"Обсидиановая бабочка" стремительно уносилась в космос, теперь домой, к Земле. Опять новенькая, в очередной раз обновленная на базе РЗМ, сейчас тяжело нагруженная золотом. Все опять были здесь, вместе, даже вечно арестованные Томсон и Джеррисон тоже. Прибавилась еще банкирша Левкиппа. Та теперь целыми днями молчала, отвернувшись в угол и глядя на стену, неузнаваемая, будто наказанная еще и отсутствием косметики.

— А вы двое, оказывается, чем-то похожи, — сказал Диане Платон. Он сидел сейчас на груде какой-то дробной и колючей ювелирной мелочи. Эти золотые завалы быстро стали предметом будничным и даже уже немного досадным. Мешали здесь, в кают-компании. — Страстью к приключениям, — продолжил Платон. — Обе вы авантюристки. Знаешь, мне Левкиппу даже немного жалко.

Диана в знакомом кожаном комбинезоне сидела на краю бассейна. Золотой бог, потеснив каменную копию, сейчас тоже стоял здесь. Волосы Дианы на его фоне наводили на мысль, что золотой цвет, оказывается, бывает совсем разным, в нем столько оттенков.

— Ну да, — довольно равнодушно отозвалась Диана. — Не миновать ей тридцати суток за хулиганство первой степени, отягченное обстоятельствами. Конечно, похожи. Еще и тем, что она, оказывается, тоже влюбилась в тебя. В её пятьдесят или сто лет. Меня смеёт! — возмущенно закончила она.

— Знаешь, найди ей в университете какого-нибудь пожилого принца, — предложила Диана.

— Найду, — подумав, сказал Платон.

В этом полете Джеррисон Горячая Рука даже пытался за Левкиппой ухаживать:

— Ничего, Ефимовна, скоро показания из древних свитков добудут и старость победят. Все будем молодые, — пытался он ее утешать. — Опять станем красивыми, без всякой косметики.

Левкиппа гневно отворачивалась.

Пираты вообще приободрились. Сейчас из другого конца кают-компании слышался голос Томсона:

— Ничего. Как говорится, и такой срок отобьют казенные часы. Скоро время не дефицит будет, у всех будет его немеренно. Сколько угодно можно будет сидеть.

— Да, теперь таким, как ты, надо какое-то другое наказание придумать, — послышался голос Конга.

Они играли в лаун-теннис. Ракетка летала над плитой, над головой их нового кока. Тот не замечал этого. Исполняющим обязанности кока на "Обсидиановой бабочке" теперь был этот купленный на базе РЗМ робот. Еще один прибавившийся член экипажа "Обсидиановой бабочки". Новейший, из современной органопластмассы, так называемый монофункциональный, безличностный. Большой конус на гравитоподушке с множеством рук, немного похожий на паука. Он не говорил, не было у него такой функции, и хоть слышал, но непонятно, понимал ли что-нибудь. Новый робот теперь постоянно возился у плиты, вместо потерявшего трудоспособность Титаныча, находился там всегда.

— Ну, давай сыграем еще сет, — сказал Конг. — Очко форы тебе даю, все-таки ты — поверженный противник.

На время полета пиратам даже поставили бочку слабенького пива, и от нее они почти не отходили.

— Пиво — это благородно, — это появился не вполне трезвый Джеррисон. — Благородно так поступать с противником. За это уважаю. У меня от этого пива даже новая болезнь открылась, неизвестная науке. Изнурез. Изнурило меня пиво, замучился его через себя пропускать.

Несмотря на редкую болезнь, рукастый Джеррисон все мастерил из подобранных в марсианских песках золотых самородков разные ювелирные украшения, даже изготовил себе золотые зубы. Подъезжал со своими колечками и кулонами к Левкиппе, но, конечно, был в очередной раз с раздражением отвергнут.

— Вот отсижу и организую фирму, — мечтал сейчас Джеррисон. — Сафари в прошлое, в хрен знает какую эру. Буду туристов туда возить — на динозавров охотиться. Томсона егерем к себе возьму. Он ничего не умеет — только стрелять.

— Пока еще ни разу не попал, — заметил Конг.

— А здесь фабрику организую по выделке динозавровой кожи, — продолжал Джеррисон. — Чемоданы, портфели, пояса. Сумочки для баб. Машины хорошие поставлю. По новейшей технологии, чтоб двигатели на энергии времени, как у древних индейцев.

— Да нет, — отозвался Томсон. — Я долго думал и вот что решил: как только построят машину для возврата во времени, подамся в прошлое, в семнадцатый век, к пиратам.

— Давай подавайся, — заметил Конг. — Тогда уж, наконец, наверняка избавимся от тебя.

