Людмила Макарова

Умник

Раннее мартовское утро выдалось таким серым и убогим, словно не существовало в мире ни Тьмы, ни Света, ни людей, ни Иных, и сам Сумрак разлился по земле нескончаемым влажным туманом, сгустившимся над шоссе и клубящимся в пустых окнах недостроенной многоэтажки.

Бетонный короб возвышался над дорогой на самом выезде из города. Под непрерывные проклятия бывших владельцев гаражей здание несколько раз переходило из рук в руки, от одного обанкротившегося застройщика к другому, а обманутые дольщики устраивали пикеты на центральной площади и писали длинные горестные письма президенту Российской Федерации.

Гаражи снесли еще первые хозяева долгостроя, застолбили за собой участок земли в черте города и ознаменовали тем самым новую эпоху, в которую вступил микрорайон, – эпоху имущественных споров, судебных разбирательств, бандитских разборок, сталкерских тусовок и нелегальных пейнтбольных баталий на территории так и не увидевшего свет жилого комплекса.

Остроумные горожане, не вложившиеся в сомнительный проект и потому настроенные оптимистично, окрестили бетонное страшилище Маяком и только пожимали плечами, услышав в региональных новостях мнение очередного эксперта и расплывчатое обещание градоначальника когда-нибудь взять долгострой на баланс.

Маяк проводил Ирму пустыми глазницами оконных проемов. Чертик, висящий на зеркале заднего вида, болезненно дернулся, когда машина подскочила на очередной выбоине, и закачался из стороны в сторону. «Заткнись, сама знаю!» – сказала ему Ирма, взглянула на спидометр и все-таки убрала ногу с педали газа, зло царапнув десятисантиметровым каблуком ни в чем не повинный автомобильный коврик. Увы, прошли те времена, когда она могла позволить себе гнать под сотню перед самым постом ГИБДД, под ограничение скорости и знак «Ремонтные работы». И с наступлением унылой весны Ирме все чаще казалось, что ушли они безвозвратно. Чертик, заведомо лишенный права голоса, покосился на загрустившую хозяйку, схватил себя неестественно длинными ручонками за пятки и замер в новой нелепой позе.

Чудесный подарок Ирма нынче сделала себе на Новый год. Сверкающие Альпы, головокружительные горнолыжные склоны, снег, летящий навстречу, мягкое покачивание подъемника, уютный отель, настоящий камин, глинтвейн по вечерам – такой пряный, что даже у Иной сладко замирало сердце с первых же глотков… А какого молоденького немчика Ирма там себе приглядела – глаз не оторвать! Голубоглазый, высокий, косая сажень в плечах, кудри из-под шлема… А какой костюмчик себе купила – фиолетово-розовый с серебристыми вставками, охранное заклинание в пряжку целую неделю вплетала, добиваясь благородного лунного свечения… И шапочка с ушками! Душу дьяволу продала бы за такую шапочку, если бы человеком родилась. А так обошлось. Несколько лишних бессонных ночей в патруле, несколько выездов по области, пара командировок в какое-то захолустье, где Темные наперегонки со Светлыми ловили дикую ведьму, и путевка в кармане, экипировка в чемодане, десять дней сплошного счастья впереди. По крайней мере Ирме так казалось, пока однажды утром не повстречался ей в живописных Альпах один Темный Иной.

Его звали Вадим. Уровень Силы она определить не смогла даже приблизительно, а значит, уровнем он был много выше Ирмы. Они кивнули друг другу за завтраком, Ирма почтительно склонила голову и собиралась пройти мимо.

– Нечасто встретишь такого обворожительного боевого мага, – улыбнулся Вадим и придержал ее за локоток. – Как говорится, есть женщины в русских селеньях… У нас в московском офисе очаровательные Темные волшебницы четвертого уровня предпочитают другую специализацию. Можно мне чем-нибудь угостить отважную воительницу?

Он проследил направление взгляда собеседницы. Истинный ариец, с которым Ирма провела накануне бурную ночь, совсем чуть-чуть подпитав парня Силой, перестал улыбаться, тряхнул головой, развернулся и вышел за дверь.

Ирма чуть более резко, чем надо было, выдернула руку из цепких пальцев.

– Н-не сейчас, – выдавила она и жизнерадостно защебетала что-то безобидное о вреде алкоголя и здоровом образе жизни, еще надеясь обратить дело в шутку и почти заискивающе улыбаясь так некстати нагрянувшему Темному.

«Он только приехал, в отеле полно чужих жен, светских хищниц, свободных охотниц за богачами и приключениями. Зачем ему провинциальная Темная Иная? Найдет до вечера кого-нибудь…» – подумала Ирма и пошла переодеваться, чувствуя липкий взгляд чуть пониже спины.

Миновав пост ГИБДД, Ирма вылетела за сплошную линию разметки и яростно вдавила педаль газа, бросив машину в двойной обгон, под самый капот встречной фуры, огрызнувшейся басовитым гудком.

– И что меня дернуло ему отказать? – спросила она вслух.

Чертик растянул плетеную тесьму, словно паук спустился к самой приборной панели и заплясал над квадратным ковриком, на котором лежали темные очки. С начала весны они успели покрыться тонким слоем пыли, но Ирма упорно не убирала их в «бардачок», боясь окончательно спугнуть опоздавшее солнце. Это магией заниматься хорошо в кромешной тьме и серости Сумрака…

Какая муха ее тогда укусила? Вадим таскался за ней целый день. Что ей стоило сказать «да»? Обзавелась бы связями в московском офисе Дневного Дозора, сэкономила кучу денег, еще и вернулась бы с бриллиантами в ушах на зависть женской части коллектива.

– Перед кем я оправдываюсь?! – прошептала она и горько рассмеялась, взглянув в изумрудные глазки, горевшие холодным огнем.

Вообще-то глаза беса-оберега должны были отливать красным, но Ирме в свое время не хватило элементарной усидчивости, чтобы довести ритуал до конца.

– Марш на место, – сказала она, – можно подумать, мне все это нравится!

Тесьма провисла, и мелкий бес в отчаянии шлепнулся на приборную панель: несмотря на все его усилия, Ирма проскочила поворот. Темная волшебница досадливо поморщилась, притормозила, щелчком отправила неспокойного попутчика на место под панорамным зеркалом и развернула машину. Через полчаса, миновав облупившийся шлагбаум, она въезжала в ворота с покосившейся табличкой «Психоневрологический интернат «Озерный». Филиал городской клинической психиатрической больницы».

Холодный ветер гулял по двору, который меланхолично мел скособоченный мужичок в ватнике. Мимо него две тетки в таких же серых ватниках и косынках тащили бачок с надписью «Пищевые отходы». У женщины лет сорока, обеими руками вцепившейся в алюминиевую ручку, было асимметричное лицо с карикатурно-тяжелой нижней челюстью.

Ирма вышла из машины и окликнула ее симпатичную молодую помощницу, но синеглазая красотка бессмысленно вытаращила глаза и что-то замычала, пуская слюни. Ее мятую скрученную ауру словно прокрутили в стиральной машине, смешав с цветным тряпьем, высушили на грязном заборе и забавы ради набросили на человеческое тело.

– Цыц, ты! – шепеляво прикрикнула старшая. – Уронишь! Дальше ординаторская, дальше! Где вход, туда идите. – Она ненадолго отпустила ручку, махнула свободной рукой вдоль длинного трехэтажного здания интерната, отвернулась, дернула бачок и заворчала на остолбеневшую помощницу, которая пялилась на цветной шарф, небрежно обернутый вокруг шеи Ирмы, горчично-желтую дамскую сумочку в цвет короткой кожаной куртки и блестящие черные волосы, забранные в высокий хвост.

Под пронизывающим весенним ветром, гулявшим за городом, Ирма на секунду почувствовала себя голой. Она с усилием отвела глаза от искалеченной человеческой ауры и быстро зашагала в указанном направлении. Синеглазый ангел восторженно мычал вслед, не обращая внимания на окрики.

Ирма еще ускорила шаг, подавила желание втянуть голову в плечи и скользнула взглядом в Сумрак. Тьма пропитала здесь каждый кирпич, каждую трещину фундамента. Она стекала со скатов крыш, заботливо укутывала табличку «Детское отделение» на флигеле и рваными лентами тянулась за безумцами, которых персонал, не стесняясь, привлекал к хозработам. Но ни за какие деньги ни во сне, ни наяву, ни в реальном мире, ни в сумеречном Ирма не взяла бы ни капли от этого щедрого источника, даже находясь на краю гибели… Впрочем, на краю гибели, может, и не побрезговала бы. Жизнь дороже.

Она поднялась на невысокое крыльцо и потянула на себя ручку входной двери, первый раз в жизни пожалев об ограниченных лицензиях, выдаваемых силами Тьмы Светлым магам и целителям. Ночной Дозор бы сюда с их приспешниками! Эти точно в пять минут всех перелечат. Да только на этом не остановятся. Временами Ирме казалось, что добро в понимании Светлых Иных пострашнее наркотика: чуть дашь слабину – и любой Светлый маг на глазах превращается в фанатика, которого ничем не остановить: ни чужих жизней не жаль, ни своей собственной – будет биться в упоении, пока все живое Светом не выжжет или не развоплотится, пав жертвой собственных иллюзий.

Поднявшись на второй этаж главного корпуса интерната, Ирма наконец справилась с охватившей ее нервной дрожью, сжала пальцы в кулак и чересчур решительно постучала в дверь ординаторской.

– Здравствуйте, я за Васильевым! – громко объявила она с порога, сделала небольшую паузу и продолжила ровным голосом: – Вам звонили. С самого верха. Родственники нашлись, больного забрали домой. Выписка на руках. Все документы оформишь так, чтобы комар носа не подточил. Веди мне этого овоща.

– Конечно, сейчас! – радостно воскликнул молодой круглолицый доктор, глаза у которого стали совершенно пустыми.

– Вещи пусть принесут на вахту! – добавила Ирма вслед врачу и обвела взглядом его коллег, застывших у компьютерных мониторов, возвышавшихся над кипами документов.

«Что они тут пишут целыми днями? – удивилась волшебница. – С прошлого года больному не полегчало? Или средняя острота ума по больнице заметно снижена»?

Ей мучительно хотелось рвануть прочь из этой Темной богадельни, где средний медперсонал неотличим от больных и санитаров, а единственные живые люди погружены сейчас благодаря ее усилиям в Темный сон.

Нехорошо им в этом сне – тревожно, душно. Все как один к Свету тяготеют – и вот эта старушка с жидкими седыми волосами, уложенными в нелепую култышку, и пожилой испитый дядька с высоким лбом, и полная женщина с усталыми глазами. Только круглолицый молодчик, убежавший за Васильевым, во Тьме – как рыба в воде. Он сюда не бороться с ней шел, а льготный стаж зарабатывать, в институт поступал, чтобы в армию не идти, а в интернатуру по психиатрии попал исключительно потому, что на профессорской дочке женился. Такие соратники Дневному Дозору позарез нужны! Все у них хорошо – и семья, и дети, и профессия благородная, Светлым крыть нечем. Ирма представила, как скривились бы маги и волшебницы Ночного Дозора, услышав словосочетание «Темный врач». Да их бы наизнанку вывернуло всей конторой!

Она расправила плечи, улыбнулась кончиками губ, вышла в коридор, тихонько притворив за собой дверь ординаторской, и неприязненно взглянула на того, кого привел ей доктор.

– Здравствуйте, это вы за мной приехали? – вежливо поинтересовался худощавый коротко остриженный парень, почему-то одетый в полосатую больничную пижаму. Он чуть склонил голову набок. Широко расставленные серо-зеленые глаза смотрели прямо на Ирму. Десятисантиметровые каблуки модных замшевых полусапожек и рваные больничные шлепанцы сделали свое дело, стерев разницу в росте собеседников.

Ирма застыла, приоткрыв рот от удивления и выпучив глаза. Еще немного – и она бы начала пускать слюни, как больная на всю голову голубоглазая ангелица, волочившая по двору бачок с пищевыми отходами.

– Зд-драссьте… Так ты… Это он?

У Олега Владимировича Васильева было две совершенно нормальные руки – не отсохшие и не скрюченные, по коридору он шел сам, ноги не приволакивал, не хромал, не косил глазом, не горбился, не страдал нервным тиком и, кажется, даже не заикался!

– Олег Владимирович Васильев собственной персоной, – подтвердил круглолицый доктор, колобком выкатившись из-за спины пациента.

– М-на… – хрипловато сказала Ирма, повернувшись к врачу.

– Что? – переспросил тот.

– Мне… выписку все-таки дайте, – попросила растерявшаяся Ирма и понизила голос так, словно человек, стоявший напротив, мог не услышать следующей фразы: – Вдруг у него припадки?

– У меня не бывает припадков, – заверил ее Олег, – я же не эпилептик. Как вас зовут?

– Ирма.

– Очень приятно.

Ирма пристально посмотрела на собеседника сквозь серую завесу Сумрака.

Иной. Темный. На первый взгляд, не выше шестого уровня. Аура как-то странно переливается коричневым, словно постоянно пропуская сквозь себя Тьму, которой здесь дышит все живое, за исключением трех врачей, медленно приходящих в себя за дверью ординаторской. В замутненном цветном коконе вспыхивают и гаснут буро-зеленые огни, что является для Темных Иных характерным признаком безумия. Но если отчетливые признаки безумия есть в ауре, почему их нет в глазах? У парня совершенно осмысленный взгляд – невеселый, слегка отчужденный, немного застенчивый, но осмысленный! И что с его аурой не так, почему она кажется смазанной, нечеткой, словно испорченная акварель под закопченным стеклом, за которым никак не удается разглядеть индивидуальный рисунок силовых линий…

– Да-авайте вниз спустимся, – предложила Ирма, чувствуя на себе оценивающий взгляд врача, частично вышедшего из-под контроля. Иных от людей он отличить не мог, а вот людей от идиотов – в два счета. Заикавшаяся Ирма, у которой никак не закрывался рот, просто не могла не вызвать у него профессионального интереса, но Тьма снова сгустилась, и доктор, энергично кивнув, дурным голосом заорал куда-то в коридор:

– Маша! Забирай Васильева, спусти вниз на грузовом лифте! Приехали за ним.

«Вот же лестница, напротив», – хотела напомнить Ирма, но только махнула рукой.

Выписку она пробежала глазами, шагая по двору к машине. Разумеется, прочитала она ее через Сумрак, напрямую узнав мысли лечащего врача и не утруждая себя изучением медицинской терминологии. Доктор полагал, что парень не при памяти, с головой у него не все в порядке, дело идет к полному распаду личности и вряд ли это лечится. Разве что где-нибудь в Германии или в Израиле. Заканчивалась выписка девизом: «Защититься – и валить»!

Ирма хмыкнула и отключила сигнализацию.

– Садись!

– Куда мы едем? – спросил Олег и перевел взгляд на собеседницу, открывшую водительскую дверь.

– Ко мне домой.

– Сестра или жена? – негромко поинтересовался он, устраиваясь на сиденье рядом с водительским.

– И не надейся! Сиделка, – хмыкнула Ирма. – Твой опекун нанял. Бросить тебя не смог, а держать в доме идиота – слишком накладно для его репутации.

Ирма вздохнула, завела мотор и увидела, как внимательно и настороженно Олег смотрит на чертика, висящего над лобовым стеклом.

– Это мой дорожный оберег. Его зовут Пан, он безобидный, хоть и жуткий зануда, – пояснила волшебница, поймала себя на преувеличенно бодрой интонации, которой взрослые разговаривают с больными детьми, поморщилась и неприязненно добавила: – Тебе лучше его не трогать, подопечный. Все понял?

– Почему именно Пан? – рассеянно спросил Олег.

– От слова «паникер», – пояснила Ирма и, прежде чем тронуть машину с места, протянула руку к оберегу, пощекотав указательным пальцем крошечную кисточку, которой оканчивался тощий хвост.

Мотор заурчал, у ворот поднялся облупившийся полосатый шлагбаум. Олег положил голову на подголовник, отвернулся, вжался в спинку кресла и закрыл глаза руками.

– Это еще что такое… Ты боишься в машине ездить, Олег? – тихо спросила Ирма. – После аварии?

Он не отозвался.

Ирма вырулила с территории психоневрологического интерната, притормозила на обочине и пристегнула скрюченного пассажира.

– Мы двигаем, – на всякий случай предупредила она, снова взявшись за руль, – я умею смотреть в будущее – мы доедем, Олег, ты не волнуйся. И я не буду слишком разгоняться на трассе.

