Новая история Волхова
Невысок волховский берег. Но когда долго стоишь у его кромки, глядя на бесконечную череду седых волн, когда снова и снова окидываешь взглядом голубое и зеленое пространство, а перед тобой встают легенды и были прошлого, вдруг начинает кружиться голова — так глубока, так бездонна здесь русская история. Вон сквозь дымку лет виднеется небольшой, худенький человек, подошедший в задумчивости к берегу Волхова. Это командир Суздальского полка А. В. Суворов. Отсюда, из Новой Ладоги, проляжет дорога к блестящим победам русского военного искусства под Кинбурном и у Рымника, при штурме Измаила и во время Итальянского и Швейцарского походов.
Дальше, в ретроспективе, над другим волховским городом— древней Ладогой — поднялось широкое зарево. Здесь собрались войска, пришедшие из Пскова и Архангельска. Всю ночь горят, отражаясь в густой ночной воде, бесчисленные костры и факелы, не спят ратники. Впереди у них — битва за возвращение России невских берегов и дороги к морю, начало строительства новой русской столицы.
В омуте времен оживают все более давние картины. Вот скользят, покачиваясь на волховских волнах, новгородские ладьи с плотниками и каменщиками. Они направляются к истоку Невы, где на пустынном островке будет поставлен знаменитый впоследствии город Орешек.
Еще флотилия: это артели градодельцев плывут в старинную Корелу, чтобы соорудить там новую крепость.
А вон, далеко, за гранью нашего тысячелетия, появилась на волховских берегах дружина легендарного киевского князя. Знать, и «вещего Олега», только что вернувшегося из победоносного похода на Царьград и заключившего выгодный для Руси договор с греками, привлекли к себе северные волховские дали. Но неладно вышло: «и уклюни его змия в ногу и с того умре, есть могила его в Ладоге».
Век за веком тянутся по Волхову тяжелые груженые суда. Они держат путь из центра Руси в Варяжское море, в немецкие и шведские земли, а оттуда, «из варяг», — назад, к Новгороду, Киеву и дальше: в Черное море, к Царьграду, «в греки». Плывут, плывут по голубой дороге хлеб, сало и сукна, мед, лен и шелка, а вместе с ними появляются сведения о дальних краях и опыт мастеровых людей разных стран…
Давно это было. Опустел великий водный путь. Затих, словно в обиде, седой Волхов: не нужен он стал, забыли его.
Очнулся Волхов после Октября семнадцатого года. Именно с этой временной точки начался отсчет новой истории древней реки. Начался практически с нуля.
В 1918 году у захолустного села Званка закладывается Волховская ГЭС — первенец советского гидроэнергетического строительства. Опыт, накопленный на этой стройке, будет использован на другом конце древнего пути «из варяг в греки» — на Днепре, при сооружении Днепрогэса, а также при создании электростанций на реках всей страны.
Новая история Волхова исчисляется не веками — годами. Но на его берегах уже загораются электрические огни. Превращается в промышленный центр Новая Ладога. У Волховской ГЭС вырастает целый город. Разворачивается новая промышленная стройка: сооружается первый в СССР мощный алюминиевый завод.
Этот разбег в будущее приостановила война. Однако лишь только зажили раны, к седой реке снова отправились изыскатели и проектировщики. И вот уже высится на берегу еще один город, еще одна электростанция, еще завод и еще один.
Старожилы этого нового города — а лишь некоторым из них перевалило за тридцать — любят вспоминать времена, когда все, что происходило здесь, происходило впервые. Десять с небольшим лет назад на крошечную железнодорожную станцию Кириши прибыли первые строители. Их было мало, этих мужественных людей в пропитанных цементом и известью рабочих робах. Но вскоре они поставили первый жилой дом, первую столовую, первую школу, первый детский сад, проложили первую асфальтированную дорогу, соединившую будущий город Кириши и будущий нефтеперерабатывающий завод.
Все здесь было первым. Поднимались новые сооружения. Формировались и укреплялись производственные подразделения треста № 46, созданного специально для стройки на Волхове, а малочисленные монтажные участки и бригады других трестов превращались в первые киришские специализированные монтажные управления. Киришская ГРЭС — младшая сестра Волховской гидроэлектростанции — дала первый ток. Сооружена установка для переработки нефти. Первая. За ней— комбинированная крупнотоннажная (одна из самых мощных и совершенных в стране). Первая, конечно. Первый эшелон с волжским «черным золотом». Первый выпуск в профессионально-технических училищах, развернувших подготовку кадров строителей и нефтепереработчиков. Первые тонны нефти, полученные по трубопроводу, который протянулся к Киришам от Ярославля. Новые установки и целые производства — каталитического риформинга, гидроочистки дизельного топлива, получения битума и элементарной серы. Филиалы техникумов — химико-технологического, архитектурно-строительного и энергетического. На ГРЭС вступил в эксплуатацию трехсоттысячный энергоблок с однокорпусным паровым котлом. Первый автомобиль пересек Волхов по новому мосту. Вырос высотный жилой дом. Построены Дворец культуры с двумя зрительными залами на 1100 мест, хлебозавод, поликлиника, картофелехранилище, холодильник, тепличный комбинат, родильный дом. Биохимический завод выдал первый белково-витаминный концентрат.
И всё — первое в Киришах, всё — впервые.
Удивительная и редкая ситуация: тридцатилетние старожилы Киришей чувствуют себя родителями целого города, двух огромных заводов, мощной электростанции! И все родительские права налицо — о себе не думали, недосыпали, недоедали, любовно выпестовали с младенчества этих своих чудо-богатырей, поставили их на ноги, вывели на большую дорогу жизни…
Но за этим — не только гордость и любование. Здесь еще и спокойное, трезвое сознание деятелей и творцов: многое из сделанного на этих берегах в последние годы достойно того, чтобы быть отмеченным в истории не только Киришей, но и седого Волхова, ибо явилось настоящим подвигом.
Первые строители, сойдя с поезда, нашли здесь лишь несколько десятков изб, толпившихся на краю волховского берега, развалины, оставшиеся от некогда большого рабочего поселка, разрушенного войной, да болота и леса, наступавшие со всех сторон. Полное отсутствие производительной и энергетической базы, подготовленных кадров. В радиусе 60 километров— ни одной шоссейной дороги. Единственное транспортное средство — трактор. Однако и он нередко увязал, и тогда доски, кирпич, цемент приходилось носить на себе. Земля, начиненная минами и снарядами: их извлечено было более 15 тысячно строить нефтеперерабатывающий завод, считали специалисты института «Ленгипрогаз» (проект разрабатывали они), нужно именно в Киришах: здесь сконцентрированы разнообразные ресурсы и резервы. Полноводная река. Малоиспользуемые земли. Избыток рабочей силы — в ближайших окрестностях нет крупных предприятий. Незагруженная ветвь железной дороги. Кроме того: возможность соорудить здесь же, практически в едином комплексе, биохимический завод, который будет потреблять в качестве сырья «собственный», местный парафин, а также возможность содержать на «собственном» же мазуте мощную электростанцию. Наконец, что, может быть, особенно важно: кратчайшее расстояние как от Ярославля, откуда потечет нефтяная река, так и до Ленинграда, куда, тоже по трубам, будет течь река бензина, — Кириши лежат почти на прямой, соединяющей эти два города.
Стройка была объявлена всесоюзной, ударной, комсомольской. Из разных городов и республик сюда съезжались молодые, энергичные люди. Они знали, что Кириши — одна из важнейших строительных площадок страны, что ввод нефтеперерабатывающего завода, первого такого предприятия на Северо-Западе, даст возможность государству ежегодно экономить только на перевозках нефтепродуктов из Поволжья 20–30 миллионов рублей. И они работали, выполняя и перевыполняя задания даже тогда, когда это казалось невозможным. Недаром более двух с половиной тысяч киришских строителей, монтажников и эксплуатационников удостоены высоких правительственных наград.
В борьбе с трудностями и лишениями рождалось и крепло рабочее товарищество. Взаимопомощь, поддержка друг друга стали законом повседневной жизни киришан. Частыми гостями, желанными помощниками на строительных площадках города всегда являются труженики нефтезавода. В наладке и ремонте нефтеперерабатывающего оборудования, его реконструкции всегда участвуют строители и монтажники. В трудную минуту на подмогу к эксплуатационникам и строителям приходит весь город: на субботниках и воскресниках работают и стар и млад.
В качестве объединяющей и координирующей силы выступает Киришский городской комитет КПСС. Широко практикуются выездные пленумы горкома. Скажем, когда обнаружились узкие места в строительстве и монтаже нового комплекса по первичной переработке нефти, было решено посвятить очередной пленум обсуждению того, как коммунисты участвуют в организации ударной работы на этом комплексе. Готовясь к пленуму, каждый член горкома заблаговременно изучил конкретную проблему, связанную с ходом строительства и монтажа. Это дало возможность проанализировать деятельность коммунистов всех предприятий и организаций, участвующих в создании комплекса.
Работа пленума началась с осмотра объекта, с выяснения, какие перемены произошли за время подготовки пленума. Здесь же, на стройплощадке, состоялось и обсуждение. Рекомендации, выработанные участниками пленума, помогли коммунистам разных организаций скоординировать свои усилия, добиться концентрации сил и средств на важнейших участках работы, повысить производительность труда. Все это, конечно же, не могло не сказаться на общем итоге: новый комплекс по первичной переработке нефти введен досрочно, нормативы перекрыты на пять месяцев.
