Мир Джоре. Центральная ось. Институт кибернетического моделирования творческого процесса. 6031-й год от первого оборота Великой Шестеренки.

Флаер с оригинальным исполнением в виде медной ванны из органической бронзы со стеклянно-фианитовой крышкой завис над парковкой и пошел на посадку. Конструктор Клапауций, получивший в свое время диплом Перперуальной Омнипотенции с отличием, выбрался из своего уникального транспортного средства, коим он по праву гордился, и прошел по дорожке из желтого кирпича ко входу в гигантский куб, обшитый зеленым рифленым металлопрофилем для заборов. Его фасадом служил квадрат безо всякой вывески, причем одна сторона была чуть более четырехсот метров, а вторая – менее. Лишь горстка высокозамененных инженеров, как лучших представителей расы Джоре, имела доступ сюда, в самое сердце передовой научной мысли, где лучшие ученые современности бились над загадками бытия. Несомненно, к таким передовым ученым относился и Клапауций, где он совместно со своим другом и великим коллегой Трурлем занимался многими прорывными и одновременно рискованными экспериментами.

Огромный ангар покрылся инеем и потрескивал от холода, прочные конструкции накрывали вычислительный центр невиданной во вселенной мощности надежным термосом многослойной защиты из минеральной руды. Охранный ИИ узнал о приближении уважаемого инженера-конструктора и гостеприимно распахнул перед ним все три створки входной двери. Клапауций вытер ноги о пластиковый коврик с мерзким рисунком органического сердца и, тяжело постукивая по блеску лакированного покрытия деревянного пола стельками от сапог, двинулся по узкому коридору к центру сооружения. Через каждые десять метров ему приходилось останавливаться и ждать открытия очередной толстой секционной заслонки. Пройдя двести метров изоляции, он оказался в просторной линзообразной сфере, здесь ряды крупных прямоугольников стояли в три этажа. В них располагалось научное оборудование, обслуживающие системы, помещения для персонала, и самое главное – четыре уникальных реактора, работающих на обогрев этого сооружения день и ночь и пытающихся не допустить снижения температуры ниже допустимого порога. Тысячи излучателей потребляли сотни гиганайтов энергии в час, чтобы без остатка все их отправить в жадную бездонную глотку вычислительных ядер, выполненных на основе кровавых друз. Большей частью надзор и обслуживание за этими реакторами с системой обогрева и входило в основные служебные обязанности сменных инженеров Трурля и Клапауция.

Клапауций зашел в первую ближайшую дверь, и попал в помещение операторной, заставленное минимальным количеством мебели. Настоящей гордостью их комнаты был широкий и просторный в два этажа потолок, декорированный резными завитками. Конструктор Трурль перед пультом с многочисленными экранами развалился так, словно это сам мастер Эхтеандро возлежал в кресле в своих покоях. Дорогой коллега был одет в один пиджак от фрака, и так же как и Клапауций был высокозамененным Джоржиком. Все органы и ткани кроме мозга у него были заменены на новейшие биотехнологические прибамбасы. Сейчас он отвлеченно поглядывал тремя серебристыми гляделками на изотермы-изобары и прочие графопостроительности технологических процессов на экранах, и привычно гонял гайку правой рукой. Ажурные чугунные ребра его грудной клетки слегка раздувались, эмитируя дыхание, а стимпанковский скворец раскачивался внутри нее на жердочке – прямо на том месте, где должно было располагаться сердце. Сам Трурль закинул все свое четыре ноги на подлокотники кресла из эбонитового дерева, и задрал на шарнире вверх приваренный на лобке болт, выполняющий у него роль вибратора для сексуальных утех. Конструктор был ярым женоненавистником, и принципиально поставил себе вместо высокотехнологичного устройства для сладострастия простую незамысловатую механику. Теперь в минуту раздумий и творческого поиска он просто гонял по резьбе вверх-вниз гайку на двадцать семь, и уже не желал большего. Такое времяпровождение в форме некоторой медитации у него стало настолько привычным, что правая рука уже сама собой, на уровне рефлексов, делала нужные движения без постоянного контроля мозга. На шее вместо бабочки у него висел шнурок с маленькой святой Шестеренкой из кровавых друз, а также жестяная фляжка, которую этот умелец выковал когда-то собственноручно из куска сыромятного железа.

