— С кого начнем? — спросила сама себя Марина, заглядывая в блокнот. — С директора школы или кинотеатра? Или, может быть, с баневладельца?

— Да все они противные, — скривилась Вера, — хоть школьная директриса, хоть этот с баней. Но особенно люксоровец. Такой ублюдок. Добраться до него можно только через секретаршу, а та тоже стерва, каких мало.

— Что ты говоришь? — Мариной сразу же овладел азарт. — Вот с него тогда и начнем.

И она стала набирать номер недавно сгоревшего кинотеатра «Мир-Люксор», причем сразу же включила на телефонном аппарате внешние динамики.

— Але! — раздался писклявый женский голос. — «Мир-Люксор» слушает.

— Мне нужен товарищ Горбунчиков, — ласковым, как у пантеры перед прыжком, голосом сказала Азарова.

— По какому вопросу? — сразу же насторожилась секретарша.

— По личному. — Голос у Марины стал еще более ласков.

— Приемный день по личным вопросам четверг с десяти до двенадцати.

— Но мне надо встретиться с ним срочно, — Марина улыбнулась и закусила кончик карандаша. — Дело очень важное.

— Девушка, я же вам сказала! В четверг! Что еще неясно?

— Но ведь целую же неделю ждать! — воскликнула Марина, и в голосе у нее даже послышался зарождающийся плач.

— Ничем не могу помочь. Николай Васильевич занят и никого не принимает.

Раздался громкий треск, после которого уныло зазвучали короткие гудки.

— Положила трубку, — объявила Азарова. — Ну, я ей сейчас устрою.

Она снова набрала номер.

— Але! — отозвался раздраженный голос секретарши.

— Это опять я, — сказала Марина.

— Девушка, я же вам сказала! — взвизгнула секретарша.

— Послушай, милочка! — Теперь в голосе Марины зазвучал металл. Таким тоном она разговаривала с подследственными, свидетелями и потерпевшими, в бытность своей работы в милиции. — Если ты еще раз бросишь трубку, я больше не буду искать Колю и добиваться с ним встречи. Я просто пойду к его жене и скажу ей, что беременна от ее мужа, у меня уже три месяца, а потом с женской простотой и наивностью спрошу ее, что же мне теперь делать? Ситуация понятна? А когда потом Коля меня будет спрашивать, какого черта я поперлась не к нему, а к его жене, и разрушила хорошую семью, я отвечу, что виновата его долбаная секретарша, которая даже не поинтересовалась, по какому вопросу я ищу встречи с этим кобелем Горбунчиковым. Разбирайся с ней, а не со мной, скажу я ему. Так как, звонить мне Марье Николаевне или ты все-таки соединишь меня с ним?

— А? Да! Сейчас! Сию минуточку! — Секретарша на том конце провода так растерялась, что голос ее дрожал и сбивался. — Что же сразу не сказали? Я сейчас. Сейчас! Николай Васильевич! Тут к вам девушка! Говорит, что… я даже не знаю, что сказать, в общем, она беременна и говорит, что от вас. Говорит, что, если вы не станете с ней разговаривать, она пойдет к вашей жене.

— Что?! — раздался испуганный мужской голос. — Кто такая? Не может быть! Соединяй!

Марина победно глянула на друзей и встретила восхищенный и одобрительный взгляд Ника и удивленный Веры.

Послышался новый щелчок.

— Алло? — тихо спросил мужской голос.

— Коля? — спросила Марина.

— Танька, ты, что ли?

— Нет.

— Лена?

— Опять не угадал.

— Наташка? Кончай валять дурака. Я тебя узнал.

— Наконец-то!

— Фу! — Горбунчиков облегченно вздохнул. — Ну, ты меня и напугала. Что за дурацкие шутки?

— С чего ты решил, что это шутка? Все совершенно серьезно. Вчера я была у врача. Анализ дал положительный результат. Скоро ты станешь отцом.

Вместо ответа Горбунчиков пробулькал что-то невнятное.

— Ты не рад? — Марина обиженно надула губки.

— Какого черта! — взорвался директор кинотеатра. — Мало мне проблем? Ты это специально? Именно сейчас, когда у меня буквально земля под ногами горит.