Трудовое вдохновение, энтузиазм коллектива современного предприятия или стройки — это не только и не столько наращивание рабочего ритма, увеличение мускульного напряжения людей. Сегодня это прежде всего широкое и умелое использование более производительных приемов и методов работы, наиболее рациональная организация труда, усовершенствование существующего оборудования, изобретение и внедрение приспособлений, дающих возможность резко повысить отдачу.
Творческое отношение к делу, массовый поиск новых, более эффективных путей в решении производственных задач свойственны и киришским строителям, монтажникам и эксплуатационникам.
Что такое строительная площадка нефтеперерабатывающего предприятия? Это, в первую очередь, большие объемы земляных работ. Но именно «нулевой цикл» был и остается самой трудной проблемой Киришей. Грунт здесь глинистый, на больших пространствах — торфяные болота. Даже после тщательной инженерной подготовки территории строительные площадки и временные дороги из-за переувлажнения почвы и частых дождей сплошь да рядом превращаются в топи, преодолеть которые не в состоянии ни землеройные машины, ни транспорт.
На земляных работах и сосредоточили свое главное внимание киришские рационализаторы. Когда приступили, например, к сооружению прудов-накопителей, возникла такая проблема: надо было вынимать и вывозить огромные количества грунта — весь почвенно-растительный слой с тех участков, где будут располагаться пруды, а сюда доставлять другой грунт, более подходящий. Нетрудно представить, что творилось на стройплощадках и подъездах к ним, особенно когда зачастили дожди. Автомобили то и дело вязли в земляном месиве, буксовали тракторы, работа почти не двигалась.
И тогда рабочие и инженеры предложили другую технологию: с помощью бульдозеров здесь же, рядом, рыть довольно глубокие котлованы, куда сваливать ненужный почвенный слой, а полученный при рытье котлованов грунт — он отвечал требованиям проекта — использовать при сооружении прудов-накопителей.
Этот метод позволил выполнить земляные работы общим объемом около двух с половиной миллионов кубических метров в установленные сроки, хотя погода отнюдь не баловала строителей. Автотранспорт, который практически не потребовался, использовали на других участках.
Еще более сложное дело — закладка фундаментов под технологические установки нефтеперерабатывающего завода. Для того чтобы картина была яснее, приведу несколько цифр, касающихся строительства подземной части одной (!) такой установки. Площадь, на которой ведется работа, всего полтора гектара. Но на ней надо соорудить множество колодцев, энергетических каналов, трубопроводов и около семисот (!) фундаментов. Две трети всего бетона идет под землю.
На небольшой площадке приходится рыть фантастическое количество котлованов и траншей, причем иногда по нескольку раз на одном месте. Между всеми этими ямами и канавами технике развернуться негде, поэтому расходуется много ручного труда, времени и средств: на сооружение подземных конструкций идет около 50 процентов трудовых затрат и до трети стоимости строительства всей установки. И на удобном грунте ведение подобных работ — мýка. Киришскую же землю удобной не назовешь…
Попытки изменить отдельные технологические операции «нулевого цикла» результата не давали. Выход нашел главный инженер треста № 46 Л. А. Хвостов. Он предложил: вместо того чтобы копать сотни маленьких котлованов и траншей под каждую опору, для каждого трубопровода, надо рыть один общий, большой котлован под всю установку. Открывается широкий фронт работ. Сюда можно ввести много техники, потом быстро смонтировать все фундаменты, проложить подземные коммуникации и наконец засыпать котлован хорошо уплотняющимся грунтом, скажем, песком.
Конечно, приходится тратить лишние средства для того, чтобы удалить с площадки вынутую землю и привезти новый грунт. Но зато ручные работы сводятся до минимума, появляется возможность вести строительство и монтаж оборудования индустриальными методами.
Если раньше на установку каталитического риформинга уходило более шести месяцев, то теперь требуется лишь три.
Немало новшеств, способствующих повышению производительности труда и качества работ, применяют монтажники специализированных трестов. Они внедрили поточные методы труда, полуавтоматическую линию сварки под флюсом в среде углекислого газа. Они освоили плазменную резку металла и контактную сварку полиэтиленовых трубопроводов. Они овладели современными методами контроля — магнитографическим (качества сварки) и ультразвуковым (надежности бетонного монолита). Чтобы при прокладке трубопроводов не перерезать траншеями дороги, они научились, используя богатырскую силу гидродомкратов, пронизывать трубами грунт глубоко под дорожным полотном.
Вместо того чтобы монтировать нефтеперерабатывающие аппараты из мелких деталей, взбираясь по мере сооружения установки все выше к небу (так делалось всегда), они стали собирать и сваривать на земле сразу крупные блоки, которые потом поднимали на высоту и устанавливали на место. При этом они впервые в Советском Союзе отказались от громоздких мачт и лебедок, использовавшихся для подъема крупногабаритных деталей и монтажа вертикальных аппаратов. Теперь работы ведутся с помощью мощных гусеничных кранов. Это достижение удостоено диплома ВДНХ.
Все новое и прогрессивное, что применяют киришане, не перечислить. Общим итогом коллективного творчества рабочих и инженеров является своевременное, а часто и досрочное выполнение сложных заданий.
В последние годы в Киришах взят курс на резкое сокращение количества одновременно сооружаемых объектов. Концентрация сил и средств на пусковых объектах не только ускорила их ввод с действие, но и снизила затраты. Например, при строительстве второй установки по первичной переработке нефти сметная стоимость сокращена более чем на миллион рублей.
…Горит, пылает над Киришским нефтеперерабатывающим заводом факел — признак того, что предприятие живет, работает, дает продукцию.
Действующие ныне производства должны развиваться и дальше. Но как — вширь, путем строительства новых установок, или вглубь, с помощью реконструкции существующего оборудования и интенсификации технологических процессов? И эксплуатационники киришского завода, и ученые московского Всесоюзного научно-исследовательского и проектного института нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, и специалисты института «Ленгипрогаз» — за реконструкцию и интенсификацию.
Опыт эксплуатации оборудования показал, что многие узлы установок могут работать гораздо производительнее, чем предусмотрено проектом. Правда, другие работают на пределе своих возможностей. Но если эти последние модернизировать, если «расширить» узкие места, то производительность ряда установок сразу же возрастет на 25–30 процентов в сравнении с проектной. И обойдется эта добавка гораздо дешевле, чем такой же прирост, полученный при сооружении новых аппаратов. Впрочем, модернизация и реконструкция заводского оборудования для киришан не планы, не перспектива, а день сегодняшний, их ежечасные заботы.
Многое сделано в Киришах. Завод-гигант выпускает двадцать с лишним видов продукции и обеспечивает высококачественным бензином, дизельным топливом, битумом весь Северо-Запад.
Если до сих пор в Киришах развивались в основном производства топливного профиля, то теперь создаются производства химического направления. Сооружаются установки, вырабатывающие из нефтепродуктов сырье, необходимое для изготовления пластических масс, синтетических волокон, растворителей, моющих средств, ядохимикатов.
Начало новому направлению положил бензольный риформинг. Вскоре к нему пришла «на подмогу» газофракционирующая установка. Она превращает газы, сжигаемые обычно в заводском факеле и загрязняющие атмосферу, в сырье для производства синтетического каучука и синтетического спирта, в бытовой газ.
Дело в том, что при переработке нефти образуется смесь разнообразных газов. Раньше они никак не использовались — сжигались в заводском факеле. После ввода в эксплуатацию газофракционирующей установки положение в корне изменилось: смесь разделяется на составляющие газы и идет в дело. А над заводом остался лишь небольшой контрольный факел — страж безопасности предприятия, вестник того, что на нефтеперерабатывающих установках все в порядке.
Микробы тоже работают
В последнее время много говорят о сверхурожайном киришском «поле»: на здешних ста гектарах получают урожай, который эквивалентен пшенице, собранной с сотен тысяч гектаров превосходных кубанских черноземов. Что за чудесные превращения происходят с тощей киришской землей? Возможно ли такое?
Возможно. Но «клад», оказывается, лежит, как и на острове Морица, не в земле. Сто гектаров — это территория, над которой поднялись установки и цехи Киришского биохимического завода. На железной многоэтажной «ниве» и начал «созревать» сверхурожай.
Но прежде о некоторых общих проблемах. Сейчас в нашей стране сооружаются и вводятся в действие биохимические заводы, которые выпускают белковый корм для животных и птиц. Создание новой отрасли промышленности — дело чрезвычайно сложное и важное. В нем участвует вся страна. Проекты заводов, технологические процессы и оборудование разрабатывают специалисты Всесоюзного объединения «Микробиопром», ученые ВНИИ синтеза белковых веществ, конструкторы и инженеры различных институтов и предприятий.
Во имя чего предпринимаются усилия? Производство нового типа призвано решить важнейшую проблему, стоящую перед населением планеты. Речь идет об острой нехватке белков в кормах животных и даже в пище человека. Неполноценные в белковом отношении корма плохо усваиваются организмом животных. Отсюда — медленный рост молодняка, низкая продуктивность животноводства, а следовательно, высокая стоимость мяса, молока, яиц. Белковое голодание людей, все еще широко распространенное в некоторых странах Азии, Африки и Латинской Америки, — причина тяжелых болезней и детей, и взрослых.
