Красная площадь

Любой архитектурный ансамбль является и наслоением исторических эпох, и коллективным творчеством, своеобразным соревнованием зодчих, каждый из которых добавляет в сложившееся архитектурное пространство собственное видение художественных задач. Так, площадь Св. Марка в Венеции строилась более 600 лет; ансамбль площади и собора Св. Петра в Риме складывался начиная с 1506 г., а работали над ним знаменитые итальянские архитекторы Браманте, Рафаэль, Микеланджело, Бернини; Лувр формировался почти 300 лет и т. д.

Не менее богата история и Красной площади, главного ансамбля сначала Московии, затем СССР и наконец Российской Федерации. Первоначально она называлась Пожаром, то есть «Очищенная огнем», поскольку частые пожары порой сметали с лица города все деревянные строения. Проходили годы, дубовые стены Кремля, возведенные при Иване Калите, были заменены Дмитрием Донским на белокаменные, и в 1368 г. скромная рыночная площадь приобрела торжественный и величавый вид.

Разумеется, это было только началом долгой архитектурной истории Красной площади. В середине 80-х годов XV в. в Москве разворачивается большое строительство: возводятся новые кирпичные стены и башни на месте обветшалых укреплений Дмитрия Донского. Старые хроники сохранили имена зодчих, принимавших участие в обновлении Кремля, – Антон и Марко Фрязины, Пьетро Антонио Солари, Алоиз Фрязин-старший. Прибывали также мастера из Пскова, Новгорода, Твери и Владимиро-Суздальского княжества.

Самая древняя часть современного ансамбля – восточная стена Кремля с Фроловской (Спасской), Боровицкой и Безымянной (Сенатской) башнями, построенными в 1491–1503 годах. Позже к ним добавилась Константино-Еленинская башня. Через ворота самой красивой Фроловской башни въезжали в Кремль цари, митрополиты, иноземные послы, а по большим праздникам шествовали торжественные процессии. А вот через Никольские ворота шли все сообщения с торгово-ремесленными посадами, расположенных в Кремле многочисленных боярских дворов, церквей, монастырских подворий, царской и боярской челяди.

После разрушительного пожара в конце XV в. большая территория возле Кремлевской стены выгорела, но застраивать ее не стали. Так между стеной и торгом образовалось широкое пространство, которому и предстояло стать Красной площадью.

В 30-е годы XVI в. напротив Фроловских (Спасских) ворот был сделан невысокий круглый помост из кирпича, названный Царевым, или Лобным местом. Помост этот должен был служить трибуной для оглашения царских указов, местом для выступления властей перед народом, а также для религиозных обрядов. Расположено Лобное место на крутой возвышенности – «взлобье». В православной Москве оно символизировало иерусалимскую гору Голгофу, на которой был распят Иисус Христос. Голгофа в переводе с древнееврейского означает «голова», «лоб». По церковному преданию, на Голгофе был похоронен Адам, и стекавшая кровь распятого Христа омыла его череп, искупив первородный грех человека.

Близ Лобного места была устроена замощенная камнем площадка – «раскат», на которой стояли пушки, обращенные жерлами к Москва-реке, к дороге из Орды.

Примерно в те же годы застраивается вторая линия московских укреплений, получившая название Китай-городской стены. Она начиналась примерно от угловой Арсенальной башни и шла по линии фасадов бывшего музея Ленина и Исторического музея. На месте современного Исторического проезда в стене устраиваются Воскресенские (Иверские) ворота, будущий главный вход на площадь со стороны города. В середине XVI в. здесь расположились городские административные учреждения (приказы), обрамлявшие территорию Пожара с севера.

С возведением храма Василия Блаженного в формировании Красной площади был сделан еще один важный шаг. Высотная шатровая композиция, торжественный характер сооружения во многом предопределили архитектурный облик всего ансамбля. Но самой площади еще нет. Вдоль заполненного водой рва, проложенного параллельно Кремлевской стене, было построено множество небольших церквушек, так называемых «церквей на крови», которые, по преданию, ставили на месте казней при Иване Грозном. Незамощенная площадь в поперечном направлении пересечена двумя мощеными улицами. Одна выходит из Спасских ворот Кремля и, не доходя до Лобного места, разветвляется на Ильинку и Варварку. Другая, Никольская, берет начало у Никольских ворот и идет в глубину города.

В 1625 г. Спасская башня первой из всех башен Кремля получила уступчатую высотную надстройку с характерным шпилем. Вскоре впервые в документах появилось название Красная площадь, обозначавшее, правда, лишь небольшую часть нынешней площади перед храмом Василия Блаженного между Спасской башней и Лобным местом. Появился и основной лейтмотив ансамбля: островерхие завершения Кремля начинают вторить уступчатому вертикальному силуэту храма Василия Блаженного.

С переездом столицы в Петербург северный подход к площади приобретает парадный характер официального въезда в Кремль – с этой стороны движется царский кортеж во время коронаций и других торжеств.

Тем временем важные события происходят на самой площади. Сносятся церкви «на крови» и все пространство между укреплениями рва и торговыми рядами становится свободным, что фиксирует продольную ось площади как главный стержень складывающегося ансамбля. Происходят существенные изменения и в кремлевском фасаде Красной площади. В 1787 г. один из главных строителей Москвы архитектор Матвей Казаков возводит треугольное здание Сената. Одна из сторон этого треугольника лежит параллельно выходящей на Красную площадь стене Кремля. Так что высокий купол главного круглого зала хорошо просматривается с площади как раз посредине между Спасской и Никольской башнями, непосредственно за малой Безымянной башней, которая получает по этому поводу название Сенатской.

Здание Сената поставлено так, что ось его купола точно совпадает с осью Сенатской башни. Центром композиции всего здания становится величественный купольный зал, окруженный со стороны двора колоннадой тосканского ордера. Зал назывался Екатерининским и предназначался для дворянских собраний. Его архитектуру Казаков разработал с особой тщательностью, украсив вдоль стен величественными коринфскими колоннами и горельефным панно, которое в аллегорической форме прославляло государственную деятельность Екатерины II. Торжественно-спокойные величественные формы позволили современникам назвать зал русским Пантеоном.

Начало XIX ст. принесло Красной площади еще целый ряд изменений. В 1804 г. ее впервые замостили булыжником. В 1805 г. архитектор Росси надстроил Никольскую башню каменным верхним ярусом с высоким шатром, украшенным резными белокаменными деталями. До этого времени она единственная оставалась без шатра, подчеркивая как бы значительность соседней Спасской башни.

По архитектуре Никольская башня отличается от всех других башен Кремля. Белокаменная, словно кружевная, отделка башни придавала ей стройность и легкость. Во время Отечественной войны 1812 г. бежавшие из Москвы войска Наполеона взорвали башню. После отступления захватчиков страшную картину представляла и вся Красная площадь: деревянные строения были сожжены, от огня пострадали старые Торговые ряды, стены и башни Кремля почернели от копоти, храм Василия Блаженного был разграблен.

После изгнания французов правительство разработало план восстановительных работ. По этому плану талантливый архитектор Бове, ученик знаменитого Казакова, построил в 1815 г. на Красной площади новое здание Торговых рядов. Он разделил его на три части: Верхние, Средние и Нижние ряды – и в центре фасада Верхних рядов, на фронтоне, поместил изображения летящих Слав – женские фигуры с победными венками в руках. Впервые на площади перед Кремлевской стеной вместо хаотичной застройки выросла четкая линия нарядных зданий, отвечающих красоте и величию Кремля. В 1816 г. Бове заново построил обрушившийся от взрыва шатер Никольской башни.

В 1815–1816 гг. был засыпан давно уже ставший ненужным старый ров, и площадь расширилась до нынешних размеров.

В 1818 г. Красная площадь украсилась первым в истории Москвы скульптурным памятником воинам-защигникам Москвы и руководителям народного ополчения Минину и Пожарскому, который был сооружен на средства, собранные по всенародной подписке. Открытие памятника, воплотившего пафос борьбы за самостоятельность и свободу России, вылилось во всенародное торжество.

В последней четверти XIX в., в 1878–1883 гг., на северной стороне Красной площади, на месте старинного Земского приказа, было построено существующее и сейчас здание Исторического музея. По внешнему облику это узорчато-живописное, выложенное из красного кирпича сооружение напоминает древнерусские строения XVI–XVII веков. Равновеликие башни и башенки, причудливые выступы, множество кокошников, затейливая обработка стен и окон, своеобразные формы крыши в виде шатров, бочек, гребней и другие детали делают его непохожим на другие здания.

Наверное, многим в канун Октябрьских событий 1917 г. казалось, что ансамбль Красной площади сложился уже окончательно. Но совершенно новый поворот в истории страны, конечно же, не мог не отразиться на его судьбе. С 1918 г. Кремль становится резиденцией советского правительства, и расположенная рядом площадь превратилась в традиционное место проведения парадов, митингов и демонстраций. В связи с этим был разработан план реставрации памятников архитектуры. Он включал обновление и реконструкцию зданий, замену инженерных сооружений и коммуникаций, благоустройство территории, освещение и озеленение. В 1930–1931 гг. с Красной площади было снято трамвайное движение, а булыжное покрытие сменила серая брусчатка из диабаза – камня, который заготовляли на Онежском озере. Тогда же были установлены трибуны, снесены Казанский собор и Воскресенские ворота (восстановлены в 1994–1996 гг.), памятник Минину и Пожарскому перенесен к собору Василия Блаженного, было открыто движение транспорта перед фасадом ГУМа. А в 1938 г. в состав Красной площади включен Васильевский спуск.

В середине 1930 г. обновились и главные башни Кремля. На их шпилях были установлены звезды, сначала сделанные из красной меди и уральских самоцветов, а затем их заменили светящиеся днем и ночью рубиновые звезды.

Последним сооружением на Красной площади, придавшим ей окончательный вид, стал гранитный мавзолей Ленина, созданный в 1930 г. по проекту архитектора Щусева. Здание сложено из темно-красного гранита с поясом из черного лабрадора. Все детали некрополя так тщательно подогнаны друг к другу и до блеска отполированы, что создается впечатление цельности сооружения, будто вытесанного из одного куска гранита.

Абсолютные размеры мавзолея невелики. Так, Спасская башня выше его в 6 раз, собор Василия Блаженного – в 5 раз, здание Исторического музея – в 4. И несмотря на это, сравнительно небольшой мавзолей выглядит монументально. Его членения крупны не только по отношению к целому, но и в сопоставлении с окружающими сооружениями, как, например, Спасской башней, собором Василия Блаженного. Мавзолей находится в зрительном центре ансамбля, в самой высокой части площади и композиционно воспринимается как центр Красной площади.

С возведением мавзолея был связан целый комплекс градостроительных мероприятий, которые сделали Красную площадь такой, какой мы знаем ее сегодня. Строительство Москворецкого моста, расчистка застройки между ним и храмом Василия Блаженного обеспечили широкий выход к реке. В противоположном конце площади был разобран участок Китайской стены с Иверскими воротами.

После всех этих обновлений можно предположить, что в нынешнем виде Красная площадь сохранится еще на многие годы, а то и десятилетия.

 

Храм Василия Блаженного

В октябре 1552 г. Москва стала свидетельницей невиданного дотоле торжества. Из-под стен взятой штурмом Казани с триумфом возвратились русские войска во главе с Иваном Грозным. И действительно, покорение столицы Казанского ханства было величайшим историческим событием, поскольку Московское государство освободилось от веками нависавшей над ним угрозой иноземного вторжения.

Так уж повелось в Древней Руси, что память о знаменательных событиях увековечивалась не скульптурными монументами, а сооружениями преимущественно религиозного характера. Вот и русский государь отмечал свои победы главным образом строительством церквей. Невдалеке от Лобного места их уже насчитывалось восемь, в том числе и деревянный храм Покрова на Рву. Однако на этот раз повод был слишком торжественным, чтобы ознаменовать его очередным деревянным строением. По совету митрополита Макария Иван Грозный решил возвести каменный собор, какого еще не было на Руси. Летопись сохранила наказ царя двум «мастерам каменных дел» Ивану Барме и Ивану Яковлеву, по прозвищу Постник: «Отец мой, Иван Иоаннович, – говорил Иван Грозный, – воздвиг храм в Коломенском в честь рождения моего. Я же восхотел поставить памятник в честь Казанской победы – не одну церковь, но несколько, однако чтоб все они единое целое составляли. Вот в августе 30 числа победили наши войска Епанчу. В сей день почитают пустынножителя Александра, что на речке Свири основал монастырь. Посему да будет во храме престол Александра Свирского. Спустя же месяц на день Григория Армянского взорвали мы Арскую башню в Казани и под ней одержали победу. Того ради надо упомянуть и Григория. А пала Казань на день Куприяна и Устиния, и то надобно отметить. Затем хочу вспомнить отца моего, коий перед смертью принял монашеский чин под именем Варлаама; посему Варлаамовский придел надобен. Эти все храмы поместить обок, а в середине три главных: Троицы и Покрова, ибо Богоматерь и Троица покровительствуют государству нашему. А оставшийся придел будет входом в Иерусалим в память пришествия нашего в Москву после Казанского похода. Есть здесь смысл апокрифический, сиречь тайный. Храм сей явится якобы целым градом, святым Иерусалимом, ибо надобно в Москве иметь такой: нынче она – единственная столица православная».

Итак, русские зодчие должны были построить памятник из восьми объединенных в одну группу шатровых церквей-башен. Однако размещение семи приделов вокруг центрального храма означало бы решительное нарушение элементарных законов симметрии и соразмерности. Точно расчертив план, Барма и Постник решили, что непременно должна быть девятая башня, не имеющая имени святого, как ее позже назвали – «Безымянная». Как свидетельствует летопись: «И строиша два мастера русских Постник и Барма, и основаша девять престолов не яко же было велено, но как разум даровался им в размещении основания».

Так логика художественного творчества восторжествовала над догматами, пусть даже и продиктованными грозным самодержцем. Девять престолов церквей дали возможность создать уравновешенную композицию, обозреваемую со всех сторон. Замысел и особенности храма отличаются необычайной оригинальностью архитектурных форм. Необыкновенный цветок его причудливых глав, объединенных центральным шатром, не только напоминает многоглавую группу кремлевских соборов, но, перекликаясь с ней, царит над широко раскинувшимся простором площади. Собор состоит из восьми столпов, окружающих девятый. Столпы-храмы стоят на широком, обрамленном аркадой подклете (нижнем этаже собора) сложного звездчатого очертания. Этот оригинальный план позволил создать невиданно нарядное, праздничное сооружение, похожее на гигантское растение или цветущий куст. Отдельные части здания (купола, орнаменты, раскраска красным и белым) и в самом деле походили на растительные формы, при этом очень сложные, затейливые и разнообразные.

Сочетание башен разной величины создает неповторимое впечатление богатства и нарядности. Это впечатление усиливается еще и тем, что, несмотря на одинаковую луковичную форму девяти церковных глав, все они разные. На одной вьющиеся складки напоминают полосатую чалму, по другой тянутся цветные зигзагообразные полосы, третья разбита на квадратики и напоминает собой какую-то фантастическую шишку. По-разному отделаны и восьмерики и расписанные «травными узорами» кокошники. Все они похожи один на другой, но детали у каждого различные.

Центральный храм увенчан шатром, приделы, расположенные по странам света, ярусно-башнеобразной формы, несколько напоминают колокольню Ивана Великого. При обходе перед зрителем возникают все новые и новые виды – то вырастает стройная грандиозная пирамида храмов, увенчанная шатром, по граням которого бегут ввысь золоченые спирали, то отчетливее становятся его растущие вверх башнеобразные объемы. Архитектурные формы как бы находят друг на друга, пересекаются, поднимаются в беге своих линий, ведя глаз к завершающему весь храм шатру, а кокошники, бровки и другие детали придают ему нарядный и сказочный вид. Чувство нескончаемой радости выражено в этом памятнике с невиданной для Древней Руси полнотой, словно увековеченное в камне и красках ликующее песнопение. С редким вдохновением воплощены в храме народные представления о поэтичности и проникновенности архитектурного идеала русского зодчества.

Интересно, что такое значительное сооружение поставлено не в Кремле, резиденции государства и духовной власти, а между Кремлем и посадом. Этим подчеркивалось общественное значение события.

В 1588 г. с северо-восточной стороны собора был пристроен придел над могилой юродивого Василия Блаженного, который умер в возрасте 82 лет и которого, по преданию, чтил и боялся сам Иван Грозный «яко провидца сердец и мыслей человеческих». С тех пор и пошло употреблявшееся в просторечии название храма. В конце XVII в. к нему была пристроена еще и колокольня, которая вместе с приделом над могилой Василия Блаженного несколько нарушила первоначальную симметрию.

Покровский собор, на 65 м поднимаясь над высокой бровкой Боровицкого холма, надолго стал главным высотным ориентиром Москвы. И только в начале XVII в. еще выше взметнулась колокольня Ивана Великого.

Не менее величественно выглядит и интерьер храма. Прежде всего посетитель попадает в очень массивный нижний этаж собора – подклет, служащий основанием для верхних девяти церквей. В XVI в. храм Василия Блаженного использовали не только для церковных служб, и помещения подклета были надежными хранилищами церковных, государственных и частных ценностей. В его крепких и глубоких подвалах московские купцы хранили свою «казну» – деньги, драгоценности, дорогие товары. Узкий, крутой проход-лестница, проложенный в толще стены, приводит в главную церковь Покрова; высота этого центрального столпа от уровня пола до купола – около 50 метров.

Сказочный внешний облик и богатейшее причудливое убранство собора не только составляют его отличительные особенности, но и выделяют это уникальное сооружение среди других наиболее оригинальных произведений древнерусского зодчества.

Покровский собор, не знающий себе равных по красоте, замечателен и как произведение инженерно-строительного искусства. Ни одна страна Европы еще не знала тогда математических расчетов сопротивления материалов. И строители одним лишь опытом и чутьем определили запас прочности в стенах и сводах храма с точностью, вызывающей удивление. Примененное в храме плоское перекрытие потолка в те годы еще не было известно ни в одной европейской стране, а в Западной Европе оно было впервые осуществлено лишь через два столетия. Недаром же Наполеон, как гласит легенда, вознамерился перенести московское чудо в Париж. К счастью, техника того времени оказалась бессильной выполнить эту задачу; и тогда перед отступлением французской армии император приказал взорвать храм вместе с Кремлем. Москвичи пытались загасить зажженные фитили, но помог остановить взрыв внезапно хлынувший дождь. Поистине, и Бог и судьба были милостивы к храму Василия Блаженного!

Вернемся, однако, еще раз к гениальным строителям храма. Так случилось, что со временем их имена забылись, и лишь через три столетия, в 1896 г., были обнаружены старинные рукописи с рассказом о многих подробностях сооружения храма, в том числе об именах его строителей «дву мастеров русских, по реклу Постник и Барма», которые «бытиа премудрии и удобни такому чюдному делу». После окончания строительства, как гласит легенда, позвал Иван Грозный зодчих и спросил, смогут ли они построить еще один, точно такой же храм. И зодчие ответили: «Можем». И тогда царь приказал ослепить их, чтобы у храма не могло возникнуть соперника.

И последнее: у специалистов в области архитектуры существует, так сказать, «неофициальный» список семи шедевров мирового зодчества. Наряду с Тадж-Махалом, Парфеноном, собором Св. Марка в Венеции, собором Св. Софии в Константинополе, Реймсским собором, дворцом-замком Альгамбра в Гранаде в этой знаменитой семерке числится и Покровский собор в Москве.

 

Успенский собор в Кремле

Увенчанный пятью куполами, похожими на золотые шлемы, белый куб Успенского собора во времена царствования Ивана III был виден почти с любой точки Москвы. Он будто господствовал над городом своим величественным силуэтом, словно подтверждая слова современников, называвших собор «земным небом, сияющим, как великое солнце, посреди земли Русской».

А между тем судьба Успенского собора сложилась достаточно драматично. Старая церковь, сооруженная еще во времена Ивана Калиты, к концу XV в. совсем обветшала. Великий князь Иван III и митрополит Филарет решили снести ее и на этом месте выстроить новый храм. Были объявлены традиционные для таких проектов торги, в результате которых работа досталась псковским мастерам Кривцову и Мышкину.

Собор начали строить в 1472 г. по образцу Успенского собора во Владимире, возведенного еще в XII в., и через два года здание было почти готово – оставалось только замкнуть своды постройки, «чудной вельми, превеликой зело». Но тут Москву постигло редкое для тех мест бедствие. 20 мая 1474 г. произошло землетрясение, в результате которого Успенский собор ко всеобщей печали рухнул. Причина, вероятно, заключалась не только в колебаниях земли. В период татаро-монгольского ига, по словам Игоря Грабаря, «техника каменного искусства пала, русские мастера разучились строить здания, разучились растворять известь, делать кирпич, бутить прочно и сводить своды; они пытались сооружать здания, но опыты их были неудачны: церкви падали. Московские мастера сыпали внутрь стен мелкий камень и заливали его известью, добавляя в нее слишком много песку, отчего она становилась малоклейкой и стены не получали надлежащей прочности». Оттого, как замечал древний летописец, «не крепко дело вышло».

Так или иначе, сначала упала северная стена, а за ней наполовину разрушилась западная и устроенные при ней хоры. Не доверяя больше отечественным мастерам, Иван III решил искать зодчих за границей. В то время лучшими в Европе считались итальянские архитекторы. Великий князь направил в Венецию посланника Семена Толбузина с миссией отыскать и привезти хороших строителей. С великим трудом Толбузину удалось уговорить дожа Марчелло отпустить в Москву зодчего из Болоньи Родольфо Фиораванте дельи Альберти.