– Ты все дрочишь?

– И вам не хворать, дорогой коллега!

– Смену уже принял?

– Да, эти олухи из дневной смены опять немного задержались, все у них не слава богу! Ты что так припозднился? Опять какие-то срочные дела были?

Друзья были знакомы уже очень давно, но постоянно соперничали между собой и каждый раз старились подзадеть друг друга. Но несмотря на то, что это фланирование могло выглядеть со стороны на грани фола, были они настоящими коллегами и их объединяла крепкая мужская дружба. Поэтому когда несколько лет назад конструктор Трурль попал в этот проект, он постарался всеми силами перетащить сюда своего напарника и извечного оппонента Клапауция. Который сейчас сокрушительно вздохнул и начал свою очередную печальную историю:

– Мне кажется, я никогда не смогу понять эту загадочную женскую душу…

Стойкий холостяк и отпетый женоненавистник коллега Трурль после этой фразы так оглушительно зевнул, что снова у него заклинило челюсть. Инженер был подобен сапожнику без сапог и уже несколько лет не мог починить застарелую поломку, ограничиваясь, как всегда, резким ударом с локтя себе в висок. После чего его серебристые гляделки даже прослезились на секунду, а сам Трурль припал к горлышку фляги, отпив пару глотков дорогого сорта машинного масла, смазывая проклятый сустав и катая дивный ароматный букет на языке. Наконец, он кивнул подбородком, призывая продолжить печальный рассказ.

– И ведь так хорошо ухаживал за ней, ты не поверишь, она была для меня просто начинающей богиней! И так все плохо кончилось…

– Я что-то запутался, просвети меня, перед кем ты на этот раз преклонил ноги и что там за дивную принцессу омрачил? Меня прям-таки грызет червь недоверия, истинно ли эта дева из числа высокозамененных джоре?

Клапауций часто и очень искренне влюблялся, это было уже не однажды на памяти его друга, но каждый раз что-то происходило не так, и ему приходилось порывать связь, а потом находить утешение в жалобах товарищу на превратности судьбы. Конструктор Трурль уже свыкся с этой ролью жилетки для слез, и даже находил в этом какое-то успокоение и дополнительную причину для стойкости своих взглядов. Тем не менее товарищ никогда не рассказывал о своей связи, пока она не была порвана, и таким образом он еще не знал, с кем на этот раз обломался его незадачливый коллега. Вот и сейчас его профиль и фасад лица все больше покрывался загадками, что и прорвало брешь в ранее прочной плотине конфиденциальности Клапауция.

– Анна-Тереза-Мария-Динамо из отдела статистики…

Друг ухнул, и с сильным хлопком обратной стороны ладони ударил по колену левой задней ноги.

– Что, эта вертихвостка из отдела статистики, с тремя сиськами и модными нынче надутыми медными булками?

Клапауций печально вздохнул – ему доставило огорчение воспоминание об этих навсегда утраченных прелестях – и он добавил немного расстроенным, с небольшими нотками восторга в голосе:

– А еще у нее очень миловидный голос, и таки ушки, которые совсем не длинные, а только в самой верхней части чуть удлиненные сантиметров на семь… и прекрасная дуделка вместо носа…

– Ну, одной дуделкой сыт не будешь… Не пойму сразу, что ты нашел в этой прошмандовке, она же злая на язык, как дюжина чертей, неужели ты не видел, в какое пекло лезешь?

– Не злая, а остроумная.

– Это поначалу остроумная, пока говорит о других, а как поживешь с такой бок о бок пару месяцев, так узнаешь, на кого она это жало выпускать начнет, превратив в подушечку для булавок! Неужели ты не чувствовал опасность за свою жизнь?

Клапауций развел клешнями в стороны.

– Сам не пойму, такая страсть, так меня к ней тяготило…

– Тяготило его… Скажешь тоже… Наверное, потащила тебя уже в инкубатор с целью сдачи биологических образцов для продления рода, конечно, под предлогом остепениться, повзрослеть, перестать быть ребенком и взглянуть на жизнь серьезными глазами. И вот только тут ты почувствовал, что пятки уже горят ровным слоем, и дал деру! Ведь так дело было?

– Нет, не так.

– Поразительно, друг мой, тебя даже не захотели остепенить на этот раз! Ты явно делаешь успехи, так в чем же причина?