Многие ученые мира считают, что наиболее эффективное средство ликвидации белкового дефицита — выращивание в промышленных условиях микроскопических грибов и водорослей, дрожжей и бактерий. Используя в пищу отходы целлюлозно-бумажной, деревообрабатывающей, спиртовой, молочной промышленности и сельскохозяйственного производства, микроорганизмы способны быстро развиваться и накапливать в своем теле высококачественные белки, разнообразные витамины. Скажем, килограмм пищевых дрожжей по содержанию белка соответствует 2,5 килограмма мяса. То же можно сказать и о кормовых дрожжах. Добавка одной тонны этого продукта в рацион птиц позволяет получить дополнительно 1,5–2 тонны мяса или 25–35 тысяч яиц. Эта же тонна в свиноводстве высвобождает 3,5–5 тонн фуражного зерна, а при выпойке телят — 8 тонн цельного молока.
Подобных примеров можно привести множество. Колхозы и совхозы имеют изрядный опыт применения кормовых дрожжей: в нашей стране уже не один десяток лет гидролизная и целлюлозно-бумажная промышленность производят этот продукт. Однако количество выпускаемых кормовых дрожжей далеко не соответствовало потребностям сельского хозяйства.
Было развернуто строительство более мощных предприятий. За 1965–1970 годы производство кормовых дрожжей увеличилось в 3,2 раза.
Но и этого оказалось очень мало, тем более что спрос быстро возрастал. В девятой пятилетке был взят курс на проектирование и строительство предприятий-гигантов. Их мощность — 50, 60, 70, 120 и 240 тысяч тонн продукции в год. Один-два таких завода могут давать стране дрожжей больше, чем десятки старых предприятий и цехов.
На этом пути ученым и проектировщикам пришлось столкнуться со многими трудностями. Необходимо было заставить дрожжевые клетки более энергично питаться и вырабатывать белок, надо было во много раз увеличить аппараты, в которых совершаются эти превращения, найти разновидности более прожорливых дрожжей, решить десятки чисто технических проблем, связанных с лучшим обеспечением микроорганизмов питательными веществами, а также воздухом.
Одно из недавно построенных по ленинградскому проекту предприятий — Кировский биохимический завод. На нем перерабатываются в высококачественный, питательный, богатый витаминами белок… опилки и дрова. Делается это так. Измельченная древесина загружается в особый котел — гидролизаппарат, куда подается еще и раствор серной кислоты. При высоких температуре и давлении целлюлоза (из нее, в основном, и состоит древесина) расщепляется и превращается в сахар. Его получается довольно много. Одна тонна абсолютно сухой древесины дает от 400 до 650 килограммов сахара. Образовавшийся сироп очищают, нейтрализуют, а затем «засевают» микроскопическими грибковыми организмами.
На протяжении многих десятилетий в качестве посевного материала использовали спиртовые дрожжи. И получали урожай… винного спирта. Он был очень нужен стране для производства синтетического каучука. А вот отходы этого производства отдавали на съедение другой разновидности грибковых организмов, так сказать мясной их породе — кормовым дрожжам, вырабатывающим белок.
Но в последние годы шкала ценностей в народном хозяйстве переменилась.
Кормовой белок стал продуктом не менее важным, чем спирт, и для «мясных дрожжей» теперь не жалеют самого первосортного гидролизного сиропа. Одним словом, полученный после расщепления древесины раствор сахаров на Кировском биохимическом гиганте «засевают» кормовыми дрожжами и вскоре собирают урожай белков.
Чтобы не повторяться, мы здесь не будет рассказывать об этом процессе — он во многом схож с технологией, применяемой на заводах иного типа. О них и пойдет речь.
Киришский биохимический завод — тоже гигант. Однако он представляет другое, совершенно новое, еще более бурно развивающееся направление микробиологической промышленности.
Исследования, проводимые в разных странах, показали, что микроскопические грибы, дрожжи, бактерии, особенно те, которые обитают в почве нефтяных месторождений и промыслов, «с удовольствием» употребляют в пищу нефть, керосин, парафин, асфальт, битум, гудрон, минеральные и смазочные масла, натуральный и синтетический каучук. И при этом они образуют белок, годный на корм животным и рыбам. В Советском Союзе выделено свыше тысячи различных дрожжевых организмов, способных питаться углеводородами нефти. Они составили целую коллекцию — фонд продуцентов белка. Используя эту коллекцию, советские биологи и инженеры еще в 1964 году создали первое в мире опытно-промышленное производство кормового белка из парафинов нефти.
За прошедшие годы многие тонкости работы этого необычного завода были изучены. Удалось выделить штаммы дрожжей, особенно быстро растущие на нефтяных фракциях, и удостовериться в безвредности микробного белка для сельскохозяйственных животных. Одним словом, появилась возможность налаживания крупнотоннажного производства белка из парафинов нефти.
Первыми такими крупными промышленными предприятиями являются Кстовский опытно-промышленный завод белково-витаминных концентратов и Киришский биохимический завод. Теперь, когда основная часть научных, технологических и конструкторских поисков уже позади, создатели новых предприятий утверждают, что производство это не так уж сложно и дорого — в нем, кроме ферментера и некоторых других специфических аппаратов, в большой мере используется обычное оборудование для химической и пищевой промышленности, серийно выпускаемое нашим машиностроением. Но чтобы читатель мог хотя бы отдаленно представить, что такое современное биохимическое предприятие, перерабатывающее углеводороды нефти в белок, приведу далеко не полный перечень оборудования, составляющего технологическую цепочку. Вначале в ферментер вводят засевные дрожжи, парафин и удобрения (вещества, содержащие азот, фосфор, калий, магний, микроэлементы). В ферментере совершается великое таинство — превращение нефтяных фракций в живой белок. Затем созревшая микробная масса направляется по трубам в дальний путь. На этом пути в работу включаются: флотаторы, сборники дрожжевой суспензии, неиспользованных парафинов и отработанной культуральной жидкости, сепараторы первой ступени, многочисленные теплообменники, сепараторы второй и третьей ступеней, стерилизаторы, фильтры, выпарные аппараты, сушилки, жаровни, экстракторы, испарители, дистилляционные колонны, конденсаторы, водоотделители, ректификационная колонна, сборник оборотного бензина, эжектор. И лишь в конце этой сложной цепи получается товарный продукт — кормовые дрожжи, содержащие от 50 до 65 процентов белка, с примесью аминокислот, ферментов, витаминов.
Кировский, Кстовский и Киришский заводы считаются экспериментальными. Опыт, обретенный здесь, будет использован при строительстве и эксплуатации новых, гораздо более мощных биохимических предприятий. Ввод в действие только первых подобных заводов позволил в 1975 году увеличить выпуск продукции для сельского хозяйства почти в шесть раз.
И это только начало. На очереди использование микроорганизмов для очистки от парафинов дизельного топлива. Осуществление подобного технологического процесса на нефтеперерабатывающих заводах позволило бы одновременно получать высококачественное горючее и белково-витаминный концентрат. Снизились бы капитальные затраты и дешевле стала бы продукция.
Дрожжи с успехом могут извлекать парафины и из сырой нефти. Если бы им поручить первичную переработку густой, вязкой нефти Мангышлакских месторождений, то это не только улучшило бы физические характеристики нефти (она стала бы легче поддаваться перекачке), но и принесло бы стране в качестве побочного продукта несколько миллионов тонн белкового концентрата в год.
Специалисты задумываются над тем, чтобы использовать на предприятиях микробиологической промышленности целые сообщества микроорганизмов, которые объединенными усилиями будут перерабатывать в белок не только уже освоенные составные части нефти, но и ароматические углеводороды, олефины, изосоединения. Это значительно расширит сырьевые ресурсы.
И наконец (поиски в этом направлении ведутся во многих лабораториях мира), надо сказать об использовании бактерий для превращения в белок и витамины самого удобного, самого дешевого сырья — природного газа, а может быть, и газообразных отходов различных предприятий. Это вовсе не мечты. На отечественной опытно-промышленной установке уже отрабатываются основные параметры технологического процесса. Микробный белок из газа проходит биологические и медицинские испытания.
Да, очень многое сделано в Киришах. Но предстоит сделать еще немало, причем, как и раньше, — впервые…
К 2000 году Кириши вырастут по крайней мере втрое. Вглядываясь в эту, пусть и отдаленную, перспективу, киришане мечтают о том, чтобы в начале третьего тысячелетия их город был красивым, удобным, имел свой архитектурный облик. И не только мечтают — стараются строить его таким.
Разработан генеральный план Киришей. Город выйдет на самый берег Волхова. Главная площадь, окруженная высотными домами, спустится зеленым плавным откосом к волховским водам. Вдоль набережной, образуя речной фасад города, встанут Дворец культуры, двенадцатиэтажный Дом Советов, жилые здания…
— Дел много. Но когда оглядываешься и видишь рядом товарищей, поставивших все это, — оператор установки первичной переработки нефти В. И. Тарабанов широким жестом обводит панораму завода и виднеющийся вдали город, — испытываешь новый прилив сил и желание работать. И это чувствует каждый житель нашего города. А если все разом, если дружно, да уже на обжитом месте — разве может быть что-нибудь, что нам не по плечу?
…У въезда в Кириши, на берегу Волхова, высится эмблема — пылающий факел. Это символ романтики, энтузиазма, трудового горения. Это символ юного города, где работают люди двадцати семи национальностей, где каждую неделю справляют десять свадеб. Это символ новой истории древней русской реки.
ЛАЭС: концентрация энергии
Невдалеке от Финского залива, среди живописных дюн, раскинулся город Сосновый Бор. Многоэтажные жилые дома, магазины, широкоэкранный кинотеатр, ресторан, кафе, школы, детские сады… Обычный город. Но и необычный. Лес здесь подступает прямо к балконам и окнам. Улиц, в привычном понимании, нет — ленты асфальта прихотливо извиваются между дюнами и деревьями, соединяя разбросанные тут и там группы домов.