Фиораванте, прозванный современниками Аристотелем, считался не только одним из лучших архитекторов своего времени, он был еще и литейщиком, и скульптором, и чеканщиком, и пушечником, и инженером. В обширном перечне его работ были планы реконструкции Рима, строительство госпиталя и крепостных стен в Милане, сооружение Пармского канала, передвинутая колокольня с колоколами в родной Болонье. К нему не раз обращались иностранцы. Для венгерского короля он построил мост через Дунай и укрепления для отражения вражеских нападений, а турецкий султан приглашал Фиораванте в завоеванный Константинополь.

В марте 1475 году 60-летний Фиораванте прибыл в Москву, а уже летом русские каменщики и плотники под его руководством начали рыть траншеи под фундамент, который к осени был закончен. По строительным правилам того времени, запрещающим строить зимой, работы были прерваны до весны 1476 года. На следующий год собор возвели до высоты аркатурного пояса, а в 1477 г. здание вчерне было готово, однако сооружение куполов и внутренняя отделка заняли еще два года.

Многому научил русских строителей итальянский зодчий. Как о важном событии летописец сообщал, что, соорудив стенобитную машину, прозванную москвичами «бараном», на глазах у всех Фиораванте сокрушал стены обвалившейся постройки. Кирпич обжигали в специальной печи, совсем по-новому устроенной им за Андронниковым монастырем. Был он «нашего русского кирпича продолговатее и тверже», но такой твердый, что невозможно было его разломать, не размочив в воде. Известь тоже готовили по рецепту Фиораванте – растворяли как густое тесто и мазали железными лопатками. И впервые на Руси все делали «в кружало и в правило» (т. е. по циркулю и по линейке). А на третье лето, дойдя до подсводной части, Аристотель, чтобы доставлять камень и кирпич наверх, придумал колесо, которое веревками тащило тяжести.

И когда летом 1479 г. сняли леса, москвичи пришли в восторг. На кремлевском холме возвышалось здание строгой и торжественной архитектуры. Увенчанный пятью золочеными куполами, собор был виден отовсюду и, хотя и не отличался большими размерами, снизу, из города, казался громадным.

Торжественное освящение Успенского собора состоялось 15 августа 1479 г. в московском Кремле при невиданном стечении народа. Современники отмечали, что снаружи он выглядит, как «единый камень», а внутри отличается «величеством, и высотою, и светлостью, и звонкостью, и пространством».

Но поражала не только монументальность и строгость собора. Взяв за основу архитектуру владимирского храма, Фиораванте украсил фасады своего творения пояском небольших арок и завершил их характерными для русского зодчества полукружиями, именуемыми закомарами. Белокаменные стены оживились пилястрами, теми же поясками арочек и узкими окнами. Оригинально было решено и внутреннее пространство: интерьер выстроен совершенно независимо от внешнего облика здания. Четыре круглых столба, стягивая в пучок девять из 12 квадратов плана, закрепляют эту квадратность перед иконостасом настолько твердо, что становится совсем незаметным несоответствие внешней и внутренней конструкции храма. Помимо этого Фиораванте постарался как можно лучше «вписать» сооружение в саму Ивановскую площадь Кремля с учетом всего будущего дворцового комплекса.

По завершении строительства Успенский собор становится главным на Руси. В нем оглашались указы и акты, в алтаре хранились важнейшие государственные документы. Перед общерусской святыней – иконой Богоматери Владимирской – удельные князья и державные чины приносили присягу Москве, великому князю, а позже и царю. Перед военными походами воеводы получали благословение, впоследствии здесь же венчались на царство князья и цари.

Под стать самому храму было и его внутреннее убранство. Вскоре после освящения в 1481 г. «иконник Дионисий, да поп Тимофей, да Ярец, да Колыня» исполнили живопись, украсив собор иконостасом. Полностью стены и украшенные мозаикой столбы, которые поддерживали своды просторного зала, были расписаны к 1515 году.

Огромную ценность представляют собой иконы, утварь, предметы украшений. Среди них уже упомянутая Владимирская Богоматерь, Спас Оплечный, Спас Ярое око, Святой Георгий, почитавшийся покровителем воинов, а также сохранившиеся до наших дней живописные композиции «Семь спящих отроков эфесских», «Сорок мучеников севастийских», росписи придела в алтаре, а также паникадило «Урожай» из 328 килограммов серебра. В соборе хранятся также и другие шедевры, в том числе и ценные произведения декоративного искусства, как, например, моленное место Ивана Грозного (Мономахов трон) в виде узорного шатра, выполненное лучшими резчиками по дереву в 1551 году.

Во время наполеоновского нашествия Успенский собор подвергся страшному разорению. Из храма было похищено большое количество драгоценной церковной утвари, серебряные и золотые оклады с иконостаса, разграблены серебряные раки митрополитов. По замыслу Наполеона, отступающие войска должны были взорвать собор, но к счастью, этого осуществить им не удалось. Пройдя через такие страшные испытания, собор устоял. Сразу же после изгнания французов из Москвы был проведен целый комплекс реставрационных работ, а похищенный иконостас русские мастера восстановили, украсив его великолепными окладами, выполненными по образцу древних работ.

Научная реставрация храма впервые была предпринята в 1914 г., а в 1979 г., когда отмечалось 500-летие собора, художники провели сложную работу по восстановлению наружной росписи.

На протяжении XVI–XVII веков архитектуре Успенского собора подражали многие строители. А Успенские соборы в Ростове Великом, Троице-Сергиевой лавре, Софийский собор в Вологде возведены под непосредственным воздействием кремлевского.

 

Архангельский собор в Кремле

Архангел Михаил издревле почитался на Руси как покровитель великих русских князей и воинов в их ратных подвигах. А потому во многих княжеских резиденциях горожане старались так или иначе прославить святого предводителя Небесного воинства, в том числе и возведением храмов во имя его. Среди таких городов была и Москва. Еще в XIII в. на Боровицком холме стояла деревянная церковь Михаила Архангела, на месте которой в 1333 г. при князе Иване Калите возвели белокаменный храм. В нем же Калита в 1340 г. был и погребен. С тех пор собор (кстати, расписанный в 1399 г. самим Феофаном Греком) стал усыпальницей московских князей, уступив это предназначение только при Петре I, когда державным некрополем стал Петропавловский собор в Санкт-Петербурге.

Сто семьдесят два года простоял собор, пока не был «по ветхости» разобран, после чего на его месте в 1505 г. уже при великом князе Иване III началось возведение нового храма. Для этого из Италии был приглашен архитектор Алевиз Новый, который в 1503–1504 гг. участвовал в строительстве дворца крымского хана в Бахчисарае.

Как некогда Аристотель Фиораванте, автор Успенского собора в Кремле, Алевиз проектировал Архангельский собор с оглядкой на древнерусскую традицию, сохраняя формы пятиглавого храма, который имеет в основе композиции традиционную крестово-купольную систему, полуциркульные своды, мощные, крещатые в плане, шесть столпов с высокими и широкими постаментами.

А вот внешнее убранство собора, своего рода «верхнее платье», напоминает двухэтажное дворцовое здание наподобие итальянского палаццо, что вполне соответствует формам венецианской архитектуры эпохи Возрождения.

Фасады храма архитектор разделил широким карнизом на две горизонтальные части, а традиционные русские лопатки заменил двумя рядами пилястр (плоских колонн), которые завершались капителями. Он использовал здесь характерную для архитектуры Возрождения ордерную систему, подчеркивающую роль несущих элементов (колонн) и опирающихся на них перекрытий.

Закомары зодчий отделил от плоскости стены еще одним карнизом и внутри них поместил огромные белокаменные резные раковины. Таким образом закомары стали одновременно и украшением стены. Паперть тоже напоминает характерную для венецианской архитектуры лоджию.

Кстати, белокаменные раковины в закомарах были одним из новшеств Алевиза. Впоследствии этот архитектурный элемент получил широкое распространение в России. В частности, его использовали строители Новодевичьего монастыря и Успенского собора в подмосковном Дмитрове.

Позже исследователи отметят, что смешение разнородных архитектурных принципов несколько повредило целостности общего облика собора. Тем не менее этот изящный храм настолько пришелся по душе москвичам, что в течение почти столетия служил образцом для других церковных и светских построек. Многие элементы Архангельского собора были использованы при строительстве Грановитой палаты, Благовещенского собора, Теремного дворца в Кремле.

Первоначально с севера и запада собор имел красивую открытую галерею. Ее разобрали после пожара 1737 года. Изображения галереи сохранилось на старинных миниатюрах. Северный и западный входы собора украшают белокаменные резные порталы. Главный вход собора находится в широком углублении – лоджии. С восточной стороны к зданию примыкают два придела – «святого Уара» и «Иоанна Предтечи», построенные во второй половине XVI века. Порталы и лоджия покрыты великолепным резным орнаментом. Обилие разнообразного пластического декора делает собор похожим на монументальный реликварий.

Первоначально собор не был побелен. Сочетание красного кирпича с белокаменными украшениями способствовало четкому выделению деталей и членений здания, придавая ему красочность и нарядность.

В первой половине XVIII в. Архангельский собор все же побелили, что, впрочем, не нарушило целостности восприятия этого оригинального сооружения.

Внутреннее пространство Архангельского собора отличается, как в древнерусских храмах, дробностью и неравномерностью членений, затененностью и теснотой, что, впрочем, вполне соответствует основному предназначению храма-некрополя. В соответствии с планом фасады членятся на неравные части.

Своды покоятся на шести столпах, четыре из них в центральной части храма, а два – в алтаре. Собор освещают щелевидные окна, расположенные в два яруса.

С западной стороны собор имеет притвор – дополнительное четырехэтажное помещение, где для семьи князя была сооружена двухъярусная паперть, отделенная стеной от внутреннего помещения собора, в третьем этаже которого находятся традиционные хоры, широкими оконными проемами выходящие во внутреннее помещение храма.

Стенописью собор впервые был расписан в царствование Ивана Грозного в 1564–1565 годах. От этой древней росписи сохранились лишь небольшие фрагменты на столпах храма и несколько композиций в алтаре и царской усыпальнице.

В 1652–1666 гг. собор был расписан заново большой артелью художников, в которую входили лучшие живописцы Оружейной палаты и крупнейшие провинциальные мастера. Работами руководил знаменитый царский изограф Симон Ушаков. Программа новой росписи во многом следовала идеям, содержавшимся в стенописи грозненского времени. Одной из основных ее тем было прославление великокняжеской и царской власти через образы святых русских князей.

Из изображений, иллюстрирующих «Священное Писание», интересны батальные сюжеты. Наиболее впечатляющая композиция – сцена на южной стене «Гедеон посекает мадиамитян». Содержание библейского эпизода напоминало москвичам XVI в. о вполне реальных битвах русских войск с татаро-монголами.

Интересной особенностью стенописи Архангельского собора является то, что не вся она посвящена сюжетам из «Священного Писания». В нее включены условные изображения реальных исторических лиц – более шестидесяти «портретов» русских князей.

Среди них отдельную группу составляют московские великие князья – от Ивана Калиты до Василия III, которые погребены в соборе. Их изображения расположены в нижнем ярусе южной стены. Эти изображения олицетворяют собой целую эпоху в истории Московского государства. За такими фигурами, как Иван Калита, Дмитрий Донской и Иван III, стоят важнейшие исторические события: возвышение Москвы и собирание вокруг нее русских земель, героическая борьба русского народа с татаро-монгольским игом и освобождение от него, создание русского централизованного государства.

С начала XIV в. и до первой половины XVIII в. Архангельский собор был усыпальницей русских великих и удельных князей и царей, торжественным некрополем московского великокняжеского рода. Первым в нем похоронен собиратель русских земель Иван Калита. Здесь же находятся гробницы великого русского полководца, героя Куликовской битвы Дмитрия Донского, великого князя Ивана III, царя Ивана IV Грозного, а также первых царей Романовых: Михаила Федоровича, Алексея Михайловича.

Всего в Архангельском соборе-некрополе находится 46 княжеских гробниц (в некоторых из них по два и три захоронения).

Все погребения помещены в земле под полом собора, а сверху установлены белокаменные надгробия, украшенные тонкой резьбой, со словами молитв и эпитафий. Они располагаются в строгом порядке. Гробницы династии Рюриковичей – вдоль стен храма. Гробницы царей из династии Романовых – у юго-западного и северо-западного столпов. Иван Грозный и два его сына погребены в особой царской усыпальнице, устроенной в алтарной части собора.

Среди наиболее почитаемых святынь Архангельского собора – мощи святого князя Михаила Черниговского, погибшего мученической смертью в Золотой Орде, и святого царевича Димитрия, младшего сына Ивана Грозного. Как известно, останки святых не предавали земле, а помещали в особые ковчеги – раки, предназначенные для поклонения верующих. Рака с мощами царевича Димитрия установлена у юго-западного столпа под резной каменной сенью.

В начале XX в. надгробия были заключены в медные остекленные футляры. А в 1962–1965 гг. в Архангельском соборе проводились архитектурно-археологические работы, и по решению специальной комиссии эти захоронения были вскрыты. Известный антрополог М. М. Герасимов по найденным останкам воссоздал скульптурные портреты Ивана Грозного и Федора Иоанновича.

Иконостас собора, увенчанный Распятием, устроен в 1679–1681 годах. Все иконы написаны мастерами царской Оружейной палаты.

К сожалению, первый иконостас Архангельского собора сгорел при пожаре 1547 года. В 1680–1681 гг., в царствование Федора Алексеевича Романова, был сделан новый – резной золоченый четырехъярусный, увенчанный Распятием, существующий и поныне. Иконы трех верхних ярусов написаны мастерами царской Оружейной палаты под руководством «жалованного» изографа Федора Евтихиева-Зубова в 1681 году.

Лишь в нижнем ярусе сохранилось несколько древних икон. Самой древней и самой ценной является икона «Архангел Михаил с деяниями», написанная неизвестным художником в конце XIV – начале XV века. Архангел Михаил изображен в военных доспехах, с мечом в руках. По преданию, эта икона была написана по заказу вдовы Дмитрия Донского монахини Евдокии в память о великом князе и его победе в битве на Куликовом поле.

Сооружение Архангельского собора сделало Соборную площадь Московского Кремля необычайно торжественной, вполне отвечающей исторической значимости Русского государства. Но это еще и памятник русским мастерам, сумевшим воплотить эту значимость в необыкновенно нарядных формах, столь характерных для древнего русского зодчества.

 

Колокольня Ивана Великого

Если смотреть на Кремль со стороны Москвы-реки, первое, что бросается в глаза, – белоснежный, увенчанный золотым куполом столп колокольни Ивана Великого, возвышающейся над всем кремлевским ансамблем. И цветовое решение, и весь пластический строй колокольни проникнуты огромной силой, величавостью и светлым, радостным настроением. Вместе с тем Ивановский столп – композиционный центр всего комплекса сооружений Кремля, а потому и стал он одним из символов российской столицы.

Согласно летописи, раньше на этом месте стояла колокольня с церковью во имя Иоанна Спасителя Лествицы, возведенная еще во времена Ивана Калиты, после его возвращения из псковского похода 1329 года. Иоанн Лествичник считался тезоименитым святым московского князя, и его изображение в рубище и с книгой находилось на княжеских печатях.

В 1505 г., уже при Иване III, было решено старое сооружение разобрать, а на его месте построить новую церковь-колокольню, дав ей имя Ивана Великого. В данном случае слово «Иван» указывало на того святого, во имя которого строилась звонница, а «Великий» обозначало необычайную ее высоту. Летописное известие о начале строительства колокольни дополняется таким же известием о его завершении в 1508 году. Под этой датой в летописи говорится: «Того же лета совершиша церкви святого Архангела Михаила на площади и Иоанн святый иже под колоколы… А мастер церквам – Алевиз Новый, а колокольницы – Бон Фрязин».

Сохранилось также в записках опричника Генриха Штадена известие о первоначальном виде колокольни Ивана Великого до ее надстройки. «Посреди Кремля, – сообщал он, – стояла церковь с круглой красной башней, на этой башне висели все большие колокола, что Великий князь привез из Лифляндии». В таком виде колокольня простояла до конца XVI века. В те времена, когда Москве еще приходилось опасаться татарских набегов, колокольня как самое высокое здание Кремля служила также сторожевой башней.

Вскоре после своего восшествия на царство Борис Годунов решил надстроить Ивановский столп. Это произошло в 1600 году. Наиболее подробно о надстройке столпа свидетельствовал современник дьяк Иван Тимофеев. Замысел Годунова он объяснял, прежде всего, непомерной гордыней царя, который на церковном верхе обозначил золотыми буквами свое имя, «положив его как некое чудо на подставке, чтобы всякий мог смотря прочитать крупные буквы как будто имея их у себя в руках».

Таким образом, высота колокольни после надстройки достигла 81 метра. На цилиндрическом объеме, который является мощным пьедесталом для главы, и выведена славянской вязью та самая позолоченная, размещенная в трех круговых лентах фриза надпись, о которой упоминает дьяк Тимофеев.

В летописях не сохранилось имя зодчего, завершившего сооружение столпа. Но можно предположить, что им был русский мастер. В пользу этого предположения свидетельствует применение такой типичной для русской архитектуры формы, как декоративный пояс кокошников, образующий переход от верхнего восьмигранника к круглому барабану, на котором возвышается глава.

Пережив в следующее столетие немало пожаров и разрушений (особенно после вторжения наполеоновских войск в Москву), колокольня Ивана Великого все-таки выстояла, что явилось лучшим доказательством необычайной прочности здания и мастерства зодчих, которые после всякого бедствия снова восстанавливали внешний облик столпа.

Со времени сооружения колокольни площадь получила название Ивановской. Она всегда была многолюдной. Здесь совершались всевозможные публичные действа, читались дьяками указы, делались объявления народу. У самой колокольни была построена особая палатка, в которой площадные подьячие писали всякого рода акты. Происходили и торжественные события – прохождения послов, направляющихся на приемы; торжества, связанные с венчанием на царство; крестные ходы; и особенно почитаемое в Древней Руси шествие в Вербное воскресенье.

Ивановская колокольня производила огромное впечатление на всех, кто видел ее впервые. Так, некий поляк Маскевич в 1611 г. удивлялся высоте и красоте колокольни, любовался замечательными видами, которые открывались с ее высоты на русскую столицу и окрестности. Отмечая, что на колокольне висят 22 больших колокола и 30 меньших, он поражался тому, как она может вынести их тяжесть.

С Ивановской звонницей связана история самого знаменитого на Руси Царь-колокола. Первый раз колокол отлили еще при Борисе Годунове, и весил он свыше двух тысяч пудов, а его язык во время звона раскачивали 24 человека. Во время пожара, случившегося в царствование Алексея Михайловича, этот колокол упал и разбился. Его перелили в 1668 г., и весил он теперь восемь тысяч пудов. В сильнейший пожар 1701 г. Царь-колокол получил повреждения, а через 30 лет русские мастера Иван и Михаил Моторины отлили его заново, весом уже более 12 тысяч пудов. Колокол еще не был поднят на звонницу и оставался в той яме, где его отливали, когда разразился страшный пожар 1737 года. Во время этого пожара от падавших на него горящих брусьев Царь-колокол треснул, и из него выпал большой кусок. На колоколе изображены рельефные портреты царя Алексея Михайловича, царицы Анны Ивановны, а две надписи излагают историю его отливки. В таком виде он навсегда остался стоять на соборной площади как памятник замечательного литейного искусства отечественных мастеров.

После всех этих исторических отступлений можно рассказать более подробно об архитектурном образе Ивановского столпа. Он состоит из трех ярусов, барабана и главы. Все три яруса имеют восьмигранную форму, постепенно сужаясь кверху. При этом сужение достигается как уменьшением основания каждого следующего яруса, так и легким утончением каждого объема, имеющего слегка коническую форму. Нижний, самый высокий ярус расчленен на три этажа. Снаружи в них прорезаны узкие окна-щели. Третий, верхний этаж представляет собой открытую со всех восьми граней галерею, которая окружает площадку для колоколов. Этот верхний открытый объем отделен от нижних подчеркнутой линией карниза.

Таким образом, нижний этаж первого яруса представляет, по сути, сплошной массив кирпичной кладки, и только в центре его оставлено небольшое пространство для церкви. Второй этаж почти такой же сплошной массив, в центре которого находится восьмигранное пространство, повторяющее внешнее очертание столпа; проходы ведут от него к окнам. Третий этаж яруса представляет собой галерею с большими арочными проемами. Галерея окружает внутренний восьмигранник, ограниченный отрезками массивной стены в виде мощных пилонов. В этом открытом восьмерике размещались колокола. Третьим этажом завершается нижний ярус колокольни, увенчанный карнизом и узким поясом, который служит парапетом для галереи следующего яруса.

В целом первый ярус воспринимается как мощный пьедестал для поднимающихся над ним устремленных ввысь объемов. Отсюда начинается тот стремительный взлет колокольни, который придает всему монументальному столпу необычайную динамику.

Верхний этаж второго яруса представляет прорезанную арочными проемами галерею, предназначенную для колоколов. Она повторяет в меньшем объеме такую же галерею первого яруса. Вообще, второй ярус как по своим формам и членениям, так и по принципу перехода от более глухого и массивного объема к открытой галерее – звону, – повторяет архитектурный мотив первого яруса, но, как уже говорилось, с той разницей, что в нем более сильно выражен ритм устремленных вверх вертикалей.

Третий ярус представляет восьмерик с арочными проемами в каждой грани и обходной галереей, окруженной глухим парапетом. Здесь также висели колокола. Верхняя часть восьмерика трактована в виде высокого гладкого аттика.

