В отличии от обеда, ужинал Багажник не один. Вся его бандитская братия, кроме тех, кто нес охрану, расположилась за длинным столом, во главе которого, восседал он сам, в черном смокинге с бабочкой. Когда Марина и Вера, в роскошных вечерних туалетах, одна в желтом длинном платье с декольте, другая в серебристом, вошли в столовую, братва поприветствовала их радостными криками, в которых слышались как похвала и искренне восхищение, так и ругательства с проклятиями.

— Такое чувство, что мы попали в замок феодала, — прошептала Марина Вере. — Даже собаки бегают.

Действительно два здоровенных мраморных дога бегали вдоль стульев и выпрашивали у пирующих лакомые куски.

— А по-моему это просто сборище придурков, — со злостью сказала Вера. — Мне бы сейчас в руки пулемет, я бы всех зараз уложила на месте.

Девушек провели на самое почетное место к Багажнику. Они сели по разные стороны от него, поправили одежду и мило улыбнулись.

— Вот, — радостно сообщил Багажник, с шумом открывая бутылку шампанского, — этот обед я даю в вашу честь.

— Как это мило с твоей стороны, — ответила Марина и подставила ему высокий хрустальный бокал.

Багажник наполнил бокал Марины, повернулся к Вере и воззрился на нее восторженным взглядом:

— Вера, честное слово, вы королева этого вечера. Первый мой тост я хочу произнести за вас.

Тут же выражение его лица сменилось с сентиментального на жесткое и холодное, он резко поднял руку. Шум, который творился вокруг тут же прекратился. Даже доги сели на пол и вытянули морды вперед. Багажник встал и начал речь:

— Я хочу от лица всей нашей калининской братвы поприветствовать на этом вечере дочерей всеми нами уважаемого Лаврентия Павловича Веру и Марину Беркутовых, в честь которых, собственно говоря, и устроен этот вечер. И хотя эти прекрасные дамы оказались здесь, не совсем по своей воли, я бы даже сказал, все вышло совсем иначе, все равно пусть о пребывании здесь у них останутся самые приятные воспоминания. Итак, за ваше здоровье, дорогие Вера и Марина! Ура!

Братва разразилась радостными криками. Спиртные напитки и вина полились в луженные бандитские глотки. Марина и Вера стояли и мило улыбались в ответ всем этим рожам, на большинстве из которых в отношении к ним было видно только одно хорошо угадываемое желание.

Очень заметно было, что о сервировке и обслуживании стола Багажник не позаботился. Не было ни официантов, ни поваров, как это обычно бывает на подобных банкетах. Братки обошлись своими силами, поэтому стол был завален готовыми продуктами, блюдами и закусками, привезенными из ближайшего супермаркета. Однако все было дорогое, свежее и великолепного качества. Правда салаты были в пластиковых мисках, копченые куры в фольге, консервы в банках. Но никто в обиде не был. Мужички в банде Багажника были самые неприхотливые и весело уничтожали провизию, которой было здесь на несколько тысяч.

— Прошу прощения, что сегодня нет изысканности, музыкантов и обслуживающего персонала, — виновато стал оправдываться перед женщинами Багажник. — Так сказать, военная обстановка, полевые условия.

— Все путем, Ручкин! — весело отозвалась Марина. — Мне так даже нравится. Очень романтично.

— Правда? — обрадовался Петр и повернулся к Вере. — Ты тоже так считаешь?

Вера вовсе так не считала, но посмотрела на полные ожидания глаза Багажника и кивнула:

— Да, я полностью солидарна с Мариной. Очень романтично. Разве только свечей не хватает для полного кайфа.

— Это великолепная идея! — воскликнул Багажник и щелкнул пальцем. К нему тут же подбежал Орех, и Багажник что-то прошептал ему в ухо. Тот пару раз кивнул, после чего исчез, затем через пару минут появился с целой охапкой длиннющих свечей. Ребята похожие на кабачков, которые в общем пиру участия не принимали, а словно статуи, все это время стояли один за спиной у Веры, другой за Мариной, оставили свои посты и стали помогать Ореху расставлять и зажигать свечи.