Б. П. Суханов, главный инженер управления строительством, с видимым удовольствием показывает свои владения. Чтобы сохранить песчаные холмы, строители окружают их подпорными стенками из гранита, валунов и бетона. Зеленые газоны у зданий — на привозном черноземе. На кровлях высотных домов — площадки для отдыха, солярии. Крыши некоторых магазинов приспосабливаются под кафе. Вот детский городок, построенный в виде старинной крепости. Эти липы, березы и акации подсажены, чтоб закрыть некрасивую лесную плешину.
Да, своеобразный и очень симпатичный облик нового города! Однако, если пристально вглядеться, есть в нем что-то, напоминающее городок Сибирского отделения Академии наук СССР, Обнинск, некоторые другие города, родившиеся в последние десятилетия. В чем это сходство — сразу и не определишь. В облике этих городов чувствуется один и тот же стиль, почерк строителей — забота об окружающей природе, продуманность планировки микрорайонов, добротность сооружений, высокие темпы строительства. А может быть, сходство в том, что на улицах видишь в основном людей энергичных, деятельных, увлеченных.
Впрочем, выяснилось, что у этого города имеются и прямые «родственные» связи с академическим городком. Среди местных строителей немало тех, кто участвовал в сооружении академгородка. Да и сам Б. П. Суханов приехал оттуда, из-под Новосибирска. Был он заместителем главного инженера строительства, при нем вошли в строй корпуса большинства научных институтов, университета, торгового центра.
Строителей Обнинска на улицах-аллеях Соснового Бора мне встретить не пришлось, но зато есть здесь другая общность. Обнинск родился одновременно с первой в мире атомной электрической станцией. Городок на берегу Финского залива обязан своим возникновением ЛАЭС — Ленинградской атомной электростанции имени В. И. Ленина.
Несколько километров отделяют ЛАЭС от жилых кварталов. Наша машина пробирается между тяжелыми грузовиками, самосвалами, автокранами, заполнившими широкую дорогу. Кирпич и цемент, бетонные блоки и лесоматериалы, металлоконструкции и ящики с оборудованием. Чувствуется дыхание большой стройки. А вот и белоснежная глыба Ленинградской атомной. Трудно ее сравнивать с прародительницей — Обнинской электростанцией. Между этими двумя объектами — целый период бурного развития новой отрасли индустрии — атомной энергетики.
Путь, проделанный наукой и техникой за это время, как считают специалисты, равнозначен тому, какой прошла электроэнергетика лет за сто. Однако в атомной энергетике гораздо более высокая концентрация событий — вся ее история измеряется лишь двумя десятилетиями.
Энергия — хлеб промышленности. Потребность в этом «хлебе» непрерывно возрастает. Подсчитано, что за двадцать лет мировое потребление всех видов энергии увеличивается более чем в два раза, а электроэнергии — в четыре раза. 90 процентов всей энергии дает ископаемое топливо — то самое, сжигая которое мы напоминаем людей, вздумавших, по выражению Д. И. Менделеева, топить печи ассигнациями. Ибо нефть, газ и уголь — ценнейшее сырье для химического синтеза, сырье для получения тканей, мехов, деталей машин, строительных конструкций и так далее.
Проблема еще и в том, что запасы органического топлива, накопленные в земной коре, ограничены и невосполнимы. И в последние годы все более четко стала обозначаться угроза энергетического голода.
Пуск первой в мире атомной электростанции в Обнинске имел принципиальное значение. Он означал устранение этой угрозы, он открывал новую страницу развития цивилизации на Земле, невообразимо увеличивая энергетические ресурсы человечества. Электрическое сияние Обнинской станции стало маяком для многих стран. В области атомной энергетики развернулись интенсивные исследования, строились новые и новые реакторы, за короткое время в разных концах мира было введено в действие несколько десятков атомных электростанций.
Однако восторженное отношение к атомной энергетике существовало недолго. Многие специалисты стали выражать сомнение в целесообразности широкого строительства АЭС. Причины для этого были достаточно весомые. Во-первых, все построенные атомные электростанции оказались сравнительно дорогими, в то время как стоимость сооружения тепловых электростанций все время падала. Во-вторых, хорошо освоенные ядерные процессы диктовали необходимость использовать в качестве горючего в основном уран-235. А этот изотоп в природном уране содержится в весьма незначительном количестве — семь граммов в килограмме. Остальное составляет уран-238, который пока что практически не идет на выработку электроэнергии.
Подобные колебания при оценке того или иного открытия нередки в мировой науке. И в атомной энергетике в конце концов победила трезвая точка зрения, подкрепленная расчетами и экономическим анализом. Она сводится к следующему. Уран — высококонцентрированное ядерное горючее. Один килограмм его эквивалентен двум с лишним тысячам тонн угля. Так что если пользоваться лишь тем, что уже завоевано наукой, если загружать в реакторы электростанций только уран-235, то это будет означать, что энергетические ресурсы на Земле практически удваиваются. На нашей планете немало районов, где уже сейчас не хватает или даже вовсе нет запасов ископаемого топлива. Завоз же угля издалека повышает цену на него порой в пять или даже в десять раз. В этих условиях строительство атомных электростанций может оказаться единственным выходом, так как расходы на подвоз к ним ядерного горючего ничтожны: нужны не миллионы тонн каменного угля, а лишь несколько десятков тонн слабо обогащенного урана. И наконец, третье. До сих пор строились сравнительно слабомощные АЭС. Достаточно вспомнить, что первая в мире, Обнинская, имела мощность лишь пять тысяч киловатт. Если же строить крупные, мощные энергетические ядерные реакторы, то это существенным образом меняет экономическую ситуацию и делает атомные электростанции способными конкурировать с тепловыми. Так что перспективы атомной энергетики весьма благоприятны. Уже созданы реакторы-размножители, которые, вырабатывая энергию, попутно превращают «балластный» уран-238 в первоклассное ядерное горючее — плутоний. Сейчас работает несколько исследовательских установок подобного типа, строятся крупные АЭС с реакторами-размножителями. Их эксплуатация даст возможность решить все основные технические проблемы промышленного использования урана-238 и, следовательно, во много раз увеличить топливные ресурсы человечества.
Советский Союз располагает большими запасами угля, нефти и газа. Однако распределены их месторождения по территории страны неравномерно. Например, европейская часть СССР и Урал не обеспечены дешевым топливом. А именно эти регионы потребляют едва ли не три четверти производимой в стране электроэнергии. В особенно неблагоприятном положении Северо-Запад страны, Кольский полуостров, Прибалтика. Вот почему в Директивах XXIV съезда партии по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1971–1975 годы предусматривалось: «Ввести в действие мощности на Ленинградской и Кольской атомных электростанциях…»
Ленинградская АЭС — одна из первых в нашей стране атомных электростанций, имеющих сугубо индустриальное значение. При ее создании использован опыт, накопленный за всю историю ядерной энергетики. Особое внимание уделено экономичности ЛАЭС. Она первой из атомных электростанций страны вступает в открытое экономическое соревнование с тепловыми станциями. По подсчетам специалистов, себестоимость киловатт-часа ЛАЭС уже в первые годы ее эксплуатации не превысит себестоимости киловатт-часа, получаемого тепловой станцией, работающей на угле. В дальнейшем эта себестоимость должна снизиться.
Коль зашла речь о соревновании в электроэнергетике, надо сказать еще о двух областях, в которых Ленинградская атомная несомненно выигрывает. Речь идет прежде всего о защите естественной среды от загрязнений. Этой проблеме создатели ЛАЭС уделили отнюдь не меньшее внимание, чем экономичности. Здесь предусмотрен надежный комплекс биологической защиты и очистки выбросов, воздушных и газовых потоков. В любом месте в районе электростанции уровень радиоактивности ниже предельно допускаемых концентраций, предусмотренных санитарными нормами для жилых поселков. Служба внешней дозиметрии обеспечивает постоянный контроль за состоянием почвы, воды, атмосферы во всей округе.
Система защиты окружающей среды на атомных электростанциях отрабатывалась в течение многих лет и доведена до совершенства. Этого, к сожалению, нельзя сказать о тепловых электростанциях. Их очистные сооружения еще недостаточно надежны, и в трубы вылетают тысячи тонн золы, сажи, вредных газов. А с ними летят в атмосферу и радиоактивные частицы, содержащиеся почти в любом органическом топливе. И вот парадокс: как показали исследования, крупная тепловая электростанция выбрасывает больше радиоактивных веществ, чем любая атомная.
Есть еще одна особенность. АЭС — компактна, занимает небольшую территорию. Ей не нужны, как тепловой электростанции, разветвленные подъездные пути, склады, топливные дворы. На год непрерывной работы атомной электростанции достаточно одного вагона слабо обогащенного урана, а не сотни эшелонов каменного угля, которые необходимы тепловой станции той же мощности. Для сооружения ЛАЭС потребовалось около трехсот тысяч кубометров железобетона. Столько же бетона идет на строительство гидростанции небольшой мощности, измеряемой десятками тысяч киловатт. А ведь Ленинградская атомная рассчитана на четыре миллиона киловатт!
Как же работает атом-энергетик?