— Вот расскажу ребятам, там, в семнадцатом веке, про это золото, — продолжал Томсон. — Мол, золото, которое вы так любите, добыто на Марсе. Удивятся, наверное. Не нравится мне в веке двадцать втором. Нету сейчас размаха для меня. Таким хулиганам, как я, только к пиратам, — завершил свою речь Томсон.

Диана внезапно хлопнула в ладоши — уничтожила врага всех женщин — моль:

— Развелась здесь, пока мы на Марсе по пустыне гуляли, — будто о чем-то задумавшись, сказала она. — А котята за это время выросли и уже научились моль ловить. Укусика вон, дожидаясь нас, всю кожаную мебель от голода обгрызла. Диванами и креслами питалась. Находчивая. Но ничего, дождались, продержались. И Карпуша тоже, молодец. Смотри, не обиделась совсем.

Это Укусика, ласкаясь, тыкалась ей в ладонь своей круглой теплой головой — соскучилась по людям. Подросшие котята карабкались по штабелям золотых слитков.

— Эх, руки скучают по работе, — доносился из-за них голос Титаныча. — Побыстрее бы в родной дом, на родную кухню, — уже не в первый раз за эти дни повторил Титаныч, хотя никаких рук у него сейчас не было.

Голову Титаныча на время полета приделали к бортовому пылесосу. Он стал его временным туловищем. Скучающий пылесос повсюду ездил, катался между грудами золота, выискивал непорядок, говорил и ворчал, больше, чем обычно. Особенно он придирался к новому кухонному роботу. Отвлечь его можно было только разговором на любимую теперь тему — о выборе ему нового корпуса.

— Ты давай старайся, — опять прикрикивал он сейчас, задрав голову вверх и глядя на нового кока. — Сейчас каждый обед праздничным должен быть. Ребятам несладко пришлось. Даже солоно. Сам бы с удовольствием забыл все это, но такое не забывается.

Безмолвный конус не возражал.

Откатившись, Титаныч едва не задел гравитостенку аквариума с Карпушей. Тот метнулся в сторону, подняв со дна облачко мути.

— Совсем ты, Карпуша, грязью заплыл, — заметил сидевший невдалеке Ахилл. — Сколько там ее у тебя накопилось! Но ничего, еще потерпи. Скоро прилетим на Землю и выпустим тебя в родную реку. С почетом, торжественно, как я и обещал. Расскажешь всем в реке о своих приключениях, о нас, об "Обсидиановой бабочке". Детям и внукам будешь рассказывать.

— Там сам будешь себе корма добывать, — добавил оказавшийся рядом Кукулькан.

Укусика с жадностью жевала специальную кошачью котлету, приправленную валерьянкой. У Укусики праздничный обед уже начался. Вокруг бегали котята.

— Вытащили тебя с потомством из вашей глубокой провинции, — глядя на нее, сказал Титаныч. — Теперь будете жителями большого культурного мегаполиса. Много там для вас интересного. Например, крысы и мыши.

— Ишым и ысырк, — повторил за ним Кукулькан. — Сейчас все без труда выговаривали слова наоборот, даже совсем непроизносимые.

"Еымисонзиорпен", — подумал Платон.

— Я в твою испорченную тушку, Титаныч, что мы почтой отправили, самородков напихал, — сказал появившийся из-за золотой горы Конг. — Из тех, которые мы на Марсе успели насобирать. Ты теперь нешуточный туз. Богатый. Купишь себе самый лучший, самый модный корпус. У всех скоро новая молодость будет, ну, и тебе положено.

— Какие сейчас корпуса! — с досадой отозвался на это пылесос. — Как у этого? Из пластика и вообще непонятно из чего? — За неимением рук он, скрипнув, мотнул головой в сторону нового робота.

— Тебе, Титаныч, индивидуальный специально замастырят, — сказал Ахилл. — В награду за твои заслуги.

— Непременно из титана, — заговорил пылесос. — Вообще-то, я похожее тело видел в одном виртуалмагазине. Боевое, модели "Супермен". Все настоящее механическое, без обмана. Решил на нем остановиться. И пулю, меня пронзившую, повешу на грудь, на проволоке. Для романтики и на память. А может, мне тоже вернуться в прошлое, в молодые годы? Расскажу сэру Чарльзу, как мы здесь славно его наказ выполнили.

— Если вернешься, скажи там, чтобы на животных больше не охотились, — издалека послышался голос Дианы. — Образуй там общество защиты животных какое-нибудь.

— Не надо в прошлое, Титаныч! — оттуда же, с другого конца кают-компании сказал Платон. — У нас еще и в будущем будет много интересного.

— Ну да. Если модель "Супермен" достану, то можно и остаться, — согласился Титаныч. — Задержусь лет на сто. Вот справлю себе новое тело и опять покажу вам, молодым, какие они, настоящие приключения. Не отшумел еще Титаныч.

