А через два дня я расстался со своими спутниками. Я полагал, что это будет трогательно или хотя бы немного по-семейному – все-таки целое лето, почитай, бок о бок спали – но нет. Зря я на это надеялся.

Хотя Агриппа-то как раз дал мне что-то вроде напутственного совета.

– Запомни, приятель, – сказал он мне на прощание. – Если влез в драку, не жалей себя, но самое главное – не щади врага. Бьешь кулаком – бей так, чтобы противник уже не встал. Достал шпагу – наноси удары так, чтобы убить. Не ранить, не обезвредить, а именно убить. По-другому – никак. Иначе все, кто это видел или об этом слышал, будут считать тебя мягким и добрым человеком. А мягких и добрых рано или поздно прогибают под себя. Ты же не хочешь всю жизнь стоять на четвереньках?

И подарил мне свою дагу, в сотый раз напомнив, что в поединке не следует использовать ее только для защиты, напротив – на короткой дистанции ей надо орудовать непременно и наносить не один удар, а как можно больше, чтобы обескровить противника.

А дага у него была с секретом – при нажатии на неприметную кнопочку от основного лезвия отходило еще два, в разные стороны. Он не раз мне показывал во время учебных поединков, как ею клинок ломать можно, даже самый лучший. Хорошая штука!

Моя старая дага отправилась в сумку, став запасной. Всяко пригодится.

Но вот мастер Гай…

Нет, чтобы сказать что-то вроде:

– Сынок, я верю в тебя.

Или там:

– Удачи вам, барон!

Нет.

Старый хрыч вынул треклятую мензурку, потряс ею в воздухе и произнес:

– Помни, парень: твоя жизнь – в моих руках, и если что-то пойдет не так, ты позавидуешь тому, чье место занял. Ему-то просто требуху выпустили, и он быстро покинул этот свет, а ты умирать будешь долго и мучительно.

– Спасибо за напутствие, мастер, – поклонился я ему.

А что тут еще скажешь? Кланяться я не люблю, но очень не хотелось, чтобы он мой взгляд заметил, ни к чему это.

Я не упоминал о том, что злопамятен? Нет? Странно.

Оставшуюся часть пути я размышлял не столько о том, что меня ждет в ближайшем будущем, сколько о том, как сквитаюсь со зловредным старикашкой после того, как он отдаст мне мою судьбу обратно в руки.

Например, можно сдать его ордену Истины. Самому что-нибудь эдакое сотворить, подбросить его вещичку на место преступления и донос написать, в котором будет черным по белому указано, кто именно – виновник данного происшествия. А что? Такие вещи срабатывают на раз, маг мне сам об этом рассказывал. Мастер Гай вообще за оставшиеся два дня преподал мне неплохой курс выживания в коллективе тех, кто хочет стать магами. Как видно, личный опыт в этой сфере у него будь здоров какой. И, доложу я вам, бандиты из моего Портового квартала по сравнению с магами – дети.

И если моя месть получится, то я непременно весело попляшу у костерка, который со знанием дела запалят ребята в черных рясах.

Или можно ему чего-нибудь эдакого в еду подсыпать. Но тут есть недостаток – яд должен быть быстродействующий и очень-очень мощный, чтобы сразу взял. Как я уже говорил, маги к ядам очень устойчивы, а мне надо, чтобы он, до того как помрет, меня прибить не успел. То есть удовольствия я не получу, а это не есть хорошо. Вообще этот вариант имеет целых два недостатка – травить надо не только его, но и Агриппу. Он магу предан всей душой, на удивление. Я-то сначала думал, что тот его нанял, но нет – здоровяк служил ему по доброй воле и совершенно безвозмездно. Агриппу я убивать не хотел, он хоть был груб и жесток, но дядька все-таки хороший.

И еще в этих планах было два серьезных «если».

Первое – все это будет возможно, если я доживу до того дня, когда смогу отомстить вредному магу за себя.