– Я жестоко ошибся в ней…

– Та-ак, коллега, продолжайте…

– У нас совершенно разные взгляды на жизнь и полное несовпадение вкусов. Ты только посмотри на эту прелесть…

С этими словами Клапауций спустил свои штаны модной ржавой расцветки и показал другу хрен с яйцами. И право слово – посмотреть было на что! Это была великолепная ручная работа: сам член состоял из дюжины частей на подвижном шарнирном соединении и имел вращающеюся в шести режимах головку, а яйца были изготовлены ювелиром, и представляли собой изящное ажурное переплетение серебренной проволоки со стеклянными колокольцами внутри. Трурль был в немом восхищении, и даже немного позавидовал такому богатству, пока не узнал, что тот не только потратил на эту обновку все свои сбережения, но еще и влез в кредит. На его вопрос, не шикует ли не по средствам его друг, Клапауций с обескураживающей прямотой ответил, что заказал новую приблуду специально для первого раза с Анной-Терезой-Марией-Динамой, поскольку не хотел ее оскорблять тем хоботком, который уже ранее испил нектар других цветков.

– Я решил, что такая необычная девушка заслуживает необычного первого раза, чтобы как в молодости…

– Ну ты и идиот…

– Не идиот, а романтик.

Трурль тем временем потребовал деталей: его заинтересовало, почему же Ромео, с таким-то богатством, был тем не менее так жестоко отвергнут его Джульеттой. Оказалось, что, как всегда, лодка, груженная доверху счастливыми намерениями, разбилась о быт. Между Клапауцием и его девушкой возникла ссора на почве того, кто кого должен заводить. Анна-Тереза-Мария-Динамо считала, что для такой красотки, как она, достаточно и того, чтобы упасть на спину и раздвинуть свои стройные ноги, ее партнер должен был быть без ума от такого счастья и не домогаться большего. Но удалец Клапауций, как любовник опытный, бывалый, осмелился намекнуть на ее холодность и предложил подумать о прелюдии, которая бы помогла ему завестись.

– Ты в первый же вечер решил предложить девушке что-то неприличное?

Коллегу Трурля позабавила его напористость: он считал, что его друг не стал бы делать таких поспешных и необдуманных шагов. Но Клапауций гордо выпятил грудь, и потянул за кольцо на левом соске, выдвинув за него небольшой ящичек и достал из него достаточно большой ключ из медной железяки. Сам он напоминал чем-то символический ключ от ворот города, был массивен, блестел позолотой, а вершина рукояти была исполнена в виде трёхлистника.

– Он что, не на электроприводе и даже не на спиртовке работает?

Удивлению конструктора Трурля не было предела.

– Конечно, нет! Честная механика в виде самой настоящей бронзовой пружины!

– Ох, ех…

Клапуаций под восторженный взгляд товарища вставил себе ключ в задницу и начал лихо, но со скрипом, зажимать пружину. Гляделки Трурля были готовы вылезти из орбиты лица. После десяти минут накручивания агрегат был готов к бою, что Клапуаций и продемонстрировал – в «ручном» режиме, сразившись с Афродитой одной левой.

От былого восхищения не было и следа: механика была не доработана, можно прямо сказать, отличалась скорострельностью, ибо пружина дольше накручивалась, чем приводила в движение подвижные сочленения члена. Возможно, к тому же частью расход энергии шел и на встроенную музыкальную шкатулку, которая приводила в движение стеклянные колокольцы, рождая слишком тихую музыку, малоразличимую под скрип шестеренок передачи. Так приятно выглядевшая приблуда в эстетическом плане, в плане практическом терпела полное фиаско. Клапауцию тогда даже удалось уговорить красотку пару раз подзавести его, но на третий раз он вскоре получил решительный отказ в грубой форме – дама привыкла сама получать удовольствие, а не доставлять его другим.

– У меня уже рука устала крутить эту железяку, и вообще я не хочу встречаться с таким… заднеприводным!

– М-да, коллега…

Трурль не знал, как подбодрить друга, который из лучших побуждений опять сделал очередную глупость, и решил за лучшее промолчать. Клапуаций же не проронил ни слова в ответ, когда же гнев и отчаянье его поуменьшились, он скорее рухнул, чем уселся на роскошную козетку из перламутра и, закрыв глаза, подперев голову рукой, отрывисто сказал:

– Ничего! Нужно приниматься за работу.