— А сейчас очутиться бы побыстрее дома, — произнес Платон. — Я, вдобавок, трубку там забыл и банку любимого табака. И когда я только доберусь до них?

— Соскучился по дому? — спросила Диана.

— Ну да, соскучился, — признался он.

— А я уже по новым приключениям соскучился, — сказал услышавший их Ахилл.

— И я, — добавил кто-то.

— А что, господа экстремалы, раз мы продолжаем свою деятельность, надо нам как-то назваться, — предложил Ахилл. — В смысле, дать название нашей команде.

— Пусть Титаныч говорит, он много всяких старинных слов знает, — сказал Конг.

— Я предлагаю — "изыскатели", — подумав, произнес Титаныч, — Было такое, значит, слово. Ну, изыскали же все: сокровища, рукописи, бога этого. Целое Эльдорадо.

— И тайну времени, — вмешался Кукулькан. — И дальше будем искать все такое нужное.

— И приключения, — добавил Ахилл.

— И приключения, конечно.

— Искали и нашли, — опять раздался издали голос Дианы. — Значит, искатели. Так лучше. Искатели — это те, кто ищет все это. Ну, и находит, конечно.

— Иле такси, — произнес Кукулькан.

— Какое такси? — с удивлением спросил кто-то.

— Да не такси. Это я новое слово наоборот произношу. Появилась привычка после той хроноаварии.

Последнее название всем понравилось, его и приняли. Было уже поздно. Все разошлись спать. И новый робот неподвижно замер у плиты, перестал греметь там кастрюлями.

Диана по-прежнему сидела на краю бассейна перед каменным и золотым богами. От нее доносился благородный запах шоколада. Жертвенный бассейн сейчас стал квадратным шоколадным озерцом. На марсианской базе они все, не пожалев золота, скупили весь какао-порошок, много сухого молока и сахара. Диана с новым кухонным роботом, под крикливым руководством Титаныча, сварили много шоколада, целый этот вот бассейн. На зверской роже золотого бога нарисовали шоколадом улыбку. — " Будешь у нас вегетарианцем", — наставительно сказала тогда ему Диана. А Ахилл придумал и написал на золотой груди его новое имя. — " Никогда больше не стану жрать шоколад, — сказал Ахилл после этого. — Так надоел он на Марсе".

— Ничего, нам теперь простительно и опоздать к началу занятий, — говорила сейчас Диана. — Мы теперь выдающиеся во все стороны и все такое. Жалко, что пока еще во времени не научились возвращаться. А то бы мы завернули на Зиму и доиграли "Отелло". Пока Карл астероид опять в булыжник не превратил. Ну да, — согласилась она с Платоном, — заодно и рассчитались бы с зимовщиками, у нас теперь есть, чем рассчитаться. Оставили бы им немножко сокровищ. А потом опять вернулись в конец августа. И еще ненадолго в Центральную Америку можно было бы завернуть. Я, когда там была, все хотела в море искупаться. Говорят, там какие-то замечательные пляжи есть. И тропические острова, рифы какие-то. Кстати, надо еще одного бога со дна Мексиканского залива достать.

— Вспомнила! А где моя зачетка? — спросила Диана. — Да, как истрепалась за эти каникулы! Ну, вот и зачет стоит.

— Заслужила. По блату, — сказал Платон.

— А я сегодня специально этот комбез надела, — произнесла Диана. Она провела пальцем по поверхности шоколадного озерца и сейчас машинально сунула этот палец в рот, — помню, как я тебе в тот раз в нем понравилась. Скоро уже нельзя будет надеть, — выразительно добавила она. — Ты ведь знаешь.

— Ну да, знаю.

— Скоро будет заметно, — сказала Диана. — Мне почему-то кажется, что будет двое близнецов, мальчик и девочка. Вундеркинды, конечно. Патрик и Патриция.

— А как твои родители?

— Родители уже все знают. И тоже радуются.

— Такие же безбашенные, как и ты, наверное.

— Конечно. У нас все такие. А наши дети тоже станут искателями. Вырастут и будут искать второго, того дополнительного бога. Хорошо, что скоро прочитают эти индейские свитки, и старости не будет. И мы будем всегда. Я даже придумала девиз для нашей семьи, нашего нового рода. "Юность бессмертна". Надо потом спросить у Карла — как это по латыни.

— У нашего рода Кентов уже есть девиз.

— Пусть будет два.

— Да, — произнес Платон. — Теперь пусть будет.

Он почему-то подумал, что когда люди смогут избавляться от старости, опять становиться молодыми, наверное, они будут испытывать при этом невыразимое облегчение, на грани счастья.

Окруженные золотыми горами, они стремительно приближались к дому. На улыбающемся теперь золотом боге шоколадом было написано:

"Великий Ништяк".

2008, 2009 гг.