Второе – если он вообще собирается сдержать свое слово, а в этом я был совсем не уверен. Этот старый хрыч очень хитер и очень осторожен. И, насколько я понял, свидетелей своих дел он не оставляет, невзирая на то, кем они являются. Того-то мага, по имени Сивый, он наверняка порешил. А ведь в их цехе, похоже, все представители старшего поколения друг друга хорошо знают. Если он давнишнего приятеля вот так просто в расход пустил, то что говорить о безродном мальчишке с улицы? Пусть даже он формально сейчас и барон.

Но, несмотря на все эти невеселые расклады, представленные мной картины, в которых Гай Петрониус Туллий то, потрескивая, сгорал, то пускал пену изо рта и дергал конечностями, здорово подняли мне настроение.

А что? Я пока жив-здоров, и у меня все еще есть шансы на то, что удастся выбраться из этой переделки. Агриппа был прав – на тех же улицах Портового квартала шансов у меня было, пожалуй, даже меньше, чем сейчас. Из тех, с кем я дружил еще год назад, уже семеро ушли к богам – от болезней и побоев. Кто знает, что случилось бы со мной?

Кстати, вот еще вариант. Можно выучиться на мага, получить посох и найти способ обхода ритуала, который провел мастер Гай. Хотя этот путь, пожалуй, самый маловероятный. Долго это, да и потом, я про себя все знаю. Из меня маг – как из вороны чайка.

Вот так, за размышлениями, я и доехал до деревеньки Кранненхерст – об этом меня уведомил полусгнивший путевой столб.

Деревенька была почти такой же, как и все остальные населенные пункты в этих краях, – небольшая, домов в пятьдесят, как мне поначалу показалось, с обещанной корчмой, покосившимся храмом всех богов, колодцем на центральной площади и висельником на дубе при въезде.

Надо думать, или гусекрад, или конокрад. Этих ребят селяне не любили особенно сильно и не ограничивались просто побоями. Даже душегуба могли пожалеть, но тех, кто ворует домашнюю живность, – никогда. Таких сначала всем обществом пинали, а после вешали на дубе у дороги, чтобы соратники знали – местные жители на расправу коротки.

И висели эти трупы до тех пор, пока совсем все не провоняют или пока тело с веревки не сорвется.

Хотя некоторые отличия от деревенек, которые я проезжал по дороге сюда, все же имелись.

Как видно, раньше Кранненхерст был достаточно людным местом – вон храм повыше, чем всегда, да и выглядит побогаче: на крыше поблескивают остатки позолоты. Опять же изгородь вокруг поселения есть, плетеная, в деревеньках попроще никаких изгородей вовсе не было. Да и домов тут не полсотни, а побольше, ошибся я.

Только вот обветшавшее все здесь какое-то. Похоже, был Кранненхерст людным местом, да весь вышел. Некоторые дома, те, что подальше от центра деревни, явно нежилые, даже отсюда заметно, что крыши давно никто не латал. Да и храм весь покосился, а значит, некому им заняться.

Улицы были пустынны. Как видно, все жители трудились в поле. Или где там проводит время деревенский люд? Я в сельской местности сроду не бывал до этого лета. По идее конец августа, у них, наверное, этот, как его… покос.

Хотя нет, вон пацанва у колодца в ножички играет. Очень кстати.

– Эй, мелкота, – остановил я коня около мальчишек. – Где тут замок? Он вроде на горе стоит.

– Ты слепой? – без всякого почтения спросил у меня один из них. – Или тупой? Вон холм, вон замок. Мы его, правда, чертогом называем.

И вправду, я ослеп, что ли? Милях в двух от деревни высился холм, поросший высоченными елями, а на его вершине стоял… Ну, замком я бы это не назвал, да и чертогом – тоже. Я знаю, что такое чертоги, не в деревне рос. Но это была и не усадьба, коих я без счета насмотрелся по дороге. Нет, названия я этому не подберу. А, шут с ним, пусть будет замок.

