МИФЫ И ПРАВДА О «ЛЕБЕНСБОРНЕ»

После окончания Второй мировой войны «Лебенсборн» вполне справедливо относили к числу самых загадочных структур Третьего рейха. Подобную репутацию он заработал по причине того, что в годы нацистской диктатуры сохранялась абсолютная секретность относительно работы этого учреждения. Широкие круги общественности фактически впервые узнали о существовании «Лебенсборна» во время Нюрнбергского процесса, когда рассматривалось дело Ульриха Грайфельта. Факты, выявленные во время суда над нацистскими преступниками, явно не удовлетворили любопытство публики. Именно по этой причине 14 февраля 1950 года в Мюнхене началось новое расследование, которое, впрочем, не выявило никаких новых сведений. Пятью годами позже пресса сообщила, что парламент ФРГ, бундестаг, поручил министру внутренних дел Шредеру разобраться с судьбой детей, пребывавших в различных филиалах «Лебенсборна». В те годы тема «Лебенсборна» была настолько популярной, что о нем вышло не только множество статей, но даже появился фильм. Снятый в 1961 году Артуром Браунером, он был безвкусно-романтическим творением, опиравшимся на скандальные статьи, которые носили явно эротический подтекст. Эта кинолента фактически не соответствовала действительности и была состряпана на потребу публике. С этого момента многочисленные авторы и в ФРГ, и в ГДР стали активно выпускать книги (подчас и вовсе фантастические), успех которых гарантировался одним только словом «Лебенсборн».

В 1965 году Бенно Фёлькнер издал в Ростоке роман «Стыд», который к 1969 году был переиздан четыре раза. В 1975 году одно мюнхенское издательство, специализировавшееся на «документальных романах», напечатало две книги: «Лебенсборн» Вилли Бертольда и «Ночь длинных ножей» Ганса Хельмута Криста. В тот же год немецкое телевидение представило зрителям документальный фильм «Подарите ребенка фюреру». Несмотря на множество фактических ошибок, именно этот фильм стал первым исследованием на тему «Лебенсборна». Авторами его являлись два французских журналиста: Марк Хилль и Кларисса Генри. Успех фильма заставил их выпустить книгу, которая называлась «Лебенсборн» — именем расы».

Фактически все авторы отталкивались от представления о «Лебенсборне» как о селекционно-воспитательном учреждении. Еще до 1945 года по Европе ходили слухи, что в рамках «Лебенсборна» скрещивали специально отобранных мужчин и женщин, тем самым осуществляя расовую селекцию. Послевоенные сообщения только укрепляли подобные слухи. В 1951 году английский журналист Луис Хаген рассказал авантюрную историю девушки из БДМ, которая, являясь фанатичной национал-социалисткой, в 1936 году направилась в «Лебенсборн», дабы подарить детей фюреру и народу. В 1945 году английская журналистка Джуди Барден якобы беседовала в одном из филиалов «Лебенсборна» с некоторыми «суррогатными» матерями, которые должны были производить арийцев по заказу нацистской партии. Все эти сведения, полученные через вторые и третьи руки, кажутся по меньшей мере сомнительными, и нет никакой возможности проверить их правдивость. Более того, Нюрнбергский и Мюнхенский процессы не нашли ни одного факта, подтверждающего, что в «Лебенсборне» занимались селекцией человеческого вида. Но с другой стороны, до нынешнего дня и женщины, побывавшие в стенах «Ле-бенсборна», и служащие этого учреждения предпочитают молчать. Это порождает новые и новые слухи.

Приблизительно в то же время стало распространяться мнение, что «Лебенсборн» являлся не селекционным проектом Генриха Гиммлера, а всего лишь благотворительной организацией. Рейхсфюрер СС и его приближенные, согласно этой версии, учредили «Лебенсборн», чтобы защитить матерей-одиночек от нападок и клеветнических измышлений, столь присущих мелкобуржуазной среде. Каким-то странным образом судьи на Нюрнбергском процессе восприняли именно данную точку зрения, не отнеся «Лебенсборн» к числу организаций, замешанных в военных преступлениях, то есть тем самым подтвердили его «общественно полезную цель»: «Имеются однозначные свидетельства, что общество «Лебенсборн», которое возникло задолго до начала Второй мировой войны, являлось учреждением попечения, заботившимся прежде всего о материнстве. Среди многочисленных организаций, существовавших в Германии, которые были связаны с вывезенными иностранными детьми, «Лебенсборн» был единственным учреждением, которое делало все от него зависящее, чтобы защитить детей и соблюсти их законные права». Послевоенные апологеты нацистского режима нередко ссылаются на данную формулировку, дабы наглядно показать «Лебенсборн» как безобидную и неопасную организацию.

Несмотря на большой общественный резонанс, который вызвали сюжеты, связанные с деятельностью «Источника жизни», в исследовательской иисторической литературе он оставался неким периферийным явлением, о котором бегло вспоминали, когда требовалась иллюстрация к чудовищным «утопическим» планам Гиммлера по расовой перекройке Европы. Поэтому акцент в литературе делался прежде всего на мотивах, которые привели к созданию «Лебенсборна», а также на основных целях этой организации. Уже в 1953 году в биографии Генриха Гиммлера «Злой гений Третьего рейха» Вилли Фришауэр описал отличительные черты «Источника жизни». Посредством «Лебенсборна» Гиммлер планировал укрепить (с биологической точки зрения) немецкий народ. Рейхсфюрер считал данное укрепление необходимым не только в связи с военными 1 планами Гитлера по завоеванию «жизненного пространства», но и исходя из демографических соображений. Автору, опубликовавшему свою книгу в Англии, стали известны факты, что «Лебенсборн» содержал несколько родильных домов, а также занимался онемечиванием польских и чешских детей. Первое, хотя и весьма краткое, (описание деятельности «Лебенсборна» увидело свет в 1962 году.

Оно принадлежало перу Рихарда Грундбергера. Приведя точный список филиалов «Лебенсборна», а также количество детей, находившихся там на попечении, Грундбергер помог читателю понять истинный размах деятельности этой организации, Именно он впервые указал, что в «Лебенсборне» оказывались не только дети, похищенные из Восточной и Юго-Восточной Европы, но и «германские» дети, вывезенные в Германию из Северной и Западной Европы.

Йозефу Акерману в работе «Генрих Гиммлер как идеолог», а также Лари Томсону в статье «Лебенсборн — евгеническая полиция рейхсфюрера СО удалось более-менее подробно осветить цели, которые преследовал Гиммлер, создавая «Лебенсборн». Беременные девушки, рисковавшие стать матерями-одиночками, должны были быть избавлены от негативного воздействия буржуазных норм поведения, а служащие СС, несмотря на имевшийся «брак», должны были всячески способствовать повышение рождаемости. По сути, Гиммлер хотел обосновать новую «мораль», базировавшуюся на расистских постулатах. Новая эсэсовская нравственность превращала зачатие и рождение детей в долг каждого немца. Оба упомянутых выше автора наглядно показывают, что «Источник жизни» отнюдь не был какой-то изолированной от мира организацией. «Лебенсборн» состоял в постоянном контакте с множеством других организаций и объединений, которые занимались осуществлением расово-политических мероприятий, организуемых лично Гиммлером и НСДАП в целом. Целью комплекса этих мероприятий было резкое повышение рождаемости и как результат этого — запланированный демографический прирост. В некоторых ситуациях современные исследователи показывали «Лебенсборн» как социальное учреждение. Но не стоит испытывать иллюзий по поводу того факта, что некоторые матери-одиночки находили социальную поддержку в заведениях «Лебенсборна». Социальный характер «Источника жизни» был во многом ограничен расово мотивированным отбором претенденток. Некоторые авторы склоняются к смелой версии о том, что «Лебенсборн» был экспериментальной нацистской организацией, которая должна была заниматься человеческой селекцией. Иоахим Фест в своей книге «Лики Третьего рейха» пишет об «Источнике» как о «государственном борделе». Карл Дитрих Брахер в статье «Ступени захвата власти» писал о «гиммлеровской селекционной программе», которая сводилась к тому, что в «Источнике жизни» как своего рода закрытом эсэсовском борделе проходило выведение будущих поколений нордической расы господ. Замешательство, которое царило как в исторической науке, так и в общественном мнении, достигло своего пика в 1975 году, когда французские журналисты Генри и Хилль написали книгу о «Лебенсборне». Они были намерены доказать, что оплодотворение в «Источнике жизни» было поставлено едва ли не на конвейер. Впрочем, подобный подход во многом является ошибочным. Он был вызван недостаточным анализом документов и извращенным толкованием источников. С другой стороны, французам удалось показать общественности оригинальные документы «Лебенсборна» и впервые подробно рассказать о программе онемечивания иностранных детей. В последующие годы было опубликовано несколько интересных статей об «Источнике жизни». Именно эти публикации стали признаком того, что в исторической науке начался определенный перелом. В центре внимания оказалось национал-социалистское мировоззрение, а не скандальные сюжеты, носящие во многом эротический характер. Отмечалось, что расовая политика Третьего рейха базировалась на взаимодополняемом принципе отбора и искоренения, что в исторической литературе отразилось в виде функциональных понятий «селекция» и «геноцид», Однако признание столь, казалось бы, очевидного факта совершилось не сразу. Ввиду того, что общественность говорила преимущественно о миллионах евреев, убитых нацистами, расовая политика в первую очередь ассоциировалась с антисемитскими акциями. «Селекционные» мероприятия воспринимались как периферийные явления. Внимание к ним было приковано только в том случае, если они, как пресловутая «эвтаназия», классифицировались в качестве преступлений,

При попытке ответить на вопрос, была ли гитлеровская политика специальной «программой», надо больше внимания уделить селекционным аспектамнационал-социалистской расовой политики. В первую очередь надо попытаться более четко обвести размытые контуры «Лебенсборна». Для этого мы разберем его организационную историю, рассмотрим его деятельность в

отдельные периоды существования Третьего рейха» а также определим место «Лебенсборна» в рамках общей расовой политики национал-социализма. Поскольку «Источник жизни» никогда не был самостоятельной и автономной организацией, то вряд ли можно изучать историю «Лебенсборна» в отрыве от других организаций. «Источник» в действительности не был изолированной структурой, как пытались показать в ранней исторической литературе. Более того, для понимания сути «Лебенсборна» важно осознать то, что Третий рейх не был монолитным государством. Он разрывался многочисленными противоречиями, которые проявлялись в так называемой «борьбе компетенций». Принимая во внимание организационное противостояние СС как военизированной структуры и НСДАП как гражданско-партийной организации, важно учесть негласное противостояние «Источника жизни» и «Национал-социалистского народного вспомоществования».

Итак, «Лебенсборн» не был учреждением, которое занималось в изолированной от мира лаборатории расово-селекционными экспериментами, Отдельно стоит подчеркнуть, что в «Источнике жизни» забота о внебрачных детях была урегулирована законодательством. Он был полностью интегрирован в национал-социалистскую расовую политику, которая нашла свое ярчайшее проявление в стартовавших в 1939 году акциях «политики германизации», «этнической политики» и «политики повышения рождаемости». Данная часть книги является попыткой показать, как общие селекционные и евгенические требования в «Лебенсборне» сочетались с конкретными мероприятиями.

 

РАСОВАЯ ПРОГРАММА ГИТЛЕРА

Любой, кто предпримет попытку проникнуть внутрь национал-социалистского мировоззрения и исследовать его пагубное воздействие на Третий рейх, не сможет пройти мимо личности АдольфаГитлера. Абсолютный «гитлероцентризм» приводит к искажению исторической реальности, но его можно избежать, если принять во внимание тот факт, что национал-социалистское государство не являлось четко структурированной системой. Как уже упоминалось, Третий рейх был сложным переплетением общественных, партийных, военизированных, бюрократических сил, которые, имея обилие компетенции, постоянно соперничали друг с другом. Эта конкурентная борьба была не столько выражением возможности автономных действий, сколько провокаций самого Гитлера, который [стремился к полному контролю над любыми функционерами. Затянувшаяся борьба всех со всеми позволяла ему сохранять непререкаемый авторитет, выступая в роли третейского судьи. Свобода действий в один момент пресекалась, если интересы одной из сражающихся сторон угрожали подорвать позиции гитлеровского мировоззрения.

Решения Гитлера были во многом продиктованы не требованиями, которые диктовали обстоятельства, а желанием сохранить неприкосновенной свою власть. Гитлер ориентировал проводимую политику и общее ведение войны в соответствии с принципами, которые он мог со временем трактовать по-разному, но никогда не отказывался от них полностью. Опираясь на работы Эбергарда Экеля и Андреаса Хульгрубера, Клаус Хильдебрандт в своей книге «Homo Hitler — психограмма диктатора» описал основные принципы гитлеровского мышления как расовую внешнеполитическую «программу», которую он пытался осуществить на протяжении всей своей жизни. Начав с ревизионистских посылов, когда Гитлер стремился пересмотреть итоги Первой мировой войны и позорного для Германии Версальского мира, он через расовые догматы и геополитические вычисления постепенно пришел к плану достижения ми-f рового господства. Центральной движущей силой в реализации (Данной «задумки» должен был стать немецкий народ. Предполагалось несколько этапов на пути достижения мирового доминирования. Поначалу союз с Англией должен был обеспечить Германии лидерство в Западной Европе. Последующая победа над Советским Союзом должна была обеспечить рейху континентальное могущество, открывающее путь к мировому владычеству. Затем, по задумке Гитлера, предполагалось начало противостояние Германии Соединенным Штатам Америки, которое мыслилось прежде всего как противоборство континентов — Америки и Европы. Конечная цель была бы достигнута, когда немецкий народ, выращенный как некая германская элита, добился победы над США, а Германия стала бы контролировать весь земной шар. Это положило бы конец любому геополитическому противостоянию и способствовало бы складыванию не просто однополярного, а повсеместно контролируемого мира. Подобное положение вещей должны были гарантировать расовые качества «нового человека». Именно германская кровь должна была охранять от любых посягательств мировое господство Германии. Таким образом, всемирная история завершила бы свое развитие. На смену исторической динамике пришла бы биологическая статика, ведущая в расовую утопию. Предпосылки для достижения конечной пели гитлеровского плана крылись не только в геополитике, но и в расовой политике: безжалостное уничтожение всех евреев, равно как и прочих «расово неполноценных элементов», должно было дополняться «селекцией» породы «новых господ». А пока в середине 30-х годов национал-социалистский режим, как ни странно прозвучит, обладал стабилизирующим воздействием на общественное устройство Германии. Так как геополитическая часть гитлеровского плана была во многом традиционным набором внешнеполитических требований, то многие консервативно настроенные слои позволяли идентифицировать себя с национал-социализмом. Во внутренней политике расовые догмы являлись неотъемлемой функцией, которая позволяла переложить вину за все общественные недостатки на еврейское население. Социальная напряженность в германском обществе должна была быть снята не благодаря реформам, а посредством пропаганды «биологической революции», призывами к созданию «нового человека», качественно превосходящего обычных людей. Однако в итоге сохранение существующего порядка вещей было отринуто, национал-социалисты исподволь стали подрывать существующие общественные устои. Выполнение расового компонента гитлеровской «программы» предполагало вытеснение старых правящих слоев новой (как с духовной, так и с биологической точки зрения), нацистской элитой.

В своих геополитических расчетах Гитлер допустил одну серьезную ошибку — он неверно оценил позицию Англии. Ему казалось, что для сближения вполне достаточно того факта, что нацистская Германия представляет смертельную угрозу для России, давнишнего геополитического противника Великобритании, Однако ни лесть, угрозы со стороны Третьего рейха не смогли убедить британцев стать союзниками Германии, дабы принять участие в выполнении гилеровской «программы». Даже нападение Гитлера на СССР не могло изменить мнение англичан. Они так и не заняли лояльную позицию в отношении Гитлера. По сути, нападение 22 июня 1941 года было бесполезным, так как реализация планов Гитлера была сорвана задолго до этого. Война против России стала последним безумием, поставившим крест на планах по достижению мирового :подства. Между тем достаточно долгое время геополитические вычисления Гитлера были инструкцией к действию. Начало войны против СССР стало рассматриваться как завоевание жизненного пространства для будущей расовой элиты. Как видим, этапы «программы» несколько видоизменились. Систематическое уничтожение европейских евреев и «большевиков» ставило знак равенства между военной операцией и «расовой войной на истребление». Гитлер переоценил возможности мировоззрения в военных и политических делах, что в итоге и привело его к краху. Его заносчивость, перемешанная с политической наглостью, равно как неведомый ранее способ ведения войны вынудили мир сплотиться и защищать свою свободу всеми имеющимися в распоряжении средствами.

Намерение уничтожать расового противника и возвысить собственный народ однозначно указывает на то, что расовая доктрина Гитлера, ее отдельные компоненты и общая цель «программы» уходили корнями в идеи так называемого социал-дарвинизма. Нарубеже столетий эта псевдонаучная теория пробовала трактовать человеческую историю при помощи принципов «отбора» и «селекции». Эти факторы Дарвин применял к миру флоры и фауны как явления, которые были в состоянии объяснить бесконечность эволюции. Естественный отбор трактовался как борьба за существование, в которой сильные устраняли слабых. Уничтожение неприспособленных, по мнению социал-дарвинистов, является решающим фактором развития человеческого общества. Со временем естественный отбор среди людей затормозился. Современная цивилизация фактически поставила на нем крест. Неспособные к выживанию в природных условиях продолжали свое существование. Более того, достижения цивилизации позволили им размножаться и передавать свою «нежизнеспособную» наследственность из поколения в поколение. Ситуация развивалась таким образом, что носители «плохой» наследственности размножались быстрее, чем здоровые люди. В результате такой диспропорции здоровый наследственный потенциал в обществе неуклонно падал. Социал-дарвинисты полагали, что подобное неправильное развитие общества (социальную дегенерацию) надо было исправлять. Предпосылкой для «нормализации» человеческого общества должны были стать заранее спланированные мероприятия по человеческой селекции, расовому и наследственному отбору. Планирование должно было заменить естественный отбор. Надо было предотвращать размножение неполноценных особей и содействовать появлению на свет потомства здоровых представителей. Называлось это не иначе как «выращивание» человека.

Гитлер воспринял биологизированную картину мира с двумя существенными дополнениями: антисемитизмом и расизмом. Именно эти два компонента, позаимствованные фюрером у графа Артура Гобино и Хьюстона Стюарта Чемберлена, стали столпами гитлеровского мировоззрения. Ответ на чреватый последствиями вопрос — кто в большей степени является жизнеспособным — был очевиден. Гитлер не просто позаимствовал идеи о борьбе за выживание, но и полагал, что человеческую историю предопределяла не борьба индивидуумов, а целых рас и расовых групп. Расовый принцип был возведен в абсолют не только в вопросах воспроизводства здорового потомства, но и способности к созданию культурных достижений. При этом пресловутые «арийцы» были изначально высшей расой. Гитлер полагал, что все остальные расы не были способны к актам культурного творения, — они лишь имитировали достижения арийцев. Подобное неполноценное восприятие культуры Гитлер приписывал в первую очередь евреям. Арийцы, в его представлениях, воплощались в идеальном «нордическо-германском» типе, который якобы являлся гарантом дальнейшего развития человечества. Гитлер поставил перед собой задачу доказать, что арийцы совершили роковую ошибку, смешиваясь с «низшими» расами, вместо того чтобы жить обособленно, размножаясь только в своей среде. Результатом расового смешения стала утрата арийцами их мощи, их расовых качеств, что было равноценно упадку всего человечества. Последовательное сокращение чистокровных арийцев должно было быть остановлено. Гитлер полагал, что достигнуть этого можно было при помощи бескомпромиссного искусственного отбора. Фюрер считал, что успех мог быть очевидным, если только полностью изолировать «полноценных» арийцев от всех остальных, превратив их в некоторую родовую общину. В итоге реализации своей «программы» Гитлер хотел достигнуть биологического низвержения иудаизма и укрепления немецкого народа как особой биологической субстанции, своего рода живого наследия «нордической расы». Начав войну против Советского Союза, Гитлер стал на практике воплощать свои расистские идеи. Но при этом в отличие от «окончательного решения еврейского вопроса», хорошо изученного в исторической литератУРе. его оборотная сторона — «селекция и возвышение нордической расы» — не была разобрана и детально изучена. Учитывая специфику претворения в жизнь национал-социалистской ра-

: совой политики, вряд ли приходится сомневаться в том, что тезис о «новом человеке» был пустыми словами, некоей политической утопией, Впрочем, усилия по биологическому совершенствованию немецкого народа не приняли такого размаха, как организованный геноцид. Тем не менее селекция немцев для Гитлера с самого момента прихода к власти стала неотъемлемой частью проводимой политики.

 

БОРЬБА ЗА РОЖДАЕМОСТЬ

На вопрос о том, в какой степени был осуществлен «немецкий селекционный проект» и к какому сроку он должен был быть завершен, нельзя ответить так же точно и однозначно, как при освещении проблемы геноцида еврейского народа. Это в первую очередь связано с феноменом «человеческой селекции», под которой национал-социалисты подразумевали весь комплекс мероприятий по биологическому «укреплению немецкой народности». Они последовательно придерживались гитлеровской программы, заимствованной из «социал-дарвинистского наследия», делая акцент на «познании» истории человечества с точки зрения «заботы о расе». Так называемые расовые селекционеры не боялись переносить на человеческое общество критерии, присущие животноводству. Они требовали «планомерного культивирования человека» с целью его селекции.

Локализацию и искоренение наследственных болезней они считали благом не только для немецкой нации, но и для всего человечества. По образцу Ганса Понтера селекцию нордической расы усиленно пропагандировал Рихард Вальтер Дарре.

Согласно планам «селекционеров», в первую очередь надо было провести искусственный расовый отбор, что, с одной стороны, по-

средством разнообразных форм социальной поддержки должно было привести к «улучшению расы» и увеличению ее численности, а с другой — исключить из общества «жизненно непригодные элементы». Среди социальных форм «выбраковки» можно было назвать запрет на вступление в брак для людей, страдающих психическими и наследственными болезнями. Более жесткой формой была их принудительная стерилизация.

Однако обязательным условием для осуществления расовой селекции считалось достаточное количество людей, которые рассматривались в качестве «материала для искусственного расового отбора». Вследствие этого во главу угла в Третьем рейхе ставилась борьба за увеличение рождаемости. Гитлер был хорошо знаком с предложениями, подготовленными инициаторами селекционного процесса. Подобные идеи он уже высказывал в своем программном произведении «Майн кампф». В его «программе» расовая селекция стала центральным моментом. Однако в 1933 году Гитлер был едва ли готов приступить к ее практической реализации. Для этого нужна была длительная подготовка. Подготовительным этапом стало принятие новых законов о браке, закона о предотвращении появления на свет наследственно больных поколений детей. Затем наследственно здоровые супруги, а также расово чистые многодетные семьи получали значительные налоговые льготы, финансовые субсидии. Постепенно создавалась система защиты внебрачных детей. Оборотной стороной этих процессов стала акция «Эвтаназия». Начало войны придало этим процессам общеевропейский характер. Новшеством стала германизация захваченных земель и насильственное онемечивание «расово ценных» детей из Восточной и Западной Европы. Это стало неизменным элементом так называемой «германской политики», проводимой в Европе. Как видим, традиционная война постепенно превращалась в «расовую борьбу».

Мероприятия по осуществлению «положительного отбора» как никакие другие наглядно демонстрируют биологическую волю национал-социалистов. В рамках данной части книги мы уделим внимание в первую очередь поддержке матерей-одиночек, которая осуществлялась в «Лебенсборне». Во время так называемой «ревизионистской» фазы в гитлеровской политике (до 1938 года) шла активная подготовка к осуществлению «программы». Именно в это время союз «Источник жизни» под покровительством рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера стал превращаться в образцовую идеологическую организацию, которая занималась поддержкой внебрачных детей.

По мере развертывания «поступательной демографической политики» компетенция Гиммлера вышла далеко за границы рейха. Он стал проявлять интерес к иностранным детям. После захвата Северной и Западной Европы, а также недолгих военных успехов в России Гитлеру могло показаться, что он смог успешно реализовать один из этапов своей «программы». Поэтому он пришел к выводу, что пришло время в полном соответствии с расистскими догмами создать для «новой Европы» «расовый фундамент», который позволил бы грамотно использовать завоеванное жизненное пространство. Гиммлер полагал, что «Лебенсборн» весьма подходил для выполнения особых поручений в сфере демографической и этнорасовой политики. Первоначальная задача «Источника жизни» — забота о внебрачных детях — постепенно врастала в «германскую» политику.

Целью национал-социалистской политики в области народонаселения было провоцирование демографического взрыва со строгим учетом расовых норм. Приемлемым считалось любое средство, если только оно вело к успеху. В результате внебрачные дети, еще недавно бывшие сугубо частным вопросом, превратились в объект государственных интересов. А еще недавно (до 1933 года) общественность и власти стыдливо обходили эту проблему стороной. Разумеется, некоторая поддержка внебрачных детей существовала еще до прихода к власти нацистов. Однако только после 1933 года в условиях нагнетания паники относительно падения рождаемости внебрачные дети стали инструментом решения важнейшей задачи. Сам Гитлер никогда публично не высказывался о внебрачных детях и матерях-одиночках. Он лишь подчеркивал, что материнство являлось единственным и самым главным предназначением женщины. Лишь узкий круг людей, являвшихся участниками так называемых «застольных бесед фюрера», могли узнать о действительных взглядах Гитлера на «внебрачный вопрос». Он видел в сокращении рождаемости едва ли не самую серьезную угрозу для своих далеко идущих планов. Однажды, рассуждая о Тридцатилетней войне, Гитлер подчеркнул, что именно «благодаря незаконнорожденным детям нация взлетела вновь на прежние высоты». В язвительной манере фюрер продолжал: «И пока нам недостает двух миллионов человек, было бы лучше, чтобы незамужняя девушка имела ребенка, а не чахла как старая дева». Эту мысль Гитлер дополнял странными доводами о неизбежности материнства. Природа, мол, хочет, чтобы женщина получала ребенка. «В противном случае она будет истеричкой или заболеет». Гитлер возмущенно повествовал о «лживой морали верхушки, насчитывавшей каких-то десять тысяч человек». Прусский принц, который содержал десяток любовниц, за счет своего происхождения рассматривался этими «моральными лицемерами» как благородный человек, в то время как простой мужчина, который сочетался браком с девушкой, ждавшей от него ребенка, осыпался упреками с ног до головы. Следствием этой лживой и двуличной общественной установки нередко становились аборты и последующая бездетность немецких женщин. При этом «природа одарила бы любовью обоих, женщину и ее дитя». Поэтому для Гитлера штамп о браке не имел никакого значения. Проявлением истинно здоровой модели как раз было бы, напротив, заключение брака с беременной женщиной, так как она уже доказала свое плодородие.

