Раков закрыл глаза и сидел минут десять, обдумывая ситуацию. Допустим, он доложит начальству, что обнаружил место пребывания Артиста. Что-то подсказывало Ракову, что ничем хорошим это для него не кончится — соваться в чужие агентурные разработки дело сомнительное. На этой мысли он полностью закрыл тему работы и перешел к личной жизни — обеспечить безопасность трем женщинам.

Бандит в розыске изображает родственника профессора, чтобы залезть в его дом? Или — подобраться к Смирновской? Что он ищет? Раков лихорадочно перебирал в уме варианты. Из компании переругавшихся конторщиков слабым звеном, по мнению Ракова, был Павел Воеводин и его криминальные связи после отсидки. Он мог обидеться и перепрятать банковские документы из заветного кейса Ладовой. К примеру… на участке профессора. Умер Санитар, опять же, в пристройке на этом участке. Никаким боком к ситуации со смертью Санитара не лепился парень, сунувшийся с ключами в квартиру Смирновской.

Мысленно собрав вместе бывшего конторщика, неприкасаемого бандита и искусствоведа с газовым баллончиком, Антон перетасовывал эту троицу так и этак, пока не понял, что приговорил Исламбекова, как только прочитал его досье.

Раков отжался двадцать раз от пола. Выпил три стакана воды из графина. Вспомнил все рискованные моменты своей жизни и понял, что ему везло на экспромты. Получалось, что тщательная подготовка и много раз прокрученный в голове сценарий обычно заканчивались провальными результатами. Поэтому Антон перестал представлять общую картину задуманного, поставил цель номер один — алиби, вышел из кабинета и спустился на проходную. Двое охранников играли в шашки. Он поинтересовался, где можно ночью перекусить поблизости, пожаловался, что сидеть придется до утра. Охранники посоветовали ему заказать пиццу из кафе неподалеку — доставят горячую, и ходить никуда не придется. И показали номер телефона, записанный на общей бумажке с номерами кабинетов.

— Тогда — две, — «обрадовался» Раков. — Угощаю! Вот деньги, позвоните, чтобы доставили на вахту часикам к двенадцати, а? Нет лучше к двум, к двум я точно спекусь, нужно будет перекусить.

— На меня тоже от двух до трех самый жор нападает, — признался один из охранников. — Значит, в два? Тебе, какую заказать?

— Любую, — отмахнулся Раков. — Когда доставят, наберите по местному номеру 38 кабинет, я спущусь.

Он поплелся к лестнице, а когда пропал из поля зрения охранников, бросился через две ступеньки наверх, уговаривая себя думать сейчас только о технической задаче. Он не первый раз имитировал свое присутствие на работе, но тогда это было проще — не для охранников на проходной. Осторожно достал прикрепленную скотчем к выдвижному ящику стола коробочку с двумя микросхемами и соединил городской телефонный аппарат сигналом — через переходник — со своим мобильным.

Цель номер два — пистолет, который… лежал в квартире Смирновской в тайнике. Раков открыл окно и осмотрел фасад трехэтажного здания снаружи — информационный отдел находился на третьем этаже, окна на решетках были только на первом и втором — там располагались архив и бухгалтерия. На спуск вниз у него ушло тридцать секунд — дольше пришлось возиться, чтобы хорошенько прикрыть снаружи раму окна. В квартире на Фрунзенской набережной он был через сорок минут. В двадцать два пятнадцать Раков сел в электричку до Усково, накинул на голову капюшон спортивной куртки и сгорбился у окна.

В это время в вагоне электрички многие пассажиры смотрелись странно. Парочка потных работяг в майках допивала бутылку водки из пластмассовых стаканчиков. Пожилая женщина в сарафане и шлепанцах монотонно распевала псалмы возле двух цыганок, невозмутимо засыпающих пол вокруг себя шелухой от семечек. Но мужчина у окна, закрывший голову капюшоном, был вне конкуренции, потому что держал на коленях небольшой кочан капусты руками… в черных шерстяных перчатках!

Без пяти одиннадцать вечера он подошел к дому Ционовского. В окнах второго этажа горел свет. Раков прошел вдоль забора и забрался на участок после ворот для въезда, перемахнув через штакетник. С этой стороны дома была темень — фонарь на фасаде не горел. С задней стороны от участка Лукреции падал яркий свет, выхватывая угол пристройки.

Цель номер два — быстрое убийство. Добравшись до парадной лестницы, Раков решительно поднялся и постучал в дверь. Никакой реакции.

— Милейший!.. — крикнул он, достал «вальтер» в полиэтиленовом пакете и засунул ствол в кочерыжку капусты. — Исмаил!.. как вас там? Я от Лукреции, принес вам еду! — Раков приложил ухо к двери.

В доме — ни звука.

