвангелины я мог — вот он, отличный шанс заполучить место при дворе. Ну да, не таком величественном, как у Линдона Восьмого, но — дворе. Пусть даже под ногами путается забияка и удалец Анри Фуэн, но в данной ситуации и вторым быть не зазорно поначалу. Более того — у него есть чему поучиться. А после, когда силы сравняются, еще будет видно, кто кого.

Так что я Прима в этом смысле ни в чем не винил. Да и то — кто я такой, чтобы его одобрять или осуждать? Тем более, что ему до моего мнения дела нет никакого.

И мне бы до него не было, кабы этот толстяк не пробовал самоутвердиться за мой счет. Будучи более сведущим в вопросах магии, он решил, что и в области остроумия первые роли тоже его, а потому не упускал ни малейшего шанса посмеяться надо мной. Причем делал он это на самом деле тонко, практически не переходя грань и помня об Уложении.

Сначала я терпел, не желая влезать с ним в конфликт. У меня своих проблем хватает, зачем мне новые? Но кончилось это тем, что он счел меня туповатым мужланом из диких краев, а потому шутки из изысканно-парадоксальных превратились в достаточно грубоватые, хотя все еще на грани приличий.

Несколько раз, услышав их, принц смеялся, что порядком раззадорило Прима, старающегося угодить ему во всем.

Вот и сейчас увидев меня, лоснящегося от грязи, он тут же громко всем сообщил:

— Воистину — каждый из нас грустит по дому. Наш фон Рут, как видно, совсем уж затосковал по своему захолустью, а потому искупался в грязи.

Это был уже перебор, но я снова решил промолчать, стиснул зубы и скинул плащ, изрядно отяжелевший от впитавшейся в него воды.

Принц расхохотался, глядя на меня, а после спросил:

— А что, в Лесном Краю в самом деле все так и обстоит? Там непролазная грязь?

— Нет, ваше высочество, — ответил ему я. — У нас там ничего подобного нет. Там красиво и много лесов.

Если честно — трудно рассказывать о тех местах, которые ты не видел.

— Да брось, фон Рут, — Прим подошел ко мне, хлопнул по спине, а после, как бы поняв свою оплошность, брезгливо вытер руку о стену. — Свинья всегда себе грязь найдет.

И вот тут меня как с цепи спустили. Всему на свете есть предел — и терпению тоже. Добавим сюда усталость от последних месяцев, столь богатых на неприятности, вымотанность от этой непроглядной серой весны, которая никак не подарит нам солнце, и сегодняшнюю прогулку по темным лесным тропам. Все это смешалось вместе и в результате я сорвался.

— Тебе ли не знать, Прим ле Ронт, — вложив в голос всю ехидность, что мне ссудили боги, ответил ему я. — Ты всегда всех судишь по себе, и в данном случае ты прав. По крайней мере те ароматы, которые ты постоянно издаешь, об этом свидетельствуют в полной мере.

Ученик Эвангелины был весьма плотен, а потому здорово потел. Ну и пах соответственно, поскольку помыться здесь нам удавалось не каждый день. Нет, мы все тут не благоухали, но с ним мало кто мог сравниться.

— Что да — то да, — вновь захохотал Айгон. — Тут фон Рут прав. Смердит от тебя, Прим, всегда будь здоров как. Мы-то не дамы, потерпим, нам все равно. Опять же — мы на войне, не до того здесь. А вот потом тебе что-то надо будет придумывать, а то не миновать тебе клички «Вонючка».

— Прим «Вонючка», — сказал один из спутников принца. — Хорошо звучит. Надо запомнить.

— Ты очень везучий парень, фон Рут, — глаза Прима побелели, он был в ярости. — Очень. Если бы не формальный запрет на поединки, то я тебя в пепел бы превратил, в труху, в пыль!

— Когда меня останавливали эти запреты? И людей из моего круга, соответственно, тоже, — как-то даже с ленцой произнес Айгон. — Я — венценосец. Я могу что-то запретить, а вот для меня препятствий не существует. Хочешь бросить ему вызов — так в чем же дело, вперед! Или ты только на словах силен?

