Глава первая. Беседы на фоне Саксонской Швейцарии

О чем же беседовали в пути дворянские отпрыски? Прислушаемся, господа….

— ….поверьте, принц, девушки и даже взрослые женщины не меньше мужчин думают об "аморе". Когда Вы видите на балу, на улице или даже в соборе женскую особь, рассматривающую мужчин, она вполне готова к интимному знакомству. Если Вы сочли ее привлекательной, то следует попытаться перехватить ее взгляд, искренне улыбнуться, и она, скорее всего, улыбнется Вам в ответ. Тогда выждите 3 удара сердца и с чувством полного права идите к ней знакомиться. Ваша уверенность не должна казаться наглостью (упаси бог!), но она необходима: робкие мужчины нравятся, мне кажется, только самым искушенным, развращенным женщинам.

— Но если я не могу преодолеть свою робость? Меня женщины с детства запугали: и няньки, и горничные и сестры и маменька. То нельзя, это не положено, будь вежливым и милым….

— Уверенность можно выработать. Для этого надо каждый день повторять (лучше перед зеркалом) несколько правил настоящего мужчины. Вот эти волшебные фразы: — Женщин много — я один. Я мужчина и ты, женщина, не можешь мной командовать. Я нужен тебе больше, чем ты мне. Нет женщины настолько красивой, что она не может стать моей. Все женщины хотят "аморе". Эти правила Вам легко дадутся, так как Вы родились в королевской семье и по своему статусу являетесь в глазах женщин мужчиной высшей породы.

— Каждый день, говорите? Надо попробовать…. Но как мне начать разговор? О чем?

— Для начала представьтесь, и она уже затрепещет, хотя виду может и не подать. В ответ она тоже представится или (если очень уж ушлая) просто в ответ улыбнется. Тогда бросьте фразу вскользь о духоте в зале (соборе) или о том, какая чудная сегодня погода (даже, если накрапывает дождь). Сразу продолжите комплиментом: "Хоть и душно, но Вы умудрились сохранить в такой обстановке вид свежесрезанного цветка" или "Эти дождинки не смогли скрыть яркий блеск Ваших васильковых (изумрудных; фиалковых) глаз". А далее спросите ее о чем-нибудь, втяните в разговор, зондируя понемногу кругозор и потрафляя ее проясняющимся вкусам. При этом покажите свои знания и взгляды, желательно оригинальные. Не забывайте вкраплять комплименты, но закамуфлированные под некие удивленные откровения: как Вы умудряетесь ходить так грациозно на столь высоких каблуках? Или: Ваши духи образуют столь ароматный шлейф, что я смогу теперь отыскать Вас по нему где угодно….

Высказывать все это надо в тоне легкого трепа, с улыбками и заранее подготовленными шутливыми отступлениями. (По ходу трепа не стоит забывать об обмене взглядами, все более единодушными: мол, то, что Вы слышите, это звуковая завеса, а истинное общение происходит вот так, через слияние взглядов и душ). Помни: если женщина твоим шуткам рассмеялась и начала пошучивать в ответ, она готова к следующим шагам — а что там у нас за шаги остаются? Прикосновения, более откровенные шутки, обвивание талии, поцелуйчики, поцелуи и, наконец, страстные объятья….

— Как легко на словах у Вас получается…. Неужели и в жизни так?

— Ну, бывали осечки, бывали. Но чаще мы с мадам оказывались в постели: либо в тот же вечер, либо спустя 2-3-5 дней. Кстати, если Вас все-таки отшили, надо отступить с достоинством: извиниться, пожелать доброго дня или вечера, улыбнуться и исчезнуть из ее поля зрения.

— Как я Вам завидую…. У меня ведь еще не было любовных отношений.

— Но у Вас много сестер и полон дворец фрейлин. Неужели в отрочестве Вы с ними не играли в какие-нибудь фривольные игры?

— Да, играли иногда в салки с завязанными глазами. Если удавалось поймать девочку, то полагалось ее поцеловать….

— Ну и?

— Говорю же, что я был робок. Потому и целовал их обычно в щечку.

— Неужели они не пытались поцеловать Вас в губы?

— Было иногда. Но ничего особенного я не почувствовал….

— Н-да, тяжелый случай. Не бойтесь, Ваше высочество, все у Вас получится. Сегодня же и начнем.

— Как сегодня? Где?

— Сегодня Вы начнете привыкать знакомиться с женщинами. Пока без интимного окончания, просто для практики. А начнем либо в обед, в харчевне Шандау, либо вечером, на постоялом дворе в Ауссиге.

Прогноз Сашки, однако, не сбылся. Через 3 часа они доехали до городка Пирна, и тут студент вспомнил, что через 2 года важняки Саксонии вздумают укрыться вместе с армией в 17 тысяч бойцов где-то здесь, на плато, но без достаточного количества продовольствия — а Фридрих Великий их, конечно, блокирует. Надо было осмотреться и прикинуть, нельзя ли отыскать какой-то выход…. "Восхитившись" горным склоном, развернувшимся на правобережье Эльбы напротив Пирны, он уговорил Кристиана подняться выше по левому склону, чтобы оттуда обозреть "чудесный ландшафт". В результате они 2 часа колесили по тому самому плато, покрытому лесом (существенно прореженному местными жителями), нагляделись на окрестности вдоволь, но простых решений в голову попаданца не пришло.

Обедали, стало быть, в той самой Пирне готично-барочного облика. Харчевня нашлась, как всегда, на Рыночной (она же Ратушная) площади городка, только женщин, смакующих явства, в ней не оказалось. Ну, а до знакомства с подавальщицами решили "не опускаться". Неожиданно к ним, спросив разрешения, подсел улыбчивый и словоохотливый хозяин виртсхауза, и вскоре путешественники узнали, что именно в Пирне нынешний король лишил невинности свою невесту, прекрасную Йозефу, которая так ему понравилась, что он больше на других женщин не смотрел — в отличие от своего похотливого отца, Августа Сильного. "А наш замок Зонненштайн как вам понравился? А парк вокруг него? А знаете ли вы, что сейчас в Пирне живет итальянский художник по прозванию Каналетто, который по заказу короля рисует различные виды нашего города? При этом он пользуется каким-то ящичком под названием камера обскура — говорит, так рисовать проще. Если вы пробудете здесь до вечера, то сможете с ним встретиться, потому что ужинать он предпочитает у меня. Ах, спешите? Очень жаль, вы очень симпатичные молодые люди…. "

Но и после обеда быстрого продвижения к границе с Богемией не получилось: путники въехали прибрежной дорогой в самое царство скальных роскошеств Саксонской Швейцарии — так что даже у не склонного к сантиментам Сашки в дополнение к изумленным глазам периодически открывался рот…. Особенно их поразила гряда столбообразных песчаниковых останцов высотой под 200 м с общим названием Бастай, образующая правый берег долины Эльбы. Вдруг они узрели на одной из вершин Бастая развалины домов и длинного деревянного моста, соединявшего некогда эти развалины по скалам с основным склоном долины.

— Здесь стоял в 12 веке замок Нойратен, — сказал Кристиан. — Долго считался неприступным, но его сожгли чехи. Те самые, которые потом выстроили крепость Кенигштайн. Ну да, что Вы удивились? Нашей она стала только в 15 веке — а до того здешние места входили в королевство Чехия, граница с которым проходила как раз возле Пирны….

 

Глава вторая. Одна была белая, белая…. другая же алая, алая…

В общем, в Шандау (городок вдоль правого берега Эльбы на узкой полосе поймы с типичной ленточной застройкой) пришлось заночевать. Но перед этим переправиться туда на маятниковом пароме: большом понтоне, перемещавшемся через реку посредством заякоренного посередине реки троса и искусной рулежки. Зато поужинать удалось в компании (как по заказу) дворянской семьи из 4 человек: подтянутого седоватого отца, склонной к полноте молодящейся матери и дочерей в возрасте невест, то есть от 15 до 17 лет. Дочери очень разнились: та, что постарше (типичная немочка: голубоглазая, светловолосая, белокожаяя) вела себя сдержанно, а младшая сестра (кареглазая и смуглокожая) была веселушкой. Сашка присмотрелся к родителям и ни карих глаз, ни смуглоты в обоих не увидел. "Так, так, — усмехнулся он в несуществующие усы. — Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца? Вроде кавалера Казановы….".

