1

Шевеление началось только ближе к вечеру. До этого потерянные десантники Скотча успели перекусить и разбрестись по резиденции, медленно дурея от жары. Боевой пловец стал похож на выпрыгнувшую из аквариума рыбину — распластался на низком диване, широко разинув рот, и почти не двигался. На соседнем диване валялись раненые — Валти с Мистером Литтлом. Им тоже приходилось несладко.

Только часовые пытались бдеть.

Слабое пятнышко на самом горизонте заметил Гаваец, дежуривший на западной башне. Секунд десять он, щурясь на заходящее солнце Иншуди, вглядывался, потом поднял бинокль с волновым усилением.

После этого сомнений не осталось: к резиденции перевертышей приближались гости. А возможно, и хозяева.

Вот тут-то десант и зашевелился, словно и не бывало изнуряющего зноя.

Очнулся от раздумий Мельников. Встрепенулся Скотч. Подобрался Солянка. Даже боевой пловец прижал жабры, захлопнул рот и перестал соловеть от жары.

А ведь в помещении было куда прохладнее, чем снаружи…

— Платформа на антиграве, — докладывал Гаваец тем временем. — Здоровая. Если полная — внутри легко может прятаться душ двадцать. Прет с запада, точно к нам. Здесь будет минут через пять.

— Что делаем? — справился Скотч у «погранцов».

— Ховаемся, — сказал Мельников, ни секунды не колеблясь. — Исчезаем. И смотрим, что гости станут делать. Солянка, Суондреды — давайте вниз, к пленным. Ежли полезут туда, кладите всех, кроме одного, язык понадобится. Остальным — рассредоточиться по зданию, без команды ничего не предпринимать. Часовым укрыться на местах и по возможности не прерывать наблюдения.

Сборная доминанты Земли рассыпалась по резиденции и растворилась в интерьере. Без следа. Как умели только прирожденные диверсанты.

Скотч, готовый в любой момент задействовать камуфляж, присел на веранде первого яруса, как раз под наблюдательным пунктом Гавайца.

Глядя сквозь ажурное ограждение с перильцами, он ясно видел приближающуюся платформу, похожую издалека на гигантское пирожное эклер.

Во внешнем периметре ворот не было вовсе; ворота внутреннего были прикрыты, но не заперты. И, понятное дело, будочка охраны сейчас пустовала. Трупы перевертышей в белых одеждах от ворот и из катерка убрали еще днем, сразу после атаки, да и по помещениям прибрались — валяющихся тут и там покойников любой счел бы непорядком.

Платформа размеренно тянула к резиденции; по истечении указанных пяти минут она с ходу перемахнула первый периметр, потом второй — несколько в стороне от ворот — и, описав плавную дугу, застыла перед парадным входом. Сошли с нее всего двое.

— Ждем, — пискнула оперативная связь голосом Мельникова.

Приехавшие оаонс целеустремленно поднялись по лесенке и вошли в холл. Здесь они ненадолго задержались, озираясь и гортанно окликая кого-то, видимо, обслугу. Никто, понятное дело, не явился и не отозвался.

Тогда оба направились на нижний ярус, прямо к запертому шлюзу. По дороге они продолжали вертеть головами, но больше никого не звали.

По идее опустевшая резиденция должна была их насторожить, однако беспокойства перевертыши не высказали и никаких особых мер предосторожности не предприняли, даже оружие не сняли с поясов, хотя каждый был при довольно мощном однопотоковом бласте.

Похоже, они не были осведомлены о нападении.

«Может, они думают, что обитатели резиденции эвакуировались?

Мельников говорил, на планете мало кто остался, только военные да похоронная команда…» — подумал Скотч.

Однако, если рассуждать трезво, на таком важном объекте перевертыши не могли забыть никого из своих. Что-то за всем этим крылось.

К пленникам пришлые не полезли. Нет, они целенаправленно двинулись на самый нижний ярус, туда, где Мельников с приятелем совсем недавно колдовали над неприступным пультом шлюза — колдовали поочередно и вполне безуспешно. А вот гости открыли его меньше чем за минуту.

— Взять! — скомандовал Мельников, и у шлюза произошло короткое множественное движение; оба перевертыша мигом оказались схваченными, прямо в кессоне. Кто-то невидимый в камуфляже — кажется, Суондреды — ворвались в доселе запертую камеру за шлюзом. Скотч с Солянкой, а также боевой пловец остались с пленными на пороге.

