Смерть, голубая девочка, что ты шляешься перед нами, не таясь, выглядываешь, попадаешься на глаза? Твоя туника вышита рунными письменами, шуршит в её складках высохшая стрекоза. Героиня Пикассо, твоя грация угловатая кого хочешь растрогает, античность уже не в счёт. Городские сугробы оплыли размокшей ватою, позолоту рождественскую промозглый дождик сечёт. Встанешь на след? Да полно, не на меня охотишься, наши шашни для вечности — вроде лесбийских роз. Брось, стервозная скромница, тебе не этого хочется, тогда чего же? И вздрагиваю, зная ответ на вопрос. Тебе бы с юными мальчиками игры вести лукавые, виртуальной гибельной нежностью подсаживать на иглу. Вон их сколько, обманутых, лежащих в полях кровавых, а сколько ещё, зачарованных, летящих в мокрую мглу. Зачем я с тобой, бесстыдница, пустую веду беседу? Отклоню ли стрелу Эрота, пущенную в белый свет? …А пока я тут разговаривала, вчера погиб у соседа единственный сын, мальчишка семнадцати лет.