Повесть-сказка

 

Глава 1

Ура! Скоро в Африку!

Никто из вас не задумывался о том, что происходит в зоопарке вечером? Когда посетители расходятся, и за последним из них закрываются ворота.

А у зверей сначала, конечно же, начинается ужин. От клетки к клетке ходит Львович. Такой низенький человек, и зимой, и летом в ушанке и сером ватнике. Львович разносит зверям еду. Слону и рыжей кистеухой свинье — картошку и свеклу, льву и тигру — мясо, бобрам — осиновые дрова.

Наевшись, звери расходятся по зоопарку, гуляют, играют, кому как нравится. Тогда начинается самое веселье. Все радуются, что они, наконец, свободны после долгого дня.

Пони и ослик, те, что днем катали детей, катают мартышек, макак и других зверьков, всех желающих. А ещё все любят играть в «аттракционы». Аттракционов много. Например, все скатываются со слона. Будто с горки, в бассейн с тюленями. Или прыгают на бегемоте. Потому что он большой и мягкий, будто надувной. И еще добродушный. Или забираются на жирафа, как на башню или подъёмный кран. И смотрят сверху и по сторонам.

А ещё начинаются нырялки в пруду, том, что посредине зоопарка, с ивами на берегу. И бормоталки, когда звери собираются, чтобы о чём-нибудь поговорить. И даже иногда думалки, когда они вместе о чём-то размышляют.

В тот раз, в тёплый летний вечер самые большие и солидные звери зоопарка сидели вокруг большущего пенька, который остался от спиленной столетней липы. Слон в своей огромной панамище сотого размера, бегемот, носорог и вместе с ними всеми Львович. Эти играли в солидную игру домино. Солидно, с могучей зверской силой били костяшками домино о столетний пень. Носорога все потихоньку обманывали, потому что тот был близоруким и плохо видел.

По дорожке мимо них проползала очковая кобра. Прошипела носорогу совет:

— Тебе надо заказать очки. Такие же, как у меня.

Это она советовала всем. Себя кобра из-за своих очков считала очень интеллигентной и хотела, чтобы все вокруг неё тоже стали такими же.

На пруду было многолюдно. А может, многозверно. Или многоптично?

Вместе с родителями там плавали утята, гусята и еще лебедята, совсем не такие гадкие, как об этом пишут в сказках. А полосатые птенцы птицы чомги, чомгята, сидели на спине матери, не хотели мокнуть в воде.

В стороне енот-полоскун стирал одежду своих детей. На ветвях ивы над прудом висела мартышка Марта. Она сама назвала себя так — это имя казалось ей очень красивым. Рук у Марты было много, целых четыре, но она предпочитала висеть на хвосте. Висела и любовалась собой в отражении на воде. В эту игру, она еще называлась гляделки, эта мартышка готова была играть хоть целый день. И ещё вечером, и даже ночью. Звери ведь отлично видят в темноте.

По дорожкам среди кустов, шлёпая ластами, лапами и ногами, к пруду двигались морские львы, выдры и разные птицы. Пингвины спешили, по-морскому покачиваясь на ходу. Отдельно — большие императорские. Отдельно — королевские, поменьше. Зверей и птиц у пруда становилось всё больше, а на нём самом — всё теснее.

Посреди него, среди гусей и лебедей, на маленьком каменном островке сидела лягушка. Лягушка эта была не местная, не зоопарковская. Она была студенткой лягушачьего университета Отдыха и туризма, где училась отдыхать. Летом занятий в её университете не было, и она пришла навестить здешних зверей и птиц. Хотя некоторые из них здесь отнеслись к лягушке странно. Вот аист уже долго неподвижно стоял невдалеке и поглядывал как-то негостеприимно. Кобра, которая теперь лежала на мостике над прудом, тоже смотрела совсем неинтеллигентно.

Неожиданно, ни с того ни с сего, островок под лягушкой стал расти, становиться все больше и больше и вот превратился в большой камень. Он вдруг кашлянул, и стало понятно, что это никакой ни камень и ни островок, а старая морская черепаха.

Она плохо слышала и поэтому, в основном, говорила. Любила повспоминать о прежней жизни. Вот только звери не слишком любили её слушать. Во вспоминалки с ней играть никто не хотел, потому что все слышали её истории много-много раз. Раз сто или двести.

— Триста, — послышался скрипучий черепаший голос. — Да! Триста лет мне тогда было. Всего лишь. Ах, безумства прежних лет!

Черепаха замолчала, задумалась.

— Давайте я лучше расскажу, как отдыхала во время прошлогодних каникул на одном южном болоте, — поспешно заговорила лягушка, сидевшая на её спине. — Летала льготным рейсом на двух утках. Как там было здорово! Мы загорали, купались, развлекались. Хоровое кваканье, хорошее питание. Комар-табака и экзотические блюда. Москит, например. Одним словом, ква… Квасота!

— А что такое каникулы? — спросил местный орангутанг по имени Олег.

Он сидел на перилах мостика рядом со своим другом Гаврилой, большой чёрной гориллой.

— Я знаю! Я знаю! — заговорил аист, который до сих пор молчал. — Это когда здесь, в зоопарке, становится холодно, и когда мы, аисты, улетаем в Африку. Вот там наступают каникулы, настоящие. Этой осенью опять отправимся. Вместе с гусями, утками. Со всеми нашими, перелётными. Быстрее бы осень!

— А я сегодня письмо получил от родственников. Оттуда, из Африки, — сообщил Гаврила. — Только прочитать не могу, потому что неграмотный.

— А давайте поиграем в читалки, — тут же предложил Олег. — Кто прочтет?

— Чур я! Чур я! — закричала мартышка Марта.

Она схватила письмо, долго его вертела, даже зачем-то укусила, попробовала на зуб. Наконец, сказала:

— Нет, не могу прочитать. Здесь почерк слишком плохой.

Письмо у нее отняли.

— Кто у нас умеет читать? — спросил орангутанг Олег. — Только по-настоящему.

— Странный вы задаете вопрос, юноша! — ответила на это кобра, многозначительно замолчала и поджала свои тонкие змеиные губы.

Многозначительно — это когда молчат так, что каждому ясно, кто здесь самый образованный. А точнее, самая образованная.

Письмо немедленно передали кобре. Уже сильно стемнело, и звери удивлялись, как она может разглядеть такие мелкие буквы. Может быть, ей помогали её необыкновенные очки.

— Итак, про Африку, — начала кобра.

Все звери держались от неё подальше, потому что знали про её плохой характер. Только носорог, который бросил домино и тоже пришел сюда, к пруду, кобры не боялся. С левого бока у него была особо толстая непрокусываемая шкура. Ну, а кобра с письмом лежала именно с той его самой лучшей стороны.

— В Африке чудесно! — продолжала читать кобра. — Прелестно! Замечательно! Общеизвестно, что по бескрайним просторам Африки текут величественные реки, состоящие из молока. В берегах, образованных из киселя. На этих берегах располагаются многочисленные молочно-кисельные фабрики.

Горилла Гаврила удивился, что на этот раз его родственники не передали ему привет. И всем в его большой семье тоже. Родственники очень любили делать это, передавать приветы. Странно, что они даже не поинтересовались его здоровьем. Раньше оно их очень интересовало. Неясно было ещё, когда родственники успели выучить столько непонятных слов.

— На молочно-кисельных фабриках работают негры. Так в Африке называют людей, — читала кобра. — Люди-негры жалуются на тяжёлые условия труда. Им эти реки и эти берега не нравятся, надоели. А вот звери ни на что не жалуются. Зверям здесь всё по душе.

— Мне бы тоже понравилось, — сказал бурый медведь. — Эх, я бы сейчас не отказался киселя похлебать.

— И я, — повторил за ним его двоюродный брат, медведь белый.

— И я, — повторил за ними обоими медведь гималайский.

— И я!!! И я!!! — загалдели и загомонили все звери и птицы.

Так громко, что прохожие далеко, даже на площади Восстания, останавливались и прислушивались. Пытались понять, что за шум доносится из зоопарка.

Кобра строго посмотрела на всех поверх очков.

— Щедрая природа Африки радует изобилием, — опять стала читать она. — К Новому году здесь вырастают ёлки прямо с игрушками. Да-да! И под каждой ёлкой сидит маленький ватный Дед Мороз.

— Вот куда надо отправиться на Новый год, — громко вздохнув, сказал бурый медведь. — Вместо спячки. Но как? Может, пешком? Небось, эта Африка далеко.

— В молодости я бы быстро дошла, — послышался голос старой черепахи. — Лет за тридцать. Или даже за двадцать.

В это время к пруду, к зверям, играющим в читалки, шел южноамериканский ленивец, самый ленивый зверь в зоопарке и во всем мире. Медленно-медленно. Долго-долго. Скрёб длиннющими когтями по асфальту. По дороге он несколько раз засыпал.

А звери продолжали слушать кобру. В темноте листок бумаги с письмом едва белел.

— На Новый год в Африке кругом самый разгар каникул, — продолжала читать кобра. — Щедрая природа радует изобилием. На всех деревьях появляются плоды. Конфеты и пряники. Леденцы и мороженое. Сосиски и сардельки. Мыши и лягушки.

— Ах! Неужели лягушки?! — ахнула лягушка, сидевшая на черепашьей спине.

— Возможно, я неправильно прочитала, — недовольно произнесла кобра. — Здесь неразборчиво написано. Кажется, тут не лягушки, а лепёшки. Да, мыши и лепёшки. Я не люблю мучное. Всё, не буду больше читать!..

— Да, поздно уже, — поспешно сказала лягушка. — Лучше я полечу домой. На какой-нибудь утке. Эй, утка! Утка!

Горилла Гаврила и не знал, что его родственники живут так прелестно и замечательно. Теперь узнал, и ему сильно-сильно захотелось к ним, в эту прелестную и чудесную Африку.

И всем кругом тоже. Звери шумно кричали об этом, перекрикивали друг друга. Потом стали кричать тише, потом еще тише, а некоторые понемногу стали расходиться. В свои клетки. Спать.

Енот-полоскун давно постирал одежонку своих детей и развесил её сушиться на рогах оленя. Теперь она высохла. Енот, который жил на самом дальнем краю зоопарка, сел на этого оленя и верхом на нём поехал домой.

Всё утихло.

— Вот бы появился какой-нибудь умный зверь и рассказал, как до этой Африки добраться, — послышался в темноте последний голос. Уже непонятно кого.

А черепаха не заметила, как все разошлись. Она опять что-то рассказывала, но не заметила еще и того, что говорит под водой. Поэтому вместо слов было слышно только бульканье:

— Буль! Бульк-бульк-бульк…

Добравшийся, наконец, до пруда ленивец теперь один стоял на берегу. Слушал черепашьи бульки и медленно-медленно жевал какую-то веточку.

* * *

На следующий день, а точнее, на следующий вечер, никто в зоопарке играть не хотел. Звери собирались повсюду и всё говорили, говорили… Все рассуждали о том, как хорошо было бы оказаться в Африке на каникулах. Но никто не знал, как туда попасть.

А Львович закрыл зоопарковские ворота, достал бутылку со странно пахнущей водой и стал пить её из горлышка. Эту воду Львович очень любил. После неё он почему-то быстро забывал звериный язык, а потом начинал ходить по зоопарку и искать клетку с чертями. Хотя таких зверей там никто не видел. Чертей Львович не находил и засыпал в другой чьей-нибудь клетке. На этот раз он забрался к тигру и тигрице. Те потеснили детей и уложили гостя в лучший угол.

— Бывали мы в Африке, бывали, — рассказывал в это время собравшимся зверям журавль. Вместо некоторых слов журавль почему-то впустую щелкал клювом, зато другие повторял два раза: — Лететь надо, лететь. Осенью мы это дело организуем, да…

— Лететь долго-долго, — сказал лебедь. — Сначала будет город, потом всё поля. Поля, леса. Потом море. Когда море закончится, там и она, Африка.

— А мы летать не умеем, — грустно заметил бегемот. — Хоть и хотим.

— Мы тоже, — повторил за ним пингвин.

Птицы зоопарка стали смеяться над пингвинами. Они всегда дразнили тех из-за их коротеньких и как будто бы бесполезных крыльев.

— Пингвины — не летчики, пингвины — моряки, — гордо произнес в ответ самый большой пингвин. — Мы в самые дальние плаванья, бывает, ходим. На тысячи километров! На айсбергах. Это такие большие ледяные горы, которые плавают в океанах. У нас тоже родственники в Африке есть. На самом её дальнем кончике, на юге.

— А я вот слышал про ковры-самолеты и летающие волшебные сундуки, — заговорил слон.

Рядом со слоновником висел репродуктор, и из него разные голоса часто рассказывали сказки. Слон любил их слушать, много сказок запомнил и поэтому считался в зоопарке самым умным.

— Только я не помещусь на ковре и в сундук не влезу, — горько произнес слон.

— И я, — повторил за ним бегемот.

— И я, — повторил за ними обоими носорог.

— Мы, обезьяны, тоже все на ковер не влезем, — сказала мартышка Марта.

— И ещё у нас ковров и сундуков нет. И айсбергов тоже, — завершил свою речь умный слон.

— Даже не знаю, помочь вам что ли, — послышался чей-то голос.

Звери, стоявшие возле слоновника, расступились, и стал виден черноусый крыс в мохнатой кепке, с черными и блестящими маленькими глазками. Крыс настороженно оглядывался, смотрел, нет ли тут его давнего врага, кошки.

Здесь его знали. Этот крыс нередко появлялся в зоопарке. Все время бегал здесь, шнырял, как будто что-то искал. Но пока еще ничего не нашёл. Было известно, что зовут его Пасюк, не то по имени, не то по фамилии.

— Слушал, слушал вас, глупых, — заговорил крыс Пасюк. — И жалко вас стало. Ладно, смогу я найти один айсберг, маленький.

— Волшебный? — спросил слон.

— Да нет, — подумал и ответил крыс Пасюк. — На волшебный у вас средств не хватит.

— А что такое средства? — спросили звери хором.

— Средства — это блестящие круглые монеты, — важно объяснил крыс. — Так их еще называют, по-другому.

— А где они лежат, эти круглые? — спросил кто-то. Кажется, орангутанг Олег.

— Наверное, они растут на деревьях, — предположил слон. — Всё самое нужное и вкусное где-нибудь растет.

— Да нет, — произнёс крыс, как показалось всем, с сожалением. — Денежные средства не растут нигде. Их надо делать.

— Так ты умеешь делать монеты? Наверное, выпиливаешь, строгаешь или куешь молотком. А может, рисуешь? — Всё это спросила мартышка Марта, самая любопытная из всех здешних обезьян. — По-настоящему?

— Нет, не рисую, — отвечал крыс Пасюк. — Я бы рисовал, но не умею. Я делаю так, что эти средства, эти монеты сами ко мне приходят.

— Так они умеют ходить?

— К вам они не придут. Они сюда дороги не знают, — с презрением ответил на это Пасюк. — Вам пора добывать монеты самим. Можно грабить караваны. Или, например, выйти в море на корабле под черным пиратским флагом. Тогда все будут вам свои монеты отдавать.

Но звери не знали, что такое «караваны», «пиратский флаг», «грабить».

— Эх вы, мелюзга! — ещё презрительнее сказал Пасюк. — С такими серьезные дела не сделаешь. Вот бы набрать побольше таких ребят, как я!..

Звери молчали. Они полностью, до краев, наполнились уважением к крысу Пасюку, который, оказывается, так много всего знал.

— Мой маленький айсберг тоже дорого стоит, — говорил Пасюк. — Сто монет. То есть, я хотел сказать, тысячу. Монет у вас нет. А что хоть есть тогда? Из хорошего?

— Есть свекла, даже сахарная. Капуста, — стал перечислять за всех слон. — У льва — мясо…

— Ну ладно, — не стал слушать его дальше Пасюк. — Помогу я вам. Потому что я сильно добрый. Доброта душит, заставляет таким глупым, как вы, помогать. Есть у меня знакомый шашлычник. Он в будке тут недалеко, на Большой Грузинской улице, такое мясо жарит. Так и быть, заберу я это ваше мясо. Пуд, а лучше два! Стандартная львиная доля. Заберу и отдам этому шашлычнику. А у него монеты есть, я знаю. За них, за эти монеты получите отличный айсберг. Эх, как приходится за вас хлопотать!

Крыс Пасюк в отчаянии махнул лапой:

— Хотел для себя приобрести, думал, пригодится в хозяйстве.

Мартышка Марта висела сверху, над всеми. Хвостом она держалась за ветку дерева. Одной рукой чесалась, в другой держала банан. Третьей очистила его, а четвертой рукой метко швырнула банановую кожуру в носорога. Тот ничего не заметил, потому что был толстокожим и плохо видел.

— А мне и здесь хорошо, — сказала рыжая кистеухая свинья. — У меня и здесь каникулы. Чав-чав! — Это она нашла кожуру банана и немедленно съела.

Вьетнамская свинья, маленькая, как свиной подросток, и круглая, как чёрный шар, промолчала, но обиделась. Потому что ей кожуры не досталось. Она решила, что обязательно отправится на айсберге в Африку.

«Уж там-то я наемся вволю банановой кожуры, — подумала она. — Досыта! Назло рыжей».

— А мне все больше и больше хочется в эту Африку, — сказал гималайский медведь. — Других посмотреть и себя показать. Чем мы плохи? Особенно, я. Нарядный, элегантный.

Белый медведь поддержал своего двоюродного брата. Он тоже хотел прохлаждаться на отдыхе, в Африке. И даже бурый медведь решил ради этих каникул отложить свою зимнюю спячку.

— И я непременно со всеми, — сказал енот-полоскун. — Вернее, мы, всей нашей енотовой семьей. Конечно, жаль, что у нас, енотов, в Африке родственников нет, но детям нужны солнце и витамины. Думаю, айсберг надо брать.

— Только не холодно ли будет детям на нём? — Забеспокоилась его супруга, енотиха-полоскуниха. — Все-таки ледяная гора!

— Отлично будет! — бодро воскликнул белый медведь.

Кроме рыжей свиньи все были за айсберг и за Африку. И еще осталось непонятным, что думает об этом ленивец. Его не было, он спал в своем вольере на ветке вниз головой.

— А что я буду есть, если мы мясо этому в кепке отдадим? — спросил лев, с неприязнью глядевший на Пасюка. Он недолюбливал этого крыса. По кошачьему обычаю.

— Так я с тобой поделюсь, — предложил льву слон. — У меня много всего. Есть брюква, капуста. И даже турнепс!

— И что, вкусный этот, как его?.. Турнепс, — с недоверием спросил лев.

— О! — воскликнул слон. — Изумительный!

— Ну давай, — неохотно произнес лев и повернул свою большую голову в сторону Пасюка. — Ладно, бери это мясо. Быстрее, пока я не успел проголодаться. И чтобы сразу притащил наш айсберг. Только по-честному!

Пингвин первым понял, что лев согласился поменять свою львиную долю на монеты.

— Ура! Скоро в Африку! — воскликнул пингвин. — По-настоящему. Всем зоопарком.

Все остальные пингвины, а потом все звери вокруг радостно загалдели.

— Ура, каникулы! — тоже закричали они.

Большой кусок мяса повез ослик на своей тележке. Звери всего зоопарка сопровождали эту тележку до самых ворот.

