В полдневный жар в долине Дагестана, прикинувшись змеюгой исполинским, инопланетным голливудским монстром, мой смрадный страх разлёгся на песке. Как важные погоны генералов, блестели жирным золотом рифлёным его средневековые бока. Нет, не бесплотной аурой, фантомом — приснившийся, он был меня реальней, телесней и плотней, чем звёздный карлик, — так тяжко он дорогу прогибал, пробившую насквозь Чечню, Валгаллу, и в этих неэвклидовых пространствах нацеленную не скажу куда… Овечий страх сочился по уступам, пастуший страх побрякивал в котомке, а мой, дивясь уступкам матерей, всё матерел, и головой вертя, жрал мимо пролетающие пули, как маленьких птенцов бритоголовых, пока ещё не выросших в солдат. Его зрачок, сухой и вертикальный, и жгучий, как порез, залитый йодом, он ждал меня, он гнал меня во сне, чтобы размазать танковой колонной, чтобы в песок втоптать меня такую — разъятый ум, отравленное сердце и мальчики кровавые в глазах…