Ленинградская АЭС снабжена двумя реакторными блоками уран-графитового канального типа, каждый мощностью в миллион киловатт. Грубо говоря, такой реактор представляет собой своеобразный паровой котел. Он устроен следующим образом. Многометровая графитовая толща пронизана сотнями прочных труб, заполненных дистиллированной водой. В эту же графитовую толщу помещаются кассеты с тепловыделяющими элементами, внутри которых содержится уран. Под действием тепла, образующегося при расщеплении ядер урана, вода в трубах кипит, пароводяная смесь выводится наружу, проходит через сепараторы, где пар отделяется от воды. Далее пар попадает в турбину, вращает ротор, приводящий в действие электрогенератор. Отработанный пар направляется в конденсаторы, и вода снова поступает в реактор.
Конечно, эта схема весьма приблизительна, если не сказать примитивна. Однако дать во время нашей краткой экскурсии на ЛАЭС достаточно полное описание ее устройства просто невозможно. Начальник одного из строительно-монтажных управлений, осуществляющих сооружение Ленинградской атомной, Иван Иванович Семыкин, рассказывая о трудностях работы, подчеркивает прежде всего чрезвычайную сложность конструкции станции.
Высота реакторного блока над землей равна примерно двадцатиэтажному дому. Турбинный зал выше десятиэтажного здания, а длина его — без малого полкилометра. И все эти колоссальные объемы заполнены трубопроводами, системами водоохлаждения и водоочистки, разнообразнейшим оборудованием, механизмами, приборами и аппаратами. Но ведь кроме этих помещений на ЛАЭС еще множество других. Даже беглый осмотр новостройки с таким опытным экскурсоводом, как И. И. Семыкин, занял несколько часов, и прошли мы немало километров. Этажи над землей, этажи под землей, переходы в толще монолитного бетона, массивные бронированные двери… Здесь всюду чувствуется высокая концентрация производственных площадей, бетонных масс, техники, энергии строителей и эксплуатационников. Словно в делах людей проявляется высокая концентрация энергии, заключенной в ядре урана. Само время здесь насыщенное, плотное.
— Еще сравнительно недавно, — рассказывает Иван Иванович, — здесь было болото, поросшее высокой травой, в которой гнездились утки. А потом картина была уже другая: появился котлован, мощная техника. А рядом палатка. В ней располагалось все — контора, кабинет начальника строительного управления, склад, все службы. Весь «командный состав» стройки состоял из двадцати пяти инженерно-технических работников и служащих. Им предстояло развернуть широкий фронт работ. Правда, они не новички в подобных делах.
И все же было нелегко. Надо было создавать коллектив, подбирать кадры, учить рабочих строительному мастерству, причем мастерству высокого класса. Ленинградская атомная — стройка особая. Нужен был коллектив творческий, которому по плечу инженерный поиск, точный расчет, высокая производственная дисциплина, рабочая смекалка. И такой коллектив, способный выполнять ответственнейшие задачи, был создан. За годы строительства ЛАЭС он вырос в несколько раз. Организованы мощные технические службы, служба геодезического контроля, созданы собственные кадры механизаторов. Налажена работа механических мастерских, освоены укрупнительная сборка технологических металлоконструкций, индустриальный метод монтажа.
Опора, ядро коллектива строителей Ленинградской атомной — кадровые рабочие. Среди них — бригада высококвалифицированных монтажников Героя Социалистического Труда В. К. Чикарева, выполнявшая все самые сложные и ответственные задания, бригада сборщиков турбин А. И. Козловского и многие, многие другие. Организатором всех важных начинаний, воспитателем коллектива являются коммунисты.
Специфика работы атомной станции требует особо высокой точности возведения строительных конструкций: отклонения от заданного нередко не должны превышать одного-полутора миллиметров. Высокая ответственность за качество каждого бетонного блока, каждого стыка, каждого шва — закон этого строительства. Еще более высокие требования к ответственным металлическим конструкциям. Глубоко в шахте реактора покоится огромный стальной барабан — опора «атомного сердца». Его собирали из готовых заводских элементов. Вообще на другом объекте сварка подобной конструкции потребовала бы не так уж много времени и усилий. Здесь же в течение месяца работало около тридцати электросварщиков, шестидесяти слесарей. Это связано с тем, что требовалась особая надежность — каждый шов многократно проверялся с помощью различных, взаимодополняющих методов контроля.
Огромную ответственность несут создатели Ленинградской атомной. ЛАЭС — головной образец серии станций подобного типа. Дело не только в том, что опыт ее эксплуатации будет использован всей советской атомной энергетикой. Стране нужны и крупицы драгоценного опыта строительства электростанций. Не случайно сюда съезжается немало гостей. Одних интересует, как был осуществлен сборный вариант фундамента под мощный турбогенератор; другие хотят тоже применить передвижную опалубку, облегчающую труд бетонщиков, снижающую строительные затраты; третьим важно знать, какие выгоды дает соединение металлических конструкций машинного зала не с помощью сварки, а с помощью специальных болтов. Поток приезжающих все нарастает. И не зря в городе Сосновый Бор сооружена вместительная гостиница.
Быстро летит время. Совсем недавно я присутствовал при монтаже первой паровой турбины. Параллельно шла сборка конструкций первого атомного реактора. Мощные краны поднимали на сорокаметровую высоту огромные блоки водяной защиты и бережно опускали их в сумеречную глубину шахты реактора. А другие подразделения строителей рапортовали: сданы под монтаж здания дизельной станции, химической водоочистки, насосной станции водоснабжения.
Темпы нарастали — со всех концов страны поступало новое оборудование, и нужно было обеспечить фронт работ для установки и отладки турбин, электрогенераторов, кибернетических устройств и много-много другого.
Минуло, как сейчас кажется, всего лишь несколько дней, а уже прорыт канал для подвода морской воды к мощным насосам, и в нем стали нетерпеливо плескаться волны, словно ожидая, когда станция сделает первый глоток. Мерно загудел трансформатор-богатырь: ленинградская энергосистема дала свой ток атомной электростанции (для отладки оборудования и пуска агрегатов нужна электроэнергия извне). Все чаще на разных этажах и в разных зонах ЛАЭС оживают только что смонтированные механизмы и системы: началась отладка технологического оборудования станции. Введена в действие информационно-вычислительная машина — мозг ЛАЭС. Она предназначена для сбора и переработки информации о деятельности и состоянии всех агрегатов и блоков электростанции. Впрочем, она необходима и при пусконаладочных работах, при испытании агрегатов, без нее нельзя провести даже промывку пароводяного контура.
Но вот настало время принципиально важных перемен. До сих пор объект, который имел название ЛАЭС, был просто стройкой. Сложной, ответственной, требующей глубоких научных и инженерных знаний, высокого мастерства строителей, уникального оборудования, но всего лишь стройкой. Теперь же ЛАЭС постепенно превращалась в электрическую станцию — в действующий, живой организм. Уже опробованы в деле и реактор, и все системы электростанции в комплексе. Наконец — пуск! Получен промышленный ток. Освоена проектная мощность первого блока станции в один миллион киловатт. За 1974 год выработано свыше четырех миллиардов киловатт-часов электроэнергии, себестоимость которой почти на четверть ниже плановой.
Но время летит, дел много, и строители, эксплуатационники ЛАЭС, собравшись на митинг, берут социалистические обязательства: «В процессе строительства и освоения второго блока станции выполнить годовой план по выработке электроэнергии к 25 декабря 1975 года, а пятилетку в целом завершить к 58-й годовщине Великого Октября. Освоить второй миллион киловатт мощности к предстоящему XXV съезду КПСС».
Свои обязательства коллектив выполнил. Оба блока ЛАЭС работают на полную мощность.
Будущее начинается сегодня
К горизонту, который широко раздвигает перед нами наука, все быстрее и решительнее шагает практика — и производство, и быт. Мир, окружающий нас, стремительно меняется. То, что вчера было далекой перспективой, сегодня становится повседневностью. На топком волховском берегу за несколько лет возник город. За тридевять земель от нефтяных месторождений работает огромный нефтехимический завод. Микробы переселились из пробирок в многотонные промышленные ферментеры и перерабатывают парафин в съедобный продукт. Нефть и газ, оказывается, могут превращаться в ценный пищевой компонент и чисто химическим путем.
Впрочем, о некоторых из этих освоенных или осваиваемых сейчас технологий, об изменениях, происходящих вокруг нас, нельзя не сказать подробнее.
…Педагогический институт имени А. И. Герцена. Кафедра органической химии. В свое время здесь заинтересовались обширным классом веществ, называемых нитросоединениями. После многолетних исследований были получены данные, имеющие практический интерес.
Заведующий кафедрой профессор Всеволод Васильевич Перекалин приглашает зайти в лабораторию.
И в школьных учебниках, и в энциклопедиях даются примерно такие разъяснения: нитросоединения — это тэн, тротил, тетрил и другие сильные взрывчатые и ядовитые вещества…
Но дверь распахнута. Переступаем порог. Столы, пробирки, реторты. В полуметре от нас — колба, в которой что-то кипит, бурлит, рвется наружу.
— А эта колба не рванет? — хочется мне спросить у профессора. Но Всеволод Васильевич уже снимает с полки банки, наполненные каким-то белым порошком, осторожно потряхивает их. Торопливо читаю надписи на этикетках: «Фенилаланин», «Лизин», «Глютаминовая кислота».
— Это наша продукция, — говорит профессор Перекалин. — Аминокислоты, составная часть белка.
— А какое они имеют отношение к взрывчатке?