Да и то – три этажа, по размеру – будь здоров какое здание, там много народу поместится. И стены – серьезные такие. Не городские крепостные, но серьезные. Там осаду можно выдержать, наверное. Мне Агриппа рассказывал, как в старые времена города на меч брали, в таких вопросах я уже разбирался. Барон может не уметь читать, но в военном деле он хоть что-то соображать должен.

– Дядь, дай шпагу поделжать, – подошел ко мне бесштанный карапуз лет пяти. – Ну дай, жалко, что ли?

О, «дядь». Приятно, демоны забери мою душу. Какие-то три месяца назад я был «эй, щегол», а сейчас – «дядь».

Все-таки что с человеком делают горячая вода, образование и приличная одежда, а? Может, не травить все-таки мастера Гая? Он хоть и сволочь, но в люди меня вывел, пусть даже в личных корыстных целях и ненадолго.

– Мал еще, – важно сообщил карапузу я. – Подрасти сперва.

Ну да, мне так же парни из «капелл» отвечали, когда я у них нож просил подержать или кистень посмотреть.

– А денежку дать? – возмутился тот шкет, который мне показал дорогу. – За совет?

– Какой? – удивился я. – И потом, за спрос денег не берут.

– Вот ты скобарь, хоть и благородный – презрительно бросил мне пацан. – Вчера тут девка проезжала, тоже Вороний замок искала, так она только за то, что я пальцем ей дорогу показал, мне серебрушку дала.

– Девка? – заинтересовался я. – А вообще – много народу туда едет?

Мальчишка потер одним пальцем правой руки о другой и усмехнулся, давая понять: будет денежка – будет и разговор.

– Негостеприимные вы, – попенял я ему. – И это ты еще меня скобарем назвал?

Я натянул поводья, и мой вороной неспешно потрусил в сторону холма.

Деньги у меня были – на прощание мастер Гай выдал мне кошелек, туго набитый серебряными монетами вперемешку с золотыми, предупредив, что это на весь год, так что лучше не шиковать. Все содержимое кожаного мешочка было айронтской чеканки, которая ценилась в Рагеллоне выше других. Династия Линдусов очень серьезно подходила к денежному вопросу, а потому в их серебре и золоте примесей других металлов практически не было. Такое считалось редкостью – дорогие металлы на то и дорогие, чтобы их беречь, а потому большинство монетных дворов (у каждого королевства была своя денежная система и своя монета) жило по принципу экономии. К примеру, за два с половиной серебряка, отчеканенных на монетном дворе моего родного королевства, я получил бы всего один айронтский, а то и меньше. Про герцогские же поделки можно было вообще не говорить, по мне, так это вообще не очень-то и деньги. То есть на ту сумму, что дал мне маг, в этих местах можно года три-четыре существовать безбедно, и это если шиковать. А если нет, то лет десять. Просто у нас с чародеем критерии красивой жизни разные и запросы – тоже.

Но ребятне я бы все равно ничего не дал. Дело не в жадности, просто денежка счет любит. Хотя и в жадности – тоже. Мне эти деньги не с неба упали, в каком-то смысле, и кто знает, что будет дальше? Может, этот Герхард скажет, что мы ему за питание и обучение каждый месяц платить должны. Так что подальше положишь – поближе возьмешь.

За деревней начинались поля, затем сменившиеся лесом. Теперь я ехал по узкой лесной тропе, которая вела на холм – довольно высокий, если смотреть вблизи.

Не знаю, почему гору (или, как оказалось, холм) назвали Вороньей – как раз этих птиц я тут не увидел. Сорок – да, этих много летало, а ворон не было. Может, по имени владельца?

Тропа огибала холм, а потому я разглядел свое возможное обиталище на ближайший год со всех сторон.