— Что тут поделаешь! — громко возмутился Раков и топнул ногой, — Вот же как приспичит, что сделать, так не отстанет! День, ночь — ей все одно. Говорил же, что поздно уже — какая может быть еда!.. А если человек сильно голодный, так сам придет.

Его представление сработало: приоткрылась дверь уличной пристройки, в щели образовалась высокая фигура человека, слабо подсвеченная изнутри.

— Ну слава богу! — крикнул Раков и начал быстро спускаться вниз по ступенькам.

— Что надо? — строго поинтересовался мужчина, рассмотрел кочан капусты в руках Ракова и открыл дверь пошире. — Ты кто?

— Да я сторож Лукреции, еду тебе принес, — Раков двинулся к пристройке, приподняв кочан и невидимый за ним пистолет. — Пристала — неси и неси еду родственнику… профессора!..

Он выстрелил за несколько шагов до цели. Попал в грудь. Мужчина упал.

Раков бросился в пристройку, увидел, что лежащий Исламбеков смотрит на него, в ярости разевая рот, и выстрелил второй раз в голову. Почувствовал через ткань спортивных брюк тугие брызги. Опустил глаза — кроссовки тоже оказались заляпаны. Его «глушитель» при падении треснул и валялся у самой головы Исламбекова.

Цель номер три — уйти чисто. Раков осмотрелся. Решил, что дальше хранить оружие в квартире Смирновской нельзя, кто знает, насколько вынослив его ангел-хранитель. Лейтенант решил оставить «вальтер» здесь, в пристройке, тогда в случае его обнаружения при обыске, нужно будет сильно потрудиться, чтобы связать этот пистолет с ним. Долго не размышляя, Раков переступил через тело, направился к газовой плите, и через минуту уже вышел из пристройки, тщательно прикрыв за собой дверь, для чего ему пришлось отодвинуть в сторону ноги убитого.

На улице он снял куртку, перчатки и кроссовки и только тогда вздохнул всей грудью, запрокинув голову и жадно заглатывая душную черноту неба. Сердце вдруг ударило пару раз невпопад — по ребрам, и погнало кровь эйфорическим выбросом, Раков вздрогнул и покрылся потом, накатило странное подобие восторга — бешенство и радость: у него все получится!..

Отдышавшись, он поднялся в носках по ступенькам к дому, толкнул дверь локтем — открылась. Раков взял из кучи на полу черный пиджак, надел его. Несколько секунд смотрел на брюки с поясом — пояс можно затянуть потуже, штанины, правда будут коротковаты… — и сел на табуретку снять свои, спортивные. Черная шляпа на столе притягивала взгляд, Раков взял ее в руки, понюхал внутри — воняет. Решил, что если подойдет по размеру… Подошла. Осталась последняя деталь. Раков осмотрелся в прихожей, для чего пришлось зажечь свет, и выбрал из обуви профессора замшевые мокасины, заполнив лишних два размера скомканными газетами. Загрузив свою одежду и обувь в большой пакет с надписью «Стокманн», он выключил свет. Спустился по лестнице вниз. Окунул голову в бочку с водой. Нацепил на мокрые волосы шляпу и не спеша направился к воротам. Последняя электричка на Москву уходила в одиннадцать пятьдесят, спешить ни к чему — лейтенант управился за тридцать минут.

У станции возле торговой палатки он заметил горящую бочку и несколько бомжей рядом с нею, разбивающих деревянные ящики. Раков кивнул себе — дуракам везет, и забросил пакет с одеждой в огонь.

У вокзала взял частника. Сидел на заднем сидении, опустив голову. Более идиотского наряда, притягивающего взгляды в эту теплую душную ночь, придумать было трудно. Водитель, собравшись закурить, еще раз осмотрел в зеркале странную понурую фигуру в черном, подумал и убрал сигарету. Вышел Раков за углом от нужного дома, расплатился с тщательностью скряги, долго ковыряясь с деньгами в полутемной машине.

Антон принял душ, переоделся, на перекус времени не оставалось. К информационному отделу он тоже добирался на частнике. В машине его слегка подташнивало, кружилась голова, нервно тряслось правое колено под ладонью. Пока не зазвонил мобильный. Тогда Раков сразу успокоился, тронул водителя за плечо и показал жестом выключить орущее радио. Звонил один из охранников, в пиццерии осталось только два виды пиццы — с сыром и грибами и ветчина-колбаса.

— Конечно, колбаса! — выбрал Раков и посмотрел на часы — час двадцать.

Похоже, служивые решили сделать заказ пораньше.

— А что у них еще есть съедобного? — спросил Раков, придумывая, как можно оттянуть время доставки. — Салатик какой-нибудь.

— Я обычно «столичный» беру, ничего так, — поделился охранник.

— А попросите, пусть помидорчиков еще порежут. Спасибо, ребята, звякните, когда принесут, — Раков отключился, еще раз тронул водителя за плечо и сказал, что если доедут за двадцать минут, он удвоит цену.