— Ага! Как трахаться, да! А как отвечать, так я одна? Не получится, дорогой! Не надейся. Вот расскажу все твоей жене, по-другому заговоришь.

— Ах, ты сука! Шантажировать меня вздумала. Да я тебе…

— Я кладу трубку! Подонок! Сейчас же звоню твоей дуре жене. Пусть порадуется за нас.

— Погоди, погоди! Только не Машке! Наташ, давай как-нибудь договоримся. По-людски. Ну, извини меня. Я погорячился. Сама понимаешь. Я после пожара сам не свой. Может, аборт сделаешь? Я все оплачу. Все будет чик-пук. Как в прошлый раз. Не помнишь, что ли?

— Чик-пук! Это вам, мужикам, чик-пук. А мне надоело.

— Натусик! — Директор уже чуть не плакал. — Ну что ты хочешь? Я все сделаю. Сколько?

— Приезжай ко мне!

— Да я не могу сейчас отлучиться ни на час! После пожара столько дел. Да еще ходят всякие. Сама приезжай.

— Ты что? У меня токсикоз. Я даже руки поднять не могу. Меня все утро рвало. Еле успела до унитаза добежать.

— Что же делать? Может, послать к тебе кого?

— Нет, не надо. Чужие рожи мне не нужны. Сейчас к тебе приедет моя подруга, — голос Азаровой сразу стал строгим, как у учительницы. — Ее зовут Марина. Ты с ней поговори. Только смотри, не балуй там.

— Ну что ты? Что ты? Пусть приезжает.

— Этот готов! — сказала Марина, положив трубку. — Теперь он расскажет мне все. Ну, братцы-кролики, я побежала. Ник, я возьму твою машину, а для Веры вызови такси.

Азарова хлопнула по плечу Веру, глядящую на нее широко открытыми от изумления глазами, и убежала.

Через двадцать минут она уже подъезжала к сгоревшему кинотеатру «Мир-Люксор». Вика Рогачева сильно ошибалась, когда говорила, что он сгорел дотла. Внешне следов пожара вообще заметно не было. Здание сверкало чистотой, яркими красками, разноцветными афишами и рекламными призывами. Однако, когда Азарова вышла из машины и приблизилась к кинотеатру, ее обоняния коснулся едкий запах гари. Марина поморщилась и вошла через стеклянные двери в фойе. На надпись «Просим прошения, но мы временно закрыты», она не обратила внимания.

Лет двадцать назад это был обыкновенный советский кинотеатр «Мир», небольшой, на пятьсот мест, с деревянными сиденьями, с залом без подъема и убогим оформлением. Однако несколько лет назад его превратили в кинотеатр «мирового», как говорилось в аннотациях и рекламных объявлениях, уровня. И действительно, темный, обшарпанный и затхлый кинотеатрик теперь утопал в электрическом освещении, поражал современным дизайном и представлял зрителям Черноборска самые свежие фильмы из мирового кинорепертуара. Вернее, не мирового, а преимущественно голливудского. Российские и европейские фильмы были здесь редкостью, как приносящие малую прибыль.

Марина вошла, увидела свое отражение в десятках зеркал, и сразу же к ней приблизились две фигуры в камуфляже. Охрана.

— Вы куда? — спросил рослый деревенского телосложения парень, постукивая по ладони концом резиновой палки.

— Я к Николаю Васильевичу, — ответила Марина и захлопала глазами. — Мне нужен ваш директор. Он мне назначил.

— Наверх по лестнице и направо, — чуть усмехнувшись, ответил другой охранник. Он был поменьше ростом и держался довольно вежливо.

Оба секьюрити отошли в сторону, давая Азаровой дорогу и провожая ее любопытными взглядами.

— Спасибо, — бросила им Марина.

Она бодренько поднялась на второй этаж, заодно осмотрелась по сторонам. С ярких глянцевых афиш на нее глянули кинозвезды. Все на первый взгляд было вполне благопристойно и шикарно, но запах гари стал острее. Марина увидела небольшую, почти незаметную дверь с надписью «Служебная», вошла в нее и оказалась в небольшой приемной. Бледная худосочная секретарша уставилась на нее из-за монитора огромными испуганными глазами. Азарова посмотрела на нее и не смогла скрыть своего торжества.