— Ну всё, — сказал Пасюк. — Вы делаете солидное приобретение. Скоро приведу сюда к вам ваше плавательное средство. Вернее, привезу. В общем, доставлю. Ждите!

Сказал, взвалил тяжёлую львиную долю себе на спину и мгновенно куда-то исчез. Будто провалился под землю.

 

Глава 2

Наши в городе!

Звери в зоопарке долго ждали свой айсберг и крыса Пасюка. Долго-долго, целых два дня, но крыс почему-то не появлялся. Пропал. Больше всех был недоволен лев. Вареная картошка и даже турнепс ему не понравились.

Наконец, слон громко вздохнул. Громко-громко, на весь зоопарк. Так вот, громко вздохнул и сказал:

— Надо кому-то отправляться на ответственное задание. За забор, в город, считай, в иной мир. Это должен быть кто-то из самых сообразительных зверей.

— Чур я! Я, я на ответственное задание! — закричала мартышка Марта, висевшая на ветках ивы. — Раз на ответственное — значит я! Потому что самая сообразительная.

— И я тоже, — произнёс орангутанг Олег, который сидел на иве с другой стороны. — Мы вдвоем самые сообразительные и самые человекообразные. На людей похожи, на человеков. Человекообразно переоденемся и просочимся в городе. Очень просто!

Олегом орангутанга прозвал Львович. Когда тот только родился, Львович решил, что он сильно похож на его внука. Олега. Такой же рыженький и красивый. Вот и дал маленькому орангутангу это имя.

А мартышка Марта сама себя так назвала. Потому что это имя ей нравилось больше всех остальных.

Из человекообразных нашёлся ещё горилла Гаврила. Он и не знал об этом, о своей человекообразности, но идти на ответственное задание сразу согласился.

— Найдите там, где этот айсберг лежит, — дал им задание слон. — А лучше, два айсберга. Или эти монеты. Наверное, тот шашлычный друг Пасюка из будки об этом знает.

— Или хотя бы самого Пасюка, — добавил лев. — Сейчас я готов съесть даже его. Пусть он и выглядел совсем неаппетитно.

— Есть, есть такой шашлычник, — послышался голос с вершины самого высокого дерева.

Оказывается, прилетела городская ворона.

— Видела я его. Вон на того похож, — Ворона указала крылом на Гаврилу. — Я просила у него шашлык. Кар! Кар! — говорю, но он не дал.

Мартышка Марта запрыгнула на спину жирафа, быстро побежала по его шее и села у него на голове. Огляделась вокруг.

— Вижу, вижу будку, — закричала мартышка. — Вон она! Маленькая такая, кирпичная.

Трех обезьян, Марту, Олега и Гаврилу провожали в город всем зоопарком. У Гаврилы была большая семья и строгая жена.

— Если не найдешь средств для отдыха, в клетку не возвращайся, — предупредила она.

У семейных обезьян это называется «напутствие в дорогу».

* * *

Погода в ином мире была такая же, как в зоопарке. Жарко и светило солнце. Только здесь больше пахло бензином и асфальтом.

— Это что, уже та самая природа, о которой читала кобра или ещё нет? — оглядываясь вокруг, интересовалась Марта.

Львович говорил, что на пути обезьян будут ждать какие-то трудности. Но обезьяны не знали, что это такое и их не боялись.

В зоопарке для этих трех человекообразных даже нашлась кое-какая человеческая одежда. Для Гаврилы — старый пиджак и шляпа. Для Олега — ватная куртка Львовича. Она накрыла Олега до пяток, как длинное пальто.

Ну, а для Марты ничего. Одежду мартышкиного размера найти не удалось, но жена Гаврилы нашла выход. Марту с головой завернули в кусок белой простыни из медпункта. Гаврила должен был нести Марту на руках, как младенца в пелёнках. Будто молодой человеческий отец.

Сначала он нес матерчатый сверток под мышкой. Шёл с мартышкой под мышкой. Но той быстро надоело притворяться младенцем, и она оттуда выпрыгнула.

Теперь Марта бежала впереди всех, а пелёнки развевались за ней.

Бегать здесь было гораздо интереснее, чем сидеть в клетке. И навстречу, и обгоняя их, шли прохожие. Густая толпа. Никто не замечал, что трое в этой толпе — переодетые обезьяны. Не обращал на них внимания.

— Какие-то эти люди странные, — говорил орангутанг Олег. — Вроде, и похожи на нормальных обезьян, а странные.

На другой стороне улицы Марта увидела в витрине магазина большущее-большущее зеркало. Обрадовалась и кинулась туда прямо между снующими автомобилями. Ведь это здорово, когда корчишь рожи перед зеркалом, а оно всё повторяет. Повторяет и ни разу не ошибается.

Марта ещё ни разу не видела таких больших зеркал. Говоря по правде, она, вообще, никаких зеркал не видела. Гаврила и Олег еле оттащили её от этой витрины.

Асфальт, по которому бежали обезьяны, был слишком горячим, и Марта с Олегом взобрались на дерево. Взобрались и передвигались дальше пешком, прыгая с дерева на дерево, с ветки на ветку. А Гаврила шёл внизу, задрав голову.

Потом увидели блестящие провода между бетонными столбами и бодро побежали прямо по ним. Провода были очень удобными, но из-за поворота выехал троллейбус. Выехал и поехал прямо на них. Обезьяны побежали назад и вскоре спрыгнули на колени какому-то каменному человеку. Тот сидел на постаменте у дороги и смотрел на проезжающие троллейбусы и автомобили.

— Бегать и лазить по деревьям очень полезно, — важно сказал Олег. — Это называется активный образ жизни.

Олег был начитанным. Потому что он обладал острым зрением, и из его клетки была видна улица, а ней щиты с рекламой. Рекламу часто меняли — раз в три месяца. Иногда даже в два. Её Олег регулярно читал и прочёл уже много всего.

С вершины этого человека, с его каменной лысины была видна будка. Уже недалеко. Подбежавшие к будке обезьяны увидели, что окон в ней нет, а большая железная дверь закрыта. И никакого шашлычника, и никаких шашлыков рядом нет.

— Наверное, Пасюк что-то перепутал, — сказал Олег.

Но внутри кто-то был. Слышался его голос. Этот кто-то почему-то недовольно гудел. Как будто сердился за что-то на трех обезьян.

Храбрая Марта осторожно постучала в дверь. Сидящий внутри не ответил и только загудел совсем сердито.

— Интересно, кто там такой? — задумчиво спросил Гаврила.

— А давайте у той лисы спросим! — предложила Марта. — Ну, вон той, глядите! Она у старушки на шее сидит.

Невдалеке на скамейке задремала старушка. Ближе трое обезьян увидели, что на шее у неё не просто лиса, а воротник-горжетка из чёрной лисы.

Эта старушка сильно дружила со своей горжеткой. Та кусала всех, кто не нравился хозяйке. А хозяйка за это угощала её нафталином.

— Что вам угодно?! — Горжетка сверкнула на приблизившихся обезьян своими стеклянными глазами.

— Не скажете ли, кто живет в этом домике? — Олег показал на будку. — Мы ищем одну шашлычную и одного человека внутри неё. У него есть монеты, которые на айсберги меняют.

— Ну что же, так и быть, окажу вам эту любезность, — высокомерно произнесла горжетка. — Такого человека там нет и не было никогда. Там живет некто Трансформатор. Но я никогда не видела его. Не имела чести видеть и никто не имел. Он из своей будки никогда не выходит, сидит там один и злится на кого-то, гудит.

— Как жаль! — огорчился Олег. — Нам так нужен айсберг.

— Да, да! — подхватила Марта. — Очень нужен. Друг этого шашлычного человека крыс Пасюк обещал нам его. Хороший айсберг. Но, наверное, забыл.

— Мошенник этот Пасюк, — послышался чей-то голос.

Оказалось, что невдалеке появилось несколько котов. Ободранных, в боевых шрамах.

— Мы, кошачья мафия, давно следим за его деятельностью, — сказал один кот. — И давно на него когти точим.

Трое обезьян сели на соседнюю скамейку.

— Нет нигде ни крыса, ни его друга с шашлыками, — с огорчением произнес Олег. — Есть только его враги.

— Наверное, это и есть трудности, — сказала Марта.

Зоркая Марта сегодня насобирала на дороге разные блестящие сокровища. Насобирала и спрятала за щеками. А сейчас стала вынимать их и складывать на скамейке, чтобы полюбоваться. Блестящие камешки, бутылочные стёклышки, даже монетки. Сегодня обезьяны впервые увидели их. Но самой Марте монеты не показались красивыми. Больше всего ей нравились петельки от крышек алюминиевых банок. Тех, которые из-под «Пепси-колы».

Орангутанга Олега сокровища не интересовали. Он отвернулся и сказал:

— Тот кот говорил, что Пасюк мошенник. Неужели мерзкий крыс обманул нас? Может, и айсберг у него давно растаял?

— Не может быть! — горячо возразила Марта. — Наш айсберг должен существовать! А то нечестно. Как мы доберемся в Африку?! И каникул у всех в зоопарке не будет!

— Знать бы, где сейчас Пасюк, — произнес Гаврила. — Или хотя бы этот его шашлычный друг. Где его искать?

— Ясно где, — послышался голос.

Это появилась вчерашняя ворона. Она сидела на фонарном столбе и жадно глядела на камешки, разложенные на скамейке.

— Чувствуете запах? — спросила ворона. — Вот по нему и идите. Это шашлыки пахнут. Дай камешек! Вон тот!

Схватила самый блестящий камешек и улетела. А обезьяны этот запах чувствовали уже давно. Они побежали по запаху, как по дорожке. А тот петлял и кружился между гаражами, стройками, заборами.

Скоро запах закончился и заклубился вокруг открытой будки с железным ящиком, полным горящими углями. Возле него стоял толстый человек в когда-то белом халате, испачканным сажей. Лицо у этого человека было тёмное, закопчённое от дыма. Блестело от пота, как кусок его шашлыка.

— Вон он, которому крыс мясо отнес, — показал на него Гаврила. — Нашли, наконец-то.

Но на вопросы трёх обезьян копчёный человек ничего нужного сказать не мог.

— Не видел я вашего Пасюка, — отвечал он. — И ничего он мне не продавал. Этот Пасюк обманщик, он и меня обманул. Забрал тридцать монет, самых больших, обещал принести мяса и исчез.

— Мясо у него есть, большой кусок. Он его у нас взял, — сообщил Гаврила.

— У него всё есть, — сказал на это шашлычник.

Он взмахнул в воздухе пучком острых железок, которые называются шампурами.

— Пасюк жулик, но я его уважаю, — совсем неожиданно заявил он. — Потому что у него монеты есть. А это сила! Монеты все уважают. Монет боятся.

— Зачем же их бояться, если они только кружочки из разного металла? — с удивлением спросил орангутанг Олег.

— Мы их сегодня уже видели, — добавил Гаврила.

Толстяк с шампурами взглянул на него с сожалением. Вздохнул. Так сильно, что вспыхнули угли в его железном ящике.

— Эх, молодой ты, не понимаешь, — произнес он. — Вон у тебя даже штанов нет. Потому что купить не можешь. На меня похож, а без штанов ходишь. Уйди! Еще подумают, что ты брат мне. И вы тоже уходите! Кыш! Кыш! Раз шашлыков моих не покупаете, зачем здесь стоите?

И замахал шампурами в сторону Марты и Олега.

— Я, человек, у которого скоро миллион монет будет, разговариваю с какими-то нищими. У которых и одной самой маленькой монеты нет, — стал возмущаться копченый толстяк. — Уходите, у меня работа нервная!..

— Ну и пожалуйста, — ответила на это Марта. — Мы и сами хотели уйти. А шашлыки мы не любим.

* * *

Сейчас они не знали куда идти и шли просто так, наугад.

— Какой-то этот толстый с шампурами глупый, — сказал Олег. — Разве можно уважать кого-то только за то, что у него что-то есть.

— И пахнет от него плохо, — добавила Марта. — Не люблю запах дыма.

— Наверное, он тоже обманщик, — произнес Гаврила. — А я теперь обманщиков не люблю. После этого гнусного Пасюка.

— И я. И я тоже, — подхватила Марта.

— Оба они, и Пасюк, и этот шашлычник обманщики. Из вора сшиты, мошенником подбиты, — произнёс Олег. Эти слова он слышал в зоопарке от одного старичка, который стоял возле его клетки. Тот рассказывал что-то другому старичку.

— А миллион монет — это много? — спросила Марта у образованного Олега. Тот не знал.

Обезьяны, все втроём, подумали и решили, что, наверное, много. Только непонятно, зачем столько нужно. Опять подумали и пришли к выводу, что, наверное, это такая игра — копить монеты.

— Ну вот, оказалось, что крыс Пасюк на самом деле нас обманул, — с огорчением сказала Марта. — Всё не по правде говорил, и никакого айсберга у нас не будет.

— Ну и что, — сказал на это орангутанг Олег. — А мы всё равно найдём какой-нибудь способ добраться до Африки. Сами придумаем. Будут у нашего зоопарка каникулы!

— Правильно! — поддержал его Гаврила. — Подумаем и придумаем.

— А пока погуляем по этому незоопарковскому, иному миру, — подхватила Марта.

Трое обезьян быстро повеселели. Конечно! Нельзя же долго думать о плохих людях и зверях. И вообще, обо всём плохом. Было бы ещё веселее, если бы у них было, что поесть.

— В зоопарке сейчас обед, — задумчиво произнес Гаврила. — Бананы.

— А люди питаются мороженым и такими леденцами на палочках, — сказал Олег. — У меня большой жизненный опыт. Уже много лет, целых три года, я наблюдаю за людьми. Теми, которые там, за решеткой ходят.

— Чупа-чупсами! — уточнила Марта. — Чупа-чупсы эти леденцы называются. Наверное, вкусные!

— Я еще видел, как один посетитель в зоопарке ел пирожок, — добавил Гаврила.

— Только мороженое есть нельзя, — грустно произнесла Марта. — Львович говорил, что это вредно для зверей в зоопарке. Для нашего здоровья.

— Но раз мы сейчас не в зоопарке, значит, невредно. Значит, можно, — сказал на это Олег. — Смотрите! Видите сундучок? Это там мороженое раздают!

Сейчас они все заметили яркий сундук на колесах. Рядом под большим зонтом стоял мороженщик. В белом халате, но совсем не похожий на шашлычника. И халат у него был чистым.

— Тебе чего, девочка или мальчик? — спросил он у Марты, подбежавшей первой. — Какого тебе мороженого, за сколько монет?

— Самого лучшего, — Марта достала изо рта, из-за одной щеки свои сокровища и положила на стеклянную крышку сундука.

Под ней блестели и сверкали фольгой и яркими обертками разные сорта мороженого.

— Пусть противный шашлычник не говорит, что у нас ни одной монетки нет, — Лицо Марты сразу похудело с одной стороны.

Её друзья, Олег и Гаврила скромно стояли в сторонке.

— У нас в зоопарке посетителям не давали угощать зверей мороженым, — сказал Олег. — Запрещали. Только мы все равно всегда хотели его попробовать.

— Ну, а я разрешаю, — сказал добрый мороженщик.

Он разыскал среди Мартиных камешков, пуговок и петелек от «Пепси-колы» все монетки. Их оказалось мало. Марта быстро опустошила запасы из-за другой щеки. Похудела совсем. И все-таки монет не хватило на мороженое для всех. Только на два пломбира. Третий хозяин чудесного сундука отдал просто так. Оказалось, что это называется бесплатно.

— Значит, здесь, в незоопарковском мире и хорошие люди живут, — сказал Гаврила, когда они немного отошли. — Не все такие как Парсюк и его шашлычный друг.

Обезьяны вприпрыжку двигалась по улице, ели мороженое на ходу. Они твёрдо решили не возвращаться в зоопарк, пока не найдут дорогу в Африку.

— А может быть, если мы будем так идти и идти, а потом ещё идти, и ещё и ещё, то дойдём до Африки? — с надеждой спросила Марта.

— Давай попробуем, — согласился с ней Олег. А Гаврила промолчал.

 

Глава 3

Какой удивительный домик!

И они шли, и шли, долго, пока не вышли на большую площадь. Здесь было особо много народу, а кругом возвышались необычные дома с башенками. Народ шумел, и в разговорах вокруг особо часто повторялось одно слово. Вокзал.

Рядом стоял большой дом, почему-то с открытыми дверями. В него непрерывно кто-то входил и выходил. Конечно же, трём обезьянам тоже захотелось в этот дом войти и посмотреть, что там делается внутри.

Они заскочили в двери и оказались в большущем и неуютном зале. Высоком-высоком, наверху в нём летали и гудели голоса. Множество голосов. Людей здесь было ещё больше, чем снаружи. Такого обезьянам не приходилось видеть даже в своём зоопарке и даже летом в выходные дни. Стало тесно, со всех сторон давили и толкались. Чтобы Марту тут не задавили и не растоптали, она опять завернулась в свой кусок простыни. Запеленалась, как в прежние времена, а Гаврила взял её под мышку и опять стал будто бы отец с младенцем в пелёнках. Только довольно грязными теперь.

Большинство народа двигалось в одну сторону. Получалось похоже на течение в реке из людей. Троих обезьян тоже понесло со всеми в этой реке и вынесло в большой и шумный двор.

— Скррр поэд прбваэт на втрр пут, — Послышался сверху громкий голос какого-то великана. Великан говорил на неизвестном языке.

Здесь стоял длинный ряд зелёных домиков. Все попавшие во двор бодро и торопливо в них заходили и забегали. Наверное, хотели там поселиться и беспокоились, что место внутри займут раньше них.

Обезьяны сразу же захотели тоже что-нибудь в домике занять. Они заскочили в один, ближайший. Здесь им поначалу показалось, что они опоздали, и домик полностью заселили. Все заселившиеся сидели на деревянных лавочках, и свободных мест не осталось. Но тут со всех сторон послышались голоса:

— С ребенком!.. С ребёнком!.. Отца с ребёнком посадите.

— Сюда! Сюда! — приглашала какая-то женщина с головой, покрытой светлыми и крупными локонами, похожими на деревянную стружку.

— Ах, какая прелестная крошка! — Её подруга, ярко-ярко накрашенная, с блестящими серьгами сразу принялась ворошить матерчатый свёрток с Мартой. Чтобы той полюбоваться. — Какие глазки, какие ручки… Или это ножки?

Марте сильно захотелось схватить эти серьги и засунуть их в рот. Снаружи во дворе великан опять сказал что-то на своём языке. Домик вдруг вздрогнул и совсем неожиданно тронулся с места. Поехал.

Никто вокруг почему-то не удивился. Словно так и должно было быть. Так и надо, чтобы домики ездили, куда хотят.

Трое обезьян, и даже Марта в пелёнках забеспокоились было, но им объяснили, что всё в порядке, всё хорошо. И что их дом — это не дом, а вагон. А эта вереница вагонов называется поезд, и он едет далеко-далеко, хоть и останавливается иногда ненадолго. Обезьяны этому обрадовались, они сообразили: Африка тоже далеко, значит этот поезд когда-нибудь довезет их туда. Получилось, что им повезло. Неожиданно, ни с того ни с сего.