Фюрер возносил хвальбы воспитательным домам прошлого, которые тайно принимали внебрачных детей, отвергнутых обществом. «Моральное лицемерие XIX века вынудило закрыться эти в высшей мере полезные средневековые заведения». В этих словах читалось невысказанное желание иметь нечто похожее. Подобные учреждения современности должны были пользоваться признанием, а не прятаться от глаз общественности, как наделе происходило с «Источником жизни». Стоит подчеркнуть, что составные части проекта, нарисованного Гитлером, едва ли не в деталях совпадали с представлениями Гиммлера. Рейхсфюрер СС годом раньше подробно распространялся и о естественно-природном предназначении женщины быть матерью, и об опасной для здоровья истеричности бездетных женщин, и о двойной общественной морали, которая вынуждала беременных женщин, не состоящих в браке, делать аборты. Казалось, будто бы рейхсфюрер СС навязал самому Гитлеру свои представления о «внебрачном вопросе». В пользу этой версии говорил хотя бы тот факт, что каждый раз, когда Гитлер поднимал эту тему, неизменным участником «застольных бесед» был не кто иной, как Генрих Гиммлер. Люди из окружения Гитлера, которые определяли мировоззренческий облик НСДАП, не были столь хорошо знакомы с «внебрачной проблемой», как фюрер, но тем не менее загодя решили сделать соответствующие оговорки. Так, например, Вальтер Дарре в своей книге «Новое дворянство из крови и почвы» рассматривал внебрачные отношения с расово-исторической точки зрения. Расовый идеолог немецкого крестьянства был убежден, что противостояние «супружеское» — «внебрачное» было «современным церковным творением». Дарре был убежден, что именно церковь упразднила «древнегерманскую» точку зрения, навязав в качестве превалирующего признака рождение ребенка в браке. Ранее основное внимание уделялось его происхождению, то есть расовой ценности ребенка. Близкая Дарре идея «улучшения расы» определялась в первую очередь происхождением ребенка и лишь во вторую — наличием супружеских отношений.

Альфред Розенберг, главный идеолог нацистской партии, тоже нашел место «внебрачному вопросу» в своей книге «Миф XX века». Его позиция, обусловленная балто-немецким происхождением, вращалась вокруг перехода качества в количество. Его пугало повышение рождаемости восточных народов на фоне демографического упадка в Германии. «Так как существует угроза, что вымирающая Германия будет порабощена соседними народами, то рождение внебрачных детей может только приветствоваться». Принимая в расчет большое количество бездетных браков и превышение доли женщин над мужчинами, появление на свет внебрачных детей могло бы содействовать укреплению немецкой нации. Розенберг недвусмысленно намекал, что «грядущая империя» («Миф XX века» писался до прихода нацистов к власти) должна поощрять «внебрачную политику». Это должно было выразиться в уравнивании в правах внебрачных детей и детей, рожденных в браке. Поэтому нет ничего удивительного в том, что имперский министр Ганс Франк сразу же после 1933 года выступил в «Академии немецкого права» с требованием предоставления матерям-одиночкам особых социальных гарантий. Он говорил, что «любое материнство надо рассматривать с этической точки зрения как основу народного сообщества».

 

ГИММЛЕР И ПРОБЛЕМА ВНЕБРАЧНЫХ ДЕТЕЙ

Но наиболее последовательным защитником матерей-одиночек и внебрачных детей был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Второй по своему могуществу человек в Третьем рейхе слепо воплощал идею фюрера в жизнь не только в силу своей преданности Гитлеру, но и потому, что данные идеи полностью отвечали его своеобразным представлениям о внебрачных детях, которые базировались исключительно на расистской идеологии. В одном из своих выступлений в 1937 году Гиммлер разграничил СС и НСДАП: задача партии сводилась к политическому руководству, а «охранные отряды» должны были осуществить селекцию «человеческого материала». Как позже он объяснял своему личному доктору и массажисту Феликсу Керстену: «Я убежден в том, что воспитание человека во многом подобно животноводству». Гиммлер не так часто решался на столь откровенные пассажи. Для Гиммлера властные полномочия и расовая идея не только не противоречили, но взаимно дополняли друг друга.

Гиммлер полностью разделял убеждение Гитлера о том, что политические и культурные успехи народа зависели от его расовых качеств. Для скептиков он заявлял: «Я полагаю, что наша кровь, наша нордическая кровь является самой лучшей на планете. На протяжении сотен тысяч лет эта кровь останется самой лучшей. И это не суждено никому другому». Обоснования для подобных заявлений были простыми: «Мы бесценны, так как наша кровь способствует тому, что мы изобретаем больше, чем другие, что мы ведем за собой других, у нас лучшие солдаты, лучшие государственные деятели, более высокая культура. У нас лучшие качества».

Эта ценная «нордическая кровь» должна была оберегаться от чуждой «неполноценной крови». Более того, увеличение носителей «ценной крови» должно было гарантировать процветание Германии. Согласно подсчетам расоведа Ганса Гюнтера, среди немецкого народа только 50% были носителями нордической крови. Гиммлер полагал, что именно СС должны были привести немцев на вершину расы и всего человечества. Сам он рассматривал СС как «орден нордических мужчин». «Умножение нордической крови» и «улучшение расы» могли быть достигнуты только за счет увеличения рождаемости. Количество детей должно было расти и в эсэсовских, и в простых немецких семьях. Только при этом условии можно было прибегать к прочим методам. Гиммлер даже сформулировал лозунг, согласно которому «ценная кровь» поднимает не только культуру народа, но и его политические способности: «Народ, у которого много детей, имеет все шансы стать не просто мировой державой, но заполучить мировое могущество». И наоборот, «породистый народ, у которого недостаточная рождаемость, через 50—100 лет имеет все шансы встать на краю могилы, а через 200—500 лет быть полностью погребенным в ней». Как видим, рождаемость должна была стать биологической основой для мирового господства Германии. Связь, которая существовала между «программой» Гитлера и требованием Гиммлера увеличить рождаемость, являлась во многом не случайной. Если бы немецкий народ обладал растущим количеством детей, то он мог бы рассчитывать на тысячелетия. Но поскольку с наступлением XX века в Германии отмечалось падение рождаемости, то Гиммлер считал, что нельзя было терять ни минуты. Именно этим во многом объяснялась некоторая поспешность, с которой он принимал решения. Многие из них были политической импровизацией, что стало наиболее отчетливо заметно в годы войны.

Что же Гиммлер считал угрозой для рождаемости? Уже в 1937 году он сам сказал, что его выводы были построены не на результатах научных исследований, а базировались на его политическом опыте, который он приобрел, когда в 1933—1934 годах стал возглавлять немецкую полицию. Рейхсфюрер СС полагал, что рождаемости в первую очередь угрожали гомосексуализм и аборты. По его расчетам, в Германии имелось около 1—2 миллионов гомосексуалистов, что составляло приблизительно 10% мужчин, которые могли иметь детей. Гомосексуалисты выбывали из процесса воспроизводства потомства. Гиммлер, не скрывая, говорил, что «если все оставить как есть, то наш народ будет испорчен этой эпидемией».

Вторая угроза для будущего «нордической германской расы» крылась в абортах. Гиммлер предполагал, что каждый год в Германии их совершалось от 600 до 800 тысяч. Его удручало, что ежегодно Германия недосчитывалась нескольких сотен тысяч детей. Но куда больше его беспокоило то, что после аборта около 300 тысяч немецких женщин ежегодно становились бесплодными. Кроме этого, по его подсчетам, ежегодно во время и после абортов умирало примерно 30—40 тысяч женщин. Для него это были «страшные, но отрезвляющие цифры».

И как результат, он возлагал вину за это неудовлетворительное демографическое состояние на двуличную христианско-буржуазную мораль. Именно на эту мораль он возлагал вину за аборты, на которые решались беременные женщины, рисковавшие стать матерями-одиночками. Он подчеркивал, что если у мужчины есть любовница, то общество смотрит на это сквозь пальцы. «Однако если девушка благоразумна, следует законам природы и зачинает ребенка, то общество отворачивается от нее». То же самое общество возмущается, когда она рожает этого ребенка вне брака. В разговоре с личным врачом Гиммлер как-то произнес следующую речь: «Характерным выражением этого двойного стандарта является статус, который по обычаям среднего класса получают дети, родившиеся от таких связей и зовущиеся незаконнорожденными. Такое определение подразумевает, что они не состоят в родстве со своим отцом и его семьей. Фактически закон гласит, что бастарда и его отца нельзя считать родственниками. Природа лишается своих прав лишь для того, чтобы сохранилась видимость приличий в обществе, где доминирует средний класс. Отец лишается возможности делать самые естественные вещи на свете: обращаться с ребенком как со своим собственным и заниматься его воспитанием. По закону это не его ребенок, а ребенок женщины, которая не имеет к нему никакого отношения, может быть, за исключением того факта, что мужчина дает ей деньги. Кроме того, ему нельзя жениться на матери ребенка, так как он уже женат. Если он живет с ней, закон называет это конкубинатом, а проблемы, вызванные откровенным скандалом, должна улаживать полиция. Сведения подобного рода постоянно поступают к моим людям. Человек в такой ситуации лишается доступа к своему ребенку. Он снова идет против закона, если хочет усыновить ребенка, пока у него есть собственные дети или хотя бы возможность их завести. Иными словами, закон вступает в прямое противоречие с нашей вопиющей нуждой — детей, как можно больше детей! Мы должны проявить храбрость и решительно действовать в этом вопросе, даже если церковь окажется к нам в еще большей оппозиции — чуть больше или чуть меньше, не имеет значения».

Что же это были за законы природы, которым должны были следовать девушки, несмотря на буржуазную мораль? Гиммлер пояснял: после наступления половой зрелости (14 — 16 лет) немецкие юноши и девушки в силу проживания в холодном климате должны были воздерживаться от половых сношений. Однако к 20 годам половые инстинкты должны были взять свое. Молодые люди не могли долгое время воздерживаться от секса. У девушки в связи с этим было только две возможности: либо она жила с мужчиной и «оставалась здоровой», либо ее половое воздержание приводило к «истерии». Гиммлер замечал: «Если природа настолько мудра, чтобы даровать сильнейший инстинкт человеку в возрасте 15 — 16 лет, то буржуазная мораль, говорящая «это надо делать в 30 лет», не может быть умнее. Но она провозглашает, что это неестественно!» Гиммлер полагал, что законы природы и буржуазная мораль всегда расходились в принципиальных моментах. Однако в древности общественное мнение германцев и природа находились в согласии. Тогда внебрачные половые сношения не являлись чем-то позорным. Общественное мнение обращало внимание только на то, чтобы юноша и девушка были представителями одной расы. Гиммлер намеревался восстановить якобы существовавший в древности «закон нордической крови». Любые половые сношения с «расово неполноценным» партнером должны были рассматриваться в национал-социалистском государстве как нравственная деградация.

Гиммлер считал, что германцев в первую очередь заботило появление новых детей, а то, рождены они в браке или впс брака, было неважно. Так германцыукрепляли могущество собственного народа и расы. Однако за последние 1000 лет эти принципы были забыты. Национал-социализм и прежде всего СС должны были вернуть к жизни эти «древние законы». В 1936 году Гиммлер торжественно заявил эсэсовской верхушке: «Я точно знаю, что мы как народ будем непобедимы и бессмертны, будем действительно арийско-нордической расой, если будем проводить от в корне изменить демографическую ситуацию в соответствии с законами крови, если будем придерживаться культа предков. Только так мы сможем познать вечный круговорот бытия, все события и саму жизнь на Земле. Народ, который чтит своих предков, всегда должен рожать детей».

Как практик, Гиммлер давно уже сделал необходимые выводы. Уже в 1934 году он заявил перед эсэсовцами: «Вся наша борьба была бесполезной, если политическая победа не станет победой немецкой крови, победой рождаемости над смертью. Проигрыш в Первой мировой войне должен стать триумфом Третьего рейха».

В предыдущих главах мы уже описывали расовые и биологические принципы отбора в СС. Подчеркнем еще раз, что Гиммлер приветствовал ранние браки. Он предпочитал, чтобы его эсэсовцы вступали в брак не в 30—35 лет, как большинство немцев, а в 24—25 лет. Но одного только брака было недостаточно. В «настоящей» эсэсовской семье должно было быть множество детей. Брак без детей для Гиммлера был «банальными отношениями».

Как мы понимаем, ранний брак и множество детей отныне не были личным делом юноши и девушки. Гиммлер хотел, чтобы его «охранные отряды» были демографическим примером для всей Германии. Он хотел опосредованно воздействовать на увеличение рождаемости и прирост населения. Так он обратил внимание на проблему абортов. В этом вопросе он хотел установить самые жесткие правила. Гиммлер намеревался во что бы то ни стало запретить аборты. Хотя в мае 1933 года были ужесточены правила проведения абортов, Гиммлер все равно оставался недовольным. Он хотел, чтобы докторов и женщин, пошедших на прерывание беременности, преследовали как уголовных преступников. Он намеревался предложить другой путь решения проблемы, а именно защиту матери-одиночки и ее внебрачного ребенка от «лицемерного общества». Именно этот посыл стал причиной возникновения «Лебенсборна». Подчеркнем еще раз, что поводом для возникновения «Источника жизни» была борьба с абортами. Однако этот вопрос рассматривался исключительно под углом расовой политики. В 1936 году Гиммлер не делал никакой тайны из того, что отрицательный отбор, начатый национал-социализмом (принудительные стерилизации, ограничения на вступление в брак и т.д.), должен был дополняться положительной селекцией. Два года спустя штандартенфюрер С С доктор Эбнер, фактически управляющий делами «Лебенсборна», так видел задачи этого учреждения: «Если государство извлекает из процесса размножения наследственно больных, то на другой стороне мы должны способствовать появлению на свет любой ценой наследственно здоровых детей, носителей ценной крови».

 

НАЧАЛО «ВНЕБРАЧНОЙ ПОЛИТИКИ» НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА

Внебрачная политика» национал-социализма стала выкристаллизовываться почти сразу же после прихода к власти Гитлера. Она исходила, с одной стороны — из политических задач, поставленных Гитлером, а с другой стороны, из расистских установок, присущих Гиммлеру. И те и другие были ориентированы на форсированное увеличение рождаемости чистокровных немцев. Чтобы выполнить цели данной «внебрачной политики», надо было прежде всего сравнять жизненные условия матери-одиночки и внебрачных детей с условиями, в которых находились дети супружеских пар. Выполнение этой задачи должно было избавить девушек и женщин, не состоящих в браке, от страха перед возможной беременностью, а также избавить новорожденного от социальных притеснений. Однако действующее на тот момент в Германии семейное право затрудняло решение данной задачи. Поэтому почти сразу же после установления национал-социалистской диктатуры поборники прав внебрачных детей стали настаивать на изменении семейного права. Как следствие, возникло как минимум четыре законопроекта, касавшихся внебрачных отношений. Инициатива создания их исходила или от государственных, или от партийных инстанций. Первый законопроект был подготовлен осенью 1934 года Рудольфом Бехертом и Фридрихом Корнелием, служащими правового управления имперского руководства НСДАП. Этот документ касался новой формулировки §§ 1705—1714 Гражданского кодекса Германии. Приблизительно в то же время в Национал-социалистском союзе юристов активно обсуждалась проблема изменения правового статуса внебрачных детей. В конце 1936 года были опубликованы предварительные результаты дискуссии, которая велась в Академии немецкого права в рамках комиссии по обсуждению Семейного кодекса. На нескольких заседаниях отдельно поднимался вопрос о внебрачных детях. По итогам дискуссий был выработан документ» который передали для правовой оценки в Имперское министерство юстиции. Независимо от этого предложения в самом Имперском министерстве юстиции был выработан собственный законопроект, который содержал в себе пункты об усыновлении и правах внебрачных детей. Даже этот короткий обзор демонстрирует, насколько сложным оказалось решение проблемы внебрачных детей. И это несмотря на то, что со стороны руководства рейха поступил вполне определенный социальный заказ. Решение данного вопроса затруднялось традиционной для Третьего рейха борьбой компетенций, в ходе которой различные структуры конкурировали между собой, пытаясь ухватить пальму первенства.

Но дело не ограничивалось дискуссиями и проектами. Поскольку правовая реформа, дававшая права внебрачным детям, задерживалась (многие партийные и эсэсовские функционеры вообще не надеялись на ее скорейшее проведение), то органы власти пришли к выводу, что надо предпринять частное регулирование данного вопроса. В мае 1937 года имперский министр юстиции опубликовал приказ, в котором разрешил незамужним женщинам именоваться «фрау» вместо привычного «фройляйн». Это касалось в первую очередь матерей-одиночек, которые хотя бы в обращении к ним теперь не чувствовали психологического дискомфорта. В октябре того же года имперский министр внутреннихдел постановил, что больше не надо сообщать в органы власти о рождении детей, если таковые происходили не по месту жительства матери. Поводом для подобного беспокойства стал случай, произошедший в 1936 году. Он получил значительный резонанс. В начале 30-х годов одна чиновница была уволена со службы, так как родила ребенка вне брака. Сведения об этом дошли до самого верха, И только после этого министр внутренних дел Фрик и заместитель фюрера Гесс издали совместное распоряжение, в котором говорилось, что рождение ребенка вне брака не могло служить поводом и причиной для вынесения дисциплинарных и служебных взысканий.

 

ОРГАНИЗАЦИИ ПОДДЕРЖКИ ВНЕБРАЧНЫХ ДЕТЕЙ

Впрочем, забота о демографии и матерях-одиночках не ограничивалась отдельными министерскими указами. Не дожидаясь завершения затянувшихся дискуссий, партийные органы сами решили оказывать помощь матерям-одиночкам и их детям. Наряду с «Лебенсборном» на этой сцене действовали еще два учреждения. В 1933 году из двух организаций, возглавляемых Генрихом Веблером, был сформирован Немецкий институт помощи молодежи. Данная структура ставила перед собой задачу изучить «молодежный вопрос» с научной точки зрения, делая акцент прежде всего на борьбе с беспризорностью. Определенная часть работы была сосредоточена на помощи детям, рожденным вне брака. В отчете о деятельности института за 1933—1936 годы Веблер отмечал, что возглавляемое им заведение помогло 25 тысячам внебрачных детей.

Но куда большее значение для демографии имела благотворительная организация «Мать и дитя» (впрочем, как и «Лебенсборн»), которая в марте 1934 года была учреждена «Национал-социалистским народным вспомоществованием» (НСВ) как «выражение воли немецкого народного сообщества по сохранению активной жизни нации». При этом отдельно указывалось, что при создания благотворительной организации НСВ опиралось на 21-й пункт партийной программы, который гласил: «Государство должно заботиться об укреплении народного здоровья посредством защиты матери и ребенка». В данном случае недвусмысленно намекал ось, что партию в первую очередь интересует немецкая демография, а не социальное положение матерей. В данном случае обеспечение было самым разнообразным: от подготовки к родам и уходу за детьми до вполне конкретных финансовых выплат и мер экономической поддержки. Круг задач благотворительной организации «Мать и дитя» дополнялся материальным обеспечением грудных детей, предоставлением мест в детских садах и организацией выездов детей на загородные дачи (в немецком варианте это называлось «отправкой на село»), С самого начала «Мать и дитя» привлекала к сотрудничеству матерей-одиночек, В отчете, датированном 1936 годом, говорилось, что в благотворительной организации было зарегистрировано 15 313 «матерей-одиночек». Нацистское руководство уделяло очень большое внимание этой организации. В более поздние годы проект «Зимняя благотворительность» служил в первую очередь для обеспечения деньгами и вещами «Матери и дитя». Так, например, из собранных зимой 1939/40 года 681 миллиона рейхсмарок 343 миллиона рейхсмарок были переданы «Матери и дитя».

Подобная активность отнюдь не во всем устраивала Гиммлера. Если бы «Национал-социалистское народное вспомоществование» закрепилось в секторе обслуживания матерей-одиночек и внебрачных детей, то рейхсфюрер СС рисковал бы потерять контроль над этой сферой деятельности» что его как одного из пионеров расовой и демографической политики совсем не радовало. В итоге между СС и НСВ возникло некое подобие соперничества, которое в годы войны привело к открытому конфликту.

 

СОЗДАНИЕ «ЛЕБЕНСБОРНА»

Гиммлер неоднократно сообщал, что он, как глава гестапо и немецкой полиции, намерен решить проблему абортов, а вместе с ней и проблему матерей-одиночек. В какой-то момент он сообщил об этом Гитлеру, вручив ему должностную записку. В ней он пытался убедить фюрера начать борьбу с абортами, прибегая к следующему аргументу. Все спасенные и в итоге рожденные дети были потенциальными солдатами рейха. Не исключено, что учреждение «Лебенсборна» было лично одобрено Гитлером. В любом случае, непосредственным инициатором создания «Источника жизни» был Гиммлер и еще десять эсэсовских офицеров, чьи имена, к сожалению, неизвестны. Учредительное собрание состоялось 12 декабря 1935 года в Берлине. Несмотря на то что «Лебенсборн» являлся структурой СС, в официальных документах он значился как самостоятельная организация. Как самостоятельное юридическое лицо «Источник жизни» мог владеть недвижимостью и прочей собственностью. В декабре 1935 года был утвержден Устав «Лебенсборна», в котором определялись его задачи. Мы уже вкратце говорили о них в предыдущих главах. Повторим эту часть Устава.

Поддержка многодетных семей, представляющих интерес с расовой и наследственно-биологической точки зрения.

Забота о ценных с расовой и наследственно-биологической точки зрения одиноких матерях, которая должна осуществляться после тщательной проверки Главным управлением по вопросам расы и поселений семьи будущей матери и семьи отца-производителя. Это должно гарантировать появление на свет расово ценных детей.

Забота об этих детях.

Забота о матерях этих детей.

Как видим, суть Устава однозначно привязывала деятельность организации к расовой идее. Впрочем, в Уставе ни слова не говорилось о том, какая цель ставилась перед «Лебенсборном». Нечетко был описан круг людей, с которыми должна была работать новая организация. Только из внутренних приказов СС следовало, что «охранные отряды» намеревались поставить «Источник жизни» на службу расовой и демографической политике. В циркуляре от 13 сентября 1936 года Гиммлер сообщал всем высокопоставленным эсэсовским офицерам об учреждении новой организации, В нем же говорилось, что «Лебенсборн» должен служить увеличению рождаемости в Германии. При этом Гиммлер указывал, что и сами эсэсовцы должны были в идеале иметь многодетные семьи. «Наличие множества детей — отнюдь не личное дело отдельного человека, а долг по отношению к его предкам и нашему народу». Мы уже говорили, что для Гиммлера брак без детей не существовал как таковой. Если же эсэсовец по тем или иным причинам не мог иметь детей, то он должен был взять на воспитание «расово ценных детишек». Для выбора этих малышей в распоряжении СС находился «Лебенсборн». Как видим, эсэсовские семьи должны были быть «застрельщиками» в деле увеличения рождаемости. Казалось бы, главной целью «Источника жизни» было обеспечение бесплодных эсэсовских семей «нордическими» малышами. То есть можно было предположить, что поначалу это был специфический инструмент по усыновлению идеальных арийских детей». Устав и письмо Гиммлера укрепляли впечатление, что забота о матерях-одиночках находилась на втором плане, а в первую очередь речь шла об эсэсовских семьях. На практике же все оказалось наоборот.

Поддержка «многодетных семей, представляющих интерес с разовой и наследственно-биологической точки зрения», которая значилась в Уставе «Лебенсборна» на первом месте, выражалась в виде Однократных или ежемесячных финансовых выплат. Однако подобная практика началась лишь в 1937 году, и касалась она исключительно эсэсовских семей, в которых было пять и более детей. Для выполнения этой задачи был сформирован попечительский совет, в который входили многодетные эсэсовские офицеры из РуСХА, Главного управления СС и службы безопасности СС. Члены попечительского совета распределяли средства между эсэсовскими семьями в соответствии с количеством детей, наличествующих в них. Всего же ежемесячно выплачивалось где-то от 20 до 50 рейхсмарок, Подобную практику можно назвать эффективной с очень большой натяжкой. К 1938 году в СС насчитывалось 1906 семей, в которых было пять и более детей. При этом только 5,8% из них получили финансовую поддержку от попечительского совета «Лебенсборна», В 1937 году «Источник жизни» потратил на эти цели 11 тысяч рейхсмарок. В 1938 году 110 семьям было выделено в целом 33 602 рейхсмарки. А в 1939 году 139 эсэсовских семей получили поддержку в размере 47 134 рейхсмарок. Если посмотреть на общий бюджет «Лебенсборна», то выделенные суммы в 1937 году составили 1,5%, а в 1939 году — 3,2%. В годы войны «Лебенсборну» удалось договориться с руководством Главного управления СС по вопросам расы и поселений о том, что с организации будут списаны 82 тысячи рейхсмарок. Тем не менее официально в эсэсовских документах «Источник жизни» значился как кредитор. То есть деньги на благотворительность кредитовались у руководства СС, Всего же до конца войны поддержку от «Лебенсборна» получили 960 детей из 160 эсэсовских семей.

Наряду с гомосексуализмом Гиммлер считал причиной падения рождаемости маленькие семьи. По этой причине он учреждал «Лебенсборн» не как «кассу родительской взаимопомощи», а как учреждение по уходу за будущими матерями, а также их детьми после родов. Хотя в Уставе об этом открыто не говорилось, но упор в работе делался именно на матерей-одиночек. Для замужних женщин существовали родильные дома, но незамужние могли сталкиваться со множеством проблем при родах. Идея Гиммлера состояла в том, чтобы повысить рождаемость за счет предоставления социальной защиты будущим матерям-одиночкам, дабы те отказались от прерывания беременности. С первого дня существования «Лебенсборна» это было главной целью этого учреждения. Он должен был донести это предложение до всех беременных немецких девушек. В письме из РуСХА, которое датировано 26 августа 1936 года, достаточно четко говорилось о том, что «Лебенсборн» должен был помогать не состоящим в браке матерям, дабы те «осознанно отказывались от аборта, а стало быть, не способствовали падению рождаемости». Хотя, пока существовал «Лебенсборн», его руководство пыталось заверить общественность, что оно вовсе не пропагандирует внебрачные отношения, а «семья по-прежнему является основой народа и государства». Но как мы видим, показная забота о многодетных семьях была лишь прикрытием, чтобы отвести от «Источника жизни» критику и взгляды любопытных мещан.

 

ФУНКЦИИ «ЛЕБЕНСБОРНА»

Поддержка матерей-одиночек в «Лебенсборне» оправдывала атаки Гитлера и Гиммлера, предпринимаемые на христианско-бур-жуазную мораль. Третирование не состоящей в браке матери и, в частности, рожденного вне брака ребенка исходило из церковных кругов, которые, по мнению руководства СС, были главным противником национал-социалистской политики в области народонаселения. Подчеркивая неестественность данной позиции, одно эсэсовское издание писало, что подобные взгляды «опирались лишь на надуманные церковные догмы». В своем отчете «Два года работы «Лебенсборна» доктор Эбнер задавался вопросом о невинности внебрачного ребенка: «Должны ли мы, национал-социалисты, докатиться до того, чтобы в качестве мерила для нашего народа использовать буржуазные учреждения, а не хорошую кровь?» Церковной догматике Эбнер противопоставлял догмы национал-социалистской расовой доктрины: «Для нас каждая мать с хорошей кровью является святой! Эти слова дал нам рейхсфюрер как инструкцию к действию, и с этими словами мы будем рушить огромное количество обывательских воззрений и предубеждений». В издании санитарного управления СС говорилось, что «Лебенсборн» откликнулся на этот призыв рейхсфюрера СС и дал возможность матери-одиночке занять подобающее ей место, так как для народного сообщества и замужняя женщина, и одинокая в первую очередь является матерью. Руководство СС в буквальном смысле хвасталось тем, что, с одной стороны, оно выступило против «фарисеев» и тех, кто, «почтенно застывая перед собственным нравственным совершенством, психически губит своим презрением и елейными проповедями девочек, которые решились дать жизнь внебрачному ребенку». С другой стороны, эсэсовцы были горды тем, что они не ограничивались теоретическими обсуждениями, а основали «Источник жизни», дабы на практике помочь этим девушкам.