— Пусто, — спустя пару минут доложил один из Суондредов (в камеру проникли действительно двое из четырех братьев и с ними Зденек Рагназь).

Невидимый Мельников коротко выругался. Потом спросил:

— Гаваец! Больше гостей не видно?

— Не видно. Горизонт чист.

— А с других сторон?

Часовые доложили — гостей больше не намечается, по крайней мере в ближайшее время.

Мельников снова выругался и снял камуфляж

— Проверить, нет ли кого еще на платформе.

Бестелесная тень тотчас перемахнула через перила веранды и метнулась к «пирожному».

— Пусто, — донеслось спустя минуту. — Датчики движения тоже молчат.

— А биосканеры?

— Двое гостей, мы и пленные в подвале. Больше ни души.

Мельников что-то неразборчиво пробормотал, затем позвал:

— Тамура!

— Я!

— Ты где?

— На восточной башне.

— Пусть тебя кто-нибудь подменит и давай сюда!

Подменить вызвался раненый Валти — сказал, в свалке от него все равно сейчас немного толку, а глаза пока работают. Да, откровенно говоря, свалки и не намечалось.

Вскоре примчался Тамура — как всегда собранный и наэлектризованный. Казалось, маленький японец состоит сплошь из тугих пружинок, настолько он выглядел готовым к любым активным действиям. Только что не подпрыгивал на ходу.

— Скотч! Ступай со мной, — продолжал командовать Мельников.

Вчетвером — оба погранца, Скотч и Тамура — они миновали шлюз и оказались в стандартном центре управления сверхмалым икс-приводом, разве что отделанном с непривычной роскошью. Вместо тусклого углепластика стен в глаза бросались узорчатые ковры; пол также был устлан коврами. Привычные светопанели отсутствовали, зато под потолком виднелись замысловатые витые светильники, наверняка ручной работы. И наверняка дорогущие. Рядом с головным пультом стояла даже какая-то статуя наподобие античных греческих или римских, только совершенно целая. Статуя изображала слегка метаморфированного перевертыша, борющегося с незнакомой тварью весьма неприятной наружности. Перевертыш одолевал. Тварь в бессильной злобе скалила крокодилью пасть.

Внутри модуля действительно не нашлось ни единой живой души — ни в комнатах отдыха, ни на камбузе, ни в обширном санузле — нигде.

— Ну, что же, — процедил Мельников, после того как первый обход завершился. — По крайней мере мы получили транспорт. Тамура, оживляй автоматику.

— Там, поди, все на языке Оа…

— Разберемся.

Тамура кивнул и уселся в кресло перед клавиатурой.

А вот тут землян поджидал неприятный сюрприз: вход в управляющий комп был серьезно запаролен. Без нормального доступа невозможно было даже подогреть бутерброды на камбузе. А ломать пароль… Даже если это и возможно, потребует значительного времени.

Мельников хмуро поглядел сверху вниз на сидящего за пультом Тамуру. Тот беспомощно развел руками — в объеме видеокуба цвела строка приглашения ко входу в систему и мигал кубик курсора в поле ввода пароля.

— Так-так… — процедил Мельников и нехорошо покосился в сторону шлюза. — Эй, хлопцы! Пленных сюда!

И — чуть тише:

— Поглядим, много ли вы знаете…

Солянка и пловец втолкнули в модуль обоих пленных. Руки у них были схвачены силовыми наручниками — за спинами, как положено. И Солянка, и пловец держали наготове виброножи, штуку в ближнем бою весьма неприятную. Для противника.

— Раз вы сюда сунулись, — жестко сказал Мельников на интере, — значит, кое-чего знаете. Нам нужен пароль.

Пленники молчали.

— Учтите, — предупредил Мельников. — Жалость и сострадание не входят в число присущих нам добродетелей. А о галактическом кодексе можно на время и позабыть. Пароль!

Перевертыш повыше ростом оставался бесстрастным. Он отрешенно глядел в пустоту. А вот у второго глазки предательски бегали. Он и заговорил первым:

— Мы не знаем пароля.

— Да ну? — Мельников изобразил легкое удивление. А потом в его руке вдруг возник маленький ручной бласт.