Переход от верхнего восьмерика к круглому барабану, служащему как бы пьедесталом для главы, подчеркнут венком декоративных кокошников, идущих вокруг нижней части барабана. В промежутках между кокошниками устремляются ввысь городки-фронтончики в форме острых стрел.

Цветовое решение колокольни основано на гармоническом контрасте двух основных тонов – белого и золотого. В этом сочетании при его кажущейся простоте была своеобразная изысканность. Надо заметить, что в распоряжении древнерусских зодчих не было ни мрамора, ни гранита, ни других ценных пород камня – только кирпич и белый камень. Пользуясь этими материалами, русские мастера добивались замечательных результатов. Простой побелкой стен они создавали ощущение нарядности, сверкающей чистоты и праздничности сооружения. Такая окраска придавала зданию легкость и хорошо сочеталась с зеленью и голубым небом. Белая покраска столпа Ивана Великого усиливала игру света и тени на его поверхности, золотой купол ярко блистал в лучах солнца, а в пасмурные дни, хотя и не был так сильно освещен, все же казался более светлым по сравнению с облачным небом.

С вершины колокольни Ивана Великого открывается неповторимый вид на Москву и ее окрестности. Еще великий русский поэт Михаил Лермонтов писал: «Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этой величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве».

Эти слова не потеряли поэтической прелести и в наши дни. Времена и эпохи не умалили исторической значимости колокольни Ивана Великого. Она была и останется своеобразным триумфальным памятником, гигантской колонной, прославляющей русскую землю и напоминающей о событиях тех далеких лет, когда Московское государство объединило вокруг себя всю страну и, сбросив иноземное иго, достигло могущества, достойного величия Древней Руси.

 

Храм Христа Спасителя

Нынешнему поколению уже, наверное, трудно понять, чем был для России храм Христа Спасителя, олицетворявший национальную гордость державы, которая победила в жесточайшей схватке наполеоновскую армию, не пощадившую большинство европейских государств.

Этот храм строился очень долго и в своей трагической судьбе разделил все тяготы народа, пережившего страшную ломку веры, которая в одночасье упразднила извечные духовные и человеческие ценности. Он стал не просто памятником зодчества, построенным всей Россией, но и символом трагедии, так или иначе сопровождавшей историю многострадальной страны.

А начиналось все так благостно, картинно. В декабре 1812 г., как раз под Рождество, Русская православная церковь служила первые благодарственные молебны за спасение России от врагов. Такой же благодарностью русскому народу и его героизму должен был стать храм Христа Спасителя, указ о строительстве которого император Александр I подписал 25 декабря. В высочайшем манифесте говорилось: «В сохранение вечной памяти того беспримерного усердия, верности, любви к Вере и Отечеству и в ознаменование благодарности нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели, вознамерились Мы в первопрестольном граде нашем Москве создать церковь во имя Спасителя Христа. Да благословит Всевышний Начинание Наше! Да свершится оно! Да простоит храм многие веки!»

Не будет преувеличением, что эта идея была с энтузиазмом воспринята всеми без исключения слоями населения. Предстояло теперь самое трудное – воплотить ее в жизнь. Из всех конкурсных работ внимание императора привлек проект архитектора А. Витберга, предложившего возвести храм на Воробьевых горах. Проект был утвержден, и Московский опекунский совет выделил под строительство 10 млн рублей плюс внесение в роспись Государственного казначейства с 1821 г. по 2 млн рублей ежегодно.

Торжественная закладка храма состоялась 12 октября 1817 года. Однако дальше земляных работ строительство не пошло, а через несколько лет взошедший на трон Николай I приказал приостановить работы, поскольку комиссия, созданная из опытных архитекторов и инженеров, пришла к заключению, что песчаная почва Воробьевых гор не выдержит тяжести такого громадного здания. Но помимо этого, был выявлен целый ряд злоупотреблений комиссии, руководившей строительными работами.

Против комиссии по строительству во главе с Витбергом было возбуждено дело, после чего сделан начет на членов комиссии на огромную по тем временам сумму – 900 тыс. рублей. Строительство было окончательно прекращено, а Витберг сослан в Вятку. Так закончилась история витберговского проекта храма Христа Спасителя.

К идее возведения храма власти вернулись только во второй половине 1830-х годов. На этот раз место для строительства определил сам император. Свой выбор он остановил на участке в центре города, сравнительно недалеко от Кремля, на высоком берегу Москвы-реки, на месте Алексеевскою монастыря. Таким образом храм, сохраняя самостоятельное значение, включался в ткань исторической структуры города, непосредственно перекликаясь с Кремлем – историческим и градостроительным центром Москвы.

По распоряжению императора был назначен и новый архитектор. Им стал Константин Тон.

Надо сказать, что прототипы храма в Москве уже были – это Успенский и Архангельский соборы Московского Кремля. Однако храм Христа Спасителя не стал их копией. Спроектированное Тоном здание, отражая дух древнерусского наследия, одновременно обладало чертами, присущими архитектуре второй трети XIX в., отличавшейся от византийского стиля легкостью и красотой форм и напоминавшей древние русские церкви.

Начало строительства храма относится к 1838 году. Выложенный по периметру будущего здания фундамент был полностью заполнен кирпичной кладкой на особом связующем растворе – храм как бы «повис» на грандиозной платформе. В строившемся несколько ранее Исаакиевском соборе Петербурга архитекторы предлагали использовать наиболее дорогие материалы, Тон же заботился о прочности и фундаментальности сооружения. Кроме того, он учитывал и то, что под сводами храма могло собираться не менее десяти тысяч человек, которые не должны были испытывать ни тесноты, ни духоты. По словам присутствовавшего на освящении современника, казалось, чем больше храм наполнялся народом, тем шире раздвигались стены и поднимались своды, а произносимое слово усиливалось стократно.

При всем размахе здание отличала удивительная строгость. Простой равноконечный крест плана вполне гармонировал с выступами-порталами в углах одинаковыми фасадами. Четыре широчайших крыльца (их площадь составляла почти половину общей площади храма), белый мрамор стен, охваченный по цоколю темно-красным и пестрым гранитом, могучие, по три на каждом фасаде, двери – литые, бронзовые, с внутренней стороной из резного дуба – создавали впечатление прочности и надежности всей постройки. К примеру, вес средних дверей достигал 13 тонн каждая, боковых – по 8 тонн. И все это сооружение венчалось пятью главами, из которых средняя превосходила размерами остальные и придавала единство и полноту всему зданию. Круглая глава покоилась на восьмигранном основании и обведена была, как венцом, рядом красивых столбиков, соединенных арками, под которыми находились окна. Все здание освещалось 16 окнами из главного купола и 38 окнами под хорами, причем все они имели одинаковую форму – узкую, сверху закругленную. В так называемом «коридоре» – пространстве между стенами и четырьмя несущими столбами – размещались мраморные доски, излагавшие основные события Отечественной войны 1812 года. Эта своеобразная летопись великой победы начиналась слева от западных дверей и, охватив все пространство, завершалась по правой их стороне.

С внешней стороны храм был опоясан небольшим балконом с бронзовой решеткой. Это было единственное здание города, с которого можно было любоваться круговой панорамой Москвы.

Как уже говорилось, строительство храма шло чрезвычайно медленно из-за ограниченности ежегодных ассигнований, а также по причине тщательности, с которой выполнялись все работы. Строили на века, строили с благоговейной мыслью о назначении памятника. В течение 1839–1853 годов велась кладка кирпичных стен, куполов и наружная облицовка. До 1857 г. были установлены металлические части крыши и куполов и одновременно сооружены леса внутри – начались штукатурные и облицовочные работы. Только в 1859 г. были сняты наружные леса, годом позже начаты росписи и внутренняя художественная отделка.

Внушительным выглядит список имен живописцев, расписавших стены храма и выполнивших иконы. Здесь имена Сурикова, Семирадского, Верещагина, Прянишникова, Маковского, Корзухина, Бруни, Васнецова, Горбунова, Сорокина и многих других художников, составлявших гордость русской живописи.

В создании горельефов участвовали известные русские скульпторы Клодт, Логановский, Рамазанов, Федор Толстой. Выбор сюжетов для этих горельефов по высочайшей воле был предоставлен митрополиту Филарету.

Во внутренней отделке храма было использовано семь пород камня – ламбрадор, шокинский мрамор и пять видов итальянского мрамора. На позолоту глав ушло 25 пудов 31 фунт золота. 721 фунт золота был использован для изготовления церковной утвари. Храм освещался 35 люстрами с 264 бронзовыми подсвечниками.

В 1882 г. строительство храма Христа Спасителя было завершено, но освящение его состоялось только в 1883 г. – в год коронации Александра III. Это была необычайно торжественная церемония. Внутри храма, в северном его углу, стояли ветераны Отечественной войны 1812 года – их оставалось совсем немного. Царь милостиво беседовал с ними, и каждый из них был награжден Георгиевским крестом. А царский манифест гласил: «Да простоит сей храм многие веки, и да курится в нем перед святым престолом Божьим кадило благодарности до позднейших родов, вместе с любовью и подражанием к людям их предков».

Золотая громада купола храма Христа Спасителя была видна за многие километры, она как бы плыла над Москвой, создавая впечатление настоящего чуда. В конце XIX в. храм стал главной архитектурной доминантой Москвы: его высота от основания до высшей точки креста на главном куполе составляла более 100 метров. Он мог вместить в свои стены до 10 тысяч молящихся, а по величине уступал лишь самому большому в мире кафедральному собору в Севилье.

Но это был не только один из самых величественных храмов России и мира. Этот символ непокоренности русского народа был наиболее любим русскими людьми. Особую значимость святыня обрела во время Первой мировой войны. Со всех концов страны сюда приезжали родные погибших на полях сражений, чтобы, отслужив в храме панихиду, на его же стенах написать родное имя. Фамилия, год рождения, день гибели, иногда скупые слова прощального привета. Никто не запрещал, не препятствовал, не отмывал стен.

Долго, около шести десятилетий возводился главный храм России. А вот простоял менее полувека и был уничтожен в считанные часы в декабре 1931 года. Этому предшествовало заседание Комитета по делам культов при Президиуме ВЦИК, состоявшееся 16 июня, на котором рассматривался вопрос «О ликвидации и сносе храма Христа Спасителя в Москве». Резолюция комитета гласила: «Ввиду отвода участка, на котором расположен храм Христа Спасителя, под постройку Дворца Советов, указанный храм ликвидировать и снести…»

Уже в августе Экспертная комиссия Наркомпроса РСФСР занялась изъятием ценностей храма – иконостасов, уникального инвентаря и убранства, икон, библиотеки, архивных материалов, а также снятием наиболее ценных барельефов и картин.

Взрыв храма был назначен на первую декаду декабря. Из квартала, расположенного рядом, временно выселили жителей. Неподалеку от храма во дворе одного из домов в глубокой траншее был установлен сейсмограф для определения силы взрыва и возможных колебаний почвы.

5 декабря 1931 г. при огромной толпе храм был взорван. Причем, два первых взрыва не дали никаких результатов – храм величественно стоял, даже не пошатнувшись. Только после третьего мощнейшего взрыва, при котором с трехэтажного здания на Волхонке снесло крышу, огромный надкупольный барабан, тяжело накренясь, рухнул внутрь храма. Ряд последующих взрывов довершил дело.

Полтора года длилась разборка руин храма Христа Спасителя, затем предстояло разобрать сплошной и монолитный фундамент, заложенный на глубину от 10,5 до 13,5 метра.

Белесая известковая пыль, струившаяся над горой обломков камня и кирпича, при самом незначительном ветерке поднималась в воздух и, словно снег, покрывала тротуары, крыши домов, деревья, газоны, беспощадно разъедала глаза прохожих и рабочих, словно в наказание людям за их богоотступничество. Многие москвичи верили в то, что если попадет хоть одна пылинка кому в глаз, тот получит бельмо и ослепнет.

Впрочем, разрушение храма не дало тех результатов, о которых мечтали большевики: Дворец Советов так никогда и не был построен. Вместе этого в течение почти семидесяти лет здесь был открытый бассейн «Москва».

В начале XXI века храм Христа Спасителя был восстановлен на том самом месте и в точном соответствии с первоначальным замыслом. По поводу этого «новодела», как именуют подобные здания архитекторы, было немало споров. Копия – она и есть копия и оригинал никогда не сможет повторить. Так надо или не надо было возрождать уникальный храм? На этот вопрос, наверное, ответит только время – лучший судья человеческим деяниям.

 

Пашков дом

Это великолепное здание, стоящее напротив Боровицкой башни Московского Кремля и получившее название «Пашков дом», – редкий пример того, как из проекта, созданного для лица частного, возникает сооружение, достойное великой европейской столицы. Его автор – выдающийся русский архитектор Василий Баженов – был выходцем из народа, но силой своего таланта и художественного чутья сумел превзойти многих именитых в ту пору зодчих. Да, у стен Кремля Баженов построил не императорский дворец, а дом богатому откупщику, но получились у него истинно царские чертоги. Конечно, Пашков дом интимнее любого правительственного здания, в нем легко угадываются черты городской усадьбы, но воспринимается он именно как общественный ансамбль, а не как частное строение.

Василия Баженова приблизила к себе императрица Екатерина II, угадав в молодом архитекторе (правда, уже тогда члене Флорентийской и Болонской академий) недюжинные способности, которые можно было бы использовать для осуществления своих грандиозных планов. Императрица поручила Баженову ряд проектов, в том числе возведение усадьбы в Царицыно. Но как известно, монаршая милость переменчива. Приехав в очередной раз в Царицыно, Екатерина решительно все забраковала, повелев построенное разобрать и построить заново, теперь уже по проекту ученика Баженова, архитектора Матвея Казакова.

Отдав Царицынской усадьбе десять лет жизни, Баженов оказался не у дел, что стало настоящей драмой для лучшего русского архитектора. И вот в это нелегкое время к нему явился известный московский богач Петр Пашков с предложением построить на Ваганьковском холме дом, но такой, чтобы он был похож на дворец.

Надо сказать, что сам Петр Егорович Пашков, сын денщика Петра Великого, был личностью довольно колоритной. Человек ловкий, коммерческий, но талантами не наделенный, он вовремя понял, что карьеры на службе ему не сделать. Зато Пашков сумел приумножить скромное отцовское наследство, занявшись откупом городских земель. Кроме того, он завел птичники, торговал экзотическими птицами: его попугаи славились по всей Москве. Так он и разбогател, а с деньгами пришла и гордыня: пожелал богач, чтобы дворец для него построил не кто-нибудь, а знаменитый царский архитектор.

Баженов согласился не раздумывая: и деньги были нужны позарез для уплаты долгов, да и сама идея показалась заманчивой. Осмотрев участки, приобретенные Пашковым на Ваганьковском холме, Баженов сразу оценил их значение для будущей композиции, поскольку он увидел возможность соотнести будущий дом Пашкова с силуэтом Кремля так, чтобы дом слился в одной панораме и воспринимался в пространстве как часть древнего строения.

Строительство пошло быстро. Будущий хозяин торопился, мечтая поскорее переехать в новый дом, поэтому сам хлопотал о строительных материалах, подряжал каменщиков, следил за сломом старой усадьбы и богаделен. И потому дом, который прозвали «волшебным замком», был сооружен в рекордно короткие сроки, практически в два сезона (1784–1786 гг.).

Баженов поставил дом, чуть отступив от края холма. Чутьем гения он словно вознес здание на пьедестал, от чего его слитность с холмом стала мягче и естественнее. Впрочем, высокое, отовсюду видное место давало не только преимущество – со всех точек обозрения силуэт дворца должен был смотреться безупречно. А главное, здание можно было увязать с пространством, иначе бы оно оказалось пусть и прекрасной, но не совсем органичной вставкой.

С присущим ему художественным тактом архитектор сумел соотнести дом с масштабами города, с высотой кремлевских башен и Ваганьковским холмом. Колонны не могли быть больше или меньше, окна не шире или уже, а только такими, как их создал Баженов. В этом умении ощущать архитектуру в гармонии, в соразмерности с естественной средой и проявилось истинное величие зодчего.

При кажущейся пышности и богатстве архитектурных украшений Пашков дом прост и несложен по своей композиции. Центральный трехэтажный, сравнительно небольшой дом соединен галереями с небольшими флигелями. Все окна первого этажа заканчиваются полукружиями арок, а стены покрыты продольными бороздками – рустами.

Симметричные флигели с ионическими портиками и фронтонами так связаны с главным зданием дворца, что, с какой бы точки на них ни смотреть, вся композиция не теряет цельности, не разъединяется. Нижняя часть дома воспринимается как мощный пьедестал: крепкая аркада прочно и надежно держит его взлетные колонные части. И главное строение, и флигели связаны не только в масштабном плане, но и крыльями галерей, раскинутых вправо и влево вдоль кромки холма. Колонны флигелей поставлены прямо на землю, тем самым они выделяют флигели, несмотря на их небольшой размер. Львиные маски, рустовка стен и другие декоративные приемы объединяют все части здания в одно целостное произведение.

Вершины здания обозначены тремя остриями: флигельными фронтонами и шпилем бельведера. Пилястры и колонны здания как бы продолжаются над крышей в виде легких ваз на постаментах, соединенных балюстрадой. Дом венчают грузные карнизы, над ними установлены парапеты с вазами, кружащими вокруг бельведера со статуей на вершине.

Триумфально-праздничное звучание верхней части здания тем мощнее, чем сдержаннее и строже его выступающий вперед первый этаж-цоколь. Нам нем вместо двух крайних колонн Баженов поставил две статуи, благодаря чему создается впечатление, что колонн здесь несколько больше, чем в действительности.

Архитектор в совершенстве учел также и светотеневое, пластическое решение здания. Создавая карниз того или иного рисунка (профиля), лепные розетки, гирлянды, венки или львиные маски под окнами, помещая окна в небольших прямоугольных и овальных углублениях в стене, Баженов, видимо, представлял себе, как ляжет тень на соседние детали здания, как подчеркнет она пластику лепки. Таким образом, оба фасада дома – городской и со стороны двора – легко откликаются на игру света и тени, которая в течение всего дня вертикальной рябью скользит по каннелюрам пилястр и колонн.

Городской фасад имеет небольшой выступ, выдвигающий вперед колоннаду коринфского портика. Со стороны двора, где ощутимее атмосфера усадьбы, выступ больше, и здесь есть свой тонкий расчет: дворец словно устремляется вперед, навстречу гостям, въезжающим через парадные, богато украшенные двери. Это ощущение усиливается декоративными стенками по обеим сторонам парадного двора.

«Волшебный замок» на Моховой сразу же привлек к себе множество людей, в том числе и иностранцев, и стал одной из главных достопримечательностей Москвы. Летними вечерами публика могла любоваться как бы парящим над городом строением, освещенным десятками фонарей. Днем он празднично сверкал, голубые тени скользили между колонн, а белый камень откликался на состояние природы. В сумраке он голубел, на рассвете золотился, а в полдень был белоснежно чист, словно прозрачен.

Путешественник Иоганн Рихтер в своей книге о Москве писал: «На Моховой, недалеко от Каменного моста, на значительном возвышении возносится этот волшебный замок. Сзади, из переулка, вы входите через великолепный портал в пространный двор, постепенно расширяющийся от ворот. В глубине этого двора вы видите дворец, в который ведут несколько ступеней. Вы достигаете верхних помещений и выходите на вышку в куполе дома, откуда открывается прелестнейший вид на всю Москву. Вы сходите вниз среди кустарников, по склону горы, на которой стоит дом. Внизу два каменных бассейна, посреди – фонтан, а от улицы все отделяется железной решеткой. Сад и пруд кишат иноземными редкими птицами, китайские гуси, разных пород попугаи, белые и пестрые павлины живут здесь либо на свободе, либо висят в дорогих клетках. Ради этих диковинок и прекрасного вида по воскресеньям и праздникам собирается здесь множество народа. Впечатление, производимое во время иллюминации, – неописуемо».

В наши дни баженовский шедевр редко кто именует домом Пашкова. Уже много лет это здание занимает Государственная библиотека, бывшая знаменитая Ленинка, кстати, как хранилище уникальных рукописей занесенная в Книгу рекордов Гиннесса. Но кому бы ни принадлежало это величавое сооружение сейчас и впоследствии, его настоящим «собственником» был и останется выдающийся русский зодчий Василий Баженов. В свое время он сказал знаменательную фразу: «Истинно добрый архитектор есть редкий на свете человек». Эти слова вполне применимы к удивительному таланту великого мастера, создавшего одно из красивейших зданий Кремлевского ансамбля.

 

Церковь Вознесения в Коломенском

О старинном селе Коломенском (ныне это один из районов Москвы) впервые упоминается в духовной грамоте великого князя Ивана Калиты. С тех пор в течение столетий Коломенское служило летней великокняжеской, а затем и царской резиденцией, постоянно расширяясь и приобретая все более величественный вид. Особенно много сделал для обустройства усадьбы великий князь Василий III. При нем был построен обширный деревянный дворец, а в 1532 г. в честь рождения долгожданного первенца – будущего Ивана IV Грозного – на холме была возведена церковь, которая своими архитектурными формами как нельзя лучше отвечала символической задаче увековечения этого торжественного и радостного события. Скупые строки летописи гласят: «Свершена в Коломенском церковь каменна вельми чудна высотою, красотою и светлостью. Такова не была на Руси».

Как всякое истинно прекрасное произведение искусства, церковь Вознесения с ее законченностью и неповторимым сочетанием архитектурных форм органически связана с природой. Ничто не мешает воспринимать это великолепное стройное сооружение, возвышающееся на берегу Москвы-реки, легко и свободно. Оно всегда прекрасно, всегда создает впечатление чего-то необычайного. И при этом никогда не бывает однообразным. При восходе солнца стены нежно розовеют, а освещенные яркими летними лучами, играют переходами теней и света. Ночью при лунном свете церковь сверкает, как диковинный кристалл. Зимой на ковре белого снега она и сама кажется вылепленной из снега.