Теперь я был согласен с тем, кто назвал это строение именно замком. Я увидел и подвесной мост, который говорил о наличии рва, и несколько башенок на крепостной стене, и боевые ходы, расположенные на ней же (Агриппа всегда был очень внимателен к деталям, когда о чем-нибудь рассказывал). Правда, строение внутри стены не слишком напоминало донжон. Окажусь в замке, осмотрю все более тщательно. Тогда будет понятно, насколько мои предположения верны.

Ворота (более чем впечатляющие, окованные сталью и с длинными острыми стальными шипами) укрепили мое предположение в том, что либо мой будущий наставник кого-то опасается, либо это вообще не он этот замок строил, а просто его по какой-то причине занял. Может, убил предыдущего владельца, а может, купил у него все имущество – от рва до кухонных столов. Такое бывает, от сумы и тюрьмы, как говорится… Почему я так подумал? Мастер Гай говорил мне, что маги не созидают мир, а прогибают его под себя, проще говоря, они не строят и не создают, а просто пользуются тем, что сделали другие. Другая у них миссия под этим небом, их дело – людям свет знаний нести.

В ворота я стучаться не стал, заметив невзрачную калиточку справа. Надо думать, именно ею и пользуются местные обитатели. Да и в то, что ради меня такую махину распахивать будут, мне не сильно верилось.

Я несколько раз ударил кольцом, которое было продето в искусно сделанную медную рожу какой-то неведомой твари, о специально приделанный к двери медный лист. Звук вышел противный, но зато громкий.

– Кто? – поинтересовался глухой голос буквально через минуту, правда – через дверь, не спеша открывать.

– Мне бы увидеть Герхарда Шварца, мага, – тут же сообщил я.

– Вот прямо его самого? – с сомнением спросил мой собеседник. – Лично?

– Нет, ну что вы! – не выдержал я. – Могу побеседовать с его любимым псом или там с лошадью.

– Собаки не говорят, – убежденно прозвучало из-за двери, при этом – без малейших признаков издевки. – И лошади – тоже. Они не владеют даром человеческой речи.

– Да ладно? – У меня начало возникать ощущение, что я беседую с идиотом. Впрочем, так оно могло и быть. – Никогда бы не подумал.

– Да-да, это так.

Неожиданно брякнули запоры – один, второй… Ого – даже третий! Калитка отворилась, и какое-то скукоженное существо в камзоле до пят и с висящей на поясе связкой ключей уставилось на меня.

– Буду знать, – сказал я, оглядывая странное создание. – Ну, если с собакой и лошадью мне не доведется пообщаться, то тогда проводите меня к господину магу. Или поручите тому, кто сможет это сделать. Вы ведь местный… Мнэ-э-э… привратник?

Существо в камзоле улыбнулось, показав мне кривые желтые зубы, и покивало, подтверждая мои предположения.

Н-да, хорош привратник. Если бы я вот такое чудо встретил в нашем квартале ночью, точно бы сбежал, плюнув на то, что это против правил улицы. Интересно, какой же из богов невзлюбил этого человека, что так его изуродовал?

Горбатый, с перекошенным ртом, с налево скособоченным носом. Жуть какая. Да еще и диким волосом весь зарос, как не знаю кто. Щетина торчала из носа, из подбородка, из ушей. Брр…

– Я извиняюсь, милсдарь, – захлопал глазами привратник. – У вас какое дело к мастеру Шварцу?

– Личное, – коротко поведал страшиле я.

– Ага. – Тот потер руки, и я заметил, что пальцы у него очень длинные и очень тонкие. – Уж не в ученики ли вы к нему наниматься прибыли?

– Именно так, – подтвердил я – Так что, я проеду? Время идет, дело к вечеру.

– Одну секунду – замахал руками привратник, загораживая проход – Перед тем как вы въедете во двор, я должен кое-что вам сказать.

– Вы – мне? – удивился я.