У меня на языке вертелась фраза: «Что-то он еще сильнее припахивать стал», но я оставил ее при себе. Мне только поединка не хватало, он же меня размажет как масло по хлебу. Всё будет так — в пепел, в пыль, в труху. Я успел увидеть, на что он способен, неделю назад он развлекал принца созданием иллюзий. Это был уровень полноценного мага, а не подмастерья.

— Да? — Прим засопел. — А и то! Фон Рут, я вызываю тебя на поединок. По всем правилам, как положено.

И он попытался дать мне пощёчину, но я легко уклонился, и его рука ударила по пустоте.

— Вот и славно! — радостно сказал принц и повернулся к своим сопровождающим. — Нам повезло. Нас ждет поединок магов. На это будет интересно посмотреть!

Ничего особенно интересного для себя я в этом не видел, но обратного пути уже не было. За это время я изрядно изучил принца, если уж он чего решил — то все, хоть мир рухни, а он свое получит. Хотя вру — родитель принца, достославный король Линдус Восьмой, мог на него повлиять, поскольку тот очень чтил отца, как и положено сыну. Вот только шансы на то, что его величество сию минуту появится здесь и поможет мне, были минимальны. Больше скажу — даже случись такое, вряд ли бы моя персона вызвала сочувствие у монарха самого могучего из Центральных Королевств.

Так что оставалось надеяться только на себя. То есть — шансов на то, что я увижу рассвет, у меня почти не было.

— Ну, — Прим широко улыбнулся и начал разминать кисти рук. — Когда и где ты желаешь умереть?

— Что значит — «когда и где»? — возмутился принц. — И почему — умереть? Я верю в Эраста, он смышленый малый, да и в драке хорош. Вильгельм, помнишь мы на той неделе в харчевне сцепились с рейтарами из Рагунда? Как он тогда скулу одному из них своротил!

Было дело, сцепились, вон и охранник его кивнул. Жалко только, что умение скулы сворачивать в магическом поединке мне мало поможет.

Или — поможет?

— Так вот, — продолжал тем временем Айгон. — Все случится здесь и сейчас, пока есть время и возможность. Мы на пороге победы, может, мы завтра уже к побережью выйдем, а после этого не до того нам станет. Опять же — Шеппард с этими его «не положено» и «не рекомендуется». Мне на них плевать, но он же занудит потом. То нельзя, это нельзя. Еще и папеньке отпишет… Короче — мои парни сейчас факелы у дома расставят, чтобы света было достаточно — и начнем. В темноте оно даже красивее будет.

— Как скажете, ваше величество, — отвесил церемонный поклон Прим. — Вам стоит только пожелать. И — да, в темноте все будет куда как красивее смотреться. Есть у меня одно заклинание…

— Значит, поединок по всем правилам? — перебил его я. — Я все верно понял, Прим?

— Именно так, — подтвердил тот. — Я не убийца, фон Рут. Есть законы чести, единые для всех, и магов в том числе.

— Отлично, — я посмотрел на принца. — Ваше высочество, в том случае, если возникнут какие-либо разбирательства, вы подтвердите факт того, что достойнейший господин ле Ронт сам вызвал меня на поединок и сам предложил, чтобы он проходил по общепринятым правилам?

— Разумеется, — кивнул принц. — Тем более что так оно и было.

Прим не дурак, да и интуицией его боги не обделили. Он заподозрил что-то недоброе, я заметил, как посерьезнел его взгляд.

— Отлично, — безмятежно улыбнулся я. — Со временем и местом мы определились — здесь и сейчас. Проясним последний пункт — выбор оружия. Он ведь остается за мной, поскольку это меня вызвали на бой.

— Какого оружия? — изумился Айгон. — Вы маги, значит драться будете огненными шарами, молниями и всем таким прочим.

— И не подумаю, — покачал головой я. — Тому есть много причин, и первая из них — забота о вашей безопасности. Магические поединки, если вы не знаете, частенько сопровождаются разными неприятностями, вроде пожаров, разрушений и даже гибели зрителей. Я скорее голову на плаху положу, чем позволю себе или кому-то другому рисковать вашей жизнью.

— Ваше высочество, фон Рут прав, — неожиданно поддержал меня Вильгельм. — К тому же, если такое случится, то все, кто уцелеют, все равно отправятся на эшафот. Оно нам надо?

Прим уже понял, что я задумал, и это его совершенно не устраивало.