Машина мигнула поворотником и плавно тронулась с места, аккуратно выкатившись с грязной обочины на проезжую часть. Осмелевший чертик выглянул из-под зеркала заднего вида.

– Доволен, да? – мрачно поинтересовалась у него Ирма.

Бессловесный Пан одобрительно подмигнул хозяйке изумрудным глазком.

На въезде в город дорога шла на подъем. К одиннадцати часам утра туман рассеялся, небо над шоссе просветлело, и даже асфальт кое-где просох. Пустоглазый бетонный Маяк, высившийся на холме, издалека приветствовал Ирму короткими взмахами размочаленного ветрами полиэтилена. Вокруг здания угадывалась какая-то нехарактерная деловая суета, ерзал по грязным проталинам бульдозер, рабочие восстанавливали поломанный в нескольких местах забор, а на обочине дороги промышленные альпинисты в желтых касках натягивали на старый билборд красочное рекламное полотнище, сменившее выцветшее полотно предыдущих владельцев.

«Солярис-Строймонтаж», – прочитала Ирма и притормозила.

Сзади коротко квакнул клаксоном нетерпеливый «мерс», объехал машину Ирмы, демонстративно подрезал и встал впереди.

– Давай, еще аварийкой мне помигай, – предложила ему Ирма и улыбнулась.

«Мерс» помигал. Оба поворотника тут же погасли. Левый брызнул осколками пластика, правый закоптился, словно внутри чадила керосиновая лампа. Ирма удовлетворенно кивнула и внимательно осмотрела готовый билборд, с которым практически поравнялась.

«С нами – в будущее!» – гласила надпись.

И ниже:

«“Energy harvester” – в каждый дом».

Дальше мелким шрифтом говорилось что-то об экологии, энергосбережении и счастливых российских семьях.

– Ты как-то не слишком уважительно о нем отзываешься.

Ирма вздрогнула и оглянулась на пассажира, о присутствии которого временно забыла. Олег убрал руки от лица, сидел почти прямо, но смотрел не на дорогу, а в пол.

– О ком? – удивленно переспросила она.

– О моем опекуне. Почему ты согласилась работать сиделкой, Ирма?

Олег говорил так, словно разговор не прерывался. Или парень совершенно не ориентировался во времени, или время в его больном сознании текло как-то по-иному.

– Ах, вот ты о чем! Он умеет уговаривать. И очень хорошо платит, – сказала Ирма и проскочила на желтый свет первый после загородной трассы светофор.

Белоснежный склон вздыбился под ногами. Она, кувыркаясь, летела вниз, догоняя отстегнувшуюся лыжу, которая скользнула к подножию горы. Правая лыжа почему-то не отстегнулась, в голеностопе омерзительно хрустнуло, и остаток отпуска Ирма занималась в отеле самолечением, приберегая право обратиться к целителю Дневного Дозора для другого раза. Почерневшую пряжку она отпорола с горнолыжного костюма, изрезав пальцы до костей, а чтобы развеять ее по ветру – истратила парочку амулетов, которые при случае могли отправить в Сумрак Светлого боевого мага не ниже третьего уровня Силы.

В первый рабочий день она пришла на совещание в тупоносых зимних кроссовках, что, конечно же, не ускользнуло от внимательных глаз патрульных ведьмочек, которые зашептались за спиной, и от не менее внимательных водянистых глаз нового начальника.

– Доброе утро, коллеги. Меня зовут Вадим Сергеевич. С сегодняшнего дня я возглавляю оперативный отдел.

«Сюрприз», – шепнул Смурак.

Ирма сжала губы в линию и уселась себе на руки, придавив ладони к обивке кресла сильными и красивыми бедрами. То, что они сильные и красивые, она узнала от самого Вадима Сергеевича, который пришел ее навестить на следующий день после падения. С букетом роз пришел, сволочь! Ирма тогда приготовилась умереть за право не быть изнасилованной. Вадим омерзительно улыбнулся, попросил не вставать, сам поставил цветы в вазу на тумбочке и сочувственно объявил перед уходом, что любовь – это магия, до конца не подвластная ни силам Тьмы, ни силам Света.

Не прошло и двух недель, как альпийское проклятие, о котором Ирма мечтала поскорее забыть, настигло ее не просто в родном городе, а в родном офисе Дневного Дозора!

Сотрудники удивленно перешептывались и вертели головами. Темный Иной Глеб Тарасович – шеф городского Дневного Дозора, которому, по слухам, было не меньше трех сотен лет, сидел понурый и какой-то пришибленный. Он только механически кивал на каждую фразу, что падала в притихший конференц-зал из уст столичного мага, направленного из Москвы подтянуть отстающий регион.

К концу января ведьмочки смекнули что к чему, снова вырядились в мини-юбки и всем гаремом перекочевали к Вадиму от шефа, оставшегося в роли свадебного генерала. Бухгалтерия накрасилась как на панель. Кадровички, не способные самостоятельно облачиться в «паранджу», бегали за Темными волшебницами, готовые выполнить любую их прихоть, лишь бы похорошеть. Темные маги лебезили перед Вадимом в надежде получить амулеты столичного изготовления или узнать хитроумные заклинания, почерпнутые у самого Завулона. Вампиры и оборотни уверовали, что Вадим наконец пробьет им дополнительные лицензии, и были готовы перегрызть за него глотку не только Светлым Иным. Светлые заметно занервничали и усилили патрули на улицах, что в конечном итоге тоже принесло им кое-какие дивиденды. И только одна Ирма, которую переехало зубчатое колесо Темной фортуны, изо дня в день расплачивалась за глупость и упрямство, выслушивая бесконечные придирки нового начальника оперативного отдела и регулярно получая от него выговоры.

За два месяца Вадим Сергеевич накопил внушительный список ее грехов и должностных нарушений, вызвал к себе и предложил на выбор: или уйти из Дозора, или выполнить одно не слишком приятное поручение. Ирма пришла в Дневной Дозор в пятнадцать лет, сразу после инициации, и понятия не имела, есть ли жизнь за его пределами… Она кивнула и начала раздеваться прямо в кабинете. Вадим расхохотался ей в лицо. «Поздно, моя радость, – отсмеявшись, сказал он. – Я приготовил для тебя кое-что повкуснее и поинтереснее».

Из кабинета Ирма вышла в полном смятении, держа в одной руке бумажку с адресом психоневрологического интерната и именем пациента, а в другой – маскировочный амулет, без которого Вадим строго-настрого запретил ей выводить подопечного на люди.

В разгар рабочего дня парковаться во дворе – одно удовольствие. Никакой отпугивающей магии не требуется, ставь машину хоть носом в подъезд. Ирма выдернула ключ из замка зажигания, открыла «бардачок» и за траурную ленточку выудила оттуда плоский прямоугольник, по которому бежал муаровый узор.

– Послушай меня, Олег, – начала она как можно мягче.

После того как подопечный среагировал на поездку, Ирма имела полное право ждать от него чего угодно при попытке накинуть на шею черную петлю.

– Мне надо, чтобы ты надел вот этот беджик и не снимал, пока мы не окажемся в квартире. Это всего лишь защита от любопытных глаз – ничего страшного, ты ничего не почувствуешь. Давай, будь умницей.

Парень усмехнулся и послушно склонил голову.

– Можешь не уговаривать… На меня это уже надевали.

– Когда? – недоверчиво спросила Ирма. – И кто?

Олег выпрямился и поправил ленточку тонкими нервными пальцами. До того как загреметь в психушку, парень точно не работал ни сталеваром, ни автослесарем, ни шпалоукладчиком.

– Никто. Что такое «когда»?

Ирма почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок.

– Олег… Ты… Ты вообще понимаешь, что ты тяжело болен?

– Конечно. Не бойся, я не кусаюсь.

В другой раз, услышав от душевнобольного предложение не бояться, Ирма бы от души посмеялась.

– Считай, я поверила, – пробормотала она и вышла из машины.

Олег был одет в мятые легкие брюки цвета кофе с молоком, такую же мятую и несвежую рубашку с коротким рукавом и летние кожаные туфли. Из вещей у него имелся только рюкзак «Wenger», в котором, похоже, все это хранилось, да ватник с инвентарным номером, который сердобольная Ирма прихватила для него на вахте, прежде чем вывести на улицу. Исполнять роль сиделки она начала с того, что посмотрела размеры, бесцеремонно отогнув ворот рубашки и расстегнув штаны, заперла подопечного в отведенной комнате, навесила на него темпоральное заклятие, на дверь – защитные заклинания и поехала в торговый центр, едва сдерживаясь, чтобы не начать проклинать Вадима, призывая в свидетели Великие Силы.

Новый начальник не дал ей никаких инструкций: можно оставлять подопечного одного или нет, надо пытаться его как-то расшевелить или ни в коем случае этого не делать, гулять с ним или запереть в чулане, кормить как на убой или морить голодом? У Ирмы голова шла кругом. Дома она обычно не готовила ничего, кроме кофе и фруктовых салатов, но, представив себе поход с Олегом в кафе, она тихо выругалась, заскочила по дороге в супермаркет и водрузила на кассу полную корзину полуфабрикатов.

Свалив покупки у порога, девушка прошла в глубь квартиры и, затаив дыхание, толкнула дверь. Охранные заклинания на дверном проеме и окнах были на месте, Олег сидел на диване, но от темпорального заклятия на его ауре не осталось и следа. Ирма зябко повела плечами, окликнула парня, отвела его в ванную, выдала полотенце и одежду, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Почему-то она была уверена, что Олег не станет есть мыло, запивать его шампунем, обмазываться косметикой и пускать кораблики в джакузи.

К вечеру Ирме казалось, что это она сошла с ума.

Олег совершенно не ориентировался ни в пространстве, ни во времени. Чтобы найти туалет или свою комнату, он методично открывал все имеющиеся в квартире двери, время ограничивалось для него двумя понятиями – день и ночь – в зависимости от того, темно или светло сейчас за окном, и при всем этом он так уверенно обращался с ножом и вилкой, которые Ирма рискнула перед ним положить, словно работал преподавателем хороших манер до того самого момента, как слетел с катушек.

Когда после ужина он встал из-за стола, сказал: «Спасибо», и остановился в замешательстве, Ирма не выдержала. Она подошла, молча развернула его за плечи в нужную сторону, как ребенка отвела сначала в туалет, потом – в комнату и вернулась на кухню, прихватив мобильник.

Век бы этот номер не видеть…

– Ты его убила?

Начальник оперативного отдела опередил ее, не дав сказать в трубку ни единого слова.

– Нет. – Ирма заставила себя не заметить интонацию, с которой был задан вопрос. – Вадим, я не могу понять, как его инициировали… И что, если я, например…

– Это мой подарок, Ирма, развлекайся, как душе угодно, – перебил ее Вадим. – А если ты будешь дергать меня по пустякам и звонить в любое время суток, я подарю тебе еще что-нибудь ценное.

В трубке запикало. Ирма положила голову на стол и несколько минут бессмысленно передвигала мобильник по геометрическим узорам пластиковой подставки, огибая забытую на столе грязную тарелку. Потом встала из-за стола, привела Олега в гостиную и решительно приступила к экспериментам, начав с простенькой медицинской магии. Сила протекла через его дефектную ауру как вода сквозь решето. Осмелев, раздосадованная Ирма запустила в него файерболом, который бесследно растаял в закопченных цветах смазанной энергетической оболочки.

– Олег, может, ты знаешь, что с тобой случилось, но боишься или не хочешь говорить? – спросила растерявшаяся Ирма, удивленно посмотрев на пальцы правой руки, с которых только что срывались свитые в клубок огненные кольца.

Вид у нее был такой сконфуженный и озадаченный, что Олег, до того покорно стоящий напротив посреди гостиной, скрестил руки на груди и покачал головой.

– Я не знаю, Ирма. Но я очень постараюсь помочь тебе это выяснить, – серьезно пообещал он.

– А какая тебе от этого польза? – Ирма присела на подлокотник кресла и сощурила глаза. – Насколько я поняла за сегодняшний чудесный день, тебя нисколько не тяготит твое состояние. Тебе так же все равно, что с тобой происходит, как день за окном или ночь. Уж не знаю, это особенность характера или это твоя психотравма тебя так выжгла, но ты, мой потерянный друг, не особенно страдаешь. Ну и где та морковка, за которой ты побежишь? Вспоминать – это иногда очень больно, и ты отнюдь не законченный идиот, чтобы этого не понимать!

– Ты очень красивая девушка, Ирма, – вдруг сказал Олег и посмотрел на нее так, что Ирма выпрямилась, машинально поправила рукой волосы и изумленно уставилась на собеседника. – Всю жизнь собираешься дома сидеть и меня в туалет за руку водить? – спросил он. – Можно еще книжки вслух читать – правда, я не могу представить то, о чем там говорится…

– Не дождешься! – перебила Ирма. – Сам читай!

– Я не воспринимаю смысл печатного текста, я пробовал, – сказал Олег. – Ну?

– Что ну? Аудиокнигами обойдемся. Или я тебе фильмов накачаю.

– Русские не сдаются? – Олег впервые улыбнулся. – С сортиром что придумаешь?

– Картинку на дверь повешу! Как в детском садике, – язвительно сказала Ирма, чтобы скрыть ответную улыбку, и неожиданно вскочила, прижав ладони к щекам. – Олег, в самом деле… Чего я-то как идиотка, – забормотала она, – пейзажи отпадают, нужно что-то простое… шар или куб, черный или белый, без полутонов! Или даже еще проще, чтобы не было ни объема, ни перспективы, в которых ты можешь потеряться. Точно как в детском саду – кружок, квадрат или треугольник.

– Не получится, – неуверенно сказал Олег.

– Сейчас узнаем, – ответила Ирма, достала из ящика стола несколько листов бумаги и протянула Олегу черный маркер. – Вот что, мой драгоценный иждивенец. Похоже, что твое выздоровление – это мой ключ к свободе. Рисуй то, что сможешь запомнить, а завтра утром… ну, то есть после сна… в парк пойдем. Жаль, сейчас нельзя, – вздохнула она, – на ночь глядя нам на улицу лучше не выходить. Хоть три амулета на тебя надень – Ночной Дозор все равно обязательно поинтересуется, с кем это я прогуливаю смены. Ночью мы придумаем кое-что…

Ирма посмотрела на рисунок и остановилась на полуслове. Ни одну самую простую геометрическую фигуру Олег не смог замкнуть. Рука у него заметно дрожала – линии плясали по бумаге, окружность напоминала зубчатое колесо, которое собирались превратить в спираль, но у чертежника не хватило терпения. Ирма забыла, что хотела сказать. Что-то это все ей напоминало. Разомкнутые ауры Иных? Нет, слишком причудливая ассоциация.

Она грубо выдернула испорченный лист у Олега из-под пальцев, так что маркер чиркнул по компьютерному столику, и сунула другой.

– Ты как будто рисуешь в кромешной тьме. Олег!

Он не ответил, низко склонив голову.

– У тебя высшее образование на лбу нарисовано, перестань дурака изображать и делать вид, что тебе все равно, что с тобой происходит! – рявкнула Ирма и перевела взгляд на лист с искаженными геометрическими фигурами, который держала в руке. Тьма сгустилась. По краям прямоугольного листа потекли серые разводы, неровные линии обрели странную глубину, словно каждая из них имела тень, раздвигающую границы реальности. А каждая тень – собственную тень, и так до бесконечности, пока геометрическое эхо не начинало расплываться в глазах. Все зыбко и трансформировано, не видно ни Тьмы, ни Света. – А ночью мы пойдем с тобой в Сумрак, – решительно закончила побледневшая Ирма.

– Зачем?

– Ты его рисуешь, Олег. – Она понизила голос, словно их мог кто-то подслушать. – Все слои сразу – даже те, о которых я только слышала… Неудивительно, что у тебя постоянно слетает картинка. Пиксели, из которых она состоит, рассыпаются на всю глубину обеих реальностей, и ты воспринимаешь пространство как мутную взвесь. И время в Сумраке течет совсем по-иному, на каждом уровне по-разному… – закончила она почти шепотом.

– Что с тобой, Ирма? – спросил Олег, подняв голову.

– Ничего. Я верну тебя назад, вот увидишь!

«Иначе тот, кто это сделал с тобой, придет по мою душу, – продолжила она про себя. – Не зря же Вадим поставил меня на пути между Монстром и своей драгоценной персоной».

Олег отложил маркер и встал.

– Ценой собственной жизни? – уточнил он.

– Вот еще, – фыркнула Ирма. – С чего ты взял?

– Так, показалось.