Шихнул одиночный импульс.

Высокий перевертыш тихо охнул и неловко повалился на пол — в обувке его зияла прожженная дыра. Ступня, понятное дело, тоже была прострелена, насквозь. На ковре осталось темное обугленное пятно.

— А сейчас как? — поинтересовался Мельников. — Память не освежилась?

Высокий подавил стоны и снова умолк. Лицо его приобрело легкий синюшный оттенок — он явно собирался метаморфировать. Перевертыши были на редкость живучими созданиями.

— Мы не знаем паролей, правда, — с дрожью в голосе сказал второй оаонс. — Их знал только шеф.

— Так-так, — Мельников вдруг шагнул к разговорчивому пленному, сграбастал его за шкирку и поднес бласт к виску. — А если еще подумать? Повспоминать?

Пленный передернул плечами, но не проронил ни звука.

— Ну что? Не вспоминается?

Выдержав жутковатую паузу, Мельников убрал бласт от головы разговорчивого перевертыша, медленно-медленно перенаправил его на голову высокого и произнес:

— Пароль. Считаю до трех. Раз.

— Мы правда не знаем! — взвизгнул разговорчивый.

— Два.

— Нам не положено их знать! Приводом мог воспользоваться только шеф разведки, в экстренном случае!

— Три!

Сухо шихнуло и в голове высокого образовалась такая же дыра, как в ступне. Разговорчивый подавился очередной фразой. Секунд двадцать он судорожно дергал головой и глядел на землян чумными глазами.

— Это персональный привод, — обреченно добавил он. — Пароля недостаточно, для старта нужна генная идентификация.

Мельников бросил быстрый взгляд на Тамуру; тот поколдовал над пультом и действительно обнаружил сектор управления биопробами.

— Похоже на правду, — заключил Тамура после короткого осмотра.

— А ну возьми пробы с этого! — велел Мельников, указывая на труп. — Больно мужественно он молчал.

«Зачем? — удивился Скотч. — Пароля все равно нет…»

Тамуре помогли дотащить труп до пульта и опустить левую руку на панель папиллятора. Аппаратура послушно сделала соскоб и считала генную карту. В объеме куба вспыхнула оранжевая надпись.

— Не он, — заключил Тамура после секундного раздумья.

— Теперь ты! — Мельников качнул головой и разговорчивый перевертыш послушно сунулся к пульту, придерживаемый за шиворот боевым пловцом. Однако и его пробы модуль отверг.

— Дерьмо, — буркнул Мельников с видом человека, надежды которого не оправдались. — Значит, убраться отсюда с комфортом не удастся. На слежении есть кто-нибудь?

— Есть, — послышался голос безымянного «погранца».

— Векторы взлета все еще перекрыты?

— Перекрыты.

«Вот незадача, — подумал Скотч, молча внимающий происходящему, — катеру по-прежнему не судьба стартовать. Зачем спутники жгли, только отход завалили сами себе…»

— На платформе! — окликнул Мельников.

— Я!

Отвечал один из Суондредов.

— Проверь управление, Там, надеюсь, паролей и идентификации нет?

После недолгой паузы донеслось:

— Нет ничего. Управляется.

— Внимание всем! Уходим. Замки на подвале с пленными испортить. Взять воды и сухпай из запасника, Скотче, местный антиграв прихвати. Пять минут на все!

Скотч с готовностью встал.

— Прощай, — сказал Мельников разговорчивому пленному и застрелил его, так же равнодушно и холодно, как и первого. Вряд ли разведчик при этом испытал какие-нибудь чувства вроде жалости. С чего бы?

— Надеюсь, вы оба попадете в свой перевернутый рай…

2

Через пять минут команда собралась перед одним из входов в резиденцию. Пятнадцать человек в дремлющих пустотных комплектах, при оружии и груде припасов, сложенных в сетчатые торбы и принайтованных к мощному гражданскому антиграву.

Мельников критически оглядел команду.

— Так, братцы… Давайте-ка жратву и прочее — на платформу. Антигравом берите катер, и на буксир. Гаваец!

— Да?

— Дуй наверх, к орудию. Как катер с места сойдет, лупи по месту посадки и окрестностям. Желательно снести часть периметра. Типа, чтобы издалека казалось, будто тут война шла со скрежетом и взрывами. Мы тебя во-он там подождем, северо-восточнее.

