Куда же устремляется душа, покинувшая тело на пике любви? Оптимист скажет, что в рай, пессимист отправит в ад, а скучный реалист потребует сначала обнаружить эту душу в пределах тела. Хитромудрые индусы настаивают на реинкарнации душ в тела различных животных и даже в людей (интернет полнится "документальными" воспоминаниями о прошлых жизнях). А современные фантасты недавно как с цепи сорвались и стали переселять души в людей разнообразных прошлых эпох — делая иногда оговорки об их функционировании в параллельных мирах Земли.

Так что же произошло с душой негаданного эротомана Алексея Михайловича? Она ощутила себя в сознании и теле молодого мужчины, только что воспрявшего ото сна посреди обширной старинной кровати с балдахином. Инстинкт подсказал молодцу, что в его организме что-то не в порядке. Особенно донимала голова, в которой уже роились совершенно непривычные мысли и эмоции.

— Was ist mit mir Los? (Что это со мной?) — вопросил мысленно мужчина по-немецки.

— Meine Seele hat sich zu dir niedergelassen (К тебе подселилась моя душа) — ответил тоже мысленно и тоже по-немецки быстро сориентировавшийся профессор, в числе многочисленных достоинств которого было также владение основными европейскими языками.

— Чья душа? — возопил в страхе реципиент. — Ты демон?!

— Нет, всего лишь твой отдаленный потомок. Я только что умер, и Богу было угодно поместить мою душу и разум в тебя. Не переживай, я легко уживаюсь с толковыми людьми.

— Мне не нужен никакой подселенец! — продолжал паниковать молодой человек. — Изыди, сатана!

— Неужели ты из тех, до кого истина доходит лишь после неоднократных повторений? Нас совместил вместе Бог, который к тебе явно благоволит — иначе зачем ему было награждать молодого пентюха развитым зрелым разумом, наполненным невероятными для вашего времени знаниями? Но уточним: какой сейчас идет год от рождества Христа?

— Тысяча шестьсот девятнадцатый, — буркнул реципиент.

— И мы с тобой находимся где?

— В Гейдельберге, — с той же миной дополнил мужчина.

— Ага, — быстро сориентировался историк. — То есть в столице Пфальца, которым ныне правит курфюрст Фридрих Пятый со своей английской женушкой Элизабет Стюарт. Или они уже отбыли в Богемию, на коронование?

— Нет, хотя письменное предложение из Праги поступило… - подтвердил сквозь зубы терпила.

— И, наконец, еще вопрос: как тебя звать-величать?

— Кристиан, сын фюрста Анхальт-Бернбургского…

— Чудесно! — враз вспомнил этот исторический персонаж Алексей Михайлович. — Ты уже ведешь свой подробный дневник?

— Откуда Вы знаете о дневнике? Я его никому не показываю…

— Напоминаю: я твой потомок и этот дневник объемом в 17 тысяч страниц в свое время проштудировал. Тем ты и остался знаменит в истории Дойчланда…

— И больше ничем? — не удержался от вопроса молодой человек.

— Ну-у, ты вскоре будешь храбро биться во главе своего полка с имперскими войсками под Прагой, но они вас все же опрокинут. Придется бежать к себе в Бернбург и выпрашивать прощения у императора Фердинанда. Потом ты женишься, а после смерти отца станешь править Анхальт-Бернбургом и отбивать атаки все тех же имперцев… Но это случится только в том случае, если мы с тобой будем сидеть сложа руки и полагаться на волю судьбы. Только я думаю, что Бог не зря подселил к тебе мою душу: нет, он надеется, что мы сможем повернуть колесо истории в другую колею. Очень уж долгой и кровавой стала начавшаяся в 1618 г битва католиков и протестантов в пределах Священной Римской империи…

Спустя час Кристиан фон Бернбург (в компании с Алексеем Долгиновым) прохаживался по большому залу Гейдельбергского замка среди многих других дворян в ожидании утреннего выхода курфюрста Пфальца и его амбициозной жены. Наконец с небольшого балкончика прозвучали серебряные звуки двух горнов, и высокие двери государевых покоев отворились, явив взорам присутствующих владетельную чету. Они стояли на пороге зала статные, молодые (по 23 года), улыбающиеся, в бархатных одеждах темно-синих тонов и с неизменными в ту эпоху обширными кружевными воротниками. Парикам они предпочли собственные волосы: почти черные, вьющиеся у Фридриха и рыжеватые у Элизабет. У обоих венценосцев были выразительные, "живые" глаза: у него зеленоватые, у нее серые. Его лицо было классических пропорций, которое почти не портили традиционные для 17 века усишки и козлиная бородка. В ее обличии бросался в глаза длинный, фирменный для Стюартов нос — но белый овал лица, яркие губы, лукавые глаза, брови в разлет легко компенсировали этот недостаток. О ее телосложении судить было трудно, так как она была в очередной раз беременна и уже на значительном месяце, но свой живот носила с большим достоинством.

Владетели Пфальца слаженно двинулись внутрь зала, милостиво кивая своим вассалам налево и направо, одаривая их улыбками и нигде не задерживаясь, пока не достигли невысокого сдвоенного трона в противоположном конце зала, где и упокоили свои попетты. Здесь к курфюрсту тотчас приблизился сановитый аристократ лет пятидесяти и стал ему что-то тихо говорить.

— Похож на тебя, — машинально отметил Долгинов.

— Немудрено, это мой отец, канцлер Пфальца, — с ноткой гордости рек Кристиан.

— Вот черт, я ведь про него много читал, мог бы и сам догадаться, — подосадовал подселенец.

— Только чертыхаться всуе не надо, мы не на поле боя, — сделал замечание реципиент.

— Я же не вслух богохульствую, — послал примирительную мысль профессор.

— Богохульствовать и мысленно не стоит! — дожал его малек.

— Ладно, скажи лучше, чего ради здесь собралось столько дворян?

— Сегодня состоится очередной суд курфюрста.