— Я Марина! — объявила она.

— Да? — Секретарша подпрыгнула на месте. — Это вы? Вас ждут! Проходите.

И Марина вошла в кабинет директора. Здесь был страшный беспорядок: старая мебель была покрыта пылью, кругом валялись пачки старых афиш и дым стоял коромыслом. Все это очень не соответствовало тому великолепию, что было за пределами директорского кабинета.

Из-за стола выскочил взъерошенный дядька. На вид ему было под сорок, со лба к затылку тянулись две залысины, помятый костюм свидетельствовал о том, что сейчас у его обладателя тяжелые времена.

— Это ты? — спросил Горбунчиков.

— Я.

— От Наташки?

— Да.

Директор кинотеатра подбежал к Марине и уставился на нее виноватым, как у побитой собаки, взглядом.

— Вот значит, как, — пробормотал он. — Залетела, значит, Натаха.

— Залетела, — попыталась прикинуться сочувствующей Азарова.

— Два месяца ни слуху ни духу. Я уж и забывать ее начал. И телефон давно потерял. А тут надо же. Объявилась. Да еще с такой радостью.

— Да уж, радости здесь мало.

— А я-то тут при чем? Может, это кто другой?

— Может быть, — согласилась Марина.

Получив неожиданную моральную помощь, Горбунчиков сразу приободрился, распрямился, оправился и стал очень даже интересным господином, который вполне может заинтересовать самых притязательных женщин.

— Я даже не сомневаюсь, что не от меня, — стал он уверять Марину, беря ее под руку. — Натали что-то напутала. У нее всегда был ветер в голове. Мы еще разберемся.

— Так что, мне так ей и сказать?

— Нет! Что ты! Я же от помощи не отказываюсь. Все, что надо, сделаю. Главное, чтобы Маша не узнала.

— Маша — это ваша жена? — спросила Марина.

— Да.

Азарова решила сменить тему разговора.

— А у вас правда пожар был? — спросила она.

— Что? Ах, да! Был.

Марина широко раскрыла глаза и сделала вид, что невероятно удивлена.

— Правда?

Горбунчиков внимательно оглядел ее сверху донизу, остановил взгляд на стройных ногах, сглотнул и прошептал:

— Правда.

Могло показаться, что он даже горд, что у него случился пожар.

— Просто не верится. Я слышала по радио. И по телевизору показывали. А можно посмотреть?

— Конечно! Пойдем со мной. Горбунчиков взял Марину за талию и приблизился к ней совсем близко.

Так, почти обнявшись, они и вышли из его кабинета, прошли через приемную, Марина успела поймать на себе злобный и завистливый взгляд секретарши, и направились к кинозалу, в котором произошел пожар.

— Смотри, не запачкайся, — предупредил Горбунчиков, вводя Марину в зал.

На одной половине уже проводился ремонт, и о масштабах бушевавшего здесь пожара можно было судить по второй, близкой к экрану, половине зала. С первого взгляда было видно, что огонь бушевал именно там. Кресла, ковровое покрытие, звуконепроницаемая обивка — все это сгорело дотла. Потолок был черным от копоти и блестящим от расплавленного пластика. Помещение освещалось временными светильниками, от которых тянулись многочисленные провода, и директор и его спутница перешагивали их.

— Любишь кино? — спросил Горбунчиков, вдыхая запах Марининых духов.

— Обожаю.

— Когда откроемся, можешь приходить в любое время. Лучшие места — твои.

— Обязательно приду.

— Почему я тебя раньше не видел?

— Не довелось. Что-то мне нехорошо, — Марина покачнулась. Горбунчиков поспешил поддержать ее.

— Это от запаха. От запаха.

— Да, — простонала Марина и с томным вздохом положила голову Горбунчикову на плечо, — у меня голова кружится.

Она сразу уловила, как директор дрогнул всем телом.

— Давай выйдем отсюда, — пробормотал он. — Гарь, краска. Не лучшие запахи для молодой женщины. Сейчас попьем кофеечку, и тебе сразу станет легче.

Через десять минут Марина сидела в кабинете у Горбунчикова, пила кофе из маленькой чашечки и весело болтала.