— К взрывчатке? Нет, наша продукция не взрывается: небольшие изменения в структуре нитросоединений неузнаваемо преображают их. Нитросоединения призваны служить не разрушению, не смерти, а жизни, здоровью, изобилию. Вот, например, глютаминовая кислота. Она нужна для лечения болезней, связанных с нарушением нервной деятельности, широко применяется как вкусовой компонент. Она улучшает аппетит, повышает питательность пищи. А натриевая соль этой кислоты, добавленная в суп, колбасу, создает иллюзию куриного мяса. Точно так же важны и полезны другие аминокислоты.
Мы надеемся, — продолжает профессор, — что разработанные нами химические методы получения аминокислот (их можно вырабатывать, в конечном счете, из нефти и природного газа) позволят улучшить кормовую базу животноводства. Если в корм примешивать небольшие количества аминокислот, можно устранить белковое голодание сельскохозяйственных животных и повысить их продуктивность.
Здесь надо заметить, что соревнование за овладение методами промышленного производства белков и аминокислот давно ведут между собой химия и микробиология. Как показывает пример Киришского биохимического завода, на данном этапе далеко вперед выдвинулась микробиология: процессы, протекающие в организме бактерий и грибков, оказались более совершенными, чем те, которые проводит человек в пробирках и особенно в заводских реакторах. Напомню, что при химическом синтезе рождаются два вида молекул аминокислоты. Эти молекулы (их называют оптическими изомерами), почти во всем одинаковые, являются зеркальным отражением одна другой: если у первой, скажем, какие-то структурные отростки находятся справа, то у второй те же самые отростки оказываются слева. Однако такие, казалось бы, мелочи имеют почему-то большое физиологическое значение: один изомер организмом усваивается, второй — нет.
Так вот, разделение изомеров «по сортам» — одна из самых дорогостоящих и сложных операций. Правда, некоторые специалисты высказывают мнение, что разделение это вовсе не обязательно, так как второй изомер хотя и бесполезен для организма, но, по-видимому, и не вреден ему. Следовательно, организм сам сможет выбрать из смеси изомеров то, что ему нужно, а остальное выбросит как балласт. Но это утверждение нуждается в длительной проверке, тем более что многие биологи считают недопустимым вводить в животный и особенно в человеческий организм чуждые для него химические вещества.
А вот микроорганизмы вырабатывают именно такие изомеры аминокислот, которые «в ходу» во всей живой природе. Это обстоятельство прежде всего и позволило микробам захватить первенство в соревновании, «добиться признания» в промышленности и создания не только цехов, но и целых заводов биохимического профиля.
Такой оборот дела обескуражил на некоторое время химиков. Но, оправившись от поражения, они вновь пошли вперед. Если «чисто химические» аминокислоты на пути к промышленному производству споткнулись о собственную дороговизну, то надо найти способ обойти это экономическое препятствие.
Обследовав «химические окрестности» этой проблемы, ученые действительно обнаружили обходные тропинки. Одна из них, хотя и видимая невооруженным глазом, но труднопроходимая, вела к усовершенствованию метода разделения изомеров и к значительному удешевлению стоимости конечного продукта. Другая, которая, казалось, уходила куда-то в сторону, открывала перспективу совершенно неожиданного подхода к проблеме.
На кафедре был синтезирован целый ряд особых веществ — кетокислот и оксикислот. Каждая из них является «родственником» определенной аминокислоты, имеет тот же молекулярный скелет и отличается от нее лишь тем, что на этом скелете нет атомов азота. Но если кето- или оксикислоту ввести в организм животного, то она легко превращается там в аминокислоту, — был бы лишь дополнительный источник азота. При этом аминокислота получается как раз того строения, которое нужно организму…
Сейчас экономисты, биологи и технологи изучают эти и другие обходные пути. Есть обнадеживающие решения. В одном из ленинградских институтов уже началась проработка проекта завода для выпуска «химических» аминокислот.
Соревнование двух наук — микробиологической и химической — продолжается. Но теперь в этот давний спор вмешиваются микробиологическая и химическая отрасли индустрии.
Как бы ни разрешился спор, ясно, что скоро мы будем располагать большим количеством и богатым набором концентрированных белковых веществ, годных не только на корм животным, но и в пищу человеку.
Такая искусственная пища привлекательна тем, что она свободна от балластных и вредных примесей, имеет минимальный объем и вес. Не будут ли вытеснены наши старые (скоропортящиеся, тяжелые, насыщенные водой и другими ненужными веществами) продукты питания микробным белком и «химическими» аминокислотами? Какое меню ждет людей в XXI веке?
Подобными проблемами занимались фантасты. Но, оказывается, теперь существует институт, где ведутся вполне серьезные исследования нашего нынешнего и будущего рационов, где изучается, что, как, кому и когда полезнее всего есть. Отвечая на мои вопросы, директор Института питания профессор А. А. Покровский объяснил, что исследования в этой области имеют важное государственное значение, ибо от их результатов зависят не только здоровье миллионов людей, но и их настроение, трудовая и творческая активность.
Одна из самых важных сегодняшних проблем — сбалансированное питание. Речь вот о чем. Любое живое существо для своего нормального существования должно регулярно получать с пищей необходимую для его жизнедеятельности энергию и определенные количества заменимых и незаменимых веществ. К последним относятся те вещества, которые человек должен получать с пищей и которые не могут синтезироваться в организме. Это восемь незаменимых аминокислот, примерно 15–20 витаминов, большое количество минеральных веществ, в том числе и так называемых микроэлементов, несколько незаменимых полиненасыщенных жирных кислот. Для нормальной жизнедеятельности человека все эти компоненты должны входить в рацион в достаточно строгих пропорциях. И эти пропорции мы должны хорошо знать и соблюдать.
Иногда спрашивают: как же случилось, что человечество, не знавшее науки о питании, существовало без этой теории сбалансированного рациона? Дело в том, что люди, да и не только люди, а скажем, какие-нибудь дикие животные, издавна получали с пищей все компоненты именно в тех взаимоотношениях, которые мы теперь только познали. Химический состав природных продуктов в процессе биохимической эволюции был закреплен в виде формулы сбалансированного питания. Организм приспособился к той пище, которую он находил в среде обитания.
Но теперь, когда человек все больше отрывается от привычных условий существования (речь идет не только о жизни в космосе, Антарктиде или на Крайнем Севере, но и о больших городах), мы должны глубоко знать все тонкости формулы оптимального питания человека. Причем надо иметь в виду, что эта формула изменчива и тесно связана с индивидуальными особенностями организма, с возрастом человека, с полом, климатическими условиями, в которых он обитает, с работой, которую он выполняет, и так далее. Достаточно сказать, что людей, в зависимости от их образа жизни, ученые делят на много групп и в питании каждой из них должны быть свои отличия.
Что же касается меню XXI века… Профессор А. А. Покровский и его коллеги считают, что оно будет напоминать нынешнее, только станет богаче, разнообразнее, более приспособленным к вкусам и запросам разных людей.
— Но ведь, — возражаю я, — в медицине уже применяют так называемые аминокислотные диеты — смеси чистых аминокислот, витаминов, жирных кислот в таком составе, который наиболее целесообразен для организма данного больного. Почему бы не применять такие диеты и для здоровых людей?
— Это очень сложный и многоплановый вопрос. — Алексей Алексеевич, видимо, понимает, что наносит своим ответом удар по фантазиям журналистов и писателей, и подыскивает как можно более убедительные доводы. — Как временная мера «чистые» диеты возможны и для здоровых людей. Может быть, их будут применять участники таких экспедиций, при которых надо экономить каждый кубический сантиметр объема и каждый грамм веса «багажа». Например, при космических перелетах, длительных подводных плаваниях, путешествиях.
Гораздо более вероятно — и это уже в небольших масштабах делается — обогащение пищи теми или иными необходимыми компонентами.
Почему же мы исключаем возможность употребления людьми на протяжении длительного времени смесей этих незаменимых веществ даже в самой лучшей пропорции?
Во-первых, наш кишечник населен микроорганизмами, которые вместе с нами питаются нашей пищей и тоже приспособились к ней. Замена же обычных пищевых продуктов искусственными смесями может привести к неожиданным последствиям. Например, микрофлора может выедать преимущественно какие-то определенные компоненты. Это будет означать, что, как бы идеально мы ни сбалансировали диету, микробы будут нарушать пропорции и мы не добьемся желаемого результата. Пока нельзя предвидеть, какие изменения в микрофлоре вызовут такие диеты. А эти изменения могут быть просто опасными для организма человека.
Не менее важно и другое. Пища — не только источник энергии и незаменимых веществ. Она является еще и источником достаточно богатой гаммы вкусовых впечатлений и эмоций. И лишить этих эмоций, скажем, альпиниста, космонавта, обитателя подводной лаборатории — то есть человека, находящегося в отрыве от обычных условий, было бы, с нашей точки зрения, ошибочным, так как это могло бы отрицательно сказаться на его работоспособности и самочувствии.
Поэтому, прежде чем использовать аминокислотные смеси, даже в особых, крайних случаях, ученые должны подумать еще и о том, чтобы эти смеси подавались «к столу» в виде разнообразных аппетитных блюд и чтобы они имели высокие вкусовые качества. Люди весьма консервативны в отношении своих пищевых пристрастий…
— А каковы перспективы использования в пищу человека «микробного» белка? — Мне почему-то трудно было примириться с мыслью, что и в XXI веке будут есть так же, как и в наши дни. — Вот скажем, обсуждая перспективы дальних космических перелетов, ученые неминуемо должны создать на корабле такую систему живых организмов, которая обеспечивала бы круговорот веществ в замкнутом пространстве и снабжала экипаж всем необходимым. И особое место в этой системе отводится одноклеточным микроорганизмам…
— Да, биологи среди возможных поставщиков продуктов питания в космосе называют водоросли хлореллу и спирулину, дрожжи, бактерии и другие микроорганизмы. У них очень высокая скорость размножения. Они вырабатывают разнообразные белки, углеводы, жиры, витамины, другие биологически активные вещества. Делают это они в сотни и тысячи раз быстрее, чем высокоорганизованные животные или растения.