— Какие разрушения, какие смерти? — всплеснул руками он. — Ваше величество! Это просто фантазии недоучки-подмастерья. Он знает, что…

— Значит, так, — отмахнулся от него Айгон. — Ни ты, ни я, ни Вильгельм не можем решать вопрос по выбору оружия. Это право фон Рута, все верно. Как он скажет, так и будет.

— Шпага и кинжал, — я постарался улыбнуться Приму как можно очаровательней. — Оружие при мне, так что я хоть сейчас готов отправиться во двор. Действительно — чего тянуть?

— Не так весело, как могло бы быть, но тоже хорошо, — одобрительно произнес принц. — Может, так и лучше. Понятное дело, что убить вы бы никого не убили, это все сказки. Но деревеньку могли бы и подпалить. А это, господа, теперь моя деревенька, она находится в моих владениях, и доход какой-никакой приносить будет. Так что все верно ты решил, фон Рут. Опять же — вы не простолюдины, в вас течет благородная кровь, а потому все споры должно решать так, как это делали наши отцы и деды. То есть — старой доброй сталью.

— Я — маг, — лицо Прима налилось кровью. — Я шпагу уже года три в руках не держал. Или даже четыре.

— А вот это плохо, — пожурил его принц. — Забывать традиции не следует, даже если ты маг. Или там — звездочет. Шпага — продолжение нашей руки, защитница нашей чести и вершительница наших судеб. Так написано в «Уложении о чести благородной».

— Он хочет сказать, что у него просто-напросто нет с собой шпаги, — пояснил я. — Она, скорее всего, в замке мистресс Эвангелины осталась.

— Это как? — непритворно удивился Айгон. — На войну — и без шпаги? Я вот без нее и в отхожее место не хожу.

— Я маг, — еще раз повторил Прим. — Мне не нужна шпага.

— Всем нужна шпага, — жестко сказал Вильгельм и вынул из ножен свой клинок. — Держите. Надеюсь, вы еще помните, как держать оружие в руках. И вот еще дага, согласно требований вашего противника.

Если честно — я не то чтобы пожалел толстяка, с которого уже порядком слетела спесь, но что-то подобное испытал. Очень уж он нелепо смотрелся с оружием в руках.

Он и сам это понимал. У него подрагивали руки, уж не знаю — от страха ли, от эмоций или просто от осознания того, как все быстро изменилось не в его пользу. Думаю, что последнее было вернее всего. Прим — изрядная скотина, но он точно не трус.

Я не буду его убивать. Нет, дело не в жалости, Агриппа еще два года назад приучил меня к тому, что убивать — это легко, и жалость в подобных вопросах только вредит. Дело в простом расчете. Неприятностей от смерти Прима будет больше, чем в том случае, если он останется жив. Ну да, естественно, что я приобрету смертельного врага в его лице, который мне своего унижения в жизни не забудет. Но и только. А вот если я его убью, то моим врагом станет Эвангелина. И вдобавок все ее ученики. Ну, может и не все, наверняка пузан имеет врагов и среди своих, очень уж у него паскудный характер, но с кем-то он все-таки дружбу водит? Да и потом — это они между собой враги, но кто знает, как дело может повернуться? Вон, Мартин тоже на ножах — и с Монброном, и со мной. Он вообще всех благородных не любит. Но попадись ему тот, кто убил Лаванду — и он из этого человека все кишки вытянул бы и на деревьях развесил. Хоть голову мне руби — я в этом уверен. Потому что мы свои. А все остальные — чужие.

Вот и выходит — в случае, если я буду великодушен, то у меня появится только один враг. Если же безжалостен — сразу куча. Так что — побуду немного добрым. Проткну ему плечо или ляжку и тем ограничусь.

Во дворе уже горели факелы, расставленные так, что они образовали прямоугольную площадку, не слишком просторную, но достаточную для поединка.

— Отлично вечер заканчивается, — потер руки принц и плюхнулся в походное кресло, которое ему кто-то уже принес из того дома, где он разместился на ночлег. — Вина!

Хорошо быть сыном короля. Все тебя любят, к тебе прислушиваются, выполняют твои прихоти, и ты никогда ничем не рискуешь. Это я не завидую, это не более чем простое наблюдение.

— Начинайте, — нетерпеливо сказал Айгон, принимая из рук одного из стражников кубок с вином. — Чего тянуть?