— Понял, — уронил Гаваец и умчался.

Тамура и Цубербюллер закрепили антиграв в захватах катера и подцепились силовым лучом к приемнику платформы. Скотч проконтролировал — не вследствие недоверия, а по старой боевой привычке: по возможности дублировать любые действия. Две пары глаз всегда лучше одной.

— Грузимся! — скомандовал он Тамуре и Костику, когда убедился, что все в порядке.

На платформе, под сетчатой крышей, расположились десантники. Мельников изучал развернутую перед глазами карту местности. Дружок его поднялся в башенку и шарил окулярами волнового усилителя по близкому горизонту. Солнце садилось.

— Двинули! — предупредил Валти, конечно же, оккупировавший водительское кресло и уверенно держащийся за фрикционы.

Платформа плавно приподнялась над песком и скользнула вперед, к воротам. Едва успели отъехать метров на тридцать, Гаваец шарахнул по посадочной площадке из магнитодинамики. Раз, другой, третий. Потом по периметру. Песок и осколки забора вставали дыбом, чтобы секундой позже осыпаться сухим удушливым дождем.

Гаваец успел выстрелить раз тридцать, прежде чем Мельников оторвался на миг от карты и буркнул в переговорник:

— Довольно! На борт.

Выстрелы прекратились, а пять минут спустя на платформу запрыгнул довольный Гаваец — этот тип любил пострелять из чего-нибудь мощного.

— Поехали! — весело гаркнул он, и Валти тронул. Платформа с катером на буксире ринулась к дюнам, заскользила над песками стремительной керамической ящеркой. Грунта она, разумеется, не касалась и следов, стало быть, не оставляла.

— А зачем мы прихватили катер? — спросил Скотч. — Ты же говорил, что его не выпустят в космос.

— Говорил, — не стал возражать Мельников. — Видишь ли, к резиденции в течение двух-трех часов кто-нибудь стопудово явится, ибо пассажиров этой платформы хватятся в ближайшее же время. А теперь прикинь, много ли логики в наших действиях? Постреляли из пушки, прихватили катер, убили двоих, но не тронули остальных пленных…

— Откровенно говоря, — признался Скотч, — я вообще не улавливаю логики.

— И это здорово! — Мельников значительно указал на Скотча пальцем, а спустя пару секунд хитро подмигнул. — Логики в наших действиях просто нет. Пусть себе перевертыши ломают голову почем зря. А мы тем временем проскочим к ближайшему гражданскому космодрому, пошумим там слегка и двинем во-от сюда, к объекту «Лайзо». Знаешь что это?

— Нет.

— Тоже космодром. Резервный.

С момента произнесения слова «космодром» Скотч наконец прозрел и в общих чертах расколол план разведчика. На резервных космодромах обыкновенно имеется хотя бы один законсервированный космический корабль. Если действовать быстро и решительно, на нем действительно можно успеть взлететь и уйти в пульсацию в аварийном режиме, прямо из стратосферы. Успеть раньше, чем орбитальная оборона сожжет опознанный корабль, не ответивший на стартовые запросы. Особенно если параметры пульсации уже просчитаны, а астрогационный диск заботливо уложен в драйв считывателя. Что касается шума на обычном космодроме, так это не что иное, как снова-таки отвлекающий маневр на пути к спасению. В целом Мельников был прав: если толком не знаешь что делать — делай любые глупости, не раздумывая и не теряя времени. Опережай противника на ход. Не дай ему перехватить инициативу.

— Интересно, откуда ты узнал о резервном космодроме? Во вводной, насколько я помню, ничего подобного не было.

— А из памяти вот этой самой платформы и узнал. Правда, информация еще довоенная. Так что… идем наудачу. Впрочем, иных вариантов у нас все равно пока нет.

Когда стемнело — как это бывает в пустынях стремительно, почти без сумерек, — чуть в стороне от зенита вдруг багрово полыхнуло и в землю уперлась ветвистая молния.

— Стоп! — чужим голосом скомандовал Скотч. Валти рефлекторно тормознул.

— Всем прочь от платформы! Врассыпную! Как можно дальше!

Сержант-десантник прекрасно знал, что это такое — орбитальный залп.