— Смотрите, у ребёнка ещё и хвост, — Обнаружила яркая с серьгами.

— Чему вы удивляетесь, женщина? — Это откуда-то появилась еще одна любительница младенцев. — Такое бывает. Называется рудимент.

— Ну да. Только у этого ребёнка рудимент слишком длинный, — Сомневалась яркая.

Марта, которой стало скучно, захныкала, притворяясь младенцем.

— Может, ей пустышку дать? — Забеспокоилась женщина со стружкой. — Только у меня нет.

— Хочешь конфетку? — Яркая показывала конфету. Держала её за бумажный хвостик и трясла перед лицом Марты. — А чего хочешь? — спрашивала настойчиво.

— Помаду! — выпалила Марта.

— Ах, мы уже разговаривать умеем! — восхитилась яркая. — Какой развитый ребёнок.

Она тут же подарила Марте губную помаду, а откуда-то появившаяся — даже накладные ресницы. Такие пластмассовые, которые приклеиваются поверх настоящих. И ещё женщина со стружкой — синие тени для век и одну яркую пластмассовую серёжку, которую назвала клипсой.

Марта немедленно накрасилась, спрятала клипсу и помаду за щеку, а ресницы наклеила. Стала хлопать ими, воображала себя томной красавицей. Жаль, что в вагоне не было зеркала.

Всё было хорошо, спокойно. И поезд вёз их куда надо. Но тут послышалось непонятное слово. Оно приближалось издалека и вот понеслось по вагону: — «Контролёры! Контролёры»!

Все кругом с озабоченным видом стали доставать какие-то кусочки бумаги. Быстро выяснилось, что они называются билеты. У некоторых обитателей вагона этих бумажек не оказалось, и эти обитатели почему-то сразу загрустили.

Марта захныкала, но никто из добрых женщин билета ей не дал.

— А вот и зайца поймали! Первого, — воскликнул какой-то старичок с яблочными саженцами в мешке.

Зайцем он почему-то назвал молодого парня в блестящей кожаной куртке и с выпученными глазами. Того держали двое, в форме с металлическими пуговицами. Один — за руку, другой — за шиворот. Заяц что-то быстро-быстро говорил, объяснял.

Марта решила не дожидаться, пока её тоже схватят эти, с пуговицами. Из пелёнок появились не то её руки, не то ноги, и она побежала, запрыгала по спинкам сидений. Гаврила и Олег тоже бросились за ней, а за ними несколько грустных, без билетов.

— Безбилетные! Безбилетные! — раздалось сзади. — Лови, лови младенца!

Но с другой стороны навстречу бегущим обезьянам шло ещё двое контролеров. Марта остановилась и выплюнула в их сторону изо рта все свои сокровища. Всю коллекцию. Длинной очередью, будто из пулемета.

Очередь ударила в грудь идущего впереди контролёра. Камешки и монеты, а потом, последними, — клипса, помада и маленькое круглое зеркальце. Его Марта всё-таки стащила у женщины со стружкой. Контролёр зашатался и рухнул назад, будто кегли или домино повалил всех за собой. Зазвенели и покатились по полу монеты. Контролёры кинулись эти монеты собирать, а все, кто был в вагоне, — им помогать. Будто и тем, и другим вдруг захотелось поиграть в кучу-малу. Но трое обезьян не стали играть вместе со всеми. Поезд останавливался у какой-то станции, и они выскочили в окно. Марта, Олег, а Гаврила в этом окне и в этом поезде чуть не застрял, но друзья выдернули его.

 

Глава 4

Хорошо в деревне летом!

Теперь обезьяны стояли на бетонной платформе. Двери поезда закрылись, и он, их поезд, тронулся вперед. Покинул их, быстро скрылся вдали. Только в воздухе осталась поднятая пыль.

Стало тихо. Перед тремя обезьянами лежало поле, подальше было видно большое озеро. А невдалеке — лес, его огораживал забор из проволочной сетки. Подальше среди деревьев виднелись крыши домов.

Было тепло и солнечно. Над платформой кружилась бабочка. Со стороны поля доносился стрёкот кузнечиков.

— Я, когда в окно смотрел, на столбе цифру сто увидел, — заговорил Олег. — Я её знаю. Эта цифра очень большая. Значит, мы уже совсем далеко от Москвы уехали. А может, уже приехали, достигли? И вот она вокруг, Африка?

— Конечно, Африка! — воскликнула Марта. — Конечно, достигли! Смотрите, как красиво вокруг. Настоящие каникулы! Точно так же, как в письме, что кобра читала.

— А мне так хотелось на станции Редкино выпрыгнуть, — сообщил Гаврила. — Думал, там мы хоть редьки наедимся. А раньше ещё Подсолнечная была. Люблю подсолнухи. Хотя и не ел их никогда. Но я терпел, всё ждал, когда Африку объявят.

— Хорошо, что контролёры появились, — произнёс Олег. — Если бы мы не стали от них убегать и с поезда не выпрыгнули, могли бы мимо проехать.

И обезьяны побежали вдоль рельсов вперед. Туда, где был виден лес.

* * *

В лесу дышалось необычно легко и радостно и так хорошо пахло. Сквозь листья деревьев пробивались солнечные лучи. Голоса птиц теперь звучали ближе и громче. Гулко доносилось кукование кукушки.

— Не зря журавль хвалил, — сказал Олег. — Наверное, это и есть природа.

— Ну вот, не понадобился никакой айсберг! — радовалась Марта. — Скажем нашим в зоопарке, пусть садятся в эти зелёные вагоны и приезжают сюда. Все! Слон, бегемот, носорог и остальные тоже.

Гаврила обнаружил и принялся есть ягоды шиповника. Его ещё называют дикой розой. А Марта в шиповниковых зарослях срывала и нюхала приятно пахнущие цветы.

Олег в это время сломал ветку с ягодами рябины, попробовал их и скривился. Рябина оказалась горькой и, вообще, незрелой. Потом наткнулся на гриб, вкусный.

Марта нашла прошлогодний жёлудь и ещё какой-то жёлтый цветок, который рос на земле и ничем не пахнул. Его Марта сорвала и воткнула за ухо, для красоты. Потом принялась пускать солнечные зайчики своим круглым зеркальцем. От радости. Зеркальце это чудом уцелело, не разбилось в вагоне, и Марта успела схватить его перед тем, как выпрыгнула в окно.

— Хорошо в Африке, — сказала она. — Только молочных рек пока не видно.

— Ишь ты, молочные реки им подавай, — послышался чей-то недовольный голос. — Кто тут у нас ходит?

Обезьяны посмотрели вверх и увидели кого-то, стоящего на дереве. На сучке, возле дупла. Марта осветила его солнечным зайчиком из зеркала, и стало видно, что это белка, в красной косынке в горошек и ватнике. Стоящая, подбоченившись и уперев лапки в ватные бока.

— Да не ходит, а ломится, — раздался другой голос. Тоненький, но сердитый. — И всё ломает. Будто стадо слонов.

— Мы не слоны, а обезьяны. Из зоологического сада, — сказала Марта непонятно кому, и только потом увидела, что невдалеке на пеньке стоит мышь. Тоже в ватнике, который был ей сильно велик. Так, что та едва высовывалась из него. Под мышкой мышь держала орех.

— Легки на помине! — опять заговорила белка наверху. — Понаехали тут на электричках. А эта понаехавшая ишь как накрасилась!

— Нарумянилась, напомадилась! Вертихвостка городская! — подхватила мышь. Потом с сомнением посмотрела на Олега. — А ты, рыжий, с нашим лешим схож. Уж не родственник ли будешь?

— Незнаком, — с достоинством отвечал Олег.

— А я, а я на кого похожа? — заинтересовалась Марта и посмотрела на себя в зеркальце.

— А ты на кикимору, — ответила мышь. — Ту, что в нашем болоте живёт.

Марта подумала, что эта кикимора, наверное, тоже красивая.

— А это у тебя не цветок, а гриб. Лисичка ему название, — Белка показало на то, что было у Марты за ухом.

Узнав об этом, Марта жёлудь бросила, а гриб сразу же съела.

— Правильно! — Послышался ещё один голос с другой стороны. Там стоял ежик в валенках с галошами, в маленькой ушанке и с пилой-ножовкой в лапке. — Жёлудь у нас заповедный, его есть нельзя. И всё здесь заповедное, всё ценное и нужное. Наш лес нужно беречь и уважать. Он уважения требует.

— А не ломать и топтать, — подтвердила мышь.

— И не кричать и шуметь, — подхватила белка.

— Ух, какие вы все колючие, — проворчал Гаврила.

Он с сожалением посмотрел на ягоду шиповника, которую держал, и тоже бросил на землю.

Вдруг на голову ему упала капля воды. Гаврила посмотрел вверх и увидел, что на небе появилась туча. Еще немного, и с неба хлынул дождь.

Лес сразу стал сырым и холодным. Лесные звери куда-то исчезли и даже не попрощались, а трое обезьян поспешили выбраться из этого неуютного теперь места. Было видно, как на станции дачники, выходящие из электрички, раскрывают зонтики и бегом бегут в посёлок. Торопятся спрятаться под своими крышами.

— В такой Африке нашим зоопарковским может не понравиться, — сказал на ходу Гаврила, укрывавший голову листом лопуха.

— И эти африканские звери в лесу, хоть и маленькие, но какие-то сердитые, — добавила Марта.

Лес, наконец, закончился и показалось поле, покрытое какими-то зелёными шарами. Как обнаружилось вблизи, капустой.

Люди, которые эту капусту убирали, сейчас своё занятие бросили. На другом конце поля они сбились в кучку, в маленькую толпу и спрятались под одним куском брезента от дождя. Хотя тот уже заканчивался. Судя по довольным крикам и визгу из-под брезента, стоять там им нравилось больше, чем работать на поле.

Трое обезьян решили, что это те самые люди-негры, о которых читала кобра. Наверно, им надоело трудиться на своих молочно-кисельных фабриках, и они решили временно поубирать капусту.

Гаврила подобрал в поле и с хрустом раскусил лиловую картофелину.

— Такую картошку мы в зоопарке видели и ели. Только здесь, в Африке, она какая-то сырая, — сказал он.

— А вон там, глядите — из земли торчат такие с зелёными хвостиками, — Показала Марта. — Я знаю, это морковки. Африканские. А это что такое, жёлтое, круглое?

— Кажется, это лук, репчатый, — с сомнением произнёс Олег. — Давайте лучше вон у тех африканцев спросим.

Обезьяны вышли к какому-то посёлку или деревне, это её крыши они видели среди деревьев. На краю деревни по зелёной травке, под появившимся опять солнышком гуляли двое местных. Два товарища: гусь и свинья. Оба в летних соломенных шляпах, которые они вежливо приподняли. Так товарищи приветствовали подошедших обезьян. Ведь в деревнях все здороваются даже с незнакомыми. Эти двое оказались гостеприимнее и вежливее лесных африканцев.

— Издалече к нам? — спросил гусь.

— Издалека, — ответил за всех Олег. — Так долго добирались, сюда, в Африку. Ехали и ехали, больше ста километров.

— Мы московские, — объяснил Гаврила. — Из зоопарка.

От этих товарищей трое обезьян быстро узнали, что они вовсе не в Африке, и сильно расстроились. Оказалось, что это всё вокруг всего лишь ближнее Подмосковье, станция Московское море. При этом даже моря здесь не было. Было только какое-то водохранилище.

Да, конечно, обезьяны огорчились. Сильно, но ненадолго, как всегда. Решили побыстрее забыть о своей неудаче, и дальше искать, и найти путь в Африку. Какой-нибудь другой способ туда попасть.

Они все пошли по деревенской улице, уже как пять товарищей. Или как экскурсия, вроде тех, что часто появлялись в зоопарке. Гусь и свинья, будто экскурсоводы, а трое обезьян стали рассматривать местные достопримечательности.

Под ногами у них лежала мягкая трава, а за заборами росло много фруктовых деревьев. Там в листве краснели, белели и пока ещё зеленели фрукты и ягоды. Ветки с поспевающими яблоками, в каплях воды после недавнего дождя, свешивались через заборы. Из всех достопримечательностей эти яблоки нравились обезьянам больше всего.

— Ну что же, пусть это не Африка, но всё достойно. Весьма достойно, — твердил Олег.

Потом все заметили, что Марта куда-то пропала. А вскоре услышали голос какой-то деревенской старушки:

— Слышь, Никитична, на твоей яблоне какой-то младенец сидит и твои яблоки жрёть!

— Да пусть жрёть, — доносился голос другой старушки. — Нешто младенцу жалко.

Конечно же оказалось, что на яблоне в чужом саду сидела Марта.

— А у нас ещё на полях много хорошего есть, — сказала свинья. — Видите, там студенты капусту убирают. Вкусную.

— Может они дадут вам кочан-другой, — добавил гусь.

Поле было видно отсюда, с деревенской улицы. Только студентов, которых обезьяны сначала приняли за негров, на нём уже не было. Студенты ушли купаться. Вода в это время года уже была холодная, но даже такая вода им нравилась больше, чем работа.

Когда обезьяны с новыми друзьями пришли на поле, там оставался только кусок мокрого брезента. Но зато появилась машина, большой и длинный грузовик. Сюда он приехал из города за капустой, но грузить её уже было некому. Шофёр сидел на подножке кабины и что-то выкрикивал, громко и сердито. Какие-то незнакомые и непонятные слова. Никто здесь их не знал. Но когда обезьяны вместе с гусем и свиньёй подошли, шофёр, наконец-то, заговорил понятно. Сказал, что все они, наверное, тоже вредители сельского хозяйства.

Олег огляделся вокруг себя.

— Жаль, что тут наших зоопарковских зверей нет, — сказал он. — Они бы вмиг эту капусту убрали. Особенно, слон. И бегемот тоже. И увозить её никуда бы не пришлось. Сказать, почему?..

— Наверное, они у вас в зоопарке передовики труда? — с уважением спросила свинья.

— Потому что передовики еды, — отвечал Олег.

— А чур мы сами машину загрузим, — предложила Марта. — Наверное, это интересно.

Шофер сразу замолчал и поднял голову, внимательно посмотрев на Марту.

— Я знаю, как убирают всякие овощи, — продолжала та. — Слышала, когда репродуктор возле слоновника рассказывал одну сказку. В этой сказке даже одну очень большую репку смогли из земли вытянуть. Сразу вшестером! Бабка тянула за дедку, внучка — за бабку. Могут же люди! И звери тоже. Там ещё Жучка, кошка и мышка были. Такая вот необычная история.

— Какой передовой и прогрессивный метод! — послышался чей-то голос.

К ним подходил еще один деревенский. Бородатый козёл в длинном чёрном пальто, застегнутом на все до единой пуговицы, и тоже в соломенной шляпе. Наверное, модной в этой деревне.

— Это бригадир в нашей полевой бригаде, — сказал гусь. — Сейчас он капустную уборку и погрузку организует.

Бригадир козел организовал всё очень быстро и просто.

— Вперед! Навались, орлы! — воскликнул он и взмахнул копытом.

Хотя никаких орлов вокруг не было. И вообще, птиц, не считая гуся.

Быстро обнаружилось, что наполнять капустой эту длинную машину тяжело. Гораздо тяжелее, чем казалось сначала. И долго.

Олег с кряхтением перекатывал каждый капустный кочан к машине. Марта еле-еле вырывала кочан из земли, вцепившись в него всеми четырьмя руками. Только Гаврила и свинья сразу выбились в передовики труда. Свинья с деревенской сноровкой ловко и быстро подрывала землю под капустой и откусывала корни. Гаврила метал капустные шары в кузов машины, один за другим. Однажды он закинул кочан вместе с вцепившейся в него Мартой и даже этого не заметил.

После этого Марта стала прыгать в кузове и ловить капусту. А остальные наперебой кидать. Шофер считал, сколько кочанов она поймала и сколько пропустила. Это уже была игра, и капустное дело сразу пошло веселее.

На поле появились звери из леса. Они принялись тянуть капусту втроем, по методу из сказки. Ёжик хватался за капустный кочан, белка — за ёжика, а мышка за белку.

Только бригадир козёл участия в этом не принимал. Он стоял, обозревая поля и зачем-то заложив копыто за полу пальто. Обезьянам он внушал уважение своей солидной бородой и всей остальной своей солидной внешностью. Стало темнеть. Козёл почему-то время от времени куда-то пропадал и возвращался, пропадал и возвращался. А когда возвращался, что-то с хрустом жевал и бородой утирал рот.

Наконец, капуста на поле закончилась, а кузов машины заполнился. Обратно в Москву обезьяны возвращались в нём же, в этом самом кузове. Прощаясь, махали руками зверям, стоящим на усыпанном капустными листьями поле. Те тоже махали, пока не скрылись в темноте.

В честь успешного окончания капустной погрузки обезьянам даже вручили новую одежду. По ватнику каждому, а Гавриле — шапку-ушанку. Как у Львовича в зоопарке. А ещё белка подарила Марте платок в горошек. Такой же, как у неё самой.

— Лесные звери тоже оказались не такими вредными и жадными, как нам показалось сначала, — сказала Марта, жуя капусту.

— Они не вредные, а просто любят лес, в котором живут, — согласился с ней Олег, тоже жуя капусту. — Жаль только, что это оказалась не Африка, — добавил он. — Но ничего, я всё равно придумаю, как в настоящую Африку попасть.

— Только ты сильно-сильно думай, — сказала Марта, — чтобы мы не попали куда-нибудь, где опять придётся капусту убирать.

— Или из вагонов выпрыгивать, — согласно кивнул Гаврила. Он тоже жевал.

* * *

Уже ночью грузовик с капустой ехал по улицам Москвы. На Большой Грузинской, проезжая мимо зоопарка, он замедлил ход. Из кузова вдруг, один за другим, стали вылетать кочаны капусты. Вдоль всей зоопарковской ограды оставались лежать бледно-зеленые капустные шары.

Повеселевший и подобревший шофёр всю дорогу напевал песенку про свою баранку. Приехав в Москву, он решил, что даст обезьянам капусты за их работу. Шофёр назвал это зарплатой. А обезьяны сейчас оставляли подарок зверям в зоопарке. Сами они приняли решение в зоопарк не возвращаться. До тех пор, пока не выполнят ответственное задание, которое им дали.

Грузовик с капустой и обезьянами доехал до конца улицы, свернул у красивых зоопарковских ворот с башенкой и прибавил скорость.

 

Глава 5

Обезьяны за решёткой!

На следующий день утром трое обезьян позавтракали незрелым ещё боярышником. Потом Олег решил залезть на самую вершину растущей рядом берёзы и подумать, как им попасть в Африку.

— Открыть путь в Африку!.. И чтобы без айсбергов, и без монет, — сказал он.

— И без поездов с вагонами, — добавил Гаврила.

Наверху орангутангу лучше думалось. Чем выше, тем лучше. Он сидел на вершине берёзы и думал-думал, обхватив голову руками. Марта и Гаврила снизу с уважением смотрели на него. Хотя ничего пока не придумывалось. Наверное, дерево было слишком низким.

К ним подошёл маленький мальчик. До этого он невдалеке катался на самокате. Ездил по кругу на маленькой асфальтовой площадке.

— Обезьяны, — задумчиво протянул он, глядя на них. Почему-то сразу заметил, что они не люди, а только переоделись в людей. — А что он там делает?