— Ой, вы не удивляйтесь, что я так вот чуть не свалилась. Просто, как увидела все это, представила себе, как все горит, дымится, люди кричат, дети плачут, все рвутся к выходам, а они забиты толпой и несчастные погибают в огне и в дыму.

Горбунчиков вытаращился на Марину во все глаза.

— Ничего этого не было, дорогая! — воскликнул он. — Пожар начался утром во время первого сеанса. В зале находилось семь человек. Их сразу вывели. Никто не метался в огне и в дыму и не рвался к выходу.

Директор облегченно вздохнул и перекрестился:

— Господи, благодарю тебя за то, что это случилось не вечером, когда зал, как правило, набит битком.

— Больше всего на свете я боюсь огня, — продолжала щебетать Марина. — Когда я была маленькой, у меня в комнате чуть не случился пожар, я обогреватель за провод затащила к себе в кроватку на одеяло. Хорошо, что мама с бабушкой вовремя дым почувствовали, прибежали. Я даже не обожглась. Тогда обошлось. Потом, я раз ехала в поезде, так там первый вагон загорелся.

— Тебе прямо везет на пожары, — сочувственно вздохнул Горбунчиков, подсаживаясь к Марине. Одной рукой он приобнял ее за талию, другой подлил ей еще кофе.

— Это точно. Но это не удивительно, — махнула рукой Азарова. — У меня на роду написано — быть всегда рядом с огнем.

— На роду! — Горбунчиков даже поперхнулся кофе, чашка в его руке дрогнула, и несколько горячих капель попали ему на штаны. Он этого даже не заметил. — Что это значит?

— Все очень просто, — спокойно ответила Марина и тоже сделала вид, что не замечает внезапного волнения собеседника. — В моем гороскопе все несчастья и беды от огня и пожаров.

— В твоем гороскопе?

— Да. А что тут удивительного? Мне составил гороскоп очень хороший и опытный астролог. Там вся моя жизнь разложена по полочкам. Знаете, как интересно! И многое уже сбылось. Кстати, Наташе он тоже гороскоп составил. Я ее специально к нему сводила. Он, как только в ее карту заглянул, так сразу и сказал, что она ждет ребенка от любимого человека. Она сначала не поверила, но потом астролог как начал всю Наташкину жизнь рассказывать, да во всех подробностях, так она язык сразу и проглотила. Побежала к врачу. Ой, а про Наташку-то я забыла. Меня ведь к вам она послала. А чего это вы такой бледный?

— Кто? — выпучив глаза и хватаясь за сердце, прошипел Горбунчиков. — Кто?

— Что значит кто? Про кого вы спрашиваете? Здесь никого нет!

— Кто твой астролог? Как его имя?

— Мой астролог?

— Да!

Марина сделала вид, что вспоминает:

— Как его имя? Что-то из головы вылетело. Юрий. Да, точно! Юрий Дай. Очень знаменитый астролог. Мне его подруга рекомендовала.

Горбунчиков залпом выпил кофе. Его лицо из бледного неожиданно стало красное. Он расслабил галстук и сел на диван.

Тут Марина сделала вид, что только что заметила, как ему плохо.

— Ой, что-то вы плохо выглядите, Николай Васильевич. Что с вами?

— Плохо мне, Мариночка, — простонал Горбунчиков. — Плохо.

— А чего плохо? Может, кофе слишком крепкий выпили? В вашем-то возрасте.

При упоминании о возрасте Горбунчиков сморщился, затем достал из кармана брюк коробочку с лекарством, сбросил на ладонь таблеточку и отправил ее в рот.

— А что он тебе еще предсказывал? — спросил Горбунчиков Марину через некоторое время.

— Да многое. Сказал, что замуж в этом году выйду, — кокетливо подмигнула Марина, — за иностранца, очень богатого, но не молодого.

— А Наташке?

— Наташке?

— Да. Что он ей нагадал? Она небось рассказывала?

— Что-то она мне рассказывала… Сейчас точно не помню. Кажется, тоже что-то про замужество. Ага, вспомнила, сказал, что она выйдет замуж за отца ее ребенка, но к этому у нее большие препятствия.

— Какие препятствия? — спросил ошарашенный Горбунчиков и опять полез за таблеткой.