Если передвижение платформы отслеживается со спутников…

Полтора десятка фигур, врубив камуфляж, растворились в пустыне. Скотч отбежал метров на двести — пожалуй, беги он на довоенной Олимпиаде, спорткомитету доминанты Земли было бы за него не стыдно. Целых двести метров, и он был все еще жив. После этого Скотч упал и пополз.

Что такое двести метров для орбитального лазера? В сущности, ничто. Но под защитой работающего пустотного комплекта — это граница жизни и смерти.

Теперь можно было упасть и ползти, что Скотч и сделал. Боковым зрением он видел — справа на песке тоже чертится след: кто-то полз рядом с ним.

Через долгую минуту оглушительно громыхнуло и мазнуло свирепым шквалом по пескам. Шквал налетел и схлынул, словно шальная волна на берег. Позади за горизонтом, там где оставалась резиденция разведки перевертышей, разгорелось неяркое сияние, тоже багровое, как перед этим в небесах. Но его мало кто видел — десантники, сознательно не поднимая голов, ползли прочь от платформы.

Еще двести метров. Еще. По-пластунски. На пузе, локтях и коленях.

Вторично гром из поднебесья так и не грянул. На орбите почему-то решили уничтожить захваченную резиденцию, но окрестности отслеживать на предмет беглецов на платформах или катерках при этом не стали. Скотч поймал себя на мысли, что в поступках перевертышей тоже совершенно не чувствует логики, и похоже на то, что противник, как и они, действует наобум, лишь бы не бездействовать.

— Твою мать, — сказала пустота справа голосом Мельникова. — У меня до сих пор поджилки трясутся.

— У меня аналогично, — буркнул Скотч, осторожно приподнимая голову над песком. — Что делать-то будем?

— Подождем, — решил Мельников. — Однако ты молодец, Скотче. Быстрее меня среагировал.

— Это не я, — признался Скотч. — Это… жопа. Рефлексы, одним словом. Я сначала заорал и только потом испугался.

— И это правильно. — Мельников хмыкнул. — Все-таки по общебоевым навыкам вас, фронтовиков, хрен обставишь. Сколько ни тренируйся.

Скотч только протяжно вздохнул в ответ.

— Что делать-то будем? — спросил он немного погодя, когда ноктовизоры сбросили шоковое затемнение, а глаза снова приноровились к ночному режиму.

— Думаю… — протянул Мельников и неожиданно спросил: — Мож, бросим эту платформу к чертям свинячьим?

— И пешком по пустыне? — усомнился Скотч. — Далеко не уйдем, точно говорю.

— Ты прав, припасы на себе тащить — дело кислое, а антиграв засекут с той же вероятностью, что и платформу. — Разведчик по обыкновению размышлял вслух.

— В платформе, между прочим, легко может стоять маячок, — заметил Скотч.

Мельников тихо фыркнул:

— Да он стопудово там стоит. Точно так же, как и в антиграве с базы. Нет, нельзя платформу бросать. На ней мы до «Лайзо» доберемся часа за два с гаком. А пешком… Короче, риск практически одинаковый, а по времени на платформе будет солидная фора.

— Ну, смотри… — Скотч кашлянул. — Ты сказал…

— Ты не согласен, что ли? — спросил Мельников настороженно.

— Почему не согласен… — Скотч хотел пожать плечами, но раздумал: при включенном камуфляже собеседник все равно этого не увидит. — Согласен. Я сразу сказал, что пешком по пустыне топать не в радость.

— Ага. — Мельников, в свою очередь, воздержался от кивка, однако Скотч этого, понятное дело, не знал. — Пловец! — позвал разведчик по связи.

— Я, — отозвался тот.

— Сканер у тебя?

— У меня, — вмешался Тамура. — Я уже глянул, только мы и какая-то зверушка в полусотне ун к западу.

— Зверушка? Уверен?

— Ну… В данный момент она чешет прочь от взрыва. В нашу сторону, но проскочит мимо.

Воцарилась недолгая выжидательная пауза.

— Проскочила, — сообщил Тамура примерно через минуту.

В темноте поодаль действительно мелькнуло что-то продолговатое. Скотч пытался подстроить ноктовизор, но рассмотрел до смешного мало. Ему показалось, что зверушка была похожа на крупного варана или сухопутного каймана с Табаски, только передвигалась существенно быстрее.