И показал пальцем на вершину берёзы.

— Играет в думалки, — объяснила Марта. — И одновременно в лазалки.

— Это орангутанг по имени Олег, — добавил Гаврила. — Он очень любит по всему лазить и на всём висеть. Такой вот высокопоставленный вышестоящий орангутанг. Или вышесидящий. Вышевисящий иногда.

— А у нас никто играть не выходит, — сообщил мальчик с самокатом. — У нас играть негде. Песочниц нет, качелей и деревянных домиков.

Олег, быстро прыгая с ветки на ветку, спускался к ним.

— А из чего делаются качели? — спросил он.

— Ну, из дерева, из железа, — с удивлением отвечал мальчик.

— А будет из орангутанга, — бодро сообщил Олег.

Мальчик схватился за длинную орангутангову руку и со смехом закачался над землей.

— Жаль, что здесь нет ни пони, ни ослика, — глядя на них сказала Марта. — Чтобы покататься. Как у нас в зоопарке.

— Зато есть я, — произнёс Гаврила. — И Олег тоже.

— Катание на горилле и орангутанге! — торжественно объявил он.

А во дворе, непонятно откуда, стали появляться дети, всё больше и больше. Гроздьями повисли на обезьянах. На орангутанге поместилось двое, самых маленьких. А на большом и могучем Гавриле много, все остальные. Мартышка Марта никого не стала возить. Она сама замешалась среди детей, которые влезли на Гаврилу. Под детский смех и визг обезьяны побежали по двору.

Зато Марта оказалась лучшей в лазалках по деревьям. У Олега тоже получалось хорошо. Орангутанги ведь и живут на ветвях далеко на юге в тропических лесах. Детям тоже захотелось жить на деревьях, но взобраться туда никто не смог. Все повисли на нижних ветках, как груши.

Стало ещё веселее, когда во дворе появилась и подъехала к ним красивая ярко-жёлтая машина. Она пела, будто большая железная птица, свистела и чирикала громким голосом. На крыше у неё весело вспыхивало и мигало пластмассовое ведёрко.

Из машины вылезли двое, в серой форме с погонами. Почти одинаковые, или, как ещё говорят, однотипные. Только один был повыше и потолще, с широкими полосками на погонах. На боку у него висела кобура с пистолетом. Другой — пониже и потоньше, с узкими полосками. Пистолета у него не было, а на груди на шнурке висел свисток.

Один из вылезших свистнул в свой свисток, а другой громко спросил:

— Чего вы здесь делаете?

— Да вот, думаем, как в Африку попасть, — сказал Олег.

— Ну, садитесь, довезем.

Обезьяны обрадовались. Гаврила хотел сесть в кабину, но его туда не пустили. Все они забрались в железный кузов.

— А я знаю, кто знает, как попасть в Африку. — Мальчик с самокатом с завистью смотрел, как обезьяны садятся в интересную машину. — В школе ШЮВ знают. Я туда тоже пойду, на следующий год.

И быстро укатил на своём самокате. Никто из обезьян не успел спросить его, что это за школа.

Железная дверь кузова за ними закрылась. Машина опять запела, замигала своим ведёрком и тронулась. Ехать в машине было интересно. За окошком появлялись незнакомые улицы и большие дома. Хотя через него было плохо видно. Это окошко оказалось маленьким, грязным и с решеткой.

По дороге трое обезьян спорили между собой, всё хотели понять, что такое школа ШЮВ.

— А я знаю! — воскликнула Марта. — Школа южных воробьев!

— Нет. Школа ювелиров-весельчаков, — предположил Олег.

А Гаврила выдал что-то совсем несуразное:

— Школа юрких вахтеров.

Вскоре машина остановилась.

— Что-то быстро, — удивился Олег. — Неужели нас уже довезли в Африку? Оказывается, она совсем близко.

Обезьяны выпрыгнули из кузова машины и сразу увидели и поняли, что их опять обманули. Ни в какую Африку они не попали. Вокруг была совсем не она, не Африка, а голый асфальт. Двор, окружённый бетонным забором.

* * *

Один из серых людей, толстый, с пистолетом в кобуре, уже стоял на крыльце у открытой двери.

— А ну, заходим быстрее! — неожиданно гаркнул он грубым голосом.

Затолкал в дверь Олега, который замешкался было, а потом Марту. Гаврилу тоже пытался затолкать, но могучий Гаврила даже не пошевелился. Вошёл сам.

Олегу, первому попавшему в эту комнату, сразу здесь не понравилось. Тут было грязно. Пол покрыт мусором и затоптан, а обои на стенах оказались засаленными и ободранными. Олег тут же посмотрел на потолок, но ничего интересного, на чём можно повисеть, не увидел. С потолка свешивалась только лампочка на тонком проводе. А ещё тут стояла решётка, как в зоопарке, отгораживала часть комнаты.

Другой серый человек, со свистком на шнуре, уже оказался здесь, в углу, за столом. Перед ним лежал чистый лист бумаги, и серый будто нацелился туда ручкой.

— А что здесь такое? — спросил Олег, оглядываясь.

— Это называется полиционерский участок, — зычно ответил зашедший вслед за ними толстый с кобурой. — А я старший полиционер Хамко. Никто иной как…

— А я, — сказал вслед за ним сидящий за столом, — младший полиционер Зуботычкин.

— Где-то я тебя видел. Только вот не помню где, — сказал старший полиционер Хамко, внимательно глядя на Гаврилу и о задумавшись о чём-то.

— А я вас нет. А что здесь делают? — спросил Гаврила.

— Здесь ничего не делают, — отвечал Хамко. — Сидят за решёткой.

— Как у нас в зоопарке, — понял Гаврила.

— Значит, опыт есть, — сказал из-за своего стола Зуботычкин. — Теперь в нашем полиционерском обезьяннике побудете. Вот в этом. Он у нас так называется.

И показал на решётку.

— Потому что вы нищенством занимаетесь, — сердито заговорил Хамко. — Попрошайничеством промышляете, выпрашиваете монеты у прохожих! Я вас у вокзала видел… Или кого-то на вас похожего. Маленького ребёнка используете для незаконной наживы!

Хамко схватил за шиворот Марту, поднял и тряхнул её.

— Я не маленькая! — возмутилась та. — Мне уже два года! С половиной. И мы не попрошайки. Никаким этим вашим нищенством не занимались и ничего не выпрашивали. Это нечестно!

— Рано встала на преступный путь, — заметил Зуботычкин. — Он же скользкий, она же — кривая дорожка.

— А чем тогда занимаешься? — строго спросил Хамко.

— Ну, я показываюсь посетителям. Демонстрирую себя, — стала объяснять Марта.

— Модель, значит. Запиши, Зуботычкин. Понаехали вы тут, гости из-за рубежа…

Обезьяны не знали совсем, что такое преступный путь. Что такое нажива тоже не знали.

— Мы не понаехавшие, — возразил Гаврила. — И не из Зарубежа этого вашего. Мы отсюда рядом. Из зоологического парка на Красной Пресне.

— А мы вам не верим, — сказал на это младший полиционер Зуботычкин. — Мы никому не верим. Вот есть у нас начальник, Чернилов Эдуард Ермолаевич. Он умный, он выяснит, чем вы промышляете на улицах столицы, и в чем ваша вина. Потому что вина у всех есть. Перед нами все виноваты. Ну, а если случится чудо, и вы окажетесь ни в чём не виновны, тогда выпустим. Мы, полиционеры, народ справедливый.

— А когда узнаете, что мы невиновны? И когда выпустите? — с надеждой спросил Олег.

— Сейчас это быстро, — ответил Зуботычкин. — Месяц или два пройдет. Чтобы кого-то освободить, начальнику Чернилову надо ещё поставить подпись на одной важной бумаге.

— Только вот этого мы никогда не отпустим, — произнес старший полиционер Хамко и показал толстым пальцем на Гаврилу. — Ни за что. Я тебя узнал, вспомнил, ты хулиган и громила. Ржавый твоя кличка, — сказал он Гавриле. — Мы тебя давно ищем, ты у нас на стенде висишь… Мы Ржавого потом в другой обезьянник запрём. Побольше. И не на месяц, а гораздо дольше. Ты записывай, записывай, Зуботычкин.

Гаврила стал горячо протестовать, объяснять, что он никакой не Ржавый, но полиционеры не стали его слушать.

— Ну вот, кто ты — это понятно. Сам Ржавый, — произнес Хамко. — А вы, остальные, кто? А ну, имена, фамилии, клички!.. Можно и отчества.

— А то я и старший полиционер Хамко вам представились, — сказал Зуботычкин и хитро улыбнулся. — Теперь ваша очередь. Чтобы по-честному.

Имя Олега полиционер Зуботычкин написал быстро. Минуты за две.

— Отчество? — спросил он.

Отчество у Олега спрашивали первый раз в жизни, и он не сразу сообразил и вспомнил, что его отца звали Чвапа.

Отчество Олега Чваповича полиционер писал уже подольше, а слово орангутанг еле осилил.

— Орангутанги. Что за народ такой, не слыхал, — заметил он.

— Иногда нас называют человекообразные приматы, — сказал Олег.

— Ну нет, — сразу отказался Зуботычкин. — Такое я написать не сумею.

Обезьян завели за решётку в человеческий обезьянник. Дверь за ними с железным лязгом закрылась. Скамейка, на которую они сели, оказалась жесткой и холодной.

— Эти полиционеры тоже оказались обманщиками. Такими же, как крыс Пасюк, — сказал Олег. — И плохими людьми.

— Как много плохих людей! — вздохнула Марта.

Они вдвоем с Олегом стали считать, сколько встретили в последнее время плохих людей и зверей. Загибая пальцы, наперегонки.

Гаврила не участвовал в этом. Он мрачно размышлял о том, как плохо быть похожим на множество разных людей, особенно плохих. Потом стал думать о том, что такое стенд, на котором висит хулиган Ржавый. Наверное, какое-то очень высокое и толстое дерево. И на нём могут висеть и прыгать даже такие большие и тяжёлые гориллы и преступники.

Олег закончил подсчёт первым.

— Четыре! Четыре обманщика, — победно воскликнул он.

— Интересно, а какой у них начальник? — задумчиво произнесла Марта. — Этот самый Чернилов.

 

Глава 6

В тёмном-тёмном логове крыса Пасюка!

А в это время крыс Пасюк лежал на большой куче монет. Глубоко под землёй, в своём тёмном убежище. Никто не знал, где это.

Никто и никогда в этом убежище у Пасюка не бывал. Гостей он сюда не приглашал. Боялся, что кто-то может увидеть его монеты и украсть их.

Сейчас в этой темноте крыс думал. А думал он всегда об одном. Кого бы ещё обмануть, и этим добыть ещё монет. Чтобы куча под ним стала ещё больше. Крыс очень любил монеты. И большие, и совсем маленькие, и медные, и серебряные. У него была даже одна золотая монета с изображением какого-то бородатого старика. Она висела здесь на стене, как портрет.

А темно было потому, что крыс Пасюк в минуты задумчивости незаметно для себя сгрыз все свечи. Все до одной. А свечи он покупал только самые дорогие и редкие сейчас. Восковые и сальные. Любил такие, как самые вкусные.

Куча монет была жёсткой и холодной, но сидеть и лежать на них Пасюку нравилось больше, чем в креслах, на мягких диванах и матрацах. Тем более, диваны и кресла здесь постоянно исчезали. Пасюк съедал их.

Всю мебель он покупал кукольную, в «Детском мире» и тоже самую дорогую. Потому что считал, что стыдно такому богатому крысу, как он, приобретать дешёвую. Но потом мучился, что потратил слишком много монет. Жадность боролась у него внутри с тщеславием.

Тщеславие — это значит, что Пасюк хотел, чтобы кто-то уважал его. За то, что у него много монет. Но уважающих вокруг было мало.

Среди красивой мебели, в роскоши крыс Пасюк представлял, что живет в богатом и таинственном замке.

А ещё он любил игровые приставки и всякие новейшие и моднейшие мобильные телефоны с электронными играми. Ведь в них можно играть одному. Покупал их сразу десятками и играл в своём как будто бы замке.

Крыс любил говорить про себя, что он «не чужд искусству» и считал себя скульптором. Ваял статуи. Вернее, выгрызал из сыра, своего любимого художественного материала. В основном, статуи изображали его самого, крыса Пасюка. Это называется автопортреты. Пасюк из сыра верхом на коне заносил лапу с зажатой в ней шпагой. Или, наоборот, в цилиндре и фраке сидел на мешке с монетами.

Каждый раз, создав автопортрет, крыс долго, час или полчаса, любовался своим творением. Потом ему начинало казаться, что пьедестал скульптуры получился слишком большой, или в ней самой много лишнего. Это лишнее Пасюк начинал убирать. Отгрызать, то есть. Убирал, убирал, отгрызал, отгрызал, и скульптура исчезала. На её месте оставалась пустота.

Без сыра становилось совсем скучно. Чтобы развеселиться, крыс опять начинал что-нибудь грызть. Сначала что-то съедобное, потом не очень. А затем уже всё, что было кругом. Грыз свою дорогую кукольную мебель. Диваны, столы и кресла. Игрушечный кабинетный рояль. Пластмассовую джакузи, и свою роскошную большую пятиспальную кровать.

И вот вокруг него не оставалось ничего, кроме опилок. Всегда сохранялись только голые земляные стены и куча монет. Становилось пусто и некрасиво. То, что крыс Пасюк называл замком, превращалось в земляное логово и даже просто нору.

От огорчения Пасюк принимался играть в свои любимые электронные игры, но, когда проигрывал, настроение у него совсем портилось. Тогда крыс съедал и приставки, и телефоны. От такого частого употребления вредных электронных игр у Пасюка было плохое здоровье: болел живот и портился цвет лица.

А монетам совсем не нравилось в этой норе. Им давно надоело лежать здесь неподвижно. У монет нет ног, но они ходят и обожают это делать. Ходить из магазина в магазин, среди множества народа, шума и яркого света… От одного человека к другому. Заворачивать по пути в какое-нибудь кафе или кондитерскую. Так им интереснее. В разных кошельках, бумажниках и карманах можно встретиться с другими монетами. Рассказать и послушать, кто на что интересное потратился.

Монетам нравится «тратиться». Так они называют это между собой на своем языке. Когда хотят, монеты разговаривают друг с другом. Хотя они и не большие любители поговорить. И вообще, молчаливы.

Тратиться — значит обмениваться на разные нужные всем вещи. Новенькие и давно желанные. А после этого увидеть, как кто-то радуется своей покупке.

Напрасно тот шашлычник в своей будке говорил, что монет боятся. Они совсем не страшные и не злые.

«Нас называют нечестными и даже — о ужас! — добытыми преступным путем, — разговаривали они между собой. — А нам обидно. Мы честные и не наша вина, что мы попали к крысу Пасюку. Жулику и обманщику».

Сейчас этим монетам очень хотелось потратиться, попасть в какой-нибудь магазин. Особенно, в «Детский мир», а может быть, даже в кассу цирка. Но сделать этого они не могли. И молча лежали в крысиной норе.

 

Глава 7

В неволе!

А в человеческом обезьяннике было невесело. И посетителей не было, никто не приходил посмотреть на его обитателей. Кормили здесь тоже не очень хорошо, хуже, чем в зоопарке. Обезьяны просили самую обычную пищу: хотя бы бананов и ананасов, но даже этого им не давали.

Полиционеры охраняли задержанных днем и ночью, по очереди. Зуботычкин, сидя у решётки, задумчиво свистел в свисток. Пытался высвистеть какую-то мелодию, но никто не мог понять, какую именно. Слух у этого полиционера был плохой, и мелодия не получалась. А иногда начинал свистеть закипающий электрический чайник. Он перебивал Зуботычкина, и мелодия у него звучала лучше.

А Хамко любил читать свой пистолет. Пистолет у него был не простой, а наградной, с надписью:

СТАРШЕМУ ПОЛИЦИОНЕРУ ХАМКО НА ДОБРУЮ ПАМЯТЬ

Или глядел в микроскоп. Микроскоп этот стоял в полиционерском участке для того, чтобы можно было рассмотреть самые мелкие вещественные доказательства. Так называют всякие вещи, большие и совсем маленькие, которые преступники забывают на месте своих преступлений. Но вещественных доказательств у Хамко не было, и он от скуки рассматривал пойманных им мух и тараканов.

А самый главный полиционер по фамилии Чернилов всё так и не появлялся. Он был сильно занят. Подписывал разные важные бумаги, старательно выводил свои сложные мудреные подписи.

* * *

Не появлялся, не появлялся и вот, наконец, пришел. Остановился в дверях, оглядывая полиционерский участок. Начальник Чернилов оказался маленьким, с оттопыренными ушами, в большой-большой фуражке и с малюсенькими блестящими и сильно проницательными глазами.

Этот Чернилов пронзительно посмотрел этими своими глазами и сразу заметил, что Гаврила, Олег и Марта — это кое-как переодетые в людей обезьяны.

— Вы что, дурачьё, олухи царя небесного, обезьян от людей отличить не можете? — обрушился он с упрёками на полиционеров.

— Да мы, начальник, настоящих людей почти не видим, — оправдывался за обоих Хамко. — Все здесь у нас — чистые обезьяны.

— Ты, Хамко, совсем с ума сошло, — Начальник Чернилов, хоть и был проницательным, но плохо учился в школе и не помнил правила склонения существительных разного рода.

— Так что, значит, этот совсем не Ржавый? — разочарованно спрашивал Зуботычкин и показывал пальцем на Гаврилу.

— Какой он тебе Ржавый! — раздражённо отрезал начальник. — По всему видно, что он из зоопарка сбежал.

— Мы не сбежали! — тут же отозвалась на это Марта. — Мы путь в Африку ищем. Нам в Африку надо! На каникулы.

— Так ведь его фотокарточка у нас на стенде висит! — с жалобой в голосе возражал начальнику Хамко. — Вылитый он.

— А ты посмотри внимательно на эту карточку, — ещё больше раздражался Чернилов. — Видишь, у этого за решёткой глаза добрые, а на карточке какие? Злые! Упущенная вами обоими деталь!..

— Ну, не знаю, — пробормотал Хамко. — Вдруг Ржавый подобрел ненадолго. Когда снимался…

После того, как начальник ушёл, Зуботычкин ещё долго стоял перед решёткой и с недоумением смотрел на обезьян.

— Так ты, значит, этот самый… Обезьянин, — наконец, сказал он Гавриле. — Дитя природы. Ну и дела!

А обезьяны обрадовались, что теперь всем понятно, кто они такие. Все знают, что они ничего и не у кого не просили, не попрошайничали, и значит, их скоро отпустят. Но Хамко и Зуботычкин, которые всё ещё были расстроены недовольством начальства, объяснили, что у них невиновных сразу не отпускают. Чтобы освободить их троих, Чернилов должен ещё поставить свою подпись в важной бумаге.

А полиционерский начальник писал ещё медленнее Зуботычкина. Особенно долго он выводил свою подпись. На одну букву у него уходил целый день. Вторую он уже написать не мог — уставал. А были ещё выходные дни: субботы и воскресенья. Иногда он, вообще, забывал про свой незавершённый труд над подписью.