Мы отсалютовали друг другу шпагами, и я внутренне ухмыльнулся, заметив насколько бледен мой противник. Ну да, это тебе не остротами меня колоть. Надо было все-таки понимать, что человеческое терпение не бесконечно.

Клинки скрестились и мне стало предельно ясно, что и до того, как стать подмастерьем мистресс Эвангелины, Прим не сильно преуспевал в искусстве владения шпагой. Я не лучший из фехтовальщиков, до Гарольда или Эль Гракха мне очень далеко, но на фоне моего нынешнего противника я смело могу претендовать на титул «мастер клинка».

В первую же минуту боя у меня была масса возможностей его прикончить. Вот он открылся, и появилась отличная возможность нанести удар в грудь, из тех, что являются смертельными. А вот с этой позиции я могу проткнуть его бок. Но я не стану спешить, погоняю толстяка еще пару минут, а после сделаю все так, как хотел.

— Фон Рут, на мой взгляд ты достаточно поразвлекся, — крикнул принц. — И так понятно, что дело сделано. Поединок хорош, когда противники друг друга стоят, здесь же ничего подобного и рядом нет. Убивай его — и дело с концом.

— А надо ли? — я увернулся от выпада сопящего Прима, пытающегося воткнуть шпагу мне в живот, пропустил мимо себя и шлепнул по заду клинком, что не очень больно, но крайне унизительно. — К чему это? Мы все выяснили, я удовлетворен происходящим, а наш общий друг сделает соответствующие выводы.

Так даже еще лучше будет. Ну да, теперь придется постоянно оглядываться, не готовит ли Прим мне какой сюрприз, но это я переживу.

— Надо, — буднично произнес принц. — А как же? Сам же сказал — поединок по всем правилам, причина — защита чести. Если так, то один из поединщиков непременно должен умереть, ибо сказано в Уложении: «поединки, причиной которых является защита личной чести благородного, не могут закончиться миром ни при каких условиях, ибо так не будет ясно всем окружающим — имело место оскорбление или нет. Тот, кто останется в живых, и будет прав».

Вот тебе и раз. А я про это забыл. Плохо дело.

Я парировал неуклюжие удары обливающегося потом Прима, и думал о том, что делать. Убивать его мне все так же не хотелось, вот только выбора теперь вроде как и не было.

— Еще немного, фон Рут и я изменю правила поединка, — холодно заметил принц. — Не хочешь его убивать — не надо, твое право. Вот только когда вы положите шпаги и перейдете к магии, он почти наверняка не будет к тебе столь же добр, как ты к нему.

Прим неуклюже попытался блокировать мой клинок дагой, она вырвалась из его руки и отлетела в сторону.

Принц и его свита громко захохотали — наверное, со стороны это смотрелось комично.

Глаза Прима побелели от бешенства, он вытянул пустую руку вперед и замысловато сплел пальцы. Да он решил не ждать одобрения принца и прикончить меня магией без всяких правил! А что? Победителей не судят.

Тело среагировало на опасность само, сработали рефлексы, которые в меня вбивали Агриппа и Гарольд, не жалея на это времени и сил. Острие шпаги пробило грудь подмастерья мистресс Эвангелины ровно в том месте, где находится сердце.

Мага убить трудно, про это то ли Агриппа, то ли мастер Гай мне давным-давно рассказывали. Да я и сам это видел, когда Ностера убивали. Жизни в нем было куда больше, чем в обычном человеке. Но то — маги. А Прим был только подмастерьем, да и попал я туда куда хотел, прямо в сердце. Потому и умер он сразу, еще до того, как я выдернул клинок из его груди.

Глаза моего противника закатились под лоб, побелевшие пальцы разжались, разрушая структуру уже почти сплетенного заклинания, грузное тело пошатнулось и рухнуло на колени, а после завалилось набок.

— Отличный удар, барон, — принц даже похлопал в ладоши, немного облившись при этом вином. — Быстро, ловко, стоило только тебя поторопить. Сразу видно, что ты не только магией занимаешься.

Он допил кубок, отдал его Вильгельму, зевнул и сообщил нам:

— Было немного скучновато, но финал удался. Все, господа, спать пора.

— А как же… — я показал острием шпаги на тело Прима.