Агриппа на пару с мастером Гаем всю дорогу вдалбливали мне, что знать, какая бы она ни была – приближенная к королевскому двору и с кровью правителей в жилах или, наоборот, – мелкопоместная, затрапезная, приехавшая из самых глухих уголков континента, признает за равных только подобных себе, причем даже в этом случае все очень сильно непросто, в этом вопросе существует масса нюансов.

Скажем, маркграф из Центральных королевств не будет разговаривать запанибрата с каким-нибудь баронишкой, проживающим в Лесном крае. То есть разговаривать будет, но не совсем как с ровней. Да, и тот и другой – благородные, но различие между ними все же есть. Например, для герцога заштатного Химмельстайна я, Эраст фон Рут недостаточно знатен. Точнее, недостаточно знатен для того, чтобы похлопать меня по плечу и сказать что-то вроде: «Присоединяйтесь к нам, барон», поскольку я третий сын и это определяет мой статус. Но при этом к трапезе меня допустят, хотя посадят на краю стола. А вот папаша мой, старый Йохим фон Рут, возможно, сидел бы рядом с герцогом, рассказывая ему о том, что творится в мире и что он видел по дороге в герцогский замок. Есть четкая сословная шкала, и она определяет твое местоположение в окружающем мире, в глазах подобных себе и за столом.

Но это речь о благородных. Со всеми остальными (а конкретно – с простолюдинами) знать общается либо снисходительно, как с детьми, либо повелительно, либо вообще не общается, сбивая их лошадьми. Других вариантов нет. Хотя особо дерзких можно собаками затравить, особенно если на своих землях это сделать.

Надо заметить, что мастер Гай не просто так преподавал мне эту науку. Как он сказал, подобное в школе будет нормой поначалу, а Герхард непременно примется эту дурь из нас вышибать. Так что я обязан соответствовать, чтобы фальши не было.

– Вот как-то даже не хочется тебя учить… – Я положил руку на эфес шпаги. – Не я же твой хозяин… Скотинка ты серенькая, ты кому что-то сказать хочешь? Ты, невесть кто волосатое, – мне, барону Эрасту фон Руту, за спиной которого шестнадцать поколений родовитых предков?

– Ну да, – подтвердил, похоже, совершенно не обидевшийся на меня привратник. – Мастер, он как велел: «Если кто на учебу приедет, так это скажи до того, как человек порог пересечет». А про то, кто именно приедет – барон там или крестьянин, он не говорил. Потому я всем его слова передаю, как велено, – и тем, кто на лошадях приехал, и тем, кто пешком пришел, и благородным, и всем остальным. Всем.

По идее барон фон Рут должен был оторопеть. Стало быть, оторопею и я, послушаю, что мне поведают. Опять же интересно послушать, что такое мастер Шварц велел передать всем тем, кто ищет знаний в его доме.

– Говори, – милостиво кивнул я чудиле. – Шут с тобой.

– Стало быть, – приосанился привратник, с видимым удовольствием побренчал ключами, висящими на поясе, и, явно кому-то (понятно, кому) подражая, изрек: – Если ты пришел сюда, чтобы изменить свою судьбу и стать магом, добро пожаловать, входи. Но помни: до того, как ты увидишь меня, магистра магии Герхарда Шварца, и поговоришь со мной, ты не должен покидать мой дом. Если же эти слова не достигли твоего разума и ты решил уйти, чтобы вернуться позже, то знай: возврата под эту крышу для тебя отныне и навеки нет. Подумай, ты, тот, кто пришел сюда: надо ли тебе входить под сень Вороньего замка? Все.

Привратник почему-то смутился и зашаркал ногой по брусчатке, а потом застенчиво произнес:

– «Все» – это я от себя добавил. Но оно тут прямо нужно, согласитесь, милсдарь?

– Да, без него никак, – признал я, пытаясь переварить то, что услышал.