В этом замечательном произведении русской архитектуры поражает удивительная устремленность ввысь. Впечатление взлета создают и все здание в целом, и каждая его архитектурная деталь – широко раскинувшиеся крыльца, галерея на столбах, двадцатигранный столп, плавно переходящий в восьмигранник и заканчивающийся стройным шатром-пирамидой с маленькой главкой. Ничем не украшенные плоскости стен, острые стрелы над окнами, вытянутые пилястры, бегущие вверх кокошники – все подчеркивает стремление к полету.

Надо сказать, что деревянные церкви с высокими кровлями-шатрами на Руси строились издавна. Но никто не решался соорудить шатер из камня, на что осмелился, увы, оставшийся безвестным мастер. И то, что он сделал, – стремительно взлетающую в небеса церковь – иначе как жемчужиной русской архитектуры не назовешь. Не случайно специалисты считают, что каменный шатер XVI в. сыграл в древнерусском зодчестве не меньшую роль, чем уникальная конструкция флорентийского собора Санта Мария дель Фьоре в архитектуре итальянского Возрождения.

В церкви Вознесения, сложенной из кирпича и украшенной белым резным камнем – знаменитым мячковским известняком, из которого строилась и вся Москва белокаменная, – много удивительного и в самой конструкции, и в технике строительства. Высота ее шатра 28 м, а всего строения – 62 метра. В то время на Руси это было самое высокое здание. Фундамент заложен на 10 м в глубь земли. Ниже «нулевого горизонта», как говорят строители, на глубину до 9 м уложены белокаменные плиты, хорошо подогнанные друг к другу. Они покоятся на метровых дубовых сваях, вбитых в землю.

Фундамент выходит за стены здания на 3 метра. Основание такой ширины было продиктовано насущной необходимостью – в Коломенском всегда били (и до сих пор бьют) родники, которые могли вымывать породу из-под фундамента. На фундаменте поставлен нижний этаж – подклет. А на широких столбах с арками возвышается обходная галерея, на которую ведут три широко раскинувшиеся лестницы, соответствующие трем входам. Первоначально галерея была открытой, и тогда здание казалось еще выше. Однако в XVII в. для сохранности пола и арок галереи над ней была сделана крыша из длинных досок, а позже – железная. С востока на обходной галерее встроено в стену «царское место». От него сохранилась лишь спинка с резьбой по камню.

Белокаменные детали церкви немногочисленны, но с большим вкусом размещены на стенах вверху пилястр, в обрамлении окон и кокошников. Своеобразно выглядят они и на шатре: как связки жемчуга, спадают по розовым граням квадратные белые русты.

Надо отдать должное нашим предкам: строили они с большим запасом прочности. Стены верхнего этажа имеют толщину от 2 до 3 метров. В толще стены проложена внутренняя лестница, которая доводит до шатра. Так как кладка его тоньше стен и в ней нельзя было проложить лестницу, то по шатру снаружи повесили железную дверь со стремянкой. Вероятно, такая лестница служила для ремонтных работ.

Внутри здание поражает высотой, звучностью и обилием света. Входя в него, ожидаешь увидеть большое и темное помещение, а оказывается все наоборот: площадь внутри очень мала (8,5×8,5 метра) из-за толщины стен. Да и рассчитана была церковь на небольшой круг молящихся – царя да приближенных бояр. Узкие высокие стены, открытый до самого верха шатер усиливают впечатление высоты. В церкви очень светло благодаря особому расположению окон в шатре, стенах и углах. Обычно самое темное место в помещении – углы, а тут углы освещены особенно хорошо. Угловые окна сделаны хитроумно: наружу они выходят в две разные стороны, а внутрь – одним проемом. Боковые стенки окон направляют свет внутрь, создавая приятное рассеянное освещение. В невысоком иконостасе помещены иконы. Они так же древни, как и стены здания. Древни и толстые многоцветные подсвечники. Один из них деревянный, расписанный растительным узором, другой – восковой.

Внутреннее убранство храма дополняют сени-балдахины. Справа от входа – нарядная, пестро и ярко раскрашенная девятишатровая сень на тонких столбиках. Ее шатрики и потолок расписаны по слюде растительным узором. Слюдяные пластинки скреплены между собой ажурными оловянными прокладками разной формы. Другая сень – высокая, шатровая, на точеных столбах – вся вырезана из дерева. Она стоит слева от входа в храм. На передней доске сени вырезаны веселые птицы и цветы. Под балдахином стояло царское место на резных ножках в виде львов. С этого места московские цари любовались бескрайней ширью, открывающейся за Москвой-рекой.

Четкая вертикаль композиции, отвечающая идее Вознесения, в сочетании с выраженными горизонталями «гульбищ» вызывает ассоциацию с огромным деревом, мощными корнями уходящим в землю. Безусловно, в восприятии современников оно представлялось не только «древом» царского рода, получившим новую ветвь с рождением наследника, но и символом мощи, молодости и вечной жизни Русской земли. Таковой церковь Вознесения, включенная в список всемирного исторического наследия ЮНЕСКО, остается и сегодня – белокаменное чудо, вознесенное над Москвой-рекой гениальной фантазией русских зодчих.

 

Ансамбль Петропавловской крепости

Петропавловская крепость – старейший из архитектурных памятников Петербурга и его исторический центр, а потому ее закладка 16 (27 мая) 1703 г. считается и датой основания города.

Создание Петропавловской крепости, или, как она первоначально называлась, Санкт-Петербургской, было тесно связано с Северной войной России со шведами за освобождение русских земель по берегам Невы и Балтийского моря. Крепость как раз и должна была служить целям обороны возвращенных берегов Невы. Местом постройки, «гораздо крепким от натуры», был выбран небольшой пустынный Заячий остров. По сообщению тогдашних «Ведомостей», Петр «новую и зело угодную крепость построить повелел, в ней же шесть бастионов, где работали двадцать тысяч человек подкопщиков, и тое крепость на свое государево именование Петербургом обновити указал».

Среди многочисленных легенд об этом историческом событии самая распространенная гласит: «16 мая 1703 г. во время осмотра острова Ени-саари Петр, вдруг остановившись, вырезал два пласта дерна, положил их крестообразно и сказал: «Здесь быть городу». Затем начал копать ров, в который поставили высеченный из камня ящик. Ящик накрыли каменной плитой с надписью: «От воплощения Иисуса Христа 1703 года мая 16 основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским». В это время в воздухе появился орел и стал парить над царем. На месте закладки города Петр установил подобие ворот с перекладиной, на которую опустился орел. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще не существующий город». Говорят, этот орел был ручным и долго жил то ли на Петербургской стороне, то ли на острове Котлин, и имел этот необыкновенный орел комендантское звание.

Правда, большинство историков считает, что Петр не присутствовал при закладке крепости и города, он лишь утвердил выбор места для крепости и уехал – скорее всего, на Олонецкую верфь. Но, как известно, у преданий свои, порой причудливые, сюжеты. Согласно одному из них, то место, где течет «большая река Нева, очень понравилось царю батюшке Петру. И он решил на берегах реки построить город, а реку в гранит одеть. Он собрал люд работящий, стал молиться Богу, а потом вскочил на коня и крикнул: «Богово и мое!» и перелетел Неву. Второй раз крикнул: «Богово и мое!» и опять перепрыгнул Неву. В третий раз крикнул царь: «Мое и Богово!»… и не долетел – упал вместе с конем в воду. Народ же гудел и радовался. Царь вышел из воды, снял свой треух, поклонился на все четыре стороны и объявил: “Люд православный! Прежде Богово, а потом уж наше! Начнем! С Богом!”»

После освящения места для храма царь Петр подал знак к началу земляных работ. Когда первый ров достиг двух аршин глубины, в него был опущен высеченный из камня ящик, в который Петр поставил золотой ковчег с частицей мощей апостола Андрея Первозванного, считающегося небесным покровителем России.

Первоначально укрепления крепости были земляными. Дело в том, что крепость XVIII в. не похожа на крепости Средневековья. Башни и каменные стены оказались бессильны против артиллерии, и на смену им пришли земляные валы, в которых с шипением увязали каменные и чугунные пушечные ядра. Крепость приобрела форму звезды, лучи которой образуют пятиугольные площадки – бастионы.

Бастионная система была рассчитана таким образом, что, в какой бы точке ни атаковал противник крепость, он всегда попадает под огонь ее пушек либо с фланга, либо с тыла.

Тем не менее в 1706 г. земляные укрепления начали заменять каменными. Строительство крепостных бастионов и куртин велось под руководством архитектора и инженера, «полковника фортификации» Д. Трезини. Этот талантливый зодчий, почти 30 лет руководивший перестройкой крепости в камне, многое сделал для Петербурга. Однако, уже будучи в преклонном возрасте, перечень своих трудов он неизменно начинал фразой: «Первейшей из главных работ – Санкт-Петербургская фортификация, которая застроена каменным зданием с 1706 г.»

По проекту Трезини к фланкам бастионов северных полигонов главного вала крепости были пристроены орильоны, служившие защитой для амбразур боевых казематов. Кроме того, архитектор также являлся автором проекта устройства оборонительных и охранительных казематов в бастионах и куртинах крепости.

С целью усиления главного вала крепости ее план в 1708–1709 годах был скорректирован, на северном берегу узкого пролива, отделяющего Заячий остров от Березового, возведен кронверк – еще одно дополнительное сооружение в виде бастиона и двух полубастионов.

Последний раз план крепости был дополнен в 1731–1740 гг., когда по проекту немецкого военного инженера Б.-Х. Миниха были построены два каменных равелина, названные западным – Алексеевским в честь царя Алексея Михайловича; и восточным – Иоанновским в честь царя Иоанна Алексеевича. Другие бастионы еще ранее получили имена А. Д. Меншикова, Г. И. Головкина, H. М. Зотова, Ю. Ю. Трубецкого и К. А. Нарышкина. Юго-западный бастион назван Государевым; куртины, обращенные к Неве, названы Невской и Монетной (которая в конце XVIII века была переименована в Екатерининскую), восточная и западная куртины – Никольской и Кронверкской.

Во всех этих бастионах и куртинах помещения перекрыты цилиндрическими, крестовыми или сомкнутыми сводами и объединены сквозными проходами.

В 1740 г. работы по перестройке крепости в камне были завершены. В 1752 г. по проекту инженера В. Сипятина к шпицам бастионов были пристроены вместо первоначальных деревянных каменные аппарели для подъема пушек и боеприпасов.

В 1779–1786 гг. эскарповые стены крепостной ограды, обращенные к Неве, по проекту инженера Р. Р. Томилина и под руководством инженера Ф. В. Бауэра были облицованы серым гранитом, в результате чего фасады южных полигонов крепости были органично включены в панораму невских берегов, одетых в гранит, и приобрели вид, соответствующий парадному центру города.

Работы по облицовке закончились в 1787 г. сооружением гранитных Невских ворот. На фасадах бастионов укреплены памятные доски с указанием даты окончания облицовки (Екатерининский бастион – 1780 г., бастион Петра – 1783 г.).

Таким образом, Петропавловская крепость приобрела форму сплюснутой шестиконечной звезды, в центре которой возвышался шпиль Петропавловского собора. Сформировался целостный архитектурный ансамбль, ядром которого стал собор, находящийся в пространственной взаимосвязи с триумфальными Петровскими воротами.

Эти каменные ворота в виде триумфальной арки, служащие для въезда в Петропавловскую крепость с восточной ее стороны, были построены по проекту Трезини в 1717–1718 гг. Первоначально на месте каменных стояли деревянные ворота, украшенные большим барельефом, изображавшим низвержение Симона-волхва апостолом Петром. Барельеф этот сохранился и был перенесен на каменные ворота. В 1722 г. над аркой установили отлитого из свинца и вызолоченного двуглавого орла.

Поверхность фасадной стены ворот обработана рустами. Стена первого яруса прорезана по сторонам проезда глубокими нишами, в которых установлены статуи: Беллоны – богини войны; и Минервы – покровительницы ремесел, наук и искусств.

В эффектном завершении ворот, образующем второй ярус сооружения, очень удачно применены волюты и венчающий центральную часть лучковый фронтон. Свободные плоскости стен верхнего яруса, как и фронтона, заполнены скульптурой – барельефами аллегорического содержания и композициями из эмблем, трофеев и доспехов.

Органически вошедшие в ансамбль крепости Петровские ворота – единственный сохранившийся в Петербурге образец триумфального сооружения начала XVIII века.

По краям раскрытой на центральную аллею единственной в крепости площади были поставлены Обер-комендантский и Инженерный дома и здание Главной гауптвахты.

Обер-комендантский дом – обширное здание, образующее в плане замкнутый четырехугольник с внутренним двором. Верхний этаж поставлен на низкий цокольный полуэтаж, отделенный сильной горизонтальной тягой. Скромность и простота оформления фасада, четкость и ясность внутренней планировки, органически связанной с фасадным решением, свидетельствуют о большом композиционном мастерстве автора проекта, военного инженера де Марин.

Обширное здание Инженерного делового двора, или Инженерного дома, имеет очертания правильного четырехугольника с высокой кровлей и внутренним двором. Плоскости фасадных окон расчленены по вертикали узкими рустованными лопатками. Окна с характерными лучковыми перемычками обрамлены несложными по рисунку наличниками.

Главная, или обер-офицерская, гауптвахта в Петропавловской крепости представляет собой двухэтажное каменное здание с мощным портиком из четырех сближенных попарно колонн, несущих антаблемент и невысокий фронтон.

Позднее на площади перед собором был построен Ботный дом, где хранился ботик Петра I, названный им «дедушкой русского флота». В детские годы Петр плавал на этом ботике по Яузе, а затем по Переяславскому озеру, учился править рулем и ходить под парусами.

Небольшой по размерам каменный павильон состоит из центрального зала и двух помещений по его сторонам. Высокая кровля с переломом искусно маскирует сомкнутый свод, перекрывающий центральный зал и поднимающийся выше карниза здания. Стены зала обработаны двенадцатью пилястрами ионического ордера. Прекрасно прорисованные капители украшены легкими и изящными гирляндами из цветов. Кровля увенчана небольшим постаментом и изящной по силуэту статуей – фигурой женщины, символизирующей навигацию.

Замыкал перспективу от Петровских ворот монументальный административный корпус Монетного двора. Центральный двухэтажный объем этого здания повышен по сравнению с его боковыми, тоже двухэтажными крыльями и увенчан широким, но низким треугольным фронтоном. Боковые крылья заканчиваются круглыми башнями, перекрытыми плоскими куполами.

Задуманная первоначально как военное фортификационное сооружение, исполненное по современной тогда системе французского военного инженера Вобана, Петропавловская крепость в качестве такового никогда не использовалась. В первой четверти XVIII века крепость приобрела известность как «русская Бастилия», или «русский Тауэр» – главная государева тюрьма. Допросы и розыски с применением пыток здесь вели первая и вторая Тайные канцелярии, затем Тайная экспедиция.

Первыми узниками крепости стали в феврале 1718 г. сын Петра I Алексей Петрович, бояре А. В. Кикин, А. Ф. Лопухин, В. В. Долгорукий, сестра царя Мария Алексеевна и другие, арестованные по «царевичеву делу». Царевич Алексей – старший сын Петра от нелюбимой Евдокии Лопухиной – с отцом никогда не ладил, сторонясь всех его реформаторских преобразований. Петр, как мог, старался привлечь сына к своим делам, дать ему образование, но все было тщетно. Царевич бежал за границу, пытался организовать заговор против отца, но в конце концов его возвратили и поместили в Петропавловскую крепость, где он в 1718 г. после нечеловеческих пыток скончался и по указанию Петра был похоронен в недостроенном Петропавловском соборе. Вскоре родилась легенда о том, что Петр приказал установить над могилой сына гигантский шпиль, дабы крамола, исходящая от праха царевича, не распространилась по Руси. А время от времени возникали слухи о том, что его «тихо придушили по указанию отца». А у Пушкина было записано такое предание: «Царевича Алексея положено было отравить ядом. Денщик Петра Первого Ведель заказал оный аптекарю Беру. В назначенный день он прибежал за ним, но аптекарь, узнав, для чего требуется яд, разбил склянку об пол. Денщик взял на себя убиение царевича и вонзил ему тесак в сердце».

Одна из легенд об узниках Петропавловской крепости посвящена княжне Таракановой, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны, рожденную от законного брака ее с фельдмаршалом графом Алексеем Разумовским.

Об этой самозванке писали многие иностранные газеты. Они утверждали, будто претендентка на русский престол путем предательства и обмана была привезена из Италии в Россию графом Алексеем Орловым и заключена в Алексеевский каземат Петропавловской крепости. 10 сентября 1777 г. во время одного из петербургских наводнений она погибла в своем каменном заточении, затопленная водами разбушевавшейся Невы.

Эта легенда стала поводом для написания художником Флавицким картины «Княжна Тараканова», появившейся на одной из художественных выставок в Академии художеств в 1867 г., а затем отправленной на Парижскую всемирную выставку. На полотне изображена женщина, одетая в поношенное и уже изорванное платье из атласа и бархата, стоящая на тюремной койке, покрытой овчинным одеялом. В окно с железной решеткой хлещет вода и наполняет комнату. С ужасом и отчаянием смотрит несчастная на свою неизбежную гибель.

Узниками «русской Бастилии» были все поколения русских революционеров, включая декабристов и народовольцев. Осенью 1861 г. в связи со студенческими волнениями правительство закрыло Петербургский университет и около трехсот студентов было заключено в Петропавловскую крепость. Вероятно, тогда и появилась на одной из стен крепости со стороны Невы крупная надпись масляной краской: «Петербургский университет».

В 1917 г. арсенал Петропавловской крепости снабжал оружием отряды Красной гвардии. В 9 часов вечера 25 октября из крепости был дан орудийный выстрел, послуживший, как и выстрел с крейсера «Аврора», сигналом к штурму Зимнего дворца. В ночь на 26 октября в крепость были доставлены арестованные министры свергнутого Временного правительства.

С мая 1993 г. Петропавловская крепость является заповедником. На ее территории расположен Музей истории города.

Ансамбль Петропавловской крепости прочно вошел в сознание как образ всего Петербурга. Ушли в прошлое темные страницы его истории, остались только светлые, живо напоминающие о «величье славных дел Петра».

 

Петропавловский собор

Одной из главных примет Петербурга является шедевр русского зодчества XVIII в. Петропавловский собор, колокольня которого с ее сияющим шпилем придала Петропавловской крепости, да и самому городу, неповторимый облик.

Собор во имя святых апостолов Петра и Павла в Петропавловской крепости построен на месте деревянной церкви, заложенной в 1703 году. Церковь была возведена в голландском стиле с высокой башней, венчающейся шпилем. Каждый час колокола, установленные на ее башне, вызванивали мелодию, оповещая петербуржцев о времени суток.

Закладка каменного собора, проектирование и строительство которого были поручены архитектору Д. Трезини, состоялась в июне 1712 г., в день рождения Петра I. По требованию царя сначала возводилась многоярусная колокольня собора. Уже в августе 1717 г. канцелярия доносила царю: «Колокольня святые Петра и Павла камнем вся отделана… и шпиц связывают». А еще через три года строительство колокольни было в основном завершено. Только деревянный шпиль оставался не укрытым листами вызолоченной меди.

Мощное прямоугольное основание колокольни как бы подчеркивает немыслимую тяжесть всего сооружения. И только пилястры чуть оживляют его мрачную суровость, да перед входом небольшой портик с восемью колоннами будто искусственно приставлен к западной стене. А две ниши по краям фасада выставляют напоказ толщину кладки.

Опираясь на массивное основание, поднимается кверху трехъярусная четырехугольная башня. Ее первый этаж как бы раздался вширь под тяжестью верхних двух. По бокам его сдерживают мощные волюты, которые своими завитками опираются на крайние пилястры западной стороны основания. Такие же волюты сдерживают распор второго яруса.

Третий ярус башни устремляется вверх. Его венчает золоченая восьмигранная крыша с четырьмя круглыми окнами в массивных белокаменных рамах. В окнах – черные циферблаты главных часов государства.

Над крышей – стройный, изящный восьмигранник, прорезанный узкими вертикалями проемов. Над ним высокая, тоже восьмигранная золотая корона. А на ней вместо традиционного креста – тонкая золотая башенка – основание сверкающего шпиля-иглы. И на самом верху флюгер в виде фигуры летящего ангела с крестом в руках. От земли до вершины креста – 112 метров.

Часы-куранты, приобретенные Петром I в Голландии, на колокольне установили в 1720 году. Тридцать пять колоколов «игрального механизма» звонили каждые полчаса.

Сохранился отзыв некоего камер-юнкера Ф. Берхгольца, который писал в 1721 г.: «…Высокая колокольня в новом стиле, крытая медными, ярко вызолоченными листами, которые необыкновенно хороши при ярком, солнечном свете… Куранты на колокольне так же велики и хороши, как Амстердамские, и стоили, говорят, 55 тысяч рублей. На них играют каждое утро от 11 до 12 часов, кроме того, каждые полчаса и час они играют еще сами собой, приводимые в движение большой железной машиной с медным валом…»

К постройке самого собора мастера приступили в 1716 году. Через восемь лет строительство основы здания было закончено и начали возводить своды и барабан купола, завершив всю работу в 1730 году. Общая композиция собора мало напоминает традиционные плановые решения русского культового зодчества. Это прямоугольное в плане сооружение «зального» типа. Внутреннее пространство храма разделено на три нефа мощными пилонами, пилястрами коринфского ордера. Крестовые своды, перекрывающие помещение, декорированы филенками и орнаментальной росписью. Внутри собора под арками на стенах помещались картины на евангельские сюжеты, а главным украшением стал величественный золоченый резной иконостас, выполненный в 1722–1727 гг. в Москве по эскизам Д. Трезини мастерами Оружейной палаты Кремля под руководством И. Зарудного.