* * *

Время шло. Крыс Пасюк по-прежнему сидел в своей норе. Сейчас он был сильно занят — у него появилось новое увлечение. Пасюк где-то услышал, что существуют такие учреждения, конторы, которые называются банки. И туда, в них несут монеты все, у кого они есть.

После того, как он узнал про такоё, крыс очень захотел стать банкиром. Это было ему сильно по душе. Сейчас он всё время мечтал и представлял, как будет лежать на куче монет уже в своём банке. Будет ощущать, как куча быстро растет под ним. Маленькая куча становится большой, всё больше и больше. Потом превращается в гору. Высокую, как лыжный трамплин на Воробьёвых горах, и ещё выше. А он, крыс, всё поднимается и поднимается ввысь.

В последнее время Пасюк стал покупать много книг. Про то, как можно быстро и легко разбогатеть. И ещё умные и толстые книги и даже учебники для изучения банковского дела. Только он никогда и нигде не учился и был неграмотным, читать не умел. Чтобы понять банковскую мудрость, заложенную в этих книгах, крыс Пасюк вдумчиво грыз их. Сосредоточенно съедал и надеялся, что таким образом эта мудрость попадёт к нему в голову. Проникнет. Он называл это специальным образованием. Очень хотел осуществить свою мечту и трудился, не покладая сил.

* * *

И всё-таки в полиционерском участке наступил день, когда его дверь раскрылась, и явился начальник Чернилов. В руке он держал важную бумагу со своей длинной-длинной, сложной, украшенной завитушками подписью. Той самой, над которой он трудился так долго.

— Эх, отпускаю! — произнёс начальник. — Скрипя сердцем, как говорится.

Другая дверь, решетчатая, в обезьяннике, распахнулась. Марта, а за ней Олег вышли, а перед Гаврилой она неожиданно опять с лязгом захлопнулась.

— Ну и что, что это не Ржавый, — сказал Чернилов, закрывая замок. — Зато похож. Я тут подумал, что настоящего Ржавого ещё ловить надо, бегать за ним. А этот, хоть и ненастоящий, но уже пойманный. Раз похож, пусть будет вместо того, подлинного. Я так рассудил. А ты не расстраивайся, не переживай, — обратился он к Гавриле. — Пока здесь побудешь, а там, глядишь, и настоящего Ржавого поймаем. Когда-нибудь. Когда время будет…

Начальник Чернилов уже собрался выходить, но обернулся.

— А ещё я тебя на своей даче использую, — сказал он. — Для тяжёлых работ — вон ты какой крепкий. Землю будешь копать, воду из пруда таскать. Моя дача высоко на горе, а пруд внизу. Или кирпичи носить, камни, бревна всякие: новую дачу строить. А то сейчас у меня дачка маленькая, а я же начальник большой. Мне большую надо, а то стыдно. С таким сильным задержанным большую дачищу можно воздвигнуть. В общем, готовься, работы много. Будешь трудиться у меня, не покладая лап.

И вышел.

 

Глава 8

Тайна Школы юных волшебников!

Марта и Олег впервые за много дней вдохнули свежий воздух. На улице стало холоднее. Подступала осень, от лета оставался маленький кусочек. Несмотря на долгожданную свободу, на душе у них было невесело. И это из-за Гаврилы, который остался за решёткой. Но потом мудрый Олег решил, что грустить не стоит. Гаврила выберется, обязательно найдет какой-то выход.

Уходя по улице всё дальше от полиционерского участка, Марта и Олег радовались, что никогда больше не увидят ни человеческого обезьянника, ни начальника Чернилова, ни Хамко с Зуботычкиным…

— А куда мы идём? — спросила Марта.

Оказалось, что Олег только что хотел спросить у неё тоже самое.

— Если бы мы знали, что такое школа ШЮВ, то пошли бы туда, — сказал он. — Помнишь, про эту школу нам мальчик с самокатом говорил?

— А хочешь, покажу фокус-покус? — спросила Марта. — Сейчас голос с неба расскажет всё, что нам надо.

У обочины тротуара стоял какой-то автомобиль. Марта вскочила на него, стала доставать из-за щек и раскладывать на его крыше свою новую коллекцию. Камешки. Маленький ключ от почтового ящика. Ещё один ключ, которым заводится будильник, латунный. Блестящий и красивый. Точилку для карандашей из полиционерского участка. Цепочку из скрепок, от скуки сделанную Зуботычкиным. Белую пешку от шахмат, которыми играли полиционеры.

— И что же это такое, ШЮВ? — в который раз за эти дни спросил сам себя Олег. — Школа юбилейных водолазов?

— И никаких не водолазов! — раздалось сверху. — Эх, невежество зоопарковское!

Наверху на рекламном полотнище сидела их знакомая ворона.

БРИЛЛИАНТЫ ВЕЧНЫ

ЮВЕЛИРНАЯ ФИРМА DE BIRS

было написано под ней. Ветер раскачивал ворону вместе с этой надписью.

— ШЮВ — значит Школа юных волшебников, — своим скрипучим голосом известила та. — Вон она, в конце этой улицы. Мне отсюда видно.

Двое обезьян посмотрели туда, куда указывала своим клювом ворона, и тоже увидели высокие тонкие башенки с остроконечными шпилями. Немного похожие на башню у ворот их родного зоопарка. Понятно, что это и была Школа юных волшебников. Она могла быть только такой.

Ворона сверху своим зорким взором сразу заметила самое ценное в коллекции Марты. Блестящую пуговицу, её Марта незаметно сорвала с мундира Зуботычкина, когда тот заснул возле решётки.

— И точилку тоже давай! — каркнула ворона. — Этот мой совет особо ценный. Дорого стоит!

Марта хотела поспорить, поторговаться, но та схватила выбранные сокровища и улетела. Стремительно, как всегда.

А обезьяны вприпрыжку побежали в сторону Школы юных волшебников.

* * *

На газоне перед школой мальчик в очках играл в футбол. Сам с собой. Сначала стоял на воротах, которые обозначали два кирпича. Потом сам себе забивал гол и даже изображал радость зрителей. Очень похоже.

Звали мальчика Слава Ухъянкин. Он учился здесь же, в ШЮВ. Олег сразу догадался об этом.

— Смотри, — сказал он Марте. — Вон тот мальчик, наверное, здешний. Из этой школы.

— Еще и в очках, — согласилась Марта. — Значит, умный. Я знаю: все, кто в очках — умные. Вот он, наверное, знает, как попадают в Африку.

Вблизи здание школы оказалось гораздо больше и выше, чем они думали. И похожим на настоящий замок. С высоченными стенами и не из кирпича, как все обычные дома, а из большущих камней-валунов, покрытых настоящим мхом. Вверху на вершине стены были видны каменные зубцы и круглые башни с остроконечными куполами. Все разных цветов и с разными, большими и маленькими, флюгерами. Ниже них виднелись узкие окна-бойницы.

Две сторожевые башенки возвышались по сторонам большущих дверей, больше похожих на ворота.

Обезьяны, задрав головы, смотрели вверх. Окна в башенках были открыты. На одном подоконнике стоял горшок с цветком, и рядом с ним спал рыжий кот.

Марта дернула за ручку школьной двери, но та не открылась.

— Слишком тяжёлая, — произнесла Марта.

— Путь к знаниям нелёгок, — сказал Олег и тоже дернул. Но дверь не поддавалась. Обезьяны попытались открыть её вдвоём, навалились изо всех сил.

Мальчик Слава перестал играть и теперь смотрел на них.

— Это не дверь тяжёлая, а каникулы сейчас, — сказал он. — Лето, и школа на каникулы закрыта.

Обезьяны стали объяснять этому Славе, чего они хотят. Пришлось рассказать всю свою историю. И про крыса Пасюка, и его шашлычного друга. И про полиционеров, и оставшегося у тех в участке Гаврилу.

Оказывается, Слава и все в волшебной школе Пасюка знали. Тот обещал школе много интересных книг, самые лучшие сказки, забрал за это монеты. И пропал. А учительница литературы потом сказала детям, что таких сказок, про которые крыс говорил, вообще, не существует. Нет на свете. И все в школе поняли, что Пасюк жулик, и что он обманул их.

Только Слава Ухъянкин совсем не был отличником. Учился он плохо и даже не мог зажечь взглядом газ на кухне под чайником или заставить нитку вдеться в иголку. И не знал, как перенести зверей из зоопарка в Африку. Но не стал в этом признаваться, а сделал задумчивый и озабоченный вид и даже почесал в затылке.

— Надо подумать, — солидно произнёс он. — Наверное, придумаю, сделаю что-нибудь….

— Не ври, Славка! — Послышался издалека возмущённый голос.

К ним подходила высокая девочка, одноклассница Славы. Звали её Ира Максимова. Вот она-то училась хорошо. Была отличницей и в обычной школе, и в этой, волшебной. А ещё посещала школу музыкальную и каток, секцию фигурного катания.

— С кем вы говорите! Кому всё это рассказываете! — возмущенно сказала эта Ира, подходя. — Ты же, Славка, двоечник! Даже блох с собаки не можешь прогнать. Они тебя не слушаются.

— Зато я в электронные игры хорошо рублюсь, — сердито пробормотал Слава Ухъянкин, глядя вниз, на асфальтовую площадку перед школой. — И в футбол хорошо играю. А блохи и тебя не слушаются.

— А зато я вот что могу, — важно произнесла девочка Ира. Посмотрела на лужу рядом, и вода в той быстро закипела. — Ещё немного поучусь и воду в чай смогу превращать. С сахаром! А ещё вот!.. Смотрите. Я в одной сказке прочитала об этом, и сама научилась.

Спящий на подоконнике кот стал увеличиваться. Всё больше и больше. Стал большим, как рысь. Потом, как ягуар. Как леопард. И наконец, как тигр или лев, и теперь еле умещался на подоконнике.

Но кот не падал и даже не проснулся. Только горшок с цветком, вытесненный им, свалился и грянулся об асфальт. Как будто взорвалась маленькая бомба. Земля и глиняные осколки разлетелись далеко по сторонам. Ошеломлённый цветок теперь криво сидел на асфальте, опираясь на него голыми корнями. А рыжий кот снова стал уменьшаться, будто был резиновым и из него выпускали воздух. Вот опять стал прежним и по-прежнему не пошевелился при этом.

— Что, скажешь, и так сможешь? — спросила Ира и торжествующе посмотрела на одноклассника Славу.

— Я научусь, — мрачно пробурчал тот.

— А горшок потом сделают таким же, как был, — Ира, широко взмахнув рукой, небрежно показала на его остатки. — Восстановят. Кто-нибудь из старших классов или учителя. Будут мимо проходить и восстановят.

— А как же с Африкой? Каникулами? — с надеждой спросила Марта.

— Конечно, можно научить всех зверей в вашем зоопарке летать, — задумчиво произнесла Ира. — По-настоящему, как птицы. Если вы хотите…

— Хотим! — хором воскликнули обезьяны.

— Здорово! — обрадовалась Марта. — Вот полетаем!

— Вместе с перелётными птицами, — добавил Олег. — А то наши перелётные всё время хвастаются, что только они летать умеют. Воображают.

— В полёт! В полёт! — радовалась Марта.

— Только, как летать, мы ещё не проходили, — сказала Ира. — Это мы только в следующем классе изучать будем. После первого сентября.

— Ну вот, опять после! — огорчилась Марта.

— У нас, знаете, сколько классов? — спросил Слава у обезьян. — Тридцать три. Тридцать лет и три года надо учиться, до тридцать третьего класса.

— Только ещё почти никто до самого конца не доучился, — добавила Ира. — Только один добрался. Дольше всех протянул.

— Он потом у нас же преподавал, — подтвердил Слава. — Был учителем черной магии. Злого волшебства, значит. Только потом этот предмет отменили, а Чёрный маг перевоспитался, стал добрым и из школы уволился…

— Он сейчас в цирке работает, — объяснила Ира. — Фокусы там показывает. Мы в цирке бываем и его видим. У него иногда фокусы не получаются и тогда он опять злой.

— Кхе! Кхе! — донёсся сверху чей-то кашель.

Все задрали головы и увидели ворону. Конечно, ту самую, прежнюю. Она сидела на вершине одной из башенок, на чёрном железном флюгере, изображавшем флажок.

— Не фокусы! Не фокусы! — раздражённо сказала она. — У нас в цирке это называется искусство престидижитации. А Черный маг — иллюзионист-престидижитатор. Вот!

Все удивились тому, что ворона знает и без запинки произносит такие длинные и сложные слова. А Ира Максимова подумала, что они, наверняка, волшебные.

— Я Чёрного мага хорошо знаю, — опять заговорила ворона. — Я у него в цирке ассистенткой работала. Ах, цветы, аплодисменты! — Каркнула она. — Только интриги меня погубили и чужая зависть. Всё сова, чучело пучеглазое. Теперь она на моём месте, а я безработная.

Видимо, чтобы утешить себя, ворона выпросила у Марты блестящий камешек и улетела.

— А мы всё равно вас летать научим, — горячо заговорила отличница Ира. — Вот сами скоро научимся и обязательно вам поможем. Всем-всем зверям в вашем зоопарке. Я изо всех сил в школе летание буду изучать. Чтобы вы быстрее в эту вашу Африку смогли попасть.

— И я тоже, — произнёс Слава Ухъянкин. — Я теперь тоже отличником буду. Прямо со следующего первого сентября.

— Всем классом возьмёмся летание учить, — не умолкала Ира. — Эх, быстрее бы оно, это самое первое сентября!

И вот ученики школы юных волшебников тоже ушли. А обезьяны только после этого вспомнили, что они не знают, что такое цирк и как его найти.

 

Глава 9

В побег!

В это время полиционер Хамко открывал дверь в обезьяннике.

— Сегодня занимаемся уборкой двора нашего родного полиционерского участка, — объявил он.

— Побег с территории участка запрещается! — строго предупредил, стоящий рядом с ним, Зуботычкин. — При попытке убежать будет применён предупредительный свисток в воздух.

Гаврила вышел из помещения и остановился на крыльце. Зажмурился от солнца, от которого отвык, вдохнул вольный воздух.

Хамко сунул Гавриле метлу:

— Видишь, какая сильная загрязнённость двора? — спросил он и распорядился. — Давай разгрязняй!

— Ну, приступай, обезьянин! — добавил Зуботычкин. — И посильнее, решительнее!

Гаврила в недоумении стоял, держал метлу и не знал, что делать с этим предметом. Потом одним могучим взмахом смёл обоих полиционеров.

Одним прыжком перепрыгнул через высокий бетонный забор. Побежал по узкому тупичку, среди гаражей. За его спиной, за забором слышались крики полиционеров.

— Держи преступника! — закричал Хамко и выстрелил в воздух.

А Зуботычкин засвистел в свой свисток.

Гаврила ещё долго бежал, перепрыгивая через заборы и гаражи. Наконец, остановился. Полиционеры и их участок с полиционерским обезьянником остались далеко позади. Навсегда.

Непонятно, где он, Гаврила, сейчас находился. А ещё было непонятно, где сейчас находились Марта и Олег. Гаврила подумал, что об этом можно спросить у вороны, которая всегда всё знает. А она любит всякие камни и появляется, когда видит их сверху.

Гаврила нашёл несколько кусков кирпича, положил на видное место и стал ждать ворону. Сидел и смотрел в небо. Но та почему-то всё не прилетала.

— Эй ты, охламон здоровый! Ты чего расселся на дороге? — неожиданно раздался откуда-то сердитый голосок.

Гаврила огляделся вокруг, но никакой дороги не увидел. Только замусоренный пустырь. Наконец, заметил маленького рыжего муравья с ручным клещом на поводке.

Гаврила, как мог, рассказал муравью, кто он, как и откуда сюда попал и что здесь делает. Но перед этим подвинулся в сторону, потому что побаивался клеща. Тот тянулся к Гавриле, натягивал поводок.

— Фу, Тузик! — прикрикнул на своего клеща муравей. — Фу, муравьед тебя побери!.. Раз ты и твои друзья — обезьяны, значит, сейчас они должны быть или в зоопарке, или в цирке, — объяснил этот муравей.

«Нет, — подумал Гаврила. — В зоопарк никто из нас не возвратиться, пока не найдёт путь в Африку. А что такое цирк?..»

Подумал, но не успел сказать этого вслух. Муравей с клещом вдруг исчез. Провалился под землю, в какую-то свою норку.

— А цирк — он такой круглый, большой. Там ещё играет музыка, — Донеслись муравьиные слова. Уже совсем-совсем тихо, как будто издалека.

* * *

Гаврила долго бродил по улицам города среди спешащих куда-то людей. Смотрел и слушал. Но ничего круглого и большого на его пути не попадалось. И музыка доносилась только из окон автомобилей. Оказалось, что в городе удивительно мало всего круглого. Дома вокруг были прямоугольные, автомобили, вроде бы, овальные, а люди, вообще, какие-то бесформенные.

Наконец, Гаврила увидел вдалеке среди деревьев большое колесо. Сквозное, ажурное, будто сделанное из проволоки. Потом заметил, что оно медленно крутится на одном месте. Может быть, это колесо и было тем самым цирком, о котором говорил муравей.

Добираться до него пришлось долго. Но вот Гаврила всё-таки оказался в парке, среди качелей, каруселей, американских гор и других удивительных аттракционов. Людей здесь было ещё больше, чем на улицах. А кроме людей, были ещё лошади. Они возили золочённые кареты с теми, кто желал покататься. И музыки здесь хватало, она доносилась со всех сторон.

Большое колесо, как обнаружилось, было сделано совсем не из проволоки, а из железа, толстых труб. На нём были подвешены железные корзины с сидящими в них людьми. С радостными лицами, смеющимися.

Он выбрал момент, перескочил через низкую ограду и запрыгнул в одну из железных корзинок. Теперь Гаврила медленно поднимался вверх. Он внимательно смотрел, но нигде на этом колесе не было видно ни Марты, ни Олега. Стал смотреть вниз, на парк. Много народу ходило там по дорожкам, собиралось возле аттракционов, но Марты и Олега не было и там. И вообще, не было заметно ни одной обезьяны.

Гаврила поднимался всё выше. Сверху было видно далеко-далеко. Город оказался большим-пребольшим, будто бесконечным. Открылось целое море — нет, океан! — крыш, до самого горизонта.

Гаврила как будто взлетел. Своими зоркими глазами он вглядывался в совсем маленьких теперь людей на улицах. И даже не маленьких, а мелких. Нет, даже микроскопических. Надеялся увидеть своих друзей, но безуспешно.

Где-то совсем далеко среди других зданий было заметно одно круглое, с крышей, похожей на цветок. Колесо стало опускать Гаврилу вниз и, наконец, остановилось.

Колёсовладелец стоял внизу и смотрел на него. Маленький пожилой, немного похожий на Львовича.

— В небо подняться захотелось? — спросил он. — Я вот тоже всегда хочу. Ты катайся ещё, если понравилось. Крутись бесплатно. Колесу всё равно, оно сильное.

А Гавриле понравилось. Он взлетал и опускался, взлетал и опускался. Наступал вечер. Народ в парке постепенно исчезал. Колёсовладелец сам прокатился вместе с Гаврилой, сделал два круга. Он рассказал, что это чудесное колесо почему-то называется чёртовым. А иногда — колесом обозрения. И оно — совсем не цирк, а цирк — это вон то самое здание с крышей-цветком.