– Моя жизнь с некоторых пор мне не принадлежит – твой опекун купил меня с потрохами!

– Кто он, Ирма?

– Садись, упражняйся, а как закончишь – ложись спать. Я скоро вернусь. В смысле – я вернусь, и все. Время для тебя все равно не имеет значения.

На сей раз она и не подумала тратить Силу на охранные заклинания – трехкомнатная квартира на восьмом этаже и так служила для Олега непреодолимым препятствием. Ирма выскочила из дома и уселась в машину. Зеленоглазый Пан чуть не сорвался с привязи, когда Темная волшебница затормозила в центре города возле цветочного салона «Бегония». На стеклянных дверях магазина висела табличка «Закрыто», но внутри еще горел свет.

Ирма вышла из Сумрака у самого прилавка, опрокинув вазон с лилиями. Русоволосая худенькая девушка, прибиравшаяся в салоне на исходе рабочего дня, выронила пакет с мусором и взметнула «щит мага», по которому растеклось ядовито-белое сияние.

– Должок! – сказала Ирма, подняла вверх указательный палец и погрозила Светлой волшебнице, окутанной защитной магией.

За изящным ноготком, покрытым алым лаком, потянулась огненная змейка.

– Ох! Ирма… Ты меня напугала.

Ирма самодовольно улыбнулась, демонстративно дунула на руку, словно погасив тлеющий там огонек, и показала собеседнице открытую ладонь.

– Какая ночь надвигается – загляденье! Жаль, что Светлой Иной, чья защита напоминает беременную медузу, никогда этого не оценить. – Ирма сделала несколько шагов вдоль прилавка и вытянула из вороха цветов красную гвоздику. – Я возьму?

«Щит» Светлой волшебницы превратился в полупрозрачный студень и истаял в воздухе.

– Ты одна? – подозрительно спросила она, не сводя глаз с нежданной гостьи.

– А ты, Танюша? – поинтересовалась Ирма и на всякий случай огляделась через Сумрак.

– Что тебе нужно?

– О, такой подход мне нравится. – Ирма обворожительно улыбнулась. – Светлый амулет.

– Э-э… – Собеседница мучительно соображала, где ее провели. – Какой амулет?

– Любой сгодится, но лучше, если в нем будет заключена боевая магия.

– Боевая – сразу нет! – решительно сказала Светлая.

– Хорошо, поторгуемся. Я вижу, ты научилась, – заметила Ирма, – как насчет отпугивающей?

– Покупатели научили. И еще одна Темная дозорная постаралась. – Татьяна перестала дуться и чуть улыбнулась в ответ. – Спишешь весь долг?

– Еще чего! Четверть – и то много.

– Половину!

– Танечка, ты становишься настоящей угрозой силам Тьмы, – вздохнула Ирма. – Пятьдесят процентов за сущую безделицу? Побойся бога! У Светлых он, кажется, есть?

– Не твое черное дело.

– Треть, – жестко сказала Ирма.

– А если я рискну предположить, что сейчас сюда явится Ночной Дозор?

– А если по твоей милости от ваших патрульных мальчиков останется молочная лужица в Сумраке… Как ты будешь с этим жить? И обвинения мне тоже интересно будет послушать.

– Ирма… – Во взгляде собеседницы неожиданно скользнула тень сочувствия.

– Просто подари амулет, – сказала Ирма. – Ты мне точно не поможешь.

Девушка нахмурилась, помедлила несколько секунд, приблизилась и забрала красную гвоздику из рук Темной Иной.

Татьяна Ефимова, Светлая Иная четвертого уровня Силы, работала в Ночном Дозоре под прикрытием. Официально она в его структуре не числилась. Выстаивая длинные унизительные очереди, Татьяна на общих основаниях получала лицензии на занятие магической деятельностью в офисе Дневного Дозора, держала небольшой цветочный магазин в центре города и по мере возможности одаривала Светом людей, спешивших приобрести букет по какому-нибудь торжественному случаю. Цветы покупали все: подхалимы для начальников и влюбленные для любимых, исходящие черной завистью подружки для невесты и благодарные дети любимым родителям, коллеги, родственники, ученики… Прорицательница Татьяна без труда определяла, кому и с каким настроением будет вручаться заветный букет, и тут же разворачивала поля вероятности. Офис Ночного Дозора ежедневно получал исчерпывающую информацию о балансе сил в городе и очагах активности Темных.

Ирма поймала прорицательницу за руку, когда та передавала счастливому отцу белые розы, завернутые в зеленую сеточку.

– Жену из роддома забираю, – похвастался мужчина, – сына родила!

Женщина действительно родила мальчика, но не от него. К тому же мальчик родился Иным. Родители должны были развестись, приемный отец спиться, мать – уехать, а парнишка при таком раскладе стопроцентно выбрать сторону Тьмы.

Татьяна пришла в ужас, наплевала на все лицензии, миссии и Договоры, вручила мужику лучистый благоухающий букет и услышала над ухом вкрадчивое: «Дневной Дозор. Ирма Катаева, Иная. Я бы очень хотела взглянуть на твою лицензию, Светлая».

Ирма заставила ее снять с цветов заклятие, простила несколько мелких нарушений, которые подметила, пока следила за салоном «Бегония», и не сдала ни своему Дозору, ни Ночному. Этот эпизод послужил началом непростых отношений двух волшебниц. Ни та ни другая никогда не рискнули бы произнести вслух такие слова, как «взаимная симпатия» или «обмен оперативной информацией», но цветы Ирма с тех пор покупала только в одном цветочном салоне города.

– Спасибо, – сказала Темная, брезгливо поморщилась, взяла подарок двумя пальчиками и растаяла в Сумраке.

Олег спал за столом, положив голову на руки, испачканные черным маркером, Ирма представила, каким утомительным должен был показаться ему этот день после почти трех лет забвения, и отказалась от мысли немедленно окунуть парня в Сумрак. Болен он в самом деле или околдован каким-то таинственным магом вне категорий, время на адаптацию ему придется выделить, чтобы не растрачивать драгоценные силы, вытаскивая подопечного из мира Иных, как раненого бойца с поля боя.

Но красную гвоздику Ирма, охваченная жаждой экспериментов, все-таки вручила ему, не дожидаясь утра. Олег сонно зевнул, взял цветок, окутанный колючим ледяным сиянием, и, запинаясь, поплелся за сиделкой в отведенную комнату. Светлая магия просочилась сквозь его ауру и медленно утекла за грань человеческой реальности.

– Зачем мне гвоздика? – устало спросил он.

– Чтобы ты подарил ее мне на сон грядущий, – отозвалась Ирма, отломила лишившийся магии цветок и вплела себе в волосы. – Красный мне к лицу. Спокойной ночи.

Гулять с Олегом оказалось намного сложнее, чем общаться. В машине он отключался, на городских улицах переставал понимать обращенную к нему речь из-за постороннего шума, а в парке стоило ему оторвать взгляд от грязной дорожки, едва подсохшей к концу марта после весенней распутицы, как он напрочь забывал даже в какую сторону шел, до того как отвлекся. Но хуже всего дело обстояло со ступеньками. Ирма чуть не свела его с ума второй раз, когда попробовала объяснить, что такое «одновременно вперед и вниз».

Зато, как и обещал, Олег перестал изображать из себя безучастного идиота, и если он произносил бессмысленный набор слов или отрешенно замолкал, Ирма точно знала, что в этот момент он действительно не может собрать воедино свое раздробленное сознание. Любой прямой вопрос разрывал в клочья ту призрачную сумеречную мозаику, из которой с некоторых пор состояла его личность.

Ирма подметила эту особенность и старалась не загонять парня в тупик, спрашивая в лоб: «А если ты не понимаешь время, почему ты правильно употребляешь его, когда мне отвечаешь?» Теперь она обращалась к Олегу очень осторожно, как будто старалась рассмотреть боковым зрением далекую мерцающую звездочку в ночном небе. Новый стиль общения состоял из обходных маневров, прозрачных намеков и неоконченных фраз и еще неизвестно, кому из них двоих давался сложнее.

Утром Ирма варила кофе. Она включила на кухне телевизор и, рассеянно слушая региональные новости, с тоской вспоминала пестроту дневных улиц, тревожные бессонные ночи и бешеный напор жарких схваток.

– Иди на звук, – мрачно посоветовала она Олегу, в нерешительности остановившемуся в прихожей, и добавила громкость.

– …«Солярис-Строймонтаж» обещает в кратчайшие сроки, – говорил с экрана представитель очередного застройщика, которому достался многострадальный Маяк. – Более того, в качестве компенсации люди получат не просто квартиры, а высокоэкологичное и технологичное жилье. Впервые в нашем регионе будет применена в жилищном строительстве уникальная технология, которая позволит использовать для энергообеспечения жилого комплекса такие альтернативные источники энергии, как сила ветра или перепад температур между наружной и внутренней поверхностями стен. Оснащение здания специальными датчиками позволит…

Олег зашел на кухню, Ирма выключила звук телевизора.

– Привет, нашелся? – сказала она.

– Да, – кивнул Олег, – зачем ты выключила?

– Да ну, ерунда какая-то. Опять этот несчастный долгострой мусолят – наверное, выборы скоро. Еще бы роботов в прислугу пообещали! Люди легковерны, а человеческая фантазия безгранична. Сто и один способ отъема денег у населения. В этот раз «Умный дом»! – фыркнула она, сняв с плиты турку, наполнившуюся пузырящейся коричневой пенкой.

– Системами «Умный дом» инсталляторы занимаются, – снисходительно возразил Олег, усевшись за стол. – Это совсем из другой оперы, Ирма.

– Какая разница?

– Большая. Если этот «Солярис» действительно освоил «Energy harvester» – это круто. Вот представь: еще на этапе строительства в каркас здания вносятся конструктивные элементы, которые способны превращать в энергию все: от перепада температур и колебания внешних стен под порывами ветра до сигналов мобильников и роутеров. Все здание становится, – Олег посмотрел на Ирму, – скажем, таким огромным генератором. Непонятно, да? У тебя в детстве был фонарик-«жучок»?

– А… Откуда ты… У подружки во дворе был.

– Значит, ты представляешь. Так вот фонарик – это упрощенная модель, но суть примерно та же. Приложила механическую энергию, сжала ручку, получила на выходе электричество – лампочка горит. И то же самое можно проделать с любыми другими видами энергии.

– Да ладно… – сказала совершенно обалдевшая Ирма и замерла, не сводя с Олега широко распахнутых глаз. – Генератор… Вот как.

– Да, но «Солярис» привирает. И сам проект дорогой, и охрана у такого домишки должна быть серьезной – дешево все равно не получится.

– Почему? – тупо спросила Ирма и брякнула турку обратно на электроплиту, плеснув свежесваренным кофе на стеклокерамику.

– Как бы тебе объяснить, – задумчиво сказал Олег, и Ирма открыла рот, как в первый день их знакомства.

– Давай как-нибудь объясни, – предложила она и затаила дыхание.

– Генератор – это, по сути, «обратимая машина». Когда он работает в штатном режиме, он преобразует приложенную к нему энергию в электричество. А если взять и подключить к тому же генератору какой-то посторонний источник питания, получится все наоборот: через те же элементы конструкции наружу полезет все, что угодно, вплоть до инфразвука и магии, если кто-то из Иных найдет способ закачать ее в человеческую игрушку.

И тут Ирма все испортила.

– Олег, ты технарь! – воскликнула она. – Тебя инициировали совсем недавно и почти сразу нейтрализовали! Кто ты такой?! Что ты сделал?!

Прошло минут сорок, прежде чем он удивленно уставился на притихшую девушку, сидящую напротив над пустой чашкой кофе.

– Почему ты так на меня смотришь? О чем мы говорили?

– Пойдем со мной в гостиную, Олег, – сказала Ирма. – Нет. Сначала позавтракай. Я налью тебе сладкий чай, выпей до дна, так надо.

Ирма увела его за собой в Сумрак. Дальше второго слоя у нее получалось только заглянуть, но идти глубоко и не потребовалось. Олег удивленно осмотрелся в зыбкой серости, медленно вдохнул тягучий прохладный воздух, его аура взорвалась багрово-зелеными сполохами, и перепугавшаяся Ирма выдернула его обратно в человеческий мир, прежде чем он схватился руками за голову и уселся на ковер посреди гостиной.

– Олег!

– Город мертвых, – бессвязно бормотал он. – Там целый город. Они все мертвы… все до единого… Это я? Ирма, я всех убил…

– Только не сходи с ума, – жестко сказала она, проклиная свою самонадеянность. – В Сумраке нет человеческих городов. Что бы ты ни видел – тебе показалось. Чтобы разрушить целый город, надо быть Темным магом вне категорий, тебе до него – как до Луны! Олег, посмотри на меня! Скорее всего ты попал под раздачу, под воздействие какого-то заклинания…

Парень посмотрел мимо нее диким взглядом.

– А-а… – Он рассмеялся. – Это наказание… В-водитель тоже мертвый… Их тысячи…

И как тогда в машине, он закрыл лицо руками.

Ирма беспомощно оглянулась, опустилась рядом с ним на колени и крепко обняла, прижавшись всем телом.

Сила выплеснулась в гостиную. Тьма окутала зеленые сполохи и бурые пятна смазанной ауры Олега, по Сумраку прошла судорожная волна, за стеной истошно заорал грудной ребенок, наверху заливисто залаяла собака, поперхнулась и дико завыла. В подъезде что-то гулко хлопнуло, раздался звон разбитого стекла.

– Знать ничего не хочу, – прошептал Олег дрожащими губами. – Хорошая попытка, Ирма. Она последняя. Ты сиделка, я дурак.

Он уронил руки на колени и уставился в стену.

– Ну уж нет, – сказала Ирма и перевела дух. – Теперь я не согласна! Я уже наигралась в психушку по самое не могу, а ты – и подавно.

Олег не ответил. Чем-чем, а искусством использовать свое состояние для того, чтобы выпасть из реальности, он за время прозябания в специализированном медицинском учреждении овладел в совершенстве.

– Ах, так?! Мы та-акие безвозвратные?

Стоя перед ним на коленях, Ирма распустила волосы и медленно стянула через голову короткое домашнее платьице, под которое никогда не надевала лифчик.

– «Скорую» вызывали? – томно, с легкой хрипотцой спросила она, лизнула Олегу мочку уха и положила горячую ладонь ему на живот чуть пониже пупка, забравшись рукой под резинку легких домашних брюк. Обе резинки, включая ту, что на трусах, с треском разлетелись в пыль.

Олег дернулся, глухо застонал, прижал Ирму к себе и повалил на пол, впившись губами в алые губы своего кошмара – то ли ласкал любимую женщину, то ли мстил Темной потаскухе, завладевшей его истерзанным разумом и не отпустившей за грань реальности.

– А говорил – не кусаешься! – извернувшись, шепнула коварная соблазнительница.

– Я солгал!

* * *

– Это какое-то… домашнее насилие, – проворчал Олег, когда они закончили, перевернулся на спину и попытался оттолкнуть сладко постанывающую Ирму, но та положила голову ему на грудь.

– Кожа да кости, – заявила она, не открывая глаз.

– Я не виноват, что ты готовить не умеешь.

– Это, конечно, не самый лучший… Но точно самый безумный секс в моей жизни! С дураком. Начнем сначала? – спросила Ирма и приоткрыла глаза.

– Только на сей раз на диване.

– Вообще-то я про то, что с тобой случилось.

– А я про диван.

– Да ты сексуальный маньяк, Олеженька! За это тебя и упекли.

– Распутница!

– Хорошо, сначала диван… И лучше тот, что в твоей комнате. Ты все равно постель не заправил.

– Тебе придется меня туда отвести.

– А то я мало тебя за руку водила последнее время, – фыркнула Ирма. – Вставай, подопечный. Мне уже не терпится узнать, как это у тебя происходит по доброй воле.

– Ведьма, – почти ласково сказал Олег, взял ее за руку и поднялся.

– Вот и не угадал! Я боевой маг.

– Охренеть, как я попал.

– Тут еще неизвестно, кто больше попал.

После обеда Ирма, одетая в черную куртку, потертые джинсы и удобные кроссовки, вышла из дома и, вместо того чтобы направиться прямиком к машине, свернула за угол. В первозданном пронзительном мраке она рванула с земли серую двойную тень, надев ее на себя, как тяжелый доспех. Темный Иной, торчавший во дворе на первом слое Сумрака, настороженно завертел головой и тихо охнул, когда пальцы с железными ногтями и шипастыми суставами сомкнулись у него на горле. На первом слое медленно прорисовалась сначала рука, покрытая железной чешуей, а потом и сама Ирма, у которой в глазах плясали подозрительные алые отблески.