Эти слова как бы разбудили Трурля, и друзья тут же принялись обсуждать различные возможности с полным знанием самых сокровенных знаний искусства кибернетического программирования. Они быстро пришли к согласию, что важнее всего сейчас действительно поработать.

* * *

Институт кибернетического моделирования творческого процесса был организацией молодой, и существовал благодаря неугомонной деятельности его руководителя – мастера Эхтеандро. Когда-то давно молодой лаборант Эхтеандро проводил опыты с различными кристаллами, и ради разнообразия взял и засунул в прибор вместо очередного образца свой брелок Великой Шестеренки из кровавой друзы. Ее свойства оказались далеки от эталонных материалов, но пыл исследователя уже было не остановить. Эхтеандро заказал крупный кристалл с целью создания из него процессора. Его посетила блажь сделать на основе полудрагоценного камня, который использовался исключительно как символ обозначения их культа, небольшого вычислителя. Он и сам не думал тогда, во что выльется эта его непонятная даже самому прихоть. Когда был создан опытный образец, исследователь в ходе первого же прогона тестовых заданий сделал неожиданное открытие.

Процессор на основе кровавых друз улучшал свои показатели при увеличении нагрузки, более сложные тесты ему давались лучше, чем задачи, требующие небольших вычислительных ресурсов. Архитектура процессора была типичной, очень древней и используемой сейчас исключительно для научных целей как сравнительный эталон, никакого практического значения она не имела, поэтому трудно было ожидать тех результатов, которые получил Эхтеандро. Под его присмотром вычислитель смог справиться в конце концов с топовым тестом для ИИ крейсера. Простой, незамысловатый вычислитель, с теоретически слабыми возможностями не мог вести себя подобным образом. Все было типичным и давно проверенным, новым в эксперименте был только материал – кровавые друзы. Эхтеандро попытался определить пределы нового устройства, но не смог. Эксперимент пришлось закончить по причине того, что замерзла система охлаждения процессора. Когда раздолбай-лаборант поднял протокол испытаний, он заметил, что при превышении вычислительной нагрузки выше определенного уровня кристалл переставал греться и начинал поглощать тепло. При последующих тестах замерзла система отвода тепла, и от низкой температуры деформировались шины вывода, процессор пришел в негодность по причине глубокой заморозки.

Полученные результаты требовали осмысления и дальнейших поисков. Эхтеандро сделал правильные выводы, что их нужно тихо вести самостоятельно, не ставя пока руководство в известность. Подделывая результаты своей основной работы, полностью ее забросив и не уделяя ей должного внимания, он все силы бросил на изучение новых свойств кровавых друз. Загадочные кристаллы не просто вели себя необычно – они игнорировали всевозможные правила. Вместо того чтобы нагреваться в ходе работы, они, наоборот, остывали и требовали подогрева, причем не столько сами кристаллы, которые никак отрицательно не реагировали на сверхнизкую температуру, как их ненадежные вводы – выводы из сверхпроводников.

Когда молодой лаборант накопил достаточно материалов, ему пришлось идти на поклон к научному руководителю проекта с просьбой поддержи его работы в печати. Тема была хоть и прорывной, но достаточно специфичной, и привлечь серьезное внимания к своей работе Эхтеандро мог, только опубликовав ее на специализированном сайте. Его старший коллега внимательно выслушал своего лаборанта и не сразу понял, что нужно делать. Эхтеандро не слыл ранее ответственным сотрудником, никто не мог ожидать он него важных открытий, но и шутником он не был. Хотя какие могут быть шутки с непосредственным начальством, от которого зависит коэффициент квартальной премии? Завлаб пробежался взглядом по результатам опытов еще раз, встал с кресла, похлопал обеими ладонями нижних лап как по барабану по своему пузу, объемному и блестящему, как начищенный бок самовара, еще раз все взвесил в голове и сказал, что результаты нужно перепроверить, очень уж они расходятся с теорией.

Результаты проверочных тестов показали, что практический опыт расходится с теорией еще больше. Маленький процессор на основе кровавых друз не имел предсказанного порога по вычислениям для физического объекта его размеров. Это противоречило основополагающим принципам понимания физической картины мира, и одновременно открывало новые невиданные перспективы. Всего через полгода после публикации короткой статьи на нее вяло отреагировало сразу несколько мастодонтов научного мира Джоре, а один даже нашел в себе силы проверить опыт и разгромить бестолковую выскочку под ноль.