— Выключить свет! — приказал Багажник.

Хотя свет в зале и так не горел, потому что часы показывали только семь часов, и было достаточно светло, кто-то закрыл жалюзи, и все погрузилось во мрак, освещаемый пламенем пяти десятков свечей. Нельзя сказать, чтобы после этого в помещении стало более уютно и романтично. Скорее наоборот, банда разношерстных пьющих и закусывающих мужичков, в темноте и на фоне свечей, стала выглядеть еще более диковато и зловеще, нежели прежне. К тому же все они галдели, ругались, чавкали и рыгали. Некоторые даже сморкались.

— Эх, Вера, — опустошив бокал с шампанским и наполнив его второй раз, вздохнул Багажник, — если бы ты только знала, как я одинок среди всех этих людей! Как мне горько и больно сознавать, что вся моя жизнь брошена в угоду их плотским желания и алчным и низменным интересам. Иногда от всего этого просто не хочется жить. — Он неожиданно выпрямился и громким голосом скомандовал: — Не нажираться! — Затем снова стал грустным и мечтательным. — Видите, за всем надо следить. В сущности, все они словно дети.

— Ничего себе дети! — не удержалась Вера и кивнула на автоматы и ружья, которые лежали у ног бандитов. — Кто им тогда раздал все эти игрушки?

— С этими игрушками, как вы говорите, многие из них выросли. У них не было другого выхода, — Багажник вздохнул. — Та среда, в которой они росли, воспитывались, обрекла их на подобное существование. Все они из неполных семей, или семей, в которых и отец и мать глубоко пьющие люди, алкоголики. Так что все они с детства педагогически запущены. А как общество относится к таким вот людям? — Унизанные печатками и перстнями пальцы Багажника нервно застучали по скатерти. — Оно их растаптывает! Безжалостно уничтожает. Из десяти выживает только один, и для этого у него есть только один выход — взять в руки оружие и начать борьбу. Мне жаль их. И все же, все же… — Багажник поднялся. — Все, банкет окончен! Пожрали, выпили и баста! Теперь все на свои места и за дело!

Братки недовольно ворча и недобро поглядывая на предводителя подбирали с пола оружие и один за другим стали покидать пиршественный стол. Зал опустел. Кроме Багажника и женщин остались только Кабачки. Даже Орех вышел.

— Скоты, — со злостью сказал им вслед Багажник. — Быдло. Как же они мне все надоели!

— Тогда может порвать с подобной жизнью, если она тебя не устраивает? — строго спросила Вера.

— И рад бы, да пути назад нет. Это тоже самое, как в библейской притче об изгнании из рая. Один грех и все. Кранты. Ангел с карающим мечом. Это шампанское слишком кислое. Что-то мне захотелось водки.

Багажник налил себе в бокал, в котором прежде было шампанское, водки, почти до краев и залпом выпил. Закусывать не стал. Посмотрел на Веру затуманенным взором и вдруг схватил ее за руки и покрыл их поцелуями, бормоча при этом:

— Вера! Прошу тебя, не отнимай у меня своих рук. Ты сводишь меня с ума! Еще никогда со мной такого не было. Честное слово!

Вера растерялась и даже не стала сопротивляться поцелуям Багажника. Она просто не знала, как себя вести и жалобно посмотрела на Марину.

— Петр, — быстро и строго сказала Азарова, — сейчас же возьми себя в руки! На тебя смотрят твои подчиненные.

— Пошли вон! — тут же зарычал Багажник на кабачков, и тех словно ветром сдуло. — Да, я потерял голову! Такого со мной никогда не было.

Вера наконец-то вырвала свои руки из рук Багажника.

— Как-то все это не так, — пробормотала она. — Ты пьян! Я боюсь…

— Я понимаю, — воскликнул Багажник, — но не надо бояться! Ничего не надо бояться. Все будет честно и благородно. Здесь вы обе в полной безопасности. И я не пьян.

Постепенно Багажник успокоился.