А ведь слова неспроста сказаны, есть в них какой-то подвох. Герхард что-то хотел донести до тех, кто к нему пришел, это начало того, что мастер Гай назвал «отсевом», он об этом меня предупреждал. Это загадка какая-то. Только вот какая у нее отгадка? Логики-то (про эту умную науку мне мастер Гай долго рассказывал) здесь нет. Помпезности – хоть отбавляй, а логики – нет.

Если не входить, то я не увижу мага, не отдам ему письмо, не попаду в ученики и скоро сдохну. Если войти, то до того, как я его увижу, не смогу покидать замок. Этот вариант мне кажется более щадящим, чем первый.

Ладно.

– Скажу тебе так, приятель… – Я улыбнулся чудику, который все еще смущенно кхекал в кулак. – Это твое «все» – оно всей предыдущей речи стоит, серьезно. Только ты не говори мас… магистру Герхарду, что я так сказал, не надо. Он еще обидится, пожалуй.

– Не скажу, – пообещал привратник и изобразил пантомиму, как он запирает рот, а потом выбрасывает ключ.

– А что, много народу после этой речи въезжало? – как бы между прочим спросил я. – И выезжало.

– Это я не могу сказать, – развел руками привратник. – Нельзя.

– Как тебя зовут, дружище? – сердечно поинтересовался я у него, окончательно убедившись, что тут дело нечисто.

– Тюба, – ощерился тот. – Такое вот имя – Тюба.

Да, имя еще то. Похоже, на небесах кто-то крепко осерчал и на привратника лично, и на его род в целом.

– «Нельзя», как и «никогда», – это очень жесткие слова, – наклонился я к Тюбе. – И их иногда можно… смягчить. Скажи, вот эта монета не заменит конкретно для меня слово «нельзя» на словосочетание «только для вас – можно»?

И я скрепя сердце дал ему серебрушку.

– Как вы красиво говорите, – сообщил мне Тюба, куснув денежку, а после убрав ее в карман. – Только больно заковыристо – я так ничего и не понял. И ничего я вам не скажу. Нельзя, понимаете? Мне после того как я студиозусам будущим слова магистра Герхарда передам, нельзя отвечать ни на какие их вопросы, кроме одного.

– Какого? – немедленно спросил у него я.

– А это вы сами угадайте, что спросить, – осклабился привратник. – Он, магистр, так и сказал: «Пусть спрашивают, но один человек может задать не более трех вопросов. Если среди вопросов будет тот, ответ на который ты знаешь, ответь тому, кто сумел уловить главное. На остальные ничего не говори, после третьего вопроса и вовсе молчи, а вопрошающий пусть думает, куда ему направиться, – туда или сюда. Но не больше трех минут. Если после этого он так и не примет решение, запирай калитку и не пускай его больше». Ну, милсдарь, спрашивать будете?

Если честно, эта беседа меня начала утомлять. И еще я понял: этот Герхард – ну очень непростой человек. Такого накрутить! Даже не при приеме на учебу, а при въезде в замок. Это надо очень не любить людей. Или очень крепко пить. Мастер-вор Гриммо Старый, который работал иногда с моим наставником Джоком, иногда уходил в запои. Так вот на вторую неделю он нам начинал истории рассказывать. Поначалу все ничего было – просто и понятно, даже интересно. Но вот к концу третьей недели, по мере того как он доходил до состояния совершенного одичания, какой-либо смысл в его байках поймать было уже сложно. А жаль – истории иногда встречались крайне интересные. Одну помню, про мага, который своего дружка решил освободить и для этого весь мир набекрень поставил, в компании таких же оторв, как и он сам. Освободил – и они потом вместе править начали то ли империей, то ли еще чем… На этом бы Гриммо и выйти из запоя, но нет. И вот он потом накрутил какой-то канители про их учеников, которым числа не было, да еще каких-то мутных людей приплел.

Вот и этот Герхард из таких же, похоже. Сам небось не знает, чего хочет.

– Ну? – поторопил меня Тюба. – Чего?