– Пасешь, Кирюша? Вадим послал?

– Э-э… Ты прости, Ирма, но… Он… всем Дозором рулит… ты знаешшшь…

– Или ты сейчас геройски умрешь, – сказала Ирма и чуть ослабила хватку, когда парень начал сипеть, – или будешь смотреть цветные сны, а Вадиму скажешь, что не успел среагировать. Собственно, так оно и было, верно?

Кирилл счел за лучшее промолчать. Кивнуть он тоже не решился. Пять лет назад он стажировался на улицах под руководством Темной Иной Ирмы Катаевой и примерно представлял, на что она способна.

– Молчание – знак согласия, – усмехнулась Ирма. – Раскрывайся! – потребовала она, сплетая заклятие. И в следующий миг боевой маг пятого уровня Силы рухнул к ее ногам. – Работа на опережение всегда была твоим слабым местом, Кирюха, – сказала Ирма и на всякий случай оттащила его с проезжей части на газон.

– Ирма, ты с ума сошла! – зашипела Татьяна, когда Темная Иная вломилась в цветочный салон среди бела дня, распугав покупателей и размолотив в прах сторожевой знак Светлых, установленный на дверях.

– Я списываю долг.

Ирма выложила на прилавок затертый посадочный талон:

– Мне нужна информация, Танюша.

– Обратись-ка ты лучше в офис Дневного Дозора, – предложила Светлая, медленно отступая вдоль прилавка. – Адрес подсказать? Тут недалеко, два шага от мэрии.

– Тань, я попала в немилость к новому начальнику, – призналась Ирма. – Меняю информацию по этому рейсу и событиям на вмешательство четвертого уровня и списываю все долги.

– А оно у тебя есть, право на вмешательство?

– Даже если нет, то будет. Или я закрою глаза на аналогичное по Силе магическое действие с твоей стороны. Если потянешь третий уровень – милости прошу! В мою смену никто и близко к твоему магазину не подойдет, пока ты будешь священнодействовать.

– Не надо мне таких сомнительных подарков, – поморщилась Татьяна и, не сводя с Ирмы глаз, нашарила среди оборванных лепестков и зеленых листочков маленький картонный четырехугольник. – И я сразу предупреждаю, что вызову патруль, если хоть малейшая угроза силам Света…

Ирма не дала ей закончить:

– Ты же прорицательница, Танюша, ты сразу ее увидишь. Кстати, закрой салон «сферой невнимания», а то моя ужасная Темная магия в этом средоточении добра и красоты как-то подозрительно будет выглядеть.

– Больше никогда. Никаких неуставных отношений с Темными, – тихо сказала Светлая волшебница. – Во веки веков!

Но «клянусь Светом» почему-то так и не добавила – молча отошла к кассе и склонилась к ноутбуку, спрятанному под прилавком. Ирма повернулась к хозяйке салона спиной и принялась разглядывать желтые хризантемы так, словно никогда их раньше не видела.

* * *

– Не спрашивай меня ни о чем, это тупик, – сказал ей Олег, для пущей убедительности поднес палец к губам и чуть улыбнулся, глядя, как Ирма, уже придумавшая какой-то хитрый наводящий вопрос, прикусила кончик языка. – Если хочешь во всем разобраться, нам надо поменяться ролями. Ключ к твоей свободе – это не мое понимание мира и не мое выздоровление, а опекун, который упрятал меня в интернат. С этого и начнем. Чем ты ему так насолила?

– Я ему не дала, – усмехнулась Ирма.

– Чушь! – сказал Олег, покраснел до кончиков ушей и торопливо отвел глаза. – Я хотел сказать, что насколько я понял – он политик. И даже если это действительно месть, у нее должно быть двойное дно. Иначе – слишком мелко.

– Он не политик, Олег. Он шеф оперативников Дневного Дозора и мой непосредственный начальник. Его пригнали сюда из центрального офиса.

– Тем более. Он использует нас обоих, Ирма, весь вопрос – с какой целью?

Ирма сидела на полу и перебирала немногочисленные пожитки своего подопечного, которые в сердцах запинала в обувной шкаф в день приезда. К счастью, выбросила она тогда только казенный ватник. Никаких документов у Олега, разумеется, при себе не имелось. Брюки, рубашка и скомканная ветровка, обнаружившаяся на дне рюкзака, могли быть куплены где угодно. Вещи кто-то заботливо освободил от всяческих бесполезных мелочей вроде использованных билетов, ключей, чеков, сувенирных авторучек с логотипом фирмы или завалявшихся визиток, но в левом кармане ветровки шов в углу разошелся, Ирма разорвала подклад, пошарила рукой и извлекла на свет мятый прямоугольник посадочного талона.

– Прохлопал, урод, тварь высокомерная! – торжествующим шепотом воскликнула Ирма, не рискнув произнести вслух ненавистное имя. – Олег, ты помнишь…

– Что?

– Нет-нет! Ничего. Мне нужно кое-что выяснить. Я уйду и вернусь.

* * *

Под прилавком зажужжал принтер. Ирма, погруженная в воспоминания, вздрогнула и обернулась.

– Читай из моих рук, – сказала Татьяна, держа распечатанный текст, словно королевский указ.

Ирма пробежала глазами скупые строчки немилосердно порезанного отчета Ночного Дозора и невольно попятилась, когда листок вспыхнул в руках Светлой волшебницы.

– Ты мне очень помогла, Таня, за мной не заржавеет, ты знаешь, – пробормотала Ирма и, не попрощавшись, вышла на улицу.

Светлая дозорная посмотрела ей вслед, достала из кармана мобильник и медленно поднесла к уху.

– Оперативный дежурный, – сказала трубка.

– Срочно установите наблюдение за Темной Иной, сотрудницей Дневного Дозора Ирмой Катаевой. Особо опасна. Нужен опытный оперативник.

– Задержать? – уточнил дежурный.

– Нет, не надо! – почти крикнула Татьяна. – Только проследить и поставить руководство в известность.

Руководство не замедлило явиться собственной персоной, распугав посетителей в самый час пик еще похлеще Ирмы Катаевой. Если бы не зарплатная карта Ночного Дозора, хозяйке цветочного салона «Бегония» в этом месяце ни за что бы не удалось свести концы с концами.

– Она пойдет на Маяк, – пояснила прорицательница. – Ее линии реальности сходятся в одной точке.

– Как тебе удалось отработать Темную Иную, Танюша?

– Она не закрывалась, – сказала Татьяна, собрала волю в кулак и бесстрашно посмотрела в глаза шефу Ночного Дозора, – была чем-то очень расстроена, вела себя странно, ни с того ни с сего заявилась сюда на реальном слое, купила красную гвоздику и ушла.

Годы работы в торговле и дружба с Темной Иной научат виртуозно врать кого угодно, даже Светлую прорицательницу, честно исполнившую свой долг.

– Хорошая работа, Татьяна.

– Спасибо.

Шеф на ходу достал мобильник и что-то заговорил в трубку о превентивных мерах, новых технологиях и экстренном сборе сотрудников от пятого уровня Силы и выше. Таня проводила начальство, перевернула табличку «Открыто-Закрыто» и, прикрывшись «сферой», устало опустилась на ступеньки, привалившись плечом к витым перилам изящного крылечка.

Домой Ирма пошла пешком, предоставив водителю, который не по своей воле подбросил ее в центр, полную свободу действий. Над городом сияло солнце, от чего привычная деловая суета казалась праздничной, словно жители торопились закончить дела и поскорее начать отмечать приход настоящей весны. Ирма представила, как они валятся с ног, застигнутые колдовским сном, как сталкиваются не успевшие затормозить машины. В ушах стоял далекий вой сирен. «Эдинбург, – повторила она про себя и словно воочию увидела древний королевский замок. – Все правильно. Со стороны Светлых там действовал Антон Городецкий – маг Высшего уровня, работавший с заклятием, которое спрятал в замке не кто-нибудь, а сам Мерлин. И ведьма невероятной силы, перешедшая на сторону Света. Ночной Дозор Шотландии, понесший потери, стянул в город лучших магов со всей Европы, да плюс юная нулевая волшебница московского Ночного Дозора. А со стороны Темных – кто? Один Высший вампир да какой-то бывший Инквизитор, наспех прокачанный до предела своих возможностей».

Она перешла дорогу по диагонали, не обратив внимания на визг тормозов и черную воронку проклятия, которая поплыла в ее сторону от взбешенного водителя.

«Потенциальный Зеркальный маг Светлых остался самим собой, – беззвучно прошептала Ирма, – перевес сил и так был на их стороне! А Темный Иной Олег Васильев, точно так же отказавшийся в свое время от инициации и точно так же приехавший в командировку, которую ему подстроили… Я знаю, кто ты. – Ирма стиснула виски руками и несколько раз моргнула, прогоняя неведомо откуда взявшуюся пелену, у которой был соленый привкус. – Светлые в Шотландии «сработали на ноль», но равновесие восстановилось после того, как отработало заклятие Мерлина. Сумрак не Великий Завулон, чтобы просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, он «активировал» потенциальное Зеркало Темных, не подозревая, что в итоге оно останется не у дел».

Ирма свернула во дворы. Бездомные кудлатые псы, гревшиеся на солнышке, учуяли Темную волшебницу и, поджав хвосты, бросились врассыпную. До дома оставалось пройти пару кварталов. Зеркальному магу, который ее там ждал, предстояло развоплотиться при первом же нарушении баланса Великих сил, а если такового не случится – медленно истаять за ненадобностью.

«Олег, ты умница! – Ирма сказала это вслух и зажала себе рот ладонью. – Ты сообразил, что Вадим – ключевая фигура, как только услышал об опекуне! Голову на отсечение, что это он подобрал тебя на улице Эдинбурга, воспользовавшись неразберихой, привез обратно в Россию и спрятал подальше от столицы, как козырного туза в рукаве. Управляемое Зеркало, в любой миг готовое к бою, – это же мечта, а не магия! Но без работы его постепенно размывало Сумраком…»

– Ирма!

Рядом притормозил тонированный «BMW» Кирилла.

– Очухался? Молодец, – равнодушно обронила девушка, не сбавляя шаг.

– Садись в машину. Быстро! Атака Светлых на наш объект!

Ирму подбросило. Она буквально запрыгнула на переднее сиденье, с наслаждением хлопнув дверцей. То, что нужно! Разговор откладывается, мысли прочь, розовые сопли – тем более! Сейчас Светлые за все получат – и за далекую Шотландию, и за российскую провинцию, за то, что вечно лезут со своей благодатью куда не следует. И за любовь, чтоб ее тоже в Сумраке утопило вслед за Зеркальными магами, древними заклятиями и тайными обществами Иных!

– Посмотри назад, – посоветовал Кирилл.

Два оперативника Ночного Дозора, материализовавшиеся посреди дороги, лихорадочно ловили тачку, оглядываясь на рванувший с места «BMW», и бормотали вслед Темным Иным что-то очень и очень несветлое.

«Ай-ай-ай! Потеряшечки, – мысленно сказала им зловредная Ирма, которая просмотрела «хвост». – Фиг вам! Это боевой маг из Кирюхи так себе – водила он классный».

– Куда мы, Кир? – спросила она вслух.

– На Маяк.

– А он наш?

– Ты что, с Луны свалилась? Конечно, наш, раз мы его финансируем.

Кирилл вгляделся в Сумрак, оценивая дорожную ситуацию, выматерился и брякнул на крышу синюю мигалку. В солнечную пятницу в начале апреля, когда дачникам выпал реальный шанс открыть сезон, она могла успешно соперничать на дорогах с Темной магией до третьего уровня Силы включительно.

– Дальше с музыкой, – ухмыльнулся Кирилл и включил сирену.

– Кирюх, я тебя не очень приложила? – подозрительно ласково поинтересовалась Ирма.

– Да ладно, сам виноват.

– Я-то думала, что мы с Маяка только обманутых дольщиков доим. Понимаешь, у меня с января этого года был ограниченный доступ к нашей базе…

– Грешна, старушка? – рассмеялся Кирилл, уловив заискивающие интонации в голосочке Ирмы, но не заметив фальши.

– Да было дело, дитятко, – вздохнула она. – И давно мы этот проект финансируем?

– Не знаю. По Маяку, по-моему, у всех доступ ограничен до первого уровня.

Солнце, клонившееся к западу, горело в провалах окон оранжевым огнем. Кирилл с Ирмой одновременно выскочили из машины, рванулись в Сумрак, и окна недостроенного здания залила чернильная Тьма. В сером мареве вспыхивали сверкающие разряды. За хрустально-металлическим бульдозером тихо выла обожженная вампирша, вцепившись когтями в неестественно вывернутую ногу. Возле бухты кабеля, напоминавшей шевелящийся клубок змей, рвали друг другу глотки оборотень-волк и черно-бурая лисица – Светлый маг-перевертыш. Еще один вампир – совсем мальчишка – распятием висел на стене здания на уровне второго этажа и слабо подергивался, не в силах освободиться от заклятия. Двое Темных шестого уровня едва удерживали Барьер, качая Тьму из причудливой арки будущего подъезда, и медленно отступали под натиском Светлых. Ночной Дозор стянул сюда лучшие силы. Ирма перепрыгнула через труп Темного стажера, сорвала с шеи единственный боевой амулет, который прихватила, выходя из дома, и развеяла «серый молебен», предназначавшийся недобитой вампирше. Бешеный порыв ветра взбаламутил тягучий воздух, в нем закружили грязно-белые хлопья, утопившие в лохматой метели Светлого Иного, чуть не прикончившего нежить.

– Где наши?! – на ходу крикнул Кирилл патрульной ведьме, выскочившей из окна первого этажа при виде прибывшего подкрепления, и бросился на помощь двум «шестеркам», сгибавшимся под натиском сил Света.

– Я не знаю! – Трясущимися руками девчонка откупоривала какой-то пузырек, сорванный с пояса. Отваги ей хватило только на то, чтобы вернуться на поле боя – она ничего не соображала, трясясь от страха. – Светлые хотели проверить…

– Дура, закройся!

Ирма метнулась наперерез Светлому оперативнику. Она скользнула на второй слой Сумрака, опередив его на какое-то мгновение. Чужое заклятие завязло между слоями, Ирма ногой выбила у парня из рук боевой жезл и ударила чистой Силой, разметав защитные заклинания. Посмотрим, какой у тебя третий уровень, Серега! Говорят, ты недавно его получил. В сгустившейся Тьме Светлого Иного вышибло на реальный слой и отбросило к шоссе под колеса тяжелой фуры. Леденящий холод Сумрака ударил Ирму в грудь в наказание за расточительство, она сбросила под ноги ватную тень и прыгнула назад.

– …Вадим сказал – любой ценой, – как раз договорила молоденькая ведьма, поднеся к губам свой дурацкий пузырек.

Кирилл ее уже не слышал, сцепившись с кем-то из оперативников. Ирма схватила девицу за руку и выкачала из нее остатки сил.

– Беги!

Отшвырнув девчонку метров на десять, она развернулась к неровному строю наступавших врагов, на мгновение ослабивших натиск.

– Здесь все по-взрослому.

Ни амулетов, ни помощи – только чистая Сила, Тьма и Сумрак. Ирма вскинула руки, и тугой поршень «пресса» продавил чужое заклятие, заставив проигравшего дуэль неудачника со стоном распластаться на земле. Следом от отчаяния бросились в контратаку Кирилл и парень с девушкой – две «шестерки», которые едва успели перевести дух. Не поздоровилось всем. Ирму достал с третьего слоя начальник Светлых оперативников. Ее проволокло куда-то назад, за спиной хрустнуло, полетело во все стороны бетонное крошево, и под правую лопатку как будто вбили железный штырь. Кажется, совсем не фигуральный, судя по тому, что Ирма, у которой потемнело в глазах, так и не сползла вниз, пересчитывая спиной и затылком изъеденные Сумраком плиты.

И тут вся убийственная магия Светлых словно растворилась в воздухе.

– Назад! – скомандовал своему потрепанному молодняку неведомо откуда взявшийся Вадим. Какой там назад – они все еле дышали, за исключением мертвого стажера.

Кто-то вышел навстречу Светлым. У кого-то еще хватало сил. Ирма приоткрыла глаза. Сумрак вокруг клубился и шипел, как газировка – плохо. Это значит кровь. Она еще чуть-чуть подняла веки и увидела, как оглянулся на нее Олег Васильев, прежде чем броситься на Светлое зарево чужих щитов.

– Снимите ее, вампира – потом! – откуда-то сбоку приказал Вадим.