— Кажется я потерял голову, — улыбнулся он. — И это немудрено. Каждый раз, как я вижу тебя, Вера, со мной происходит нечто невероятное. Я теряю голову и потом с трудом нахожу ее. Давайте еще по шампанскому.

Он наполнил бокалы, и они выпили.

— Тебе не будет плохо? — с тревогой спросила Багажника Вера. — Шампанское после водки.

— С тобой рядом мне хорошо! И это главное! А водку я почти не пил. Что мне водка? В жизни мне приходилось пить не только водку.

— Кто-то нам обещал прогулку после ужина, — напомнила Марина. — Сейчас бы самый раз. А то что-то тут душно стало. Это наверно от свечей.

— Прогулка после ужина? Разве я такое обещал? Что-то не припомню.

— Короткая у тебя память! — усмехнулась Вера.

— Ничуть! Я вспомнил. Вера! Я вспомнил. Конечно. Я обещал вам прогулку. Что-то тут действительно стало невыносимо. Жарко и душно.

Багажник поднялся с места и слегка пошатываясь вышел из-за стола.

— Прошу следовать за мной! — сказал он и пошел к выходу.

— Кажется он готов, — быстро прошептала подруге Марина.

— Да нет. Что ты? Сейчас выйдет на воздух, сразу протрезвеет.

— Да я не об этом.

— А о чем?

— Он в тебя окончательно втюрился. Еще немного, и он будет ползать у твоих ног. Вот увидишь.

— Прекрати болтать глупости.

— Никакие это не глупости, а свершившийся факт. Что я мужиков не знаю? А ты молодец, сестренка!

— О чем вы, девочки? — Багажник обернулся в дверях.

— Так, пустые разговоры, — ответила Марина. — Мы просто обсуждаем мое платье. Оно чересчур вычурно.

— Возможно, — согласился Багажник. — Мне кажется, что к твоим зеленым глазам больше бы подошел розовый цвет. А вот к серым глазам Веры серебро идет идеально.

— Да? Ты так думаешь? — Марина скривила губы и критически осмотрела свое желтое платье. — В следующий раз я обязательно выберу розовое.

Они вышли из дома и оказались во дворе. Вера оказалась права. На свежем воздухе Багажник сразу стал стоять тверже на ногах, из его взгляда исчезла муть.

Во дворе и по всей территории шла судорожная деятельность. Бандиты к чему-то готовились, таскали какие-то ящики и мешки. На заборах несколько человек накручивали кольцами колючую проволоку.

— Что они делают? — воскликнула Марина.

— Убирают территорию, — немного подумав, ответил Багажник.

— А по моему тут проводятся оборонительные работы, — уверенно сказала Вера.

— Вы готовитесь к нападению? — воскликнула Марина.

Багажник смутился.

— Можно сказать и так, — пробормотал он. — В сущности это профилактика.

— Какая профилактика? — воскликнула Вера и указала на чердачное окно, в котором трое молодчиков устанавливали пулемет. — Вы ждете нападения.

Марина засмеялась:

— Думаешь, что за нами папа явится? С братишками? Правильно думаешь. Это вполне в его характере.

— Пусть приходит, — усмехнулся в свою очередь Багажник. — Мы найдем, чем его встретить.

— Кстати, в этом месте ставить пулемет нельзя, — заметила Вера.

— Вот как? — удивился Багажник. — Это почему же?

— Потому что с этой точки простреливается только левая половина двора и совершенно не просматриваются ворота. А противник скорее всего попытается проникнуть сюда через ворота и проникнет в дом по правому краю. Лучше всего пулемет установить вон в том окне второго этажа, а на чердаке достаточно оставить пару автоматчиков.

Багажник закусил губы, немного подумал и закричал:

— Орех!

Орех, который был в нескольких шагах от него, подбежал.

— Слыхал про пулемет?

— Слыхал.

— Тогда делай, как сказано.

— С чего это я бабу слушать буду? Чай лучше понимаю, что к чему.

Вера презрительно ухмыльнулась и пожала плечами:

— Подумаешь!