В 1756 г. соборная колокольня была повреждена ударом молнии. Пожар охватил чердаки и деревянный купол. Сгорели все деревянные конструкции шпиля, купола колокольни, сорвались и разбились колокола, огонь уничтожил и часы. Кладка стен колокольни дала многочисленные трещины.

Восстановили гениальное творение Трезини лишь в 1771 г., а через два года колокольню увенчал новый деревянный шпиль с медными позолоченными листами. Через три года на шпиле была установлена новая фигура ангела с прежними размерами, правда, еще через несколько лет сильный ветер оторвал ангелу крылья. По проекту А. Ринальди была сделана новая фигура, но при этом уменьшили ее размеры и вес. В 1776 г. на колокольне установили новые часы с курантами, изготовленные голландским мастером Крассом. Механизм часов был снабжен ножным и ручным управлением, каждую четверть часа куранты отбивали перезвон, а в полдень на клавире игрались различные мелодии.

Надо заметить, что шпиль Петропавловского собора еще не раз подвергался реставрации и ремонту, но самой поразительной была работа по реставрации креста с ангелом, венчающим шпиль, осуществленная в 1830 году. Когда было замечено его очередное повреждение, встал вопрос о том, что для ремонта необходимо возведение дорогостоящих лесов. Неожиданно на помощь пришел крестьянин-кровельщик Петр Телушкин, предложивший устранить повреждение без лесов. В октябре 1830 г. он приступил к работе, проявив удивительную русскую смекалку и отвагу. Самой опасной была первая часть подъема. Пользуясь только фальцами медных кровельных листов, выступающих всего на 5 см, держась за них руками и упираясь ногами в грани шпиля и фальцы, смелый кровельщик поднимался вверх по спирали. Он добрался до люка в шпиле, протащил веревку и образовал скользящую петлю. Выше оказались крюки, укрепленные на расстоянии трех метров один от другого. Мастер воспользовался ими и постепенно поднимался от одного крюка к другому, подтягивая себя веревочной петлей, закинутой на крюк.

Последнее препятствие – подъем на шар к основанию креста – оказалось тоже очень сложным. Телушкин привязал себя к шпилю под самым шаром и, откинувшись назад, придав телу горизонтальное положение, забросил веревку поверх шара, имеющего диаметр 1,6 м, и обвил ею основание креста. После этого он поднялся к основанию шестиметрового креста. Последующие подъемы и спуски он осуществлял с помощью веревочной лестницы, укрепленной им вдоль шпиля. В народе Телушкина даже прозвали «небесным кровельщиком».

Легенда утверждает, что за этот подвиг Телушкин получил право на бесплатную чарку водки пожизненно во всех казенных кабаках. Для этого ему было достаточно щелкнуть пальцем по несмываемому клейму, которое ему поставили на правую сторону подбородка. Возможно, именно оттуда берет свое начало характерный жест, приглашающий к питию.

В 1731 г. указом императрицы Анны Иоанновны Петропавловскому собору был придан статус кафедрального храма столицы. Но с 1770 г. он стал постепенно утрачивать свое кафедральное значение, поскольку с первых дней своего существования являлся усыпальницей императорского дома Романовых; потому поминальные службы стали основными в его деятельности. Первой в еще деревянной церкви была похоронена дочь Петра Екатерина, умершая в 1708 г., позднее в строящемся каменном соборе похоронили еще пятерых детей царя, а в 1725 г. в соборе был погребен и сам Петр I. Над местами захоронений были установлены надгробия из серого карельского мрамора.

В середине XVIII в. в связи с восстановлением собора возникла идея создать в нем монументальную гробницу Петра I. В 1758 г. Сенат представил на рассмотрение императрице Елизавете Петровне модель гробницы-монумента Петра I и его жены Екатерины. Автором проекта был великий русский ученый, поэт и художник Михаил Васильевич Ломоносов.

Замысел Ломоносова был поистине грандиозным. Он предлагал возвести под куполом собора на ступенчатом постаменте гробницу в виде сложной скульптурной композиции, окруженной огромными мозаичными панно. На пьедестале, «наподобие камня порфира, оправленном серебром», фигура Петра I должна была быть представлена в окружении восьми мозаичных колонн «наподобие камня лазуря» и четырех пар серебряных статуй: Премудрости и Мужества, Трудолюбия и Постоянства, Правосудия и Милосердия, Любви и Верности. Сооружение из «жарко позолоченной» литой и кованой меди и черного российского мрамора замышлялось огромное – 8,5 м ширины и почти 15 м высоты. Предполагалось, что эту композицию будут окружать 12 колоссальных настенных мозаичных панно.

Таким образом Ломоносов хотел возродить забытую древнюю русскую традицию – украшать храмы яркой монументальной мозаикой, секрет изготовления которой был как бы заново открыт великим ученым.

Мозаичными монументальными панно планировалось заполнить все простенки с алтарной стороны и по бокам гробницы. Их сюжеты посвящались деяниям Петра I и аллегорическим аналогиям из жизни апостола Петра. Темы мозаик – государственная деятельность преобразователя России, подавление стрелецкого бунта в Москве, «великое посольство» за границу, создание русского флота, взятие Азова, Полтавская и Гангутская битвы. Наконец, на одном из панно Ломоносов намеревался запечатлеть основание Петербурга, Кронштадта и Петергофа, учреждение нового органа государственного управления – Сената.

Михаил Васильевич рассчитывал, что, если будет принят его проект монумента, ему поручат и реконструкцию здания. С необычайной смелостью он разработал проект радикальной перестройки собора, который, по его мнению, был тесен для задуманной гробницы, а купол не обеспечивал необходимого освещения.

Несмотря на отрицательные отзывы некоторых архитекторов о технической стороне проекта перестройки собора, которая могла быть осуществлена только в том случае, если здание будет полностью разобрано, проект Ломоносова получил в верхах одобрение. После чего ученый приступил к изготовлению громадных панно и икон в мозаике, обязавшись выполнить эту работу за шесть лет.

В марте 1765 г. Ломоносов закончил первое панно, изображавшее Полтавскую баталию, и начал следующее – «Азовское взятие». Но к сожалению, его смерть в том же году прервала работы по созданию гробницы Петра. Огромное мозаичное полотно «Полтавская баталия» было установлено в 1925 г. в здании Академии наук.

О царской усыпальнице в Петропавловском соборе сложено немало легенд. Одна из них – о пустом гробе Александра I. Говорят, император не желал быть похороненным рядом со своим отцом, императором Павлом I, к смерти которого он имел если не прямое, то косвенное отношение. Еще задолго до смерти Александр просил верного Аракчеева предать его тело земле в другом месте. Согласно преданию, в ночь перед погребением Аракчееву удалось вывезти тело Александра в свое имение Грузино и там похоронить его в местном соборе. Достоверность этого предания доказать практически невозможно, поскольку во время Великой Отечественной войны от Грузино остались одни руины. Но даже если Аракчееву и удалось выполнить волю покойного императора, его ли тело он увез и захоронил? Ведь существует еще и версия о том, что вместо Александра был похоронен случайный солдат, а сам царь тайно удалился в монастырь под именем старца Федора Кузьмича.

Косвенным подтверждением легенды о пустой гробнице Александра I может служить еще одно предание. Будто бы в 1920-х годах могила Александра I вскрывалась и оказалась действительно пустой, но никаких документальных свидетельств об этой акции не осталось.

Со временем легенды о пустых могилах стали традиционными. Слева от входа в Петропавловский собор среди прочих саркофагов находится мраморное надгробие Александры Георгиевны, жены сына Александра II Павла Александровича. Дочь греческого короля Георга V, принцесса Александра скончалась в 1891 г. и была погребена в соборе Петропавловской крепости. Говорят, что ее могила тоже пуста. Якобы в 1930-х годах греческое правительство обратилось к Сталину с просьбой передать останки принцессы для перезахоронения в Афинском пантеоне. Легенда утверждает, что торг был недолог. Сталин согласился обменять прах Александры Георгиевны на один мощный бульдозер.

Последнее погребение в Петропавловском соборе состоялось летом 1998 г., в 80-ю годовщину убийства Николая II, императрицы Александры Федоровны, их детей и слуг. И вновь возникли предположения, что «екатеринбургские останки» к императору Николаю II и его близким не имеют никакого отношения. Разумеется, весь этот фольклор не претендует на звание окончательной истины, хотя и ссылается на старое предание о том, как однажды Николай II в разговоре с Иоанном Кронштадтским будто бы сказал: «Могилу мою не ищите».

Многие погребения в Петропавловском соборе почитаются в народе как священные. Так, молитва у надгробия Павла I считается спасительной. Она помогает при неудачах на службе, в судебных делах, при невезении в любви и семейных неурядицах. Согласно народному поверью, прикосновение щекой к крышке его саркофага излечивает от зубной боли.

Сегодня и сам Петропавловский собор – это живая легенда истории Санкт-Петербурга. Кажется, до сих пор за его стенами и надгробиями скрываются тени российских монархов, их наследников и родственников. И хотя на дворе не восемнадцатый, а двадцать первый век, все в соборе дышит «петровской стариной», когда Россия лишь начинала свой путь к европейской цивилизации.

 

Адмиралтейство

В историю русской архитектуры здание Адмиралтейства вошло как одно из первых государственных сооружений петровской столицы. Заложенное самим царем в 1704 г. на южном берегу Невы, напротив Петропавловской крепости, оно вначале представляло собой обычную верфь для строительства кораблей, укрепленную валами и рвами. Несколько деревянных строений, объединенных в одно здание, располагались по периметру длинного прямоугольного двора, над въездом в который возвышалась деревянная башня.

Сохранившийся план старого Адмиралтейства – собственноручный чертеж Петра с его надписью – дает представление о характере сооружения. Здесь должны были располагаться так называемые «мастеровые избы» – парусные, мачтовые, склад канатов и другие мастерские, обслуживающие флот. Уже тогда обозначилось место Адмиралтейства в застройке невского берега, «Адмиралтейской стороны»: отсюда, от гласиса петербургской верфи вели большие дороги, определившие линии будущих главных проспектов столицы.

В 1718 г. было учреждено специальное морское ведомство – Адмиралтейств-коллегия, разместившаяся в том же помещении, ставшем теперь не только верфью, но и административным учреждением. Здание Адмиралтейства, выросшее на целый этаж, было обнесено рвом; на перестроенной башне водрузили железный шпиль, увенчанный изображением корабля.

Уже после смерти Петра, в 1728–1734 гг., под руководством видного русского архитектора Ивана Коробова была произведена новая перестройка. Зодчий в центре над аркой проездных ворот заново выстроил адмиралтейскую башню, придав ей форму стройной трехъярусной композиции с высоким золоченым шпилем, несущим корону и трехмачтовый кораблик, вырезанный из меди.

Коробов сохранил простую и цельную композицию здания: длинный корпус вдоль берега, короткие боковые флигели, подступающие к самой воде, прямоугольное пространство между ними для производства работ по оснастке судов, высокая башня со шпилем в центре главного корпуса. Вертикаль башни подчеркивала «морской» характер сооружения, возвышаясь, подобно маяку, над равнинными берегами. Башня с ее высоким шпилем как бы вторила вертикали Петропавловского собора, утверждая значимость Адмиралтейства как одного из важнейших зданий новой столицы.

Специальный петровский указ предписывал проектировать трассу главной столичной улицы – «Невской першпективы» – на башню Адмиралтейства. План центральной части Петербурга, разработанный в 1737 г. «Комиссией о Санкт-Петербургском строении», закрепил схему «трех лучей» – трех главных проспектов, сходившихся к адмиралтейской башне. Сделавшись таким образом точкой соединения трех основных магистралей столицы, Адмиралтейство приобрело значение главного архитектурного массива всей центральной части города.

В начале XIX в. здание петровского Адмиралтейства пришло в упадок да и устарело с точки зрения кораблестроительной технологии. И спустя почти столетие после его закладки архитектор Андреян Захаров получил задание перестроить заново все сооружение. Проект «грандиозной реконструкции» старого Адмиралтейства, раскинувшего свои производственные корпуса на берегу Невы, был представлен Захаровым и принят к исполнению в 1806 г., а через девятнадцать лет, в 1823 г., город украсился великолепным зданием со стройной башней, увенчанной позолоченным шпилем. Таким образом, Адмиралтейство вошло в ансамбль центра города и в панораму Невы как неотъемлемая составная часть, сыграв при этом огромную градостроительную роль в общем архитектурном облике Петербурга.

Собственно, Захаров превратил старое здание в громадный массив, обращенный к трем площадям и реке, ориентирующий, кроме того, на свою башню три лучевых магистрали. Благодаря захаровскому сооружению три центральные площади города – Дворцовая, Адмиралтейская и Сенатская – оказались связанными в единое пространство, вытянутое параллельно водной ленте Невы.

В сущности, Адмиралтейство представляло собой не одно, а два здания, вытянутые в длину буквой П, и состоящие из двух корпусов, параллельных друг другу. В наружном корпусе размещались деловые помещения «Адмиралтейств-коллегии» – ведомства Министерства морских сил, парадные залы, библиотека и залы для вычерчивания в натуральную величину продольных и поперечных разрезов морских судов. Во внутреннем корпусе была литейная, кузнечная, канатная и другие мастерские. Между корпусами проходил канал, по которому передвигали из мастерской в мастерскую отдельные части судов.

Главный корпус с фасадом невиданной длины – свыше 400 метров – создает мощную стену Адмиралтейской площади, четко определяет ее прямолинейную границу и при помощи симметричных боковых корпусов крепко привязывает к себе и площадь Зимнего, и площадь Сената. Башня вводит в это протяженное горизонтальное построение выразительный контраст, обозначая своей вертикалью центр всего обширного ансамбля.

Одной своей стороной Адмиралтейство обращено к городу через его основные магистрали как символ моря. Другой – к широкой водной глади как символ власти страны и города над морем. Такова исходная идея сооружения, выраженная в его местоположении, композиции, а также в архитектурных и скульптурных мотивах.

Центральная башня – узловая часть всей композиции – является единственной вертикалью в огромном горизонтально протяженном массиве. Ее основание тяжелое, массивное. Но из этого тяжелого основания, внешне повторяя его форму, вырастает грациозная ионическая колоннада верхнего куба, переводя тяжесть нижнего массива в воздушную легкость устремленных кверху башенных форм. Этот контраст усиливается следующим звеном той же вертикальной цепи: при помощи усеченного куба с фонарем сделан переход от верхнего куба к венчающей части башни – золоченому шпилю, «адмиралтейской игле», стремительно возносящийся вверх на 72,5 метра. Золотой кораблик вверху как бы парит в необозримых просторах.

Знаменитый шпиль Адмиралтейства, или, как говорил Захаров, «спиц», – наиболее характерная деталь петровского времени. Ею подчеркнута не только фактическая преемственность нового здания по отношению к прежнему. Захаров сознательно стремился запечатлеть в своем Адмиралтействе связь с великой исторической эпохой основания Петербурга и создания русского флота.

Художественный образ Адмиралтейства, разработанный в смелых архитектурных формах, дополняет его скульптурное убранство, включающее 56 больших статуй, 11 крупных барельефов, 350 лепных украшений и несколько сот метров скульптурных фризов. Эта грандиозная композиция дошла до наших дней лишь частично, но и сохранившиеся скульптуры, расположенные перед въездной аркой, на башне, фронтонах и других местах, дают представление о глубине и цельности художественного замысла строителя Адмиралтейства.

Над главным въездом – аркой центральной башни – помещается барельеф, изображающий «Заведение флота в России». Выполненный выдающимся скульптором Теребеневым, этот барельеф дает скульптурное истолкование всему историческому содержанию Адмиралтейства. Так, вверху Нептун вручает Петру I трезубец – знак владычества над морями. В центре барельефа – фигура России в виде женщины, сидящей под тенью лаврового дерева и держащей в одной руке рог изобилия, а в другой – геркулесову палицу. Другие фигуры – Минерва, Меркурий, Вулкан, тритоны – символизируют победы на поле брани и в мирном труде. В композицию включены изображения корабельных работ и судов российского флота, над которыми реет флаг славы.

Над арочным проемом – барельеф летящих Слав со скрещенными знаменами победы; на аттике – описанный выше барельеф, посвященный основанию русского флота. Над аттиком установлены четыре сидящие фигуры прославленных воинов древнего мира – Ахилла, Пирра, Аякса и Александра. Над колоннадой верхнего куба высятся, соответственно числу колонн, 28 статуй: четыре времени года, четыре стихии, четыре ветра, богиня Изида – покровительница кораблестроения, и Урания – богиня астрономии (каждая из этих фигур повторена дважды).

Фронтоны больших выступов украшают барельефы на темы: «Фемида, награждающая за военные и морские подвиги» и «Венчание трудов художника» (выступы главного фасада); «Слава, венчающая военные подвиги» (выступ в сторону дворца и к Сенату). Далее следуют многочисленные более мелкие скульптурные элементы. В замковых камнях окон нижнего и среднего этажей размещены маски морских божеств – Тритона и Горгоны, Нептуна и Амфитриты. В метопах – военно-морская арматура и якоря; на кровлях павильонов – литые дельфины, несущие флагштоки.

Центральная часть главного фасада башни особенно богата скульптурой. Наиболее выразительны группы кариатид работы скульптора Федоса Щедрина, симметрично установленные по обеим сторонам арки. Каждая группа состоит из трех женских фигур, изображающих морских нимф. Симметрично установленные на высоких гранитных постаментах нимфы поддерживают земную и небесную сферы. Постамент несколько выдвинут вперед от стены, и таким образом, вся скульптурная группа не соприкасается со стеной, а свободно читается на ее фоне.

В целом же, многочисленные скульптуры Адмиралтейства объединены общей идеей – прославлению могущества России и ее новой столицы. А фигуры, барельефы, скульптурные группы развивают аллегорические образы морской мощи, военной героики, корабельного дела и победы человека над водной стихией.

Практически сразу по завершении строительства Адмиралтейство, без которого сегодня невозможно представить панораму невских берегов, стало историческим символом Петербурга, бессмертным произведением русской архитектуры, равного которому не знает ни одна европейская столица.

 

Зимний дворец

У Зимнего дворца в Петербурге поистине мировая слава, закрепленная собранием в его роскошных залах богатейшей коллекции бесценных произведений искусства. Но и по архитектуре Зимний дворец является блестящим образцом русского и мирового зодчества XVIII в. – как по красоте и величию, так и по великолепию декоративных украшений.

История создания дворца восходит к 1711 г., когда по повелению Петра I его начали строить одновременно с Летним дворцом. Зимний возвели в глубине участка, который тянулся от невского берега до нынешней Миллионной улицы. Это было небольшое двухэтажное здание, выстроенное на «голландский манер» с центральным входом, к которому вело высокое крыльцо.

Второе, более основательное здание «для зимнего пребывания», обращенное главным фасадом к Неве, было сооружено примерно в 1719–1721 гг. по проекту архитектора И. Маттарнови на том месте, где ныне находится Эрмитажный театр.

Работы по переделке старых особняков и возведение третьего Зимнего дворца начались весной 1732 г., когда в мае был отдан высочайший указ императрицы Анны Иоанновны: для постройки «каменного дома, который близ Адмиралтейства, отпускать всякие материалы и другие потребности…»

Строительство было поручено «обер-архитектору» российского императорского двора В. Растрелли. Уже осенью 1732 г. в некоторых помещениях золотились двери и карнизы. Однако отделка дворца продолжалась до 1737 года. По своей архитектуре здание напоминало постройки петровского времени с мансардной крышей и скромным убранством фасадов. В то же время новый фасад на набережной подчеркивался пышным портиком с декоративными фронтонами и скульптурой – характерными атрибутами барокко середины XVIII века.

Когда Анну Иоанновну сменила на престоле Елизавета Петровна, в Зимнем дворце снова началась перепланировка отдельных помещений, которая по прихоти новой императрицы носила случайный характер. Но это не способствовало достижению главной цели – созданию императорской резиденции, которая не уступала бы прославленным дворцам европейских монархов – Тюильри, Цвингеру и другим – и даже превосходила их.

Сложное по плану здание оказалось к тому же пестрым по отделке и демонстрирующим полное отсутствие архитектурной цельности. Это хорошо понимал молодой тогда архитектор Варфоломей Растрелли, который в 1753 г. составил проект кардинальной перестройки дворца и устройства перед ним круглой городской площади, окруженной колоннадой, с конной статуей Петра I в центре. Для этого он предполагал использовать памятник, созданный ранее его отцом, скульптором Карло Бартоломео Растрелли. На протяжении года зодчий разрабатывал ряд вариантов проекта здания, пока наконец не добился его одобрения. 7 июня 1754 г. Елизавета Петровна подписала указ, который гласил: «Понеже в С.-Петербурге наш Зимний дворец не токмо для приему иностранных министров и отправления при Дворе во уреченные дни праздничных обрядов по великости нашего императорского достоинства, но и для уменьшения нам с потребными служительми и вещьми, доволен быть не может, для чего мы вознамерились оный наш Зимний дворец с большим пространством в длине, ширине и вышине перестроить».