У меня было десятка два вопросов, которые можно было бы задать, но тут мне пришла в голову такая мысль: «А не надумал ли этот Герхард таким образом поглядеть, кто из прибывших башковитее, а кто – дурнее?» Сейчас я спрошу глупость какую-нибудь, а он потом и скажет:

– Вот идиот какой. Даже вопрос задать по-людски не смог.

И все. И выгонит.

Да и выбора у меня нет, в отличие от остальных. Они могут ехать, могут не ехать, а я должен войти в замок. Так что…

– Давай, освободи проезд, – приказал я Тюбе. – Не буду я ничего спрашивать.

– Как скажете, милсдарь, – посторонился тот, и я оказался под сводами Вороньего замка.

От ворот к внутреннему двору вел длинный и темный проход, выехав из которого, я увидел картину, которая изумила меня до глубины души.

На очень и очень большом внутреннем дворе расположилось человек пятьдесят. Это были юноши и девушки примерно моих лет, они сидели на брусчатке группками и поодиночке. Кто-то дремал, кто-то общался друг с другом, кто-то читал, но при этом большинство из них выглядели какими-то… Неухоженными, что ли? Одежда, у некоторых достаточно дорогая, была мятая, лица у большинства были осунувшимися, а прически отдельных девушек больше напоминали вороньи гнезда.

Следует отметить, что мое появление не прошло незамеченным. Народ уставился на меня, прекратив свои занятия. Как видно, все услышали цокот подков моего коня.

– Это у вас чего тут такое? – спросил я у Тюбы, идущего следом за мной. – Комедианты в замок приехали?

– В каком-то смысле ты прав, приятель, – вместо привратника подал голос один из парней, сидящий на ступеньке лестницы. – Так оно и есть. Скажу тебе вот что: наша дружная труппа только что пополнилась еще одним участником. Догадываешься, о ком я веду речь?

Ай-ай, догадываюсь.

– Да погоди ты, Фрай, – остановила его рыжеволосая девушка, сидящая около фонтана, в котором не было воды. – Скажите: вы какие вопросы задавали Тюбе?

– Миралинда, боги! – вздохнула ее соседка, отличающаяся невероятной красотой. Я подобной девушки и не видел никогда. – Мы уже здесь, и это факт. Изменить ничего нельзя, так чего ради ты хочешь знать правильный вопрос? В чем смысл?

– Знания не бывают «ради смысла», – запальчиво сообщила ей рыженькая. – Они либо есть, либо их нет. И твой подход к получению знаний в данном месте мне непонятен. Мы здесь все для того, чтобы учиться, а не…

– Снова-здорово, – сказал кто-то из тех, кто сидел у стены, и его поддержал с десяток голосов дружным: «Все ей неймется». – Рыжая, если магистр тебя слышит, то он тебе еще дней пять назад засчитал твои пламенные речи! Новенький, пожрать чего есть?

– Нету. – Я спрыгнул с коня. – Я думал…

– …что здесь покормят, – закончил за меня высокий юноша в дорогом колете и с очень недешевой, судя по отделке, шпагой на боку, легко вставая на ноги. – Увы, мой друг, тут не кормят.

– Тут дадут, во что кладут. – А этот тип, что устроился под деревом, явно простолюдин. Не бывает таких конопатых лиц у благородных. – А ты не врешь?

– Возьми и проверь. – Я положил руку на эфес и нехорошо посмотрел на веснушчатого. – Если сможешь.

– Не шуми, – попросил меня владелец дорогого колета. – Некоторые наши однокашники спят, не будем их будить. Итак, добро пожаловать в Вороний замок, точнее – в его двор. Ты у нас тут уже сорок девятый, так что скучно тебе не будет.

– А… – Я потихоньку начал понимать, что к чему, и почему-то мне захотелось засмеяться.

– Если ты про то, что тебе надо повидать мастера Герхарда и передать ему рекомендательное письмо, – так нам всем надо бы это сделать, – улыбнулся юноша. – Но никто из нас пока этого не достиг.