Поскольку сидеть обеим компаниям пришлось за одним столом, молодые мужчины учтиво поклонились и представились: Сашка своим "настоящим" именем, а Кристиан (по заранее оговоренной с Сашкой легенде) как шевалье Кретьен де Бюсси. В ответ они услышали, что будут иметь честь пить и кушать в обществе барона Германа фон Поттен, жены его Элеоноры Франциски и дочерей Марии и Розалии (вторые имена за ненадобностью опущены). Девушки с любопытством оглядели иностранных дворян: Мария из под век, а Розалия не скрываясь. Пока рассаживались, Сашка толкнул Кристиана и спросил уголком губ "Кого выбрал?". Тот пожал плечами, но чуть позже указал глазами: Марию. "Наивный, легких путей ищет, Сам тихушник и тихушницу выбрал: мол, изображу внимание, наткнусь на непонимание и отвалю. Ну, погоди…."

Общий разговор завязался, как и заведено в немецком обществе, после того, как основной объем пищи был поглощен. Барон еще раз оглядел юнкеров и зорко вперил взгляд в глаза Алексу Чихачеву.

— Альзо, Ви есть московит? Ви мих понимать? (Это потому, что Сашка приподнял бровь и подпустил недоумения во взгляде).

— Bitte, mein Herr, schprechen Sie hochdeutch und wir finden Verstandnis (Пожалуйста, мой господин, говорите на хохдойч и мы найдем взаимопонимание), — ответил московит.

После этого разговор между главами компаний вошел в обычное русло. Оказалось, что фон Поттены следуют на самый модный сейчас курорт Богемии — в санаторий Кукс в истоках Эльбы, для того чтобы подлечить женщин от их разнообразных недугов. ("А может, и женишков доченькам приглядеть" — констатировал ушлый Крылов). В реале же сообщил, что они с кавалером де Бюсси едут в Прагу. На резонный вопрос барона о том, как составилась их такая странная компания, ответил:

— Само собой, господин барон, в дороге познакомились. Вот как сейчас с вами. Может, дальше тоже совместно поедем? Трое мужчин ловчее отобьются от шайки преступников, нежели один….

— Ну, я без слуг не путешествую….

— Так ведь и у нас пара слуг имеется — отобьемся с гарантией!

— О каких шайках вы толкуете? Кто о них слыхивал в последнее время? "

— А много шаек для нападения на женщин и не надо, достаточно одной….

— Ну, не знаю…. Подождем до утра, а там и решим

Тут Сашка, который краем глаза наблюдал за развитием разговора между женщинами и принцем, решил чуть добавить в него экспрессии (Кристиан явно стушевался в женском обществе, и девушки стали поочередно кидать взгляды на более уверенного в себе московита) и позвал: — Ваше сия…

И спохватившись, прижал к губам пальцы. Женщины тотчас сделали охотничью стойку, а Кристиан повернулся к товарищу с укоризненным видом, еще более подтвердив их мгновенно возникшее подозрение: перед ними принц, путешествующий инкогнито! Через минуту активность фреляйн и фрау, направленная на Кристиана. достигла высокого градуса. Нет, они не приседали перед ним в реверансах и не приговаривали "сир", но стали много, много любезнее в общении. Сашка же продолжил педалировать почтительность в обращениях к Кристиану, отчего тот все более недоумевал и стал потихоньку злиться. Небольшая толика злости ему очень пришлась к лицу, убрав совершенно впечатление детскости. Хорош, очень хорош был сейчас Кристиан! Так что и дамы слегка заробели. Один барон не понял, почему его безошибочный физиономический анализ не сработал и тот, кого он принимал за второго номера, оказался первым. Одно решилось без обсуждения: ехать далее, конечно, лучше вместе.

Весь следующий день Кристиан (которого Сашка пересадил в карету барона, забрав того к себе) вынужденно говорил, говорил, говорил, а внимавшие ему женщины, против обыкновения, заинтересованно слушали. Будь Кристиан один, он, верно, нашел бы уже способ вырваться из непривычного круга, уединиться — но Сашка, коляска которого ехала сзади, бдил и на коротких вынужденных остановках внушал принцу, что все идет как надо, что так постепенно и выковываются из юношей матерые самцы.

— Или Вы не согласны, что уже обрели определенную ловкость в общении с женщинами?

— Не знаю. Я и рад бы помолчать, но их трое и то одна, то другая о чем-то меня спрашивают и приходится им отвечать….

— И прекрасно. Болтологию надо нарабатывать. А пристрастие свое Вы не сменили?

— Не знаю. Розали меня все время тормошит, часто смеется моим остротам….

— Так Вы уже и остроты рассыпаете?

— В соответствии с Вашими рекомендациями. Причем она тоже стала шутить в ответ, а ведь это значит, по Вашим же словам, что она готова для "аморе"?

— Возможно, возможно….. Тут, конечно, действует еще фактор конкуренции. А что Мария?

— Она не шутит и говорит мало, но смотрит иногда таким проникновенным взглядом, что у меня щеки начинают пылать….

— И кое-что в штанишках шевелится?

— В общем, да.

— Тогда все идет как надо. В желании опередить друг друга они вполне могут решиться вечером на некоторые безумства…..

— Безумства? Какие?

— Например, захотят объятий и поцелуев. Лишь бы не одновременно.

В городе Ауссиг (Усти) ан дер Эльба, который встретил путешественников видом сторожевой башни над мрачным замком Стршеков (построенном некогда на отвалившейся от коренного склона скале), они прекрасно пообедали, и еще с час молодые люди побродили по улицам, разминая ноги и перекидываясь почти фамильярно впечатлениями, иногда сдобренными остротами. Острили, конечно, Сашка и Роза, но и Кретьен де Бюсси иногда выдавал всем перлам перлы. При этом он взглядывал всякий раз на Марию, которая тонко улыбалась в ответ. Небезглазая Розалия стала приглядываться к московиту Алексу, который вновь без всякой робости обращался к замаскированному принцу: — "Это что и он, что ли княжич, только русский?"

"Ваши не пляшут, девочка, пора менять цель!" — подхихиковал мысленно Сашка.

Ну а к вечеру они достигли Раудница — последнего пункта ночевки перед Прагой. Постоялый двор здесь оказался старого, галерейного типа, но чистенький, а в его харчевне путникам подали старочешский ужин (густой борщ и гуляш в томатном соусе с кнедликами) с бутылкой токайского, после которого, казалось, ничего более душе и не надобно — только поспать всласть. Но при расставании Розалия подала Алексу вдруг руку и удалилась, оставив меж его пальцами крохотную записку. Он развернул ее в своей комнате (которых по периметру П-образной галереи было немало) и прочел: — "Ждем вас в полночь на галерее".

"Ждем в смысле обе и обоих? Видимо, так. Ну, это можно потом и поправить…."

 

Глава третья. Побег

Что бы там ночью с людьми не приключалось, их всегда ожидает утро, у которого есть непреложные законы. Один из них: "утро вечера мудренее". "Истинно так", — с грустинкой признал Сашка, который полночи улещивал Розочку, но кроме нескольких почти украденных поцелуев (здесь точное слово "почти") да поочередного истискивания ее прелестей, в актив более ничего не записал. Другой закон: "утро начинает жизнь с чистого листа". И в самом деле, глядя на яркое свежее утреннее солнце, радостную голубизну неба, сочную росистую зелень хотелось все начать сначала, все обновить: и мысли, и чувства и цели. Поэтому он с чистой совестью посмотрел в лицо девушке, которой вчера домогался, и она ответила ему таким же ясным, улыбчивым взглядом.

Не то, видимо, произошло вчера между божьим одуванчиком Кристианом (который и прятал глаза и сиял как начищенный грош) и застенчивой тихушницей Марией (она, напротив, демонстрировала прежнюю выдержку — хотя опытный взгляд Сашки уловил легкую синеву ее век под глубже запавшими глазами) "Так это ж слава богу!" — порадовался за сиятельного пацана тертый калач. И тут же обеспокоился: "Как бы она его не окрутила….". Но до завтрака поговорить по существу с принцем не удалось, а после его тотчас забрали в свою карету хищницы. Сашку же взял в оборот барон, которого продолжала грызть неясность с происхождением молодцов, на которых готовы повеситься (готовы со слов жены) его авантюрные доченьки.

Ничего существенного Алекс Чихачев барону не выдал (еду по поручению своей императрицы, о котором рассказывать не имею права), и тут разговор обрел новый поворот: фон Поттены, оказывается, родом из-под Цербста и потому барон вправе поинтересоваться, как поживает в России принцесса Софи, их любимица.

— Она теперь любимица императрицы Елизаветы Петровны, — сообщил господин Чихачев. — И очень обрусела: знает такие архаизмы, которые и я, природный русак, не вполне понимаю.