Два Темных оперативника Борис и Валера склонились над Ирмой. Золотой фонд местного Дневного Дозора. Второй и третий уровень Силы соответственно. Парни сдернули девушку с арматуры и наспех замазали каким-то медицинским заклинанием рваную дыру под лопаткой.

– Где вы были… – прошептала Ирма, когда ее усадили на землю, и в этот момент Светлые ударили по Олегу. Сакральные сущности в этих краях появлялись нечасто.

– Это Зеркальный маг! Не атаковать! У Темных Зеркало! – крикнул своим начальник Светлых оперативников, который слишком поздно понял, в чем дело. А следом грязно и отчаянно выругался Вадим Сергеевич.

Олег как будто втянул в себя искрящееся покрывало, в которое слилась вся объединенная боевая магия Ночного Дозора, и окутался белым сиянием. Вместо того чтобы шарахнуть в ответ чем-то смертоубийственным, он шагнул с нейтральной полосы навстречу новым своим. Управляемое Зеркало оказалось палкой о двух концах. Невостребованный Зеркальный маг, изначально принадлежавший силам Тьмы, сделал собственный выбор. Он слишком долго был Серым, в нем не осталось ни Тьмы, ни Света, и сейчас он распорядился чудовищной энергией по своему усмотрению, поменяв сторону, прокачав себе уровень и разом остановив тем самым кровавую бойню.

– Стоять всем! Никаких выпадов против Темных, ни слова, ни жеста! – словно в подтверждение гаркнул подчиненным Светлый начальник. – У нас появился слишком весомый перевес, мы нарвемся на штрафные санкции и обвинения в нарушении Великого Договора. Наталья!

– Щенок! – злобно тявкнула помятая черно-бурая лисица и отползла от окровавленного волка, который остался лежать, хватая воздух широко распахнутой пастью. В обрушившейся тишине медленно опускались вниз клочья шерсти. Настороженные и до крайности изумленные, еще охваченные горячкой боя, сотрудники Ночного Дозора обступили Олега плотным кольцом. Двое Светлых бросились к шоссе вызволять Серегу, успевшего-таки скользнуть обратно в Сумрак, из-под медленно накатывающихся колес фуры. Вадим и начальник оперативников Ночного Дозора азартно обменивались протестами, пока – устными, выясняя, кто первый начал, кто кого спровоцировал и была ли реальная угроза населению от нового оборудования, установленного на здании Маяка. К ним уже присоединились оба шефа, примчавшиеся к месту ЧП. Как следовало из жаркого спора, слухи об использовании Темными передовых человеческих технологий оказались сильно преувеличенными. Чтобы не сказать – специально распущенными через человеческие СМИ.

Стиснув зубы, Ирма поднялась на ноги, вышла из Сумрака и, не оглядываясь, пошла прочь.

* * *

Никогда еще сакраментальный вопрос «что выпить?» не вызывал у Темной волшебницы таких тяжелых раздумий. Олег остался жив, для него все закончилось как нельзя лучше, хотелось чего-то праздничного и светлого, а еще больше хотелось черного беспамятства. Без малейшего проблеска разума. И при всем этом голова у Ирмы заранее кружилась, как от бутылки шампанского. Официант подходил к ней дважды, прежде чем поставил на столик перед девушкой бокал «Пина Колада».

Вадим пересек бар, отодвинул стул и бесцеремонно уселся напротив.

– Уйди, – тихо сказала Ирма и поморщилась. На каждом вдохе у нее что-то булькало и перекатывалось справа под ребрами.

– Ты все поняла?

– Да. Ты не мог допустить, чтобы Зеркало, частично сохранившее интеллект, утопилось в Сумраке от безысходности. Ничего личного. Уходи, я серьезно.

Она ему угрожала!

– Ты очень хороший боевой маг, Ирма, – вдруг сказал Вадим так, что девушка наконец подняла на него глаза. – Я бы предложил тебе перевод в Москву, но после отчета у шефа столичного Дневного Дозора у меня вряд ли будет право голоса…

– Он тебя переиграл! – перебила Ирма.

Всесильного Темного мага она сегодня ничуть не боялась.

– Переиграл вчистую. Парень, которому лет тридцать пять от силы…

– Сейчас ему тридцать два.

– Который не знал всех ваших тонких интриг, – упрямо продолжила она, – почти три года пребывал на грани безумия и не мог сделать без посторонней помощи и нескольких шагов! Вычислил тебя и обставил.

– У него мехмат МГУ с отличием, – скривился Вадим.

– Утечку мозгов тебе тоже припомнят. Проиграла не только я! – мстительно закончила Ирма, рассмеялась и задохнулась. Под лопаткой стало подозрительно тепло, тоненькая горячая струйка потекла по спине.

Ирма медленно сдвинула пустой бокал в сторону, уронила голову на руки и легла на стол, одинаково не обращая внимания ни на собеседника, ни на горячую боль под ребрами.

– Он такой умница. – Она всхлипнула откуда-то из-под рассыпавшихся волос и продолжила почти беззвучно: – И такой… такой красивый… если он… увидит меня в Сумраке…

Дальше Вадим не расслышал – то ли девушка потеряла сознание, то ли предпочла страдать молча.

– Ну-ну, Ирма. Я чувствую себя старым сводником. Олег Васильев – отнюдь не красавец, чтобы так по нему убиваться. Еще немного, и я начну этой скотине завидовать. Чертов умник!

Он встал, обошел столик и положил ладонь на рваную дырку на перепачканной куртке. Куда там Боре с Валерой! Ирма тут же очнулась и выпрямилась, и близко не поняв, что это было за заклятие. Какой-нибудь «доктор Фауст», или «Менгеле», или еще что покруче.

«Скотина, значит? Эту скотину инициировал сам Сумрак! – зло подумала она. – А ты упрятал парня в психушку, держал в неведении, хотя мог все объяснить, и собирался бросить на амбразуру при первом удобном случае. Но он оказался еще умнее, чем ты думаешь. Он симулировал ухудшение, вынудив тебя на активные действия. И что хорошего от нас, от Темных, он видел? И чего ты теперь удивляешься, что он выбрал другую сторону, когда ты спровоцировал локальный дисбаланс Света и Тьмы, чтобы стряхнуть пыль со своего Зеркала и проверить его в деле!»

Ирме очень хотелось сказать все это вслух, но в голове у нее уже прояснилось достаточно, чтобы она сообразила, что Вадим тоже не дурак и скорее всего все это прекрасно понимает, а провинциальной дозорной давно пора прикусить язык.

– Я поставил тебя против всего Ночного Дозора, Ирма, – неожиданно признался Вадим, убедившись, что взгляд собеседницы больше не «плывет» и она не собирается падать со стула. – Светлые, оценив ущерб, с пеной у рта требовали сегодня твоего поражения в правах, а это дорогого стоит. Слушай свою награду.

– Слушать? – удивленно и недоверчиво переспросила девушка.

– Именно. Вот она: после сумеречной инициации будущее Олега не разворачивалось на поле вероятности. Но существовала призрачная связь его судьбы с судьбой одной Темной Иной, и самое удивительное во всей этой истории то, что и ты влюбилась в него с первого взгляда. Твое будущее было многовариантным. Шансы остаться вдвоем у вас невелики, но они есть: это либо Таможня, либо Инквизиция. Попасть туда не просто. Я тебе этого не говорил, дозорная.

Вадим кивнул на прощание и шагнул в черную рамку развернувшегося портала.

Ирма потерла рукой лоб, немного посидела, приходя в себя, расплатилась и направилась к выходу. Ее все еще слегка качало от слабости, в голове после разговора с Вадимом роились бессвязные обрывки мыслей. Она даже внимания не обратила на затормозившее возле бара такси.

Олег выскочил из машины.

– Ирма! С тобой все в порядке? Извини, я не мог раньше… Там все как с ума посходили!

Его аура снова не читалась – теперь из-за белой пелены, окутавшей цветной контур. В руках Олег держал три красные гвоздики.

– Где ты взял цветы, на дворе ночь…

Ирма собиралась сказать что-то совсем другое, но отчаянные глупости сегодня вечером так и лезли ей на язык.

– Какая-то Светлая девчонка прямо возле офиса в руки сунула, сказала, розы ты не любишь.

Олег подошел и чуть смущенно протянул ей гвоздики. Свет, исходящий от темно-рубиновых цветов и от самого Олега, казался теплым.

– Как ты меня вспомнил? И как нашел? Ты же не ориентируешься, – пролепетала Ирма.

– Все нормально. Только лестниц почему-то боюсь теперь. Раньше я такого за собой не замечал. Расскажешь мне, в чем тут дело?

– Но… Ты что, знаешь город?! Или не знаешь… Откуда ты, Олег?

– Нет, не знаю, я из Питера. – Олег улыбнулся. – И мне опять нужна твоя помощь, Ирма. Дай мне руку, скажи таксисту адрес, и поехали домой!

Под перекрестными взглядами двух патрулей, отиравшихся неподалеку, он сделал еще один последний шаг и бережно обнял свое драчливое, грязное и совершенно измученное Темное сокровище.

 

Ольга Онойко

Шаг невидимки

Среднего роста, жилистый, смуглый, он вышел из поезда Улан-Батор – Москва в четыре часа пополудни. Начинался август, но лето выдалось нежарким. Порывы ветра несли морось и холод. Зажав маленький чемодан коленями, приезжий некоторое время стоял у противоположного края перрона, пропуская толпу.

Он не был монголом. Черты лица его, тонкие и твердые, казались бы европейскими, но кожа была слишком темной. Иссиня-черные волосы падали до плеч. Борода не росла вовсе. Необычная внешность делала неопределимым и возраст: приезжему могло быть и около тридцати, и около пятидесяти.

Пока он рассматривал здание вокзала и темные входы, куда проваливалась толпа, сзади торопливо подошли двое, мужчина и женщина, одинаково русоволосые, как брат и сестра. Мужчина осторожно тронул приезжего за плечо.

– Извините…

Тот обернулся.

В голубых глазах стыл царственный свет гималайских снегов.

* * *

Неприятно оказываться единственным опоздавшим.

В конце концов, кто-нибудь мог оказать любезность и задержаться на две минуты – за компанию с заместителем по кадрам. Но нет: ровно две минуты одиннадцатого было на часах, когда я вошел к шефу, созвавшему экстренное совещание, – и едва ли не полный состав Ночного Дозора Москвы уставился на меня с укоризной.

– Вот и Антон, – нарушил молчание Борис Игнатьевич, выразительно глянув на часы. – Можем начинать.

Я сел, чувствуя себя отщепенцем.

Но вместо ожидаемой речи – задания, сообщения, негаданной выволочки – Гесер меланхолично опустил глаза в лежащие перед ним бумаги, явно что-то перечитывая, и не первый раз.

Мышцы спины напряглись, будто я должен был вскочить и побежать, едва уяснив сказанное шефом. На знакомые лица легло отражение моей мрачной мины.

– Разрешаю курить, – неожиданно сказал Борис Игнатьевич. Никто не шелохнулся; Гесер почти брезгливо, тыльной стороной пальцев, оттолкнул загадочные документы и заговорил.

…На берегу Восточно-Сибирского моря у подножия сопки Пээкинэй стоит город Певек. Там был маленький, но удивительно сильный для такого города Ночной Дозор: один маг первого уровня и два – третьего.

Был.

Со вчерашнего утра Светлых Иных в городе не осталось.

Как ни странно, полное ужаса и тоски сообщение прислал Гесеру глава певекского Дневного Дозора. Растерянный Темный запретил подчиненным любые действия и, забыв о разнице цветов, отправил три отчета – Инквизиции и московским Дозорам, которые формально не считались главными по России, но все же располагали максимумом ресурсов. К отчетам прилагалась просьба – мольба! – о помощи.

Веселый и в общем-то безобидный ведьмак, первый уровень бравший с изрядной натугой, страшно боялся, что его обвинят в тройном убийстве и злостном нарушении Равновесия.

И еще – что тот, кто смел всех Светлых Иных города, с равной легкостью сметет Темных.

Их нашли в собственном офисе: шефа и одного из дозорных – за компьютерами, второй вышел покурить; его тело сильно обгорело – уже мертвый, падая, он уронил руку с сигаретой на свитер. На трупах не обнаружилось следов насильственной смерти не только в обычном мире, но и в Сумраке; и в здании, разумеется, ни малейших следов битвы.

Даже отпечатка ауры убийцы – не было.

Выглядело это так, словно у трех здоровых мужчин, Иных большой силы, одновременно – по словам экспертов, между десятью и половиной одиннадцатого утра, – отказали сердца.

– И что по этому поводу приходит вам в голову? – вполголоса спросил Борис Игнатьевич.

– А это не могло быть… немагическое воздействие? – робко предположил кто-то.

– Исключено, – со вздохом сказал шеф. – Лучшие специалисты проверяли.

– Может, кто-то вроде Дикаря? – спросил один из новеньких, хорошо подкованный в новейшей истории Дозоров, но плохо – в обычной теории.

– Такой мощи? – только и ответил Гесер.

– Заезжий?

– Иной, который смог намертво закрыться от мага первого уровня и стереть свой след до полного исчезновения? Да они все наперечет… И потом, что такому делать в Певеке?

Повисло молчание.

– И на океане бывают шторма, – наконец высказался Семен. – Сумрак не инертен… Не могло это быть что-то… ну, скажем, лишенное сознания? Выброс…

– Выбросы не стирают следов, – заметила Ольга.

– Значит, все-таки – маг?

– Новое Зеркало? – проговорил я. – Как-никак у нас… – и осекся.

– Вот именно, что у нас, – раздраженно сказала Ольга. – Это же тундра!.. – Она воспользовалась разрешением закурить и продолжила: – Там был безупречный баланс до вчерашнего утра. Они дружили, Антон! Пили вместе! Темные со Светлыми…

– Тундра, – покорно согласился я и обернулся к Гесеру.

Шеф смотрел на меня.

И в тихий московский кабинет рванулся ветер Ледовитого океана.

Мне представилось, как из арктических льдов встает погребенный чудовищное количество лет назад Иной, в котором годы и мощь выжгли все человеческое. Темный Иной, чья сила столь велика, что трое не последнего разбора магов не заметили его приближения, а сам он как нож сквозь масло прошел через их охранные схемы. Темный, рядом с которым древний Фафнир показался бы котенком. Темный, одержимый жаждой убийства, точно истомившийся в запечатанной бутыли джинн…

– Мне тоже пришла такая фантазия, – вслух ответил Гесер. Я не удивился, потому что и не думал закрываться от кого бы то ни было. – А ты знаешь, что подходящего на эту роль Иного просто не существует? Обо всех, кто обладал подобной силой или хотя бы мог ее достичь, есть какие-то сведения…

– А сколько лет ведутся записи? – спросил я, и шеф на мгновение задумался.

– Такая грандиозная акция, как ввержение Темного монстра в тысячелетнюю спячку, – медленно сказал он, – проводящаяся за Полярным кругом… до изобретения письменности? Нет, невозможно.

Я сглотнул.

– Да что записи, – проговорил шеф, – есть ведь Иные старше любых записей… Никаких сведений.

– Хорошо, – деловито сказала Ольга. – Давайте отвлечемся от монстров. Почему шеф певекского Дозора… Я имею в виду оставшийся в живых шеф так паникует? Может быть, ему известно немного больше, чем он сообщил?

– Ему известно не больше, чем мне, – ответил Гесер. – Там рядом Малый Анюй. Северный артефактный схрон.

Молчали долго. Мозговой штурм исчерпал себя; все мысли были о том, что лежит в Северном схроне и что произойдет, если древние диковины угодят в руки обезумевшего Темного. Почему-то, несмотря на все аргументы против, эта версия казалась самой правдоподобной.

Артефакты привязаны к природным зонам. И немудрено: они – изобретение ведьм и ведьмаков, жестко сцепленных с природой. Артефакт можно везти в любую точку земного шара, использовать где угодно, но на тысячелетнее хранение он ляжет лишь там, где ему будет спокойно, – то есть в родном краю. Европейские артефакты вроде Когтя Фафнира хранятся в Швейцарии, в Берне, азиатские – во Внутренней Монголии. Есть схроны в Америках, Австралии, Африке. А диковины северян, помнящие мамонтовые стада и каменные топоры, плоды странной и мрачной культуры Заполярья, зыбкого поля, которое по загадочности и непредсказуемости уступает лишь району Гималаев, – легли в Северный артефактный схрон.

У шефа пискнул мобильник.