— Короче так, — Багажник взял Ореха за грудки, — если не сделаешь, как тебе велят, я тебя с автоматом поставлю перед воротами. Будешь на переднем крае и встретишь врага первым, Александр Матросов. Так как, врубился, или объяснить по другому?

— Ладно, — ответил Орех и злобно глянул на Веру. — Сделаю.

Когда Орех ушел, Багажник взял подруг под руку и повел по двору.

— Там на пригорке за теми березами есть чудная беседка. Нам никто не будет мешать. А пока можете посмотреть на владения калининской братвы.

— Какой ты скромный! — воскликнула Марина. — Другой бы на твоем месте обязательно сказал бы, что это его владения.

— К чему? — Багажник пожал плечами. — К чему такая бездарная ложь? Мне дешевой популярности не надо. Это все действительно принадлежит не мне, а браткам, потому что создано, смело можно сказать, всеобщими усилиями. Я лишь направлял деятельность этих людей. Не станет меня, это будет делать кто-то другой. Вот так-то. Я же в сущности нищий. Гол, как сокол.

— Ну не такой уж ты и голый, — заметила Марина. — Не прошло суток, как мы знакомы, а ты уже третий наряд сменил. Да еще и нас одел.

— Но надо же поддерживать имидж!

Они поднялись на пригорок, прошли сквозь небольшую березовую рощицу и вышли к беседке. Здесь открывался удивительный вид на Волгу. Река разливалась во все стороны, представляя собой чуть ли не морской простор. Было уже восемь часов вечера, и вода в реке была гладкая словно зеркало. Закатное солнце, повисшее над сосновым лесом правобережья, отражалось в воде вместе с небом.

Пришедшая троица устроилась на длинной скамейке с кривыми ножками и загнутой спинкой.

— Не правда ли красиво? — воскликнул Багажник. — Эх, где же мой старый мольберт? Краски? Кисти? Их нет! Как нет мастерства и умения. Нет, увы, мне никогда не перенести всей этой красоты на холст. Не правда ли обидно?

— А ты возьми фотоаппарат и сфотографируй все это, — посоветовала ему Вера. — И быстро и дешево.

— Нажми на кнопку, получишь результат, — хихикнула Марина. — Все просто, как в пивном ларьке.

— А что? Это мысль! Если мне не удалось стать художником живописцем, то можно стать фотохудожником. Надо будет подумать об этом на досуге.

— Подумай, Петр, подумай! — похлопала его по плечу Марина. — А то сколько можно на судьбу жаловаться и вздыхать?

— Надо что-то делать, — добавила Вера.

— Как ты права, Верочка!

— Верочка у нас всегда права, — опять хихикнула Марина. — В школе она была председателем совета дружины и возглавляла всю пионерскую организацию школы. А потом стала такой же знатной комсомолкой. Былые времена. Где вы?

— Это правда? — удивленно спросил Веру Багажник.

Вера смутилась.

— Правда, — краснея сказала она.

— Надо же, а в школе не знали про Лаврентия Павловича?

— Откуда? Это же тщательно скрывалось! Даже мы до недавнего времени не подозревали, кем является наш отец, — затараторила Марина. — Нам всегда говорили, что он скромный служащий.

— Для вас наверно было очень тяжело узнать всю правду о нем?

— Это уж точно, — усмехнулась Вера.

— Я рыдала целую ночь! — Марина кажется сама начала верить в свою ложь. На глазах у нее навернулись слезы, словно от тяжких воспоминаний. — А Вера замолчала на целую неделю.

— Замолчала?

— Да. Словно воды в рот набрала. Я даже испугалась, что она уйдет в монастырь.

— Вера, и вдруг в монастырь?

— Да, тогда как раз все помешались на крещении, церквях и монастырях. Такое у нее было состояние.

— Да, наверно это чертовски тяжело.

— Ой! — вдруг вскрикнула Марина.

— Что с тобой! — испуганно спросила Вера.