— Но почему она до сих пор не рожает детей? Прошло девять лет со дня ее свадьбы с царевичем Петром…..

— Насколько я знаю, в данное время она беременна — дай Бог, чтобы разродилась удачно….

— Got sei Dank! — перекрестился барон. — Мы так за нее переживали….

— А знаете, почему она не могла забеременеть? — спросил с ноткой приватности Сашка, которого в очередной раз кольнуло шило в задницу. — Мне рассказывали гвардейцы, знакомые с камер-юнкером Салтыковым…. Будто бы ему пожаловался сам Петр о неладах со своим членом. Салтыков посмотрел, улыбнулся и заверил, что проблема устранима посредством очень простой операции, известной каждому мальчику в странах Востока. Достал кинжал и сам же ее провел. И вот результат.

(Впрочем, сам Сашка придерживался другой версии, в которой участие Салтыкова в рождении Павла признавалась более непосредственным. Он в ней еще уверился, когда увидел в Инете портреты Салтыкова и молодого Павла, нарисованные с одного ракурса: одно лицо! Но стоило ли давать иностранцу козыри для подозрения в нелегитимности последующих императоров России?).

— То есть он сделал ему обрезание, — с неожиданной для Сашки компетенцией заключил барон. — И Софи столько лет мучилась…. Будем надеяться, что одним ребенком они теперь не ограничатся. А каково здоровье Елизаветы Петровны?

"Ах ты, жук немецкий, — восстал в Сашке реликтовый патриотизм. — По сути ведь спрашивает, когда она собирается кони кинуть и место их Софи освободить…." И мстительно ответил:

— Пока, слава богу, танцует и веселится, фаворитов год от году меняет….

Так за разговорами они и доехали до красавицы Праги, обозначившей себя издали башнями Пражского града, Тына, Королевского моста и проч. и проч. Сашка боялся, что Кристиана дамы разоблачили от "а" до "я". Ан нет: перед ужином в Тыне (самом шикарном приюте путешественников на Староместской площади) они переговорили, и студент порадовался за своего подопечного: тот не отрицал перед дамами своего герцогского сияния, но умолял не расспрашивать его и вдруг заговорил как бы в волнении на итальянском языке!

— У дам глаза не выпали? — расхохотался Алекс Чихачев. — Но скажи: ты добился близости от Мари?

— Да, — признал Кристиан, мелко-мелко кивая, и добавил: — Она ангел!

— Вне всякого сомнения, — с серьезной миной согласился Сашка. — И черт: в одном флаконе. Но черт пока прячется за спиной ангела. Только дело не в этом, а в том, что ты забыл первую заповедь сиятельного самца. Какую, не напомнишь?

Кристиан поморщил лоб, но вспомнил: — Женщин много, а я один.

— Именно так, Ваше сиятельство. Вы можете влюбляться и волочиться сколько душе угодно, но на Ваших плечах (и братьев, конечно) лежит судьба рода Веттинов — и потому Вы не имеете права на морганатический брак. Только с равной Вам по положению девой, от которой Вам непременно надо добиться рождения 1-2-3 ребятенков мужского пола.

— Но я третий сын у отца и не смогу ему наследовать….

— Ваша держава особенная, она состоит из нескольких полусамостоятельных государств, которые в любой момент могут потребовать независимости и тогда им понадобятся короли и герцоги. Не скажу о Польше (там паны сильно самостоятельные), но какого Вы мнения о Курляндии? Не желаете утвердить свое седалище на ее герцогском троне?

— Курляндия? Это где-то между Россией и Пруссией? На побережье Балтики?

— В общем да. Ее столица — Митава.

— Совершенно не прельщает. Если бы этот трон, в самом деле, был в Италии….

После ужина в высокой и просторной ресторации Тына, который сопровождался чудесной скрипичной музыкой, обе молодые пары пошли гулять по Ратушной площади и даже зашли в костел святого Николая — но торжественность интерьера их настолько подавила, что они, прочтя молитву и поставив свечки, предпочли тихо-тихо ретироваться. К Тыну они подходили, лелея известные эротические помыслы, как вдруг своих дочерей перехватил на входе герр барон. Тщетны были их мольбы, что они просто еще немного погуляют, тщетны уверения кавалеров в невинности этих прогулок — барон смотрел яростно, никому не внимал и увел дщерей в свои аппартаменты. Тут только Сашка возблагодарил судьбу в лице спонтанно бдительного отца. Более того он стал уговаривать Кристиана (и еле уговорил) покинуть Тын с раннего утра и, оставив у одного из помощников хозяина записки для скрытой передачи Марии и Розалии, переехать в другую часть Праги: Нове место или Градчаны. Что они написали в записках? Свои горячие уверения, сожаления и надежды на встречу, но долг (!) не оставляет им возможности даже краткого пребывания в Праге. А так хотелось бы вместе…. И т. п.

 

Глава четвертая. Газетные новости

Около недели несостоявшийся московский архивариус и принц саксонский прожили на постоялом дворе в Градчанах. В день первый Сашка посетил банк, учел свой вексель на 200 талеров и справился заодно, нет ли на его имя писем. Услышав "нет", отправился в Гильдию ремесленников с дрезденским патентом на рессору и прочие изобретения, а закончил день у нотариуса, принявшего от него на хранение новые патентные бумаги. Вернувшись же на постой, застал Карла Кристиана в самом минорном настроении. "Эге, — смекнул Сашка, — нейдет из его головы девочка Маша…. Как же его растормошить? Попробую проверенным методом: пищей".

— Ужасно хочу есть, — признался он, совершенно не кривя душой. — Умоляю, принц, составьте компанию.

— Мне не хочется, — проронил пару слов страдалец. — Только из уважения к Вам я посижу рядом в зале, но не принуждайте меня ужинать.

Ладно, спустились в таверну, прошли в отделение для благородных господ, и Сашка заказал себе удвоенную порцию гуляша, а к нему столько же жареной новомодной картошечки. Попросил и вторую тарелку — мол, не видишь, хлапик, в одну не убирается? А к пище присовокупил две литровые кружки пива, одну из которых подвинул Кристиану — маяча, что это же не еда, а всего лишь вода! Тот посмотрел с укоризной, но промолчал; Сашка же, похерив аристократизм, набросился на пищу с волчьим аппетитом. Но вот он смолотил бывшее на тарелке, подвинул к себе пиво и с сожалением отодвинул: — Нельзя…

— Почему нельзя? — удивился Кристиан.

— По китайской традиции "фэншуй" запивать еду водой сразу нельзя — только через четверть часа. Иначе проживешь на 10 лет меньше, чем отпущено природой.

— Как Вы сказали? Фэнфуй? Но откуда у Вас такие сведения? Вы же не бывали в Китае?

— Зато там был Марко Поло, да и некоторые китайские книги я читал. Их мудрость развилась лет на тысячу раньше греческой, поэтому я склонен ей верить.

— Очень помогла им эта мудрость. Кто их только не завоевывал: гунны, монголы, а теперь вот маньчжуры….

— И всех они перемалывали, растворяли в своем этносе, то есть нации. По форме императоры династии Цин — маньчжуры, а по существу весь уклад жизни в государстве китайский. Не говоря о языке….

— А правда, что китайцев больше всех на свете?

— Правда, но население Китая, где недавно проводилась перепись, примерно равно населению Европы с учетом России, составляя около 130 млн чел.

— А сколько дойч живет в Европе?

— Около 20 млн. Но Вы меня заговорили, а 15 минут вроде прошло, можно и пива испить. Прозит?

Кристиан посмотрел в глаза хитроумному Алексу, поднял кружку и согласился: — Прозит.

Когда же пиво было допито, Сашка показал глазами на вторую порцию гуляша с картошечкой и спросил:

— Отдадим на выброс или Ваше сиятельство утилизирует сам?

— По фэнфую же нельзя?

— Это воду после пищи нельзя, а пищу после воды даже рекомендуется!

Другим днем шатающиеся по Ново мясту подельники наткнулись на бюргера, в руках которого явно была газета — правда, на чешском языке. Сашка тотчас сделал стойку: в газете ведь должны печатать всякие важные новости? Он терпеливо дождался финиша и елейным голосом попросил гнедиге пана проинформировать двух думмкопфов о самых важных событиях, освещенных на данных листах. Пан усмехнулся и стал со вкусом рассказывать, поглядывая на странноватых немчиков и пытаясь угадать, какой информации они ждали. И тут Сашка и принц услышали, в самом деле, важную новость: поездка семьи Габсбургов на богемские курорты отменяется в связи с нездоровьем обожаемой обществом и народом Марии-Терезии!