Высокая продуктивность микроорганизмов — одна из главных причин того, что именно с помощью микробов мы, как и некоторые другие страны, пытаемся решить проблемы нехватки белковых кормов.
Однако пока еще до конца не ясно, как будет реагировать организм человека на длительное использование продуктов микробиологического синтеза. Необходимы дальнейшие исследования. Здесь тоже еще не решена «поварская проблема» — в каком виде употреблять в пищу новые продукты. Исследования в этом направлении уже ведутся, но перед учеными-«поварами» стоит множество проблем.
Кстати, о поварах. Эта профессия, на наш взгляд, будет с течением времени приобретать больший вес и новый смысл. Их деятельность станет в известной мере исследовательской. Ибо их ответственность перед обществом огромна. Биологически жизнь базируется прежде всего на потреблении пищи. В основе лежит обмен веществ, а обмен веществ — это цепь превращений пищевых веществ в энергию и структуры организма. Как я уже говорил, пища — источник многих эмоций, так что вряд ли человечество в ближайшее столетие решится перейти на какие-нибудь таблетки или синтетические микстуры, хотя такие технические возможности, по-видимому, будут.
В древности хороший повар был одним из самых важных специалистов. Ему платили больше, чем кому бы то ни было.
Забота о пищевых эмоциях в будущем несомненно возрастет — ведь возрастет роль положительных эмоций в нашей производственной, научной и любой другой деятельности. Правильное питание — это большая наука и тонкое искусство.
От желудка — все качества, говорят французы. Это очень верная мысль. Нам, специалистам, лучше других известно, до какой степени меняется человек (в отношении к своей работе, к семье, в поведении с окружающими) даже от такой, казалось бы, мелочи, как плохо приготовленные обед или ужин.
Но вернемся к тем переменам, которые происходят сегодня на производстве, в промышленной технологии.
…Алюминиевый шар, помещенный в пространство между двумя кольцами, «теряет вес» и, покачавшись на невидимых волнах, вдруг замирает в метре от пола, словно он попал в такую же невидимую ямку. Алюминиевый стержень, парящий над замысловато изогнутой трубкой, без видимой причины начинает розоветь, потом становится пунцовым, оплавляется — и вот это уже вовсе не стержень, а подрагивающая, трепещущая продолговатая лужица расплавленного металла. Она продолжает парить над совершенно холодной трубкой (пожалуйста, можно пощупать!) до тех пор, пока механик не повернет на соседнем металлическом шкафу какую-то ручку. И тогда металл тонкой струйкой потечет по невидимой воронке в изложницу…
Развитие техники и науки вызвало к жизни новую отрасль промышленности — металлургию редких металлов. Когда-то кусочки титана, ванадия, ниобия, рутения, тантала, полученные с помощью всяческих ухищрений, хранились в сейфах как драгоценность. Сегодня многие из этих жаростойких металлов широко используются при создании моторов, химического и научного оборудования, ракетных двигателей.
Правда, и по сей день свойства редких металлов и их сплавов остаются малоизученными. Трудность в том, что сварить сплав нужного состава или получить чистый металл обычными способами невозможно: в расплавленном виде они чрезвычайно химически активны. Пытались, например, плавить тантал или ниобий в вакууме, да еще поместив их в тигли из несокрушимых в химическом и температурном отношениях окислов бериллия и тория. Однако стоило нагреть их, как эти тигли… превращались в пористый металл. А тантал и ниобий, отняв кислород у тиглей, переходили в окислы.
Значит, надо варить сплав так, чтобы он не соприкасался ни с чем, ни с какими химическими элементами, — в пустоте?
Именно эта идея и была осуществлена в Физико-техническом институте под руководством А. А. Фогеля. Миниатюрные «плавильные печи», созданные здесь, — настоящий клад для тех специалистов, которые должны варить сверхчистый металл.
Сердце установки — вакуумная камера. Сюда подается ток высокой частоты. Проводник особой формы создает внутри камеры электромагнитное поле с потенциальной ямой. Вот в эту ямку-тигель и помещают спрессованную металлическую смесь нужного состава. Через две-три минуты висящий в пространстве металл, разогретый индукционными токами до температуры 2500–3000 градусов, уже нестерпимо сверкает, так что на него надо смотреть, как на Солнце, через закопченное стекло. Еще минута — и готовый сплав выливается через магнитную воронку в массивную медную изложницу. (Впрочем, если нужно получить металл сверхвысокой чистоты, то его слитки и охлаждают в висячем состоянии!)
Магнитное поле, эта, как говаривал М. В. Ломоносов, тончайшая из всех материй, ворвавшись с помощью ученых в заводские цехи, неузнаваемо преображает технологические процессы и трудовые операции. Скажем, на металлургических предприятиях появились электромагнитные насосы. Они перекачивают расплавленные металлы — магний, олово, цинк. Электромагнитные желобы способны транспортировать жидкий чугун из доменной печи на расстояние в десятки метров.
Полная герметичность, бесшумность, простота управления и автоматизации — вот далеко не все достоинства электромагнитного метода транспортировки металлов. Главное же, он дает возможность вытеснить из металлургического производства ковши, которыми испокон веку носили по цеху огнедышащий расплав и которые теперь стали серьезным препятствием на пути внедрения непрерывных технологических процессов, на пути улучшения организации и условий труда на металлургических заводах.
Одиннадцать типов магнитных приспособлений, выпускаемых серийно Читинским станкостроительным заводом, пришли на помощь токарю. Магнитные патроны и плиты, предназначенные для крепления деталей, сокращают вспомогательное время при работе на металлорежущих станках в пять — восемь раз.
Больше, лучше, дешевле! Этот клич — не только призыв и пожелание. Это еще и формула жизни современной индустрии, формула процессов, непрерывно и неминуемо происходящих в производстве. Перед любым предприятием лишь два пути: либо расширять выпуск продукции, совершенствовать ее, удешевлять производство и, значит, полнокровно жить, либо не делать этого и тихо умирать.
Газетное производство — тоже производство, хотя и специфическое. И если оно живет полнокровной жизнью, оно непрерывно наращивает выпуск продукции, совершенствует ее, удешевляет.
Возьмем для примера газету «Правда». Не будем вдаваться в особенности и существо работы ее редакции, скажем лишь, что ее тираж из года в год растет.
Если в Ленинграде в 1936 году было 28 тысяч подписчиков «Правды», то через тридцать лет их стало 140 тысяч. Сегодня только для Ленинграда и области печатается ежедневно 460 тысяч экземпляров «Правды». Общий же тираж газеты приближается к 11 миллионам экземпляров.
Этот объем продукции и вообразить трудно. Если же заглянуть в газетное производство, то мы увидим, что за тонким листом бумаги стоят истинно индустриальные проблемы.
Начнем с последних минут работы над очередным номером «Правды» в редакции. Номер готов, полосы подписаны к печати, «свежие головы» никаких ошибок ни в статьях, ни в заметках не нашли. В редакции заканчивается рабочий день. За окнами уже давно ночь. Журналисты отправляются по домам. Эстафету напряженного, рассчитанного по минутам труда принимают службы комбината «Правда». Да и не только они. Пройдет несколько десятков минут, и работу правдистов продолжат связисты, машинисты поездов, экипажи самолетов, а потом и целая армия наших доблестных почтальонов.
Нет продукции более нуждающейся в быстрой доставке, чем газета, точнее — помещенные в ней информационные материалы, комментарии к событиям, статьи на злобу дня. Старая «новость» просто не существует. Чтобы газета выполнила свое предназначение, она должна попасть к читателю вовремя. И поэтому, лишь только окончится работа над газетой в редакции, начинается новый, не менее напряженный этап.
Понаблюдаем за тем, что происходит в газетных цехах типографии «Правды» — одного из самых мощных предприятий современной газетной индустрии.
К железным типографским столам, где минуту назад властвовали верстальщики (из металлических гартовых пластин-строк, брусков-заголовков, линеек, цинковых клише они «складывали» полосу), подкатывают тележки. Газетная странице, которая сейчас представляет собой многокилограммовую металлическую плиту, отправляется в свой первый путь — к матричному прессу. Здесь на нее уложат лист тонкого, эластичного жаропрочного картона, включат пресс- и картон превратится в матрицу, на нем выдавится каждая буква, каждый штрих фотографии.
Снова и снова включают пресс: надо приготовить сотни матриц. Часть из них тут же уносят в стереотипный цех типографии. Там их зальют металлическим сплавом — гартом. Металл заполнит каждую вмятину, каждый штрих на картоне и, затвердев, сохранит их в точности. Так одна металлическая газетная страница порождает многочисленное потомство своих металлических копий.
Эти копии без промедления отправляются в ротационный цех. Укрепленные на цилиндрах мощных печатных машин, они придут в стремительное вращение и оставят на мчащемся бумажном полотне оттиски всех шести страниц. Потоки свежих газет потекут по конвейеру вниз, в экспедицию. Через несколько минут пятьдесят автомашин, наполненных пачками газет, пахнущих типографской краской, устремятся в первый рейс по ночным улицам столицы — на вокзалы и в аэропорты.