Через два месяца Эхтеандро стал одним из научных руководителей новой, исключительно под него созданной лаборатории, а еще через год лаборатория преобразовалась в институт кибернетического моделирования творческого процесса с поистине неограниченным финансированием, в котором он занял важную должность мастера. Все работы по теме кровавых друз были строго засекречены, результаты опытов изъяты из печати, а с администрацией единственной планеты, на которой добывают кровавые друзы, был заключен бессрочный договор на исключительный выкуп всех добытых кристаллов.

Раса Джоре давно тяготилась своим биологическим существованием, и свое будущее видела только в виде райской жизни в цифровом мире, где они бы могли реализовать весь свой потенциал, абсолютно неограниченный проклятыми условностями существования в студенистом теле. Джоре желали освободиться и не жалели для этого сил и средств. Сложные вопросы алгоритмизации биологических процессов в живом организме и их переноса в цифровой формат были решены уже очень давно, несмотря на все опасения, что это сделать невозможно в принципе. Практика доказала обратное: как бы не была сложно эта задача, она оказалась решаема при наличии достаточных вычислительных мощностей и приемлемой степени упрощения их представления в виде алгоритмов. Новый дивный мир должен был подарить его создателям все то, что было нужно для полноценного существования, ведь этот мир они создавали для себя. Теперь отпадала необходимость в промышленности, строительстве, добыче и переработке ресурсов. Все необходимое для существования должен был обеспечить цифровой рай, где парой ударов по клавишам решались все насущные трудности о пище телесной и крове над головой, оставляя все свободное время для творческого развития и самосовершенствования. В реальном мире должны были остаться лишь дублирующие друг друга надежные вычислительные центры и автоматические службы для их обслуживания.

Этот мегапроект был настоящей Меккой всех высокозамещенных Джоре, поскольку лишь такой подход обеспечивал бессмертие в полном смысле этого слова. Отпадала последняя необходимость в белковом мозге: его, наконец, можно было заменить программным модулем, обезопасив от тлена и распада. Все усилия расы были направлены не на экспансию в космос, а на интенсивное развитие тех миров, которые они уже заселили, и развитие технологий. Такая стратегия начала приносить свои плоды.

* * *

Клапауций и дорогой коллега Трурль проследовали по узким коридорам между дорогостоящим оборудованием – осматривать свои владения: кабельные каналы к генераторам плазмы, теплопроводы, кожухи огромных теплообменников, внутри которых могло располагаться по целой дюжине кристаллов кровавых друз. В самом вычислительном центре таких процессоров было более тысячи штук, и все они были объедены в единую сеть. Аппаратура поддерживала их в работоспособном состоянии, не допуская снижения температуры ниже десяти тысяч от абсолютного нуля. Такую температуру, конечно, нельзя было измерить, поскольку тело невозможно ничем охладить ниже абсолютного нуля, но она рассчитывалась теоретически по количеству поглощаемого тепла для каждого процессора в отдельности. И как только доходила до этого предела, то подавалась команда на снижение нагрузки.

Проверив данные приборов, подкрутив и починив кое-что, друзья заговорили о проекте и той незавидной роли, которую они в нем играют. Высококвалифицированные инженеры мастером Эхтеандро были низведены до роли простых техников и кочегаров. Особенно печалился по этому поводу Клапуаций, который считал, что без их вмешательства проект так и будет еще десятилетия топтаться на месте.

– Ты мне так и не рассказал: что они снова напортачили днем?

Трурль остановился в дверном проходе и с наслаждением почесал спину о косяк.

– 4021-я попытка снова окончилась неудачей. Цифровая вселенная не стабильна. Двадцать секунд, и схлопывается!

– Проект песочницы и малого домена может существовать десятилетия, но обязательно вырождается, а больший мир схлопывается… Эхтеандро, наверное, рвал и метал, как обычно?

– Не без этого: хвостом крутил во все стороны так, что чуть бурю не поднял! Смежников обещал съесть живьем, опять силовая лампа ограничения дискретизации полетала к чертовой матери. А под конец договорился до того, что вспомнил опыты с доменом – это тогда, когда живой мозг подключали в виртуальной реальности, и он был вместилищем сознания, которое жило в песочнице. Мол, тогда же удалось добиться стабильности!