— Не судьба и нам, Ваше сиятельство, в горячих водах Карлсбада понежиться, — заключил, отведя принца в сторону, Сашка. — Равно как и в холодных водах Мариенбада взбодриться.

— Значит, едем в Вену?

— В нее, страшную и ужасную.

— Почему ужасную?

— Потому что я в нее не собирался и к ней не готовился, — с некоторым раздражением сказал Сашка. — Одно дело в провинциальной Богемии князей на отдыхе уговаривать, совсем не то будет в столице, где они крутые столоначальники и подперты со всех сторон чиновниками, полицией и тайным сыском. Так что Вам, принц, надо бы от меня абстрагироваться: заподозрят в политических махинациях меня, упадет тень и на Вас. А Вам это надо?

— Может Вы и правы, Алекс, но я за эти несколько дней с Вами сдружился и потерять вслед за любовью еще и дружбу не хочу. Едем вместе, и будь что будет.

Ехали они в Вену прямой дорогой (через Штернберк, Иглау, Цнайм и Холлабрунн) и в этот раз без отвлекалок на пейзажи и попутчиц — так что к концу третьего дня въехали в самую-самую имперскую столицу Европы. Ее помпезность чувствовалась во всем: в необычной ширине улиц, обилии домов-дворцов в стилях барокко и рококо, роскоши парков, многочисленности памятников и фонтанов, заполненности центральных улиц каретами, преобладанию служак гражданского и военного толка среди прохожих…. Поражали и дамы, фланирующие в безупречных богатых нарядах от магазина к магазину, от кондитерских к ресторанам и кафе, в то время как по мостовой медленно двигаются ожидающие их кареты.

Остановились они в лучшем постоялом дворе в три этажа (рекомендованном случайно встреченным бывалым путешественником), мало чем отличавшемся от обычной гостиницы 19 века, виденной Сашкой в репродукциях. А в цоколе его размещался натуральный ресторан, в котором по вечерам играл оркестр. В ресторане на десерт подавали даже кофе и уже по-венски, то есть со сливками и сахаром. Усовершенствия в номерах, конечно, напрашивались, — "что ж, может и займусь на досуге…. Но пока визит к Кайзерлингу, посланнику российскому — что-то он мне скажет?"

 

Глава пятая. Августейшая аудиенция

— Вот прямо-таки с императрицей тебе аудиенцию организовать! — возмутился до потери вежливости Герман Карл фон Кайзерлинг, высокий осанистый мужчина лет под 60, напомнивший Сашке чуть оплывшим лицом и носом с горбинкой портрет императора Франца 1-го, при дворе которого посланник был аккредитован. — Верно мне о Вас писали, бойки Вы, сударь, не по возрасту!

— Речь идет о том, жить ее детям или умереть, — с укоризной напомнил беспардонный парвеню. — Или жить с обезображенным лицом. Это императорской-то дочери? Изысканной, созданной для витания в эмпиреях?

— А Вы гарантируете действенность этого метода? Ладно, уже ведь спрашивал…. Хорошо, я обращусь к Кауницу, но там на подступах к Марии-Терезии есть еще Хотек….

— Обратитесь сегодня же и лучше бы прямо со мной….

— Молодой человек! Есть же пределы, за которые не должен выходить воспитанный человек….

— Тут в моем воспитании пробел, пожалуй. Но если за Вашей спиной упадет бомба и я, вместо деликатного о том предупреждения, просто столкну Вас на землю и прикрою собой, Вы будете сильно на меня разгневаны?

Посланник метнул взгляд на упрямого посетителя и вдруг рассмеялся:

— Нет. И да, можете составить мне компанию, все равно Кауницу придется с Вами знакомиться — так почему бы не сегодня?

В итоге всего через два дня Алекс Чихачев, преобразив себя до максимального предела великолепия, стоял в одной из малых гостиных дворца Шенбрунн перед самой великой императрицей Священной Римской империи. Мария-Терезия оказалась поразительно похожа на свой портрет в зрелом возрасте, но в связи с поводом к аудиенции ее облик был сейчас строгим, и Сашка на мгновенье заробел. Впрочем, увидев напросившегося на приватный разговор (стоявший чуть сзади Хотек в счет не шел) весьма пригожего молодца, императрица удивилась и улыбнулась:

— Это Вы — Алекс Чихачев? Мне сказали, что Вы Mediziner?

— Нет, Ваше Величество, я скорее инженер. Вот удостоверение моей личности, подписанное императрицей Елизаветой Петровной.

Сашка протянул бумагу Марии-Терезии, но та не подняла руки, бумагу же взял ловко министр.

— Так что герр русский инженер хотел сообщить мне столь важного?

— Речь пойдет о судьбе Ваших детей, гнедиге фрау, и о том, как суметь предотвратить их возможную гибель от оспы….

Время аудиенции уже заканчивалось (императрица поручила Хотеку связать герра Чихачева с придворным врачом, Герардом ван Свитеном и провести незамедлительно пробные прививки), как вдруг Мария-Терезия вновь повернулась к Алексу:

— А ведь мне про Вас уже писали, Александр Чихачев. Приятельница моя, София Доротея, мать врага заклятого. Знаете такую?

— Имел счастье быть знакомым, в Ганновере.

— Так она писала о Вас не как о враче или инженере, а как о весьма занимательном светском человеке и большом выдумщике. Это все Вы?

В ответ Сашка чуть развел руками и дернул вниз подбородком.

— Вот-вот, она и писала, что Вы ее постоянно смешили. А еще о том, что придумали новый, совершенно волшебный танец. Не покажите ли мне?

— Пригласите сюда самую подвижную из Ваших фрейлин, мадам, и скрипача, умеющего воспроизводить мелодию с голоса — и вскоре Вы сможете увидеть, как танцуется вальс.

— Вальс? Танец связан как-то с лесом?

— Именно так. Танцующая пара находится будто в лесу и лавирует в связке между деревьев….

Вечером Сашка и Кристиан устроили прощальный ужин в ресторане гастхауза: принц тоже побывал на аудиенции у своей тетки, где получил милостивое приглашение на службу ее Величеству в качестве командира роты лейб-гвардии кирасирского полка. Полк расквартирован хоть и в Вене, но отлучки из него будут для Кристиана затруднительны — пока он не докажет отцам-командирам своей выучки и служебного рвения. Вот потом, через полгода….

— А как Вы, Алекс, убедили императрицу сделать прививки? Впрочем, что я говорю, конечно, убедили — Бог наградил Вас необыкновенным даром речи. Но как все прошло?

— С перевыполнением. Теперь я придворный лекарь, композитор и танцмейстер, а в скором времени буду, наверное, и пекарь, так как многих кушаний, про которые мне говорили, что они "венские", здесь еще готовить не умеют. Вижу, Вас томит вопрос, что за кушанья? Например, шницель из телятины. Надо взять ее пластик, отбить молотком с обеих сторон, посолить, поперчить и посыпать сушеными травками типа эстрагона или розмарина. Потом обмакнуть во взбитое яйцо, обвалять в муке, снова в яйце и под конец в сухарной крошке. Прожарить с обеих сторон на сковороде с большим количеством масла — и на тарелочку, пожалуйте кушать. Только осторожно: можно отгрызть в припадке аппетита пальцы.

— О-о! А если взять пластик свинины?

— Категорически не советую: в этом случае точно пальцев лишитесь.

Следующие дни слились для Сашки в сплошную круговерть: изготовление и испытания вакцины (он сбросил это, конечно, на профессионального хайлькундига, но присутствовать пришлось), разучивание с придворным оркестром вальсовых мелодиий, а также любезных сердцу попаданца пьес Вивальди (тут тоже упаривался капельдинер, но толчок давал Крылов), ну а затем Алекс попадал в нежные ручки четырех сиятельных принцесс (вернее, они попадали в его хваткие руки, которыми он крутил, вращал, притягивал и отталкивал). Большинство принцесс, впрочем, были совсем дети, но вот Мария Анна шестнадцати неполных лет….