Марина усмехнулась:

— Он ей сказал, что будущий муж ее пока не свободен, что его жена скорее убьет его, чем разведется. И что у нее есть кто-то, кто ей в этом поможет. Ой, вы опять побледнели!

Горбунчиков несколько раз глотнул воздух и судорожным движением отправил в рот вторую таблетку. После чего схватился руками за голову и простонал:

— Все, конец! Допрыгался.

И закатил глаза.

Марина подсела к нему и стала гладить его по голове:

— Что случилось? Чего вы так убиваетесь? Мало ли что эти астрологи болтают? Я, например, им совсем не верю.

— Тут верь не верь, а когда все гадости, которые тебе напророчили, начали сбываться, во что угодно поверишь.

— Что? Вам тоже гадали? А кто, цыганка?

— Да нет! — в полном отчаянии махнул рукой Николай Васильевич. — Астролог твой!

— Мой? Какой это?

— Да Юрий Дай этот, чтоб ему пусто было. Будь проклят тот день, когда я к нему поперся.

— Ой, как интересно! Расскажите!

— Чего рассказывать? Даже вспоминать неохота! На всю мою жизнь астролог этот крест наложил.

— Не может быть!

— Еще как может. Он как меня увидал, ну, как полагается, руки друг другу пожали, а потом я назвал ему дату моего рождения. Так он сразу мрачным стал. Погрустнел, посмотрел что-то там на компьютере и сказал, что, мол, мое колесо судьбы круто повернулось, и я теперь внизу.

— Что это значит? Что-то я не совсем понимаю.

— Вот и я его о том же самом спросил. Так он сразу мне и сказал, что в ближайшее время меня ждет полный крах на работе и конец счастью в семье. Как холодной водой облил.

— Какой кошмар! — Марина изо всех сил вытаращила на незадачливого директора глаза. — Я бы с ума сошла, если бы такое услышала. Вы небось расстроились, бедненький?

— Да не особо, — шмыгнул носом Горбунчиков. — Я в эти дела не верил никогда.

— Как же вы у астролога оказались?

— Да знакомая одна меня туда затащила, — сказал директор. — Захотелось ей, видите ли, поворожить. Любопытная девочка. Хочу, говорит, гороскоп. Отведи меня к магистру, и все тут.

— К магистру? — Марина сразу насторожилась. — К какому такому магистру?

— Да мужика этого, астролога то бишь, все почему-то магистром называют.

— И что дальше?

— Привез я Зинку, то есть знакомую, к нему. Потом мы на крышу к нему вскарабкались. Занес же его черт невесть куда. Потом, когда я за ней вернулся, он мне, значит, на прощание руку пожал, а сам вздрогнул. Я, говорит, хотел бы с вами поговорить. Что такое, спрашиваю? У вас проблемы, говорит он мне. А я говорю, нет у меня проблем. А он мне ехидно так отвечает: это вам только кажется, господин директор. Вы по знаку Зодиака Телец. Ведь так? Так, отвечаю. Для Тельцов, отвечает, наступают трудные времена. А для вас особенно. Пройдемте ко мне. Я сказал, что у меня нет времени, что я вообще не за этим приехал и вообще не хочу знать своего будущего. Но он настаивал. Узнал дату и время моего рождения, сказал секретарше, чтобы она сделала распечатку, потом затащил меня к себе и стал пялиться в какую-то бумажку. А потом как пошел страсти мне рассказывать!

— И вы ему не поверили?

— Конечно, нет! Но лучше бы поверил.

— Почему?

— Как почему? — чуть ли не простонал Горбунчиков. — Сбылись ведь его предсказания. Все сбылось, как он, гад, предсказывал! Кинотеатр сгорел. Ладно, хоть люди не погибли. А то бы ты сейчас со мной не разговаривала. Сидел бы я сейчас на нарах и ждал адвоката.

— Печально. Как же мне вас жалко!

И Марина погладила директора кинотеатра по голове.

— А почему случился пожар? — спросила она как бы мимоходом. — Это не поджог? Может быть, сам астролог пришел якобы посмотреть кино, да и поджег кинозал. Вот и сбылось его предсказание.

— Да нет! — махнул рукой Горбунчиков. — Не было среди зрителей астролога.

— Откуда вы знаете?