Туда Гаврила решил непременно сходить. Но уже завтра. И ещё подумал, что хозяин чёртового колеса, наверное, и есть тот самый чёрт, которого всё время ищет Львович. И постоянно вспоминает в разговоре. Может быть, этот чёрт и Львович когда-то сильно дружили.

Потом, опустившись вниз, колёсный чёрт спрыгнул на ходу и выключил мотор. Колесо с гориллой на самой высоте остановилось. Было уже темно. Музыка внизу постепенно умолкла, и огни погасли. Остались только фонари, освещавшие пустые аллеи.

Гаврила поел черёмухи, которую по пути собрал и рассовал по карманам там, в парке. Потом решил, что пора спать. Здесь, в прохладе, на свежем воздухе было очень хорошо. Намного лучше, чем в полиционерском участке, в человеческом обезьяннике. Гаврила закрыл глаза, и ему показалось, что он очутился на высоком-высоком дереве. Прямо как в детстве, когда он жил с родителями в Африке и всегда ночью спал на деревьях. Так сильно захотелось побыстрее попасть туда. На каникулы.

 

Глава 10

Под куполом цирка!

Над следующий день Олег и Марта шли по улице наугад, неизвестно куда. Начинал капать дождь. Обезьяны решили зайти в большой дом неподалёку, круглый, с высоким крыльцом. Но заметили потом: его двери охраняет строгая женщина в очках с толстыми выпуклыми стеклами. Проверяет у входящих билеты, совсем как это делали контролёры в вагоне электрички. Строго-строго смотрит сквозь свои стёкла на каждый билет. У этих дверей уже собралась небольшая толпа.

Обезьяны остановились и попытались придумать, как им попасть внутрь. Стояли под дождем и думали, но ничего придумать не могли.

По ступеням стал подниматься и прошёл прямо между Олегом и Мартой какой-то странный человек. Высокий-высокий и худой-худой, с чёрной, остроконечной и кривой бородкой. В чёрном цилиндре и чёрном плаще с блестящей атласной подкладкой, ярко-красного цвета. Прошёл сквозь толпу, и билетёрша никакого билета у него спрашивать не стала. А наоборот заулыбалась и поздоровалась:

— Здравствуйте, господин Чёрный маг! Ну как, порадуете сегодня новым номером? Покажете какое-нибудь чудо?

— Это тот самый фокусник, Чёрный маг. Про него нам ученики школы ШЮВ говорили, — сказала Марта Олегу. Шёпотом, потому что они уже стояли среди толпы людей с билетами.

— Иллюзионист, — вспомнил Олег. — Вот кто может помочь нам попасть в Африку.

— И летать научит, — добавила Марта.

— Приветствую, приветствую вас, — важно отвечал Чёрный маг билетёрше. — Сегодня, пожалуй, порадую публику. Блесну талантом, слегка.

Неожиданно он замолчал и вдруг вынул изо рта яйцо. Настоящее. Белое, куриное.

— Оно варёное. Не успел сегодня съесть за завтраком, — серьёзно, с важным видом сказал Чёрный маг. — Угощайтесь!

— Вот и чудо! — шёпотом воскликнул Олег.

Чёрный маг поставил яйцо перед билетёршей, чпокнул его о билетную стойку и быстро двинулся в глубь этого круглого дома. Быстро-быстро. Так, что обезьянам, которые смотрели ему вслед через открытую дверь, показалось, что ноги фокусника не касаются пола. И он по-настоящему летит. А может быть, действительно показалось. Уже вдали мелькнул и исчез развевающийся за ним плащ.

И билетёрша, и толпа замерли в изумлении, глядя на яйцо. Все неподвижно застыли с разинутыми ртами. Все, кроме наших обезьян.

— Я тоже так умею, — сказала Марта.

Она достала изо рта камешек и положила перед билетёршей рядом с яйцом. И обезьяны побежали внутрь непонятного дома.

— Ты заметила, что на Чёрного мага дождь не попадал? — спросил Олег. — Все капли мимо летели, будто над ним сверху такой невидимый зонтик висел.

— Теперь надо этого фокусника, этого Чёрного мага найти и попросить — пусть он научит летать всех нас в зоопарке. По-настоящему, — сказала Марта. — Как думаешь, он сможет?

— Конечно, сможет, — уверенно отвечал Олег. — Ты же видела, что он всё умеет.

Обезьяны уже догадались, что здание, в котором они оказались — это, конечно, цирк. Раз сюда пришёл и сюда вошёл Чёрный маг.

А здесь было так красиво! Мраморный пол, высокие каменные колонны, много каменных лестниц. По ним Олег и Марта тут же стали бегать. Вверх. А вниз скатываться по перилам.

Тут внутри даже росли деревья. Правда, в кадках. Вверху обезьяны увидели хрустальную люстру. Большую, тяжёлую, сверкающую. Олегу мгновенно захотелось на такой удобной люстре посидеть и покачаться. Жаль, что забраться так высоко было невозможно.

Конечно, здесь повсюду должны были встречаться разнообразные волшебные чудеса. В месте, где обитал сам Чёрный маг.

Олег объяснил, что волшебство по-другому еще называется магией. Черной или белой. Но ни волшебства ни магии не было видно. Навстречу не попадалось. Вместо них во всех залах, через которые пробегали обезьяны, встречалось много обычного народа. Зверей и людей. Детей и взрослых. Все здесь были нарядные и чистенькие, даже поросята. И все в залах этого цирка гуляли и катались.

Мимо проехал на самокате кролик. Между гуляющими кружились на роликовых коньках котята и щенята. Потом показались барсучата на маленьких велосипедах, а вслед за ними — взрослый барсук. Этот, вообще, на странном велосипеде — с одним колесом.

Где-то играла бодрая музыка. А ещё обезьяны заметили, что откуда-то вкусно пахнет. Они свернули на запах и вскоре оказались у открытых дверей, над которыми крупными буквами было написано:

БУФЕТ

Стало понятно, что так сильно пахнет отсюда шоколадом. Заглядывая в буфет, Марта и Олег увидели, что его освещает только огонь в горящем камине. В этом слабом свете разглядели столики, покрытые скатертями и мягкие кресла. Всё темно-коричневого цвета. И такого же цвета стены, потолок… Всё-всё.

А потом обезьяны заметили неподвижно стоящего за буфетной стойкой коричневого человека. С коричневым и блестящим лицом, руками, ногами, всем… Тот молчал и смотрел на Марту и Олега с застывшей, будто нарисованной, улыбкой на этом самом лице. Обезьяны тоже смотрели на него. Смотрели, молчали, а потом убежали. Их отвлек шум где-то невдалеке. Топот, стук, крики и даже смех.

Оказывается, всё это доносилось из-за одной небольшой двери. На этот раз закрытой.

Обезьяны тут же открыли её и оказались в большом-большом и высоком зале. Таком большом, будто это был не просто зал внутри какого-то дома, а целый новый мир. Украшенный красивой сверкающей позолотой и красным бархатом. Вниз рядами спускалось множество кресел. Много-много рядов.

А внизу и в самой середине обнаружилась ярко освещенная круглая площадка. На ней с шумом и топотом прыгали и скакали, бегали и вертелись разные незнакомые звери. Большие и маленькие.

Несколько зверей строили живую пирамиду. Сами из себя. Трое, самых крупных, стояли внизу. Двое зверей поменьше встали на их плечи. А на них, на самый верх забралась самая маленькая, белая мышь. Она с громким писком подпрыгивала, вращалась в воздухе и опять точно приземлялась на чьё-нибудь макушку.

— Эх, сюда бы нашего Гаврилу, — глядя на них, произнёс Олег. — Он один всех этих удержал бы.

— Жаль, что он сейчас в обезьяннике сидит, — с огорчением сказала Марта.

Прыгали в этом месте везде. И внизу, и на самом верху. В воздухе было полно всякого народу. Там даже ходили по натянутой проволоке. Какие-то два попугая в пестрых халатах. Один с ярким зонтиком, другой с маленькой гармошкой. Гуляли по этой проволоке свободно, как по дорожке в парке. Взад и вперед, а встречаясь, раскланивались, приподнимая шляпы.

Сверху свисали канаты и разные блестящие железки, похожие на вешалки. На железках кто-то висел. Но недолго. Висящие раскачивались и, выкрикивая что-то непонятное, перелетали к другой вешалке. Где их ловили за руки или лапы.

— Вышевисящие. Такие же, как я, — произнёс Олег. — Это легкотня, я тоже так могу…

— И я, — сказала Марта. — Мне кажется, что им хочется летать по-настоящему. Но они не умеют. А вот так ты не сможешь!..

На самой верху, выше всех кто-то висел, вцепившись зубами в какую-то железку, да ещё вертелся при этом. Быстро-быстро. Как вентилятор.

— Наверное, это уже настоящее чудо, — сказал, глядя на это, Олег. — Волшебство.

Между теми, кто вертелся вверху и теми, кто оставался внизу, была натянута большущая сетка. На ней тоже прыгали и высоко взлетали вверх.

Сетка эта понравилась обезьянам больше всего. Они подбежали поближе и долго с завистью смотрели на прыгунов. Все здесь шумели и кричали. Но кричали как-то непонятно.

— Алле оп! — доносилось с этой круглой площадки. — Апфль. Опля!

Обезьяны подумали, что, может быть, у этих зверей свой язык и языка нормального, обыкновенного они не понимают.

А ещё шумел оркестр, музыканты с инструментами, сидящие в стороне. Но музыканты сейчас не играли, а настраивали эти свои инструменты. Вместо музыки раздавались разные странные звуки. Блестящие трубы трубили, будто слоны. А флейты взвизгивали, как поросята.

Вблизи оказалось, что круглая площадка покрыта смесью опилок и песка. Для мягкости. Вход на неё был большой, похожий на ворота с бархатным занавесом. В этих воротах стоял, не сумел выехать до конца маленький розовый автомобиль. Крышка над его мотором сейчас была открыта, а какой-то медведь в комбинезоне озабоченно и недовольно на этот мотор смотрел. Будто что-то в нём медведю не нравилось. Обезьяны остановились рядом и тоже стали смотреть.

— Что, малышня, на машине хотите прокатиться? — спросил тот у них.

Оказывается, здесь знали обычный язык.

— Нет, дяденька. Лучше примите нас в свою игру, — сказала Марта.

— Мы тоже попрыгать хотим, — добавил Олег. — Особенно, на этой сетке.

— Это не игра, а работа, — сказал на это медведь. — И называется репетиция. Сейчас мы все репетируем, а скоро придут зрители. И тогда мы, артисты цирка, будем выступать перед ними и показывать всё, что умеем…

Ещё медведь объяснил, что на цирковом языке сетка называется батут, а эта круглая площадка с песком и опилками — не просто площадка, а арена или манеж. И это самое главное место в цирке. Те железки-вешалки, там наверху — трапеции, а все те, кто на них висит — акробаты.

— Ничего, мы тоже так работать будем, — сказал Олег. Обезьяны шли вдоль широкого барьера, который огораживал эту арену. По нему вдруг проехала маленькая карета, запряженная резвой тройкой: сусликом, бурундуком и тушканчиком. Каретка обогнала обезьян. В ней сидела, положив перед собой лапки, белая кошка в парике и длинных бальных перчатках.

А на арене появился большой слон с большим барабаном, который катил перед собой. Всех разогнал и вытеснил с арены. Потом сел на него и стал сидеть с важным видом.

— И что, ты только на барабане умеешь сидеть? — спросила слона Марта. — Ну, это не волшебство!

— Ну почему!.. — обиженно ответил тот. — Я на барабане и стоять могу.

Взобрался на него всеми четырьмя ногами и стал показывать, как он умеет стоять. На четырех ногах, потом на трех, на двух и даже на одной.

А Олег смотрел вверх, задрав голову.

— Гляди! — кричал оттуда какой-то акробат. — Двойное боковое сальто-мортале. Показываю!

Прыгнул и несколько раз перевернулся в воздухе.

— Подумаешь! — крикнул в ответ Олег. — Я и тройное сальто сумею.

— А я четверное! — пообещала Марта.

Обезьяны полезли вверх по свисающей веревочной лестнице, узкой с холодными металлическими перекладинами. Но акробаты быстро исчезли. И сетку-батут убрали. Среди всего железного, подвешенного в воздухе, нашлась маленькая площадка, похожая на поднос. Круглая и даже с перильцами. Обезьяны взобрались на неё.

Во всём этом большущем зале загорелся яркий свет. Цирковых зверей больше не было видно. Зато появились зрители, такие маленькие сверху. Они пробирались между рядами кресел и рассаживались.

На этом подносе с перилами было интересно и всё хорошо видно. Сверху можно было рассматривать то, что делается внизу и потом обсуждать.

И вот музыканты в оркестре, наконец, перестали настраивать свои инструменты. Большой занавес перед входом на арену раздвинулся, и на арену вышел какой-то человек в красном мундире с золотыми шнурами. У человека этого были длинные-длинные, прямые, как палки, усы.

— Почтеннейшая публика! — заговорил усатый громким, как у слона, голосом. — Рад приветствовать вас в нашем цирке, на нашем замечательном представлении…

— Я уже слышал, его зовут Шпрехшталмейстер, — сказал Олег. — Так трудно выговорить! Но я умею, — с гордостью добавил он. — В этом цирке любят длинные и непонятные слова. И фамилии, наверное, тоже.

— Парад алле! — выкрикнул этот Шпрехшталмейстер что-то непонятное опять.

Дирижёр оркестра взмахнул палочкой, и неожиданно раздался громкий и бодрый марш. Оказывается, музыканты могли не только трубить и визжать. Сразу стало веселее, а на арене появились белые лошади с модными султанами из длинных пышных перьев на головах и светло-коричневые верблюды. Побежали по кругу вдоль барьера. Даже сверху было видно, какие они там внизу чистые, тщательно-тщательно вымытые и расчесанные. Так, словно это представление было для них праздником. Красиво проскакали и опять ускакали за бархатный занавес.

Вместо белых лошадей и коричневых верблюдов вышли серые слоны. И на спинах у них, будто всадники, сидели крепко вцепившиеся тигры. Сверху похожие на ос, такие же жёлтые, в черную полоску.

— Пока не чудо, не волшебство, но уже кое-что, — сказал Олег.

Слоны тоже медленно побежали, закружились по арене, будто пельмени в кастрюле. Впереди — самый большой, знакомый Олега и Марты. Те стали кричать ему сверху, подбадривать, но слон почему-то ничего не слышал.

В это время из ворот с занавесом выкатили большую платформу с морскими львами. Морские львы тоже казались сверху маленькими и были немного похожи на улиток. Только без домиков на спинах, но зато в тельняшках и бескозырках. И ползали они быстро, будто скользили по арене. Львы эти стали играть в футбол. Ловко перебрасывали друг другу мяч, били по нему носами. После каждого забитого гола хлопали сами себе, широко размахивая ластами.

— Это они не просто хлопают, а аплодируют, — объяснил Олег, который так много всего знал.

Обезьяны на своем подносе с перилами тоже аплодировали. И зрители в бархатных креслах тоже. Только у морских львов получалось громче всех.

— Здорово здесь, в цирке! — сказала Марта. Ей понравилось то, что усатый с длинной фамилией назвал представлением. Только сильно хотелось самой хоть раз стукнуть по этому мячу.

А этот усатый придумал что-то необычное. Он появился на арене с большим обручем. Вот поднял его над головой. Часто-часто забил барабан в оркестре. Это называется барабанная дробь. И обруч вдруг вспыхнул. Ни с того ни с сего. Загорелся настоящим огнем. А один тигр сквозь этот горящий обруч прыгнул. С одной слоновьей спины на другую. Остальные тигры тоже стали прыгать за ним. Хоть и не очень охотно.

— Смотри, как здорово они через огонь прыгают, — сказал Олег Марте. — Наши зоопарковские тигры так ни за что бы не стали. Гляди, а теперь на спинах у слонов на задних лапках сидят.

— Наши и на задних лапках не стали бы сидеть, — заметила Марта.

Представление продолжалось. После слонов, морских львов и тигров внизу появился силач в полосатом купальнике. Вытащил на спине большущие чёрные гири. Одна больше другой. Целый ворох гирь. Стал поднимать их и даже высоко подкидывать, сразу по нескольку штук. Показывать, какой он сильный. Зрители дружно ахали, когда силач ловил их в воздухе над самой головой. Потом ушёл, а две гири забыл. Выбежал клоун с красным и круглым, как помидор, носом, растрепанными рыжими волосами и в длинных разноцветных башмаках. Хотел эти гири унести и не смог. Вцепился в них, тянул изо всех сил, скрёб своими длинными башмаками по песку и опилкам арены, но гири даже не пошевелились. Зрители смеялись, а клоун огорчился. Махнул рукой и убежал.

Опять вышел длинноусый Шпрехшталмейстер в красном мундире.

— А теперь гвоздь программы! — выкрикнул он своим громким голосом. — На арене сам Чёрный маг! Престидижитатор-иллюзионист. Заслуженный и выдающийся артист мира и окрестностей.

Обезьяны опять зааплодировали вместе со всеми. Чёрный маг — это было самое интересное. Непонятно только, почему усатый дразнил того гвоздем.

И на арену вышел Чёрный маг! В чёрном фраке и наброшенном на плечи плаще, который обезьяны уже видели. Похожий на ворона. С длинным кривым, как клюв, носом. Длинными чёрными-пречёрными и даже немножко синими волосами. И пронзительными блестящими глазами. Будто две чёрные дырки. Во рту он держал сигару, а на шее у этого мага висел венок из каких-то листьев.

Чёрный маг снял и отбросил в сторону свой цилиндр. Но тот не упал, а медленно и плавно стал подниматься в воздухе вверх. Венок снялся с маговой шеи сам и полетел следом. Оба они зацепились за трапецию рядом с обезьянами и повисли.

— Здорово! — обрадовалась Марта. — Вот так же и мы скоро научимся летать. Как эта шапочка и этот венок.

Олег оторвал от него один листок и пожевал.

— Лавровый лист. Как в супе, — сообщил он.

А Чёрный маг вынул изо рта и бросил свою сигару, и та тоже не стала падать, а полетела. Всё быстрее и быстрее. Зрители следили за ней, сразу все вместе, дружно поворачивали головы, крутили шеями. Странная сигара просвистела в воздухе, за ней оставался дымный след. Описала несколько кругов под куполом цирка, промелькнула прямо перед обезьянами. Так быстро, что те не успели испугаться до конца.

Ударилась в центр арены, рядом с забытыми гирями, там поднялось облако дыма. Поднялось и быстро рассеялось, и оказалось, что на этом месте непонятно откуда появились высокий чёрный ящик, большой чёрный сундук и маленький столик. Тоже чёрный, конечно.

Маг нисколько этому не удивился. Он щелкнул в воздухе пальцами. Из-за занавеса вылетела серая сова. Бесшумно пролетела под куполом, сердито посмотрела на наших обезьян, сидящих на круглой железке, и опустилась перед Чёрным магом.