В сообщениях о «Лебенсборне» обращают на себя внимание те меры, которые были предприняты для социальной поддержки матерей-одиночек, В первую очередь бросаются в глаза собственные родильные дома, которые находились в распоряжении «Источника жизни». Для не состоящих в браке матерей имелась возможность сохранения в тайне факта рождения их ребенка. Девушки могли даже обратиться за помощью к специальному юристу. При необходимости «Лебенсборн» мог взять опеку над внебрачными детьми.

И самое главное — руководство «Источника жизни» пыталось изменить общественное мнение в пользу матерей-одиночек и их детей.

Но при этом не стоило забывать, что истинной причиной возникновения «Лебенсборна» все-таки было мировоззрение Гиммлера, который пытался срастить агрессивную политику и расистскую идеологию. На фоне расового «заката» всех германцев надо было спасти нордическую расу, что было одним из этапов для достижения мирового господства. Создание новой «Германской империи» требовало захвата чужих территорий и выведения новой расовой элиты. И то и другое могло быть гарантировано, только если значительно возрастет рождаемость и при этом каждое последующее поколение будет обладать «лучшими расовыми качествами», чем предыдущее. По воле Гиммлера «Лебенсборна должен сделать свой специфический вклад в это «общее» дело СС.

Чтобы достичь этой цели, «Лебенсборн» со временем планировал давать своим подопечным особое «элитарное» образование. Как писал Эбнер в преамбуле измененного в 1938 году Устава «Источника жизни», отборная молодежь, вышедшая из «Лебенсборна», обладала бы телами и духом «дворян будущего». Гиммлер льстил себя мыслью, что «Лебенсборн» позволит значительно увеличить народонаселение Германии. Он надеялся, что, кроме всего прочего, с помощью «Источника» он ежегодно будет спасать от абортов около 100 тысяч детей. В этих детях, получивших его стараниями жизнь, Гиммлер видел будущих солдат. Он подсчитывал, что приблизительно через 30 лет в его распоряжении окажется около 400 тысяч мужчин в возрасте от 20 до 30 лет. «А это значит, что через 30 лет армия станет больше на 400 тысяч солдат». Эбнер даже не стеснялся называть родившихся в «Лебенсборне» детей «народнохозяйственной прибылью». В отчете о своей деятельности в 1939 году он писал: «С учетом того, что каждый рожденный ребенок впоследствии принесет немецкой экономике около 100 тысяч рейхсмарок, «Лебенсборн» своей деятельностью принес немецкому будущему прибыль в размере 830 миллионов рейхсмарок». Начавшаяся Вторая мировая война многократно усилила желание руководства СС увеличить рождаемость в стране. Но даже в этих условиях «внебрачная политика» оставалась уделом лишь «Источника жизни». Дело дошло до того, что в «Лебенсборне» стали заниматься онемечиванием иностранных детей, которых в буквальном смысле слова похищали у порабощенных Германией народов. Для достижения демографической цели Гиммлер считал пригодными любые средства,

Забота о незамужних беременных женщинах была неразрывно связана с пропагандой «новой национал-социалистской морали». Эбнер дал ее короткую формулировку: «Наши понятия о морали, о добре и зле основываются только на интересах народа. Добро — это то, что идет ему на пользу, зло — то, что вредит ему». Если «Источник жизни» защищал матерей-одиночек и внебрачных детей от нападок общества, то исключительно потому соображению, «что немцы не могли себе позволить отказываться даже от капли хорошей крови». Именно этим оправдывались мероприятия по насильственному онемечиванию иностранных детей. Как показывала практика, в итоге «Лебенсборн» не намеревался предоставлять социальную свободу матерям-одиночкам и их детям. Они вряд ли могли свободно развивать свои отношения. Правильнее было бы говорить о том, что бедственное положение матери и ребенка использовалось в угоду расистским установкам, в то время как право на жизнь, которое присуще любому человеку, выступало лишь как политическое прикрытие. «Лебенсборн» не заботился ни о личных потребностях матери и ребенка, ни обо всех матерях-одиночках, существовавших в Германии. Если беременная женщина не соответствовала жестким критериям расового отбора, то ей отказывали в помощи, несмотря на то что она могла в ней остро нуждаться. И наоборот, в «Лебенсборн» без проблем принимались претендентки, которые являлись женами офицеров СС (как помним, расовый отбор они проходили еще до вступления в брак). Здесь их окружали заботой и вниманием. «Источник жизни» опирался в первую очередь на расовую, а не на социальную идею, как утверждалось после войны,

 

СТРУКТУРА «ЛЕБЕНСБОРНА»

Как говорилось в первых главах нашей книги, «Лебенсборн» поначалу был составной частью Главного управления по вопросам расы и поселений. Посмотрим теперь на эту проблему со стороны «Источника жизни». В родовом управлении РуСХА он значился как «самостоятельный главный отдел № 4». Согласно Уставу «Лебенсборн» управлялся председателем, его заместителем (обязательное требование Гражданского кодекса Германии — § 26), а также коммерческим директором. Все трое должны были быть членами СС, Все трое назначались и увольнялись с должности лично рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Чтобы более эффективно следовать господствовавшему в нацистском государстве «фюрер-принципу», председатель лишь формально числился во главе «Лебенсборна», при этом вся полнота власти находилась в руках у коммерческого директора. Он мог самостоятельно принимать решения по любым текущим делам и представлять интересы «Источника жизни» в прочих организациях и объединениях. В 1936 году председателем «Лебенсборна» был назначен шеф родового управления оберфюрер СС баронфон Канне. Его заместителем был штурмбанфюрер СС Гайдн. Ha должность коммерческого директора «Лебенсборна» был приглашен начальник штаба родового управления штурмбанфюрер СС Пфлаум. Именно он и стал официальным руководителем «Лебенсборна». О Гюнтере Пфлауме известно немного. Родился он 13 апреля 1903 года, по профессии был коммерческим служащим. После расхождения во мнениях с руководством РуСХА он вынужден был покинуть свой пост директора «Лебенсборна» и заняться сомнительной «детской акцией» в оккупированной России. В 1944 году ; он удалился из политики в сфере народонаселения и стал «особым уполномоченным рейхсфюрера СС по вопросам борьбы с паразитами», располагаясь главным образом в Освенциме. «Источник жизни» открыл свой первый родильный дом 15 августа 1936 года в Штайнхёринге у Эберсберга (Верхняя Бавария). Это здание было куплено у баварского правительства за 55 тысяч рейхсмарок. После дорогостоящей переделки и ремонта (общая сумма затрат составила 540 тысяч рейхсмарок) здание было приведено в порядок. 1 января 1940 года в нем могло разместиться вдвое больше матерей и детей (50 материнских и 109 детских мест). Дом «Хохланд», так официально в документах называлось это здание, вплоть до конца войны считался образцовым заведением «Лебенсборна». Первоначально в нем не был предусмотрен оплачиваемый медицинский персонал. Его функции выполнял проживавший поблизости врач. Но вскоре был найден врач общей практики, доктор Эбнер, который проживал недалеко от Мюнхена, в Крихзееоне. За кратчайший срок он превратился из внештатного заведующего домом «Хохланд» в медицинского руководителя всего «Источника жизни» и постоянного члена центрального совета «Лебенсборна».

 

ГРЕГОР ЭБНЕР

Грегор Эбнер родился 24 июня 1892 года. После двух лет изучения медицины он участвовал в Первой мировой войне в качестве полевого субординатора. После революции 1918 года он присоединился к добровольческому корпусу фон Эппа. Вслед за сдачей экзаменов в июле 1920 года он стал практикующим врачом в Кирхзееоне, Начало своей карьеры в НСДАП он описывал следующим образом:

«В национал-социалистскую партию я официально вступил после того, как услышал летом 1930 года речь фюрера в Графинге. До этого я никогда не занимался политикой. Когда 30 декабря 1930 года в Кирхзееоне была создана местная группа НСДАП, то я стал ее предводителем и заместителем руководителя районного отделения партии». На следующий год после вхождения в гитлеровскую партию Эбнер подал заявление о вступлении в СС. По его собственному признанию, он познакомился с Генрихом Гиммлером еще в 1930 году в Мюнхене на собрании студенческой корпорации «Аполлон». До 1933 года он был семейным врачом Гиммлера. Столь стремительный взлет доктора Эбнера можно объяснить именно дружескими связями с рейхсфюрером СС. Прежде чем 1 мая 1936 года доктор Эбнер стал ведущим доктором в Штайнхёринге, он был главным врачом в оберабшнитте СС «Юг», который базировался в Мюнхене. Постепенно Эбнер свернул свою частную практику, а в середине 1937 года перешел на постоянную должность в «Лебенсборн». Именно тогда он и стал медицинским руководителем всех создаваемых родильных домов «Источника жизни». Работа в «Лебенсборне» позволяла ему получать высокие эсэсовские чины. 20 апреля 1939 года он стал оберфюрером СС. Впрочем, его партийно-политическая деятельность не ограничивалась СС и руководством местной партийной группой в Кирхзееоне. Еще до прихода нацистов к власти он был членом национал-социалистского союза немецких врачей. В 1934 году он был приглашен стать постоянным членом дисциплинарного суда этой организации, а в 1938 году возглавил эту врачебно-судейскую коллегию. Кроме этого, он был лектором в расово-политическом управлении НСДАП и окружным уполномоченным по вопросам расы и наследственного здоровья в Эберсберге. До нас дошел список докладов, которые были прочитаны доктором Эбнером в период с ноября 1940 года по март 1941 года. Вот их тематика.

Падение рождаемости, внебрачное материнство, многодетная семья как основа государства, борьба со смертностью грудных детей.

Сохранение чистоты расы, опасность расового смешения.

Искоренение неполноценных, стерилизация и кастрация.

Во время Нюрнбергского процесса Эбнер свидетельствовал, что в первую очередь заботился о благополучии вверенных ему матерей и не делал никаких различий между собственными служащими и заключенными нацистских концентрационных лагерей, военнопленными, которые должны были выполнять грязную подсобную работу в «Лебенсборне». Даже если это соответствовало действительности, то тематика прочитанных им докладов отчетливо указывала на то, что он придерживался расистских установок. По этой причине не может быть никаких сомнений относительно того, что Эбнер был последовательным сторонником нацистской идеологии, на что указывала хотя бы его карьера в НСДАП. Эта тема становится актуальной, так как после войны служащие «Источника жизни» пытались представить свою организацию исключительно как благотворительный проект, а самого доктора Эбнера характеризовали как человека, который в первую очередь пытался проявить участие к судьбе страждущих и нуждающихся. При этом подчеркивалось» что расовые теории были ему чужды. Он якобы считал их абсурдными. Однако это не соответствовало действительности. Эбнер безоговорочно разделял расистскую идеологию национал-социализма. Это можно обнаружить, когда он оправдывал деятельность «Лебенсборна» перед третьими лицами. Кроме того, он однозначно выразился в одном из своих писем, что «видит в «законах селекции» итог всей работы охранных отрядов».

 

РАСШИРЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ «ЛЕБЕНСБОРНА»

Едва дом «Хохланд» успел принять первых посетительниц, как в эксплуатацию стали вводиться другие родильные дома. В июне 1937 года открылся дом «Харц» в Клостерхайде. Несколько месяцев спустя в сентябре 1937 года в окрестностях Берлина был сдан в эксплуатацию дом «Курмарк». Однако вскоре после этою последовали крутые перемены. Самостоятельная организация «Лебенсборн» была ликвидирована. Судя по всему, на тот момент «Источник жизни» не справлялся с задачами, поставленными перед ним. В его центральном управлении нередко возникали споры и конфликты. 10 февраля 1938 года у «Лебенсборна» появился новый Устав. Эти перемены во многом были вызваны тем, что Гиммлер мог оказывать лишь опосредованное влияние на управление организацией. К тому же он не был доволен склоками и противоречиями, царившими в руководстве «Источника». Чтобы провести реорганизацию, Гиммлер заранее предпринял несколько предварительных шагов. 8 мая 1937 года он поручал шефу Административного управления СС группенфюреру СС Освальду Полю взять на себя финансовый контроль над деятельностью «Лебенсборна». Сделано это было под тем предлогом, что в противном случае контрольные функции были бы переданы имперскому казначею Шварцу. Гиммлер «участливо» решил не нагружать имперского казначея дополнительными заботами. На самом деле Гиммлер всеми силами пытался сохранить полную независимость от партийных структур, а потому не намеревался никого посвящать в финансовые дела «Источника жизни». Тем временем в Главном управлении по вопросам расы и поселений расценили данный шаг рейхсфюрера как попытку сократить влияние РуСХА на «Лебенсборн». Чтобы как-то компенсировать этот ход, Гиммлер заверил руководство РуСХА, что только его родовое управление обладает правом давать «мировоззренческие установки и соответствующие директивы «Источнику жизни». Но это было недолгим утешением. 7 сентября 1937 года персональный штаб рейхсфюрера СС уведомил руководство РуСХА о том, что в соответствии с предложением доктора Эбнера группенфюрер СС Освальд Поль по согласованию с Гиммлером принял решение перенести официальное месторасположение «Лебенсборна» из Берлина в Мюнхен. Руководство РуСХА пыталось парировать, что родовому управлению будет неудобно управлять «Лебенсборном» на таком удалении Но Гиммлер был непреклонен. В марте 1938 года он принял окончательное решение — «Лебенсборн» должен был перебраться в Мюнхен.

На самом деле, переезд из Берлина в Мюнхен был только началом организационных изменений, которые должны были закончиться полным разделением РуСХА и «Лебенсборна». Почти сразу же после того, как Поль был поставлен Гиммлером надзирать за финансовыми делами в «Источнике жизни», тот со всей открытостью сообщал руководству Главного управления по вопросам расы и поселений, что считает необходимым изменить организационный статус «Лебенсборна». Он даже подчеркивал: «Я буду стремиться к полному изъятию «Лебенсборна» из сферы деятельности РуСХА». 1 января 1938 года было принято решение разделить РуСХА и «Лебенсборн», передав «Источник» в ведение персонального штаба рейхсфюрера СС. По сути, этот ход делал «Лебенсборн» полностью независимой организацией, которая подчинялась лишь Гиммлеру. Нечто подобное мы могли бы наблюдать в то же самое время и в организации «Наследие предков» («Аненербе»). Для РуСХА и его шефа, обергруппенфюрера СС Вальтера Дарре, утрата контроля над «Лебенсборном» и «Аненербе» была сильным ударом. Часть причин разрыва отношений между Гиммлером и Дарре мы уже описывали в предыдущих главах. Что касается «Лебенсборна», то в данном случае, судя по всему, не обошлось без доктора Эбнера. Именно ему, как медицинскому руководителю подчинялись все родильные дома. Однако, пока «Лебенсборн» располагался в Берлине, он мог, по сути, контролировать обстановку лишь в Штайнхёринге в доме «Хохланд». Было вполне логично» что доктор Эбнер пытался устранить это пагубный «дуализм» между берлинским руководством «Лебенсборна» и первым образцовым родильным домом в Баварии. Так что выбор Мюнхена был далеко не случаен. В данном случае свою , роль сыграло и знакомство с Гиммлером, и то, что Освальд Поль энергично поддержал с чисто финансовой стороны идею перенесении «Лебенсборна»> Как мы помним, соединение персонального штаба рейхсфюрера СС и «Источника жизни» было лишь одним из немногих симптомов упадка РуСХА. В итоге Главное управление по вопросам расы и поселений стало заниматься земельным вопросом, 1 обучением и расовой проверкой кандидатов на вступление в СС. Разрыв отношений между Гиммлером и Дарре стал прекрасным поводом для того, чтобы в корне поменять Устав «Источника жизни», т.к. требовалось переработать Устав в связи с переездом из Берлина в Мюнхен. Гиммлер воспользовался этим поводом, чтобы кардинально изменить структуру руководства «Источником». Занимавшие с 1936 года свои должности председатель, его заместитель и директор были выходцами из недр РуСХА. Было решено перераспределить полномочия. Деятельность «Лебенсборна» должны были контролировать представители различных управлений СС. От РуСХА был представлен оберфюрер СС Эбрехт, от Административного управления — группенфюрер СС Поль. Третьим в этом списке был \ штандартенфюрер СС Дермитцель из санитарного управления СС. Ранее он ведал вопросами гигиены в «Лебенсборне». Позже произошла еще одна перестановка: от РуСХА место в совете занимали менявшиеся шефы управления, а место шефа санитарного управления занял имперский врач бригаденфюрер СС Гравиц.

Реорганизация правления «Лебенсборна» показала, что «Источник» ориентировался в первую очередь на цели, поставленные перед ним руководством СС. Возвышение «Источника жизни» стало очевидным хотя бы потому, что во главе его встал лично Гиммлер как председатель общего правления организации. В дела же «старого» «Источника» не вмешивались ни рейхсфюрер СС, ни Дарре. В той ситуации Дарре предлагал фигуры служащих «Источника», а Гиммлер утверждал их. Примечательно, что «Лебенсборн» возглавлял даже не шеф РуСХА, а лишь начальник родового управления. Появление во главе «Источника» рейхсфюрера СС значительно повышало статус организации, что должно было помочь ей в дальнейшей деятельности. Причем управление организацией для Гиммлера не было пустой формальностью. В данной ситуации он отнюдь не был «свадебным генералом». Он собирал воедино три ветви управления «Источником жизни»: мировоззренческую, административную и медицинскую. В большинстве случаев Гиммлер довольствовался отчетами по соответствующему направлению. Однако это не исключало того, что все принципиальные решения принимал лично он сам Пфлаум, который как коммерческий директор организации должен был юридически представлять ее интересы, остался на своем месте. Но теперь его функция сводилась к тому, что он должен был взаимодействовать с прочими государственными и партийными структурами. Разумеется, он уже не мог вмешиваться в дела «Источника», да и сама его должность стала называться «административный член правления». Учитывая заслуги доктора Эбнера во время создания отдельных родильных домов, ему было поручено и впредь заниматься этим вопросом. Но так как его интересы лежали больше в сфере медицины, нежели в сфере бюрократии, то он выступал в роли члена правления, только когда речь шла о родильных домах, их персонале, посетительницах, оборудовании и т.д. Естественно, позиции Пфлаума были сильно подорваны. Он был вынужден делить свое руководство с членами правления. От него вряд ли ускользнуло, что именно с принятием в «Лебенсборн» доктора Эбнера началась административная перекройка, которая в итоге закончилась ущемлением его интересов. В будущем дело дошло до нелицеприятных трений между этими двумя людьми, и в итоге Пфлаум был вынужден оставить свой пост в «Источнике жизни».

Постоянный рост количества родильных домов <Лебенсборна» вел к неуклонному расширению бюрократического аппарата в организации. Это стало наиболее заметно в первой половине 1938 года. В тот момент Пфлаум возглавлял общий централ «Источника жизни». Несмотря на появление трех новых домов, централ занимался лишь финансоюй деятельностью. Он смог сохранить свою структуру на два последующих года. Централ делился на два главных отдела: А и R Наряду с ними еще существовали строительный отдел и управление по опеке. Но посмотрим на деятельность главных отделов. Первый главный отдел — отдел А (allgemein — общий) — состоял из семи секторов и подотделов. Все они отвечали за различные вопросы обслуживания матерей в домах и вне их. В частности, в их задачи входила домашняя фотосъемка, которая помогала проводить расовый отбор будущих рожениц «Лебенсборна». В рамках этого проводилось также расовое освидетельствование, проверка наследственного здоровья, «брачная кооперация», трудоустройство матерей-одиночек. В задачи подотдела поддержки многодетных семей входил поиск идеальных с нацистской точки зрения семейств. Другой подотдел занимался ведением мировоззренческих и специальных материнских учебных курсов. Кроме этого, существовал правовой сектор, который относился ко всем домам «Лебенсборна». Данный сектор выполнял функции и ЗАГСа, и паспортного стола. Это не было преувеличением, так как многие матери хотели сохранить свое пребывание в «Лебенсборне» в тайне. Главный отдел F (финансовый) к 1939 году изрядно разросся. Подобно главному отделу А, он состоял из семи секторов и подотделов: кассового, расчета заработной платы, бухгалтерии, земельного сектора, взимания взносов и т.д. Но «Лебенсборн» рос не только вглубь, но и вширь. Его дома по-степенно появлялись по всей Германии. В мае 1938 года в Северной Германии в торжественной обстановке было открыто еще два дома «Источника жизни». В Бад-Польцине городской совет преподнес в качестве подарка Гитлеру бывший курортный дом. В итоге это здание было передано в ведение рейхсфюрера СС, а тот, в свою очередь, отписал его «Источнику». Так возник дом «Померания», рассчитанный на 60 мест для матерей и 75 мест для детей. Кроме этого, в 1937 году за 60 тысяч рейхсмарок был куплен бывший охотничий замок Лахузен, который располагался в окрестностях Бремена. Из него был сделан дом «Фрисландия», рассчитанный на 34 матери и 45 детей. Не мог «Лебенсборн» обойти стороной и аншлюс Австрии, который произошел в 1938 году. Как только Австрия была присоединена к рейху, Эбнер и Пфлаум тут же обратились к Гиммлеру с просьбой «разрешить гестапо приобретать дома, автомобили и предметы обстановки». В итоге в 70 километрах от Вены был конфискован санаторий Перниц. Затем последовали детский дом в Нойленгбахе близ Сант-Пёльтена, замок Обервайс у Гмундена. Примечательным в данных актах «пожертвования» со стороны гестапо было то обстоятельство, что в прошлом все три здания были еврейской собственностью. Но «Лебенсборну» удалось обжить отнюдь не все строения. Детский дом в Нойленгбахе «Лебенсборн» сдавал в аренду вермахту. На восстановление просто-напросто не хватало денег. Большой интерес проявлялся к замку Обервайс, но он в силу ряда обстоятельств никак не мог быть родильным домом. Поэтому в сентябре 1943 года здесь было решено устроить специальный детский дом «Лебенсборна», который назывался «Альпенланд», Чтобы иметь в «Восточной марке» хотя бы один родильный дом, руководство «Источника жизни» решило бросить все имеющиеся средства на оснащение санатория Перниц. После его реконструкции, которая закончилась в октябре 1938 года, в нем могли разместиться 49 женщин и 83 ребенка. В данном случае речь шла не только об отличном строении, но и о 33,7 гектарах земли и 17 гектарах леса. Итак, на момент наступления 1939 года «Источнику жизни» удалось открыть шесть родильных домов, в целом рассчитанных на 263 места для женщин и 487 мест для детей.

 

«ЛЕБЕНСБОРН» КАК ПОПЕЧИТЕЛЬСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

С формальной точки зрения «Источник жизни» был попечительской организацией СС, некоей составной частью общей благотворительной деятельности, которая в Третьем рейхе была сосредоточена главным образом в руках «Национал-социалистского народного вспомоществования», являвшегося одним из союзов НСДАП. Социальная помощь при национал-социалистском режиме была оформлена так, что нуждающиеся в поддержке были вынуждены прибегать к услугам благотворительных организаций, так как установленные законами нормы финансового содействия, которое предоставлялось всем без разбора, были настолько невелики, что часто не позволяли даже дотянуться до прожиточного минимума. Практика социальной благотворительности уходила своими корнями еще во времена Веймарской республики. Однако после унификации нацистами всех социальных организаций она оказалась в руках НСВ, предводитель которой Эрих Хильгенфельд подчеркивал, что возглавляемая им организация предоставляла помощь «без каких-либо законодательных ограничений и предписаний, ориентируясь лишь на мировоззренческие установки целенаправленно помогать наследственно здоровым и ценным для народа товарищам». Между тем национал-социалистское руководство изыскало возможность подчинить собственным идеологическим целям и эту область социальной политики.

Принимая во внимание эти предпосылки, «Лебенсборн» поил свою работу по образцу входившей в НСВ благотворительной организации «Мать и дитя»» которая, по большому счету, была Стержнем национал-социалистской благотворительности, а также отчасти по примеру проекта НСВ «Помощь молодежи», который занимался борьбой с беспризорностью. Но в отличие от организаций вспомоществования, которые делали акцент в своей деятельности на предупредительное воспитание, «Источник жизни» был учреждением родовспоможения с соответствующим оборудованием и уходом.

Каждый из родильных домов «Лебенсборна» имел в своем штате врача из состава СС. Ему помогали старшая медицинская сестра, управляющий домом и секретарь. Уход за роженицами и детьми вменялся в обязанность медицинским сестрам, которым в этом деле помогал дополнительный медицинский персонал. Приготовление пищи и уборка дома возлагались на подсобных работниц; охрана домов и работы в саду велись мужчинами, которые в большинстве случаев были эсэсовцами. В 1939 году в шести находящихся в распоряжении «Лебенсборна» родильных домах было задействовано около 40 работников (мужчин и женщин). Стоит отметить, что большинство врачей принималось на работу без каких-либо проверок на предмет квалификации в области акушерства, гинекологии и педиатрии. Как мы помним, даже сам Эбнер был врачом общей практики. До начала Второй мировой войны профессионально-медицинский уход за посетительницами родильных домов «Источника» выполнялся так, что приходилось привлекать на внештатной основе практикующего по соседству детского врача, который должен был обследовать новорожденных каждые четыре недели. Более того, он предоставлял для этих обследований еще и собственный медицинский персонал. Кроме этого, каждый месяц из родильных домов «Лебенсборна» на адрес профессора Гюнтера Шульце, специализировавшегося в области гинекологии, направлялись клинические отчеты. Шульце должен был заочно консультировать врачей «Источника». В случае если в родильном доме «Лебенсборна» неожиданно увеличивалась детская смертность, он попадал под особый медицинский контроль. В итоге в 1940 году было решено создать для всего «Лебенсборна» специальный медицинский совет, в который вошли оберштурмфюрер СС профессор Йозеф Беккер, специализировавшийся на детских болезнях, специалист по гигиене штурмбанфюрер СС профессор Вильгельм Пфанненштиль и доктор-акушер Макенродт, обладавший чином унтерштурмфюрера СС. Некоторое время спустя в качестве консультанта стал привлекаться штурмбанфюрер СС Эрнст-Гюнтер Шенк, который специализировался на вопросах питания. Деятельность этого медицинского совета была общественной, то есть внештатной и неоплачиваемой. Все врачи, входившие в этот совет, подчинялись доктору Эбнеру. Вместе с Эбнером как минимум дважды в год они должны были вместе инспектировать все родильные дома «Лебенсборна». Во время ежегодных совещаний они обобщали опыт, который был наработан за год каждым родильным домом, и готовили итоговый отчет. Кроме этого, они вели статистику, которая строилась на основе отчетов и сообщений заведующих родильными домами «Источника»,

 

КАДРОВЫЙ ВОПРОС В «ЛЕБЕНСБОРНЕ»

Уже при учреждении первого дома «Лебенсборна» в Штайнхёринге руководство СС прибегло к помощи национал-социалистских сестер. «Источник жизни» заключил договор с «Национал-социалистским вспомоществованием», согласно которому сестры предоставлялись во все родильные дома. Но так как Национал-социалистское сестринство не обладало достаточным количеством дипломированных специалистов, то «Лебенсборн» приглашал на работу медицинских сестер со стороны. Однако при этом старшая медицинская сестра в каждом доме была обязательно служащей СС. Работа по уходу за матерями во всех домах неизбежно была связана со множеством проблем, в первую очередь личного характера. Однажды сам Гиммлер заметил, что либо врачи и медицинские сестры не подходили для работы в особых условиях «Источника жизни», либо имелись работники, которых удавалось заполучить с большим трудом. Особенно эта проблема стала актуальной в годы войны. Если бы Гиммлер не проявлял живого интереса к деятельности «Лебенсборна», то после начала Второй мировой войны Эбнер, наверное, вообще не смог бы получить никакого персонала.