– Мне не надо, – возразил веснушчатый. – У меня писем нет. И у Магдалены – тоже.

Девушка, у которой в руках была потрепанная книга, кивнула, не отрывая глаз от страниц.

– Это так, – подтвердил юноша в колете. – Не все с письмами пришли. Но им тоже нужен мастер Герхард Шварц.

– То есть войти сюда можно, – пробормотал я. – А выйти до того, как повидаешь Герхарда…

– Именно, – подала голос красотка, откидывая волосы назад. – Вот мы тут все и сидим. Ждем.

– Не все, – послышалось от стены. – Трое свалили уже. Им надоело слушать, как желудок урчит, не смогли без харчей сидеть.

– С этим плохо, – подтвердил юноша. – Воды – вон, целая бочка. А вот с едой… В день Тюба выдает каждому один кусок черствого хлеба утром и один вечером. И все.

Вот проглоты. Два куска хлеба в день? Да вы красиво живете! Я, бывало, о таком и мечтать не смел.

Хотя если привык есть от пуза, то на два куска хлеба в день переходить трудно, это правда.

– Барон Эраст фон Рут, – протянул я ему руку. – Я не представился.

– Баро-о-он! – протянул конопатый. – Кассандра, смотри – теперь у нас и барон есть.

– Да и боги с ним, – отозвалась девица с всклокоченными волосами и в пестром платье, даже не взглянув на меня. Она была занята серьезным делом. Она метала кинжал в крышку от бочки. Хорошо метала, к слову, умело.

– Граф Аллан Орибье, из Фрайтинга, – пожал мою руку юноша. – Рад знакомству. Ты, я так понимаю, из Лесного края?

Вот ведь как – он вельможа, проживающий в столице одного из крупнейших королевств Рагеллона, да еще и титул вон какой, а я – барончик из Лесного края. Но спеси в его голосе я не слышу. Может, с голодухи она пропала?

– Именно, – подтвердил я.

– Не обращай внимания на «ты», – учтиво объяснил он. – Здесь это наиболее разумная форма обращения. Да и в целом тут сословные традиции не к месту, поверь. Все мы тут на одних камнях сидим, чего уж.

И, к моему немалому удивлению, почти все, кто слушал нашу беседу, закивали, кроме парочки парней, которые вообще сидели наособицу. Им, как видно, подобное было не сильно по душе.

И зря. Смысл гонориться, если все в одной лодке сидят? Видимо, это и есть то «выбивание», о котором мне мастер Гай говорил, точнее, одна из его разновидностей.

За последующие десять минут Аллан окончательно разъяснил мне смысл происходящего, хотя основное я понял сам. Это и впрямь была ловушка – простая и изящная.

Как это ни печально, но ответа на главный вопрос – когда, собственно, появится магистр Герхард – никто не знал, более того – никто пока не видел ни одного из жителей замка, кроме Тюбы и еще какого-то типа, хотя несколько человек, включая косматую простолюдинку Кассандру, куковали здесь уже три недели, придя сильно загодя.

Моего коня, пока я общался с графом Орибье, Тюба куда-то увел, свалив седельные сумки прямо на брусчатку.

– Не волнуйся, – успокоила меня рыжеволосая Миралинда. – Он его на конюшню отвел, о нем там позаботятся. Так он мне сказал, когда мою лошадку забрал.

– Это он специально, – раздался веселый голос от стены. – Боится, что мы коня того… Сожрем.

– Мы можем, – подтвердил Аллан. – И поверь, Эраст, через неделю ты тоже начнешь думать так.

– Как назло, пропустил сегодня завтрак, – решил не лезть в бутылку я. – Так что с неделей ты погорячился. Я уже так думаю.

Над площадью метнулся хохот.

Раз смеются, значит, не все так плохо. Будем ждать. Время у меня есть.