– Да, – глухо сказал Борис Игнатьевич, – да… Да, мы принимаем предложение о сотрудничестве. Экспертная комиссия будет выслана в ближайшее время. По моим сведениям, Инквизиторы уже летят на место. Да. Ну-с, – сказал он, оглядев собравшихся, – кто хочет повидать Чукотку?

* * *

Чакрадэви шла в тенях.

Она шла так быстро, как могла. Тигры и леопарды оборачивались ей вслед; царственные быки, повелители многочисленных стад, провожали налитыми кровью глазами; покачивали хоботами мудрые слоны. Только людей не было в тенях. Ни мудрейший из брахманов, ни сам Махараджа не могли ступить в мир призраков, подвластный ей, шудре-чернавке. Для такой власти требовалось достоинство иное, нежели кожа, цветом подобная расплавленному золоту, или тилак высшей варны, ярко наведенный между бровей.

Чакрадэви шла в тенях.

Она была родом с юга, из племени чола; богов ее народа завоеватели-арии назвали данавами и объявили злыми духами. О да, для ариев они и впрямь не расточали благ! Когда старая ведьма, от старости ставшая чернее чернильного ореха, нашла ее, девушка ни вздоха не потратила на колебания.

Чакрадэви была Темной Иной.

Две с половиной тысячи лет спустя таких, как она, назовут ведьмами и отличат от волшебниц по признаку использования магических предметов. Пожалуй, услышав слово «ведьма», Чакрадэви поняла и приняла бы его: на ее языке это означало просто «знающая». Тогда же, спустя тысячи лет, ее определили бы как ведьму первого уровня. Она была еще очень молода, но боги любили ее, мир призраков ложился к ее ногам, и тени легко поднимались навстречу, отворяя врата к сокровенному. Выточенные из лазурита фигурки духов бренчали, подвешенные к ее шейной гривне, браслеты с бубенцами гремели на руках и ногах, шуршало новое яркое сари. Пускаясь в путь, Чакрадэви нарядилась, подвела прекрасные лотосовидные глаза и умастила волосы кокосовым маслом.

Что-то странное творилось с тенями. Среди них как будто поселился ветер, собрат могучего Ваю, разгоняющего тучи. С тех пор как люди забили камнями ее старую наставницу, Чакрадэви ни разу не видывала таких дел. Все это значило, что поблизости бродит другой колдун, обладатель поистине асурской мощи. Но Чакрадэви никак не могла его почуять. И теперь она шла туда, где ветер был сильнее всего, надеясь встретить незнакомца. Она сама втихомолку настроила пахарей против черной ведьмы, очень уж ей надоела вечно брюзжащая карга, но в одиночестве Чакрадэви было тоскливо.

Когда ветер теней начал сбивать ее с ног, девушка остановилась. Это было совсем не похоже на колдуна. Чем глубже она входила в поля призраков, тем сильнее был ветер. Чакрадэви поднялась в обыденный мир и медленно пошла вперед, охваченная любопытством.

Она почти не удивилась, когда услышала голоса. За стволом пышной лодхры открылась поляна, где чинно сидели люди, внимавшие речам подвижника-гуру. Тут не было дива. Разве что сам проповедник оказался не чумазым бородачом, от непрерывной аскезы превратившимся в подобие ожившего древесного корня, а красивым мужчиной средних лет. Вероятно, он и был тем, кто возмущал Сумрак…

Она всмотрелась – и задохнулась.

У проповедника не было ауры.

* * *

Как только комиссия во главе с Семеном вылетела в Певек, шефу пришла телефонограмма из офиса Дневного Дозора.

Двое Темных Иных, патруль – волшебница четвертого уровня и оборотень, – скончались от остановки сердца. Одновременно, в промежуток с семнадцати до семнадцати тридцати. Нашла их обыкновенная милиция, потому что случилось это на Ярославском вокзале; парень и девушка словно задремали на скамейке посреди перрона… Тела пришлось изымать из милицейского морга.

Никаких следов воздействия.

И Сумрак девственно чист.

Гесер долго сидел, схватившись за голову.

Последнее сообщила мне секретарша Галочка, с трудом сдерживая слезы. Бедная сама не знала, чего боится – таинственного убийцы или шефа, который стал не похож на себя; настолько не похож, что не стал вызывать меня сам, поручив это секретарше.

«Черная суббота» – это, конечно, неприятно. Но предсказуемо.

Вопреки моим ожиданиям выглядел шеф неплохо.

– Все в порядке, Антон?

– У меня лично – да.

Пресветлый покивал, пригладил волосы. Потом выбрался из кресла и подошел к стеллажу из бронированного стекла, который и отпер невесть откуда выуженным крошечным ключом. На темно-синем, почти черном бархате покоились японский веер, маленький деревянный жезл и деревянная же бляха затейливой резьбы.

– Н-ну, – буркнул Гесер себе под нос, – посмотрим… Антон, скажи, пожалуйста, эти вещи имеют какой-то магический заряд?

– Нет, – уверенно ответил я.

– Значит, нет, – задумчиво повторил шеф. – Антон, посмотри внимательно. Как профессионал. Как маг вне категорий. Подойди ближе, потрогай…

Я подошел. Из много лет запертого стеллажа пахло чем-то странным – не пылью, не затхлостью, а как будто гарью. Трогать вещицы не хотелось, слишком они были старые, точно музейные. Я с минуту рассматривал резьбу, выискивая подобия знаков силы, но ничего не нашел. На веере был японский горный пейзаж. Линии полустерлись, но талант древнего художника светился в этой луне, встающей над горным пиком. Веером хотелось любоваться. Я усмехнулся, на миг ощутив себя японцем, и посмотрел сквозь Сумрак.

Ничего.

Не было здесь магии. Абсолютно.

О чем я и сообщил шефу.

– Ладно, – ответил Гесер, запирая шкаф; мне почудилось, что в его голосе прозвучало облегчение. – Нет, так нет. Имеешь что-нибудь сказать по поводу?..

– Откуда это все?

– Веер действительно из Японии. Жезл – из Кореи. А бляху я вырезал сам. Очень давно. Еще что-нибудь? Антон, мне важно это знать. Что ты подумал о них?

Я прикрыл глаза, пытаясь воссоздать первое ощущение.

– Мне не хотелось их трогать, – наконец признался я. – Вы сказали «потрогай»…

– Понятно, – без выражения сказал шеф. – Хорошо. Ты свободен.

– Борис Игнатьевич, с вами все в порядке? – осторожно спросил я.

– Антон… – начал Гесер, но усмешка его увяла, не родившись. – Где Светлана с Надей?

– У бабушки. Им может что-то угрожать?

– Не думаю, – вполголоса ответил Гесер, глянул в окно и поправился: – Не более чем любому из нас. Только позвони им, скажи, чтобы не приезжали в Москву… мало ли. А теперь иди. Извини, я занят.

Галочка вскочила мне навстречу.

– Лучше его не трогать, – честно сказал я.

– Может, ему чаю сделать? – несчастным голосом спросила секретарша. – С травами?

Я посмотрел на дверь, только что закрывшуюся за моей спиной.

– Не надо. Ты к нему и не заходи, если сам не позовет…

– Хорошо. – Галочка сникла.

Надо было ее как-то ободрить, но мысли занимало другое. Зачем шеф вызывал меня? Проверить, не учую ли я магию в паре старинных безделушек? Да ее в них отродясь не было. Тогда зачем?

Я на пару шагов отошел от входа в здание, остановился и достал сигарету. Подумалось, что один из певекских дозорных вот так же стоял и курил, прежде чем навеки уйти в Сумрак. Интересно, кто живет в Певеке? Коряки, юкагиры, эвены? Там, должно быть, много ведьмаков: развитая культура шаманства не то чтобы стимулирует рождение Иных, но не дает остаться неинициированным. Говорят, с северными шаманами ничего не могла сделать даже советская власть. Впрочем, ей активно мешали. Но Светлых Иных на Севере заметно меньше – и вот стало еще меньше…

– Костя! – позвал кто-то с другой стороны улицы.

Я вздрогнул.

Этот Костя брел в десятке шагов от меня: сутулый вихрастый парень лет восемнадцати. Огненно-рыжий. Он помахал рукой приятелю и перебежал проезжую часть.

«Смотри, я жутко страшный вампир! Я летаю! Я умею летать!»

Мне казалось, что нас уже очень давно не связывало ничего, кроме общей лестничной клетки. Я обдавал его космическим холодом всякий раз, когда видел, я отворачивался с таким видом, будто повстречал ходячего мертвеца в червях и гнили, и, разумеется, я не подумал заглянуть в его досье.

В очереди на «пропись Саушкина» вампиры стоят, как в советские времена люди стояли за телевизорами…

Костя всегда был одержим замечательными идеями, от тимуровской помощи старушкам до превращения всех людей в Иных. Это плохо кончилось – с такими людьми всегда случается что-нибудь плохое, только вот человеком он не был, и поэтому я мог вести себя по-свински…

Мне стало тошно.

И я почти на автомате шагнул в Сумрак, намереваясь выжечь окрест синий мох, – естественный поступок любого Светлого Иного, которому нужна разрядка. Но рядом возвышался офис Ночного Дозора, мох тут не успевал даже проклюнуться. Мрачно хмыкнув по этому поводу, я обернулся, окинул здание взглядом и, осененный внезапной идеей, мысленно связался с шефом.

Кажется, он ждал этого.

«Гесер, скажите, когда они погибли, то были в обычном мире или в Сумраке?»

«В Сумраке. Все трое. Почему бы Иным не быть в Сумраке?»

«А тот, что курил? Он что, курил в Сумраке?!»

«Знаешь что, Антон, поднимись-ка ко мне».

Галочка только рот открыла, когда я влетел в приемную.

Шеф пристально смотрел на меня. Древний веер лежал перед ним на столе, среди звездно бликующих хрустальных шариков и незажженных свечей.

– Полагаю, нет, – наконец сказал он. – Должно быть, вошел с сигаретой в руке.

– Зачем? Может, увидел кого-то?

Гесер потер лоб.

– Стоит Иной, курит, – развивал мысль я, – и вдруг входит в Сумрак с горящей сигаретой. Я бы так сделал, если бы почувствовал чье-то приближение, ненужное. Приближение человека…

– То есть, – медленно начал шеф, – ты думаешь…

– Я только предлагаю гипотезу.

– …один из погибших с большой вероятностью видел убийцу, – столь же медленно докончил Гесер.

– Кстати, это говорит против стихийной версии, – заметила Ольга от дверей. – Ничего, что я так ворвалась?

– Мы оба знали, что ты войдешь, – благодушно сказал шеф. – Что?

– Сообщение от Темных. Они проверили всех своих по России. Обнаружился еще один случай. Ведьма шестого уровня, не работавшая в Дозоре. Она жила в Сиглане, это поселок возле… – Ольга секунду помялась, – возле Магадана. Там не было Иных, кроме нее. Она умерла около месяца назад.

– Это ведь там же, на Севере… – вслух подумал я.

– Итак, невидимка путешествует, – подытожил шеф.

– Он не невидимка, – сказал я. – Он же не Иной! Его наверняка можно найти, как обычного человека.

Гесер и Ольга уставились на меня так, словно на мне вырос гриб или по крайней мере воронка диаметром метров сорок.

– Его нельзя искать в Сумраке, – осторожно сказала Ольга, – а в Москву каждый день въезжает и выезжает сотня тысяч человек. Мы не знаем, как он выглядит…

– Да при чем здесь Москва? – удивился я. – Певек! Сколько там народу, пять тысяч, семь? Там часто видят новые лица?

– Надо связаться с Семеном, – сказал шеф. Помолчал и очень мягко спросил: – Антон, почему ты решил, что невидимка – не Иной?

Я опешил.

– Тебе что-то подсказало? – с напором спросила Ольга, подходя. – Ты пытался прорицать?

– Нет…

Я действительно не мог понять, почему ляпнул такое. Разве что отчего-то твердо решил – певекский маг-курильщик прятался в Сумрак от человека. Да, от Иного прятаться было бы бессмысленно, но он вполне мог войти в Сумрак и по другой надобности. Смотреть будущее я не пытался, мне это не пришло в голову…

– А ты попытайся, – с непроницаемым лицом посоветовал шеф. – Предсказать, что будет делать невидимка.

Я повиновался.

И не поверил себе.

Его не было. Его просто не было в природе. Никаких невидимок.

Я возвращался домой, словно инферно увенчанный напутствием Гесера. Шеф не приказывал, но настоятельно просил меня поразмыслить над этим делом. Выполнять просьбу получалось не слишком хорошо, непонятный «кто-то», который еще запросто мог оказаться «чем-то», не лез в голову, поэтому я думал о разных близких предметах. О бляхе, плоде Гесерова резчицкого мастерства: интересно, сколько ей лет и что это был за узор, без знаков силы, узнаваемых фигур – и надписей, ведь в Сумраке я прочел бы любую надпись. О том, что шеф выглядел скорее устрашенным, чем озадаченным.

Последнее заставило меня много чего припомнить шефу.

Вскоре я был уверен, что Пресветлый отлично знает, что собой представляет невидимка. Это не радовало. Кто предупрежден, тот вооружен. Чего он добивается, скрывая информацию? Всеобщей паники? Лишних смертей Иных?

Я покривился, вспомнив последний инцидент. Патруль Дневного Дозора – как они погибли? Они тоже были в Сумраке? Судя по всему – да; хотя следовало проверить. Я обругал себя: хорош оперативный работник, пусть и бывший, который забывает о таких вещах…

Можно было в очередной раз связаться с шефом, но – не хотелось.

Неловко подозревать Великого Светлого в такой мелкой и низкой интриге, но если это один из кирпичиков очередного Великого Светлого Плана, ради которого так легко положить несколько рядовых Темных… Кем они были? Как обычно, должно быть, работали парой: волшебница невысокого уровня и оборотень… или вампир…

Я остановился на последней ступеньке пролета. Стояло сырое подвальное молчание.

Жди меня дома жена и дочка, я, должно быть, и не посмотрел бы на эту дверь. Но впереди у меня были немытые тарелки с присохшими макаронинами, повсеместная пыль и ночь в компании странствующих тараканов вперемешку с мыслями о неприятном. Видимо, по этой причине я и торчал на лестнице, вспоминая, как работал в аналитическом отделе и жил один.

* * *

…звонили долго и на редкость настырно, точно хулиганистые ребятишки.

Я открыл.

На пороге стоял и, вывалив язык, с хитрецой взирал на меня громадный черный пес. Пес нахально понюхал воздух, движением заправской фотомодели повернул лобастую башку в профиль и оказался вороным волком.

Мне даже не понадобилось смотреть сквозь Сумрак.

«Привет, Костя, – сказал я, пытаясь сохранить каменное лицо. – Заходи. Чай будешь?»

Волк бесцеремонно потопал в квартиру, отодвинув меня теплым плечом. Я машинально погладил мохнатую шею, и вампир осклабился, бросив на меня фосфоресцирующий взгляд.

Удивительное чувство – когда гроб на колесиках въезжает к тебе домой, а ты дружелюбно стучишь по крышке и спрашиваешь насчет чая. Выглядел он – хоть сейчас в фильм ужасов. Не с пустого места же взят весь этот ряд: золисто-сивые летучие мыши, беспокойные вороны – как обрывки горелой бумаги, взметенные ветром, – и одинокие черные собаки с человеческими глазами…

«Хорош, хорош! – Я улыбался, ставя чайник. – Волчище хоть куда…»

Волк с наслаждением вертелся, позволяя себя рассматривать, и по-собачьи помахивал хвостом.

«Ты трансформируешься, – уточнил я, – или в мисочку наливать?»

Через пару минут на полу кухни сидел голый Костя в остатках угольной шерсти и икал от смеха.

«У тебя такое лицо было! – выдавил он, утирая слезы. – В мисочку… ик!.. Антон… дай воды».

Я плеснул в чашку, но передумал и вылил ее ему на голову.

«Охолонись», – сказал я.

«Я страшный бессмертный вампир! – замогильным голосом объявил Костя, ничуть не обидевшись. – Я умею превращаться в волков!»

«Надо тебя в ванну макнуть», – задумчиво сказал я и сгреб его в охапку.

Бредовое желание – попросить фотографию.

Я представил, как жму на кнопку, дедовскую, оплавленную, траченную подъездной мразью. Как Костин отец открывает дверь и смотрит – не глазами, а всем серым, опустившимся в морщины лицом. У меня заледенело в горле от этого воображаемого взгляда, которого никогда не случится.

Потому что я никогда не позвоню.