Неожиданно национал-социалистские сестры преподнесли Эбнеру неприятный сюрприз. В 1940 году в своем секретном докладе он писала сожалением, что медицинские сестры слишком часто менялись — была огромная текучка кадров. Не успели они только войти в курс дела, свыкнуться с обстановкой в домах «Лебенсборна», как тут же по собственному желанию оставляли работу в организации. Нередко медицинские сестры были слишком молоды, чтобы иметь подходящие навыки и практический опыт. Но в большинстве случаев Эбнер был возмущен тем, что сестры не были морально готовы к работе в «Лебенсборне», у них не было правильных установок. Во многом это было связано с тем, что старшие медицинские сестры и санитарки скептически относились к внебрачному материнству. Они пытались дистанцироваться от матерей-одиночек, а потому и речи не могло быть о подлинно товарищеских отношениях между персоналом и роженицами. А идея «Лебенсборна» предполагала именно такую обстановку - психологический климат в ее родильных домах быть дружеским.

Более того, в Национал-социалистском сестринстве существовала установка, что девушки, родившие вне брака, должны были покинуть ряды этой организации. В связи с этим большинство медицинских сестер считало внебрачное материнство «чем-то аморальным и постыдным». Тем не менее Эбнер недвусмысленно намекал, что «коричневые» национал-социалистские сестры выигрывали на фоне «синих» обычных медицинских сестер, которые в большинстве своем были воспитаны в церковных традициях.

По этой причине было решено трудоустраивать в «Лебенсборне» бывших пациенток этого заведения, предварительно дав им соответствующее образование. Так, в 1942 году при помощи имперского руководителя здравоохранения Конти удалось превратить два крупнейших дома «Лебенсборна» («Хохланд» и «Померания») в детские больницы. Начинающие медицинские сестры получали медицинское образование прямо в «Лебенсборне». При этом им не требовалось проходить обязательную для будущих медицинских работников практику в больнице. Чтобы сэкономить на персонале, в годы войны в «Лебенсборн» была направлена группа «Толковательниц Библии» (немецкое название «Свидетелей Иеговы») в количестве 35 немок и 20 голландок, которые, судя по всему, были принудительно вывезены на работу в Германию.

 

КЛИЕНТКИ» «ЛЕБЕНСБОРНА»

Так как «Источник жизни» в первую очередь должен был заботиться о незамужних беременных женщинах, то стоит задаться вопросом, какова была их доля от общего числа посетительниц «Лебенсборна». В январе 1939 года Эбнер указывал на то, что приблизительно половина рожениц не состояла в браке, Несмотря на то что документов о деятельности «Источника» до нас дошло не так уж много, его высказывание можно подкорректировать. Сам Эбнер в своем отчете о первых годах деятельности «Лебенсборна» указывал, что из 1145 матерей только 613 (42,4%) состояли в браке. Вне всякого сомнения, с началом войны количество незамужних рожениц значительно возросло.

Согласно статистическим данным, их доля в период с ] ноября 1941 года по 31 мая 1942 года составляла 64,3%. О росте количества незамужних рожениц говорят и данные дома «Померания». Если в 1938 году только 47% матерей не состояли в браке, то 1939 году их доля составила 56%. В 1940 году произошел некоторый спад (51%), который сменился резким скачком в 1941 — 1942 годах (58 и 71% соответственно). Однако, кажется, к концу наметилось кардинальное изменение. В мае 1944 года Эбнер докладывал о том, что в родильных домах оказывалось больше замужних женшин, чем не со-

стоящих в браке. Вероятно, это объяснялось тем, что будущие матери предпочитать уезжать из городов, подвергавшихся постоянным бомбежкам, укрывшись Я домах «Лебенсборна», расположенных, как правило, в сельской местности.

Для того чтобы соблюсти в тайне внебрачную беременность и рождение ребенка, сотрудники «Лебенсборна» должны были одинаково относиться как к замужним, так и к незамужним женщинам. Ко всем им обращались с добавлением одинако-вой приставки «фрау», поэтому внешне было очень сложно установить семейный статус роженицы. Аналогичным образом должны были обращаться друг к другу и пациентки домов «Источника». Все усилия были направлены на то, чтобы воплотить в жизнь иде&т Гиммлера: каждая женшина, а не только состоящая в браке, должна была выполнить свой материнский долг перед своим народом. По этой причине в рамках эсэсовского заведения ко всем должны были относиться с равной степенью почтения и уважения. Однако это крыло в себе иную сторону конфликта. Уже заблаговременно многие офицеры СС приводили в качества примера жалобы на то, что замужние женщины неохотно направлялись в дома «Лебенсборна», так как они опасались, что их приравняют к матерям-одиночкам. Подобным установкам способствовало пресловутое сохранение тайны рождения, Подобная антипатия к «Лебенсборн» не в последнюю очередь была связана с тем обстоятельством, ч го из пего были удалены прежние руководители. Эбнсру требовалось проявить чудеса дипломатии и ораторского искусства, чтобы все-таки выяснить у Гиммлера, что организация, в которой он работал, в первую очередь предназначалась для незамужних матерей. Само собой разумеется, в «Лебенсборн» могли попадать и жены эсэсовских офицеров. «Практика показывала, что могло случиться и такое», — писал Эбнер в одном из писем. Он прекрасно понимал, зачем требовались столь осторожные формулировки. Многие жены офицеров СС полагали, что они являлись «исключительными», а потому требовали к себе (даже в годы войны) особого отношения. Тем не менее Эбнеру удалось деликатно разочаровать их, заверив, что в домах «Лебенсборна» не делают никакого различия между попавшими туда женщинами,

Но эта уверенность была подорвана три года спустя, в конце войны. Огромный приток женщин, состоявших в браке, вызвал у Эбнера опасение, что вследствие этого процесса будет искажена истинная идея «Источника жизни». В 1944 году он писал: «Лебенсборн» никак не интересует замужних женщин — им просто удобно рожать в наших домах». В тот момент на Эбнера посыпались жалобы, В частности, это касалось писем бригаденфюрера СС Кранефуса и оберфюрера СС Дойшля. Жена последнего рожала в доме «Хохланд». В ответ на упреки Эбнер раздраженно заметил, что не потерпит в своих родильных домах никаких привилегированных рожениц, даже если они являются женами высокопоставленных эсэсовцев. Насколько мало замужние женщины были готовы влиться в жизнь домов «Источника», настолько же неудачной оказалась попытка Гиммлера и Эбнера создать в «Лебенсборне» некое подобие «материнского сообщества». Это следует из сведений старшей медицинской сестры из Штайнхёринга, которая постоянно сталкивалась с претензиями фрау Дойшль, которая неизменно требовала «надлежащего» отношения. За полтора года работы в «Источнике» эта медицинская сестра постоянно сталкивалась с тем, что жены офицеров СС за редким исключением претендовали на особое обхождение. Им была вообще чужда мысль о некой общности, дабы влиться в нее, им приходилось проявлять немалую волю («если таковая у них вообще наличествовала»). Подобные роженицы требовали не только освободить их от небольших работ по дому, но и предоставить персональную палату. Подобные заявления мало соответствовали национал-социалистской идее о «народной общности» и еще меньше подходили для намерений руководства СС уравнять замужних женщин и матерей-одиночек. Будни родильных домов «Лебенсборна» наглядно показывали, что провозглашенные СС расовые догмы не могли справиться с социальной напряженностью.

Продолжительность пребывания матерей в домах «Лебенсборна» была разной. Женщины, состоявшие в браке, оказывались там, как правило, только на время родов. Незамужние роженицы в целом находились в «Источнике» с седьмого месяца беременности и два месяца после родов. Послеродовый период использовался для того, чтобы женщины прошли курсы и могли спокойно справиться с новой для них ролью матери. Если будущие матери хотели скрыть свою беременность от окружающих, то их могли принять гораздо раньше седьмого месяца беременности и оставить дольше, чем на два месяца.

То обстоятельство, что пребывание в домах «Лебенсборна» продолжалось несколько месяцев после родов (что само по себе было необычной практикой), было вызвано необходимостью кормления грудью. Это должны были делать по возможности все матери. Руководство «Лебенсборна» видело прямую взаимосвязь между сроком кормления грудью и детской смертностью. Когда в годы войны в домах «Источника» стало расти количество умерших новорожденных, Эбнер в своем письме отметил, что «он и его медицинские знания не могут конкурировать с силой, которую природа заложила в материнское молоко». Эбнер был свято убежден в том, что детскую смертность можно было снизить, если только женщины будут исполнять свой долг матери по отношению к детям «полностью», Вновь и вновь руководство «Источника жизни» обращало внимание на то, что ни одна незамужняя мать не должна была преждевременно прекращать кормление ребенка грудью и раньше положенного покидать дом «Лебенсборна». Подобный шаг означал, что она была вынуждена работать, а стало быть, ребенку уделялось меньше внимания. Во всех этих случаях «Источник» брал на себя все финансовые издержки, которые были связаны с длительным пребыванием матери в одном из его родильных домов. К тому же во время многомесячного пребывания в «Лебенсборне» для каждой женщины находилось занятие. Преимущественно они должны были заниматься легким трудом на кухне или в самом доме. Наряду с этим для молодых матерей устраивались курсы по ведению домашнего хозяйства и уходу за новорожденным. Расширяя эту сферу деятельности, «Лебенсборн» совместно с женскими организациями и Имперской службой матерей устраивал прямо в домах специальные материнские школы. Будущие невесты эсэсовцев проходили здесь специальный материнский «курс повышения квалификации», который был обязателен для вступления в брак.

Конечно, нельзя забывать и о том, что женщины, на несколько недель, а иногда и месяцев изолированные от внешнего мира, являлись идеальным объектом для идеологической обработки. Как говорилось в предыдущих главах, в июне 1938 года во всех домах «Лебенсборна» стали проводиться специальные «мировоззренческие занятия», которые ставили своей целью воспитать не только отличных матерей, но примерных национал-социалисток. Никто не мог покинуть дома «Лебенсборна», не будучи укрепленным в национал-социалистской вере. Как мы помним, мировоззренческое обучение матерей проводилось под началом Главного управления по вопросам расы и поселений. Занятия проводились РуС-руководителем из близлежащего оберабшнитта СС. Конец этой идейной учебе положила война, когда почти все РуС-руководители оказались задействованными на оккупированных территориях. Поскольку лекторов не хватало, то задачи по идеологической обработке матерей были поручены Главному управлению СС.

В итоге за мировоззренческое обучение до самого конца войны стал отвечать сам Эбнер. Он подготовил, насколько мог, заведующих каждого из домов, а те три раза в неделю читали лекции матерям, В целом эти занятия не отличались разнообразием и изысканностью. Нередко они сводились к совместному прослушиванию радио, просмотру специальных кинолент (которые нередко заменяли обыкновенные игровые ленты), зачитыванию глав из «Майн кампф», Подчас занятия превращались в «посиделки», на которых пелись партийные и эсэсовские песни. Но даже эти малополитизированные занятия не представляли для матерей особого интереса. Многие из них не скрывали своего неудовольствия. По этой причине заведующие родильными домами (как правило, медики по профессии) относились к заданию проводить мировоззренческую учебу как к пустой формальности.

Вообще, само понимание доктора в «Лебенсборне» было весьма специфическим. Оно, как и стоило предполагать, базировалось на представлениях Гиммлера. По его мнению, доктор должен был быть не медиком в белом халате, а помощником, который должен был проникнуться проблемами будущей матери, даже психологом, который мог помочь в решении этих проблем. Эбнер как-то произнес фразу, исполненную пафоса: «В «Источнике жизни» врач в первую очередь является другом и по-отечески приветливым консультантом наших матерей, которые только в самом крайнем случае должны вспоминать, что он вообще-то доктор». Ожидалось, что доктора в «Лебенсборне», проводя мировоззренческие беседы, станут для рожениц чем-то вроде священнослужителей, дарующих утешение и нравственно укрепляющих.

Читая документы, иногда удивляешься, насколько женщины не стеснялись критиковать порядки в «Лебенсборне». Даже угроза того, что критические замечания будут восприняты как недисциплинированность (за что вообще-то полагалось исключение из родильного дома), не мешала звучать недовольству. Нередко жаловались на недостаточное продовольственное снабжение. Действительно, многие продукты были или в недостаточном количестве, или не подходили для кормящих матерей. В этом сюжете раскрывается парадоксальность фигуры Гиммлера, который наряду с заботливостью проявлял мелкое торгашество и недоверие. Он в буквальном смысле слова вникал в подробности рациона матерей. Он сам лично (!) доставал для родильных домов «Лебенсборна» натуральный кофе, семена подсолнечника, рыбий жир. Сам составлял рацион, при этом требуя подробно отчитаться об использовании этих продуктов. А в январе 1944 года он потребовал от правления «Лебенсборна» представить ему подробный отчет о расходовании овсяной каши.

Но чаще всего роженицы жаловались на персонал и медицинское обслуживание. Они упрекали врачей некоторых домов в недружелюбном отношении и в небрежном руководстве вверенным им родильным домом. Они обвиняли старших сестер в грубости и отсутствии чуткости к молодым матерям. Они не понимали, зачем были приняты инструкции по длительному кормлению ребенка грудью и сцеживанию лишнего материнского молока. Многие чувствовали себя введенными в заблуждение, так как они ожидали, что в новом коллективе их будут ждать покой и гармония. Некоторые женщины не стеснялись в выражениях, что для СС было неожиданным. В одном случае молодая мамаша, защищаясь от бесцеремонного лечения, заявила, что она прибыла в «Лебенсборн» отнюдь не для того, чтобы быть «машиной по воспроизводству», Другая женщина отказалась выполнять процедуры и воскликнула: «Здесь вам не Дахау!»

Тем не менее руководство «Лебенсборна» было заинтересовано, чтобы новорожденные оставались с матерью не только на время кормления грудью, но и на более длительный период для их воспитания. Впрочем, это затруднялось тем обстоятельством, что в большинстве своем незамужние матери были вынуждены выходить на работу сразу же после родов, чтобы хоть как-то обеспечить своего ребенка. Не стоило забывать, что для матерей-одиночек было очень сложно найти подходящую работу. В некоторой степени было проще, если она где-то работала перед родами. СС могли поспособствовать, чтобы бывший работодатель взял ее на прежнее место. Но большей части было необходимо искать новые рабочие места. При этом «Источник жизни» подыскивал их таким образом, чтобы мать могла периодически навещать своего ребенка, оставленного в «Ле-бенсборне». По возможности также пытались найти отца ребенка, что должно было хоть в какой-то мере поспособствовать возможному складыванию семьи.

В данной ситуации был найден один выход. Когда быстро расширяющаяся сеть домов «Лебенсборна» стала с огромным трудом находить себе сотрудников (секретарши, медицинские сестры, прачки, воспитательницы и т.д.), то было решено предлагать эту работу матерям, которые были готовы покинуть стены «Источника». Подобная практика была опробована в 1938 году. С началом войны в силу нехватки рабочей силы многие из матерей получали работу в центральном мюнхенском офисе «Источника жизни». Только с момента основания до 1939 года в «Лебенсборн» было подано 440 заявлений с просьбой о трудоустройстве. Более половины из них было удовлетворено. Как и стоило предполагать, почти все это были матери с внебрачными детьми. Позже доля трудоустройства снизилась.

 

УХОД ЗА ДЕТЬМИ

Попечительская деятельность «Источника жизни» во всем ее разнообразии пробуждала у незамужних матерей (конечно, при условии, что они игнорировали идеологическое влияние) чувство, что эта была честная, бескорыстная помощь. Это впечатление только усиливалось, когда они видели, как «Лебенсборн» заботился о судьбе их детишек. Если они оставляли их на время в «Источнике», то организация делала все возможное, чтобы найти малышам временную приемную семью. Если в силу обстоятельств матери были вынуждены отказаться от детей, «Лебенсборн» брал на себя все затраты по их усыновлению. От этих матерей ускользало, что руководство «Лебенсборна», прибегая к этим трем приемам заботы о детях (детский дом, временные семьи и усыновление), пыталось заполучить их под свой контроль. Им было неведомо, что СС таким образом стремились распорядиться их судьбой по своему усмотрению, превратив внебрачных детей в один из инструментов осуществления расовой политики.

Основы заботы о детях были заложены еще во времена Веймарской республики. Об этом говорилось в Гражданском кодексе Германии и принятом в 1924 году Законе «О поддержке молодежи». Эти акты оставались без изменений, пока в Третьем рейхе не был введен «фюрер-принцип». Государственным носителем заботы о детях стало Имперское управление по делам молодежи, в обязанности которого в том числе входило взаимодействие с поверенными судами по делам опеки, что в первую очередь касалось судьбы внебрачных детей. Согласно § 11 нового Имперского Закона «О поддержке молодежи» Имперское управление по делам молодежи передало большую часть своих полномочий в данной сфере «Национал-социалистскому народному вспомоществованию». Так на свет появился благотворительный проект НСВ «Помощь детям». Как видим, занимаясь помощью детям, «Лебенсборн» вступал в конфликт не только с Имперским управлением по делам молодежи и судами по делам опеки, но и с партийным формированием НСВ. В итоге юридические нормы весьма мешали «Источнику жизни» работать в данном направлении и исполнять свою «расовую миссию». Кроме того, ряд законов просто-напросто противоречил духу СС как элитарной организации, так как они ставили «Лебенсборн» в один ряд с прочими благотворительными объединениями. По этой причине Гиммлер был весьма заинтересован в том, чтобы как можно значительнее сократить полномочия Имперского управления по делам молодежи, НСВ и судов по вопросам опеки. Этот функционал он хотел передать руководству «Источника жизни». Забегая вперед, отметим, что Гиммлеру это удалось.

В настоящий момент число внебрачных детей, рожденных в стенах домов «Лебенсборна», можно установить только приблизительно. Согласно отчетам Эбнера по состоянию на 31 декабря 1939 года, в «Источнике» родился 1371 ребенок. Но в этих данных нет никаких указаний, сколько из этих детей были внебрачными. Тем не менее ) их количество можно приблизительно вычислить, если принять в : расчет гражданское состояние рожавших в «Источнике» матерей. До конца 1939 года во все дома «Лебенсборна» было принято 1445 женщин, 771 из которых не была замужем. Отношение не состоя-Г щих в браке к замужним составляет 53,4% к 46,6%. При этом надо сделать поправку, что к 31 декабря 1939 года родили только 1360 женщин, причем у некоторых из них были близнецы. Как помним, тенденция, что более половины рожавших в «Источнике жизни» были незамужними женщинами, продолжалась и в годы войны. Поэтому можно говорить приблизительно о 750—800 внебрачных детях.

Судя по всему, Гиммлер поначалу не хотел, чтобы «Источник» занимался вопросами опеки и усыновления. Во всяком случае, в Уставе «Лебенсборна» от 12 декабря 1935 года об этом не говорилось Дети на лужайке перед «Лебенсборном» ни слова. Не было никаких упоминаний об этом и в ранних документах «Источника», равно как и в эсэсовских инструкциях. Но уже в мае 1937 года Гиммлер ориентировал руководство «Лебенсборна» на то, что оно будет заниматься вопросами опеки. В качестве обоснования этого решения говорилось, что на основании накопленного опыта сложилось впечатление, что незамужние матери, покидая «Лебенсборн» (на тот момент дом «Хохланд»), были беспомощными и в силу отсутствия необходимых средств не могли достойно позаботиться о своем малыше. «Чтобы раз и навсегда оказать им помощь», рейхсфюрер СС стал решительно добиваться права опеки для «Лебенсборна». Здесь можно задаться вопросом: была ли юридическая поддержка незамужних матерей для Гиммлера единственной побудительной причиной? А может быть, правовая защита интересов внебрачных детей была всего лишь первым шагом «Источника жизни» по демонтажу государственной системы попечения и вспомоществования? На тот момент согласно § 35 Имперского Закона «О поддержке молодежи» опекуном внебрачных детей автоматически становилось Управление по делам молодежи по месту рождения ребенка. Действительно, как «Лебенсборн» мог осуществлять программу расовой селекции, если представители Управлений по делам молодежи без проблем входили в его родильные дома, брали на ознакомление документы? Причем делалось все это на вполне законных основаниях. Решение Гиммлера подкреплялось неоспоримым аргументом, что незамужнюю мать больше бы уважали в обществе, если бы на страже ее интересов стоял рейхсфюрер СС и глава немецкой полиции, нежели какой-то чиновник из местного Управления по делам молодежи.

Новая задача «Лебенсборна» была зафиксирована в измененном Уставе организации 10 февраля 1938 года. При этом была сделана оговорка, что «Лебенсборн» обязывался осуществлять опеку отнюдь не над всеми внебрачными детьми, рожденными в его домах, а только над теми, кто был «отобран на усмотрение руководства». Таким хитрым приемом эсэсовские врачи намеревались «избавиться» от детей, которые, несмотря на все отборы, все-таки не подходили под расовые критерии СС, передав их Управлениям по делам молодежи. В опеке также отказывалось внебрачным детям с родовыми травмами и физическими отклонениями. Летом 1940 года в правлении «Лебенсборна» активно обсуждался вопрос: надо ли отказывать в опеке детям, матери которых намеревались крестить своих малышей? Тогда ясность в этот вопрос внес сам Гиммлер. Он приказал предоставлять крещеным детям опеку в «Лебенсборне», если те пройдут специальный эсэсовский обряд имянаречения.

То, что «Источник» не предоставлял опеку всем детям подряд, следует хотя бы из статистических данных. Из 1371 ребенка, которые были рождены в «Лебенсборне» до 31 декабря 1939 года, только 592 (43,2%) получили эсэсовскую опеку. Если взять наши подсчеты относительно количества внебрачных новорожденных, то мы увидим, что опека предоставлялась далеко не всем. Схожим образом выглядит картина в более поздний период. С ноября 1941 года по май 1942 года «Лебенсборн» взял на себя опеку лишь над 32% новорожденных (в то время как общее количество внебрачных детей составляло 59,5%).

Получив новую функцию, руководство «Лебенсборна» получило новые хлопоты. А именно: установление отцовства, выделение регулярных попечительских платежей, организация процесса усыновления, создание специальных мест для ухода за детьми. Всем этим занимался специально созданный в централе «Источника» отдел опеки.

Преимущество от того, что «Лебенсборн» получал контроль над частью внебрачных детей, было связано с одним неудобством — организация как опекун становилась подотчетной соответствующим судам по вопросам опеки. В данном случае руководство «Источника жизни» должно было с изрядной регулярностью посылать в эти суды отчеты о состоянии опекаемых детей и условиях, в которых они пребывали. Помимо этого, суды в любой момент могли вмешаться в дела «Лебенсборна», ибо они представляли интересы детей. Вдобавок ко всему, местные Управления по делам молодежи от лица судов могли выполнять контрольные проверки. Подобное задание они могли получить и от проекта НСВ «Помощь детям». В итоге «Источник» в течение многих лет действовал как опекун внебрачных детей, не имея определенного права на них. § 47 Имперского закона «О поддержке молодежи»устанавливал, что организации, подобные «Лебенсборну», могли являться опекунами детей, но для этого они должны были заранее получить разрешение от местного Управления по делам молодежи. В этом параграфе крылось множество опасных моментов для деятельности «Источника жизни». Во-первых, это было связано с тем, что дома «Источника» были разбросаны по всей Германии. А во-вторых, Управление по делам молодежи в специальных домах «Лебенсборна»могло в любой момент запросить

предполагалось растить и воспитывать детей свое разрешение. При этом хотя «Лебенсборн» уже действовал в роли опекунской организации в Баварии, где располагался его центральный офис, но до октября 1939 года у него не было соответствующего разрешения. И хотя это была простая формальность, но официальное право на опекунство было предоставлено Министерством внутренних дел и Имперским министерством юстиции лишь в ноябре 1940 года.

Позиции «Лебенсборна» значительно укрепились в 1943 году, когда Имперское министерство юстиции издало приказ, в котором говорилось: «Попечение над матерями-одиночками и внебрачными детьми должно было вести к тому, чтобы предоставить «Лебенсборну» право опеки над этими детьми». Но это была лишь юридическая сторона вопроса. А была еще и практическая.

Почти сразу же после начала деятельности родильных домов «Лебенсборна» возник вопрос: а что же, собственно, делать с детьми, которых незамужние матери не могли забрать с собой? В беседе с Гиммлером, которая состоялась в 1938.году, поверенный член правления «Источника» оберфюрер СС Эбрехт всячески пытался отговорить рейхсфюрера СС от идеи создания специальных детских домов. «Расово ценные дети никогда не должны воспитываться в коллективе, так как никакое учреждение не сможет заменить семьи».

Эбнер вообще считал, что самым идеальным местом для ребенка был дом матери, «даже если она жила не в собственном доме». Однако практика показывала, что подобное было возможно лишь в единичных случаях. В большинстве своем матери не могли забрать с особой ребенка из «Лебенсборна», так как им надо было сохранить в тайне факт его рождения. Не стоило сбрасывать со счетов и тот факт, что им приходилось искать работу. По этой причине было решено в течение первого года жизни оставлять детей в «Лебенсборне», где им, по крайней мере, мог быть обеспечен уход и питание, подобающие грудному ребенку. Если на протяжений этого времени мать так и не смогла забрать своего ребенка, то руководство «Источника» согласовывало с ней временное пребывание его в приемной семье. Как правило, это были не чужие люди. Почти одна треть рожденных: до 1939 года внебрачных детей обрела домашний очаг у родственников, преимущественно бабушек и дедушек.

В противоположность этому, Эбрехт настаивал на том, чтобы такие дети в первую очередь передавались бездетным эсэсовским семьям. Они уже получили в свое время разрешение от рейхсфюрера СС на вступление в брак, теперь они должны были получить разрешение на усыновление ребенка. Он считал оправданным подвигать «эсэсовские пары на подобные жертвы» если им недвусмысленно намекнуть, что раз им отказано в радости рождения собственных детей, то по крайней мере они смогут за несколько лет провести бесценную воспитательную работу на пользу подрастающего поколения нашего народа». В информационных письмах руководства «Источника жизни», датированных 1937 годом, говорилось о возможности размещать детей в специально предназначенных для этого эсэсовских семьях. Два года спустя Эбнер уже говорил об этом как об опыте, который должен был превратиться в регулярную практику,

Однако демографический дирижизм Гиммлера, который хотел навязывать эсэсовцам приемных детей, столкнулся с рядом проблем. Сохранились документы персонального штаба рейхсфюрера СС, в которых говорилось, что летом 1938 года Гиммлер выбрал 10 офицеров ССУ которые в течение трех месяцев должны были усыновить детей из «Лебенсборна», Данная затея закончилась полным крахом. Девять из десяти эсэсовцев отказались выполнить этот приказ, после чего сразу же подали рапорт об увольнении из СС. Пяти следующим офицерам было заявлено, что в случае отказа их ждет наказание. Судя по всему, эта практика не прижилась, так как летом 1939 года руководство «Лебенсборна» стало рассылать специальные письма, в которых бездетным и «малодетным» эсэсовским семьям предлагалось взять на воспитание одного из внебрачных детей. К поиску «добровольцев» были подключены фактически все инстанции СС. Но в итоге ничего не было сделано.