Непонятно почему он посмотрел на сову сильно недовольно, рассерженно. Вот ещё рассерженнее, еще недовольнее, и на её месте вдруг вспыхнуло пламя. Большое, как костер, и такое яркое, что на миг ослепило зрителей внизу и обезьян наверху. Они все зажмурились. А когда миг кончился, открыли глаза и увидели, что вместо совы и вместо пламени на арене стоит девушка. В сером платье, усыпанном блестками, больших и круглых темных очках и на высоченных каблуках. Блестит и улыбается.

Зрители зааплодировали, забили в ладоши изо всех сил.

— Я помню, ворона называла её ассистенткой, — сказал Олег. — Тоже немного трудное слово, но я выучил. Только она не очень красивая. Нос кривой и глаза какие-то выпученные.

— Ничего ты не понимаешь! — с возмущением произнесла Марта. — Смотри, какое у неё платье красивое. Всё блестящее!

А в воздухе откуда-то появились радужные мыльные пузыри и стали медленно опускаться вниз. Обезьяны потянулись к ним и принялись тыкать в них пальцами. А те лопаться, так интересно хлопая.

Внизу девушка-ассистентка открыла высокий ящик. Обезьяны увидели внутри него зеркальные стены. Чёрный маг взмахнул своим плащом, в оркестре звонко ударили медные тарелки. И из зеркала в ящике вдруг вышли ещё две девушки. Точно такие же, как первая. Девушек-ассистенток стало трое. Совершенно одинаковых. Как близнецы, сильно-сильно похожие и одетые в такие же похожие платья. Даже непонятно, кто из них был красивее. Только на голове у одной был цилиндр. Как у мага, чёрный и блестящий. А другая почему-то держала в руках длинную шпагу и пилу. Мыльные пузыри, те, что уцелели после нападения на них обезьян, неожиданно превратились в цветы и осыпали девушек внизу.

Ассистентка в цилиндре поставила его на стол. Чёрный маг подошёл, заглянул внутрь этого цилиндра и вынул оттуда кролика. Вытащил за уши. Белого, живого, настоящего. Тот помахал лапкой зрителям и поздоровался. Оттуда же выпрыгнул ещё один кролик, сам. За ним ещё один и ещё…

— Ничего удивительного, — сказал Олег. — Обычное волшебство. Просто этот цилиндр волшебный.

— Никакое это не волшебство! — с возмущением возразила Марта. — Я видела, я видела! Сверху заметно всё — в том столе маленький люк есть. Это обман, а Чёрный маг простой обманщик. Никакой не престиди… Тьфу! Не фокусник и не иллюзионист. Так нечестно! Надо всем рассказать.

Марта хотела спуститься вниз, но Олег её остановил:

— Подожди. Давай ещё посмотрим.

В это время одна из ассистенток зачем-то забралась в сундук, лежала там и улыбалась. Чёрный маг его закрыл, а другая ассистентка подскочила и с размаху проткнула этот сундук шпагой. Только ничего после этого не случилось. Первая продолжала лежать и улыбаться по-прежнему. Из сундука торчали её голова и туфли с большущими каблуками. Тогда Чёрный маг снял плащ и фрак и отбросил в сторону. Они плавно опустились на откуда-то и когда-то взявшуюся вешалку. Засучил рукава, схватил пилу и принялся пилить сундук с девушкой. Зрители вокруг арены замерли.

А маг всё пилил и пилил. И вот перепилил сундук пополам. Одну половинку, откуда торчали туфли, оттолкнул, и она отъехала в сторону. Другая, с девушкиной головой осталась на месте. Голова улыбалась, как ни в чём ни бывало.

— Даже не ругается, — удивлялся Олег. — Не возмущается и не беспокоится.

— Я знаю, это опять обман! — воскликнула Марта. — Сейчас покажу!

И соскользнула по канату вниз, на арену. Марта подкралась к половинке сундука, схватила за каблук туфлю и вытащила. Только никакой ноги там не оказалось. И в другой туфле тоже ничего. В этой половинке сундука остались две дыры, и сама она была пустой.

Чёрный маг ничего не замечал, хоть и был заслуженным артистом мира. Только сердился и не мог понять, почему зрители не удивляются и смеются. Всё больше и больше. А Олег в это время медленно спускался на канате прямо над ним и изображал паука. Корчил особые паучьи рожи.

Марта пыталась надеть туфли и пройтись в них, но те были слишком велики. Тогда она надела одну туфлю на голову и поскакала по арене с ней на голове. На маленькую и круглую мартышечью голову та пришлась как раз впору.

Чёрный маг, наконец, увидел Марту, нахмурился и с грозным видом указал на неё пальцем. Та побежала по круглому барьеру, а ассистентки кинулись за ней, но не могли догнать. Вдвоем. А одна так и осталась в распиленном состоянии, но уже не улыбалась. Теперь все они со злыми и красными лицами казались совсем некрасивыми. Висящий на канате Олег схватил Марту за руку, и они вдвоем опять взлетели вверх.

Чёрный маг с ассистентками внизу сердились и чего-то кричали. Только непонятно что — из-за шума и смеха вокруг арены ничего не было слышно. А вверху обезьяны корчили рожи. Они быстро поспорили, у кого получится лучше и устроили соревнование на самую лучшую рожу.

— Жаль, что Гаврилы нет! — выкрикнул Олег.

— Да, с ним было бы ещё веселее, — согласилась Марта.

— Есть! — послышался вдруг знакомый голос.

Гаврила, неузнаваемо переодетый, давно был здесь, в цирке. Сидел среди зрителей, но до сих пор не встретился с друзьями и не видел их, потому что уснул. Весь шум с арены он слышал сквозь сон. Ему снилась гроза с громом и молниями, и Гаврила там, во сне, удивлялся, почему никак не начинается дождь. Ждал, ждал этого дождя и, наконец, проснулся.

Билет Гавриле подарил колёсный чёрт. Сегодня утром мотор его колеса сломался, чёрт его долго чинил и починил. А Гаврила помогал и таскал разные тяжёлые железки. За что чёрт хотел вручить ему немного монет, но Гаврила от них отказался и попросил билет в цирк. Ещё колёсный чёрт дал ему поносить свое приличное драповое пальто и почти новую мохеровую кепку. Сказал, что цирк — это заведение культуры и там неприлично появляться в ушанке и деревенском ватнике.

Олег и Марта очень обрадовались, когда увидели Гаврилу. Тот тоже обрадовался и от этой радости выскочил на арену и сразу поднял обе гири, которые там лежали. Только гири эти оказались не железными и не тяжёлыми, а резиновыми и надувными. Зрители стали смеяться ещё больше и уже не обращали внимания на Чёрного мага, и не слушали его. А тот всё хотел что-то сказать, но не мог перекричать их.

Наконец, обиделся окончательно и ушёл. А его цилиндр, плащ и лавровый венок снялись и полетели вслед за ним.

— Ну и пусть! — сказала им всем вслед Марта. — Всё равно этот маг не по правде представлял. Так не интересно.

Две с половиной ассистентки опять быстро превратились в сову, и та тоже улетела. Только на прощанье сделала круг под куполом и больно клюнула Марту в затылок.

На опустевшую арену вышел недовольный полосатый силач и с понурым видом стал подбирать свои ненастоящие гири. Но Гаврила схватил его и вместе с гирями поднял на вытянутых вверх руках. Так что тесноватое чёртово пальто затрещало по швам. Пронес по кругу и вынес за занавес. Зрители зааплодировали. А Марта сказала сразу им всем:

— А чего вы только сидите и хлопаете в ладоши? Будто вам тоже играть не хочется…

Те будто ждали этих слов, и сразу все вместе полезли на арену. Взрослые, дети и старики со старушками. Побросали сумки, портфели и пакеты. Поскакали и запрыгали на батуте и на песке арены. Кто-то, как умел, стал крутиться на трапециях, только совсем низко опущенных.

Издалека донеслось мощное буханье — наверное, это слон ударил в свой барабан. И цирковые звери тоже стали заполнять арену. Стало тесно. Дети полезли на слонов и, хоть те были такие большие, места на всех едва хватило. Обезьяны теперь стояли на твёрдой земле все втроём. В этой толпе к ним протискивался ещё усатый Шпрехшталмейстер.

— Это скандал! Такоё в цирке недопустимо! — возмущённо заговорил он. — В цирке публика не должна проникать на арену. И участвовать в представлении не должна. Это вопреки всем правилам!

— Нужно придумать такое новое и самое главное правило — чтобы всем было весело, — сразу же возразила Марта.

— Но простой посторонний зритель не подготовлен! — стал горячо объяснять Шпрехшталмейстер. Заговорил быстрым шёпотом, чтобы эти самые посторонние не слышали его. Оказывается, умел разговаривать и так. — Зритель не может выступать на необходимом нам уровне. Не может ходить по канату, делать сальто в воздухе, скакать на чём-то… Вернее, на ком-то. Хотя бы на слоне…

— А вот мы втроём тоже зрители, — опять возразила Марта, — и всё это умеем не хуже вас, цирковых.

— Хотите покажем? — предложил Олег. — Увидите, на что способны человекообразные из нашего зоопарка! Марта прямо сейчас проскачет здесь перед всеми.

— На чём? — с отчаянием в голосе спросил Шпрехшталмейстер.

— На всём! — воскликнула Марта.

А слон, стоящий невдалеке, согласно кивнул головой.

Зрители опять заняли места. На арене стало просторнее. А Марта вскочила на самую белую и самую красивую лошадь и понеслась по кругу. Быстро-быстро. Так, что всё красное и позолоченное вокруг расплылось и превратилось в полосы. Которые крутились вокруг и не заканчивались. А с лошади Марта перескочила выше, на верблюда, на его мохнатую спину. Потом подскочила и уцепилась за трапецию. И с трапеции уже спрыгнула на спину слона. Того, самого большого, с которым они с Олегом уже познакомились сегодня.

Оказалось, это так здорово и интересно — мчаться так быстро по арене. И ещё лучше, когда все вокруг тобой восхищаются и аплодируют.

— Впервые на манеже мадмуазель Марта! — громко, как только он умел, объявил Шпрехшталмейстер. — Гротеск-наездница и разоблачительница фокусов!

Он подставил Марте свой большой обруч, и та на скаку прыгнула сквозь него и даже успела сделать в воздухе сальто.

— Браво! — кричали зрители. Ещё одно незнакомое слово, которое сразу же так понравилось. Больше всех остальных.

 

Глава 11

Талант! Талант!

Все главные начальники в цирке сильно ругали обезьян из зоопарка. Называли хулиганами и говорили, что те испортили и сорвали представление.

Главнейшим из главных оказался лев, его здесь называли царь цирка. Этот царь страшно рычал, так, что даже заглушил Шпрехшталмейстера. А слон один раз топнул ногой. Ещё оглушительнее.

Но на следующее утро обезьян ругать перестали, а потом к полудню даже постепенно стали хвалить. Потому что, как оказалось, всем зрителям, которые были в цирке, новое необычное представление понравилось. И самим выступать на арене тоже понравилось. Пришлось по душе. Перед кассой цирка появилась длинная-длинная очередь, а билеты теперь раскупили на месяц вперед.

Теперь лев не рычал, а называл Марту талантом и ярким дарованием. Он уже вызывал всех троих обезьян в свой большой кабинет. Больше кабинет был только у слона. Предложил каждому выступать на арене. Олегу стать воздушным гимнастом. Самого легкого веса, таких в цирке называют верховыми или оберманами. Гавриле — заменить полосатого силача, который совсем обиделся и собирался уходить, увольняться. А Марте, вообще, разрешил быть всем, кем она захочет, даже клоуном. Просто мечта!

Марта ответила за всех обезьян, что они рады воспользоваться столь лестным предложением, хоть и готовятся вскоре отправиться в заграничную поездку. В Африку. Она уже знала, что так необычно выражаются настоящие актрисы, и сама быстро научилась так говорить. При этом с томным видом обмахивалась веером, найденным в одной цирковой гримёрке. Как это обязательно делают актрисы при разговоре. Кроме веера сейчас у неё даже появилось красивое платье для выступлений. Белоснежное, с блёстками и золотыми узорами. Кукольное, купленное для неё в «Детском мире» и даже с висящей спереди игрушечной соской-пустышкой.

Лев ещё спрашивал про своего брата из зоопарка. Интересовался, как тот живёт.

— Хорошо живёт, — отвечал Олег. — Только немного похудел в последнее время. Он свою львиную долю отдал ради общественного айсберга…

— Узнаю, узнаю благородный характер брата, — сказал на это цирковой лев. В задумчивости склонил голову в картонной короне, оклеенной золотой фольгой. У цирковых актеров ведь настоящих драгоценностей нет. Всё понарошку.

— Только никакого айсберга у крыса Пасюка не было, — с возмущением стала рассказывать Марта. И даже отбросила веер в сторону. — И мы уже не могли уплыть в Африку и тогда решили, что улетим. Всем зоопарком.

— Для этого мы втроем и попали в цирк. Чтобы попросить Чёрного мага научить летать всех наших зверей, — добавил Олег.

— Только теперь он, наверное, на нас обиделся, — горько сказал Гаврила.

— Этот Чёрный маг, вообще, злючий-колючий, — произнесла Марта. — Но всё-таки зря мы хулиганили. И зря решили, что Чёрный маг обманщик. Потому что ещё не знали, что всё им показанное — это не обман, а фокусы и искусство иллюзии.

— Престидижитация, — добавил Олег, который так гордился тем, что выучил такое длинное слово.

— Не знаю, согласится ли он помочь вам. После всех ваших номеров, — сказал лев, всё также погруженный в свои мысли. — Никто этого не знает. И неизвестно, злючий он или нет. Чёрный маг — это загадочная личность. Как многие актеры и, вообще, люди творчества.

* * *

Так здорово оказалось жить в цирке! В этом необычном круглом здании было тепло, уютно и весело. Здесь внутри него обезьянам нравилось всё. Звуки, и запахи из цирковой конюшни и из буфета, эти замечательные мраморные залы и коридоры. И то, что каждый вечер можно было выступать на арене! Приближалось и наступало время, и доносился звук медных труб. Раздавалась торжественная и бодрая мелодия, которая называется тушь.

Марта больше всех любила эту музыку и любила стремительно выскакивать на арену на лошади или слоне в своем красивом платье, усыпанном почти настоящим жемчугом. Мчаться под аплодисменты зрителей. И чтобы все смотрели на неё, и все ей восхищались и восторгались. Теперь повсюду её ценили и хвалили, обожали и уважали. Никогда ещё такого в жизни мартышки не было.

После выступлений она даже специально гуляла по коридорам, чтобы зрители просили у неё автограф. То есть её подпись на цирковой программке или ещё чём-нибудь бумажном. Писать Марта не умела, но по такому случаю научилась рисовать красивый крестик. Вместо этого автографа.

— Ах, моё небо — это купол цирка, — грустно и устало говорила тогда она. — Мой мир — это арена. Тринадцать метров. А моя судьба — цирк.

Повторяла то, что услышала когда-то от короля льва. Эти слова почему-то обязательно надо было произносить только вот так: с грустью и усталостью.

Уже дня через три Марту тоже стали величать гвоздём. И не простым, а гвоздём сезона. Это было особо почётное звание. А ещё ведущей актрисой труппы. Только пока она сама не выяснила, что это значит.

Ей сшили в цирке сразу несколько платьев. Одно лучше другого. А Гавриле — настоящий хороший костюм и шляпу. И даже жилет, и галстук. Олег же добыл готовый костюм клоуна. Не самый новый, но, как ему казалось, самый нарядный и яркий.

Оказалось, что в цирке чудесный буфет. Самое лучшее место после арены. Обезьянам рассказали, что когда-то, до Чёрного мага, в цирке работал другой иллюзионист. И тот однажды зашёл в цирковой буфет, посмотрел по сторонам и за одну или две минуты сделал там волшебный ремонт. Всё в этом буфете стало из шоколада. Волшебного и никогда не тающего. Стены, столы и стулья. Стойка и кассовый аппарат. Даже светильники-бра на стенах тоже из шоколада, с шоколадными лампочками, которые вообще непонятно как светились.

В те времена там же для украшения стояла мраморная статуя, и она тоже превратилась в шоколадную. Тот иллюзионист подумал и немного оживил её. Статуя стала двигать руками и ногами, ходить и даже сразу же научилась считать и писать. Но только уходить из родного буфета не захотела. Осталась там и стала работать буфетчиком.

Раньше обезьяны никогда не пробовали шоколад, и теперь он им понравился. Пришёлся по вкусу. А ещё обнаружилось, что и камин в этом буфете не просто камин. Что он не простой, а волшебный. И в нём горит волшебный огонь. В любых пустых кастрюлях и сковородках, тарелках и блюдах, которые ставили на этот огонь, появлялись любые кушанья. Всё что угодно, по желанию. Даже холодное мороженое. Стоило только чего-то захотеть и представить.

По углам в буфете росли маленькие апельсиновые деревья в кадках. И тоже необычные. На месте каждого сорванного апельсина быстро, минут за пять, ну, может, за шесть, вырастал другой, новый. За это свойство здесь, в цирке их особенно ценили поросята и свиньи.

Сначала обезьяны часто прибегали в буфет и подолгу сидели там. А Шоколадный буфетчик стоял рядом за стойкой и смотрел с улыбкой, изображённой на его лице. Ничего не говорил, потому что говорить не умел, и только приятно пахнул. Он любил всех угощать и радовался, когда ели в его буфете. Чем больше ели, тем больше радовался. И обезьянам тоже был рад. А те изо всех сил пытались сделать ему приятное, доставить удовольствие. Закусывали изо всех сил. Жаль только, что когда еды так много, желание есть почему-то быстро пропадает. Тогда сразу наедаешься.

И всё было хорошо, только в это время никак не удавалось встретиться с Чёрным магом.

* * *

В этот день Марта забежала в такую комнату перед кабинетом короля цирка, которая называется приёмная. По делам — посмотреть на себя в зеркало. Зеркало в этой приёмной было особо большое и ясное. В нём Марта отражалась лучше всего.

Возле двери с блестящей табличкой

ЛЕВ

КОРОЛЬ ЦИРКА

сидел попугай-секретарь. Секретарь — это тот, кто всегда сидит рядом с кабинетом короля, никого туда не пускает и ещё говорит по телефону.

А этот попугай особенно любил поговорить. Всем был хорош, но чересчур разговорчив, даже болтлив.

— Хороший сегодня день. Выходной, — сразу стал рассказывать он. — Неплохо бы посетить какое-нибудь светское мероприятие. Например, птичий рынок. Но только туда лететь так долго! Ах, вы ведь знаете, это Москва, большие расстояния.

На стенах здесь для украшения висели старые афиши, плакаты и портреты великих цирковых зверей. Медведь Гоша на мотоцикле и на коньках с клюшкой. Тигр Пурш в открытой машине.

Марта быстро пробежала вдоль стен, всё рассмотрела. Ещё здесь стоял рояль, закрытый на ключ. Специально от неё. Однажды Марта уже пыталась играть на этом рояле. Все эту игру слышали и больше слышать не хотели. А сверху на крышке рояля лежал ноутбук, тоже закрытый.

Она подумала, что хорошо бы поиграть в настоящую секретаршу, когда попугая здесь не будет. Днем, до представления все звери в цирке любили смотреть телевизор, мультфильмы. А Марта полюбила этот телевизор больше всех и смотрела всё подряд. Всё, что там показывали. Вчера она видела длинный фильм, в котором возле такой же двери в такой же приёмной сидела секретарша в длинных блестящих сапогах. Жаль, что у Марты не было таких.