Сашка, танцуя с ней или разговаривая, старался в глаза не смотреть: Анна ослепляла и повергала в дрожь. Когда же удалось рассмотреть ее исподтишка, он поразился сходству старшей дочери с отцом, Францем Стефаном Лотарингским, имевшим фамильную внешность дома Оранских: нос с горбинкой, задорные карие глаза, полные губы и склонный к оплыванию подбородок. Но, но…. Во внешности дочери эти фамильные черты чудесным образом видоизменились: нос стал изящен, подбородок не думал пока оплывать, а овал лица был столь аристократически совершенен и в цвете нежных щек так искусно сочетались белизна и алые краски, что сердце студента таяло со скоростью льда, попавшего на сковородку…. А тут еще ее глаза, мгновенно проникающие в суть похотливой мужской душонки….

Но как ни прятал он глаза, его существо в танце с ней наполнялось все большим чувством и руки предательски то чувство выдавали. Хорошо, хватило ума опомниться и тоже призвать на помощь профессионала: придворного танцмейстера мсье Невера. Тот очень быстро освоил фигуры вальса и стал их варьировать, варьировать…. Тем не менее, когда однажды Сашка рассыпался в похвалах Анне, завершившей образцово-показательно вальс в компании с Невером, она подошла к нему близко и шепнула:

— Да, он безукоризнен. Только с ним я лишь примерная девочка, исполняющая домашнее задание, а с Вами, Алекс, чувствовала себя желанной женщиной!

И взглянула ему в глаза, которые он не посмел убрать и ответил ей со всей собранной по сусекам отвагой. Принцесса взяла его за рукав, но тотчас отвернулась и отошла. Позже Сашка, глядя на нее, изумлялся и печалился: "Неужели через 3 года это прекрасное создание будет умирать от пневмонии, выживет, но так ослабнет здоровьем, что о замужестве речь уже не пойдет и ее пристроят в монастырь?"

 

Глава шестая. Обольщение императора

Прошел месяц. За это время все семейство Габсбургов было вакцинировано, а вслед за ними потянулись другие аристократы и дворяне империи да и здравомыслящие люди других сословий. Алекс, который почти ежедневно бывал в Шенбрунне, улучив случай, поздравил императрицу с противооспенным мероприятием и сказал ее собственную фразу (еще, конечно, ею не высказанную):

— Теперь, Ваше Величество, Вы спокойно, без единого выстрела можете завоевать все значимые государства Европы, выдав за их королей своих прекрасных дочек.

Мария-Терезия в который раз с интересом вгляделась в неординарного русака, и в глазах ее плеснулось понимание: ведь верно! Но вдруг она покачала головой и сказала:

— Увы, с несносным Фридрихом этот фокус не пройдет: он уже женат, к тому же нас, женщин явно недолюбливает. За исключением своей матери: вот ее обожает.

Потом императорской чете были продемонстрированы вальсы в исполнении любимых дочерей и сыновей (Невер их обучал тоже, Алекс же был арбитром). Оба величества растрогались до слез. После этого Мария Анна (подученная Сашкой) обратилась к родителям с просьбой: открыть череду августовских балов тоже вальсом в собственном исполнении. Те азартно переглянулись и согласились (отдавшись, разумеется, в руки Невера).

Однако если императрица быстро освоила все фигуры и приемы вальса, то император "не тянул": то завалится в сторону, теряя равновесие, то запутается в ногах…. Невер с ним бился и так и сяк, но Франц упорно сбивался с хода. Сашка, наблюдавший все его кульбиты, вдруг вмешался:

— Ваше Величество, позвольте мне побыть немного Вашим партнером?

Франц похлопал глазами в недоумении, но позволил. Алекс подошел к нему, взял крепко за руки и сказал:

— Представьте, что Вы танцуете с тяжелым мешком. Для того, чтобы удержать его в равновесии, Вы откидываетесь назад (Сашка соответственно откинулся) и тянете на себя. Но мешок тяжелый, вот-вот упадет и Вы, для того чтобы он не упал, делаете полуповорот вокруг своей оси (Сашка тянет и поворачивается) и он остается в Ваших руках. Но ненадолго, поскольку по-прежнему хочет упасть. Тогда Вы делаете еще полуповорот, потом еще, еще, быстрее — и вот Вы уже танцуете вальс!

— Браво! — воскликнула Мария-Терезия. — Позвольте, теперь я побуду тем мешком….

Весьма скоро Франц так раскручивал свою женушку, что все присутствующие дочери мышками разбегались по стенкам и углам просторного зала.

С этого дня император стал любезен с молодым иностранцем, и вскоре выяснилось, что у них есть общая страсть: бильярд. Франц Стефан с гордостью показал ему обширный стол из полированной гранитной плиты, бортики из сандалового дерева, медные лузы с ящичками, кии с гипсовыми наконечниками, чуть желтоватые шары из слоновой кости ("без номеров и обозначения битка" — отметил Сашка) и сразу предложил сыграть. На вопрос о правилах ответил "Бьем все. До 8 шаров". "Ну и отлично, поехали".

Первую партию Сашка привыкал к столу, киям, шарам и лузам и, естественно, проиграл. ("Но дядя играет не безупречно, пару верных шаров смазал"). Вторую проиграл тоже, однако при счете 8–6. Третью свели к ничьей (была у них такая фишка, при счете 7–7). Четвертую Сашка, поморщившись, предложил не играть. На невысказанный вопрос Франца он ответил:

— Ваше Величество, я разочарован (император чуть не подпрыгнул от его наглости). Уверяю, что Ваш прекрасный в основе бильярд можно значительно усовершенствовать. Позвольте мне сделать это или хотя бы позвольте создать второй бильярд из заказанных мной материалов, и Вы получите несказанно большее удовольствие, забивая такие шары, что сейчас могут только присниться….

Какая тут могла быть альтернатива для заядлого игрока с неограниченными финансовыми возможностями? Да никакой. В итоге вечером Сашка нарисовал принципиальную схему стола с желательными параметрами и составил список потребных материалов, который и представил наутро тому же Хотеку. Все было доставлено в несколько дней. Дали бригаду мастеров — и началась очередная Сашкина морока. Нет, сам стол был вчерне готов через неделю. Но вот его доводка, стягивание-растягивание…. Особо долго он промучился с упругими бортами (ну ка попробуйте сделать их без резины?). Сашка же сделал: протянул вдоль них тонкие бамбуковые палочки, натянул на них зеленое сукно и набил внутрь сухих губок. Долго еще добивался равномерности отскока шаров, остался недоволен, но потом вспомнил, что идеал недостижим в принципе — и успокоился. В целом же бильярд получился на загляденье — почти как в 21 веке. Только лузы не придурошные американские, а узенькие, тику в тику к шарам. Ну и конечно, кии: со свинцовыми вставками в рукояти и с кожаными слабо сферическими нашлепками на ударных концах. Сашка ударил для пробы шар под низ с оттяжечкой — тот доехал до целевого шара, сообщил ему часть своей кинетической энергии и приехал назад — как собачка дрессированная, как бумеранг!

Надо ли сообщать, что вскоре прежний стол был унесен куда-то в кладовые империи, а Стефан Лотарингский и Алекс Чихачев пообвыкли проводить возле нового стола многие-многие часы, наслаждаясь открывшимися возможностями бильярда. При этом полегоньку выпивать и говорить, говорить, конечно. В итоге Сашка стал проникаться к императору уважением. Не глуп и не прост оказался Франц Стефан — но очень одинок в чужой стране. Любовь его сгубила к девочке Марии-Терезии. Ну и, конечно, расчеты родни. В итоге он оказался лишен на людях права голоса, а когда все же пытался говорить, его перебивали, причем чаще всего собственная жена.

"Ни хера себе, императора перебивать!" — впал в непонятки Сашка. Вслух же спросил:

— Простите мою бестактность: а ночью, когда великая императрица целиком в Вашей мужской власти, у Вас право голоса прорезается?

— Ночью? — призадумался гегемон. — Ночью она просит говорить, люблю ли я ее еще…. И много пеняет мне по поводу фавориток….

— То есть Вы ей почти ничего не рассказываете?

— Раньше после всего она просила рассказать какую-нибудь сказку….- хохотнул Франц. И добавил чуть серьезнее: — Только все сказки у меня кончились.

— Это не беда, — машинально сказал Сашка. — Я их Вам вагон могу раздобыть

— Правда? Очень было бы кстати сейчас. Она зла на меня из-за графини Пальфи. А расскажу сказку — глядишь и помягчеет.

"Горячо! — встрепенулся Сашка. — Новый вариант сказок Шахерезады. Подсунуть одну, обычную, другую, а в оконцовочку третьей вставить нужную отсебятинку. Жаль, что я на спальном месте императора не могу оказаться — точно бы втюхал Марии-Терезии в уши идею о пакте ненападения с Францией…. Но она, в отличие от Елизаветы Петровой и Екатерины Цербст-Анхальтской строго держится впитанных с детства правил, в которых прелюбодеяние — грех номер один. То же и дочам внушает — так что прости-прощай неспетая песня Анна-Мария…."