— Это я не знаю, — отмахнулся Айгон. — Ты убил, тебе и отвечать. Нет, от своих слов не отказываюсь — случись какое разбирательство, можешь на меня положиться. Я подтвержу, что поединок проходил честно, и мое слово тому порукой. Но с телом изволь разбираться сам. Ты пойми — его же просто так не зароешь, он ведь был не простым воякой. В этом случае — да, там только дотащить труп до ближайшей канавы, в нее его бросить и забыть. А Прим являлся подмастерьем мага, как и ты. Стало быть, нужно про случившееся его наставнице рассказать, этой, как ее… Грудастой такой.

— Грудастая — это другая, мой принц, — Вильгельм расплылся в улыбке и разве что только не облизнулся. — Грудастая — это мистресс Виталия. Видят боги, славная женщина, такую, понимаешь, хорошо бы… И-эх! Так вот — она не его наставница. Его — другая, длинная такая, с носом.

— Да какая разница? — махнул рукой принц. — Главное — отдать ей завтра тело этого пузана и объяснить, что его не просто так убили, а за дело. Но это все не наша забота, фон Рут, а твоя. Что ты на меня уставился? Скажу тебе так, чтобы ты про меня плохо не думал — случись так, что не ты его, а он тебя прикончил, прозвучало бы то же самое. Так что дождись рассвета, грузи его тело на коня и вези в соседнюю деревню, вон по той дороге, через лес. Маги, насколько я знаю, все там остановились. Вот еще что — вещи его собери и отдай ей тоже. А то еще подумают про нас невесть что. И это — не задерживайся надолго, твое место здесь, при мне. На носу штурм побережья — и это будет славная битва!

Он махнул мне ручкой и ушел. Следом за ним отправились все его сопровождающие, в том числе и Вильгельм, который перед этим забрал у мертвеца свою шпагу и подобрал дагу. Ушли даже те, кто по идее должен был ночевать в нашем доме.

Через пару минут на площадке, которую освещали чадящие факелы, остались двое — мертвый Прим, валявшийся на земле, и пока еще живой я. Но последнее — ненадолго, есть у меня такое предчувствие. Вопрос только в том, кто меня убьет — Эвангелина за своего ученика или Ворон за мою дурь?

Воистину — язык мой — враг мой. Чего я не промолчал, чего сорвался? Может, вместе с именем в меня вселилась часть духа настоящего фон Рута? Крис Жучок только посмеялся бы про себя, слушая издевки Прима. Слова — не топор, они голову не отрубят — эту истину я знал с детства. Так почему сегодня я так на них отреагировал, почему дал втянуть себя в эту историю? Я — не благородный, слова «честь рода» и «слава предков» для меня не существуют. У меня и предков-то никаких нет, я даже лицо матери не помню уже.

Но принц все-таки скотина та еще. Зря он надеялся, что я про него плохо не подумаю. Еще как подумаю.

И ведь что примечательно — разыграно-то все было как по писаному. Стравил он нас. Вот только непонятно — с умыслом или так, ради развлечения? Второе вероятней. Нет у него никакой выгоды в том, чтобы мы друг друга поубивали. И даже в возможном конфликте наших наставников никакого прока для него нет, так что здесь тайный умысел искать бессмысленно.

Или все-таки не бессмысленно? Принц неглуп, несмотря на свой возраст, он только на первый взгляд выглядит как пылкий зеленый юнец. На самом деле он очень умен и расчетлив, я это давно понял. Нет, тщеславия и жажды власти в нем хоть отбавляй, но это все еще подкреплено острым умом и железной волей. На месте его папаши я бы держал сынка поближе к себе, чтобы не прозевать тот момент, когда он будет подбираться к его трону. Он хоть сейчас и третьим стоит в очереди за короной, но с такими задатками скоро первым станет. А со временем — «Первым» с большой буквы. Потому что он не Линдус, а Айгон. Линдусов было восемь, а Айгонов пока не одного. Но это до поры до времени.

Ладно, это их королевские дела. Мне-то что делать?

Вздохнув, я подхватил уже остывшее тело Прима под мышки и оттащил к дому, где и прислонил его к стене. Надо же, выглядит так, как будто уснувший человек. Вот не любил его, а окажись он сейчас живой — обрадовался бы. Пес с ним, пусть злословит и воняет, пережил бы.