* * *

– У вас, Пресветлый, много недостатков, но паникерствуете вы впервые, – заметил глава Дневного Дозора, в свою очередь нервно барабаня пальцами в старинных кольцах, из которых лишь половина были амулетами, по обитому истершейся кожей подлокотнику.

– Вероятно, ты знаешь, от чего погибли твои сотрудники, – скучно сказал Гесер.

– Не знаю, – не стал отпираться Завулон. – Но факт незнания не побуждает меня совершать очаровательные безумства. Ты направил в Инквизицию запрос о распечатке монгольских схронов?

– Отправил.

– И?..

– Сегодня должен прибыть курьер с Зарукавьем Джамшида.

Завулон поперхнулся кофе, и даже, кажется, не напоказ.

– А что тебя так потрясло? – осведомился шеф. – Всего лишь амулет, усиливающий способности к ясновидению.

– Я должен прочитать лекцию для твоих сотрудников? – съязвил Темный. – Оформляй меня на полставки. Природа и история Зарукавья Джамшида, а также что именно подразумевается в этом случае под ясновидением. Ночной Дозор не знает, что хранится в монгольских схронах?.. Нет уж, уволь.

– То оформить, то уволить, – сказал Гесер. – На тебя бумаги не напасешься.

Ольга сидела с кислой миной. Я сначала безуспешно пытался прорицать, ловя в Сумраке Невидимку – слово это приобрело заглавную букву, став заменой одновременно отсутствующих имени и термина, – потом стал задремывать. Начальники точно затеяли детскую игру в «горячую картошку»: играли в гляделки и на удивление беззлобно перекидывались словами.

Через некоторое время до меня дошло, что они таким образом просто успокаивают друг друга.

Все нормально, все как обычно…

– Инквизиция сочла практичным рехнуться вместе со старым Гесером.

– Старый Гесер уважаемый человек, с ним и рехнуться небесполезно…

– Долго ты будешь болтать? – поинтересовался Завулон, и я испытал мимолетную благодарность.

– Три явления, – без всякого перехода бросил шеф. – Певек, Сиглан, Москва. Вернее, сначала Сиглан, потом Певек.

Он пошевелил пальцами, и во всю стену, приглушенно светясь, раскинулась огромная, «президентская» карта.

– Превосходно, – объявил Завулон и, блаженно щурясь, добавил: – А еще, между прочим, Колыма.

– Объяснись, – сумрачно велел Гесер.

– Он наведался к Северному схрону. – Темный сполз в кресле вперед, вытягивая ноги. – Его, кстати, кто-нибудь сторожит? Запрос послан?

– Все схроны сторожит Инквизиция…

– Инквизиция рехнулась либо спит, – во всеуслышание разоблачил Завулон, печально склонив голову. – Запрос послан?

– Нет.

Шеф Дневного Дозора, не говоря ни слова, укоризненно достал мобильник – и прямо в его руке мобильник разразился отчаянным воплем.

– Что ж такое? – пробормотал он. – Инквизиторский звонок, между прочим… Да?

Больше говорить ему не пришлось.

Завулон выслушал, неторопливо сложил телефон и уставился в пространство, всем своим видом олицетворяя фразу: «Ну не предупреждал ли я?»

– Нас с тобой можно поздравить, Пресветлый, – задумчиво сообщил он.

– Завулон.

– Что?

– Завулон, не темни.

Темный хихикнул.

– Северный схрон уничтожен. Взорван.

– Кем?!

– Инквизицией, – пожал плечами Завулон и пояснил: – Это был жест отчаяния. Они учинили неплановую проверку… Все артефакты оказались даже не разряжены – просто лишены свойств.

Шефа словно придавило к земле.

– Ты хотел что-нибудь взять на память? – осведомился Темный.

* * *

У проповедника не было ауры.

Человека или животного, колдуна или божества… ни обжигающе-белой, как у тех, кто отворил себя благости, ни переливчато-яркой, как у тех, кто еще не отыскал себя в призрачном мире, ни истаивающей, прозрачной, как – Чакрадэви довелось видеть однажды – у тех, кто был сражен и готовился навеки уйти в тени…

Никакой.

Изумленная до крайности Чакрадэви приблизилась, мимоходом наложив на слушателей заклятие безразличия.

Вероучитель замолк. Потом обернулся – и посмотрел ей в глаза.

Могучая ведьма Чакрадэви замерла, приоткрыв рот, как деревенская дурочка. У нее стеснило в груди; взгляд, ласкавший ее лицо, был столь цепок и столь мягок, что она не находила сил оторваться. Внутри чей-то глохнущий голос кричал, что надо бежать, надо немедленно проваливаться в тени на второй и третий слой, сейчас же… но она стояла и смотрела.

– Скажи мне, достойная женщина, – улыбчиво проговорил подвижник, не отпуская ее глаз, – разве не велят тебе приличия не стоять в сторонке, а подойти и ответить на наше приветствие?

Чакрадэви отшатнулась.

– Ты боишься? – Он встал и шагнул к ней, протягивая руку. – Иди сюда!

Не повиноваться было невозможно.

Слушатели изумленно переглядывались, не смея нарушить тишину. Ее заклятие унеслось вдаль, как дикая птица, выпущенная из клетки, не коснувшись их. Чакрадэви испуганно поправляла сари, не зная, куда спрятать взгляд. Наконец, не найдя лучшего, она припала к ногам необъяснимого существа тем движением, каким женщины ариев умоляли о заступничестве; затылком она почувствовала, как он склоняется над ней, загораживая солнце.

И ее изумление рассеялось, уступив место восторгу.

– Махешвара… – прошептала она. – Я вижу тебя…

* * *

– Антон, – Гесер был грустен, – пойми меня правильно. Я действительно не знаю, что собой представляет Невидимка. Я всего лишь имею догадку по этому поводу.

Шеф был грустен. Я был сконфужен. Мне попросту было очень стыдно. По уровню силы я теперь стоял вровень с ним, влезть ко мне в голову он не мог, но опыта – в том числе и обыкновенного житейского опыта – у него имелось не в пример больше; он чувствовал, в чем я его подозревал.

Заполярная комиссия доложила о полном отсутствии результата и была спешно отозвана. Аналитики копались в списках пассажиров и прочей отчетной документации, слабо представляя, что они, собственно, должны найти. Боевики оккупировали курилку, сойдясь во мнении, что скоро будет схватка, из которой не все вернутся.

Гесер возлежал на широком диване в дальнем, наполовину отгороженном шкафами углу кабинета. Рядом стоял его любимый кальян. Не хватало только тюбетейки и халата – шеф то ли не стал размениваться на мелочи вроде трансформации одежды, то ли просто забыл. Зарукавье Джамшида, собранный из пластин тяжелый браслет вроде боевой наручи, мерцал на правой руке Пресветлого поверх пиджачного рукава; удивительное «археологическое» золото покрывали письмена забытого алфавита. Я попытался понять, для чего служит слишком большой и слишком древний амулет, но не разобрался вприкидку, а спрашивать постеснялся.

Во всяком случае, о Зеркале этого самого Джамшида я был наслышан.

– В Ламрим Ченмо есть история, – устало проговорил Гесер, взирая в потолок. – Цивилизованный человек сочтет ее сказкой, а того, кто в нее поверит, – дикарем. История о том, как в Стране снежных вершин колдун подчинял себе людей, пользуясь своими магическими умениями, но один юноша оказался ему неподвластен, поскольку воззвал… ну, упрощу, хотя дело обстояло немного не так… воззвал к Будде.

– У каждой религии множество подобных легенд, – я поморщился, – крест, который спасает от вампиров…

– Антон, – тяжело сказал Гесер, – ты мне собрался читать лекции?

Я притих.

– Легенда эта лжет, только не так, как ты думаешь, – сказал шеф, пыхнув кальяном. – Этот колдун был вполне реальный Иной, Темный, по имени Бадмай. Я его знал лично. Тогда еще не было никакого Договора, потому он и развлекался таким образом. Я уже вышел вне категорий, но не решался с ним связываться, потому что в Тибете Темных всегда было больше, чем Светлых, и держались они сплоченней. Но когда он взялся издеваться над мальчишкой, я велел себе вмешаться… вошел в Сумрак…

Он прикрыл глаза.

– Бадмай был маг, по теперешним понятиям, первого уровня, и он погиб. Меня чудом спасли. Но я уверен, что дело было не в этом бритом пареньке, который ни к каким великим силам не обращался, а просто звал на помощь…

– А в чем?

– Не знаю, Антон… Не знаю. – Гесер уронил руку с тростью кальяна. – Рядом стояли и другие люди, монахи… Не знаю. Я сейчас пытаюсь вспомнить, что почувствовал, прежде чем потерял сознание. Если это не галлюцинации и если я ничего не забыл, то мне казалось, что Сумрак исчезает. Как будто в пыльный угол посветили лампой…

Он оборвал себя и некоторое время молчал.

– Знаешь, что за вещи я тебе показывал? – Шеф неопределенно мотнул подбородком. – Некогда это были сильнейшие амулеты. Бляху я заряжал сам, и она в тот момент была при мне.

– Борис Игнатьевич, – обреченно спросил я, – а что та группа Дневного Дозора… Они тоже были в Сумраке?

– Нет.

Я застыл.

– Они не входили в Сумрак, – уронил шеф, – они сквозь него посмотрели. Слабенькие были ребята… – с неприкрытой жалостью пробормотал он. – Им хватило…

Жутко было видеть Пресветлого настолько подавленным.

– Борис Игнатьевич, – предположил я, – а если кого-то из них… ревоплотить? И спросить, на кого они посмотрели?

– А это идея… – задумчиво протянул Гесер. – Надо связаться с Завулоном, пускай ревоплощает… мы за него его работу делать не будем.

В руке шефа образовался мобильник – и сразу же взвыл всей своей синтезированной полифонией начало Токкаты ре минор. Меня охватило нехорошее предчувствие: я вспомнил, как средство связи тем же манером несколько дней назад осчастливило главу Дневного Дозора.

– Что?! – выговорил Гесер в трубку так, что меня приморозило к стулу. – Да! Немедленно выезжаю!

* * *

Даже сиди у Семена на хвосте десяток Невидимок разом, он бы так не гнал. Натужно просвистав шинами по асфальту, машина остановилась аккурат напротив дверей; все-таки сто или сколько там лет за рулем – не шутка.

Я стоял возле главного входа, истязая незажженную сигарету.

Шеф не объяснил мне, почему сорвался с места точно ужаленный, зато объяснил, почему не стал провешивать портал. Если, конечно, бесстрастный шелест: «Невидимка в Москве…», можно было считать объяснением. Я чувствовал, что еще немного – и Гесеру изменит его хладнокровие.

Это пугало больше всего.

– Антон! – Стекло опустилось, в проем высунулась взлохмаченная Семенова голова. – Слышь… Тут, мать ее, перепонка впаяна… Ты глянь, чего там, – бессмертный шофер носом указал назад.

Я открыл заднюю дверцу новенького шефского «Лендкрузера» и оторопел.

Секунд десять, наверное, простоял столбом, и только потом до меня дошло, что оба они не спали по нескольку суток, а силы даже Великих Иных не беспредельны.

Шефу явно представлялась Ольга, потому что рука его – правая, отягощенная Зарукавьем Джамшида – нежно возлежала на загривке главного антагониста.

Что представлялось Завулону, мне страшно было вообразить.

Вероятно, любимый плюшевый мишка.

Я тихо притворял дверь, когда из машины выскочил взмыленный Семен.

– Чего? – рявкнул он и неожиданно робко продолжил: – А?..

– Спят, – доложил я.

Семен открыл рот.

Но тут дверца снова распахнулась, и из машины грузно выбрался сам Гесер.

После чего выволок из нее бессознательного Завулона.

Пока добывали носилки и перемещали злополучного коллегу в кабинет шефа, я узнал, что Невидимку угораздило проходить мимо офиса Дневного Дозора. Неудивительно, учитывая, где тот офис находится; странно было бы гостю столицы не погулять по Тверской. Так что Темные расплатились за собственный снобизм.

Жертв оказалось не так много, как могло бы: почти весь оперативный состав разъехался по районам, аналитикам посчастливилось не быть в Сумраке. Погибли десятеро – два мага первого уровня, недавно приглашенные из провинции ради равновесия Дозоров, четыре ведьмы…

И вампиры-охранники.

Шеф разогнал сбежавшихся было дозорных, оставив только нас с Ольгой и Юлю.

– Странный характер поражений, – заметила Ольга, прищурившись. – Не… не боевой.

– Насколько я помню, со мной было то же самое, – негромко сказал Пресветлый, опуская жалюзи. Кабинет заполнила тень.

– И что?

Гесер остановился у окна, спиной к простертому на диване Завулону, и некоторое время внимательно изучал свои ботинки.

Потом хлопнул в ладоши.

– Низведение Цепи, – внятно сказал он и повернулся к нам, нервный и собранный. – Юля, сбегай на склад. Пять или шесть стандартных белых свечей, масло Азшама и зеленая глина.

– Ты хочешь… – морщась, начала Ольга.

– Только глина не в порошке, а в маркерах! – крикнул шеф вдогонку убегающей Юлечке. – Антон, помоги мне мебель подвинуть – чтобы на ковре ничего не стояло. Оля, тут дело совсем не в том, чего я хочу, и ты это прекрасно понимаешь.

– Я пойду посмотрю, что там у аналитиков, – с каким-то фарфоровым бесстрастием сообщила Ольга и удалилась.

– Женщины, – печально сказал шеф. Огромный стол бесшумно скользнул в сторонку. Я поспешил убрать кресла и сдвинуть ближайший шкаф. – Ну… Галина, на сегодня ты свободна. Сама понимаешь, постарайся не ходить в Сумрак. Антон, проследи, чтобы меня, – он посмотрел на часы, – не меньше часа никто не тревожил. Даже если Невидимка явится прямо сюда и начнет кушать вас сырыми. Выплеск сил… я не хочу, чтобы они ушли в пар.

Галочка с отчаяния ткнула пальцем в «Power», не закрывая операционку, поспешно смахнула в сумку ручки и блокнотики и заторопилась к выходу. Гесер, поджав губы, мерил шагами кабинет.

Юля поставила на пол пакет со свечами и маркерами, хлопнула ошалелыми глазами и скрылась. Масло Азшама, прозрачная густая жидкость с хризолитовым отсветом, служило основой для полутора десятков ничем не примечательных зелий; для чего еще оно может понадобиться, я не знал. Не зелья же шеф собрался варить… Я не стал плести охранную схему; просто повесил явственную для любого Иного печать «не беспокоить».

За моей спиной хрустнул в замке ключ.

Была Ольга в аналитическом или нет, но сейчас она чаевничала в комнате отдыха в компании Игната.

– Эй, – окликнул меня сей великолепный муж, – зайдешь?

Я и не подозревал, что у меня дрожат руки. Обнаружилось это, когда я вздумал плеснуть себе воды из неудобного чайника. Только ошпариться мне не хватало в такой день! Пускай исцеление было делом пары секунд, но настроение мое стало просто-таки фаталистическим.

И первым глотком чая я поперхнулся.

Игнат засмеялся. Стукнул меня по спине, одновременно подвинув вазочку с печеньем.

– Оля… – начал он.

Ничего себе!

Я готов был поклясться – не будь здесь меня, этот тип сказал бы «Олюсик».

Ольга усмехнулась одной стороной рта.

– А что, собственно, такое это Низведение Цепи?

– Низведение Цепи, – нехотя сказала волшебница, – редко проводящийся обряд. Из группы «кандарпа».

Я чуть было не подавился вторично. Игнат округлил глаза.

– Специфический азиатский обряд. – Ольга разломила вафлю. – Весьма эффективный.

– А почему азиатский? – поинтересовался Игнат. – Разве есть какая-то разница?

– Низведение Цепи может проводить только Светлый над Темным. Или наоборот. В Азии Дозоры допускают такое взаимодействие, у них традиции…

– Да-а, – мечтательно сказал Игнат. – Дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как шеф над бесчувственным Завулоном будет Низведение Цепи проводить…

– Пошляк, – сказала Ольга так, словно хотела его этим словом застрелить.

– А что? – обиделся Игнат. – Я ж из соображений квалификации! Может, еще сам кому… помощь окажу… Какому-нибудь хорошенькому вампирчику…

Я встал и дал ему в морду.

Растерянный Игнат еще валился на пол, когда за мной захлопнулась дверь.

– Спасибо, – сказала вслед Ольга, но мне было не до нее.

Спустя три с половиной часа я поднялся и осторожно стукнул в дверь кабинета.

– Входи, – добродушно пригласил Великий Светлый.