 

Глава седьмая. Обольщение принцессы

Сказки для короля с душой подростка и его некстати повзрослевшей подруги Сашка подобрал и записал разборчивым почерком на отдельных листах: для начала душещипательные, про Русалочку, потом про Соловья, ну а третью назидательную, про Золотую рыбку и покладистого рыбака. Вставлять пока ничего не стал — авось, императрица проникнется к мужу и сама станет его расспрашивать. В заключение следующего бильярдного вечера он о сказках обмолвился, а когда король встрепенулся и забил копытом (мол, где они?), достал из кармана кафтана и отдал.

В последующие дни Сашка приступил к другому занятию из обещанных императрице: оборудование летнего дворца Шенбрунн (то есть неотапливаемого) центральным отоплением. Помощников ему отрядили, но опыта у них не было никакого, а у "русского инженера" за плечами был все-таки Херренхаузер — пришлось все намечать самому, заказывать детали, потом начать прокладку линий, а далее контролировать исполнение, вмешиваться и снова контролировать. Даже с Францем некогда было шары покатать. В итоге император прислал за ним слугу.

— Вы не поверите, Алекс, какой эффект вызвали Ваши сказки! — с порога объявил Франц. — Мария утопила меня в изъявлениях любви. А еще она допытывалась, откуда я их взял. Поверьте, я держался, но вдруг она назвала Ваше имя и я, конечно, лгать не стал. Вы не в обиде на меня?

Что Сашка мог сказать в ответ? Ничего. Просто улыбнулся примиряющее и спросил, не надо ли принести еще.

— Конечно надо. Но Мария просила Вас записать все, что помните с тем, чтобы их издать в красивом переплете и с иллюстрациями.

— Я прошу их пока не издавать, — сказал Сашка. — Достаточно будет оформить в виде альбома для хождения во дворце, меж детьми императрицы.

— Ладно, я скажу ей. Могу сказать и про пакт о ненападении — она сейчас меня выслушает.

— Хорошо. Но у нее может возникнуть много вопросов в связи с этим. Тогда нельзя ли нам встретиться в узком кругу: Вы, она, я и герр Кауниц?

Первый августовский аристократический бал состоялся в Верхнем Бельведере (поскольку Шенбрунн оказался во власти водопроводчиков Чихачева). В канун бала к Алексу в бойлерную (разузнала же где-то?) явилась Анна Мария и потребовала его непременного присутствия.

— Я вовсе не аристократ, гнедиге фреляйн, я обычный дворянин и не заслуживаю быть на этом балу. Ведь там мажордом будет называть титулы, — пытался протестовать Сашка.

— Мне лучше знать, кто чего заслуживает. Тем более Вы единственный мужчина, кто знает, как танцевать вальс.

— Вы очень пристрастны, Ваше сиятельство. Я видел, как научились танцевать Ваши камер-юнкеры — очень и очень ловко.

— Вы смеете мне перечить? Если не придете — очень пожалеете.

И ушла, грациозно покачивая юбкой.

Сашка провел следующий день в раздрае. То он решил идти на бал и высидел час у куафюра, а потом забрал у портного давно заказанный комплект одежды в изумрудно-зеленых тонах ("Вы не представляете, юнге херр, как хороши в этом костюме!", — всплескивал руками старый еврей). То вдруг передумал и отправился обедать в обычную харчевню, а потом улегся в постель. За полчаса до начала бала стал лихорадочно собираться и уже готов был ехать, как вновь сбросил парадные одежды, надел обыденную тройку и отправился бродить по улицам Вены, старательно избегая кварталов, прилегающих к Бельведеру. В конце концов, устал, взял извозчика и поехал на квартиру спать. Кто-то скажет: на какую-такую квартиру? О найме ее в романе не было ни слова. Ну, так сообщаю: нашел время, подыскал и нанял. В доме отставного офицера с рано увядшей женой, сын которого уехал служить в Словению, а свою комнату (с отдельным входом!) оставил, представьте, в Вене.

В Шенбрунн, к своим подопечным, Сашка явился после обеда и был ошарашен известием, что "вчерашняя фрейлина" прибегала к нему дважды: "первый раз злая, второй раз потише, а еще расспрашивала, где Вы живете". Сашка подивился столь длительному капризу принцессы и занялся делом. Судьба, видимо, усмехнулась и столкнула его с Анной на лестнице (он шел снизу, она спускалась). На мгновенье оба замерли, и вдруг она метнулась к нему, застучала по груди кулачками и яростно зашептала:

— Как Вы посмели? Я так Вас ждала! А Вы….

Потом ее руки обвили Сашкину шею, и он перестал мыслить и воспринимать посторонний мир: только ее ощущал на себе, только губы горячие, сладостные, только взгляд ее глубин немыслимых….

Как дерзнул он сделать то, что сделал? Но спустя полчаса отпустил извозчика и вошел с принцессой в свою комнату, а еще через некоторое время, лихорадочно отсчитанное их сердцами, лишил Анну Марию девственности, вспомнив почему-то при этом аналогичное событие, произошедшее в Пирне с неким Августом и некой Йозефой. Странно, но слов они после соития не говорили, только улыбались друг другу, а потом она уснула: видно, ночью не спала. Зато часа через два, по пробуждении ее, явились и гейзеры чувств и водопады слов….

Вечером они проникли во дворец тайком, с черного хода, и вроде бы остались незамеченными. Вскоре Сашка вернулся к своей коляске с верным Петером, благополучно добрался домой и уснул, как ни странно, сном праведника. А утром в его комнату вломились грубые люди в одежде полицейских и увезли в тюрьму.

 

Глава восьмая. Вторая аудиенция у Марии-Терезии

Камера ему досталась сухая и одиночная, с лежанкой из мощных деревянных плах. На этом ее плюсы заканчивались, а в минусах значились окошечко 20х20 см под высоким (3 м) потолком, мощная глухая дверь из тех же плах, параша с гнусным запашком у двери и вездесущие мыши (слава богу, не крысы!) — хотя чем в этих камерах было мышам поживиться? Сел Сашка на лежанку и глубоко задумался: о доле попаданской и о том, какой же он все-таки дурак…. Потом лег, думая о том же…. Потом лежал, ворочаясь с боку набок, думая о чем попало…. Потом, слава богу, уснул. Кормить и поить его в этот самый длинный день так никто и не пришел.

Утром Сашку осенили первые здравые мысли о том, как можно выбраться из этого мышатника. Осталось дождаться кормильщика-поильщика-парашевыносильщика. Тот и правда вскоре пришел, но не один: в коридоре его страховал вооруженный тюремщик. "Возможен и силовой метод освобождения, — мельком подумал Сашка. — Первого вырубить и с его телом в руках атаковать второго…. Но погожу". Меж тем он внимательно рассмотрел вошедшего в камеру надзирателя (рослый, угрюмый, лет сорока) и, пока тот ставил на край лежанки миску с кашей (и с деревянной ложкой!) и большую глиняную кружку с водой, а потом проверял парашу, сделал попытку контакта:

— Господа! Вы можете на моем содержании заработать. Я сюда заключен по ошибке, у меня есть влиятельные друзья, но им надо сообщить, где я нахожусь. Если Вы дадите мне бумагу и карандаш, а потом передадите записку по указанному адресу, они сразу же заплатят вам 50 флоринов!

Эту заранее подготовленную речь он успел проговорить до того, как глухо молчащий надзиратель закрыл камерную дверь. Потом подтвердил сказанное, когда тот же надзиратель забирал опустошенную заключенным миску и кружку — но опять ответа не добился. Зато вечером угрюмая образина выложила перед ним, кроме ужина и бумагу и карандаш! А когда пришел забирать посуду, взял и Сашкину записку (тот задержал его, спросил, что это за место и вписал в записку: "я в Рудольфсбурге"). Ну а кому он писал? Разумеется, Кристиану, в казармы кирасирского лейб-гвардии полка. Что написал? Вот это: "Кристиан, я в тюрьме, в Рудольфсбурге. Попроси тетю, чтобы она меня выслушала. Подателю сего письма дай 50 флоринов — я обещал. Алекс". На ответ Сашка не рассчитывал, но уже в следующий вечер надзиратель почти с улыбкой передал ответную записку: "Паду к ногам в ближайший срок. Жаль, не знаю причины. Кристиан". Глядя на довольную рожу тюремщика, Сашка сообразил, что тот слупил с Кристиана еще флоринов 50. "Ладно, папенька король еще пришлет", — успокоил свою совесть попаданец.