«Лебенсборн» выполнял попечительский контроль не только над опекаемыми детьми, оставшимися в его домах, но и над теми, кто был передан в семьи, В соответствии с буквой закона руководство «Источника» регулярно отчитывалось перед Баварским Управлением по делам молодежи. Перед передачей ребенка в семью представители «Источника» и НСВ посещали будущих приемных родителей. Позже местной организации СС поручалось выяснить, были ли нарекания в адрес этих людей. Вместе с тем «Лебенсборн» всячески препятствовал подключению к этому процессу представителей Управления по делам молодежи. Только в 1942 году удалось избавиться от этого государственного надзора. Именно тогда были отменены некоторые статьи Имперского Закона «О поддержке молодежи».

Поставленные перед «Лебенсборном» идеологические задачи автоматически приводили к тому, что СС всячески пытались игнорировать прочие учреждения усыновления как средство демографической политики. Гиммлер уже 13 сентября 1936 года во всеуслышание заявил, что хотел бы, чтобы все высокопоставленные офицеры СС усыновляли детей именно при помощи «Лебенсборна». На самом деле рейхсфюрер СС хотел всего лишь замаскировать зияющую брешь между четырьмя детьми, провозглашенными нацистской нормой для каждой немецкой семьи, и большинством эсэсовских семей, которые отнюдь не могли похвастаться многодетностью. Более того, «Лебенсборн» пытался исправить ситуацию при помощи распоряжения, когда эсэсовец мог спокойно подавать на развод в случае бездетности жены. Впрочем, было что-то странное в этой инициативе. Охранные отряды, создававшиеся как «родовая общность» с ярко выраженным культом предков, скатились до уровня «искусственных» семей. Ко всему этому надо добавить, что Гиммлер не намеревался давать полный ход отказам матерей от внебрачных детей. Он рассматривал это как повод для проявления женщиной ее слабохарактерности. Эбнер тоже по этому поводу заявлял: «Незамужние матери, которые безо всяких причин готовы отдать своего ребенка на усыновление, не являются особенно хорошими матерями». Напротив, признаком «истинного материнства является, если женщина признает свою ответственность за ребенка». Рейхсфюрер СС не хотел форсировать процесс усыновления в «Источнике жизни», так как опасался ряда негативных последствий. Ему претило, чтобы «легкомысленные девушки» стали в итоге легко «избавляться» от своих ребятишек, С другой стороны, эсэсовские браки, которые по прошествии некоторого времени рушились по причине бесплодия одного из партнеров, вряд ли можно было искусственно сохранить при помощи усыновления.

То, что «Лебенсборн» не очень сильно помог в деле сохранения -. бесплодных эсэсовских браков, подтверждается крошечным количеством усыновлений. По состоянию на 1940 год, было усыновлено не более 30 детей. В конце войны из 260 процессов усыновления, организованных «Источником жизни», только 100 завершились относительным успехом. К тому же в данном вопросе «Лебенсборн», как опекун внебрачных детей, не мог своевольно отдавать на усыновление своих воспитанников — данный вопрос находился в компетенции суда по вопросам опеки. Прежде чем «Источник» смог все-таки упростить процедуру, он столкнулся с новой проблемой. 19 апреля 1939 года в силу вступил Имперский Закон «О посредничестве в деле приемных детей». Так вот, в качестве законных посредников были названы Управления по делам молодежи, Имперский комитет по усыновлению и «Национал-социалистское народное вспомоществование» со всеми его инстанциями. Очевидно, что всем другим организациям было отказано в посредничестве в деле усыновления детей. Это коснулось не только большей части благотворительных организаций, но и «Лебенсборна». Гиммлер не мог смириться с подобным положением вещей. Лишь в январе 1940 года с «Источника жизни» был снят данный запрет. Но в итоге пришлось налаживать сотрудничество между «Лебенсборном» и Имперским комитетом по усыновлению НСВ. Была достигнута договоренность, чтобы «Источник» способствовал усыновлению рожденных в его домах детей лишь в семьи служащих СС, полиции и вермахта. Все остальные «непрофильные» запросы на усыновление должны были передаваться в Имперский комитет по усыновлению. Тот же, в свою очередь, передавал просьбы родителей, которые касались именно спектра деятельности «Лебенсборна».

В 1942 году «Источнику» были предоставлены некие привилегии, которые облегчали работу по усыновлению в двух принципиальных моментах. Мотивируя тем, что в условиях войны надо было избегать дублирующей работы, Гиммлер предложил, чтобы дела по усыновлению, рассмотренные судом по опеке, повторно не проверялись Управлениями по делам молодежи. Эти структуры должны были довольствоваться заверением «Лебенсборна», что при усыновлении детей соблюдены все их права, а сама процедура прошла в строгом следовании букве закона. В итоге Министр внутренних дел одобрил это предложение, а Имперский министр юстиции дал соответствующее распоряжение во все компетентные суды. Вследствие того, что Управлениям по делам молодежи запрещалось проводить собственные расследования, суд по делам опеки, по сути, лишал их важных контрольных функций, а сам процесс усыновления сводился к сухому административному решению, В этих условиях «Лебенсборн» мог принимать решения об усыновлении детей на свое усмотрение, не давая никакого отчета об их внебрачном происхождении.

 

 СОХРАНЕНИЕ ТАЙНЫ РОЖДЕНИЯ

В качестве основной предпосылки успешного обслуживания незамужних матерей и их внебрачных детей руководство «Лебенсборна» рассматривало возможность сохранения тайны рождения ребенка. Эбнер превозносил свою организацию как единственную структуру в рейхе, которая действительно могла сделать это. Он считал необходимым сохранять в тайне рождение внебрачного ребенка, так как в немецком обществе матери-одиночки до сих пор не пользовались заслуженным почтением. Если незамужняя девушка работала, то в случае беременности она запросто могла лишиться своего места, Эбнер заявлял, что сохранение в тайне рождения ре-& бенка могло уменьшить количество этих «позорных фактов», «Источник жизни» прилагал огромные усилия по сохранению тайны рождения. В годы войны, пользуясь завесой секретности, это обстоятельство позволило ему безмятежно проводить расовую политику, опираясь в первую очередь на увеличение рождаемости. Без подобной таинственности вряд ли можно было осуществить проект по «собиранию германской крови», который достиг своего апогея в систематическом похищении иностранных детей, которые вывозились в Германию для онемечивания.

Сразу же оговоримся, что в «Лебенсборне» сохранение тайны рождения не было обязательным условием, оно имело место по желанию матери или отца внебрачного ребенка. Заявление об этом делалось еще во время обследования будущей матери. В среднем почти каждая вторая незамужняя женщина хотела воспользоваться предоставленной возможностью. Впрочем, это говорит также о том, что далеко не все матери-одиночки намеревались сохранять в тайне факт рождения внебрачного ребенка. Причем это происходило только на ранних стадиях беременности, то есть тогда, когда девушка, только изъявляла желание попасть в один из домов «Лебенсборна». Незадолго до или непосредственно после родов число желавших воспользоваться секретностью родов сокращалось до 30%, а полгода спустя после родов эту тайну продолжали хранить лишь 10% матерей. А два или три года спустя почти все матери отказывались сохранять этот секрет. Однако подобная практика противоречила множеству германских законов и предписаний. По этой причине Гиммлер и руководство «Источника жизни» сначала делали все возможное, чтобы обойти эти инструкции, а затем сделали так, чтобы они не касались «Лебенсборна».

Так как в Третьем рейхе действовала обязательная прописка, которая заносилась в паспорт в полиции, то о переселении в «Лебенсборн» надо было уведомлять местных паспортистов. Чтобы избежать этого, дома «Лебенсборна» по приказу Гиммлера как главы немецкой полиции оснащались собственными паспортными столами, которые и вели регистрацию прибывавших беременных женщин. То есть местные паспортные столы были исключены из этого процесса. Поначалу «Источник жизни» рекомендовал беременным женщинам отмечаться в местных паспортных столах в качестве «уехавших в путешествие», что было, естественно, неправдой. В 1938 году было решено давать им условную прописку по адресу: Мюнхен 13, Адельхайдштрассе 26/1. Все сообщения местные паспортисты и почтальоны могли отправлять именно туда. В некоторых случаях, особенно в тех, когда требовалось сохранение тайны, «Лебенсборн» создавал для переписки еще ряд «условных» адресов. В большинстве случаев это были адреса ответственных служащих мюнхенского централа «Лебенсборна» или заинтересованных эсэсовских офицеров. Свой личный адрес для этих целей предоставил сам доктор Эбнер. Конечно, рано или поздно в глаза паспортистам (прежде всего мюнхенским) должно было броситься, что новые адреса были «липовыми», но для этого требовалось определенное время. В итоге Гиммлер, как говорилось выше, решил придать этой процедуре законный вид. По его приказу летом 1939 года в полицейских президиумах Берлина, Мюнхена и Вены были изготовлены специальные служебные печати, которые имелись в распоряжении только у паспортных столов. Так, например, на бумаге появился «Паспортный стол № 2 города Мюнхена». Появление «новых» паспортных столов давало посетительницам «Лебенсборна» гарантию, что они не должны были предавать огласке сам факт своего пребывания в данном «оздоровительном» учреждении. Неудивительно, что очень скоро «Паспортный стол № 2» стал весьма оживленным. Это был один из самых важных «паспортных столов», существовавших при «Лебенсборне». «Источник жизни» склонял не состоящих в браке матерей не только к тому, чтобы они давали ложное указание своего адреса. В последующие годы они (с разрешения Гиммлера) в полицейских бланках регистрации по месту жительства и в листках убытия могли указывать свое семейное положение как «вдова» или «разведена», что должно было еще больше засекретить факт рождения внебрачного ребенка, От «Лебенсборна» они получали соответствующее подтверждение, которое на полном основании позволяло им добавлять к своему имени приставку «фрау». То есть, по большому счету, эти женщины симулировали брак. Эбнер предпочитал назвать это «документацией» брака.

В исключительных случаях Гиммлер был даже готов на время беременности и родов предоставить женщинам новые паспорта и имена. Так, например, произошло в 1943 году. Тогда в «Лебенсборн» попала голландская руководительница Имперской школы в Нидерландах. Она ожидала внебрачного ребенка. В итоге было решено выдать ей новый паспорт с немецким именем, согласно которому она была голландской немкой, женой крестьянина. Во время беременности она пребывает в Германии, где проходит в качестве , вольнослушательницы обучение в колониальной женской школе города Рендсбурга. На последнем месяце беременности она перебирается в один из домов «Лебенсборна», где под немецким именем ожидает роды. Почти сразу же после родов она покидает «Источник», где оставляет своего ребенка. Вернувшись в Голландию, она некоторое время спустя «принимает решение» усыновить «какого-нибудь» малыша. Она получает собственное дитя обратно, при этом и она, и ее ребенок носят другое имя. Все, что касалось прошлой жизни, оказывается стертым. Только много позже она восстанавливает справедливость и признается, что это ее собственный ребенок. Для организации столь запутанных операций Гиммлер в 1944 году открывает при «Лебенсборне» специальный счет.

Не менее противоправными были способы, к которым прибегал «Лебенсборн», дабы скрыть отцовство. Один из подобных прецедентов случился в конце 1941 года. Кандидат в офицеры в анкете указал, что у него нет внебрачных и добрачных детей, хотя на самом деле его сын был рожден в одном из домов «Источника». В графе он поставил пропуск. Дело каким-то образом выплыло наверх. Тогда, чтобы избежать скандала (асам «папаша» все-таки стал офицером), Гиммлеру пришлось встречаться с генералом Германом Райнеке, который в тот момент возглавлял Общее управление вермахта. Впрочем, Гиммлер не очень рисковал, ибо Гитлер более чем одобрительно относился к подобному способу решения проблем. Когда до фюрера дошли сведения, что один морской офицер был вынужден подать в отставку, так как его невеста до свадьбы оказалась беременной, то он рвал и метал, возмущаясь «реакционными неписаными законами военно-морского флота, которые являлись отрыжкой ушедших порядков». Впрочем, когда нечто подобное произошло в вермахте, то Гиммлер отдал приказ, чтобы никто из офицеров СС не вмешивался в это дело. Но, по сути, это было вопросом взаимоотношений СС и вермахта.

Сохранение тайны рождения противоречило также официальным инструкциям § 53 Закона «О гражданском состоянии» от 19 мая 1938 года, который определял, что о рождении внебрачного ребенка надо было сообщать в органы учета гражданского состояния по месту жительства матери. В тех же органах согласно § 11 должно было быть установлено отцовство данного ребенка. Чтобы обойти эти статьи закона, руководству «Источника жизни» удалось добиться в Министерстве внутренних дел разрешения создать при каждом из родильных домов свой собственный ЗАГС, в компетенцию которого должны были входить все случаи гражданского состояния. Данная структура получила название «Второго отдела записи актов гражданского состояния». Единственным служащим этого отдела всегда был заведующий соответствующего дома «Источника жизни». Подобный комплекс (родильный дом, паспортный стол, отдел регистрации актов) позволял достаточно долгое время сохранять в тайне факт рождения ребенка. Схожим образом дело обстояло и с сокрытием отцовства. В Министерстве внутренних дел знали об этих нарушениях, но смотрели на них сквозь пальцы, так как «подобное положение вещей до сих пор не вызвало ни у кого возражений».

Поскольку из свидетельства о рождении можно было узнать о внебрачном происхождении ребенка, то начиная с 1939 года в «Лебенсборне» они заверялись и матерью, и «отцом». Если вдруг возникала необходимость представления неких доказательств наличия отца, что могло потребоваться для государственных органов и партийных инстанций, то к решению этой проблемы подключался централ «Лебенсборна». В данной ситуации речь шла о том, что долгое сокрытие внебрачного происхождения ребенка могло повлечь за собой трудности при принятии в школу и при вступлении в гитлерюгенд, когда требовались доказательства его арийской родословной. В данном случае «Лебенсборн» действовал в тандеме с Имперским комитетом по исследованию родословных Министерства внутренних дел. С 1939 года имперский комитет обязывался по первому же требованию «Источника жизни» предоставлять документы, которые подтверждали арийские корни ребенка. При этом не проводилось никакого расследования и изучения его родословной.

Относительное долгое время отцовство ребенка удавалось вскрывать хотя бы потому, что в соответствии с законами о рождении ребенка в органы власти по месту жительства отца сообщалось не сразу же. К тому же мать не была обязана сообщать об этом в отдел регистрации актов гражданского состояния. Впрочем, оставалось неясным, могла ли мать скрывать перед судом имя отца ребенка. В итоге в 1938 году Имперский верховный суд принял решение о том, что указание имени отца ребенка являлось обязательным. Мать могла скрывать его только в исключительных случаях. Подобное судебное решение отнюдь не обрадовало Гиммлера и руководство «Источника», которые гарантировали будущим матерям неразглашение имен отцов их детей. Даже Гитлер одобрил это решение Имперского верховного суда. Соответствующие решения были приняты в Министерстве внутренних дел и Имперском министерстве Юстиции, Данное решение было, наверное, вызвано тем, что Гитлер потребовал разобраться с ситуацией, когда одной незамужней матери, несмотря на новые правила, по недоразумению забыли внести в документы имя отца ребенка.

Но руководство «Лебенсборна» не останавливалось ни перед чем, чтобы все-таки сохранить в тайне имя отца (как писалось в тогдашних документах, «отца-производителя»). В законах была найдена небольшая лазейка.Дело в том, что установлением отцовства должен был заниматься опекун внебрачного ребенка. Однако «Источник» соблюдал законы лишь отчасти. Нередко руководство вообще отказывалось назвать суду по вопросам опеки известные им имена отцов детей. Как понимаем, это было прямым препятствием в осуществлении судом его обязанностей по надзору за состоянием опекаемых.

25 апреля 1939 года в Имперском министерстве юстиции состоялась беседа с Пфлаумом. Сторона юстиции ожидала, что в «Лебенсборне» будет положен конец такому «неудовлетворительному состоянию дел». Однако Пфлаум, прикрываясь авторитетом рейхсфюрера СС, даже не думал извиняться. Он считал, что так и должно быть. Он категорически отказался разглашать тайну отцовства судам по делам опеки. Он мотивировал это тем, что разглашение имен существенно подорвало бы авторитет «Лебенсборна», который гарантировал матери и ребенку тайну рождения. Более того, сохранение тайны было одним из условий для достижения поставленных перед «Источником» целей. Вместо извинений Пфлаум предложил Имперскому министерству юстиции отменить административное и уголовное преследование одиноких матерей за отказ называть судам по вопросам опеки имя отца их ребенка. Сторона «Лебенсборна» использовала эту беседу для того, чтобы устранить юридические препоны на пути сохранения тайны рождения. Более того, Пфлаум настаивал на том, чтобы эта тайна могла храниться достаточно длительный срок. В этой связи он требовал аннулировать паспортные предписания для ЗАГСов, а именно отменить действие § 53 и § 61 дополнения к Закону «О гражданском состоянии». То есть фактически изменить практику выдачи свидетельств о рождении внебрачных детей. Однако все это должно было вступить в силу не раньше чем были бы изменены законы. В этой связи была передана просьба Гиммлера сделать исключение для «Лебенсборна» как единственной организации, которая могла сохранять в Третьем рейхе тайну рождения ребенка.

Однако Пфлауму не удалось найти понимания у представителей (Имперского министерства юстиции, которые заявили, что подобные намерения руководства «Лебенсборна» идут вразрез с законами. Более того, ему намекнули, что «Лебенсборн» противоправно пользовался покровительством Министерства внутренних дел. В этой связи министр внутренних дел Фрик в июле 1939 года направил рейхсфюреру СС Гиммлеру письмо, в котором сообщал, что, сохраняя тайну рождения внебрачных детей, тот нарушает множество законов и служебных инструкций. Вдобавок Фрик не видел никакого смысла в сохранении такой загадочности. Гиммлер и руководство «Источника жизни» были разочарованы подобной реакцией. Но пока «Лебенсборн» нарабатывал практику поиска лазеек и «обхода» законов, время работало на него. В 1942 году преемником умершего Имперского министра юстиции Гюртнера стал Отто Тирак. А год спустя Генрих Гиммлер сам возглавил Министерство внутренних дел. Подобные изменения в министерских креслах очень порадовали руководство «Источника жизни». Радостные ожидания оказались ... оправданными. 27 октября 1943 года вышел Указ Имперского министерства юстиции, который освобождал «Лебенсборн» от контроля со стороны судов по делам опеки и позволял сохранять тайну рождения внебрачных детей. Разглашение этих сведений перед судом могло происходить только в отдельных случаях. В остальном суды должны были воздерживаться от проведения собственных расследований (это касалось и установления отцовства) и довольствоваться теми справками, которые предоставлялись им из «Лебенсборна». Фактически «Источник» стал полностью независимой от государственных и партийных органов организацией. Несколько месяцев спустя Министерство внутренних дел выпустило 4-е дополнение к (Закону «О гражданском состоянии». Оно добавляло в § 53 абзац, который позволял матерям «в единичных случаях» воздерживаться от сообщения о рождении ребенка в административные органы. Зато §102а («Свидетельство о рождении») вводил новый тип документа, в котором не значились имена родителей. Другая статья гласила, что в особых случаях для регистрации гражданского состояния предполагалось наличие «особых книг» и «особых служащих». По сути, речь шла только о «Лебенсборне», а по этой причине новые правила не могли быть всеобщими. Так, по сути, были легализованы специальные ЗАГСЫ «Лебенсборна». Однако приближавшийся военный крах Германии не позволил руководству «Источника» насладиться всеми благами от новых условий опеки.

В многолетних дискуссиях с министерской бюрократией о возможности сохранения тайны рождения «Источник жизни» смог достичь определенных успехов в других областях. Начавшаяся Вторая мировая война остро поставила перед немецким обществом проблему удостоверения внебрачных детей, оказавшихся на оккупированных Германией территориях. В обычных условиях данные случаи попадали бы под действие § 41 Закона «О гражданском состоянии», то есть эти эпизоды рассматривались бы в Центральном берлинском ЗАГСе. Однако Министерство иностранных дел предоставило «Лебенсборну» возможность создать специальный отдел в Мюнхенском централе, который должен был заниматься исключительно теми случаями, когда надо было скрывать рождение детей за пределами Германии. Напомню, что на тот момент дома «Источника» существовали и в Дании, и в Норвегии, и в Бельгии, и на территории оккупированных Польши и Нидерландов. До конца войны Берлинский ЗАГС № 1 не рассмотрел ни одного из этих дел. По мере распространения домов «Лебенсборна» по захваченной Европе было принято решение создать при Мюнхенском централе специальный отдел, который занимался бы только регистрацией актов гражданского состояния детей, рожденных от «арийских» иностранных родителей. Новая структура позволяла регистрировать также тайком вывозимых в Германию иностранных детей.

«Источник жизни» был заинтересован скрывать не только беременность и рождение внебрачного ребенка, но и сам факт его существования на первых годах жизни оного. А вот это было значительно сложнее. Третий раздел (§§ 19—31) Имперского закона «О поддержке молодежи» устанавливал, что Управления по делам молодежи должны были размещать внебрачных детей в специально отведенных для этого местах и постоянно наблюдать за их пребыванием у матери, у приемных родителей или в детском доме. На основании этих наблюдений в суды по делам опеки передавались сведения об условиях жизни опекаемых. Чтобы исключить подобное вмешательство в дела «Лебенсборна», руководство «Источника» обратилось в 1940 году в Министерство внутренних дел с просьбой не распространять действие этих статей на их организацию. Гауптштурмфюрер СС Теш, который вел в 1942 году переговоры от имени «Лебенсборна», применил новую, хотя и не слишком оригинальную тактику. Он настаивал на том, что задания, поставленные рейхсфюрером СС, не предполагают вмешательства прочих организаций (прежде всего имелись в виду Управления по делам молодежи и суды по делам опеки). В данном вопросе речь шла не только о сугубо немецких домах «Лебенсборна» и рожденных там внебрачных детях, но и об «иностранных» домах, а также славянских детишках, подлежащих «германизации». И после двух лет упорной борьбы Министерство внутренних дел решило уступить СС. Опираясь на непозволительно широкое толкование § 29 Имперского закона «О поддержке молодежи», 15 июля 1942 года был выпущен циркуляр, в котором значилось, что «статьи Имперского Закона «О поддержке молодежи» не распространяются на детей, зарегистрированных организацией «Источник жизни», осуществляющей свою деятельность при персональном штабе рейхсфюрера СС». Теш и руководство «Лебенсборна» смогли добиться того, чего хотели. Все дети, за которых по указанию Гиммлера отвечал «Лебенсборн», были исключены из сферы деятельности Управлений по делам молодежи». Больше ни один государственный или партийный орган не мог вмешаться в деятельность «Источника жизни». Однако матери детей, оказавшихся в «Лебенсборне», могли заплатить за гарантии сохранения тайны очень высокую цену — на них теперь вообще не распространялось никакое имперское законодательство. «Лебенсборн» в буквальном смысле слова оказался отрезанным от мира. Гиммлер оценил этот ход Теша. Он похвалил его, назвав принятое решение «отличным».

 

ОТБОР ПРЕТЕНДЕНТОК

Поскольку «Лебенсборн» в основной массе своей занимался попечительской деятельностью, то на первый взгляд его работа по уходу за матерями и детьми мало чем отличалась от работы множества «схожих» благотворительных организаций периода Веймарской республики. И там и там мать и дитя находились под неустанным медицинским контролем. Сами молодые мамаши обучались уходу за грудными детьми и получали знания по основам ведения домашнего хозяйства. -«Лебенсборн» заботился о том, чтобы роженицам выплачивали причитающиеся им пособия, а затем старался подыскать им подходящее место работы. Кроме того, специалисты «Источника» заботились о ребенке, если он был отдан организации под опеку, не мешали матери видеться с ним, более того, прилагали все усилия, чтобы маленький немец обрел полноценную семью, Усыновление в сторонних семьях отнюдь не было приоритетной задачей «Источника жизни». Да и само воспитание в специальных детских домах стало набирать обороты лишь в годы Второй мировой войны.

Однако мировоззренческое обучение матерей, стремление избежать государственного контроля, налет секретности, который был связан с возможностью сохранения тайны рождения — все это указывало на то, что забота о матери и ребенке отнюдь не являлась главной целью «Источника жизни». Конечная цель «Лебенсборна» становится предельно ясной, если принять во внимание строгий отбор матерей, которые получали право рожать в его домах. Тот факт, что «благотворительные» мероприятия «Лебенсборна» прикрывались красивыми словами о социальной защите одиноких матерей и внебрачных детей, не мог скрыть, что все они были продиктованы отнюдь не стремлением к социальной справедливости, а попыткой селекции «абсолютной нордическо-арийской расы».

Строгий отбор будущих матерей, проводимый специалистами «Лебенсборна», был ориентирован не только на расовые критерии. Служащие «Источника» должны были убедиться в хорошем здоровье рожениц. Для Эбнера не существовало никаких сомнений в том, что удачные роды в его заведении были результатом тщательного отбора. Только так можно было вырастить в «Лебенсборне» абсолютно здоровое и «расово качественное» новое поколение немцев.

Первым шагом для попадания в «Лебенсборн» было обследование, в ходе которого надо было убедиться, что будущие матери «с .расовой и наследственно-биологической точки зрения полностью отвечают критериям, предъявляемым к СС». Сам Эбнер трактовал расовые законы охранных отрядов следующим образом: в орден CC могли попасть не только нордические люди (это в полной мере относилась и к женщинам), но и те, которые имели вполне определенные нордические установки. Цель эсэсовской селекции сводилась к тому, что надо было соединить подобных людей, дабы получить от них «еще более нордическое потомство». «По этой причине мы отказываем восточной и западной расам, так как восточная раса в основных ее чертах прямо-таки противоречит нордической расе, а I метисы, получившиеся от восточной и нордической расы, являются неуравновешенными и лишенными внутренней цельности». Проверка расовых и наследственных качеств будущей роженицы составляла самую большую часть процесса прохождения формального отбора. Будущая мать должна была заполнить и предоставить в «Лебенсборн» следующие документы:

1. Родословная. В соответствии с нормами приема в СС, родословная должна была быть прослежена до 1 января 1800 года. При этом обязательным должны были быть справки о национальной принадлежности родителей, а также бабушек и дедушек.

2. Наследственная медицинская карта. Здесь должны были делаться отметки о возможных наследственных болезнях в семье соискательницы.

3. Медицинский обходной лист. Он служил доказательством не только расового, но и физического здоровья. Изучение здоровья женщины должно было проводиться исключительно врачами СС.

Позже, в годы войны, когда ощущался явный недостаток врачей-эсэсовцев, равно как и военных врачей вообще, обследование мог проводить любой врач, который имел право практиковать в Третьем рейхе. 4, Анкета. В ней надо было изложить личные данные, в том числе профессию, наличие страховки, членство в партии. Кроме этого, надо было ответить на ряд личных вопросов: «Планируете ли Вы бракосочетание с отцом ребенка?», «Какие причины могут помешать Вашему бракосочетанию?». К анкете прилагались рукописная автобиография и фото женщины в полный рост.

5. Равносильное присяге заявление, в котором не состоящая в браке женщина должна была подтвердить, что отцом ребенка действительно является указанная ею личность.

В централ «Лебенсборна» подавались документы не только от матери, но и от отца, который должен был быть заранее уведомлен об этом. Все проверки, в том числе расовые и наследственные, проводились силами специализированного подразделения. Дальнейшая процедура во многом напоминала процесс получения разрешения на вступление в брак членам СС (такое разрешение выдавалось Главным управлением СС по вопросам расы и поселений).