Шеф сидел в кресле, сонно моргая, а Завулон разминал ему плечи.

Оплывшие свечи, затушенные, рядком стояли на шефском столе. Зеленая маркерная глина непонятным образом превратилась в порошок, густо усыпавший восточный ковер на полу кабинета. С каждым шагом горсть пыли намертво впечатывалась в коверное плетение; я запнулся.

– Не обращай внимания, – мирно изрек шеф, из-под полуопущенных век глянув, как я мнусь у двери. – Ему все равно сотня лет.

– Бережем казенный инвентарь? – осведомился Завулон, проделав над шеей Пресветлого нечто, заставившее того довольно крякнуть.

– Язвим? – ласково откликнулся Гесер.

* * *

…начальник Дневного Дозора увидел, как падает один из сильнейших магов его команды. И вошел в Сумрак.

– Если там, конечно, был какой-то Сумрак, – уточнил Великий Темный. – Очень светло. Светлее, чем во время ядерных испытаний.

– А ты наблюдал в Сумраке ядерные испытания?

– Я их для этого и устроил однажды…

Гесер обернулся и пристально посмотрел на него. Он явно не знал таких подробностей.

– Если Невидимка Иной, то величайший из великих, – невозмутимо сказал Завулон. – Потому что я его не почувствовал. Совершенно.

– Невидимка не Иной, – ответил Пресветлый. – Я уже почти понял, в чем тут дело… Но надо проверить. Антон, мы оба еще какое-то время будем восстанавливаться. Так что ревоплощать Соню Лагутину придется тебе. Справишься?

– С-соня – это та девушка-волшебница? – слегка заикнувшись, уточнил я.

– Ну не парень же – оборотень, – изумился на меня Темный.

Я кивнул. Опыта ревоплощений у меня, разумеется, не было, но и альтернативы – тоже.

В приемной послышался шум.

– Борис Игнатьевич! – донесся девичий голос.

– Что такое? – Гесер не успел договорить, как в кабинет влетела запыхавшаяся Юлечка.

– Вы извините, что я… – выпалила она. – Аналитики нашли Невидимку!

* * *

– Махешвара? – переспросил подвижник, глянул в небо и улыбнулся. – Воистину, юная женщина, голова твоя полна теней…

Чакрадэви подняла голову, озираясь. Брякнуло на пышных, словно у апсары, грудях Ожерелье Коттравей, самый мощный из ее амулетов. То была низка маленьких черепов, выточенных из слоновой кости и дерева удумбара…

– Колдунья! – вскочил один из учеников, телом подобный быку, но лицом – почти ребенок. Остальные зашумели. – Да она колдунья, Учитель! Изгнать!

Проповедник стремительно обернулся – на миг блеснула кшатрийская выучка, – взглядом обуздал смутьяна.

– Счастливы невраждующие среди враждебных, – неожиданно мягко сказал он. – Полный привязанностей, раздающий именования разве достигает освобождения?

Он не признавал варн. Он удостоил ее беседы, колдунью, дравидку, шудрани с арийским именем Чакрадэви и вторым, сумеречным – Фуаран. Кшатрий царского рода, вероучитель, несущий свет, усадил ее рядом, одарив своей милостью. Над ними раскинул ветви могучий пиппал, священное дерево, которому предстояло вскоре сменить название, запечатлев величие его духа…

– Ты хочешь спрашивать, – сказал он. – Спрашивай.

– Почему не действуют мои чары?

– Если рука не ранена, можно нести яд в руке, – безмятежно ответил вероучитель. – Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу.

– Скажи, подобный льву, ведь это о тебе ходят легенды, – несмело произнесла Чакрадэви, стараясь не поднимать на него глаз, – что при рождении тебе было предсказано две судьбы?

– Вероятно, обо мне.

Она почувствовала, как по ее щеке скользнул непристальный взгляд.

– Ответь, Махешвара, почему ты не избрал долю великого государя, обладающего властью, сияющего победным блеском? Почему надел рясу и отказался от всей красоты мира?

– Да ты умеешь изысканно говорить, о женщина из варны шудр: точь-в-точь ученый брахман.

Чакрадэви вздрогнула и сжалась. Но улыбка его была светла.

– Быть царем? – промолвил вероучитель. – Внушать ужас народам? Может быть, жить вечно?

Он помолчал.

– Есть травы, вкусив которых человек воочию зрит Девалоку, наслаждается ласками апсар, повергает полчища врагов и возносится над царями. Но все это только сон и дурманные видения. Скажи, согласилась бы ты навеки отдать себя во власть такого снадобья?

– Нет, – прошептала колдунья. – Но…

– То, что ты полагаешь настоящим, – другое?

Чакрадэви поклонилась, сложив ладони у лба, как изъявляют почтение царю, учителю или богу.

– Женский ум невелик, поэтому мне не понять тебя, Махешвара. – Она упорно продолжала именовать его божеством. – Я не слышала Вед и Веданг, и моя гуру-дэви учила меня деланию колдовства, а не постижению Атмана.

– Любой разум умалится, если не утруждать его, – лукаво проговорил вероучитель. – Хорошо, пускай так: мир, который ты называешь обыденным, на самом деле тоже призрачен. Это словно бы крыша всех призрачных миров. А над крышей есть небо… Слеп этот мир; немногие в нем видят ясно. Подобно птице, освобожденной из сети, лишь немногие попадают на небеса.

Чакрадэви кусала губы.

– Ты сказала – Веды? – Он заглянул ей в глаза. – Один гимн ты наверняка слышала не раз. – И он произнес звучно и гладко, как лучший из брахманов: – «Пришел сюда бог Агни, убийца ракшасов, изгоняющий болезни, дотла сжигающий двуличных и колдунов. Встреть огнем колдунов! Идущих навстречу колдуний сожги, о оставляющий черный след! Та, что прокляла проклятьем, что вложила зло в свой корень, что схватила младенца, чтобы лишить его сока жизни, – да сожрет она своего сына! Да сожрет своего сына, сестру свою и внучку! Да уничтожат друг друга лысые колдуньи, и да будут разбиты!»

– Да, – сказала колдунья. – Этот гимн часто поют.

– Тебе радостно его слышать?

Чакрадэви привычным жестом положила руку на Ожерелье Коттравей. Изготовляя этот амулет, посвященный кровавой богине, каждый из маленьких черепов вкладывали в человеческое сердце: в ладонь должно было ударить жаром, почти опалить… но бусы остались просто бусами. От растерянности она позабыла сказанное ей и жалобно захлопала ресницами.

– Ни на небе, ни среди океана, ни в горной расселине, под солнцем или в тенях – не найдется такого места на земле, где бы живущий избавился от последствий своих дел, – тихо молвил учитель.

Он отпустил ее, благословив, но она шла, стиснув зубы, и все никак не могла провалиться в тени – не потому, что чувствовала препятствие, но по причине, скрытой от нее самой.

Боги, почему он не избрал великий царский путь?

Чакрадэви согласилась бы мести полы в покоях его жен, тая надежду, что повелитель однажды завалит мимоходом шуструю служаночку… ей недолго пришлось бы упражняться в смирении! Что проще, чем заворожить мужчину, для такой, как она, это сущий пустяк. Она быстро стала бы госпожою Прамадаваны, сада наслаждений, а там, возможно, пожелала бы трона… Но разве не лучшей из жен была бы она? Разве не умирали бы враги ее владыки от необъяснимых причин, а сам он не сохранил бы силу до глубокой старости?

О, смуглянка-змея Чакрадэви сумела бы завладеть сердцем льва!

Видение предстало ей так ярко, что колдунья замотала головой, тихо всхлипнув. Ну почему, почему, почему?

Бесконечно опечаленная, она перебирала в уме возможности, которые могли бы открыться ей и миру, избери красавец-проповедник иную судьбу, сыпала проклятьями на десять сторон света… и навсегда забывала последние обращенные к ней слова.

– Ты и подобные тебе – вы настолько потонули в существовании, что не способны покинуть его даже после смерти… Можно ли не относиться к вам с состраданием?

* * *

Гесер встал. Завулон уселся на стол.

– Ну-ка? – веско подбодрил шеф.

– Вот! – Юля тряхнула распечаткой. – Лисий Анатолий Петрович, место жительства – Магадан, в Певеке у него живет брат, и он к нему ездил! Второго такого нет!

– Успокойся, – сказал Гесер Юле, просветлев лицом. – Все сведения об этом Лисем…

– Уже! – выдохнула девушка.

– Где он сейчас? – спросил Завулон.

– В… – Юля осеклась. – В М-ма…

Вскоре, видимо, половине Ночного Дозора Москвы предстояло бороться с заиканием.

Завулон вздохнул.

– Гесер, – сказал он.

– Что?

– Их двое.

– Определенно двое, – согласился Пресветлый. – Но должно же у двух Невидимок быть что-то общее. Есть у Лисего особые приметы?

Изучение распечатки привело к выводу: Анатолий Лисий был, безусловно, неординарным человеком. Но неординарность такого рода встречалась достаточно часто и сама по себе не удивляла.

Тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, женат не был, получил высшее образование, но работает сторожем; ведет аскетический образ жизни, близких отношений не поддерживает ни с кем, разве что ездил к брату. Любит уединение.

Еще А.П. Лисий увлекался эзотерикой, но, судя по всему, достаточно прохладно – ни в каких организациях не состоял, на сектантские кличи не отзывался.

– Ну, – разочарованно сказал Завулон, – да в Москве найдется тысяча не просто таких же, а именно таких. Включая год рождения и эзотерику.

Гесер пожевал губами.

– Остается последнее, – хмуро заметил он. – Ревоплощение.

Подобных мер безопасности не помнили за всю историю Дозоров.

Не потому даже, что угроза была поистине страшной. Просто Иным никогда не требовалась такого рода охрана.

Оперативникам строжайше запретили входить в Сумрак, смотреть сквозь него и даже – в качестве дополнительной предосторожности – распорядились снять амулеты. Так что плечистые молодцы маялись у одного из подъездов «Ассоли», высматривая ночных гуляк самыми обычными глазами. Подъезд был не заселен. Вероятность того, что покупатель пойдет смотреть люксовую квартиру в четыре часа утра, стремилась к нулю; вдобавок двери подъезда заперли изнутри. Собственно мероприятие проходило на самом верхнем этаже здания. Ревоплощение нельзя было провести, не прикасаясь к Сумраку. Утешала меня только надежда, что область влияния Невидимки не безгранична и двадцать второй этаж – не шестой, на котором свалило шефа Дневного Дозора…

В огромной квартире-студии, пустой, запудренной цементной крошкой, не было никакой мебели, кроме десятка складных стульев – и широких подоконников. На одном из подоконников примостился наблюдатель от Инквизиции, старый знакомец Эдгар, который явно чувствовал себя неуютно, лишенный мощного набора амулетов.

Доброволицей для временного ревоплощения несчастной Сони Лагутиной вызвалась Юля. Сейчас, в середине полутемного зала, она стояла, выламывая пальцы: все-таки процедура предстояла, мягко говоря, неприятная, а я еще тянул с началом. Известно ведь, что хуже нет, чем догонять и ждать…

Гесер поймал мой взгляд и ободряюще кивнул.

…Соня, приди к нам.

Сонечка, ты нам очень, очень нужна.

Возвращайся. Поднимись из Сумрака, мы примем тебя обратно в жизнь.

Мы тебя ждем.

Я звал ее, словно заплутавшего в лесу ребенка. Словно потерянную мать. Словно далекую возлюбленную…

Иные умирают не так, как люди. Утратив тело, лишенные возможности вернуться в обычный мир, они бродят в Сумраке смутными тенями, тоскующим, дрожащим маревом. Их можно вернуть. На время или насовсем – зависит лишь от количества истраченной Силы.

Силы у меня было достаточно.

От напряжения кружилась голова, я звал и звал, исходил зовом…

Но Соня не откликалась.

Юля смотрела на меня с мукой.

Ни призрака. Ни искры.

Я выпал из Сумрака. Буквально выпал, потому что не удержался на ногах и сел на пол. Голова кружилась. Я повалился вперед, ударился локтями, свернулся в бессильный комок…

– Борис Игнатьевич, – выдавил я, – ее нет!

– Нет… – тихо повторил Гесер. – Ну что ж…

Кажется, он не удивился.

– Ну-ка, – резковато произнесла Ольга, – дай я попробую.

Юля обреченно прикрыла глаза.

Я почувствовал, как Сила Ольги рванулась в Сумрак, пытаясь проделать то, что не удалось мне; голос любящий, страстный, отчаянный… Но Сумрак молчал, он не мог отдать нам мертвую Соню Лагутину.

Потому что ее – в нем – не было.

– Нет, – прошептала Ольга упавшим голосом.

В огромном, пустом, гулком здании содрогнулось эхо. Пелена туч укрыла луну.

– Что же, – сказал Гесер, – вот теперь у меня, собственно, и не осталось сомнений. Спасибо, Юля, Антон, Ольга. Простите.

В офис Ночного Дозора на Соколе ехали вместе. Начальники обоих Дозоров около получаса беседовали с глазу на глаз, после чего Завулон уехал, а Гесер пригласил меня к себе.

Шеф стоял у окна с чашкой кофе в руке. Он заговорил первым, не глядя на меня, ровно и невозмутимо.

– Зарукавье Джамшида, – сказал Гесер, – строго говоря, не имеет отношения к ясновидению. Ты же знаешь о Зеркале? Оно давно сгинуло, к несчастью… Зеркало показывало обладателю любое место и время, любой момент прошлого, настоящего и будущего, но перед тем, как им воспользоваться, следовало выбросить из головы собственные фантазии о том, что тебе предстоит увидеть. Иначе Зеркало показало бы то, что ты хочешь, а не то, что есть на самом деле. Так вот, чистоту мыслей мага обеспечивало Зарукавье. Я не знал, кто или что есть Невидимка, и слишком боялся потонуть в вымыслах.

Он подошел к столу и поставил чашку. На столе россыпью лежали несильные амулеты, отчего он походил на уличный прилавок с дешевой бижутерией.

– Теперь знаю, – сообщил Пресветлый без особой радости. Сел, откинулся на спинку кресла и провел ладонью по лицу.

– Мы его найдем?

– Да, – уверенно ответил шеф. – Дозоры на некоторое время приостановят работу ради сокращения рисков. Все инициированные Иные уже предупреждены. Искать будем обычными милицейскими методами. В угрозыске у нас тоже есть свои… Я думаю, Невидимку кто-то пригласил. Такие, как он, к туризму не склонны.

– И что с ним можно сделать?

Гесер покачал головой.

– Мы просто поговорим. Объясним все. Думаю, его удастся убедить вернуться домой. А если нет… – Великий Светлый отхлебнул кофе и очень тихо сказал: – «Белое марево» или «тени владык» он просто не заметит, а вот пуля в затылок… Не смотри на меня так, Антон. Вспомни, сколько Иных он погубил. И я полагаю, что обойдется без этого. Им же положено обладать мудростью и состраданием…

– Кому – им?

– Невидимкам, – пожал плечами шеф. – Рождаются они людьми, а потом что-то проделывают над собой, преображаясь в Невидимок. Это, к счастью, происходит крайне редко и почти никогда – в Европе. Да и в Азии многие считают их мифом или иносказанием. Шарлатанов же всегда больше. Никто, разумеется, не исследовал подробности взаимодействия Невидимки с Сумраком. – Гесер кривовато усмехнулся. – Но рядом с Невидимкой Сумрака нет.

– Как нет?!

– Представь себе, что Сумрак – это вода. И в нем чудовищный водоворот, уходящий до самого дна. Возмущения Сумрака, которые отходят от водоворота, похожи на возмущения от присутствия могучего Иного. Но внутри водоворота – свищ, пустота, и в центре ее – Невидимка. Когда Иные попадают в эту лакуну, исчезает то, что делает их Иными, и они умирают. Как люди. Маги вне категорий – впадают в подобие комы…

– Поэтому его нельзя обнаружить, – понимающе сказал я. – Его нет в Сумраке.

– Не совсем так, Антон. – Шеф собрал в кулак гроздь амулетов и пристально их разглядывал. – Это в нем Сумрака нет.

Гесер швырнул амулеты на стол и докончил:

– Он же Просветленный.

* * *

Приезжий шел по Александровскому саду от Манежа к метро. Сухой смуглый человек, чьей матерью была легкомысленная непальская горянка; ясно-голубые – небо, скованное льдом, – глаза северного бога подарил ее сыну немецкий турист.

Прохожие замечали его, но пристального внимания он не удостаивался: в сердце Москвы много иностранцев.