Он настроил себя на недельное (по крайней мере) ожидание, но пришли за ним уже на другой день, после завтрака. Сначала Сашка сомневался, что его везут в Шенбрунн, но дверь глухой черной кареты открылась, и он увидел знакомый служебный вход во дворец. Тут только он сообразил, что выглядит совершенно impossible: с четырехдневной щетиной, непричесанный, немытый, в мятой одежде…. Он попытался уговорить стражников отвести его в бойлерную, где у немецких мастеровых нашлись бы и мыло, и гребень, и бритва, но те лишь дружно поржали в ответ. Потом повели его дальше, дальше, в одной из комнат встали, и вдруг из противоположных дверей в нее вошла императрица.

Сашка (контролируя себя как бы со стороны) сделал поясной поклон, полувыпрямился и бросил робкий взгляд на повелительницу. Та кивком отправила стражей за дверь и стала глядеть на преступника: грозно и с долей презрения. Потом сказала:

— Вот таким я тебя и запущу к доченьке моей строптивой: грязного, небритого, жалкого…. Авось поймет ради кого лоб себе расшибить пыталась!

При этих словах придурь с Сашки слетела, и он внутри похолодел.

— Что Вы говорите, Ваше Величество? Что с Анной Марией?

— О, глазами засверкал, грудь расправил! На императрицу голос повысил, а Ее сиятельство принцессу без титула стал называть? А чего стесняться, раз повалял уже ее, как девку простонародную, натешился аристократкой! Та-ак?

— Ваше Величество…. - с некоторой укоризной произнес Сашка и замолчал.

— Что? Он меня еще укорять вздумал! Сколько спеси в этом иноземном дворянчике, покусившемся на святое святых: честь дочери императорской…. Что молчишь?

— Виноват, Ваше Величество.

— Вот так ответ: виноват! А если вина эта усугубится и принцессе от тебя родить придется — тогда что?

— Заберу дитя и воспитаю, Ваше Величество! О знатности матери ему не скажу.

— Многие в этом клялись, а подрастает бастард — и претензии на титул появляются.

— Не в моем случае, Ваше Величество.

— Ладно, рано об этом говорить. По уму следовало тебя в тюрьме уморить, а дочь в монастыре пока спрятать, до выяснения дальнейших обстоятельств. Так, разумник?

— Не согласен, Ваше Величество. Я принес Вам некоторую пользу и еще могу принести — зачем же резать курицу, несущую золотые яйца?

— Вот как ловко разговор повернул…. О какой новой пользе ты говоришь?

— Его Императорское Величество говорило с Вашим Величеством о возможности заключения с Францией договора о ненападении?

— Все уши прожужжал этой твоей идеей. И за твою судьбу больше судьбы дочери беспокоился….

— Но что случилось все-таки с Ее сиятельством?

— Сломала ногу, — сказала Мария-Терезия. И с явной неохотой добавила: — Спрыгнула со второго этажа будто бы в попытке самоубийства — во что я не верю!

— Самоубийства из-за чего? — вошел в ступор Сашка.

— До чего вы все-таки тупы, мужчины, в области чувств! Из-за тебя, болван! Вернее, ареста твоего. Откуда только она про него узнала….

— Боже ж ты мой….- вновь запереживал Сашка. — Бедная девочка….

— Ладно, нечего тут передо мной обнажать свои чувства…. Иди к ней, там и сюсюкайте оба. Только не в таком виде. Отправляйтесь сначала в ванную, потом к моему куафюру, потом к портному — он подберет Вам что-нибудь из готового платья….

— Благодарю Вас, Ваше Величество. Я буду приводить Ваше милосердие в пример своим детям — как самый высокий образец человечности.

— Каким-таким своим детям?

— Ну, я еще молод и у меня будут, наверное, дети. В идеале столько, сколько сейчас у Вас….

— Пошел прочь, льстец. И если ты посмеешь еще раз оскорбить мою дочь….

— Ох, Ваше Величество…. Боюсь, понятия об оскорбительном поведении мужчины у Вас и Вашей дочери могут быть диаметрально противоположны.

 

Глава девятая. Гипс и костыли — атрибуты счастья

Переусердствовать куафюру и портному Сашка не дал и потому явился в комнату Анны Марии в образе благородной простоты. Трудно сказать, оценила ли его замысел принцесса, потому что лицо ее просияло враз, как только он вошел, а руки тотчас протянулись из постели навстречу для объятья. Он отбросил прочь трусливые мыслишки (рядом с кроватью была сиделка) и обнял и поцеловал в губы девушку, имевшей вид более чем бледный. Анна Мария беспардонно прогнала сиделку прочь, усадила на ее стул милого друга и они стали делиться впечатлениями прошедших друг без друга дней — прерываясь время от времени на поцелуи.

Про арест Алекса ей сказал его квартирный хозяин (Петера тоже спрятали в кутузку) — когда она обрыскала весь Шенбрунн в поисках слишком деловитого возлюбленного и съездила, наконец, на место их "преступления". Весь следующий день Анна терроризировала мать, которая хотела скрыть факт ареста, но, в конце концов, не выдержала и "наехала" на дочь с обвинениями в распутстве, да еще с обычным дворянином! "Он необычный! — почти кричала принцесса. — Неужели вы этого не поняли?". В итоге Анна побежала на балкон второго этажа (в сопровождении свидетеля, сестры Марии Кристины) и с криком "Без него я не хочу жить!" прыгнула на газон.

— Мне было ужасно страшно, но там был мягкий газон, и я надеялась, что только сломаю ногу; так и случилось.

— Только сломаю ногу?! — ужаснулся Сашка. — Они ее тебе хоть загипсовали?

— Загипсовали? Нет, просто наложили шины и привязали ногу к кровати, чтобы я не могла ею двигать. Ужасно неудобно: мне все время хочется лечь набок, а приходится лежать на спине. Да и другие неудобства есть…. - призналась Анна и густо покраснела.

— Так, — резко встал Сашка. — Перелом у тебя где?

— Выше щиколотки. Уже почти не болит. Наш lekar сказал, что мне повезло: перелом простой и закрытый. Полежу с месяц и кости срастутся.

— Нет, нет, так не пойдет, — сказал Сашка. — Как вызвать ван Свитена?

— Позвать слугу и он его приведет, — сказала девушка, которую чуть позабавило и порадовало такое желание бойфренда ей помочь.

Врач явился довольно скоро и подробно рассказал и показал Сашке, как изучал перелом пальпированием и как его зафиксировал. Анна ежилась, оказавшись с полуобнаженной ногой в присутствии двух мужчин, но терпела. (Странное дело: обнажать ногу перед врачом или любовником по отдельности женщинам того времени не казалось предосудительным, но обоим сразу — нонсенс!). После этого Сашка ушел с врачом в соседнюю комнату и долго с ним беседовал. А потом им доставили туда сухой гипс и полотняные ленты длиной по 2 м и Сашка (которому гипсовали в детстве руку, а он был страшно любопытен и весь процесс гипсования запомнил) стал готовить гипсовые бинты: сыпал гипс на ленту и втирал в ткань, затем подсыпал еще и ленту аккуратно сворачивал. Когда пара свертков была подготовлена, принесли деревянный валик для колочения белья и таз с теплой водой, куда был опущен первый бинт. Валик стал держать на крае стола Герард (типа это нога), а Сашка стал выбирать бинт из таза и наматывать его на валик. Намотав один бинт, сунул в таз второй и повторил процедуру, сделав намотку толще. Под конец он пошарил рукой в тазу и стал выбирать из него гипсовую кашицу и размазывать ее поверху получившейся гипсовой повязки. А потом стали ждать ее окаменения. Дождались, легко сняли с валика и стали по ней колотить, ее корябать, пилить, но повязка выдержала все испытания с честью. Затем подготовили вдвоем новые гипсовые бинты (уже 3) и вернулись в комнату принцессы….

Когда утром Сашка вновь появился в комнате Анны Марии, она встретила его, сидя в кресле, почти при полном параде и с радостно-изумленной вестью о том, как прекрасно выспалась, перемещая загипсованной ногой без особой боязни, а под утро вообще о ней забыла! Тут в комнату вошла Мария-Терезия в сопровождении двух фрейлин, и радостные возгласы, перемежаемые изумленными взглядами в сторону Алекса Чихачева, усилились многократно. Он же, дождавшись спада эмоций, информировал общество, что примется сейчас же за изготовление удобных "тростей", с которыми Ее сиятельство сможет ходить в любую часть дворца.