Однако со временем выяснилось, что персонал «Лебенсборна» был перегружен осуществлением расовых и наследственных проверок родителей детей. Выделение специального врача отнюдь не изменило ситуацию. Тогда для осуществления этой деятельности руководство «Источника» стало налаживать контакты с Институтом кайзера Вильгельма, который занимался вопросами генеалогии и демографии. В частности, речь шла о сотрудничестве с мюнхенской кафедрой психиатрии, которой заведовал Эрнст Рюдин. В конце войны расовое обследование претенденток, а вместе с тем и вынесение решения о приеме в один из домов «Лебенсборна», осуществлял заведующий соответствующим родильным домом. Эбнер неоднократно утверждал, что отбор был настолько строгим, что в «Источник» попадало не более половины претенденток. Тем не менее очень многое указывает на то, что подобная строгость была лишь мечтой Эбнера. На самом деле удовлетворялось примерно 75% прошений. Подобное расхождение можно было объяснить тем, что в «Лебенсборне» пытались лишь создать видимость того, чего не было в действительности, — в данной ситуации речь идет о строжайшем расово-наследственном отборе. Подобные манипуляции не были редкостью в СС, Так, в 1942 году Административно-экономическое управление СС сознательно искажало данные о смертности в концентрационных лагерях. Делалось это для того, чтобы не спровоцировать гнев Гиммлера, который намеревался предоставлять арестантов и заключенных в качестве рабочих рук для немецкой индустрии, В итоге данные приходилось занижать.

В годы войны состояние здоровья матерей и детей, находившихся в «Лебенсборне», стало значительно ухудшаться. Это объяснялось, с одной стороны, военными тяготами, с другой — переполненностью домов. По этой причине один из членов наблюдательного совета щтурмбанфюрер СС профессор Беккер, занимавшийся детскими болезнями, после своей инспекционной поездки написал в 1941 году весьма нелицеприятную докладную записку. В ней он требовал не только гигиенических и организационных улучшений, но и более строгого отбора матерей. Только при этих условиях дома «Лебенсборна» «могли стать образцовыми эсэсовскими учреждениями», По его мнению, более строгий отбор не только бы благоприятно отразился на данных свойствах детей, покидающих дома, но и, «без сомнения, на общем состоянии здоровья, а вместе с тем и на

v показателях детской смертности и уровня заболеваний». Предложение Беккера в первую очередь касалось Эбнера. Именно он, как медицинский руководитель «Лебенсборна» с весны 1941 года, был назначен ответственным за прием матерей в дома организации, а стало быть, именно от его решения во многом зависело, какая женщина будет рожать в «Источнике», а какая нет. Поэтому в ответ на рекомендацию Беккера Эбнер сообщил рейхсфюреру СС, что ужесточение критериев отбора матерей было осуществлено несколько месяцев назад. Однако эти сведения не совсем соответствовали действительности.

Эбнер объявил об ужесточении отбора в первой половине 1941 года, то есть тогда, когда Третий рейх находился на вершине своего европейского могущества, а национал-социалистское руководство наивно полагало, что блицкриг, начатый против СССР, в ближайшее время закончится полным разгромом России. Но уже год спустя, когда немецкая армия несла на Восточном фронте огромные потери, Эбнер более серьезно задумался над тем, чтобы действительно изменить условия приема матерей в «Лебенсборн». Летом 1942 года он сообщал Гиммлеру об одном прецеденте. Одна руководительница районной женской организации ожидала ребенка. Эбнер писал об этом: «Речь идет о желанном ребенке, которого женщина как истинная национал-социалистка хочет подарить своему народу». После предполагаемого развода отца ребенка предполагалось, что он вступит в брак с этой женщиной. Однако возникала серьезная проблема — будущая мать явно не подходила под критерии, предъявляемые СС и «Лебенсборном». «Даже из фотографий следовало, что она преимущественно принадлежала к восточному расовому типу. Ее рост составляет всего лишь 148 сантиметров. Без сомнения, по внешним данным она не подходит для «Источника жизни». Гиммлер в ответ на письмо Эбнера написал: «У таких матерей желанные

дети могут обладать более высокими расовыми качествами». Страх, что большие человеческие потери, к которым привела новая континентальная война, будут иметь катастрофические последствия для немецкой демографии и расового облика Германии, вынудил Гиммлера согласиться на смягчение требований, предъявляемых к матерям во время приема в «Источник жизни». Поэтому в отдельных случаях (на которые требовалось личное разрешение рейхсфюрера СС) в «Лебенсборн» могли приниматься даже уроженки Восточной Европы, которые ожидали ребенка от членов СС. Желание во что бы то ни стало сохранить рождаемость в эсэсовских семьях подтолкнуло Гиммлера к тому, чтобы поступиться принципами. В своих многочисленных разговорах с высокопоставленными эсэсовскими офицерами он буквально оправдывался, заявляя, что подобная снисходительность вызвана исключительно войной. «К сожалению, я должен идти на компромисс между необходимым количеством и наилучшим качеством», — сказал он как-то. В 1943 году рейхсфюрер со всей откровенностью заявил »обергруппенфюреру СС Войршу, что с началом войны рождаемость оказалась проблемой: если сохранять строгие критерии отбора, то упадет рождаемость, а сохранить ее можно было, если только пренебречь расовыми качествами детей. Он пытался обосновать свое решение предельно разумными аргументами, которые были присущи Гиммлеру, внутренне безучастному даже к тем людям, которые должны . были быть ему близки по расовым критериям: «Самое важное из того, чего я хочу добиться, — чтобы по возможности каждый эсэсовец, прежде чем погиб, успел обзавестись ребенком. Если количество подобных детей будет расти, то я смирюсь с селекционными ошибками, которые можно будет исправить при помощи количества». Подобная точка зрения побудила его к принятию следующего решения: «Лучше хотя бы один ребенок, чем вообще ничего. Лучше, чтобы эсэсовец, который, возможно, уже погиб, зачал не самого лучшего сына, чем вообще не передал свою кровь».

При этом Гиммлер старался ни в коем случае не произвести впечатления, будто бы его «военные мероприятия» были неким расовым компромиссом или непоследовательностью в осуществлении расовой политики. На критику, раздававшуюся из рядов СС по поводу массовых убийств в Польше, которые расценивались как «негерманский поступок», Гиммлер парировал, что это «жесткий слом, которого требует его расовый долг». В области идеологических установок Гиммлер был неукоснителен. Он был упрям и шел прямо к цели. Но сам Эбнер не допускал никаких сомнений в том, что временное послабление в отборе матерей, вызванное войной, было неким изменением принципов расовой политики национал-социализма. В 1944 году он вновь составил список требований, которым должна была отвечать претендентка на попадание в «Лебенсборн». Он был снисходительным только в одном случае, когда речь шла об эсэсовских семьях. На то у него были свои основания. Во-первых, не требовалось собирать множества документов, так как они были собраны во время получения разрешения на вступление в брак. Во-вторых, в большинстве случаев эсэсовские жены надолго не задерживались в «Источнике жизни», а потому не надо было слишком беспокоиться об их здоровье. К тому же «Лебенсборн» не брал их детей под собственную опеку. Но к незамужним матерям применялись самые строгие критерии. Даже малейшее несоответствие критериям было поводом для отклонения просьбы. «Чисто восточный, западный и восточно-балтийский расовые типы женщин являются неприемлемыми». Будущие матери должны были иметь рост не менее 155 сантиметров. По чисто физическим причинам отказывалось женщинам с физическими и психическими отклонениями, больным туберкулезом, венерическими и прочими кожными болезнями. «Эти женщины должны обращаться в «Национал-социалистское народное вспомоществование». Несмотря на то что отбор в «Лебенсборне» был не таким строгим, как того желало эсэсовское руководство, но в практике «Источника» это был очень важный, если не сказать решающий, фактор. К сожалению, многие документы были либо уничтожены в конце войны, либо погибли во время бомбежек. По этой причине вряд ли удастся сформировать полную картину отбора матерей и тех, кто был отвергнут «Источником». Но кое-какие документы все-таки дошли до нас. Однажды Эбнер отказал матери, так как в ее роду были шизофреники, а сама она весьма напоминала еврейку, что, по его мнению, было признаком принадлежности к западной расовой группе. «Таким не место в «Лебенсборне», — резюмировал он. В другом случае он отказал женщине по чисто медицинским соображениям — ей во время первых родов было сделано кесарево сечение. То, что эта женщина была супругой офицера СС для Эбнера не играло никакой роли.

Однако принятие матери в «Лебенсборн» еще не было вынесением положительного расового вердикта. Специфичность ситуации заключалась в том, что при предварительном отборе эсэсовские врачи опирались только на внешний вид женщины и ее документы.

Однако чисто внешние признаки должны были дополняться качествами ее характера, который изучался во время ее пребывания в одном из домов. Окончательным доказательством ее абсолютного здоровья должны были быть роды не менее здоровою ребенка. В декабре 1938 года в «Лебенсборне» была введена в обиход анкета, которая поначалу касалась только незамужних женщин, а затем и всех остальных. Пункты этой анкеты были составлены лично рейхсфюрером СС. На выходе должно было получиться что-то вроде развернутой характеристики, в которой женщина оценивалась как мать, давалась оценка ее расовым свойствам, а в итоге выносилась рекомендация относительно ее дальнейшего участия в наследственно-родовом проекте СС. Эта так называемая «анкета рейхсфюрера СС» была секретным документом и, естественно, заполнялась без ведома рожениц. Составлялась данная анкета, как правило, уже после того, как женщина покидала дом «Источника». Ее заверяли заведующий домом и старшая медицинская сестра. Кроме личных данных в анкете большое внимание уделялось «расовому виду матери». Вот некоторые из отрывков: «Очень высокий рост, нордический тип с примесью дикарской расовой группы (переднеазиатское попадание?)» или «преимущественно западный тип с элементами восточной расовой группы». Кроме того, отмечались мировоззренческие установки, которые выражались, в том числе, в отношении к ребенку. В конце анкеты ставился вопрос: «Соответствует ли мать эсэсовским принципам отбора: а) с расовой точки зрения; б) с мировоззренческой точки зрения; в) по своим психологическим характеристикам». Иногда выносились такие вердикты: «Фрау Э. не может быть привлечена к дальнейшему отбору. Проявленные ею свойства еле-еле дотягивают до среднестатистического уровня». Время от времени приходилось выяснять дополнительные сведения: «Желает ли мать родить еще ребенка?», «Является ли рождение следующих детей соответствующим принципам отбора в СС?». Заполненная анкета рейхсфюрера СС, пополненная за счет некоторых сведений относительно отца ребенка, направлялась в централ «Лебенсборна», где отдельно отцу и матери давались расовые оценки. Гиммлер проявлял огромный интерес к данным анкетам. В конце войны он едва ли не сам участвовал в отборе будущих матерей «Лебенсборна». С педантичностью птицевода он разрабатывал свою систему оценок, которые выставлялись родителям. Поначалу он довольствовался простыми замечаниями «хорошо», «средне», «плохо». Затем он модифицировал эту шкалу оценок. Появилась балльная система: I — соответствует нормам отбора в СС, И — хороший средний уровень, III — не подходит для отбора.

Для Гиммлера проверка анкет отнюдь не была рутинной работой, он занимался этой деятельностью с тщательностью дилетанта и энергией неофита. Бывало, что он подвергал централ «Лебенсборна» критике, так как там «неправильно» оценили женщину. Приведем один пример. В одной расовой анкете было указано: «Восточный расовый тип с примесью динарского». При этом цвет глаз был указан как голубой, цвет кожи — светлый, а цвет волос — русый. Но согласно официальному расоведению, ни восточная, ни динарская расовые группы не могли иметь голубых глаз, светлой кожи и русых волос. В ответ по поручению Гиммлера было отписано: «Конечно, в данном случае мы имеем примесь нордической расовой группы. Тем не менее на основании внешнего облика об этом говорить сложно. Для восточной расовой группы характерны относительно небольшой рост, а также отмеченные в анкете любопытство и склонность к сплетням. Рейхсфюрер СС просит, чтобы впредь при заполнении анкет на подобные вещи обращали самое пристальное внимание».

После этого инцидента, который был отнюдь не единичным, Гиммлер разработал новую шкалу расовых оценок, которая теперь уже имела четыре градации.

I— у матери и отца мировоззренческие, расовые, наследственные, санитарные и психологические характеристики в полном порядке;

II— психологические и мировоззренческие характеристики в порядке, однако имеются расовые, наследственные и санитарные недостатки;

III — определенные мировоззренческие недостатки и психологическая незрелость или сильные расовые, наследственные, санитарные отклонения от нормы;

IV — в силу склада характера, мировоззренческих ошибок, серьезных расовых, наследственных, санитарных отклонений являются нежелательной матерью или нежелательным отцом, которым не следует разрешать производить детей на свет.

Правление «Лебенсборна» поспешило учесть критику рейхсфюрера СС и попыталось исправить недостатки в своей работе. Новый руководитель «Лебенсборна» Золльман, так как «он сам ничего не понимал в этих вещах», дал Эбнеру поручение подготовить для заведующих домов циркуляр, в котором должны были быть учтены замечания Гиммлера. Однако это не исчерпало вопроса. Гиммлер и далее пытался делать поправки в предоставленных ему расовых анкетах. Анкеты рейхсфюрера СС обсуждались и в самом правлении «Источника жизни». В ответ на упрек штурмбанфюрера СС Ланга, мол, расовые оценки выставлялись только на основании внешнего облака, Эбнер возразил, что анкета, «составленная рейхсфюрером СС, является замечательным средством для раскрытия личности в целом». Наряду с внешним видом, который фиксировался на фотографии, ответы на предложенные вопросы «настолько ясно раскрывали психологический облик человека, что данная анкета является неповторимым средством для раскрытия расового тела и расовой души». Эбнера ничуть не смущало, что анкета была составлена дилетантом, который за глаза звался недругами «птицеводом». Наоборот, как видим, Эбнер не мог нахвалиться на эту анкету. Он полагал, что ценность анкет заключалась еще и в том, что описанные в них случаи не были искусственно сконструированы, а выхвачены из реальной жизни, «То, что люди, заполняющие эти анкеты, являются

не специалистами в области расоведения, а просто людьми здравого смысла, отнюдь не снижает ценности данного документа». Впрочем, Эбнер не отрицал, что обучение подчиненных ему специалистов все-таки требовалось, так как медицинские знания не предполагали знания основ расоведения.

Расовое и мировоззренческое препарирование родителей отнюдь не было умственной забавой эсэсовцев. Для тех, кто не соответствовал нормам, эти анкеты могли иметь большие последствия. Анкета рейхсфюрера СС, как выразился Эбнер, была внутренним эсэсовским «домашним обычаем». В сомнительных случаях последующая поддержка матери и ребенка зависела от «качества» самих родов. 14 января 1942 года Гиммлер издал приказ, что при необходимости в качестве работниц «Лебенсборна», как правило, машинисток, могли оставаться лишь матери, которые получили оценки I и II. Если мать жаловалась на персонал или условия в доме, то в ее анкете делалась соответствующая отметка. Кроме этого, от расовых отметок родителей зависело, принимал ли Гиммлер личное шефство над детьми, появившимися на свет в «Лебенсборне», или нет. Именно после представления «расового свидетельства» в упоминавшемся выше случае Гиммлер согласился сохранить в тайне отцовство одного из кандидатов в офицеры. Неблагоприятный вердикт как негативная расовая оценка мог быть сформулирован следующим образом: «Согласно принципам отбора в СС матери ребенка в дальнейшем не рекомендуется иметь детей». Подобного решения было вполне достаточно, чтобы отказать в поддержке роженице. Более того, оно могло быть поводом для того, чтобы расстроить запланированное бракосочетание с отцом ребенка, которому могли намекнуть, что подобное замужество могло привести к куче проблем. Как видим, ребенок в «Лебенсборне» был центром всех идеологических построений и расовых мероприятий. Собственно, забота о матери была лишь вторичным процессом, волею физиологии неразрывно связанным с заботой о ребенке. В СС полагали, что здоровый, «расово качественный» ребенок покрывал все расходы «Источника жизни». По этой причине в «Источнике» по требованию рейхсфюрера СС регулярно проводились эсэсовские обряды «имянаречения» ребенка. После того как проходил этот обряд, ребенка принимали в «родовую общность СС» и как бы неразрывно связывали с национал-социализмом. Имперский врач СС Гравиц разъяснял на общем собрании заведующих домами «Лебенсборна», что они должны повторять (по сути, «имитировать») эсэсовские семейные праздники. Суть обряда сводилась к тому, что отец давал имя и благодарил супругу за то, что она подарила ему ребенка. СС как некий «крестный отец», проводя обряд «имянаречения», как бы гарантировали участие в воспитании ребенка. Так как в «Лебенсборне» речь шла в первую очередь о не состоящих в браке матерях, то Гравиц дополнял, что роль отца в данной ситуации должен был выполнять заведующий домом, то есть именно он давал имя ребенку.

Эбнер однажды направил в контрольное управление СС отчет о том, как он обставлял этот праздник в доме «Хохланд». В комнате, украшенной бюстом фюрера, портретом его матери, знаменами национал-социалистского движения, цветами и лавровыми венками, собираются матери, их дети и «крестные» от СС. Затем заведующий домом произносит речь о смысле и цели обряда «имянаречения». При этом он отсылал их к обрядам древних германцев, указывая, что христианская церковь лишь переняла эти обычаи, превратив их в крестины. «Учение о первородном грехе, а также точка зрения церкви, что материнство оскверняет женщину, является ненемецкой и оскорбительной для немецкой женщины». После этого обращения под «тихие звуки национального гимна Германии, написанного Гайдном», происходит само «имянаречение» детей. При этом заведующий каждого дома задавал матери вопрос: «Немецкая мать, обязуешься ли ты воспитывать твоего ребенка в духе национал-социалистского мировоззрения?» На что мать, естественно, должна была давать положительный ответ. Затем заведующий обращался к «крестному эсэсовцу»: «Готов ли ты наблюдать за воспитанием этого ребенка в духе родовой общности охранных отрядов?» На что эсэсовец должен,был дать утвердительный ответ и пожать протянутую руку заведующего, После этого заведующий домом касался эсэсовским кинжалом ребенка и произносил; «Настоящим я беру тебя под защиту нашей родовой общности и даю тебе имя! Носи это имя с честью!» После этого матерям выдавалось свидетельство о присвоении их детям имени, а затем следовало чаепитие.

В своей работе «Генрих Гиммлер как идеолог» Йозеф Акерман писал, что нигде, ни в одной ситуации национал-социалистское руководство не обладало таким тотальным контролем над человеком, как во время проведения этой церемонии. По мнению этого исследователя, это было возрождение «кощунственного культа идолопоклонства», который Гиммлер хотел возвести в ранг традиции, «новой веры» СС. Очевидно, что эсэсовский обряд «имянаречения» заменял христианские крестины и содержал в себе элементы этого церковного ритуала.

В течение разных лет незамужние матери по-разному смотрели на проведение этого обряда. Гравиц в свое время на выступлении перед заведующими домами «Лебенсборна» подчеркивал, что ни одна мать с ее ребенком не должна была принуждаться к участию в этом обряде. Если она хотела крестить ребенка, то этому не надо было противиться. Но, само собой разумеется, что крестить ребенка она должна была в удаленном месте. Но к концу войны, судя по всему, матери стали со скепсисом относиться к шефству СС над их детьми. Об этом говорят хотя бы сохранившиеся статистические данные. Если посмотреть на них, то мы заметим, что доля незамужних матерей, которые согласились на прохождение эсэсовского обряда «имянаречения», неуклонно падала. В апреле 1939 года таковых было 48,9%, в декабре 1939 года — 39,5%, в декабре 1940 года — 31,9%, в мае 1941 года — 22,8%. Впрочем, надо отметить, что в 194] году произошло кардинальное изменение ситуации. В октябре 1941 года 88>6% внебрачных детей прошли обряд эсэсовского имянаречения. До мая 1941 года эта цифра продолжала оставаться достаточно высокой — в районе 70%. Но тем не менее где-то 30% все равно отказывались «крестить» своих детей в эсэсовскую веру. Их явно не устраивало это культовое действо. Случалось даже, что матери крестили детей уже после «имянаречения» в СС, что вызвало «праведный» гнев Эбнера. В итоге руководство СС решило изменить тактику. Если до 1941 года «Лебенсборн» предоставлял определенную свободу действий в выборе религиозных обрядов, то к началу 1942 года эсэсовское «имянаречение» стало едва ли не обязательным. Только так можно было зафиксировать рожденных в «Источнике» детей как подрастающее поколение СС, «Лебенсборн» мог повлиять на выбор, так как являлся опекуном множества детей. Все же эта возможность влияния была формальной и заканчивалась с совершеннолетием опекаемых. Тем не менее ответственные лица «Лебенсборна» обещали принявшим шефство от СС пожизненное процветание. Однако «отборной молодежью, будущей знатью» рожденные в «Источнике» дети могли стать, если попадали в родовую общность СС.

Очевидно, что, создавая «Лебенсборн», Гиммлер намеревался не только сократить количество абортов, но и проводить перспективную расовую и демографическую политику. Он пытался сделать «Источник жизни» еще одним элементом его «черного ордена СС». А потому и настаивал, чтобы спасенные дети были предоставлены в распоряжение охранных отрядов. Гиммлер намеревался использовать «Лебенсборн» для обновления «нового дворянства», что полностью соответствовало им же установленным принципам расового отбора. Высокопоставленные офицеры СС должны были следить за тем, чтобы в охранные отряды не набирали детей числящихся там же служащих. Гиммлер во что бы то ни стало пытался избежать ошибки близкородственных связей, которые, по его мнению, погубили «историческое дворянство».

Бесчеловечность национал-социалистской расовой идеологии, которая превозносила расо-во «ценных» людей и презирала, подчас уничтожая, «неполноценных», во всей «красе» раскрылась в «Лебенсборне». Там не любили говорить о детях, которые родились с «дефектами». Но родителей таких детей тут же усиленно проверяли на наличие наследственных болезней. Если обнаруживалось, что у пары уже были больные дети, то дело отца и матери могли передать в РуСХА. Это не было пустой формальностью или условностью. Исход мог закончиться их стерилизацией, Только в условиях военного времени, которые не позволяли провести точное изучение наследственности родителей, подобные приговоры не стали массовыми.

Сами же «дефективные» дети «устранялись» из домов «Лебенсборна», которые отказывались брать над ними шефство. Многим из этих детишек отказывали в праве на жизнь. Как «неприспособленные» к жизни, они передавались руководством «Лебенсборна» в специальные учреждения, которые специализировались на эвтаназии, В 1941 году Гитлер отдал приказ об убийстве этих беспомощных существ, который беспрекословно выполнялся.

После начала Второй мировой войны «Источник жизни» ожидали всесторонне изменения. Поначалу они выразились в повышенной потребности в попечении над детьми, что было вызвано трудностями войны. Вместе с тем «внебрачное обслуживание» стало распространяться на новый круг людей. Когда нападение на Советский Союз,миновало стадию «блицкрига» и превратилось в континентальную, глобальную битву, вновь встала проблема увеличения рождаемости. Все эти мероприятия «Лебенсборна» проводились под более умелым руководством организации и при более солидной финансовой поддержке.

 

ИЗМЕНЕНИЕ ТЕНДЕНЦИЙ ВО «ВНЕБРАЧНОМ ОБЕСПЕЧЕНИИ»

С началом войны «Лебенсборн» принял две новые, изначально чуждые ему задачи. Сначала он сооружал в Бромберге в аннексированной части Польши служебную инстанцию, которая должна была поддерживать крестьянок из числа «фольксдойче», мужья которых погибли во время так называемого «бромбергского кровавого воскресенья». Основной задачей этого попечения было восстановление разрушенных крестьянских домов и восстановление дворов. Эта деятельность была закончена лишь в марте 1943 года.

Кроме этого, Гиммлер в октябре 1939 года поручил «Источнику жизни» соблюдать юридические интересы вдов погибших во время «польской» военной кампании служащих СС Для подобных женщин и их семей материальная помощь была предусмотрена лишь в единичных случаях. Лишь в случае «внезапной смерти» супруга государство брало на себя поддержку семьи, воспитание и образование детей. В специально созданном в «Источнике» главном отделе эсэсовских сирот к июлю 1944 года помощь была оказана 15 тысячам вдов и 22 500 сиротам.

Одновременное расширением работы «Лебенсборна» и распространением его на новые области изменялись отношения и внутри самих домов «Лебенсборна», Забота о внебрачных детях, что, собственно, являлось изначальной целью «Источника», становилась невыгодной в домах, которые были рассчитаны на небольшое количество детей. Большинство незамужних матерей, которые возвращались на работу, в большинстве случаев не могли забирать своих детишек. В подобных случаях свой первый год жизни дети проводили в стенах «Источника», пока их матери пытались устроиться в жизни. Тенденция к попечению над детьми, которая все больше превращала «Лебенсборн» из учреждения родовспоможения в детский дом, вызвала озабоченность, но никаких форсированных мер не предпринималось. Только резкий скачок детской смертности в годы войны побудил руководство «Источника» предпринять соответствующие действия.

Осознавая, что высокая детская смертность могла негативно сказаться на репутации «Лебенсборна», Эбнер не без гордости за свою организацию докладывал, что по состоянию на конец 1936 и 1939 годов детская смертность в «Источнике» составляла 3%, в то время как в целом по Германии она была вдвое больше, то есть 6%. Но, несмотря на эти самодовольные заявления, в апреле 1940 года

смертность уже составляла 3,83%, в середине того же года 4,17%, а в 1941 году 4,23%. Гиммлер, которому регулярно вплоть до самого 1945 года сообщалось о делах в домах «Лебенсборна», в том числе об уровне детской смертности, был разгневан и требовал от Эбнера принять экстренные меры. За этими вспышками гнева скрывался страх, что неуклонно растущая детская смертность могла подорвать силы СС как элитной с демографической точки зрения организации. По этой причине в 1940 году Эбнер не раз проводил консультации с имперским врачом СС, с докторами-консультантами и многими другими специалистами. Все сходились во мнении, что главными причинами роста детской смертности и заражения грудных детей были недостаточная изолированность родильных домов от внешнего мира и слишком короткий период кормления грудных детей материнским молоком. Оба этих обстоятельства были непосредственно связаны с переполненностью домов «Лебенсборна», что и приводило к печальным последствиям. Выход из положения пытались найти в том, чтобы сократить места для матерей, но увеличить места для детей. Более того, пребывание матери в доме «Лебенсборна» после родов, как правило, ограничивалось 6 неделями. Все это привело к тому, что к весне 1940 года в «Лебенсборне» как учреждении родовспоможения находилось в два с половиной раза больше детей, чем было изначально предусмотрено. В абсолютных цифрах ситуация в апреле 1940 года выглядела так. В домах «Лебенсборна» находилось 497 детей и 208 матерей.

Эбнер как медицинский руководитель «Лебенсборна» выслушивал множество упреков со стороны Гиммлера, а потому решил извести «зло» в самом его корне. Он считал необходимым продлить срок кормления грудью. Только в этом случае можно было избежать нарушений в системе пищеварения детей и дать им достаточное количество разнообразных защитных веществ от всех возможных болезней, По этой причине было решено, что пребывание матери в доме «Лебенсборна» должно быть увеличено с 6 недель до 4 месяцев. Однако для начала надо было справиться с переполненностью домов. Эбнер рассматривал в качестве идеального состояния одинаковое количество детей и кормящих матерей. В 1940 году он повторил свое предыдущее предложение организовать центральный дом для грудных детей и специальный детский дом «Лебенсборна».