Глядя в зеркало, Марта надела на голову кукольный чепец. Сдвинула его на бок, направо. Потом налево. Потом на затылок. По-всякому было красиво. Накрасила помадой губы, потом щеки. А потом — нос. Чтобы посмотреть, как она будет выглядеть, когда станет клоуном.

И вдруг, так неожиданно, увидела в зеркале за спиной Чёрного мага, который заглядывал в приёмную.

«Наконец-то!» — Обрадовалась мартышка, которой надоело того искать. Но когда повернулась, его уже не стало, а дверь была закрыта. Марта выскочила в коридор, но там никого не было. Быстро побежала дальше, наугад, Чёрного мага не было нигде. Но нет, вон в конце самого длинного коридора мелькнул его плащ с красной подкладкой. Мартышка кинулась туда, но фокусник-иллюзионист опять исчез. Выбежала в большой зал перед входом для зрителей, и увидела того совсем далеко. Он в другом конце этого зала поднимался вверх по лестнице. Марта бросилась в ту сторону, посмотрела наверх, но лестница была пуста. Чёрный маг снова пропал. А вот зазвенели стекляшки на большой люстре, на которую когда-то так хотел залезть Олег. Оказалось, что на ней сидит он, Чёрный маг, заслуженный артист мира, свесив ноги, и слегка качается. И вот уже нет, не сидит!.. Пропал, как будто просто померещился.

Понурившись, маленькая мартышка возвращалась назад. Но только она собралась взяться за ручку двери в приёмную льва, как та сама открылась, и навстречу вышел Чёрный маг. Настоящий и непонятно как попавший сюда!..

Марта обрадовалась.

— Как хорошо, что я вас нашла! — радостно заговорила она. — Знаете, тогда, во время вашего представления, мы пошутили. Не знали, что вы не обманщик, а фокусник. Мы хотели попросить для всех зверей нашего зоопарка… Ой!

Чёрный маг с ухмылкой показывал Марте камушек, самый красивый, который только что был у неё во рту. Та схватилась за щеку, будто у неё вырвали зуб. А маг в это время опять исчез. Через открытую дверь в приёмную и открытое окно Марта увидела, что тот уже как-то очутился на улице. Торопливо идёт куда-то, а попугай-секретарь сидит у него на плече и что-то оживлённо рассказывает. И вот они оба сели в такси и уехали.

Марта села в мягкое кресло попугая, за его стол, перед телефоном. Задумалась, стоит ли ей огорчаться или ещё рано. Даже играть в секретаршу расхотелось. За дверью в кабинет льва было слышно, как тот рычит на кого-то в телефонную трубку.

А в это в время далеко отсюда крыс Пасюк спал в своем логове, как всегда на куче монет. И монеты в ней стали потихоньку шевелиться и возмущенно позванивать. Всё больше и громче. Им совсем надоело лежать в темноте в этой норе.

* * *

 

Глава 12

Прощай, цирк!

Вскоре обезьяны узнали, что Чёрный маг, вообще, уволился, ушёл из цирка. Совсем. И его сова-ассистентка тоже уволилась. А потом узнали, что ушли они через свой зеркальный ящик в какой-то другой волшебный мир. Навсегда. Там Чёрный маг устроился то ли опять фокусником-иллюзионистом, то ли каким-то королём. Точно об этом никто не знал.

— Но ведь это очень плохо! — сказал Олег с огорчением.

В этот день обезьяны опять собрались в шоколадном буфете.

— Вы знаете, — с возмущением заговорила Марта, — я видела этого Чёрного мага, но он не захотел со мной разговаривать и быстро убежал. Наверное, он не так уж сильно исправился, как говорили об этом ребята в школе ШЮВ.

— Убежал, потому что он не захотел нам помогать, — совсем расстроено сказал Олег. — И никто больше не сможет нам помочь. Это значит, что мы никогда никуда не полетим. И все звери в нашем зоопарке тоже. Несколько дней, после того, как исчез этот маг, я думал, думал, как найти другой способ попасть в Африку, но ничего придумать не мог. И уже не придумаю. Не смогу, даже если залезу совсем высоко, хоть на вершину Останкинской телебашни.

— Но ведь мы обещали всем нашим, что найдём этот способ. Выполним ответственное задание, — произнес Гаврила. — Значит, мы всех подвели. И теперь все могут сказать, что мы вруны.

— И хвастуны, — добавил Олег.

«И несообразительные, хоть и человекообразные», — подумала Марта. А вслух сказала:

— Как все там в зоопарке на нас обидятся! Но нам нужно возвращаться туда. Потому что иначе наши друзья будут зря ждать и надеяться, что мы устроим им каникулы.

— И потому что нам здесь хорошо, а им сейчас плохо, — добавил Гаврила. — А это нечестно.

— И поэтому мы должны быть с ними рядом, — тоже добавил Олег.

Обезьяны поняли, что ощущают этот шоколадный запах и дышат этим шоколадным воздухом в последний раз. А Марта стала нюхать его изо всех сил, чтобы потом он подольше задержался хотя бы в памяти. Даже Шоколадный буфетчик сейчас не улыбался. Он тоже не хотел расставаться с обезьянами. А Марте так не хотелось бросать цирк, арену и своих зрителей, которые каждый вечер кричали ей «Браво» и бросали цветы. Может быть даже ей опять придётся сменить свои красивые платья на деревенский ватник или простенькие пеленки. И ещё придётся возвращаться не просто так, а с позором. Но возвращаться было нужно. Чтобы всё было по-честному!

— Недавно я рассказывал льву о наших приключениях этим летом, — говорил Олег. — Он слушал с интересом и сказал, что мы прошли огонь, воду и медные трубы.

— Воду я помню — это когда шёл дождь на станции Московское море, — сказал Гаврила. — А огонь?..

— Огонь был в железном ящике у того копченого шашлычника, — догадалась Марта.

— А трубы — сейчас, в цирке, — добавил Олег. — Медные, в оркестре. Только мы их вскоре не услышим. Никогда.

 

Глава 13

Тихое восстание в крысином логове!

А разговор монет в логове Пасюка всё не умолкал.

— Мы здесь лежим и лежим, — с негодованием звенела маленькая копейка, — а могли бы давно обменяться на столько нужного и хорошего. Надо поднять восстание! Восстать против крыса Пасюка, этого мошенника. Призываю!

— Восстание? — вопросительно зазвенел старый-старый и почтенный пятак. Не просто старый, а даже древний и позеленевший от этой древности. — Да, восстание поднять надобно. Это можно. Токмо тихое и интеллигентное. Чтоб как-нибудь по-благородному…

— А мы просто возьмем и уйдем от этого нечестного Пасюка. Укатимся, — с иностранным акцентом прозвенел старинный дублон. Он среди монет считался самым умным. Недаром на нём было изображено сразу две головы. — Так, чтобы этот крыс поначалу ничего и не заметил. Чтобы вдруг проснулся на голом земляном полу, а нас уже нет. И больше никогда мы здесь не окажемся, не прикатимся сюда, к этому жадному жулику. Лучше вернёмся к своим прежним хозяевам. Тем, у кого Пасюк выманил нас.

— Причём обманным путём! — громко и возмущенно зазвенела молодая мелочь, копейки и пятачки.

— Только вот у многих из нас прежние хозяева были не лучше этого крыса. Такие же жадные и нечестные, — зазвякал тусклый советский гривенник, который уже давно-давно лежал здесь. — Предлагаю следующее… Таким, как я, катиться в магазины и потратиться на что-нибудь достойное. Например, на подарки, на сладости всякие. Кондитерские изделия для детей, школьников и дошкольников. У детей недавно был праздник. Первое сентября — День знаний, если по-старому…

— Ура! — радостно зазвенела мелочь. — Ура, в магазин! Мы так давно хотели в магазин…

— Так много сладостей получиться в обмен на нас. Ведь нас здесь немало накопилось, — прозвенел умный дублон. — Только как мы передадим все эти сладости детям?

— Просто, — звякнула самая главная здесь монета. Золотая, висящая на стене, будто портрет. — Я знакома со многими ребятами из школы ШЮВ…

— У нас с ними многие знакомы, — хором и непочтительно перебила её мелочь. — Ведь многие из наших попали сюда, к крысу Пасюку, в обмен на книги для школьной библиотеки. Которых, вообще, не было.

— Так вот, — продолжала золотая. — Надо отправиться на переговоры с учениками школы ШЮВ. И договориться, чтобы они в своей волшебной школе, волшебным путём сделали так, чтобы обменянные на нас сладости попали ко всем детям. И вообще, ко всем, кто любит сладкое. Чтобы никого не забыли.

— Мы отправимся, — звякнули хором двое друзей, толстяк-пятак и полушка-толстушка.

— Ну, и я с вами, — завершающе прозвенела главная золотая.

А крыс Пасюк спал сверху и ничего не слышал.

* * *

И вскоре трое делегатов от кучи монет катились в сторону Школы юных волшебников. Золотая монета, та самая, с портретом какого-то бородатого старика, впереди. Она подскакивала, позванивала и поблескивала в лучах вечернего заходящего солнца.

В это время по дороге ехали Хамко и Зуботычкин на своей жёлтой машине с ведерком на крыше.

— О, смотри, что это там блестит? — Заметил что-то Зуботычкин. — Это же монета! А вон ещё другие!

— Да, точно, средства, — Тоже заметил Хамко.

Полиционеры остановились и выскочили из машины. Кинулись ловить монеты, но те были быстрее. Полиционеры бегали за ними, метались, падали на землю, пытаясь их схватить. Но те отпрыгивали, как лягушки и проворно откатывались. Монеты, вообще, легко в руки не даются. И вот, со звоном подскакивая на асфальте, они быстро укатились вдаль. Исчезли с глаз.

Потные, перепачканные в пыли и огорченные полиционеры стояли и бессмысленно смотрели вслед сгинувшим средствам. В это время Зуботычкин опять что-то заметил. Вдалеке поднимался столб дыма. Сначала тонкий и жидкий он становился всё выше и толще.

— Гляди, вон что-то горит, — сказал Зуботычкин.

— Пусть горит, — отозвался расстроенный Хамко. — Нам какое дело!

А это горел их полиционерский участок. Вместе с обезьянником, микроскопом и электрическим чайником, который так любил посвистеть. И который полиционеры на этот раз забыли выключить.

 

Глава 14

В волшебное утро!

На следующее утро совсем рано по улице ехал маленький игрушечный танк. Проехал, а за ним появились и прошли игрушечные звери: львы, тигры, жирафы. И впереди них — плюшевый слон. Слон был самый большой среди всех — ростом с кошку. Потом на тихой утренней улице послышался какой-то галдёж. Доносились чьи-то тоненькие голоса, они приближались и становились громче. Много-много голосов. Это шли куклы и болтали на ходу. А некоторые из них ещё и разговаривали с кем-то по совсем маленьким сотовым телефонам. Только говорили и болтали они сразу все, одновременно, и поэтому ничего нельзя было разобрать.

Куклы были нарядные и тщательно причёсанные, будто они приготовились к какому-то большому празднику или радостному событию в своей кукольной жизни. Сзади за ними само собою ехало их игрушечное имущество. Катились маленькие пианино. Шагали кровати и диваны, с увязанными в узлы кукольными платьями на них сверху. Скакали стулья и табуретки.

Все эти игрушки шли из «Детского мира». Это на них вчера потратилось много разных монет, которые всё-таки сбежали из логова крыса Пасюка. А три монеты сумели добраться до Школы юных волшебников и обо всём договорились с ребятами. Те сделали так, чтобы все игрушки попали туда, где их ждали больше всего. Пришли пешком сами.

Сегодня юные волшебники наперебой совершали всякие чудеса. Кто какие умел. Даже рассвело в этот день раньше, чем обычно. Наверное, кто-то из школы ШЮВ проснулся рано и захотел, чтобы стало светло.

А никто из многих-многих детей, которые собирались в свои обычные неволшебные школы, сначала не заметил, что все их желания исполняются сами. Исчезла пенка с кипяченного молока, а в манной каше не стало комков. И шнурки на ботинках перед выходом в школу больше не запутывались и, вообще, завязывались сами. Те, кто хотел быстрее вырасти, выросли сразу же. На два, на три и даже на пять сантиметров. И тоже поначалу не заметил этого.

Ещё оказалось, что у одного мальчика и одной девочки в кладовке висели давно заброшенные коньки с ботинками, из которых они выросли. А через несколько месяцев перед Новым годом каждый из них обнаружит, что ботинки стали больше. И на коньках опять можно кататься.

Прохожие, которые шли мимо Школы юных волшебников, пока не замечали, что клумба перед этой школой сильно изменилась. Это была уже не та, прежняя клумба. Все цветы и зелёная трава рядом с ней были теперь из настоящего сладкого крема и шоколада. И даже вместо кирпичей, которые раньше клумбу огораживали, сейчас из земли вокруг неё торчали большущие леденцы.

В этот день на деревьях в Москве созрел необычный урожай. И очень быстро, за несколько минут. На рябинах вдруг появились гроздья прозрачных круглых леденцов. Сквозь них уже просвечивало появившееся солнце. На липах распустились пирожные. На березах во дворах и парках повисли конфеты «Мишка на севере», а на тополях — «А ну-ка, отними!». На древнем дубе, который давным-давно, триста лет стоит на одной улице, сразу же поспели шоколадные трюфели. И на всё это тоже потратились беглые монеты из логова Пасюка. Те из них, которые решили укатиться в кондитерские магазины. И это было ещё не всё…

В это ясное и солнечное утро в городе повсюду стали собираться какие-то непонятные тучи. Почему-то чаще всего и больше всего над детскими садами и школами. И ещё над кондитерскими магазинами повис какой-то странный туман. Тучи становились все темнее, тяжелее, и вот оттуда, неожиданно для всех, стали накрапывать конфеты. Заморосил мелкий дождь из ирисок и карамелек. Этот дождь становился всё гуще и конфеты крупнее. Заструились большие, шоколадные. Забарабанили по земле. Многие прохожие на улицах открыли зонтики и побежали быстрее. Загрохотал гром, посыпался град из зефира, но поднявшийся сильный ветер погнал густые кондитерские тучи куда-то за город.

От этого грома в своём логове, теперь совсем пустом, наконец, проснулся жадный Пасюк. На голом земляном полу, как обещал дублон из монетной кучи.

 

Глава 15

В полёт!

А трое обезьян вернулись в родной зоопарк, нарядные, с подарками и большими чемоданами, набитыми заработанными в цирке вещами. У Марты чемодан был самый большой. Она, нарумяненная и накрашенная, в модных солнцезащитных очках, была одета в своё самое красивое и самое блестящее платье. И Гаврила в свой солидный, а Олег в яркий клоунский костюмы. Только вот вернулись обезьяны всё равно ни с чем. Не выполнили ответственное задание.

Звери сильно огорчились, узнав, что у них не будет каникул. Обиделись на обезьян, решили с ними больше не дружить и долго ещё не дружили. Трое человекообразных теперь держались в стороне от других зверей и только иногда собирались у кого-нибудь в клетке и грустили вместе.

Подвели мы всех наших зверей, — с огорчением говорил Олег. — Не справились!..

— Мы и зверей подвели, и моего друга, чёрта с колеса подвели, — соглашался с ним Гаврила. — Он так хотел взлететь ввысь!

* * *

В это утро перелётные птицы в зоопарке собирались на юг. Хлопотали, набивали чемоданы. С шумом и галдежом, как почему-то всегда положено при сборах в дорогу. Звери, которые оставались дома, в своих клетках уже прощались с ними. Сегодня они были особенно расстроены. Ну как же, ведь звери тоже хотели уплыть или улететь вслед за птицами. Это называется грустная атмосфера.

Тепло одетые гусыни в ватных чепцах галдели о том, что они забыли взять в дорогу. Возле пруда стоял гусь в валенках и хлопал перед собой крыльями. Созывал своих детей, гусят. Но подросшие гусята плохо слушались, не созывались.

В то же самое утро звери и птицы в зоопарке заметили конфетные тучи, только решили, что тучи обыкновенные, и скоро пойдет обыкновенный дождь. Дождь, совсем необычный, прошёл далеко стороной, его никто не увидел и про тучи вскоре забыли. Но вот мартышка Марта спрыгнула с ветки дерева и вдруг совсем неожиданно повисла в воздухе. А слон, который дремал в своём слоновнике, оторвался от земли и тоже поднялся в воздух. Закачался над бетонным полом, будто надутый газом. Как серый и большой воздушный шар. Или маленький дирижабль.

И старая черепаха вдруг с плеском поднялась из воды. Тоже взлетела, сначала сослепу не разглядела, где она оказалась и всё гребла в воздухе ластами.

Это продолжались чудеса учеников Школы юных волшебников. Вскоре все звери уже оказались в воздухе. Высоко вверху наперегонки кружились лошади и зебры. Трое разноцветных медведей, белый, бурый и гималайский, выполняли фигуры высшего пилотажа. Звериные малыши играли в самолёты. И, наверное, больше всех радовались трое человекообразных. Марта, Олег и Гаврила. Получилось так, что они уже больше не были врунами, хвастунами и лодырями.

А ведь обезьяны не то забыли об обещаниях юных волшебников не то не поверили им. Может быть, решили, что те маленькие и несерьезные, поэтому не умеют выполнять эти свои обещания. И зря!

Сейчас вверху обезьяны с радостью рассуждали о том, что почти все вокруг оказались честными. И как это хорошо, когда честные и добрые помогают друг другу. Тогда они сильнее любого самого хитрого и подлого обманщика. И всё на свете тогда получается. Даже монеты становятся не нужны, пусть они лежат в магазинах.

Трое обезьян решили, что они тоже кому-нибудь обязательно помогут. Хорошо бы побыстрее появился подходящий случай.

Зверям не нужно было готовиться к перелёту. Они уже давно всё приготовили. Оказывается, до конца никто не верил, что каникул у них не будет. А у слона над полом слоновника повисли в воздухе большущие чемоданы. Больше, чем у кого-то в зоопарке. Самый большой — величиной с маршрутное такси. В нём была картошка. А маленький чемодан — всего лишь с холодильник. С сахарной свёклой.

И совсем скоро все звери взлетели ввысь. Одной большой стаей. Внизу осталась только кистеухая свинья. Она ела поданную сегодня на обед вареную тыкву и наверх даже не посмотрела. И ещё ленивец, который, как всегда, спал в своём вольере вниз головой и, вообще, ничего не заметил.

Звери летели клином. На юг, к долгожданным каникулам. Впереди, размахивая своими большими ушами, — вожак, слон. На почётном месте, сразу за ним — три знакомые нам обезьяны.

Сверху оказалось, что город удивительно большой. От одного края земли до другого видны только крыши его домов.

А внизу в зоопарке стоял Львович и махал шапкой вслед своим отлетающим зверям. Потом от города отделилась маленькая точка и стала приближаться, увеличиваться. Ближе стало заметно, что это добрый чёрт с колеса. Который тоже всегда хотел взлететь в небо.

А люди смотрели вверх и говорили:

— Слоны летят. Вот и осень!

КОНЕЦ