— Тьфу ты, пропадь, — ругнулся Мельников. — Тамура, что сейчас?

— Убегает.

— Ладно… Давайте все помалу к платформе. Только не в рост, пригибайтесь хотя бы.

— Стоп! — зловещим шепотом предостерег Валти. — Радар! Лежать всем!

«Радар? — мысленно удивился Скотч. — Экая древность… Впрочем, тут и собака-ищейка пригодилась бы… Главное — результат».

В принципе включенный камуфляж не отражал радиоволн. Однако грамотный оператор теоретически мог засечь вторичную интерференцию от движущейся группы — идеальной системы камуфляжа в природе до сих пор не существовало, только более или менее удачные.

— Откуда следят? — Мельников тоже зачем-то перешел на шепот.

Переговоры десантников радаром не засечешь: радиосвязью люди перестали пользоваться вскоре после вступления в союз, перейдя на существенно более действенную и экономичную мгновенку.

— Восток-юго-восток… Откуда-нибудь с дюн, например.

— Черт. — Мельников явно злился. — Ждем…

Однако злился он недолго. И отнюдь не ввиду покладистого характера. Дальнейшее произошло стремительно, неправдоподобно стремительно; сознание не успевало за событиями, будто землян-десантников опоили каким-нибудь дурманящим зельем.

Сначала стало светло, как днем. Правда, свет был нехарактерный для Иншуди — белый, а не зеленоватый. На дюны легли рубленые контрастные тени, а из поднебесья вдруг свалился округлый блин эскадренного штурмовика конструкции свайгов.

Потом разом отрубились пустотные комплекты и погасли огоньки готовности на бластах и лазерниках. Отказала даже связь, хотя обычно техноблокада мгновенку не затрагивала.

Ну а следом когорту Скотча и Мельникова взяли в кольцо высадившиеся из штурмовика солдаты-перевертыши.

Они были метаморфированы под рукопашный бой и вооружены метательными сетками и кастетами. Скотч сотоварищи не могли воспользоваться даже виброножами — только обычными тесаками, а вот пневматические метатели сеток по конструкции были не сложнее ножниц, поэтому опять же работали в условиях любой техноблокады.

Боя не получилось. Здоровенные оаонс напористо атаковали, земляне просто не успевали кромсать ножами путы из поликерамики. Да и резались поликерамические шнуры плохо. Скотч споткнулся, когда сетка заплела ему ноги, получил кастетом в ухо и рухнул на песок; секундой позже на него навалились сверху. Мельников каким-то чудом умудрился вырубить двух перевертышей в партере, но третий все же достал его кастетом. Солянка успел куснуть кого-то за руку в бессильной злобе, рыча, как бешеный пес. Мистеру Литтлу дали по раненой руке. Дольше всех сопротивлялся боевой пловец, но и его в конце концов успокоили. Семеро из пятнадцати землян валялись на песке в крови и без сознания. Остальных скрутили и связали; однако все были живы. А перевертыши понесли потери: Мельников двоих, как выяснилось, зарезал, а пловец одного задушил. Но могло ли это кого-нибудь из землян утешить, если все угодили в плен?

Кровь заливала Скотчу лицо, однако он увидел, как откуда-то из-за спин боевиков появились четверо перевертышей начальственного вида. Одного сержант узнал сразу, хотя не видел его больше года.

— Нути-Нагути, — прохрипел Скотч еле слышно. — Вот ты где, собака…

Тот, на кого они охотились, провел их и нанес ответный удар. Коварный и непредвиденный. При этом он не выглядел ни торжествующим, ни даже просто удовлетворенным — лицо перевертыша было бесстрастным, как клановая маска.

Он тихо произнес что-то на незнакомом языке, указывая на Мельникова и его неразговорчивого напарника-погранца, также пребывающего в беспамятстве. Их тотчас подхватили боевики и поволокли куда-то в сторону.

А потом Нути-Нагути в упор поглядел на Скотча и медленно поднял руку, указывая на него тоже. И добавил пару отрывистых слов.

Удар по затылку зажег перед глазами Скотча ослепительную вспышку, сознание раскололось на мириады осколков и Вадим Шутиков погрузился в кромешную тьму.

Роковую или спасительную, он не успел задуматься.