Чтобы в кратчайшие сроки разгрузить дома, руководство «Источника жизни» решило отделить подросших детей в возрасте 9—12 месяцев от грудничков. Для этой цели 1 ноября 1939 года в Висбадене был открыт дом «Таунус». Первоначально он был запланирован как родильный дом, но после ряда переговоров в нем стали заботиться о 55 детишках. Данная практика продолжалась почти три года, пока «Источник» не получил в свое распоряжение центральный детский дом. В ноябре 1942 года новостройка, которую «Лебенсборн» купил у Саксонии в Корен-Залисе, была торжественно открыта как детский дом «Зонненвизе» («Солнечный луг»). Там под постоянным медицинским присмотром могло расположиться около 170 детей. Грудные дети, матери которых уже покинули «Источник», отныне направлялись сюда изо всех родильных домов. В конце войны энергичное расширение «Лебенсборна» привело к увеличению количества детей, которые опекались этой организацией. Вследствие этого руководство «Источника» вынуждено было открывать новые детские дома: летом 1943 года в Люксембурге был открыт дом «Мозельланд», а год спустя в торжественной обстановке были открыты еще два дома «Франкен-1» и «Франкен-2», которые располагались в Шалькенхаузене (Бавария).

В этих домах дети должны были находиться около полутора лет, пока их не заберут матери или они не найдут приемную семью. Пребывание в детских оздоровительных домах не приводило к разделению ребенка и матери, которая, найдя работу, могла хотя бы изредка посещать свое дитя. Следовательно, основание детских домов не противоречило идеалу, на который постоянно ссылалось руководство «Источника», — дети должны были расти и воспитываться под надзором своих матерей. Более того, в июне 1940 года в Штеттине был открыт так называемый «Военный дом матери», что могло способствовать этому процессу. В данном вопросе «Лебенсборн» вместе с Гиммлером действовали рука об руку с гауляйтером Францем Шведе-Кобургом и «Померанским провинциальным союзом». Данное заведение было открыто преимущественно для незамужних матерей, которые, несмотря на работу, не хотели расставаться с детьми и уж тем более передавать их в чужие семьи. В течение дня дети находились в специальном детском саду, в то время как их матери работали. За 108 детьми и их матерями постоянно наблюдали медицинские сестры и женщина-врач, которая регулярно приходила и в детский сад, и в «Военный дом матери». Воодушевившись этим примером, два года спустя руководство «Лебенсборна» решило открыть два материнских общежития, которые весьма напоминали «Военный дом матери». Однако в середине войны в Мюнхене, постоянно подвергавшемся бомбежкам, было не просто найти подходящее жилье. Тем не менее весной 1942 года Гиммлеру удалось «приобрести» два здания, в прошлом принадлежавших евреям. Так появились на свет два специальных мюнхенских «Материнских общежития», которые располагались по адресам: Антонинштрассе 7 и Каульбахштрассе 65, В каждом из общежитий могло поселиться около 15 матерей с детьми. Каждой из них полагалась отдельная комната. В уходе за маленькими детьми матерям помогали специальные медицинские сестры, которые днем выполняли роль нянечек и воспитательниц в детских садах, существовавших при этих общежитиях.

Эти квартиры, которые могут показаться весьма прогрессивным достижением в политике поддержки матерей-одиночек, неким освобождением незамужних матерей от социально-экономических тягот, в действительности были прагматическим шагом руководства «Источника жизни»: каждая удачная попытка по сохранению семейной общности матери и ребенка автоматически вела к уменьшению детей, находившихся в учреждениях родовспоможения. По этой причине заведующие родильными домами с радостью приветствовали в свое время открытие в Штеттине «Военного дома матери». Кроме этого, появление «Материнских общежитий» гарантировало «Лебенсборну» наличие рабочих рук, так как в годы войны в «Источнике» все чаще и чаще стали работать бывшие роженицы из числа незамужних матерей. Не имея квартиры и без надзора за ребенком, многие из них вряд ли смогли бы перебраться в Мюнхен, чтобы работать в централе «Лебенсборна». Руководство «Источника жизни» смущало, что для пребывания детей были выбраны замкнутые дворы, лишенные солнечного света. По этой причине, а также из-за возрастающей угрозы бомбардировок Мюнхена в августе 1943 года дети были переведены из «Материнских общежитий» в Люксембург в детский дом «Мозельланд», где их могли навещать матери, оставшиеся в Германии. Как видим, непосредственным поводом для учреждения детских домов и «Материнских общежитий» была переполненность учреждений родовспоможения «Лебенсборна». Привело ли это к уменьшению плотности в родильных домах «Источника»? Удалось ли сохранить связи между матерью и ребенком? И, самое главное, удалось ли в результате этих мероприятий снизить уровень детской смертности?

Если доверять сведениям Эбнера, то данные меры имели определенные положительные последствия. Согласно отчетам, направлявшимся в Берлин, кривая смертности непрерывно, медленно, но все-таки ползла вниз. Приведем эти сведения в виде таблицы,

Дата

Уровень детской смертности

Январь 1942 года

3,98%

Апрель 1942 года

3,88%

Март 1943 года

3,84%

Июнь 1943 года

3,73%

Однако каждому внимательному наблюдателю бросится в глаза лукавость этих цифр. Если в апреле 1942 года Эбнер докладывал о том, что детская смертность составляла 3,88%, то три года назад он говорил о 3%. Доктору Рихарду Корреру, который в декабре 1940 года занял пост инспектора по статистике при рейхсфюрере СС, эти статистические данные также показались во многом подозрительными. Сделанные им заключения в 1944 году привели к громкому скандалу, который закончился, по сути, крахом доктора Эбнера. Гиммлер был вынужден сам перепроверять все представленные «Источникам» цифры, да еще привлекать для этого имперского врача СС Гравица, которому открыто заявил, что «эти данные не соответствуют действительности». После войны Коррер вспоминал, что сведения Эбнера о детской смертности в «Источнике жизни» были форменной фальшивкой. Согласно отчетам Эбнера, смертность не превышала 4%, а на самом деле она составляла около 8%, то есть продолжала расти.

Как подделывалась эта статистика и подделывалась ли она вообще, сейчас очень сложно судить. Неточности можно было найти в расчетах, которые вряд ли можно было допустить при добросовестной обработке данных. Ввиду того факта, что при расчетах «химичили» главным образом во время отбора матерей для приема в родильные дома, что было вообще характерно для многих эсэсовских учреждений, то можно предположить, что Эбнер всего лишь хотел предоставить Гиммлеру те сведения, которые он хотел видеть. То есть искажения были сознательными, а не вследствие каких-то неточностей и ошибок в подсчетах. Сообщения Эбнера о достигнутом успехе вызвали подозрения хотя бы потому, что сделанные им в 1940 году предложения не были предназначены для оптимального ухода за новорожденными детьми.

Число кормящих грудью матерей в учреждениях родовспоможения и находящихся там детей так и не достигло соотношения один к одному. В действительности детей было примерно вдвое больше. В целом, если принимать во внимание тот факт, что в число матерей попадали не только кормящие, но и ожидавшие родов женщины, соотношение было еще дальше от идеального.

Впрочем, если говорить о плотности и переполненности детьми родильных домов, то можно все-таки отметить некоторые положительные тенденции. До 1942 года ситуация выглядела угрожающей. По состоянию на 28 октября 1939 года, в среднем в каждом доме «Лебенсборна» находился 71 ребенок, Эта цифра некоторое время неуклонно росла. 14 февраля 1941 года она составляла 76 детей, В начале мая 1941 года их количество выросло до 80. И лишь в феврале 1942 года можно было говорить об очевидной разгрузке родильных домов «Источника». На тот момент в них в среднем находилось 66 детей. При всем том два года спустя все вернулось на круги своя. Ситуация стала еще хуже. В 1943 году на один родильный дом приходилось 96 детей! Временная разгрузка «Источника» была в первую очередь связана с возникновением детских домов и «Материнских общежитий» в различных частях рейха. Между тем два года спустя родильные дома «Лебенсборна» были наполнены новыми детьми, которых с трудом можно было разместить в детских домах «Солнечный луг» и «Мозельланд», Усиливалось впечатление, что эти детские дома возникали отнюдь не для того, чтобы создать хорошие условия для воспитания детей, а чтобы хоть как-то разгрузить родильные дома «Источника жизни».

Также имелись признаки того, что продолжительность пребывания матерей после родов в домах «Источника» не только не превышала шести недель, но была существенно меньше, о 4-месячном пребывании в одном из домов и щедром кормлении детей грудью, как того требовал Эбнер, в 1940 году не могло быть и речи. В 1941 году «лишь в исключительных случаях» кормящая мать пребывала в родильном доме более шести недель. В начале 1942 года Эбнер стал вести речь о том, что матери могли пребывать в доме «Источника» максимум два месяца. Золльман летом 1943 года вообще планировал ограничить этот срок двумя неделями. По его мнению, только кормящие матери, которые не имели собственной квартиры, могли оставаться в «Лебенсборне» положенные шесть недель.

Тот факт, что, несмотря на создание детских домов, переполненность «Лебенсборна» продолжала сохраняться, борьба с детской смертностью оказалась неэффективной, продление пребывания кормящих матерей в родильных домах так и не было осуществлено, требовал определенных объяснений. Для начала посмотрим на статистику рождаемости в «Лебенсборне». В 1939 году ежемесячно в среднем в домах «Источника жизни» рождалось 63 ребенка. В 1940 году количество родов увеличилось до 86. В 1941 году произошел небольшой спад — тогда в среднем рождалось 74 ребенка. Но затем снова наметился рост: в 1942 году рождалось 79 детей, а в 1943 году — 87. Крутой взлет рождаемости начался в 1940 году. Ее временное снижение в 1942 году объяснялось отнюдь не уменьшением принятых матерей и не ужесточением критериев отбора, а повреждением во время бомбардировки дома «Фрисландия», который был вынужден закрыться в январе 1941 года. Очередной скачок рождаемости, наблюдаемый в 1943 году, был связан в первую очередь с открытием нового дома «Шварцвальд», который располагался в Бадене. Но возвратимся к мерам, которые принимались внутри самих домов. Если говорить о средней рождаемости в домах «Лебенсборна» за месяц, то ее лучше опять же показать в виде таблицы.

Дата

Среднемесячная рождаемость одном доме

1939 год

"

10,6

1940 год

14,4

1941 год

14,8

1942 год

15,7

1943 год

16,6

1944 год

17,2

Увеличение рождаемости в домах «Источника», которое подразумевало увеличение приема матерей, было обусловлено целым рядом факторов. Принципиально нельзя исключать, что это было связано с перестройкой самих домов, в результате чего появлялись новые родильные места. Однако, кроме этого, имеются указания, которые проливают свет на практику пребывания в «Лебенсборне». В апреле 1943 года, когда «Источник жизни» вместе с домом «Шварцвальд» насчитывал в рейхе шесть родильных домов, Золльман был вынужден признать, что все они были переполнены матерями и роженицами. Действительное состояние домов можно будет понять, если обратиться к документам пяти старейших из них: «Харц», «Хохланд», «Курмарк», «Померания» и «Венский лес». По состоянию на 22 октября 1939 года, в каждом из них содержалось в среднем 30 женщин. В 1944 году этот показатель составлял 50 женщин. Два дополнительных дома, «Шварцвальд» и «Таунус», задуманные как родильные, в итоге не привели к разгрузке остальных домов. К тому же, так как был уменьшен срок пребывания женщин в домах, автоматически увеличивалась частота рождений. Так, например, в доме «Померания» в срок между 1938 и 1942 годами незамужние женщины оставались по 80—100 дней, а матери, состоящие в браке, — по 40—60 дней. Укороченное пребывание матерей в родильном доме отнюдь не было единичным явлением, характерным только для «Померании». Если говорить об общей статистике, то замужние женщины пребывали в домах «Лебексборна» в среднем 49 дней, а незамужние — 82 дня.

Получается, что на указание Эбнера о пребывании матерей в домах «Источника» не менее четырех месяцев или вообще не обращали внимания, или выполняли их лишь отчасти. Временное уменьшение количества детей могло высвободить места для матерей. Как помним, этому предшествовали многочисленные жалобы, что родильные дома постепенно превращались в детские. Появление детских домов «Солнечный луг», «Мозельланд», «Франкен-1», «Франкен-2» служило отнюдь не тому, чтобы освободить родильные дома от большого количества детей, а тому, чтобы предвосхитить ситуацию, которая была связана с неуклонно увеличивающимся количеством родов. В той ситуации и речи не могло быть, чтобы прекратить или хотя )5ы временно приостановить прием матерей в дома «Лебенсборна», мотивируя этот шаг их переполненностью. И то и другое сразу бы привело к падению рождаемости в «общности СС», что могло иметь большие политические последствия. Увеличение срока пребывания матерей в домах также имело бы своим следствием снижение рождаемости. Только правильная организация всех процессов могла снизить наполнение домов и оставить рождаемость хотя бы на прежнем уровне. По этой причине «Шварцвальд» и «Таунус» должны были не разгружать дома «Лебенсборна», а увеличивать рождаемость, что, впрочем, оказалось взаимосвязанными процессами. Но однозначно можно говорить о том, что меры, предложенные в 1940 году (в частности, создание отдельных детских домов), служили не улучшению ухода за матерью и ребенком, а увеличению «родовой общности СО, то есть в основе лежало не социальное, а политическое решение. Этот вывод примечателен тем, что в целом в рейхе наблюдалась обратная ситуация. Если в 1939 году на тысячу человек рождалось 20,4 ребенка, то затем это показатель стал падать: 1940 - 20; 1941 - 18,6; 1942 - 14,9; 1943 - 16,0.

Гиммлер и руководство «Источника жизни» оказались перед сложной дилеммой. Когда в 1940 году дома «Лебенсборна» стали усиленно наполняться, а количество родов расти, то стала увеличиваться и детская смертность. Эсэсовцы оказались перед сложной альтернативой либо бороться со смертностью, но при этом следовал спад рождаемости, либо смириться со смертностью и довольствоваться ростом рождаемости. Был выбран второй вариант. Это решение не было оформлено никаким документом, но подтверждалось планомерными действиями, которые должны были хоть как-то компенсировать человеческие потери во время войны. После 1940 года очередной скачок рождаемости наблюдался в 1942— 1943 годах. Эта дата обусловлена началом деятельности «Лебенсборна» в оккупированной Германией Норвегии. К тому же на тот момент «Источник» лишился одного родильного дома. Четырехлетняя пауза в рас-ширении «Лебенсборна» сменилась созданием целой сети родильных и детских домов, «Материнских общежитий». Очевидно, что «Источник» планировалось сделать одним из главных инструментов форсированной демографической политики. Хотя никто не снимал с него задачи предотвращения абортов, старый стиль ухода и обеспечения матерей и детей безвозвратно уходил в прошлое. В 1942— 1943 годах «Лебенсборн» готовился начать осуществление специальной демографической программы, наброски которой Гиммлер сделал в самом начале войны. Начинать ее можно было л ишь после того, как «Источник» избавился от контроля со стороны государственных и партийных органов.

Воспринимая нападение на СССР как начало «расовой войны», Гиммлер считал необходимым дополнить радикальную национал-социалистскую демографическую политику проектом по «собиранию германской крови», который касался прежде всего оккупированных Германией территорий,

 

РЕОРГАНИЗАЦИЯ «ИСТОЧНИКА ЖИЗНИ»

Как уже упоминалось выше, после сентября 1939 года в условиях Второй мировой войны «Лебенсборн» стал следовать новому курсу в своей работе. Это выразилось в поддержке семей «фольксдойче» из Бромберга, а также в попечении над семьями погибших на войне эсэсовцев. Ко всему этому добавились такие трудности, как растущая детская смертность, связанная с неэффективным управлением «Источником» и плохим финансовым положением. В итоге «Лебенсборн» оказался в тяжелейшем кризисе с которым Пфлаум и другие ответственные лица не могли справиться. Следствием этого стало преобразование всей структуры «Источника жизни», которое началось с верхушки организации.

В самих СС Пфлаум был известен своим чрезвычайным честолюбием и жаждой власти. Подобные черты характера подталкивали его к самоуправству, что еще более осложняло ведение дел в «Лебенсборне». Например, о создании служебного отдела, который бы занимался делами бромбергских «фольксдойче», он даже не уведомил Эбнера. Пфлаум с яростной энергией пытался расширить круг задач, которыми бы занимался «Лебенсборн», но при этом не задумывался о необходимости подходящего финансирования. В итоге в «Источнике» возник тяжелейший финансовый кризис. В 1939 году бюджетный дефицит организации составлял 800 тысяч рейхсмарок. Гиммлер, крайне щепетильный в денежных вопросах, в феврале 1940 года в роли имперского комиссара по укреплению немецкой народности отдал приказ особому уполномоченному по финансовым вопросам и референту по хозяйственной деятельности оберст-штурмбанфюреру СС Золльману провести аудиторскую проверку «Источника жизни». Первое, что бросилось в глаза проверяющему, была небрежность в ведении дел отдела, занимавшегося Бромбергом. Вывод проведенного расследования был однозначным — необходима отставка Пфлаума. Ему было поставлено в вину непогашение займов, недостаточное финансовое управление, дезорганизация общего руководства «Лебенсборном». Все это стоило ему занимаемой должности. По приказу Гиммлера весной 1940 года Пфлаум покинул «Лебенсборн» и вступил в ваффен-СС. Его преемником стал Золльман.

Гиммлера настолько впечатлило проведенное Золльманом финансовое расследование, что почти сразу же после выполнения задания рейхсфюрера СС он был формально поставлен во главе «Лебенсборна». 15 мая 1940 года Золльман приступил к исполнению своих новых обязанностей.

Макс Золльман родился 6 июня 1904 года в Байройте. Сразу же по окончании школы он стал обучаться в Мюнхене коммерции. В 20-е годы он работал в нескольких художественных издательствах и мастерских прикладного искусства, в конце концов став коммерческим директором предприятия «Античное искусство». Но кризис 1929 года поставил крест на его блестящей карьере. Золльман направился в Южную Америку, в Колумбию, где влачил жалкое существование в качестве мелкого служащего одной торговой фирмы. На жизнь он зарабатывал выполнением мелких заказов и поручений. Так, например, некоторое время он исполнял обязанности инспектора мелкой лавочной торговли, В январе 1934 года Золльман возвратился обратно в Германию. Будучи еще юношей, он оказался вовлечен в вихрь политической борьбы. В те дни Золльман выступал против молодой Веймарской республики. В 1920—1921 годах он участвовал в боевых действиях добровольческих корпусов фон Эппа. В возрасте 17 лет он вступил в корпус «Оберланд» и вел бои против поляков в Верхней Силезии. Еще 20 декабря 1922 года Золльман вступил в нацистскую партию (срок вступления позволял ему быть едва ли не ветераном движения). В ноябре 1923 года он участвовал в провалившемся мюнхенском («пивном») путче, который был организован Гитлером. После провала переворота НСДАП была запрещена, но Золльман вновь вступил в нацистскую партию после ее легализации. Впрочем, его переселение в Южную Америку автоматически повлекло за собой выбывание из партийных списков. После возвращения в Германию он вновь, уже в третий раз, вступил в НСДАП. В январе 1937 года, после вступления в СС, ему был возвращен старый, «ветеранский» номер партийного билета.

Между 1934 и 1937 годами Золльман работал на самых разных предприятиях. Ему даже удалось войти в состав правления «Франкфуртер Воден АГ». В СС он почти сразу же стал помощником начальника отдела управления экономической помощи, которое выступало в роли кредитной организации для служащих СС Когда управление в 1938 году вошло в состав Главного управления СС, которым командовал группенфюрер СС Освальд Поль, Золльман оказался в персональном штабе рейхсфюрера СС, выполняя частные поручения Гиммлера. В отличие от Эбнера, Золльмана нисколько не волновали вопросы идеологии. Он однажды уже сделал свой выбор в пользу национал-социализма, но этот выбор был предопределен чисто экономическими аспектами — в Золльмане так и не умер торговый агент. Подобное отношение во многом позволило ему добиться успеха в недрах СС. Когда он принимал руководство над «Источником жизни», то прилагал все свои силы, чтобы дать Гиммлеру здоровый в финансовом отношении и отлично функционирующий инструмент. Золльману было совершенно безразлично, для чего этот инструмент потребовался Гиммлеру. Ему было достаточно только одного слова рейхсфюрера СС. Оно было для него абсолютным законом.

Появление Золльмана во главе «Лебенсборна» значило не его мировоззренческую переориентацию, а лишь попытку вытащить организацию из безнадежного состояния. Золльман преследовал единственную цель согласно воле рейхсфюрера СС — сделать «Ле-бенсборн» энергичной и независимой (читай — «подчиняющейся только Гиммлеру») организацией. Для этого нужно было сделать три вещи: изменить руководство «Источника», демонтировать мюнхенский централ и оздоровить финансовую ситуацию.

 

ИЗМЕНЕНИЕ РУКОВОДСТВА «ЛЕБЕНСБОРНА»

Едва оказавшись на новом месте, Золльман тут же выполнил первый пункт своей программы. Он самостоятельно изменил 11 апреля 1940 года Устав «Лебенсборна», В результате была пересмотрена структура руководства организацией. Коллегия правления была упразднена и заменена правлением, которое сводилось к единственной личности, которой, естественно, был сам Золльман. Более не было никакого коммерческого директора. Теперь интересы «Источника» в соответствии с § 26 Гражданского кодекса Германии представлял Золльман. Для членов старого правления он предусмотрел так называемый попечительский совет, который должен был помогать ему советами. Но попечительский совет никогда не собрался в полном составе, а сам факт его создания был «жестом вежливости», по сути, нигде официально не зафиксированным в документах- В данный попечительский совет кроме Эбнера вошли Гравиц, Поль и Панке, а также шеф Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Вхождение в состав попечительского совета Пфлаума было, скорее всего, маневром, который должен был успокоить служащих «Лебенсборна». Когда «Лебенсборн» распространил свою деятельность далеко за рамки Германии и Великогерманского рейха, то в совет был приглашен еще один, шестой член, которым стал главный поборник «германской политики» в оккупированной Западной Европе — группенфюрер СС Бергер. Данная конструкция была очень удачным тактическим маневром Золльмана. С одной стороны, он сохранял благосклонность людей, которых он недавно лишил власти в «Источнике жизни». Он не давал повода взыграть их обиженному тщеславию, а потому приглашал в состав попечительского совета. С другой стороны, он смог приобрести новых друзей, которые могли быть очень полезны «Источнику жизни».

Новый Устав являлся еще одним подтверждением укрепления «фюрер-принципа» в национал-социалистском государстве, В отличие от ситуации 1938 года, Гиммлер более не считал необходимым (путь даже формально) лично возглавлять «Лебенсборн». Для его фактического могущества в «Источнике» не играло никакой роли, заседал ли попечительский совет или нет. Его даже не волновало, что он не был введен в состав попечительского совета- В соответствии с тоталитарной структурой нацистского общества, новый Устав фактически узаконил право Гиммлера как рейхсфюрера СС отдавать непосредственные приказы руководителю «Лебенсборна». В самом же Уставе говорилось, что рейхсфюрер обладал исключительными правами по назначению руководителя «Источника жизни», внесению изменений в Устав, а также правом на роспуск «Лебенсборна».

После данной реорганизации правления «Лебенсборн» оказался как никогда тесно связанным с личностью Гиммлера. Более не было промежуточной коллегии из трех высокопоставленных эсэсовских офицеров, теперь «Лебенсборн» получал приказы непосредственно от Гиммлера, минуя всякие промежуточные звенья. Принимать в расчет мнение прочих эсэсовских бонз больше не требовалось. «Источник жизни» стал личным инструментом Гиммлера по претворению в жизнь разработанной лично им расово-демографической политики.

 

ДЕМОНТАЖ ЦЕНТРАЛА

Изначальная борьба с детской смертностью, неуклонно растущая рождаемость и множественные неприятности, причиненные войной, волей-неволей заставили Золльмана искать пути оптимизации деятельности «Лебенсборна». Он также считал необходимым подключиться к процессам открытия домов «Источника» за пределами Германии, а также к онемечиванию «расово качественных» детей из оккупированной Восточной Европы. Поначалу Золльман обратил внимание лишь на неудовлетворительное состояние Бромбергского проекта, но затем он сосредоточил силы на том, чтобы устранить недостатки в работе мюнхенского централа. Однако в 1942 года ему стало очевидно, что первоочередной задачей является его «демонтаж», дабы заново сформированный централ был приспособлен к более высоким требованиям. Опираясь на пересмотренный в 1940 году Устав, предоставивший ему полноту власти, которую мог оспорить только лично Гиммлер, он предпринял меры, которые должны были повысить эффективность «Лебенсборна». Он приучил организацию к «фюрер-принципу». Принцип единоначалия выражался в простой схеме. Золльман получал приказ от рейхсфюрера СС и отдавал распоряжения начальникам отделов, а те — своим подчиненным. Выстраивалась четкая цепочка. Изменения в управлении «Лебенсборном» были всесторонними, многие из служащих полагали, что приход Золльмана в «Источник жизни» был подобен «дуновению горного ветерка или глотку свежего воздуха».

Золльман отказался от старого принципа существования двух огромных главных отделов, которые состояли из подотделов и секторов и работали независимо друг от друга. Из распущенного в сентябре 1941 года общего отдела он заново сформировал отдел приема в дома и отдел опеки. Данные отделы поначалу находились под началом гауптштурмфюрера СС Рагаллера. Однако с декабря 1941 года по май 1942 года ими руководила фрау Фирмец. Несколько позже руководство было передано Эбнеру, Цисмеру и вновь приглашенному Рагаллеру. Одновременно с этим Золльман поднял статус прошлого отдела кадров, превратив его в главный отдел по вопросам персонала. Им руководил штурмбанфюрер СС Ланг, Когда тот по болезни в начале 1942 года подал в отставку, то его место заняла фрау Книпп-Меркель, которая находилась под номинальным контролем Золльмана. После ухода из «Лебенсборна» ее преемником стал гауптштурмфюрер СС Фридрих. Забота о членах семей погибших на войне эсэсовцев (сфера, которая в прошлом входила в функциональные обязанности общего главного отдела) в 1941—1942 годах была передана в ведение специального главного отдела военных сирот СС. До апреля 1943 года этот главный отдел подчинялся гауптштурмфюреру СС Рагаллеру, но в мае 1943 года он был передан Цис-меру. Из главного отдела финансового управления в середине 1942 года было сформировано несколько самостоятельных отделов, которые были объединены в главный отдел управления, находящийся до апреля 1943 года под началом гауптштурмфюрера СС Биркеля. На этом посту его сменил гауптштурмфюрер СС Венер. Кроме этого, был сформирован главный отдел финансов. Его начальником стал гауптштурмфюрер СС Леннер.

Не обошли «реформы» стороной и Эбнера. 1 апреля 1943 года по его собственному желанию медицинское руководство было трансформировано в главный отдел здравоохранения. По сути, это было не создание новой административной единицы, а просто приравнивание Эбнера к начальникам прочих отделов. Он продолжил заниматься своими прошлыми вопросами. Куда большее значение имело появление 1 августа 1943 года главного правового отдела. В нем координировалась работа юристов «Источника жизни», которые проводили независимо друг от друга юридические дела, правовые сделки, а также выполняли особые задания. Юристы оказались под руководством штурмбанфюрера СС Теша. Всего же в «Лебенсборне» было 7 юристов, которые должны были курировать 7 областей. Каждая из них имела свое специальное обозначение, особую литеру:

R I — общие юридические вопросы деятельности «Источника жизни»;

RII — надзор за работой отдела регистрации актов гражданского состояния в Мюнхене; координация деятельности паспортных столов в домах «Лебенсборна»;

RIII — дела по усыновлению, посредническая деятельность по усыновлению; вопросы попечительства;

RIV — координация деятельности с Управлением L Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности (структура занималась делами сирот из числа «фольксдойче»);

R V — юридическое обеспечение деятельности главного отдела А («Arbeit»- — работа); вопросы опеки, признания отцовства, консультации незамужних матерей;

R VI — юридическое обеспечение деятельности главного отдела К (главный отдел военных сирот СС);

R VII — юридические вопросы землепользования и управления делами.