Но обширна советская страна, огромен тираж «Правды». Пока он весь будет отпечатан, уйдет время, и ни на каком, самом быстроходном самолете не сможет газета прибыть к читателю в срок. Поэтому-то и «штампует» пресс многие десятки «лишних» матриц каждой полосы. Пока идет наладка ротационных машин в Москве, автомобили с ярко-красной светящейся табличкой «Правда» на предельной скорости мчатся в аэропорты. Регулировщики открывают им «зеленую улицу». Предупрежденные по телефону, на аэродромах их встречают диспетчеры и провожают прямо к самолетам.
Лишь только лайнер взмоет в небо, в аэропорт назначения передается радиограмма: в такое-то время к вам вылетел самолет с матрицами. К моменту приземления его уже будет ждать автомашина. Едва самолет подрулит к стоянке, коробки с матрицами будут переданы шоферу, автомашина помчится по улицам Кишинева, или Омска, или Южно-Сахалинска, или любого другого из сорока пяти городов страны, где «Правда» печатается с матриц в местных типографиях. Картон с оттисками газетных страниц так же, как в Москве, передадут в стереотипные цехи, там его зальют гартом, укрепят металлические страницы на барабанах ротаций, и около пяти миллионов экземпляров «Правды» хлынут на поезда и в самолеты, идущие в «глубинку».
Ну, а если плохая погода, если самолеты не летают? Это, к сожалению, случается, и тогда газета опаздывает. Но все меньше остается пунктов, где подписчики «Правды» по времени доставки газеты могут судить о том, какая погода — летная или нелетная — была сегодня ночью. Уже в двадцать один город «Правда» передается по… фототелеграфу.
Зайдем в цех фотосвязи комбината «Правда». Где-то неподалеку, за несколькими поворотами коридора, в типографии «Правды» заканчивается изготовление матриц. А здесь, в зале, уставленном передающими аппаратами, контрольными приборами, телефонами прямой связи, начинается горячая пора.
Вот несут специальные оттиски страниц «Правды» для фототелеграфа. Связисты разбирают газетные листы. Несколько секунд требуется для того, чтобы страница плотно охватила барабан передающего аппарата. Дежурный инженер берет трубку:
— Алло, Ленинград! Вы готовы?
— Готовы, ждем.
— Харьков, Харьков! Вы готовы?
— Я готова, — слышится в ответ.
— Ростов, как у вас?
— Готовы!
— Краснодар?
С Краснодаром ухудшилась связь. Несколько минут на выяснения: нельзя ли улучшить? Оказывается, пока нельзя — велики помехи. Ну что ж, придется передавать Краснодару позднее, когда связь будет налажена.
— Алло, Ленинград! Харьков! Алло, Ростов! Даю запуск!
Нажата кнопка. Барабан стал вращаться. Тонкий лучик бросил яркое пятнышко на вращающуюся перед ним страницу. А в это пятнышко сосредоточенно уставился зрачок фотоэлемента. Когда луч попадает на чистый участок бумаги, света в фотоэлемент попадает больше, в нем образуется более сильный ток. Попал в поле зрения фотоэлемента штрих — ток мгновенно уменьшается. А коль встретилась буква заголовка или тень на фотографии — ток падает до минимума.
Эти вариации тока, многократно усиленные, и передаются по каналам связи на приемную аппаратуру. Там происходит обратное превращение. Колебания силы тока преобразуются в колебания силы света, луч которого падает на такой же вращающийся барабан. Только на барабане этом закреплен не бумажный лист, а большой лист светочувствительной пленки.
Линию за линией просматривает в Москве страницу «Правды» фотоэлемент. И так же линию за линией вычерчивает луч света эту страницу уже в Ленинграде, Харькове, Ростове.
Из других концов зала, где стоят другие аппараты, доносится:
— Алло, Новосибирск, готовы?
— Готовы! Давайте!
Пройдет немного времени, и связисты в далеких городах снимут с барабана пленку, проявят ее и передадут в местные типографии. Там примутся за работу такие же первоклассные мастера и энтузиасты нового дела, как ленинградцы М. Б. Метлов и Ю. В. Самусев.
Именно здесь, в городе на Неве, на улице Херсонской, 12, где стоит здание Ленинградского отделения типографии газеты «Правда», было освоено десять лет назад это сложное дело. Ленинградцы передали свой опыт другим, и теперь во многих пунктах страны во всех тонкостях владеют новой технологией производства газет.
Высококвалифицированным ленинградским мастерам требуется лишь 25–30 минут после окончания передачи, чтобы успеть скопировать негативы полос на микроцинковые пластины, проявить и задубить копии, подвергнуть их обжигу в расплаве солей и травлению… Одним словом, изготовить огромные, высококачественные клише газетных страниц. А затем на этих клише оттиснут матрицы, зальют их гартом. Шесть печатных секций газетного агрегата, установленного в здании на Херсонской, придут в движение — сотни тысяч экземпляров «Правды» для Ленинграда, Мурманска, Новгорода, Пскова и их областей, для Эстонской ССР и Карельской АССР «поплывут» в экспедицию. Это произойдет лишь немногим (на 50–60 минут) позже того часа, когда будут пущены ротации в Москве. А вслед за Ленинградом начнут печатать «Правду», полученную по фототелеграфу, Ростов и Харьков, Киев и Куйбышев, Фрунзе и Новосибирск. В 6000 пунктов европейской части страны, во многие города Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока, почти во все столицы мира придет «Правда» в день выхода.
Но широко освоенная ныне современная технология газетного дела далеко не исчерпала себя, многие ее преимущества еще не использованы. При оснащении типографии офсетными печатными машинами некоторые производственные операции окажутся ненужными. Значит, весь процесс упростится, станет более дешевым, а качество, внешний вид продукции существенно улучшатся. Мало того! Не так уж трудно осуществлять передачу по проводам и печатание газет с яркими многоцветными иллюстрациями, не уступающими хорошим журнальным фотографиям.
Посредине цеха — бассейн, огороженный перилами. Вдруг в воздух взлетает столб воды, гремит взрыв.
Но рабочие, занятые своими делами в другом конце цеха, и не оборачиваются в эту сторону. Лишь один идет к бассейну, спускается по лестнице к воде и извлекает оттуда большую — почти метр в диаметре — деталь сложной конфигурации. Придирчиво осмотрев ее, замечает:
— Высший сорт!
Рабочий устанавливает в бассейне другую заготовку и отходит в сторону. Снова взлетают к потолку водяные брызги.
На Пермском моторостроительном заводе имени Свердлова освоена штамповка взрывом. Этим способом с большой точностью обрабатывают детали двадцати двух наименований. Взрыв работает, как хорошо отлаженный станок, но имеет недостижимую для станка производительность и дает значительный экономический эффект.
Взрывная волна, много лет назад овладевшая первыми мирными рабочими профессиями, трудится теперь по всей стране: переносит в нужное место многие тонны грунта, осушает болота и строит дороги, обрабатывает твердые материалы.
Но более всего удивительна точная, тонкая работа «искусственной стихии» в качестве металлиста. Она не только штампует детали. Взрывная волна, прокатившись на поверхности сердечника железнодорожной крестовины (есть такая очень важная и очень быстро изнашивающаяся деталь на разветвлениях рельсов), так упрочняет его, что износостойкость этого сердечника повышается в полтора — два раза.
Два листа металла, повинуясь взрыву, льнут друг к другу, и уже никакая сила не может разлучить их. И неважно, если эти металлы по всем металловедческим и технологическим канонам принципиально не могут быть соединены. «Искусственная стихия» соединяет их навеки вопреки всем известным правилам. Если надо сварить в единое целое не два, а три слоя несоединимых металлов, она это делает. Еще больше? Пожалуйста, метод импульсной сварки металлов справится с задачей.
Производство паровых котлов и теплообменных аппаратов — дело трудоемкое и нелегкое. Они состоят, в основном, из множества труб, каждую из которых надо соединить с корпусом агрегата прочно и герметично. Это становится мýкой, когда применяются трубы малых диаметров из высокопрочного материала.
Но достаточно, собрав аппарат и вложив в концы труб заряды, нажать на кнопку взрывателя, как каждая труба будет надежно запрессована в корпусе. Этот технологический процесс позволяет сделать 1500 прессовых соединений за 4 часа. На выполнение того же объема работ старым, механическим способом требуется 300 часов. Взрывная технология обходится в четыре раза дешевле.
Поистине удивительны перемены, происходящие в нашей повседневной жизни. Темп этих перемен все нарастает. Если раньше для использования новой научной идеи в широкой практике требовались многие десятилетия, то сейчас сроки эти сокращаются во много раз. Чтобы мысль об аппарате, называемом телефоном, обрела материальное воплощение, стала первым действующим образцом, понадобилось почти 60 лет. Радио прошло этот путь за 35, телевизор — за 14 лет. Лазерам же потребовалось 9 лет, транзисторам — лишь 5. Примерно в таких же пропорциях менялось и время, необходимое для налаживания массового, конвейерного выпуска подобных изделий.
Вот в этих высоких скоростях происходящих перемен и заключается едва ли не главный смысл переживаемой ныне человечеством научно-технической революции. Горизонт не успевает отступать — так мы по-юношески размашисто шагаем к нему.
Не предстоит ли осуществиться нашей детской фантазии — не остановимся ли мы однажды, переводя дыхание, на самом горизонте, на тонкой голубой черте?