Я присел на землю рядом с ним, прислонился к стене дома и стал думать — что же все-таки мне делать дальше? Может, плюнуть на все, прикопать его в снег, что еще лежит в лесу, и в бега? Пойти, найти Агриппу, забрать у него завещание покойной баронессы, после рвануть в Лесной Край. В принципе — вариант. Права на поместье у меня, если кто рот откроет — заткну его шпагой. Там не ученики магов, там простые люди, за их смерть с меня никто ничего спрашивать не будет, особенно если подойти к вопросу с умом. И жить себе спокойно и сыто, не думая о завтрашнем дне. На ярмарки ездить, жениться, детей завести… А, нет, детей у меня быть не может теперь. Ну и ладно, без них тоже хорошо, меньше шума.

Так бы вот и мечтал, и мечтал… Прямо даже хорошо стало на душе. Кабы я не догадывался о том, что мастер Гай мне там надолго засидеться не даст, то так бы и поступил. Да и Эвангелина меня найдет быстро. Закапывай труп, не закапывай, все одно эту правду не утаить, тот же принц уже сегодня всем про ночной поединок и расскажет. А дальше все будет просто. И страшно. Не буду повторяться про то, что Эвангелина и ее подмастерья мне смерть своего не простят.

Так что эту проблему надо решать здесь и сейчас. Это как гнойник — сразу не вскрыл, и пошел палец нарывать. Протянул неделю-другую — и все, его уже не лечить, его отрезать надо.

— Правильно ведь я думаю? — зачем-то спросил я у трупа. Тот ничего не ответил и мне это пришлось по душе. — Знаешь, мертвым ты стал приятней в общении, не то что раньше, когда живым был.

Легко сказать — решать проблему. Вопрос — как? Хотя, опять же — это не вопрос. Это я сам себя сознательно увожу в сторону от единственного шанса выбраться из воды если не сухим, то хотя бы не наглотавшимся воды.

Надо рассказывать все Ворону. Ну да, страшно. Я даже не знаю, что страшнее — Эвангелина, которая орать не станет, но почти наверняка в душе сразу меня приговорит к смерти, или наставник, который, несомненно, сначала на меня наорет, потом, вероятнее всего, поколотит, после… Не знаю, у меня кончились варианты развития событий. Но в самом финале, когда у меня будет совсем уже бледный вид, он станет думать о том, как мне выпутаться из этой истории.

Так что — шутки шутками, а надо грузить тело на лошадь и снова тащиться через этот проклятый лес. Не стоит утра ждать. По нашей нынешней жизни никто теперь не скажет, что оно нам принесет. Лучше я мастера прямо сейчас разбужу, тянуть не буду. Пятью минутами ора больше, пятью меньше — велика ли разница? А запас по времени — он дорогого стоит.

А еще — может, мне повезет и по дороге через лес я наткнусь на тех, кто убивает подмастерьев. Может, они уже на свой промысел вышли. Тогда я погибну в неравной схватке, и все эти проблемы перестанут быть моими.

Но и тут мне не повезло, ничего такого со мной не случилось, я только опять пару раз навернулся по дороге. Можно было бы проделать путь верхом, но ехать в седле, придерживая труп перекинутого через круп Прима, мне отчего-то не захотелось. Да и лошадь вела себя беспокойно, как видно, чуяла мертвеца. Под уздцы ее было вести сподручнее.

На этот раз в деревне я особо не таился, не было в этом смысла. Да и от кого? Люди спали, бодрствовали только несколько патрульных, которые, увидев мою бляху, не стали чинить мне преград, да еще несколько раненых где-то громко стонали. И то, может, во сне.

Впрочем, не спал еще Мартин, которого я увидел во дворе дома, отведенного под ночлег моим соученикам. Он сидел недалеко от крыльца на каком-то чурбачке, курил трубку и задумчиво смотрел на огонь небольшого костерка.

— Кто там? — встрепенулся он, заслышав скрип калитки, которую я отворил. — А?

В руке у него блеснула сталь кинжала.

— Свои, — хмуро ответил я. — Чего не спишь?

— Фон Рут? — удивился Мартин. — Ты чего здесь делаешь? И почему с конем? От принца своего сбежал?

— Можно и так сказать, — согласился с ним я. — И еще — это не конь, это лошадка.