Программа санации, которая проводилась в жизнь Золльманом, исходила из того, что надо было отстраняться от тех сфер деятельности, которые изначально были чужды «Лебенсборну» и добавились в качестве нагрузки во времена руководства Пфлаума. В качестве примера можно было бы назвать роспуск службы, занимавшейся бромбергскими «фольксдойче», а также реорганизацию отдела военных сирот СС. После проведенной реорганизации мюнхенский централ «Лебенсборна» представлял собой четко сконструированный руководящий орган. В нем были отчетливо разделены вопросы компетенции. Теперь рейхсфюрер СС через Золльмана мог спокойно выяснить, как обстояли дела в здравоохранении, у юристов, у финансистов и т.д. Перечислим все главные отделы, которые существовали в «Лебенсборне» с 1943 по 1945 год:

А — главный отдел по работе;

F — главный отдел финансов;

G — главный отдел здравоохранения;

К — главный отдел военных сирот СС;

Р — главный отдел по вопросам персонала;

R — главный правовой отдел;

V — главный отдел управления делами.

Кроме этих семи главных отделов, существовало еще несколько самостоятельных проектов, например «Анкета рейхсфюрера СС»,

Увеличение управленческого аппарата вело к потребности в более значительных площадях, отведенных для служебных офисов. По этой причине 15 января 1940 года мюнхенский централ «Лебенсборна» переехал из здания по адресу Пошингерштрассе 1 в просторное здание, которое до 1938 года занимало управление еврейской общины города Мюнхена, располагавшееся по адресу Герцог-Макс-штрассе 3—7. Однако и новое здание оказалось недостаточно большим. Поэтому несколько отделов перебрались по другим адресам. В том же 1940 году отдельные служебные инстанции централа «Источника жизни» можно было обнаружить на Куфиллиштрассе 22, а в 1941 году — и на Исманингерштрасае 95.

Но поскольку Мюнхен подвергался массированным бомбардировкам, было принято решение децентрализовать руководство «Лебенсборном», что в очередной раз остро поставило вопрос о свободных помещениях. Поэтому весной 1942 года «Источник» «приобрел» у Имперского объединения евреев Германии несколько земельных участков и зданий, которые ранее использовались в культовых целях. Впрочем, «покупка» была формальностью — 800 тысяч рейхсмарок никто не платил, просто-напросто в условиях войны Имперское министерство финансов объявило эту покупную цену. Бывший детский дом на Антонинштрассе и бывший дом престарелых на Каульбахштрассе были превращены в «Материнские общежития», а восемь служебных инстанций «Лебенсборна» расположились в бывшей больнице на улице Германа Шмидта и в бывшем доме престарелых на Матильденштрассе. Наконец, после сильнейшей бомбардировки Мюнхена, которая произошла 13 июля 1944 года, централ «Источника жизни» был вынужден перебраться в Штайнхёринг.

Увеличение рождаемости в домах «Источника», увеличение самого количества домов, а также распространение деятельности организации на оккупированные территории предполагали также увеличение количества служебного и медицинского персонала. Если 31 декабря 1937 года в централе работало всего лишь 23 человека, то год спустя в нем насчитывалось уже 48 служащих. В 1939 году их число достигло 96 человек. Весной 1942 года только в централе работало 220 сотрудников. Если говорить о «Лебенсборне» в целом, то в конце 1938 года в нем трудился 201 сотрудник. Год спустя — 371 человек. А в конце войны в «Источнике» насчитывалось более 700 сотрудников.

 

ФИНАНСОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

Самой большой проблемой, с которой пришлось столкнуться Золльману при вступлении в должность, было катастрофическое финансовое положение «Источника жизни». Одновременно с увеличением количества домов и расширением заданий, которое предстояло выполнять «Источнику», увеличивались и его расходы. В 1936 году общая сумма его финансовых затрат на приобретение домов, их перестройку и т.д. составляла 107 тысяч рейхсмарок. В 1937 году ежегодные расходы составляли 750 тысяч рейхсмарок. В течение последующих двух лет они выросли до полутора миллионов рейхсмарок. Впрочем, если посмотреть на финансовые документы «Источника», то из них следует, что в 1937 году доходы организации должны были составлять более полутора миллионов рейхсмарок. Такой же доход предполагалось получить и в 1938 году. А в 1939 году доходная часть бюджета «Лебенсборна» должна была увеличиться

до 2 миллионов рейхсмарок. Если посмотреть на структуру реальных доходов, то мы увидим, что большую часть из них составляли нерегулярные пожертвования. То есть в начале 1939 года дефицит бюджета «Лебенсборна» составлял около 800 тысяч рейхсмарок. Данная сумма могла быть покрыта только за счет субсидий, предоставляемых Имперским министерством финансов.

Если говорить о важных составляющих дохода «Лебенсборна», то после пожертвований шли членские взносы, а также прибыль, извлеченная за счет пребывания женщин в оздоровительных учреждениях. Сами издержки от пребывания матерей в домах и расходы на их продовольственное снабжение, как правило, покрывались отцами детей. Размер этой платы должен был превосходить минимальную сумму, установленную законодательством, на случай страхования по болезни. Кроме этого, матери передавали в кассу «Лебенсборна» все свои социальные выплаты (пособие по рождению ребенка и т.д.). Но нередко суммы, перечисляемые отцами, и переданные социальные пособия не позволяли сохранить установленный рацион. Этих денег бывало недостаточно. Нередко социальные пособия по рождению ребенка выплачивались только непосредственно перед родами, а сама будущая мама оказывалась в «Лебенсборне» уже на пятом месяце беременности. Но руководство «Источника» не намеревалось делать прием матери зависимым от ее финансово-экономического положения. Все эти обстоятельства предопределили бюджетно-дотационный характер «Лебенсборна» с первого дня существования этой организации.

Скорые перемены в «Источнике» привели к тому, что уже в 1939 году он испытывал столь стесненное финансовое положение, что его руководство более не решалось отказываться от взносов социального страхования и выплат социального обеспечения (ранее такие отказы были призваны сохранить в тайне рождение ребенка), В начале 1939 года делегация «Источника» обратилась в Собрание немецких общин с просьбой помочь компенсировать расходы на жилье и питание нуждающимся в помощи матерям. Но поскольку организация действовала в условиях соблюдения определенной секретности, в частности сохранения пресловутой тайны рождения, то финансовые перечисления «Лебенсборну» шли из центрального офиса Собрания немецких общин, который располагался в Берлине. Местные филиалы было решено не подключать к решению данного вопроса. Однако вскоре эта практика была признана незаконной, и ее пришлось свернуть.

Доля доходов «Лебенсборна», поступавших в виде членских взносов, была достаточно велика. В 1937 году она составляла 19,5%, в 1938 году — 26,9%, а в 1939 году — 21,3%. В своем приказе от 13 сентября 1936 года Гиммлер обязал всех старших офицеров СС к членству в «Источнике жизни». Он также ожидал, что многие другие эсэсовцы, в том числе младшие командиры СС, добровольно присоединятся к «Лебенсборну». Кроме того, в «Источник» мог вступить каждый немец. Членские взносы в -«Источнике жизни» варьировались в зависимости от возраста, семейного положения, общего семейного дохода и количества детей. Самые большие взносы должны были платить холостые эсэсовцы, у которых не было детей. В случае наличия у них детей (пусть даже внебрачных) они приравнивались по своему статусу к главам семейств. Далее следовали состоящие в браке, но не имеющие детей члены «Лебенсборна». По мере того как увеличивался возраст и эсэсовский чин члена «Лебенсборна», росли его членские взносы. Так, например, гауптштурмфюрер СС в возрасте до 26 лет платил в качестве членских взносов всего лишь 0,75% от своей заработной платы, в то же время оберфюрер СС старше 41 года платил 7,75% от свой зарплаты. Уменьшение членских взносов было предусмотрено, если у эсэсовца в семье росло количество детей. Гиммлера мало волновала финансовая сторона дела, он хотел хотя бы косвенно стимулировать увеличение рождаемости в эсэсовских семьях. Можно говорить, что «Источник жизни» был превращен рейхсфюрером СС и в прямой, и в косвенный инструмент расово-демографической политики.

Если говорить о количестве членов «Лебенсборна», то оно постепенно росло. В 1936 году в организации числилось 6896 человек, а в 1939 году — 15 520. Во время войны прирост шел медленно, так как к 1945 году в «Источник жизни» членские взносы уплачивало всего лишь 17 тысяч человек. Вступление в «Лебенсборн» не было только принудительным. Например, наряду со служащими полиции в «Источник» вступали сотрудники Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности, часть из которых вообще не состояла в СС.

Однако увеличение членов «Источника» не могло сразу же привести к пропорциональному увеличению уплачиваемых членских взносов. Это наиболее ярко можно было наблюдать во время войны, когда многие члены организации просили снизить уровень членских взносов, так как они были для многих непосильным бременем. От них в итоге были освобождены только те, кто получал лишь военное денежное довольствие и социальные выплаты на поддержку семьи. Позже была устранена градация по возрасту.

Как и стоило предполагать, членских взносов «Лебенсборну» явно не хватало, чтобы покрыть расходы даже на пребывание матерей в его домах. Поэтому в значительной мере деятельности организации способствовали пожертвования и субсидии, которые поступали достаточно регулярно. Случайными жертвователями были различные союзы, предприятия, партийные и государственные органы, Сами же суммы денежной помощи могли колебаться между тысячей и десятью тысячами рейхсмарок. В редких случаях пожертвования превышали 100 тысяч рейхсмарок. Приведу несколько примеров. Однажды 30 тысяч рейхсмарок было пожертвовано попечительским советом «Фонда Адольфа Гитлера», 66 тысяч рейхсмарок было предоставлено Тирольским союзом промышленников. Эсэсовский журнал «Черный корпус» на своих страницах устраивал рекламную кампанию «Источнику жизни», которая проходила под девизом: «Охранные отряды собирают строительные камни для возведения материнских домов». Данная кампания принесла в итоге 100 тысяч рейхсмарок. Кроме этого, для постоянной поддержки «Лебенсборна» и «Аненербе» была основана собственная эсэсовская фабрика, которую возглавлял Антон Лойбль. Однако почти все доходы от этой деятельности шли на поддержку «Аненербе», которое страдало от хронического безденежья. «Источник жизни» стал получать регулярную помощь от Антона Лойбля лишь в 1939 году. Ежегодно пожертвования составляли 100—150 тысяч рейхсмарок.

Однако истинным финансистом «Лебенсборна» было «Национал-социалистское народное вспомоществование». Поначалу было обговорено, что эта организация будет перечислять «Источнику» крошечную сумму в размере 12 тысяч рейхсмарок, что не было в состоянии покрыть даже небольшие издержки. Впрочем, к концу 1938 году НСВ перечисляло на счет «Источника» сумму около миллиона рейхсмарок. Более тога, проникновение «Лебенсборна» в «восточную марку» (Австрию) привело к просьбе, адресованной шефу НСВ Хильгенфельду. В ней говорилось об увеличении предоставляемых субсидий. В итоге было обещано полтора миллиона рейхсмарок. Но, принимая во внимание ухудшение отношений между «Источ-

ником» и НСВ, сумма сначала была сокращена до 750 тысяч рейхсмарок, затем до 600 тысяч, в итоге пожертвование составило лишь 350 тысяч рейхсмарок. В 1940 году НСВ и вовсе отказалось предоставлять субсидии «Лебенсборну». Хильгенфельд в своем письме говорил о том, что считает подход рейхсфюрера СС к охране материнства и детства «ошибочным». Более того, шеф НСВ утверждал, что дети, покинувшие «Лебенсборн», были слабее развиты и отличались худшей физической конституцией, нежели дети, родившиеся в учреждениях «Национал-социалистского народного вспомоществования».

Когда Золльман пришел к власти в «Лебенсборне», организация фактически была банкротом. Отношения с НСВ как важнейшим финансовым источником были окончательно испорчены. Поэтому Золльман стал усиленно искать новые источники доходов. Но прежде всего он решил исправить то обстоятельство, что все финансовые поступления были несистематичными,

Если НСВ лишь в ходе кампании «Зимняя помощь» могло собрать до 100 миллионов рейхсмарок, то равноценной заменой могло стать только государство. Первая попытка «взять штурмом» Имперское министерство труда и занятости потерпела неудачу. Имперский министр Зельдте вызвался оказать лишь единоразовую помощь в размере 500 тысяч рейхсмарок. Но одновременно с этим руководитель «Источника» попытался проникнуть в Имперское министерство финансов. Здесь ему удалось достичь определенных результатов. Первоначально министр финансов Шверин-Крозиг предоставил сумму в размере миллиона рейхсмарок, пообещав сделать эти выплаты регулярными. Вершиной успеха в данном направлении деятельности была договоренность с Шверин-Крозигом о том, что на 1943 год будет выделена сумма в размере 3 миллионов рейхсмарок, Только теперь «Лебенсборну» удалось сравнять свои доходы и расходы. Если говорить о том, была ли эта сумма большой или маленькой, то посмотрим на бюджет других национал-социалистских организаций. В 1944 году Имперский институт новой истории Германии, возглавляемый Вальтером Франком, довольствовался суммой в 255 450 рейхсмарок. Между 1942 и 1945 годами «Аненербе» ежегодно получало по 2 миллиона рейхсмарок. В 1939 году ведомство Розенберга финансировалось на 3,8 миллиона рейхсмарок. Так что ситуация в «Лебенсборне» не выглядела совсем удручающей.

 

«НАПРАВЛЕННОЕ РАЗМНОЖЕНИЕ»

В мемуарах Феликса Керстена, личного врача Генриха Гиммлера, можно прочитать крайне интересную мысль, высказанную рейхсфюрером СС: «Я потихоньку дал знать, что любая одинокая незамужняя женщина, которая хочет завести ребенка, может смело обращаться в «Лебенсборн». Руководство СС возьмет на себя заботу о ребенке и обеспечит ему образование, Я прекрасно осознавал, что это революционный шаг. Согласно существующей морали среднего класса, незамужняя женщина не имеет права на ребенка. Она должна терпеливо ждать, пока не появится мужчина, который удовлетворит ее желание. Если такого мужчины не будет, она должна смириться с судьбой. Как правило, она не может найти подходящего супруга или не в состоянии выйти замуж, потому что работает, но вес равно хочет ребенка. Я понял это и дал таким женщинам возможность завести детей. Женщина получает помощь, приобретает желанный опыт материнства и при этом впервые сохраняет за собой полноценную роль в жизни общества, государство же получает ценную прибавку к населению — ведь, как вы понимаете, мы нанимаем в качестве «помощников в зачатии» только достойных и расово чистых мужчин. Я с нетерпением ждал результатов этой услуги, чтобы оценить, насколько она полезна. Сначала, само собой разумеется, ничего не происходило, но год от года наблюдался небольшой прогресс — вы еще увидите, что выйдет из нашего плана, когда кончится война».

Однако зимой 1942 года нацистское руководство должно было смириться с тем, что Германию ожидала не молниеносная успешная, а затяжная, связанная с огромными людскими потерями война. В этой связи в очередной раз остро встала проблема «человеческого воспроизводства». Имперский руководитель здравоохранения доктор Конти в те дни считал, что все меры, предпринятые для увеличения рождаемости, были неэффективными и недостаточными. Ему казалось, что «демографический взлет немецкого народа еще не был окончательно гарантирован». По этой причине в начале лета 1942 года он вынес на обсуждение Гиммлера и Бормана докладную записку «О повышении числа детей». В этом документе Конти исходил из того, что репродуктивная способность женщин еще не была полностью исчерпана в существующих браках. В частности, это выражалось в недостатке мужчин, что особо остро проявлялось в годы войны. Конти акцентировал внимание на том, что до сих пор оказался незадействованным этот детородный потенциал. Его выводы, не касавшиеся усиления пропаганды здоровой многодетной семьи, укладывались в два пункта.

Консультации и профессиональная медицинская помощь для «исправления» бездетных браков. По мнению Конти, в деле лечения бесплодия было сделано так мало, что число семейных пар, обратившихся за помощью, должно быть достаточно большим,

Под заголовком «найденные дети» Конти подразумевал возможность зачатия незамужней женщиной ребенка либо естественным путем (при помощи предоставления партнера), либо посредством искусственного оплодотворения. Имперский руководитель здравоохранения считал, что второй способ (искусственное оплодотворение) был предпочтительнее, так как исключал у женщины «психологический комплекс сексуального переживания».

Суть его соображений вводилась к тому, чтобы превратить процесс зачатия — самый интимный момент человеческих отношений — в официальный, государственно-политический процесс, который проще было бы назвать «размножением». Все эти мероприятия должны были проводиться силами управления здравоохранения НСДАП и Национал-социалистского союза немецких врачей. Конти не предусматривал возможности участия «Источника жизни» в этой сомнительной кампании. Однако он не мог игнорировать определенный успех, достигнутый в деле ухода за матерью и ребенком в стенах «Лебенсборна».

Гиммлер сразу же отверг все предложения Конти. Речь шла не о моральных установках рейхсфюрера СС, а о том, что Конти вторгся в сферу демографии, которую Гиммлер считал своей «вотчиной». Поэтому все предложения доктора были восприняты как незаконные притязания. Вопрос, который затронул Конти, был очень важным для Гиммлера. С одной стороны, он считал его незрелым для решения данной проблемы, а с другой стороны, полагал, что «врачи не имели четкого представления о том, как решать эти проблемы». Единственное, что Гиммлер мог оставить врачам, было лечение бесплодия семейных пар.

Крайне недружелюбная реакция рейхсфюрера СС на предложение Конти была предопределена диаметрально противоположной точкой зрения на проблему искусственного оплодотворения. Гиммлер мог принять такой подход только для мира растений. Однако в животном мире он считал необходимым ограничить искусственное оплодотворение, так как был свято убежден в том, что оно приводило к «обеднению наследственности» и к таким генным изменениям, которые могли привести в итоге к дегенерации человека, его бесплодию или импотенции. По этой причине он считал, что для «воспроизводства человека» требовался «естественный зачинающий помощник», что, по его мнению, было зафиксировано в правовых нормах многих индогерманских племен.

Пока Конти оспаривал право приоритета в сфере «повышения воспроизводства» и женской репродуктивной способности, рейхе-фюрер СС сам решил заняться вопросами борьбы с бесплодием, Для этой цели уже в 1940 году он привлек на свою сторону профессора гинекологии Карла Клауберга, который до этого являлся заведующим «женским» отделением одной из больниц в Верхней Силезии. В следующем году к Клаубергу присоединились его коллеги: профессор Гюнтер фон Вольф из больницы им. Хорста Весселя в Берлине, профессор Карл Эрхард, заведующий университетской гинекологической клиникой в Граце, и профессор Гюнтер Шульце, который работал врачом-консультантом в «Источнике жизни».

Запись собрания этих врачей от 15 октября 1943 года позволяет установить, что их совместная деятельность началась приблизительно в 1942 году. Тогда они консультировали специалистов РуСХА по вопросам бесплодия в эсэсовских семьях. Именно с их подачи эсэсовские врачи из состава РуСХА стали проводить первые исследования. Поначалу проводилось длительное лечение под надзором доктора Вольфа. Позже лечение стало проводиться одновременно в военных госпиталях СС в Берлине, Праге и Дахау, а также в отделении акушерства военного госпиталя СС в Мариенбаде. Однако доктор Макенродт, являвшийся специалистом по женским болезням в «Лебенсборне», с сожалением констатировал, что предпринятое лечение не имело ожидаемого терапевтического результата.

Между тем имперский руководитель здравоохранения Конти не бездействовал. Шесть недель спустя после того, как он проинформировал Гиммлера и Бормана о своих демографических планах, 16 июля 1942 года он объявил об открытии специального учреждения, которое должно было бороться с немецкой бездетностью. Новая структура возглавлялась профессором Гансом Штатлером и активно взаимодействовала с «Национал-социалистским народным вспомоществованием». Конти удалось осуществить самую легкую и самую безобидную часть своего проекта.

Гиммлера не смущала его деятельность, пока речь шла о консультациях бесплодных супругов. Но в конце 1943 года Конти решил приступить к реализации проекта по искусственному оплодотворению. Однако этот доктор был достаточно умен, чтобы приготовить для Гиммлера специальную отговорку. Предварительно этот вопрос был проработан с имперским министром юстиции Тираком. В ходе бесед были улажены все юридические формальности процесса искусственного оплодотворения. Лишь после этого он разослал во все медицинские структуры уведомление, что по вопросам искусственного оплодотворения все врачи могут обращаться в Мюнхен к профессору Штатлеру. По сути, Конти подготовил проект, что называется, «под ключ». Он разработал технологию и пакет юридических документов, которые требовались для проведения искусственного оплодотворения, На этот раз Конти пришлось столкнуться не с протестом Гиммлера, а с сопротивлением самих врачей и части партийных функционеров, которые считали подобную деятельность аморальной. В итоге Конти пришлось долгое время выжидать. И лишь 6 июля 1944 года он отдал тайный приказ, в котором содержались подробные указания по проведению искусственного оплодотворения. Для сохранения секретности сам процесс назывался латинским термином «Inseminatio artificialis». В итоге суть этого приказа могли понять только посвященные в суть дела люди.

Сам Конти рассматривал три возможности оплодотворения;

Искусственное оплодотворение женщины посредством семени ее супруга. В данной ситуации не возникало никаких проблем и сложностей.

Искусственное оплодотворение состоящей в браке женщины семенем стороннего мужчины. В данной ситуации Конти не интересовали этические вопросы, на первый план выступала исключительно практическая сторона дела. Супруг, неспособность к оплодотворению которого должна быть установлена медицинским путем, жена и «донор семени» должны были дать письменное разрешение на проведение Inseminatio artificialis. Донор должен был происходить из ближайших родственников стерильного супруга. Если таковых не находилось, то врач оставлял за собой право самому найти подходящего мужчину. В любом случае, врач должен убедиться, что все участники этой «сделки» должны были соответствовать расовым и наследственным нормам национал-социалистского общества. Чтобы исключить впоследствии психологические травмы, в любом случае, супруги и донор не должны были встречаться и что-либо знать друг о друге. Конти специально акцентировал внимание на юридической стороне дела, дабы затем не возникало никаких правовых неприятностей. Имперский министр юстиции предупредил его, что надо точно соблюдать все формальности, дабы не быть обвиненным по статье «развратные действия». Ребенок, появившийся на свет, должен был принадлежать исключительно супружеской паре. Письменное согласие обоих супругов на проведение Inseminatio artificialis предотвращало ситуацию, когда они могли бы обжаловать качества ребенка, а также само искусственное оплодотворение не могло рассматриваться в качестве повода для развода. Все упомянутые выше документы должны были храниться непосредственно у профессора Штатлера.

3. Искусственное оплодотворение незамужней женщины. Комментарии Конти в данном случае были предельно короткими. Оплодотворение в данной ситуации могло быть расценено как сводничество. По этой причине надо было соблюсти формальности, описанные во втором случае.

Невозможность медицинского лечения бесплодия использовалась всего лишь в качестве предлога для осуществления расово-демографической политики. Искусственное оплодотворение было первым шагом к практике государственного «управляемого размножения». В СС также занимались вопросами искусственного оплодотворения, но применение этой практики было решено отложить до окончания войны. Самому же Гиммлеру была более близка идея -«естественного зачатия» при помощи упоминавшегося выше «зачинающего помощника». В этой области он решился на первые эксперименты. Это следует из того же самого протокола собрания докторов от 15 октября 1943 года. Из этого документа следует, что по приказу шефа РуСХА группенфюрера СС Хоффмана проводились не только консультаций бесплодных пар. В Главном управлении СС по вопросам расы и поселений подбирали кандидатуры будущих «зачинающих помощников», а также занимались поиском незамужних женщин, которые были готовы прибегнуть к их услугам. Более того, Хоффман требовал, чтобы его подчиненные подыскали необходимое обоснование для существования института «зачинающих помощников»-, Подобно Гиммлеру, нечто подобное Хоффман намеревался искать в древнем германском праве. Впрочем, оставшийся неизвестным автор протокола собрания врачей отмечал, что поиск подобных исторических параллелей был заведомо безнадежным делом, и позволил себе вольность — посоветовал использование «зачинающих помощников» обосновывать «народно-политической необходимостью».

Дальнейшее обсуждение несколько обескуражило безымянного секретаря. «Опыты, которые проводились в данном направлении, вряд ли можно было назвать удачной затеей. В первую очередь подбирались мужчины и женщины, чья расовая и наследственная ценность была далека даже от среднестатистического уровня. Поколение, появившееся на свет от этих людей, вряд ли могло принести пользу государству. Кроме того, действительного успеха удалось достичь только в единичных случаях. Этот результат ни в коей мере не оправдывал затраченных сил и средств». Нет никаких сведений, что данный проект и далее развивался такими же большими темпами. Однако это отнюдь не значило, что попытки СС после этой экспериментальной неудачи были сведены на нет.

Если говорить о внебрачной национал-социалистской политике в целом, то в 1939—1945 годах она была сосредоточена на том, чтобы изменить само понятие нравственности. В СС разрабатывались планы упразднения традиционного института брака как устаревшей формальности. Гиммлер как-то заявил Керстену: «Лично я полагаю, что запрет моногамии будет естественным шагом в развитии нашего общества. Брак в его существующей форме — сатанинское достижение католической церкви; брачные законы сами по себе аморальны. Как мы видим из истории моногамии, женщины нередко думают: «Зачем мне так же заботиться о своей внешности, как до брака? Муж не может изменить мой статус, вне зависимости от того, удовлетворяю я его капризы и забочусь о нем или нет, одеваюсь ли так, как ему нравится, или нет, остаюсь ли я женщиной его мечты или нет». Но при бигамии каждая из жен будет служить примером для второй, так что каждая из них постарается быть женщиной мечты для своего мужа — не будет больше ни растрепанных волос, ни неряшливости. Образцами, стимулирующими их воображение, станут для них идеальные женщины из искусства и кино. Тот факт, что мужчина вынужден провести всю свою жизнь с одной женой, во-первых, заставляет его изменять ей, а затем превращает его в лицемера, когда он пытается скрыть свои грехи. Итог — охлаждение в отношениях супругов. Они избегают объятий друг друга, и в результате у них нет детей. Это — причина, почему на свет не появляются миллионы детей, в которых так нуждается государство. С другой стороны, мужчина, как бы он этого ни хотел, никогда не осмелится прижить детей от женщины, с которой заводит связь, лишь потому, что это запрещено моралью среднего класса. Опять же, в проигрыше оказывается государство, потому что и вторая женщина остается бездетной».

В годы войны для эсэсовского и нацистского партийного руководства вообще не имело значения, родились ли дети в браке или нет. Идеология самосохранения собственной расы требовала лишь одного — чтобы дети появлялись в достаточном количестве. Политика в сфере народонаселения больше не осуществлялась при помощи косвенных мер, например экономического стимулирования. Радикальная нацистская демографическая политика предполагала наличие «новой морали» и «новой нравственности». Старшие поколения вряд ли могли ее воспринять^ но выращенная в Третьем рейхе молодежь должна была стать ее носительницей. Человеческая селекция стала краеугольным камнем устремленного в тысячелетия Третьего рейха.