— Да вот, каблук сломала. Теперь придется сходить в дом и переобуться. Да и платье сменить хочется. Что-то оно мне разонравилось. А там в шкафу, помнится, было розовое со шлейфом. Не успокоюсь, пока его не одену. Это ничего, Петр, что я ухожу и оставляю вас одних?

— Конечно сходи, — тут же радостно согласился Багажник. — Каблук и розовое платье это веские причины.

— Я пойду с тобой! — быстро сказала Вера и встала со скамейки.

Марина посмотрела на Веру и очень серьезно, отчетливо проговаривая каждое слово, сказала:

— Нет, Вера, ты лучше останься здесь. Я вернусь очень скоро.

Марина вышла из беседки и пошла обратно в сторону дома. Из-за березы тут же показался один из кабачков. Он пристроился за Азаровой и пошел за ней, держась на расстоянии в несколько шагов. Вера стояла и с тревогой смотрела им вслед.

— Не вижу причин для беспокойства, — поймав ее тревожный взгляд, сказал Багажник. Он тоже покинул скамейку и подошел к ней. — Твоя сестра под надежной охраной. Никто ее здесь и пальцем не тронет.

— Надеюсь, — произнесла Вера. — А то ведь я такое тут устрою! Мало не покажется.

— Я в этом ни сколько не сомневаюсь. — Багажник вдруг стал оттягивать бабочку, словно она мешала ему дышать. Наконец он ее расслабил, после чего она развязалась и уныло повисла на шее. — Послушай, Вера, нам надо серьезно поговорить. Мы в первый раз за все это время остались наедине. И очень многое изменилось, с того момента, как мы познакомились. И теперь я хочу рассказать тебе о своем решении.

— Что такое? — спросила Вера. Тон и выражение лица Багажника ее удивили. Тот был сам не свой. Какой-то растерянный и даже немного жалкий.

— Если случится так, что твой отец и его кореша явятся сюда этой ночью, я и мои братки не станем стрелять в них. Теперь, после того, как узнал тебя, я просто не в силах буду отдать приказ открыть огонь.

— Вот как? А что же ты сделаешь?

— Я пойду к нему без оружия. Так сказать с оливковой ветвью.

— С чем ты пойдешь?

— Оливковая ветвь. Это символ мира у древних греков. Как у нас белый флаг.

— А белый флаг! Так бы сразу и сказал. Только я не поняла. Ты что решил сдаться? Пойдешь с белым флагом?

— Да, с белым флагом. Говорю это конечно образно. Я выйду навстречу твоему отцу. Лаврентий мужик честный. Он не станет стрелять в безоружного. Я подойду к нему, упаду перед ним на колени, скажу, что сделаю все, что он желает, и попрошу у него твоей руки. Что ты на это скажешь?

— Что? — Вера замерла словно пораженная громом. Смысл сказанного дошел до нее не сразу. — Моей руки?

— Да!

— Ты хочешь попросить у моего отца моей руки?

— Да! Я люблю тебя, Вера!

Багажник взял ее за плечи и привлек к себе. Заглянул в глаза. Медленно приблизился к ее лицу и поцеловал в губы. Вера Грач была так ошеломлена, что не смогла сразу воспротивиться этому, а потом у нее уже не хватило для этого желания. Поцелуй вскружил голову, закипела кровь, и Вера неожиданно для себя ответила на него.

Багажник целоваться умел. Вера поймала себя на мысли, что ни разу в жизни ее так не целовали. Ощущения были новыми и невероятно сладостными. Они не могли оторваться друг от друга достаточно долго.

— Что ты сказал? — спросила Вера, когда поцелуй все же завершился.

— Я сказал, что люблю тебя и хочу на тебе жениться, — ответил Петр Ручкин.

— Ты шутишь?

— Какие шутки? Разве я похож на шутника? Вера, ты меня оскорбляешь!

— У меня подгибаются ноги. Мне надо сесть.

Багажник и Вера вернулись на скамейку. Вера дышала так, словно пробежала три километра.

— Так каков будет твой ответ? — с нетерпеливым волнением спросил Ручкин.