— Да какая разница, — Мартин подошел ко мне, заметил мертвеца и посерьезнел. — Наш?

Он цапнул голову Прима за волосы и заглянул ему в лицо.

— Ф-фух, — секундой позже выдохнул он. — Я уж подумал невесть что. Оп-па, а это что такое?

Он заметил бляху, такую же как у меня и у него самого.

— Не наш, — я сплюнул. — Но из наших в каком-то смысле.

— Это ты его? — уставился на меня Мартин, не дождался ответа и присвистнул. — Дела.

— Наставник где спит? — спросил я у него. — В какой комнате его искать?

— Чего его искать? — Мартин отпустил голову Прима. — По храпу определишь, с другими не спутаешь. Я вообще не понимаю, как там остальные спать умудряются. Слушай, гроза в мае тише грохочет.

— Мы все не без недостатков, — холодно произнес я. — Пойду будить.

— Погоди, — остановил меня он. — Может — не надо? Давай, сейчас быстренько этого пузана за деревней закопаем, да и все. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. На днях начнется атака на побережье, суета, круговерть, а после там такая резня будет, на которую можно будет списать все, что угодно. В том числе и этого покойничка.

— Хорошо бы так сделать, — вздохнул я. — Мне самому нечто подобное в голову приходило. Но вот какая штука — свидетели есть. Те, кто видел все от начала до конца. Ну и потом — если магу вздумается узнать, что стало с его учеником, он это сделает. Тебе ли не знать?

— Есть такое, — подтвердил Мартин. — Ладно, тогда иди, буди Ворона. Если что — я запомнил тебя молодым и красивым.

— Страшно, — пожаловался я ему. — Но надо.

— Уже не надо, — раздался с крыльца голос наставника, следом за ним раздалось журчание струи. — Фон Рут, ты что здесь делаешь? Я кому говорил по ночам не шляться? Погоди секунду, я сейчас дело важное закончу, а после мы с тобой пообщаемся. Обсудим, что такое мои указания и как их следует выполнять.

— Ему сейчас лучше, чем тебе, — Мартин ткнул пальцем в труп. — Спокойнее.

— А это что такое? — Ворон как раз приблизился к нам, подтягивая штаны, и сразу же заметил тело Прима. — Фон Рут, потрудись объяснить?

По-моему, он заволновался, подумав, как и Мартин о том, что я привез кого-то из наших.

— Это кто? — на ладони наставника вспыхнул яркий шар, осветив лицо мертвеца. — Не наш. Стоп. Я знаю этого парня. Он же… Фон Рут!!!!

Я отвел глаза в сторону.

— Боги, — неожиданно спокойно произнес Ворон, подняв лицо к небу, которое, как и всегда в последнее время, было затянуто тучами. — Вот скажите мне, что именно вы находите забавным? То, что я, маг, который много лет предпочитал одиночество всем земным радостям, стал наставником? Или то, что в ученики мне вы подобрали ораву самых безмозглых и бесполезных недорослей со всего континента? Или то, что эти самые недоросли, которых я зачем-то учу магии, раньше или позже угробят этот мир? А может, то, что я последние два года только и делаю, что исправляю их ошибки, причем всякий раз новые? Что именно из этого вам кажется забавным, что вас так веселит? Боги, мое терпение кончается. Вам мало было Виталия? Я ведь буду еще хуже, чем он, и вы это знаете!

В небесах глухо рокотнуло, мы с Мартином переглянулись. Случайность? Хотелось бы верить, что да.

— Я не нарочно, — горло пересохло и мне стало трудно говорить. — Так получилось.

— Да что ты? — растроганно произнес Ворон, снял с моей головы шляпу и погладил по волосам. — Ах ты маленький. Что еще? Наверное, ты хочешь мне сказать, что так больше не будешь?

— Не буду, — выдавил из себя я. — Правда.

— Верю, что правда, — согласился со мной Ворон. — Чего тебе врать? Что ты мог сделать, то уже сделал. Но если бы ты знал, в какую трудную ситуацию ты меня сейчас поставил.

— Понимаю, — я захлопал глазами и посмотрел на тело Прима. — То есть — знаю.

— Что? — Ворон тоже поглядел на него. — Это? Да нет. Я просто не могу выбрать способ, которым тебя сейчас убью.