— А Вы, Алекс, оправдываете свои слова об уникальной курице, — сказала непонятные для окружающих слова Мария-Терезия. — Кстати, Вы разве знакомы с моим племянником, Карлом Кристианом? Он напросился ко мне на аудиенцию и умолял отпустить Вас из тюрьмы — на том основании, что Вы хороший человек и ничего злостного умышлять не можете….

— Это он хороший человек, Ваше Величество. Мы познакомились меньше месяца назад, но хороший человек тем отличается от плохого, что для его распознавания не нужно много времени.

— Похоже, что мне в этом месяце повезло, в моем государстве появились еще два хороших человека, — улыбнулась императрица.

Сашка молча поклонился и пошел к придворным столярам — мастерить с ними локтевые костыли-"канадки".

К вечеру он явился с "тростями" в комнату Анны (в которой были, конечно, сиделка и дежурная фрейлина), и через полчаса безудержно улыбающаяся принцесса прошлась даже с определенным изяществом по длинной анфиладе комнат, поражая встречных дам и редких в эту пору кавалеров. Впрочем, путь назад дался ей уже с некоторым усилием — что поделать, силовой подготовки у аристократических дам той поры совсем не было. Они почти дошли до ее покоев, как вдруг Анна довольно ловко проникла за оконную портьеру и позвала:

— Идите же сюда!

Сашка обернулся, приметил вдалеке какого-то слугу (но кто в этот век обращал внимание на слуг!), скользнул за плотную ткань и попал в кольцо рук своей возлюбленной, прыжок которой во имя его освобождения наполнял его до сих пор благоговейным трепетом. Однако сейчас трепет его должен быть иным, совсем иным…. В какой-то момент он заколебался: переводить ли страстные объятья в соитие, но вдохновенная дева эти колебания проигнорировала.

С этого дня встречи Анны и Алекса происходили ежедневно и в условиях символического контроля: Мария-Терезия шла навстречу своей отчаянной (как оказалось) дочери. Правда, встречи были недолгими (по часу утром и вечером, ибо Сашка с головой погрузился в налаживание грандиозной системы отопления дворца), но почти всегда завершались интимом.

 

Глава десятая. Счастливое завершение 1754 года

Успел Алекс Чихачев с системой отопления вовремя, к наступлению октябрьских дождей с ветрами. Мария-Терезия лично обошла многие комнаты любимого Шенбрунна на всех этажах и везде ее встречало ровное уютное тепло, хотя за окном было промозглое ненастье.

— Вы колдун и негодяй, продолжающий бесчестить мою дочь, — сказала Алексу Мария-Терезия в приватном разговоре. — Но я, удивляясь сама себе, включаю Вас в список награждаемых в этом году орденом святого Иоанна Иерусалимского. Третьей степени, конечно, но Вы же не будете ко мне в претензии?

— Ваше Величество, думаю, Вы догадываетесь, что единственно важной наградой я считаю Вашу улыбку….

— Неисправимый льстец! Теперь понятно, как Вам удалось вскружить голову моей еще глупенькой дочери, — сделала вывод Мария-Терезия. Вдруг взглянула прямо в глаза и сказала немыслимое: — Она утверждает, что Вы — бесподобный любовник?

У Сашки оцепенел позвоночник: "Мамма миа! Она что, ко мне кадрится?! Во всех книгах ведь написано, что Мария-Терезия была исключительно верной женой!". Сам же стал отвечать почти автоматически:

— Это фонтанируют ее собственные чувства, которым нужен был незначительный толчок. Через месяц они улягутся, и она увидит, что вокруг нее много других мужчин, куда импозантнее меня. Я же свои возможности успел узнать и понял, что гожусь только для пробуждения чувств юных девушек….

— Каролина Ганноверская, по-вашему, юная девушка? — проявила императрица значительную осведомленность в прошлом герра Чихачева.

— Сущее дитя, Ваше Величество, невзирая на зрелые годы.

— И долго ли Вы ее будили?

— Как раз месяц, — на голубом глазу соврал Сашка.

Трудно сказать, поверила ли мама Анны-Марии в очередную Сашкину туфту, но властный взгляд от него отвела и после еще двух-трех незначительных фраз его общество покинула.

Еще через несколько дней состоялось, наконец, совещание в узком кругу по вопросам внешней политики. Первым изложить свои соображения по расстановке сил в Европе предоставили юному дарованию. Тот заливался соловьем с полчаса, после чего начались прения. Кауниц уличил выскочку в незнании многих частностей и персоналий современной политики, но вдруг за Алекса вступился Франц Стефан, дав взвешенную отповедь министру по каждой частности, а незнаний персоналий юношей из далекой России призвал простить — мол, мы-то здесь зачем? Поправим и подскажем…. Мария-Терезия обобщила сказанное, и оказалось, что она согласна с новой идеей разделения Европы на два театра боевых действий с разными участниками. С этих позиций союз Римской империи с Францией оказывался, в самом деле, не нужен, достаточно было отгородиться и от Франции и от Великобритании пактами о ненападении. А потом сосредоточиться всеми восточноевропейскими силами против Пруссии, желательно с нанесением ей превентивного одновременного удара со всех сторон.

— Но…. - произнесла она. — Король Людовик и его великомудрая фаворитка Помпидур еще не знают о наших планах. Кто-то должен их к ним подготовить….

И повернулась вопросительно к герру Чихачеву.

— Я? — искренне удивился Сашка. — Да я даже язык французский не знаю!

— Это плохо, — согласилась Мария-Терезия. — Надо будет изучить. Азы Вам преподадут учителя грамматики и фонетики, а потом со всеми нами Вы будете разговаривать только по-французски.

Вынужденный учить самый изощренный европейский язык Сашка вновь припомнил методику Бенни Льюиса: троечника, который стал всерьез изучать языки в 21 год и освоил разговорный испанский за 3 месяца, а потом французский, итальянский, португальский, немецкий и 5 более экзотических языков (в том числе кечуа). Методика-то вроде простая: 1) говорить на языке с первого дня 2) учить сначала бытовые фразы 3) не заморачиваться строгими правилами грамматики 4) писать и рассказывать о себе, а потом о том, к чему имеешь реальный интерес 5) много беседовать в течение дня, не обращая внимания на ошибки: речь неизбежно выправится по мере овладения языком…. Но что получится у него практически?

Наверное, он долго и трудно возился бы с этим французским, но за его натаскивание активно взялась Анна Мария (обрадованная возможностью больше бывать в обществе бойфренда), которая сразу потребовала вселения Алекса в Шенбрунн. Она же уговорила его писать ей ежедневно письма с пространными признаниями в любви, а потом проговаривать эти признания вживую — начиная в креслах и заканчивая в постели. "J" aime ecouter ton touchant l" accent! (Я так люблю слушать твой трогательный акцент!) — ворковала она, скользя в костюме Евы вкруг тех или иных частей его тела. — Dis, dis, mignon! (Говори, говори, милый!)".

Неожиданно наступило рождество, которое императорское семейство привыкло отмечать с большим размахом: литургия в готическом соборе святого Стефана, фейерверк, повторное прослушивание трагической оперы Глюка "Милосердие Тита" в Бургтеатре, но в следующие дни — комедия Гольдони "Трактирщица" в Кернтнертор-театре, потом "Слуга двух господ", потом бал, на котором Анна Мария танцевала со многими кавалерами, уже почти забыв о том, что ломала ногу….

Ну, а потом Алекс Чихачев вновь отправился в дорогу (согласовав, конечно, свою поездку с Бестужевым посредством Кайзерлинга) — на этот раз в легендарный Париж! Мария-Терезия просила не обходить стороной австрийскую дипмиссию при короле Франции и отсыпала тайному посланнику флоринов не скупясь, а главное позволила взять с собой Карла Кристиана, который был рад избавиться от повседневной муштры и рад оказаться вновь в компании с невероятным Алексом Чихачевым. С этим "инженером, лекарем, пекарем…. и ловеласом" будет, может быть, хлопотно, но вряд ли скучно.

А как же Анна-Мария? — спросит, может быть, кто-то. Что ж, была она не только в отца, но и в плодовитую мать — так что все нормально, забеременела исправно за три-то месяца теснейшего общения с нашим героем. Ну, а что делать с будущим дитятей, решит, конечно, венценосная бабушка. Вроде все.

Красноярск, 2017 г