— Я не знаю! — воскликнула Вера. — Так все неожиданно. К тому же ты…

— Что я?

— У меня еще никогда не было ничего общего с уголовником!

— Как тебе не стыдно? — воскликнул Петр Ручкин. — Ты забыла, кто твой отец? Да на нем столько мокрых дел, что я рядом с ним безвинный ангел.

Вера вспомнила, что играет роль дочери крупного уголовного авторитета.

— Да, действительно, — морщась от досады, пробормотала она, — я об этом почему-то не подумала.

— Мы с тобой повязаны! — стал объяснять ей Ручкин. — По гроб жизни. Если имеешь хоть какое-то отношение к мафии, это уже неисправимо. Тут уж ничего не сделаешь. Придется жить по этим правилам всю жизнь. Так уж лучше вместе! Не так ли, любовь моя?

Он опять привлек Веру к себе, и она почувствовала, что не в силах противостоять его напору. Они опять довольно долго целовались. Оставшийся кабачок с любопытством и завистью наблюдал за ними.

— Так что ты решила? — опять спросил Ручкин.

— Не знаю. Я ничего пока не могу тебе сказать.

— Может быть ты опасаешься, что твой отец будет против?

Вера обрадовалась:

— Да! Я не уверена, что он…

— Не волнуйся. Я все сделаю, чтобы его убедить.

— Он иногда бывает таким упрямым.

— Я тоже бываю упрямым. Сделаю все, чтобы его переупрямить. Я готов на все, что угодно, лишь бы ты стала моей женой. Я никогда не знал, что такое семейное счастье.

Вера вспомнила, что говорила ей Азарова про нравы среди братвы и попыталась еще раз переубедить Ручкина.

— Но, Петр, ведь, если ты женишься, то уже не сможешь занимать то место, которое занимаешь. И главным в городе ты тоже не будешь.

Багажник не думал ни секунды:

— Мне на все это плевать! Я хочу быть с тобой, и ради этого готов отказаться от всего. Пусть Лавр будет главным. Хочешь я прямо сейчас позвоню твоему отцу и поговорю с ним?

Он полез в карман за мобильником, но Вера остановила его:

— Не торопись! Ведь я еще не дала тебе своего согласия, Петя!

Глаза Ручкина наполнились такой болью, что сердце Веры дрогнула. Она испугалась, потому что подумала, что и впрямь любит его.

— Мне нужно время! — простонала она. — Я должна подумать.

— О чем тут думать?

— Я должна оценить свои чувства. Может быть это только самообман?

— Оценить чувства? Так ты тоже любишь меня, Вера? Скажи, любишь? Да или нет?

— Да, — против воли прошептала Вера и тут же поправилась. — Кажется. Я не уверена…

— Какое счастье! — выдохнул Петр. — Какое счастье!

Солнце коснулось горизонта. Оно было маленькое, словно горошина и темно-розовое, как пятачок у поросенка. Волга продолжала величественно катить свои воды на восток. На землю опускалась вечерняя прохлада.

За спиной любовников кто-то кашлянул. Они оторвались друг от друга и резко оглянулись.

— Это я! — Марина помахала им ручкой. — Как мой новый наряд?

— Отлично выглядишь, — похвалила Вера.

— Да, — кисло согласился Ручкин. — Розовый цвет тебе очень идет. Только зря ты перевязала волосы бантом. Это слишком банально. К тому же тебе не идет открытый лоб.

Азарова улыбнулась, но ее прищуренные глаза недобро заблестели. Второй раз Багажник сделал ей замечание по поводу внешности, а этого Марина терпеть не могла. Но стерпеть все-таки пришлось.

— Стало прохладно, — резко сказала она. — Давайте пройдем в дом.

— Да, шеф, — за спиной Азаровой появился Орех. — Слишком здесь место открытое. Снайпер тебя здесь запросто достанет.

Багажник и Вера поднялись и нехотя отправились к дому. Марина пропустила их вперед и пошла следом. За ней Орех. Потом телохранители, похожие на кабачки.