– И что, это же шаг назад?

– Да все это понимают, но старик, пожалуй, совсем тронулся. Приказал клонировать тринадцать образцов, хочет подключить их таким образом к проекту, надеясь достичь устойчивости.

– Бред…

– Бред, для существования цифровой вселенной нужны подключенные к нему комки слизи! Что называется – приплыли…

Клапауций уже не слушал друга, а погрузился в размышления. Опыты с доменом действительно были более стабильными. Возможно, зерно истины в этом и есть, но это так сильно шло в разрез с моральным кодексом инженера, что выглядело настоящим кощунством над верой.

– А где образцы?

Трурль пожал плечами.

– Вероятно, в аппаратной, где им еще быть? Говорят, мастер Эхтеандро лично пожертвовал свои биологические материалы для следующей серии экспериментов.

Клапуаций презрительно фыркнул и проследовал в аппаратную, друг поплелся за ним следом, обход они в принципе закончили, теперь осталось лишь заполнить вахтенный журнал. Тринадцать колб на высоких стойках содержали в себе прекрасно развитые мозги, абсолютные копии тех, которые содержались в титановой черепной коробке мастера Эхтеандро. Пучки трубок и жгуты тончайших волноводов подходили к ним, обеспечивая питанием и обменом информации. Дорогой коллега Трурль встал рядом и дал пояснение этому мерзкому и печальному зрелищу:

– Каждый будет иметь свои психические особенности, чтобы проверить различное влияние на цифровую вселенную, одни участки будут угнетаться, другие – стимулироваться. Сознание получится или погруженным в себя, или слишком импульсивным, в общем – все с дефектом. Тринадцатый образец – контрольный, в резерве.

– А что за личности на них загружены?

– Пока никакие – не успели за день. Но, думаю, возьмут что-то из банка образцов, может, кое-что немного изменят.

– Понятно… Нужно с этим что-то делать…

Трурль хлопнул товарища по плечу.

– Ты опять что-то задумал? Послушай, мне не нравится, когда ты так себя ведешь, это снова сулит нам очередные неприятности.

– И ты хочешь это так оставить, эту гадость?

Клапауций изумленно посмотрел на друга и указал пальцем на стеклянку с мозгами.

– Бр-р… Как подумаю, что и внутри меня эта мерзость осталась, так всего аж перекашивает. Если мы и дальше будем идти на поводу у всяких проходимцев типа мастера Эхтеандро, то нам никогда не увидеть свет зари нового мира. Мы сами проведем этот эксперимент и докажем, что он ведет нас неправильным путем!

– Как сами, это же приведет к грандиозному скандалу?

– Пусть приведет, главное, чтобы кураторы из правительства, наконец, обратили свое внимание на это безобразие. Эхтеандро нужно гнать взашей с этой ответственной должности, он не справляется!

– Скорее нас погонят взашей…

– Да в первый раз, что ли? Или ты боишься пострадать за правду?

Трурль сделал недовольную морду лица и тихо прошептал:

– Ничего я не боюсь…

– Отлично, тогда быстрее за работу, нас ждут великие дела!

Тяжеленная силовая лампа ограничения дискретизации была извлечена из склада, старую безжалостно выковыряли из гнезда, а новую осторожно водрузили на трон, и любовно протерли напоследок мягкой тряпочкой. Клапуаций встал на цыпочки и натянул на нее омедненный колпачок. Трурль, как всегда, в любом деле знал больше, чем этого требовалось – за эти годы он пролез во все дыры и получил доступы ко всему оборудованию проекта, поэтому друзья легко разблокировали двери рубки управления и запустили проект в рабочий режим. Клапауций следил за энергетической системой, а дорогой коллега Трурль гонял гайку в кресле и последовательно запускал части нового мира.

– Вывод модели на рабочие параметры. Готовность подключения образца к проекту.

– Давай сразу все их подключим.

– Ну, а почему бы и нет? Я, пожалуй, раскидаю их по четыре образца в каждую расу, четверо пусть будут аграфами, а третья четверка – людьми.

Клапуаций тихо заржал – его порадовало то, что сознание в клонированных мозгах мастера Эхтеандро окажется в теле эльфа и человека.