Строительство дворца, развернувшееся в 1755 г., было в то время самым значительным в столице. Для заготовки лесоматериалов, камня и песка к нему были приписаны угодья, расположенные вдоль рек, впадавших в Волхов, Ладожский канал и Неву. В распоряжение Конторы строения Зимнего дворца были откомандированы все «казенные мастера»: каменщики, плотники, кузнецы, слесари, столяры, лепщики, мраморщики, позолотчики и другие специалисты. Всего на постройке было занято одновременно до 4000 рабочих, солдат и учеников.

Здание было в основном выстроено за шесть лет. Многие парадные помещения оставались еще незавершенными, однако 5 апреля 1762 г. Петр III поспешил переехать в новый дворец, где на следующий день состоялся традиционный обряд освящения.

Проект нового, четвертого Зимнего дворца, разработанный Растрелли, отличался большим размахом. Грандиозное здание было спланировано в виде гигантского замкнутого четырехэтажного прямоугольника с обширным внутренним двором. Его фасады обращены на Неву, в сторону Адмиралтейства и на площадь, в центре которой, как уже говорилось, Растрелли предполагал поставить конную статую Петра I.

Создавая Зимний дворец, Растрелли каждый фасад проектировал по-разному, исходя из конкретных условий. Северный фасад, обращенный на Неву, тянется более или менее ровной стеной, не имея заметных выступов. Со стороны реки он воспринимается как нескончаемая двухъярусная колоннада. Южный фасад, выходящий на Дворцовую площадь и имеющий семь членений, является главным. Центр его выделен широким, пышно декорированным ризалитом. Из боковых фасадов наиболее интересен западный, обращенный в сторону Адмиралтейства.

Снаружи дворец был окрашен в ярко-лазоревый цвет. На голубом фоне блистали белизной сотни колонн, то собранных в пучки, то одинарных, то сгруппированных попарно. Поставленные друг на друга, они словно продолжались позолоченными фигурами воинов и мифологических богинь или высокими вазами, украшающими карниз.

Два яруса колонн и оконные проемы – основной мотив фасадов Зимнего дворца. Но если колонны по всему фасаду одинаковы, то обрамление окон – а их насчитывается 1945 – поражает своим многообразием. Одни сравнительно скромны, другие украшены лепниной, третьи – масками, головами львов, крылатыми амурами.

Фасады дворца расчленены антаблементом на два яруса. Они декорированы колоннами ионического и композитного ордеров. Колонны верхнего яруса объединяют второй (парадный) и третий этажи.

Сложный ритм колонн, богатство и разнообразие форм наличников, обилие лепных деталей, множество декоративных ваз и статуй, расположенных над парапетом и над многочисленными фронтонами, создают исключительное по своей пышности и великолепию декоративное убранство здания.

Знаменитые кованые ажурные ворота ведут в огромный двор, куда раззолоченные кареты подвозили гостей, не имевших права, подобно послам и министрам, входить во дворец через почетный подъезд со стороны набережной.

Оба входа ведут в обширный вестибюль, в глубине которого медленно и плавно поднимается парадная беломраморная Посольская лестница. Парадная Иорданская лестница расположена в северо-восточном углу здания. Во втором этаже вдоль северного фасада располагались анфиладой пять больших залов, так называемых «антикамер», за ними – огромный 34-колонный зал, Аванзал, Георгиевский (Большой Тронный) зал, а в юго-западной части – дворцовый театр.

Для того чтобы попасть в Тронный зал, посетителю надо было пройти через цепь великолепно украшенных помещений – парадную анфиладу. Дверь каждого помещения расположена против двери, ведущей в соседний зал, и, когда напудренные великаны-лакеи в чулках и башмаках с блестящими пряжками по очереди распахивали белые с золотом дверные створы, перед гостями открывалось поразительное зрелище.

Каждый зал имел свой цвет: белый, розовый, голубой, зеленый; каждый был отделан золочеными украшениями в виде причудливых цветов, замысловатых раковин и фигурных рам. Прихотливо растекаясь над дверными и оконными проемами, эти украшения отражались и множились в огромных зеркалах.

Таким образом, Зимний дворец своими размерами и великолепием отделки затмил все прежние постройки. Возводя здание, Растрелли понимал, что сооружает не просто царскую резиденцию, потому и подчеркивал, что дворец строится «для единой славы всероссийской». Своим гигантским объемом и большей, чем у соседних зданий, высотой он величественно возвышался над окружающим пространством.

Чтобы представить себе размеры Зимнего дворца, основу которых заложил Растрелли, достаточно сказать, что в нем насчитывается более 1000 помещений площадью 46 000 кв. м; здесь 2000 окон, 1800 дверей, 120 лестниц, общая протяженность главного карниза, окаймляющего здание, – почти 2 километра.

К сожалению, отделочные работы Растрелли до конца довести не успел. Вскоре после восшествия на престол Екатерины II ему пришлось подать в отставку, так как творческая манера зодчего не отвечала вкусам новой императрицы. Дальнейшая отделка интерьеров была поручена архитекторам С. И. Чевакинскому, Ю. М. Фельтену, Ж. Б. Валлен-Деламоту и А. Ринальди, которые по-своему изменили оформление некоторых помещений, ранее созданных Растрелли. Работы были в основном завершены к концу 1780 года. Однако частичные ремонты и переделки велись и позднее, так что строители и декораторы почти не покидали дворца.

В 1780-х годах Екатерина II, увлеченная классицизмом, который прочно вошел в русское искусство, решила произвести очередную перестройку парадных помещений Зимнего дворца. Для этих работ были приглашены И. Е. Старов и Дж. Кваренги.

Выдающийся мастер архитектуры русского классицизма И. Е. Старов работал в Зимнем дворце с 1788 по 1793 год. Занимаясь устройством комнат для внука Екатерины, будущего императора Александра I, он перестроил угловой корпус, где находился Тронный зал. Старов полностью перепланировал второй этаж этого корпуса, расположив в нем группу жилых помещений, и устроил внутренний световой двор.

Для отделки помещений зодчий широко использовал различные ткани (штоф, тафту, атлас, бархат) ярких цветов – белые, зеленые, малиновые, – искусственный мрамор, живопись и лепное убранство. Так, например, в столовой с пилястрами или колоннами стены были облицованы искусственным мрамором, а позолоченная мебель обита зеленым штофом. Спальня была выдержана в бело-розовых тонах, диванная комната – в голубых.

Старов занимался также отделкой и ряда других дворцовых помещений, в частности Портретного и Зеленого залов.

По проекту другого крупного зодчего того времени – Джакомо Кваренги – был создан величественный Георгиевский, или Большой Тронный зал.

Более подробного описания заслуживает Военная галерея, посвященная героизму русского народа в Отечественной войне 1812 года. Над ее созданием трудился выдающийся зодчий К. Росси.

Надо сказать, что в мире существуют две портретные галереи, посвященные поражениям Наполеона: одна находился в Англии, в Виндзорском дворце, где в зале памяти битвы при Ватерлоо сосредоточены портреты, написанные Томасом Лоуренсом; другая – в Зимнем дворце. И отличие галереи 1812 г. в Зимнем дворце заключается в том, что экспозиция самих портретов является составным элементом всего интерьера как цельного архитектурно-художественного произведения.

Художник Джордж Доу приступил к работе над портретами в 1819 году. Когда большая часть их была готова, Росси в 1826 г. занялся осуществлением своего проекта портретной галереи. Он объединил ряд помещений между Мраморной галереей и Белым залом в один длинный и узкий зал и, искусно его оформив, расположил в нем более 330 портретов участников Отечественной войны.

Военная галерея в Зимнем дворце превосходит мемориальный зал Ватерлоо в Англии, прежде всего, по грандиозности и своеобразию замысла. Росси искусно сгруппировал портреты на стенах, выделив особые места для портретов фельдмаршалов М. И. Кутузова, М. Б. Барклая-де-Толли и других военачальников. Узкое помещение зодчий мастерски расчленил декоративными портиками на три части, выделив среднюю как преддверие к Мраморной галерее. Этим он избежал монотонности чрезвычайно вытянутого зала.

Колонны портиков коринфского ордера, облицованные желтоватым искусственным мрамором, кессонированные арки и расписной свод с фонарями верхнего света, на которых расположены портреты, наконец, прекрасно найденный ритм и пропорции галереи – все это отвечало ее идейно-художественному назначению как памятника, посвященного одному из величайших событий в истории России.

Учитывая особое значение, которое придавалось Тронному залу и Военной галерее, необходимо было привести в соответствии с ними и другие залы на пути от парадной лестницы. Эту задачу успешно решил архитектор О. Монферран. В 1833 г. он заново отделал два зала – Фельдмаршальский, расположенный у лестницы, и следующий за ним Петровский зал, посвященный памяти великого преобразователя России.

Фельдмаршальский зал, светлый, холодный по цвету, с грузными хорами, был отделан искусственным мрамором. Его украшали пять больших деревянных резных позолоченных люстр.

Необычен по форме Петровский зал. Прямоугольный в своей главной части, он завершался эффектной полукруглой нишей с приподнятой площадкой, на которой возвышался трон, а за ним – великолепно обрамленный портрет Петра I. Ниша, как и стены, была обтянута красной, густой по цвету тканью с золочеными русскими гербами. Коринфские пилястры и колонны, сводчатый потолок, покрытый росписью, мозаичные полы – все это отличалось высоким художественным исполнением.

Монферран занимался также отделкой комнат императрицы Марии Федоровны со стороны площади. Кроме того, он создал оригинальный круглый зал, или Ротонду, примыкавшую к группе личных комнат Александра I в северо-западном углу здания.

В таком виде Зимний дворец благополучно простоял до 1837 г., пока в нем не случился большой пожар. Начавшийся вечером 17 декабря, он длился свыше 30 часов. Причиной пожара явилось остававшееся длительное время незамеченным систематическое проникновение горячего воздуха из дымохода сквозь незаделанный душник у деревянной стены Петровского зала. В результате усиленной топки печей на нижнем этаже пересохшее дерево обуглилось и воспламенилось, и огонь перекинулся на деревянные перекрытия дворца.

Кстати, когда в Зимнем дворце начался пожар, император Николай I был в театре. Узнав о случившемся, он немедленно отправился во дворец и сам руководил спасением людей и богатейших коллекций дворца. Спасенные гвардейскими солдатами предметы складывались у Александровской колонны: за исключением небольшого числа громоздких предметов, все драгоценности из дворца были спасены.

Дворец горел три дня, и еще больше недели курились остатки пожарища. От великолепного Зимнего дворца остались лишь каменные стены да своды первого этажа.

Известие о бедствии, постигшем Зимний дворец, облетело всю Европу. За границей писали, что «едва ли достаточно и 20 лет, чтобы воссоздать дворец таким, каков он был до пожара».

Однако для восстановительных работ потребовалось всего два года. Ими руководили архитекторы В. П. Стасов и А. П. Брюллов. Они по мере возможности постарались выполнить повеление Николая I, согласно которому большую часть дворца надлежало восстановить «так точно, как она до пожара существовала».

Отделка некоторых залов воспроизводила существовавшую до пожара; оформление других помещений дворца выполнялось по проектам, разработанным заново. Значительную художественную ценность представляет декоративное убранство Георгиевского зала, Военной галереи 1812 г. с портретами участников Отечественной войны, Иорданской лестницы, Малого аванзала, Петровского, Концертного, Александровского, Белого залов и др.

Интерьеры Зимнего дворца в том виде, в каком они были воссозданы после пожара 1837 г., в основном сохранились до наших дней, когда в бывшей царской резиденции разместились экспозиции крупнейшего хранилища произведений искусства – Государственного Эрмитажа.

Сегодня Государственный Эрмитаж, занимающий Зимний дворец и прилегающие к нему здания, – один из крупнейших в мире музеев. Здесь сосредоточены замечательные собрания живописи и гравюр, скульптуры и архитектурных фрагментов, гобеленов и ковров, предметов прикладного искусства, археологических находок, художественной утвари, фарфора, мебели и одежды, монет и медалей, драгоценных изделий из металлов и камней. Прекрасная архитектура здания и размещенные в нем музейные сокровища делают Зимний дворец одной из самых выдающихся достопримечательностей Санкт-Петербурга.

 

Дворцовая площадь

Классицизм – искусство Нового времени, пришедшее в Россию с Запада, но вполне прижившееся на русской почве, особенно в архитектуре. Уже в конце XVIII в. и начале XIX в. во многих городах Российской империи начинают появляться сооружения, по красоте ничем не уступающие творениям европейского зодчества. Наглядный пример тому – Дворцовая площадь в Петербурге, великолепный образец организованного архитектурного пространства.

Суть в том, что вне гармонирующего окружения, вне союза со скульптурой классическое здание редко способно произвести сильное художественное впечатление. Чаще оно кажется холодным, чему способствуют строгая симметрия, прямые линии, прямые ряды колонн. Поэтому-то и трудно представить стоящим отдельно каждый из тех домов с плоскими фасадами, которые составляют Дворцовую площадь. Здесь архитектурным шедевром является площадь в целом – плавная дуга с замыкающей ее двойной аркой Главного штаба и высоким столпом посередине площади, который своей вертикалью выразительно дополняет длинную горизонталь зданий и барочный фасад Зимнего дворца. В целом это создает приподнятое, торжественное настроение – эта величавая площадь «не терпит суеты», и вместе с тем она соразмерна движениям пешехода и не подавляет его своей монументальностью.

Собственно, создание ансамбля Дворцовой площади, которая по своей архитектуре считается одной из лучших в мире, было апогеем развития русского классицизма. Она начала создаваться тогда, когда Растрелли построил в 1754–1765 годах. Зимний дворец, перед которым должен был располагаться большой партер. Территория перед дворцом начала застраиваться с 1779 г., когда архитектор Фельтен наметил полукруг, чтобы ограничить площадь против дворца.

В 1819 г. Карлу Росси, настоящему кудеснику архитектуры, поручили сначала составить проект застройки площади против Зимнего дворца, а затем и руководить здесь всеми работами. К этому времени участок против Зимнего дворца был застроен домами, созданными по проектам Фельтена для придворных вельмож. Эти дома много раз перепродавались или переходили в наследство, пока Александр I в 1811 г. не распорядился строить здесь здание Главного штаба. Тогда эти дома и еще несколько зданий, стоявших рядом, были постепенно выкуплены казной.

Получив распоряжение разработать проект здания, определяющего «устройство против Зимнего дворца правильной площади», Росси часть домов сломал, а те, которые композиционно подчинялись его замыслу, в частности два здания, построенные Фельтеном, включил в свое новое сооружение, не тронув их богатой внутренней отделки.

Начатую Фельтеном постановку домов по дуге на южной границе площади архитектор развил в грандиозную композицию, спроектировав два корпуса-крыла одного здания, как бы обнимающих пространство, развернутое перед ними. Такое решение придало площади завершенность и в то же время подчеркнуло главенствующую роль Зимнего дворца. Несомненное влияние на замысел Росси-проектировщика оказало Адмиралтейство с его уравновешенными формами, протяженным фасадом, обогащенным колоннадами, и центральной частью с Триумфальными воротами. Другим источником архитектурного решения Дворцовой площади является Казанский собор с его мощной полукруглой колоннадой.

Таким образом, связав по масштабу и пропорциям Главный штаб с Зимним дворцом, Росси разрешил главную градостроительную задачу – создание ансамбля всей площади.

Десять лет понадобилось (1819–1829 гг.) архитектору для сооружения здания Главного штаба, которое состояло из двух грандиозных по своей протяженности корпусов, соединенных в одно целое монументальными арками. В западном корпусе разместился Главный штаб и другие военные учреждения; в восточном, выходившем на Дворцовую площадь, набережную Мойки и Большую Морскую улицу, – два министерства: иностранных дел и финансов.

Основным акцентом в композиции огромного по протяженности фасада, обращенного на площадь, явилась величественная Триумфальная арка, задуманная Росси как памятник подвигам русских воинов в Отечественной войне 1812 года. Соединяя два крыла широким пролетом, арка господствует над зданием и всей южной частью площади, воспринимаясь в то же время как самостоятельный триумфальный монумент.

Тема военного триумфа, величия и славы России раскрыта в скульптурном убранстве арки, увенчанной десятиметровой колесницей Победы и декорированной статуями воинов, летящими фигурами Славы с лавровыми венками в руках и композициями из оружия и воинских доспехов.

Проработке этой композиции Росси уделил особое внимание. Сначала он выполнил эскиз с древнеримской квадригой – четверкой коней и двумя воинами, ведущими их под уздцы. Затем сделал колесницу с шестью лошадьми, но без воинов. В третьем варианте архитектор пришел к окончательному решению: Слава мчится в колеснице, запряженной шестеркой коней, на пути которых встают воины-копьеносцы.

Для установки скульптурной группы предстояло отлить фигуру Славы, такого же размера колесницу и фигуры воинов по эскизам скульпторов В. Демут-Малиновского и С. Пименова. На петербургском литейном заводе отливали чугунные заготовки, с тем, чтобы затем покрыть их медными листами. Работа Демут-Малиновского и Пименова – пример плодотворного сотрудничества с зодчим ваятелей, создавших классический образец монументально-изобразительного искусства. Каждый рельеф летящих гениев Славы, композиции из щитов, панцирей, шлемов и коней, фигуры воинов между пилонами органически связаны с архитектоникой арки.

Общая высота арки составила 28 м (высота скульптурной группы – 10 м), ширина арки – 17 метров.

Таким образом, огромный полукруг здания Главного штаба Росси стал достойным завершением площади перед Зимним дворцом Растрелли. Росси пронизывает широко раскинувшееся четырехэтажное здание спокойным ритмом, уверенно ставя при помощи арки с колоннами акцент посередине и избегая при этом ложной патетики и напыщенности.

Арка Главного штаба величественна и прекрасна сама по себе. Но ее истинное предназначение – служить обрамлением открывающейся за ней картины. В этом проявляется свойство лучших памятников русской архитектуры, которые при всем своем совершенстве всегда были тесно связаны с окружением. Используя поворот Морской улицы перед Дворцовой площадью в качестве паузы, Росси создает за ней как бы две картины: первую образует арка в сокращении, позволяющая видеть все ее римское величие и сочный рельеф кассет, вторая картина внезапно открывается после поворота, и тогда прямо посередине арки вырисовывается Александровский столп, а за ним Зимний дворец.

Когда строительство арки завершилось, Николай I будто бы сказал архитектору: «Иностранные специалисты думают, что арка должна упасть». Недолго думая, Росси сам поднялся на арку, сказав при этом императору: «Если она упадет, я готов упасть вместе с нею».

Уверенность Росси в прочности арки подтвердило время. Правда, здесь заслуга не только архитекторов, но и тех безвестных и талантливых каменщиков, которые выкладывали пилоны и своды. В этом большую роль играл опыт десятников, наблюдавших на участке за «точным выполнением даваемых приказаний». Среди десятников Росси особенно выделял главного «казенного десятника» Евдокима Александрова, работавшего с первых дней строительства.

В 1829 г. строительные леса были сняты и перед Зимним дворцом в полном величии и блеске встало новое, поистине грандиозное сооружение. Оно имело самый длинный в мире фасад – 580 метров – и занимало всю южную сторону Дворцовой площади. Великий зодчий учел все. Гигантские масштабы фасада и белая с желтым окраска сближают Главный штаб с Адмиралтейством, а разбивка четырехэтажного фасада на два яруса связывает здание с архитектурой Зимнего дворца.

Таким образом, к 1830 г. Дворцовая площадь была обрамлена великолепными сооружениями – Зимним дворцом, Адмиралтейством и Главным штабом. Вне связи с этим ансамблем с восточной стороны площади стояло здание Экзерциргауза, где обучались солдаты. Его решили снести, и в 1827 г. был объявлен конкурс на застройку освобождаемого места. После долгих споров предпочтение было отдано проекту архитектора Александра Брюллова на строительство штаба Гвардейского корпуса. В 1837 г. было начато его строительство, которое закончилось в 1843 году.

Главный фасад штаба Гвардейского корпуса, украшенный портиком из двенадцати ионических колонн, замыкает перспективу площади. Брюллов сумел связать созданное им здание с другими сооружениями на Дворцовой площади и тем самым завершил ансамбль. И хотя здание само по себе – весьма примечательное, оно оказалось самым скромным из всех построек, выходящих на Дворцовую площадь, поэтому не отвлекало от основных шедевров зодчества, а служило как бы связующим звеном между ними.

Завершающим штрихом ансамбля Дворцовой площади явилось сооружение Александровского столпа. Мощная дорическая колонна, вытесанная из гигантского гранитного монолита с бронзовой базой, капителью, барельефами на пьедестале и венчающей скульптурой была установлена на Дворцовой площади в память победоносного завершения Отечественной войны 1812 года. Проект памятника разработал в 1829 г. в нескольких вариантах архитектор Огюст Монферран. В 1830 г. начались работы по рытью котлована и сооружению монумента.

Колоссальный гранитный монолит был выломан в Пютерлакском карьере, на северном берегу Финского залива.

Громадную гранитную скалу очистили от земли и мха. Мелом начертили на ней размеры будущей колонны, а затем каменотесы принялись за дело. Работали днем и ночью: одни рабочие держали ломы, другие били по ним кувалдами. Работа была поистине нечеловеческой, никто не считал несчастных случаев и увечий. Да и те, которые оставались в живых, не могли продержаться более двух-трех месяцев.

Монолит весом 704 тонны в 1832 г. был погружен на особую баржу, 1 июля доставлен в Петербург, а 12 июля выгружен на берег на специально выстроенную пристань, где его обтесали в виде цилиндра. 30 августа, при огромном стечении зрителей, в центре площади, где ранее вбили в землю 1250 свай и водрузили десятиметровый пьедестал из гранитных глыб, на него была поставлена колонна темно-красного цвета. Подъем продолжался 1 час 54 минуты. В этой хорошо продуманной и умело организованной сложной операции участвовали две тысячи солдат и четыреста рабочих. С помощью полутора тысяч блоков колонну вначале вкатили на особый помост, а затем уже установили на пьедестале. Так она и стоит, ничем не закрепленная, удерживаясь только собственным весом.