— Так ведь версию поджога менты тоже рассматривали и всех зрителей опросили. Да там и зрителей всего ничего было. Не поджог это, как потом выяснилось.

— Что же?

— Проводка. При строительстве проводку проложили с нарушением техники безопасности. Торопились тогда, что и говорить. Нужно было скорее открываться, пока конкуренты досюда не добрались. Вот она и погорела. Всю ночь тлела, потом воспламенилась. Резко огонь пошел. Еле успели мы. А вот зал спасти не удалось. Да ты сама видела.

— Да уж, видела.

— Вот теперь владельцы кинотеатра меня смещают, но до этого я должен за свой счет все здесь отремонтировать. Словно я миллионер какой. А тут еще с Наташкой напасть. Да, кстати, про Наташку мы с тобой как-то забыли.

— Да ну ее! — махнула рукой Марина. Она кокетливо схватила Горбунчиков за галстук и привлекла его к себе. — Успеется. Вы мне лучше еще кофе налейте.

— Можно и кое-что покрепче кофе. Хочешь, я шампанского бутылку открою?

— Это ради меня-то? А не жалко?

— Ради тебя? Да ты что? Хоть ящик!

— Да нет, лучше уж кофе.

— Как хочешь.

— Да, уж будьте любезны.

— Буду. Буду. Еще как буду.

И Горбунчиков сделал Марине еще кофе, и они снова сели на диван.

— А ведь можно было все исправить, — неожиданно шмыгнул носом директор.

— Это вы о пожаре? — сразу же откликнулась Марина. — А как? Пожарных вызвать?

— Да нет. Мне ведь астролог предлагал сделать отвод за деньги. Большие, конечно, бабки просил, но теперь-то я куда больше потерял.

— Что-то я не пойму? — Марина сделала недоуменное лицо.

— Чего не понять? Колдун он натуральный. Маг то есть. Я тебе, говорит, будущее поправлю, и все там будет хорошо, отвод всех бед это называется, но только это денег стоит. Ну, думаю, сейчас попросит стольник, да отвяжется, а он как два куска загнул, я чуть дубу не дал. Нет, говорю, большое вам мерси, мистер Дай, а только такие деньги мне и самому нужны. До свидания.

— А он?

— Что он? Ничего. Улыбнулся и говорит, это ваш выбор. Эх, надо было мне ему два куска отстегнуть. Сейчас бы не мучился. По миру ведь пойду! По миру! Машка ругается. Тесть тоже. Пристрелить грозит. У меня ведь тесть сумасшедший. Убьет, и ничего ему не будет. А тут еще Наташка залетела. Все один к одному.

— Ой! Мне, наверно, пора идти! Наташа ведь меня ждет. Переживает.

— Стой, ты куда? Сама ведь говорила, что она подождет. Посиди со мной еще. Мне одному тошно.

— Не могу. У самой дел много.

— Ладно, ступай. Только расписочку напиши.

— Какую расписочку? — удивилась Марина.

— На пятьсот баксов. Я ведь Наташке деньги передам через тебя, а сам ее на днях навещу. Пусть только она позвонит и адрес мне свой даст.

Марина слегка растерялась, но быстро опомнилась и снова прикинулась наивной простушкой:

— Расписочку? На пятьсот баксов? Ой, а я, кажется, паспорт забыла!

— Паспорт забыла? — подозрительно посмотрел на нее директор кинотеатра, и впервые в его взгляде Марина уловила оттенок недоверия. — Как же так? Ведь за деньгами же идешь?

— А я его вообще никогда с собой не ношу.

— Ну, хоть данные свои паспортные помнишь?

— Откуда? Сколько раз пыталась выучить, все равно вылетает из головы. Знаете, давайте я вечерком еще раз заеду. Паспорт с собой принесу. А может, мы вместе с Наташей приедем.

— С Наташей? Нет, ей лучше в таком положении дома сидеть. Ты одна приезжай. Ладно?

— Ладно, — махнула рукой Марина. — Одна приеду.

Горбунчиков весь так и засветился:

— Замечательно! Тогда до вечера?

— До вечера!

«Ну и бабник!» — выдохнула Марина, когда вышла из кинотеатра и уселась за руль. «Что ж, пока живут на свете дураки, мы прославлять судьбу свою должны!»