– Пополам в мальчиков и девочек, может, еще встретятся и переебутся друг с другом!

– Да без проблем, пусть уважаемый мастер хоть раз самому мозги выебет!

Трурль застучал по виртуальной клавиатуре, выставляя нужные параметры, а его друга осенила новая идея:

– Тринадцатый образец подключи к системе, пусть контролирует работу силовой лампы. Раз Эхтеандро считает, что слизь может управлять работой электроники, пусть так и будет. Докажем ему, что он – дегенерат!

Трурль одобрительно кивнул: безумная идея друга ему понравилась. За это он и уважал товарища: тот действительно был по жизни безбашенным – такая мысль могла прийти в голову только ему.

– Тогда его сознание будет подключено не только к цифровой вселенной, но и к реальности, ему нужно будет получать показания от приборов…

– Ничего страшного, пусть крутится за двоих.

– Хм, я тогда ему не сделаю там постоянное тело – не хватит у него сил еще и его контролировать. Пусть будет бесплотным духом, и поставлю-ка ограничения на доступ к ресурсам, чтобы не слишком умным оказался.

– Мастер Эхтеандро не сможет оказаться умным ни в одной из реальностей! Дурак был, дураком и останется!

Мерное гудение реакторов сменилось высокочастотным воем в рабочем режиме. На экранах отсчитывались секунды до запуска цифровой вселенной на полную мощность, происходили последние загрузки блоков программ и проверки работоспособности аппаратуры. Подопытные мозги загружались сгенерированными за долю секунды личностями, получали воспоминания о фактах событий прошлой жизни, некогда не существовавших в реальности. Цифровая вселенная разворачивалась, и начинала дышать полной жизнью миллиардами искусственно созданных разумов. Каждый из которых был со своими достижениями, бедами и заботами… История этого мира в максимальной точности повторяла реальную историю, все доступные Джоре данные были загружены в эту самую сложную в настоящий момент модель во вселенной.

Секундомер отсчитывал пятнадцатую секунду неожиданного эксперимента, Клапауций просмотрел данные работы реакторов и спросил коллегу:

– Ну что, уже схлопывается?

– Пока нет, мир стабилен и даже происходят непонятные процессы усложнения первичного алгоритма…

– С чего это вдруг?

– Да вот и я думаю… А что, если старый маразматик был прав и мы впервые в истории получим устойчивую цифровую вселенную?

Клапауций пожал плечами.

– Тоже неплохо, по-любому в историю мы уже влипли…

Тут его отвлек всплеск потребления энергии, и последующая за ним реакция по прогреву процессоров.

– У тебя все нормально? У меня увеличилась мощность на тридцать процентов!

Дорогой коллега Трурль молчал, уставившись тремя своими гляделками в экран.

– Ты только посмотри на это, этого же не может быть! Мы достигли паритета с виртуальной реальностью, и теперь она усложняется быстрее, чем реальность, как это возможно?

– Быстрее отключай мощность, нагреватели уже не справляются с нагрузкой – еще чуть-чуть, и мы тут все промерзнем насквозь!

Трурль растерялся на долю секунды – он никак не мог отключить работу программы – и тогда отдал команду на уничтожение клонированных мозгов, как возможной причины нарушения протокола. В долю секунды питательный раствор сменился спиртом и устремился по трубкам к сосудам, следом открылся дренаж, и мешанина из клеток погибшего мозга потекла из колбы в слив. Но это уже не помогло. На третьей минуте смелого эксперимента отважные инженеры утратили над ним всяческий контроль. Саморазвивающаяся программа наращивала свои мощности, нисколько не заботясь о возможностях оборудования. Волна холода прорвалась из-под кожухов теплообменников и поглотила все вокруг, через мгновение весь вычислительный центр превратился в один смерзшийся кусок деформированной мешанины: из металлических конструкций, теплоизоляционного материала, дорогого оборудования, кристаллов кровавых друз и тел двух отважных, но немного безумных исследователей.

Комментарий к Слив

Конечно, язык классика повторить сложно, и я использовал прямые заимствования из его текста. Также в главу включены интересные обороты речи из другого сборника. Моим личным изобретением является только бредовая фраза- «резким ударом с локтя себе в висок». Обоснуй и окончание работы в следующей, последней главе.