Окончательная отделка и полировка колонны велась уже после ее установки.

Впечатляют размеры Александрийского столпа: сама колонна – высота 25,58 м; пьедестал – 17 метров. Общая высота памятника, включая пьедестал и бронзовую статую ангела, – 47,5 метра. Это самая высокая в мире Триумфальная колонна.

Легкая, стройная и вместе с тем величественная колонна достойно завершила оформление Дворцовой площади.

 

Казанский собор

Идея строительства Казанского собора связана со знаменитой чудотворной иконой Казанской Божьей Матери, которая на протяжении столетий была покровительницей царствующего дома Романовых. Еще в 1733–1737 годах была построена каменная церковь Рождества Богородицы, где вплоть до конца века находилась эта величайшая святыня династии. Придя к власти, император Павел I пожелал возвести новый собор, который он видел подобным римскому собору Св. Петра с его двумя гигантскими полукруглыми колоннадами.

Первоначально проект был заказан итальянскому зодчему Камерону, но Павел, не особенно жаловавший любимцев своей матери, Екатерины II, в конце концов отдал предпочтение русскому зодчему Андрею Воронихину, который к тому же представил и лучшее архитектурное решение.

В январе 1801 г. «Комиссия о построении Казанской церкви» во главе с графом Строгановым определила смету будущего собора, составившую около 3 млн рублей. Однако в марте Павел был убит заговорщиками, и строительство началось уже при новом императоре Александре I. Будущему Казанскому собору отводилась роль общенациональной святыни, способствующей благоденствию царского дома. Для постройки нового сооружения архитектор выбрал площадку, непосредственно соединяющуюся с Невским проспектом. Непременная ориентация алтарной части на восток предопределила расположение корпуса боковым фасадом к проспекту. Воронихин смело связал громадную открытую колоннаду не со входом в собор, а с боковым фасадом, обращенным к Невскому проспекту. Таким образом, главный фасад с входным портиком оказался второстепенным по сравнению с северным, т. е. парадным архитектурным элементом стало широкое полукружие колонн, безраздельно господствующее во всей композиции собора. Это означало, что традиционная культовая тема отступала на второй план по сравнению с организацией пространства городской площади. В этом состояло основное отличие Казанского собора от храмов эпохи Возрождения и барокко на Западе.

Сами колонны творения Воронихина представляют собой выдающееся произведение искусства. С разных точек обозрения, под разными ракурсами они демонстрируют новые архитектурные перспективы, которые воспринимаются то как густой лес колонн, то как сквозная изгородь, то как торжественная галерея. Кривизна очертаний всей колоннады, как и пластика каждой отдельной колонны, создают композицию, составленную из совершенно одинаковых элементов с удивительным разнообразием.

Заслонив корпус собора колоннадой, Воронихин устроил перед западным входным портиком небольшую полуциркульную площадь, обнесенную оградой-решеткой, выполненной по собственному рисунку. Полукруглая апсида (между апсидами располагался алтарь) с противоположной ко входному портику, т. е. с восточной стороны, расчленена пилястрами, над которыми проходит высокий антаблемент и аттик. Собор увенчан высоким барабаном, также расчлененным пилястрами и параболической формы куполом с пробитыми чердачными окнами, так называемыми люкарнами. Между пилястрами барабана расположены высокие окна, пропускающие свет в подкупольное пространство.

Небольшая полуциркульная площадь перед западным портиком трактовалась Воронихиным как второстепенная по сравнению с площадью, обращенной к Невскому проспекту. И хотя она расположена перед главным входом в собор, в градостроительном отношении она не конкурирует с площадью, открытой на магистраль. Зодчий с глубоким тактом решил эту задачу: он создал для этой второстепенной площади обрамление в виде замечательной металлической ограды, тончайшей по рисунку и составляющей выразительный художественный контраст по отношению к монументальной колоннаде собора. Там – величественные формы могучих каменных колонн, здесь – сквозной узор тонких металлических прутьев и кружевного орнамента. Площадь, выходящая на Невский, и площадь перед западным портиком получили, таким образом, совершенно различную архитектурную характеристику.

Решетка, окаймляющая площадь перед западным портиком, принадлежит к числу лучших художественных оград из металла, которыми так богат классический Петербург. Надо заметить, что все ограды, созданные Воронихиным, – это виртуозные произведения архитектора, умеющего тонко чувствовать красоту металла, придавать ему то ажурную легкость, то выразительную силу, сплетать из чугуна сложное кружево орнамента, превращать кованое железо в материал, послушный воле художника-графика. Звенья металлической решетки заключены между дорическими колоннами, вытесанными из камня; контраст тонких металлических прутьев с массивностью серого камня дает яркий художественный эффект.

Другой примечательной особенностью воронихинской решетки является включение в металлическую изгородь наверху широкого чугунного фриза со сложным сквозным узором и посредине каждого звена – ромбовидных литых орнаментальных вставок.

В плане Казанский собор представляет собой вытянутый («латинский») крест из двух нефов – главного длиной в 69 м и поперечного в 56 метров. На пятьдесят шесть гранитных коринфских колонн опираются цилиндрические своды. На скрещении нефов расположены четыре пилона, несущие парусные своды, на которых покоятся барабан и купол диаметром в 17,1 метра. Купольный свод состоит из двух оболочек, с широким отверстием в верхней оболочке для пропуска света из люкарн. В отделке интерьера применены скульптура, лепная орнаментика, бронза, мозаичные мраморные полы. Главный неф собора с рядами монументальных колонн из монолитного гранита, с цилиндрическими кессонированными сводами и обилием света более похож на парадный зал, нежели на интерьер храма.

В единое целое с архитектурой колоннады сливаются и скульптурные образы. Пример тому – два удлиненных барельефа библейской тематики на портиках колоннады. Один из них, работы скульптора Мартоса, изображает «Истечение воды в пустыне», другой – произведение выдающегося ваятеля Прокофьева – воспроизводит библейский эпизод «Медный змий».

Примечательной чертой обоих барельефов, в особенности мастерского произведения Мартоса, является согласованность рисунка и композиции с архитектурой: удлиненная форма барельефа, отвечающая прямой линии портала, а через нее – прямизне улицы, поддержана в скульптурной композиции, где преобладает движение по горизонтали, подчеркнутое ритмом протянутых рук и устремленных вперед фигур.

Строительство Казанского собора длилось около десяти лет. Освящение состоялось в сентябре 1811 г. и отмечалось в особо торжественной обстановке с внесением чудотворной иконы Казанской Божьей Матери. А через несколько месяцев в Россию вторглась армия Наполеона, и собору суждено было стать святыней русской воинской славы. 11 августа 1812 г. после торжественного молебна из Петербурга в действующую армию выехал новый главнокомандующий Михаил Кутузов. Собор стал и усыпальницей великого полководца, чей прах был в 1813 г. торжественно погребен под гранитными плитами пола. Здесь же хранятся воинские трофеи Отечественной войны, в числе которых знамена, захваченные у наполеоновской армии.

В 1837 г., в день 25-летия победы над Наполеоном, перед собором, на фоне боковых порталов его колоннады, были установлены бронзовые памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли, выполненные скульптором Орловским. Сооружение этих монументов, произведенное под руководством выдающегося архитектора Стасова, усилило значение собора как пантеона русской воинской славы и национального памятника Отечественной войны 1812 года.

Бронзовые статуи Кутузова и Барклая, установленные через четверть столетия после окончания строительства собора, прекрасно вписались в созданный Воронихиным архитектурный ансамбль. Монументальная сила архитектурного образа и тот чисто триумфальный характер, каким был изначально наделен этот многоколонный храм, воздвигнутый на главной магистрали великого города, позволили ему приобрести новое историческое значение – стать «храмом славы», триумфальным памятником подвигов и побед русского народа.

 

Исаакиевский собор

Основав свою новую столицу, царь Петр I решил увековечить еще и собственный день рождения – 30 мая, который по церковному календарю приходился на день Св. Исаакия Далматского. А посему по воле самодержца у западного фланга Адмиралтейства в 1710 г. была построена Исаакиевская церковь, куда Петр I часто приходил на молебен. Здесь в 1712 г. он венчался с государыней Екатериной Алексеевной.

Еще через пять лет Петр собственноручно положил первый камень в основание такой же церкви, только теперь каменной. Обширное здание в форме креста строил по плану итальянских зодчих русский мастер Яков Нарпонов. На новом храме был купол, а на нем – высокий шпиль с вызолоченным крестом. Колокольню украшали редкой работы часы, специально выписанные из Амстердама.

Освящение церкви состоялось уже после смерти Петра. В ней совершались архиерейские богослужения и разного рода церковные церемонии. Позже для укрепления здания, стоявшего близко к Неве, построили галереи, а вокруг колокольни возвели особые подпорки.

В 1735 г. в Петербурге случился сильный пожар, который основательно повредил храм. И хотя его попытались восстановить, он все равно не имел уже прежнего вида. Купол уже был без шпиля, сгорела и колокольня. К тому же невская вода с годами все больше ослабляла фундамент, грунт постепенно осел и наконец в 1760 г. церковь разобрали.

Императрица Екатерина II, благоговейно относившаяся к Петру, выбрала новое место для храма Св. Исаакия Далматского (то, которое он теперь и занимает), решив возвести в память о великом преобразователе России не простую церковь, а величественный собор из мрамора. Строительство началось при Екатерине II по проекту архитектора Ринальди, а продолжено было уже при Павле I. Правда, со значительными отступлениями от первоначального замысла.

Завершенный в мае 1802 г. собор своими искаженными пропорциями производил довольно-таки странное впечатление. Основная его часть была отделана мрамором, верх же оставался кирпичным, и все сооружение казалось каким-то инородным телом в общей застройке, по поводу чего в Петербурге даже ходили язвительные эпиграммы.

Недоделки были заметны и внутри самого здания. В 1816 г. в первый день Пасхи во время литургии на клирос упала часть штукатурки. И хотя никто не пострадал, обвал «сделал сильный удар и произвел в народе большое содрогание». И теперь уже Александр I решил полностью перестроить храм. Как писал в связи с этим литературовед В. Шкловский: «Такова была первоначальная судьба здания, которое больше ломали, чем строили».

Был объявлен конкурс на строительство нового, четвертого по счету Исаакиевского собора с учетом использования, насколько это возможно, уже построенного здания. В феврале 1818 г. император утвердил проект французского архитектора Огюста Монферрана, сделавшего более 20 рисунков, в которых собор был представлен в греческом, китайском, византийском и других стилях. Предполагалось также украсить храм лучшими произведениями живописи и скульптуры, купола и лепные своды покрыть позолотой.

Для начала Монферран изготовил деревянную модель собора, разнимавшуюся на две части: купол был позолочен, лакированное дерево напоминало гранит и мрамор, внутри сверкал иконостас из белого мрамора, хорошо просматривались мраморный пол, цоколь из розового и зеленого мрамора, позолоченные статуи ангелов, украшения из малахита.

Официальная торжественная закладка собора состоялась в июле 1818 года. В фундамент под входом с западной части опустили бронзовую позолоченную доску с надписью: «Сей первый камень обновления положен в лето от Рождества Христова 1818 г. в 19-е лето при обновлении храма, начатого его великой прародительницей Екатериной II во имя Св. Исаакия Далматского».

После смерти Александра I деятельное участие в постройке собора принял Николай I, слывший большим знатоком, любителем и покровителем искусств. Он лично рассмотрел план, проект, рисунки будущего здания и сделал в них некоторые изменения. Не нарушая художественной целостности, они должны были придать собору особое величие и благородство.

Исаакиевский собор освятили 30 мая 1838 г. по последнему екатерининскому плану, составленному архитектором Ринальди и исправленному тремя императорами. «Исаакий» строился около 40 лет и на протяжении всего строительства главным архитектором оставался Огюст Монферран – явление уникальное в истории мирового зодчества. Французский писатель и поэт Теофиль Готье в своей книге «Путешествие по России» посвятил Исаакиевскому собору и его создателям немало восторженных слов. В частности, он писал: «Архитектор здесь не стремился удивить, он искал красоту, и конечно, Исаакиевский собор – самая прекрасная церковь, построенная в наше время, ее архитектура превосходно соответствует Санкт-Петербургу, самой молодой и новой столице. Он блещет в первом ряду церковных зданий, украшающих столицу всея Руси. Можно сказать, что это наивысшее достижение современной архитектуры».

Высота облицованного мрамором храма составила 101,5 метра. Правда, он кажется несколько меньше, чем есть на самом деле. Причина в том, что детали сооружения, привычно соотносимые с размерами человека – окна, двери, элементы классического ордера, – выполнены преувеличенно большого размера, а их соотношение с целым – такое же, как и у гораздо меньших по габаритам обычных зданий классического стиля.

В четырех портиках размещены 48 монументальных гранитных колонн высотой 7 м и диаметром по 1,8 м, весом более чем по 100 тонн каждая. Высечены они из цельного гранита, который добывали в каменоломнях на берегу Финского залива. Огромные колонны подвозили по Неве, а затем на платформах с чугунными шарами, катящимися по деревянным лоткам, перемещали к стройке. Сама установка колонн была для того времени образцом строительной техники. Их поднимали с помощью специальных лесов и приспособлений, на валы которых натягивались цепи, прикрепленные другим концом к колонне. Пользуясь этими механизмами, 130 рабочих устанавливали каждую глыбу всего за 40–45 минут.

Портики собора украшены фронтонами с величественными барельефами. На барельефах, расположенных над северным и южным портиками, изображены важнейшие события в жизни Иисуса Христа: его рождение, деяния, смерть и воскресение. На восточной и западной сторонах – два выдающихся события из жизни Исаакия Далматского: явление святого подвижника пред римским императором Валентом, которого Исаакий уговаривал прекратить гонения на христиан и открыть православные храмы, и изображение того, как святой встретил благочестивого императора Феодосия Великого и благословил его на царство.

Особого внимания заслуживает массивный купол собора с 24 окнами. Его нижний пояс окружает знаменитая колоннада: 24 цельных гранитных колонны подняты и установлены на головокружительной высоте. Середина купола окружена балюстрадой, на которой поставлены тоже 24 бронзовых ангела, изображающих символы христианских добродетелей.

Прежде чем начать возведение купола, Монферран основательно изучил купола самых знаменитых соборов. Свой выбор он остановил на лондонском соборе Св. Павла, применив идею его устройства. Об этом архитектор писал так: «Что касается нас, то мы решили построить купол Св. Исаакия таким же прочным, как лондонский, но сделать его более легким. Мы добились этого, применив комбинацию чугуна, кованого железа и пустотелых керамических цилиндров».

Верхняя часть купола покрыта позолотой, и над самым верхом возвышается так называемый фонарик, прорезанный узкими окнами. Внутри фонарика – бронзовое посеребренное изображение Св. Духа в виде слетающего с небес белого голубя. Идея христианства выражена и в надписи над северным фронтоном: «Господи, силой Твоею возвеселится царь». Над фонариком на куполе водружен крест, который снизу кажется маленьким, на самом же деле он в несколько раз превышает рост человека. Этот крест был водружен в сентябре 1839 г., причем на самой маковке собора, на высоте более 110 метров от земли, была установлена платформа для проведения молебнов. И церковные служители в полном праздничном облачении поднимались по 708 ступеням для освящения.

Скульптурное убранство собора сосредоточено преимущественно в венчающих частях здания. Рельефы на фронтонах, скульптуры на аттике и балюстраде барабана, барельефы дверей выполнены в традиционных для классицизма формах и образах. Их создавали известные в России мастера, такие, как Витали, Клодт, Логановский, Пименов и др. Впервые для оформления была использована техника гальванопластики, разработанная физиком Б. С. Якоби.

Внутреннее убранство храма, так же, как и его внешний вид, – это сочетание простоты и роскоши. Для него было использовано более 20 видов декоративных камней – в основном, это русский, итальянский и французский мрамор. Колонны иконостаса облицованы тончайшими пластинами малахита и темно-синего лазурита, использовался также порфир, лапис-лазурит.

Бюст Огюста Монферрана работы скульптора Фолетти, который установлен в соборе, тоже выполнен из различных пород камня, применявшихся в отделке сооружения. Лицо архитектора вытесано из белого каррарского мрамора, мундир из серого гранита, воротник – из аспидного сланца, плащ из малинового кварцита, ордена и лента – из зеленого, желтого и др. оттенков мрамора.

Когда собор был освящен, царский двор пожаловал Огюсту Монферрану золотую медаль и 40 тыс. рублей серебром. Через месяц архитектор скончался. В Исаакиевском соборе состоялась панихида по умершему строителю, во время которой гроб с телом обнесли вокруг здания.

Скончался великий зодчий, но осталось творение его духа, разума и таланта, вошедшее в список наиболее выдающихся памятников мирового зодчества.

 

Петродворец

Летняя загородная резиденция правителя – традиция давняя, хотя на Руси подобные строения не отличались особыми архитектурными изысками. Все изменилось в царствование Петра I, не желавшего уступать в блеске европейским монархам. Считая западную архитектуру образцом строительного искусства, Петр тоже решил выстроить комплекс, по роскоши не уступающий самому Версалю, а возможно, и превосходящий французский оригинал.

Местом для будущего ансамбля царь избрал небольшое селение в 29 км от столицы. Он пригласил из Франции королевского архитектора Леблона и отвел ему главную роль в строительстве. А сам лично руководил работами по проектированию, набрасывал планы парков и дворцов, указывал направление аллей, обследовал местность в поисках источников для фонтанов. Камень, мрамор и бронза должны были украсить сказочный комплекс, обрамленный зеленью деревьев и с видами на Финский залив. Все достижения техники использовались для создания декоративного великолепия, которое «зело первейшим монархам приличествует».

Темпы работ были невиданными не только по российским, но и по западным меркам. К строительству привлекли сотни солдат и крепостных крестьян, которые рыли каналы, прокладывали аллеи, сажали деревья. В поте лица трудились садовники, мастера фонтанного дела, резчики по камню и дереву.

15 августа 1723 г. состоялось открытие Петергофа (по-голландски «Двор Петра»). К этому времени уже действовала часть фонтанов, были отделаны Верхние палаты (впоследствии Большой дворец), построен Монплезир, вчерне закончены Марли и Эрмитаж, разбиты Верхний сад и Нижний парк.

Словно по волшебству возникшая петергофская приморская резиденция, спорившая великолепием с прославленными королевскими и княжескими парковыми ансамблями Франции, Германии и Италии, изумила Европу не меньше, чем новая столица Петербург. Петергоф был воспринят как одно из чудес искусства и одновременно как проявление творческих, созидательных возможностей русского народа.

Правда, это был далеко не тот Петергоф, который можно видеть в наши дни, ибо строился он после смерти Петра еще не одним поколением зодчих. Сегодня огромный комплекс Петродворца состоит из нескольких частей: Верхний сад, Большой дворец, Нижний парк с его ансамблями – центральным, восточным и западным. Весь комплекс имеет два парадных входа – морской канал в Нижнем парке и монументальные ворота Верхнего сада.

Среди архитектурных памятников Петродводца самым значительным и величественным является Большой дворец – изящное строение в три этажа, возвышающееся над Нижним парком на высоту 16 метров. Вытянутый почти на 300 м вдоль террасы северный фасад дворца монументален и вместе с тем удивительно легок. Его средняя часть высотой 17 м завершается золоченой вазой с крылатыми фигурами гениев – покровителей местности. Боковые корпуса дворца увенчаны куполами. Их сияющие главы с декоративными украшениями, поднятые на 27 м, придают дворцу праздничность и парадность. Грани куполов, фонарики и луковицы оплетены медными золочеными пальмовыми листьями, гирляндами, шарами, рокайлями и картушами.

На протяжении почти 200 лет дворец множество раз перестраивался и обновлялся. Работы здесь вели лучшие архитекторы Европы, а также замечательные русские живописцы и скульпторы.

В XVIII–XIX веках Большой петергофский дворец был главным сооружением «коронной» резиденции русских императоров. В его залах проходили важные государственные мероприятия, устраивались праздники и приемы, балы и маскарады, на которых приглашались иной раз до трех тысяч человек.

Сегодня, как и во времена Елизаветы Петровны, во дворец входят со стороны Верхнего сада. Из вестибюля, который занимает всю середину первого этажа петровских палат, Дубовая лестница ведет в восточное крыло дворца, обращенное в Верхний сад. Отсюда открывается вход на Парадную лестницу. Уже с первой ее ступени поражает огромная высота помещения. Свет, льющийся из окон, отражается в зеркалах, стены через расписные стекла плавно переходят в перекрытие, всю плоскость которого занимает плафон с изображением императрицы Елизаветы в образе Весны работы венецианского художника Тарсиа.

Богатство интерьера подчеркивают наборные паркеты и кованая решетка с золочеными деталями.

О назначении Танцевального зала, к которому ведет Парадная лестница, догадаться несложно. Правда, в начале XX века здесь, кроме обедов и балов, проводились и важнейшие государственные совещания.

Следующий за Танцевальным залом – бывший Аван-зал Растрелли, расположенный перед главным залом дворца – Тронным. Его обновлял архитектор Фельтен. От отделок Растрелли сохранились только живописный плафон и паркет. Однако главным украшением зала, именуемого теперь Чесменским, являются 12 огромных полотен, исполненных в 1771–1772 гг. немецким живописцем Гаккертом по заказу Екатерины II. Картины повествуют о сражениях русского флота с турками и о решающей победе в бухте Чесма. Любопытная подробность, предшествовавшая написанию картины: для более достоверного изображения морского сражения на рейде итальянского порта Ливорно, где стояла русская эскадра, по приказу Екатерины II был взорван 60-пушечный фрегат «Святая Варвара», что несказанно поразило европейцев.