Выйти снова пришлось заблаговременно, триста метров Раков бежал, еле передвигая ноги. Когда он забирался во двор, телефон зазвонил опять. Раков нажал кнопку и закрыл рукой микрофон, стараясь успокоить дыхание. Голос в трубке:

— Ветчина-колбаса и два салата. Вроде кофе не заказывали, а нам тут еще два капучино добавили.

— Денег хватит — бери! — сказал Раков, уже подбегая к зданию.

Через ограду справа ему был виден пикап с яркой надписью и человек, куривший у открытой двери.

— Чего так дышишь? Зарядку делаешь? — слышно было, как охранники смеются.

— Я, пардон, в туалете, руки вымою и спущусь! — Раков отключился, убрал телефон и полез на решетку первого этажа.

На вахту он спустился на последнем издыхании. Охранники ели пиццу. Раков посмотрел на содержимое их коробки и побледнел, сдерживая рвотные потуги. Налег локтями на стойку, опустил голову, борясь с сильным слюноотделением.

— Ребята, извините… мне что-то нехорошо. Спасибо за помощь, но я — только кофе.

— С тобой все ясно, — сказал охранник. — Болезнь новичка.

— Точно, — поддержал его напарник. — Все признаки налицо. Сидишь в отделе по ночам, часам к трем накатывает паника, что все равно не справишься…

— Днем поспать толком не удается, — подхватил первый, — ходишь вареный, соображаешь плохо, боишься облажаться перед начальством. Со мной такое же было, когда я первый раз стрелял в человека.

Раков замер и пробормотал, не поднимая головы.

— Первый раз?..

— Ну да. Палил как бешеный, всю обойму вогнал, а он все дергается и дергается. И смотрит так остервенело!..

— Я тоже своего первого помню, — кивнул второй охранник. — Потом почти все забылись, а первый — нет. Ты стрелял уже?

— Я… да, — кивнул Раков и выдохнул с облегчением: — По мишеням.

— Значит, все впереди. Будут причины поважней для поноса, чем отчеты и компьютерные разработки. Ты, главное, одно уясни — ум, честь и совесть — это на любителя. Здоровье — вот основа нормальной жизни. Па-а-этому… — охранник достал откуда-то водочную бутылку и стукнул ею по стойке. — Здесь ровно сто пятьдесят осталось. Сейчас вернешься в свой отдел, махнешь это одним махом, три газеты на пол и — баиньки ровно на час. Обещаю, как только ляжешь и закроешь глаза, сразу вырубишься.

— На… на пол? — пробормотал Раков, вытирая потный лоб — смотреть на еду все еще было тяжело.

— Нет, если у вас в отделе для таких салаг, как ты, диван поставили…

— Или кресла мягкие притащили на колесиках, чтобы их сдвигать по-быстрому!.. — радостно дополнил второй охранник, — Тогда, конечно, устраивайся с удобствами. А мы так к полу очень даже привыкшие. Главное — никуда не свалишься.

— Спасибо… — Раков захватил бутылку и двинулся было к лестнице.

— Стой! — окликнули его. — Когда через час глаза откроешь, на тебя такой жор нападет, что любая мать прослезится от радости. Так что, бери пиццу с собой. С собой! — охранник через стойку настойчиво совал коробку в лицо Ракову.

В кабинете лейтенант скинул пиццу на тумбочке у входа, подальше от своего стола — она пахла даже через коробку. Отсоединил две микросхемы от телефона, упаковал их в коробочку, и положил на видном месте. Установил будильник на мобильнике. Постоял в задумчивости перед диваном, потом нашел три газеты, расстелил их на полу так, чтобы головой оказаться под своим столом, сел на газеты и большими глотками залил в себя водку. Медленно опустился назад, раскинул руки в стороны и моментально вырубился.

Он открыл глаза за минуту до звонка будильника. Живот подвело от голода. Раков встал не сразу, лежал и слушал тягучее подсасывание в кишках, совсем как в детстве. И улыбался — еда рядом! Заглотал, почти не пережевывая, пиццу, поставил чайник, залил две ложки растворимого кофе и, усевшись перед компьютером, сказал в оживший экран:

— Прорвемся!

В половине шестого он спустился вниз бодрый и веселый, с папочкой под мышкой, и спросил у сонных охранников:

— А чего, салатов не было? Шучу, шучу. Я ваш должник, — он помахал от дверей.

— Еще бы… — пробормотал охранник вслед Ракову, с доброй завистью глядя, как легко, почти невесомо, его стройная фигура из сумрака коридора влипает в яркий день.

— И куда поскакал?.. Все равно к девяти — обратно, — зевнул его напарник. — До одиннадцати продержится бодрячком, как раз до окончания планерки. Молодость…