С востока к Чесменскому залу примыкает самый большой зал дворца – Тронный, общей площадью 330 кв. метров. Его размеры, потоки света из 28 окон, расположенных в два яруса, обилие золота, зеркал и огромный плафон работы художника Тарсиа, оригинально скомпонованный рисунок паркетного пола – все это было призвано подчеркнуть значимость зала среди других апартаментов. Главный акцент отделки помещения сосредоточен на стене, перед которой устанавливался царский трон. Здесь размещены большой портрет Екатерины II, а также портреты, чуть поменьше размером, цариц Елизаветы Петровны, Анны Иоанновны и Екатерины I, чем подчеркивается идея традиционного занятия русского престола женщинами.

Всего же в Большом дворце насчитывается 25 залов и комнат, в том числе кабинеты, гостиные и вспомогательные помещения для частного пользования. С террасы перед северным фасадом Большого дворца открывается вид на Нижний парк и море. В центре сверкает золотом скульптур и серебром водных струй Большой каскад. Аллеи, которые лучами расходились в разные стороны от каскада, замыкались пышными водяными букетами. А внизу, в самом центре, у подножия каскада и дворца, вода с шумом и пеной падала в широкий бассейн, прозванный «ковшом», вокруг фигуры силача Самсона. Его могучие руки раздирали пасть льва, из которой взлетал к небу мощный фонтан, а по краям бассейна два бойца метали друг в друга струи, похожие на скрещенные мечи. Самсон, укрощающий льва, стал чуть ли не символом всего Петергофа, поскольку именно фигура ветхозаветного героя олицетворяла победу России над Швецией, в гербе которой был лев.

Петру не довелось увидеть Самсона, созданного из свинца талантливым скульптором Карло Растрелли – отцом знаменитого зодчего. Легендарный библейский герой, растерзавший льва, как козленка, встал на свое место только двенадцать лет спустя, когда Петра уже не было в живых.

В 1801 г. скульптурную группу заменили новой, бронзовой, выполненной по модели другого выдающегося ваятеля М. Козловского, сохранившего первоначальный замысел и композицию, но внесшего изменения в детали и трактовку форм.

Замысел композиции Большого каскада принадлежит самому Петру, а воплотили его в жизнь архитекторы Ж. Б. Леблон и Н. Микетти. Тогда же были сооружены гроты, балюстрада, появились первые барельефы, в Голландии отливались 12 аллегорических фигур и декоративные вазы, украсившие два ступенчатых каскада.

От Большого каскада к морю идет канал, делящий парк на две части – восточную и западную. Это одно из самых первых сооружений Петергофа, к тому же изначально он был транспортной артерией и парадным въездом. По обе стороны канала в глубине парка стоят два старейших, одинаковых по декору фонтана – «Адам» и «Ева». Скульптуры были заказаны Петром I и выполнены итальянским скульптором Д. Бонацца.

По замыслу Петра, каждому дворцу Нижнего парка должен был соответствовать фонтанный каскад. В восточной части парка, в конце террасы находится каскад «Шахматная гора» – четыре большие наклонные ступени, расчерченные под шахматную доску. Партер перед «Шахматной горой» украшают два Римских фонтана, перестроенные по проекту Ф. Б. Растрелли. Это едва ли не самые красивые фонтаны Петергофа, получившие свое название за схожесть декора с фонтанами на площади перед собором Св. Петра в Риме.

Еще будучи во Франции, Петр I среди прочих достопримечательностей отметил фонтан, напоминающий триумфальное сооружение, и предложил архитектору Микетти повторить версальский проект. Эффект водяной пирамиды достигается путем последовательного по мере приближения к центру уменьшения диаметра 505 медных трубок, установленных на семи камнях. Не менее оригинальны с технической точки зрения два других фонтана – «Пирамида» и «Солнце».

Всего же петергофский ансамбль насчитывает более 150 действующих фонтанов и три каскада и потому может по праву считаться уникальной «столицей фонтанов».

В Нижнем парке расположены не только фонтаны и скульптуры, но и архитектурные памятники, пусть не такие величественные, как Большой дворец, тем не менее представляющие большой интерес в историческом и художественном плане. К таким сооружениям относится Монплезир (в переводе с французского «мое удовольствие»). Дворец был любимым детищем Петра, который сам избрал место для его строительства и составил план здания. К августу 1723 г., когда в Петергофе проводились большие празднества, Монплезир уже был полностью завершен.

В последние годы жизни Петра в Монплезире проводились «малые приемы», а в середине XVIII в., хотя и устраивались чаепития, на дворец уже смотрели как на одну из самых почитаемых исторических реликвий.

В глубине Нижнего парка привлекает внимание стройная изящная постройка – первый Эрмитаж в России, идея которого возникла у Петра во время путешествия по Европе, где подобные павильоны тогда вошли в моду. Здесь же в Нижнем парке расположены дворец Марли, Елизаветинский корпус, Оранжерея.

Сегодня Петродворец представляет собой ослепительное зрелище и с точки зрения эстетической, художественной, архитектурной, и с точки зрения исторической как олицетворение той России, которая смело заявила о себе на всем европейском континенте. А кроме того, это один из мировых центров туризма, который неизменно вызывает удивление и восхищение многочисленных гостей северной столицы.

 

Большой Царскосельский дворец

Дворцовые сооружения российских императоров всегда отличались размахом и пышностью убранства. Но то, что возведено в Царском Селе, превосходит всякое воображение. Ибо если представить себе 300-метровой длины богато декорированное здание, раскинувшееся в живописной местности посреди роскошного парка, то станет понятно, почему русские самодержцы так тяготели к этой «дворянской усадьбе».

Царскосельский дворец начинал строиться еще в начале XVIII в., когда Петр I подарил жене Екатерине Алексеевне так называемую Сарскую мызу, включенную в число дворцовых земель. Тогда здесь возвели только небольшие двухэтажные каменные палаты, которые и по размерам, и по архитектуре весьма отличались от резиденций Петра I в Петергофе, сохраняя все особенности бытового уклада. То есть это был не дворец для увеселения и торжественных приемов и даже не загородная дача, а самая обыкновенная русская усадьба, характерная для XVII–XVIII веков.

Было это в 1723 г., а через двадцать лет, уже при дочери Петра Елизавете конфигурация каменных палат начала существенно изменяться, поскольку в архитектуру стали проникать идеи приподнято-торжественного и монументального стиля, названного впоследствии русским барокко, с дворцово-парковым ансамблем. Тогда и было решено здание реконструировать по проекту архитекторов А. Квасова и С. Чевакинского. Оно представляло двухэтажный дворец с двумя флигелями по бокам, соединенными с центральным корпусом галереями, на которых были устроены «висячие сады». Старые палаты стали называть Средним домом в отличие от связанных с ними одноэтажных галерей правого и левого флигелей. Кроме дворца, были также возведены церковь и оранжерейный зал.

Весной 1752 г. весь комплекс был закончен и даже завершена его отделка. Однако Елизавету Петровну вид нового дворца с его сдержанной архитектурой никак не устраивал. Согласно ее высочайшему указу почти сразу же началась перестройка дворца, теперь уже под руководством знаменитого зодчего Растрелли. Он сохранил существовавшее ранее основное членение фасада на «флигели» и «галереи», создав при этом совершенно новое, более величественное по общему плану и архитектурным деталям сооружение.

Растрелли и раньше бывал в Царском Селе, когда во дворце делались балконы Среднего дома, устраивалась балюстрада и золотились орнаменты на фасаде. Тогда архитектор занимался лишь незначительными работами, но в 1750-е годы его талант уже настолько окреп, что Растрелли уже мог разрабатывать проекты грандиозных комплексов, как тогда говорилось, «для единой славы российской».

К возведению царскосельского ансамбля были привлечены лучшие мастера и использовались наиболее качественные материалы. Так, расписные изразцы для печей изготавливались на казенных кирпичных заводах Санкт-Петербурга; листовое золото в течение нескольких лет поставлялось из Москвы; кованые решетки балконов и дворцовые ограды по рисункам Растрелли исполнили Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы; мраморные ступени лестниц и плиты для полов и садовых площадок – камнерезные мастерские Урала.

Сохранив общую композицию дворца, Растрелли соединил отдельные корпуса в единый массив и существенно обогатил декоративную отделку фасада. После этого некогда скромные палаты Екатерины I превратились в пышный Большой дворец, поражавший современников блеском внешних украшений. По своим масштабам, цельности пространственного построения, единству фасадных мотивов и отделки интерьеров, по необычайной насыщенности архитектурных форм пластикой и цветом это произведение Растрелли представляет собой явление, единственное в своем роде.

В основу общего плана Екатерининского дворца положен тот же тип блока-галерей, что и в основу дворца в Петергофе, но здесь он принял размеры гораздо более внушительные. На 300 м протянулась единым фронтом стена главного фасада, выходящего на парадный двор, и так же по прямой линии вытянут параллельный фасад, обращенный в сторону парка. Между этими двумя наружными стенами заключена анфилада великолепных залов, антикамер, салонов, жилых покоев – единая цепь внутренних прямоугольных помещений. Простейший план здания и столь же простая наружная конфигурация дворцового блока – громадного корпуса – своеобразно сочетаются с обильной пластикой фасада и разнообразием внутренней отделки.

Ряд сменяющих друг друга залов во дворце – образец строго последовательного в своей простоте построения дворцового интерьера. Замечательной чертой всей композиции является тождество плана и объемного построения: прямолинейному блоку дворца полностью соответствует прямолинейная анфилада его помещений.

Помимо основного корпуса, комплекс дворца включает обрамляющие парадный двор криволинейные постройки – так называемые циркумференции. Два симметричных крыла циркумференций связывают кованая ограда и ворота, выполненные по чертежу Растрелли. Из-за обилия золоченых орнаментальных деталей их называли Золотыми.

Центральную часть фасада дворца занимает Средний дом, в котором сохранено трехчленное деление прежней композиции – традиционное построение из центрального объема и двух боковых ризалитов. Таким образом, Средний дом представляет собой как бы самостоятельный дворец, вкомпонованный в середину дворцового блока. По обе стороны от Среднего дома, на равных расстояниях, симметрично выделены ризалитами боковые флигели, приходящиеся на середину каждой из боковых частей корпуса. Это основное членение фасада завершается двумя формирующими весь корпус павильонами, из которых один служит церковью. Выделяясь высотой кровли, более крупным ордером и некоторыми деталями, Средний дом и боковые флигели не нарушают строгой прямолинейности фасада и объемной целостности всего блока.

Композиция дворца решена в виде единого объема, без резкого выделения отдельных частей здания и его центральной оси. Ритм фасада определяется не столько объемными членениями, сколько мощным рельефом колонн, чередующихся с оконными проемами. Фасадные стены галерей превращаются в сплошную колоннаду, в которой громадные окна почти полностью занимают междуколонные промежутки.

Растрелли стремился раскрыть покои дворца к свету, воздуху, окружающему пространству. Это он делал при помощи необычно частых больших оконных проемов. Чередование колонны и окна, сочетание пластической силы с прозрачностью здесь вполне отвечает архитектурному замыслу.

Особенностью дворца является характерная для Растрелли яркая расцветка фасада. По свидетельству самого архитектора, дворец сверкал золотом – вызолочены были лепные детали наличников, вазы и статуи балюстрады, капители колонн и пилястр. Золоченые детали выступали на фоне двух цветов – лазоревого, в который была окрашена сама стена фасада, и белого цвета колонн.

Элементы наружного декора – лепные атланты, кариатиды, эффектные львиные маски, массивные кронштейны цоколя, сочная лепка капителей, замковые камни в виде рельефных ратушей, лепной узор наличников верхнего этажа – представляют собой части штукатурного покрытия фасада. Обильный рельеф составляет как бы пластичную ткань самого фасада, а не наложенный на стену набор скульптурных фигур и лепных украшений.

То же следует сказать и о расцветке: штукатурка органически требует цвета, допуская при этом самые разнообразные сочетания тонов. Многоцветная раскраска фасада Царскосельского дворца столь же органично сочетается с материалом, как органично связана с ним и пластика фасадного убора.

Причудливые линейные и декоративные лепные элементы фасада выступают на фоне чрезвычайно крупных и сильных архитектурных форм. Блеск сверкающей позолоты и яркая двухцветная окраска сочетаются с предельной строгостью основных архитектурных мотивов и симметричностью членений. Эффект гигантского многоколонного фасада усиливается еще и благодаря тому, что Растрелли поместил главный вход во дворец не в центре (где он находится теперь, после позднейших перестроек), а в конце здания – в правом торцовом павильоне. Для того чтобы попасть во дворец, надо было пройти или проехать мимо всего фасада, который как бы проплывал перед посетителем во всем великолепии своих форм.

Как уже говорилось, внутри Царскосельский дворец представляет собой анфиладу парадных помещений. Анфиладой занят верхний этаж дворца, причем большинство залов занимает всю ширину корпуса и освещается с двух сторон. В первом этаже – коридорная система с двусторонним расположением помещений.

Переход анфилады использован для того, чтобы создать непрерывную цепь переходящих один в другой роскошных дворцовых покоев, цепь, в которой с особой силой и блеском выделено ее главное звено – Большой зал. Все другие залы анфилады как бы подготавливают к тому ослепительному зрелищу, которое раскрывается при входе в него. Расположенные один над другим два ряда окон льют с двух сторон свет в громадное прямоугольное пространство зала площадью 846 кв. м. Зеркала в разном обрамлении занимают простенки, золоченой резьбой заполнены все остающиеся межоконные промежутки. Потолок заполнен громадной плафонной росписью. Окна поставлены так часто и в нижнем ряду они так велики, что в сочетании с межоконными зеркалами они как бы упраздняют стены. Все громадное пространство зала кажется раскрытым, наполненным светом, а легкие облака и летящие фигуры плафона усиливают эффект.

Помимо Большого зала, были еще, по словам самого Растрелли, «кабинет, обои которого были сделаны в китайском духе, с лепным обрамлением и консолями, на которых были установлены саксонские вазы исключительной красоты», и многие другие залы. Это и Малиновая столовая, где стены членились пилястрами, или «столбами», причем под стекло, покрывавшее поверхность пилястров, была подложена малиновая фольга. Аналогичным образом Растрелли оформил и соседнее помещение – Зеленую столовую, где вместо малиновой он применил зеленую фольгу.

В анфиладе дворцовых покоев, обращенных окнами на парадный двор, за смежной с Зеленой столовой Белой портретной комнатой следовала знаменитая Янтарная комната. История создания этого выдающегося памятника европейского прикладного искусства XVIII в. известна не во всех деталях. В 1701 г. король датский Фридрих IV рекомендовал прусскому королю Фридриху I своего придворного мастера работ из янтаря Готфрида Вольфрама для изготовления Янтарного кабинета. После шести лет работы Вольфрам оказался вынужденным передать незаконченные части Янтарного кабинета данцигским мастерам Готфриду Турову и Эрнсту Шахту. В 1711 г. эти два мастера довели работу до конца.

В 1717 г. янтарные панно были доставлены в Петербург, но для них долго не могли найти применения, пока они не были использованы в одном из помещений Третьего Зимнего дворца. Позднее в связи с перестройкой дворца было решено демонтировать янтарную облицовку стен и перенести ее в Царское Село. Перевозка Янтарного кабинета в Царское Село была проведена в июле 1775 года.

Комната в Большом дворце, предназначенная для размещения в ней Янтарного кабинета, оказалась слишком высокой. Янтаря не хватило, и части трех стен, выше карниза, проходящего под зеркальными пилястрами, пришлось обтянуть холстом, расписанным «под вид янтаря». Четвертую стену прорезали окна верхнего света.

Верхнюю часть стен, расписанную под янтарь, Растрелли декорировал пышными резными рамами, гирляндами цветов и медными золочеными бра. Над зеркальными пилястрами, сгруппированными попарно, он поставил резные вазы, поддерживаемые фигурками купидонов.

Янтарная комната производила на всех, видевших ее, незабываемое впечатление. Облицовка стен мозаикой из неодинаковых по очертаниям и величине кусочков прозрачного полированного янтаря желтовато-коричневатого цвета отличалась исключительным благородством красочной гаммы. В облицовку стен были вставлены флорентийские мозаики из разноцветной яшмы в орнаментированных янтарных рамах. Неизвестный мастер избрал темой для созданных им аллегорических композиций пять чувств человека.

Тончайшая по рисунку резная орнаментальная декорация, как бы наброшенная на поверхность стен, соперничала по красоте оттенков позолоты, мерцающей в лучах солнца, с золотистым сиянием янтарных панно.

Живописный плафон «Мудрость, охраняющая юность от соблазнов любви» кисти венецианского художника-декоратора Франческо Фонтебассо и великолепный по рисунку и подбору тонов паркет прекрасно гармонировали с общей колористической гаммой Янтарной комнаты.

В Янтарной комнате хранилась небольшая коллекция изделий из янтаря, высоко ценившихся в XVIII веке.

Судьба Янтарной комнаты, похищенной фашистскими захватчиками, остается до сих пор не выясненной, а поиски безуспешными.

Дверь из Янтарной комнаты вела в большой Картинный зал. Высокие печи из расписных изразцов, поставленные в центре продольных стен Картинного зала, делили их на две симметричные части. Начиная от невысоких деревянных панелей, украшенных резьбой, и до потолка стены были увешаны картинами, образовывавшими сплошной ковер. Картины отделялись друг от друга лишь узкими золочеными багетами.

Наиболее эффектным помещением правого флигеля была опочивальня Елизаветы Петровны, позже служившая парадной спальней Александра I. В ее декоративном оформлении основной акцент был сделан на необычайно пышном и эффектно задуманном резном алькове, в композиции которого повторялись мотивы триумфальных сооружений первой половины XVIII века.

Комната окнами в сад, расположенная между опочивальней и Картинным залом, носила название Эрмитаж. Здесь находился «подъемный стол на шесть персон, с его принадлежностью».

Три двери вели из верхнего этажа правого флигеля на галерею перед дворцовой церковью. Над галереей не было кровли. Это превращало ее в своеобразный закрытый дворик с садиком, в котором росли посаженные правильными рядами фруктовые деревья. Прямые дорожки, устланные в шахматном порядке белыми и черными мраморными плитками, делили садик на четыре части. Внутренние стены дворика-галереи – одного из самых причудливых сооружений, воздвигнутых Растрелли, – были богато декорированы.

В отделке всех этих помещений Растрелли выступает как искусный декоратор, изощренный мастер внутреннего убранства, в композиции же и отделке Большого зала он создал нечто значительное по цельности и силе архитектурного замысла.

К концу XVIII в. Царское Село в летнее время стало почти постоянным местом пребывания двора, теперь уже Екатерины II. Императрица продолжила строительство ансамбля, но возведенные при ней сооружения уже резко отличались от прежних. По проекту архитектора Фельтена был заново отстроен южный фасад Большого дворца, изменены интерьеры его помещений. Растреллиевская Парадная лестница была перенесена из конца здания в центр, а на ее месте выстроены парадные и личные покои Екатерины II, отделанные по проектам шотландского архитектора Камерона.

Парадные покои открывались Арабесковым залом, стены которого были украшены овальными зеркалами в золоченых резных рамах и рельефами на древнегреческие темы. Богатой отделкой отличался и следующий, Лионский зал, нижние части стен которого облицованы лазуритом. Лазурит нежного синего цвета, мягкий по тону и не совсем однородный по окраске, гармонировал с обивкой стен шелковой тканью, изготовленной на Лионской мануфактуре. От этой ткани зал и получил свое название. Паркет Лионского зала представляется почти ювелирным изделием: набранный из двенадцати пород ценного дерева, со врезанными в него украшениями из перламутра.

Инкрустация паркета и дверей перламутром ассоциировалась у современников с оформлением «Золотого дома» Нерона, отделанного внутри, по свидетельству Светония, золотом, самоцветами и перламутром.

Среди покоев Екатерины был еще один, в котором общее впечатление изысканности и роскоши оформления связывалось с качеством и стоимостью материалов, использованных для его отделки. Это – Серебряный кабинет, или Серебряная диванная.

Екатерина II описала это помещение в одном из своих писем М. Гримму: «… Я пишу вам в кабинете из массивного серебра, отчеканенного с узором из красных листьев; четыре колонны, с тем же узором, поддерживают зеркало в балдахине над диваном, обитым красно-зеленой материей с серебром. Стены состоят из зеркал, которым серебряные пилястры с красными же листьями служат рамками. Балкон выходит в сад, дверь образуют два зеркала, так что она кажется раскрытой, хотя бы была затворена. Этот кабинет очень роскошен, блестящ, весел, не обременителен тяжелыми украшениями и очень приятен».

По внешнему виду и внутреннему убранству Царскосельский дворец до его разрушения немецко-фашистскими захватчиками во время Второй мировой войны представлял собой, бесспорно, одно из лучших дворцовых творений мира.

И несмотря на то, что над композицией и отделкой его интерьеров работали в разные периоды после Растрелли другие выдающиеся архитекторы, пальму первенства все же следует отдать именно ему. Да и сам архитектор не без основания гордился созданным им дворцом. А Ломоносов в «Надписи на новое строение Сарского Села» 24 августа 1764 г. в краткой, афористической форме передал то впечатление, какое производило на всех посетителей «новое строение Сарского Села». «Кто видит, всяк чудится», – сказал он о «Сарском доме», в работе над созданием которого, по его словам, «художеств славных сила возможность всю свою и хитрость истощила».